Значит, надо было искать среди дальней родни, о которой Ули не знал ничего, кроме отдельных, ни к чему не привязанных имён. Дядя Готфрид, дядя Фредерик, дядя Рихард и тётушка Брунгильда… Демоны! Он даже фамилий их не мог вспомнить.
Виола успокаивал его как могла, уговаривая, что в Эгоне должны храниться книги рода, а по ним он уж точно вычислит своего врага. Под эти заверения Ули уснул.
Проснулся можно сказать вовремя!
Ульрих открыл глаза, выглянул из-за импровизированного полога повозки, узнал наконец местность и понял, что до Эгона осталось всего ничего, каких-то семь-десять лиг. И вот тут-то на них напали. Убийцы засели в узком месте, облюбовав для этого небольшое ущелье, по дну которого проходила дорога перед тем, как выйти в долину. Арбалетчик залёг на высоком уступе, чтобы было удобнее стрелять сверху, а двое с ножами спрятались в придорожных кустах.
То ли им повезло, то ли сработала выработанная тактика «обмани врага» и их не сразу приняли за тех, кем они были, но нападающие чуть замешкались и Тео успел заметить всех троих раньше, чем они перешли к активным действиям.
Схватив снаряженный арбалет, который лежал у него под рукой, он вскинул его и почти не целясь прострелил руку арбалетчику на уступе. Тот закричал и уронил своё оружие. В тот же момент из кустов выскочили двое. Один схватил лошадей под уздцы, пытаясь остановить. Но они уже и сами замедлили бег, увидев то, что пока было недоступно взору Тео: насыпанный поперёк дороги вал из камней.
— Прячься! — крикнул Теодор Вильке, надеясь, что она сообразит так и поступить.
Сейчас ему было глубоко наплевать на виконта: он волновался только о том, что может пострадать девушка. Вскочил и бросился в бой, молясь о том, чтобы для его доченьки всё окончилось благополучно.
Вилька заметила нападавших на мгновение позже Теодора и тут же сориентировалась. Первым делом опрокинула конструкцию, к которой был пристёгнут виконт и затолкала её вместе с ним поглубже. Ули пытался ругаться и просить освободить его, но она не обратила на его вопли ровно никакого внимания. Сейчас не до глупостей: спасаться надо.
А в это время нападающих стало уже трое. Раненый арбалетчик спустился с уступа, нашёл свой арбалет и теперь пытался его зарядить. Ещё минута — и его болты решат всё дело. Медлить было нельзя.
Виола выхватила из своего волшебного хозяйственного пояса нож для мяса и, ни на что не надеясь, с диким визгом метнула его в арбалетчика.
Можно было подумать, что она специально целилась, но это был пример удивительного везения. Мужчина рефлекторно обернулся на визг девушки и нож вошёл ему точно в переносицу. Вилька на мгновение перестала визжать, а потом завизжала снова от сознания, что убила человека. На этот жуткий звук непроизвольно среагировал второй нападавший и получил от Теодора удар ногой в печень, от которого охнул и свалился куда-то под телегу. Третий же дрался спокойно и расчётливо, не отвлекаясь ни на что. Похоже, он тут был единственным настоящим профессионалом, к тому же удачно вооружившимся: в одной руке у него была сабля, а в другой нечто среднее между дагой и стилетом: колющий трёхгранник. Сам Тео сражался двумя обоюдоострыми кинжалами, которые раздобыл себе в Бармане. Прекрасное оружие для ближнего боя, которым он владел в совершенстве, но длина клинка противника давала тому преимущество.
Валявшийся всё это время на дне телеги виконт дёргался и кричал, чтобы его отвязали и дали ему саблю. На что он рассчитывал, понять было невозможно: он и ложку с трудом удерживал, а сабли в хозяйстве Теодора не имелось. К тому же Эгон ничего не видел: попона упала прямо ему на лицо и он мог судить о происходящем только по звукам.
Но желание защитить девушку горело в груди жарким пламенем, а рассудок временно умолк, поэтому юноша дёргался, внося в картину свою долю безумия. Чтобы его утихомирить Виола вынуждена была прекратить свой пронзительный визг. Но заняться виконтом ей не дали.
Отвизжавшись, Вилька вдруг увидела перед собой того, кого Тео только что отправил на землю. Выпав из поля её зрения, он выпал и из рассмотрения, а зря. Пока Тео по всем правилам бойцовской науки принимал и отбивал удары, этот тип оклемался и тихой сапой пролез прямо внутрь повозки. В руках у него был нож, на лице играла кровожадная улыбка. Мужчина отлично понимал, что девушка не сможет дать ему достойный отпор: один удар и с ней будет покончено. Он выглядывал в полумраке навеса свою главную жертву, которая облегчила ему эту задачу, издав очередную серию воплей.
Убедившись, что в руках у девицы ничего нет, убийца торопливо оттолкнул её и ринулся к барахтающемуся на полу Ульриху. Он не хотел тратить время и силы на безоружную девчонку, сначала надо сделать дело, а её он пристукнет и потом. К тому же девушка показалась ему хорошенькой: будет неплохо позабавиться после того, как задание будет выполнено. В пылу схватки он как-то позабыл о судьбе своего товарища или принял случившееся за игру рока, но Виола не вызывала в нём опасений. А напрасно. Оттолкнул он её прямо на небольшую лопату, которую Тео позаимствовал в Лассера.
Обычно ею копали землю, чтобы подготовить место для костра. Сейчас же её короткий черенок попал прямо в руку девушки. У перепуганной Виолы от этого прикосновения весь страх прошёл. В тот момент, когда бандит откинул попону с лица Ули, чтобы проверить, того ли он убивает, лопата со всей доступной девушке силой опустилась ему на затылок.
У неё не было ни времени, ни возможности посмотреть, как именно она держит инструмент, Но Тео, который не умел сидеть сложа руки, не зря наточил всё, что было можно до состояния, когда лезвие легко перерубает опускающееся на него пёрышко. Острый штык вошёл в череп с неприятным хлюпом и уже мёртвый убийца кулём свалился на того, кого должен был убить. Вилька от испуга завыла тоненьким голоском.
Её тихий, протяжный вой сработал как сигнал. Ульрих перестал биться и пытаться выкрутиться из ремней и верёвок, а Тео одним ударом завершил схватку: чуть развернулся, пропустив саблю вдоль своего тела, что дало ему приблизиться и вогнать один из своих ножей в горло нападавшему.
Завершив бой, он даже смотреть не стал на бывшего противника. Бросился скорее к подвывающей Вильке с криком:
— Что? Что такое? Ты жива? Девочка моя, что он тебе сделал?
Вопрос про «жива» явно был лишним: мёртвые воют только на станицах романов про некромантов. Но когда Тео увидел сидящую Виолу, а перед ней труп с лопатой в затылке, то понял: малышка просто перепугалась. Но надо же так: сначала уходила двоих, а теперь ревёт от страха. Обычно девушки поступают с точностью до наоборот: сначала ревут белугой, а потом их приходится спасать, потому что толку от них немного, скорее одна бестолочь. А эта сначала всё правильно сделает, а только затем пугается и плачет.
Он сел рядом, обнял Вильку за плечи и стал тихонько уговаривать:
— Ну всё, всё, успокойся. Ты сегодня молодец, героиня. Всех спасла: и себя, и меня, и виконта нашего. Всё сделала правильно, я бы и сам не смог лучше. Умница моя, доченька…
Виола как-то очень бысто перестала завывать и лить слёзы. Встрепенулась, погладила Тео по плечу, потёрлась щекой, ластясь как кошечка, и неожиданно сказала:
— Дядя Тео, надо бы покойника с нашего виконта стащить, а то он под ним задохнётся.
Демоны, а у него из головы вон! Пришлось вставать и высвобождать бедолагу, который не только перестал орать, но и вообще не подавал признаков жизни.
Почему-то покойники намного тяжелее их же при жизни, — думал про себя Теодор, стаскивая всех троих наёмных убийц к найденному неподалёку провалу. Недаром графство Эгон слыло горным убежищем: найти тут расщелину чтобы похоронить трупы так, что их никто искать не будет, оказалось просто. Тео стащил их туда по очереди и завалил камнями, а перед этим обшарил. Деньги и оружие забрал себе, а письмо, хранившееся в особом футляре на груди у того, с кем он дрался, передал Виоле. Пусть разберётся и отдаст кому следует: то ли графине, то ли графёнку, то ли властям в Альтенбурге. А им дальше ехать надо. Если поторопятся, то прибудут в Эгон до заката.
Ульрих, который всю эпическую битву пролежал под попонами, сейчас устроился на дне телеги на тех же самых попонах и не сводил глаз с Виолы. В его взгляде в сложных, меняющихся пропорциях плескались ужас и восторг. После того, как Тео поведал, что двоих из нападавших уничтожила эта нежная, ласкова,я добрая девушка, у парня что-то в мозгу замкнуло. С одной стороны это казалось ему невероятным, а с другой не верить Теодору не было причин. Он даже попытался спросить как у неё это вышло и получил один исчерпывающий ответ:
— Не знаю. Само как-то.
Виола же сидела за спиной у Тео и старалась отвлечься, задавая тому разные вопросы:
— А скоро ли мы доберёмся до города?
— А после заката нас туда впустят?
— А куда мы там поедем? Сразу к графине или сначала где-то остановимся?
На последний вопрос Тео пришлось дать развёрнутый ответ:
— Там у самых городских ворот трактир и постоялый двор нашей гильдии. Да, ты правильно поняла, того самого Томаса. Остановимся, а завтра с утра пошлём графине сообщение: мол, привезли вашего сыночка в целости и сохранности.
Если бы он специально выдумывал чем отвлечь Виолу от неприятных мыслей, то и тогда бы не выдумал лучше. Она вся подобралась как дикая кошка, увидевшая добычу.
— Дядя Тео, насколько я поняла, этот самый Томас как раз и сдал нас убийцам, а мы прямо в пасть ему лезем!
Теодор рассмеялся.
— Не бойся, деточка, в трактире, принадлежащем гильдии, нам ничего не грозит. Может, ты обратила внимание: когда я входил на постоялый двор Лассера, то приложил свою бляху к медному кругу на воротах? Этим я дал знать, что прибыл сюда с заданием. Если после этого там со мной или с моим подопечным что-то случится, отвечать будет хозяин. В данном случае Томас. Думаю, ты не очень хочешь знать, что с ним сделают. Так что нас там примут по первому разряду.
— И ты им спустишь? Всё так и оставишь? — возмутилась девушка.
Теодор зло рассмеялся.
— Ну уж нет. Видят боги, я человек незлой, но всему есть граница. Предательство прощать нельзя. Но только придётся немного повременить. Вот передадим нашего виконта с рук на руке графине, получим денежки, доберёмся до твоего Альтенберга… По дороге я пошлю отчёт в архив, а жалобу в совет. Думаю, когда доберёмся до Альтенберга, то сможем предстать перед руководством гремонского отделения и всё им рассказать. Контакты с гильдией убийц караются строго, а уж предательство своих… Поверь, мало им не покажется, ни Уве, ни Томасу. Сорок раз пожалеют, что пожадничали.
Затем принялся объяснять правила и процедуры, принятые в гильдии, как будто готовил Виолу ко вступлению в неё. Ульрих сидел молча и мотал на ус, которого, кстати, у него пока не было. Он, как многие маги, желая избежать ежеутреннего бритья, полгода назад намазал подбородок и щёки специальным эликсиром и теперь мог щеголять гладким лицом до самого зимнего солнцестояния. Несмотря на полное магическое истощение действие эликсира сохранилось и в дороге очень облегчало Тедору и Вильке уход за юношей.
Сейчас Ули слушал рассказы Тео и раздумавал над тем, что по вступлении в права наследства ему стоило бы нанять такого «дядю Тео» и его товарищей. Тот, кто заказал его убить, явно не собирается складывать оружие, поэтому стоит подумать о безопасности заранее. Узнать бы ещё кто этот заказчик.
Теодор как будто прочитал его мысли. Вдруг бросил излагать правила приёма в гильдию и спросил Виолу:
— Так ты прочитала то письмо? Что в нём?
Письмо? Какое письмо? Разве Виола получала в дороге письма?
Ответа ждать не пришлось. Девушка достала из кармана синий сафьяновый футляр, похожий на бумажник, без труда открыла его и достала несколько исписанных листов.
Два из них оказались векселями на предъявителя. Остальные — письмами. Суммы, проставленные в векселях, радовали глаз, а вот письма… Имени отправителя нигде не значилось, но внизу стояли числа и место, откуда они отправлялись. Бион, город на границе Гремона и Элидианы. В первом кто-то поручал некоему Гесперу убить последнего наследника семейства Эгон мага Ульриха, желательно выдав это за несчастный случай. Из текста явствовало, что Геспер и заказчик были знакомы не первый день. Неизвестный жаловался на университетского магистра, который деньги взял, а вопрос окончательно не решил, напоминал об удачной ликвидации основного семейства и жалел, что графиня Гедвига не покидает замок даже для покупок на рынке. Во втором письме рассуждалось о том, жив Ульрих или умер. В третьем неизвестный со знанием дела сообщал о нападении на обоз, а затем чудесном спасении мальчишки и его внезапном появлении в Бармане. В четвёртом сообщалось, что Лео, который должен был выследить и уничтожить виконта вместе со спутниками, внезапно исчез. Юный Эгон как ни странно тоже.
Больше никаких бумаг не было.
Вид бумаги доказывал, что она получена магической почтой, но не королевской, а той, которой пользуются в гильдиях.
Вилька удивилась, что убийца хранил эти письма вместо того, чтобы уничтожать по прочтении. Тео пояснил:
— Наёмные убийцы всегда хранят доказательства против своих нанимателей. Иначе им бы пришлось охотиться друг за другом. А так… Каждый купивший их услуги знает: если с таким вот Геспером что-то случится, вся правда выплывет наружу и заказчику не поздоровится.
— А как они определят кто это написал?
Тут наконец из угла подал голос Ульрих:
— По отпечатку ауры. В полиции служат маги, которые специально этим занимаются. Про эти письма могу сказать одно: писал их не маг. Иначе бы они сами рассыпались в прах после прочтения.
— А определить по ауре трудно? — спросил заинтересованный Теодор.
— Нет, даже очень просто, особенно если человек знаком. Для этого почти не требуется сила.
Вилька повернулась и протянула ему одну из бумаг:
— Ули, если это кто-то из твоих родных или знакомых, ты можешь узнать. Конечно, магия твоя не восстановилась, ну а вдруг?
Ульрих взял в руки письмо, всмотрелся в неровные строчи и внезапно заледенел. Ему не нужна была магия, чтобы узнать писавшего. Этот скачущий, неровный почерк, эти угловатые буквы он бы не забыл до смертного часа. Дядя Готфрид! Готфрид фар Деновеи. Двоюродный брат его отца! Он говорил Виоле, что не помнит никого из своей родни, но покривил душой. Этого человека он помнил отлично и даже любил. Именно Готфрид уговорил отца отать маленького Ули в учёбу к магам. Именно он отвез его в Элидиану и поместил в школу. Его рукой было написано обязательство переводить ежегодную плату и его подпись стояла на чеках, которое Ули регулярно получал. За все годы учения отец ни разу не навестил сына, а вот дядя Готфрид приезжал не раз. Как же больно было читать письмо, в котором любимый дядюшка приказывал его убить, называя не иначе как щенком. На глаза юноши навернулись крупные как смородина слёзы, а он даже не подумал их смахнуть или скрыть как-то иначе.
