Романтики с Хай Вея

— По-моему, не правы все, — сказал Саша. — Это абсурдно звучит — слуги, господа, какие-то силы... Даже любовь. Вы сказали, что они что-то такое там у нас сделали. Что?

— Что?.. вошли в резонанс с вашим эгрегором, замкнули на себя контур, а потом... Хотели поступить сообразно своей тогдашней логике и возможностям — покончить с собой и тем самым разрушить эгрегор.

— Это действительно могло сработать? — Саша понял не до конца, но решил уточнить позже.

— Могло. На время. И, кстати, сработало, но не так, как они планировали, и не до конца. Цепь восстановилась. Не сразу, конечно. Был огромный скандал — ведь ваша планетарная система находится под контролем какого-то экипажа. Кстати, экипаж отнюдь не Рауф, чей-то ещё. Прямое воздействие, выброс, катаклизмы... словом, тихий ужас. Было разбирательство, предложения. Мы про это не знали, конечно, а потом... потом пришли двое Сихес и увезли их с собой. Учиться. И это оказалось правильным решением. По сути дела, от них прежних к тому моменту уже ничего не осталось.

— Мне сложно разобраться во всём, что вы говорили, поэтому я спрошу кое-что, если вы не возражаете. Во-первых, вы сказали о полукровках. О совмещённом геноме. Откуда вообще берутся материалы для подобных опытов?

— Меня это не касается, да и не спрашивает никто — просто не принято. Вы же не выясняете, какая именно корова дала молоко, которое вы пьёте?

— Предположим. Дальше. Что собой представляет эгрегор в вашей трактовке?

— То же, что и вашей. Энергетическое отражение социума, его ментальную оболочку.

— А если его уничтожить?

— Да невозможно его уничтожить хотя бы по той простой причине, что местный демиург этого не допустит. Это первое. А второе — это то, что он сам себя восстановит в полном объёме. Эгрегор можно уничтожить только вместе с социумом... но этого почти никто не делает.

— То есть они тогда хотели сделать то, что в принципе невозможно?

— Конечно! И мало того, они... они тогда понятия об этом не имели. По их словам, ваш мир их сначала напугал, сильно напугал... а потом они его полюбили. И очень захотели как-то помочь. Снять чужое воздействие. Да и ваших "гостей" они испугались тогда.

— Каких гостей? — опешил Саша.

— Как это — каких? Вы же содержите базовый лагерь Кинстрей, уже больше ста ваших лет. Вас замедлили раз в пять относительно реального времени, это часто проделывают формации, пользующиеся смешанной энергетикой. Вы очень хорошо на них работаете, им почти что и вмешиваться не надо. А вы не знали? Разве вам до сих пор никто ничего не объяснил?..

— Нет, про такое я слышу первый раз, — признался Саша. — Это что же — у нас там захватчики, что ли? Так?

— Не совсем. Вас бы не выбрали, будь вы, скажем, такими же интровертами, как нынешний Рауф. Вы сами... прости, что я повторяю Дзеди, но это на самом деле так. Вы сами притянули их — как расу, которую позже можно будет сделать хорошим крепким союзником. С вами никто не хочет воевать, часть ваших достижений, часть открытий — дело Кинстрей. Я не хочу сказать, что это плохо, но... меня это коробит.

— Почему?

— Я не люблю наглецов. Но ещё больше я не люблю, когда кто-то что-то делает исподтишка. А Кинстрей... для них это самый привычный вариант. У вас там сейчас сидит, самое большее, полтора десятка представителей. Но наворотить успели так, как будто их сто. Или больше.

— А почему те же Сефес не вмешались? — спросил Саша. — Насколько я понимаю, они там для этого и есть.

— Неправильно. Не для этого. А вмешиваться... вот наши и решили — вмешаться. Во время отпуска. Кинстрей вам дал кое-то, чего не имел права давать — открыл дорогу для... сейчас, я постараюсь перевести... нечто типа грязных энергетических субстанций. Ваша стена — тому примером. Это они имеют право опротестовать. Посмотрим, может у них что и получится.

Айкис встала, потянулась. Саша поднялся за нею следом.

— Вызывают, — Айкис подняла руку. — Подожди, Саша... Рдес, спасибо, я сейчас подойду.

— Айкис, что там происходит? — спросил Саша без обиняков. — Мне как-то не хочется оставаться без столь рьяных защитников.

— Догадливый. Иди к Марьяне, доложись, а потом можешь вернуться, если хочешь. По-моему, ты на него действуешь, как снотворное.

— А что делает Лин? — спросил Саша осторожно.

— Скорее всего пьёт вместе с учителем. Могу спросить, если хочешь. А может, и не пьёт. Не знаю.

— Хорошо, я сейчас вернусь.

* * *

Саша и впрямь вернулся в квартиру к Пятому быстро — уставшая Марьяна попросила оставить "дележку впечатлениями" на утро. Им отвели огромную по земным меркам комнату со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами — от ванны с небольшой бассейн размером, до трансформирующихся стен. Впрочем, осматривать комнату решили завтра, Марьяна легла спать, а Саша, не смотря на усталость, пошёл обратно.

В комнате у Пятого было по-прежнему почти совсем темно. Рдес и Пятый сидели друг напротив друга на креслах, причем у Пятого на лице читалось возмущение, Айкис что-то делала с темно-фиолетовой пластиной, лежавшей на столе.

— Ну как тут? — спросил Саша, входя.

— Да в принципе всё в порядке, — пожала плечами Айкис. — Насколько это возможно.

— Айк, спасибо, — тихо проговорил Рдес. — Ты знаешь, как я отношусь к этой паре, и к Дзеди в особенности.

— Так, как будто это твоя первая и последняя пара. Ты останешься?

— Конечно, — Рдес кивнул, встал и улыбнулся Саше. — По-моему, мой ученик повёл себя с вами некорректно, — заметил он. — Извините.

— По-моему, ваш ученик чуть не отдал Богу душу, — жестко сказал Саша. — Я не такой дурак, как может показаться...

— Конечно, нет, — заверил его Рдес. — А душу... мы гораздо крепче, чем кажется, да и находимся в... подходящем моменте...

— Месте, — поправил Пятый. — Месте, Рдес. Загоняли они тебя, Саша...

— Дзеди!.. Да скажите же ему кто-нибудь, чтобы он хоть раз в жизни услышал то, что ему учитель сказал! — воскликнул Рдес.

— Я это ещё давно говорила. Пятый, не трепи мне нервы, ложись. На тебе не только лица нет, но и...

— Хорошо. Я сейчас, наверное, лягу, — Пятый встал с кресла и подошел к окну. — Может быть.

— Не совсем правильно — так спать. Стоя у окна, — усмехнулась Айкис.

— Саша, у вас есть кто-то, кто вас так же доводит до белого каления? — спросил Пятый.

— Есть. Мама. Но она ведь не со зла это делает, а только потому, что она меня любит, — ответил Саша. Он понял, наконец, что тут происходит. И ему нестерпимо захотелось уйти — он знал, что потом будет помнить то, что видел... А этого ему не хочется. Да и зачем?.. Для чего?.. Чтобы понять, что эти Сефес — самые что ни на есть обычные люди, что им тоже бывает плохо, что они тоже могут напиться?.. Саша понял, что видел перед собой двух разных людей — один не позволил ему и Стасу погибнуть, а другой просто из упрямства сейчас спорил с теми, кому была небезразлична его судьба. Даже не из упрямства — это, скорее всего, была такая игра — кто кого. Пока что побеждал Пятый.

— Айк, может вы все пойдёте по домам? — ехидно спросил Пятый. — А то я как-то устал.

— Ты опять будешь морочить нам всем головы, и сядешь читать. А потом тебе станет плохо. Опять. Ну сколько можно?

— Хорошо, я не буду... да хорошо же, я ложусь! Ладно, — он вздохнул, сел в кресло. — Я только одного не пойму — для кого и ради какого праздника устроен этот цирк?..

— Ты о чём? — не поняла Айкис. — Какой цирк?

— И что это такое? — спросил Рдес.

— Это когда куча народу... — начал Пятый, но тут вмешался Саша:

— Я понимаю, что это бестактно, но пора спать. Согласны? Отлично. Айкис, я тогда тут ещё немного побуду, хочу выяснить кое-что... вы не возражаете?

— Пожалуйста, выясняйте, — кивнула Айкис. — Пойдёмте, Рдес...

Они вышли. Саша сел в кресло у стены и, опустив голову на руки, в пространство поинтересовался:

— Зачем?

— Как это — зачем? — пожал плечами Пятый. — Им это надо. Для того, чтобы они почувствовали, что они нужны. Чтобы Айк смогла убедиться, что её существование не лишено смысла... в отношении меня, разумеется. Чтобы Рдес продолжал считать себя учителем, который любит своего ученика... и ученик понимает это. Так, для очистки их совести.

— А тебе это...

— Мне ничего не нужно, — безразлично отозвался Пятый. — Уже очень давно.

— И никто? — спросил Саша.

— Разве что Лин, — подумав, ответил Пятый. — Но только потому, что мы неделимы. Мы по сути — одно и то же. Две половинки одного целого.

— А ты вообще что-то чувствуешь? — спросил Саша с ужасом в голосе.

— Почти ничего, — Пятый вытащил из какого-то тайничка сигареты, протянул Саше, потом закурил сам. — Зачем мне это?

— А что тебе... самому... не знаю, как сказать... вообще нужно?

— Ничего, — ответил Пятый. — Может быть, посмотреть на третье предприятие... иногда. Знаешь, это место привлекательно для меня только потому, что я оставил там свою душу. Слишком долго мучались мы с ней там... и, когда я оттуда вырвался — то понял, что души у меня просто не осталось. Сгорела, пропала, сгинула... как дым. Лин прав — я действительно жил там во время отпуска. Может, это было зря. Не знаю.

— Но что ты там делал?

— Ничего. Просто ставил катер неподалёку и смотрел. Смотрел, как разрушаются стены, как трава прорастает сквозь асфальт, как молодые деревья ищут себе место для того, чтобы вырасти там, где пролилась моя кровь когда-то... Это может показаться странным, но... фактически, я именно этим жив. Ничем другим. М-да, Саша, ты теперь знаешь обо мне непозволительно много. Я, пожалуй, и сам этого всего не знал...

— Прости, что я спросил, — Саша решительно поднялся. — Я пойду, не возражаешь?

— Останься, — неожиданно попросил Пятый. — Давай ещё посидим. Я слишком долго не видел людей, я отвык... почти как там... смешно. Знаешь, я так долго учился смеяться заново, — вдруг сказал он. — Интересно, получается или нет? Как считаешь?

— Иногда — да. Но чаще... — Саша замялся, подыскивая нужное слово.

— Да, врать я умею плохо, — самокритично признался Пятый. — Может, попробовать полежать?

— Попробуй. Уйти?

— Как хочешь, — Пятый лёг поверх одеяла, положил руку под голову. Минуты три прошло в молчании, затем Пятый сказал: — Саша, позови Айк. И иди. Я сам виноват, довыпендривался.

— А в чём дело?

— В том, что расходиться со схемой надо по правилам, а не через то место, на котором сидят. Я не тяну, мне не справиться...

— Я могу помочь чем-то?

— Маловероятно. Разве что попробуй сказать что-то хорошее... Умеешь?

— Я не понимаю, о чём ты, — признался Саша. Он действительно ничего теперь не понимал. Совсем ничего.

— Просто так... что в голову придёт...

— Не знаю, что можно...

Лин появился неожиданно, Саша даже не понял, откуда он вошёл — то ли появился из стены, то ли через дверь.

— Так, дружок, привет! — возвести он. — Ночь продолжается, не так ли? Быстро! Сел, входи в параллель со мной и гаси. Мне тут учителя и Айк не нужны совершенно. Тебе тоже. Поехали...

Они сели друг напротив друга. Лин поднял левую руку вверх, Пятый опустил голову, закрыл глаза и задержал дыхание. Через несколько секунд он облегчённо вздохнул и улыбнулся.

— Отпустило? — по деловому осведомился Лин. — То-то. И не фиг тут заниматься самолечением.

— Я просто хотел...

— Ты просто хотел не уравновешивать действия пары. Теперь ложись. Можешь попробовать раздеться... я не имею в виду стриптиз, я имею в виду — не спать в том, в чем ты шастал по лесу.

— Ещё чего!.. Лин, не зверствуй, ты же добрый, я знаю... Да и Саша испугаться может...

— После того, что ты Саше наговорил, он тебя к себе на пушечный выстрел не подпустит, — заметил Лин. — Правда, Саша?

— Не знаю, — ответил Саша, который страшно хотел спать. Он зевнул, потёр рукою глаза. — Я вам нужен?

— Иди, не морочь голову, — приказал Лин. — Пятый, лёг и замер, — Лин поднял глаза к потолку, на секунду пред ним высветилась панель терминала. — Замер! Я ясно выражаюсь?

— Куда яснее. Рыжий, только не надо... этого делать, пожалуйста! — Пятый неожиданно резво поднялся на ноги, но тут его словно толкнули и он снова очутился в кресле. — Ой! Эй!.. Ты, рыжая сволочь!..

— Отличненько! Другое дело! Прямо фантастика! — Лин заговорщицки подмигнул Саше. — Продолжай сидеть... а тут что? О-о-о... это что-то новое... смирно, недоумок!.. Саш, хочешь посмотреть, что жизнь с людьми делает? Иди, посмотри...

— Иди, иди, — неожиданно поддержал Лина Пятый. — Потом мы с тобой на кое-чью руку посмотрим. Вот у Лина, к примеру, не руки, а...

— А не будем говорить, что, — заключил Лин. Приподнял рукав, показал Саше длинный, от предплечья до кисти, старый шрам. — У тебя бы тоже такой был... если бы ты ещё раз решился бы сунуться под воду.

— Рыжий, отвали от человека, — попросил Пятый.

— От какого? — с интересом спросил Лин.

— Рыжий, светает уже, — умоляющим голосом сказал Пятый. — Я не знаю, как ты, а я хочу если и не поспать, то хотя бы немного помолчать. Из схемы мы вышли, всё в порядке. Ты что, совсем не устал?

— Ладно, живите, — сжалился Лин. — Дзеди, с тебя теперь причитается, ты помнишь? Смотри...

— Хорошо, — Пятый кивнул. — Простите, люди, но я уже не в состоянии с вами общаться.

— Вот и ладно, — кивнул Лин. — Ночь кончилась, свет идёт. Давно пора.

— Скажите мне только одно, — попросил Саша. — Это все правда не сон? Это все действительно было? И со мной, и с вами?.. Я себе не верю, понимаете? Ну не бывает такого...

— Бывает. Возьми, почитай. Только не сейчас, — Пятый вытащил из своего стеллажа книгу в белой обложке и протянул Саше.

— Что это такое? — спросил тот.

— А... — Лин усмехнулся. — Это сказочка про дураков. Страшная.

— Точно, — подтвердил Пятый. — Ее теперь можно читать, потому что дуракам стало все равно.

— А раньше было не все равно, — заметил Лин. — И Дзеди ее ныкал по углам. Довольно успешно, я и сам лет двадцать не знал, что сие произведение существует в природе.

— И что теперь? — Саша взял в руки книгу.

— Ничего. Прочтешь — вернешь. Только никому не давай, пожалуйста, а то дураки, конечно, эмоции подрастеряли, но стыд у них все же остался, — попросил Пятый. — Шутки шутками, но... ты спросил, не сон ли это все. Сон. Только научиться отличать сны от яви очень непросто, поверь мне.

— А в чем разница между тем и этим?.. — спросил Саша.

— Для меня — только в собственном отношении к происходящему. Если ты миришься и плывешь по течению — это сон. Если пытаешься плыть против — уже нет.

— А если ты тонешь, — вдруг сказал Лин, — это значит лишь то, что ты снова все перепутал. Кстати, во сне тоже можно превосходно утонуть. А еще в нем можно жить. Мы с другом последние сто с лишним лет только этим и занимаемся.

— Добавлю — успешно, — подтвердил Пятый. — То, что ты будешь читать, Саша, единственная настоящая явь. Все остальное сны, даже то, что происходит сейчас.

Саша провел рукой по белому переплету... и вдруг под его рукой переплет изменил цвет на облачно-серый. На обложке проступили очертания города, нарисованного тушью, далекие дома, провода и крыши... и неимоверно высокое серое небо встало над ними и заслонило собою все. "Весна, — подумал Саша отрешенно. — Это же Москва и весна, март, Господи..."