Проклятие Золотого берега

— Соседушка, ты знаешь, кого мы ждем? Не иначе, как какого-то мага. Я его видела днем. Нарядный, словно девушка на выданье. Зеленый плащ из тонкой-претонкой ткани, такую носят только богачи. Сапоги из блестящей кожи, на руках желтые перчатки, а на голове такая шляпа! Зеленая, с разноцветными перьями! Да ты сейчас сама увидишь.

И в самом деле, все, кто были поближе к первым рядам, вскоре смогли убедиться, что к ним пожаловал настоящий дворянин.

— Наверное, из столицы, — решили селяне, ожидая, что скажет им гость.

— Любезнейшие люди леса! Многомудрые старейшины! — раздался тоненький писк. И все удивились, что солидный на вид господин, хоть и излишне худощавый, обладает таким голосом. — Я, колдун Дурман, пришел к вам, лучшим травникам Тиндора, чтобы припасть к роднику ваших умений! А взамен я поделюсь своими знаниями.

— Знай, гость, мы не пользуемся магией. Таков древний обычай! — возразил староста.

— Мои умения — не магия! Я не маг, а колдун. Это разные вещи! — пропищал незнакомец. — Я умею варить настои, которые дают особую силу, силу превращения в любое животное или птицу! Это очень полезное умение! Став соколом, ты, староста, смог бы облетать свои владения. Следить за тем, чтобы к вам не пришли враги. Ведь скоро будет война! А вы, молодые люди, смогли бы становиться на время оленями или волками, рыскать повсюду, все видеть и охранять ваше благословенное селение.

— Что ж, это важное искусство, — ответил староста. — Мы должны подумать, стоит ли оно того, что бы нарушить наши старинные правила.

— Вы ничего не нарушите, мое колдовство — совсем не то, что тиндорская магия. Я узнал его в дальних краях.

— Благодарим тебя, Дурман. Мы подумаем и скажем тебе, подходит ли нам твое умение. А пока можешь сесть у огня, послушать наши песни и быть нашим гостем, сколько пожелаешь.

Сапфире очень не понравился Дурман. Его писклявый голос так и резал уши. Она знала, что в Катахее маги Леса способны превращаться в других существ. Только не с помощью зелий, а исключительно благодаря особым заклинаниям, свитки с которыми они постоянно носили с собой. И обратное превращение давалось очень непросто, отнимало много сил. Быть птичкой тому, кто рожден человеком — нелегкое испытание даже для прирожденного мага. А тут предлагают делать это обычным людям. Но делиться своими сомнениями она не спешила даже с Орлецией. В этом мире она уже два раза впала в ошибку. И не хотела опрометчивыми словами принести вред себе или другим.

Старейшины не спешили. К чему торопиться. Пусть городской щеголь поживет здесь, посмотрит, да и разъяснит попонятнее, как работает его зелье, как долго выпивший будет пребывать в зверином или птичьем облике, какие силы для этого потребны. И так далее, и тому подобное. Они не боялись, что Дурман выведает их секреты. Какие еще секреты? Секрет один: многие травы растут только здесь. Их не вырастишь на грядке, не перенесешь в аптекарский уголок. Их беспокоило только одно: а не слишком ли много гостей на одно лето? Случалось, ни одного не приходило. А тут сразу двое. Женщина с опасным мечом, добытым в пещере демона, а теперь еще и этот дворянчик с писклявым голосишком. Но время покажет, кто людям Леса друг, а кто враг. Так бывало всегда. Торопиться надо, когда цветут травы, собрать их, пока они в силе. А гости пусть гостят. Старый закон гостеприимства.

Но не успели селяне привыкнуть к праздношатающемуся господину, как вечером прискакал один из дозорных с заставы Великой Богини. За ним не спеша ехали еще два всадника. Все, кто был свободен, выбежали на улицу, посмотреть на пришельцев.

— Девушки, — позвала мать Орлеции свою дочь и Сапфиру, занятых разбором трав, — идемте, там приехали новые гости! Городские, похоже. Право, нынче что-то их много. Не к добру, — простодушная женщина и не подумала, что последнее ее замечание может обидеть Сапфиру. Но легкий укол досады быстро рассеялся. "Новые гости. Двое... А вдруг...? — мелькнула мысль, и, оставив работу, воительница кинулась вслед за Орлецией на деревенскую улочку.

"Это они! Аметисто!" — Сапфира, не говоря ни слова, бросилась на шею мужу. Витиеватые фразы, которым ее учила бабушка Омела, так не слетели с ее губ. Но это было и не нужно. Аметисто прижал ее к себе. Они стояли на деревенской улице, не замечая ни зрителей вокруг, ни Джейрана, корчившего учителю преуморительные рожи, ни дурного поведения лошадей, которые умудрились начать жевать веточки вишен, свешивавшиеся из-за плетней, прямо с ягодами.

На кругу Аметисто был краток, сказал только, что он — маг из другой страны, представил своего ученика Джейрана и объяснил, что попал в Лесное селение, благодаря амулету поиска и счастлив встретиться здесь со своей женой.

— Ты можешь пользоваться нашим гостеприимством, сколько пожелаешь, — по традиции обнадежил староста.

Орлеция уступила супругам горницу. Здесь, в прохладе, наполненной запахом свежего сена, все оказалось иначе, чем когда-то в Уланде. Радость встречи, глубокая тишина.

— Стоило попасть сюда, чтобы увидеть тебя такой, — ласково прошептал маг, когда они, утомленные ласками, лежали рядом. В другой жизни Сапфира не преминула бы возразить:

— Это какой еще "такой"?

Но сегодня ее как будто подменили. Она ничего не сказала, только тихо улыбалась в темноте и осторожно погладила мужа по щеке жесткой, пахнущей травами ладонью.

Казалось, что они не уснут до рассвета. Но сон пришел неожиданно.

Встали рано, как только рассвело. Сапфира опять ушла с Орлецией, она уже считала, что должна хоть как-то помогать своей спасительнице. Аметисто, оставшись один, решил поискать ученика. Накануне вечером того устроили переночевать в баньке. Но там уже никого не оказалось. Не представляя, чем заняться, маг поначалу принялся бродить по деревне, затем отправился к чистым родникам, пытаясь понять, не найдется ли в здешних местах чего-нибудь полезного для его магии. Но родники были столь чисты и холодны, что там не нашлось даже завалящей лягушки. Солнце стояло в зените, когда он вернулся в селение, надеясь, что его жена с подругой тоже уже вернулись из своей вылазки. И вдруг услыхал такой знакомый, но страшно сердитый голос:

— Ай! Ты что дерешься?! Я ничего такого...

Из-за угла соседней избушки пулей вылетел Джейран, сердито потирая орлиный нос.

— Что случилось? И с чего это ты так вырядился? — удивленно спросил Аметисто, хотя сам уже отлично понял, что джегг влип в очередную переделку с женским полом. В самом деле, одет Джейран был на особинку: широченные малиновые шаровары, голый торс, блестящий амулет на цепочке в виде клыка хищного зверя.

— Ничего я не вырядился. В этом костюме я самым лучшим образом делал степной приворот в Йондерге. Даже девчонки из "Розы" не могли устоять. А тут! Простая деревенская девка и ...

— Что, по носу тебя щелкнула? — усмехнулся учитель, даже не подозревая, что это вовсе не ходячая фраза, а настоящее происшествие. — Бросай свои замашки. Тут не столица. И переоденься, а не то слепни заедят.

Джейран шмыгнул носом и живо перевел разговор на другое:

— Зря ты, учитель. Мои малиновые штаны — это еще что. Видел бы ты тут одного господинчика! Зовут Дурманом. Этакое имечко не каждый решится взять. Весь в зеленом, блестящий, что твоя ящерица. А разговаривает! Пищит, как комар! Нездешний, зуб даю.

— Зуб? Это какой? Который у тебя на шее? А что, пригодится, когда будем покупать Сапфире лошадь. Ведь мы тут не на всю жизнь.

Так, почти по-дружески цепляя друг друга, ученик и учитель добрались до избушки Орлеции, где их уже ждали вернувшиеся женщины и хороший обед. И все же, рассказ о незнакомце озадачил Аметисто. Он решил разгадать эту загадку.

Месяц жары — удивительное время в Тиндоре. Особенно в лесном краю. Время для Аметисто и Сапфиры как будто повисло. Иногда молодой женщине казалось, что они вернулись в самое начало их любви. Джегг болтался неизвестно где, но они не обращали на это внимания, веря, что c таким ловкачом ничего страшного не случится. Каждый день Аметисто начинал с раздумий: что же им делать дальше? И каждый вечер заканчивался усталостью от путешествий по лесным тропинкам и легкой и сладкой пустотой в голове. И каждый вечер он собирался, да так и откладывал на потом рассказ о том, что им с Джейраном пришлось пережить. И Сапфира ни о чем не рассказывала, будто боялась спугнуть что-то хрупкое, легкокрылое, словно бабочка, присевшая на ладонь. Маг тоже начал интересоваться травами, их свойствами, ведь штормовику лекарское ремесло не чуждо.

Как-то вечером Аметисто не без удивления заметил, что жена чем-то встревожена. Слово за слово — выяснилась вот что. Орлеция, избегавшая жениха, накануне случайно столкнулась с ним лицом к лицу на опустевшей улице. К изумлению девушки, Изюбриус не ограничился сухим приветствием. Он схватил ее за руку и принялся с жаром рассказывать очень странные вещи. Дескать, она — все та же гордячка, что и раньше, зато он теперь — уже не тот простой травник, каким был. Колдун Дурман научил его и еще нескольких парней и девушек превращаться в птиц и зверей. Изюбриус утверждал, что выпив волшебного зелья, целую ночь бегал оленем по лесам. Вид у него при этом был самый, что ни на есть больной. Красные глаза, трясущиеся руки. У Орлеции не хватило духу пойти к старейшинам и попросить совета.

"Опять этот Дурман, — подумал Аметисто. — А ведь я хотел разобраться с этой загадкой. Эх, все летние радости... Совсем отошел от настоящих дел". Он попросил Сапфиру потихоньку выведать у подруги, где живет Изюбриус, чтобы за ним проследить.

Несколько дней маг понапрасну просидел в ветвях огромного дерева, росшего возле хижины Изюбриуса. Ничего интересного не происходило. Родители, младший брат и он сам возвращались домой с заходом солнца и никуда после не выходили. "Вот досада, — недовольно ворчал про себя Аметисто, — сижу тут, а мог бы проводить время с Сапфирой. А то, когда возвращаюсь, она уже спит. Жалко будить". Одно было неплохо — во время этих засад маг умудрился изловить несколько летучих мышей и, тайком от супруги, жалевшей всякую живность, засушить их: "Хорошая добыча! Пригодится для заклинания ветра".

Во время сидения в засаде, чтобы не заснуть ненароком и не свалиться с дерева, маг предавался разнообразным размышлениям. А поразмышлять было о чем. Особенно его занимала природа тиндорской магии. Здесь не сушили морских гадов, не ловили мышей и лягушек, а магия текла мощным потоком, позволяя делать вещи, о которых даже самые сильные волшебники Катахеи могли только мечтать. "Откуда такая магическая эманация? Магия требует большого труда, попробуй-ка, напиши настоящий качественный свиток для заклинания. А зелья... Для них потребны такие редкостные ингредиенты, что хватает только для важных случаев. А тут... Просто так, для забавы, горят магические огни, как на той арене... А ведь могли и обойтись простыми свечами". И тут Аметисто вспомнил трагедию на представлении. Зачем тот маг сжег себя и столько совершенно случайных людей? Ответа не было. Молодой чародей уже жалел, что в бытность свою в магическом университете так погрузился в науку, что не замечал ничего вокруг и не предпринял стараний, чтобы разобраться в тиндорской политике: "Все упустил: и жену, и страну, и удачу. Хвала Триединству, что удалось найти Сапфиру живой и здоровой. А остальное приложится", — успокоил он себя.

И тут скрипнула калитка. В лунном свете показалась фигура Изюбриуса. Несколько раз оглянувшись, парень потрусил по тропинке к лесу. Маг на достойном расстоянии последовал за ним. Тропинка свернула, а преследуемый двинулся прямо, через густые кусты. Конечно, двигаться бесшумно он не мог, хоть и было ясно, что этот путь ему известен. И магу не составило особого труда следовать за ним. Кусты за Изюбриусом сомкнулись. Шорох раздвигаемых ветвей стих. Аметисто понял, что они достигли цели. Осторожно, стараясь не выдать себя ни одним звуком, маг выглянул на небольшую полянку. Если бы селяне не одевались в некрашеные холщовые одежды, он едва бы разглядел присутствующих в слабом лунном свете. Застывшие в ожидании фигуры. Ни шепота, ни движения. Оставалось ждать.

Вскоре прямо перед сидящими явилась светящаяся словно гнилушка, поджарая фигура. "Ага. Вот он. Ну что ж, посмотрим, что будет дальше", — в предвкушении Аметисто даже чуть больше нужного высунулся из кустов. Но поглощенные чем-то своим, собравшиеся ничего не заметили. Дальнейшее действо оказалось самым что ни на есть ожидаемым. Дурман вылил зелье из кожаной фляги в большую чашу и пустил по кругу: "А сам-то не пьет. Кто бы сомневался. Шарлатан, наверняка. Но посмотрим, что будет дальше". А дальше собравшиеся принялись вести себя самым дичайшим образом. Один взмахнул руками, словно крыльями и заклекотал по-орлиному, другой встал на четвереньки и завыл на луну. Третий, кажется Изюбриус, а может, кто-то другой, просто извивался, лежа на земле. "Ну вот. Я так и думал. В Катахее я слышал про грибы, от которых бывают такие видения, какие не привидятся и пьяному. Но пьяный-то проспится, а от такого "добра" человек надолго может потерять разум. Для чего бы это Дурману нужно? Хочет торговать таким ядом? Или..., — Аметисто пришел на ум особый жучок. Он поселялся в муравейниках, поил обитателей своими соками, и муравьи сходили с ума, а жучок преспокойно поедал их потомство. — Кто-то хочет извести лесной народ! Некогда разбираться, почему. Надо предупредить старосту".

Рано утром, когда все еще оставались дома, маг появился у старосты.

— Многомудрый старейшина! Я знаю, что мне не годится вмешиваться в ваши дела, но и смолчать не могу. Дурман затеял недоброе: он поит молодежь опасным зельем, обещая им превращения в зверей и птиц. Но никаких превращений нет. А есть временное безумие.

— И ты знаешь, кто пил это зелье?

— Всех не знаю. Но один из них — парень, по имени Изюбриус. Я следил за ним несколько вечеров, он и вывел меня на место.

— Спасибо тебе, гость. Мы, старейшины лесного народа, обдумаем это.

— Надо спешить. Как знать, вдруг те, кто пьют зелье, уже опасно больны.

— У нас не спешат, гость.

— Но у вас и не бывает столько чужих, как в это лето. Я слышал разговоры о том, что это не к добру.

— Ты — маг. А у нас не принято доверяться магам. Но проведи меня туда, покажи, что видел.

Пришлось Аметисто снова караулить Изюбриуса, будить старосту и вместе с ним идти в злополучное место. Хорошо еще, что теперь он знал дорогу.

— Да. Ты прав, чужеземец. Дурман — лжец. Он не знает тайны превращения. Он ничему не может нас научить. Завтра же соберем общий круг и потребуем, чтобы он показал свое умение перед всеми. Отказ будет знаком обмана. И мы сможет прогнать его, не нарушив обычая гостеприимства".

Вечер подкрался незаметно. На положенном месте снова собрались все лесные люди. "Слишком часто мы должны собираться в последнее время", — уже не любопытство, а смутное беспокойство владело собравшимися. Аметисто, Сапфира, а за ними и Орлеция пробрались поближе к самому кругу.

— Гость наш, по имени Дурман, выйди в круг! Мы хотим говорить с тобой, — сказал староста.