Заговор Лжецов

-Г-господин веркер, Ваша Светлость!

-Для хороших друзей — Ридж. Для хороших. А для лживых подручных — Демон Ледяного Чертога. Ну?!

-Лия — моя сестра. С-с-старшая. — Вейс смотрел, как нашкодивший, но преданый песик. — Она дипломантка Звездного Сада. Изгонница. Таких в старину именовали ловцами нечисти. Лия прибыла вчера, пробралась в суматохе — въезжал аред господина Нира, выезжали ареды господ Керета и Лаута. В мужеской одежде да по темноте — никто не обратил внимания. Она отыскала меня, попросила скрыть до поры и поведать все. — Вейс сжался в ожидании, что пальцы сомкнутся на плече словно рачья клешня.

Ридж чуть отодвинулся.

-Далее.

-Ну что, я ей рассказал, что знал. Показал бумаги, а потом мы пошли к мэтру Бунку.

-Спрос вел под заклятием Истины?

-Н-нет. — Вейс неожиданно начал падать и грохнулся на колени. — Помилуйте дядюшку! Он не виновен! То есть виновен, но лишь отчасти! Малая вина, господин веркер!

Ридж попятился и сходу сел на капитель колонны.

-Как — дядюшку?!

-Брат матушки. — Вейс стоял на коленях, опустив голову и охватив себя руками за плечи.

-Встань. Ты — будущий аредер Штандарта — встань. — зло произнес де Каро и заставил себя оторвать седалище от капители. — И не смей больше выказывать слабости. Мы храним канон. Высший канон. Канон во имя спокойствия и могущества королевства. Встать!!! — рявкнул взбешенный веркер так, что эхо разнесло команду по всему ярусу.

Вейс поднимался с трудом. Длинная шевелюра завесила лицо. Плечи поникли. Он упорно не желал смотреть на командира.

Ридж вышел в коридор к зале и крикнул:

-Караульный!

Гремя и звеня подбежал старший караульный:

-Вашсветлсть!

-Как только дама выйдет, проводите ко мне. Демер Ирет, за мной!

-Слушс, вашсветлсть! — караульный отправился обратно, а Вейс — за командиром.

В покоях Ридж налил себе и Ирету кнорта, силой заставил молодого человека выпить. Сам проглотил винцо и присел боком на окно.

-Ну что ж, Вейс. — уже поспокойнее сказал граф. — Что именно ты утаил?

Вейс посмотрел на свою пустую чарку, вздохнул и начал покаяние. В его прежнем рассказе было много правды, но не вся. Дело в том, что мэтр Бунк служил 'на два места'. Он учил чтению, благородным манирам, домашнему счету и письму дочерей графа де Бутолона лишь дважды в неделю. Все остальное время серенькая мышка мэтр Тис Бунк состоял помошником при эн-ректоре Луре Кирмане. Он хозяйничал в кабинете опытов и расчетов. По сути следил за чистотой, мыл горшки, реторты, трубки, весы; бегал в амбар за ингредитусами и припасами, способствовал мэтру Кирману в малопонятных алхимических опытах, до коих геометр оказался большим охотником. В кабинете изучали и ставили пробы с образцами земли из различных мест. Но один день в неделю Лур Кирман посвящал своему увлечению, суть коего была мэтру Бунку не слишком ясна.

Лур выписывал из далеких земель книги, начертаные от руки на неведомых языках. Лур иной раз приносил необъяснимые в назначении предметы и престранные зелья. Одну книгу — огромную, толстенную, с запором на переплете — Лур никогда не открывал, не оставшись наедине. При чужих вовсе прятал в особый шкапчик под столом.

Бунк состоял при Университетуме сверх ординара, на жаловании лично у Кирмана. Поэтому его имя не числилось в реестрах, кроме либрарного, кастелянского и привратницкого. И то — с пометкой, что может брать спросное по записке г-на эн-ректора.

Тянулись скучные годы. Тис впихивал в головы ветренным девицам простые знания, мыл горшки, мел полы и не чаял когда-либо улизнуть из плена тяжкой нищеты, низводящего его — дипломанта-с-отличием Лольского Университума, беститульного и медного, но все же дворянина — в унизительное положение прислуги.

Однажды эн-ректор объявил подручному, что предоставляет ему добавочный вакационный день. Он-де сам справится с опытами. А еще запретил заглядывать в небольшую каморку при кабинете, куда — это Бунк видел — втащили сорокаведерную бочку. В кабинете после опытов Кирмана начало попахивать то сладковатостью, то гнильцой, но привыкший к алхимным ароматам мэтр не интересовался — откуда. Меж тем Лур ходил веселый, потирал руки и напевал старую школярскую песенку:

Нам подвластно все и до конца,

Учены мы славно, господа!

Пожелаем — и заставим дом парить —

Для науки нет преград и не может быть.

Развязка состоялась неожиданно. Бунк оттирал большую реторту от липкой глины, когда в каморке плеснуло, потом бочка явно стукнулась о дверь — сорокаведерная-то! Послышалось урчание. Мэтр бросился за эн-ректором. Лур живо прервал урок, оба поспешили в опытовый кабинет и там Лур Кирман взял с Тиса Бунка обещание 'молчать о всем во имя просвещения', а затем отпер дверь. В полувязкой зеленовато-белой жиже плескался и разевал рот мальчишка по виду лет семи. Бледный, голый и необычайно клыкастый. Эн-ректор, похихикивая, немедля скормил гомунклусу окорок, который тот сожрал в один присест, и объявил, что сие — невиданный прыжок чистой, безо всякого колдовства, матери-науки. Оба книжника, как положено, вознесли молитвы Лойе, а затем Лур нарек мальчика Торшимом в честь некоего древнего героя, что тоже вроде как родился 'в пустом поле чудесной силой'.

Понеже создание гомунклусов есть не что иное, как прямая дорога на 'кривую дылду', сиречь виселицу, Лур не спешил собирать Великий Диспут. Он посвятил в секрет лишь любовницу — мэтрессу Ендеженир. Троица хранила тайну до тех пор, пока не сгустились первые тучи.

Промо: Лур Кирман и вправду сыскал решение старинной геометрской задачи и дальнейшие события происходили точно по рассказу покойной колдуньи. Немелор возжелал чужой славы и начал открыто травить Лура, прохаживаясь по его имени на всех Малых и Больших Советах. Дело шло к изгнанию — это понимали все.

Седо: Торшим рос быстро и жрал все больше. По уму же так и остался младенцем, проявлявшим интерес к жестокости и..человечинке. Попытка выпустить его из бочки привела к рваной ране в боку несчастного мэтра Бунка. Надо было что-то решать, пока чудовище не обнаружили.

На тайном совете троицы не в меру ретивых просветителей решили было вывезти мальчика в горы под присмотр лесного объездчика — брата Алитасии. Но тут Немелор перешел в решительный штурм укреплений несговорчивого эн-ректора, перетянул на свою сторону некоторых его наставников и все закачалось на гнилой досочке. Лур доживал последние дни в стенах оплота наук, а на вывоз требовалось время.

И тогда сударыня Ендеженир сама ночью отвела Торшима под предлогом игры на боковой двор и столкнула в колодец, выводивший в подземную реку. Дабы ловкий звереныш не выбрался, магисса наколдовала двух змей. Это она поставила треножник с шипом и начала таскать еду чтобы ужасное создание не выло и не привлекло ничьего любопытного носа.

Но либрарий не столь уж доходное место. Кроме себя Алитасии приходилось содержать деток и неудачника-мужа, который служил придворным волшебником у барона де Вадьи. Барон был небогат и много супругу не перепадало. Он донашивал господское платье, каковое удавалось перехватить из-под носа прочей дворни и столовался с семьей господина.

У жесткой решительной дамы созрел ужасный план. Она начала подпаивать под видом благодеяния нищих и отводила их тайным ходом с причалов в подземелья. Под Амноэлем вообще целый лабиринт с давних пор имеется. Там магисса подставляла жертве ножку и несчастный насаживался на шип. Торшим то ли сам прятался при появлении чужих, то ли змеи уводили — неведомо. А чтобы никто не пробрался с иной стороны, Алитасия провела в проеме Грань Погибели и подновляла оную.

Далее ведомо — Лур вынужден был убраться вон, Бунку тоже отказали от места. Алитасия исправно водила гомунклусу жертв. Он бы сам помер, к тому шло. Лур приготовлял особое зелье, каковое потихоньку вливала в обреченных сообщница. Их посредством отрава попадала в нутро весьма живучего создания, постепенно сводя его к утесам неименованых гор.

Но тут де Шамо — к тому времени он уже сменил родовое имя на титул — взбрело в голову вознаградить сообщников за терпение и сохранение тайны, а заодно жестоко отомстить поганцу ректору. И господин экс-эн-ректор отправился к господину графу, ибо имел великую надежду на его приятельство с герцогом Онгэн.

С сего момента Вейс не рассказывал по порядку, а попросту подправлял то, что было лживо.

-Де Шамо начал ссоры с сюзереном по прошествии трех месяцев. Граф интриговал весьма неловко, провинция, что с него взять! Де Шамо ярился, видя, что сей путь займет годы. Он нехудо разбирал городские дела и сам явился к Зелерну за подмогой.

-Так все же, кто первый негоциант, Вейс?

-Де Шамо, господин веркер. Вейнегар всего лишь слуга. Сила, ужасный лик. Он умел внушить поистине небывалый страх, но не более. Нет, кое-каким умом он обладает, но сей ум невелик. Цур лишь числился градовым управителем и хозяином 'Пера и Циркуля'. Городом правил Зелерн, тешивший свою гордыню, а 'Пером' втайне управлял де Шамо, разбиравший каковые удовольствия по нраву его бывшим подопечным. И не было никаких рабов, дядя лишь пытался...

-Представить кумпанию еще более небывалыми злодеями.

Вейс вытер рукавом потный лоб.

-Верно. С должников требовали денег, всяческих вещиц большой цены или услуг. Иные сами становились подметными зернщиками.

-Кто какую долю имел?

-Делили на пять равных частей. Дядюшка получал треть части, Зелерн — одну, Вейнегар — пол-части, граф — две трети. Остальное забирал де Шамо и делился с госпожой магиссой посредством дорогих подношений.

-Ну вот что. Зову писаря, изложишь всю историю на бумаге. — веркер вздохнул. — И последнее — с каких пор тебе ведома истина? Не лгать! — прошипел Ридж, оскаливаясь.

-С третьего дня, господин веркер. Я сошел в подземелья и дядя все поведал, словно на исповеди. А вчера лишь подтвердил при сестрице.

-Ладно. Ступай к себе. — Ридж хлопнул ладонью по раме. Глядел он в окно, на темнеющие в ночи бурты и купы деревьев. 'Сын плешивого кота! Я бы мог ведать все на третий день и давно бы оставил за собою заставу сего поганого городишки! Черта Погибели, вот дрянь жирная! Она-то и высасывала меня, чуть не до смерти. Амулет.. Ах да, это же ..как оно там.. вьюнковое что-ли.. заклинание, а их он не чует. Если бы не Тэм с его колдовским любопытством, кое-кто сейчас обживал утес в Ущелье Расплаты!' Едва за Вейсом закрылась дверь, веркер запустил кубок через всю комнату в угол и заорал:

-Вестовой!

Вошедшему сонному солдату Ридж коротко приказал:

-Писаря к господину демеру Ирету. Всех аредеров, окромя господина Белля, ко мне. Немедля.

31е Созревания. Рассветная заря.

-Я обеспокоил вас, господа, дабы объявить волю об экзекуции. — Ридж прошелся туда-сюда меж шкапом и постелью. Тэм откровенно зевал, подперев щеку рукой. Лаут смотрел с видом 'ну опять потревоги среди ночи, утром никак не можно было?'. Де Элвинтон клевал носом в торце стола. Лишь Керет был сосредоточен и сух. — Ибо истина почти раскрыта. Демер Ирет сознался, что оная ведома ему с третьего дня, а мэтр Бунк ему родным дядей приходится. Итак: — Ридж встал спиной к окошку, держа руки за спиной. Тэм понял, что друг напряжен до предела — уж очень отведены назад плечи. -..в подземелье у нас никакой не полубог, а лишь жалкий, хотя и весьма паршивый, гомункулус — людожор. Создание неуемного в познаниях Лура де Шамо. Вышеупомянутый Лур и является главой заговора воров.

Аредеры оживились, заозирались, Грэй что-то шепнул на ухо Лауту. Старик покрутил головой. Послышалось нечто вроде 'запороть мерзавца мало'.

-Остается последняя неясность. Я раздумывал в ожидании вашего прихода над тем, кому выгоден мятеж — и не узрел оного. Ни единому из числа наших подарестных. Все имели долю при непрерывном получении платы и пожертвований от именитых горожан. Мятеж прервал как первое, так и второе. Де Шамо взял на себя косвенную инициацию верно за тем, чтобы избежать обвинения в создании чудищ алхимных и колдовских. К тому же его законовед наверняка бы упирал на доведение до отчаяния и наш грустный знакомец отделался бы весьма легко, если б не мэтр Бунк, решившийся отверзнуть уста. Я оставлю вас, господа, наедине с сими показаниями. — Ридж кивнул на внушительную связку листов посреди стола, исписаных круглым писарским почерком. — Дабы вы, не стесняясь присутствием начальствующего, разрешили сию загадку. В шесть поутру я желаю ведать ваше решение. — И веркер вышел вон, прихватив с гвоздя шляпу.

После дождей сызнова возвращалась жара. Парило. Веркер оперся локтями о парапет крохотного балкончика на восходной стороне громадного строения. Над ним в сине-черном небе громоздились, лезли друг на друга, теснились, нависали тяжеловесно купола, шпили, башни, скошеные крыши. Университетум был по размерам в пол-города. Где спряталась крепость-дворец древних иллурских королей, несколько раз разрушеная и перестроеная, догадаться было решительно невозможно. Балкончик явно приделан позже и к чему — неясно. Посреди балясного парапета имелась чугунная двустворчатая калитка, ведущая в пустоту. Внизу вытянулись низкие домики служб и прислуги, ныне опустелые. У прислужных жилищ подновлять мостовую ленились и потому изукрашеные статуями стены гордо и величественно снисходили в буйную траву. Впрочем, Риджа сие не занимало. Он смотрел вдаль, туда, где за амбарами и садами вытянулась полоса леса.

'И все-таки кто? Зелерн имеет мало, но под ним город и он счастлив. Бунк — тихая мышастая медузка, привык покоряться, всем доволен, лишь бы не тревожили. Де Бутолон? Ума не хватит, он бы скорей донес герцогу. Цур — опять же тупая скотина. Есть девки, вино и над кем понависать грозно. Де Шамо — невыгодно, он имеет более всех и более всех ему любопытно сохранение тайны. И все же некто отрыл в старинных сводах касательно проклятой чарки. Отрыл и... о, Ри, придержи коней! Кто ради развлечению ума устроил диспут? Бунк. Мэтр Тис Бунк. Кто ради сего сдул пыль со старых уложений и — несомненно — проштудировал оные? Ну хорошо..предположим — Бунк. А зачем? Что мне ведомо о душе и стремлениях его? Беден, но горд. Горд. А вот сие, пожалуй, и есть лисий хвост, коий плутовку выдал. Итак, гордость, нищета — ну, не такая уж. Тысяч тридцать он скопил. Для бедолаги, верно, сие стало помутнением разума. Навскидку — земли де Бутолона в год приносят тысяч десять-тринадцать, если, мой бедный Ри, ты хоть что-то помнишь из наставлений батюшкина эконома. Гордость. Хм. А не навестить ли нам дражайшего мэтра? Вон над рощей засветлелось, скоро заря.'

В подземельях сыро. Фонарь стреляет и потрескивает. Караульные дремлют весьма умело — привалившись к стене. При звуке шагов поднимают голову, таращат глаза. 'Спал. И этот спал. И этот тоже сны смотрел. Ну и провал с ними! Небось после керетовых ласок подопечным счастие до дыры нужной доползти. Коли она там имеется, а скорее нет. М-да, запашок. Лаэльский сыр такового не изъявит. Как Вейс лопает и не давится? Ну, кажется пришли.'

-Караульный, кто здесь содержится?

-В энтой, значит, губатырь, вашсветлсть. А в энтой — энтот, как его, который в анерстетуме предначальствовал.