Хроники Валькирий. С именем ночи (черновик)

Местный жрец уже давно потрясал посохом, обвиняя всех и каждого в грехах и провинности перед богами, наказавшими эти земли. Вот только показательного чуда после празднования Пришествия так и не случилось, схаалы не спешили, поджимая хвосты, бежать прочь от людей столь богобоязненных, верующих и чтящих своих пророков. Если уж быть точным, то дела стали идти даже хуже. Но и на это молец нашел что ответить, обвинив во всем валькирию, убившую богомерзкую тварь на крыльце храма. Да и вообще — Нюкта ему крайне понравилась, как возможность списывать на нее все случающиеся бедствия, от неожиданного нашествия оборотней, и до горячки у жены булочника. Впрочем, самой "мерзкой проклятой твари" не было до этого никакого дела и столкнувшись с жрецом, она лишь дразнила его своими загадочными взглядами и непередаваемо обольстительными улыбками, как могла бы улыбаться давнему любовнику, повязанному с ней какой-то гнусной тайной. Такое поведение раздражало не только божьего прислужника, но и Арлана, испытывающего жуткую смесь негодования, оскорбления и недовольства. Но его чувства никого не волновали и эти двое расходились в стороны, один пить успокоительные настои и нести откровения о нечистой гадине, поселившейся в самом сердце их города и без того наказанного богами, другая же посылала вслед непонятный символ из сложенных пальцев и шла дальше. Горожане и беженцы из сел уже давно привыкли к этому, относясь к такому противостоянию скорее как к представлению.

Да и вообще, простые люди на удивление легко приняли валькирию. Многие из них видели, как яростно защищает она их от тварей, принимая это за нечто большее, чем долг воительницы и охотницы за нечистью. Люди любят верить в идеалы и геройство на основе чистого энтузиазма.

О том сколько она затребовала у Медока — им лучше было не знать. Уж если барон ему не сказал, отделавшись тяжелым вздохом...

Арлан устало провел рукой по волосам. И так у него который день — любая мысль в итоге сводится к Нюкте.

Похоже, сильно ее "прогулка" не помогла, как бы Гийом не заверял, что валькирии просто физически необходимо сбросить напряжение и гнев, прежде чем плодотворно говорить с ним. Арлан предположил, что есть и другие способы, на что седой довольно похабно ухмыльнулся, заверив в полной их неэффективности в данном случае — Нюкта придушит его быстрее, чем удастся распалить ее. И хотя сиарданец имел ввиду нечто другое, но этот способ он взял на заметку.

Всё равно на тот момент ему ничего другого и не оставалось. За вспышку чувств и издевательство над организмом Нюкта расплачивалась, проведя еще два дня в бессознательном состоянии. Седой на нее сильно ругался и снова зашивал разошедшиеся раны, сетуя, что могут остаться шрамы.

У Арлана же за это время появилась возможность не только коснуться валькирии, что делал и раньше, когда помогал перестилать постель, но и... Это глупо и как-то совсем по-мальчишески, но ему очень хотелось уткнуться лицом в ее волосы, почувствовать под пальцами тугие жесткие кудри и просто вдохнуть запах, исходящий от них. При Гийоме он старался даже особенно не рассматривать женщину, но вот когда тот оставил его ненадолго присмотреть за своей драгоценной Ночкой, Арлан просто не смог удержаться.

Это так глупо. И так неправильно.

Буквально с ума сходить из-за валькирии! И это зная, чем ему такое может грозить.

Всё же он не умеет выбирать женщин.

— Ты как леди на свидание собираешься, — усмехнулся Гийом, наблюдавший за ней из дальнего угла комнаты.

— Даже еще тщательней, — взмахнула она кинжалом, который так неосмотрительно держала за кончик клинка. Затем чуть подбросила его и убрала клинок в ножны, противоположные от меча, всё равно она одинаково хорошо действовала обеими руками.

Нюкта не обольщалась. Даже оделась нарочито небрежно, хотя в этот раз и не решилась разгуливать по замку совсем без защиты. Еще с прошлого раза раны не затянулись. Именно их она и скрыла под плотной, стеганой рубашкой и сделанной на заказ хорошо подогнанной по фигуре бригандиной. Последняя действительно в ее случае выглядела едва ли не щегольски, с учетом что пластинчатый доспех довольно мастерски имитировал куртку с рукавами до локтя. Но выбора все равно не было, им в свое время даже в голову не пришло на рядовую, пустяшную поездку запастись целым арсеналом, и последняя целая кольчуга оставалась таковой до предыдущего выезда Нюкты за пределы замковой стены. Так что Гийому пришлось достать вещь, которую в ином случае он бы ей ни за что не отдал, оберегая дорогостоящие латы словно дракон свои сокровища. Хотя его тоже можно понять — платил-то за всё именно он, сама валькирия наотрез отказалась тратиться на что-то подобное. В этом же случае у них действительно не было иного выбора. Впрочем, выбор это вообще не прерогатива сестер смерти.

— Волнуешься?

Поймав себя на непроизвольном нервном поглаживании бедер, валькирия сжала руки в кулаки и кивнула.

— Заметно. Даже слишком, — подсказал очевидное Гийом. Впрочем, он был прав, после его слов взять себя в руки оказалось куда легче. — Иди, а то боюсь, как бы ни пришлось мне снова тебя тащить. В следующий раз будешь с этим эликсиром осмотрительней и лишний раз не потянешься. Двойная доза слишком опасна для организма, тем более такого ослабленного.

— Всё же надо попросить у местных кумушек одолжить тебе чепчик. Подходяще будешь смотреться. Мне лучше знать, что делать, обойдусь без опеки.

— Дообходилась уже, — крикнул ей вслед седой, до того как она закрыла дверь.

Не давая себе времени на излишние размышления, способные сбить настрой, она довольно быстро дошла до кузницы. Хорошенько пнув дверь, валькирия взялась за кольцо и потянула на себя, только тут оценив, насколько тяжелой створка была на самом деле. Обычно валькирия на такое даже внимания не обращала, но сейчас мышцы напряглись и нещадно закололи. Противное ощущение слабости от такой демонстрации только усилилось. Пожалуй, она сейчас мало чем отличалась от простой женщины и в этом только ее вина — тут Гийом был полностью прав.

Проявить столь очевидную слабость в ее положении оказалось смертельно опасным.

Правда решимость больше никогда не повторять чего-то подобного несколько увяла, стоило столкнуться взглядом с растерянными серыми глазами, в которых отражалась странная в таком случае радость.

— Не рано ты снова встала?

— В самый раз. — О том какой исцеляющей силой обладает желание разобраться с происходящим и воткнуть светловолосому под ребра кинжал подлинней, она говорить не стала.

— Понятно, — протянул он. Отложив железные пластины, которыми занимался до этого, Арлан вытер руки о кусок небеленой ткани, меж тем, не отрывая от нее несколько настороженного, но всё равно заинтересованного взгляда. — Предлагаю поговорить в другом месте, если ты не против. Здесь для тебя в такой амуниции жарковато будет.

Конечно, и всё это время он бригандину с таким интересом рассматривал. Хотя какая ей разница, одежда всегда была для валькирии скорее защитой от возможного нападения, чем способ прикрыть свою наготу, которая не очень то и волновала свободных нравом сестер смерти. И в данный момент Нюкту больше беспокоило то, что она по-прежнему практически беззащитна перед ним, нежели то, что он видел ее голой, невеликое удовольствие, наверняка.

— Ты выглядишь как несвежий покойник молодого аристократа, — прокомментировал он ее ухмылку.

— Вот только я жива.

Нюкта совсем не понимала, зачем ему пытаться говорить ей гадости, сам ведь знает, что на изнеженную леди, падающую в обморок от слова "труп", она никак не походит. Эти слова скорее навеяли не самые приятные воспоминания о том времени, когда ей понадобилось скрыть отсутствие у себя плоти в известном месте и наличие ума и военного мастерства.

— А у тебя оказывается странные предпочтения, — сложила она руки на груди... плоской из-за особой конструкции доспехов.

— И не говори, — отмахнулся от довольно явного оскорбления Арлан.

Сняв фартук из жесткой, едва гнущейся кожи, он осмотрел себя и поднял на нее взгляд.

— Не против, если для начала я переоденусь?

Судя по угольным разводам на щеках и мокрым пятнам в подмышках и на спине, ему еще и вымыться не помешает.

Странно, но она думала всё будет куда напряженней. Но идя за высоким светловолосым мужчиной, пахнущим потом и кобелем, Нюкта поймала себя на том, что гнев, горевший в груди даже после того как она буквально снесла две трети ценсы тварей, чуть не загнала Ворона и просто повела себя как испорченный капризный ребенок, похоже действительно уснул, убаюканный деланным спокойствием серых глаз. Осталось лишь острое желание... воткнуть ему под ребра кинжал... и посмотреть насколько скоро он затянет рану. Должно быть очень быстро.

Проведя в довольно уютную хоть и захламленную комнату, Арлан раскрыл следующую дверь и сделал приглашающий жест.

— Подождешь меня наверху? И очень прошу, без меня не начинай.

Нюкта усилием воли сдержала выражение лица. Похоже, мужчина нервничал даже больше нее.

Сделав несколько шагов в сторону, он позволил ей пройти и даже повернуться к нему спиной без опаски. Хотя вся ситуация и без того казалась валькирии абсурдной. Но вот только она уже ничего не могла поделать — злиться не получалось. Ей осталось только проявить показательное доверие, и остаться привычно холодной. Хотя бы внешне.

Не нравилось ей то, как он на нее смотрит. Не нравилось едва ли не больше всей этой ситуации.

Лестница наверх оказалась совсем без окон и наверняка о ней мало кто знал. Так что Нюкта не особо удивилась, оказавшись в личной комнате Арлана. Хотя если быть более точной — в своеобразном кабинете.

Комната оказалась довольно большой для спальни, зимой такую протапливать довольно проблематично. Хотя это только с первого взгляда. Четыре больших окна выходили не на внешнюю сторону замка, а на маленький внутренний сад, что защищало их от сильного холодного ветра. Сдержанный, несколько устаревший, но не утративший своей основательности и уюта стиль оформления позволял закрыть стены тяжелыми гобеленами, судя по всему, висевшими поверх жестких, теплых и таких неаристократичных циновок. Новомодные тканевые занавесочки, которыми наверняка отделаны спаленки местных барышень, а в особенности побывавшей в столице и глотнувшей истинного шика Роксаны, такой защищенности от стылого ветра и холода не дадут. Все же остальные поверхности стен были скрыты ценными в этих местах деревянными панелями. В сочетании с тяжелой мебелью и обилием металла и кожи в качестве обивочного материала, выглядело все довольно занятно — так основательно и уютно, словно находишься не в далеком, забытом всеми богами военном форте, а загородной резиденции высокопоставленного политического мужа, что только подчеркивалось обилием книг и листов, разбросанных не только на письменном столе, но и вокруг него.

Проявив любопытство, Нюкта взглянула на эти записи и ни нашла ничего предосудительного — на большинстве из них оказались зарисовки оружия или других предметов, способных выйти из-под молотка кузнеца. Сделаны они были с помощью графитовой палочки, зажатой в странной металлической трубке, лежащей тут же. Если учесть цену на данный минерал — то на свои причуды Арлан не скупился.

Сделав еще один круг по комнате, предоставленной ей для осмотра, Нюкта наконец села в кресло у пустого камина. Под ребра тут же впилась одна из металлических пластин бригандины и валькирии пришлось вручную пытаться чуть сдвинуть ее. Когда же заскрипела тяжелая дверь, она уже сидела, спокойно поглядывая на хозяина этих странных апартаментов и оценивая теперь уже его.

Для выходца из этих мест подобная внешность должна казаться довольно диковинной — широкая тяжелая кость, крупная, но при этом удивительно пропорциональная фигура, какими не отличались жители данного королевства. Да и светлые, цвета мокрого песка, волосы так же выделяли его из толпы. Любой, кто погулял по свету и разбирался в различиях человеческой породы, сразу бы сказал, что в этом мужчине уверенно говорит сиардская кровь, при этом той своей исконной ветви, что дала в новое время столько смесков. Никакой приторной смазливой красоты, четкость и даже грубоватость черт лица и особый разрез серых, без малейшего намека на голубизну, глаз.

Хотя светловолосые аристократы Сиардии сразу бы определили в нем чужую кровь. Вот только вопрос — какую?

— Ты смотришь на меня так, будто ждешь не дождешься когда я на тебя брошусь, — с наигранной обидой сказал Арлан, устраиваясь в кресле напротив.

Нюкта же сощурилась, отчего черты ее исхудавшего лица заострились еще сильнее.

— Кто ты такой и что здесь происходит?

— Так сразу? — совершенно по плебейски присвистнул он. — Хорошо. Но сначала ответь сама, как давно ты знаешь и откуда? На будущее, знаешь ли.

— Будущее? Ты двигаешься как схаал, ты пахнешь как схаал, ты нелюдь, и это заметно любому, кто имеет с ними дело. А когда? Давно.

— И почему же не убила сразу, как тех двоих? — приподнял он брови. Заметно побледневшее лицо мужчины словно постарело от волнения, хотя это не сделало его менее обаятельным.

— Мне было интересно. Сейчас уже нет. Сейчас я просто хочу знать.

— Хочешь? Ну что ж, — в голосе Арлана почувствовалась обида, так непонятная валькирии.

В этот момент она вообще не понимала его и того что сейчас происходит. Почему он ведет себя как нашкодивший щенок, почему позволяет ей всё это, почему так легко сдался? Это ведь она сейчас в заведомо слабом положении, без сил, здоровья и возможности хоть что-то противопоставить оборотню. Это она живет и дышит по его прихоти. Так что Нюкта покорно смиряла внутренние волны раздражения и гнева.

— Задавай вопросы.

— Это результат обращения?

Судя по округлившимся глазам — она ошибалась.

Хотя обращение и сложный ритуал, но вполне возможен при определенной крепости человека физически и изъяна морально. Правда, большинство обращенных — женщины, так поступали когда в стае намечалась проблема с потомством. Да, щенки от таких женщин рождались более слабыми, чем от чистокровных сук, и особи мужского пола нередко погибали не достигнув совершеннолетия, а иногда их мог придушить вожак, как помеху в передвижении и лишний рот. В то время как о девочках заботились, и пусть во внутренней иерархии они были ниже обычных, но все же выше кобелей. Тем более что их дети считались уже полноправными и по силе и выносливости не отличались от прочих.

С мужчинами же так могли поступить ради выгоды, которую и подозревала Нюкта. Ведь что-то этим тварям надо в баронстве. Тем более что особенности обращенных малоизученны, и какими-то из них могли бы объясняться странности поведения и физиологии самого Арлана — от него почти никогда не исходил специфический запах молодого здорового самца, разум не плыл от запаха крови и битв, да и поведение казалось уж очень человеческим. Это уже не говоря о глупости тянуть в свою постель валькирию.

Правда, считала она так до того самого момента пока не стало известно о похищении Роксаны. Ну кому может понадобится эта девка? До нее есть дело разве что Медоку... и Арлану.