🏰 Второе дыхание. Часть 1. Западня

Он поднялся и приблизился к ней, чтобы лучше её слышать — Эрика окинула его взглядом, света в котором было не больше, чем в пасмурном и безлунном ночном небе. Совсем недавно Многоликий обещал себе не рушить принцессин хрустальный мир — не раскрывать ей правды о 'проклятии Тангрис'. Тогда ему пришлось совершить над собой усилие, чтобы принять такое решение — очень уж хотелось отомстить Королю, сделав так, чтобы у его дочери не осталось иллюзий о том, что за человек Скагер Первый. А сейчас Феликс был готов на что угодно, лишь бы не видеть её горя — но кошмарный заговор не оставил ему выбора.

— Зато теперь вы сможете побывать, где захотите, — прошептал он, впрочем, не особенно рассчитывая её утешить. — Ведь вы мечтали увидеть мир, ваше высочество?

— Я... да, я уеду... — неуверенно начала она, и вдруг вздрогнула, тронула его за рукав, в распахнутых глазах плеснулся страх — вспомнила то, о чём ненадолго забыла, пока они возились с браслетом. — Но сейчас ваша очередь, Феликс, вы должны уйти! И побыстрее... надеюсь, я принесла всё, что для этого нужно.

Он помотал головой:

— Никуда я не уйду, пока не удостоверюсь, что вы в безопасности. Как только принц Аксель посадит вас в свой автомобиль...

— Вы с ума сошли! — вскинулась Принцесса. — При чём тут я?! Потрошитель может вернуться с минуты на минуту, и к тому времени...

— Это вы сошли с ума, если думаете, что я брошу вас тут без помощи, — перебил Феликс и добавил жёстко: — Вас хотят обвинить в отцеубийстве, вы что, не помните?!

Она закрыла себе рот ладонью, глаза как будто стали еще больше, и теперь в них не было ничего, кроме панического вопроса: 'Что же делать?!'

— Всё будет в порядке, ваше высочество, — уверенно сказал Многоликий. — Дождитесь утра, поговорите с отцом и женихом и отправляйтесь в путь. Я спрячусь и прослежу, чтобы вы уехали, а Короля... не убили до вашего отъезда. А потом...

— Нет, Феликс, нет! — с неожиданной твёрдостью воспротивилась Эрика. — У меня есть идея получше.

Лицо её мгновенно просветлело, и он почуял неладное. Осторожно спросил:

— Какая идея?..

— Я сбегу вместе с вами! — выпалила она.

— Что?!

Злыдни болотные, что она придумала, сумасшедшая девчонка?!

— Я сбегу вместе с вами, Феликс! — повторила Принцесса и зашептала жарко: — Вам не нужно придумывать, как выбраться из Замка — я перенесу вас через стену, а сама спрячусь — до тех пор, пока Олаф не выведет заговорщиков на чистую воду. Вы поможете мне спрятаться? Правда ведь, поможете?

Оторопев, он машинально ответил:

— Конечно, помогу... — но тут же опомнился: — Бежать со мной? Зачем?! Ваш жених...

— Аксель ненастоящий мой жених, вы же знаете, — отмахнулась Принцесса. — Ему только на руку, если я исчезну. Никто не скажет ему, что я сбежала, скажут, что меня похитили. Он не расторгнет помолвку — будет 'ждать', пока меня найдут... но раньше весеннего равноденствия я не вернусь! Я вообще вернусь только тогда, когда папа... — на слове 'папа' она болезненно споткнулась, — ...разберётся с виновными. Его не тронут, не зная, где наследница и что она задумала — у него будет достаточно времени!

Феликс нахмурился, подбирая слова, чтобы ей возразить, но, похоже, она не собиралась слушать возражений.

— Подумайте, Феликс: это лучший выход для нас обоих! Если мы... улетим вместе прямо сейчас, ничего не случится — просто не успеет случиться! — ни с вами, ни со мной, ни с моим отцом. Ещё неизвестно, как бы сложилось с Акселем. Может, папа всё равно бы поехал с нами? Или задержал бы наш отъезд? Или сам принц передумал бы связываться со всем этим ужасом? Но ведь чем дальше, тем опасней, я правильно вас поняла?

— Правильно, — кивнул Многоликий.

Нужных слов у него так и не нашлось, напротив, он всё яснее понимал, что Эрика права: позволить ей немедленно исчезнуть — самый надёжный способ разорвать путы сплетённого вокруг неё заговора.

— У меня нет ни кроны, но есть драгоценности, много, — призналась она, продолжая его убеждать. — Не знаю, сколько они стоят, но на первое время их точно хватит. Вы только объясните мне, как устроена жизнь за стеной, и помогите замести следы, а потом я как-нибудь сама...

Ни о каких 'сама' не может быть и речи, подумал Феликс, пропадёт она там в первую же неделю, если оставить её одну. Изнеженная, невинная, прекраснодушная — как пить дать, пропадёт! Лучше даже не думать, какая судьба ждёт её за стеной замка Эск. Что ж, значит, его задача — позаботиться, чтобы принцесса Эрика не пропала и ни на день не оставалась без присмотра.

— Хорошо, ваше высочество, — вздохнул он. — Уговорили. Вынужден признать, что вы правы... хотя меня это совсем не радует.

И тогда она улыбнулась ему, тепло и искренне, вознаграждая его за все сомнения — он так соскучился по её улыбке, словно полжизни минуло с тех пор, как видел это чудо в прошлый раз. Будь что будет... пора собираться в путь!

— Когда, вы сказали, вернётся ваша прислуга?

— В полночь.

— Значит, у нас есть час на то, чтобы подготовить побег. Неплохо бы удрать до её возвращения, чтобы ничем её не насторожить.

Эрика охнула:

— Всего час?

— Целый час, — усмехнулся Многоликий. — Увидите, мы всё успеем.

— Мы бы успели, Феликс, если бы я могла просто выйти наружу и улететь. Но Мангана оставил стражника у меня за дверью, помните?

— Помню. Вы выйдете не через дверь, а через окно.

— Но меня увидят! Внизу тоже есть стража. Сегодня она повсюду — вы заметили?

Принцесса выглядела озадаченной и сосредоточенной, но тосковать перестала, от чего у Многоликого сразу полегчало на душе.

— Заметил. Кроме всего прочего, они патрулируют стену. Стало быть, стражников нужно отвлечь. Дважды. Первый раз — на несколько секунд, пока вы будете из окна перебираться на крышу башни; эти секунды я возьму на себя. Второй — когда мы полетим из Замка, чтобы никто не вздумал стрелять и не узнал, в какой стороне нас искать. Здесь понадобится что-то более серьёзное, чего я сам, естественно, сделать не смогу. Значит, у нас должен быть помощник.

— Помощник? — переспросила она так растерянно, что он сразу понял: ни единого друга в замке Эск у неё нет.

Не было. До этого дня. Но теперь...

— Ну да, помощник, — с улыбкой подтвердил Феликс. — Что-то мне подсказывает, что принц Аксель не только одобрит идею вашего побега, но будет готов ему поспособствовать...

— А если нет?

— Нет, так нет, тогда в час мы не уложимся, только и всего... Но если я хоть чуть-чуть понимаю вашего жениха, авантюризм ему совсем не чужд. Так что, скорее всего, он согласится. В Замке есть нежилые постройки?

Эрика пожала плечами:

— Конечно, есть. Например, Южная башня. Её начали реставрировать ещё в середине лета, но работы остановили до весны.

— А как по-вашему, знает ли принц Аксель толк в автомобилях?

— Он говорил, что любит их и умеет с ними обращаться.

— Отлично. Это всё, что нам нужно... помимо его согласия! — обрадовался Многоликий.

Он опасался, что девочка станет спрашивать, что он задумал — не то чтобы хотел избежать объяснений, однако времени на них совершенно не было, — но она, умница, лишь кивнула и задала совсем другой вопрос:

— Я, наверное, должна написать ему записку? О том, что вы действуете от моего имени?

— Разумеется. И рассказать мне, где его апартаменты.

Принцесса снова кивнула:

— Сейчас же напишу, — и двинулась в кабинет.

Феликс пошёл следом, на ходу её инструктируя:

— Ваше высочество, пока меня не будет, вы должны собраться. У вас есть поясная сумка?

— Должна быть, — деловито ответила она, раскладывая перед собой письменные принадлежности.

— Берите только то, что в неё поместится. Наденьте костюм для верховой езды, желательно тёмный, чтобы издали вас было не видно. Шапка, шубка, варежки, обувь... выбирайте самое тёплое, что у вас есть, лететь придётся долго.

— Я понимаю, — вечное перо в принцессиных пальцах легко побежало по бумаге. — Что дальше?

— Без четверти двенадцать нужно будет приоткрыть окно в спальне, будто вам стало жарко. Встаньте за шторой рядом с ним и наблюдайте, что происходит снаружи. Когда все стражники, как один, посмотрят в другую сторону — а этот момент, — Феликс хмыкнул, — я уверен, непременно наступит, вы должны выйти на карниз и перелететь на крышу. Спрячьтесь там за трубами и ждите меня.

— Кем вы будете? — со смешком уточнила девушка. — Если мышкой, я боюсь не заметить вас в темноте.

— Заметите! — пообещал оборотень. — Горностая не заметить трудно.

— Но вдруг вы не сумеете уговорить Акселя нам помочь?

— Если не сумею, вернусь раньше, чем вы откроете окно.

— Хорошо, — Эрика сложила записку вчетверо, запечатала её личной печатью и отдала Многоликому. — Нужно ещё написать Олафу, чтобы он... позаботился об отце. Я скажу ему, что сама подслушала разговор Марка и Ингрид, а уж он тогда...

— Скорее пишите, — поторопил Феликс. — Я отнесу и эту записку тоже, оставлю так, чтобы он нашёл её, когда вас тут уже не будет. Сверните трубочку, я возьму её в зубы.

Со вторым посланием она управилась мгновенно — должно быть, выложила всё, как есть, не стесняясь в выражениях. Тугой бумажный рулончик он положил на пол у своих ног.

— Теперь, ваше высочество, я расскажу, куда лететь... потом у меня не будет такой возможности.

— Разве не в город? — удивилась она.

— Ни в коем случае! В Белларии вас узнают, у вас слишком приметная внешность. Да и мне тоже, после того, как мой портрет напечатали в газетах...

— Я не подумала, — смутилась Эрика. — Тогда куда же?

— В одно укромное место, где мы сможем спокойно поразмыслить, как нам быть дальше...

Она подняла на него глаза, готовая слушать. Феликс подробнейшим образом растолковал ей дорогу, после чего она растолковала ему, где находятся спальни её жениха и начальника Охранной службы. Вот вроде бы и всё; осталось только выполнить работу почтальона и поговорить с принцем Акселем. Многоликий чувствовал себя очень усталым, должно быть, не совсем восстановил форму, но деваться некуда — ещё несколько превращений нынче ночью пережить придётся. С некоторым усилием вызвав в памяти поднадоевший за сегодняшний день мышиный образ, он совсем было приготовился к метаморфозу, как вдруг Принцесса шёпотом воскликнула:

— Постойте!

— Да, ваше высочество?

— Пожалуйста, Феликс... — она порозовела, — помогите мне снять платье. Без Вальды я с ним не справлюсь.

Его бросило в жар. Отказать в этой просьбе было невозможно, он сдавленно шепнул:

— Давайте.

Эрика встала из-за стола, подошла к нему и повернулась спиной — очень ровной спиной, обнажённой до середины лопаток, с нежной ложбинкой вдоль позвоночника. На хрупкой девичьей шее змейкой свернулась выпавшая из причёски шелковистая прядь. Волосы переливались, как расплавленный шоколад. В мягком свете настольной лампы и они, и кожа, и даже жемчуг и светло-серый атлас вечернего платья казались золотистыми. Многоликий вдохнул уже знакомый ему цветочный аромат, хотя никаких цветов нынче на Принцессе не было, ладони у него стали горячими от волнения и неловкости, в ушах застучало.

— Там несколько крючков и шнуровка, — подсказала девушка.

— Разберусь, — буркнул Феликс.

Точёный стан, гладкие прямые плечи, длинные руки с музыкальными пальцами. Может быть, однажды он услышит, как она играет... это всё, на что он может рассчитывать. Но как ему жить, зная, что его губы никогда не коснутся её плеч? Что его ладони никогда не почувствуют тонкости её талии? Что сама она никогда не обнимет его в человеческом обличье, не приласкает так, как ласкала горностая? Злыдни болотные, как теперь жить?! Как забыть её после всего, что случилось, после тех дней, что он провёл и ещё проведёт рядом с нею?.. Многоликий зажмурился, словно думал, что сможет прогнать видение. Но Эрика, со всей её нестерпимой красотой, никуда не исчезла. Она спросила:

— Разобрались?

— Угу, — отозвался он, расстегнул крючки у верхнего края лифа и принялся распутывать шнуровку.

Нельзя сказать, чтобы это занятие было ему внове, но прежде ему не случалось освобождать от одежды женщину, столь недоступную и столь желанную одновременно — поэтому со шнурками он провозился гораздо дольше, чем ему самому хотелось. Наконец, платье зашелестело и сияющей грудой упало к ногам Принцессы, оставив её в белом кружевном корсаже и нижней юбке.

— Дальше я сама, — не оборачиваясь, прошептала она. — Бегите!

Повторять ей не пришлось.

— До встречи на крыше, — молвил Многоликий и с облегчением перекинулся в мышь.

Мышь пискнула, подхватила с пола бумажную трубочку и стремглав убежала.

* * *

Он ушёл — а она осталась. Голова у Эрики шла кругом, череда невероятных событий, начало которой было положено на балу, похоже, вовсе не собиралась прекращаться. Если бы кто-нибудь спросил сейчас Принцессу, что она чувствует, ответа бы не получил — она попросту не смогла бы выбрать самую острую и самую сильную среди владевших ею эмоций. Приступы боли, причинённой разочарованием в отце, шли вперемешку с изнурительными волнами страха за него и за саму себя; от неприязни к мерзкому трио заговорщиков к горлу подкатывала тошнота; предстоящий побег пугал, как всегда пугают нежданные перемены, особенно столь резкие — но предвкушение нового опыта будоражило кровь. Экзотической специей ко всему этому безумию прилагалось ни разу прежде не испытанное Эрикой сладостное волнение, которое вызывал у неё образ спасённого ею пленника.

Сейчас его рядом не было. Но все время, пока она отыскивала в гардеробной и затем собирала компактную кожаную сумку с широким поясным ремнём — всё время Принцессе чудилось, что Феликс по-прежнему стоит за у неё спиной, его горячее дыхание долетает до её шеи и плеч, а сильные мужские пальцы распутывают тугую шнуровку. Лицо и уши у неё пылали; в её воображении вслед за платьем Многоликий расстёгивал на ней кружевной корсаж, а потом... Потом девушке становилось стыдно собственных мыслей, и они шли по кругу: 'Пожалуйста, Феликс... Помогите мне снять платье...'

Руки, между тем, методично наполняли вещами сумку. Раньше Эрике не случалось заниматься сборами, поэтому минуту-другую она была в замешательстве — но потом решительно взялась за дело, оказавшееся не таким уж сложным. Пара смен белья, ещё кое-что из одежды, носовые платки, зубная щётка и щётка для волос, шпильки и гребни — 'Как же я с ними справлюсь?..' — украшения... Шкатулку с драгоценностями будущая беглянка опустошила почти всю, оставила только фамильные перстни и диадемы, да голубые бриллианты, подаренные Королём на совершеннолетие. Несколько колец и рубиновое ожерелье надела на себя, в дополнение к вечернему жемчугу. Последним предметом, что Эрика положила в сумку, прежде чем её закрыть, был портрет матери в платиновой рамке. Иных памятных вещей девушка решила не брать, хотя в том сумбуре, что переполнял сейчас её душу, не понимала, намерена ли когда-нибудь сюда вернуться.

Половина двенадцатого! Нужно переодеться, приоткрыть окно и ждать. Эрика одним движением сбросила нижнюю юбку, изогнулась и попыталась расстегнуть крючки на корсаже, однако ни с первой, ни со второй попытки ничего не вышло. Корсаж был узкий и немного стеснял движения, но третью попытку избавиться от него предпринимать было некогда. Извлекла из шкафа тёмно-серый зимний костюм для верховой езды: короткий приталенный жакет с отложным воротником, лосины из мягкой замши и длинную расклешённую юбку с разрезом сбоку — добавила к нему светло-серую шерстяную блузку и толстые чулки. Торопливо оделась, откровенно радуясь, что этот удобный наряд наконец-то пригодился для чего-то более стоящего, чем скучные до зубовного скрежета конные прогулки вдоль крепостной стены. Высокие тёплые сапоги, чёрный полушубок мехом внутрь, вышитый серебристой нитью, серая пушистая шапочка-капор и широкий вязаный шарф в тон к ней. Поверх полушубка девушка закрепила сумку, спрятала в карманы варежки и осмотрелась.