Проклятие Золотого берега

Глава 1. Свадьба

В начале месяца пришествия богов к воротам одного из самых богатых купеческих домов в Уланде подъехали два всадника. Мокрые от дождя бока коней блестели в свете уличного фонаря, а усталые путники не знали, как их здесь встретят. Один из них слез с коня, и взявшись за толстое холодное железное кольцо, несколько раз ударил им по медной пластине, украшавшей ворота прямо под ним. На стук выглянул старый седой слуга со светильником:

— Кто такие? Чего надо? — сердито спросил он, определив по одежде и вооружению, что перед ним два воина.

— Эх, Финвал, Финвал, — добродушно протянул молодой человек. — Совсем ты, видно, состарился, раз не узнаешь сына своего хозяина!

— Тьфу ты, проклятая близорукость! — обругал сам себя старик, приглядевшись к гостю попристальней, и тут же принялся извиняться: — Простите, господин Аметисто, не признал. Да и то сказать, очень уж Вы изменились с тех пор, как в последний раз были дома. А это кто с Вами, Ваш приятель?

— Да, да, — поспешно ответил Аметисто и добавил: — Давай, впусти нас поскорее, мы промокли, продрогли и проголодались.

Тяжелая дверь заскрипела, и гости вошли во двор. Финвал, откашлявшись, зычно, почти по-молодому, позвал помощника, и тот проворно занялся конями, а Аметисто и его спутник направились в дом.

— Эй, Ульва, встреть молодых господ, — крикнул старик, приоткрывая дверь.

Выбежавшая навстречу прибывшим молодая горничная всплеснула руками:

— О, великий Гидрос, к нам гости! — и бросилась звать хозяина.

— Эх, молодо-зелено, сразу видно, что недавно на службе, никакой степенности и выучки, — бросил Финвал, но его глаза лучились добротой, и видно было, что его ворчание всего лишь для фасона перед прибывшими.

На пронзительный голос служанки с верхнего этажа спустился сам купец Омар. Его величественная фигура и солидное выражение еще не старого лица без всяких слов говорили о его высоком положении в городе.

— Какие гости! — полуторжественно-полунасмешливо произнес хозяин дома, который тут же узнал своего старшего сына, хотя не видел его много лет. — Как жаль, что матушка не дожила до этого дня... Пойдемте, вы перемените платье, а я буду ждать вас в гостиной.

Через некоторое время Аметисто и его спутник явились в старую гостиную, где все было так, как запомнилось магу с детства. Отец признавал новшества только в области торговли, а убранство дома предпочитал консервативное, прочное и надежное.

— Ну, садитесь, садитесь, — ласково пригласил сына и его спутника купец. — Отведайте домашнего угощения. Нынче как никогда был прекрасный улов сельди, да и виноградники принесли достойный урожай...

Аметисто с удовольствием слушал неторопливую речь отца, которая возвращала его в детство, а сам по уландийскому обычаю не спешил отвечать. Это позволяло собраться с мыслями и решить, как представить своего спутника и что сказать по этому поводу. Отец тоже не спешил, внимательно оглядывал возмужавшего Аметисто, удивлялся про себя странноватому виду его товарища, который был, пожалуй, слишком юн для опытного бойца, и терпеливо ждал, пока гости отведают всех блюд, выпьют вина из его, Омара, собственного погреба, и тогда разговор перейдет в более деловое русло. Наконец, когда все витиеватые фразы, которые обычно произносились в Уланде при встрече близких родственников, были исчерпаны, купец, с достоинством погладив бороду, вздохнул и спросил:

— И надолго ты к нам?

— Как получится, — неуверенно протянул Аметисто. — Я думаю поступить в местную магическую гильдию.

— Это хорошо, — порадовался купец, надеясь, что старший сын не претендует на участие в деятельности торгового дома. — Скажу тебе прямо, когда ты уехал в Альмарино, я счел тебя за отрезанный ломоть, и все делаю вместе с твоим братом. Пока я им доволен.

— Я не думаю, что способен к торговле, слишком долго занимался только одной магией, а в последнее время пришлось и повоевать.

— Да, мне приходилось слышать обо всех этих событиях. Мы тут, в Уланде, тоже, сложа руки, не сидели. Хорошо, что теперь все закончилось. Кстати, пора тебе, наконец, представить товарища. Ты, верно, с ним в походе познакомился?

— Да, отец, но только это не товарищ, а моя невеста, — сочтя момент подходящим, заявил маг.

— Невеста, говоришь? — переспросил отец. — Интересно... А может быть, уже жена? Я-то знаю, вы, маги, женитесь по своим магическим обычаям, не спрашиваете благословения у родителей...

— Нет, отец, именно невеста. Я решил, что женюсь на родине, по нашим уландийским обычаям, и обряд должен быть проведен в главном храме Гидроса.

— Ну и уважил, сынок! Я и не надеялся, что ты вспомнишь старинные традиции, — скрывая за легкой усмешкой свою радость, протянул Омар. — Ради такого случая даю тебе благословение и даже не стану спрашивать, какого роду-племени твоя избранница. Она будет принадлежать к нашему славному роду.

— Ты только не думай отец, что моя невеста, а ее зовут Сапфира, какая-нибудь бродяжка. Она из древнего дворянского рода, но осталась сиротой и вынуждена была жить в Лиге Скорпиона.

— Да уж, удивил, сынок! Взять в жены скорпионицу... И как ты только решился на это? Неужели выкрал из монастыря?

— Нет, что ты, отец, ее отпустили за воинские заслуги, в честь победы над уфистами, хотя и не без участия магии.

— Ну и ну! Сколько всего сразу! Мне, старику, столько и не переварить.

— Ну, какой ты старик, отец! — возразил радостный Аметисто, осознавший, наконец, что получил в родном доме самый теплый прием. Все тревоги долгого пути оставили его. Сапфира вела себя самым скромным образом, как она привыкла в Лиге. Ее молчание, опущенный взгляд понравились Омару, который и не предполагал, что когда-нибудь ему придется гулять на свадьбе старшего сына.

Подготовка к свадьбе началась на следующий же день. С утра купец Омар приказал проверить все винные подвалы, посчитать, сколько гостей будет на предполагаемом пиру, заказать лучшие в городе украшения для пиршественного зала и послать слугу в храм Гидроса, узнать у тамошних жрецов, когда следующий благоприятный день. Оказалось, что этот день будет через две недели.

— Но это слишком скоро! — испугался Аметисто.

Он совершенно не представлял себе, как научить невесту всем правилам купеческого этикета, которые и сам успел подзабыть. Труднее всего оказалось подобрать для Сапфиры подобающий наряд, ведь девушка с детских лет не надевала платья, понятия не имела о том, как носят туфли на каблуках, которые в Уланде почитались обязательным атрибутом невесты, а уж ее скорпионьи косички и вовсе представляли собой что-то неслыханное. Жених стеснялся помочь избраннице сам и не придумал ничего лучшего, как пригласить специалистку из дамского салона красоты.

— Какой ужас! Что это у Вас на голове, милочка! — было первое, что услышала Сапфира от немолодой, но самоуверенной и спесивой особы. — Придется отрезать эти нелепые косички. Волосы, конечно, не отрастут за две недели, но я предоставлю Вам самый лучший парик. Вы будете просто обворожительны.

Бедная воительница не стала возражать. Она почувствовала себя совершенно не в своей тарелке, когда Аметисто, почему-то решивший полностью следовать всем местным обычаям, совершенно отдалился от нее.

Вместо упражнений с мечом и обычной работы по хозяйству, к которым Сапфира привыкла за годы жизни в Лиге Скорпиона, девушку ожидали уроки танцев, изучение традиционных вежливых фраз, которые в Уланде были цветисты, как нарядные городские клумбы, а также необычных местных правил и обрядов храма Гидроса. Госпожа Лебеда, считавшая себя лучшей специалисткой по этикету, принялась не только учить ее ходить на каблуках и принимать жеманные позы, что Сапфира переносила только благодаря многолетней привычке к послушанию, но и, входя в роль, так сказать, "учительницы жизни", нередко нашептывала ей:

— Милочка, Вы совершенно не умеете кокетничать. Ваш взгляд ровно ничего не выражает. Послушайте, если Вы не переменитесь, жених может разлюбить Вас.

Эти слова подействовали на Сапфиру не лучшим образом. Всегдашняя сдержанность девушки дала трещину, и она самым, что ни на есть, ледяным тоном, каким привыкла шпынять новеньких, которых ей поручали в обители, заявила:

— Послушайте, сударыня, насколько я понимаю, Вас пригласили для того, чтобы подобрать мне наряд, научить танцам и подобающим манерам, а Вы вместо этого пристаете ко мне с ненужными советами! Если Вы не прекратите, я пожалуюсь Аметисто, и он наймет другую даму.

— Ах, что Вы, что Вы, милочка, — испугалась та, боясь потерять выгодный заказ. — Я только хочу самого лучшего для такой достойной особы.

Уроки танцев и изящной походки были продолжены с прежним усердием. Сапфире было не привыкать терпеть трудности, и она воспринимала каблуки, узкое платье и прочие уландийские причуды со стойкостью истинной дочери Лиги Скорпиона. Более того, все это в какой-то мере скрашивало девушке вынужденное одиночество, и отвлекало ее от печальных мыслей, которые не обходят ни одну невесту.

Наконец наступил день свадьбы. Дождь, как это часто бывало в Уланде в зимние месяцы, уныло капал, мокрые ветки колотили в окно старого дома, и настроение у Сапфиры было под стать невнятной и туманной погоде. За две недели ей толком ни разу не удалось поговорить с Аметисто, она большую часть времени проводила в своей комнате, занимаясь вещами, которые совсем не казались ей важными и интересными.

— Ах, дорогая! — воскликнула с порога госпожа Лебеда. — Что это у Вас глаза только что не на мокром месте? Можно подумать, Вас насильно выдают замуж. Конечно, невесте не пристало радоваться в открытую, чтобы не навлечь неприятностей со стороны злых морских духов, но Вы чересчур перегибаете палку. Ну, улыбнитесь, милочка, осталось всего три часа до церемонии. Сейчас принесут Ваш свадебный наряд, а потом сделают Вам великолепную прическу.

— Я Вам не дорогая и не милочка! Извольте называть меня, как положено, "госпожа Сапфира" — строго проговорила Сапфира, которая сама ни за что не хотела называть свою учительницу по имени, и обращалась к ней исключительно "сударыня".

— Хм, мои уроки пошли Вам на пользу, Вы уже не фамильярничаете с теми, кто стоит ниже Вас, — не без яда отметила госпожа Лебеда. — А теперь давайте займемся Вашим нарядом.

Наряд действительно оказался необыкновенным. Пышное голубое платье, расшитое по всему подолу незабудками, как будто напоминало о летних днях. Густая вуаль тоже отливала голубым цветом. Сапфиру больше всего обрадовало то, что платье было с глухим воротом и огромным количеством рюшек и складок, а не с открытым вырезом по последней уландийской моде. Разглядев незабудки, девушка невольно заулыбалась, потому что, честно говоря, побаивалась, что платье украсят изображениями морских звезд или медуз. Но какова же была ее досада, когда туфли оказались больше, чем требовалось.

— Да не волнуйтесь Вы так, — утешила ее блюстительница этикета. — Хуже было бы, если бы они оказались малы. А так — можете гордиться изящной ножкой. Не думайте, Вам не придется много ходить, а подход к алтарю Гидроса как-нибудь выдержите.

На голову невесты водрузили солидный белокурый парик по самой последней моде, детали которого, конечно, не были видны под вуалью. Взглянув на себя в зеркало, воительница только пожала плечами, ей казалось, что на голове у нее то ли орлиное гнездо, то ли башня мага.

— И светлые кудри мне не идут, — огорчилась она.

— Отлично, просто отлично! — восхищалась тем временем госпожа Лебеда, подобно ремесленнику, хвалящему свое изделие, а про себя с самодовольством думала: "Подумать только, из такой неотесанной особы я в короткий срок создала вполне приличную витрину для демонстрации богатства купца Омара".

Поскольку у Сапфиры не было в Уланде ни родных, ни подруг, в свадебной карете она оказалась все с той же госпожой Лебедой. Та довольно улыбалась, ведь, несмотря на некоторую бесцеремонность, не была злой женщиной, и через пару минут, побуждаемая самыми теплыми чувствами по отношению к своей подопечной, надумала пошептаться с невестой на такую тему, которую обычно втихомолку поднимают перед свадьбой матери или старшие замужние сестры:

— Знаете, милочка, Вам, к сожалению, некому рассказать о некоторых тайнах, которые надо бы знать выходящей замуж. Не сочтите за бестактность, но я хотела бы...

Сапфира, хотя и была погружена в свои мысли, сразу поняла, о чем желает говорить ее нежелательная спутница:

— Увольте меня, сударыня, от Ваших поучений, — раздраженным тоном прошипела бывшая воительница. — Неужели Вы воображаете себе, что мне нужны инструкции на так называемые деликатные темы. Отстаньте от меня, наконец.

— Однако, Вы не особенно вежливы сегодня, — скривилась госпожа Лебеда, которая, наконец, окончательно поняла, что Сапфира вряд ли захочет прибегать к каким-либо ее услугам после свадьбы, а она так на это надеялась.

Но продолжать разговор дама не решилась, поскольку карета уже подъезжала к храму Гидроса. Здесь их встречал Аметисто с младшим братом и двумя доверенными лицами. По мокрым мраморным ступенькам храма маг медленно повел свою избранницу к главному входу. Дверь была открыта, и служители храма в темно-синих одеяниях ожидали их.

— Войдите, дети мои, и пусть великий Гидрос благословит ваш союз! — провозгласил верховный служитель, и молодые люди двинулись к центру храма, где вечно текущие струи фонтана, посвященного среднему сыну Закона, поднимались хрустальным потоком к высокому куполу.

По знаку верховного служителя началось песнопение во славу бога воды и воздуха. В песне восхвалялись деяния великого Гидроса, желалось, чтобы счастье брачующихся было безграничным, как морские просторы, богатство несчетным, как песок на дне, а потомство многочисленным, как косяки океанских рыб. Это древнее сочинение было столь длинным и протяжным, что напоминало неумолчный морской прибой. Аметисто, слушая его, вспоминал детские годы, игры на берегу моря, и тихонько улыбался про себя, а Сапфира мысленно произносила привычные молитвы Триединству. Так, погрузившись каждый в свои мысли, они стояли, подобно статуям морских существ в нишах храма. Наконец песня окончилась, и раздался громкий возглас верховного служителя:

— Великий Гидрос повелевает вам испить из священной чаши и принести клятву верности друг другу.

Он поднес чашу сначала Аметисто, потом Сапфире, которой пришлось приподнять вуаль, чтобы исполнить обряд, после чего дал им в руки свитки с текстом, который они должны были произнести:

— Я клянусь оберегать свою супругу так же, как скалы защищают берег во время бури! — первым произнес маг.

— Я клянусь быть нежной и ласковой, как волна в тихий солнечный день! — отозвалась девушка.

После этого было произнесено еще много других важных клятв, которые, если бы все супруги соблюдали их, наверное, принесли бы им благоденствие и гармонию, затем верховный служитель окропил молодых водой из священного фонтана Гидроса, они низко поклонились и медленно двинулись к выходу.

Свадебный пир был устроен в большой зале в доме купца Омара. По случаю торжества были приглашены все друзья с супругами и взрослыми детьми, торговые партнеры, представители гильдии магов, служители Гидроса — в общем, весь цвет Уланды. Сапфира и Аметисто по обычаю сидели на почетном месте, и им к их великой радости не требовалось ни говорить застольных речей, ни даже танцевать. Все это с успехом делали гости, которые радовались возможности польстить именитому купцу, а между собой обсудить городские новости, возможные новые сделки, похвастаться нарядами жен, посовещаться о возможных будущих браках подрастающих детей — в общем, использовать торжество по-купечески, с пользой. Постепенно, однако, гости, попробовав лучших вин Омара, стали менять темы разговора. Кое-кто затянул веселые песни, которые были приняты на свадьбах в Уланде, и эти песни по большей части не были образчиком благопристойности. Да и застольные речи перешли уже к весьма и весьма вольным пожеланиям молодым. Сапфира, уставшая от тесного платья и парика, в котором ее голове было ужасно жарко, мало обращала внимания на подобное, тем более что в походах ей порой приходилось слышать еще и не такое, а Аметисто его деликатная натура заставляла морщиться и желать скорейшего окончания пира. Вскоре начались танцы, в которых, кроме молодежи, неожиданно рванулась принять участие госпожа Лебеда. Она так лихо отплясывала, что сломала каблук, и если бы не любезность и ловкость кавалера, оказалась бы на полу в самой непрезентабельной позе. Однако, вместо того, чтобы потихоньку поблагодарить молодого человека, она набросилась на него с упреками.

— Кажется, моя учительница здорово выпила, — не без злорадства подумала бывшая воительница, когда Аметисто потихоньку поманил к себе одного из слуг и попросил поделикатнее проводить означенную особу к выходу.

Глава 2. Испытание повседневностью

К счастью, больше на свадьбе никаких происшествий не было. Никто не подрался и не упился до лежания под столом, невеста не упала в обморок, а жених умудрился сохранить достойный и солидный вид. Так что городским кумушкам не досталось ничего, о чем можно было бы посудачить на каждом перекрестке. Мало того, никто не узнал о прошлом Сапфиры, которую представили гостям, как девушку знатного, но обедневшего рода, сироту из Эйдалон-Бравира. Такие свадьбы были не редкостью в Уланде, богатые купцы охотно брали в жены дворянских девушек, полагая в этом особый шик и престиж. В свое время так поступил и купец Омар, и Аметисто получил свое имя, более приставшее магу, чем сыну уландийского купца, именно по настоянию матери.

— Мне надоели эти морские штучки! — сердитым голосом заявила женщина, которая старалась и в Уланде сохранить хотя бы часть своей дворянской гордости, несмотря на то, что ее род обеднел, и ей пришлось выйти замуж за купца, посетившего столицу.

Омар, обрадованный рождением первенца, согласился с высокородной супругой, с которой не спорил по вопросам, не имевшим отношения к делам. Однако второго сына все-таки назвал по-своему, обычным уландийским именем, Лангусто. Теперь благородной дамы уже не было в живых, и после ухода старшего сына в магическую академию, Омар возложил все надежды на младшего, который за прошедшие годы сумел перенять от отца все знания, которые были нужны для успешного процветания торговли.

Наутро после свадебного пира Лангусто сидел в гостиной, попивая свой утренний кофе. Когда вошел Аметисто, младший совладелец торгового дома "Жемчужный берег" решился, наконец, поговорить с братом о том, что волновало его с тех пор, как тот появился дома:

— Присядь, брат, — начал он издалека назревший разговор. — Давай выпьем за здоровье твоей супруги. Пусть она будет счастлива и радостна, как морская чайка в солнечную погоду.

— Спасибо, брат, — усмехнулся Аметисто. — А ты, я смотрю, не без красноречия. Но не стоит тратить на меня изысканные фразы. Я ведь понимаю, ты хочешь поговорить совсем не о красоте моей жены. Не стесняйся, мы братья, хотя и давно не виделись.

— Да, ты прав, я действительно хочу узнать, чем ты намерен заниматься в Уланде.

— Не волнуйся Лангусто, — сказал чародей, мгновенно поняв, куда клонит его брат. — Я не собираюсь вмешиваться в торговые дела. Чтобы быть купцом, нужно иметь тягу к этому, а маги всегда были плохими торговцами. Так что веди дела с отцом так, как будто я и не приезжал, а я поищу себе места в гильдии, хотя если будет нужно, то для семейного успеха готов магически обеспечивать снаряжение кораблей.

Лангусто стало стыдно, что он заподозрил брата в желании встать у него на дороге, и он прекратил разговор, предложив еще один тост за удачу, после чего братья, улыбнувшись друг другу напоследок, разошлись.

К великой досаде Аметисто, никакой должности в гильдии ему не предложили, хотя как сыну уважаемого в городе купца и выпускнику академии позволили беспрепятственно пользоваться библиотекой и некоторыми мастерскими, где он и стал пропадать целыми днями.

А что же Сапфира? Что не говори, а в проницательности ее наставнице, госпоже Лебеде, отказать было нельзя: кое-каких женских добродетелей у бывшей воительницы действительно недоставало. Она была мила, ровна в общении со всеми родственниками и слугами, и к Аметисто относилась с глубоким теплым чувством, но проявить его как должно оказалось для нее совершенно невозможным.

— И зачем я выходила замуж, — временами думалось ей, когда казалось, что самое лучшее их с Аметисто время осталось далеко позади, на дороге между Стефенширом и Альмарино.

Улеглись предсвадебные заботы, и молодая женщина некоторое время не знала, чем себя занять. На кухню ей хода не было, там трудились слуги, сад который день мок под дождем, и, глядя на прозрачные струйки, стекающие по мутноватому окошку, она не без печали вспоминала свои такие деятельные дни в Лиге. В конечном итоге Сапфира не нашла ничего лучшего, как заняться изучением немногочисленной библиотеки купца Омара. Книг было не много, в основном обнаруживались старинные сборники заклятий погоды, труды по методам успешной торговли и способам обработки жемчуга для его лучшей сохранности и придания ему различных окрасок. Не очень-то интересное чтение для бывшей воительницы. Однако вскоре среди старых, подчас потрепанных томов отыскались тиндорско-катахейский словарь, пара романов на тиндорском языке и описание географии этой удаленной земли. Сапфира принялась всерьез учить чужой язык и мечтать о весне, когда выйдут в море корабли, и, может быть, они с Аметисто отправятся в таинственный Тиндор, где ее скучным будням настанет конец, а умелым рукам найдется долгожданное применение.

В один из таких однообразных дней, проходя мимо кухни, Сапфира услышала оживленную беседу слуг и остановилась.

— Эх, ты, молодой балбес, — по-старчески ворчал Финвал, обращаясь, как видно, к кому-то из помощников повара. — Сидишь тут на кухне, чистишь овощи, а не знаешь, что у нас в городе открылась школа бойцов. Именитые купцы, помня о последнем нашествии джеггов, наняли подходящий зал на улице Магнолий и дали средства, чтобы учить всех желающих воинскому мастерству. В эту школу, говорят, даже бедняков принимают, лишь бы способности и храбрость были. И ты бы попробовал, вон какой силач, мешок муки поднимаешь, как пушинку.

— Нет, дядя, я драться не люблю, мне уж лучше тут на кухне, в тепле, — раздался в ответ молодой басовитый голос.

— Ну и дурак ты! — выбранился старик. — Так и состаришься здесь, возле котлов, пока другие добывают славу и деньги.

— Нет уж, нет уж, знаем мы эти бойцовские школы! Вон недавно в таверне видал двоих: у одного под глазом синяк и нос на сторону, а у другого рука подвязана. Кому это надо? Уж точно не мне.

— Тьфу на тебя, слушать противно, мне бы твои годы и твою силу, уж я бы не упустил случая...

У хладнокровной обычно Сапфиры сердце застучало так, что она опрометью бросилась к себе в комнату, будто боясь, что кто-то может заметить ее волнение, хотя в коридоре никого не было.

— Вот оно! Наконец-то у меня появился шанс изменить свою унылую жизнь, вернуть свое мастерство, тренироваться так, как я привыкла в Лиге, — шептала она сама себе в радостном предвкушении.

На следующий день, когда Аметисто по обыкновению отправился в библиотеку, Сапфира, облачившись в свой прежний костюм, потихоньку вывела лошадь из конюшни и поехала в школу бойцов. Она не боялась, что об этом могут узнать, поскольку Финвал, который выпускал ее за ворота, не имел привычки выспрашивать, кто из семейства куда направляется. Потихоньку узнавая дорогу у встречных горожан, воительница добралась до приземистого, похожего на склад, строения на улице Магнолий. Отворив скрипучую дверь, Сапфира вошла в слабоосвещенный зал, посреди которого лениво перемахивались деревянными мечами двое юношей. Видимо, никто не присматривал за ними, и парни пользовались возможностью немножко полодырничать.

— Эй, ребята, где у вас тут начальство? — спросила воительница.

— Начальник школы у себя в кабинете, — один из тренировавшихся указал в угол зала, где в полутьме виднелась затворенная дверь.

На стук из-за двери раздался низкий и довольно строгий голос:

— Входите, начальник школы бойцов славной Уланды готов Вас принять.

Войдя в так называемый кабинет, который на деле представлял собой небольшую комнатушку, в которой помещались только стойки для оружия, солидный дубовый стол и несколько простых, но хорошо сколоченных табуретов, воительница оказалась лицом к лицу с самим начальником. В движениях уже далеко не молодого человека все еще чувствовалась сила воина. Волосы его были полностью седыми, и поэтому нельзя было определить, были ли они когда-то темно-русыми или черными. Он молодцевато и упруго вскочил со своего табурета ей навстречу:

— Приветствую Вас, милостивая госпожа. Отставной полковник королевской гвардии Дельфиниум к Вашим услугам.

— Приветствую Вас, — несколько удивленно отозвалась Сапфира. — Но я не госпожа, а воин.

— Ну, уж извините, — на лице полковника мелькнула насмешливая улыбка. — Не Вам дурить голову мне, старому офицеру. Много нынче стало девиц и дам, которые после недавних событий возмечтали о подвигах. Нацепят доспехи и начинают изображать героев. Лучше садитесь, и рассказывайте, зачем пожаловали.

Сапфира почувствовала некоторую неловкость, но делать было нечего:

— Я из Стефеншира, мне довелось участвовать в недавней войне, и теперь я хочу быть полезной школе бойцов. Прошу испытать меня.

— Интересно, посмотрим, что ты умеешь, — опять усмехнулся начальник и взял со стойки два учебных меча.

Дельфиниум был не слишком уверен в том, что молодая женщина покажет блестящие навыки, однако уже очень скоро понял, что она достойно владеет оружием.

— Ну что ж, Вы показали себя с самой лучшей стороны, — не скрыл восхищения он, когда поединок закончился. — Хотя... Сколько времени Вы не тренировались?

— Больше месяца, — честно призналась Сапфира.

— Это чувствуется, пару ударов Вы пропустили явно из-за недостатка тренировки, — произнес начальник школы, возвращая мечи на стойку. — Скажите, а Вы имеете какое-то отношение к Лиге Скорпиона? Некоторые Ваши приемы явно из их арсенала.

— Меня в свое время учила одна из скорпиониц, — медленно проронила Сапфира, не желая раскрывать свою историю.

— Ну ладно, не хотите рассказывать и не надо. У меня сейчас такой недокомплект преподавателей, что выбирать не приходится. Вы, пожалуй, подойдете даже для старшей группы, вон, поглядите, какие олухи приходят к нам. Только и радости, что силачи, а разумения маловато. Умные-то молодые люди в Уланде все больше идут по торговой или магической части.

— Ничего, — сказала воительница, — буду учить тех, кого Вы мне предоставите, и да поможет нам Триединство.

— Ну что ж, тогда по рукам. Только вот, не хотелось бы, чтобы так уж сразу всему городу стало известно, что у нас в школе преподает женщина. Вы уж, пожалуйста, приобретите маску посуровее и в ней работайте. Да и имя Вам нужно какое-нибудь солидное.

— Мое имя Арифас, и я не собираюсь его менять.

— Ну ладно, сгодится. Такого имени я еще никогда не слыхал, сойдет за иноземное, и придаст шику школе, — снисходительно улыбнулся Дельфиниум и вдруг совершенно неожиданно добавил: — Вон, погляди, у меня на стенах кабинета какие грамоты и дипломы с орлами и драконами, один другого краше. Что ты думаешь, я их получил на турнирах? Боевому офицеру некогда заниматься такими пустяками. Мне их изготовил знакомый художник. А что? Надо же купцам пыль в глаза пустить, чтобы жертвовали охотнее на нужды школы.

После таких признаний и столь легкого перехода на "ты" Сапфира почувствовала себя с новым начальником почти так же, как если бы она вернулась в Лигу, где, несмотря на всю строгость, не было принято разводить церемонии вокруг обычных вещей. Теперь воительница каждое утро выезжала на своем коне из ворот, и все в доме знали, что она направляется на конную прогулку. Молодая женщина отлично справлялась со своими обязанностями, получала неплохое жалованье, и ее стали уже меньше печалить не вполне внятные отношения с мужем.

Аметисто окончательно решил сделаться вольным магом по найму. Однако время было зимнее, корабли стояли в порту, и не нужно было наколдовывать хорошую погоду и загонять рыбакам рыбу в сети. Единственное, что ему оставалось — это целительство, да и то в богатые семьи его не приглашали, хватало гильдейских магов. Зато когда молодой чародей излечил Финвала от застарелой болезни суставов, тот рассказал про такое дело слугам из других домов. После этого к Аметисто потянулись простые уландийцы. Цену вольный штормовик не назначал, брал, сколько дадут. Он бы и вообще лечил бесплатно, но это было против магических правил, да и деньги на снадобья не хотелось просить у отца.

— И так я с женой живу на всем готовом, — сокрушался он иногда и тут же успокаивал сам себя: — Ну, ничего, весной отработаю, когда настанет пора снаряжать отцовские корабли.

Сегодня его позвали на самую окраину, в бедную рыбацкую хижину: девочка лет пяти с небольшим горела в лихорадке.

— Ну, с этим я легко управлюсь, — решил Аметисто.

Он дал ребенку положенные в таких случаях лекарства, от которых жар сразу начал спадать, оставил матери необходимые снадобья для дальнейшего лечения и уже собрался, было, уходить. Мать с сияющим лицом подошла к нему:

— Господин маг, нам, к сожалению, нечем заплатить... Не согласитесь ли Вы выпить стаканчик домашнего вина за выздоровление дочурки?

Глаза женщины сияли такой благодарностью, что отказаться маг не смог, уселся за потемневший, ничем не покрытый стол и выпил за здоровье маленькой пациентки. Тем временем вернулся муж женщины:

— О, кто у нас! — пробасил он с порога. — Знаменитый помощник бедняков!

— Ну что Вы, что Вы, — не на шутку смутился Аметисто.

— Давай, еще по стаканчику! За мою дочурку! — словно не замечая этого, предложил хозяин.

Они выпили сначала за дочурку, потом еще — за новые уловы, за будущий урожай винограда и за славную Уланду. Аметисто был счастлив. Ему давно не приходилось чувствовать себя таким нужным и удачливым. Когда он вышел из гостеприимной лачуги, звезды улыбались ему, безветренная тишина навевала самые приятные мысли, и он побрел к своему дому неспешно, пожалуй, впервые после прибытия в родной город не чувствуя себя не в том месте и не в то время.

Из переулка вышла группа молодых людей. В свете одинокого фонаря Аметисто разглядел, что в этой компании были и богато одетые юноши, и откровенные оборванцы. Но не успел маг толком сообразить, что к чему, как они двинулись прямо на него. Хорошо одетый юноша с наглым красивым лицом подошел к чародею совсем близко:

— Эй, ты, огонька не найдется?

— Я не курю, — вежливо ответил Аметисто.

— Не куришь? А деньги у тебя есть?

— Да вы, что, ребята, такой приятный вечер, да и на нищих вы что-то не похожи... — начал, было, молодой маг.

— Он нас оскорбил! Обозвал нищими! И денег у него нет! — со злобной усмешкой обратился богато одетый парень к своим спутникам.

— Ах, у него ничего нет! Тогда пусть почистит нам ботинки! — тут же заявил один из них.

Аметисто, не вступая в дальнейшие перебранки, попытался ретироваться, но чуть было не был сбит с ног жестоким ударом.

— Тьфу, чтоб вас! — зарычал маг, бросаясь в драку.

Но силы были неравны. Удары посыпались на волшебника со всех сторон, его сбили с ног... Дальше он уже ничего не помнил. Очнувшись, штормовик увидел над собой лицо главы магической гильдии:

— Ну, что, герой, пришел в себя?

— Что со мной произошло? — испуганно спросил молодой человек.

— Он еще спрашивает, что с ним произошло! Безобразие! Неконтролируемый выброс избыточной магической энергии! Превышение пределов необходимой самообороны! Да знаешь ли ты, что твой отец уже бегает по городу и платит отступное! Ты переломал кости нескольким сыновьям очень влиятельных родителей и хорошо еще, что никого не убил! — глава магической гильдии был сильно разгневан.

— Но они на меня напали, — попытался оправдаться Аметисто, тут же вспомнив ночное происшествие.

— Подумаешь, мог бы и меньшим отбиться, без тяжких повреждений! — старый маг все еще сердился. — Ты хоть понимаешь, что натворил?! Применить ураган в городских условиях! Теперь тебе уж точно не видать места в гильдии, а ведь я уже начал хлопотать за сына почтенного Омара. А теперь вставай и убирайся, карета подана!

Бедному Аметисто не оставалось нечего другого, как с трудом подняться с лавки и поехать домой. Отец ничего ему не сказал, только невесело посмотрел на сына, а магу не хватило духу оправдываться и рассказывать все, как было. В коридоре к брату подошел Лангусто:

— Слушай, а ты здорово их отделал. Так им и надо, а то уже никакой управы на них не стало.

— Спасибо, брат, — только и смог ответить маг, убираясь в свою комнату.

Больше всего ему не хотелось видеть сейчас свою жену. Он слишком живо представил себе, как строгая выученица Лиги Скорпиона будет смотреть сочувственно, а сама думать, что уж она-то сумела бы победить без превышения требуемой силы.

После прогремевшей на весь город драки у Аметисто не осталось никаких надежд на получение постоянной должности. В гильдии он больше не появлялся, хотя продолжал усердно посещать библиотеку, спасал от болезней простонародье, ставил обереги Гидроса на рыбацкие лодки, даже не гнушался лечить коз, которых бедняки считали кормилицами в зимнее время, когда уловы были невелики, а другой работы было мало. С каждым днем маг возвращался домой все позже и позже. Заработки оставались случайными, особой славы не приобреталось, и он не мог не печалиться о том, что продолжает жить на всем готовом в доме отца. Но, несмотря на такое незавидное положение, мысль о том, чтобы вернуться в Альмарино, казалась ему совершенно невозможной. Его прежние магические занятия представлялись ему теперь мелкой забавой, по сравнению с которой даже излечение какой-нибудь дряхлой козы, составлявшей единственную отраду одинокой старушки, представлялось ему гораздо более благородным делом. Однако таких минут довольства собой у него было очень немного.

Общение с людьми простых и подчас грубых нравов, невнятное недовольство своими мизерными успехами делали молодого мага раздражительным, у него портился характер, и привычное почти дружеское отношение жены он уже почти совсем не мог выносить. Все чаще и чаще он проводил вечера в таверне, среди тех людей, которые искренне восхищались его умениями и готовностью прийти на помощь. Вот и сегодня он явился домой сильно навеселе. Дешевое уландийское вино, которым как водится, щедро угощали его те, для которых он не жалел магии, привело его в прекрасное расположение духа:

— И что же это я так давно не проводил ночь с Сапфирой? Жена она мне, или нет? — подумал маг и, улыбаясь самой лучшей, по его мнению, улыбкой, даже не постучав, ввалился в комнату супруги.

Молодая женщина сидела в кресле, читала солидных размеров книгу и с совершенно отсутствующим выражением лица обернулась на скрип двери.

— Сапфира, дорогая, — медленно протянул маг, еще не придумав, что же он будет говорить дальше.

Его жена, сразу поняв, что он сильно пьян, настороженно встала с места.

— Послушай, Сапфира, я ведь люблю тебя, — еле ворочая языком, продолжал чародей. — Почему ты избегаешь меня, я тебе муж или не муж...

— Когда ты в таком состоянии, ты мне не муж, — неожиданно для Аметисто сурово отчеканила воительница.

Глаза у мага от удивления сделались квадратными. Казалось, еще секунда и молния сорвется с его дрожащих пальцев.

— Сейчас же успокойся, — холодно прошипела воительница. — Даже я знаю, что в пьяном виде магические штучки не получаются. А без магии я сильнее тебя, так что закрой дверь с другой стороны и ступай, проспись!

В этот момент магу показалось, что за нежными чертами его супруги проступают совсем другие черты, как будто бы на него смотрит сама госпожа Сердолика, и ее взгляд не сулит ничего хорошего. В ужасе Аметисто вылетел за дверь.

После этой, незначительной на первый взгляд, размолвки между молодыми супругами окончательно установились корректные, но совсем не естественные отношения. Они встречались большей частью утром за завтраком, Сапфира была весела, приветлива и никогда не спрашивала, почему маг опять не приходил к ней с вечера как примерный супруг. А у него не хватало смелости что-то изменить. Ему казалось, что жена презирает его за неустроенное положение, именно поэтому так холодна, и даже, кажется, разлюбила.

Однажды маг вернулся не так поздно, как обычно, хотя в доме все уже угомонились. Он потихоньку прошел по коридору к комнате жены, полагая, что, наконец, надо бы зайти, но, услышав тихий перебор струн, остановился возле двери. А в это время Сапфира запела песню:

Ты помнишь, вставали мы рано с утра,

Искали фиалки в лесу,

Сидели под вечер вдвоем у костра,

И падали звезды в росу.

Свои сладкозвучные трели в кустах

Всю ночь выводил соловей,

Весенняя радость светилась в глазах

Двух верных счастливых друзей.

Ты помнишь, нес ветер на крыльях с полей

Нам запахи трав и цветов,

С тобой мы удили в пруду карасей:

Хорош и велик был улов.

Низали на нитки для сушки грибы

И верили свято в одно:

Что в мире добрей и прекрасней судьбы

Еще никому не дано.

Хоть время, как конь быстроногий бежит:

Попробуй его догони,

Волшебница-память в душе воскресит

Все самые лучшие дни.

Когда переполнено сердце тоской,

Сгущаются тучи вокруг,

"Ты помнишь, — тебе говорю я порой,

— Какими мы были, мой друг?"

Самые обычные слова показались чародею наполненными такой грустью, и таким неуместным привиделось ему его вечернее посещение, что рука сама собой сползла с круглой медной ручки, которая уже успела стать теплой. Аметисто тихонько пошел к лестнице на первый этаж, чтобы отправиться на ночлег в комнату, успевшую стать его кабинетом. Когда он спускался с последних ступенек, дверь небольшой комнатки под лестницей отворилась, и послышался нежный голосок:

— Молодой господин, чему Вы так печалитесь?

— А, это ты, Ульва. Я не печалюсь, я просто устал.

— Не грустите, господин мой, зайдите лучше ко мне. Вчера мне прислали из деревни замечательную вишневую наливку.

Маг, не гнушавшийся выпить стаканчик-другой и побеседовать со слугами, прошел в тесную, но уютную каморку. В полутьме при свете простой свечи была видна аккуратная кровать с двумя пухлыми подушечками, украшенными самодельными кружевами из суровой нити, которыми славились окрестные деревеньки. На столе устроился глиняный сосуд, очевидно с той самой наливкой, кучка сдобных сухариков и орешков в маленькой глиняной же плошке и несколько простых кружек. Вся каморка дышала теплом, уютом и была похожа на саму девушку, пухленькую, с румянцем во всю щеку и веселыми светлыми кудряшками. Небольшой очаг, в котором жарко горел огонь, довершал ощущение покоя.

— Садитесь, молодой господин, — радостно прощебетала хозяйка комнатушки. — Попробуйте наливки. Нынче был замечательный урожай вишен. А сухарики я сама сушила.

Ее нежные пухлые ручки так и мелькали, наливая ароматное домашнее вино, придвигая поближе сухарики, вынимая из кулечков на полочке над столом засахаренные фрукты, видно, тоже из деревенских гостинцев. Аметисто, выпив наливки и согревшись, почувствовал себя совершенно размякшим и довольным. Его магические неудачи и невеликие заработки, Сапфира с ее досадной холодностью остались где-то за порогом комнатки. Девушка, которая тоже выпила наливки, тихо погладила своего гостя по руке.

— Скажи, Ульва, а как тебе удается сохранить такие красивые, нежные ручки? — спросил Аметисто.

— А, и ты заметил, мой господин, — проворковала счастливая служанка и добавила, лукаво улыбнувшись: — Не только у магов есть свои секреты.

Теплый воздух от очага, тягучий запах наливки, напоминающий лето, ласки сидящей рядом Ульвы — много ли нужно человеку для счастья, даже если он маг?

Когда девушка уснула под своим разноцветным лоскутным одеялом, Аметисто оделся и, тихонько притворив дверь, отправился к себе. Хмель уже успел выветриться из его головы.

— Зачем? — думал он, подходя к своему кабинету. — Зачем? Ведь у меня никогда не будет с ней ничего иного, чем то, что случается у господина со служанкой.

Однако на следующий же день чародей купил в лавке недорогое ожерелье из цветных камешков. Сняв несколько штук с краев, он заменил их заранее заговоренными бусинками. Ульва была несказанно рада подарку и не знала, что пока женщина носит такое ожерелье, у нее не будет потомства.

В начале месяца таяния снега, который в Уланде был таковым только по названию, потому что снег здесь выпадал редко, Аметисто решился поехать в Стефеншир, полагая, что там он, может быть, найдет себе место в поредевшей магической гильдии. Он совсем не хотел брать с собой Сапфиру, но конечно, не потому, что сомневался в ее способности стойко переносить тяготы пути, а потому, что хотел обдумать и посмотреть все сам. Он не стал рассказывать жене о своих планах, а в тот день, когда конь уже был оседлан, а дорожный мешок собран не без участия нежных ручек Ульвы, просто пришел поутру к только что вставшей супруге и сообщил:

— Сапфира, дорогая, у меня появилась возможность съездить на короткое время в Стефеншир.

— И зачем тебе туда? — спокойно и без всякого любопытства поинтересовалась молодая женщина.

— Ну, может быть, там для меня найдется постоянное место в магической гильдии. Надоело быть магом без должности.

— А почему ты не приглашаешь меня с собой?

— Знаешь, — сказал чародей, — мне одному дорога обойдется дешевле, ведь заработки у меня малы, а брать у отца и брата...

— Что ж, поезжай и да пребудет с тобой благословение Триединства.

Если бы Сапфира заплакала или стала просить взять ее с собой, то может быть, Аметисто и не поехал бы в одиночестве. Но, услышав такое напутствие, он даже не решился на прощанье обнять жену как следует, только учтиво поцеловал ее ручки и вышел. За порогом его ожидало синее небо с пушистыми кучевыми облаками. Веселые переливы солнца искрились в лужах. Из-под копыт летела грязь, разбегались в стороны уличные мальчишки, и маг чувствовал себя таким же мальчишкой, которому впервые доверили самому скакать на лошади. Призрачная радость свободы, теплый ветер за плечом — что еще нужно для начала пути?

Подъезжая к Стефенширу, молодой маг увидел, что городские стены по-прежнему зияют большими провалами, а кое-где и отсутствуют вовсе. Снег лежал вокруг остова города небольшими неровными пятнами, каменную кладку кое-где покрывала изморозь, похожая на застарелую плесень, а над полуживыми башнями звонко кричали галки. Подъехав к главным воротам, путник с изумлением отметил, что они выглядят как новенькие, а в окошке башни виднеется блестящая алебарда стражника.

— Ничего себе, — подумал Аметисто. — В стене столько провалов и мест, где легко можно пройти, а тут такое благолепие. Пожалуй, не надо спешить, а то еще пошлину потребуют.

И действительно, вскоре к воротам подъехало несколько тяжело нагруженных телег, и магу представилась возможность увидеть всю процедуру. Пока стражники разбирались с одним возницей, маг успел расспросить второго и узнать, что проезд через ворота и в самом деле недешев.

— Зачем, Вам, молодой господин, эти ворота, — сказал горожанин, ждавший своей очереди. — Они нужны здесь только тяжелым телегам, которые не пройдут в проломы. Кроме того, проезд через ворота включает и первую пошлину за право торговли. Если ее платить в городе, это обойдется дороже. Ехали бы Вы в обход, там для Вас много лазеек.

И Аметисто, развернув коня, отправился искать менее дорогостоящий путь.

Въехав в город, маг поразился его неприглядному виду. На месте домов простых обывателей тут и там оставались черные головешки, кое-где ютились лачуги, собранные из чего попало, и вдруг, среди всеобщего запустения, возникал новенький, из лучшего известняка, с хитрыми башенками, особняк, которого явно не было раньше. Во многих местах шла стройка, причем все работники были джегги. Другие представители степного народа спешили по улицам с небольшими тележками, нагруженными товарами или строительными материалами. Казалось, во всем Стефеншире осталось совсем немного коренных жителей Катахеи. Удивительнее всего было то, что пока маг ехал по улицам, он не встретил ни одного джеггского ребенка или женщины. Наконец, с трудом объезжая стройки, завалы известняка и бревен, развалины, лужи и кучи мусора, Аметисто подъехал к зданию магической гильдии. К его удивлению, оно было почти таким же, как во время его первого приезда в степной город. На стук вышел хорошо знакомый ему старый маг шторма, который тут же узнал его:

— Какими судьбами, друг мой? Заходи, посидим, поговорим.

Устроив коня, Аметисто поднялся со стариком на второй этаж.

— Рад тебя видеть, коллега, — приветствовал его хозяин, наливая себе и гостю по чашке какого-то незнакомого Аметисто напитка.

— Я тоже рад, что ты уцелел. Как дела в гильдии?

— Увы, ее больше нет, — вздохнул старый маг. — Кто-то погиб, а кто-то ушел в другие края. Нас осталось всего трое, мы лечим, немножко учим и ведем дела в храме Триединства.

— Ну, так наверно лишний маг вам не помешает?

— Что ты, нам и самим нечем кормиться. Нашего благородного и щедрого правителя теперь нет, а король нас совсем забыл. Пробавляемся лишь тем, что дадут благодарные стефенширцы. Хотя и Стефенширом это теперь не назовешь. Ну, да ты сам все видел. Город, кажется, умер вместе с лордом Гелиодором.

— А что со знаменитой стефенширской торговлей?

— Сам видишь, кругом одни джегги. Только самые именитые купцы смогли что-то сберечь при разграблении города.

— А почему я не видел их детей и женщин?

— Они их оставляют в степи, чтобы не на кого было оглядываться в случае чего.

— А кто теперь градоначальник? Наверно какой-нибудь назначенец Его Величества?

— Если бы! Нет теперь у нас правителя. Поначалу король прислал своего ставленника, да он, не прожив и месяца, скончался после пира, говорят, не обошлось без степных ядов... Так что городом правит совет купцов.

— Прямо, как у нас в Уланде, — не удержался от сравнения Аметисто.

— Править-то он правит... — и старый маг, видно, не желая лезть в подробности стефенширской политики, надолго замолчал, потягивая травяной напиток.

— А чем это ты меня угощаешь?

— Что, разве не вкусно? Это чай, из смеси трав Красной степи.

— Тьфу, — поперхнулся гость. — И здесь не обошлось без джеггов.

— Почему "тьфу"? По-моему хорошая вещь. Вкусный, жажду утоляет и не пьянит. Мы тут уже привыкли к нему...

— Привыкли... — печально протянул Аметисто, а сам подумал: — Джегги, всюду они, даже в гильдию проникли их обычаи, и за это мы воевали, теряли товарищей...

Тут он, конечно, лукавил перед самим собой, потому что воевали-то в первую очередь не с джеггами. Между тем беседа дальше пошла вяло, молодой маг уже отчетливо понимал, что в гильдии ему ничего не светит, и ждал только повода, чтобы как можно вежливее откланяться. Старик с лицом, распаренным после третьей чашки степного напитка потихоньку начал клевать носом, и встрепенулся только тогда, когда гость начал прощаться:

— Удачи тебе, молодой коллега, заходи, если что, мы тебе всегда рады.

— Благодарю Вас, — только и смог ответить Аметисто, с тяжелым сердцем прощаясь с тенью былого, каковой был один из последних стефенширских штормовиков.

С большим трудом уландийскому чародею удалось найти более или менее сносную таверну, где ему дали комнатушку и место на конюшне. Он решил на следующий же день с утра выехать домой, так как уже понял, что ему одному не под силу сделать что-то в этом забытом Триединством месте. Сидеть в таверне было скучно, и Аметисто надумал пройтись по Стефенширу. На всякий случай он спрятал свою магическую раковину под курткой — кто знает, как отнесутся новые хозяева города к такому атрибуту. Первым делом молодой маг отправился на ратушную площадь. Полуживой храм Триединства с проломленной крышей соседствовал с непривычным строением, напоминавшим юрту кочевников, круглая крыша которого была украшена рогами степных коз и других, неизвестных Аметисто, животных. Чародей с грустью понял, что это место поклонения степным духам. Вся площадь была забита лотками, палатками, тележками, перевернутыми бочками, корзинами, цветными навесами, и все это было заполнено самыми разными товарами, одеждой, оружием, едой, конской упряжью и другими предметами, назначение которых невозможно было сразу определить. На разные голоса перекликались смуглые темноволосые торговцы, хотя покупателей было немного. Казалось, их крики служат только для того, чтобы развлечь самих хозяев. Вся эта картина привела Аметисто в самое мрачное состояние духа. Он почувствовал, как к горлу подступает мутная волна гнева на джеггов, на себя и на свое неумение начать новую жизнь...

— Плащ эльфийский, новый, с золотыми застежками! — раздался громкий голос от ближайшей палатки. — Эй, молодой чужеземец, посмотри, самый лучший товар для тебя.

И Аметисто, еле сдерживая клубящуюся внутри злость, подошел к прилавку:

— Что ты несешь, торгаш! Эльфийские плащи вышли из моды лет двадцать тому назад. Если он эльфийский, так значит, не новый, а если новый, так не эльфийский... И застежки... Да там золото и рядом не ночевало!

С этими словами маг подошел к торговцу, ухватился прямо за одну из застежек плаща, который тот держал прямо перед собой, и колупнул покрытие:

— Обманщик! — зарычал маг вне себя от гнева. — Это простая кость, покрашенная какой-то дрянью!

— Как ты смеешь портить товар! — завопил торговец, выдергивая плащ.

Старая ткань не выдержала такого резкого движения и лопнула. Увидев это, джегг закричал:

— Плати деньги, ты испортил товар!

— Еще чего! Да этот плащ ты наверно с наших убитых стащил, негодяй! — огрызнулся Аметисто.

— Да как ты смеешь!

— Смею, я таких, как ты, джеггская морда...!

— Люди, он оскорбил меня, бейте его! — заорал торговец что было сил, бросаясь на Аметисто с кулаками.

Со всех сторон к ним уже бежали другие торговцы, которые поняли, что перед ними не уроженец города, и можно безнаказанно сорвать на нем свое подспудное недовольство поборами городской стражи, косыми взглядами местных жителей и притеснениями со стороны оставшихся стефенширских богатеев. Аметисто усердно работал кулаками, держась из последних сил, чтобы не применить магию, так как боялся, что не выдержит и снесет весь рынок к Уфу Темному. Хорошо еще, что торговцы не были горазды драться, и из-за этого без конца мешали друг другу, иначе все могло бы кончиться весьма плачевно. А так у мага появились только синяки и порядочная шишка на лбу. Однако нападавшие продолжали наседать, не давая штормовику возможности сосредоточиться и поставить хотя бы простейший щит. Неизвестно, что произошло бы дальше, возможно, Аметисто все-таки не выдержал бы, и жутковатая история, приключившаяся в Уланде, повторились бы с еще большим эффектом, но тут из-под прилавка выползла новая фигура. Смуглый темноволосый парень вместо того, чтобы напасть на мага, бросился на его обидчиков, пронзительно крича:

— Негодяи! Семеро на одного! А ну, брысь отсюда, мешки с медяками!

На тонких пальцах неожиданного заступника загорелись яркие, как свечки огоньки, раздался треск и в нападавших полетел самый настоящий огненный шар. В ужасе отскочив на несколько шагов, торговцы в один голос заорали:

— Джейран, ты что, рехнулся?! На что тебе защищать этого...?!

— Это мое дело!

— Ах так, тогда получишь с ним вместе!

Драка уже готова была вспыхнуть с новой силой, но в этот момент подоспела городская стража.

— Кто зачинщик погрома?! Кто мешает торговле?! — под эти грозные возгласы стражники принялись лупить дубинками всех, кто попался под руку.

Конечно, больше всего досталось Аметисто и Джейрану, так как торговцы, которым общение со стражей было не впервой, резво бросились наутек. Наконец силы оставили мага и его неожиданного защитника, и стражники скрутили обоих.

— Ну, что ж сегодня мы не без улова, — радовались они, таща арестованных прямо к месту заключения.

Их втолкнули в маленькую грязную комнатенку, где была всего одна шатающаяся лавка и плохонький масляный светильник. Отдышавшись, Аметисто принялся кое-как залечивать свои синяки, особенно стараясь побыстрее привести в порядок подбитый глаз, потом взялся за Джейрана. Наконец, магические усилия привели обоих в более-менее сносный вид.

— Ты не бойся, — успокоил мага Джейран. — Я здесь уже не впервой, все знаю. Больше бить нас не будут да и выпустят скоро.

— Это почему ты так думаешь?

— Не думаю, а знаю. Нам просто не повезло, начальник стражи куда-то отлучился, а то бы мы уже были на свободе. А без него эти олухи побоятся нас выпускать.

— Как так — на свободе?

— Ну, чего уж проще, я у начальника на особом счету. Я ему кое-какую информацию поставляю.

— Так ты, выходит, того... стукач?

— Фу, ну зачем же сразу так. Просто иногда бывают обстоятельства, деликатные, так сказать, когда и торговцам кое-что нужно от начальника стражи, и ему кое-что не помешало бы. А я тут как тут...

— А почему ты стал меня защищать? — задал Аметисто давно беспокоивший его вопрос.

— А ты не догадываешься?

— Откуда мне знать? Я сегодня только приехал.

— Хм, ну, например, потому, что ты маг, я это сразу понял, — сказал Джейран. — Кстати, именно поэтому тебя тоже отпустят. С магами никто связываться не станет. А пока придется нам потерпеть. Еще хорошо, что мы с тобой здесь вдвоем, а то тут бывает так тесно, что не то, что сесть, дохнуть нечем.

С этими словами Джейран принял самую удобную позу, какую только смог, и, кажется, задремал. Бедного Аметисто мучила жажда, досада на свое глупое поведение, но больше всего ему хотелось понять загадку необычного джегга, который сидел рядом с ним, привалившись к грязной стене так, будто находился не в камере, а в своей родной юрте. В том, что это был именно джегг, никакого сомнения не было, несмотря на его длинные волосы и удивительно правильную катахейскую речь. Из полузабытья чародея вырвал густой сочный бас:

— Эй, кого вы тут на этот раз отловили?

Дверь открылась, и на пороге возникла толстопузая фигура начальника стражи. Его седые усы свирепо топорщились, в руке была новая медная лампа:

— Ха! Мой любимчик Джейран! Что, опять нашкодил?

— Драка на рынке, Ваше благородие, — раздался из-за его спины голос одного из стражников.

— А это кто с ним рядом?

Тут Аметисто вытащил из-под куртки и протянул вперед свою магическую раковину.

— Идиоты, дурачье! — тут же налетел на своих подчиненных начальник. — Как это вас угораздило связаться с магом! Да с них ломаного гроша не возьмешь!

— Но он дрался на рынке, Ваше благородие, без всякой магии, а амулета мы не видели! — испуганно пролепетал стражник.

— Нечего оправдываться, выпускайте их! А вы проваливайте, пока целы! Кстати, Вам, господин маг, я настоятельно советую как можно скорее покинуть город.

Стража, не решаясь вытолкать свою добычу взашей, осторожно вывела обоих на крыльцо. Над городом занималась вечерняя заря, позолотившая остатки недозатоптанного снега. Аметисто и Джейран, измученные и уставшие, стояли на улице возле здания, где размещалась городская стража.

— Пойдем в таверну, где я остановился, — сказал Аметисто своему невольному спутнику.

— Пойдем, — не стал возражать джегг.

Придя в таверну и поднявшись в комнату, которую занимал Аметисто, они сели на табуретки, которые после полудохлой лавки могли сойти за вполне приличные стулья.

— Ну, что, давай закажем вина да выпьем, что ли? — предложил чародей.

— Вот еще, джегги не пьют вина. Разве что кое-кто из торговцев балуется по вашим катахейским обычаям. Лучше я пойду и попрошу ужин, с нашим степным чаем.

— Значит, ты все-таки джегг? Странный ты какой-то, волосы у тебя длинные и говоришь по-катахейски правильно...

— Да, я джегг, я люблю коней, люблю наблюдать, как цветет наша степь весной, вдыхать запах трав, смотреть, как серебряной змейкой вьется под ветром ковыль... — вдруг мечтательно проговорил Джейран, однако тут же очнулся, вспомнив, что собирался сделать: — Что это я все болтаю тут, когда нам нужен ужин. А денег, кстати, у меня нет, — произнес он вдруг совершенно другим, наглым и веселым голосом.

Аметисто молча протянул ему монету, и тот вышел, скоро вернувшись с полным подносом еды и дымящимися чашками все того же степного чая, который распространил по комнатке густой мятный аромат.

— Послушай, парень, я тебе обязан, — сказал маг, принимаясь за ужин. — Если бы не ты, кто знает, чем бы все закончилось. Я мог бы разнести полрынка или погибнуть сам...

— Не спорю...— согласился Джейран.

— Я должен отблагодарить тебя, — продолжал Аметисто, — но не хотел бы обидеть. Поэтому скажи сам, как мне это сделать?

— Благодарность? Ее коню не скормишь и на рынке не продашь... Если уж ты хочешь что-то сделать для меня — возьми с собой туда, откуда приехал.

— И в каком качестве ты предлагаешь тебя взять? — спросил чародей.

— Ну, например, я мог бы быть твоим личным слугой, — предложил Джейран.

— Нет, для слуги ты слишком горд. И потом, чем я бы стал тебе платить?

— Мне не надо платить, я согласен выполнять приказы за еду и одежду.

— У меня никогда не было личных слуг, — пожал плечами Аметисто и, помолчав, добавил: — Но, может быть, ты мог бы быть моим учеником? Я видел, ты сделал огненный шар, и не отпирайся, кое-что в магии ты явно смыслишь. Конечно, я штормовик, и мне не пристало поучать огненных, но какие-то основы...

— Что ж, ученик, так ученик..., — согласился джегг. — Только знаешь, лучше бы нам выехать с рассветом. Боюсь, начальнику стражи не понравится, если он лишится лучшего осведомителя.

При этих словах Аметисто поморщился, так как уже успел забыть, чем промышляет его новый приятель.

— Ну что ты скривился? — ехидно спросил Джейран. — Смущает мое занятие? А ты знаешь, что половина теперешней торговли существует только для отвода глаз? На самом деле все они торгуют запрещенными зельями и только и ждут, когда из других городов к ним прибудут оптовые покупатели. Думаешь, продавая этот хлам, что ты видел на рынке, можно что-то нажить?

— И что?

— А то, что если бы этими зельями торговали, как попало... А так — начальник стражи имеет свое, торговцы — свое, и получается хоть какое-то подобие правил. А как соблюдать порядок, если не знаешь, у кого что почем и откуда?

— Ну ты, однако... Содействуешь торговле такой гадостью...

— А как иначе? Жить-то хочется. Я ведь был когда-то в учениках у колдунов, которые служат степным духам. И говорю по-катахейски правильно, потому что меня готовили, сам понимаешь к чему...

— Понимаю... — протянул Аметисто, которому чем дальше, тем менее симпатичным казался его спаситель, и только врожденная порядочность и умение быть благодарным позволяли ему держать под контролем свою неприязнь. — Так ты может и сам, того... употребляешь?

— Ну, вот еще, это баловство для богатых бездельников в других городах, которые, насколько я слышал, не чета Стефенширу. А знаешь, хотел бы я увидеть эти города, и весь мир, и другую магию...

При этих словах джегг вдруг перестал быть похожим на сердитого хорька, и выражение его лица вновь стало мечтательным, туманным и почти симпатичным. Глядя на него, Аметисто вдруг осознал, что Джейран действительно очень молод. "Много ли этот необычный степной парень видел хорошего в жизни?" — подумал маг, а сам поинтересовался:

— А родня у тебя есть?

— Нет у меня родни. К колдунам берут с малолетства и уж ни отца, ни мать знать тогда не положено.

— Тогда я беру тебя в ученики, — решился маг, и было непонятно, чего в его решимости больше: благодарности и нарождавшейся симпатии к новому знакомому, который все же восхищал своей безрассудной храбростью и беспечностью, желания наставить заблудшую душу на путь истинный или стремления преодолеть брезгливость к его не вполне добропорядочным занятиям. — Но тогда тебе нужно новое имя...

— Делай, как знаешь, учитель. Хоть котелком назови, только над костром не вешай, — насмешливо произнес парень.

— Так вот ты, оказывается, какой, еще не стал учеником по-настоящему, а уже с ухмылочкой. Хорошо еще, что я не нанял тебя в слуги, а то вся Уланда стала бы надо мной потешаться.

При этих словах улыбка на лице джегга погасла. Он умел менять выражение лица с небывалым для многих проворством, должно быть, это служило ему хорошую службу при беседах с купцами и стражниками, а может быть и c кем-то повыше. Между тем Аметисто куском извести, который сыскался у него сумке, начертил прямо на полу комнатки круг. Затем он велел Джейрану встать на колени в центре этого круга и простер руку над его головой. В тот же миг с трех сторон прямо в воздухе появились знаки Триединства, слабо мерцавшие в полутьме. Джейран, ожидавший чего-то необыкновенного, громоподобного голоса духов, вспышки пламени или хотя бы слабого порыва ветра, недовольно скривился и подумал: "Чепуха какая, у нас в степи имя дают посерьезнее, приходится и на саблях порубиться, и ловкость показать в поединке, а старшие еще и побьют, как следует, а ты не смей даже пикнуть". Но вслух ничего не сказал.

— Нарекаю тебя Тархуном и да благословит тебя Триединство! — торжественно провозгласил волшебник.

— Что! Меня обозвать именем травки, которая стелется под ноги коню?! Еще чего! Из этой травы, между прочим, делают противный сладкий напиток, который дают маленьким детям!

Аметисто так и застыл с открытым ртом, не зная как прервать поток неожиданного красноречия, и очнулся лишь тогда, когда увидел, что магические знаки погасли:

— Как ты посмел нарушить обряд дачи имени! Боги Триединства могут прогневаться!

Но, к удивлению мага, больше ничего не произошло.

— Эх, не дождусь я от тебя благоговения перед старинными обрядами, — вздохнул Аметисто, стирая меловой круг. — Твое счастье, что наверное теперь в Стефеншире сила Триединства ослабла. Оставайся при своем имени, видно такова судьба.

Джейран же тут же вскочил с колен и, ничего не говоря, двинулся к двери.

— Ты куда это собрался? — окликнул его чародей.

— Как это куда? — удивился джегг. — Нам надо бы с рассветом убираться отсюда. А у тебя наверняка всего одна лошадь. Мне что, пешком за тобой бежать?

— Так ты хочешь добыть коня? Небось, украдешь? — испугался Аметисто.

— А если и украду? Что тогда? Прогонишь?

Аметисто не нашелся, что ответить, потому что, нарекая джегга новым именем, взял его под свою опеку.

— Да не бойся, маг, — успокоил учителя Джейран. — Орлы возле гнезда ворон не ловят. Все честно. Просто у меня есть лошаденка, стоит в конюшне у одного знакомого, он мне кое-чем обязан и болтать не станет.

Прошел всего лишь час, и джегг вернулся. Небо начинало понемногу светлеть, и когда маг с учеником выехали через один из больших проломов в стене, утренняя заря уже встречала их оранжевыми и розовыми полосами на легких перистых облаках. День обещал быть ясным.

Вернувшись из Стефеншира, Аметисто несколько приободрился. Ему приходилось много времени уделять своему ученику, причем учить его не только магии, но и самой обыкновенной грамоте. Он брал его с собой, когда шел помогать клиентам в бедняцкие кварталы, и был очень рад, что там никто не спрашивал, почему с ним рядом находится джегг. В присутствии ученика он уже не мог перебирать выпивки, потому что пару раз, когда он выпивал лишнего, Джейран, хоть и доводил его до дома, потом издевался над ним несколько дней. Джегг не только оказался мастером на острые слова, но и очень легко узнал семейные тайны своего учителя:

— Однако, супруга твоя престранная особа. Что там с ними делают, в этой Лиге? Живет, как будто до сих пор в монастыре.

— Ты мою Сапфиру не тронь, — сердито пробурчал Аметисто. — Не твое это дело. А что это у тебя за царапины на щеке?

— Это? Это ваша белая кошечка, зараза такая, когтями разодрала, — заныл Джейран.

— Врешь! Если бы кошечка, у тебя бы уже воспаление началось. А ну, признавайся, как было дело, пока цел!

— Ну, я ... шел по коридору, а твоя жена...

— Ах ты, негодяй, как ты посмел приставать к жене учителя! — закричал Аметисто. — Вот я тебя сейчас!

— Что? Бить будешь или выгонишь? — поддразнил джегг, прекрасно понимая, что ни того, ни другого учитель не сделает.

И действительно Аметисто не нашел ничего более подходящего, как приказать Джейрану в качестве наказания вызубрить в три раза больше, чем обычно, магических формул. Этот разговор только усилил в нем чувство вины перед Сапфирой, которое, однако, пока еще не переросло в ревность.

Аметисто не мог долго злиться на джегга, потому что тот стал за последнее время самым близким для него человеком, несмотря на свои хулиганские выходки. Джейран не давал прохода служанкам, до крайности любил стянуть на кухне что-нибудь вкусненькое и удивительным образом знал все сплетни не только в доме, но в целом квартале. Все же присутствие ученика благотворно сказывалось на состоянии мага, который должен был держать перед ним марку и совсем не хотел подавать дурной пример. Время шло к весне, и Аметисто надеялся, что вскоре поплывут торговые корабли, его магические умения потребуются капитанам, а там, кто знает, может быть, они даже отправятся в морское плавание.

Тем временем в школе бойцов успешно шли занятия. И вот настал день, когда полковник Дельфиниум решил, что называется, показать товар лицом и устроить зрелище для горожан, а именно — большие весенние состязания учеников школы. Накануне грандиозного события Аметисто пришел к Сапфире:

— Ты знаешь, дорогая, завтра должны состояться первые состязания учеников школы меча. Там будет весь город. Даже мои отец и брат решили посетить их, может быть, ты согласишься сопровождать меня?

— Нет, Аметисто, я не пойду, я что-то не здорова, — отмахнулась Сапфира.

Супруг не решился настаивать, так как вдруг подумал, что ей вряд ли будет уж очень весело смотреть, как сражаются на мечах другие, и понимать, что для нее это только воспоминания.

На следующее утро солнечная погода как будто специально собралась сделать приятное уландийцам. Весна вступила в свои права, местами с балконов уже начали свешиваться толстые бело-фиолетовые кисти глициний, а возле арены, на которой должны были проходить состязания, расцвели первые гиацинты. Купцы не поскупились на новенькие трибуны для зрителей и даже на шелковый тент для почетного места, где должны были сидеть члены городского совета. Шумная толпа постепенно заполняла трибуны, нарядные уландийки покачивали разноцветными солнечными зонтиками, простолюдинки щелкали семечки, а молодые парни, бывшие самыми рьяными болельщиками, запаслись изрядным количеством пива, хлопушками и свистками.

Состязание началось с самых младших учеников. Мальчишки девяти-десяти лет с увлечением стучали деревянными мечами под радостные крики родителей и взвизгивание девчонок. Потом пришел черед учеников постарше, и здесь уже дело не обходилось без серьезных повреждений и девичьих вздохов. Пару раз солидные маги шторма с носилками выбегали на арену и уносили незадачливого бойца, хотя нанести опасный для жизни удар не позволяли хорошие доспехи и турнирные мечи. Наконец на арене осталось два лучших бойца из старшей группы. После отчаянного сражения был выявлен победитель турнира, и, казалось бы, уже можно было награждать участников, но неожиданно из задних рядов, нагло расталкивая зрителей, на ристалище вылез неизвестно кто такой. Высокого роста, в отличных боевых доспехах, с потрясающе блестевшим на солнце мечом с затейливой рукояткой, рыцарь воплощал собой всю дворянскую спесь, вместе взятую.

— Эй вы, купчишки, и это, по-вашему, турнир?! — прорычал он. — Да никто из вас ничего толком и не умеет!

Зрители были крайне возмущены нахальством неизвестного рыцаря, однако решили промолчать и посмотреть, что же будет дальше. А тот между тем перешел в наступление.

— А ну, ты, — он ткнул пальцем в победителя. — Посмеешь выступить против меня?

— Я не посрамлю чести города и моих наставников! — храбро воскликнул юноша, вставая в боевую позицию.

Но одного молодого задора было явно недостаточно для победы. Вскоре парень пропустил удар, и струйка крови потекла по его плечу. Еще один ловкий прием — и вот меч уже выбит из рук отчаянного, но неопытного уландийца.

— Это нечестно! — завопили с трибун. — Гость сражался боевым мечом!

— Подумаешь, — грубо возразил неизвестный рыцарь. — Я же не собирался его убивать, всего лишь указал ему его место. Ступай, парнишка, тебе еще долго надо учиться.

Несчастный ученик школы мечей медленно поплелся к выходу с арены, зажимая рукой кровоточащее плечо. Тем временем в первом ряду полковник Дельфиниум крепко сжал руку сидевшего с ним рядом воина в маске.

— Послушай, Арифас, — прошептал он ему на ухо. — Теперь вся надежда только на тебя. Я сегодня не в форме, вчера повредил ногу.

Его собеседник, не тратя лишних слов, одним прыжком перемахнул через барьер и, учтиво поклонившись, произнес:

— Благородный гость, не соизволите ли Вы сразиться с преподавателем школы? — и добавил, кивнув начальнику школы: — Я надеюсь, Вы не возражаете, чтобы и у меня был боевой меч?

— Да хоть какой угодно, — развязно ответил его противник. — Что мне, мечнику из самого Эйдалон-Бравира, бояться вас, провинциалов!

Однако самоуверенность гостя оказалась недостаточным оружием против истинного мастера, вернее мастерицы, воинского искусства. Поначалу их умения казались равными, однако через несколько минут стало ясно, что грубая сила незнакомца уступает ловкости и изяществу движений его противника. Трибуны неистовствовали. Крики, свистки, женский визг — все смешалось в какую-то невероятную какофонию, в которой совсем не было места ни малейшему одобрению в адрес рыцаря. Когда он в очередной раз в ярости кинулся на соперника, тот ловко отпрянул в сторону, и могучая фигура заезжего храбреца рухнула на арену. Тут же с трибун раздались такие аплодисменты и приветственные крики, что некоторые особо чувствительные дамочки мало что не попадали в обморок. Пошатываясь, посрамленный пришелец подобрал свой меч и, даже не поклонившись, удалился с арены. И не избавиться бы ему от жгучего стыда до конца своих дней, узнай он, что в поединке его одолела женщина.

— Арифас! Арифас! — скандировали между тем трибуны с подачи начальника школы, который был несказанно рад, что перед глазами городского совета одержана столь красивая победа.

Потом на арену вышел представитель купечества, который вручил победителю главный приз — мешочек золотых монет. Три самые красивые девушки Уланды, которым выпала честь поздравлять победителей, преподнесли молодому преподавателю огромный букет роз, который был принят с церемонным поклоном. Все ждали, кому воин передаст букет, ждали, что, он снимет маску, готовились услышать, что он скажет властям и горожанам.

— Благородные уландийцы! Благодарю вас за щедрую награду! Пусть мой меч и дальше служит славе этого города! Да пребудет с нами благословение Гидроса! — торжественно произнес Арифас.

Проговорив эти слова, он, однако не снял маски и подарил букет жене председателя городского совета, что, конечно, было очень политкорректно, но совсем не интересно для пересудов. После этого на поле кинулись ученики школы и сам начальник, все стали обнимать и поздравлять победителя, и веселая толпа отправилась отмечать славное окончание первого турнира. Аметисто во время всех этих событий все внимательнее и внимательнее разглядывал Арифаса.

— Душу заложу морскому дьяволу, что это Сапфира, — думал он.

Когда же чародей услышал ее голос, никаких сомнений больше не осталось. Однако как только его жена отправилась куда-то со своими коллегами по ремеслу, он неожиданно перестал чувствовать гордость за ее победу.

— Да, у нее успех. А я? Все еще маг без должности и друг бедняков? — удрученно думал маг. И очень некстати вспомнилось, как Ульва, глядя поутру в его хмурое лицо, шепнула:

— А, знаешь, твоя-то жена каждое утро, как только ты за ворота, седлает коня и едет на прогулку. Интересно, с кем это она гуляет?

— Не твое дело! — рыкнул тогда в ответ Аметисто, потому что чувствовал вину перед Сапфирой, которую совсем оставил без внимания.

— Эй, учитель, что это ты вдруг побледнел и задумался? — Джейран дернул чародея за рукав, вырывая из неприятных мыслей.

Не желая разговаривать обо всем этом с учеником, Аметисто отправился вслед за ним, унося с собой с праздника досаду, сомнения и ревность.

Сапфира отсутствовала дома всю ночь, но никто не обратил на это внимания, потому что она уговорила одну из служанок говорить всем, что госпожа больна и не выйдет из комнаты. Один только Аметисто знал, как обстоит дело, но совсем не собирался делиться своими подозрениями с семейством.

А в школе меча дым стоял коромыслом. От купечества было даровано достойное угощение, кружки с пивом так и летали, и молодой женщине временами казалось, что она вернулась в свое прошлое, когда ей случалось вот также праздновать в обществе подруг и боевых товарищей. Тут же оказалась лютня, пошли в ход лучшие песни, боевые и не очень. Звонкий голос молодой женщины с энтузиазмом выводил старинную уландийскую песню, а голоса мальчиков вторили ей:

В торговом городе курьером

Служил веселый паренек,

Был для товарищей примером

И бегал, не желая ног.

Привлек вниманье дамы важной

Он расторопностью своей,

Оставив вскоре труд бумажный

Лакеем сделался при ней.

Слуге, как сыну, завещала

Все состояние она,

Дней пронеслось с тех пор немало,

Пришли иные времена.

Стал юный лорд надменным слишком,

В карете ездит, вина пьет,

Никто проворного парнишку

Теперь уж в нем не узнает.

На следующее утро Сапфира возвращалась домой уже не в веселом, а в почти печальном расположении духа. Она понимала, что объяснения с Аметисто не избежать, потому что даже если ее отсутствие не было замечено, возвращения скрыть не удастся, и готовила защитную речь:

— Так, господин мой, ты можешь упрекать и подозревать меня в чем угодно. Но и ты тоже хорош, я-то, по крайней мере, нашла себе достойную должность, а ты... — но дальше этих тирад речь что-то не строилась.

Воительница жалела о погибшей любви, жалела своего незадачливого мага, совсем недавно бывшего подающей надежды звездой академии, а, теперь судя по некоторым признакам, склонявшегося к избытку пива и вина и общению со всяким сбродом. С опущенной головой, усталая, растратившая радость от вчерашнего торжества, молодая женщина вернулась домой. Ворота открыл мрачный Финвал, который ничего не сказал, лишь укоризненно покачал головой. Воительница потихоньку отправилась в кабинет, где по обыкновению проводил ночь ее муж в обществе теперь уже почти любимого ученика. Неслышно отворив дверь, она увидела, что джегг спит на диванчике в углу, а Аметисто сидит возле стола, как будто и не ложился, уткнувшись в толстую книгу. Когда она положила руку на плечо своего мужа, тот обернулся и поглядел на нее так, как еще никогда не смотрел. Смесь гнева, недоверия и еще чего-то, чего бедная Сапфира не могла разобрать, привела ее в такое состояние, что все заготовленные речи мгновенно были забыты.

— Послушай, Аметисто, — тихо попросила воительница. — Прости меня за то, что я тебе ничего не говорила. Я понимаю, что наша любовь кончилась. Если хочешь, я уеду обратно в Лигу, там всегда принимают женщин, которые ушли от мужей.

— Что? Победительнице турнира не к лицу быть замужем за магом без должности? — язвительно произнес Аметисто.

— Что ты, Аметисто, при чем тут это. Просто... Ты же сам понимаешь, мы как-то стали далеки друг от друга. Наверное, здесь, в Уланде, хотя и мне и стал дорог этот город, уже ничего не изменить. Но... почему ты не хочешь поехать в Альмарино?

— В Альмарино? — все с той же интонацией переспросил маг. — К колбам и пробиркам?

— Да что с тобой, Аметисто? Ты прежде так ценил свои научные занятия!

— Моя тогдашняя наука ничего не стоит по сравнению с тем, что я узнал здесь, среди бедняков. Одна улыбка исцеленного ребенка для меня дороже всех смерчей, которые я мог бы сотворить.

— Так что, ты хочешь оставить все как есть? И по-прежнему заливать свои проблемы вином? И возится со своим нелепым учеником? А знаешь ли ты, что даже твой отец косо поглядывает на него после того, как он в шутку магией изменил цифры на нескольких листах в конторской книге. Смотри, как бы он не приказал выставить его за дверь. А вчера служанка жаловалась, что он ей прохода не дает. Вот, привез сокровище из Стефеншира! — бедная Сапфира окончательно вышла из себя, что случалось с ней чрезвычайно редко.

— Не смей трогать моего ученика! Он мой, и только мой! — прошипел Аметисто, и его глаза сверкнули неестественным фиолетовым огнем, что предвещало крупный скандал.

— Ну ладно, ладно, Гидрос с ним. Прости меня, пожалуйста, но ведь что-то же нужно предпринимать. Либо я ухожу, либо..., — поникшим голосом возразила воительница.

— А если мы уедем в другую страну? В Тиндор, например? — с не самой приятной гримасой предложил маг, не без мысли о том, что если Ульва права, его жене такое предложение не придется по душе.

Неожиданно Сапфира встрепенулась:

— Ну что ж, в Тиндор, так в Тиндор. Тем более что язык я на досуге уже выучила, так что буду заодно твоим переводчиком.

— Вот еще, — скривился Аметисто. — Я еще в академии неплохо изучил этот язык, — и спросил уже почти деловым тоном: — Так что, ты действительно согласна?

— Почему бы и нет? — отозвалась воительница, которой хотелось поскорее закончить этот неприятный разговор. — Что меня тут держит? В школе мне наверняка найдут замену. Между прочим, я кое-что скопила от своего жалования, да и награда была немаленькой, так что нам на первое время хватит. А там видно будет.

— Итак, решено. Мы едем в Тиндор, — решительно заявил маг и тут же добавил, глядя на жену предупреждающим взглядом: — Только смотри, Джейран едет с нами.

Ясным солнечным утром, когда море играло изумрудными волнами, большой трехмачтовый корабль купца Омара, "Роза востока", стоял в порту, готовый к ежегодному плаванию в Тиндор. По сходням с достоинством поднялся капитан, а следом двинулись Аметисто, который с удовольствием взял на себя должность корабельного мага, его ученик, и молодой воин, известный всему городу как преподаватель школы мечей Арифас. Кроме капитана, никто, конечно, не знал, что это супруга сына хозяина. Сапфира сама настояла на таком полуинкогнито, не желая быть единственной женщиной на борту. Тем не менее, ей из уважения была предоставлена отдельная каюта. Никто бы и не подумал, какие нелепые мысли одолевали Аметисто при посадке. Казалось бы, он должен был размышлять о будущем путешествии, о малознакомом Тиндоре, а он, причем не без злорадства, думал:

— Ну, посмотрим, женушка, как-то тебе покажется морская болезнь! Покачаешься вволю на волнах, это тебе не степь, ровная как скатерть. А уж я в свою очередь буду сама забота.

На корабельных мачтах развевались цветные флажки, суетились, заканчивая последние приготовления к отплытию, матросы, капитан, подойдя к борту, о чем-то сосредоточенно беседовал с лоцманом, который подъехал в своей лодке совсем близко.

— Отдать носовой! Отдать кормовые! Поднять якорь! Шевелитесь, шевелитесь! — и, повинуясь мерным движениям гребцов, корабль двинулся прочь из бухты.

— Прощай, друг бедняков! — громко закричали из задних рядов провожающих слуги, рыбаки и их жены.

Неожиданно Сапфира заметила в толпе полковника Дельфиниума.

— И откуда он только узнал, что его любимец Арифас уезжает? — думала она, потому что хотела отплыть, не прощаясь.

На пристани махали платочками служанки, купец Омар, оглаживая бороду, молился потихоньку Гидросу за старшего сына и удачу плавания, Лангусто вздыхал, с одной стороны радуясь отъезду старшего, а с другой стороны не без трепета вспоминая его похождения, на которые он сам, благоразумный с ранних лет, никогда бы не решился. И никто не замечал, как Ульва вытирает с лица непрошеные слезы.

Плавание было вполне спокойным. Волшебный ветерок, за которым приглядывал Аметисто, надувал паруса, вокруг корабля временами выпрыгивали из воды дельфины, предвещая доброе отношение Гидроса. К удивлению мага, его супруга чувствовала себя превосходно, даже в дни, когда погода приближалась к штормовой, никакие недомогания ее не беспокоили. В результате у мага совершенно не было возможности проявить по отношению к ней ту самую заботу, которая могла бы возвысить его в собственных глазах и послужить залогом примирения. Зато Джейран, который привык делать вид, что ему все нипочем, окончательно расклеился. Волшебные снадобья от морской болезни почему-то вызвали у джегга еще большую тошноту, так что, в конце концов, пришлось отказаться от попыток улучшить его состояние с помощью магии. Он не выходил из их общей с Аметисто каюты, почти ничего не ел, его хамоватая с подковырками разговорчивость исчезла, будто слизанная морской волной. Аметисто ничего не оставалось, как заботиться о своем ученике, как о тяжелобольном, и пытаться поднять его дух рассказами о подвигах магов былых дней.

Однажды вечером, когда море немного успокоилось, Аметисто вышел из каюты и вдруг услышал, что откуда-то с палубы доносится залихватская песня. Голос показался ему до невозможности знакомым, хотя и немножко хрипловатым. Потихоньку, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания, и не видеть внеочередных поклонов, поскольку матросы относились к нему с подчеркнутым почтением, не только как к магу шторма, от мастерства которого подчас зависит жизнь корабля, но и как к сыну хозяина, молодой человек двинулся туда, откуда раздавалось пение. Каково же было его удивление, когда он увидел, что Сапфира в своем воинском костюме сидит на перевернутой бочке, в самой что ни на есть вольной позе, закинув ногу на ногу, бренчит на старенькой гитаре и, несмотря на то, что ее голос несколько пострадал от свежего морского ветра, распевает превеселые куплеты:

Однажды боцман де Лазур,

Большой любитель авантюр,

Служивший много лет на "Трилобите",

Поспорил с другом на пятак,

Что он без весел, просто так,

Сумеет море переплыть в корыте.

Лишь только выкрасил рассвет

Полнеба в золотистый цвет,

А ветер разогнал клочки тумана,

Наш фантазер на корабле,

Каких не знали на земле,

Отдался грозной воле океана.

Бранились чайки над волной:

Одна нахально у другой

Добычу из-под клюва утянула.

Казалось, путь сулит успех,

Да появилась как на грех

Голодная зубастая акула.

Решив на храбреца напасть,

Она уже раскрыла пасть,

Но боцман, не привыкший падать духом,

Плевок прицельный в тот же час

Послал злодейке прямо в глаз,

И та всплыла со страху кверху брюхом.

Едва он справился с бедой,

Как юной девы под водой

Послышалось чарующее пенье:

"О, странник мой, спустись ко мне,

Ты здесь, в прохладной глубине

Познаешь неземное наслажденье!"

Смутившись от таких речей,

Моряк бывалый поскорей

Назад к родному берегу рванулся,

Но вскоре о коварный риф

Корыто вдребезги разбив,

Пошел ко дну и в этот миг проснулся.

Бедняга боцман сам не свой,

С хмельной тяжелой головой,

Весь мокрый, точно вылез из колодца,

Лежит в таверне под столом,

А друг стоит над ним с ковшом:

"Ну что, приплыл, голубчик?" — и смеется.

"Чего, чтоб черт его побрал,

В вино хозяин подмешал!

Я ж приложился только раз к стакану!

Возьми хоть десять пятаков,

Но только, ради всех богов,

Не говори ни слова капитану!"

Вообще-то Сапфира немало нахваталась подобных песен в школе бойцов, знала она и более непристойные варианты, но душа ее не лежала к избыточному натурализму.

— Подумать только, и это моя скромница Сапфира... — только и смог прошептать Аметисто, — выходит, я совсем не знаю своей жены...

Глава 3. Королевский бал

В последний день месяца таяния снега состоялся королевский бал, первый после долгого траура. Бледные после зимнего затворничества лица придворных красавиц отражались в длинных зеркалах залы, словно чахлые первые подснежники в саду. В зеленом зале, возле карточного стола, толпились кавалеры, не столько для того, чтобы поучаствовать в игре, сколько чтобы успеть назначить нужную встречу или обменяться многозначительными взглядами. Королева со своего возвышения отлично видела и смущающихся дебютанток, и самодовольных мамаш, надеющихся выгодно пристроить своих чад, и спину своего первого министра, кланяющегося Великому магу чересчур почтительно на ее взгляд.

— Да где же, наконец, дайн Сандарак? Мне необходимо, просто необходимо пройтись с ним в следующем танце, чтобы партия Воздуха не сомневалась, что ее ставленник все еще в фаворе, — сердилась королева Лиания, но на ее мраморном строгом лице не отражалось ничего, кроме положенной на такой случай милостивой улыбки.

Дайн Сандарак, последний потомок знатного, но обедневшего рода, два года тому назад удачно продал свою мужественную красоту. Высокий, отлично сложенный, великолепный наездник и дамский угодник, он казался всем одним из тех легкомысленных молодых людей, которые ни к чему не пригодны, кроме как веселиться, делать долги и греть постели богатых дам, способных прокормить этого залетного орла. Но это было обманчивое впечатление. Партия Воздуха давно приметила сероглазого красавца, но только он сам и еще кое-кто знали, чего стоил и к чему должен был привести его успех у королевы.

Танец начался. Церемонно кланялись кавалеры, развевались пышные зеленые, красные и синие юбки дам. Лиания, так и не дождавшись возлюбленного, поднялась с возвышения, и через потайную дверцу покинула зал. В уютном кабинете, куда звуки музыки почти не проникали, она смогла, наконец, погасить дежурную улыбку и посидеть в тишине. Своды, задрапированные темной тканью, неяркий магический светильник, плетистые розы, изображенные на стенах. Любимое место для размышлений и печали. А печалиться королеве было о чем. Его Величество, погибший при не очень ясных обстоятельствах на зимней охоте, не был для нее светом в окошке. Грубый, подчас склонный к избыточной выпивке, он мало интересовался государственными делами, оставив все на первого министра. Еще свежи были постыдные воспоминания о том, как этот могучий мужчина, приняв лишнего, укладывался на пол в одном из дворцовых коридоров и щипал придворных дам за разные места. Дамы совсем не сердились, они притворно взвизгивали, и каждая надеялась на продолжение. Еще бы, при таком короле можно было рассчитывать на влияние для родни. Но надежды их были напрасны. Пошутив и побаловавшись, король возвращался в женину спальню, но не в политику.

Лиания вздохнула, отгоняя рой воспоминаний. Теперь было не до них. Знать полагала, что со смертью короля ничего не изменится. Можно будет по-прежнему играть на вражде партий Земли и Воздуха, запускать руку в казну, добывать налоговые послабления и все новые и новые должности.

— Не будет вам по-прежнему! Вы думаете, что я — всего лишь влюбленная женщина? И буду делать то, что мне нашепчет ночью Сандарак? Я давно знаю ему цену. Знаю, кто ему платит и сколько. Но удалить его — не время. Он полезен, умен и хитер. И у меня больше нет никого, ведь первый министр играет свою скрипку. Что делать? Где взять верных людей? Дочь... Единственная наследница. Романтическая дурочка. И никого, кому бы я могла довериться, — думала королева, не признаваясь даже самой себе, что решение уже созревает. Опасное, но, в случае успеха, способное принести ей власть, равную той, которой владели короли Тиндора в далекие времена, когда ни о каких партиях Земли и Воздуха и ни о каком государственном совете и слыхом не слыхивали.

Шорох у двери заставил Лианию обернуться. Мало кто знал вход в этот потаенный кабинет. Мало кого сюда приводила королева. Пока был жив супруг, никто особенно не стремился снискать ее милостей. Только партия Воздуха сделала на нее ставку. Ясное дело, почему. Его Величество отличался редкостным миролюбием, война совсем не привлекала его. "Зачем воевать, если Тиндор так богат и могуч, что может купить все, что захочет?" — повторял государь вслед за первым министром. И боевые маги, первооснова партии Воздуха, стали терять опору под ногами. А между тем в столичном университете изобрели диковинные вещи, которые без всякой магии смогли бы принести Тиндору победу в случае войны с менее продвинутыми в технике соседями. Эти изобретения тут же поддержала партия Земли.

— Нет, это не мышь, — поняла Лиания, услышав, что шорох перешел в царапанье, — Это кто-то хочет попасть в кабинет.

Королева резко поднялась с жесткого стула, который держала тут специально, чтобы не разнежиться в одиночестве, и приоткрыла дверцу. В полутьме узенького коридорчика обнаружилась принцесса Милана.

— Ш-ш-ш... — королева совершенно простонародным жестом приложила палец к губам и втащила девушку в кабинет.

В минуты растерянности у королевы появлялись вполне плебейские привычки, она могла часами грызть в одиночестве сухари, если ее что-то беспокоило, или площадно выругаться, когда ее постигало неожиданное потрясение. Ее родители, также как и родня Сандарака были небогаты. Стать королевой ей позволил случай. Партии Воздуха и Земли никак не могли договориться, какую принцессу из сопредельного государства следует просить в жены молодому королю, а тем временем Великий Маг, покопавшись в древних книгах, указал на нее. Так впервые за многие годы король женился на подданной. В этом находили и политический просчет, и демонстрацию мощи Тиндора, которому уже не особенно нужен династический брак.

Милана выглядела испуганной и возмущенной одновременно.

— О, Великая Богиня, — думала королева, глядя на дочь, — ты послала мне ее, должно быть, за грехи молодости. Жалкое и нелепое создание. Любой, кто позарится на нее, опасен. Где бы взять порядочного человека, который бы согласился ради блага Тиндора дать государству наследника и не претендовать на большее.

Лиания не собиралась спешить расспрашивать девушку. Пусть перестанет трястись и расскажет все сама. В конце концов, принцесса она или нет? Сколько сил вложено в то, чтобы девчонка, наконец, научилась достойной сдержанности и не мчалась к матери по всякому мелкому поводу. Вот, еще вчера, прилетела как на крыльях, лицо красное, вся прямо кипит. И что? Подумаешь, кто-то сломал ее любимый подснежник в саду. А может, вовсе и не кто-то, а ветер или дождь?

Не дождавшись, королева приказала самым что ни на есть властным голосом:

— Принцесса! Присядьте, наконец, и расскажите, что случилось! Хватит трястись!

— Мама... Пожалуйста, не надо сердиться. Я, право, совсем не виновата ни в чем. Я ничего такого... Я даже и не думала...

— Да что такое, в конце концов?!

— Дайн Сандарак... он... прямо только что в розовой комнате... Сначала разговаривал со мной ласково, обещал подарить новые семена цветов из Катахеи. А потом... потом стал меня обнимать и говорить такие слова... Я вырвалась и прибежала сюда.

— Великая Богиня... Я всегда знала, что с тобой каши не сваришь. Как это тебя угораздило. Нет, надо скорее выдать тебя замуж. Демоны с ними, с принцами. Нужен достойный отпрыск знатного тиндорского рода. Завтра же обращусь к Великому Магу. А теперь сходи в буфетную да выпей чего-нибудь, а то на тебе лица нет.

— Мама... А Сандарак? Я боюсь его.

— Дурочка. Чего его бояться. Он никогда не сделает ничего, что пошло бы во вред Тиндору. А не выдать ли мне тебя за него замуж? Ну ладно, ладно, я пошутила, — усмехнулась королева, увидев искренний ужас в лице дочери.

Дверь в кабинет распахнулась, и в полумрак ворвался дайн Сандарак собственной персоной.

— Лиания! Я вижу, твоя дочь уже здесь и, конечно же, с жалобой! У нее никудышные наставники! Она совершенно не умеет себя вести. Я бы на твоем месте нанял ей других учителей, пока еще не поздно.

— Сан, ты забываешься! Не кажется ли тебе, что со смертью короля твоя тень нависла над троном?! Убирайся! Поговорим вечером! Милана, я провожу тебя в зал.

Сандарак остался невозмутимым и покинул тайный кабинет, нисколько не испугавшись гнева повелительницы.

— Что ж, надо и ей иногда позволить выплеснуть гнев. Другое дело, что мой план, должно быть, придется пересмотреть.

Через три дня Лиания ждала в своей уютной спальне прихода фаворита. Босые ноги королевы утопали в новом прикроватном коврике. Это был не простой коврик. Королева приказала добыть для него пару лесных крайдов, хитрющих и редких хищников. "Звери его герба под моими ногами. Шерсть колючая. Но стоит потерпеть. Он, конечно же, заметит. Пусть думает, что это маленькая женская месть. Пусть поверит, что я ревную. Он умен, но, как всякий умный мужчина, привык думать, что женщина всегда будет лишь игрушкой в его руках. Я не стану его разочаровывать".

Доверенная служанка как всегда бесшумно отворила дверь, и мужчина в строгом сером костюме вошел в спальню. Поморщился, сразу увидав на полу оскаленные головы.

— Моя повелительница, не кажется ли тебе, что в последнее время твой вкус тебе изменяет?

— А тебе? Польстился на цыплячьи прелести моей дочери!

— Дорогая, никогда бы не подумал, что ты снизойдешь до обычной ревности, как какая-нибудь простая дворяночка.

— А я не думала, что ты позволишь себе за моей спиной подбивать клинья к Милане!

— "Подбивать клинья"... Как это вульгарно. Я всего лишь хотел испытать нашу крошку. Ей ведь пора бросить свои детские забавы и подумать о будущем.

— О будущем? О, я вижу, ты уже придумал! Хочешь устранить меня, жениться на единственной наследнице и стать...

— Ничего подобного! — с жаром воскликнул Сандарак и прильнул к губам королевы с жарким поцелуем.

Лиания не то чтобы сделала вид, что поддается пылкости, которая успела уже подзавянуть за пять лет их нежной близости, но, в самом деле, позволила себе эту маленькую слабость. Чуть позже, когда пара уже отдыхала, потягивая прохладительный напиток из тонконогих серебряных бокалов, королева снова завела прерванный разговор:

— И все-таки, милый друг, как мне лучше поступить. Взять самой принца-консорта, дабы успеть еще произвести на свет наследника, или поскорее подобрать пару дочери?

— Дорогая, какие трудные вопросы ты задаешь сегодня. Давай не будем портить вечер. К чему такая спешка?

— С той поры, как погиб король, у меня нет ни одной минуты покоя.

— Доверяй мне так, как все эти годы, и все будет прекрасно! — с пафосом воскликнул Сандарак, целуя ручки Лиании.

Глава 4. Катахейцы в Тиндоре

Благословенна земля Катахеи. Все в ней есть: и озера, и могучие леса, и сухие степи. И нет вокруг никаких других государств. Разве что джегги в степях. Но их и государством не назовешь. Но чего-то все-таки не хватает. И молодые да ранние плывут через Великий океан в Тиндор и другие сопредельные страны. Счастья поискать, себя показать.

Вот он, западный порт Альтамир. Так близко, что уже можно разглядеть и корабли на рейде, и даже юркие лодчонки местных рыбаков. "Роза Востока", не дожидаясь лоцманов, благо свой маг шторма на борту, благополучно бросила якорь в знакомой бухте. Приказчикам Омара предстояла немалая работа. Аметисто, Сапфира и Джейран тепло попрощались с соотечественниками, хорошо запомнили адрес, куда можно будет направлять письма до востребования и отправились в город. Альтамир встретил их обычным шумом и суетой, розовыми лепестками, только-только распустившимися на голых ветвях деревьев, и множеством разных запахов: жареной рыбы, пирожков и блинчиков, зловонием прибрежной бухты.

"Чем-то похоже на Уланду, но и не похоже", — думал каждый из троих, стараясь не особенно разглядывать причудливые наряды прохожих, темные лица некоторых горожан и преудивительнейшие повозки, двигавшиеся без лошадей. "Надо же, — изумлялся Аметисто, — тратят магические ресурсы на такое. Ведь это ж сколько надо их, чтобы повозки так вот без лошади... Или это механика какая..." Сапфира больше всего изумлялась тому, что хотя они прошли уже не один квартал, и, судя по виду домов, попали в места, где обитали небедные граждане, не встретила никого при оружии. "Чтоб в Катахее да богатый человек был без меча или шпаги? Даже у бедняков найдется хоть плохонький да кинжал. Хотя... — тут Сапфира вспомнила одну из тиндорских книг, которые читала в Уланде, надеясь усовершенствовать знание языка, — они здесь, кажется, давно не воюют. А на страже государства стоит большая наемная армия. Должно быть, она расквартирована возле границ. А простому гражданину оружие и не к чему. У них, вроде бы, строгие законы". Джейран более всего дивился деревьям в узких деревянных ящиках, украшавших главную улицу: "Бедняжки, ведь им тесно, и корням душно. Дерево должно корнями стремиться во все стороны. А тут, словно арестанты. И вода из золотых и серебряных чаш прямо вверх брызжет. Надо же, как воду тратят! А еще говорили, что тиндорцы благоразумнее катахейцев. А одеты! Не поймешь, где мужчина, где женщина! Вон, идет, красавчик или красавица... Расфуфыренный, будто степная птица".

Бродя по городу, путешественники заодно пытались приискать себе постоялый двор подешевле, но поприличней, чтобы поскорей распрощаться со своими. Долгие проводы — лишние печали. Заодно и город посмотреть. Нет, на первый взгляд Альтамир им не понравился. Слишком пышный, до безвкусицы, пестрый, а храм Великой Богини и вовсе лишен строгого величия, на парадный сладкий пирог с завитушками, вроде тех, что подают в Уланде на свадьбах, похож. Нет, не чтут здесь Богов Триединства. А муж-то у Великой есть ли? Или тут бабье царство, раз властвует в Тиндоре королева. Аметисто даже пожалел, что плохо учил в свое время страноведение. Как бы не наделать глупостей по незнанию.

Еще на корабле маг договорился с женой, что надолго в порту они не задержатся. Молодого чародея манил великий университет Тиндора, располагавшийся в столице. До Йондерга не так уж далеко, если купить приличных лошадок, то можно и в два дня поспеть. На следующее утро, основательно подкрепившись и купив неплохих лошадей, катахейцы двинулись в путь. Джегг радовался как ребенок — еще бы, после утомительной морской болезни, после долгих пеших хождений по городу вдруг оказаться в отличном седле, верхом на коне, как он привык с детства! Оставив спутников, Джейран резво помчался вперед. Сапфира и Аметисто не спешили последовать за ним. Тонкий запах гари озадачивал и беспокоил.

— Наверное, лачуга какая-то горит. Едем, вряд ли мы узнаем, где это. Тут домишко на домишке сидит и домишком погоняет, — рассудительно сказала воительница, но пускать коня вскачь не торопилась. — Ни к чему спешить, дорога долгая. Твой ученик еще пожалеет, что гонит лошадь. Тоже мне, степняк.

Аметисто промолчал. Он отчего-то подумал, что Джейран специально уехал вперед, чтоб дать возможность супругам хоть ненадолго остаться наедине. В самом деле, его тяготили натянутые отношения, сложившиеся с женой. Он мечтал о примирении, но не хватало решимости наступить на собственную гордость и признать, что в размолвке он виноват куда больше Сапфиры. Проехав бедняцкие кварталы, они оказались на широкой дороге из города. Навстречу им вылетел рыжий конь со знакомым седоком. Джегг осадил лошадь прямо впритык к ним.

— Джейран, что стряслось? — спросил маг. — На тебе лица нет!

— Там.... там арка. С древними рунами. Волшебная. И написано: "Возвращайтесь!"

— Ты что, руны знаешь? А почему никогда об этом не говорил?

— Знаю. Возвращаться надо. Это зачарованная дорога. Могут пропуск магический потребовать. А у нас нет. Не зря же гарью пахнет. Может там стена огненная. У нас в степи такие руны только в особых местах. Туда даже колдуны поодиночке не пойдут.

— Погоди, погоди. Давай подъедем, посмотрим, подумаем. А то сразу крыльями хлопать, — возразил Аметисто, хотя и сам забеспокоился. Ему еще ни разу не доводилось видеть ученика таким растерянным. Да и запах никуда не делся.

Поехали вперед. Джейран опасливо придерживал коня, стараясь оставаться сзади, и все время приговаривал:

— Давайте вернемся, это ж не единственная дорога. Горит же там, впереди, я чую.

Издали арка не казалась чем-то особенным, такая же аляповатая, как и городские фонтаны. Сапфира первой подъехала ближе и даже присвистнула:

— О, в самом деле! Руны, да еще и всеобщие! Но с цветочками!

— Зря испугался, Джейран, — усмехнулся Аметисто, подъехав ближе, — здесь и вправду написано "Возвращайтесь", но эти украшательства делают руны просто буквами. Я ведь тебя учил, что сила рун заключена в их точнейшем начертании. А это просто отцы города перестарались, что-то вроде их фонтанов-тортов и деревьев в кадках. Они и не подумали, что руническая надпись вообще-то означает приказ, а не приглашение еще раз приехать в Альтамир.

— Какая безвкусица, — пожала плечами Сапфира. — Едем дальше?

Посмеявшись над страхами джегга, путники поскакали дальше.

Дорога петляла между пока еще голыми рощами, вдоль нее тянулись луга с сухой травой, где еще только-только начала проклевываться первая зелень. И все-таки это самое "возвращайтесь" оставило неприятный осадок. Так бывает, когда услышишь о себе что-то недоброе, и знаешь, что навет, а все равно противно.

Еще поворот, еще... Огненная волна, бегущая прямо к дороге по высокой сухой траве, опалила, заставила притормозить. Испуганно всхрапнули кони. А издали раздался тягучий птичий крик.

— Осторе-е-екс! Осторе-е-екс! — слышалось в нем.

Волна пламени между тем расходилась все шире. Вот она уже ринулась на зеленую хвойную рощу. Молодые деревца вспыхивают, как свечки, огонь лижет бурые подножья деревьев-великанов. А за рощей, совсем близко, виднеются деревенские хижины.

"А ведь мужчины, наверное, уже в полях. И женщины с ними. В домах одни старики да дети. Сгорят", — подумал Аметисто и приказал:

— Джейран, держи лошадей. Сапфира, помоги.

— Что я должна делать? — не без волнения спросила воительница. Хотя ей и случалось слышать о больших степных пожарах, но обитель боги миловали.

Аметисто извлек из седельной сумки небольшой туго свернутый свиток и приказал жене держать его развернутым, ровно и прямо. Хорошо еще, что огонь, уничтожив траву, и не имея более пищи, возле дороги угас. Но дальше он продолжал бушевать. Дышать становилось тяжело.

— Давай я встречный пал пущу, учитель, — встрял Джейран. Огонь был его стихией, не то, что страшные руны.

— А деревню что, не видишь?! — буркнул Аметисто, рассердившись, что ему мешают сосредоточиться. Вглядываясь в темные письмена на свитке, он мысленно произносил заклинание дождя, надеясь, что оно сработает.

И оно сработало. Да еще как! С ровного серого неба хлынул поток такой силы, что путники еле-еле видели друг друга. Если бы не Джейран, не видать бы им лошадей. Животные были и без того напуганы пожаром, а тут принялись ржать, брыкаться и, казалось, вот-вот вырвутся и убегут. Но джегг не забыл степной волшбы. Его голос, едва слышимый под шумом дождя, успокоил коней. Все закончилось очень быстро. Только что огонь грозился пожрать и рощу, и деревню, и вот уже под мгновенно стихшим дождем над черным полем поднимается клубами белый пар, черные же птицы летят стаями, надеясь поживиться жареными жуками, а может быть, даже ящерицами или грызунами.

На лице Аметисто застыла мыска удивления.

— Что с тобой, учитель? — спросил Джейран. Ни разу не видевший мага в настоящем деле, не считать же за дело драку на рынке или лечение больных коз, он был поражен раскрывшейся мощью до самых глубин своей загадочной степной души.

Аметисто не ответил, он молча взял из рук Сапфиры помятый и попорченный дождем свиток, бережно свернул его и убрал в седельную сумку.

— Мы мокры, как лягушки, — сказала Сапфира, отряхиваясь. — Обсушиться бы.

Джейран с готовностью предложил:

— А давайте я тут, у рощицы, костерок устрою? Я ведь огневик, мне и сырые дрова нипочем.

— Нет уж! — рассердился Аметисто. — Никаких костерков! По дороге высохнем, не сахарные.

— Ну почему... — заканючил джегг, влезая в седло.

— А потому, — возразил Аметисто, трогая коня. — Здесь волшебство получается с такой силой, какой я никогда не знал в Катахее! Не дождь, а целый шторм. Хорошо еще, что короткий. Я еле-еле удержал его. А ты — костерок! Только потушили — и опять пожар начнется.

Ехали неторопливо. Дорога размокла. Вокруг тянулась черная гарь. Аметисто иногда оглядывался, наверное, чтобы убедиться, что снова не вспыхнет. Или что-то его беспокоило. Наевшиеся птицы взлетали все с тем же криком: "Осторекс! Осторекс!", но теперь в нем уже звучал не страх, а сытое торжество. В очередной раз обернувшись на этот резкий крик, маг увидел приближающихся черных всадников на вороных конях.

— Именем закона остановитесь! — послышался громкий крик.

Сапфира невольно опустила руку на рукоять меча. Джегг нечаянно пришпорил коня и рванул вперед.

— Тихо вы! — рассердился Аметисто. — Нам не уйти. Да мы ничего дурного не сделали. И подорожные знаки у нас в порядке.

Они остановились в ожидании. Спешились. Послушные тайным знакам Джейрана, лошади стояли спокойно. Пятеро приблизились к ним на всем скаку. Черные мундиры с красными кантами, мечи в черных блестящих ножнах.

— Кто вы такие?

— Мы путники из Катахеи, — ответил за всех Аметисто, и троица дружно протянула страже круглые медные пластинки на кожаных шнурках, на которых были выбиты их имена, страна, из которой они приехали, возраст и род занятий. Их выдали им еще в порту, ведь без таких вещиц никакой иностранец не мог свободно путешествовать по Тиндору.

— Катахея... Никогда о ней не слышал, — презрительно скривился осанистый широкоплечий стражник с маленькими черными усиками, судя по двойному красному канту, мелкий начальник.

Троица помалкивала, помня старую поговорку: "с богатым не судись, с начальником не спорь".

— Та-ак... Значит, Катахея. И такая волшба! Незаконная волшба! — командир стражи вдруг перешел от вкрадчивости к грозному рыку.

— Мы не сделали ничего дурного! Огонь грозил сжечь деревню! А теперь она цела!

— Вы нарушили закон! Действия со стихиями со стороны неуполномоченного лица! Но... вы иностранцы. Хоть и из какой-то там драной... как ее...

Сапфира еле сдерживалась, чтобы молчать. Ведь при ней оскорбляли ее пусть и не самую благополучную и богатую, но родину. Главный стражник, похоже, тянул время. Он ведь мог бы приказать, и всех троих тут же скрутили бы, лишив возможности бежать или сопротивляться.

Еще раз свирепо посмотрев в лицо Аметисто, начальник продолжал:

— Как подданые другого государства, не знающие наших обычаев, вы имеете право на снисхождение, если заплатите положенный штраф.

Услышав про штраф, Аметисто приободрился. Ведь деньги — это всего лишь деньги. Их можно заработать. А можно обходиться и без них, получая еду и кров за магические ритуалы.

— Сколько? — стараясь придать голосу оттенок страха и почтительности, спросил маг.

— По десять золотых с каждого. Сойдет в любых полновесных монетах.

Сумма немалая. Но делать было нечего, пришлось лезть в суму и уменьшать на треть заветный мешочек Сапфиры. Поглядев на желтые кружочки, начальник не смог сдержать довольной ухмылки, они оказались куда полновеснее тиндорских.

— Ладно, свободны! Но чтобы впредь... ! — рявкнул он и вместе с приспешниками ускакал прочь.

"М-да... — подумал Аметисто, ежась от холода. — Надо было слушать Джейрана. Если так пойдет дальше, мы скоро останемся без гроша".

Никто не знал, отчего на самом деле возник пожар. Некто, одержимый неприязнью к соседу, решил в месяц весенних палов пустить огонь на его усадьбу. Дом сгорел дотла. Демонический огонь, питаемый страстями людскими, ринулся по полю.

Глава 5. Восстание в Велии

Месяц весенних палов пришел на землю Велии сухим и холодным. Снег сошел в этот год слишком рано, и горело все, что может гореть. Едкий дым долетал даже до королевского дворца. Прошлое лето тоже выдалось сухим, урожай собрали плохой. И теперь все велийцы надеялись на будущий договор о свободной торговле со странами Востока и Юга. Ремесленники верили, что их тончайшие ткани и изделия из драгоценных металлов найдут сбыт, и они смогут прокормить свои семьи. Купцы мечтали завезти в Велию новые машины взамен магической эманации, коей была богата велийская земля. До сей поры всю эту эманацию по неизменной уже два века цене забирал Тиндор. Это случилось после давней войны, когда тиндорцы разгромили велийское войско. Теперь пришла пора лучше распорядиться богатством своей земли, взять за него справедливую цену. В этом, казалось, все были едины, от короля до простолюдина. Но не тут-то было. Король, втайне от подданных, вел двойную игру, пытаясь торговаться со всеми сразу. Но усидеть на двух стульях разом не удавалось еще никому.

Сегодня на главной площади велийской столицы — Лакен-Таранга, "города солнца", ожидалось оглашение королевского указа. Собрался народ. Все надеялись, что долгие переговоры, наконец, успешно завершились, и свободная торговля с Востоком и Югом будет открыта. По случаю выходного дня здесь были и купцы, и маги, и ремесленники, и прислуга и даже крестьяне из окрестных сел, приехавшие на ярмарку.

— Слушайте, жители Велии! — провозгласил герольд. — Великий король Галантус III повелел объявить вам: договор о свободной торговле признан недостойным Велии. Юг и Восток хотели слишком многого. Его Величество спас страну от их козней. Зато наша дружба с Тиндором останется нерушимой, как и при наших дедах. Да здравствует король и его мудрость!

По толпе пополз недовольный гул. Люди думали о том, что хлеб и молоко с каждым днем дорожают. Что до нового урожая еще палкой не докинуть. И еще неизвестно, будет ли Богиня в это лето благосклонной.

— Тиндор не купит наших изделий! Ему нужны только магические ресурсы! — выкрикнул из толпы некто, видно, из образованного звания.

— Мы что, всегда будем холопами тиндорцев? — раздался еще один голос.

— Король обещал! И нарушил обещание, данное народу!

— Чем мы будем кормить детей?! — женские голоса взлетели над площадью, словно стая перепуганных птиц.

Толпа волновалась. По краям площади конные стражники уже принялись палками охаживать крикунов. Но пробиться дальше им не удавалось. Слишком тесно стояли люди. На дворцовый балкон вышел Верховный советник. Лиловая мантия развевалась на ветру, словно грозовая туча. Голос, должно быть усиленный магией, прогрохотал:

— Добрые велийцы! Успокойтесь! Его Величество взвесил все "за" и "против". Мы не должны совать голову в пасть зверю, коего логовище на Востоке и Юге. Там не верят в Великую Богиню. Там не чтут древних обычаев. Если мы заключим с ними торговый договор, то вместе с товарами они принесут сюда безбожие и разврат! А Тиндор многие века был нашей защитой и опорой. У нас похожий язык и мы молимся одной Богине.

— А хлеб? Где мы возьмем хлеба? — возразил снизу стоявший прямо под балконом здоровяк-кузнец.

— Не волнуйся, добрый мастеровой. Его Величество заботится о вас, как о родных детях. Завтра же выйдет королевский указ, и государственные житницы будут открыты для всех!

— Да здравствует король! — крикнули теперь уже в толпе.

— Разойдитесь, добрые горожане, — веско настаивал Верховный советник. — Завтра, король прикажет провести проверку всех государственных житниц страны. Каждый, кто бедствует, получит достаточно зерна, чтобы дождаться нового урожая! Король выкупит плоды вашего искусного труда! Да здравствует Велия!

Видно, в толпе были и люди короля. После этих слов сразу с нескольких концов площади раздалось пение. Слова гимна страны знали все. Постепенно песня захватила собравшихся, и к небу понеслось:

Солнце, теплом нашу землю согрей!

Велия! Велия!

Мудрых и сильных страна королей!

Велия! Велия!

В древних обычаях силу найдем!

Велия! Велия!

Славься вовеки, надежный наш дом,

Мирная Велия!

Постепенно толпа рассеивалась по улицам. Одни сомневались, что все устроится, другие надеялись.

Вечером Верховный советник добился, чтобы король его принял.

— Ваше Величество! Хотел бы я знать, с кем Вы советовались, когда отказались от столь многообещающего договора.

— Обойдешься! Вы все — мои слуги. И ты в том числе! — сердито возразил Галантус.

— Ваш гнев говорит о том, что вы неправы, Ваше Величество. Нельзя делать ставку только на Тиндор, как это было в прошлом. Нужно спасать страну. Неурожай прошлого года грозит голодом. Из провинций доносят, что во многих местах хлебные жуки за месяцы холодов поели даже то, что назначено на семена. Вы должны спасти страну, открыв королевские житницы! Иначе бунт неминуем.

— Королевские житницы... Легко сказать... — король пришел в замешательство.

— Я был вынужден от вашего имени обещать это народу. Иначе... Стражники бы не справились.

— Да как ты посмел? Только я имею право распоряжаться королевскими житницами! Ты бы еще пообещал им открыть сокровищницы!

— Золотом сыт не будешь, Ваше Величество. И Тиндор его не купит, у него другие приоритеты. А магия — не размножается. Сколько ее есть — столько и есть. Можно было бы, угрожая Тиндору нашими отношениями с Востоком и Югом, выторговать новую цену на магическую эманацию.

Повисло молчание. Советник наступил на больную мозоль короля. Тот и в самом деле пытался провернуть такую комбинацию. Но его посланники просчитались. Королева Тиндора недвусмысленно потребовала отказать от свободной торговли с врагами ее государства:

— Или мы, или они! Мы можем вполне обойтись без вашей магии. У нас открылись свои возможности. Мы покупаем ваш товар отчасти из милости, отчасти из уважения к предкам.

Увы, никакого способа узнать, правду ли говорит королева или это пустые угрозы, у велийцев не было.

— И все же... — первым прервал молчание Советник, по привычке расхаживавший по королевским покоям мерным шагом, почтительно опустив голову.

— Видишь ли, — недовольно отвечал король, — Я не могу приказать открыть житницы.

— Почему? Как это может быть, чтобы король чего-то не мог? — подобострастно, как казалось ему самому, а на деле просто возмущенно возразил Советник.

— Потому что в них ничего нет! Жучок! А теперь ступай вон! И благодари Богиню, что я не приказываю казнить тебя за опрометчивые обещания черни!

Обескураженный советник не нашелся, что возразить и, поклонившись до земли, кинулся прочь.

Король остался один. Ничего не приходило в голову. Зерно из государевых житниц он продал еще в прошлый месяц первого льда. Уж очень хотелось достроить загородный дворец, чтоб не хуже, чем у Лиании. Советника его Величество терпеть не мог. Он достался ему в наследство от отца. Давно пора бы отправить старика в отставку. Но за него несколько могущественных родов. "Самонадеянный негодяй! Как он посмел?! Что делать? А если чернь придет требовать хлеба?"

Бояться королю было чего. Гвардии он не платил уже два месяца, полагая, что воин с мечом может сам себе добыть все, что захочет на городских рынках. "Мечи я им выдал — и довольно!" Деньги у короля текли, словно вода между пальцев. Он полагал, что траты на его дворец и роскошь — государственная необходимость. Новый загородный замок с увеселениями и фонтанами. Зверинец для племянника. Королева умерла бездетной, и государь ни в чем не отказывал своему родичу и единственному наследнику. Да мало ли что. "Вот, крыша у дворца ветшает. Храм Великой Богини пора новый выстроить. Пока строили, половину украли. Дорогу к Йондергу просто необходимо было обновить. И тут украли половину. Не напасешься на них!" — но король не слишком сердился на своих вельмож. "Ежели какой-нибудь чинуша украдет — так это не беда. Вернее будет служить. А потерянное сострижем с простонародья. Оно Богиней предназначено для этого".

Но долго беспокоиться государь не привык. До поры до времени все сходило ему с рук. Как только казалось, что гвардейцы обеспокоены, он брал в долг у Тиндора и платил им. Вот и теперь он намеревался взять в долг, заплатить тем, кто обязан охранять его и спать спокойно: "Пусть бунтуют. Королева Литания за отказ от договора с Востоком и Югом обещала снова дать мне взаймы и подарила две дюжины новейшего оружия, мечущего огонь и железо!" — совершенно успокоившись, король позвал слуг и приказал приготовить ему сытный ужин и мягкую постель. Спалось ему преотлично.

Он не слышал, как в отдаленных дворцовых переходах всю ночь раздавался не свойственный этим местам звук, похожий на стук копыт. Старый стражник шарахнулся к стене, заслышав эти звуки. Мимо него мерным шагом прошествовала высокая тень с фонарем и посохом. "Маги чудят" — подумал воин, но тут в полутьме мелькнули кабаньи клыки.

На следующий день гудел уже весь Лакен-Таранг: когда начнется выдача зерна? Но герольды не выходили из ворот дворца и не созывали народ получить свою долю из королевской житницы. "Сколько мы сможем продержаться на оставшихся припасах? Мы верили, что скоро откроется новая торговля. Мы надеялись, что богатые страны Востока и Юга спасут нас от надвигающегося голода. Мы пока еще верим королю. Он может еще повернуть все вспять и заключить-таки обещанный договор. Он может пожертвовать нам на пропитание. Он может многое. Да спасет нас Великая Богиня".

Прошло три рассвета, и кое-кто из молодых да горячих принялся призывать соседей:

— Чего мы ждем? Надо самим идти в казенные амбары, разогнать охрану и взять положенное нам.

И эти речи имели успех. На улице кузнецов и в переулке кожевенников к вечерней заре стали собираться ремесленники. У каждого с собой было что-нибудь, годящееся как оружие: у кого молот, у кого — просто сапожный нож. Молодые, старые, и даже женщины двинулись тесной колонной к королевской житнице.

— Убирайтесь! — услышала немногочисленная охрана.

— Мы не можем, у нас приказ! Вы не смеете грабить здесь!

— Мы пришли не грабить, а получить обещанное! — взревел могучий светловолосый кузнец, поигрывая тяжелой цепью. Стражники переглянулись, поняли, насколько их мало, и потихоньку стали растекаться вдоль боковых стен глинобитного сооружения.

— Переходите к нам! — закричали из толпы. — Мы и для вас выделим долю!

Мастеровые без труда справились с замками, и толпа хлынула внутрь. Хранилище оказалось пустым. Только худой ободранный кот околачивался внутри, видно, даже мыши разбежались.

— Где зерно?! Предатели! — возмущенно восклицали в толпе. — Идем к дворцу и потребуем ответа!

Весь вечер площадь напротив королевского дворца наполнялась и наполнялась народом. Стража оцепила дворец тремя плотными рядами и угрожающе выставила пики.

— Мы будем стоять здесь, пока к нам не выйдет Его Величество! — заявил кузнец. Вокруг него уже стали собираться самые молодые и сильные и самые голодные.

Народ волновался всю ночь. Утром ничего не изменилось. Никто не выходил на балкон. Стража только лишь лениво поднимала пики, если кто-то из простонародья приближался слишком близко. Некоторые, кто побоязливее, разошлись по домам. Но зато появились люди, способные повести за собой, отдать приказ. Самые разные, от справных ремесленников или писцов, до обитателей дна в вонючих лохмотьях. Не знатность, не богатство, а лишь отвага и способность не только постоять за себя, но и повести за собой делали здесь командирами. Женщины приносили своим мужьям, родным и соседям еду и воду. Кто-то уходил, кто-то присоединялся. Стоящие возле дворца напоминали живущий своей жизнью муравейник. И в этой суете возникал особый порядок.

К середине дня выставили требования: "Король должен выйти к народу! Требуем заключить договор о свободной торговле! Требуем спасти народ от голодной смерти! Стоимость магической эманации для Тиндора увеличить! Воров-вельмож — казнить!". Выбрали и депутацию. В нее вошли даже двое магов, из числа не слишком известных. Собравшиеся расступились, и депутация подошла к воротам дворца настолько близко, насколько было возможно, чтобы остаться в безопасности от пик стражи. Голос главы депутации, усиленный магией, разносил его слова по всей площади. Во дворце дрожали стекла. Некоторые стражники зажимали уши. Но король так и не появился.

На следующий день на площадь притащили бревна, чтобы сделать тараны. Маги, перешедшие на сторону народа, готовили боевые заклинания. По сигналу восставшие бросились на штурм. Кое-кому из стражников проломили головы. У некоторых вырвали пики. Но не то, что установить у ворот таран, даже добраться до них не удалось. Толпа откатилась, только слышались стоны раненых с обеих сторон. Тем временем с другой стороны площади в толпу врезались конные отряды. Но далеко продвинуться они не смогли. Били магические молнии, горожане стаскивали всадников с лошадей заранее заготовленными баграми. В толпе кричали:

— Вы сыны наших соседей! Почему идете против народа!

Пришлось командовать отступление и здесь.

Стычки продолжались до самой темноты. Горожане, даже не участвовавшие в бунте, вечером притащили не только еду и воду, но и привезли дрова, доставили еще больше бревен, чтобы преградить путь конным стражам. Тащили, везли на ручных тележках, просто волокли все, что могло пригодиться, от кирпичей до мешков с песком.

На следующий день площадь ощетинилась баррикадами. Теперь всадники уже не могли так просто сюда ворваться. С утра опять ходили к воротам, выкрикивали все те же требования. К полудню на балкон вышел Верховный Советник:

— Жители Велии! Разойдитесь добром! Его Величество дарует вам прощение и не станет наказывать своих неразумных детей! Мы должны все вместе думать, как спасти Велию. А не бунтовать!

— Мы не бунтовщики! — отвечали с площади, — Мы требуем, чтобы король выполнил свое обещание! Свободную торговлю с Востоком и Югом! Справедливую плату за магию с Тиндора! Хлеба!

— Хлеб будет. Его Величество приказал закупить зерно в Тиндоре, в счет будущей продажи магической субстанции. Наберитесь терпения!

— Это все ложь! Королевская житница пуста! Куда король дел велийский хлеб?!

— Это все воры-вельможи! Король покарает их!

— Не верим! Пусть прямо сейчас, на наших глазах, виновные будут наказаны! Смерть ворам! Смерть вельможам! А ты, господин советник, убирайся, не трать сладких речей! Пусть выходит король! Мы будем говорить только с ним!

Советник, белее собственных седин, покинул балкон. Жалобно скрипнула балконная дверь.

— Ишь, струсил, — послышалось ему вслед.

Король прятался в потайной комнате без окон. Он приказал зажечь единственную свечу, чтобы только рассеять мрак и вздрагивал от каждого звука, хотя у дверей постоянно дежурили самые преданные его охранники. Уж им-то он не задерживал жалования.

— Где эта скотина, наследничек? И где ты шляешься?! — встретил он Верховного советника.

— Ваше величество, бунт разрастается. Мне донесли, что в столицу уже подходят крестьяне из предместий, с вилами и топорами. Многие богачи либо заперлись в домах, либо уехали из города. Гвардия ненадежна. Голодные солдаты не станут защищать нас. Нужно срочно решаться — пошлем послов заключить договор о торговле. И покажем послов народу. Пусть видят, что король прислушивается к его голосу.

— Что ты болтаешь? Тиндор — наше спасение. Они пришлют, вот-вот пришлют помощь. Лучше иди, созови командиров гвардии. От них зависит судьба королевства.

Король не собирался раскрывать советнику свой замысел. Он уже отдал приказ главе тайной полиции разместить с десяток надежных и умелых стрелков на деревьях, на крыше дворца и ратуши. Они должны были завтра применить тиндорское оружие, стреляющее огнем и железом. "Они там ждут всадников или мечников, а тут неизвестно откуда прилетят заряды, сеющие смерть! Чернь дрогнет! Начнется паника! И тогда площадь будет очищена от негодяев!"

Занимался яростный рассвет. Рыжее пламя солнца осветило площадь. Пока что все казалось почти мирным. Люди стояли кучками, переговаривались, хлебали травяной отвар из котелков, делились хлебом.

— Сколько нам еще здесь стоять-то? — спросил молодой парень у старика с подбитым глазом. — Дома жена ждет, и работы невпроворот.

— Сколько надо, столько и будем! — ворчливо возразил тот. — Ты вот кто? Золотых дел мастер, вижу, руки кислотой изъедены. Кому ты продашь свои цепочки да колечки, если не будет торгового договора? Велийцам нынче не до побрякушек, хлеба бы.

Парень пристыжено умолк и отошел в сторону.

Поодаль краснобайствовал горожанин в справном костюме, видать, из писцов:

— Мы должны сделать, как на Юге! Там давно уже нет короля. А правит народное собрание.

— Ну и что? У них разве нет бедных? — насмешливо спросил его пекарь, с фартука которого еще не сошли следы муки.

— Есть-то, есть, но зато любой труженик может надеяться, что выбьется в люди. А у нас, будь ты хоть самый лучший мастер, все равно налогами задавят.

Вдруг раздался громкий треск, словно сломалась большое дерево, а затем крики людей. Золотых дел мастер внезапно завалился на бок, схватившись за грудь. Между его пальцев густой струей лилась на землю кровь. К нему на помощь бросился старик, но и его настигла смерть. С разных сторон слышались крики:

— Люди! Что же это делается?! Запретная магия! Богиня спаси нас!

Но расчет короля не оправдался.

— Стойте! Нельзя бежать! Мы затопчем друг друга! — раздался командирский голос.

— На землю! За баррикады! — послышалось с другой стороны.

Выдвинувшиеся за эти дни командиры быстро навели порядок. Раненым оказали помощь. Убитых оттащили подальше.

— Слушайте все! — раздался усиленный магией голос кузнеца. — У нашего врага кончились заряды! Больше не будет жертв! За погибших мы отомстим! Долой короля — убийцу! Всем стоять! Мы победим!

— За Велию! Без королей! — закричали в толпе. — Отомстим!

Толпа заколыхалась, как нечто единое. Сначала один, потом несколько, потом сотни голосов грянули гимн Велии. Стражники опустили пики. Гнев народа казался им куда страшней королевского.

Король, наблюдавший все происходящее из окна тронного зала в подзорную трубу, услышал пение. Он был слегка туговат на ухо и спросил Верховного советника:

— Что это они поют? Отчего? Они должны были бежать в панике! Там должно быть не меньше сотни убитых! А они поют?

— Ваше Величество, они поют гимн Велии, — пояснил советник.

Король прислушался. В самом деле, это был гимн. Но теперь в нем звучали совсем другие слова:

Солнце, теплом нашу землю согрей!

Велия! Велия!

Глупых и жадных долой королей!

Велия! Велия!

В праведном гневе мы силу найдем!

Велия! Велия!

Будет богатым и светлым наш дом!

Вольная Велия!

— Наследника ко мне! Скорее в подземные покои! Все за мной! — рявкнул король и первым покинул тронный зал.

Его Величество спешно спускался по лестнице, сопровождаемый лишь небольшим отрядом преданных гвардейцев. За ним все в том же лиловом плаще, правда, уже изрядно помятом, спешил Советник:

— Ваше величество! Ваш племянник...

— Что натворил этот негодяй? — спросил король, едва оборачиваясь.

— Ваше Величество, его нигде не могут сыскать.

— Не могут? И не надо. Пусть Великая Богиня о нем позаботится. Я должен спасти себя и королевство.

Король надеялся, что подземный ход из дворцового подвала, не раз сослуживший службу его предкам, спасет и его. Но ход оказался завален. И здесь явно не обошлось без магии.

— Племянничек... — зло пробормотал король, на ходу срывая мантию и надеясь еще спасти свою жизнь.

Глава 6. "Сломанная роза"

По приезде в столицу троица сняла себе маленький недорогой домик на окраине, благо Сапфириных денег на это хватало. Но напрасно Аметисто надеялся, что в тесноте да не в обиде ему удастся запросто сблизиться с женой. Не стараясь как-то это обсудить, на правах плательщицы, она заняла одну из комнат и даже не подумала пригласить к себе Аметисто. Ему только и оставалось, что занять другую вместе с учеником.

— Черт возьми, — злился волшебник вечерами. — Да ведь она считает себя свободной. Что же это такое, Джейран?

— Хм, имеет право, — гнусно хихикал в ответ джегг. — Да ты посмотри, как ведут себя здешние дамы, не говоря уже о девчонках.

Действительно, нравы в Тиндоре были престранными и не только с точки зрения жителя диких степей, где женщины ходят в покрывале и не имеют права слова сказать без дозволения мужа. Женщины здесь мало того, что занимали самые разные должности, но и вели себя с таким достоинством и строгостью, что непривычным катахейцам делалось не по себе. Мужчина мог в любой момент ожидать, что дама, недовольная его словами или чересчур заинтересованным взглядом, сердито его одернет и скажет:

— Да как вы смеете так меня смотреть?! Что это такое, вы пытаетесь пропустить меня в дверь первой?! Я что, по-вашему, старуха и не способна открыть ее сама?

И в то же время мужчина мог в любой момент получить упрек в недостаточном почтении к даме.

— Неужели это все только потому, что страной правит королева? — недоумевал Аметисто. — И как они в таких условиях еще ухаживают и женятся?

Но это была лишь видимость, за которой, как за красивым фасадом, скрывались все те же, неизменные во все времена, любовь и вражда, соединяющие и разделяющие две части человечества. Похоже, Сапфире пришлись по нраву тиндорские обычаи, по крайней мере, их внешняя сторона. Она почувствовала себя совершенно свободной и как-то не особенно стремилась лишний раз пообщаться со своими спутниками, а уж возвращаться в супружескую спальню вовсе не собиралась. Вместо этого она целыми днями бродила по городу, стараясь привыкнуть к иноземной речи. Все-таки разговорная речь, это совсем не то, что в книгах. Она слушала, наблюдала и искала себе подходящую работу. И это было не так-то просто. В городскую стражу ее не приняли, потому что она не тиндорка, идти в мастерские, вышивальщицей, к примеру, казалось ей ниже ее достоинства, да и платили мало. Найти место мастера меча также не удавалось. А все тиндорская бюрократия. Вынь да положь им вид на жительство. Сапфира подала прошение. Но ответа ждать надо было не меньше, чем полгода. В какой-то момент она готова была попросить Аметисто, без всяких бумаг неплохо устроившегося в местном университете, взять ее к себе — мыть колбы и наводить порядок... Но тут во время одной из прогулок по городу ей встретилась необычная вывеска: "Сломанная роза". Черные, будто пляшущие буквы, темно-красный цветок, поникший от того, что толстый колючий стебель переломлен посередине. Адрес внизу мелким шрифтом. Заинтригованная воительница отправилась на улицу Роз. В подвальном этаже старинного особняка, владельцы которого, видимо, давно обеднели и сдавали его по частям под разные заведения, за простой дощатой дверью, обнаружилась уютная комнатка.

— Садитесь, сударыня, сейчас попрошу принести освежающий напиток, такой делают только у нас... Как замечательно, что вы к нам пришли. У вас прекрасная фигура... Вы, наверное, хорошо владеете мечом? — сладко запел, поднимаясь навстречу посетительнице, худощавый господин с необычайно длинным носом, что делало его похожим на журавля.

Сапфира была несколько удивлена таким обращением. Хвалить фигуру незнакомой дамы? Она уже успела привыкнуть, что в Тиндоре это не поощряется.

— Ну, садитесь же, — проворковал "журавль", нескладно поднимаясь со своего места и придвигая молодой женщине уютное кресло, в котором она сразу же почувствовала себя не доблестной воительницей, а маленьким котенком, столь оно было огромно и мягко.

Тем временем, не дожидаясь вопросов, не то хозяин, не то приказчик, разливался как соловей:

— Как замечательно, что вы посетили нас. У нас самое лучшее шоу боевых искусств в Тиндоре. И выступают только представительницы прекрасного пола. Их доблесть, их красота снискивают им уважение и внимание публики. Для нас открыты лучшие арены. У нас хорошая плата. Честные правила, лучшее небоевое оружие и снаряжение, красивая одежда! Поступайте к нам, и вы не пожалеете!

— И какова плата? — строго осведомилась Сапфира, а про себя подумала: "Гроши, наверное, раз так распинается".

— Помесячно... А за победы — дополнительно, — и господин назвал такую сумму, что Сапфира прикусила язычок...

"Н-да... Странное место.... И приказчик этот такой неприятный... Но деньги... Аметисто что-то не особенно при заработке. И когда еще мое прошение рассмотрят", — думала молодая женщина. Приказчик все еще что-то говорил, прохладительный напиток оказался необычайно вкусным, а сидение в непривычном кресле нагоняло истому и клонило в сон. "Надо решать: или рискнуть, или убираться отсюда. Тут что-то магией пахнет... Как бы не ловушка какая-нибудь", — но эти последние осторожные мысли длились только до тех пор, пока приказчик, скрывшийся во второй двери, не вернулся с красивой яркой бумагой. "Да..., — подумала Сапфира. — У нас такую еще не умеют делать. Даже в магической Академии, наверно, нет такой. А тут в какой-то непонятной конторе... Видно не зря Тиндор считают страной, далеко ушедшей вперед..." Сапфире было немного страшно, немного любопытно, но больше всего ей хотелось обрести, наконец, занятие, которое бы и приносило доход, и давало возможность не потерять боевые навыки.

— Взгляните, сударыня, вот ваш будущий контракт. Я понимаю по вашему выговору, что вы чужестранка. Но у нас не принято требовать с прекрасных воительниц вида на жительство. Надеюсь, вы умеете читать по-тиндорски?

"Слишком уж сладко поет..." — поморщилась Сапфира, чувствуя, что от выпитого у нее наступило состояние какого-то разморенного покоя, как в летний зной.

— Ладно, давайте, буду читать.

Документ оказался длинным. Если бы он был, как в Катахее, выполнен в виде свитка или на пергаменте... О, он стоил бы кучу денег. Да и весил бы порядком. Но здесь знали секрет тонкой бумаги и буквы были столь ровные, что совершенно очевидно, их наносила на белый лист не человеческая рука.

— Надо будет спросить у Аметисто... Он, должно быть, знаком с такими книгами в университете. И почему мы до сих пор не переняли этот способ?

Молодая женщина и не заметила, как отвлеклась от содержания контракта... "В случае ранения, произошедшего по вине участницы поединка, она должна выплатить стоимость лечения за свой счет..." "Что это? — испугалась Сапфира. — Ведь так ничего не заработаешь. Мало ли что может случиться".

— Господин управляющий, вот этот пункт мне не совсем ясен. Как понимать условие о выплатах раненой за счет той, которая рану нанесла?

— Не волнуйтесь, у нас самая совершенная техника, вы с ней потом познакомитесь. Серьезные ранения бывают крайне редко, а мелкие царапины не в счет.

— А как мне познакомиться с этой техникой?

— Видите ли, это коммерческая тайна, мы обучаем только тех, кто подписал условия. Надеюсь, вы понимаете, что иначе и быть не может.

Эти слова разбудили природную любознательность молодой женщины. Ей очень захотелось познакомиться с техникой аренного боя в Тиндоре. "Вряд ли у меня появится другой случай. Конечно, арена это не настоящее сражение. Но возможно кое-что понять в их воинском искусстве удастся и здесь". Она продолжила читать, но дальше пошли всякие сложные юридические термины. О разделенной ответственности... О компенсациях в случае поломки снаряжения. О недовольстве зрителей... Об очередности поединков в зависимости от календарных праздников и времени года. О праве управляющего на использование имиджа участниц для разработки перспективных рынков... "При чем тут рынки...?" При слове "рынки" Сапфире сразу же представлялись шумные торговые ряды, купцы-хитрованы, карманные воры, старушки с яблоками и семечками. В общем, молодая женщина уже не чаяла доползти до конца бумаги, а тут еще последние пункты почему-то оказались записанными совсем уж мелкими буквами. "Ладно, была-не была... Все равно мне не разобраться в этом тиндорском крючкотворстве. Подпишу, а там по обстановке".

— Господин управляющий, а каково будет мое жалование?

Человек в кресле тонко улыбнулся, отчего его нос как будто сделался еще длиннее. На какую-то секунду Сапфире стало не по себе. Но она мысленно одернула себя и... и услышала такую сумму, что решила припрятать все свои опасения подальше в карман. Управляющий подал воительнице необычное металлическое перо и велел обмакнуть его в серебряную чернильницу, украшенную веткой какого-то дерева, выполненной из золота. "Н-да... — подумала Сапфира, ставя под документом свою незатейливую подпись. — Богато живут..." Впрочем, она уже почти привыкла к тому, что тиндорцы куда обеспеченнее катахейцев.

Тренировки начались на следующий же день. Поначалу ничего особенного в них не было. Ну, деревянные мечи, ну, некоторые приемы новые, девчонки все разные. Ловкая, увертливая Левкоя, тяжеловесная, с грубыми чертами лица и манерами Фрезия. Другие, с кем реже приходилось биться в паре. Вроде бы ничего такого. Обычный женский щебет в комнатке.

— Эй, Левкоя, с кем это ты вчера по бульвару шастала?

— А тебе что за дело? C твоим личиком ... никто даже в драную таверну не позовет.

— Зато... зато...

— Да ладно тебе, ты лучше бьешься, правда, двигаешься, как тумба с объявлениями.

— Будет вам, девки, лучше посмотрите, какие я сапожки вчера отхватила. И, между прочим, по дешевке.

— Хм... Небось, в приплату дала...

Последних слов Сапфира не поняла, ведь таких в словаре и книжках не было.

— А ты..., Левкоя, вечно всех подзуживаешь. Вот я тебя!

— Побереги тумаки для арены, милашка, — ухмыльнулась Левкоя слаще сладкого.

— А вот и не подеретесь, вот и не подеретесь, — гулко прогудел голос Фрезии. И все тут же умолкли. Сильнее добродушной толстушки никого в компании не было.

Сапфира на правах новичка потихоньку уминала свой обед и не вмешивалась в разговоры. Сказать по правде, некоторые простецкие тиндорские словечки были ей в новинку. По ее выговору и церемонности речей в ней сразу распознали чужестранку, и, хотя девчонкам было любопытно, они словно натыкались на стену.

— А у тебя есть дружок? А волосы у тебя свои или крашенные? А почему ты все время молчишь? А зачем ты в Тиндор приехала? — такими вопросами ее засыпали в первые дни.

Но у Сапфиры привычки Лиги Скорпиона никуда не делись. Она четко, по-деловому отвечала, мол, замужем, приехала на заработки, волосы не крашеные. И ни разу ни у кого ничего не спросила, кроме необходимого, того, что касалось приемов борьбы или других надобностей. В результате все довольно быстро поняли, что хорошей собеседницы в ней не сыщешь, что она слушает молча и с виду равнодушно.

— Словно стеной хрустальной окружена, — так говорила о ней острая на язык Левкоя.

А Фрезия защищала чужеземку:

— Будет тебе. Ну и что же, что она из другой страны. Налетели, как куры на ворону. Зато бьется дельно.

— И ничего не дельно. Дерется по-настоящему. Так любой дурак может. Хорошо еще, что у нас здесь деревянные мечи, а то бы и убила кого-нибудь. Ни изящества, ни плавных движений. Она, небось, и танцевать-то не умеет. Как дерево неотесанное. Зачем ее только наняли?

— Много ты понимаешь. Нас сюда специально разных нанимают. И куколок, вроде тебя, и женщин поосновательнее. Думаешь, зачем? Чтобы зритель со скуки не подох. Вот увидишь, на эту новенькую еще ломиться будут. Погоди, я ее сама кое-чему подучу.

Поначалу Сапфире показалось, что среди этих девушек она будет чувствовать хотя бы тень той жизни и тех отношений, которые были в Лиге. Еще бы, все молодые, замужем только самая старшая, Фрезия. И хоть все с разными манерами и характерами, но живые, любящие и поболтать в минуты отдыха, и угостить подружек чем-нибудь вкусненьким. Конечно, трудно было ожидать в этом подобии цирковой труппы строгости Лиги. Подчас разговоры девушек казались воительнице чересчур вульгарными. Но это же ничего, они ведь не получили ни должного образования, ни воспитания, видно было, что они из простого звания. В Лиге не принято было выставлять напоказ свою образованность или знатное происхождение. И всякие женщины там попадались: от дочери богача до бедной крестьянки, сбежавшей от пьяницы-мужа. "Пьяницы-мужа... — печально повторила про себя Сапфира, — а ведь когда-то..." Но сокрушаться о прошлом было не с руки, перерыв в занятиях закончился, пора было снова отправляться в тренировочный зал. Там новенькую ожидала неожиданность. Хозяин "Сломанной розы" лично явился к своим подопечным. Трескучим, похожим на скрип несмазанной калитки, голосом он принялся отдавать приказания. Сапфира еще не слишком хорошо чувствовала чужую речь, а хозяин, как назло проглатывал часть слов. Поэтому она ровным счетом ничего не поняла. Но другие девушки все поняли, некоторые отвернувшись, хихикнули, а Фрезия отправилась вслед за хозяином, выходящим из зала. "Что бы это значило?" — подумала Сапфира, но спрашивать не стала. Давняя привычка Лиги не задавать лишних вопросов давала о себе знать. Вскоре Журавль и Фрезия вернулись с двумя большими корзинами и стали раздавать девушкам небольшие мешочки телесного цвета разной формы и размера.

— О, сегодня у нас обстановка, приближенная к боевой, — весело тряхнула волосами Левкоя. — Щас кровищи будет!

Цинния, высоченная худая воительница, державшаяся несколько особняком, сердито пригладила непослушный рыжий вихор и поморщилась:

— Ну вот, опять. Надоело.

— Что надоело? — шепотом решилась спросить Сапфира, пока остальные были заняты очень непонятным делом: прикрепляли легко клеившиеся к коже мешочки к разным частям тела.

— Да это. Конечно, мы тут не школа мечей, а так, что-то вроде цирка. Но все равно противно. Да делать нечего.

Но спросить дальше Сапфира не успела. Подскочившая Левкоя бросила в сторону Циннии несколько мешочков, которые шлепнулись на пол.

— Эй, рыжая, а поймать слабо было? Хорошо, что не полопались, давай, подбирай, мы и так задержались. А ты, милашка, небось, и не умеешь с ними обращаться. Давай, помогу.

И с хитренькой улыбочкой Левкоя приляпала одну непонятную детальку под колено новенькой, а другую впихнула прямо под так называемый бронелифчик. Сапфиру даже передернуло от такого обращения, но она промолчала. Надо узнать, зачем и для чего все это. Все стало ясно, когда первая пара девушек вышла на отведенное место и начала поединок. Журавль наблюдал за ним с возвышения. Девушки привычно звенели мечами, сегодня без защитных накладок. Но через пару обменов ударами одна из них сумела ловко зацепить другую чуть ниже колена. Кровь хлынула ручьем. Сапфира даже дернулась от неожиданности.

— Сдрейфила? — выдохнула ей прямо в ухо Левкоя. — Смотри, щас еще круче будет.

Бой продолжался, кровь лилась рекой, так что даже хорошенькое личико одной из воительниц оказалось все в красных потеках. Наконец, до Сапфиры дошло, в чем тут дело. "Подумать только, какой дешевый спектакль", — была ее первая мысль. Но появилась и вторая: "Это ведь не так просто, пожалуй, нанести удар так, чтобы разорвать мешочек с краской, но не поранить соперницу. Что-то в этом есть. Пожалуй, надо такому научиться. Хоть это и не согласуется с боевым мастерством. В конце концов, кто знает, чем еще мне придется заниматься в жизни. Может, в цирке буду выступать". В самом деле, Тиндор уже начал что-то менять в самой Сапфире.

И воительница, не помышляя более о том, чтобы усовершенствовать здесь боевое мастерство, принялась терпеливо учиться тому, что ей предлагала "Сломанная роза". Но, как говорится, старые боевые навыки лишними не бывают. Уже к середине месяца зелени Сапфира стала одной из лучших. Сравниться с ней могла теперь только Левкоя. Стиль у них был совершенно разным. Левкоя любила перед боем понасмехаться над подружками, поддразнить их, а дралась, подобно хитрой ласке. Сапфира редко улыбалась на арене. Она воспринимала свое нахождение в "Розе" как трудную, не слишком уже интересную, но работу. К тому же начались регулярные показательные бои, и заработки стали такими, что грех было жаловаться. Нынешний месяц зелени выдался сухим, горели леса, и горожане редко выезжали на природу, скрашивая свой отдых посещением таких зрелищ. В зале, где происходили поединки, всегда была обеспечена прохлада, специальные слуги разносили прохладительные напитки и фрукты, и все это, также как и новые участницы, делало "Розе" кассу.

Сегодня вечером ожидался главный бой сезона, после которого "Сломанная роза" должна была полным составом отправиться в поездку по Тиндору, дабы успеть еще в теплый сезон собрать публику на открытых площадках провинции. "Сапфира против Левкои! Ловкость ласки — сила пантеры! Ставки принимаются!" — гласили разноцветные афиши. Бой должен был состояться вечером на закрытой арене, когда многочисленные свечи придавали бы всему зрелищу особую таинственность.

Сапфира не без труда справлялась накануне с волнением. И не потому, что боялась проиграть. Девичьи мечты о том, чтобы быть самой-самой, давно уже покинули ее. Ей не хотелось какого-нибудь казуса. Боги ведают, почему. Во время последнего боя, когда решалось, кто же будет выступать в главном поединке сезона, она, выходя на поклоны, увидела в самом первом ряду знакомую хитрую мордочку: "Джейран! Не приведи боги, доложит Аметисто. С него станется, — нельзя сказать, что Сапфира надеялась на настоящее примирение с мужем, но ей совсем не хотелось, чтобы он узнал, в каком сомнительном заведении она работает. — Он — серьезный маг, служит в Университете. А я? И с чего бы это Джейран притащился на наше выступление? Уфу Темный, должно быть его принес. И как он попал в первый ряд? Ему бы место в последних, где простолюдины. Вот ведь...", — Сапфира не выдержала и выругалась про себя площадным словом, которого никогда бы не произнесла вслух.

Воительница беспокоилась еще и по другой причине. Во время одного из первых боев сезона, именно против Левкои, ее постигла позорнейшая неудача: когда казалось, что победа будет за ней, соперница, ловким движением подцепив завязку ее бронелифчика, разрезала ее. Деталь одежды упала, и бедная новенькая оказалась перед всей публикой с обнаженной грудью. Молодые мужчины в последних рядах громко зааплодировали и затопали ногами:

— Давай, Левкоя, давай! Покажи нам ее прелести!

Левкоя начала маневр, пытаясь продолжить "игру на раздевание". Сапфира так рассвирепела, что забросила на время все вновь выученные ею театральные приемы, и вломила сопернице так, как сделала бы это в настоящем бою. Она настолько потеряла над собой контроль, что нанесла Левкое самую настоящую рану в руку. И после боя даже не подумала просить прощения. Сама раненая, как ни странно, после этого как будто даже зауважала новенькую. Перестала дразнить, и вообще стала держаться поодаль. Хотя, на лечение Сапфире пришлось потратиться. Хорошо еще, что хозяин не разозлился. Должно быть потому, что после этого боя билеты стали продаваться заметно лучше.

В полутьме зала горели волшебные огоньки. Журавль не поскупился для последнего в сезоне столичного представления. Вся аристократия, которая не чуралась подобных развлечений, была сегодня здесь. Левкоя, пользуясь полутьмой, тихонько выглянула из-за кулис и быстро снова задернула щель в тяжелой ткани.

— Послушай, Сапфира... Мне надо кое о чем тебя попросить.

Сапфира напряженно ждала, что же ей скажет недоброжелательница. Левкоя слегка вздохнула, видно было, что ей не хочется просить, но очень-очень надо:

— Сапфира, давай сегодня ты... ну не будешь так уж хорошо драться... Ну к чему тебе этот самый венок победительницы сезона? Ты ведь и так знаешь, что сильнее меня. И все это знают. Ну мне очень, очень надо... У меня мама больная в деревне. А приз знаешь какой? Не от "Розы", от одного богача... Ну ты ведь... ты ведь не пропадешь без этих денег? А я, я буду аккуратно. И вообще, ты мне поддайся только в самом конце... Ну, пожалуйста... Мне лекарства надо купить...

Сапфире было куда как неприятно слушать эти речи, тем более перед самым поединком. Она до сих пор стыдилась того последнего боя с Левкоей, жалела о том, что ранила девушку. Могла она не согласиться.

— Ладно, — суховато ответила она. — Не волнуйся. Договорились.

— Спасибо, спасибо... — выдохнула Левкоя. Так странно было видеть на ее лице не всегдашнее лукавое выражение, а что-то такое теплое и даже мечтательное.

— А скажи, что это за белый и красный банты украшают костюмы двоих зрителей, там, на самых почетных местах, — спросила она, чтобы все-таки как-то занять время.

— Это? Это и есть покровители сегодняшнего поединка. Тот, что с белым дает приз победительнице, а тот, что с красным — выкупает цену крови побежденной. Но там сумма намного меньше. Мне не хватило бы... Но...

И тут заиграла музыка, и пришлось выходить на арену.

Бой был зрелищным. Девушки старались каждая, как могла. Зал ревел, особенно тогда, когда умелицы ловко "ранили" соперницу. Ведь большинство зрителей и не задумывались о том, как это делается. Те, кто знали, понимали, что это тоже не простое искусство. В последней схватке Сапфира чуть подалась назад, и, не удержав равновесие, упала на бок, едва не выпустив меч. Левкоя тут же приставила свой клинок к ее груди. Зал взорвался! Давно не было такого захватывающего финала. На арену тут же поспешил сам управляющий, осторожно взял за руку победительницу, потом подал руку Сапфире. Обе воительницы поклонились, после чего на арену выбежали двое слуг, и каждый прикрепил к бронелифчикам участниц по пышному банту, Левкое — белый, Сапфире — красный.

За кулисами помощницы сняли губками с усталых воительниц краску и предложили прохладительные напитки. Сидя на мягком пуфике, Левкоя радостно улыбалась. Сапфира собралась переодеваться, но ее остановил Журавль:

— Подожди, голубушка, ты куда собралась? А ужин с покровителем? Он ждет тебя при всем параде. Или ты думаешь, что призовые достаются просто так? Меч можешь оставить.

Что-то было в знакомом скрипе голоса такое, что Сапфира насторожилась. Это не ускользнуло от внимания Журавля. Он без церемоний подхватил молодую женщину под руку, причем довольно жестко, и повлек к выходу. Там их ожидало две кареты, на дверце одной красовался все такой же белый бант, на другой — красный. Журавль отворил дверцу с гербом и жестом предложил Сапфире садиться.

— Господин начальник, меня ждет муж. Я никуда не поеду!

— Что ты говоришь, милочка, почему это ты не поедешь? Тебя будет ждать отличный ужин, общество одного из знатных людей. Что ты из себя строишь тут?

— Ужин? А почему меня не предупредили? В чем будут состоять мои обязанности, кроме еды и беседы? — резко спросила воительница, заподозрившая неладное.

— Какие мы строгие, — усмехнулся Журавль. — Ничего особенного. Покровитель купил тебя на этот вечер. Но не бойся, он человек известный, и ничего, кроме положенного природой, от тебя не потребует. Мы не продаем наших девушек ненормальным. Садись, господин скоро придет. Неужели Левкоя тебе не объяснила?

Пока Журавль распинался, он ослабил бдительность. Этого было достаточно, чтобы Сапфира подобралась и ударила его ребром свободной ладони прямо в шею. От резкой боли владелец "Розы" отшатнулся и выпустил воительницу, которая тут же отпрыгнула в темноту. "Бежать, бежать", — стучало у нее голове. Но она бежать не стала, а постаралась углубиться в ближайший темный переулок, потом свернуть еще и еще, надеясь, что ее не найдут. Наконец, она заблудилась и сама. Зал находился на улице Роз, последней более— менее настоящей улице перед бедными кварталами. И именно здесь, в темных переулках, среди тесных лачуг, в неудобной аренной одежде она и оказалась. Хорошо еще, что улицы в такой поздний час были пустынны. Бедняки встают с рассветом, а ложатся чуть позже заката. Но надо было решать, что делать дальше. Прислонившись к шаткому заборчику и переводя дыхание, Сапфира думала: "Найти дорогу к дому? Рассказать все своим? Ясно же, что с "Розой" теперь покончено. А если меня решат наказать? Чтоб другим неповадно было? А если потребуют чудовищную неустойку по контракту? И тогда моя беда падет на Аметисто..." Про джегга она даже не вспомнила. Ночной холод заставлял ежиться, где-то неподалеку завывала бродячая псина. Нагло подмигивала огромная местная звезда.

Глава 7. Аметисто и Каракурт

— Смотри, Джейран, ты будешь первым, кто увидит мое новое вихревое заклинание, — Аметисто осторожно вынул пробку из небольшой колбочки, которую держал в руках, и вылил содержимое на кучку влажных бурых листьев, сохранившихся с прошлого года. Пустырь за зданием университета магии показался магу самым подходящим местом для того, что показать ученику свой новейший результат.

Конец месяца весенних палов в Тиндоре был в целом похож на катахейский. Те же золотые пушистики на вербе, те же нежные, только-только проклюнувшиеся листочки на березах, тот же ласковый легкий ветерок. Невдалеке скучала невысокая, еще сонная дикая яблоня, для которой еще не пришло время распускать пушистые толстые почки. Джейран со скептической ухмылкой смотрел на скромные приготовления, на то, как влажные листья высыхают на глазах, приобретая пепельный цвет, как сначала один, потом другой листок поднимаются вверх. И вдруг вся масса высохших листьев бешено закрутилась на месте, волчок захватил сухие ветки, травинки, ударив джегга в живот, вырвал у него из рук вещевой мешок. Джейран, даже не вскрикнув, тут же оказался на земле в собранной позе, почти сжавшись в комок. Мешок закрутило и потащило дальше, и если бы не кривые сучковатые ветви яблони, за которые он зацепился, джегг лишился бы кое-каких своих нужных вещичек. Небольшой смерч с напористой уверенностью продолжал двигаться по пустырю, вовлекая в себя листья, палки, мусор, словом, все, что попадалось на пути. Аметисто во все глаза смотрел на свое творение, еще бы, ведь он впервые видел его в полевых условиях во всей красе, и только опасение, что оно причинит кому-нибудь вред, заставило мага применить останавливающее заклинание, и бурый столб осел на землю кучей разного сора.

— Ну как? Здорово мы почистили пустырь? — обратился он к ученику, который все еще, не обращая внимания на сырость, лежал в прежней позе. — Ты что, испугался?

— Нечего сказать, почистили, чуть самих не унесло, — ворчливо отозвался Джейран, вставая и отряхивая грязь. — Теперь мне придется устраивать внеочередную стирку, не просить же, в самом деле, Сапфиру. И ничего я не испугался, смерчи в степи дело обычное, и вел я себя так, как у нас в таком случае принято. Если даже силы смерча хватит, чтобы поднять из такой позы, так хоть ноги не переломает.

И все же в глазах джегга маг увидел настоящий, искренний восторг. Не так-то легко было поразить чем-либо "бывалого степняка", каковым ученик не без оснований себя считал и всячески это подчеркивал. Вот и сейчас, отдышавшись и добыв с ветвей яблони любимый мешок, который почти не пострадал, он уже был готов поучать своего учителя:

— Слушай, учитель, твой смерч, конечно — вещь... Но неужели ты и вправду готов отдать свою разработку этому, как там его... Каракулю...

— Не Каракулю, а Каракурту. И мы, между прочим, живем на деньги, которые он нам платит! — в очередной раз возмутился Аметисто, которого почему-то изрядно злило, что Джейран упорно не желал запомнить имя его работодателя, солидного профессора Каракурта.

— А, неважно, я не о том. Этот твой профессор мне с самого начала не понравился. Чую я, он еще себя покажет, с такими скользкими глазками честных людей не бывает, — упорно твердил Джейран. — Я бы на твоем месте заклинание с подробным описанием вызывания смерча отдал, а в останавливающем оставил бы маленькую такую лазеечку...

— Вот ведь степная морда, только и думаешь, как бы сжульничать да набить себе цену. Никакой профессиональной чести.

— А к чему мне это, я ведь ему не служу. А все-таки...

— Ну что ж, дорогой коллега, — торжественно проговорил Каракурт, принимая у Аметисто подробное описание способа вызывания смерча в любую погоду. — Вы действительно стоите тех денег, которые я Вам плачу. Эта разработка, несомненно, заинтересует очень важных лиц, а может быть, даже правительство.

— А как с постоянной должностью для меня?

— Ну, это вопрос времени, да и к чему торопиться, брать на себя бюрократические обязанности, отчетность... Не лучше ли будет Вам по-прежнему работать со мной, не заботясь ни о чем, кроме вашей магической науки...

Ласковый, но тем не менее не очень приятный взгляд профессора не оставлял никакого сомнения в том, что о постоянной должности Аметисто пока остается только мечтать. Вздохнув, молодой чародей побрел в свою лабораторию. И в самом деле, ему, в общем-то, не на что было жаловаться, Каракурт щедро платил, легко предоставлял любые доступные материалы, книги, никогда не вмешивался в процесс. Печалило молодого мага только то, что профессор представлял его всем как простого помощника, и если денег на жизнь хватало, то о росте профессиональной репутации не могло быть и речи. Так что Аметисто не особенно удивился, когда в середине месяца зелени увидел на столе у своего начальника в прекрасном кожаном переплете, готовое к отправке "Заклинание вызывания смерчей", причем в качестве автора было обозначено только имя Каракурта со всеми его университетскими и прочими титулами:

— Все-таки это мое лучшее заклинание! Я этого так не оставлю! — и молодой маг, схватив нарядную папку, бросился искать профессора. — Послушайте, глубокоуважаемый Каракурт, почему среди авторов заклинания нет моего имени? Я не возражаю, чтобы там стояло Ваше, хотя Вы, собственно, ничего, кроме материального обеспечения в него не внесли. Но Вы же лишили меня интеллектуальной собственности! Если я и дальше буду работать у Вас на птичьих правах, я не смогу повышать свой статус!

— Я вам заплатил, и считаю, что вопрос исчерпан, — строго возразил Каракурт. — Или Вы, полунелегальный мигрант из этой грязной, нищей Катахеи еще и недовольны?

— Я всем доволен, и, тем не менее, настаиваю на авторских правах. Я не понимаю, в чем тут для вас убыток.

— Ну, послушайте, юноша, у Вас еще все впереди. К тому же с условием сохранения авторских прав Вы получили бы гораздо меньше, а уж если бы Вы захотели продать это Ваше заклинание без моего имени... Сомневаюсь, что у Вас нашлись бы покупатели. Репутация, знаете ли, многого стоит.

— Послушайте, я согласен вернуть Вам часть платы, — разгорячился Аметисто.

— Нет, нет и еще раз нет! Идите, остыньте, и подумайте о том, как Вы себя ведете со старшими.

— Я все обдумал. Это мое лучшее изобретение. Или я буду автором, или я подаю на Вас в суд, завтра же!

— Ну и подавайте, только помните, что Вы у меня больше не работаете.

В смутном настроении выходил Аметисто за двери университета. Ему было жаль прекрасных условий для работы, своего заклинания, которым он гордился, но главное, было неприятно, что его ученичок в который раз оказался прав:

— Нет, ну надо же было мне действительно то ли ради шутки, то ли по какому-то наитию воспользоваться советом Джейрана и оставить в останавливающем заклинании маленькую такую лазеечку... А ведь только она может помочь мне выиграть процесс.

— Прошу всех встать, суд идет! — торжественно провозгласил, вернее, провозгласила секретарь суда. К неожиданности Аметисто, не привыкшего у себя, в Катахее, к тому, чтобы в суде заседали женщины, секретарь оказалась симпатичной молодой блондинкой в изящных очочках. Судя по тому, как строго она поджимала губы, как громко произнесла положенную фразу, девушка очень волновалась. "Не иначе, как она только начинающая", — подумал Аметисто, стараясь скрыть за внимательным отношением к мелким деталям происходящего свое беспокойство. Он пока еще не имел друзей или хотя бы добрых знакомых, которые моги бы просветить бы его по поводу тиндорского судопроизводства. Пришлось узнавать все необходимое из книг. Но ведь в них не напишут о том, например, как и чем дозволено задобрить судью. Боясь ухудшить свое положение, Аметисто, уже успевший много раз пожалеть о своей горячности, решил положиться на закон таким, как он есть.

Судья в бархатной черной мантии и два адвоката, один, тот, что поменьше ростом и вертлявый — от Каракурта, другой — толстый, рыхлый, с лицом, похожим на недопеченный пирог — от Аметисто, заняли свои места.

— Итак, слушается дело Аметисто против мастера Каракурта. Аметисто — иностранец, но по законам Тиндора его иск будет разбираться в соответствии с законодательством. Нужен ли вам переводчик, господин Аметисто?

— Нет, ваша честь. Я достаточно хорошо знаю тиндорский язык.

— Итак, вам слово, господин Болетус.

Тяжело вздыхая, адвокат, нанятый Аметисто исключительно из-за того, что цена его услуг была не слишком высока, поднялся со своего места и еще пару раз вздохнув, начал:

— Мой доверитель сочинил... Ээээ... — адвокат еще раз тяжко вздохнул. — Сочинил... вот, книгу...

— Пожалуйста, изложите точнее. О чем книга? И почетче, пожалуйста.

— Книгу... о заклинаниях великих и могущественных..., которые..., — тут Болетус закашлялся, толстое тело его затряслось, на глазах выступили слезы, и он почти рухнул назад в кресло.

"Боги... Кажется он вчера, когда мы готовились к заседанию, изрядно перебрал... Кто бы мог подумать, что ему так мало нужно... Что же теперь будет..." — ужаснулся Аметисто.

— Так-так, — сказал судья. — Пусть наш многоуважаемый Болетус немного отдохнет... Да подайте же ему воды! — секретарша бросилась к старику с наполненным стаканом. — А пока, — продолжал судья, — выслушаем противоположную сторону.

Юркий, как ящерица, Лециниум тут же вскочил с места и затараторил:

— Все присутствующие прекрасно осведомлены о грандиозных заслугах знаменитого мастера Каракурта перед Тиндором. Его заклинаниями пользуются даже в войсках. Ему приходится много трудиться. Да, мастер берет себе учеников и помощников, в том числе иностранцев. Вот и господин Аметисто был нанят им. Да, он помогал мастеру в его научных изысканиях. Но думать, что этот иностранец мог сам, лично, создать заклинание, вызывающее смерч? Только невежды способны даже предположить, что не Каракурт — создатель этого величайшего достижения магической науки. Посмотрите сами, вот оно, записанное и переплетенное собственными руками мастера.

— Записать и переплести любой переписчик и переплетчик сможет, — язвительно пробормотал Аметисто себе под нос, но от досады слишком громко.

— Тишина в зале судебного заседания! Вы еще получите слово, молодой человек, — сердито постучал молоточком по столу судья. — Продолжим прения. Что вы можете возразить, господин Болетус?

Болетус, в который раз охая и вздыхая, извлек из портфеля кучу смятых листков, и принялся уверять, что именно его клиент первым записал свое заклинание и именно на них. Он попытался зачитать формулу заклинания, спотыкался, произнося непривычные словосочетания, пыхтел, прерывался, в общем, его речь не добавила очков Аметисто.

Потом слово вновь получил Лециниум, он опять и опять рассказывал уже во всех подробностях о заслугах Каракурта, упирал на то, что именно его доверитель устроил для Аметисто вид на жительство, а тот просто неблагодарный юнец, желающий посредством судебного разбирательства снискать себе скандальную известность.

Адвокаты все говорили и говорили, и наконец, даже Лециниум начал повторяться.

— Итак, — решил утомившийся от их речей судья, — убедительных доказательств тому, что автором заклинания является Каракурт или Аметисто, не приведено. Узнать, что было написано раньше — эти листки или книга, мы не можем. Мало того, суд не получил даже свидетельства о том, что заклинание на самом деле действенно. Что вы можете сказать, господин Аметисто? Вам, как истцу, предоставляется слово.

— Господин судья, я прошу вашего разрешения привести заклинание в действие.

— Интересное предложение. Я полагаю, что право на активацию заклинания следует предоставить мастеру Каракурту. Каждому известно, что новые заклинания лучше всего подчиняются автору.

Каракурт с достоинством поднялся со своего места, раскрыл книгу и принялся четко поставленным голосом читать. Посреди судейского стола зашевелились пылинки. Еще немного — и они свились в полупрозрачную спираль, еще немного — и крошечный смерч захватил карандаш, который, плавно покачиваясь, поднялся над столом. Судья, адвокаты и несколько любопытных, среди которых, конечно же, были и сочинители газетной хроники, во все глаза смотрели на удивительный феномен. А феномен тем временем захватил судейский молоток, бумаги, белым вихрем поднявшиеся над столом, и двигался прямо к чернильнице.

— Караул! Мастер Каракурт, остановите скорее, а то эта штука испортит мой стол! — закричал судья, но было поздно, чернильница опрокинулась, посадив на зеленое сукно отвратительное пятно.

Взвизгнула невозмутимая секретарша: ее очочки, звякнув, исчезли в крутящемся белом вихре. Немного постояв, вихрь двинулся по залу, переворачивая попадавшиеся на пути стулья. Любопытные вжались в стену. Каракурт громовым голосом, перекрывающим испуганный визг блондинки, начал читать гасящую формулу. Но не тут-то было.

На Аметисто нашел какой-то странный ступор. Ему даже показалось, что он забыл собственную формулу.

— Учитель, ты что, рехнулся! Гаси! — заорал Джейран, оказавшийся рядом.

— Я... я, кажется, ее забыл...

— Ну, давай же, начинай... А я сейчас у твоего Болетуса листки вытащу...

Стряхнув с себя нелепое оцепенение, молодой маг начал проговаривать начальные слова. И формула вспомнилась сама собой. Еще немного — и смерч улегся, оставив кучу бумаг и несколько перевернутых стульев. Судья совершенно невозмутимо водворился за свой стол немного поодаль от испорченного места и, пригладив парик, как ни в чем не бывало, произнес:

— Господа! Только что мы получили убедительнейшее доказательство авторства. Если не заклинания как такового, то, по крайней мере, запирающей формулы. Все отлично видели, что многоуважаемый мастер Каракурт не смог остановить смерч, тогда как истец справился с этим.

— Ваша честь, мой клиент просто немного растерялся, — встрял Лециниум.

— Растерялся? Закон Тиндора не позволяет прерывать судью! Ничего подобно, все мы отлично видели, как мастер читал запирающую формулу из книги, но она не сработала. В то время как его противник справился с этим без каких-либо записей. Это неопровержимо свидетельствует о том, что автором запирающей формулы является господин Аметисто. Что касается авторства вызывающего смерч заклинания, то суд не имеет возможности решить этот вопрос. Мастеру Каракурту, введшему суд в заблуждение, предписывается оплатить судебные издержки и прийти с господином Аметисто к соглашению. А впредь более тщательно выбирать себе помощников. Заседание объявляется закрытым! — и судья так стукнул молотком по столу, что звук эхом отразился от стен.

Аметисто в сопровождении джегга невесело покинул зал суда. Назвать исход дела выигрышем можно было только с очень большой натяжкой.

— Придется нам покинуть столицу и искать другого места. Что-то скажет Сапфира. Она в последнее время была такая довольная, говорила, что нашла замечательную работу, только не делилась, какую именно. Боюсь, не нанялась ли она в телохранительницы к какому-нибудь богачу. Тогда ее так просто не отпустят, — и Аметисто уже в который раз подосадовал о том, что у него с супругой завелись тайны и недомолвки.

— Ничего, учитель, не дрейфь! Мы же все-таки победили! А я видел, там такие двое сидели, с карандашами, щелкоперы наверняка. Они эту историю разнесут, и все узнают, что ты — круче этого хваленого Каракурта. Погоди, у тебя еще отбоя от заказчиков заклинаний не будет.

В это время к скамейке, на которой сидели чрезвычайно довольный Джейран и понуривший голову Аметисто, приблизился ничем не примечательный человечек.

— Господа, я присутствовал на суде, — заявил он. — И восхищен вашими талантами, молодой человек. У меня к вам деловое предложение. Не хотите ли Вы продать Ваше заклинание моему ведомству?

— Какому ведомству? — спросил Аметисто.

— Ведомству по борьбе. Ваше творение послужит благому делу. Надеюсь, Вы создали его не для забавы...

При этих словах холодок пробежал у бедного мага по спине. Он уже кое-что знал о тиндорских ведомствах. "По борьбе... Это же... это же..."

— Извините, многоуважаемый господин, ваше предложение для меня большая честь. Но я должен еще поработать над заклинанием, чтобы мощность смерча была выше. Пока это только первоначальная версия.

— Ничего, нам пригодится и эта. Если бы Вы не были иностранцем... Какие могли бы быть у Вас перспективы... Но у Вас все еще впереди. Тиндор умеет ценить оказавших ему услуги. Вот, возьмите мою визитку. Приходите завтра после полудня по указанному здесь адресу, и мы поговорим обо всем, — с этими словами господин поднялся со скамьи и ушел.

— Ну, что я говорил, учитель! И дня не прошло!

— Ты, что, Джейран, это ведь из ведомства "по борьбе"! Ты представляешь что будет, если я для них буду заклинания делать... Ведь это получится, что я против Катахеи начну работать. А отказаться нельзя. Сегодня надо покинуть город... Идем, хорошо бы Сапфира была дома.

Но Сапфиры дома не оказалось. Томимый ожиданием и не знающий, куда себя девать, молодой маг заказал кувшин вина и, несмотря на насмешки ученика, принялся осушать стакан за стаканом.

— Молчи, Джейран, без Сапфиры мы все равно не уедем... На худой конец пойду завтра по адресу и подсуну им ломанное заклинание по твоему рецепту! Авось, удастся потянуть время... Нет, подумать только, я не знаю, где моя собственная жена...

— Хм, собственная... — хмыкнул джегг. — Собственные дома сидят. А тут в Тиндоре... Вон та, в очочках, которая в суде служит... Хорошенькая, зараза, особенно, когда ей смерч юбчонку задрал...

— Тебе бы только смеяться... А между прочим, это из-за тебя отчасти я с Сапфирой чуть ли не в ссоре.

— Врешь! Не из-за меня, а вот из-за этого, — джегг, у которого почтительность к учителю испарялась вместе с каждым выпитым им стаканом, указал на кувшин.

Аметисто, успевший окончательно захмелеть, лишь уронил голову на грудь и уснул. Джейрану пришлось тащить его в постель и снимать сапоги.

Глава 8. Прошение Диаманта

Диамантус Цикориус, для друзей просто Диамант, в нерешительности застыл у окна. "Завтра. Или никогда. Мне, чужестранцу, оказано высокое доверие. Или... Или меня просто не жалко? Расходный материал. Получится — отлично. Не получится — и ладно. Можно в случае чего откреститься. Но делать нечего. Надо либо исполнить поручение главы партии Земли, либо уходить. Искать другое место и другую судьбу".

А делать это ужас как не хотелось. Диамант родился в Катахее, с волшебным даром, но не особенно сильным, и поэтому еще молодым приплыл в Тиндор в поисках лучшей доли. Здесь его привлекло совсем не волшебство. Он неожиданно обнаружил, что в этом могущественном государстве, кроме магии, есть вещи совсем не волшебные, но куда более могущественные, чем любой магический артефакт его родины. А, главное, чтобы пользоваться ими, нужно только умение, а не какой-то, неведомо, отчего достающийся человеку, магический дар. Сколько усилий пришлось приложить волшебнику из другой страны, чтобы приобщиться к этим знаниям. Но дело того стоило. Паровые корабли, независящие от ветров или мастерства корабельных магов, мощное оружие, стреляющее маленькими кусочками металла, способными поразить врага даже в самых лучших доспехах, усовершенствованные плуги и бороны, самодвижущиеся экипажи без всякой магии. Все это вызывало у молодого мага полный восторг. "Вот бы изучить все это и принести эти знания в Катахею!" — думал он и старался всеми силами доказать, что он желает служить тиндорской короне, что он и не помышляет вернуться домой. После многих лет учебы в лучших мастерских Диаманту удалось внести некоторые важные усовершенствования в работу парового молота и механического ткацкого станка. Скоро он дослужился до механика первой ступени в Королевской мастерской. Дым далекого отечества уже более не казался сладким, положение бывшего мага упрочилось, его даже допустили на тайные собрания партии Земли, которую он всем сердцем поддерживал. Еще бы, ведь вся эта чудо-техника обещала облегчение труда не только избранным, но и простым гражданам, не имевшим никаких магических сил.

Поглядев в последний раз на блестящие крыши дворцовых апартаментов, Диамант решительным шагом направился по коридору в сторону королевской канцелярии, дабы успеть записаться на аудиенцию к королеве. Завтра был особый день в году, в этот день любой из подданных мог припасть к ногам Ее Величества Лиании со своей просьбой. Насчет "любой" это, конечно, было громко сказано. Тайная служба королевы тщательно проверяла просителей, дабы в их число не затесался сумасшедший, бунтовщик или, того хуже, заговорщик. Но Диамант был уверен, что для него дорога к королеве открыта, ведь служащие королевской мастерской проверялись вдоль и поперек.

Проведя бессонную ночь, маг сотворил заклинание отваги, ибо своя собственная храбрость давала сбой, надел парадный костюм с вышитыми на полах молотками и гаечными ключами, и отправился на прием. Сначала он решил пройти мимо мастерских, погладить "на удачу" громадный скелет дракона, установленный возле родного здания. Скелет был не настоящий, приглядевшись, можно было заметить, что он весь состоит из затупившихся и сломанных инструментов. Говорили, что прикоснувшийся к лапе дракона, в которую были впаяны мощные пружины, обретет всю силу механики.

— Эй, ты чего такой нарядный? — окликнул его один из товарищей.

— Сегодня у меня личный праздник, — не желая распространяться о своем деле, сурово ответил Диамант и поспешил уйти, пока его не заметили другие коллеги.

Стражники отворили тяжелую дверь, и маг прошел в тронный зал. Лиания восседала на малом троне в тяжелом парчовом наряде, взгляд ее устало остановился на вошедшем.

— Говори, мастеровой. Как твое имя и в чем твоя просьба?

— Диамантус Цикориус, механик первой ступени Королевской мастерской, Ваше Величество. Позвольте почтительнейше вручить Вам документ, составленный усердием многих честных людей, радеющих о величии Тиндора.

— Что за документ? Не изложишь ли ты его содержание вкратце?

— Ваше Величество! Содержание этого документа предназначено только для Вас, — произнес Диамант заученную фразу и почтительно склонившись, протянул королеве толстую папку из красиво выделанной кожи.

— Господин придворный маг, — приказала королева, — проверьте эту вещь!

Старичок ветхого вида, с хитрыми глазками, приблизился и сделал несколько пассов над папкой, которую Диамант не выпускал из рук.

— Ничего магического, Ваше Величество. Ядов тоже нет.

— Благодарю за службу, — сказала Лиания, и не без любопытства взяла из рук мастера тяжелую вещь. — Это вся твоя просьба?

— Да, Ваше Величество, благодарю за милость, — и маг-мастеровой, у которого уже заканчивалось заклинание отваги, пятясь, покинул тронную залу.

Королеве не терпелось узнать, что же это ей принесли. "Странная просьба. Обычно просят о должности или о помиловании родственников. Случается, какой-нибудь проект принесут". Ей и прежде, при жизни мужа, приходилось принимать просителей, ибо супруг не любил этим заниматься, полагая, что это малозначительное дело. Как только время приема просителей завершилось, Лиания уединилась в личных покоях и открыла тяжелую папку.

Чего только здесь не было! Полное, с копиями документов, описание незаконных сделок, которые совершал дайн Сандарак за последние три года. "Великая Богиня! — поразилась королева. — Он сумел заполучить долю в королевских медных рудниках! Нет, я, конечно, догадывалась, что он не бескорыстно хлопочет о должностях для некоторых своих знакомых, и даже незнакомых. Но даже не подозревала, что он берет за протекцию так много. Подумать только, он теперь, наверное, самый богатый человек Тиндора, даже богаче меня!"

Дальше читать было не легче. Документы неопровержимо доказывали, что партия Воздуха непосредственно причастна к событиям в соседней Велии, где недавно случился государственный переворот, окончившийся большим кровопролитием. Королева была не чужда идее маленькой победоносной войны. Но не теперь, не сейчас, когда всего лишь несколько месяцев тому назад умер король, в казне дыры, а равновесие политических сил неустойчиво.

И все это завершалось уже не политикой, а банальной сплетней: дескать, Сандарак делает ставку не на королеву, а на ее дочь. Нельзя сказать, что все это для королевы было таким уж сюрпризом. За пять лет она не раз убеждалась, что дайн ведет свою игру. Но узнать об этом во всей полноте, да еще осознать, что все эти тайные пружины прекрасно известны "многим честным людям", как выразился проситель — это было уже слишком. Это попахивало изменой. И еще не факт, что именно со стороны Сандарака в первую голову.

Королева едва сдерживала гнев. И вдруг обнаружила прилипший изнутри к обложке тоненький листочек. На нем оказался едкий памфлет, в самых вульгарных выражениях повествовавший о королеве-простолюдинке, забывшей о долге верной супруги в объятиях хитреца и хапуги. О том, как по ее приказу короля сгубили на охоте. О том, что теперь великая эпоха Тиндора закончится бесславным правлением прелюбодейки и мужеубийцы. Рука властительницы дрогнула. Она резко дернула шнурок звонка и приказала вошедшей фрейлине:

— Начальника тайного сыска ко мне, срочно!

Пока передавали приказ, пока разыскивали этого начальника, гнев королевы все нарастал. "Прикажу заточить этого мастерового в темницу! Пытать, пока не скажет, кто составил эту папку. А особенно — этот черный листок! А потом казнить всех, кто причастен! Никто не смеет порочить королеву! Я сама разберусь и с дайном, и с партией Воздуха! Что возомнили себе эти мастеровые!"

Начальник все не шел. За широким окном вечерело, сгущались сумерки. Сумерки царили и в душе у Лиании. Ей на ум приходили самые жуткие пытки, о которых случалось читать в хрониках. Не хватало духу позвать прислугу и велеть зажечь светильники. В сгущающейся полутьме прямо посреди покоев возник жуткий образ, будто сотканный из тьмы: рогатый череп на чудовищном теле отчетливо качнул головой. Королева взвизгнула и сама бросилась зажигать канделябры. Пальцы плохо ее слушались, огниво упало на пол. Но зажженная свеча все же отстранила мрак. Никакого чудовища в покоях не было. "Что это было? Это так похоже на..." — королева не хотела сама себе признаваться в том, что она увидела Черепошлема, демона жестокости. О нем повествовало старинное тиндорское предание, которое знал каждый от короля до простолюдина.

Конечно, играть на струнах человеческих страстей — удел властителей. И Лиания была не чужда этой игре. Демоны казались ей частью Тиндора, такой же вечной, как смена времен года. Но видеть их воочию? "Наверное, я перегнула палку. Предположим, я и впрямь прикажу пытать этого Диамантуса, — надо сказать, что у Лиании была недурная память на имена. — И он расскажет не только то, что знает, но и то чего не знает, и даже то, чего и не было. Хоть мой муж был и не слишком умен, но не зря же он по совету Первого министра подписал указ о запрете пыток. Да потом еще и гордился тем, что Тиндор — просвещенное королевство, где такая дикость недопустима. Да и в застенке не будем же мы с узником вдвоем. Не сама же я стану жечь его огнем... — королеву даже передернуло от такой мысли. По правде сказать, она с неприязнью относилась к таким вещам и в юности даже старалась пропускать в хрониках места с подробными описаниями всяческих ужасов. — Значит, все может выйти наружу. Знать бы, сколько таких папок наделали в партии Земли. Что же делать?"

Тут уединение королевы прервала фрейлина, доложившая о приходе начальника сыска.

— Где тебя носили демоны?! — рассержено приветствовала его королева.

— Помилуйте, Ваше Величество, у меня жена только что родила!

"Проклятье, — подумала Лиания, — право же, надо подыскать на эту должность холостяка".

— Поздравляю! — недовольно сказала она, и приказала тотчас же найти Диамантуса Цикориуса и поместить его в одиночную камеру.

Едва за чиновником закрылась дверь, как безо всякого доклада, как это частенько водилось, заявился дайн Сандарак.

— Моя королева, — промолвил он, целуя маленькую ручку, — Вижу, ты чем-то огорчена. Поведай мне свои печали! Твой верный Сан найдет, чем тебя утешить, — и он попытался обнять ее стан.

Лиания сердито отстранилась.

— Вот, полюбуйся! Смотри, тут все твои делишки, как на ладони.

Дайн небрежно ухватил папку, полистал, и вернул на прикроватный столик.

— Стоит ли беспокоиться, моя королева? Это ведь всего лишь слова. Партия Земли всегда была враждебна партии Воздуха. Неужели ты думаешь, что они стали бы осыпать наши дела похвалами? Пусть клевещут. Надеюсь, это не появится в завтрашней газете? Те, которые передали тебе эту грязь, не угрожали подобным?

— Нет... — дрогнувшим голосом проговорила Лиания. Такая возможность ей просто не пришла в голову.

— И прекрасно. Тогда надо просто приказать казнить того, кто тебе это поднес. Так, для острастки. И усилить наблюдение за главой партии Земли. И все будет прекрасно. А что касается войны... Все не так просто, моя королева. В Тиндоре тоже есть некоторое брожение. Ну, ты понимаешь, на троне женщина, да еще и наследника нет. Принцесса молода. Война — это то, что утихомирит недовольных, направит их энергию в другое русло и послужит величию Тиндора. Разве не о нем ты мечтаешь?

— Да, Сан, ты прав как всегда. А пока оставь меня. Мне надо подумать.

И с этими словами Лиания выпроводила фаворита за дверь.

"Нет... Те времена, когда я верила каждому его слову, прошли. И вообще, он стал повторяться. Я уже знаю каждый его комплимент, каждый жест, каждую ласку. Ах, если бы он не был так хорош в некоторые моменты... Если бы у меня было хотя бы еще несколько столь же хитроумных и преданных слуг... Тогда можно было бы потихоньку отдалить его... Мужчины-то найдутся. Но вот где взять умную голову?" После таких невеселых размышлений королева пришла к выводу, что подателя папки надлежит сослать в удаленную местность, где ему некому будет поведать королевские тайны. А к дайну приставить шпионов, не менее опытных и толковых, чем к важным персонам партии Земли. На этой мысли королева почти успокоилась, и никакие черепа с рогами ей не мерещились, несмотря на бессонную ночь.

Глава 9. Демон гордыни

Темнело. Вокруг вились злобные мошки. Утомленная Сапфира вяло отмахивалась от насекомых, почти не обращая внимания на волдыри, вспухавшие, где только можно. Только старые воинские навыки не позволяли молодой женщине впасть в панику. "Надо идти и переждать ночь в лесу. И подумать до утра. Того и гляди, ничего уже не будет видно", — решила Сапфира. В этот самый миг на голову воительницы обрушился тяжелый удар, и сознание покинуло ее.

"Где я? Что со мной? Голова, как чугунное ядро. Разбойники? Или прислужники Журавля? Или..." — Воительница осторожно приоткрыла один глаз, стараясь не подавать вида, что приходит в себя. Слабый свет, наверное, от масляного фитилька. Под головой что-то мягкое. Кожу плеча чуть-чуть саднит. Тело все затекло, должно быть, от долгой неподвижности. Но никаких веревок, никаких пут. Если бы не боль в голове...

И тишина. Только слышится негромкое "кап-кап". Потолка не видно. Вообще мало что видно. Темные своды теряются где-то в высоте. "Должно быть, никого здесь нет. И прямо сейчас никто не собирается меня убивать" — пленница осторожно повернулась на бок и в неверном свете увидела стройную фигуру в светлом длинном платье. Еще через мгновенье "хозяйка пещеры" бросилась к ней и что-то быстро и встревоженно спросила. Сапфире не удалось понять, что именно. Даже в здоровом состоянии она не всегда и не полностью еще умела на слух понимать тиндорский язык. А тут...

Но милое и доброе личико, склонившееся над ней, успокоило воительницу.

— Кто ты? И где я? — с трудом размыкая пересохшие губы, прошептала Сапфира.

Девушка ласково улыбнулась и что-то ответила. Потом повторила свою реплику. И только тогда воительница сообразила, что задала свои вопросы по-катахейски. И девушка отвечает ей:

— Я не понимаю.

Собравшись с силами, молодая женщина медленно, тщательно проговаривая слова, произнесла свои вопросы по-тиндорски. И прибавила:

— Говори медленнее. Болит голова. Плохо понимаю.

Девушка подала ей чашу из коры и жестами предложила выпить. Напиток оказался холодным и кисловатым, но хоть немного удалось избавиться от сухости в горле. Утолив жажду, воительница почувствовала себя намного лучше, сперва села, а после и поднялась. Заботливая "хозяйка" не спешила докучать ей разговором, а повела ее в дальний угол пещеры, а это была довольно неслабая пещера, чтобы решить некоторые мелкие бытовые проблемы.

— Теперь ты должна поесть! — решительно заявила она и предложила Сапфире сесть на прежнюю подстилку, а сама вышла и вскоре вернулась с целой кучей разных фруктов. Выглядело это богатство так, будто кто-то рвал их прямо с листьями и ветками. Женщины сели и некоторое время были заняты очисткой толстокожих плодов и едой.

— Меня зовут Орлеция. А ты ведь не из наших краев, верно? — спросила девушка Сапфиру, дожевывая сладкий плод.

— Да. А что, это заметно?

— Еще бы. У тебя такой выговор. Не спишешь на ушиб головы.

— Ты очень внимательная. А твой напиток — просто волшебный. Скажи, где мы? Ты тоже пленница? Кто нас похитил и зачем?

Будто придя в волнение, Орлеция принялась рассказывать. Темп ее речи ускорился, и Сапфира понимала только с пятого на десятое. Она пыталась переспрашивать, но поняла только, что пленитель их — не разбойник, а какая-то местная волшебная сущность по имени Скричет. Недобрая. Но в чем ее сила, и для чего ей пленницы, из рассказа товарки по несчастью понять так и не удалось. Впрочем, какие-то обрывки удавалось разобрать:

— У него крылья. Летает по ночам. Плечо тебе когтями поранил. Если бы не бальзам, который у меня всегда с собой, было бы плохо.

Еще удалось кое-как понять, что у девушки был жених, над которым она слишком часто подшучивала и считала себя лучшей умелицей, чем он. И что девушка из лесного племени. И там, у себя, она занимала высокое положение, не то лекарки, не то жрицы.

Попытки разобраться в ситуации получше натыкались на недостаточно хорошее знание тиндорского, а, может быть, и на какие-то запреты, которые соблюдала товарка по несчастью. "Быть в бездействии — это не по мне, — решила Сапфира, в памяти которой прочно засела притча про двух лягушек, рассказанная еще в обители Скорпиона. — Пещера такая большая. Надо ее обследовать. Вдруг где-нибудь найдется тайный ход. И можно будет сбежать. Эта Орлеция странная какая-то. Сидит, как будто в родном лесу... Или она уже отчаялась? Все равно надо узнать, что представляет собой наша тюрьма. И узнать это самой".

Сапфира принялась не спеша обследовать пещеру, для начала попробовав обойти ее кругом вдоль стен. Орлеция не пыталась ей помешать, она тихо сидела на куче сухой травы, погрузившись в задумчивость. Поначалу казалось, что в пещере нет ровным счетом ничего интересного. Стены как стены, слегка шершавые и местами влажные. Воительница решительно двинулась туда, где свет указывал на выход. И действительно, у пещеры оказался довольно широкий вход, заваленный громадной корягой. Гибкая и ловкая, молодая женщина смогла выглянуть наружу. Зрелище, представшее ее глазам, сразу объяснило поведение Орлеции. За входом оказалась небольшая лужайка, усыпанная белыми звездочками цветов, а дальше... Дальше лучше было не смотреть. Скальный обрыв. Неподъемной высоты. Под ним, внизу, казалось, тек ручей, но так глубоко, что шум его был еле слышным. "Никаких шансов. Только птица смогла бы сюда добраться".

Оставалось продолжать обследовать пещеру. Воительница медленно продвигалась во тьму. Чем дальше, тем меньше света. Сапфира старательно ощупывала каждую выемку, каждый выступ, надеясь обнаружить хоть какой-то намек на другие выходы из пещеры. Но ничего. Хоть бы найти место, откуда капает. Но пока добраться до него не удавалось. Пошарив в одном из углублений, пленница наткнулась на какой-то сверток. Отсутствие успеха заставило пренебречь осторожностью. Воительница осторожно потянула находку на себя, и в ее руке оказалось нечто увесистое, завернутое в чистую ткань. Инстинкт подсказал — это не может быть ничем иным, кроме меча. Забыв про свои намерения, Сапфира чуть не бегом ринулась к огоньку, чтобы взглянуть на неожиданный, как она полагала, подарок судьбы. Бережно развернув ткань, она увидела клинок, потрясающий простотой и совершенством линий. Она осторожно тронула пальцем лезвие — острота стали впечатляющая, несмотря на непривычный радужный блеск.

— Ты все-таки нашла его... — раздался тихий голос Орлеции...

— Так ты знала? Это оружие похитителя?

— Нет. То есть да, я знала, но мне нельзя брать его. Великая Богиня лишит меня силы целительницы. Хотя меч не его.

Девушка из лесного народа говорила нарочито медленно, стараясь, чтобы ее подруга по несчастью все поняла.

— А я могу?

— Не знаю. Это меч Радуги. Про него говорят легенды. Не всякому он дастся в руки.

— А можно им убить, этого, как ты сказала, Скричета?

Не успела Орлеция ответить, как послышались грозный клекот и хлопанье крыльев. Сапфира ждала, что появится чудовище, но в круг света, который как будто стал шире, вошел человек. Да, это был могучий воин. Черные волосы, собранные в хвост, кустистые брови, броня совершенно без блеска.

— О! Девчонки вооружились! Потанцуем? — небрежно бросил он, становясь в боевую позицию.

Меч Радуги, будто сам собой, лег в руку воительницы.

— Послушай, не надо, нельзя... — зашептала Орлеция.

Но куда там. Все кровь кинулась Сапфире в лицо. Все унижения последних дней вылились в боевой задор, и она ринулась в атаку. Когда ведут такие чувства и старая выучка, думать некогда. Меч сам пляшет в руке, тело работает, как будто по волшебству. Выпад, еще выпад... Звенит закаленная сталь. Кажется, раскалился сам воздух в пещере. Нет, не достать противника. Слишком умел и силен. Уцелеть бы... Не упасть...

И все-таки она упала. Не рассчитав броска. "Все кончено" — мелькнуло в голове у воительницы. Но, противник, похоже, не собирался ее убивать. И даже не потребовал бросить оружие, приставив черный клинок к ее горлу.

— Неплохо! — расхохотался он. — Ты заслужила хороший ужин. Не то, что эта бледная немочь, — воин усмехнулся в сторону Орлеции, в страхе прижавшейся к стене. — Ладно, девчонки, я полетел, кое-что вам принесу.

Не успела Сапфира что-либо понять, как ее противник исчез, будто его и не было. Только теперь воительница поняла, как она устала. Не было даже сил поговорить с горько рыдавшей Орлецией и понять, чем та удручена. Едва добравшись до охапки сена, молодая женщина погрузилась в сон, не выпуская меча.

Что такое утро в пещере? Не поймешь, что. Но все-таки кое-какой свет от входа достигал убежища пленниц. Орлеция снова позаботилась о Сапфире, накормила фруктами и напоила травяным настоем. Во все время трапезы девушка глядела на воительницу так, будто хотела что-то ей рассказать, но не решалась или не находила слов. Наконец, она вздохнула и попросила:

— Чужеземка, мне нужно тебе рассказать. Слушай внимательно. Если не поймешь — спроси. Нужно, чтобы ты поняла. Иначе нам не спастись.

Сапфира и сама уже понимала, что в происходящем что-то не так. Зачем нужен такой странный бой? Она ведь даже не ранена. И вообще, для чего биться с пленницей, для забавы, что ли? Вот ведь тиндорские нравы. Высокое боевое искусство превратили в потеху даже волшебные силы. Орлеция, медленно подбирая слова, продолжала:

— Мы в плену. У Скричета. Это демон гордыни. Он питается людской гордостью. Я попала сюда не случайно. Один парень, тоже лекарь, любил меня. Но мне казалось, что он неуклюж и плохо знает заклинания. Недостоин меня. Сколько насмешек ему досталось. За это я наказана. Здесь нельзя быть гордым. Нельзя показывать силу. Только чистые слезы раскаяния способны, как говорят, лишить его сил. А если с ним сражаться, он становится сильнее.

— А если он ослабеет? Убьет?

— Нет, говорят, если раскаяться в гордыне, сама Великая Богиня придет на помощь. Надо воззвать к ней по-настоящему, и случится чудо.

Сапфира недоверчиво слушала подругу по несчастью. Конечно, в Лиге Скорпиона не поощрялась излишняя горделивость, что такое смирение, она прекрасно знала. Но плакать? Просить милости у врага? Отказаться от борьбы? Да лучше умереть с мечом в руке. Да, она так бы и поступила. Дралась бы до последнего. Но в обители учили: "Ты не один. Ты отвечаешь за тех, кто рядом". А Орлеция между тем настойчиво повторяла одно и то же:

— Гордость питает этого демона. В ней, в людской гордости, его сила. Наверное, и ты...

— Что и я? — спросила Сапфира.

— И ты горда. Слишком. Иначе бы демон не принес тебя сюда. А теперь он напитался твоей силой. Еще один такой бой — и у него хватит мощи, что украсть уже не одну-две девушки, а множество пленников. Подумай. Проси Богиню вразумить тебя. Мы не можем убить его, но можем ослабить. Кто знает, что тогда случится.

Сапфира не нашлась, что ответить. Ведь именно гордость мешала ей признаться самой себе в том, что она и пренебрегала мужем, и наделала ошибок, полагая, что прекрасно разбирается в нравах Тиндора.

Скричет не появлялся несколько дней. Сапфира уже куда лучше понимала Орлецию, и постепенно согласилась слушаться ее во всем. Девушки составили план: как только демон появится, Орлеция примется плакать и молить о пощаде. А Сапфира, не способная к такому лицедейству, просто постарается выглядеть в бою слабой и неумелой. "Великий Гидрос разбушевался", — думала Сапфира, приблизившись к выходу и глядя, как снаружи бушует ливень. Вскоре пришлось отодвинуться вглубь, потому что дождь стал попадать в пещеру. За его шумом девушки не заметили, как прилетел демон.

— Эй, девчонки, где вы там? Выходите на честный бой! Я что-то замерз! — выкрикнул воин, стряхивая капли с рукавов.

Орлеция не двинулась с места и потихоньку принялась плакать.

— Эй ты, новенькая, иди сюда. В прошлый раз ты была неплоха.

— Проклятый демон! Сегодня я убью тебя! — закричала Сапфира, хотя на уме у нее было совсем другое. За время отсутствия похитителя она припомнила все хитроумные приемы "Сломанной розы" и намеревалась показать настоящие "поддавки". И это ей удалось без труда, ведь противник был не чета Левкое.

— Проклятье! — кричал демон, гоняясь за воительницей по всей пещере. Она даже не пыталась достать его, а с визгом бросалась наутек, как только он к ней приближался.

— Мерзкая девчонка, убегался я за тобой. Ни одного стоящего удара. Как будто тебя подменили, — видно было, что демон запыхался и страшно устал. — Уф-ф-ф... Пора лететь подкрепиться.

Дальше все повторилось снова и снова. До тех пор, пока в один прекрасный день Сапфира просто не поднялась с соломы при виде господина. Сколько тот ее не оскорблял и не запугивал, угрожая разрисовать мечом лицо, она не пошевелилась. Все же выучка Лиги сказывалась. Возле нее безутешно рыдала лекарка.

— Проклятые девчонки! Сожрал бы вас, но такие как вы — просто отрава! — зарычал демон, схватил обеих и потащил к выходу.

Девушки замерли, думая, что он сейчас столкнет их в пропасть. Сапфира мертвой хваткой вцепилась в рукоять меча, но применить его не хватало духу. Демон на ходу принял истинный облик жуткой птицеобразной твари, пленницы повисли у него в когтях, зажмурив глаза от ужаса. Слетев в долину, чудовищная птица швырнула ношу на лесной полянке. Первой пришла в себя Орлеция:

— Мы спасены! Хвала Великой Богине! — закричала она во весь голос. — Я знала, что он не тронет слабых. Такое на нем заклятье! Смотри, вон полетел галкой. Не иначе, как в королевский дворец. Жаль. Там он найдет себе поживу.

Глава 10. В поисках

Утром Джейран притащил Аметисто местный кисломолочный напиток:

— Учитель, у нас в степи после великих трапез всегда воины наутро пьют кислое молоко кобылиц. Здесь такого не достать, но может, хоть это взбодрит тебя. Эка ты вчера набрался, учитель, — покачав головой, джегг исчез в дверях.

Надо признать, что для Аметисто такое поведение ученика было не новостью. За больше чем два месяца жизни в столице троица как-то разбрелась по своим углам. Маг целыми днями пропадал в университете, лишь иногда приглашая своего ученика, дабы похвалиться магическими достижениями. Сапфира вообще жила своей жизнью. Если с Джейраном Аметисто хотя бы делил комнату, то с женой у него получился неформальный развод. Да, встречаясь за ужином, они вполне нормально разговаривали о погоде и о непривычных тиндорских обычаях, но не более. Поначалу молодой маг пытался как-то подъехать к супруге, но удача ему не улыбалась. То у нее болела голова, то поздно вечером, когда он возвращался из лаборатории, у нее уже оказывалось заперто. Однажды Аметисто битый час молотил в дверь Сапфиры, но никто ему не открыл. Джейран гнусно хихикал:

— Хм... Не кажется ли тебе, учитель, что твоя благоверная нашла себе какого-нибудь расфуфыренного тиндорца?

— Чтоб тебе твой зловредный язык на катушку намотать! — злился Аметисто.

— А чего ты злишься? Настоящий степной воин, если бы женщина вела себя так, как твоя, намотал бы ее косы на руку да и...

— Дурак! У Сапфиры нет кос! И она не забитая степнячка!

— Ой-ой, сразу уж и дурак. Тогда тебе надо по здешнему обычаю ухаживать за женой, цветы ей каждый день носить, побрякушки дарить, водить на развлечения.

— Еще раз дурак! Сапфира не любит побрякушек, да и букетов тоже...

— А что она любит? Чем ее можно купить?

— Ах ты, джеггская морда! Купить! Привык в Стефеншире к продажным девкам!

— Будет тебе ругаться, учитель. А к продажным девкам давай сходим вместе, я знаю, где и не дорого.

— Пошел к Уфу Темному вместе с девками! И как я только терплю такого ученика! — и Аметисто хлопнул дверью, выскакивая из душной комнаты на свежий воздух, дабы не довести ссору до чересчур высокого накала. На воздухе у него отчего-то разболелась голова. И чародей в который раз понял, что Джейран прав, хотя и выражает свои мысли способом, не подходящим для отношений между учеником и учителем. "И в самом деле, я слишком мало знаю свою жену. Ну да, когда она была воительницей, ее жизнь составляли боевая подготовка и тяжелый труд. А теперь? Что ей интересно? И чем она вообще здесь в Тиндоре занимается?"

И он решил попробовать еще раз поговорить с Сапфирой. Но, увы, опять выпил для храбрости. Был теплый вечер, откуда-то издалека пахло неведомыми катахейцам цветами. Сапфира оказалась дома. Открыла мужу. И даже предложила прохладительного напитка. Но едва почувствовала, что супруг опять пьян, как губы ее сжались в тонкую ниточку, она замкнулась, отвечала односложно и, наконец, совсем замолчала, уронив руки на колени. Как же она в эти минуты напоминала свою старшую сестру! Если бы не это сходство, Аметисто, может быть, стал бы грубым или, наоборот, красноречивым. Чего не бывает с выпившими. Но тут он был просто обескуражен.

— До свидания, Сапфира, добрых выходны-ы-ых... — почти зевая, промямлил чародей и отправился к себе изливать свои печали кувшину с вином. С того дня этот кувшин стал ему другом и наперсником, спасавшим и от усталости, и от печали, и от одиночества.

Вот и сегодня голова у Аметисто просто разламывалась. Он с трудом вспомнил, как беседовал накануне с опасным, по его мнению, незнакомцем. Даже похмелье не спасало от неприятного ощущения. "Что делать? Надо уезжать отсюда. И Джейран, зараза такая, опять куда-то исчез. Чем он там занимается? И Сапфиру я не видел уже три дня! Кошмар! Собственная жена меня избегает, ученик ведет какую-то свою игру. И после этого он еще попрекает меня! Выгнал бы за такое непочтение. Да пропадет он тут, на чужбине. Дома ни за что не потерпел бы такого", — злясь на весь белый свет, волшебник выбрался из кровати, кое-как умылся и вышел в коридор, намереваясь постучать в комнату к жене: "Супруга, нечего сказать... Спальню делили последний раз в Катахее. Разведусь! Здесь это раз плюнуть... Сейчас вот пойду и прямо ей все скажу". За дверью было тихо. Никто не отворил. С горя Аметисто отправился к привратнику и принялся расспрашивать, не видел ли тот его жену. Привратник отрицательно покачал головой. Он не был расположен тратить лишние слова на постояльцев с их ссорами и бедами.

К вечеру хмель сошел, но настроение стало еще хуже. Джегг где-то шлялся, Сапфира не появлялась. Работой в ближайшее время обзавестись не светило. Университетские лаборатории казались теперь недостижимым и прекрасным местом. "Демоны дернули меня судиться с Каракуртом! Победил, называется. Теперь мне обратно путь заказан. Да еще этот, серый. Не иначе, как из тиндорской тайной службы. Ох, хоть бы мои вернулись поскорее, мы бы устроили семейный совет. Глядишь, и придумали бы, как быть. Буду ждать", — решал волшебник. Как видно, гнев его на ученика и жену был, что весенняя гроза. "В чужой стране даже не самый лучший соотечественник ближе чужестранца" — вспомнилась магу старая поговорка.

Чтобы ждать было не так скучно, Аметисто принялся перечитывать любимую книгу заклинаний и попивать винцо, коего запас пока еще был далек от исчерпания. Вскоре книга выпала у него из рук, и глаза бедняги начали слипаться. За окном наливалась соком свежих ягод летняя темнота. Кусты белели пахучими цветами. Чтобы не заснуть, маг отворил окно и выглянул в вечерние сумерки...

Толстое, кожистое тело, похожее на бурдюк с вином... Тонкие отростки угрожающе шевелятся, того и гляди, схватят и потащат из комнаты.

— Сгинь! — крикнул в страхе Аметисто, захлопывая окно и пытаясь на ходу сотворить заклинание защиты. Чувство опасности его почти отрезвило.

Тело за окном покачнулось, щупальца расправились. Отойдя от первого испуга, маг высунулся на улицу и метнул в пришельца "точечную молнию". Конечно, не будь он навеселе, он вряд стал бы действовать столь опрометчиво, мало ли, как повлияет молния на неизвестную, но, несомненно, волшебную сущность. Но, как говорят в Катахее, пьяных хранит само Триединство. И Великая Богиня Тиндора, наверное, тоже. От удара молнии туша как-то скукожилась и уползла вглубь куста. Осмелевший маг выскочил на улицу. Привратник только головой покачал, ему было не привыкать видеть пьяные чудачества. Но сколько Аметисто не лазил по кустам, никого не нашел, только набрал себе в светлую шевелюру колючек. "Ну и ладно, подумаешь, видал я всяких демонов у себя на родине", — успокоился волшебник, хлебнул еще винца и заснул.

На другое утро все повторилось: участливая физиономия Джейрана, кисломолочная гадость, которую маг не любил, и окончательное протрезвление. Сапфира пропала. Три дня ни слуху, ни духу. Целый день Аметисто ходил из угла в угол, не зная, чем себя занять и на что решиться. Выпить отчего-то не тянуло. "О боги... Я тут пью, а она... С ней наверняка случилась беда. Что делать? Где искать?" И тут маг окончательно понял, что за последние три месяца он ни разу всерьез не поинтересовался, чем, собственно, занята его супруга. Целыми днями, да и вечерами тоже он пропадал в лаборатории. Даже ужинали они вместе не каждый день. "Я — дурак. Сам, своими руками, погубил свое счастье. А ведь совсем недавно... Конечно, она еще та гордячка, но я-то? А теперь? Что ж это получается? На чужбине не смог уберечь жену? — мысль о том, что Сапфира могла полюбить другого и убежать с ним, просто не приходила магу в голову. — Нет, с вином надо кончать. Вчера спьяну ведь привиделось же мне... Все, решено!" — и отчаянный маг решился применить старое заклинание, позволявшее менять суть напитков. Его изучали еще на первом курсе. Считалось, что настоящий волшебник во время застолий должен пить не меньше других, чтобы не вызывать подозрений, а вино в своем бокале уметь вовремя превратить в воду. Педагоги утверждали, что это умение спасло жизнь не одному боевому магу при исполнении. Аметисто ринулся к своим винным запасам и принялся читать заклинание. Но сбился. Похоже, тяга к спиртному перевесила добрые намерения. Раздосадованный чародей распахнул окно, чтобы впустить свежего воздуха. В вечерней полутьме за кустом нарисовался вчерашний бурдюк. "И это я еще трезв?!" — разозлился Аметисто и принялся выполнять свое намерение с удвоенным усердием, медленно и тщательно проговаривая каждое слово. Голос его порой прерывался, но не от недостатка решимости, а просто от сухости в горле. "Буль-буль", — раздалось в бутылках. Чародей решил посмотреть на результат, открыл одну бутыль — и в нос ударил резкий запах уксуса: "Вот ведь! Даже такого заклинания не осилил. Куда его теперь. Пожалуй, отдам на кухню. Уксус денег стоит, глядишь, дадут мне пару обедов бесплатно". Он снова подошел к окну, но никого там уже не было. Внезапно дверь распахнулась, и появился Джейран:

— Что здесь такое произошло, учитель? Воняет уксусом как в мелочной лавке!

— Ничего особенного. Вино прокисло. Этакую гадость продают.

— Оно и к лучшему! Сапфирины золотые ты на выпивку тратить не станешь, а своих денег у нас пока не густо.

— Слушай, по-моему, у нас беда. Ты когда в последний раз видел Сапфиру?

— Я? Дай-ка подумать... Ну в общем... — Джегг по-прежнему затруднялся, когда дело касалось чисел. — Вчера не видел... Позавчера тоже...

Аметисто так и подмывало спросить, где его ученик провел эти дни. Но он решил не торопиться. Джегг между тем пытался загибать пальцы, шевелил губами, высчитывая что-то. И наконец, изрек:

— Я ее видел за два дня до суда.

— Где?

— Ну что ты так паникуешь, учитель? То внимания на нее неделями не обращал, а тут прямо с ума сходишь. Она ведь не какая-нибудь купеческая женка, а все-таки из Лиги. Зуб даю, она ни с каким молодчиком не сбежала.

— Да где ты ее видел-то?

— Ну это... Я тут на бои ходил. Есть такие, где девки красивые бьются. Называется "Сломанная роза". Она там, на арене, билась, здорово, между прочим. Такая против нее была верткая, зубки беличьи, но наша сильнее, куда той против нее.

— Так она билась на арене... На потеху зрителям... Так же как и в Уланде...

— А что ей еще было делать, учитель? Ты все дни и чуть ли не ночи в Университете. Ей скучно. Деток у вас нет.

— Ладно-ладно. Значит, на арене. А может, с ней случилось несчастье... Ты знаешь, как их найти?

— Откуда мне знать. Давай-ка потребуем ключ от ее комнаты и обыщем хорошенько. Вдруг да найдем какой-нибудь знак.

Учитель и ученик принялись тщательно обыскивать небольшую, но аккуратную комнатушку. Самое интересное лежало в ящике стола. Аметисто развернул свиток и прочитал "Контракт между чужестранкой по имени Сапфира и агентством "Сломанная роза". Читать пришлось долго. Кое-какие неприятные подробности выявились в самом конце.

— Джейран! — возмущенно воскликнул маг, когда добрался до последних абзацев. — Это не просто агентство по устройству боев! Это же сводническая контора! А Сапфира наверняка не прочитала. Иначе бы она ни за что не подписала бумагу.

— Да-а... — согласился джегг. — Не иначе, как она попала в беду.

— Вот, здесь и адрес их есть! Надо немедленно идти туда! — и Аметисто прихватил кое-какие магические свитки. Джегг не взял ничего, полагаясь на свое умение драться и заговаривать зубы.

На дверях старинного особняка искусный мастер вырезал цветок. Пышные лепестки, острые шипы, переломленный посередине стебель. Аметисто постучал в дверь специально привешенным к ней деревянным молоточком. Хмурый привратник сердито произнес:

— Роза? Это с другой стороны. С черного хода. Вот надоели, ходят тут всякие. Угораздило же сдать подвал...

Визитеры послушно обогнули дом и постучали уже в другую дверь, невысокую и ничем не примечательную. Никто не ответил. Тогда Джейран толкнулся в дверь. Она оказалась незапертой и они с учителем оказались в уютной комнатке. С первого взгляда ее, из-за изобилия искусственных букетиков, вышитых салфеточек и прочих, ни на что не полезных, но забавных мелочей, можно было принять за покои горожанки средней руки, увлекающейся женским рукоделием. В большом мягком кресле, вытянув длинные ноги, восседал, судя по всему, хозяин "Розы".

— Здравствуйте, господа! — хрипловато, но чрезвычайно вежливо приветствовал он вошедших. — Какое у вас ко мне дело?

— Вы будете хозяин "Сломанной розы"?

— Да, к вашим услугам, — еще более любезным тоном ответил тот.

— Сударь, судя по этому документу, — сказал Аметисто, протягивая хозяину свиток с контрактом, — моя жена, Сапфира, работала у вас. Она пропала. Уже третий день, как не вернулась домой! Что Вы можете сказать по этому поводу?

— Хм... Значит, Вы — супруг этой чужестранки? Очень хорошо. Я сам хотел Вас разыскать. Видите ли, ваша жена нарушила условия контракта, сбежала, и с тех пор мы о ней ничего не знаем. По законам Тиндора муж отвечает по долговым обязательствам жены.

— Уважаемый, с долгами мы разберемся позже. Скажите, где Сапфира? Что с ней случилось? Я знаю свою жену, она человек чести, и никогда бы не нарушила договор без веской причины!

— Контракт есть контракт. А что касается вопросов чести, то в "Сломанную розу" никогда не принимали замужних! Она скрыла то, что не принадлежит себе! А вы еще рассуждаете о чести!

— Хватит пустых слов! Что вы с ней сделали?

— Ничего. Она сбежала, не выполнив условий последнего боя. Я понес колоссальные убытки. Пришлось платить неустойку важному лицу!

— Ах вот в чем дело! Ваши бои нечестные, и вообще, у вас тут не театр боевых искусств, а бордель!

Все это время джегг пытался как-то намекнуть учителю, что он зря горячится, что нет смысла тут идти в открытую. Он то дергал его за рукав, то пытался сбоку строить страшные рожи, но Аметисто уже было не остановить.

— Каких демонов! — рассердился хозяин. — Вы просто не хотите платить долги Вашей супруги! Вы нарушаете законы Тиндора. Ваша жена добровольно подписала контракт, а там все условия вписаны достаточно ясно для взрослого человека. Вот, перечитайте: "а также оказание иных дополнительных услуг зрителям по выбору владельца театра мечей "Сломанная роза"...".

— Ваш контракт — жульнический! Эта ваша фраза ничего точно не определяет! Каких еще дополнительных услуг?! И вообще, где Сапфира?! В последний раз Вас спрашиваю! — Аметисто мысленно приготовился пустить в ход "точечную молнию".

— Знать не знаю, и знать не хочу, где ваша жена! Она мне недешево обошлась! Убирайтесь, а не то я позову городскую стражу, и вы попадете в долговую тюрьму!

Аметисто ничего не ответил. Красный от негодования, он еле сдерживался, чтобы не воспользоваться магией. Джегг мертвой хваткой вцепился в плечи учителя сзади, чтобы предотвратить погром, подобный тому, который когда-то произошел на Стефенширском рынке.

— Эй, девчонки, ко мне! — громко крикнул хозяин "Розы" и зазвонил в колокольчик, стоявший у него среди бумаг.

Не успели Аметисто с Джейраном разобраться между собой, как из второй двери выскочили две задорного вида крупнотелые девицы, подхватили мага под белы ручки, выволокли за дверь и швырнули носом прямо в пыль. Надо признать, что Джейран этому не препятствовал, а живо бросился вслед за учителем. Пока волшебник поднимался и отряхивался, потирая ушибленные колени, дверь за женщинами захлопнулась. Аметисто попытался отворить ее, но, судя по всему, она уже была заперта.

— Пойдем, учитель. Это была глупая идея. Я сразу, еще тогда, когда ты мне контракт читал вслух, заподозрил, что дело тут нечисто. Уж очень длинная и мудреная бумага. И тиндорец-то не каждый разберет.

— Ты прав, Джейран. Моя горячность ничего не принесла. Надо подумать, как узнать у них правду с помощью магии.

— А что, это дело. Давай пойдем на представление, завтра выходной, я нарочно узнал, где они выступают. Так и называется — "арена роз", это в пригороде. Посмотрим на девиц, авось какая-нибудь из них и сгодится, чтобы что-то выведать.

Аметисто согласился. Он рассчитывал применить свою старую способность читать девичьи мысли. Джейран, в свою очередь, надеялся на свой "степной приворот". Весь день Аметисто не находил себе покоя. Но беспокойство за Сапфиру, мысли о том, где она и что с ней, не оставляли места для демона пьянства. Трезвый как стеклышко, он вместе с Джейраном отправился на представление.

Арена, усыпанная свежим белым песком, была построена в виде амфитеатра прямо под открытым небом. Магу и его ученику к их сожалению достались билеты в последнем ряду. Видно, из-за скорого окончания сезона большая часть билетов была распродана заранее. Аметисто злился, понимая, что отсюда ему никаких мыслей девушек не прочесть, далековато. Он готов был уже уйти, но Джейран не соглашался:

— Ну, давай посмотрим, учитель. Такие девчонки! Может быть, во втором отделении какие-нибудь вельможи с первого ряда уйдут, мы и пересядем.

Тут заиграла бравурная музыка, на арену выскочили шесть девиц с мечами наголо и принялись танцевать замысловатый танец с оружием. Джегг в полном восторге молотил в ладоши, Аметисто, едва глянув на представление, погрузился в черные мысли. Танец закончился, и вышли две участницы, одна в зеленых сапожках и зеленом же костюме, едва прикрывавшем ее прелести, другая — с красным цветком в волосах и в розовом. Бой начался. Джейран, немного полюбовавшись на девиц, принялся крутить головой во все стороны, разглядывая зрителей в первых рядах, и обнаружил, что давешний их обидчик, владелец этого, как он определил "балагана, хоть и с весьма славненькими девчонками", сидит в первом ряду, прямо возле ширмы, из-за которой выходили девушки:

— Смотри, учитель, вон он! Как бы нам его подкараулить после поединка. Может, он задержится, ну, скажем, выручку подсчитать. Тут бы мы с ним и поговорили, как следует, без его баб.

— И правда, это он, — задумался Аметисто.

Но пока каждый из них составлял планы, воительницы наносили друг другу удар за ударом, а зрители встречали каждую кровь восторженными воплями:

— Давай, Левкоя! Ломи! Залепи ей!

— Держись, Цинния, мы с тобой! — орали с другой стороны трибун.

Страсти все накалялись, зрители пустили в ход разнообразные дудки и барабанчики, создававшие невыносимый шум. Не выдержав этого, Аметисто потихоньку наложил сам на себя "купол молчания". Дальше все происходило для него как в кошмарном сне. На противоположной стороне трибун, прямо там, где сидел хозяин цирка, неожиданно вырос черно-оранжевый огненный цветок. Пламя рванулось по рядам, зрители, находившиеся подальше от места беды, в панике бросились к выходам. Магом овладел какой-то ступор, под заклинанием он ничего не слышал и не мог сходу решить, то ли бежать на помощь, то ли сотворить заклинание дождя, то ли спасаться самому. Джегг дернул учителя за руку, и они соскочили со скамьи прямо за занавесь, ограждавшую трибуны.

— Стой, Джейран! Мы должны помочь!

— Чем тут поможешь? Там такая давка! Уносим ноги! Если мы начнем тут поливать дождичком, как бы не вышло хуже.

Заклятие купола слетело, и Аметисто теперь слышал и крики пострадавших, и брань тех, кто с трудом выбирался на воздух, и треск ломавшихся скамей.

— Нет, мы должны! — еще раз возразил маг, решив не уходить и попытаться помочь людям просто так, без магии.

Но попасть внутрь уже не было возможности. Единственное, что Аметисто мог сделать, это оказывать помощь тем, кто выбирался самостоятельно. Это были зрители, помятые и потрепанные в давке. У одного оказалась сломана рука, и тут умение Аметисто быстро наложить повязку из подручных средств оказалось кстати. Городская стража и пожарные запаздывали. Что творилось внизу, возле арены, страшно было подумать.

— Стражники! — раздался крик.

— Уходим, — решил Аметисто. — Нам не с руки связываться со стражей.

И они юркнули в ближайший переулок.

— Что это было? — спросил, отдышавшись, Джейран. — Я ничего не понял. Время светлое, никаких свечей. Не с чего бы начаться пожару. И начался он как-то не так — так грохнуло, что я думал, навсегда оглох. Этот, который хозяин, точно сгорел.

— Не знаю. Я такого никогда не видел. Огненного шара не летело. Все началось внезапно, сразу. Но без магии тут явно не обошлось. И кому это могло понадобиться? Время не военное. Ни о каком бунте не слышно.

— Это ты, учитель, все в своей науке. А я, между прочим, кое-что слышал. Говорят, в Велии бунт. Но где Велия — и где Йондерг... Все равно ничего не понятно.

— Идем, что тут рассуждать. Мы с тобой здесь чужие. Нам бы Сапфиру отыскать. А тиндорцы пусть сами разбираются.

На следующий день Аметисто решил все же отправиться в университет, надеясь там найти магов, владеющих заклятием поиска. Теперь, после трагедии на арене, никаких шансов узнать иным путем о судьбе жены, не было. Джейран между тем не оставил своих планов добраться до тайн "Розы". Он сбегал в особняк с переломанным цветком, но там все оказалось заперто. Раздосадованный, степняк вернулся в свой гадательный салон — яркую палатку, установленную не слишком далеко от таверны, где они жили. "Степной приворот" — гласила вывеска над входом.

Он живо переоделся в известные уже многим тиндоркам малиновые штаны и уселся перед низеньким столиком с хрустальным шаром на нем. Шар, конечно, был вовсе не хрустальный и не волшебный. Эту безделушку из простого стекла Джейран прикупил у старьевщика на первый свой гадательный заработок. Но он так внушительно вращал этот шар и так многозначительно при этом хмурил свои красивые брови, что это производило впечатление. Еще бы, ведь посетительницами палатки джегга были в основном молодые женщины. Их привлекало не столько гадание, сколько сам гадатель. В Тиндоре давно уже вышли из моды красивые слова в адрес дам. Женщины обрели многочисленные права, но взамен лишились былого восторженного поклонения. Иное дело степняк. Он быстро выучился произносить на тиндорском замысловатые фразы, которые брал из старинных джеггских песен.

— Приветствую вас, прекраснейшая госпожа, чей облик подобен светлому лику ночного светила, чьи ноги ступают по земле так, как облачко летит по небу, а губы прекрасны, будто лепестки алых роз, — такими словами встретил он посетительницу в глухом темном платке, полностью укрывавшем волосы и шею.

Вошедшая кивнула в знак приветствия и села на предложенную ей низенькую скамеечку, опустив голову.

— Чем могу служить, прекраснейшая? — самым сладким голосом спросил гадальщик, понимая, что у женщины случилась беда похуже, чем нелады в семье или желание поскорее иметь ребенка.

— Господин гадатель, со мной случилась беда. Вчера я потеряла хозяина, хороший заработок и вообще все...

— Он что же, выгнал Вас?

— Нет. Он погиб. Это было ужасно, ужасно! — женщина вскинула голову, голос ее дрогнул, казалось, она сейчас зарыдает.

Тут Джейран, несмотря на не слишком яркий свет в палатке, понял, кто к нему пришел. "Это же девчонка с арены, ну да, та самая, Левкоя... Надо попытаться раскрутить ее на откровенность".

— Не плачьте, прекраснейшая госпожа! Все мы однажды будем в ином мире. Хозяин ведь не возлюбленный?

— Нет, господин гадальщик. Я любила другого человека. Знатного. Но если бы... если бы не случилось вчерашней беды...

— А что случилось вчера? — спросил Джейран, делая вид, что ничего не знает.

— Вчера я билась на арене, я работала в "Сломанной розе", мы давали представления, женские бои с мечом. И вдруг внезапно раздался грохот, потом огонь... Мы с подругой спаслись потому, что бились в противоположной стороне. А наш хозяин сгорел в огне. Что теперь будет с "Розой"! Чем мы заработаем на хлеб?

— А ваш возлюбленный?

— Вот поэтому я и пришла. У меня остался от него подарок — вот это кольцо. Мне нужен крепкий степной приворот.

— Это в моих силах, прекраснейшая госпожа. Правда, дело Ваше непростое. Чтобы приворот был надежным, надо сделать кое-какие приготовления. И вы должны рассказать мне все. И про вашу службу, и про вашего возлюбленного. Лучше, если мы уйдем отсюда, здесь есть тайное место, где нам никто не помешает.

Джегг с посетительницей покинули шатер с другой стороны, так что с парадного входа никто не обратил на это внимания. Уходя, Джейран дернул за веревочку, при этом вывеска перевернулась, и надпись теперь гласила: "закрыто". Надеясь, что его учитель надолго ушел в университет, джегг привел гостью в их комнату в таверне. Слово за слово, цветистая фраза за фразой, и Левкоя, увлеченная сладкими словами, уже не противилась объятиям и с легкостью рассказала все. И про последний бой с Сапфирой, и про богача, которому была назначена победительница. И про бегство Сапфиры.

— Ах, любезнейший гадальщик! Если бы я могла вернуться к тому, кому досталась после того боя. Моя жизнь была бы сладкой, как летняя ягода. Но он больше не пожелал меня видеть.

— Не может быть! — воскликнул джегг, осторожно пробираясь гостье под платье.

Гостья, убаюканная ласковыми словами, не возражала. Из-под сундука, никем пока не замеченное, вылезло престранное создание: размером не больше мыши, черное, с виду похожее на уховертку.

— Мышь! — пискнула Левкоя.

— Это не мышь, не бойтесь. Это степная уховертка, мой живой талисман, — заверил ее гадальщик. — Все будет хорошо. Ее появление — добрый знак! — твердо заявил он, видя, что женщина все еще сидит, сжавшись в комок. Хотя сам он в этом был вовсе не уверен. Это создание ему и раньше приходилось видеть, когда он приглашал в пустующую комнату прекрасных дам, желавших как можно скорее родить сына или дочь. Но не успел Джейран успокоить Левкою и научить ее паре степных премудростей, каковые должны были дать ей возможность привязать к себе богача крепчайшими из уз, как дверь грохнула, и в комнату ворвался радостный Аметисто:

— Джейран, смотри! Я добыл амулет поиска! Самый лучший! Не поверишь, но мне дали его в университете совсем даром, сказали, что рады, что я поставил на место этого Каракурта. Меня бы взял любой профессор..., если бы не катахейское подданство.

Тут Аметисто, наконец, понял, что ученик в комнате не один. Смущенная женщина, на ходу поправляя одежду, быстро шмыгнула в дверь.

— Это что еще такое? — возопил Аметисто, поняв, чем тут занимался его ученик.

— Ничего такого. Я, между прочим, здесь знаменитый гадатель — делаю степной приворот, на прочность любви, на потомство. Не стану же я проедать Сапфирино золото!

— Ах вот оно что! Вот он каков, твой приворот! На потомство, говоришь? А когда в положенный срок у твоих клиенток родятся маленькие джеггчики, что сделают с тобой их мужья?

— Подумаешь, это еще не скоро. Да и вообще, кажется, мы собирались уезжать? Ведь ты нашел амулет. Кстати, я тоже не зря провел время — вот эта девчонка, она из "Розы". Все мне рассказала. Сапфиру продали какому-то толстосуму, поэтому она и убежала. И где теперь, в "Розе" и вправду никто не знает. И я узнал, где был тот злополучный бой.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок! — смягчился Аметисто, — Едем. Поиск лучше всего начинать именно с того места. Амулет устроен просто: если направление верное — он теплый, если идешь не той дорогой — делается холодным.

— Хм, как в старой детской игре... А ты не узнал там, в университете, чего-нибудь про вчерашнее?

— Еще как! Весь университет гудит. Маги-огневики сбились с ног, пытаясь разыскать виновных, но смогли узнать только, что эту беду принес некий маг. Он сам погиб при пожаре. А сегодня такое же бедствие случилось на городском рынке! Говорят, это маги из Велии. У них какие-то требования к Тиндору. И они не жалеют даже своих жизней!

— Ладно, учитель. В чужом дому беду не развеешь. Едем.

Глава 11. Черная Мальва

Вести из Велии очень обеспокоили королеву. Она видела в произошедшем прямую угрозу тиндорским интересам. Казалось бы, что стоило ей прислушаться к партии Воздуха и начать прямое вторжение, тем более что племянник велийского короля, единственный законный наследник престола, сумел-таки добраться до Йондерга и теперь окопался при дворе, одолевая Ее Величество просьбами о помощи. Но королева прекрасно понимала, что сопредельные страны не особенно одобрят вторжение. Ведь любая из них имеет в Велии, где магические эманации по-прежнему сильны, собственные интересы. Тот самый договор, из-за которого случился переворот, давал Тиндору немалые преимущества в использовании этих магоресурсов. Но и другие страны не дремали и стремились урвать для себя кусочек. "Нет, — думала Лиания, — чтобы я поставила на карту благополучие Тиндора из-за этого ничтожества, этого приживалы? Ни за что. Конечно, я буду обещать и обещать ему, пусть себе ест и пьет за мой счет, пусть забавляется с фрейлинами, лишь бы не лез, куда не просят". Королева вела долгие тайные совещания с главами партий Земли и Воздуха и, конечно же, с фаворитом. Она прощупывала почву, пытаясь понять, как и рыбку съесть, и ног не замочить.

Решение, как это нередко бывает, послал случай. Скончался один из богатейших, как считалось, людей Тиндора, владелец железных рудников города Обера. Его сыновья, два столичных бездельника, решили поискать себе славы, а заодно и новых доходов в случае удачи. Когда королева пригласила братьев на частную встречу, дабы выразить им свои соболезнования, они предложили ей необычный план:

— На границе Велии и Тиндора, как Вам, Ваше Величество, наверное, известно, есть городок Эш-Хан. Он построен на богатейших залежах меди и других металлов. Многие рудокопы и знатные мастера горного дела Тиндора живут там испокон веков. Мы уже посылали туда своих людей. Тиндорцы Эш-Хана недовольны новыми властями Велии, они боятся узурпаторов. Если им оказать помощь, там можно учредить вольный город, а позже добраться и до столицы. И никто не подкопается. Наша личная армия пойдет на подмогу Эш-Хану, когда там займется пламя. Мы просим Вас, Ваше Величество, лишь тайного покровительства и помощи деньгами и оружием. И еще нам нужно, чтобы никто не препятствовал нашим людям набирать охотников для спасения тиндорцев в безбожной Велии.

Королева отвечала уклончиво, дескать, она ценит преданность и отвагу братьев, но в конце разговора произнесла:

— Да благословит вас Богиня.

И этого было достаточно. Начальнику тайной канцелярии был отдан приказ. Деньги на операцию выделены. Прошло совсем немного времени, и из Эш-Хана пришли вести о восстании. Можно было набирать и посылать туда бойцов в помощь. Поначалу все шло довольно гладко. Новое велийское правительство, не зная, за что приняться, не обращало внимания на то, что над зданием городского собрания Эш-Хана развевается тиндорский флаг. Сопредельные государи и правительства пока что выжидали.

Королева впервые почувствовала, что она на что-то способна!

"Я смогла. Придумала. И без советов Сана", — не без гордости думала она, читая донесения с велийской границы от служащего тайной канцелярии. Особую ценность этим донесениям придавало то, что человек, составивший их, понятия не имел о королевском замысле и сообщал лишь то, что видел:

"Жители Эш-Хана воодушевлены возможностью стать вашими подданными. Они выгнали старого городского голову и избрали тиндорского подданного. Хоть это и против правил, но сейчас так живет вся Велия. Они совсем не вспоминают казненного короля, и никто не произносит имени его племянника. Работы в рудниках идут прежним ходом. Недавно в окрестностях поймали двух велийских лазутчиков. Быть войне, так считают здесь все. И верят, что королева Лиания не оставит в беде своих будущих подданных. Из города бежали несколько богачей, нелояльных Тиндору".

О прибывающих в городок тиндорцах ничего не сообщалось. Похоже, что пока им успешно удавалось выдавать себя за местных, тем более что большинство людей в городе говорили по-тиндорски. Королева читала эти строки, гуляя по парку, где вряд ли кто-либо помешал бы ее уединению. Она подошла к фонтану и уселась на мраморную скамью. Фонтан по случаю будней не работал, и на глади бассейна неподвижно лежали белые цветы. Скульптура посреди водной глади была весьма своеобразной: гигантская дамская туфля на высоченном каблуке, носок которой плавно перетекал в изображение черепа. Этот фонтан, как говорила легенда, был воздвигнут здесь в честь единственной королевы, правившей Тиндором в древние времена. Эта властительница отличалась чрезвычайным коварством, сталкивала между собой придворных, министров, даже магов, несмотря на их проницательность. Но Лиания любила это место совсем не из-за жуткой скульптуры, и даже не из-за прекрасных водяных лилий. В бассейне жило удивительное создание с виду напоминавшее большую зубастую черепаху. В придачу к четырем лапам по бокам у нее красовалась пара длинных ядовитых щупалец, которые могли убираться под панцирь с той же легкостью, что и все остальное. Королева имела случай убедиться в этом лично. Однажды она принесла сюда ведерко с живыми рыбками. Порадовать свою питомицу. Едва трепыхающееся блестящее тельце оказалось в щупальцах, жизнь в нем остановилась. "Однако... — подумала Лиания. — небезопасное создание. Тем больше удовольствия прикормить ее". То, что это именно она, не вызывало у королевы никакого сомнения. Она звала питомицу "Свернишеей", по имени демоницы из детских сказок.

И сегодня Свернишея приплыла на зов. Но что это? Существо как будто стало больше.

— Голубушка, — ахнула королева, — этак тебя придется перевести в другой бассейн.

Королева догадывалась, хоть и не хотела себе в этом признаваться, что Свернишея вовсе не загадочное животное, а самое настоящее воплощение демоницы. "Она подросла! Значит, я неплохо усвоила ее уроки. Но в то же время она по-прежнему послушна". Свернишея тем временем нырнула на дно, а королеву будто осенило: "Вот оно! Вот путь к величию Тиндора! Ручная демоница. А потом найти и приручить других демонов. Ведь они существуют. Вот, к примеру, рогатый череп, что так напугал меня. Ведь это же демон жестокости. Но я сумела сдержать себя и не подчиниться ему. Не давать страстям владеть собой, но пользоваться ими для власти!"

В начале месяца зелени велийская новая власть разорвала договор с Тиндором о магической эманации. Но пока это были только слова. Ни сил, ни умения остановить магические мельницы у велийцев не было.

"Все идет по плану", — уговаривала себя королева, но тревога все же поселилась в ее сердце с того момента, когда партии Земли и Воздуха устроили настоящую драку в Государственном совете. Глава партии Земли рвался к трибуне с криками:

— Война погубит Тиндор!

Маги из партии Воздуха разошлись настолько, что один из них метнул в противника молнию. Запахло паленым.

— Мы и только мы знаем, что делать! — возглашал маг-глава воздушников. — Надо идти с открытым забралом и отобрать Эш-Хан у безбожных велийцев. Они казнили своего короля! На них проклятие! Они нападают на подданных Тиндора! Спасем наших братьев!

Королева со своего трона не знала, что и предпринять. Положение спас Верховный маг, разогнавший Государственный совет ледяным дождем.

— Не время сейчас собирать Советы, моя королева, — говорил позже Лиании дайн Сандарак. — Пусть все идет, как идет. Ваша королевская воля должна быть решающей, — казалось, дайн ждет, что она поведает ему свои велийские планы. Но не тут-то было. Королева лишь ласково улыбалась фавориту и так и не сказала своего слова.

В конце месяца зелени в Йондерг нежданно прилетел злой ветер. Но вместо благодатного дождя принес лишь колючий холод. Королева, кутаясь в неподходящие к этому времени года белоснежные меха, принимала в своих покоях гостя. Высокий темноволосый красавец, чье лицо совсем не портил, а даже наоборот, украшал орлиный нос, восседал напротив Ее Величества с той великолепной небрежностью, которая присуща уверенным в себе мужчинам.

— Вы совершенно правы, Ваше Величество, — говорил он. — Люди измельчали, не осталось ни настоящей гордости, ни истинного коварства, даже властолюбие потускнело. Разве что монеты блестят не хуже, чем в прежние годы. Но Вы... Вы молоды, Вы способны дать Тиндору новый толчок, новую гордость и величие. Надо только...

Но не успел гость закончить свою тираду, как занавеси возле двери раздвинулись, и покоях королевы появился дайн Сандарак. Королева, сидевшая в пол-оборота к двери, отметила про себя: "Бедный мой Сан... Как же тебе трудно убрать с лица следы недовольства. Ревнуешь, должно быть. Ну и дурак. Мне сейчас не до любовной блажи. А мой собеседник, между прочим, неглуп".

— Ваше Величество, надеюсь, я не помешал? — с самой любезной улыбкой произнес между тем Сандарак.

— Что ты, Сан, как ты можешь помешать, твой острый ум ценнее тысячи мечей. Садись, мы как раз обсуждаем новости из Велии.

Сандарак осторожно приземлился на краешек кресла. "Хм... — подумала королева. — Похоже, он чего-то опасается. Или делает вид перед незнакомцем, или... Неужели он прознал о слежке..." Мужчины напряженно молчали, ожидая, что Ее Величество вновь заговорит первой. В это мгновение зазвонил колокольчик, и в покои с перекошенным от страха лицом влетел королевский секретарь.

— Ваше Величество! Начальной тайной канцелярии! Требует срочной аудиенции! Он чуть не убил меня, когда я приказал подождать!

Не успели занавески запахнуться, как появился означенный чиновник. Нервно утирая пот со лба, не обращая внимания на присутствующих, человек, коему по долгу службы не пристало показывать волнение, произнес:

— Ваше Величество! В столице чрезвычайное происшествие — взрыв на арене, при большом стечении народа, пожар, множество погибших. Вызванные маги взяли след и утверждают, что это магическое воздействие огромной силы!

— А кто произвел его? — совершенно спокойно осведомилась королева. Видно было, что масштаба опасности она пока еще не оценила.

— Вот в этом-то и загвоздка. Сам маг, который это сделал, погиб в огне. В городе паника.

— Паника? А разве не ваша работа ее предотвращать? Возьмите себя в руки! И за работу! Чтобы завтра же виновные были найдены! А если не найдете — предъявите народу хоть кого-нибудь, чтоб люди знали: королева не оставит их в беде.

— Повинуюсь, Ваше Величество, — и начальник Тайной канцелярии покинул покои.

Королева с трудом перевела дух. Ей было до крайности неприятно, что она так повела себя в присутствии гостя. "Тайное должно быть тайным, а я как дурочка... Проговорилась..." — и рассерженная на себя Лиания любезно попросила господ дворян оставить ее.

Через два дня состоялся летний праздник Богини. По такому случаю королева в сопровождении Верховного мага и глав партий Воздуха и Земли проследовала в главный храм Тиндора. Мысль об отмене или сокращении церемонии приходила в голову Лиании, но она верила начальнику Тайной канцелярии. Выпив на дорогу успокоительного и потребовав, чтобы сам Верховный маг ехал в ее открытой коляске для безопасности, Ее Величество приказала облачить себя в любимое белоснежное кружевное платье и шляпку, украшенную перьями, и отправилась. Толпы народа на улицах выглядели чуть пореже, чем обычно в этот день. Но жители Йондерга как всегда приветственно махали букетами, кричали "Да здравствует королева!" и "Слава Тиндору!".

Карета подъехала к высокой лестнице из белоснежного мрамора. Храм Богини парил над ней, словно огромное облако, казался воздушным, почти невесомым. Королева, в сопровождении Верховного мага и стройных рядов придворных, поднялась на самую верхнюю ступень. С нее была хорошо видна площадь, заполненная празднично одетыми горожанами. По традиции перед началом богослужения короли Тиндора обращались к подданным с речью. Лиания на этот раз не стала обращаться ни к кому. Речь свою она составляла весь предшествующий вечер, и намеревалась сделать ее не совсем обычной.

— Сограждане! — раздался над площадью ее сочный грудной голос. Это обращение заставило собравшихся очнуться от летней неги. Обычно правители Тиндора обращались так к подданным только в особых случаях.

— Сегодня великий летний праздник Богини, — продолжала Лиания. — В этот день мы благодарим ее за милости, оказываемые нам, за теплые дни, за ясное солнце и просим о грядущем урожае и здоровье для всех. Но сегодня мы вынуждены просить Богиню о большем! Над Тиндором нависла страшная опасность. Безбожные велийцы, поправ вековые обычаи, лишили жизни своего короля и теперь угрожают всем нам! Вы все слышали про случившееся позавчера на арене. Мы глубоко скорбим о наших погибших подданных. Но они не останутся неотмщенными! Велийцы будут наказаны, Богиня не оставит это преступление без возмездия. Так вознесем же наши молитвы о посмертном покое для погибших и карах на головы тех, кто совершил это! Тиндор силен! Мы сможем защитить себя!

Люди слушали, затаив дыхание. Едва королева закончила, согласный рев:

— Слава Тиндору! Хвала Богине! Да здравствует королева! — огласил площадь.

Народ, конечно же, ждал, что королева скажет о случившейся трагедии, и она не обманула ожиданий горожан. Приветственно махнув рукой подданным, Лиания вошла в храм.

Обратный путь во дворец оказался вполне благополучным. Светило солнце, по пути королевский кортеж приветствовали жители столицы. Можно было даже вообразить, что все в порядке, что недавний жуткий случай на арене более не повторится. Внезапно, откуда ни возьмись, прямо из толпы в экипаж полетел букет. Верховный маг перехватил его в воздухе, и, не обнаружив ничего подозрительного, протянул Лиании:

— Смотрите, Ваше Величество, как Вас любят подданные.

Королева неуверенно приняла подношение. "Удивительные цветы. Мальва, самая настоящая, вроде той, что растет возле дворцовой ограды. Жесткие высокие стебли, цветы размером с чайное блюдце. Но цвет... Такого я еще не видела. Темно-красно-фиолетовый, почти черный. А ведь красиво, хотя и тревожно", — подумала Лиания и тут из букета прямо ей на колени выпала записка:

"Королева! Недавние события на арене — предупреждение тебе! Тиндор долгие годы грабил Велию, за бесценок выкачивая магическую эманацию! Теперь этому должен быть положен конец! Если в течение двух недель магические мельницы не будут остановлены, Тиндор задохнется в пламени!"

И подпись: "Черная Мальва".

Презрительная улыбка скривила красиво очерченные губы королевы: "Велия... Надо же, я угадала! И искать виновных не надо. Значит, я была права, нанеся упреждающий удар. Хотя... если бы я ошиблась, тоже не беда. Главное, создать у народа мнение, что Велия — враг. Именно сейчас, когда там у них хаос. Сейчас же, по возвращении во дворец, прикажу тайно арестовать всех велийцев, не только магов, находящихся в Тиндоре. Места в подземельях хватит. И надо бы озаботиться охраной магических мельниц. Только не хотелось бы привлекать к этому слишком большого внимания. И еще.... Если что-то случится с магическими потоками из Велии... Если не удастся справиться... Тогда... Тогда остается только одно — ставить на партию Земли".

Глава 11. Люди леса

В кронах тихонько попискивали птицы. Нагло зудели насекомые. Сапфира с трудом поднялась на ноги. Плечо дико ныло. Саднили новые царапины, болело ушибленное колено. С трудом отмахиваясь от надоедливых кусак, воительница доковыляла до своей спутницы. Орлеция выглядела чуть лучше. Разорванное платье и оцарапанная щека, а так вроде бы и ничего. Правда, казалось, все силы лекарки ушли на победный визг и молитву Великой Богине.

— Что будем делать? — спросила Сапфира пересохшими губами.

— Искать траву иридай. Спасет от жажды. Кусать будут меньше. Силы будут.

Орлеция, охнув, поднялась на ноги и осторожно попыталась сделать первый шаг.

— Хвала Богине, кости целы. Ты тоже цела. Мы дойдем.

И они пошли. Сапфира даже не пыталась спрашивать, куда они идут, и сколько продлится путь. Ей случалось бывать в лесах, она знала и деревья, и травы. Но свои, катахейские. А здесь все иное. Вот, растет как будто царское дерево. Но края листьев не закругленные, а острые. Вон, вроде бы колокольчик, но розовый, а не синий. И птицы поют иначе, и даже мох хоть и мягок, но совсем не похож. Двигались медленно, кое-где приходилось обходить бурелом, Орлеция постоянно рассматривала травы. Но иридай, похоже, не попадался. Кровососы набросились на них уже вовсю. Конечно, воительнице было не впервой оказаться в диком месте. Но никогда на ней не было столь нескладного и нелепого наряда. Ужасный, дурацкий бронелифчик, прикрывающий только грудь. Нечто вроде кожаных трусиков, украшенных блесточками. А на ногах — сандалии с ремнями, оплетающими ноги почти до колен, и оставляющими кучу мест доступными и для колючек, и для насекомых. Плечо кровоточило. Лицо набухало от укусов. Один глаз почти заплыл. Пить хотелось так, что Сапфира стала выдергивать травинки и сосать на ходу стебли. В Лиге учили: если ты находишься в нестерпимых условиях, отключи сознание, ни о чем не думай и размеренно повторяй про себя молитвы Триединству. И волна жизни вынесет тебя на берег. Сапфира именно так и поступила. Молча, едва отмахиваясь от наиболее злобных тварюшек, она двигалась за Орлецией, решив раз и навсегда, что надо полностью положиться на нее. Наконец, лес начал редеть, и путницы оказались на поляне. Высоченные деревья подпирали небесный свод, в траве оказалась россыпь красных ягод, и Орлеция первой принялась их рвать. Сапфира последовала ее примеру. Стало чуть-чуть легче. Пропал мерзкий горький вкус во рту. Путешественницы принялись спускаться по склону, поросшему высоченной жесткой травой. С трудом удавалось меж зарослями отыскать проход. Орлеция останавливалась все чаще. Все чаще осторожно раздвигала растения, которые при неловкости могли изрядно порезать ладони.

— Вот. Наконец. Трава иридай! — девушка осторожно нагнулась, бережно раздвинула высокую траву и высвободила растеньице с круглыми жирными листьями с толстыми жилками и плотным цветоносом, раздвоенным на конце. Один большой лист она протянула Сапфире:

— Приложи к ране. Заживет.

Второй велела съесть и сама сделала то же самое.

— Больше нельзя. Иначе оно погибнет. И лес не простит.

К великой радости путниц, вскоре нашлось еще одно растение, а потом еще одно. А внизу оказался крошечный, совсем неслышный со склона ручеек. Удалось немного утолить жажду, умыть искусанные лица.

— Теперь дойдем. Всего три дня пути. Я бывала здесь. За травами.

Горы и Скричет остались далеко позади. Так далеко, что если бы не пораненное плечо, Сапфира бы думала, что это все случилось совсем не с ней. Вечерело. Насекомые одолевали чуть меньше. Помогала трава, ее не только жевали, но и натерлись по всему телу. Орлеция, как ни в чем не бывало, отыскала на очередной поляне место, где трава была помягче и, подогнув ноги так, чтобы ее простое платье из плотного небеленого полотна прикрывало их получше, улеглась, положив сложенные ладони под голову. Сапфира, по воинской привычке уселась на траву рядом, не слишком удобно, чтобы не заснуть. С трудом, плохо движущимися от укусов пальцами, она отцепила ножны с пояса и положила меч Радуги рядом с собой. Опять же по привычке.

— Ты спи. Не надо стеречь, — сонным голосом окликнула ее Орлеция, — мы, лесные, даже во сне слышим каждый шорох. Здесь нет больших зверей. Не бойся.

Сапфира послушалась, но сон так и не шел. Насекомые, хоть и не могли укусить, их отпугивал сок травы иридай, зудели нещадно. Только к рассвету усталость сморила воительницу.

— Вставай, идем! — раздался звонкий голос. Девушка бодро вскочила, протерла глаза и вот она уже готова идти дальше.

"Надо же, и не подумаешь, что мы уже второй день ничего не ели, кроме ягод. А я раскисла. Плечо болит. И вся кожа как один большой укус. Лесная девушка куда выносливее. По правде сказать, ей легче, платье почти до земли, и царапин не много, видно, демон хватал ее за платье. А мне трава пока не помогла". Но делать было нечего. Хочешь жить — терпи, иди, борись за жизнь.

Лесные дебри сменялись лугами, приходилось перебираться через холодные ручейки с топким дном, взбираться на цветущие холмы под жарким солнцем. Но это все были пустяки. В самом деле, ни зверь, ни лихой человек не встретился им в этом благодатном лесном краю. Наутро после второй ночевки путницы взобрались на очередной холм, поросший лесом с одной стороны, а с другой стороны оказалась большая лощина. Внизу протекала чистая речка, по краям окруженная камышом, через нее был перекинут простой бревенчатый мостик, с высокого берега во многих местах стекали родники.

— Долина Чистых Родников! — радостно закричала Орлеция. — Мы дома!

Девушки быстро, как им казалось, спустились вниз и припали к холодной струе, бившей из половинки дерева. Не было сил оторваться от вкуснейшей воды. Чуть выше по склону виднелись обычные бревенчатые избушки, кое-где из отверстий в крышах шел дымок. Огороды, сарайчики, еще какие-то постройки, а дальше, когда уже поднялись по склону — поля, амбары и кузница. Увидев изумление на лице спутницы, Орлеция усмехнулась:

— А ты думала, мы в норах живем? Или на деревьях?

— Нет, я не думала так. У тебя тканое платье, не шкура. Но вы же лесные люди?

— А знаешь, из чего оно? Вон, смотри, у тропинки, только не тронь, она жжется. А почему мы лесные — узнаешь в свой срок.

"Крапива. Надо же. Никогда бы не подумала, что из нее можно шить одежду", — удивилась про себя воительница, думая, что ей еще многое предстоит узнать о Тиндоре и тиндорцах.

Вскоре девушки оказались возле дома Орлеции. В избушке их никто не встретил, видно все были на сенокосе или других работах.

— Ничего. Баньку протоплю. Подлечим твое плечо и выспимся.

Сапфира принялась помогать. Они наносили воды, нагрели, отмылись раствором мыльнянки и щелоком. Лекарка смазала рану на плече гостьи, дала ей такое же платье, как было у нее, и они, наскоро похлебав похлебки, так кстати стоявшей в печи, улеглись на матрасах, набитых сеном, в летней горнице и тут же уснули.

Вечером их разбудил заполошный голос:

— Доченька! Ты вернулась!

Мать накормила девушек, не спрашивая, по лесному обычаю, кто пришел вместе с дочерью. А вечером их позвали на общий круг. На большой утоптанной площадке чуть поодаль от домов горел костер. Вокруг на больших чурбаках восседали старейшины. Дальше стояли их сыновья и дочери. В самом последнем кругу — матери с малолетними детьми и молодежь.

Сначала была песня. Ее пели все. Сапфира старательно вслушивалась, надеясь хоть что-то узнать о лесном народе.

Могучий и прекрасный лес зеленый,

Главою в небеса вознесся смело,

К нему приходим мы с земным поклоном

За щедрость и терпенье без предела.

Нас птичий хор своим встречает пеньем,

Поит водою в зной родник звенящий,

Немало трав, несущих исцеленье,

От глаз непосвященных скрыто в чаще.

Жить по-простому, весело и дружно —

Таков обычай нашего народа,

Ни волшебства, ни золота не нужно

Для счастья детям матери-природы.

Горел костер, казалось, что лесной покой снисходит на усталых людей.

Один из старейшин, кряжистый мужчина с седой бородой, немного уже согнутой годами спиной и кустистыми белыми бровями ударил посохом и густым властным голосом провозгласил:

— Сегодня Богиня и духи леса явили нам великую милость! Вернусь Орлеция! Иди сюда, в круг, и поведай, что с тобой случилось.

Побледневшая от волнения Орлеция потихоньку протиснулась вперед и встала возле огня. Сапфира осторожно, стараясь не толкаться, но "протечь, словно вода", проникла в первые ряды. Теперь, когда раненое плечо почти не давало о себе знать, в ней проснулся прирожденный интерес к новому. "Может быть, здесь, у лесного народа, мне удастся понять, как устроена жизнь здесь, в Тиндоре. И почему мне дался меч Радуги". Тем временем, поклонившись в пояс старейшинам и всему Кругу, Орлеция произнесла:

— Многомудрые старейшины! Матушка моя! Братья и сестры! Расскажу я все без утайки, дабы облегчить душу и предостеречь всех. Знайте же, была я горда. Насмехалась над назначенным мне женихом. Обижала его. Считала, что лучше меня нет лекарки в лесном народе. И похитил меня демон по прозванию Скричет. И держал в своей пещере вместе с чужестранкой по имени Сапфира. Но смогли мы удержать в узде свою гордыню, и, воззвав к Великой Богине, одолели демона. И он, ослабев, выпустил добычу. Хвала Великой Богине!

— Хвала! — трижды прокричали все в круге.

— Прошу вас, многомудрые старейшины, позвольте выйти в Круг Изюбриусу.

— Изюбриус, победившая демона зовет тебя в Круг!

Присутствующие расступились, давая дорогу. Молодой человек решительным шагом приблизился к костру. В свете пламени его сжатые губы выглядели так, что было ясно: он бы дорого дал, чтобы тут не оказаться. Орлеция поклонилась ему низко-низко:

— Изюбриус! Я прошу у тебя прощения за зло, что тебе причинила. Я не смогу стать твоей женой. Но признаю твое лекарское искусство и никогда более не стану над тобой насмехаться. Урок Великой Богини! Прости! — и девушка еще раз склонилась до земли.

Сапфире показалось на миг, будто темная тень прошла по лицу парня. Или это был отблеск костра? Чувство неясной тревоги охватило молодую женщину. "Где-то теперь Аметисто? Что с ним? Ищет ли он меня?" Но суровый голос старейшины прервал ее размышления:

— Хвала Богине! Хвала Орлеции, победившей гордыню! — возгласил он, ударив оземь посохом. — В ее честь мы споем Великую песнь.

По знаку старейшины в круг вышел мужчина с музыкальным инструментом. Темная тяжелая доска с натянутыми жилами. Тонко загудели струны, и началось повествование:

Дай мне, Богиня, сил и умений, чтоб про былое поведать искусно,

В древности демоны были в Тиндоре, правили демоны душами многих.

Спилла, похожий на уховертку, ветреность сеял вокруг и беспечность,

Ставил ловушки Древланус-Обманус, чтобы доверчивых ввергнуть в несчастье,

Страшный Кроландор высасывал души, что поразила черная зависть,

А Паукрыс одноглазый в пещере мрачной стерег сундуки золотые.

Несся Осторекс огненным вихрем, все на дороге своей сожигая,

В омуте темном жила Свернишея — зрело коварство в дворцовых покоях,

Пиггер Безмозглый шатался по свету, глупостью головы всем забивая,

Лео-Кентаврос, жестокости демон, силу черпал в самодурстве и пытках.

Был там и Скричет, демон гордыни, был Тано-Манко, бочонку подобный,

Был и Дальфонстрий-завоеватель, жертвы войны ему пищей служили.

Главным над ними был злобный Арокве, миром владел из дворца ледяного.

Ныне утратили демоны силу. Мир воцарился надолго в Тиндоре.

Только не умерли темные страсти. Демоны ждут, чтоб вернуть свои силы.

Помнить должны мы, что зло совершая, демонов к жизни мы возвращаем!

Когда певец закончил, старейшины первыми покинули круг. Сельчане еще какое-то время судачили о разном, молодежь разбивалась на парочки, чтобы прогуляться теплым летним вечером. Усталая Сапфира была рада, что после легкого ужина они с Орлецией снова оказались все в той же прохладной горнице. Все также пахло травами. Темнота была такая густая, что хоть ложкой зачерпни. Меч Радуги Сапфира держала рядом с собой, ее аренные ножны кое-как сгодились. С оружием ей было спокойнее. Но сон все не шел: "Сколько же здесь злых духов. Вот она, изнанка Золотого берега. А ведь людские страсти есть везде. Отчего же они именно здесь нашли такое воплощение? Вот если бы здесь был Аметисто... Он — маг, и, наверное, разобрался бы в этом лучше меня. Ищет ли он меня? Я сама виновата в том, что случилось. Была опрометчива, не посоветовалась с ним, вот и попала в беду. А если он меня все-таки ищет... Он легко найдет контракт и доберется до Журавля. Как бы с ним не случилось беды, как когда-то в Уланде, когда он подрался с сынками богатеев... А если он все узнает от Журавля, дальше что? Мою дорогу оборвал демон. Нет... Надо подумать о том, как вернуться в столицу. Йондерг — большой город, но даже если муж и его ученик покинули нашу таверну, я смогу найти их. Наверняка о нем будут знать в университете. Надо идти. Как только заживет рана и прибавится сил".

Прошел почти месяц. Орлеция ни на минуту не оставляла Сапфиру одну. Они ходили вместе по ягоды, разбирали и сушили травы, варили варенье на меду, в общем, делали всякую, по мнению воительницы, легкую работу. И, конечно же, лекарка меняла воительнице повязки на плече. Казалось бы, в душу гостьи должен был снизойти покой. Но не тут-то было. Вроде бы, жизнь у лесных людей чем-то напоминала будни Лиги Скорпиона. Но все это было не то. Там каждая минута — словно натянутая струна: сейчас ты варишь варенье, а завтра тебя пошлют на врага. А здесь время как будто остановилось, еле бьется, словно муха в паутине. Сапфире казалось, что она что угодно отдаст за то, чтобы поговорить по-катахейски. Казалось, что если она встретится со своими, то даже "джеггскую морду" расцелует как брата. А что касается Аметисто... Тут ее терзали сомнения. А вдруг он и рад стать свободным? А вдруг те чувства, которые когда-то связывали их, вовсе увяли? Сапфира старалась поддерживать внешне ровное настроение, но ее печали не остались незамеченными Орлецией:

— Сапфира, ты что-то невеселая. Почему? Тебе не нравится у нас?

— Нравится. Но я думаю о муже. Он остался в Йондерге. И ничего обо мне не знает.

— Тебе рано уходить. Рана еще не совсем зажила. Дорога трудна — не меньше десяти восходов конными.

— Я терпелива. Но...

— Давай я провожу тебя к бабушке Омеле. Она ведунья. Может быть, поможет.

Бабушка Омела, сгорбленная, маленькая, с лицом, похожим на печеное яблочко, встретила их приветливо.

— Здравствуйте, госпожа, — поклонилась Сапфира.

— Здесь нет господ, гостья, — ответила старушка, сразу поняв по выговору, что перед ней не тиндорка. — Зови меня просто — бабушка Омела. А ты, — она обратилась к Орлеции, — подожди там, во дворе, пока мы в избушке поговорим.

Присев на лавку, Сапфира приготовилась к рассказу.

— Ты не бойся, милая. Что рука-то у тебя дрожит? Ишь, привыкла за рукоять меча держаться... А ну, покажи свое оружие. Не думай, бабка разбиралась когда-то в этом деле.

Сапфира осторожным движением вынула из ножен меч Радуги. Лезвие блеснуло всеми семью цветами в полутьме и погасло.

— Знатный клинок, — уважительно произнесла Омела. — Не каждому дастся в руки.

Но больше ничего не добавила. А воительница не осмелилась спросить и спрятала меч.

— Ну, сказывай теперь, зачем пришла, — продолжала бабушка, помолчав немного. — Да смотри, ничего не утаи. А то не смогу тебе помочь.

Сапфира, не без труда подбирая слова, смущаясь оттого, что надо было говорить о своем, заветном, начала:

— Бабушка, мы с мужем из другой страны. Приплыли сюда по морю. Хотели искать удачи. А я попала в руки плохого человека. А потом меня украл Скричет. Орлеция спасла нас.

— Не Орлеция. Лишь Богиня может спасти от демона, — сердито, как показалось Сапфире, возразила старушка.

Воительница осеклась и умолкла. Слышно было, как снаружи ветер перебирает ветви деревьев.

— Ну, что же ты молчишь? — Омела как будто очнулась от старческой дремоты и спросила, как и до того, ласково. — Отчего ты попала в плохие руки? Мужу изменила или как?

— Нет, я ему не изменяла. Я работала на того человека и попала в беду. Муж не знал.

— Как так не знал? Муж и жена — одно! Видать у тебя с ним нелады были?

— Были. Сама не знаю, как случилось. А потом он пристрастился к хмельному.

— Ах, вот оно что! Он в лапы к Тано-Манко попал. Только ведь такое просто так не случается. Ты, видно, неласкова с ним была? Говори, встречала ли ты его приветливо, когда он с трудов возвращался? Готовила ли для него добрую улыбку, вкусный ужин и мягкую постель?

— Нет, бабушка...

— Как же так? Вижу, люб он тебе. А так делала. Не зря, ох, не зря Скричет украл тебя... Гордыня женская — большая беда в семье.

— Бабушка, не упрекай, помоги. Все отдам, лишь бы мужа найти.

— Верю, верю. Если с ним случится беда, ты первая помчишься с мечом выручать его. А сможешь ли другое?

— Что, бабушка?

— А вот что: как снова сведет вас судьба, обними колени его, и скажи: "Муж мой! Прости меня за все и прими! Я люблю тебя, только любовь наша потерялась в дороге. Начнем сызнова!" Сможешь?

— Смогу! Хоть завтра пойду в Йондерг искать его. Я уже сильна, дойду.

— Погоди, не торопись. Муж-то твой какого звания?

— Он волшебник. Маг шторма.

— Мудреные слова ты говоришь. Шторма какого-то... У нас тут такого отродясь не слыхали. А магов мы знаем. Хотя нам магия не нужна. Живем, как прадеды велели. Но чародеев видывали. Тут недалече самый большой храм Великой Богини. А возле него, сказывают, магические дороги сходятся. Ежели маг ищет кого-то, то этого места не минует. Подожди еще сколько-нибудь рассветов. Он сюда к нам заявится. Многие, кто милостей Богини ищет, нашего селения не минуют.

— А если нет...?

— А вот если нет, то, как сенокос закончим — пойдет обоз в столицу, травы лечебные продавать. С ними и отправишься. А теперь ступай, устала я.

Сапфира поклонилась и вышла в вечерний двор, где ее дожидалась Орлеция. Девушка, хвала Богине, не стала приставать с расспросами.

Месяц жары катился по селению горячими волнами. Ни облачка на небе, ни ветерка. Медвяный запах лугов пьянил. Сапфире иногда казалось, что не будь трава такой жесткой, а гудение насекомых таким звучным, она бы так и заснула среди полевых цветов. Целыми днями теперь они с Орлецией собирали разные травы.

— Вот эта трава, арий, нужна, когда человек поест плохой еды или выпьет плохую воду. Ее корень надо заваривать в крутом кипятке, — рассказывала травница. — А вот та травка, с темно красными соцветиями, вон у воды, облегчает боль и лихорадку. А эти пушистые желтые корзиночки нужны зимой, когда кашель.

Кожа девушек потемнела от солнца, едкий пот подчас заливал лицо, руки горели от колючей травы. Хорошо еще, что у Сапфиры теперь было длинное закрытое платье с рукавами, хоть кусали поменьше, и от солнца спасало. Конечно, воительница предпочла бы штаны и рубаху, но где было их взять. Вечерами в маленьком сарайчике они на большом деревянном столе разбирали свою добычу, сортировали и подвешивали сушить под крышу.

— Вы много болеете? — как-то спросила Сапфира.

— Почему ты так решила?

— Столько трав!

— Так это для всего Тиндора. Даже для Ее Величества. Нынче от короны затребовали втрое больше, да еще хотят много травы иридай. Иридай — она не только спасает от ран. Если выпить много — будет боевое безумие. Значит — война на пороге. Наших не берут в рекруты. Но травы мы должны собирать, как затребуют. Иридай не просто найти.

— Война? В столице я ничего не слышала об этом.

— Кто знает. Может быть, она уже полыхает где-то поблизости от тиндорских границ.

Этот разговор внушил Сапфире еще большую тревогу и беспокойство. Если бы не ее природная выдержка, она бы уже любой ценой ринулась на поиски своих.

На следующий день тревоги только прибавилось. В селении Леса объявился гость. Похоже, он пришел пешком, но дозорные с единственной дороги, связывавшей селение с дальним храмом Великой Богини и со всем Тиндором, никого не заметили. Если бы он явился из леса, то вряд ли бы сохранил такой щегольской вид. Ожидая прибытия гостя по обычаю на общий круг, женщины шушукались:

— Соседушка, ты знаешь, кого мы ждем? Не иначе, как какого-то мага. Я его видела днем. Нарядный, словно девушка на выданье. Зеленый плащ из тонкой-претонкой ткани, такую носят только богачи. Сапоги из блестящей кожи, на руках желтые перчатки, а на голове такая шляпа! Зеленая, с разноцветными перьями! Да ты сейчас сама увидишь.

И в самом деле, все, кто были поближе к первым рядам, вскоре смогли убедиться, что к ним пожаловал настоящий дворянин.

— Наверное, из столицы, — решили селяне, ожидая, что скажет им гость.

— Любезнейшие люди леса! Многомудрые старейшины! — раздался тоненький писк. И все удивились, что солидный на вид господин, хоть и излишне худощавый, обладает таким голосом. — Я, колдун Дурман, пришел к вам, лучшим травникам Тиндора, чтобы припасть к роднику ваших умений! А взамен я поделюсь своими знаниями.

— Знай, гость, мы не пользуемся магией. Таков древний обычай! — возразил староста.

— Мои умения — не магия! Я не маг, а колдун. Это разные вещи! — пропищал незнакомец. — Я умею варить настои, которые дают особую силу, силу превращения в любое животное или птицу! Это очень полезное умение! Став соколом, ты, староста, смог бы облетать свои владения. Следить за тем, чтобы к вам не пришли враги. Ведь скоро будет война! А вы, молодые люди, смогли бы становиться на время оленями или волками, рыскать повсюду, все видеть и охранять ваше благословенное селение.

— Что ж, это важное искусство, — ответил староста. — Мы должны подумать, стоит ли оно того, что бы нарушить наши старинные правила.

— Вы ничего не нарушите, мое колдовство — совсем не то, что тиндорская магия. Я узнал его в дальних краях.

— Благодарим тебя, Дурман. Мы подумаем и скажем тебе, подходит ли нам твое умение. А пока можешь сесть у огня, послушать наши песни и быть нашим гостем, сколько пожелаешь.

Сапфире очень не понравился Дурман. Его писклявый голос так и резал уши. Она знала, что в Катахее маги Леса способны превращаться в других существ. Только не с помощью зелий, а исключительно благодаря особым заклинаниям, свитки с которыми они постоянно носили с собой. И обратное превращение давалось очень непросто, отнимало много сил. Быть птичкой тому, кто рожден человеком — нелегкое испытание даже для прирожденного мага. А тут предлагают делать это обычным людям. Но делиться своими сомнениями она не спешила даже с Орлецией. В этом мире она уже два раза впала в ошибку. И не хотела опрометчивыми словами принести вред себе или другим.

Старейшины не спешили. К чему торопиться. Пусть городской щеголь поживет здесь, посмотрит, да и разъяснит попонятнее, как работает его зелье, как долго выпивший будет пребывать в зверином или птичьем облике, какие силы для этого потребны. И так далее, и тому подобное. Они не боялись, что Дурман выведает их секреты. Какие еще секреты? Секрет один: многие травы растут только здесь. Их не вырастишь на грядке, не перенесешь в аптекарский уголок. Их беспокоило только одно: а не слишком ли много гостей на одно лето? Случалось, ни одного не приходило. А тут сразу двое. Женщина с опасным мечом, добытым в пещере демона, а теперь еще и этот дворянчик с писклявым голосишком. Но время покажет, кто людям Леса друг, а кто враг. Так бывало всегда. Торопиться надо, когда цветут травы, собрать их, пока они в силе. А гости пусть гостят. Старый закон гостеприимства.

Но не успели селяне привыкнуть к праздношатающемуся господину, как вечером прискакал один из дозорных с заставы Великой Богини. За ним не спеша ехали еще два всадника. Все, кто был свободен, выбежали на улицу, посмотреть на пришельцев.

— Девушки, — позвала мать Орлеции свою дочь и Сапфиру, занятых разбором трав, — идемте, там приехали новые гости! Городские, похоже. Право, нынче что-то их много. Не к добру, — простодушная женщина и не подумала, что последнее ее замечание может обидеть Сапфиру. Но легкий укол досады быстро рассеялся. "Новые гости. Двое... А вдруг...? — мелькнула мысль, и, оставив работу, воительница кинулась вслед за Орлецией на деревенскую улочку.

"Это они! Аметисто!" — Сапфира, не говоря ни слова, бросилась на шею мужу. Витиеватые фразы, которым ее учила бабушка Омела, так не слетели с ее губ. Но это было и не нужно. Аметисто прижал ее к себе. Они стояли на деревенской улице, не замечая ни зрителей вокруг, ни Джейрана, корчившего учителю преуморительные рожи, ни дурного поведения лошадей, которые умудрились начать жевать веточки вишен, свешивавшиеся из-за плетней, прямо с ягодами.

На кругу Аметисто был краток, сказал только, что он — маг из другой страны, представил своего ученика Джейрана и объяснил, что попал в Лесное селение, благодаря амулету поиска и счастлив встретиться здесь со своей женой.

— Ты можешь пользоваться нашим гостеприимством, сколько пожелаешь, — по традиции обнадежил староста.

Орлеция уступила супругам горницу. Здесь, в прохладе, наполненной запахом свежего сена, все оказалось иначе, чем когда-то в Уланде. Радость встречи, глубокая тишина.

— Стоило попасть сюда, чтобы увидеть тебя такой, — ласково прошептал маг, когда они, утомленные ласками, лежали рядом. В другой жизни Сапфира не преминула бы возразить:

— Это какой еще "такой"?

Но сегодня ее как будто подменили. Она ничего не сказала, только тихо улыбалась в темноте и осторожно погладила мужа по щеке жесткой, пахнущей травами ладонью.

Казалось, что они не уснут до рассвета. Но сон пришел неожиданно.

Встали рано, как только рассвело. Сапфира опять ушла с Орлецией, она уже считала, что должна хоть как-то помогать своей спасительнице. Аметисто, оставшись один, решил поискать ученика. Накануне вечером того устроили переночевать в баньке. Но там уже никого не оказалось. Не представляя, чем заняться, маг поначалу принялся бродить по деревне, затем отправился к чистым родникам, пытаясь понять, не найдется ли в здешних местах чего-нибудь полезного для его магии. Но родники были столь чисты и холодны, что там не нашлось даже завалящей лягушки. Солнце стояло в зените, когда он вернулся в селение, надеясь, что его жена с подругой тоже уже вернулись из своей вылазки. И вдруг услыхал такой знакомый, но страшно сердитый голос:

— Ай! Ты что дерешься?! Я ничего такого...

Из-за угла соседней избушки пулей вылетел Джейран, сердито потирая орлиный нос.

— Что случилось? И с чего это ты так вырядился? — удивленно спросил Аметисто, хотя сам уже отлично понял, что джегг влип в очередную переделку с женским полом. В самом деле, одет Джейран был на особинку: широченные малиновые шаровары, голый торс, блестящий амулет на цепочке в виде клыка хищного зверя.

— Ничего я не вырядился. В этом костюме я самым лучшим образом делал степной приворот в Йондерге. Даже девчонки из "Розы" не могли устоять. А тут! Простая деревенская девка и ...

— Что, по носу тебя щелкнула? — усмехнулся учитель, даже не подозревая, что это вовсе не ходячая фраза, а настоящее происшествие. — Бросай свои замашки. Тут не столица. И переоденься, а не то слепни заедят.

Джейран шмыгнул носом и живо перевел разговор на другое:

— Зря ты, учитель. Мои малиновые штаны — это еще что. Видел бы ты тут одного господинчика! Зовут Дурманом. Этакое имечко не каждый решится взять. Весь в зеленом, блестящий, что твоя ящерица. А разговаривает! Пищит, как комар! Нездешний, зуб даю.

— Зуб? Это какой? Который у тебя на шее? А что, пригодится, когда будем покупать Сапфире лошадь. Ведь мы тут не на всю жизнь.

Так, почти по-дружески цепляя друг друга, ученик и учитель добрались до избушки Орлеции, где их уже ждали вернувшиеся женщины и хороший обед. И все же, рассказ о незнакомце озадачил Аметисто. Он решил разгадать эту загадку.

Месяц жары — удивительное время в Тиндоре. Особенно в лесном краю. Время для Аметисто и Сапфиры как будто повисло. Иногда молодой женщине казалось, что они вернулись в самое начало их любви. Джегг болтался неизвестно где, но они не обращали на это внимания, веря, что c таким ловкачом ничего страшного не случится. Каждый день Аметисто начинал с раздумий: что же им делать дальше? И каждый вечер заканчивался усталостью от путешествий по лесным тропинкам и легкой и сладкой пустотой в голове. И каждый вечер он собирался, да так и откладывал на потом рассказ о том, что им с Джейраном пришлось пережить. И Сапфира ни о чем не рассказывала, будто боялась спугнуть что-то хрупкое, легкокрылое, словно бабочка, присевшая на ладонь. Маг тоже начал интересоваться травами, их свойствами, ведь штормовику лекарское ремесло не чуждо.

Как-то вечером Аметисто не без удивления заметил, что жена чем-то встревожена. Слово за слово — выяснилась вот что. Орлеция, избегавшая жениха, накануне случайно столкнулась с ним лицом к лицу на опустевшей улице. К изумлению девушки, Изюбриус не ограничился сухим приветствием. Он схватил ее за руку и принялся с жаром рассказывать очень странные вещи. Дескать, она — все та же гордячка, что и раньше, зато он теперь — уже не тот простой травник, каким был. Колдун Дурман научил его и еще нескольких парней и девушек превращаться в птиц и зверей. Изюбриус утверждал, что выпив волшебного зелья, целую ночь бегал оленем по лесам. Вид у него при этом был самый, что ни на есть больной. Красные глаза, трясущиеся руки. У Орлеции не хватило духу пойти к старейшинам и попросить совета.

"Опять этот Дурман, — подумал Аметисто. — А ведь я хотел разобраться с этой загадкой. Эх, все летние радости... Совсем отошел от настоящих дел". Он попросил Сапфиру потихоньку выведать у подруги, где живет Изюбриус, чтобы за ним проследить.

Несколько дней маг понапрасну просидел в ветвях огромного дерева, росшего возле хижины Изюбриуса. Ничего интересного не происходило. Родители, младший брат и он сам возвращались домой с заходом солнца и никуда после не выходили. "Вот досада, — недовольно ворчал про себя Аметисто, — сижу тут, а мог бы проводить время с Сапфирой. А то, когда возвращаюсь, она уже спит. Жалко будить". Одно было неплохо — во время этих засад маг умудрился изловить несколько летучих мышей и, тайком от супруги, жалевшей всякую живность, засушить их: "Хорошая добыча! Пригодится для заклинания ветра".

Во время сидения в засаде, чтобы не заснуть ненароком и не свалиться с дерева, маг предавался разнообразным размышлениям. А поразмышлять было о чем. Особенно его занимала природа тиндорской магии. Здесь не сушили морских гадов, не ловили мышей и лягушек, а магия текла мощным потоком, позволяя делать вещи, о которых даже самые сильные волшебники Катахеи могли только мечтать. "Откуда такая магическая эманация? Магия требует большого труда, попробуй-ка, напиши настоящий качественный свиток для заклинания. А зелья... Для них потребны такие редкостные ингредиенты, что хватает только для важных случаев. А тут... Просто так, для забавы, горят магические огни, как на той арене... А ведь могли и обойтись простыми свечами". И тут Аметисто вспомнил трагедию на представлении. Зачем тот маг сжег себя и столько совершенно случайных людей? Ответа не было. Молодой чародей уже жалел, что в бытность свою в магическом университете так погрузился в науку, что не замечал ничего вокруг и не предпринял стараний, чтобы разобраться в тиндорской политике: "Все упустил: и жену, и страну, и удачу. Хвала Триединству, что удалось найти Сапфиру живой и здоровой. А остальное приложится", — успокоил он себя.

И тут скрипнула калитка. В лунном свете показалась фигура Изюбриуса. Несколько раз оглянувшись, парень потрусил по тропинке к лесу. Маг на достойном расстоянии последовал за ним. Тропинка свернула, а преследуемый двинулся прямо, через густые кусты. Конечно, двигаться бесшумно он не мог, хоть и было ясно, что этот путь ему известен. И магу не составило особого труда следовать за ним. Кусты за Изюбриусом сомкнулись. Шорох раздвигаемых ветвей стих. Аметисто понял, что они достигли цели. Осторожно, стараясь не выдать себя ни одним звуком, маг выглянул на небольшую полянку. Если бы селяне не одевались в некрашеные холщовые одежды, он едва бы разглядел присутствующих в слабом лунном свете. Застывшие в ожидании фигуры. Ни шепота, ни движения. Оставалось ждать.

Вскоре прямо перед сидящими явилась светящаяся словно гнилушка, поджарая фигура. "Ага. Вот он. Ну что ж, посмотрим, что будет дальше", — в предвкушении Аметисто даже чуть больше нужного высунулся из кустов. Но поглощенные чем-то своим, собравшиеся ничего не заметили. Дальнейшее действо оказалось самым что ни на есть ожидаемым. Дурман вылил зелье из кожаной фляги в большую чашу и пустил по кругу: "А сам-то не пьет. Кто бы сомневался. Шарлатан, наверняка. Но посмотрим, что будет дальше". А дальше собравшиеся принялись вести себя самым дичайшим образом. Один взмахнул руками, словно крыльями и заклекотал по-орлиному, другой встал на четвереньки и завыл на луну. Третий, кажется Изюбриус, а может, кто-то другой, просто извивался, лежа на земле. "Ну вот. Я так и думал. В Катахее я слышал про грибы, от которых бывают такие видения, какие не привидятся и пьяному. Но пьяный-то проспится, а от такого "добра" человек надолго может потерять разум. Для чего бы это Дурману нужно? Хочет торговать таким ядом? Или..., — Аметисто пришел на ум особый жучок. Он поселялся в муравейниках, поил обитателей своими соками, и муравьи сходили с ума, а жучок преспокойно поедал их потомство. — Кто-то хочет извести лесной народ! Некогда разбираться, почему. Надо предупредить старосту".

Рано утром, когда все еще оставались дома, маг появился у старосты.

— Многомудрый старейшина! Я знаю, что мне не годится вмешиваться в ваши дела, но и смолчать не могу. Дурман затеял недоброе: он поит молодежь опасным зельем, обещая им превращения в зверей и птиц. Но никаких превращений нет. А есть временное безумие.

— И ты знаешь, кто пил это зелье?

— Всех не знаю. Но один из них — парень, по имени Изюбриус. Я следил за ним несколько вечеров, он и вывел меня на место.

— Спасибо тебе, гость. Мы, старейшины лесного народа, обдумаем это.

— Надо спешить. Как знать, вдруг те, кто пьют зелье, уже опасно больны.

— У нас не спешат, гость.

— Но у вас и не бывает столько чужих, как в это лето. Я слышал разговоры о том, что это не к добру.

— Ты — маг. А у нас не принято доверяться магам. Но проведи меня туда, покажи, что видел.

Пришлось Аметисто снова караулить Изюбриуса, будить старосту и вместе с ним идти в злополучное место. Хорошо еще, что теперь он знал дорогу.

— Да. Ты прав, чужеземец. Дурман — лжец. Он не знает тайны превращения. Он ничему не может нас научить. Завтра же соберем общий круг и потребуем, чтобы он показал свое умение перед всеми. Отказ будет знаком обмана. И мы сможет прогнать его, не нарушив обычая гостеприимства".

Вечер подкрался незаметно. На положенном месте снова собрались все лесные люди. "Слишком часто мы должны собираться в последнее время", — уже не любопытство, а смутное беспокойство владело собравшимися. Аметисто, Сапфира, а за ними и Орлеция пробрались поближе к самому кругу.

— Гость наш, по имени Дурман, выйди в круг! Мы хотим говорить с тобой, — сказал староста.

Так же, как и любой другой, колдун вышел в круг. Тонкие черты его худого лица ровным счетом ничего не выражали.

— Многомудрый Дурман, мы собрались здесь, чтобы посмотреть на твое искусство. Старейшины и все лесные люди ждут твоего превращения.

Колдун поклонился, вынул из складок своего одеяния столь знакомую некоторым кожаную фляжку и сделал глоток. Едва он положил сосуд на землю, как зеленоватое марево окутало его фигуру. Когда дым рассеялся, возле фляги сидела довольно большая желто-зеленая ящерица.

— О-о-о! — пронесся возглас по рядам. — Колдун не лгал!

Ящерица спокойно сидела, чуть покачивая длинным хвостом. Аметисто никогда не видел таких больших ящериц, хотя нередко ловил их в степях недалеко от Стефеншира, ибо хвосты их пользовались немалым спросом у штормовиков. Тут ящерица завертела головой, будто собираясь удрать. Охотничий инстинкт мага взыграл в полную силу. Он буквально впрыгнул в круг и схватил животное за хвост. К его изумлению, хвост остался на месте, а ящерица принялась изворачиваться, пытаясь его укусить. Ловким движением другой руки Аметисто перехватил ее под брюшком, так, чтобы голова оказалась между пальцами:

— Сиди тихо, господин Дурман. А что это у тебя на спине? Ракушка, прямо как у настоящей улитки. Смотрите, старейшины!

Старейшины приблизились. Им очень хотелось поближе рассмотреть диковинное создание.

— Улитка на спине! Это демон! — закричал староста — Скорее тащите ловчую клетку! А ты, маг, держи его!

В этот момент в круг ворвался Изюбриус:

— Что ты сделал пришелец! Ты оскорбил гостя! Он не лжец, ведь он превратился! Вы не верите, но смотрите, сейчас и я стану ящерицей! — парень схватил флагу и залпом выпил ее содержимое.

Как видно, зелья ему досталось много. Он постоял немного, как будто в ступоре, и медленно завалился набок. Хорошо еще, что не рухнул в огонь. Орлеция бросилась к бывшему жениху, оттащила его подальше от костра, принялась хлопать по щекам, потом вытащила из лекарской холщовой сумы глиняный флакончик и поднесла к его ноздрям. Но привести беднягу в чувство удалось далеко не сразу. Остальные участники "дурманова пиршества" не посмели и рта раскрыть.

Тем временем внесли плетеную клеточку, кои использовались здесь для певчих птиц. Аметисто с радостью избавился от неприятного трофея. Чешуя демона и так уже изрядно оцарапала ладони. На всякий случай маг снабдил клетку мощным запирающим заклинанием.

Слово взял староста:

— Спасибо тебе, чужеземец, что ты открыл нам глаза. Демон лжи двулик, ему дают силу и тот, кто лжет, и тот, кто верит обману. Мы тоже не всегда говорим правду, как и все люди. Но ложь никогда не была и не будет нашим оружием. Не будем же впредь слишком доверчивыми. А чтобы всегда помнить об этом, оставим этого демона себе, будем кормить его жирными мухами, и он будет вполне счастлив в этом облике.

Видя, что Изюбриус стараниями Орлеции пришел в себя, староста обратился к девушке с похвалой:

— Ты — украшение нашего селения! Не гнушаешься помогать заблудшим! Будь такой и дальше, и демоны никогда не посмеют тронуть тебя.

Сапфира, бывшая здесь сторонней наблюдательницей, заметила, как при этих словах старосты Изюбриус вздрогнул. Злоба и зависть, казалось, были просто написаны на его лице. "Надо будет предупредить Орлецию. Мало ли что выкинет человек, одержимый опасным зельем" — подумала воительница.

Расходились в задумчивости. Уже второй демон явил свою злую силу в селении.

Аметисто решил, что на всякий случай надо бы несколько вечеров понаблюдать за поляной, где молодежь принимала дурманов яд. С Сапфирой они проговорили почти всю ночь. Видно, победа над демоном лжи развязала им языки. Маг рассказал и про их поиски, и про гибель Журавля.

— Он был недобрым человеком, но не заслужил такой участи, — грустно сказала Сапфира.

Она тоже многое рассказала мужу. И про свой последний бой, завершившийся побегом, и про Скричета. Тут Аметисто хлопнул себя по лбу:

— Слушай, я вспомнил, где видел ракушку на спине у ящерицы. Давай, зажжем лучину, я тебе кое-что покажу.

Порывшись в своих вещах, чародей извлек небольшую коробочку. В ней оказались раскрашенные картинки с подписями. И один листок с целым рассказом.

— Смотри, Сапфира, тиндорцы называют этот материал бумагой! Он дешев, не то, что пергамент. А эти листки я купил на ярмарке, здесь народ весь грамотен и этим забавляют детишек.

В слабом свете лучины читать было непросто.

Двенадцать первых правителей Тиндора, и поныне называемого в сопредельных странах Золотым берегом, были людьми крайне порочными. Конечно, у всех людей есть недостатки, и порой даже крупные. Но эти властители с нелучшей половиной своей души не боролись и их пороки выпирали наружу, так что заслоняли собой все хорошие качества.

Первый король был крайне легкомысленным, постоянно совершал опрометчивые поступки и принимал необдуманные решения: авось, и так сойдет. Второй отличался страшной лживостью, за всю свою жизнь не сказал ни слова правды, даже министров своих обманывал и частенько жалованья им не платил. Третий был завистником. Он завидовал своим придворным, потому что у них были красивые жены, завидовал своему повару, потому что тот умел вкусно готовить, завидовал даже простому крестьянину, привозившему во дворец овощи и зелень, потому что тот всегда был весел и пел песни. Четвертый оказался не в меру жаден. Он так повысил подати с жителей, что многим приходилось продавать свое имущество и просить милостыню на дорогах, а королевские сокровищницы во времена его правления были забиты сокровищами так, что даже войти в них было невозможно. Пятой на трон взошла королева, коварная, как старая лисица. Она только и делала, что строила кому-нибудь козни, особенно соседним государствам. В результате ей отвечали тем же, и мир между Тиндором и его соседями находился в шатком состоянии. Шестой король был горьким пьяницей, да к тому еще и ленивым до такой степени, что за него даже печати на государственных бумагах ставил специально нанятый для этих целей слуга. Седьмым то и дело овладевали низменные страсти. Жен своих он менял, как перчатки, и вдобавок постоянно покушался на посторонних красавиц. Восьмой был одержим гордыней. Он презирал всех и каждого, считая всех других людей, как он часто говаривал, "мусором, который надо всегда мести". Девятый был глупым как пробка и ничего не понимал в правлении, так что при нем пышным цветом расцвели крамола и казнокрадство. Властолюбивый первый министр попытался поднять мятеж, но народ его не поддержал, и все кончилось кровопролитием и раздорами. Сокровищница, заполненная до отказа жадным предком глупого короля, опустела без всякой пользы для государства. Десятый был любителем завоеваний. Он буквально сравнял с землей многие соседние королевства, а свое собственное оставил подорванным постоянными войнами. А одиннадцатый не любил ничего, кроме власти, и, опасаясь за нее, был готов на любую подлость.

Тиндорцы были терпеливым народом и не роптали на Великую Богиню за то, что она ниспослала им таких королей. Они переживали их одного за другим, пока к власти не пришел двенадцатый, бессердечный тиран: за одно неосторожное слово его подданные расплачивались головой, ни один день не проходил без казни. И вот случилось так, что некий юноша, учившийся в специально учрежденной при королевском дворе школе, гуляя со сверстниками по саду, выпил воды из находившегося там источника. Случись такое в другое время, поступок юноши остался бы незамеченным, в худшем случае он заплатил бы хороший штраф. Но к несчастью это произошло именно теперь, когда за каждую мелочь человек мог проститься с жизнью. Тиран увидел из окна, что сделал юноша, и счел это неслыханным кощунством. Видимо в тот день ему не удалось никого казнить! Он приказал "отрубить голову нечестивцу, осмелившемуся мутить воду в королевском источнике". Более того, тиран приказал матери несчастного юноши присутствовать при казни. Старушка со слезами на глазах умоляла помиловать ее единственного сына, но тиран не только остался глух к ее мольбам, но и приказал страже силой притащить бедную женщину на городскую площадь. В порыве бессильного гнева несчастная мать вскричала: "Бесчеловечный тиран! Будь проклят и ты, и весь род твой от истоков до последнего колена! Чтоб тебе и твоим нечестивым предкам никогда не обрести покоя после смерти, а потомкам твоим не ведать счастья и радости во веки веков!"

— В самом деле, сказка, для забавы и поучения детям!

— Я тоже так подумал. Давай все посмотрим, там к каждой картинке еще и описание есть. Не пожалею волшебного огонька, чтоб лучше разобрать. Вон, смотри, твой Скричет. И улитка с ракушкой на спине! Вот оказывается, где я ее видел раньше!

Супруги принялись рассматривать причудливые картинки, благо волшебный огонь освещал горницу куда лучше дымящей лучины. Каких только страшилищ тут не было. И про каждого было объяснено, кто есть кто и чем опасен. Описания были словно взяты из старого трактата, изобиловали канцелярскими выражениями и сложными оборотами речи.

Арокве, он же Волкозуб — повелитель демонов. Как и все прочие демоны, сей демон-властолюбец был порожден проклятием несчастной матери. Каждое полнолуние он в облике огромного волка выходит на охоту. В остальные дни его обслуживают мелкие демоны. Арокве коварен, жесток и зол, способен на любую подлость даже по отношению к подданным. Несмотря на огромную силу, он, тем не менее, побаивается некоторых из своих подчиненных и нередко принимает по отношению к ним крутые меры.

Арокве малоуязвим для обычного оружия, а мелкие царапины быстро залечивает с помощью особой мази, изготовленной из листьев травы иридай и смолы золотистой сосны и обладающей мощным исцеляющим действием. Повелитель демонов вооружен тяжелой дубиной с шипами, с которой почти не расстается. Как-то раз в припадке ярости он с такой силой хватил своим оружием о ледяной пол дворца, что демонам пришлось долго заделывать образовавшуюся огромных размеров дыру.

Чтобы полюбоваться делами рук своих подданных, а, в случае необходимости, и проследить за кое-кем из них, Арокве нередко принимает облик человека, однако легко узнаваем из-за привычки остригать ногти в форме треугольников.

Дальфонстрий, он же Кораблекрушитель — гигантский морской демон. Внешне напоминает акулу с руками и ногами. Обожает топить корабли, направляя их на скалы, или разбивая ударом своего "оружия" — тяжелой корабельной цепи с якорем. Может и провоцировать морские сражения, например, натравив на какую-нибудь торговую шхуну пиратов. Кораблекрушитель не только прекрасно плавает, но и передвигается по суше, где также производит серьезные разрушения, особенно во время войн.

Со своим повелителем, Арокве, Дальфонстрий находится в достаточно неплохих отношениях, благодаря хитрости и умению прикидываться верным слугой. Кроме того, его гораздо больше интересуют войны и разрушения, чем власть, поэтому, несмотря на силу и агрессивный нрав, он ничем не рискует.

Обитает Дальфонстрий по большей части в море, но иногда заплывает и в реки, вероятно, для охоты на пресноводную рыбу.

Древланус-Обманус, он же Улитоспин — демон обмана и лжи. Прозвище свое он получил из-за гигантской улиточной ракушки на спине. Будучи в плохом настроении, может сказать неправду даже своим, доставив им массу неприятностей. Однако, когда Древланус-Обманус в духе, он незаменим, ибо собирать всевозможные сплетни и слухи лучше него никто не умеет. Кроме того, он может, если в этом возникнет нужда, ловко расставить сети врагам своего повелителя Арокве. Демон обмана прекрасно видит и слышит, отлично лазает по деревьям и способен менять окраску, как хамелеон.

В свободное время Улитоспин разводит змей, ящериц и улиток. Возвращаясь из разведывательных походов, непременно собирает для своих питомцев траву и листья, ловит насекомых и грызунов, которыми, кстати, и сам не прочь полакомиться. Его любимое блюдо — уховертки в облепиховом соусе. Как их правильно готовить, знает только он. Из-за этого пищевого пристрастия у него нередко возникают конфликты с другим младшим демоном Спиллой-вертихвостом, предпочитающим живых уховерток жареным.

Хотя Древланус-Обманус не считается опасным демоном, быть легковерными и неосторожными в Тиндоре не следует, дабы не попасть в расставленную им ловушку.

Кроландор, он же Вампиратус — демон-вампир. Зависть, воплощением которой он является, высасывает жизненные силы своего носителя, а сам демон пьет кровь людей и прочих живых существ, которые попадаются ему на пути.

Засаду Вампиратус чаще всего устраивает где-нибудь на чердаке или в подвале. Может обосноваться и в библиотеке, на полке с книгами. Утром он обыкновенно спит, причем вниз головой, как настоящая летучая мышь, поэтому никто не обращает на него внимания. Но стоит человеку, в чьей душе поселилась зависть, появиться там, где засел Кроландор, вечером или ночью, как происходит непоправимое. В старину тиндорцам нередко случалось находить в подвалах и библиотеках тела своих соотечественников с остекленевшими глазами и следами укусов на шее.

Кроландор обладает огромными мощными крыльями. В скорости передвижения по воздуху он вполне может соперничать с другим летающим демоном — Скричетом. Когда Кроландор сидит на ветке дерева, его невозможно оторвать от опоры. Его хвост снабжен особой "рукой" с тремя крючковатыми "пальцами", обеспечивающей демону дополнительную цепкость.

Осторекс, он же Крылатый Огонь — огненный демон. В переводе с тиндорского его имя означает "разжигающий страсть". С виду он напоминает летящий костер, ибо весь состоит из языков пламени. Однако таким его видят только жители Тиндора. На самом деле это отвратительное, черное как уголь существо с маленькими лапками и крылышками. Только вылетая на воздух, он становится тем, кого привыкли видеть его жертвы — Крылатым Огнем. Осторекс сжигает все, что ему попадается, насылает на тиндорцев лихорадку и разжигает в них низменные страсти.

Чтобы Осторекс не растопил ледяной дворец, его по приказу Арокве держат в ледяном кубе, размораживая по мере необходимости. Демон-осьминог Тано-Манко по приказу Арокве поддерживает прочность куба с помощью своего морозильного жезла. Службу эту он исполняет добросовестно, понимая, насколько опасен его подопечный.

Осторекс — один из самых опасных демонов. Тиндорцы знают о его огненной силе и встречают его с водой. Только почему они до сих пор его не потушили?

Пиггер Безмозглый — самый глупый и заурядный демон из двенадцати. В ряды старших демонов он попал, скорее всего, по случайности. Кто-нибудь из советников Ароквэ недоглядел.

Несмотря на внешнюю свирепость и силу, этот демон простоват, глуп и к тому же труслив. Как и любой настоящий трус, он боится темноты, и даже при лунном свете ходит с фонарем. У Пиггера есть магический посох, но он редко им пользуется, а если и делает это, то с ним непременно случаются какие-нибудь неприятности по причине его непроходимой глупости. Однажды он применил магию, желая украсить парадный зал во дворце своего повелителя ледяными скульптурами, но перепутал волшебные слова, необходимые для правильной работы посоха. В результате вещи сошли с ума и начали делать все, что им вздумается. Даже палица Арокве, которую тот опрометчиво оставил во дворце, начала плясать тарантеллу и чуть не убила своего владельца. Арокве был в страшном гневе, и только заступничество Спиллы-вертихвоста спасло глупого Пиггера от самого худшего.

Паукрыс Одноглазый — крысодемон, воплощение жадности. Командует большим пиратским кораблем. В основном сам нападает на торговые суда, но нередко пользуется и разрушениями, устроенными его собратом, Дальфонстрием, забирая драгоценности с разбитых им кораблей.

В одной из пиратских схваток Паукрыс лишился левого глаза и с тех пор носит черную повязку. За его красный пояс неизменно заткнут небольшой топорик, который он умеет очень метко бросать, так что близко лучше не подходить. Его корабль легко узнать по черному флагу с изображением крысы.

Паукрыс способен легко прибрать к рукам и доходные местечки на суше, например рудники, особенно когда там чувствуется запах жадности. Он обожает золото, серебро и самоцветы, так что состоятельные тиндорцы нередко попросту подкупают его, тем самым спасая себя.

Свернишея, она же Леди Спруторук — демоница-душительница. Единственное из двенадцати демонов существо женского рода. Внешне похожа на зубастую черепаху, но в придачу к лапам имеет щупальца, как у спрута, за что и получила свое прозвище. Из-за того, что, являясь воплощением коварства, она привыкла делать зло исподтишка, о Леди Спруторук люди мало, что знают. Известно только, что она малоподвижна на суше, и жертвами ее в основном становятся одинокие купальщики, которых она заманивает подальше от берега и поедает, а также матросы с кораблей, разбитых Дальфонстрием.

Скричет, он же Камнегрыз — птицедемон, воплощение гордыни. Второе имя свое получил за оригинальный способ защиты от нападений. Обороняясь, он дробит своими крепкими саблеобразными клыками камни, затем хватает их в когти и сбрасывает на врагов. Атакует Скричет с налета, нанося удар когтями. Это единственный из демонов, который имеет три глаза, благодаря чему отлично видит, даже в темноте.

Скричет обитает высоко в горах, но гнезда не строит, предпочитая жить в пещере. Ловко схватив выбранную жертву в когти, он уносит ее в свое жилище, где закалывает острыми клыками и съедает. Основная пища этого демона — горные бараны и серны, однако человек, одержимый гордыней, тоже рискует угодить чудовищу на обед.

Спилла-вертихвост — самый младший из демонов, верный слуга и доверенное лицо Арокве. Похож на огромную уховертку. У него нет ног, поэтому передвигается он исключительно ползком, причем с большим трудом. Этот подхалим — единственный из демонов, кому Арокве по-настоящему доверяет. Благодаря умению прислуживаться, Спилла-вертихвост ни разу не навлек на себя гнев повелителя. Более того, он нередко отводит его от своих собратьев. Неудивительно, что, когда повелитель не в духе, они тут же бегут к демону-уховертке. Кому же из них не хочется, чтобы сладкоречивый Спилла замолвил за него словечко перед Арокве? Разве что Дальфонстрию, который и сам умеет завоевать благосклонность своего повелителя.

Являясь воплощением легкомыслия, Спилла, однако, не склонен к необдуманным поступкам, иначе он никогда бы занял столь высокого положения. Зато он постоянно толкает на легкомысленные поступки людей. Больше всего он любит издеваться над влюбленными или супругами. Всем известно, что ветреность и легкомыслие любви не товарищи. Заразив этим недугом молодого человека или красивую девушку, Спилла с удовольствием наблюдает, как распадаются, казалось бы, крепкие семьи и разбиваются сердца доверчивых тиндорцев.

Тано-манко — демон-осьминог, воплощение лени и пьянства. Выглядит, как самый настоящий осьминог, однако кроме щупалец имеет еще и две сильные лапы, похожие на обезьяньи. Вооружен он необычным жезлом с острым навершием. Иногда кидается своим оружием, но чаще использует его как пику. Вдобавок, оружие демона-осьминога способно заморозить все, к чему прикоснется. С помощью своего жезла Тано-манко периодически ремонтирует ледяной дворец и поддерживает прочность ледяного куба, в котором заключен огненный демон, Осторекс.

Тано-манко может легко становиться невидимым, а, находясь в воде, выпускать чернила, как настоящий осьминог или кальмар. Его глаза не выносят солнечного света, поэтому большую часть времени он старается проводить в воде или в ледяном дворце, куда солнце не проникает, а если это невозможно, надевает темные очки.

Черепошлем, он же Лео-кентаврос — самый опасный демон, воплощение тирании и самодурства. Двенадцатый король Тиндора был бездушным тираном и после смерти превратился в чудовище с рогатым черепом вместо головы и туловищем, переходящим из человеческого в львиное.

Этого чудовища боится даже Арокве! Однажды Черепошлем, не желая выполнять приказ повелителя не выходить на охоту, разъярился и так огрел его костяной плетью, которую использовал в качестве оружия, что тому пришлось неделю отлеживаться в ледяном дворце. Оправившись от удара, Арокве с помощью могучего Дальфонстрия обезоружил Черепошлема и приковал его к скале железной цепью. Демону-тирану удалось разорвать цепь шипастыми рукавицами и сбежать, но на свободе он пребывал недолго. Хитрый Древланус-Обманус обнаружил его местонахождение и доложил об этом своему повелителю. Владыка демонов, разгневанный на непокорного подданного, тут же послал за ним Дальфонстрия и Скричета, и те силой притащили своего собрата пред взор Арокве. Шипастые рукавицы у Черепошлема были конфискованы, а сам он опять оказался на цепи. Теперь у свирепого демона уже не было возможности бежать и ему оставалось только ждать приказаний своего повелителя и при каждом удобном случае вымещать злобу на жителях Тиндора.

— Надо же. Тут уже и не сказка вовсе. Как будто описание беглых злодеев. Чтобы каждый мог их распознать и донести, куда следует, — пожал плечами Аметисто.

Он все еще никак не мог поверить, что демоны, о которых ему не приходилось слышать даже в университете, которых он полагал древней легендой — вот они. Один сидит в клеточке возле дома старосты, от когтей другого у Сапфиры до сих пор остался шрам на плече, и как знать, вдруг по Тиндору бродят и другие. Припомнился и бурдюк со щупальцами. Пожалуй, это был Тано-Манко, а не просто пьяное наваждение.

— И в самом деле, — согласилась воительница. — Нам в Обитель иногда присылали такие свитки, с приметами разбойников, скрывавшихся в Красной степи.

— Да-а... обо всем этом надо поразмыслить. Прежде чем мы покинем лесной край, — Аметисто и сам не понял, как с его языка сорвались эти слова. Видно, думы о том, что делать дальше, не оставляли его, хотя пока еще не привели к ясному решению.

— Согласна. Я тоже думаю об этом. Рана моя зажила. Журавль мертв. Может быть, вернемся в Йондерг?

— Да какой там Йондерг! Я ведь судился со своим начальником, он пытался украсть мое изобретение.

— И как? — встревоженно спросила Сапфира.

— Прекрасно! Так прекрасно, что просто ужас. Я выиграл, но меня уволили, как не имеющего полноценного права на работу. Поди, пойми местных крючкотворов. Но это еще что. Ко мне приходил некто. Должно быть, из королевской тайной службы. Ни за что не отдам тиндорцам мое новое заклинание. Как знать, на что они его используют. Народ, вроде, мирный, сытый, всем довольный. Но откуда у них столько магии, я так и не знаю. Все не до того было. Здесь тоже что-то не так. Так что в столице нам делать нечего.

— Да-а... — невесело откликнулась Сапфира. — Удача не бегает здесь за нами по пятам. Мы слишком многого не знаем. Но уходить все равно надо.

— Давай подождем еще пару дней. Мне непременно хочется посмотреть на поляну, где Дурман травил молодежь зельем. Вдруг там остался опасный след.

За окошком светлело. Закричала птица. Вот и бессонная ночь прошла. Но не любовь была тому причиной, а новые тревоги и заботы. "Интересно, где шатается Джейран, — подумал Аметисто, когда Сапфира поливала ему на руки, чтобы умыться. — Как бы и тут не развелись после нашего ухода маленькие джеггчики. А не преследует ли его Спилла-вертихвост? Вот еще не было печали. А виноват я. Забросил ученика".

Но с Джейраном все было в порядке. Лесные девы только смеялись над ним. Жирная черная уховертка, похоже, осталась в столице. Степняк целыми днями скакал по полям на лошади, тренировался зажигать волшебные огни возле чистых родников, чтобы не случилось пожара, и даже пытался охотиться с луком, но получил нагоняй от сельчан: "Сейчас не время! Птицы едва с гнезд слетели. Малые детки у оленей растут. Осенью придет время охоты".

Утром Аметисто первым делом отправился поглядеть на дурманову поляну при свете дня. Поляна как поляна. Никаких следов магии. Только возле кустов в густой траве что-то белело. Нехорошее предчувствие овладело магом. Острожно приблизившись, он понял, что это лежит человек, лицом вниз, а на шее — небольшая ранка. "Мертв" — понял маг и поспешил в деревню, чтобы позвать людей.

Изюбриуса оплакивало все село. Особенно горевала Орлеция, ей, наверное, казалось, что в гибели бывшего жениха есть и ее вина. В лесном селении чуть не каждый лекарь или травник. Быстро поняли, что парень погиб оттого, что потерял много крови.

— Это след от укуса Кроландора! — заявили старейшины. — Еще один демон. Быть войне.

Аметисто слушал горестные речи селян и решил, что непременно изловит демона: "А что мне его бояться? Я никогда никому не завидовал. А этот Изюбриус, видно, впустил зависть в свое сердце". Как только стемнело, маг отправился на место, где нашел тело, с ловушкой на летучих мышей: "Летучую мышь можно поймать на кусочек жареного. Может, и демон попадется". И в самом деле, Кроландор, досыта напившись накануне крови, потерял осторожность и накинулся на вкусно пахнувшее лакомство — жареную кроличью лапку. Тут-то и захлопнулась магическая ловушка. Спасти демона могла только эманация зависти. Но Аметисто никогда ее не знал.

Когда поутру маг притащил добычу старосте, тот пришел в ужас:

— Да что же это за напасть такая на наши головы! Лесной народ никогда не был завистлив! Не иначе, как где-то что-то затевается. Что-то такое, от чего все демоны проснулись разом.

— И что с ним теперь делать?

— Двух демонов нам будет многовато. Надо отнести его в храм Великой Богини. Она решит.

Аметисто сразу уцепился за эту мысль:

— Вот и повод начать новое странствие, а там посмотрим, — говорил он Сапфире и Джейрану за ужином.

— Едем, — согласились все. — Дорога к храму не трудна. Не нужен даже проводник.

На следующий день они выехали из селения. Сапфире купили лошадь, благо ее золотые еще не все закончились. Она была рада, что они снова вместе, снова в пути. Даже Кроландор в тесной клетке, притороченный к седлу Аметисто, не особенно смущал ее воображение: "Ну, демон и демон. Мелкий. Вредный. Противный, как всякая мышь, хоть и с крыльями".

Глава 13. Знамение Богини

Храм Великой Богини явился взглядам путников издалека. На высоком холме посреди некошеных по обычаю лугов вздымалось к небу величественное белокаменное строение. Красную черепичную крышу его венчала высокая башня с колоколами, блестевшими в свете вечерней зари. Вокруг золоченого шпиля с визгом реяли длиннокрылые черные птицы. Похоже, они и гнездились здесь, на высоте. "Птицы Богини, — невольно подумала Сапфира. — Как красив этот храм. Все же есть что-то общее у наших богов. Может быть, это одна и та же вечная сила, принимающая разные обличья". Мужчины были менее склонны любоваться открывшейся красотой, они спешили скорее избавиться от демона.

Привязав коней возле кряжистого дерева, как будто специально выращенного тут для этой цели, все трое поднялись по белокаменной лестнице к входу в храм. Даже Кроландор как будто присмирел, не верещал, не вращал красными глазками и не пытался грызть прутья.

— Ишь, боится Богини, — усмехнулся Джейран.

— Да примет ли она еще нас? — усомнился Аметисто. — Ведь мы из другой страны.

Сапфира не решилась оставить свой меч, хотя знала, что во многие храмы Катахеи вход с оружием заказан. И точно, едва чужестранцы осторожно отворили тяжелую кованую дверь, как раздался мелодичный перезвон, будто звучали десятки маленьких колокольчиков и в придел храма явился служитель. Еще не старый мужчина, с полностью выбритой головой, одетый в фиолетовую хламиду. Лицо его было словно пергаментное, сухие тонкие губы, бледная кожа и суровый взгляд черных глаз.

— Кто вы? Сейчас нет служб. Для чего потревожили покой Богини?

— Мы чужестранцы. Прости нам незнание ваших обычаев. Мы чтим Богиню и хотели бы попросить у нее совета, — За всех ответил Аметисто.

— У твоей женщины — оружие! Пусть обнажит сталь, и я решу, может ли она войти.

Сапфира почувствовала неожиданное волнение. Ей показалось, что меч Радуги с трудом идет из ножен. И как только он оказался в ее руках, луч вечернего солнца ринулся из небольшого оконца прямо на лезвие. Вспыхнуло радужное сияние. Служитель храма застыл в благоговении. Сапфира не решалась убрать оружие без позволения. И вдруг все погасло.

— Ты можешь войти, женщина. Тот, кому в руки дался меч Радуги, находится под покровительством Богини.

— А мы? — напомнил о себе Аметисто.

— А вы изложите свою просьбу мне. Пройди же сквозь врата, женщина. Окропи великий меч Тиндора водой из храмового источника, — с этими словами служитель отворил одну из четырех дверей, ведущих в главный зал храма, самую маленькую, так что воительнице, хоть она и не была слишком высокого роста, пришлось согнуться в три погибели, чтоб войти.

"Не иначе, так здесь учат смирению перед богами", — подумалось молодой женщине, когда она едва не стукнулась затылком о каменный свод. Когда дверь за ней закрылась, служитель обратился к магу и его спутнику:

— Ваша женщина храбра. Как настоящая тиндорка. Она пошла в храм, ничуть не колеблясь, но с должной почтительностью. А теперь говорите, в чем ваша просьба.

— Достопочтенный служитель Богини, — Аметисто, не зная правильного титулования собеседника, постарался поклониться как можно ниже и придать голосу должную выразительность, — нам довелось поймать вот это существо. Говорят, это демон зависти. Мы, как вы мудро заметили, нездешние, и не знаем, что с ним делать. Может быть, Богиня подскажет в своем милосердии?

Служитель заинтересованно взглянул на клетку, которую чародей поднял повыше. Зверек растопырил крылья и хищно оскалился.

— Это обыкновенная летучая мышь. Никакой не демон, — безапелляционно заявил служитель. — Но... — продолжил он после паузы. — Но... из почтения к спутникам владеющей мечом Радуги я отнесу вашу находку на алтарь. Богиня явит свою волю. Идите и ждите ответа внизу холма. Чужеземцам не положено навещать Богиню в простые дни. Только в дни Великих празднеств.

Делать было нечего. Аметисто и Джейран поклонились и с радостью передали опасный груз в руки служителя. Единственное, что волновало их, когда они спускались вниз по лестнице, это что будет с Сапфирой. "Если с нею что-то случиться, я разнесу весь храм" — думал маг.

Сапфира подняла голову. В высоте из узких длинных отверстий пробивался свет. В струях его танцевали пылинки. Посреди храма, между четырех колонн, поддерживавших свод, оказался самый удивительный алтарь, какой только можно было вообразить. Черный квадрат жирной и мягкой земли, будто большая грядка, только что приготовленная для посадки. Вокруг, не залезая на грядку, теснились самые разные стелющиеся растения. Здесь были и розовые вьюнки, и желтые звездочки лапчатки, и даже крошечные синие колокольчики. Казалось, что цветы знают, куда им заказан путь. За колоннами слышалось журчание струй. Сапфира не решалась без сопровождения служителя храма идти туда. Она стояла в нескольких шагах от входа и заворожено следила за игрой света, удивляясь про себя: "Надо же! Три стихии: воздух, земля и вода... А где же огонь?". Послышались легкие шаги, и служитель, осторожно держа что-то в вытянутой руке, приблизился к алтарю. Он поставил ношу прямо в середину алтаря. Сапфира с волнением ждала, что же будет дальше, она узнала клетку с пойманным демоном. Но нет. Ни грома, ни вспышки огня. Клетка начала погружаться в рыхлую землю, как нога путника в трясину болота. Мгновенье — другое и земля алтаря сомкнулась над ней.

Мужчина в фиолетовой хламиде повернулся к гостье:

— Подойди, чужестранка, я провожу тебя к божественному источнику. Вынь меч из ножен!

Сапфира повиновалась и проследовала в темный придел за колоннами. Здесь все дышало влагой, прямо из стены медленно сочились тяжелые капли, стекая на влажную моховую подушку.

— Положи меч здесь, — указал служитель. — Пусть капли из источника коснутся его.

Как только воительница исполнила повеление, раздался шум воды, струи брызнули разом из невидимых отверстий в стене. Одежда воительницы сразу стала мокрой, но она не решалась прервать незнакомый обряд. Она стояла, как в юности под весенним дождем, и в пении струй ей слышалось: "Арокве... Арокве... Убей Арокве!"

И вдруг все смолкло. Только отдельные капли падали на моховую подушку.

— Возьми меч, женщина, и можешь идти! Богиня благословила твое оружие. Сумей выполнить ее повеление.

Воительница почтительно поклонилась источнику, и служитель проводил ее к выходу. Пока она спускалась по лестнице, лезвие высохло, а радужный блеск стал как будто ярче. Ей казалось, что прошло совсем немного времени, но солнце уже погасло за горизонтом, на траву легла роса, а ее муж был вне себя от волнения. Только Джейран удерживал его от намерения подняться в храм и во всем разобраться.

— Сапфира! Наконец-то! Что с твоей одеждой?

— Да, госпожа, тебя будто в колодец окунули! — поддакнул Джейран, намереваясь разрядить обстановку.

— Это благословение Богини. Она забрала демона, — дрожащими губами прошептала Сапфира.

— Едем скорее в Нидер, это близко, вон и указатель стоит. Найдем постоялый двор, согреешься и придешь в себя, — встревоженный супруг поспешил помочь жене взобраться в седло.

Переодевшись и поужинав, Сапфира частично стряхнула с себя впечатление, произведенное на нее храмом Богини. Мужчины хотели как можно скорее услышать подробности.

— Храм посвящен не только Великой Богине, но и трем земным стихиям. Только огня там нет. Демона взяла земля. Вода благословила мой меч. Воздух... Воздух там такой, что теряешь голову. Мне послышалось, что вода говорила: "Убей Арокве!" Может ли это быть повелением Богини? Служитель не захотел разъяснить. А я не нашла в себе сил спросить. Это все воздух храма. Из-за него слова нейдут с языка.

— Да-а... — не зная, что и сказать, протянул маг.

Джейран на этот раз помалкивал. Весь степной опыт говорил ему, что шутить с чужими богами не следует. Но долго держать паузу было не в его стиле. Отхлебнув порядочный глоток травяного настоя, джегг придал себе самое солидное на его собственный вкус выражение лица и заявил:

— А что, учитель, и ты, госпожа Сапфира, может быть, нам и вправду отправиться на поиски этого Арокве? Не сильнее же он Уфу Темного?

Супруги задумались. "Уфу... Тяжелая была битва. Сколько воинов и магов полегло. Стефеншир так и не отстроили..." — думал Аметисто. "Если бы здесь была предводительница Лиги Скорпиона, она бы сказала: воин должен следовать судьбе и чтить богов", — вспомнила боевые годы Сапфира и сказала:

— Мы здесь чужие. И до сегодняшнего вечера не знали, что делать дальше. Теперь знаем. Богиня указала путь. Мы должны убить Арокве. Тогда и другие демоны погибнут, и Тиндор обретет покой! Это достойное дело.

"Так всегда. Сапфира храбрее и решительнее меня. Видно, так тому и быть. Но я поддержу ее", — решил маг и заявил строго и печально:

— Значит, так тому и быть. Завтра же отправимся в Окаянные горы.

— Учитель, ты словно на смерть собрался! Разве так на врага идут? — недоуменно вскинул брови джегг. — Может, мы еще и не найдем Окаянных гор. А может, этот самый Арокве вовсе не так уж и силен. Может, у него есть слабое место!

— Слабое место? — переспросил Аметисто. — А ведь и в самом деле: Сапфира, ты победила Скричета, потому что у тебя есть гордость, но нет гордыни. Я поймал Кроландора, потому что мы не знаем зависти. Лесные люди справились с Древланусом, потому что они правдивы и не верят лжи. Значит... значит, демонов питают человеческие пороки! А Арокве — это властолюбие! И где это у нас властолюбие? Или ты, Джейран, хотел бы стать королем Тиндора? — подколол маг ученика, благоразумно умолчав о своем общении с демоном пьянства.

— Королем Тиндора? Ну и шуточки у тебя, учитель. Что хорошего в короне? Всякие церемонии... Там не встань, того не скажи... Все по этому, как его... эти... этикету, — не без труда выговорил джегг трудное слово. — Я хочу стать хорошим магом. Но ты, учитель, давно меня ничему не учишь.

Аметисто пристыжено поглядел на Джейрана и пообещал:

— Прости, я обязательно вернусь к нашим занятиям. Вот только...

— Ладно, ладно, — примирительно протянул джегг, — я ж понимаю, что тут все время такие дела, что не до ученья. Но ведь и впрямь никто из нас не охоч до власти! Значит, нам не страшен Арокве!

— Тихо, тихо. Страшен или нет — мы не знаем. Завтра давайте начнем готовиться в поход.

Сапфира и Джейран более уже не сомневались, что поход состоится.

Утром решили пойти на большой рынок Нидера, чтобы купить сушеного мяса, круп и прочего, потребного для дальнего перехода, а джегг хотел еще пошнырять в толпе, послушать, что говорят, глядишь, что-то дельное узнаешь. Аметисто хотел найти местных магов, обновить магическое снаряжение, а, главное, раздобыть амулет поиска, хороший волшебный посох и карту. Сапфира обещала прикупить все нужные припасы, котелок и все остальное для немудреного походного хозяйства. Джегг заявил:

— Мне нужен меч! Недорогой, украшений степняку не надо. Но чтобы был. Сколько мне еще носить один кривой кинжал?

Посчитали деньги. Поняли, что на все хватит, и даже останется на дальнюю дорогу, если торговаться, как следует.

— И вообще! — заявил джегг, — почему бы нам не зарабатывать по пути магическим ремеслом? Учитель, ты ведь отлично лечил коз! И дождь можешь вызывать.

— Эх, побаиваюсь я здесь колдовать.

— Ну и зря. Ничего ведь не случилось, когда ты ловил демона.

— Может быть, нам просто повезло, лесной край — он особенный. И я не отказываюсь, но осторожность не помешает.

Поутру, еще раз пересчитав золотые, припрятав получше неприкосновенный запас и распределив оставшиеся более-менее разумно, троица двинулась на базар.

Рынок шумел: окрестные крестьяне привезли плоды и овощи, целые телеги. Рядом торговали свежим сеном. Дальше располагались ряды с одеждой, обувью, и прочим, и прочим. Видно, в этом небольшом городке сплетались вместе многие торговые пути. Но что-то беспокойное вилось в воздухе вместе с тучами злобных полосатых ос, кидавшихся на первые фрукты и сладости.

— Ой! — вскрикнула торговка медовыми коврижками, ухватившись за укушенный локоть. — Нынче они так злы! Так злы! Словно велийцы, что накинулись на наши города у границы.

— Какие-такие "наши"? — возразил ей сосед, торговец сладкими стручками. — Эти города спокон веку ихние.

— Ничего не ихние, у меня брат там с семьей! Он тиндорский подданный!

— И что с того, мало ли где живут тиндорцы? — проворчал сосед. — А из-за таких вот глупых баб, вроде тебя, там теперь война. И воюют наши парни. Видел я, тут неподалеку, вербуют молодых дураков.

— Это велийцы виноваты! Они казнили короля! Бунтовщики! — просто-таки заорала торговка. Казалось, она сейчас вцепится в красную рожу соседа.

— Тихо, баба! — осадил он разбушевавшуюся женщину. — Смотри, вон парень к нам прислушивается, не иначе, королевский соглядатай.

Но это был вовсе не соглядатай, а Джейран. История про велийскую заварушку его заинтересовала. "А что если магический пожар на арене и эта война, про которую в столице мы ничего не слышали, как-то связаны? А что если...?" — тут Джейран чуть не прикусил язык, хоть ни слова не произнес вслух. — А что если... — Джегг боялся додумать мысль до конца, но она не собиралась сдаваться. — Если эта война как раз и пробудила демонов? Тогда... Тогда Арокве сейчас должен быть ужас как силен. Как Уфу, не меньше", — холодок пробежал по смуглой спине. Но предаваться страху, да еще перед сущностью, которую, может быть, никогда и не встретишь, было слишком уж для джегга. Постояв минуту-другую с умным видом возле прилавка, ученик мага приосанился и шепотом спросил у торговца:

— Послушайте, почтеннейший, а где это тут вербовщик?

— Зачем тебе, парень? Помереть хочешь не пойми за что?

— Как зачем? У моего отца мал мала меньше, а земли кот наплакал. А платят, небось, неплохо в королевском-то войске.

— Не знаю, не знаю... Сказывают только, что никакого королевского войска там нет. Просто отряды охотников. Ну да мое дело — сторона. Пройди чуть вперед, там ковровые ряды, вот возле них и найдешь.

Джегг чуть ли не вприпрыжку помчался по указанному направлению, позабыв про не купленный меч. Ему не терпелось раскрыть секрет тайной войны, о которой в столице ему слышать не приходилось. Довольно скоро ему удалось найти вербовщика. Узнать его было проще простого: он восседал на крепкой пивной бочке, позади него маячил верзила с флагом. А рядом, на бочке поменьше, примостился маленький человечек с пером и бумагой.

— Люди добрые! — густым басом возглашал верзила. — Записывайтесь в отряды охотников! Спасем тиндорцев в Велии! Бунтовщики грозят им смертью! А ведь это наши родичи. Каждому, кто пойдет с охотниками, союз тиндорских купцов в Велии жалует для начала десять золотых, а дальше — как решит удача!

Кое-кто победнее останавливался, слушал. И даже один хлипкий с виду паренек в заношенной одежде записался.

— Постой пока тут, — сказал вербовщик, — вот наберется вас душ пять, тогда писарь отведет вас куда следует.

— Господин вербовщик, — елейным голоском вопросил джегг, — а покровительствует ли охотникам королева? А ежели увечным вернешься? Будет ли воспомоществование? А считается ли охотник состоящим на службе Ее Величества?

— Ты откуда это такой умный? Или записывайся, или вали отсюда!

— Записаться-то не штука! А вот, к примеру, десять золотых — их когда выдадут? Я бы их сразу отцу отдал. Там в войске ведь должны за счет ее величества и кормить, и одевать, и снаряжать?

— Больно ты много хочешь! Тебе дашь десять золотых, а ты и драпанешь, пороху не понюхав! Сперва через границу — а потом уж и плата.

— О! Это подумать надо! — ответил Джейран и скрылся в толпе, которая уже стала собираться вокруг, в ожидании представления. Не каждый день случалось услыхать такие въедливые вопросы.

Но Джейран вовсе не собирался на этот раз потешать народ. Услышанного ему было достаточно, чтобы понять: дело тут нечисто. Либо вербовщик жулик, либо это война не с подачи королевы, а может быть, даже втайне от нее. Лучше в такие дела не лезть. Но пошнырять по рынку и послушать, что говорят — это всегда пожалуйста. Через некоторое время Джейран обогатился самыми причудливыми сведениями. Говорили, что племянник велийского государя прячется во дворце Лиании. Рассуждали о том, начнет ли королева войну или нет. Судили, чья армия сильнее, велийская или тиндорская. И будет ли велийская стоять за нового короля. Услышал он и про "Черную мальву" — магов-чужаков, объявившихся в столице и устраивающих пожары. Потушить те пожары никто не может, пока все не выгорит. И бросают эти маги подметные письма, где сказано: "Гори огнем, проклятый Тиндор, за то, что всю нашу магию высосал!" Но никто ничего не говорил о демонах, будто их и не было в Тиндоре.

Окончательно заплутав на рынке, Джейран решил выбраться к центральным воротам и там подождать учителя с женой. Едва он вышел из ворот, украшенных затейливой резьбой, как услышал голос Сапфиры:

— Аметисто, дорогой, я купила все, что нужно. А как у тебя? Покажи, что приобрел.

Маг с гордостью продемонстрировал новый посох.

— Ой, а что это к нему привешено? — удивилась молодая женщина.

— "Посох медведя. Бьет врага в спину", — с недоумением прочел Аметисто надпись на кожаном ярлыке, прикрепленном к посоху.

— Как! Это что же, сначала надо заставить врага повернуться спиной?! Тебе явно всучили какую-то дрянь! — возмущено воскликнула Сапфира.

— Да верни ты, учитель, это назад в лавку, — предложил подошедший Джейран.

— Они не возьмут, скажут, что в инструкции все написано. Вы посмотрите, какая толстая, целая книга. Я ведь из-за этой инструкции его купил. Там столько всего замечательного! Особенно мне понравилось, что с его помощью можно добывать воду в любой местности! И притом чистую, не гнилую. Это в походе первейшее дело.

— Ну если так, то добывай воду. Хоть какая-то польза, — примирительно согласилась Сапфира.

Джегг не мог удержаться, чтобы не начать тут рассказывать о том, что он услышал на рынке:

— Слышали, весь базар гудит про войну в Велии! Чего я только не наслушался! Не разберешь, кто и что врет!

Но не успел он приняться за подробности, как с ближайшего дерева послышался резкий крик:

— Слышали, весь базар гудит! Велия! Велия! Велия!

Вся троица, чуть не раскрыв рты от изумления, задрала головы вверх. В ветвях мелькнуло что-то пестрое, довольно большое, размером с жирную курицу.

— Велия! Велия! — опять раздался тот же резкий крик, и огромная разноцветная птица полетела в сторону торговых рядов, а под ноги путешественникам упала деревянная катушка, пожалуй, вполовину роста птички.

Джейран тут же схватил трофей:

— Видали, какой у нее язык? Как змея! Должно быть, эта птичка не простая. А катушка волшебная! Я ее с собой возьму! Пригодится.

Аметисто пожал плечами. С одной стороны, он не встречал описания такой птицы ни в каких тиндорских магических книгах. С другой стороны, тащить с собой неизвестно как работающий артефакт — иной раз себе дороже. А с третьей — джегг удачлив, авось пронесет.

Глава 14. В городе рудокопов

Посещение храма Богини не прошло для катахейцев бесследно. У них теперь была цель, оставалось только наметить план. Аметисто пытался разведать у местных магов дорогу к Окаянным горам, но они только усмехались и говорили:

— Ты, чужестранец, видно слишком много читал наших легенд. Или тебя околдовали в храме Богини?

Чувствовалось, что между магами и служителями Богини не все ладно. Но стоит ли влезать в щель между катящимися камнями? Джейран точно был уверен, что не стоит. Но тут их пригласили на праздник начала месяца сбора урожая, устраиваемый всеми магами городка. Праздник как праздник, столы ломились от свежесобранных плодов, в кружках пенилось пиво, нарядные маги, некоторые с женами, важно провозглашали тосты за процветание их ремесла. Джегг, как водится, только и думал, как бы чего поразведать, да подслушать, благо жены магов отличались скорее дородностью, чем красотой, и не с кем было вспомнить столичные проказы. Сапфира была отчего-то непривычно бледна и задумчива и пару раз удалялась из-за стола под благовидным предлогом. Аметисто очень аккуратно отведывал пива, так что никакие "мерзкие бурдюки" не маячили за окном. Однако такая осторожность не прибавляла магу веселия.

Но тут Джейран, вынырнувший из толпы танцующей молодежи, дернул учителя за рукав:

— Учитель, я тут нашел кое-кого, идем. Виновато улыбнувшись жене, маг поспешил за джеггом.

— Ну что у тебя там? Сапфире что-то нехорошо.

— Я тут познакомился с одним молодым волшебником. Между прочим, специалистом по амулетам. Может, он сделает нам амулет-указчик.

И ученик привел учителя в самый дальний угол зала, где с самым скучающим видом сидел на подоконнике бедно одетый человек с незапоминающимся лицом.

— Да, я и в самом деле делаю амулеты-указчики. Но ваш заказ не возьму. Окаянные горы! Подумать только! К тому же вы чужестранцы, по говору видно.

Аметисто пытался уговорить его, не рассказывая, зачем им надо попасть в такое место, напрямую. У него была наготове целая история, которую он уже не раз излагал в городке: дескать, ему достался древний манускрипт, в котором говорится, что в Окаянных горах можно отыскать особые минералы для магических ритуалов.

— Хм... Минералы, говорите? В Окаянных горах? Что-то вы темните, господа.

— Да какая вам, господин маг, разница? Сделайте нам амулет, и мы хорошо заплатим! — нажимал катахеец, не без намека оглядывая бедное одеяние собеседника. — Справите себе новый наряд, да мало ли что, мы не поскупимся.

— Не поскупитесь? — видно было, что тиндорца одолевают сомнения.

— Конечно, мы сговоримся. Сколько? — напористо спрашивал Аметисто.

Маг заломил такую сумму, что ой-ой-ой.

— По рукам. — Аметисто понимал, конечно, что Сапфира не похвалит его за такую щедрость, но делать было нечего.

Увы, когда через три дня амулет был готов, оказалось, что настроен он вовсе не на Окаянные горы, а, как разъяснил им со всей любезностью мастер, всего лишь на город рудокопов, Обер.

— Что все это значит?! — возмутился Аметисто.

— Это значит, что магическое поле Тиндора против вашего путешествия! Я честно старался сделать нужный амулет, но что вышло — то вышло. Не думайте, я не лжец. И денег с вас возьму втрое меньше, чем запросил. Идите к рудокопам. У них есть свои маги. А если и они не смогут помочь, то, возможно, вам удастся нанять в Обере проводника. Они там исстари ходят в горы, рудознатцы потому что.

На следующее утро катахейцы выехали из Нидера.

Под темными сводами недорогой таверны носился табачный дым. По случаю выходного дня зал был полон. Аметисто, Сапфира и Джейран не без труда нашли столик в самом дальнем углу. Отчасти это было даже хорошо, никто не обращал внимания на чужаков, и можно было спокойно выпить и закусить. Конечно, что касается выпить, это было громко сказано. К неудовольствию служанки-подавальщицы, гости заказали всего лишь травяные отвары.

За самым большим столом в центре пировали, судя по всему, рудокопы. Все как на подбор не слишком высокого роста, кряжистые. "Надо же, одеты все бедненько, хоть и выходной. Полотно на рубахах некрашеное, и заплаты. Но какие ножны! И рукоятки у кинжалов! Такие в Катахее разве что богачи носят. И пояса! Вышивка, каменья..." — изумлялась по-женски Сапфира.

А рудокопы между тем грянули застольную песню:

В таверне, в компании шумной,

За крепким дубовым столом,

И старый, и юный, и глупый, и умный

Не прочь посидеть вечерком.

Оставив заботы и споры,

За наши родные края,

Поля плодородные, реки и горы,

Поднимем бокалы, друзья!

Пусть платье — сплошные заплаты,

Карман третий месяц пустой,

Мы звонкою песней издревле богаты

И щедрой открытой душой.

Без ям и ухабов дорога

Лишь избранным в жизни дана,

Так выпьем за радости, коих немного,

Еще по бокалу вина!

Назавтра, как прежде, трудиться

Мы будем в поту и пыли,

Руду, из которой железо родится,

Отнимем у духов земли.

Когда же покинут нас силы,

На смену придут сыновья,

За то, чтоб судьба от невзгод их хранила,

Поднимем бокалы, друзья!

"Вот это песня... — восхитилась Сапфира, — на чистом красивом тиндорском, без просторечия, коего можно было бы ждать от людей такого звания". Она протянула руку, чтобы добавить себе чая. Подавальщица принесла им сразу три чайника, все, как она говорила, с разными травами. Видно, надеялась хоть так подзаработать.

Но тут крышка чайника покачнулась.

— Ай! — ахнула Сапфира, ей показалось, что ее неловкость может кончиться кипятком на руку.

Тут из-под крышки высунулась крошечная сухонькая ручонка. Все трое, чуть не раскрыв рты от изумления, глядели на это диво. Крышка покатилась по столу, а из чайника, как видно, пустого, выбралась старушонка, ростом не больше чашки, уселась посреди стола и заверещала:

— Безобразие, ни днем, ни ночью нет покоя от этих пьяниц!

— Ой! — вырвалось теперь уже у Аметисто.

Первой очнулась Сапфира:

— Бабушка, не волнуйтесь. Мы не пьяницы и не сделаем вам ничего плохого. Как вы попали в чайник?

— Как попала, так и попала, не ваше дело! — проворчала старушонка и схватила с блюда кусок пирога чуть ли не больше ее самой. От этого движения бабулька завалилась спиной на стол, не удержав ношу.

Оторопевшие гости не знали, как им поступить, чтобы не нанести вред слабому существу. К счастью, в этот момент к их столику подбежал сам хозяин. Он ловко отобрал у старушки пирог и засунул ее самое себе в карман.

— Ни на секунду нельзя оставить жену одну. То в чайник заберется, то влезет в карман гостю! А уж болтлива!

— Скажите, почтеннейший, а что с ней приключилось? Или она от природы такая? — спросил маг.

— Д'Арманьяк, владелец "Семнадцати кинжалов", к вашим услугам. Если позволите, я присяду с вами. Вы, как я понял, не здешние.

— Милости просим, господин Д'Арманьяк. Ваш чай и пироги восхитительны.

Владелец таверны, как можно было судить по его манерам, не прочь был поболтать с чужестранцами. "Хм, — подумал джегг, — а хозяин-то, пожалуй, будет поболтливее своей старушки. И это хорошо". Меж тем Д'Арманьяк отхлебнул травяного настоя и начал рассказ:

— Женушка моя так болтлива, так болтлива... Не иначе, как Буз Пестрый качал ее колыбель.

— Простите, — перебил тавернщика Аметисто. — А кто это — Буз Пестрый?

— Это? — и Д'Арманьяк начал с удовольствием говорить, как по писанному. — Демон болтливости. Говорят, что его породила поспешная на язык людская молва. С виду похож на большую крикливую птицу такой яркой и пестрой расцветки, что не заметить его, когда он пролетает мимо, просто невозможно. Пустые разговоры и сплетни — его любимое лакомство. Буз клюет их, как обычные птицы — зерно или ягоды. Своей болтливостью он способен доставить неприятности не только людям, но и другим демонам, разбалтывая всему свету их секреты. Рассказывают, что повелитель демонов Арокве намотал длинный язык Буза на огромную деревянную катушку, чтобы лишить его возможности болтать, но Буз продолжал молоть языком, и, в конце концов, разгневанные демоны исторгли его из своих рядов.

"Ну вот, — усмехнулся про себя джегг. — Я же говорил что это не простая птичка. И катушка у него наверняка волшебная". А Д'Арманьяк между тем продолжал:

— Сил моих не было выносить длинный язык и вечные придирки моей жены, вот я и попросил мэтра Руссулеция сделать ее поменьше и голос потише. Он у нас великий маг, все может. Говорят, даже на Паукрыса в молодости ходил и остался жив, только глаз потерял.

— О! А не могли бы вы дать нам адресок этого мага?

— Конечно, он живет в конце Медной улицы, там еще на крыше флюгер в виде кошки с поднятым хвостом. А зачем вам?

— Мы специально прибыли в Обер, чтобы обратится к хорошему магу, у нас есть к нему важное дело, — солидно отвечал Аметисто. — А скажите, господин Д'Арманьяк, что сегодня за праздник? Отчего у рудокопов такие нарядные пояса и кинжалы?

— Кинжалы? Это старая традиция. Рудокоп может спать на голых досках и кормить семью самым грубым хлебом, но фамильный кинжал не продаст и не заложит. А ежели у него не один сын... Тогда приходится семье на всем экономить, чтоб справить каждому свой кинжал к совершеннолетию. Пусть и не в таких богатых ножнах. К их убранству добавки делают всю жизнь рудокопскую. И кинжалы эти — честь рода. С давних пор, с тех самых, когда в рудниках жили опасные подземные чудовища, никто не ходит под землю безоружным. А теперь... Теперь в дальних выработках снова объявился Паукрыс. Демон. А все потому, что помер старый владелец рудников. Он-то, хоть и богатей был, стоял за справедливость, рабочих не обижал, а сынки его, столичные бездельники... Жадны до денег. Второй месяц не платят жалованье.

Гости внимательно слушали. Еще бы, сколько всего нового узнали сразу. Они не перебивали хозяина, только иногда вставляли что-нибудь вроде:

— О! Подумать только! — чтобы Д'Арманьяк чувствовал, что интерес к разговору не утрачен.

Хозяин отхлебнул еще чая, готовясь продолжать рассказ, но... Но тут старушка, которой наскучило сидеть в кармане, прогрызла дыру и выпрыгнула прямо на пол.

— Караул! Лови! Не затопчите! — заорал тавернщик и ринулся ловить жену.

Катахейцы, поняв, что Д'Арманьяк к ним вряд ли возвратится, закончили трапезу и расплатились. Хотели было подняться на второй этаж в свою комнатку, но Сапфира вдруг предложила пойти к мэтру Руссулецию прямо сейчас:

— Не к чему время тянуть. Этот маг мне заранее неприятен. Как он мог так поступить с живым человеком? Сделать из него игрушку на потеху кому угодно! Ну и что, что она болтлива. Многие женщины таковы. И что же, всех их...

"Н-да... — подумал Аметисто. — В чем-то она права". И согласился:

— Да, чем скорее, тем лучше. Как знать, может он еще и откажет. Придется искать другого мастера.

Уютный кирпичный домик с кошкой-флюгером путешественники нашли без труда. Колокольчик у двери в виде наглой кошачьей морды их немного позабавил. Даже показалось, что вместо "динь-динь", он звучит как "мяу", причем еще и визгливое.

В двери засветился "глазок", послышались шаги, и гостям показалось, будто их ощупывают незримые руки. Сапфира недовольно поежилась, Джейрана передернуло, а Аметисто скривился. Он где-то читал, что у некоторых магов есть особые обыскивающие заклинания. Конечно, если ты могущественный волшебник, у тебя могут быть враги и нужно быть начеку. Но все-таки неприятно. Через некоторое время все закончилось, как будто схлынуло наваждение, и дверь отворилась.

— Добрый вечер, господа, — приветствовал катахейцев рослый холеный мужчина с гладко выбритыми щеками и подбородком, одетый в роскошный синий халат, расшитый неведомыми зверями. — Заходите.

Во всех повадках его виделось что-то от сытого домашнего кота, который, тем не менее, не утратил способность выпускать когти при случае. Гости расположились в кабинете на просторном кожаном диване, а маг уселся в кресло возле большого стола.

— Итак, какое у вас ко мне дело? — промурлыкал хозяин.

— Уважаемый господин Руссулеций, — начал Аметисто, — Вас нам рекомендовал почтенный Д'Арманьяк. Нам необходима помощь сильного мага — мы хотели бы заказать путевой амулет в Окаянные горы.

— Что? — изумился Руссулеций. Казалось, его когти уже наготове.

— Путевой амулет в Окаянные горы, — четко и раздельно повторил Аметисто.

— Да знаете ли вы, о чем просите? Это же запретное место! Заповедные земли короны! Как можно!

— Господин Руссулеций! — воскликнула Сапфира. — И это говорите Вы, способный превратить живого человека в какую-то козявку!

— А, так вы видели старушку? Не правда ли, отлично получилось?

— А по-моему, это безнравственно, — продолжила Сапфира. — И не вам говорить о "заповедном и запретном". Сколько Вы хотите за амулет?

Чародей криво усмехнулся и окинул женщину проницательным взглядом:

— Гм... Вы, госпожа, под покровительством Богини. Поэтому я отвечу на ваш вопрос. Сорок золотых. И ни монетой меньше. И две декады сроку. Это, можете мне поверить, будет непростая работа.

Джегг раскрыл рот, Аметисто тоже оторопел. Это были почти все их деньги.

— Мы согласны, — твердо заявила Сапфира. — Каков задаток?

— Десять монет. И только потому, что владелица меча Радуги не может обманывать.

Сапфира сняла заплечный мешок, порылась там и достала деньги. Мэтр, как ни странно, выдал ей магическую расписку. В ней ничего не говорилось об Окаянных горах, сказано было только, что податель сего уплатил задаток в десять золотых за будущую магическую услугу. Мужчины не решались возразить. Попрощавшись с магом, все трое вышли. Тут Аметисто не выдержал:

— Сапфира, что ты наделала? Мы остались без средств.

— Дорогой, с каких это пор тебя стали волновать деньги? У нас есть большая цель. И перед ней все золото всего лишь суета. Даже этот сытый кот и то проявил уважение к Богине и мечу Радуги. Не печалься, для похода у нас все уже есть. Я наймусь в таверну, хотя бы за кров и еду, Джейран тоже найдет работу, хоть дрова на кухне рубить.

— А я? — обиженно спросил Аметисто.

— А ты устроишься возле таверны с вывеской: "Маг на час". И будешь оказывать мелкие магические услуги. Ведь не каждый же способен заплатить Руссулецию. Детишек будешь лечить, зубы заговаривать старикам, да мало ли что.

Подивившись предприимчивости Сапфиры, напомнившей сразу, что она была не последней в Лиге Скорпиона, где все и все делали сами, Аметисто прогнал народившийся, было, гнев.

Когда Сапфира спросила Д'Арманьяка о работе на две декады, он протянул что-то невнятное:

— Ну... надо бы подумать...

Но тут из кармана его белоснежного фартука выскочила его жена и бросилась, было, натек. Но Сапфира, куда более ловкая, чем дородный тавернщик, проворно подхватила малютку, и нежно, словно ребенка, прижала к себе. Изумленная таким обращением старушенция даже не пикнула. Воительница даже умудрилась осторожно погладить ее по седым волосам указательным пальцем.

— О! — осенило Д'Арманьяка — Я хорошо заплачу вам, если эти ваши две декады вы понянчите мою Амаранту. Хоть немного покоя...

— Хорошо. Я согласна. С условием, что мы не будем платить за комнату, и для нас всегда найдется плошка супа и чашка травяного отвара. Поверьте, мы вас не объедим. У нас потребности скромные.

Так воительница стала нянькой при госпоже Амаранте. Старушенция оказалась прекапризной. Норовила влезть в чужой разговор, высунувшись из Сапфириной сумки, ущипнуть проходящего мимо человека за ухо или учинить еще какую-нибудь пакость. Но Сапфиру она просто полюбила. Воительница никогда не обижалась на старушечьи выходки, умело нарезала ей мелкими кусочками яблоки и другие вкусности, выносила погулять на травку и строго следила, чтобы никакая птица или собака не оказались поблизости.

Аметисто легко вспомнил уландийское время, лечил коз и овец, помогал детишкам от простуды и хоть имел грошовый заработок, но довольствовался и этим. Тем более что иные его улайндийские привычки были оставлены далеко в прошлом. Казалось, ничего опасного не видно даже на горизонте. Но уже через несколько дней начала чувствоваться неясная пока тревога. Под вечер возле таверны стали собираться рудокопы.

— Вчера погибли двое. Их нашли в самом дальнем забое. Почему? Отчего? Ни обвала, ни газа! Никаких следов!

— Не иначе, как древний демон проснулся. Все оттого, что новые хозяева от жадности лопаются! Вчера должны были уплатить нам жалованье — и где оно?

— Да-а... Там где земные богатства, жадность тут как тут. Эти двое, не слишком ли далеко забрались, желая заработать побольше?

— Что ты болтаешь, против своих идешь! Это хозяева виноваты!

— А ты что, чужак, подслушиваешь? — обратился кто-то к Аметисто, не успевшего убрать свой столик и вывеску.

— Может быть, я мог бы помочь против демона?

— Болтай больше! Много ты понимаешь в наших делах. Иди, лечи детишек, а с демонами мы сами разберемся.

Маг почел за лучшее ретироваться. Но мысль о поимке демона не оставила его. Он отправился на поиски ученика. Джегг устроился лучше всех — ему удалось каким-то образом наняться курьером к управляющему рудниками. Этот человек был совершенно новым в Обере, не знал ни обычаев рудокопов, ни их суеверий, и рассчитывал лишь на "твердую руку". А что еще ему оставалось, когда сыновья старого хозяина увлеклись велийской авантюрой, надеясь в случае успеха прибрать к рукам приграничные шахты. Они потратили кучу денег на наем охотников, которых отправляли с закупленным на собственные средства оружием в Велию, в город, где жили тиндорцы, восставшие, как было принято говорить, против Лакен-Тарангских узурпаторов.

Маг нашел ученика в дома управляющего болтающим на кухне со служанками и уплетающим горячий пирог. Джейран и тут не упускал своего, рассказывая женщинам какие-то байки, от которых те просто покатывались со смеху.

— Мой учитель-волшебник пожаловал! — джегг церемонно поклонился, видно напоказ собеседницам, и вышел вслед за Аметисто на улицу.

— Джейран, я пришел не просто так. Есть одно дело: говорят, в рудниках появился демон. А не попробовать ли нам объявить на него охоту? А вдруг удача? Ведь мы сумели справиться с Кроландором.

— И куда мы его денем? Здесь же нет храма Богини, — скептически ухмыльнулся джегг, но было видно, что азарт взял свое.

— Сначала надо найти его. А там посмотрим. Можно связать его заклинаниями и отдать рудокопам, пусть сами думают.

— Это задачка что надо, — решил Джейран. Ему, как видно, должность курьера не казалась интересной. — Когда?

— Да хоть завтра! На вечерней заре пойдем на разведку. Волшебные огни делать нетрудно. А служба твоя — дневная.

Солнце только-только укатилось за горизонт, а Аметисто и Джейран потихоньку подобрались к одному из боковых входов в рудник. Вокруг стояла подозрительная тишина. Едва пришельцы потихоньку выдвинулись из-за кустов, как на них с криками:

— Держи воров! — набросились трое рудокопов, выросших как из-под земли, и принялись колотить их могучими кулаками.

У мага хлынула носом кровь. Джейран заверещал как недорезанный поросенок:

— Дяденьки, не бейте, я курьер управляющего, он послал меня проверить все ли в порядке!

Услышав эти слова, рудокопы удвоили свои усилия, и если бы не останавливающее заклинание, в последний момент примененное Аметисто, дело кончилось бы плохо. Не оглядываясь на временно застывших преследователей, маг и его ученик, прихрамывая, кинулись прочь.

— Вот и делай после этого добрые дела! — высказался джегг, пока Сапфира, весьма недовольная и опечаленная тем видом, в котором к ней явились мужчины, прикладывала к их синякам и ссадинам заживляющие повязки. Аметисто так досталось, что было не до магии.

— Нет, вы только подумайте, как дети, право, — ворчала воительница. — У нас есть цель! А вы все норовите во что-то ввязаться! Аметисто, ну ты хотя бы раз бывал в рудниках? Лабиринт Уфу — это все-таки не шахта!

Мужчины не возражали. Что тут скажешь, когда неудача постигла в самом начале.

Две декады, отведенные мэтром Руссулецием на изготовление амулета, подходили к концу. А в Обере назревали опасные события. Управляющий, опасаясь, что невыплата жалования приведет к бунту, вызвал магической почтой королевских солдат, описав в самых мрачных красках настроения рабочих. Но мало этого, он приказал всем рудокопам сдать фамильные кинжалы, опасаясь, что их пустят в ход. В приказе говорилось:

"Сегодня над Тиндором нависла опасность. Велийские узурпаторы угрожают всем нам. Каждый рудокоп во имя общественного спокойствия должен сдать фамильный кинжал в особое хранилище, где оружие будет в полной сохранности и вернется к владельцам в свой срок".

Злой шепот покатился по всему Оберу:

— Сдать кинжалы! Предать честь и славу семьи! Мало они и так попили нашей крови!

На следующий день после того, как приказ был объявлен, рудокопы не спустились под землю. Вечерело. В самых чистых своих одеждах, с обнаженными кинжалами они вышли на улицы Обера:

— Где наше жалованье! Отчего каждый день гибнут в шахтах наши товарищи?! — гудела толпа. Городская стража попряталась в своих кварталах. Королевский отряд еще не прибыл. Город оказался в полной власти разгневанных рудокопов.

— Идем к управляющему, пусть он ответит! — слышалось отовсюду. Разгоряченная толпа ринулась в богатый квартал.

Джейран вечером был ничем не занят и как всегда болтался на кухне. Когда ему все надоело, он решил выйти и сбегать навестить учителя. Выходя через черный ход, джегг услышал свирепый гул толпы. "Что-то затевается... — подумал он и решил затаиться под лестницей. В ворота били чем-то тяжелым.

— Ломай! — слышалось на всю улицу.

Раздался треск и вскоре по лестнице загремели тяжелые башмаки. Джейран сидел как мышь, понимая, что нет ничего легче, чем попасть под горячую руку. Наверху, в комнатах, где жила семья господина, раздались страшные крики, детский визг. Запахло гарью. "Пора сматываться" — понял Джейран и, вылетев из-под лестницы, не оглядываясь, помчался по улице. На мгновенье ему показалось, что навстречу через разбитые ворота мерным шагом прошло чудовище. Голый череп венчали бычьи рога.

За спиной джегга разливалось пламя пожара.

Сапфира и Аметисто встретили Джейрана встревоженными взглядами.

— Бунт! — с порога заявил джегг. — Самый настоящий. Я все видел: рудокопы убили управляющего и всю его семью, сожгли дом. Я еле-еле успел удрать.

— А ведь они в своем праве, — задумчиво проговорил Аметисто. — За эти дни столько погибших в рудниках! А начальство ничего не делало. И жалованье не платит. Я бы...

Но Сапфира прервала размышления мужа:

— С убийцами детей я не хочу иметь ничего общего! Пусть они тысячу раз правы! Не смейте вмешиваться!

— Я видел там этого... С рогатой черепушкой! — дополнил Джейран.

Тут Аметисто как будто очнулся:

— Демон жестокости. Они его разбудили. Его не умиротворишь новыми жертвами...

Тут в дверь постучали. Оказалось, пришел мальчишка-слуга, принесший записку от Руссулеция: "Дело принимает дурной оборот. Я уезжаю сегодня утром. Амулет готов. Жду". Наскоро собрав вещи и даже не попрощавшись с хозяином таверны, катахейцы окольными путями, стараясь двигаться безлюдными улицами, выехали к мэтру.

Маг выглядел совсем иначе, чем при первой встрече. Он был похож теперь уже не на кота, а на оскалившегося лесного зверя.

— Вот ваш заказ. Это было непросто. Но, можете поверить, работает. Не удивляйтесь, что ваш путь будет кружным. Иначе никак. Древние запреты. Но, как говорится, к каждому замку найдется свой ключик. И вот вам еще подарок от меня — неплохая карта. Разберетесь.

Мэтр, хоть и выглядел настороженно, старательно пересчитал золотые монеты и даже проверил их магией на вес и отсутствие подделок. Более ничто не держало катахейцев в Обере. Кинув городскому привратнику немного медяков для свободного проезда, они покинули город рудокопов. Странно, но Сапфира не без улыбки вспоминала крошечную старушку.

Глава 15. В гостях у Диаманта

Аметисто, Сапфира и Джейран выехали на берег широкой реки. Водная гладь простиралась чуть ли не до самого горизонта. От нее тянуло холодом и туманом. Вечерело теперь, в начале месяца листопада, куда как раньше. "Надежная граница, — думал джегг. — Так просто не переберешься. Где бы тут устроиться на ночлег? Наверняка здесь опасно. Придется обратно через лес продираться".

— Какие здесь интересные мельницы. Вроде бы не ветряные, но в то же время и не водяные, — задумчиво произнесла Сапфира, вглядевшись в наползающий туман. — Нет, вряд ли на них мелют обычную муку. Скорее всего, что-нибудь магическое. Аметисто, дорогой, может, ты нам объяснишь? Ты же у нас все-таки маг!

Но молодой чародей не слушал жену. Он пристально вглядывался во вращающиеся колеса мельниц, словно увидел там нечто необычное.

— Что с тобой, учитель? — Джейран попытался вывести Аметисто из напряженного состояния. — Ты так глядишь на эти штуки, будто увидел там чудовище!

— В первый раз вижу подобных созданий..., — пробормотал маг. — Они совершенно бесплотные...

— Это духи ветра, — раздался рядом спокойный голос. — Конечно, непросто было заставить их работать. Но кто бы иначе вращал магические мельницы?

Путешественники разом повернулись в сторону говорившего. Высокий человек в длинном плаще стоял прямо под вращающимся колесом мельницы. Удивительно, но оно нисколько не задевало его. Накидка мага, а в том, что незнакомец принадлежит именно к творцам заклинаний, сомнений ни у кого не возникло, была голубой, но не небесной, а скорее цвета цикория.

— Простите нас, добрый господин, за столь бестактное вторжение в Ваши владения, — принялась извиняться за всех Сапфира.

— Что Вы, что Вы, я очень рад. Не так уж часто ко мне заглядывают гости, — миролюбиво улыбнулся в ответ хозяин мельниц. — Позвольте представиться, Диамантус Цикориус, для друзей просто Диамант, смотритель магических мельниц.

— Сапфира, — просто, без затей, отрекомендовалась молодая женщина. — Это мой муж Аметисто и его ученик Джейран. Мы все прибыли из Катахеи.

— Откуда? — переспросил Диамантус Цикориус. В голосе его звучали одновременно удивление и радость.

— Из Катахеи, из города Уланда, — спокойно повторила воительница. Она решила на всякий случай не говорить о джеггском происхождении Джейрана, мало ли что?

— Что же это мы на улице беседуем? — спохватился вдруг хозяин мельниц. — Пойдемте в дом, отдохнете с дороги, подкрепитесь, чем Великая Богиня послала, а там и продолжить разговор не грех будет.

Несколько изумленные столь теплым приемом, все трое последовали за хозяином. Уютный бревенчатый домик примостился чуть ли не под мельничными крыльями. Из трубы валил дымок, на крыльце развалилась лохматая собака, а откуда-то, должно быть из сараюшки поодаль, послышалось веселое ржание. Если не смотреть вверх и по сторонам, можно было бы подумать, что путешественники оказались в гостях у какого-нибудь егеря или одинокого охотника. В доме нашлись и горячий травяной напиток, и вкусная каша, так что гости, уставшие с дороги, с удовольствием приняли приглашение сперва посидеть за столом.

Немного помолчав, Диамантус спросил:

— Как же вы преодолели магический барьер? Он полностью окружает это место. Его делали лучшие тиндорские маги.

— Странно, — удивился Аметисто. — Никакого барьера я не почувствовал. Вот здесь, у Вас, господин Диамантус, воздух от магии прямо гудит.

— Удивительно. Хотя, мне никто не давал приказа проверять его. Может, прохудился за давностью лет. Теперь до многих важных вещей в государстве нет дела.

— А не будет ли с моей стороны невежливым, спросить вас, господин Диамантус, что это здесь за мельницы и для чего они поставлены?

Маг-отшельник помолчал немного, поскреб гладко выбритый по обычаю чародеев Катахеи подбородок и, как будто решив что-то важное для себя, начал рассказ.

— Вы не поверите, но за много лет жизни здесь я не забыл нашу родину. Катахейские поля и леса другие, и даже небо там не такое как здесь.... — Диамантус умолк, как будто погрузившись в воспоминания.

Гости сразу поверили, что встретили земляка. Вряд ли кто-нибудь, кроме шпионов, конечно, стал бы специально подделывать катахейский акцент. В первый раз за много месяцев в душе у каждого шевельнулось теплое воспоминание о родине. Пусть там не все складывалось гладко, пусть удачи сменялись поражениями, пусть многое не нравилось и печалило, но родина — есть родина. Помолчав, маг-отшельник продолжал:

— Я тоже, как и вы, поехал искать удачи на чужбине. И даже преуспел. Но политика! Демоны бы побрали эту политику! И вот теперь я здесь. Можно сказать, просто в ссылке. Магические мельницы не требуют моего присмотра, барьер, как говорили, стоит уже века, диких зверей можно отпугнуть огненными шарами, еды мне оставили вдоволь, да еще охочусь, собираю ягоды и грибы... Любой маг был бы счастлив. Но мне... мне, который был не последним человеком в Королевских мастерских...

— Да-а, — вежливо произнес Аметисто, только для того, чтобы показать, что он внимательно слушает. Он пока еще ничего не понял. Ни что это за устройства, ни за что Диамантус попал сюда.

— И что, здесь нет никакой стражи? — спросил джегг. Его деятельная натура всецело была согласна с тем, что в такой глуши со скуки околеешь. — Тогда почему бы вам не сбежать?

— Сбежать-то можно... Но куда? В Тиндоре я — осужденный на ссылку за проступок против Ее Величества. В Велию? А если они дознаются, что я был смотрителем магических мельниц?

— Простите, а при чем тут Велия? Говорят, там казнили короля, бесчинствуют демоны. И вообще... — начал Аметисто.

— Что вы говорите? В Велии бунт? Тогда мне тем более туда путь заказан. Ведь эти самые мельницы уже который десяток лет служат камнем преткновения между двумя соседями. Тиндор забирает с помощью этих устройств магическую энергию с велийской земли. Конечно, не задаром. Но вопрос о размере платы поднимается каждый раз, когда что-то неладно.

— Удивительнейшие устройства! А что, на границах с другими странами тоже есть такие? — заинтересовался Аметисто. Он уже начал догадываться, отчего в Тиндоре так распрекрасно колдуется.

— Конечно, есть, ведь Тиндор когда-то был, да и сейчас остается самой сильной военной державой материка. И каждый раз, когда тиндорцы побеждали, они не брали себе чужих земель, а ставили на границе вот такие мельницы. Оттого-то магия Тиндора самая сильная. Ее питают потоки со всех окрестных земель.

— Однако. Это ведь небезопасно. Страна остается в зависимости от других, разве не так?

— Так-то оно так. Но вряд ли кто-то из соседей теперь сможет всерьез противостоять Тиндору. Слишком они отстали за прошедшие сто лет.

Катахейцы задумались, каждый о своем. Сапфира считала такое поведение Тиндора несправедливым. Но где это кто-то видел справедливость. Аметисто думал, что такие мельницы можно было бы применять более разумно, например, перегонять магическую энергию внутри Катахеи, ведь ее в одних местах больше, в других меньше. И вообще, мысль о том, чтобы припрячь духов ветра, казалась чародею восхитительной. А Джегг... Джегг как всегда думал, что бы полезного извлечь из этого знакомства. И, конечно же, придумал, хотя и не торопился об этом рассказать. "А почему бы не уговорить этого человека, похоже, нехилого мага, поехать с нами? У него ведь и лошадь есть. И его отсутствия, пожалуй, никто не заметит. Мельницы себе мелют, стражников нет. А нам лишний маг, да еще и земляк, не помешает".

Беседа потихоньку перетекла на дела Катахеи, ведь Диамантус не был там много лет и ничего не знал ни о войне с Уфу, ни о многих других событиях. Устроив гостей на ночлег, он вышел на крыльцо, чтобы поразмышлять на свежем воздухе. "Скрытные люди. Так и не сказали, куда держат путь. А ведь чего им, казалось бы, бояться? А женщина... Потрясающая! Весь ужин молчала, только иногда улыбалась. Тиндорка или трещала бы как сорока, или столько умных вещей наговорила бы за ужин, что впору какой-нибудь академии разбирать. Эх, если бы мне как-нибудь повежливее разговорить ее. Может быть, удалось бы узнать, куда они направляются. А может быть..." Размышления Диамантуса прервал скрип двери. Это джегг вышел по кое-какой надобности. Вернувшись вскоре из темноты и увидев, что Диамантус по-прежнему сидит на ступеньке крыльца, Джейран решился-таки начать разговор:

— Послушайте, почтеннейший Диамантус, я же вижу, что вы тут со скуки помираете. И что вас здесь держит?

От такой наглости маг как-то даже оторопел. В Тиндоре не было принято вот так запросто расспрашивать малознакомых людей. "Джеггская морда... Нравы портятся и на родине. Чтобы маг взял в ученики кочевника? Да такого никогда не было! — возмущенно думала катахейская половина Диамантуса, а тиндорская возражала: — Ну да, джегг. А в королевском совете заседает велиец. И как-то я даже видел судью черного, как смола, из совсем уж далеких стран. Все-таки и в Тиндоре есть кое-какие путные обычаи..."

Джегг, имевший степное терпение, не торопил с ответом.

"И вправду, что меня здесь держит? — продолжал между тем размышлять смотритель мельниц. — Надежда на королевскую милость? Разве не я в самом начале своей ссылки думал о том, чтобы переплыть реку. Просто так, без всякой магии. И начать новую жизнь в Велии. Только теперь там, как говорят эти гости, не пойми что. Не то бунт, не то демоны воплотились, не то и то, и другое сразу. Того гляди, доберутся и сюда. И что я тогда один здесь смогу сделать? Только погибнуть... во славу королевы и ее прихлебателей".

— Почтеннейший Джейран, — произнес он наконец. — Я уже не так юн, чтобы, не зная броду, соваться в воду. Вы ведь, к примеру, так и не рассказали, куда держите путь. И с какой стати Вы задаете мне такие вопросы?

— Господин Диамантус, по степным обычаям, не дело решать дела за трапезой. За трапезой должно говорить о новостях, восхвалять богов, а дела надлежит решать без особого шума.

— А что, теперь все катахейцы перешли к степным обычаям? — передернуло хозяина мельниц.

— Ну-у... я такого не говорил. И все же в степных обычаях не все дурно. Вот, к примеру, здесь, в Тиндоре, разве не перенимают добрые обычаи других народов?

— А... Тиндор — есть Тиндор. В нем, как и в любой другой стране, есть и хорошее, и дурное.

— О! Вы, господин Диамантус, мастер уходить от вопросов. Чувствуется, что долго служили королеве.

— Служил... Да только выслужил ссылку. А ведь всего-то хотел раскрыть ей глаза.

— Так что же? Есть ли у вас надежда на прощение?

— Теперь уже, наверное, нет. Если в Велии бунт, если, как вы говорите, грядет война с Тиндором, значит, партия Сандарака взяла верх. И мало хорошего ждет нас.

— Так зачем же дело стало? Поедемте с нами! Мы — свободные катахейцы, нам дела нет до Тиндора и Велии, но нам предсказано, что мы должны убить Арокве! И мы сделаем это! И такой сильный маг, как вы, нам не помешает!

— Арокве? Это ведь просто древняя сказка. Никто в Тиндоре в нее уже не верит.

— Ничего подобного! Демоны существуют. Госпожа Сапфира была в плену у одного из них, а мой учитель Аметисто поймал Кроландора! И Древлануса посадил в клетку. Просто к слову не пришлось. Да и хвастаться они не стали бы. А мне что, я ведь всего лишь какой-то джегг...

— Мне надо подумать... — ответил Диамантус просто ради вежливости.

Он никак не мог поверить, что вот так запросто ему рассказывают такие вещи. И что, в самом деле, можно "убить Арокве". "Арокве... это ведь просто некая нематериальность. Идея властолюбия. Ну и сказочное зло, конечно. Как же можно его убить". Джегг между тем почти бесшумно исчез в доме. А Диамантус еще долго сидел на холодном крыльце, пытаясь привести в порядок свои мысли.

Утром Диамантуса разбудила дикая боль в виске. "Демоны... — выругался он про себя, — срочное сообщение из столицы..." Спотыкаясь спросонья, смотритель мельниц отправился на смотровую площадку, где находилось устройство для магической связи, замаскированное под обычный скворечник на длинной палке. В самом деле, из устройства слышался тоненький, едва различимый писк. Пришлось немного поколдовать, и из летка выползла магическая ленточка с текстом.

Ее Величество приказывала смотрителю магических мельниц подготовить площадку для будущего лагеря специального патрульного отряда. Он должен был в течение месяца пожаловать на границу для усиления охраны из-за опасного состояния дел в соседних государствах. "Не иначе, как все это из-за велийской катавасии, — подумал Диамантус. — Пропащее дело. Приедет сюда отряд солдат. Примутся охотиться, пьянствовать от нечего делать. Солдат — он ведь выпивку из чего угодно соорудит. А нынче, как на грех, в лесах диких яблок несметно уродилось. Будут тут сплошные безобразия. И натерплюсь я от них всякого урона и поношения. Мало я ценил "подарочек" королевы. Нет... Пока не поздно, надо уходить с земляками. Ах, какая все-таки женщина... Глаза горят... Воительница! Здесь таких не встретишь, даром, что тиндорское равноправие". С этими думами маг живо наколдовал почтительный ответ и отправился домой, дабы устроить гостям приличный завтрак.

— Уважаемые гости, — решился первым заговорить он. — Не буду начинать издалека, а прямо отвечу на вопрос, который задал мне вчера достопочтенный Джейран.

Тут волшебник умолк, откашлялся и задумчиво провел рукой по гладко выбритому подбородку. "Какой еще вопрос? Да такой важный, что наш хозяин говорит о нем столь торжественно?" — подумал Аметисто. "Это я — достопочтенный?" — усмехнулся про себя джегг. Сапфира ничего не успела подумать, но едва не поперхнулась травяным напитком от изумления. Пауза затягивалась. Гости во все глаза глядели на хозяина, ожидая, к чему это вступление.

— Итак, я принимаю ваше предложение, и готов отправиться на поиски Окаянных гор хоть сегодня!

"Какое еще предложение? — удивился про себя Аметисто. — Не иначе, тут не обошлось без моего ученика, слишком резвого временами". А вслух сказал:

— Мы очень рады, что Вы, уважаемый Диамантус, согласились отправиться с нами. Ваш магический опыт будет просто бесценен. Ваше знание Тиндора — тоже. Благодарим Вас за решительность и надеемся, что удача не отвернется от нас.

Глава 16. Два дайна

Начало месяца листопада — самое лучшее время в Йондерге. Рынки полны спелых плодов, люди отдыхают от летней жары. Но в этот год тревога разливалась в воздухе вместе с первыми осенними туманами. Хвала Богине, магических пожаров, уносящих сотни жизней, более не случилось. Но то одна, то другая семья получала известие о том, что их сын или брат погибли где-то возле Эш-Хана. Семьям тайно оказывали королевскую помощь. И они не роптали.

— Что ж, — плакала какая-нибудь простолюдинка, потерявшая родственника. — Он ведь хотел славы для себя и Тиндора. И семье помочь. Видно, такова воля Богини.

Королева тоже ощущала напряжение. Велийские события развивались совсем не так, как она рассчитывала. Эш-Хан представлялся легкой добычей. Казалось, что до победы рукой подать. Но все новые и новые отряды велийцев прибывали в город, намереваясь вернуть мятежную землю, подчинить ее новой власти. Велийская магия оказалась куда сильнее, чем принято было думать. Средств братьев — владельцев рудников уже давно не хватало. А тут еще случился бунт в их собственных владениях. "Бездари! — злилась королева. — Сами у себя не смогли управиться, а еще пытались поживиться в чужой земле". Теперь уже Лиании пришлось взять это дело, хоть и тайно, в свои руки.

Все новые и новые отряды охотников отправлялись через границу. Королева не жалела средств, чтобы вооружить их новейшим немагическим оружием. Партия Воздуха оказалась в двусмысленном положении. С одной стороны, корона не решалась объявить Велии войну, опасаясь, что соседи не потерпят разграбления величайшего магического источника и придут за своей долей. С другой стороны, все шло как будто по их плану. Вот если бы еще не оружие, стреляющее пулями, а добрая старая магия! Но здесь королева была непреклонна.

Она все чаще звала к себе дайна Скрича. Его язвительная усмешка куда как больше подходила к теперешнему положению Лиании, чем сладкие речи Сандарака. "Начальник Тайной канцелярии — нужнейший и преданнейший мне человек. Но с ним не поговоришь о наболевшем. Видно, сама Богиня послала мне дайна Скрича", — думала королева. Вот и сегодня она уединилась с человеком, которого считала умнее самого Верховного мага, в своих покоях.

— Ах, дайн, — вздыхала Лиания, потихоньку прихлебывая из крошечной чашечки травяной настой. — Меня тревожит моя дочь. Подумать только, сейчас, когда страна в опасности, она только и помышляет, что о своих цветочках и птичках. С ней невозможно говорить о серьезных материях. Стоит только намекнуть о бедах, грозящих Тиндору, как она начинает плакать. Что делать? Надо бы выдать ее поскорее замуж. Но... Сейчас не найти ей иностранного принца. Все наши соседи точат зубы на Тиндор из-за Велии. Найти бы честного человека из подданных, пусть и не знатного, лишь бы с умом.

— Не имеет ли Ваше Величество в виду дайна Сандарака? — насмешливо произнес Скрич.

Вряд ли кому-то другому королева простила бы такую фразу. Недовольным жестом она поставила чашечку на поднос. "Н-да... Не догадывается, куда я клоню. Или боится? Нет... Страхом тут и не пахнет... И ведь в проницательности ему не откажешь... Ну не могу же я впрямую предложить ему... Это было бы ниже моего достоинства... Разве что приказать Верховному магу составить предсказание о замужестве Миланы", — думала Лиания. Скрич же по обыкновению помалкивал, лишь саркастическая улыбка временами проявлялась на его красивых полных губах. Лиания снова взяла чашечку и перевела разговор:

— Послушайте, дайн, вы ведь из провинции, не так ли? Что там говорят о Велии?

— Не волнуйтесь, Ваше Величество. Я на днях посетил свое имение и по дороге сделал немало наблюдений. Ваши подданные целиком на вашей стороне. Они верят тому, что говорят о безбожной Велии и готовы сражаться за Тиндор. Они бы не возражали и против объявления войны. Война — великая вещь. Можно и прославиться, и обогатиться. Ну а если даже..., так ведь смерть все равно найдет каждого.

— Но Тиндор давно не воевал. Дух прошлого утрачен.

— Так ведь и войны как таковой нет. Есть лишь отдельные добровольцы. А так все по-прежнему.

— Это так, — невесело проговорила Лиания. — Но события все тянутся и тянутся. Победа также далека, как и в месяц зелени. Ох, уж эти велийцы. Кто бы мог подумать, что они окажутся такими упорными.

— Будьте стойкой, Ваше Величество. Терпение и время. Главное, что Вы выбрали правильную тактику. Никакое соседнее государство не сможет вам поставить в вину желание отобрать у Велии земли.

— Стойкость... Только это и остается, — вздохнула королева.

Вчера до нее дошло известие, что один из смотрителей магических мельниц, тот самый Диамантус, который принес ей по весне отвратительный пасквиль, бесследно исчез. И одна из мельниц серьезно повреждена бурей! Нужно срочно посылать туда отряд магов для ремонта. Но этим она пока не готова была делиться с гостем. Магическая эманация... Главное богатство Велии. Что будет, если Тиндор ее лишится? Пока силы велийцев отвлечены войной на границе. И Тиндор еще платит велийскому правительству по старым договорам. Но как сохранить статус-кво?

— Ваша стойкость еще войдет в историю! — своим обычным насмешливым тоном произнес Скрич. И невозможно было понять, одобряет он королеву, или в глубине души насмехается над ней.

— Ах, дайн, Вам лишь бы насмехаться над бедной женщиной, — капризно протянула Лиания и продолжала. — Вот еще задача — племянничек! Такой же дурень, как и его дядюшка. Право же, будь король Велии моим подданным, я бы его сама казнила. За глупость. Упустить страну! При таких ресурсах!

— Не переживайте, Ваше Величество. Он ведь и вправду невысокого ума. Говорят, только и делает, что волочится за придворными дамами да пьянствует. Вы велите дайну Сандараку им заняться. Пусть запугает его как следует, чтоб тот знал, чуть что не так, Тиндор выдаст его Велии для сохранения добрососедства.

— Ваши советы просто бесценны, — сказала королева и попрощалась с гостем.

Он поклонился с каким-то особенным выражением лица. Казалось, не подданный прощается с королевой, а старший с младшей. В последнее время Лиания стала замечать, что дайн Скрич как будто стал выше ростом. "Наверное, мои милости придают ему уверенности и гордости. Или..." — свою догадку королева не решилась произнести даже про себя. От открытого окна повеяло холодом, и Лиания позвонила в колокольчик, дабы позвать дежурную придворную даму. Но вместо дамы явился Сандарак. "Опять! Именно тогда, когда я озадачена. Смущена. И у меня проблемы! Такие, которые я совсем не желаю с ним делить".

Фаворит явился с роскошным букетом. Конечно, никакой мальвы, исключительно розы самых великолепных сортов. Но его самоуверенная улыбка казалась несколько потускневшей. Еще бы! Лиания уже с месяц не приглашала его в спальню. Сандарак чувствовал, что его еще недавно прочное положение стало совсем не таковым. Но как вернуть расположение королевы? Той женщины, робкой и не слишком хорошо знакомой с хитросплетениями придворных интриг, уже не было. Небольшая, но четкая морщина на лбу, хоть и не портила ее красоты, но внушала любовнику настороженность. "Надо же, — подумал Сандарак. — Еще вчера этой морщины не было! Что бы это значило? Ведь придворные лекари..." Но дайн не успел додумать эту мысль, потому что Лиания, не дожидаясь, когда Сандарак прервет затянувшуюся паузу, обратилась к нему с самым наилюбезнейшим тоном:

— Сан, какой прекрасный букет! Позови смотрительницу покоев, пусть она поставит его в вазу!

— Все только для Вас, моя королева! Эти розы сегодня прибыли со специальным нарочным из моего имения. Вот эта — новый сорт, не позволите ли назвать его вашим именем?

— Действительно, я таких еще не видела. Дозволяю! Думаю, они войдут в моду — эти алые края желтых лепестков напоминают о закате.

Сандараку в этих словах о закате почудилось слишком многое. И он не сдержался:

— Неужели, моя королева, о закате нашей любви? — печальным шепотом произнес фаворит. Он умел в нужное время и в нужном месте придать своему голосу правильные оттенки.

— Что ты, Сан! Какие глупости приходят тебе в голову? Неужели ты приревновал меня к дайну Скричу? Как ты мог! Не спорю, он язвителен, умеет дать оценку всем и каждому, этим-то и интересен. Но не более!

— Ваше Величество, — еще более печально проговорил Сандарак. — Я так тоскую по нашим ночам. Когда? Когда же мы снова будем вместе?

— Терпение, Сан. Сейчас решается слишком многое, и мне не до забав. У меня к тебе просьба. Я просто прошу, не приказываю.

— Просьба? Ваше Величество! Как такое возможно?

— Да, именно так. Не тот случай, чтобы приказывать. Видишь ли, Сан, с некоторых пор племянник покойного велийского короля стал внушать мне опасения. Уж очень он много болтает. Да, мы помогаем Эш-Хану. Но никакой войны с Велией нет. Магическая эманация оплачивается звонкой монетой. И никто из сопредельных государств не должен усомниться в миролюбивых намерениях Тиндора. Тебе я доверяю, как никому. Возьми племянничка под свое крыло, займи все его время, чтобы он не имел даже секунды свободной. Чтобы держался подальше от иностранных послов. Свози в свое имение, но ненадолго. Я хочу, чтобы в Велии всегда помнили — у нас ключ к пустому трону их страны. Но и только. А теперь оставь меня. И спасибо за розы.

— Повинуюсь, Ваше Величество! — вздохнул Сандарак, закрывая тяжелую дверь.

"Уф..." — вздохнула Лиания. В последнее время бывший любовник казался ей пресным и скучным. Да и полезность его в делах управления стала уже не той. За время велийской авантюры королева заполучила других сторонников в партии Воздуха. Они оценили ее усилия в Велии, не без энтузиазма помогали снаряжать отряды в Эш-Хан, не скупились на магическую помощь. Пусть война и не объявлена, но это война. И боевой дух Тиндора не будет рассеиваться даром. Даже сам глава партии Воздуха теперь уже с уважением относился к Лиании, полагая, что поначалу маги ее недооценили. А что же партия Земли? И здесь война все изменила. Огнестрельное и другое новейшее оружие, самодвижущиеся повозки — все нашло применение, и казна щедро платила. В партии Земли уже оставили прежние намерения, изложенные в папке Диамантуса. Надо было "ковать оружие" и небезуспешно продавать его государству.

Все как будто шло хорошо. Нехорошо было только то, что победа в Эш-Хане никак не приближалась. Велийская армия, поначалу казавшаяся слабой и неумелой, постепенно кое-чему училась и, если бы не тиндорские охотники, давно бы уже отбила город. "Этого нельзя допустить! — думала королева. — И дело даже не в Эш-Хане. Рудники у нас есть и свои. Но если велийцы победят... У них найдутся силы, чтобы требовать пересмотра договора о магической эманации! А это или унижение Тиндора, или уже большая война".

Сандарак вышел от Лиании в полном отчаянии. Любезный тон королевы не мог его обмануть. "Это отставка. И виноват именно этот, неизвестно откуда взявшийся Скрич! Он околдовал ее. Моя ошибка в том, что я все время вел себя с ней, как со слабой женщиной, оберегал ее. А этот наглец... Он, похоже, сумел уверить Лианию, что она, чуть не простолюдинка, может стать великой королевой! Сыграл на струнах гордости... не женской, между прочим... Что же теперь делать... Я на грани потери всего. Нужно... Нужно устранить Скрича. Тогда у меня появится шанс вернуть Лианию. Но как это сделать? Оклеветать, чтобы она поверила! Но это будет непросто".

Глава 17. В Окаянных горах

Желтый лист кружился в воздухе, наполненном шорохами, птичьими посвистами и холодеющим дыханием ветра. Месяц листопада выдался на редкость теплым и ясным.

— Такое здесь, на севере Тиндора, бывает раз в сто лет, — умиротворенно произнес Диамантус, легко трогая повод.

Четверка не торопясь ехала по лесной тропинке, радуясь хорошей погоде, красивым местам, по которым пришлось путешествовать, прозрачным ручьям и необыкновенной ночной тишине под звездами у костра. Город рудокопов с тяжкими сводами шахт остался далеко позади, никакие демоны их не преследовали. Аметисто казалось, что им подарена особая передышка, вроде той, которую он хорошо помнил со времен войны с Уфу. Почти такой же осенний лес, такие же краски, и даже птицы поют почти как на родине. Только что вместо синиц — местные рыжегрудые красавцы. Сапфира в эти дни была погружена в непривычную задумчивость. Движения ее стали более плавными, на губах временами появлялась мимолетная улыбка, будто она улыбалась сама себе, каким-то своим никому не высказываемым мыслям. Аметисто ни о чем ее не спрашивал, он уже понял, что лучше зря не лезть в душу. Особенно теперь, когда впереди неизвестные опасности. Даже джегг как будто притих, не шутил, не поддразнивал своего учителя и не пытался приставать с разговорами к Диамантусу. Хотя ему явно хотелось вызвать опытного чародея на беседу и порасспросить, каково там, в Королевских мастерских. Но что-то останавливало и его.

Какая-то хрупкая безмятежность овладела путниками. Всеми, кроме Диамантуса. Его душа буквально разрывалась от желания признаться Сапфире в своих чувствах. "Ну и что же, что она замужняя женщина. Не вижу, чтобы они с супругом очень уж нежничали. Может, он давно надоел ей. Может, между ними нелады. Они так ведут себя, как будто женаты сто лет. Но как же она улыбается... как будто знает некую тайну..."

Как-то вечером, когда Аметисто с Джейраном отправились подальше от стоянки, намереваясь добыть зверя или птицу на ужин, Сапфира сидела у костра и помешивала в котелке кашу. Не слишком романтичное занятие. Но влюбленному волшебнику все в молодой женщине казалось прекрасным: и ее лицо, освещенное огнем, и руки, небольшие, но ловкие и сильные, и вся она, как воплощение не страсти, но покоя и тишины.

— Сапфира, выслушайте меня! — голос чародея дрогнул, но воительница, казалось, ничего не заметила.

— Я слушаю Вас, — она повернулась к нему с заинтересованным видом. Молодая женщина подумала, что Диамантус собрался поведать ей что-то очень важное, связанное с демонами. Такое, что он не пожелал открыть коллеге.

— Сапфира! Вы — прекраснейшая из женщин! Нигде, ни в Катахее, ни в Тиндоре я не встречал такой красоты и достоинства.

— Послушайте, Диамантус, к чему эти красивости? Давайте перейдем к делу. Что вы хотели мне рассказать? Вы не забыли, надеюсь, что я была в Лиге Скорпиона, и мне все эти околичности не нужны. Говорите прямо, в чем дело!

Оторопев от этих слов, маг только и вымолвил:

— Я люблю Вас! Так, как никогда никого не любил в своей жизни!

— Что? — изумилась Сапфира. Да так, что застыла с полуоткрытым ртом. Это сделало ее лицо некрасивым, как у маленькой девочки. Но не остановило Диамантуса.

— Я люблю Вас, люблю! — маг попытался заключить молодую женщину в объятия. Он не видел, что в самом центре костра зарождается огненный вихрь.

— Ай! — вскрикнула Сапфира, ей в лицо попала искра.

Воительница вырвалась из рук мага и отскочила от костра. Огонь загудел.

— Диамантус! Вы с ума сошли! Смотрите, что творится! Костер расползается! — она схватила первый попавшийся большой сук и принялась сгребать рассыпающийся костер. Но ничего не помогало. — Скорее! Сделайте что-нибудь! Вы же маг! Это Осторекс!

Едва услышав про Осторекса, Диамантус произнес "охлаждающее" заклинание и огонь начал медленно возвращаться в прежние границы. О каше можно было забыть, она безнадежно сгорела.

— Эх... Придется теперь песком оттирать котелок. И где еще взять этот песок... Хорошо, что у нас есть запасной, для травяных отваров. Но он маленький, — сокрушалась воительница. Она даже не заметила, что огонь сжег ей брови.

С Диамантусом что-то как будто приключилось. Грязная от сажи, с обгоревшими бровями, ворчащая, словно обычная крестьянка, Сапфира уже совсем не казалась ему привлекательной. "Боги... И что это со мной было? Самая обыкновенная катахейка. Они все такие. Сперва хозяйство, потом все остальное. Ишь, горюет о котелке... Будто и не слышала моих слов..." Сапфира охнула, проведя рукой по лицу, и заявила:

— Господин Диамантус! Пожалуйста, займитесь костром. А я пойду к ручью, котелок постараюсь очистить.

С этими словами воительница отправилась к небольшому ручейку, возле которого предусмотрительно был устроен привал. Спускаясь к воде сквозь заросли тростника, она думала: "О, Великое Триединство... А мы как будто немного успокоились... Природой залюбовались... Предводительница Лиги не зря говорила: Тишина обманчива. В самых красивых местах очень часто прячутся опасные сущности. Воину не годится любоваться цветочками в походе. Для этого есть сады Обители. А ведь Осторекс — демон греховных страстей. Надо же, чуть не овладел душой Диамантуса..."

Отмывая остатки сгоревшей каши мочалкой из жесткой травы, Сапфира размышляла о том, как рассказать о случившемся мужу. Она совсем не хотела выставлять Диамантуса в дурном свете. Но и молчать опасно. И все-таки... Все-таки Сапфира решила ничего напрямую не рассказывать, объяснить лишь, что внезапно костер полыхнул, сжег кашу, и она подозревает, что тут не обошлось без демонов. Когда воительница вернулась к костру, там уже были ее муж с учеником. Они страшно радовались, потому что сумели добыть маленького местного оленя и теперь с упоением жарили мясо на тонких заостренных палочках. Надутый Диамантус сидел поодаль, и казалось, совсем потерял аппетит.

— Сапфира, где ты была? И где наша каша? — спросил Аметисто.

— Каша? Сгорела. Вот, котелок пришлось драить, — уныло ответила воительница.

— А что это с твоим лицом? — удивился джегг. Деликатность так и не стала его спутницей. — И что это наш почтенный маг выглядит так, словно кислого объелся?

— Джейран! — сердито осадил ученика Аметисто.

— Что "Джейран"? Будто я не вижу, что у госпожи все брови сожжены и рукава в саже. Можно подумать, что в первый раз с костром управляется.

Сапфира поняла, что шила в мешке не утаишь, и сказала:

— Вы правы. Похоже, спокойному пути пришел конец. Поблизости Осторекс. Костер вспыхнул так, словно в него подлили земляного масла. Если бы Диамантус не применил заклинание, тут бы мог случиться лесной пожар.

Аметисто печально вздохнул и поблагодарил коллегу сдержанным поклоном. Тем временем Сапфира взяла две палочки с жареным мясом и одну из них подала Диамантусу. Почтенный чародей оценил деликатность воительницы, но страсть, которая обуревала его с самого начала их встречи, словно корова языком слизнула. Ему было неприятно глядеть на Сапфиру и думать, что он в какой-то степени ей обязан. И спасением от демона, и спасением лица.

С этого дня что-то переменилось как будто в самом воздухе. Каждый день отряд сопровождали тревожные крики больших птиц. Дул пронизывающий ветер. Два дня пришлось провести под холодным ливнем, на сухом пайке, не имея возможности спрятаться от холодных потоков. Листья сыпались с деревьев целыми водопадами. Неделя, другая... Сапфира делала зарубки на особой палочке, чтобы как-то вести счет дням. После происшествия у костра она как-то переменилась, подобралась. Исчезла улыбка, обветренное лицо иной раз шло красными пятнами. Отросшие волосы молодая женщина по утрам заплетала в подобие "скорпионьих косичек". Они совершенно не шли ей. Аметисто как-то спросил, дотронувшись до косички:

— Зачем?

— Надо, — Сапфира ответила таким суровым тоном, что супруг смутился и замолчал. Ему казалось, что вернулась "Сапфира-воительница" времен Уланды, со всей строгостью и холодностью.

Ночами молодой женщине снился красивый мужчина с орлиным носом. "Наверно, я не до конца победила моего демона. Наверно, в этом, в наших личных демонах, и кроется опасность нашего похода". Но рассказать о своих сомнениях мужу Сапфира не решалась. Вслед за нею и Аметисто, и особенно Диамантус, тоже стали суровее, ночами по очереди караулили и нередко вместе уходили подальше от мест стоянок, чтобы потренироваться в боевых заклинаниях и обсудить тактику "боя с Арокве". Один Джейран оставался весел, невозмутим, и пел не только степные песни, но и неприличные тиндорские куплетики, чем немало смущал Сапфиру.

— Вот и месяц дождей подходит к концу, — сообщила воительница как-то холодным утром, оттирая иней с капюшона.

— Смотрите, туман расходится! Вот они, Окаянные горы! Амулет просто горячий, можно руки согревать! — воскликнул Аметисто.

И в самом деле, на горизонте красовались заснеженные вершины. Где-то там, наверху, должен был быть вход в пещеру Арокве.

В предгорьях пахло зимой. Хотя до заснеженных вершин было еще очень далеко, холодный воздух перехватывал горло. Ледяной ветер и дождь, переходящий в ливень, встретили путников у подножия Окаянных гор. Катахейцы радовались, что не пожалели денег на теплые куртки. Хуже всех пришлось Диамантусу, чья комплекция не позволяла воспользоваться одеждой кого-либо другого. Временами он не выдерживал и согревался заклинаниями. Амулет уже нельзя было взять голыми пальцами. Только в рукавицах.

— Нам придется взбираться по этой каменистой тропе, путеводный амулет указывает туда, — откашлявшись, проговорил Аметисто.

— Лошади не пройдут. Да и зачем они нам в пещере? Никогда не слышал, чтобы на демонов нападали конными, — сказал Джейран.

— Да что ты понимаешь в демонах, ученик? — возмутился маг.

— Да у нас в степи демон на демоне сидит и демоном погоняет. Эка важность, демон. Они только с виду грозные, а от хорошего удара мечом валятся, словно гнилушки.

— Не хвались, едучи на рать.... — начал, было, поучительно Аметисто, но не успел докончить фразу. Джегг, скорчив преуморительную рожу, запищал:

— Только не бейте, господин учитель, только не бейте! Клянусь, больше не стану хвалиться и за госпожой ухаживать не буду...

Все, включая Сапфиру, расхохотались. Казалось, смеются даже лошади. А Джейран, немало не смутившись, слез с коня, расседлал его и заявил:

— Смотрите, вон небольшой бочажок на лужайке. Нам надо оставить лошадей здесь. Стреножим их, трава еще есть, вода для них есть, а еще — есть у меня степной лошадиный заговор.

С этими словами Джейран достал из сумки две вещи: большую деревянную катушку и порядочный белый кристалл. Это была соль, позаимствованная им в городе рудокопов.

— А вот и степной заговор. Кони от соли никуда не уйдут.

Остальные последовали примеру джегга, расседлали коней, сложили под деревом сумки, и приготовились к подъему.

— Послушай, зачем тебе катушка? — спросил Аметисто ученика.

— Как это зачем? Это волшебная вещь. Никогда не знаешь, что пригодится.

— Ну и тащи ее сам.

— И потащу! — весело ответил Джейран, первым становясь на скользкую тропу.

Подъем поначалу был не так уж труден. Казалось, путники прошли облако насквозь, выше уже не было ливня, только туман. Местами тропинка сужалась, так что приходилось ставить ноги след в след и касаться влажных скальных стен. У джегга оказалась с собой крепкая толстая веревка, которую он бросил Сапфире, шагавшей за ним, а та перебросила остальным. Теперь они оказались связаны, как и положено при восхождении. Но это не было настоящим восхождением. Обычная горная тропа, только очень скользкая. И тут, откуда ни возьмись, приползла серая туча, и повалил густой мокрый снег. Он залеплял глаза, лез за шиворот, обувь скользила по снежной каше. У Сапфиры промокли сапоги. На одежде повисла изморось. Поворот, еще поворот. Вход в пещеру ощерил темную пасть.

— Сюда! Мы у цели. Диамантус, волшебные огни к бою! — скомандовал Аметисто.

Сапфира положила руку на рукоять меча. Ее обдало резким холодом. Пальцы ног уже совсем ничего не чувствовали.

Первыми вошли чародеи, освещая путь волшебными огоньками. Узкая каменистая тропинка вела вверх вдоль берега замерзшего озера. Поверхность местами была гладкой и прозрачной, а местами застывшая вода бугрилась разноцветными складками. Видно, в воде были минеральные примеси. Где-то — желтоватые, где-то — отдававшие голубизной. Свод блистал ледяными сталактитами, самой разной длины. Казалось, катахейцы попали в волшебный дворец. Они остановились, не в силах оторваться от созерцания пещеры. Никак не хватало духу поверить, что такая красота — это обитель демона, да еще и самого опасного. Джейран соскочил на гладкую поверхность застывшего озера и покатился, с гиканьем и присвистом:

— Эх, прокачусь!

— У..... у-у-у... — завыло эхо. С верхнего участка тропы, терявшегося во тьме, с шорохом покатились камешки.

— Джейран!!! — зашипел Аметисто.

— А что такого? — спросил ученик, возвращаясь на тропинку. — Демон, небось, отлично знает, что мы тут. А если еще не напал, значит, у него такая тактика. Известное дело, к демону незаметно не подкрадешься. Он нюхом чует.

Аметисто не стал дальше препираться, потому что нужно было лезть вверх, тропа сужалась, приходилось даже сгибаться в три погибели. Более дородный, чем остальные, Диамантус, протискивался не без труда, тяжко вздыхая после каждого узкого места.

А демон в самом деле ждал их. В полном облачении он восседал на троне в большом ледяном зале, под потолком которого был подвешен ледяной куб с заключенной в нем огненной сущностью Осторекса. Арокве выпускал своего самого опасного слугу только изредка, да и то, вначале перенося куб к выходу из пещеры. Демон ждал. Могучее, но старое, с корявыми наростами, не слишком уже подвижное тело тяготило его. Змеиный хвост нетерпеливо бил по ледяной поверхности. Больше двухсот лет никто не приходил сюда, никто не покушался на его власть. Он мечтал о горячей молодой крови, той, что преодолеет ледяной холод, сразит его в достойной битве и получит власть над миром. Тогда Арокве возродится.

— Смотрите, ледяной конь! — воскликнула Сапфира.

— Раза в два больше обычной лошади! Неужели на нем демон ездит? — подивился Джейран.

— Да это просто игра льда, — заявил Аметисто. — Вон ледяная роза, огромная, больше человека. А там, в конце зала, кажется, будто воины с копьями стоят.

Это была вторая большая пещера. После нее снова потянулись извилистые узкие коридоры, и наконец, открылась жуткая ледяная гора. Казалось, это застывший водопад, хотя, наверное, так оно и было. Внизу темнел глубокий провал. "Должно быть, с этой горы Арокве сбрасывает своих жертв. Они катятся по ледяному склону, не имея способа спастись. Жуткие минуты", — так или около того подумал каждый. Возле горы продолжала виться скользкая, но проходимая тропа. Казалось, путника просто заманивают в ледяное царство. "А ведь многие ценители искусств дорого бы дали, чтобы побывать здесь. Еще бы неплохо там, где мы оставили коней, устроить таверну, где замерзшим подавали бы горячий суп, жаркое и подогретое вино с пряностями", — думал практичный Диамантус.

Поднявшись к вершине ледяной горы, путники снова вынуждены были спускаться. Навстречу им внезапно подул слабый, но очень холодный ветер. "Должно быть, Арокве близко" — решила Сапфира и вынула меч. И в самом деле, выбравшись из узкого хода, они попали в огромный зал, еще более великолепно изукрашенный сталактитами и ледяными фигурами. Все это необычайно сверкало в свете волшебных огоньков, поддерживаемых магами. На фоне этой красоты, как будто созданной самой природой, Арокве на троне был еле-еле виден у противоположной стены и даже казался каким-то жалким.

Но недооценивать врага никто не собирался. Команда, сжавшись, словно пружина, двинулась вперед, помня о том, что одно неверное движение может привести к падению на сколькой поверхности, и тогда сила уже точно окажется не на их стороне. Чем ближе они подходили, тем более казалось, что демон попросту насмехается над ними, обнажая белоснежные клыки. Ни грозного рыка, ни демонического хохота, одно лишь холодное безмолвие. Когда катахейцы достаточно приблизились, фигура в полтора человеческих роста быстрым движением, совсем не ожидаемым от такого могучего существа, поднялась им навстречу. Чешуйчатый серый хвост в нетерпении забил по прозрачному полу. Волчья морда свирепо оскалилась, корона на мохнатой голове ослепительно блеснула, и в первый раз раздался оглушительный рык. Как по команде, оба чародея тут же метнули во врага "точечные молнии". Но... Казалось, что грубая шкура демона просто гасит заклинания. Еще удар, еще... Демон только поежился, как от щекотки. Сапфира, держась пока что позади, выбирала позицию, из которой было бы лучше нанести удар. Она готовилась поразить демона мечом в горло, как делала это с бодалами и стегалами в Катахее. Было ясно, что меч вряд ли сможет добраться до сердца этого создания. Да и есть ли у него сердце? Но рост противника слишком велик. Не достать... Воительница надеялась, что демон либо поскользнется, отбиваясь от заклинаний, либо его удастся сбить с ног.

Арокве как будто наслаждался боем, словно боец на арене. Каждый удар молнии он встречал саркастической ухмылкой и рычанием, словно говорил:

— Ну, на что вы еще способны?

К обездвиживающим заклинаниям демон оказался и вовсе нечувствительным. Маги начали выбиваться из сил. В какой-то момент Диамантус подобрался слишком близко, и тяжелый удар шипастой дубины обрушился бы ему прямо на голову, если бы Аметисто не успел подставить посох Медведя. Дубина демона лишь скользнула по черепу Диамантуса, но этого оказалось довольно, чтобы маг повалился без памяти. Внезапно посох, словно птица, вылетел из рук Аметисто и принялся колотить Арокве по спине! Демону это совсем не понравилось. Он пытался понять, что происходит, достать невидимого противника, досаждавшего не менее, чем жалящее насекомое, и на какой-то момент отвлекся. Джейран тут же вытащил из котомки катушку и швырнул ее под ноги врагу. Да, там, где бессильна магия, где не достанет сталь, длинные языки могут многое, ели не сказать, все. Казалось, с катушки потекла невидимая нить, опутавшая демону ноги. Арокве взмахнул косматыми лапами, дернул что есть силы хвостом и рухнул на пол так, что во все стороны полетели осколки льда. Сапфира, не растерявшись, тут же изловчилась и вонзила меч Радуги прямо в открытое горло демона.

Раздался жуткий хрип. Все, кроме лежавшего без чувств Диамантуса, отпрянули. На полу оседала груда льда, увенчанная золотой короной.

— Бум! — грохнулся со свода подтаявший ледяной сталактит. Зажурчал ручеек.

— Уходим! — закричала Сапфира. — Пещеру сейчас зальет!

Позабыв про потерянный посох, Аметисто подхватил бесчувственного Диамантуса с одной стороны, с другой стороны приказал помогать джеггу, и все четверо бросились к проему в противоположной стене. Демон просчитался. Никто из четверки не попытался забраться на ледяной трон или примерять корону. Именно эти действия стали бы залогом его нового быстрого воплощения. Теперь духу предстоял нелегкий путь по иным мирам.

Дорога из ледяной пещеры оказалась куда труднее, чем путь в нее. Бесчувственного Диамантуса без всякой жалости тащили за руки через узкие отверстия, не думая о том, сколько он получит лишних синяков. Повсюду появилась вода. Лед на озерах трескался, выступали лужи, кое-где со сводов обрушивались целые ледяные потоки. Сапфира совсем не чувствовала ног. Аметисто выбился из сил. Лишь джегг был бодр и весел и первым проходил все трудные участки, чтобы показать остальным, мол, ничего страшного.

Вконец измученные, мокрые до нитки катахейцы выбрались на поверхность. Здесь было не лучше. Дождь лил стеной. Труднее всего давались участки, где можно было пройти только по одному, держась за скальную стену. Пришлось сделать из курток нечто вроде волокуш и тащить так пострадавшего Диамантуса. Но путникам везло. В лощине, где были оставлены лошади, неожиданно сменился ветер, открылись голубые просветы в небе, и сделалось почти тепло. Даже не понадобилось использовать штормовую магию, чего Аметисто, по правде сказать, побаивался, памятуя об истории с пожаром. Джейран кое-как смог разжечь небольшой костер, благо кое-какой хворост нашелся. Довольные возвращением хозяев, лошади мирно всхрапывали. Сапфиру покинули силы, и она повалилась прямо на траву.

— Что с тобой? — испуганно спросил Аметисто.

— Ноги... Я совсем не чувствую пальцев.

Глава 18. Падение Сандарака

"Придворные дамы... Ох, уж эти придворные дамы, — с довольной ухмылкой дайн Сандарак подводил итоги своей интриги. — Среди них всегда найдется или та, или другая, полагающая, что лучшие друзья женщин — это драгоценности, особенно полученные в подарок". Ему, чувствовавшему себя в мутноватых придворных водах, как донная рыба, и сейчас сопутствовал успех. Без особого труда удалось найти очаровательную особу, коя, получив в подарок превосходное колье, с легкостью согласилась соблазнить Скрича, да еще с восторгом закатила глаза:

— Ах, какой мужчина! У него такие глаза, что просто хочется повиноваться.

Ее подруга с не меньшей легкостью пообещала передавать Сандараку подробности предстоящей любовной истории.

Прохлада месяца дождей в этом году подзадержалась. Стояли удивительные теплые вечера. Ни мошкара, ни холодные порывы ветра не тревожили застывший в спелой зрелости уходящего лета королевский парк. Это давало возможность выполнить простой, но эффектный план.

За завтраком королеве Лиании подали на подносе изящный зеленоватый конверт, украшенный изображением водяной лилии. Конверт по обыкновению был тщательно проверен магией на предмет вредоносного колдовства или ядов, и потому Лиания без опаски взяла его в руки. "У автора письма потрясающий вкус" — подумала она, осторожно вскрывая послание. Но вместо ожидаемых стихов или цветистого признания, листок простой белой бумаги содержал всего лишь несколько строк:

"Ваше Величество! Дело безотлагательной государственной важности! Податель сего ожидает Вас в два часа пополудни у фонтана, где живет Ваша любимая черепаха. Войдите в беседку, увитую плющом. Служу Тиндору!"

Так подписывались лишь служащие Тайной канцелярии. Королеву пробрал холодок. Она была уверена в преданности начальника службы. И вдруг такое тайное послание. Без всякой субординации. На всякий случай, Лиания приказала вызвать двух магов, чтобы они как можно более незаметно следовали за ней.

Тихая гладь фонтана, в котором уже отцвели лилии, а кое-где на воде лежали первые желтые листья, сегодня не шелохнулась. "Свернишея, голубушка, сегодня я пришла не к тебе", — Лиания быстрым шагом миновала фонтан и направилась к беседке. Раздвинув густые плети зеленого плюща, королева вошла в полумрак беседочного шатра.

— Ого! Вот так оказия! — от изумления она опять выразилась по-простонародному и расхохоталась от души.

Картина, представшая властительнице, ожидавшей доноса, способного перевернуть существующий порядок вещей, предстала самая, что ни на есть, фривольная. На скамейке в беседке расположился дайн Скрич вместе с одной из придворных дам, причем в такой позе, что не оставалось никаких сомнений в том, чем парочка занимается.

— Эй, милочка, подбери юбки, да не бойся, я тебе не твоя старая матушка! — ободрила Лиания девушку, испуганно спрятавшую лицо в ладонях. — Ладно, развлекайся, дайн, — миролюбиво добавила она, обращаясь к Скричу. — Прости, не знала, что у вас тут уголок любви. Вечером жду тебя к ужину.

С этими словами королева покинула поле любовной битвы, посмеиваясь про себя. Страх, закравшийся в ее сердце после получения письма, рассеялся без следа. Она почти не сомневалась, что письмо — дело рук Сандарака. "Бедняга. Я ведь им пренебрегаю. Может быть, напрасно. Но как же он надоел мне своими намеками на то, что я без него ни на что не способна".

На следующий же день Сандарак получил подробный отчет о произошедшем. Узнал, что Скрич прошлым вечером ужинал с королевой. И что ему самому никаких приказаний от ее Величества не последовало. В отчаянии отставной фаворит отправился к племяннику велийского короля и пьянствовал с ним до утра.

— Нет, ты только подумай, Аконитис, я посвятил королеве лучшие годы жизни! А мог бы жениться на богатой наследнице и проводить время самым наиприятнейшим образом. А она... Бросила меня, как служанка половую тряпку. Все мои заслуги теперь ничего не стоят в ее глазах. А этот Скрич! Мелкий дворянчик. Его даже в реестре высокородных нет. Как только он сумел втереться к ней в доверие! О, женщины! Коварство — ваше имя!

— Дайн Сандарак, не все еще потеряно. Женщины — они такие: с глаз долой, из сердца вон. А что, если бы этот дайн исчез? Или умер? Не думаю, чтобы королева стала носить пожизненный траур.

— А ведь в этом что-то е-е-есть... — пьяно протянул Сандарак. — Но как это сделать? Я не могу сам вызвать его на поединок. Да и поединки у нас запрещены вот уже как сто лет.

— Подумаешь, запрещены. Вот у меня есть один знакомый, велиец, между прочим. Отличный мечник был когда-то. Раздобрел, конечно, на тиндорских харчах, торговлей занялся. Но ради меня вспомнит прошлое.

— Что? Велиец? — как будто протрезвел Сандарак. — Ведь Лиания приказала их всех держать в темнице?

— Ну не всех, а только недавно прибывших. Тех, кто женат на местных, или замужем здесь, она не тронула.

— А ты точно уверен, что он согласится?

— Это уже моя забота.

Они выпили еще и начали составлять план.

В середине месяца дождей во дворце случилось невероятное происшествие. Дайн Скрич, вышедший вечером, как утверждали опрошенные позже стражники, полюбоваться закатом, более в свои покои не вернулся. А возле дворцовых ворот был найден раненый мечник. Он пролежал без памяти в тюремном лазарете три дня, и только на четвертый пришел в себя. Когда об этом доложили Лиании, она потребовала, чтобы допрос проходил в ее присутствии. У нее не было сомнений, что исчезновение ее негласного советника — дело рук этого человека.

— Нет-нет, никаких пыток. Я должна с ним поговорить, — заявила королева.

К удивлению королевы, раненый выглядел страшно напуганным.

— Не бойся, — сказала она. — У нас, в Тиндоре, пытки запрещены. Ты даже можешь получить помилование, если без утайки расскажешь, куда ты дел тело убитого дайна. И кто приказал тебе его убить.

— Я все скажу, Ваше Величество. Только пощадите мою жену и сыновей. Они ничего не знают. Дайна мне заказал Аконитис.

— Твои показания бесценны. Говори! И ты будешь помилован.

— Ваше Величество. Бедность... Семеро сыновей... Помилуйте... Никогда бы не взялся за это, если б знал...

— Если б знал о чем?

Преступник задрожал и, глотая слова, будто его кто-то подгонял, поведал:

— Я честно вызвал его на поединок. Он не отказался. И мы бились. Как мужчина с мужчиной. Как принято у нас, в Велии. Он меня ранил. И я ранил его в ногу. Но тут... Все вокруг потемнело, а меня будто ударило громом. А когда я очнулся, никого уже не было. И я не знаю, где тело. Он дрался, как демон. И исчез, как демон. Я боюсь, милостивая королева. Он придет за мной. ...

С этими словами велийский мечник впал в забытье, и никакие лекарские ухищрения не смогли заставить его очнуться. Но королеве услышанного было довольно. "Велия! Опять Велия... Да еще с неожиданной стороны. Этот племянничек. Неблагодарный. И я еще предоставила ему убежище... Срочно! В темницу! Допросить!"

На допрос Аконитиса королева пойти не пожелала. Пусть этим занимаются те, кому положено. Она отправилась в парк, к Свернишее. Дурное предчувствие томило королеву. "Скрич.... Ведь догадывалась, только не хотела себе в этом признаваться.... Демон... Конечно же... Он самый, демон гордыни..." Свернишея не отзывалась. Лиания приказала работникам обшарить весь фонтан с сетями. Ничего...

Сгущались сумерки, а она все сидела возле огромной чаши, с обнажившимся илистым дном. "Кто.... Кто посмел развоплотить моих демонов!" — гнев нарастал в ней, словно морской прибой. На дорожке показался начальник Тайной канцелярии. Он шел четким уставным шагом, что свидетельствовало о недюжинном волнении.

— Ваше Величество! Как хорошо, что я застал Вас в одиночестве! Чрезвычайное происшествие! Сандарак похитил принцессу и увез в свое имение.

— Что? — только и смогла проговорить королева.

— Да... Вы не слышались. Если бы не ваша мудрость, если бы не приказ приставить к нему соглядатаев... Кто знает, как скоро мы узнали бы об этом! Я полагаю, что это заговор, созревший среди некоторых магов партии Воздуха. Они готовы низложить Вас и провозгласить Милану королевой. Или Сандарака королем...

— Какая разница! Срочно ко мне главу партии Воздуха! Достать из-под земли! Доставить ко мне в тайный покой. Никто не должен до времени узнать...

Начальник тайной канцелярии бросился исполнять приказ.

Когда раздвинув тяжелую занавесь, глава партии Воздуха вошел в тайный покой королевы, она уже сидела в кресле и смотрела на него ледяным взглядом.

— Господин глава партии Воздуха! Вот Вам мой срочный приказ: вы направляете самых лучших магов в имение дайна Сандарака. Заложники от партии Воздуха уже в темнице. Ваша голова тоже полетит с плеч, если головы Сандарака не будет здесь завтра к вечеру. И учтите, что принцесса должна остаться невредимой. В Вашей партии окопались враги короны. Предатели. Найти! Они заплатят по закону!

Бледный, как смерть, глава партии Воздуха отполз к двери, низко кланяясь при каждом шаге. Такой королеву он еще не видел. За окном в свете луны нарисовался голый череп с бычьими рогами. Но Лианию это видение уже не пугало.

Глава 19. Возвращение

Туман постепенно рассеивался. Но промозглость осеннего вечера пробирала до костей. Аметисто не знал, за что взяться. То ли лечить жену, то ли спасать коллегу. Но, помня боевое правило, первыми спасать легкораненых, оставил беспамятного Диамантуса на попечение ученика, а сам стащил с жены сапоги и принялся растирать ей пальцы, приговаривая исцеляющее заклинание. Джегг устроил Диамантусу ложе из веток, наломав их с ближайших кустов, и прикрыл, чем придется. После чего заявил:

— Учитель, я слышу скрип телеги. Дорога близко. Пойду, посмотрю.

И в самом деле, удача не отвернулась от катахейцев. Кое-как устроив Сапфиру в седле и с трудом водрузив на другую лошадь пострадавшего мага, они отправились в сторону, указанную Джейраном. Дорога оказалась вполне неплохой. Мимо них проехал необычный отряд. По виду — воины, но без знамен и опознавательных знаков. Медленно, ведя коней в поводу, путники последовали за отрядом, стараясь на всякий случай не догонять их.

Большое село встретило их шумом и многолюдьем. Но все-таки у одной старушки, на самом краю селения, удалось найти пристанище. Можно было уже всерьез заняться лечением и попробовать понять, как жить дальше. Организм Диамантуса оказался весьма крепким, не прошло и недели, как он полностью пришел в себя, только жаловался на головную боль. Он принялся отращивать бороду, а Джейран по его просьбе продал за бесценок все его вещи, и даже любимую синюю накидку.

— Я ведь теперь государственный преступник. Остается только замаскироваться под горца. Поменьше разговаривать, и... буду вашим учеником, коллега. Предположим, что я — житель горной деревни, поэтому у меня и дорожного документа нет. Вы нашли у меня дарования и взялись учить.

Аметисто согласился с этой мыслью. Теперь, когда здоровье всех четверых казалось вне опасности, приходилось думать о том, что делать дальше.

А через деревню все проходили и проходили отряды. Туда, к велийской границе. Шустрый джегг уже разузнал, что отсюда до Эш-Хана, что называется, рукой подать. Временами в тишине вечера слышались далекие раскаты.

— Бум! — раздалось как-то с улицы, когда катахейцы устроились поужинать.

Аметисто вскочил и бросился посмотреть, что происходит. Посреди деревенской улицы крутился огненный шар, и от него уже тянулся пылающий след. Еще немного, и загорелась бы сухая трава, а там и до беды недалеко. Маг быстро потушил опасный артефакт плевком дождя. Начал сбегаться народ.

— Уходите, тут вам не праздничный фейерверк! — закричал Аметисто.

— Да что ты, дядя, огненного шара, не видел, что ли? Чего испугался? Это ж залетный, с Велии, у него уже и силы не осталось, — дернул чародея за рукав местный мальчишка. — Чего не дал поиграться? Мы б его сами ветками затушили. Вот ежели бы ядро... Надысь у тетки крышу ядром проломило. Едва дом спасли.

— А все велийцы проклятые, покарай их Великая богиня, — встрял кто-то из взрослых.

Толпа расходилась. Аметисто, возвращаясь к своим, думал: "Арокве больше нет. А война все идет и идет... Почему?" Катахейцы не знали, что еще декаду тому назад, когда под ударом меча радуги пал верховный демон, там, за невидимой линией границы в небе рассыпался на горячие искры болид Осторекса. Но никто на земле, где продолжались бои за Эш-Хан, этого не заметил. Никто из дравшихся до последней капли крови не видел, как по реке, вместе с телами убитых плыла пятнистым брюхом кверху туша Дальфонстрия, демона войны. Люди продолжали сражаться. Кто за свою землю, кто за удачу и прибыль. А кто-то просто ради того, чтобы проявить удаль, уйти от постылой бедности или полосы неудач.

Поздним вечером, когда все уже спали, Аметисто решил поговорить с женой.

— Сапфира, я не знаю, как быть дальше. Мне кажется, что ничего не изменилось здесь, в Тиндоре. И я не понимаю этой страны, и она не приняла меня.

Сапфира немного помолчала и ответила:

— Мы должны вернуться. В Катахею. Тогда нам не нужно будет думать, как спасти Диамантуса. И ... — тут она приумолкла, будто собираясь сказать нечто важное... — И я хочу, чтобы наш сын родился на родине.

— Что? — изумился Аметисто, — Почему ты молчала?

— Потому что тогда ты бы не позволил мне сражаться с Арокве. А это было нужно, непременно. Не могу объяснить, почему. Ты не был в храме.

Аметисто не нашел больше слов. Только и смог, что обнять и поцеловать жену и произнести:

— Я все равно тебя люблю.

— И вот еще что... — продолжала воительница, когда супруги разомкнули объятия. — Я непременно передам меч Радуги в храм Богини. Здесь есть такой, маленький, совсем недалеко.

— Как странно... — удивился Аметисто. — Ледяной шип ты тоже отдала. Ни один маг не расстался бы так просто с древним артефактом.

— Я не волшебница, а просто женщина. И помню, что такие вещи даются лишь на время. Как и сама жизнь.

Ранним утром Сапфира вышла на тихую сельскую улочку. По обочинам змеился первый иней, временами раздавались хриплые крики просыпающихся птиц. Казалось, ноги едва удается переставлять, и не только потому, что все еще болели отмороженные пальцы. Голову словно сдавило обручем. Но воительница и не думала о том, чтобы отказаться от посещения храма Богини.

Скромный бревенчатый храм возле самого леса, о котором говорили, что построен он без единого гвоздя, встретил женщину суровым молчанием. Никто не вышел к ней навстречу, хотя врата, украшенные деревянной резьбой, не были затворены. Внутри царили полутьма и тишина, и из всех даров Богини виднелся лишь алтарь Земли. Ни водяной завесы, ни дуновения ветерка. Осень. Пышная жирная земля алтаря свободна от зелени. Воительница бережно положила на нее меч Радуги и склонилась в глубоком поклоне. Резкий скрипучий голос вырвал ее из оцепенения:

— Где ты была, женщина? Почему пришла так поздно?

— Я... была больна, — пересохшими губами вымолвила Сапфира.

— Богиня в гневе. Ты не выполнила предназначения! Не приняла духа Арокве! Теперь он станет блуждать по Тиндору и как знать, когда и в ком воплотится. Ты посмела отдать судьбу Тиндора на волю случая. Уходи.

"Вот они, служители богов, что в Тиндоре, что в Катахее. Только и знают, что нагонять страх и запутывать дело. Даже моя сестра...." — вся кровь бросилась в голову воительнице. И она, задыхаясь от гнева, произнесла:

— Ты требуешь невозможного, жрец! Я не тиндорка. Мне приказали в храме: убить Арокве. И ничего более. Я женщина-воин и не раз убивала демонов у себя на родине. А ваши тайны меня не касаются.

Еще раз низко поклонившись, воительница резко развернулась и покинула храм. Сердитый скрип двери еще долго звучал у нее ушах. Пока молодая женщина добиралась до своих, она приняла решение никому не рассказывать о гневе Богини, но поторопить мужа с отъездом.

— Мы должны выехать завтра! — заявила Сапфира за завтраком.

— Но как? Ты и Диамантус не сможете долго ехать верхом, — возразил муж.

— Наймем повозку.

Джегг, в каждой дырке затычка, не был доволен, что придется ехать в душной повозке. Но убраться поскорее из этой "дурацкой деревни", где того и гляди попадешь под огненный шар или пушечное ядро и погибнешь ни за грош, ему тоже очень хотелось:

— Между прочим, я узнал, что через пару дней отсюда пойдут три фургона, прямо в королевские мастерские, за секретным грузом для Эш-Хана. Думаю, возчики охотно купят наших лошадей и продадут нам места. Тем более что туда они едут порожняком, только нескольких раненых повезут по домам.

— Ну, Джейран.... — восхитился Аметисто, — Ты всегда все знаешь. Ну что ж, решено.

Фургон, запряженный четверкой лошадей, потихоньку катился по дороге. Джейран пристроился рядом с возчиком и всю дорогу болтал, сумев, однако, ничего не сообщить ни о себе, ни о своих спутниках. Он рассказывал степные байки, расспрашивал возчика о его семье и о войне в Велии, чему тот был весьма рад. Давно ему не попадалось столь приятного попутчика. Джеггу даже удалось уговорить владельца фургона за небольшую дополнительную плату подбросить их до Альтамира.

Альтамирскую заставу украшала огромная доска на толстом столбе с портретами разыскиваемых лиц. Диамантус не без ужаса обнаружил среди прочих и свой парадный портрет в синей накидке. Маг не мог не порадоваться тому, что его простонародный вид со всклокоченной бородой и нечесаными волосами далек от прежнего облика лощеного труженика королевских мастерских. И все-таки следовало быть осторожным. Как знать, вдруг по его следу идут маги. Фургон остановился в квартале от порта.

— Дальше я не поеду, слишком уж склон крут, — попрощался с пассажирами хозяин повозки.

Катахейцы остановились, чтобы надеть дорожные мешки и двинуться дальше. Пока они медлили, Джейран внезапно поднял руку, призывая всех к вниманию.

— Что скажешь, ученик? — спросил Аметисто.

— Учитель, мне нужно многое сказать. Я благодарен тебе, и тебе, госпожа, и Вам, мастер Диамантус. Я повидал мир, многое узнал. И понял, что мне не быть сильным магом. Что делать мне в Катахее... А здесь — как знать... И никто никогда не назовет меня здесь "джеггской мордой". Прощайте. И спасибо за все.

С этими словами, Джейран подхватил свой мешок, поклонился и быстрыми шагами принялся взбираться вверх по крутой улочке. Ветер развевал его длинные черные волосы, трепал старую куртку, а он даже не обернулся. Видно, такое решение далось ему нелегко. Сапфира давно забыла то время, когда недолюбливала джегга. Тиндор многое изменил в ней. И теперь, глядя, как уходит человек, которого она уже привыкла считать почти что младшим братом, воительница едва удержалась от непрошенной слезы.

— Идем, — прервал затянувшееся молчание Аметисто. — В порту еще должны стоять уландийские корабли.

— "Роза Востока"! Это она! — обрадованно воскликнул Аметисто, увидев знакомые с детства очертания корабля.

— О, молодой господин! Вы, наверное, хотите узнать новости с родины?

— Да, конечно, но не только. Мы хотели бы плыть с вами домой.

— Для вас всегда найдется каюта. Говорят, в этом году осенние бури будут особенно сильны, и еще один штормовик на борту не помешает.

— Даже два, — Аметисто кивнул в сторону Диамантуса. Тот приложил палец к губам.

— Коллега, мы уже почти дома, оставьте ваши страхи, — успокоил его Аметисто.

— Вы вовремя, мы вскоре отплываем, — сообщил пассажирам капитан.

И в самом деле, на корабле вовсю шла работа, а рядом уже нарисовалась лодчонка лоцмана.

Тяжело разворачиваясь, "Роза Востока" начала выбираться из гавани. Аметисто и Диамантус остались на палубе, дабы в случае непредвиденных обстоятельств применить магическое искусство. Пахло солью и водорослями, немного тянуло обычным запахом портовой грязи и несвежей рыбы. "Прощай, Золотой берег, — думали оба. — Как знать, что ждет нас на родине". Аметисто уже решил и договорился с Сапфирой, что они отправятся в Альмарино. Приходила пора пускать корни и отращивать новые ветки.

Задумчивость путешественников прервали громкие крики и ругань с берега. Корабль еще не успел отойти далеко, и можно было отчетливо видеть, как на том месте, где еще недавно швартовалась "Роза", беснуется отряд стражников. Громкий голос, усиленный магией, доносился до пассажиров корабля:

— Стойте! Указ королевы! Любое судно из Катахеи должно быть тщательно обыскано для поимки опасного злодея!

Но было уже поздно. "Роза Востока" уплывала в океан. Родные берега ждали ее.