Не гадайте на ромашках. Книга 3

— Ты же знаешь, как я люблю тебя. Я живу ради тебя. Ты для меня родная, неповторимая и единственная. Малыш, я жил только надеждой на наше возвращение. Закрывал глаза и в тысячный раз прокручивал нашу встречу с тобой. Поднимаюсь, вхожу, целую тебя сонную, тёплую. И вот ты реальная, пахнущая осенью. Я дотрагиваюсь рукой до твоей груди, ставшей ещё округлее и прекраснее. Чувствую, как дрожит под пальцами кожа. А твой аппетитный поправившийся животик...

— Дорогой, у тебя что-то потрескивает на плите, — вернула мужа в реальность Даша. — Почему ты не позвонил мне сразу по приезду? — пошла она за ним на кухню.

— Хотел подготовиться основательно, иди сюда, я покажу, какое запеклось мясо. Осталось приготовить рыбку с лимончиком под сыром и майонезом.

Вид свежей рыбы вызвал у неё приступ тошноты. Зажав рот рукой, Дарья выскочила в ванную. Бугров сунулся следом.

— Малышка, что за ерунда, какого лешего с тобой?

Даша отдышавшись стараясь бодренько ответила:

— Ничего страшного, не беспокойся, сейчас пройдёт.

— Как не беспокоиться, если тебе плохо? Где ты вообще-то питаешься? В твоём холодильнике, кроме фруктов и сока, я ничего не нашёл. Пришлось спуститься и заскочить в магазин.

Роман, на эйфории встречи и не заметил, что переговоры идут через закрытую дверь. Отдышавшись и приведя себя в порядок, она погрозила своему аховому отражению в зеркале: "Второй раз провести его не удастся, на кухню ни шагу". Перед мужем Дашка предстала, улыбающейся и желанной. Завлечь Бугрова в спальню подальше от кухни не составляло большого труда. Ей достаточно было лёгкого касания маленьких пальчиков по широкой его груди, упругому животу. Пальчики шаля, спускались ниже, дерзкий нырок под пояс...

— Проказница, — выдохнул Бугров, напрочь забыв о рыбе с лимоном.

Оказалось, всего этого уже было достаточно для того, чтобы он перестал думать о вкусном ужине. И задышав, как паровоз, помчал с Дашкой на руках в комнату с широченной кроватью. Когда-то, обставляя новую квартиру, остановил свой выбор именно на ней.

— Во-первых, — объяснил он удивлённой Лизавете, — я умещаюсь на ней весь. Во-вторых, место для секса и любимой женщины должно быть удобно и безопасно.

— Я по наивности думала, что на кроватях спят? — язвила тогда неугомонная Лиза, прыгая на пружинах.

И вот сейчас он любил на этом ложе после долгой разлуки жену, с радостью нырнув в расставленные ей сети. Пьянящие поцелуи сводили с ума, а маленькие ручки блуждали и блуждали по его спине, горяча и так бурлящую кровь. Дашкины трепещущие ноги, взявшие его в жаркий плен, заставили Романа забыть обо всём, кроме жены.

— Ты взяла меня в кольцо, малявочка. Я с трудом выдержал твой напор. Соскучилась, детка моя. Дав жене насладиться своим бабьим желанием, он властно забрал её губы в свой рот, перехватив инициативу себе. Руки нашедшие грудь, жадно ласкали, нежные шары. "Малышка, кажется, поправилась, грудь налилась ещё на размер".— Застряло в голове. Продолжая целовать её податливые губы, он умело заводил тело жены. С каждым новым прикосновением, она чувствовала, как дрожь наслаждения пробегает по нему. Оно таяло под его руками, с нетерпением ожидая, каждого нового прикосновения. Губы, язык и даже зубы его мучили её, заводя и дразня. Волны желания накрывали одна за другой. Их любовь становилась безумной и неистовой, словно оба торопились восполнить упущенные месяцы разлуки. Утолив голод тел, долго лежали, прижавшись друг к другу, тихо наслаждаясь тем, что рядом любимый человек.

— Так прекрасно, что шевелиться нет никакого желания. Отпускать тебя из рук не хочу. Но надо встать, пойти на кухню, принести сюда ужин, а заодно засунуть рыбу в духовку.

Дашку замутило от одного упоминание о ней. Опять зажав рот руками, она побежала в ванную. На этот раз Бугров не удовлетворился получением ответов через дверь.

— Дарья, не отмалчивайся, открой, — настаивал встревоженный не на шутку муж.

Она опять пыталась отговориться дежурными фразами:

— Всё нормально, я не вру, поверь.

— Если ты не откроешь, я выбью дверь. Ты знаешь, это не шутки. Что за заскоки, прятаться в ванной. Не блефую. Один удар и всё. Открывай.

"Обстоятельства припёрли к стене, надо подчиниться, — вздохнула Дарья. — Знала же когда-то это случиться. Ох, что будет... Но уж что будет". Глубоко вздохнула и натянула улыбку.

— Пожалуйста, заходи, — распахнула она дверь.

Он тут же принялся её обсматривать со всех сторон и вертеть.

— В чём дело, что ты сегодня ела, на тебе лица нет?

Даша всё ещё стараясь отмолчаться водила пальчиком по его груди. Бугров напирал:

— Ответа не слышу, я вызываю "скорую".

— Нормально всё, — упиралась Даша, собираясь с духом. Не сразу же, ну хоть ещё минутку...

— Это не ответ. Вот пусть врачи мне это и скажут, нормально или нет? Молчишь? Ну, значит я..., я звоню.

— Не надо, я скажу, — набрала побольше в лёгкие воздуха она. — Только пропусти меня на кровать, мне нужно немножко полежать.

— Нет проблем, я донесу, — подхватив жену на руки, понёсся в спальню Бугров.

Как Дарья не надеялась, как не ластилась, он не отступил.

— В чём дело? — поторопил Роман, бережно опуская её на подушки.

— Я беременна, у меня будет ребёнок, — выдохнула она, не спуская глаз с него.

— Что у тебя будет? — опешил Бугров, такого сюрприза явно не ожидавший.

— Ребёнок, — дрожащим голосом повторила она, прикрывая полные слёз глаза рукой. Решила — дурной знак. Глухотой Бугров никогда не страдал.

— Как?

— Как, как?... как и все.

— Как же такое возможно, ты ж таблетки пила?

— Не пила, я врала.

— Блин, ты соображаешь, что натворила? — почему-то полушёпотом спросил муж. -Сколько месяцев?

— Шестой.— И предупреждая его сомнения Даша добавила:— Ещё до твоего отъезда всё выяснилось. Девчонки знали.

Ооо! Гром и молнии... Обвели вокруг пальца.

— Заговорщицы. Даже и не думай... никакого ребёнка не будет. — Растерянно упирался Роман, потерявшись в новости.— Ты уже сейчас плохо себя чувствуешь..., а что будет дальше? Будешь столько мучиться из-за какого-то обормота. Зачем тебе это? Господи, боже мой, что сделала ты с собой... Ребёнок..., такое натворить, мне и в голову не могло прийти.

— Ты кричишь, мне страшно, Ромаша?

— Я шёпотом разговариваю, ты ещё не слышала, как я рычу. Детка, тебе удалось сразить меня наповал. Я в отчаянии, надо советоваться со специалистами.

Дашка видела, как муж всё больше и больше распалял себя. Он бегал от окна к окну, потом из комнаты в комнату. хватал все телефоны какие попадались под руку, швырял стулья и двигал кресла. В конечном итоги остановившись напротив неё гаркнул:

— Чего ты молчишь, горе моё?

"И, правда, чего я молчу, страдаю, даже хлюпаю. Нужно что-то придумать, иначе его военные действия зайдут слишком далеко. Думай, Даша, думай,— напрягала мозги она. -Мужики, как хрен, из которого много блюд не приготовишь, — вертелось в её взбудораженной голове. — Надо хоть что-то делать".

— Отвернись, — прикрываясь одеялом, попросила Бугрова она.

— Это ещё зачем? — удивился Роман. У него мелькнула сумасшедшая мысль: "Доездился, идиот, Дашка отвыкла, а что если и любовник есть, девка красивая, горячая. В её-то положении, точно идиот, такая дрянь в голову лезет".

— Одеться хочу, а впрочем..., — она поднялась и пройдя к шкафу, подобрала одежду, побросала её на кровать. Бугров, молча, из кресла, наблюдал за вознёй жены. Оделась, достала дорожную сумку, покидала в неё свои кое-какие тряпки.

— Ты что собираешься в больницу, согласна сделать аборт? — гадал, не понимая происходящего, он.

— Бугров, я ухожу от тебя. Ребёнка всё равно рожу. Чего бы мне это не стоило с тобой или без тебя. Пусть без отца, матерью одиночкой, но он родится, слышишь ты, осёл?

С ним так никто не говорил, разве что мать... и говорить никто не будет.

— Куда? — сорвался с кресла Бугров, нависая горой над ней.

— Ухожу и всё. Если не нужен мой ребёнок, то не нужна его мать. Сама выращу, прокормлю, и воспитать постараюсь, — взялась Дашка за ручки сумки

.— Мать твою..., — выругался Бугров, не глядя швырнув выхваченную из её рук сумку в стену. Ударившись, она сползла на пол. От страха Дашка закрыла глаза. "Следом могу полететь и я, — промелькнуло в её голове, — только соприкосновение со стеной превратит меня в котлету". Но, посмотрев на нахохлившуюся, вжатую в кровать от страха жену, закрывающую обеими маленькими ручками живот, Бугров рассмеялся, закачав Дашу на своих лапищах, как младенца в люльке, прижал к себе. Осторожно придавливая к телу драгоценную ношу, нежно целуя её мокрые от слёз глаза, пылающие обидой щёки, шею: понятно теперь почему налившуюся грудь, раздувая огонь до жару в голове, нежно как ребёнка в люльке покачивал и ворковал:

— Дурёха, ты моя любимая, хочешь, так рожай. Просто мне тебя маленькую жаль. Столько мучиться придётся, бедной. Как ты с таким большим животом будешь ходить, ручками маленькими держать. А роды — ужас. Я видел Лизу после родов, белее мела. Мишка войну прошёл, свои раны стерпел, а там, в обморок грохнулся.

— Не он первый, такие уж вы впечатлительные, — прижалась к его щеке Даша. — Не пугай меня, Ромашка, я умру без тебя.

— А если такой оболтус, как я родится, наплачешься. Матушка ого-го со мной намучилась. Тогда уж пусть из твоего своеволия девочка получится, похожая на тебя, умненькая, красавица, с бантиками, в красивом платьице. У Димки Машка — прелесть.

— Ром, — ерзая у него на коленях, Даша внимательно наблюдала за мужем. — Ты и правда хочешь, чтоб девочка была похожа на меня?

— Малыш, очень хочу, а что собственно тебя в этом не устраивает.

— Ромаша, я гадала, что ты и ребёнка-то не хотел иметь потому, что он может быть на меня похож,— шептала она, крутя она на нём кусок майки и не смотря в глаза. Страшно услышать правду и не услышать нельзя.

— У меня слов нет, на эту твою парашютную вышку. Слова какие-то нашла "мой ребёнок". Он мой, в первую очередь. Не было бы семя, не цвёл бы подсолнух. И фиг знает, какой урожай будет у него, — дофилософствовался Бугров, запустив ложку дёгтя в бочку с мёдом.

Дашка, спрятав лицо за его непутёвой головой, только улыбнулась его страхам и своим тоже.

— Ромашка, ты — потрясающий муж. Обалдеть, какой любовник. Надёжный друг, романтический рыцарь...

— Ты забыла сказать, — прервал её он, — безнадёжный болван, или, по-твоему, арбуз. Опять со всех сторон меня обошла, и перья все выщипала. Дашка, мне потерять тебя, ну никак не катит.

— Не трусь, ты будешь замечательным отцом. Как мне легко и надёжно с тобой, дорогой. Люблю тебя, но и твоего ребёнка тоже. — Поцеловала она его в уголки губ.

— Твой мобильный сигналит, подружки-перестраховщицы наверняка беспокоятся, — ворчал он: оказался прав, звонила Лиза.

— Лиза, всё хорошо. Сказала. Репой обозвал. Чем кончилось? Девочку будет ждать.

— Репкой, — уточнил Роман, лаская жену, прижимаясь губами к её шейке, пощипывая её маленькое ушко, мешая Даше говорить.

— Почему против был? — продолжала она. — Боялся, что мне живот большой трудно будет носить. Смеёшься? Да, только поэтому.

Роман, облизав шею, спустился к груди, нежно теребя набухающие соски. Его руки настойчиво освобождали её тело от впопыхах накинутой одежды, словно боясь, что она передумает и уйдёт.

— Подруга, прижми телефон поближе к уху, чтоб твой супермен не слышал, когда я буду говорить, — приказала Даше Лиза. — Дашка, ты счастливая баба, большинство мужиков вообще такие мелочи не волнуют. Залетать, носить, рожать, аборт ли делать — это бабьи проблемы. Их волнует, как правило, одно, когда она будет готова для траханья.

Даша, чтоб не слушал легонько оттолкнула мужа. Он ухмыльнулся. И расправившись с одеждой уложил опять жену на подушки. Перехватив её взгляд от которого у него дух захватило Роман вернулся к губам, телефонная трубка мешала...

— Дашунь, я пару слов этой занозе скажу, — забрал он телефон у жены. Та даже не успела сказать, чтоб он был пай — мальчиком. — Привет Лизавета. Тайну вы виртуозно сберегли. Прямо, как мужики заначку. Съел я её и косточки обглодал. Довольна, нет? Хрен под майонезом пробовала, не довелось? Чудеса. Вот я вас всех четверых в ближайшее время и накормлю. Пока, Мишке привет.

Даша потянулась к трубке, а он заявил:

— Ну вот, твоя подружка трубку положила, наверное, не хочет пробовать мой салат.

Рассмеявшись, Даша погрозила ему пальчиком:

— Зря старался, мы есть хотим...

— Кто это мы? Ах, да,... Извини. Никак не привыкну. Потерпи, я проветрю комнаты и подогрею ужин. Забыл, вылетело из головы с твоим прикольным сюрпризом, я же привёз тебе подарок. На ладошку Даше лёг изумительный работы арабских мастеров браслет. По огню, вспыхнувшему в её глазах, он понял, что раскрыт. "Чёрт, осторожнее надо, с умной бабой, как голубь на вертеле, сгоришь".

— Ромочка, — Дашкина слеза упала, омыв сверкающие камни браслета.— Ромочка.

— Малыш, я хороший профессионал и это моя работа. За неделю приведу свои кое-какие дела в порядок и в пятницу навестим родителей. Их твой сюрприз приведёт в восторг. Отец побежит за подарком, а мамуля — печь блины.

— Почему блины?

— Она их ненавидит жарить, вечно руки обжигает и ругается, но когда хочет сделать человеку сверх приятное под своё хорошее настроение — бежит печь блины.

— А мои сразу будут мечтать, какой он будет, их внук, какое образование ему дать, к чему привязь: в смысле танцев, музыки, живописи. Через это прошла и я. Мы услышим масштабные проекты.

— Вот и проверим, малыш, наши прогнозы. На приём к врачу одна не ходи, я уже видел вашу контору. Мне она надёжности не внушает. Поняла?

— Слушаюсь, мой командир. Ромаша, я и УЗИ не делала, тебя ждала, чтоб ты первый увидел нашего малыша.

— Иди к столу, я проветрил столовую, сейчас всё подам, на кухню не лезь. Я всё буду делать сам. Микроволновка вырубилась. Я сейчас.

Звяканье посуды и бряканье дверей кухонных шкафов подсказывало Даше, что Бугров хлопочет над ужином. Прислушавшись, поняла, что занят он не только им, он ещё умудряется разговаривать по телефону. "Интересно, с кем?"— Умирала от любопытства она. Но Бугров, как будто почуяв это, плотно прикрыл на кухню дверь. Звонил он Димке, высказывая обиды и прося совета. Мысли разбегались, а душа горела.

— Все знали и молчали — друзья.

— Старик, это твоя семья и твои проблемы, чего ж мы полезем.

— Это ответ?

— Ты там ничего не натворил? — заволновался Димка.

— Скажешь тоже. Что я могу натворить. Дышу на неё и то неровно. Пусть рожает, раз так уж ей хочется. Взяли круговую оборону. Бабы такой народ, обмозгует и кинет тебя на лопатки или так обтяпает это дело, что хлопнешься сам добровольно, да ещё и будешь чувствовать себя виноватым.

— Ты так-то уж не переживай.

— Проехали, лучше скажи, что меня ждёт, какие перемены в её поведении характере, организме?

— Много будет есть, много спать, капризничать, обижаться, плакать.