Круги на воде

— Вам кого? — спросила она, когда ее глаза зафиксировались на лице Олега.

— Мне Эдуарда Вольдемаровича.

— Кого? — переспросила девица.

— Эдуарда Вольдемаровича, — повторил Олег.

— Здесь таких нет.

Олег еле успел подставить ногу под закрывающуюся дверь.

— Подождите, — запротестовал он. — Как же нет? Вот — у меня именно этот адрес указан.

Олег сунул девице листок с адресом, в который она довольно долго всматривалась.

— Да, — наконец сказала она, — адрес этот.

— Ну и?..

— Что ну и? — огрызнулась девица. — Я же сказала: нет здесь таких.

— А вы здесь давно живете? — решил зайти с другого бока Олег.

— Послушай, мальчик, — если клиент — давай деньги и заходи. Если мент — ордер. — она зло усмехнулась и вдруг рявкнула что есть мочи: — Понял!?

— Понял. — ответил Олег, хотя ничего не понял.

— Вот и хороший мальчик. — дверь со свистом пронеслась в миллиметре от головы Олега и захлопнулась с такой силой, что он почувствовал, как штукатурка сыпется прямо ему на волосы.

Отряхнувшись, Олег потоптался на пяточке возле двери, рассматривая замысловатые картинки на коврике, лежавшим к его ног, а потом решил, что самым верным в данной ситуации будет позвонить к соседям и попробовать узнать что-нибудь у них. Так он и поступил.

На сей раз дверь ему открыла старушка в домашнем халате. Впрочем, как только она увидела его перед собой, то тут же попыталась потянуть дверь в обратную сторону.

— Подождите, — взмолился Олег.

— Дверью не ошибся? — зло прошамкала бабка.

Олег решительно ничего не понимал.

— Я только хотел узнать, — начал было он объяснять, но старушка властно прервала его, окатив взглядом, полным призрения.

— Я тебе покажу, наркоман проклятый! Я тебе!

Олег в испуге отпрянул от двери и тут ему наконец стало ясно: в квартире, где по идее должен был бы проживать Эдуард находится какой-то притон, а соседка спутала его с посетителем сомнительных девиц, которые, видимо, заодно приторговывали и наркотой.

— Да что вы, бабушка! — рассмеялся он. — Какой я наркоман! Я хотел у вас узнать про вашего соседа Эдуарда Вольдемаровича.

Бабка насторожилась, выглядывая из проема между дверью и косяком.

— Чего узнать? — мнительно поинтересовалась она.

— Мне нужно найти вашего соседа, — принялся объяснять Олег. — Но вот в его квартире...

— Наркоманы и проститутки. — закончила за него бабка в халате.

— Да. — кивнул в ответ Олег.

Старушка тем временем вышла из-за двери и начала разглядывать Олега.

— Так вы, значит, не к ним? — подозрение все еще сквозило в ее тоне.

— Да ну что вы! — махнул рукой Олег. — Я думал, что там живет Эдуард Вольдемарович...

— Нет, — бабушка сокрушенно покачала головой. — Он там не живет.

— Умер? — у Олега похолодело в груди.

— Да ну Бог с тобой! — вытаращила глаза старушка — Жив! Переехал просто.

— Аааа... — протянул Олег, почувствовав облегчение.

— А тебе он зачем нужен, вообще-то? — вновь посуровела бдительная соседка.

— Да по делу... — Олег судорожно думал, что соврать. — Понимаете, я внук его фронтового друга. Дед умер недавно — и просил, вот, найти однополчанина перед смертью — сообщить...

— Ой беда..ой беда... — запричитала бабка — ну ты что ж на пороге-то стоишь, милый!? Проходи, проходи. Не стесняйся.

Поблагодарив, Олег прошел в квартиру, которая оказалась по старчески уютной, набитой старой советской мебелью и выцветшими фотографиями, бережно запрятанными в убогие рамки и развешанными по стенам.

— Я тебе сейчас дам его адрес, — сообщила старушка. — Садись, садись. Посиди немножко.

— Спасибо вам большое. — Олег уселся на старенькую кушеточку и принялся ждать.

Бабка тем временем вытащила из комода полиэтиленовый пакет, набитый какими-то бумагами.

— Понимаешь, милок.. — она осеклась. — А звать-то тебя как?

— Олег. — представился гость.

— Так вот, понимаешь, Олежик, Эдуард Вениаминович ведь на старости лет совсем один остался — жена померла, а детей так и не завели. Вот он и решил свою квартиру тут в Москве продать, а себе купить подешевше — в Подмосковье. А на оставшиеся средства жить потихоньку.

Старушка смахнула слезу.

— Ну не расстраивайтесь так, — подбодрил ее Олег.

— Да как же, как же не расстраиваться-то, милый!? — всхлипнула она. — Вона какие теперь у меня соседи. И милицию вызывала — ничего не помогает.

Олегу стало жалко старуху, и на обратном пути он непременно решил зайти к местному участковому, воспользовавшись своим писательским авторитетом.

— А вы что ищите-то? — решил спросить Олег, которому не терпелось поскорее получить адрес.

— Так письма, письма ищу. От Эдуарда Вениаминовича.

— Письма? — удивился Олег.

— Ну да, письма, — подтвердила старушка. — Он же переехал, а телефона у него тама и нету. Письма друг другу пишем... как бедные люди.

Олег подивился начитанности старушенции, отметив, что книг, вообще-то, в комнате не наблюдалось.

— А живет-то он теперь далеко?

— Да нет... Около Люберец.

Она наконец нашла то что искала. Выложив перед искателем завязанную тесемочкой стопку писем она победоносно посмотрела на гостя, давая понять, что дело почти сделано.

— Вот. — она ткнула пальцем в письма.

— Вижу. — кивнул Олег.

— Переписывай адрес с конверта, — наставнически произнесла бабушка. — Не перепутай смотри ничего. Я иногда путаюсь, так письма назад приходят.

— Хорошо. — покорно согласился Олег и нарочито медленно стал переписывать адрес Эдуарда.

Прощаясь, уже у лифта старушка опять прослезилась.

— Олег, ты от меня Эдуарду Вениаминовичу привет передавай, скажи скоро напишу!..

— Обязательно. — пообещал Олег и уже сквозь закрытые двери лифта, спохватившись, крикнул: — А зовут-то вас как?

— Алевтина Федоровна...

Выйдя из подъезда, Олег вспомнил, что хотел навестить участкового. У подъезда он заметил мужичка, выгуливавшего неуклюжую таксу.

— Уважаемый, — обратился к нему Олег. — Не подскажите, где у вас тут опорный пункт?

— Вон в том доме, — махнул рукой мужичок.

Войдя в коридорчик на первом этаже жилого дома, Олег обнаружил там пару прыщавых подростков, которых, видимо, вызвал тот самый участковый и одиноко стоящую даму, всем своим видом показывающую, что она здесь случайно и отродясь в таких местах не бывала.

— Я извиняюсь, товарищи, — оповестил Олег о своем присутствии. — Мне буквально на две минуты.

Пацаны заржали, обрадовавшись обращению "товарищи". Но были не против, так как свидание с милицией им явно не сулило жизненных удач. Дама же попыталась протестовать, но Олег, с милой улыбкой, прошел мимо нее и нырнул в кабинет.

— Кто!? — заорал нечеловечьим голосом жирный мент, сидевший за столом. — Кто разрешил войти!? Вышел отсюда!

Олег молча сел на свободный стул, глядя на багровую рожу стража порядка, являвшую собой прекрасную иллюстрацию для книги о вреде алкоголизма.

— Значит так, — начал Олег. — Или ты закрываешь бордель в соседнем доме, или тебе пи...ц.

Матом Олег никогда особо не ругался, но в данном случае ситуация явно требовала матерных слов.

— Чего!? — взревел участковый.

— Чего слышал. — все так же спокойно продолжил Олег. — Я известный писатель, раздавить тебя мне не будет стоить никаких усилий. Даю два дня. Не закрываешь притон — прощайся с пагонами, да и со свободой, мразь.

Олег встал и с достоинством покинул кабинет участкового, который мыча, не в силах справится то ли с гневом, то ли с испугом, и еще больше нездорово краснея лицом, в недоумении остался сидеть за столом.

* * *

Смерть Глеба нарушила планы Смолина. Такого поворота событий он никак не ожидал. С Глебом он проработал ни один год, и у него в голове не укладывалось, что Локиев мог добровольно расстаться с жизнью. Это был не тот человек. Но факт оставался фактом.

Следователи тщательно обыскали квартиру Глеба, но так ничего и не нашли. Кругом были отпечатки хозяина и ни одного признака постороннего присутствия. Все говорило о том, что Локиев действительно добровольно одел удавку себе на шею. Но Смолин в это верить не хотел, да просто не мог. А потому, на следующий день после смерти товарища, когда в маленькой квартире покойного прошли скромные поминки и последние гости разошлись по домам, Смолин остался, сославшись на то, что он приберет все, а потом отправится домой. Кое-кто из коллег вызвался ему помочь, но Юрий Андреевич мягко отклонил подобного рода предложения и постарался как можно скорее распрощаться с припозднившимися чекистами.

Закрыв дверь, Смолин огляделся по сторонам, соображая с чего начать. Проведя за пол часа поверхностный визуальный осмотр, он пришел к выводу, что необходимо более детальное изучение места трагедии. Но облазить с лупой квартиру, хоть и такую маленькую, не представлялось никакой возможности — тут нужен был профессионал.

Юрий Андреевич уселся на табуретку, налил себе немного водки, оставшейся с поминок и, мысленно чокнувшись с Локиевым, выпил.

— Ну, что, Глеб... — прошептал Смолин в пустоту комнаты. — Что же ты так, а?

Копаться в личных вещах Глеба Смолину не хотелось, но так как до него их все равно изучили следователи, они уже не лежали так, как при жизни хозяина, а потому вмешательство Юрия Андреевича не могло никак повлиять на и так разрушенный до него порядок. Начал Смолин с письменного стола. Ничего конкретного он не искал — действовал чисто интуитивно. Интуиция вообще стала за годы работы в тринадцатом отделе неотъемлемой частью его метода разработки. Это было шестое чувство, которое помогало Смолину уже не раз. Вот и теперь он надеялся только на него.

Дело осложнялось тем, что следственная группа, само собой, изъяла все, что сочла подозрительным. Доступ к делу Локиева Смолин получить, конечно, мог, но после недавних событий с попаданием, хоть и не надолго, в тюрьму, соваться на Лубянку с подобными просьбами было не совсем дальновидно. Приходилось довольствоваться тем, что есть. А было совсем не много: квартирка Локиева отличалась тем спартанским укладом, каков был присущ большинству сотрудников их ведомства. У самого Смолина квартира была побольше, но получил он ее не так давно, хотя по рангу могли бы дать и раньше. Но и у себя дома Юрий Андреевич пытался сохранять дух тех лет, когда он только пришел на службу и не имел даже собственного угла.

Посмотрев первый ящик стола и найдя в нем лишь канцелярские принадлежности, Смолин задвинул его обратно и дернул следующий. На его удивление тот не поддался. Нагнувшись, Смолин разглядел, что в каждом из ящиков имелась скважина для ключа, то есть каждый из них запирался. Всего ящиков было три.

Смолин дернул следующий, самый нижний ящик. Тот с легкостью выехал из своего углубления, но, опять же, ничего представляющего интерес Смолин в нем не обнаружил. Пошарив глазами в поисках ключа и убедившись, что его нигде нет, Смолин прошелся по квартире, решив, что ключ может все-таки где-нибудь обнаружиться. Но поиски оказались безрезультатными.

Вернувшись к столу, Юрий Андреевич еще раз внимательно осмотрел поверхность запертого ящика. Никаких видимых следов взлома на нем не было, да и быть не могло — если следователи взламывали замок, то как ящик мог снова оказаться закрытым?.. Значит, либо, его открыли и снова закрыли ключом, либо вообще не трогали.

Смолин задумался. Второй вариант был наиболее вероятен. Ведь версия о самоубийстве возникла практически сразу, а потому тщательных следственных действий никто явно проводить не собирался. Скорее всего, дернув ящик, следователи с Лубянки просто плюнули на него, решив не возится. Самоубийство оно и есть самоубийство. К тому же репутация их отдела в ведомстве, мягко говоря, оставляла желать лучшего: тех, кто относился к нему серьезно можно было пересчитать по пальцам. Остальные же либо посмеивались, либо искренне считали сотрудников тринадцатого отдела не вполне здоровыми.

Смолин вспомнил, что во время осмотра квартиры видел на кухне молоток, лежавший под чугунным умывальником и использовавшийся Локиевым, видимо, в случае надобности починки хлипкой мебелишки. Юрий Андреевич сходил на кухню и вернулся с молотком в комнату, усевшись на корточки перед письменным столом. Хватило четырех ударов. Передняя доска хрустнула и упала на пол. Смолин запустил руку в образовавшуюся полость и вытащил оттуда фотографию.

Первое, что поразило его, было качество снимка. Фотография была совсем не похожа на те, что он видел до этого. Во-первых, она была цветной. Именно цветной. Не разукрашенной после, а цветной изначально. Изображение на ней было поразительно четким, а на ощупь она была словно матовой.

Второе, чем был удивлен бывалый чекист — лицом, смотревшим на него со снимка. Оно было очень похоже на его собственное, но это был не он. Какое-то мимолетное сходство ощущалось невооруженным глазом — с одной стороны ничего конкретного, но с другой знакомые черты были налицо... На секунду Юрию Андреевичу показалось, что на снимке он сам примерно десятилетней давности. Но это был, конечно, не он. Молодой человек, смотревший на него с фотографии, улыбался неестественно белой улыбкой, а одет он был так, как никто, по крайней мере, в Советском Союзе, не одевался...Странный черный пиджак в белую полоску, розовая рубашка, тонкий черный галстук...

Смолин перевернул фотографию.

Сначала он не поверил своим глазам. На всякий случай он, как в детстве, даже зажмурился на секунду, но и после этого ничего не изменилось: на обратной стороне фотографии было изображено три круга, с семиконечной звездой внутри.

Смолин не мог оторвать глаз от рисунка. Но через какое-то время он заметил и еще одну деталь. Бумага на обратной стороне снимка была не чисто белой, а с надписями на английском языке, которые постоянно повторялись.

— Так вот оно что! — сдавленно сам себе сказал Смолин. — Не может быть...дурак...

* * *

Лена, как и обещала, приехала к вечеру. С собой она приволокла две сумки с продуктами, которые тут же приказала Смолину разгрузить, дав указания, что в какой отсек холодильника класть.

— Что случилось-то? — поинтересовалась она, снимая туфли.

— Воры опять были. — ответил Юрий Андреевич.

— Да ты что? — Ленка немного театрально схватилась за сердце.

— Ну да, — Смолин придал своему голосу оттенок жалости, ибо ему неимоверно захотелось кому-то поплакаться. — И я был дома. Представляешь?

— Не очень, — заморгала глазами Ленка.

Смолин как можно подробнее пересказал ей все случившееся, отдельно красочно описав часть, где воры раскрыли свою принадлежность к некоей странной организации, которую назвали "Трехкружием".

— Значит, им была нужна какая-то книга? — Ленка задумчиво рассматривала свои ногти, будто это хоть как-то могло помочь найти ответ на все происходящее.

— Выходит, что так. Они были уверены, что книга была у деда.

— Расскажи мне о своем деде, — вдруг попросила Лена.

— Да ты, вроде, все знаешь. По крайней мере, то, что знаю и я. Служил в органах, занимался подпольными организациями еще до войны. А на войне погиб. Это если в общем.