Вдруг ему показалось, что он чувствует запах дыма, он потянул носом, но больше ничего не уловил. Через несколько секунда он ощутил запах снова, но уже более явно. Секунду спустя выходящая из бара женщина издала дикий вопль "горим!", ещё через секунду он и сам заметил блики пламени.
Мальчик успел пробежать к туалетам прежде, чем на лестнице образовалась давка. Дверь в дамскую половину почему-то оказалась закрыта, хотя внутри явно должно было быть несколько кабинок. Он начал звать Девочку, молотя по двери ногами и руками, но из-за общего шума его не было слышно. Сколоченная из досок дверь открывалась "на себя", оценив толщину досок соседней двери, Мальчик понял, что ещё точно не выбить и не сломать. Тем временем музыка оборвалась, звуки паники тоже стихали, либо Девочка услышала крики спутника, либо просто закончила свои дела.
— Нашли место, больше негде что ли? — донесся её возмущенный голос. — Ещё и накурили! — вторая фраза прозвучала уже ближе.
Девочка открыла дверь, взглянув на лицо Мальчика и завесу дыма за его спиной, она без слов поняла, что происходит.
— Там есть окно?
— Да!
Они забежали обратно в туалет, но окно оказалось заботливо зарешечено, видимо, когда-то вход в заведение был платный, а через уборную проникали безбилетники. Мальчик и Девочка бросились назад, дым уже ощутимо щипал глаза. Внизу уже бушевало пламя, одного взгляда, хватило, чтобы понять: там не пройти.
— В баре окно без решеток.
— Уверен?
— Да... вроде. И там, наверно, ещё одна дверь есть.
У входа в бар на Девочку внезапно свалилось что-то мягкое и тяжелое, сбив её с ног и придавив к полу. Оказалось, что это штора с гардиной, вряд ли наверху было что завешивать такой огромной кучей ткани, скорей она когда-то закрывала сцену, а потом была свернута за ненадобностью. В этот момент снизу повалил такой густой дым, что стало не разглядеть вытянутой руки, а через мгновение глаза стало просто невозможно держать открытыми. Девочка пыталась выбраться, но что-то держала ногу, Мальчик тоже тянул её изо всех сил — безуспешно. Мальчик на секунду отшагнул в дверной проем, чтобы вдохнуть относительно чистого воздуха, потеряв его руку, Девочка завизжала, но тут же закашлялась. Мальчик вернулся к ней, просунул руку вдоль тела, смог освободить ногу и вытянул спутницу. Он попытался поставить Девочку на ноги, но её тут же повело в сторону.
— Я ничего не вижу, — всхлипывая и кашляя, смогла выговорить она.
Мальчик и сам едва ориентировался в пространстве, собравшись с силами, он подхватил Девочку и побежал к светлому квадрату окна. Не оставалось времени открывать окно или тем более искать дверь. Прижав к груди лицо Девочки, он плечом вперед прыгнул в окно.
Раздался звон, потом был полет, резкая боль в ноге и падение.
Проморгавшись, Мальчик поднялся на колени и взглянул Девочку. Её лицо было совершенно спокойным, она не шевелилась. Он потряс её за плечо, она не отреагировала. С другой стороны здания доносились крики, но оглядевшись он увидел лишь кучи мусора. Нужно было позвать на помощь, он попытался встать, но ноги не отзывались. Наклонившись над Девочкой, он попытался найти пульс, но не смог. Мальчик почувствовал, как глаза потяжелели и на них навернулись слезы, придерживая одной рукой голову, он начал трясти подругу сильнее, она по-прежнему не реагировала, а на лице у неё стали появляться красные пятна. Запоздало Мальчик понял, что это капли его крови, он поднял глаза, надеясь увидеть все же увидеть помощь, голова закружилась, он упал на землю. Почувствовав, как холодная вода из лужи впитывается в волосы, он вдруг вспомнил, что небо только что было серо-белым, и удивился, как быстро наступила ночь.
______________
— Как тебе? — поинтересовался Лайлтис не дожидаясь пока я приду в себя.
— Глупо, обидно и немного противно, — охарактеризовал я первые впечатления. — А почему ты говоришь "достался дорого"? Хочешь сказать, гибель в молодом возрасте, ещё и такая поганая, — плата за моменты счастья? Так позволь с тобой не согласиться, бывают старики прожившие чудесную жизнь.
— Нет, конечно же, я говорю не о закономерности данных событий. Вероятность того, что некое ужасное фатальное событие случится именно в твоей жизни и именно сегодня, настолько низка, что многие даже не осознают риска, который от этого не перестает быть риском. Он и является ценой возможности ощутить насыщенный вкус обычной жизни.
— Так это не откровение! — я развел руками. — Ну, умирают люди, иногда не так, как собирались, почти всегда раньше, чем хотели бы. Что теперь, совсем не жить?
— Наоборот, жить и стараться избегать подобных поворотов, — невозмутимо уточнил Лайлтис.
— И что тут такого? Большинство разумных людей так и живет. Может я не помню себя, но я не вчера родился и в объяснении очевидных вещей не нуждаюсь. Несколько минут назад я сказал, что меня задолбало видеть, как люди заканчивают жизни неестественными способами, и ты демонстрируешь мне то же самое. Возникает вопрос: "Нахрена?" — я сам не заметил, как начал заводиться. — Может, благодаря предлагающимся эмоциям на меня должно снизойти некое озарение? Ну так меня это впечатляет куда меньше, чем предыдущий эпизод из жизни этих ребят твоего одноклассника.
— Знать и понимать — разные вещи. Если бы ты понимал, о чем говоришь, не рвался бы искать выход. Да, я знаю твой следующий вопрос. Да, здесь безопасней. Да, несмотря на всё, что твориться вокруг, у тебя есть на порядок больше шансов избежать гибели.
— Даже если ты прав, мне не нравится, когда о моей шкуре заботятся таким образом.
— Ты пришел за советом, ты его получил. Так что тебе не нравится, сам совет, аргументы или то, как я их преподношу?
— Наверно, я просто устал, — я постарался взять себя в руки. — Ты прав, я сам пришел за советом. Пожалуй, мне стоит попросить прощения.
— Можешь не утруждаться, меня не так просто обидеть. Думаю, тебе это и вовсе не под силу. — Он мягко улыбнулся.
— Мне пора идти. Я подумаю над тем, что ты сказал и показал.
— Обращайся, когда появятся новые вопросы, и будешь готов услышать на них ответы.
— Спасибо, до встречи.
— Давай, пока.
Я вспомнил вырубленную в скале комнату, вроде был там всего пару раз, но она уже казалась такой родной и уютной. Предвкушая встречу с одеялом, я отправился домой. Пальцы легко нашли ручку входной двери, но в последний момент меня окликнули.
Выход.
— Ваше Превосходительство, но вы не можете... — трясущимся голосом начал юноша в форме.
— Как это не могу, когда могу?! — я едва сдерживался, чтобы не вышвырнуть пришедшего в открытое окно.
— Наши действия были согласованы с вами, но решения всегда...
— Нет, черт возьми, не всегда, а только в мирное время! — оборвал я. — Я понимаю, что ты не сам решил прийти поделиться своей точной зрения. Теперь возвращайся к своему командиру и передай все мои указания!
— То есть... — паренек уже отступал в дверной проем.
— Свободен! — рявкнул я на прощанье.
Дверь с треском захлопнулась. Спустя несколько секунд я вспомнил, что не прикасался к ней, никакого сквозняка тут быть не могло, курьер на самоубийцу был не похож, и тоже не стал бы так с моей дверью обращаться. Это что получается, от моих нервов уже двери закрываются?
— Никогда не видел тебя таким. — Покачивая головой, прокомментировал мой заместитель, дожидавшийся меня в кабинете.
— Да, за последние дни я совсем обезумел. А как иначе, когда привычный и даже любимый мир рушится в одночасье у тебя на глазах, а ты, привыкший считать себя умеренно всемогущим, не можешь этому никак противостоять?
— Просто не будем отчаиваться, будем делать всё, что можем сделать, этого должно быть достаточно.
— Надеюсь, что так. Тебе в этом плане, пожалуй, легче. Много лет ты занимал различные руководящие должности со вполне серьёзной ответственностью, но всегда над тобой был кто-то, кому можно было передать наиболее сложные решения. Порой ты настолько хорошо, делал свое дело, что всем вокруг было ясно, что успех — заслуга в большей степени твоя, а не кого-то главного. С тех пор, как мы работаем вместе, я твердо знаю, что могу на тебя положиться в любом деле. Но сейчас, я даже примерно не представляю, что мы должны делать.
— Пожалуй, ты прав. Я, конечно, занимаюсь, тем, чем должен заниматься. Но в целом жду, когда ты мне скажешь, что делать в этой ситуации. Каково это, первый раз осознать, что ты — самый главный?
— Да, черт его знает! Видишь ли, когда я занял свою нынешнюю должность, мое положение не сильно изменилось. Нет, не так, положение как раз изменилось значительно, а вот состояние сохранилось. Непонятно? Конечно, непонятно, если бы я это услышал, а не сказал, тоже бы нихрена не понял. Так вот, задолго до того, как стать самым главным, я постоянно оказывался локально главным. То есть проблема, она вот, а начальство просто недосягаемо в те сроки, в которые проблему нужно решить. Аналогичным образом дела обстояли и до того, как я вообще начал кем-то руководить: с тех пор, как я оказался в Лекрейме, у меня были такие командиры, обращаться к которым с неразрешенной проблемой было самоубийством.
— "С тех пор, как оказался в Лекрейме?" Разве ты не местный? — удивился мой помощник.
— Неужели я так мало о себе рассказываю? — я удивился не меньше.
— Выходит, что так. Мне было бы интересно услышать, как складывалась твоя жизнь, тем более, что она неотделима от истории государства, а тебе стоило бы отвлечься на несколько минут от текущих проблем, просто чтобы не зацикливаться. Строго говоря, время у нас есть, ты сам сказал, что не знаешь, что мы должны делать.
— Тут ты прав. Ладно слушай, — согласился я и начал рассказывать.
Родился я в такой дыре, что вспоминать особо и не хочется. Единственным более-менее образованным человеком в деревне была старуха, которую все считали сумасшедшей. Возможно, она и была сумасшедшей, на её месте я бы и сам свихнулся. Ко мне она относилась хорошо, сначала просто угощала чаем с пирожками, а потом решила заняться моим обучением. Правда, прежде чем преставиться, она успела лишь научить меня читать. После этого я забрал себе её книги и пытался читать их. Большая часть книг была не понятна мне с первых строк, другие содержали в себе туфту из разряда "секреты ведьм", которая не работала. В целом книги меня разочаровали, но со временем ещё больше стали разочаровывать сверстники, казалось, они вообще не способны думать. Вряд ли, само по себе это стало бы достаточным толчком к дальнейшему развитию, но в решающий момент именно умение читать сыграло роль.
Когда мне было девять лет, настали годы неурожая, в поле от меня ещё не было толку. Отец пристроил лишний рот в трактир в соседней деревне, даже не знаю, как так получилось. Жизнь в трактире была откровенно собачьей, постоянно кто-то кричал, я почти непрерывно что-то мыл, и очень мало спал. Нет, относились ко мне вполне нормально, хозяин трактира и сам работал не меньше. Впрочем, это продолжалось всего несколько месяцев, потом удача улыбнулась мне, в трактир заехали несколько купцов. Один из них заметил, как я разглядываю их бумаги, и шутки ради спросил, понимаю ли я что-нибудь, узнав, что понимаю очень удивился, порасспросил ещё и решил взять меня с собой. Трактирщик сообщил купцу, что мальчик — не собственность, и вообще он обещал моему отцу, что со мной все будет нормально. Купца это не остановило, он спросил сначала хочу ли я ездить с караваном, а на следующий день отправился в деревню, где жили родители, и договорился обо всем с ними. Не сказать, что работа стала легче, порой в дороге бывало и потяжелее, но заботы стало больше на порядок: главное даже не то, что купец лучше кормил и одевал, нет, он продолжил мое обучение, это и было самым важным.
Спустя пять лет мой опекун увлекся картами, что и стало его концом. Лекрейм тогда был единственным место на несколько сотен километров в округе, где купцы могли спокойно отдохнуть, не опасаясь грабителей. Я был рад приехать сюда снова, караван останавливался не менее, чем на три дня, хлопот в такие дни у меня бывало куда меньше, чем обычно. В первую ночь я рассчитывал просто выспаться, но стоило мне закрыть глаза, как счастье закончилось.
Люди вошли в комнату без стука, не таясь они стали осматривать наше имущество. По идее я должен был вошедших выдворить, но, оценив свои шансы на успех, я счел идею неудачной. "Твой хозяин проигрался в пух и прах, за комнату ему платить уже тоже нечем. — сообщили они. — Если не хочешь отрабатывать его карточные долги до конца жизни, лучше тебе отсюда убраться".
Все ещё надеясь, что это какое-то недоразумение, я нашел купца. Одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять, это — не ограбление и тем более не недоразумение. Купец проигрывал далеко не первый раз, и уже был должен почти всей гильдии, сомневаться не приходилось, он больше ничего не стоил. Нет, это не были холодные рассуждения, чего уж там, это был самый близкий мне человек, но ничем помочь ему я не мог. Он тоже сказал, что мне стоит держаться от него подальше.
Всю ночь я просидел на заднем крыльце, перспективы мои, казалось, были вполне однозначны и совсем не радужны. Мне оставалось продолжить ходить с караваном, только теперь пришлось бы быть у всех на побегушках, опять же мне могли припомнить долги бывшего хозяина. Но удача вновь улыбнулась мне, утром меня нашел тот же человек, что посоветовал сматываться во время описи имущества. "Твой хозяин занимался металлом и оружием, ты разбираешься в этих вещах?" — стал расспрашивать он. Я сказал, что разбираюсь, рассказал также, что умею писать и считать, оружием умею пользоваться, и на стоянках каравана стоял в дозоре. "Выходит, даже лучше, чем нужно, — сказал он. — Вот что, сейчас собирается несколько отрядов для патрулирования местности вокруг крепости, давно пора, а то сидим за стенами, выйти боимся. Думаю, ты им пригодился бы, дело рискованное, но для тебя неплохой шанс найти себе место. Только учти, окажется, что приврал, и толку от тебя не будет, вышвырнут без сожалений, хорошо, если в пределах стен, а караван к тому времени в любом случае уйдет. Интересно?". Конечно, я согласился.
Надо понимать, что это было за время. Многолетняя война разорила эти земли и оставила тысячи людей лишенными всего и практически не имеющими будущего. Многие из них закономерно пошли по кривой дорожке. А поскольку торговые пути всё-таки никуда не делись, здесь стала оседать масса чужеземного сброда. Обычно они грабили плохо защищенные караваны, но, почуяв чем дело пахнет, стали заниматься делом, не имеющим непосредственной выгоды, — истреблять патрули, подобные тому, в который я попал. Нашей же задачей было их выслеживать и либо уничтожать самим, либо быстро собирать подкрепление.
Разумеется, в рукопашной я здорово уступал взрослым мужчинам, зато стрелком был одним из лучших в отряде. Однажды, идя по следу, мы обнаружили достаточно крупный разбойничий лагерь. Такие лагеря отличались мобильностью, поэтому мы остановились в нескольких милях и выслали гонцов. Когда командир расставлял часовых, я предложил для поста два места с хорошим обзором, но слишком близко от противника. Инициатива не приветствовалась, и часовым поставили меня вне очереди, причем на второе место не поставили никого. "Крикни хоть, когда убивать будут!" — получил я совет на прощанье. Вероятно, заметили нас с самого начала, не прошло и часа, как я увидел врагов. Место я выбрал просто отличное, окружали нас медленно, и времени на отход вышло предостаточно. Нас нельзя было оставлять в живых, мы могли бы вывести прибывшее подкрепление на неприятеля. За нами началась погоня, и почти нос к носу столкнулась с тем самым подкреплением. Врага покрошили в мелкий салат почти без потерь. С тех пор со мной стали советоваться, сначала по вопросам расстановки часовых, потом и по любым другим.
