Холодная осень сорок седьмого

— Еще как видал... — тут Юрьев, продолжая наблюдать за снующими над лесом вертолетами, вспомнил кое-что из недавнего прошлого.

С автожирами тут все вышло вообще интересно. Они, как и у нас собственно, появились еще до войны — конструкции Камова. Так же использовались в Средней Азии для сельхозработ. Но вот дальше, после применения в Финскую и под Москвой в начале Отечественной — тут все повернулось иначе. У нас-то их попросту забросили и списали, от непонимания, что и зачем. А ведь А-7бис был вполне себе годной машиной. Конечно, уступал во многом едва появившимся американским аппаратам... но он, во-первых был значительно проще и дешевле, а во-вторых — не требовал никаких особых технологий. И будучи вполне себе серийной машиной, на обычном, вдобавок уже устаревшем моторе, недефицитном, мог строиться в немалых количествах. К тому же он был весьма надежен, в отличие от многих других автожиров, конструкция Камовым была хорошо проработана. Да и характеристики были неплохи. Конечно, скорость невелика вовсе, всего двести с небольшим километров в час максимальная, а вот минимальная — всего пятьдесят! Но зато разбег — всего тридцать метров, а посадка и вовсе 'по-вертолетному', фактически без пробега. И при этом — три пулемета вооружение и четыреста килограмм бомб, при двух пилотах и радиостанции. Первыми эти машины оценили партизаны и диверсанты. В том числе и Юрьев, группу которого раз эвакуировали прямо-таки из-под носа у гитлеровцев. Конечно, лететь было некомфортно — пристегнулись фалами, и висели 'на крыле', замотавшись в плащ-палатки — но все равно получилось здорово. Часто летчики, летавшие к партизанам, в основном естественно ночью, рисковали, летая в одиночку, без стрелка, при этом снимая и хвостовой пулемет (к зиме 41го уже заменили винтовочные пулеметы на Березины, один синхронный и один на турели). Все одно, считали они, отбиться даже от одного истребителя — дело сложное, маневр больше решает. И тем самым увеличивали нагрузку до пяти с половиной сотен килограмм, а обратно вывозили в кормовой кабине зараз троих раненных. Вскоре пошла и чисто транспортная модификация А-7Т — 'лимузин' с закрытой кабиной на шестерых пассажиров и пилота. Ну или пилот, санитар и четверо на носилках. Либо груза полтонны.

С военным же применением как-то не складывалось — слишком уязвим был аппарат. Скорость никакая, спасала порой только высокая маневренность, и низкая скорость, позволявшая порой довольно прицельно бить стрелку из своего УБТ. Но все равно, особенно с учетом господства люфтваффе в воздухе, до самого сорок третьего — применять в бою автожир было близко к самоубийству. А как ночной бомбардировщик — вполне устраивал всех По-2. Но, во всех дивизиях все же появилась пара А-7 для связи. Для разведки и корректировки их применяли неохотно — командиры быстро оценили машины и не рисковали их терять. Ситуация изменилась в 43м году, когда фашистам чувствительно надавали по щам, и погнали на запад. В войсках появилось много малокалиберных 23-мм зениток, а в небе — много советских истребителей. И тут-то 'Асемьки' развернулись в полную силу — вместо бомб на них стали ставить пусковые для РС-13, по четыре под крыло. РСки эти были вовсе не РС-132 а унифицированная 'короткобойная' модификация 'наземных' М-13 с наклонными стабилизаторами, но об том стоит после сказать отдельно. С этими пусковыми, с новыми универсальными ракетами с кумулятивно-осколочной БЧ, автожиры стали излюбленным 'артиллерийским резервом быстрого реагирования' для командиров дивизий и танковых полков прорыва. Работали они над своей территорией, чуть не доходя до переднего края — и достать их малокалиберной зенитке, рискни она оказаться близко к передовой — не удалось бы, тем более что автожиры маневрировали, и давали залп довольно быстро, набрав высоту, и тут же снижались и уходили на перезарядку. В 44м командиры уже вполне рисковали отправлять А-7 на разведку отступающих колонн врага и ситуации на флангах, впрочем при этом давалась информация прикрывающим небо истребителям — защита автожиров для дежурных групп являлась одной из приоритетных задач. Привлекали их и по-прежнему для снабжения диверсантов и партизан, а так же — для обеспечения некоторых десантных операций, ведь автожир мог аккуратно и точно доставить на практически необорудованную площадку безоткатку, или миномет с полным боекомплектом. Но звездный час этих каракатиц пробил в 43м году и вовсе не на земле, а в море. Немцы очень сильно проредили союзные конвои, которые именно в этот момент активно пошли в Союз — союзнички хотели успеть заработать на ленд-лизе, понимая, что скоро их помощь может оказаться и не особо нужной. На северном флоте с авиацией было довольно грустно, а авианосцев у СССР не было совсем, и вряд ли намечались в ближайшие годы. Но, под шумок, пользуясь благосклонностью Рузвельта, СССР еще с 42го закупил в счет ленд-лиза немалое количество торговых пароходов, знаменитых Либерти, которые, придя в порт, переходили советам — а заодно и полностью технологию строительства их из бетона. С бетоном развернулись позже, после захвата Германии и Франции — к счастью, бесноватый фюрер не успел полностью воплотить бессмысленный Атлантический вал, и огромное количество материалов, которое вскоре должно было уйти в бесполезные сооружения, сохранилось — доделали лишь наиболее выгодные береговые батареи, да знаменитую базу подлодок в Лорьяне. Но это было позже, а в 43м Головко решительно переоборудовал несколько либерти во вспомогательные крейсера ПВО (тоже, как оказалось, не без интересных 'местных' идей и деталей), а три штуки — несмотря на тихий ужас в штабе, где все шептались, что комфлота съехал крышей — в противолодочные автожироносцы. У корабликов, прорезав переборки, залили над килем здоровенную 'силовую балку' из бетона — считалось, что это поможет не переломиться при попадании даже нескольких торпед, и в целом — расчеты оправдались. Заодно балка служила балластом, придавая пароходам невероятную остойчивость — правда, ценой очень тяжело переносимой резкой качки. Трюмы забили пустыми бочками, залив их вдоль бортов бетоном. А на палубах перед надстройкой смонтировали ангары на четыре штуки автожиров. В носу же — взлетную площадку длиной в сорок метров. Автожирам, да еще взлетающим по ходу идущего полным 11-ти узловым ходом судна — этого более чем хватало. А уж для посадки и тем более. Конечно, такие полеты были весьма непростым делом, да и по погоде были серьезные ограничения. Все аппараты пришлось оборудовать дополнительно поплавками — теперь автожир мог сесть и на воду, и даже взлететь с нее, будучи конечно исправным. Ну а в случае аварии в не самую плохую погоду — и продержаться на воде до прихода помощи. Правда, на Севере не самой плохой погоды тоже не очень много. Но, так или иначе, флот получил 'эскортные автожироносцы'. Морячки же вовсе прозвали новые аппараты "Жиры" или 'Жирики'. А носителей "Жиров" — "Жироносцами". Особо наглые и безбашенные, не боявшиеся загреметь в штрафроту на фронт — и вовсе "Крейсер Жиров" звали. Официально же числились как авианесущие противолодочные корабли. Отношение к ним поначалу было скептическим, однако вскоре автожиры проявили себя. Сначала они несли по три больших глубинных бомбы, и в первых походах используя эффект неожиданности сразу уничтожили несколько подлодок. Вскоре, правда, мальчики Деница обнаглели, и сообразили, что такую неуклюжую леталку не стоит сильно бояться и пытаться скрыться на глубине — больно уж точно с минимальной скорости она кидает бомбы, а уцелеть под серией больших глубинок, точно сброшенных — ой как не просто. Вместо этого, если тебя застали на поверхности — проще влупить по ней из зенитных автоматов, если не сбить, то хоть отогнать. И даже если успеть на перископной — лучше подвсплыть, и вступить в бой а не прятаться. Если корабли сопровождения далеко, то никто вредной стрекозе не поможет. Вскоре начались потери — живучесть автожиров была феноменально высока, но тем не менее несколько машин было потеряно. Головко попытались тут же сожрать, но Сталин к тому времени рассмотрел уже будущего 'Северного Лиса', и по требованию Головко ему прислали новых А-7 с лучшими экипажами, а кляузники отправились командовать бронекатерами на Балтфлот. А на флоте летчики пытались придумать способы противодействия зениткам наглых подводников. Синхронного БС явно не хватало — не очень-то страшен подлодке 12,7мм подарок, да и приближаться на дистанцию, обеспечивающую попадание очень опасно — зенитка бьет подальше. Тем более что подлодки, уходящие на Север, немцы стали оснащать 37мм автоматами. Решили проблему просто — вместо одной из глубинных бомб — подвесили под каждое крыло по паре РСов. Стотридцатимиллиметровый осколочно-фугасный снаряд вполне был способен огорчить до невозможности подлодку даже при близком разрыве, и применять его вполне можно было с пары километров, с неплохим шансом накрыть врага. Вскоре впрочем, пришлось отказаться и от второй глубинной бомбы — в Ленинграде наладили выпуск улучшенной авиационной РЛС 'Гнейс-2м', и ее тут же установили на автожиры, и довольно бесполезный стрелок-радист стал крайне ценным оператором РЛС. Теперь немецким подводникам приходилось совсем несладко. Скрашивало для них ситуацию разве то, что теперь А-7К, то есть корабельный вариант, нес всего одну бомбу. Но счастье немцев было недолгим — в серию пошли форсированные двигатели, боезапасы пулеметов уменьшили до минимума, новая РЛС 'Гнейс-3' стала еще легче и компактнее — а вместо глубинных бомб стали использовать обычные ФАБ-100 с гидростатическим взрывателем, увеличив их количество до двух штук. К тому времени дела у немцев и вовсе стали накрываться медным половым органом, и следующее применение противолодочные автожиры нашли уже в войне с англо-американскими захватчиками. Тут им пришлось несладко — если на Севере немецкая истребительная авиация была малочисленна, ибо действовала только с берега и была прикована к фронту больше, то у англо-американцев имелись авианосцы, в немалом количестве. Эффективность автожиров снова снизилась — они не рисковали далеко уходить от 'зонтика' зениток своих кораблей. Кораблей, впрочем, прибавилось — очень много построили по заказам СССР японцы, а в ГССР и прочих новых республиках понастроили массу 'бетонных' кораблей — прежде всего транспортов, но немало и АПК, компенсируя неизбежные потери. Однако безумные проекты кое-кого из бывших гитлеровцев насчет 'бетонных авианосцев' все же отвергли. Зато именно Юрьеву со своей группой удалось умыкнуть из Британии авиаконструктора и немало документации, еще парочку человек 'в теме' просто пристрелив, а КБ аккуратно спалив дотла. Кстати, и тут их эвакуировали автожирами. После чего в КБ Бериева создали наш аналог так и не появившегося реактивного гидроплана Сандерс-Рой. Пусть и не такого продвинутого и мощного, как планировался англичанин — но зато массового, на базе вполне освоенного уже к 45му году Миг-9. Англии к тому времени уже не существовало, но с американцами сцепились знатно, и такой самолет очень пригодился — как ни крути, но на авианосцы пока реактивным был путь заказан — больно уж плохие у них были взлетно-посадочные характеристики. Потому, уступая сухопутным реактивкам, новый Бе-9 решительно рвал анус всем морским поршневикам, снося их залпами двух НС-23 как корова языком. Да и блоки по шесть М-13 под крылом могли сильно огорчить всякий плавучий мусор даже размеров эсминца (которых у янки вдруг оказалось овер дохрена). Стартовал Бе-9 с пороховой катапульты, а садился на воду (мог и стартовать с воды, если волнение не очень большое), откуда его и поднимали на борт по слипу, навроде как на китобоях тушу тащат. Конечно, погода все же ограничивала его сильнее, чем палубные самолеты — но за все надо платить. Впрочем, в экстренном случае взлететь он все равно мог, как одноразовый. Зато быстро удалось построить серию 'бетонных' авиатранспортов — с весьма солидным авиапарком в двадцать самолетов на каждом. Правда, три из них были потеряны в течение ближайших месяцев, но, тем не менее, удалось потрепать янки, а вскоре подоспели серийные противокорабельные ракеты, продолжение немецких разработок, некоторые были снабжены ядерными боеголовками — и к концу 46го года оставшиеся в Атлантике три крупных авианосца не рисковали выползать из своих баз. Таким образом, автожиры плотно вписались в систему вооружения СССР. Причем, изучая опыт 'союзника', самураи вполне адекватно стали применять свои 'Каябы', правда, все же применяя их в составе авиагрупп универсальных авианосцев типа 'Акицу-Мару' и 'Кумано-Мару', строившихся большими сериями (в том числе четыре 'Куманы' — по контракту для ТОФа). Японский аппарат был сильно хуже советского, но и он доставил массу проблем американским подводникам. Американцы же сосредоточились на вертолетах, немало в этом преуспев, однако даже их промышленность не могла обеспечить пока массовый выпуск надежных машин, и потому применялись на фронте они ограниченно. Но по обе стороны фронта быстро поняли, насколько полезны эти машины в противопартизанских действиях. Тех же бандеровцев и лесных братьев активно помогали вычищать внезапно оказавшиеся 'без работы' многие транспортные А-7 — фронт прошел до старой границы СССР, и партизанские отряды влились в армию, а диверсантов все же не так много, десанты тоже не так часто происходили. Вот и привлекли высвободившиеся машины, установив на них пусковые под РСы, контейнеры со списанными ШКАСами, бомбовые кассеты и выливные приборы для всякой военной химии. В этой реальности коммунисты с националистической падалью не церемонились, и травили в лесах вместе со зверьем. Причем всерьез, не как Тухачевский крестьянскую сволочь когда-то. Правда, пришлось снизить бомбовую нагрузку, даром что стрелка-радиста и его пулемета и так не было — сняли и курсовой пулемет, бывший довольно бесполезным в таких делах. Но пришлось и еще поступиться, ибо необходимо оказалось хорошо забронировать эти машины. Помогало лишь то, что бронировать надо было лишь от огня с земли и только от винтовочного калибра, а эту задачу, привлекши Ильюшина и Сухого, решили быстро. Потому и вырезали весь цвет украинской, прибалтийских и крымско-татарской наций — быстро и с небольшими потерями. Тут нашим экономить рабочие руки и народонаселение не пришлось — ибо заранее рассчитывали прирасти новыми республиками в Европе.

Вот, как-то так тут обстояло с автожирами. Но, покопавшись в памяти Юрьева, я выяснил, что на этом интересные моменты не заканчивались. Взять вот хоть те же снаряды РС для автожиров. Разрабатывал их не кто-то, а военный инженер Миль. Да-да, тот самый. И сейчас он трудится в КБ у Камова, и почему-то его еще не заметили (тут Юрьев опять нервно задергался, видать, опять подслушивает и запоминает). Самое смешное, что, как и у нас, начал все это Миль с задания создать на базе обычных 82мм снарядов М-8 — реактивное противотанковое средство. Еще во время обороны Москвы начал работу. Но... не вышло у него толкового ничего. А потом постепенно как-то так переключили его на доработку унифицированного реактивного снаряда — единого для армии-флота и авиации. Вышло довольно неплохо — за основной взяли 132мм М-13, уже с наклонными лопастями стабилизатора, вращающийся (пока, правда, без спиральных направляющих, но и так точность показывали вполне приемлемую). Модификация для авиации отличалась меньшим весом и длиной двигателя — по опыту выходило, что даже с истребителей применять РСы с дистанции более трех километров — бессмысленно, а для атаки не входя в зону эффективного огня малокалиберной артиллерии хватает и двух километров. Впрочем, на земле эти ракеты тоже вполне можно было применять, их в войсках называли 'короткобойными' и спорадически применяли всякие партизанские и штурмовые части с легких портативных станков. Но самое интересное с 'реактивными ружьями Миля' случилось, когда их в 44м показали японским гостям, прибывшим ознакомиться с советской техникой и наукой в процессе подготовки 'обмена технологиями'. Сыны Аматерасу настолько впечатлились убогой поделкой лейтенанта Миля, впали в такой восторг, что готовы были отдать очень вкусные вещи за эти 'наработки'. После продолжительной торговли, для которой привлекли, конечно же, Анастаса Микояна, японцам напарили и уже снятый с вооружения снаряд М-8, вместе со старой технологией его изготовления. Вот тут-то будущие создатели хентая и развернулись по-полной...