— Он не один, здесь еще несколько сильных и смелых бывших наемников его величества. Ты же не думала, что мы отправимся в лес одни? — Пальцами мужчина попытался погладить руку герцогини. Вздохнул с особым чувством. — Ты можешь мне не верить. Но как я мог тебе сказать, что придется поделиться? Немного. Эти люди заслужили награду. Заслужили прощение, а были вышвырнуты за ворота. Мир несправедлив!

— Хороша же я буду, если доверюсь шайке оскорбленных разбойников! — Сквозь зубы заявила Кларисса, а потом с вызовом посмотрела на своего спутника. — Ты взял мне комнату? Заказал обед и горячей воды?

— Конечно, — мужчина засуетился и начал подталкивать женщину к довольно массивным, с железной обивкой дверям. — Ты отдохнешь, поспишь. Ты будешь довольна тем, что я не отказался от помощи моих верных головорезов. Пойдем...

Отказаться не хватило сил.

В полутемном помещении завсегдатаев осталось немного. Впрочем, кто сидит за кружкой, когда на площади такое представление? Обычно, помимо тумаков, можно получить и пару-другую медяков, которые вельможи для добрых дел сыплют горстями народу.

От заставленного стола, где по всей вероятности и начала кутить компания, помахали двое. То есть махал наиболее набравшийся, а выперились на герцогиню именно все. На вид — бандиты из черных лесов, не меньше, но расслабленные обильной пищей и выпивкой. Простую одежду дополняла амуниция, сваленная рядом же, мечи и подобия щитов-фальшионов, только деревянных.

— Ты на чьи деньги их кормишь? — Кларисса кошкой вцепилась в спутника, который пытался поскорее провести женщину мимо развеселых столовальщиков и доставить на второй этаж.

— Не надо скандала, прошу, — Секира поймал ключи, которые бросил толстяк-хозяин, оторвавшийся от разделки туши и с любопытством посмотревший на новую постоялицу.

Мольба в голосе возымела свое действие, и на несколько мгновений, пока они поднимались наверх, гнев затух в распаленном сердце. Но за дверью комнаты, в жалкой лачуге, которую Секира выбрал для отдыха, сдерживать эмоции герцогиня больше не желала.

Она набросилась на мужчину настоящим ураганом злости, беспомощности и отчаяния. Дралась, потом плакала, потом беззвучно села на край старой кровати и затихла.

Мошенник, вытерпевший обвинения, истерику, опустился перед Клариссой и положил голову той на колени. Помолчал, а потом вдруг попросил прощения.

— Знаю, ты не веришь мне, — сказал он мягко после того, как почувствовал ласкающую руку в волосах. — Понимаешь, даже трое воинов-бродяг ничто перед армией каменных карликов. Храбрость тоже имеет границы. Особенно, когда впереди нет ничего, кроме жалкого существования. Кроме воспоминаний о прежних победах. Да, я виноват. Да, я отправился в герцогство Авали с корыстью. Ты можешь развернуться и уйти. Но ты... Ты сама говорила, что должна спастись от нищеты, закрепить границы, обезопаситься от посягательств несправедливого правителя. Ты для меня стала значить гораздо больше, чем думаешь, — винный перегар ударял в нос и раздражал сознание.

Кларисса продолжала молчать. Она устала. Она все понимала. Лишь неопытность могла так поддаться искушению. Ее желание принять на себя жизнь другого человека, помочь ему и себе. Значит ли это, что следует довести путешествие до логического завершения? Значит ли это, что шарик, вырванный нищим из руки, послужит залогом успеха в борьбе с мифическими существами из леса. Отдать душу за золото? Отдать душу в пустоте пещеры. Имелась ли душа у Клариссы вообще? Кого встретила малышка в тот сумрачный вечер, когда все листья облетели с деревьев, и кем была та девочка, что росла вместе с шлейфом чудовищ? Никто не помог. Ни религия, ни магия, ни книги... Ответов и помощи ждать не следует.

Герцогиня гладила мягкие волосы рыцаря, сулящего скорое богатство, обещающего всегда быть рядом, а сама смотрела на дыру в стене. От нее веяло могильным холодом. Ты должна сделать это, шептало сознание. Ради своей маленькой сестренки, что осталась заложницей среди чудовищ. Ради спасения земель от лап короля. Ради того, чтобы... По щеке прокатилась одна слезинка. Прочертила извилистый след на щеке.

— Уходи, мне надо побыть одной. И оставь одежду, которую я просила купить, — голос Клариссы стал низким и ледяным. — Я спущусь к вам через несколько часов. И тогда мы отправимся в путь. Немедленно!

Совсем не так представляла герцогиня свободных наемников. Воображение рисовало романтиков, сильных духом и телом людей, но армия Секиры, как и сам ее почтенный спутник, скорее походили на обычных бродяг и крестьян, каковыми изначально и являлись. Правда Арли все же теперь одевался побогаче, имел кошелек за поясом и даже обзавелся личным гербом — его он придумал сам, сидя с Клариссой недавно в очередном самовольно обустроенном среди леса лагере. Смешной, разрисовал крестами подшлемный платок и очень гордился, что наконец может называться дворянином. Да, иногда лишение привилегий заставляет людей чудачить.

Кларисса оглядела четверых, плохо одетых, нечесаных и, наверняка, немытых мужчин. И вздохнула. После оттираний полотенцем, смоченным в тазике с водой, от дорожной пыли и трех часов глубокого сна женщина опять облачилась в одежду черной монашки и накинула на голову непроницаемую вуаль.

— Разве эти люди могут воевать? — С сомнением спросила герцогиня, когда к лестнице быстро подошел Секира и подал руку, чтобы помочь преодолеть последние несколько ступеней.

— Эти еще и не то могут! — Толстый хозяин заведения уже почему-то не занимался домашней работой, исчезли и двое мальчишек, до того шустро сновавшие с тарелками к столам.

— Ради денег, мы готовы на все, — круглолицый, высокий разбойник — один из тех, кто в этот день ел на деньги Авали, — поклонился. — Мы знали, что без помощи не выкрутимся. Что можно выживать в мире короля, но не жить припеваючи.

— И это правда, — подтвердил Секира, предлагая присоединиться к шайке.

Кларисса не испытывала дискомфорта в обществе старых вояк. Быть в обществе мужчин гораздо лучше, чем среди древних чудовищ. Только теперь она поняла, что не отправилась бы в путешествие, знай, что встретит ожидающих, вожделеющих денег и свободы помощников. Впрочем, Секира прав, что молчал до самой столицы. Воин и девица, обладающая темным шлейфом, — не сила в полном смысле этого слова. А вместе с отщепенцами общества? С теми, кто сидит здесь, в кабаке бывшего солдата, более менее устроившегося в жизни? Разве они не имеют права на дом с достатком, небольшое дело и семью после стольких лет служения королю? Конечно, имеют. Даже если и прячутся по темным закоулкам города, точно битые собаки. У голодных хищников и зубы острее, и нюх лучше. Они способны выживать под прицелом городской охраны и печатью исполнения смертного приговора. Но, скорее всего, король просто забыл о существовании этих несчастных. И теперь, когда в городе настоящий праздник, когда все верноподданные раскупают богатые дары природы, неугомонные горе-вояки собираются в поход в ближайший лес за столицей — за мифическим кладом. Нет, все сразу не могут быть сумасшедшими.

Клариссе хотелось быть рядом с Секирой: за это она платила наличными, гордостью, честью и сбитыми в кровь пятками. Запоминать имена людей и вникать в суть их жалоб, женщина не считала нужным. Куда важнее победить и отнять часть клада.

Они собрались на развилке, ведущей или к Графским озерам, где по слухам еще обитали крохотные феи, исполняющие желания (сказка для детишек!), или к лесам без названия. Туда, где остался разоренный, разграбленный жадными войсками город варваров, теперь принадлежащий одному из самых богатых монастырей — хранилище самой большой библиотеки.

Кларисса прибыла практически следом за Секирой, который ждал в тени деревьев, держа под узду двух лошадей, и разговаривал с одним из своих дружков.

— Теперь ты не будешь впиваться мне в ребра, — заметил мошенник с улыбкой, стараясь хоть как-то смягчить сердце Клариссы. А сам помахал показавшимся на дороге двум лихим выпивохам, разительно преобразившимся. Простые рубахи и штаны сменили кожаные жакеты и штаны, самодельные железные пластины, защищали грудь, бедра и руки, волосы были убраны под повязки, за поясами — мечи, колчаны и луки — за мощными спинами. Толстяк выглядел презабавно. Он тоже ехал на лошади, только больше похожей на тяжеловоза. Черной масти, с выгоревшей гривой и довольно бодливым нравом. Животное то и дело пыталось свернуть куда-то в сторону, издавало смешные звуки и останавливалось, выражая распоследнее ослиное упрямство.

— Теперь никто не увидит путников, — хозяин харчевни кинул Секире под ноги мешок. — Ваши доспехи, командир. — И посмотрел с ярким сарказмом на Клариссу. — Надеюсь, затея взять в поход ведьму из Авали оправдает ваши ожидания! Очень на это надеюсь...

Женщина посчитала ненужным отвечать, а тяжелая тень дерева склонилась извилистыми ветвями к ее уху и вдруг слышимо лишь для одной Клариссы сказала:

— Знаешь, хозяйка наша, что за человек Секира? Почему он так просто попал в город, полный охраны, церковников и мистериков и так же легко вышел из него? — Призрак коснулся головы, заставляя повернуться лицом к мужчине. — Какие благородные черты! Какая отвага в его сердце! Похож ли он на простого человека, на рожденного от плебея и плебейки? Ты и сама не веришь в это... Будь осторожна, когда доберешься до клада и возьмешь его у маленького народца.

* * *

Сильный дождь со снегом хлестал девочку, которая взбиралась по лестнице к старому храму на краю деревни, что лежала чуть ниже родного города. Уже спускался вечер, и никто не видел несчастной, что падала, поднималась и снова шла к арке, за которой начиналось царство божие. Не иначе. Ведь именно благодаря богу бывшей жертве сегодня удалось убежать от бродячих диких собак, который гнались за ней до первых жилых домов. Яркий свет. Человеческий свет. Свет в темноте. Кров.

Девочка села на каменную ступеньку и попыталась снять с ноги железный обруч. Она хотела вспомнить, что произошло в тот момент, когда впереди — за холмами — появился родной замок. Качнулась, словно горячий воск, застывающий на морозе. И тихо засмеялась, так как вдали, на самом краю дороги зашевелились безликие твари. Да, да! Именно они приходят к людям, когда желают лишить сил и разума! Полупрозрачные уродливые полипы вырастали на тех далеких холмах, затрудняя путь. Жалили через одежду и наконец на какое-то время подкосили упорство выжить.

Тогда-то и склонилось к девочке лицо темной женщины с насекомыми вместо волос. Она подняла жертву на руки и понесла в глубь каменной аллеи, прислонила к камню-идолу, заковала руки и ноги в железные обручи, а сама села напротив и начала не мигая смотреть на лицо обессилевшей малышки. Сперва это не вызывало никаких ощущений, а затем случилось страшное. Девочке показалось, что с нее сползает кожа. Адские муки. Адские вопросы.

Женщина читала знаки. Знала язык убийцы. Требовала непонятного. И вдруг затихла, превратившись в миллионы шевелящихся ос, которые армией ринулись на жертву, впились той в окровавленное тело и начали проникать в вены...

— Нет! — Девочка вскрикнула и встала со ступеньки, оглядевшись. Не удалось злобной твари проникнуть внутрь. Откуда только силы взялись! Но бедняжка оторвалась от камня и вместе с оковами побежала прочь.

А теперь она у церкви. Теперь ей недалеко до Бога... Молить его о спасении. Молить о том, чтобы сообщили матери — жива ее дочь. Жива! Не осталась лежать с расчлененными девочками в пещере...

Шаги раздались наверху, и вот церковник стоит в свете распахнувшихся дверей. Плевать на запрет убийцы! Закончить свои страдания немедленно.

— Кто здесь? — Тот сделал шаг по круглой площадке и поднял над головой фонарь, осветивший фигурку на лестнице. — Дитя, что ты делаешь в такой час на улице? Дитя...

Девочка шагнула навстречу церкви отчаянно, протягивая руки:

— Помогите мне, пожалуйста! Я Кларисса... Дочь герцогини Авали... Умоляю.

— Кларисса? — Черная накидка качнулась от очередного порыва ветра, сорвав капюшон с головы церковник и заставляя девочку сделать шаг назад — бледные облака озарили мир зеленоватой тиной. Черные крылья взметнулись за спиной странного человека. — Я ждал твоего появления. Пойдем... — Он протянул руку. — Я немедля отправлю весточку в замок. Пойдем, не бойся.

Теперь отступать было просто некуда.

— Ты долго шла, — крупные капли дождя скатывались по плечам. Свет свечей заставлял дрожать божественные лики, а впереди ярко алела длинная, свисающая с потолка ткань, которая скрывала надежду, к которой так стремилась девочка.

— Можно мне отдохнуть? — Бывшая жертва заглянула в желтые глаза священника, и тот согласно кивнул. Направился закрыть тяжелые двери, чтобы ни холод, ни шум воды больше не беспокоили тишины каменных идолов.

— Вот, накинь, — на плечи легло тепло огромной по меркам девочки шкуры. — Ты устала... Сейчас я принесу тебе поесть и горячего молока. — Церковник прошел между рядов скамеек и скрылся за тканью, как за театральным занавесом. А несчастная решила молиться до тех пор, пока не уснет. Мысли ее путались и шагали через леса... Глаза то смыкались, то раскрывались от резких звуков снаружи. Грязные руки беспомощно легли на колени, с волос капала серая жижа.

— Молоко, — дымящаяся чашка коснулась края потрескавшихся губ, которые безвольно отомкнулись и пропустили внутрь сладко-вязкую жидкость. — Еще несколько глотков. — Церковник грустно улыбнулся. — Мы не чаяли тебя уже увидеть. Думали, что... темные духи и тебя разорвали на части.

— Вы видели моих подруг? — Девочка с подозрением посмотрела на стоящего рядом на коленях человека. — Как вы нашли их? Как долго вы искали?..

— Успокойся, — пальцы поправили накидку, натягивая ее плотнее на тело бывшей жертвы. — Все закончилось, ты дома...

— Но вы же не человек! — Возглас вышел приглушенным всхлипом. — Неужели в целом мире я одна осталась?

— Ты видишь во мне демона, потому что знаки помогают тебе раскрывать правду. Поймешь потом, не думай ни о чем.

— Отправьте посланника к матери, умоляю.

— Конечно, не беспокойся, — церковник не знал, как утешить маленькую гостью. А та, кажется, ничему не удивлялась. Еще немного, и девочка встала и направилась к красной материи, отодвинула ту в сторону и через плечо посмотрела на дьявола-спасителя.

— Куда ведут эти двери?

— Смотря, что ты хочешь найти? — Отозвалась тень вопросом на вопрос.

Вместо алтаря, действительно — только двери. Красная — с витой резьбой. Черная — с блестящими железными вставками. Желтая — с золотой ручкой и ангелочками по углам. Синяя — с нарисованными птицами.

— Я должна выбрать? — Девочка вздохнула устало и равнодушно. — Прямо сейчас...

Возможно, от цвета ничего не зависело. Возможно, за всеми дверьми находилось одно и то же... Ребенок не думает, существует ли возможность отступить и отказаться, просто действует.

Рука потянулась к птицам. К небу... К свету простому и безмятежному, как забвение. Маленькая герцогиня потянула ручку на себя, с дрожью ожидая увидеть нечто совершенно страшное. И замерла на пороге, по ту сторону которого стоял человек в длинном, принесшем страдания плаще. Над головой его сияло солнце, а глаза смотрели куда-то мимо...