Форсаж.Обработка черновика Виталий Сокол

— Прошу извинить меня, ваше величество, что перебиваю вас, но это общепринятая практика! — влез в мое выступление Коковцев.

— Я не против этой практики, но только если мы сохраняем возможность влиять на банковскую систему страны. А мы сейчас практически потеряли эту возможность. Я с себя, уважаемый Владимир Николаевич, ответственности за это не снимаю. Но ваш бывший начальник Витте очень способствовал нынешнему положению вещей. Меня совсем не устраивает такое положение вещей. Поэтому я считаю необходимым исправить эту нетерпимую ситуацию. Я готов если это необходимо на создание коммерческих банков со стопроцентным государственным участием. Но надеюсь, что нам не придется идти на эти крайние меры. Мы отклонились от сути нашей беседы. Если кратко, то я хочу иметь более или менее независимый финансовый инструмент, господа. Насколько мне известно, торговля серебром пока не монополизирована в отличие от торговли золотом. Поэтому я думаю манипулировать с серебром им будет сложнее и мы сможем чувствовать себя более свободно. Именно поэтому я настаиваю на введение серебряного рубля. Кроме получения свободы маневра в финансовой сфере, введение серебряного рубля увеличит денежную базу. Это будет, я уверен в этом, сильнейшим рычагом для развития промышленности и торговли империи. Но только при условии, если мы господа правильно подготовимся и в нужный момент введем серебряный рубль. Вопросы, господа.

— Ваше величество, а какое соотношение серебряный рубль будет иметь к золотому рублю? — обратился ко мне Коковцев.

— Это вы должны определить, уважаемый Владимир Николаевич. Я, если честно, не представляю какое соотношение наиболее оптимально. Поэтому вам, как финансисту, предстоит это определить. Но надо сделать серебряный рубль максимально доступным для народа. Напоминаю вам о сохранении секретности моего поручения. Я считаю оптимальным введение серебряного рубля в тысяча девятьсот десятом или тысяча девятьсот одиннадцатом году. Все будет зависеть от выполнения подготовительных мероприятий и условий в экономике страны.

— То есть, ваше величество, вы определяете на данную операцию четыре — пять лет. А почему не через два-три года ввести серебряный рубль? У нас имеются возможности выполнить ваше поручение раньше, — задал вопрос Коковцев.

— Да, ваше величество, почему бы не ввести серебряный рубль раньше? Тем более, что Владимир Николаевич утверждает о возможности более быстрого введения рубля, — вступил в беседу Столыпин.

Да, быстро вы ребята сориентировались. Получить дополнительную обеспеченную денежную массу для решения задач стоящих перед страной — это много стоит. Но нет мои дорогие, торопиться с этим мы не будем!

— Я, господа, исхожу в сроке введения рубля из следующих обстоятельств. Первое. Я делаю поправку на безобразную работу нашего чиновничества. Я считаю лучше лишние год — два потратить на дополнительную подготовку, чем сделать раньше, но что-то упустить. И второе. Это состояние страны. Я не уверен в полезности введения рубля в ближайшие два — три года. Надеюсь, что я ответил на ваши вопросы?

Премьер-министра и министр финансов на короткий миг впали в размышление какой бы ещё вопрос подкинуть, но я им этого не дал.

— Господа! Я так понимаю, что моя идея не вызывает у вас отторжения и принципиальных возражений? Не так ли?

— Что вы, ваше величество, мы только за! — в один голос подтвердили Столыпин и Коковцев.

— Хорошо. Теперь второй вопрос. У меня появились мысли об обороте ценных бумаг, а конкретно акций. Вам, господа, известно, что эмитент выпускает акции в обращение, получает деньги за них и акции начинают жить собственной жизнью, по большей части не связанной с жизнью завода или фабрики. Эту жизнь определяют биржевые спекулянты. Вы знаете, что эти хищники работают только на себя. Необходимо заставить их работать и на страну!

— Ваше величество, разрешите вопрос? А как мы можем заставить этих мошенников работать на страну? Их нигде прижать не могут, — задал вопрос Столыпин.

— Петр Аркадьевич, это верно. Но все же давайте попробуем это сделать. Суть моей идеи в следующем. Биржевые спекулянты на перепродаже снимают маржу и эти деньги идут только им, никак не развивая хозяйство империи. Я предлагаю изменить суть торговли акциями. Если кратко, то покупатель приобретает акции, платит деньги за сами акции и делает отчисления брокерам, клиринговым конторам и так далее. Я предлагаю внести в правило сделки отчисление в пользу эмитента. Предупреждая ваши вопросы и возражения, господа, я определяю это отчисление в доли процента от суммы сделки. Отчисление делается только покупателем. Продавец акций ничего такого не делает. Это отчисление производится на счет акционерного общества. Сразу возникает вопрос. Почему покупатель должен платить ренту эмитенту, если его акции продает лицо вообще не имеющее никакого отношения к акциям? Это справедливое возражение и я с ним полностью согласен. Если эмитент желает получать эти деньги от вторичных торгов, то он должен принять на себя обязательство выплаты дивидендов не ниже сорока процентов от чистого дохода. Больше можно, меньше нельзя. Кого это не устраивает должны уйти с рынка акций. Это правило должно распространяться как на биржевые, так и на внебиржевые сделки с акциями. Вот вкратце моя идея. Что скажите?

— Не знаю, нужно подумать, все взвесить, посоветоваться. И ещё как будут облагаться эти суммы? — спросил Коковцев.

— Как будут облагаться? Честно говоря, не знаю. Вот вы, Владимир Николаевич, и подумайте над этим! Только не долго. Полагаю, что до осени вам времени хватит. Это мое поручение поставьте на обычный контроль. По серебряному рублю заведите особое производство. Ответственный за исполнение вы, Владимир Николаевич.

— Слушаюсь, ваше величество!

— Вы, Петр Аркадьевич, осуществляете общий контроль и содействие Владимиру Николаевичу.

— Слушаюсь, ваше величество! Ваше величество, Путилов Алексей Иванович просит принять его.

Вдруг абсолютно не к месту вспомнил Сергея Михайловича и нашу последнюю встречу. Малечка Кшесинская в трауре — такой источник бабла в лице ГАУ пропал! При встрече со мной она надулась на меня как мышь на крупу и всячески показала мне свое фи. Но мне на её "фи" было глубоко наплевать. У меня тогда под рукой оказался лорнет. Я вспомнил лермонтовского Печорина и через лорнет пристально посмотрел на Малечку. Кшесинская задохнулась от возмущения, и не будь я императором всея Руси точно бы схлопотал по фейсу.

— Хорошо, Петр Аркадьевич, я приму его после поездки. Итак, вы, Петр Аркадьевич, остаетесь на хозяйстве. Полностью уверен в вас и в том, что вы прекрасно справитесь! Когда вы мне предоставите указ о роспуске думы?

— Сейчас оформляются последние бумаги. В первых числах июня я представлю вам указ на подпись.

— Хорошо! Петр Аркадьевич, я собираюсь отдохнуть несколько дней с семьей на море. После я хочу подписать этот указ и отправиться в рабочую поездку по стране.

— Уверяю, он будет вам представлен, ваше величество!

— Не смею вас больше задерживать, господа. До свидания.

Столыпин и Коковцев покинули мой кабинет.

Сторонники демократии и либерализма мне могут поставить в упрек отсутствие государственной думы в моем повествовании. Но где же эти гиганты мысли и отцы русской демократии? Где этот фундамент и оплот демократии? Что ж давайте коснемся этого фундамента и оплота демократии. Я никогда не интересовался историей русского парламентаризма по причине полного отсутствия интереса к этой теме. Он меня не интересовал СОВСЕМ. Поэтому, когда я хотел было выступить перед думой по кораблестроительной программе, все — и адмиралы, и Столыпин, решительно отговаривали меня от этого. Уже несколько раз сев в лужу по разным вопросам стал аккуратно разбираться в сути вопроса. Михаил Задорнов высказал как-то на одном из своих выступлений следующую мысль — Россия это страна с непредсказуемым прошлым. Я просто поразился точности данного замечания. Учебники и исторические книги моего времени разительно отличались от нынешней моей действительности. Я было подумал, что нахожусь в параллельной реальности. Но совпадение основных событий истории с моей реальностью убедило меня в обратном. Отличия были в том, как они были отображены в исторических источниках моего времени и тем, что я наблюдал здесь своими собственными глазами.

Перейдем конкретно к думе. Я прекрасно помню съезды народных депутатов СССР и депутатов первых созывов Государственной думы Российской Федерации. Многие тоже должны помнить этот отстой. Часто, смотря на разворачивающиеся картины баталий депутатов, становилось стыдно. Именно с того времени у меня патологическая аллергия на либералов. Когда Собчак, Попов и другие депутаты-демократы за борьбой с привилегиями членов ЦК КПСС и красивыми речами о народном благе прятали свое банальное желание большого хапка. Свое желание пролезть к кормушке. Но все же, при всем при этом они не допускали того, что творится сейчас во второй Государственной думе Российской империи. По мере вхождения в суть вопроса у меня появилось непреодолимое желание разогнать этот гадюшник. И даже не столько из-за поведения депутатов и участия их в самых разных скандалах. Хотя перцы были ещё те! На фоне этих деятелей Жирик смотрелся рафинированным интеллигентом. Причем депутаты, что с правого, что с левого спектра в этом ни в чем не уступали друг другу. Площадная брань и массовые потасовки стали обычным явлением в стенах думы. Но на этом господа-товарищи-граждане депутаты не останавливались.

Например, депутат думы от партии социалистов-революционеров по фамилии Кузнецов, нажравшись водки вместе с товарищем, в общественном месте в присутствии большого числа людей, а среди них было много женщин и детей, стали выражаться нецензурной бранью в адрес несущих службу полицейских. На требование служивых прекратить это хулиганство Кузнецов заявил, что он депутат Госдумы и ничего они ему не сделают. Но этим дело не закончилось. Депутату показалось, что он недостаточно показал свою крутость и собственную значимость. Недолго думая, он стал справлять малую нужду на людной площади в присутствие большого числа людей и полицейских. Этот бардак прекратился только после того, как случайно проезжавший мимо большой полицейский чин не применил власть в отношении этих гопников. Депутаты правого сектора абсолютно не уступали своим коллегам слева. Депутат Пуришкевич на одном из заседаний засунул розу или какой-то другой цветок в ширинку и разгуливал так по залу заседаний, матерясь как пьяный сапожник.

Но все это не главное. Дума совершенно не занималась тем, что было необходимо для развития страны! Например, закон о всеобщем начальном образовании они отказались даже принимать к обсуждению. Причем проявили редкое единодушие, как правые, так и левые депутаты. Поэтому, когда Столыпин спросил меня о том, как я отношусь к роспуску думы, ответ был кратким и лапидарным — положительно. Я ждал и подгонял Столыпина с указом. Мне нужно было уже выезжать.