Купчиха

Анна Стриковская

КУПЧИХА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

— Вилька! Вилька, дрянь этакая! Сколько можно дрыхнуть?! Привал скоро, а ты не готова!

Эти крики с соседней повозки разбудили Теодора. Его очередь была отдыхать и он мог бы продолжать спать до самого ужина, но на самом деле ждал, когда мрачный и сварливый гремонский купец Пропп начнёт будить свою спутницу. Он ни за что не хотел пропустить то зрелище, которым любовался уже седьмой день.

Вот в задке повозки Проппа зашевелились попоны и из-под них показалась растрёпанная женская голова. Взметнулись округлые руки, ловкими движениями разбирая спутанные каштановые пряди, одновременно с этим женщина наконец села: над попонами появились плечи, прикрытые одной рубашкой. Она поймала улыбку Теодора и восхищённый взгляд его напарника Симона, но не стала изображать гордую недотрогу, а улыбнулась в ответ.

— Хорошенькая, — вздохнул Симон, — И почему такие милашки достаются всяким уродам?

Теодор усмехнулся. Он и сам хотел бы задать тот же вопрос.

Девушка из повозки купца Проппа была очаровательна и влекла к себе чистотой, свежестью, милым личиком сердечком, пушистыми каштановыми кудрями, приветливой улыбкой и ласковым взглядом больших тёмных глаз. Вот только всю эту прелесть можно было видеть один раз в день, после окрика купца, который будил красавицу после дневного отдыха, да и то недолго.

Разобрав спутанные кудри на пряди и расчесав их, она быстро заплетала косы, сворачивала их на затылке корзинкой и напяливала чепец, который должен был показать всем, что перед ними замужняя дама. Следом за чепцом она натягивала бесформенную кофту бурого цвета и такую же уродливую юбку, после чего из очаровательного создания превращалась в несчастное, убогое и забитое существо, которым помыкают два мерзких Проппа: отец и сын.

Оба они не нравились Теодору, но отец хотя бы был разумным, а вот сынок производил впечатления умственно отсталого. Когда на третий день совместного путешествия в одном караване Теодор понял, что милая девушка — жена этого неполноценного ублюдка, то искренне ей посочувствовал.

Между тем милашка, которую муж и свёкор называли Вилька, наконец надела поверх своего бурого обмундирования чуть более светлый фартук со множеством карманов и приладила сверху пояс с петельками наподобие ножен. В них она методично вставила ножи, поварёшку и две специальные вилки. Пропп решил сэкономить на плате караванщику и поэтому его невестка должна была готовить на всю ватагу. Надо сказать, получалось это у неё отменно, Теодор никогда раньше так хорошо не питался.

Караван въезжал в лес. Теодор знал это место. Сейчас дорога сделает крутой поворот, пересечёт по широкому каменному мосту речку-переплюйку, а через полторы лиги после этого их ждёт остановка на ночлег. Караванщик свое дело знал: не торопился и всегда завершал переход ещё по свету. День клонился к закату, солнце стояло низко над лесом, а через полчаса, когда они доедут до места стоянки, начнутся сумерки. Только-только разбить лагерь и поужинать.

— Вот почему так? — снова завёл волынку Симон, — Красотки выходят замуж за недоделков и мучаются, а нормальные парни только и могут, что облизываться.

Это были его последние слова. Прилетевшая откуда-то стрела пробила парню горло, а вторая попала прямо в сердце. Теодору повезло: он в этот момент как раз откинулся на свою лежанку, а когда увидел, что происходит, сразу вставать не стал. Вслед за стрелами, которые за несколько мгновений выкосили большую часть людей, из кустов стали выбегать вооружённые люди.

Тео залез поглубже, нацепил кожаный с металлическими клёпками доспех и взял оружие. Его не нанимали охранять караван и он не обязан был защищать добро купцов, у них с Симоном была своя задача. Но теперь он не мог не отомстить бандитам за смерть напарника, поэтому следовало сделать кое-что прежде чем покинуть повозку и ввязаться в драку.

Теодор осторожно выкатил из остановившейся повозки к краю дороги большой тюк одеял, в котором находилось то, что он подрядился охранять даже ценой собственной жизни, а затем столкнул тюк с дороги. Если он останется жив, то вернётся и завершит поруенное дело. А с мёртвого взятки гладки.

Ему повезло ещё раз. Разбойники (а кто, кроме разбойников, станет нападать на мирные купеческие караваны?) воспользовались особенностями места и повалили дерево, перерывшее дорогу, как раз на повороте у самого выезда на мост, поэтому караванщик не заметил его сразу и въехал на скорости, отчего передняя повозка перевернулась набок. Повозка Проппа врезалась в неё и встала поперёк, а их с Симоном собственная телега шла как раз за ней, поэтому тоже пострадала, зато закрыла его действия с тюком от возможных зрителей.

Закончив дела, он вскочил на парапет моста и ринулся в бой, отметив про себя, что врагов много, от охранников каравана почти никого не осталось, отец и сын Проппы лежат мертвые около своей повозки и вообще сражаться особо некому. Тео решил, что биться за чужое добро не будет, тем более что хозяева этого добра уже встретились с богами. Отомстит за Симона и займётся своим непосредственным поручением. Пятерых разбойников ему для этого хватит.

Будь Теодор горячим юнцом, тут бы и пришёл ему конец: нападение было хорошо продумано и исполнено, никто не должен был уйти живым. Но опыт своё действие оказывает всегда и даёт его носителю огромное преимущество. Тео сражался с пятнадцати лет, а с тех пор минуло уже лет сорок. За это время он побывал в самых разных переделках и научился выживать там, где другой на его месте погиб бы уже десять раз. Недаром у него была слава одного из лучших наёмников: его нанимали на такие задания, за которые другие просто не брались.

Поэтому он планомерно уничтожил пятерых бандитов, а затем ушёл от погони в лес, оторвался и схоронился в небольшом овраге до рассвета. Затем осторожно вернулся на место нападения. Надо было завершить своё задание.

Разбойники увели всех лошадей и те повозки, которые остались невредимы. Всё, что представляло хоть какую-то ценность, они забрали с собой. Трупы оттащили с дороги и сбросили в глубокую канаву. Теодор вознёс хвалу Доброй Матери, что для этого они выбрали не ту сторону дороги, где он припрятал свой груз.

Тео бросил взгляд сломанные повозки и сердце его сжалось. Купец Пропп и его сын погибли одни из первых, но где Вилька? В караване было всего пять женщин, две пожилые и три молодые, неужели их всех убили? Чуть ли не бегом спустился к трупам. Среди тел были две старухи, но молодых женщин он не увидел. Баниты увели их с собой? Очень может статься. Тогда судьбе бедняжек не позавидуешь. Не убьют, но так замучают, что те смерти будут рады.

Теодор готов был бежать вызволять бедную Вильку, но куда? И потом, у него задание не выполнено, задание, за которое он получил деньги. Для наёмника позор, если он потерял то, что обязался хранить, и при этом остался жив. Надо искать свой груз и выбросить из головы посторонних девчонок.

Он спустился с невысокого откоса в том месте, где столкнул свою ценность с дороги, и схватился за голову. Тюка нигде не было.

* * *

Всё произошло внезапно. Вот Виола встала на карачки, чтобы достать со дна повозки свою сумку со всякой всячиной, а вот она уже летит в темноту. Её прилично приложило локтем о каменный парапет моста, а затем она плюхнулась прямо на огромный, густой куст неизвестно чего. Ветки спружинили и Виола плавно скатилась на землю, стукнувшись для разнообразия бедром и спиной. Как уж она удержалась от того, чтобы не заорать, знали одни боги, но факт остался фактом: пальцы девушки крепко держали горловину сумки, а челюсти сжимались сами по себе до зубовного скрежета. Даже боль от ударов не заставила её их разжать. Как будто кто-то мудрый внушил Виоле, что тишина и скромность сейчас не только её украсят, но и спасут жизнь.

Над головой тем временем неслись звуки боя: свист стрел, звон оружия, крики, храп и ржание коней. Виола никогда раньше ничего подобного не видела и не слышала, но быстро сориентировалась и поняла: на караван напали. Так как с той стороны моста всё было тихо, она сделала правильный вывод: разбойники поджидали их на противоположной.

Ей повезло: если она прячется и будет сидеть тихо, то её не найдут. Поблагодарив в душе богов за спасение, она стянула с головы чепец. В сумерках белая тряпка способна была выдать её местоположение. Виола засунула чепец за пазуху и огляделась. Надо было прятаться. Кто бы ни победил, а она в караван возвращаться не собиралась.

В качестве укрытия её поначалу манила арка моста, но девушка почти сразу откинула эту идею. Туда надо было спускаться по камням, а в темноте недолго и ногу сломать. К тому же как раз там могли прятаться бандиты. Виола оглядела куст, который послужил её благополучному приземлению. Хорош! Густой, пушистый, почти не пострадал. Если залезть в него поглубже… В наступающей темноте её никто не заметит и она сможет пересидеть нападение, а потом решит, куда идти дальше.

Но с того места, где она сейчас находилась, пробраться через кусты было невозможно, слишком густо они росли. Значит, надо тихонько ползти по периметру: где-нибудь обязательно найдётся подходящая щель. Виола превосходно знала собственные таланты: несмотря на пышные бедра она умела пролезать в самые узкие отверстия и часами сидеть затаившись. Когда от этого зависят твои жизнь и здоровье ещё не такому научишься.

Она наконец разжала пальцы, сомкнутые на горловине сумки, вытянула ремешок и пристроила полную полезных вещей торбу за спиной. Ползти предстояло на карачках, а потерять своё единственное достояние Виола была не готова.

Откос прекрасно заслонял её от тех, кто сражался на дороге, поэтому она ползла почти не прячась. Лишь бы скорее найти просвет в густо переплетённых ветвях проклятого куста. А то скоро сумерки сменятся непроглядной темнотой ночи и она рискует не спрятаться, а запутаться и выставить себя напоказ.

Локтя четыре продвижение шло как нельзя лучше, а на пятом рука Виолы наткнулась на препятствие и она чуть не завизжала от ужаса. Вместо травы, земли или камня под её ладонью было что-то мягкое и шерстистое, больше всего похожее на войлочную попону. Девушка подняла голову, села и присмотрелась.

Странный предмет. Больше всего похож на скатанный и завёрнутый в войлок ковёр или, если судить наощупь, на ценный товар, который упаковали в такой ковёр. Да, вот даже ремни идут поперёк. Верно, эта штука вывалилась у кого-то из повозки.

Объяснив себе ситуацию, Виола с облегчением вздохнула и медленно поползла дальше, одной рукой опираясь на странный свёрток. Всё же тёплый войлок был приятнее, чем мокрая земля. И тут раздался странный звук.

* * *

Он был на грани слышимости, почти полностью заглушаемый шумом схватки, и Виола никогда не обратила бы на него внимания, если бы он шёл не от странного свёртка, который она уже почти оставила позади. Чувство самосохранения твердило, что надо поскорее сматываться, не обращая внимания на всякие странности, но оно же подсказывало, что нельзя оставлять за спиной опасность. Перепуганная девушка метнулась назад и попыталась разгрести просвет в ковре и прочих упаковочных тряпках, чтобы понять, что это было.

Неожиданно ей это легко удалось. Ткани как будто раздвигались сами, обнажая содержимое.

И тут Виола снова только чудом не завизжала. Уже разинула рот, но дыхание перехватило и из него вырвался только глухой, почти беззвучный сип.

В коврах и одеялах был завёрнут труп! По крайней мере ей так показалось. Виола несколько раз в своей короткой жизни видела покойников и они всегда выглядели точно как это самое! Конечно, в сумерках видно было плохо, но облепленный землистой кожей череп с тёмными провалами вокруг глаз и бескровные губы явно принадлежали жильцу иного мира.

Она уже готова была вскочить и не разбирая дороги броситься прочь, но тут покойник издал тот самый звук, который больше всего походил на слабый стон. Живой? Дрожащей рукой Виола раздвинула мягкую рухлядь побольше и, зажмурившись от страха, приложила пальцы к шее, туда, где прямо под кожей должна была биться жилка.

Живой! Пульс был слабый, неровный, но совершенно явственный. Возможно, другая на её месте задумалась бы, но для Виолы выбора не существовало. Раз живой — надо спасать. На огляделась и в последних попавших в это тёмное место лучах заметила-таки, что в паре локтей впереди стволики кустов расступались, создавая низкий, узкий, но вполне преодолимый проход. Она приподняла то, что посчитала плечами человека в свёртке, подлезла под них, ухватила поудобнее края одеял и, пристроив его голову себе на задницу, потащила беднягу в кусты.

Жизнь у Виолы и раньше была не сахарная, но так надрываться ей пришлось впервые. Живой покойничек оказался на удивление тяжёлым, а ползти, таща его за собой, было изматывающе трудно. Хорошо хоть узкий лаз под кустами был достаточно широким, хоть и низким, к тому же он не заканчивался тупиком, а вёл вперёд куда-то вглубь леса. Задрав повыше юбку, Виола упорно ползла в полной темноте, не думая ни о чём. На это уже сил не хватало. Сколько времени прошло, она не знала, какой путь преодолела тоже. Но внезапно кусты кончились и девушка оказалась на небольшой полянке в лесу. Вместе с кустами кончились и силы. Она повалилась прямо на траву, выбралась из-под своей ноши, перекатилась на спину и замерла, уставившись в небо.

По нему бодрым аллюром неслись куда-то облака, то открывая полное звёзд небо, то снова пряча его за своей завесой.

Тут до Виолы дошло, что она давно не слышит звуков схватки. То ли с караваном покончено и разбойники убрались восвояси, то ли купцам удалось отбиться… Сейчас ей это было безразлично: она не собиралась возвращаться в любом случае. Вот только спасённый… Что делать с ним?

Это был сложный вопрос, сложный и болезненный. Выжить в лесу с этакой обузой на руках нечего было и думать. Придётся как можно скорее выходить к людям, а значит возвращаться в семейство Пропп. Виола только-только размечталась, что наконец сможет освободиться от своего чудовища и его семейки… Такой удобный случай! Если караван сумел отбиться, все сочтут, что она или погибла, или попала в лапы к разбойникам. Искать уж точно не будут. Она могла бы начать новую жизнь в новом месте и под другим именем. А что? Руки у неё приделаны нужным концом, работы она не боится, умеет и знает достаточно, чтобы найти себе хорошее место. Только бы выбраться к людям подальше от этого места и желательно не в Гремоне. Но теперь об этом можно забыть. Чтобы получить помощь ей придётся назвать себя, а там уж добрые люди вернут её в лоно семьи. О судьбе мужа и свёкра она не знала ничего, но твёрдо верила в народную максиму: «Дерьмо не тонет». А значит впереди всё тот же привычный ад.

Если только спасённый ей поможет. Или наоборот, умрёт за ночь и тогда ей не придётся о нём беспокоиться. Рассудив, что до утра она всё равно не сможет ничего предпринять, девушка стала готовиться к ночлегу.

Она стащила с себя одежду, встряхнула хорошенько и развесила на кустах. Всё-таки в Проппах было что-то хорошее: они одевали Виолу традиционно некрасиво, но на качестве не экономили: коричневое сукно достойно выдержало испытание. Добротная ткань нигде не порвалась, только промокла и пропиталась грязью. Ничего, утром всё подсохнет и можно будет худо-бедно привести себя в порядок. О костре не приходилось мечтать, оставалось устроиться на ночлег как есть и надеяться не замёрзнуть до утра.

Конец весны — это всё-таки не середина лета, после того, как село солнце, ощутимо похолодало. Виола сообразила, что мокрая и грязная юбка не согревает, а только отнимает у неё тепло. А вот живой покойник укутан так, что к нему влага не проникает и, судя по толщине свёртка, одеял у него предостаточно. Нечего, пусть поделится теплом и уютом!

Виола расстегнула ремни, превращавшие человека в подобие тюка, развернула одеяла, которых на нём наверчено было немало, ощупала тело и, убедившись, что оно относительно тёплое, легла рядом и постаралась натянуть на себя и беднягу все тряпки, до которых смогла дотянуться. Попутно определила, что рядом с ней мужчина. Подумала, что многих бы на её месте это остановило, хихикнула про себя и закрыла глаза.

В коконе из одеял она быстро согрелась, а как только это произошло, пришёл крепкий, спокойный сон. Надо сказать, нежданный напарник очень этому способствовал. Лежал тихо, не шевелился, не стонал и прочих звуков не издавал, даже дышал беззвучно. То, что он жив, выдавало только биение сердца. Всё это было очень странно, но Виолу сейчас это волновало меньше всего. Спать! А обо всём остальном она подумает утром.

* * *

Разбудили Виолу лучи солнца: яркие, щедрые и отнюдь не первые. В первый момент она не поняла, где находится, но потом ломота во всём теле напомнила ей о вчерашних приключениях. Она открыла глаза и бросила взгляд на своего дохлого компаньона. Он всё так же тихо спал, но сейчас выглядел не в пример лучше. Или просто вчера в сумерках ей померещилось? Да, кожа облепляла кости черепа, цвет лица был землистым, а вокруг глаз залегли густые тени, но он был значительно больше похож на живого, хоть и тяжело больного человека. А ещё стало заметно, что он молод и скорее всего хорош собой... Был, когда был здоровым.

Виола вздохнула с облегчением: парень спал и помирать не собирался. Где-то в глубине души шевельнулся неприятный червячок, подсказывавший, что лучше бы уж помер. Развязал бы ей руки. Но стоило представить себе, что она проснулась бы в объятьях трупа, и сожаления как не бывало. Но что-то она залежалась: пора была вставать и действовать.

Она выкарабкалась из кокона, в который за ночь превратились одеяла, встала и огляделась.

То, что она в темноте приняла за полянку, не заслуживало такого громкого названия. Просто небольшой прогал в зарослях локтей пять в диаметре, заросший густой травкой, чем-то похожей на бородатый мох. Куда ни посмотри, везде были всё те же непролазные кусты: ивняк, ракитник, кизильник и что-то ещё в этом роде. Виола даже догадаться не могла, как ей удалось пробраться сюда в темноте да ещё и полумёртвого парня на себе притащить.

Солнце поднялось уже довольно высоко, прогнало туман и почти высушило влажное платье, которое она вчера так расчётливо пристроила на куст. Девушка расстроенно покачала головой: верх был ещё туда-сюда, а юбка безнадёжно испорчена. Правда, она нигде не порвалась, но пятна глины и какой-то чёрно-зелёной гадости въелись намертво. Возможно, отстираются, но где и когда приведётся ей теперь стирать?

Бельё тоже было грязным, особенно панталоны, в которых она и ползала, но о них Виола беспокоилась меньше всего: в сумке лежали сменные. Две пары. Сейчас она ликовала и хвалила себя за то, что не выбросила сумку и не потеряла. Она собрала её на случай побега и всегда носила с собой, даже когда просто шла к общему костру чтобы приготовить еду. Мужу и свёкру втирала, что там хранятся приправы и особые ингредиенты, чтобы они не вздумали лезть проверять. Приправы там действительно хранились, а ещё две смены белья, немного денег, аптечка, полная зелий и бинтов, рукописная книга рецептов, доставшаяся Виоле от бабушки, которую она никогда не видела, пара лёгких кожаных туфелек, удобные шаровары, которые девушка поддевала под юбку во время путешествия, мешочек с дешёвыми украшениями и вышитый платок на голову.

Решив, что сейчас юбка ей не понадобится, она свернула грязную тряпку, в которую та превратилась, и засунула в торбу. Бросила подозрительный взгляд на продолжавшего спать попутчика и полностью переоделась. Теперь из вчерашнего на ней осталась только кофта. Место юбки заняли шаровары. Изгвазданные башмачки она оттёрла травой, но обратно надевать не стала, заменила на туфли.

Пояс с ножами, вилками и ложками нашёлся в траве. Виола отстегнула его, когда снимала юбку, но искать в темноте не стала. Он так и валялся около того места, где она выбралась из кустов. Ему она обрадовалась больше всего. Ещё бы: целых четыре ножа! Маленький, чтобы чистить овощи, побольше чтобы их резать и два здоровых: для мяса и для хлеба. При случае все можно использовать как оружие. Правда, из двузубых вилок, которыми она доставала мясо из котла, одна потерялась, как и большая поварёшка, но и того, что осталось, было довольно. Нашлось бы что этими ножами резать, а ложками и вилками есть…

Приправ-то у неё хватило бы на целую армию, а вот того, что ими приправлять, не было. Совсем.

С этим надо было что-то делать. Она планировала сбежать, но не без еды же!

Решение пришло само. Надо вернуться на место, где на караван напали, и посмотреть. Вдруг хоть что-то осталось. Она слышала, как трещали, ломаясь, повозки, возможно, какую-то бандиты бросили или караванщикам пришлось оставить. А ведь не секрет, что в каждой из них припрятаны мешочки с крупой или мукой. Если ещё удастся разжиться котелком или хотя бы кружкой…

Виола перебрала своё хозяйство, сложила всё в сумку и сунула её под голову спящему доходяге. Пусть подушкой поработает. А она быстренько сбегает к дороге и посмотрит, чем там можно поживиться. К счастью, пояс она уронила прямо у выхода из тоннеля под кустами, так что сомневаться, в какую сторону двигаться, не приходилось. При свете солнца её путь был хорошо заметен по двум довольно глубоким колеям, проделанным коленями, и третьей, широкой, но мелкой, оставшейся от упакованных ног бедолаги.

Кстати, а откуда он взялся? Если вывалился из повозки, то только из второй, той, в которой ехали два весёлых наёмника, один пожилой, а второй молодой. Оба всю дорогу ей улыбались, а на свёкра и мужа глядели с плохо скрываемым отвращением, поэтому Виоле они скорее нравились. По крайней мере от них она каждый день слышала спасибо за приготовленную еду, а это уже немало. Странным в них было то, что они не присоединились к охране отряда, а ехали в отдельной повозке, место в которой наняли у расторговавшегося купца, возвращавшегося домой. Она ещё никак не могла понять, что они охраняют, а оказалось не что, а кого. Что с ними сталось? Удалось ли спастись?

Эти мысли вернули её к упакованному бедолаге. Его следовало напоить и покормить, но как это сделать? У неё ничего нет. Выходит, это ещё одна причина наведаться на место нападения. Там, кажется, под мостом протекала речка. Можно будет набрать воды.

Проверив, всё ли в порядке с её подопечным и удостоверившись, что он пока жив и ничего не просит, Виола нырнула под свод ветвей. И почему она вчера так упорно ползла? Здесь вполне можно было уместиться просто пригнувшись пониже. Хотя с таким багажом…

В результате расстояние, которое она с неимоверным трудом преодолела ночью, сейчас оказалось совсем небольшим, меньше лиги. Вот уже через ветви кустов стал виден парапет моста…

И тут Виола нос к носу столкнулась с грязным, кудлатым человеком, который двигался ей навстречу. Храбрая девушка внезапно ойкнула и потеряла сознание.

* * *

Поняв, что порученный ему груз потерян и скорее всего безвозвратно, Теодор заметался. Не зная, что делать, он ещё раз обследовал трупы, чтобы убедиться: молодого виконта Эгона среди них нет. Убитые охранники и купцы были свалены в канаву вперемешку с бандитами, но никого, хоть отдалённо напоминавшего его подопечного, там не нашлось. Затем Тео спустился под мост, надеясь, что упакованный во множество одеял виконт просто свалился в речку. Конечно, пролежав всю ночь в воде, он должен был простудиться и умереть, но Теодора сейчас и такой расклад устроил бы. Ему бы хоть труп доставить по назначению! Конечно, за мёртвого не заплатят как за живого, зато не будет жалобы и в Гильдии никто не придерётся. Он спустился по мокрым, скользким камням до самой воды, но и там никого не нашёл.

Зато выбираясь обратно на дорогу Тео вдруг заметил нечто странное у кустов, которыми тут всё заросло. Присмотревшись, он узнал валявшийся в траве предмет. Поварёшка! Конечно, она могла не означать ровным счётом ничего, но сердце старого наёмника забилось надеждой. К сожалению здесь всё заросло низкой и плотной травой, если вчера и были какие-то следы, то к утру стебли расправились и всё скрыли. Но Тео не зря слыл одним из лучших. Ему хватило и намёка, чтобы присмотреться к окружающему повнимательнее.

Через пару шагов его взгляду открылся низкий и узкий лаз под ветвями. Неопытный человек ничего бы не заметил, но Теодор сразу понял: здесь кто-то что-то тащил. Есть вероятность, что тащили как раз его подопечного. Он оглянулся, чтобы убедиться, что вокруг кроме покойников никого нет, а затем нырнул в кусты.

Узкий лаз петлял среди стволиков растений, густая молодая листва заслоняла обзор. Продвигаться в низком тоннеле из ветвей для довольно крупного и массивного Теодора было непросто, но опыт воина и следопыта брал своё. Внутри зарослей травы не было и стали хорошо заметны следы. Он оказался прав! Тут кто-то полз и волочил за собой… ну, если это был не тюк с виконтом Эгоном, то Тео не достоин собственного имени!

Вдохновлённый увиденным, он прошёл ещё немного и на очередном повороте вдруг столкнулся нос к носу с той самой Вилькой, судьбу которой уже успел оплакать. Видимо, она его не узнала, потому что в испуге вытаращила глаза, ойкнула и рухнула без чувств.

* * *

Виола пришла в себя быстро, не прошло и пары минут. Не благородная всё-таки, а купеческая жена и дочь. Им разлёживаться в обмороках не пристало. Первым вернулся слух и ушей коснулся басовитый шёпот:

— Ну что же ты, деточка? Испугалась? Каждый день же меня видела… Не узнала?

Она открыла глаза и стала всматриваться в склонившееся над ней перемазанное грязью лицо. Потом залепетала с вопросительной интонацией:

— Это же вы, дяденька? Вы на своей повозке ехали за нами в караване?

— Я, я, — поспешил успокоить её кудлатый наёмник, — Меня Теодором зовут. Можешь называть дядя Тео. Знала бы ты деточка, как я обрадовался, увидев, что ты жива.

— Я — Виола, — ответила молодая купчиха, никак не комментируя слова про жизнь и радость.

— Ну вот и познакомились, — довольно отметил Теодор, — Ты куда спешила?

Виола поднялась с земли, сожалея, что снова вся перепачкалась, огляделась и ткнула пальцем в нужном направлении:

— Туда!

— К месту, где погиб наш обоз? — сурово спросил наёмник.

Было что-то в его тихом голосе, что заставило девушку подобраться.

— А он погиб? — спросила она с дрожью в голосе.

— Полностью, — не стал скрывать от неё мужчина, — Судя по тому, что я там видел, мы с тобой вдвоём остались, — он потупился и добавил. — Эти, твои, с которыми ты ехала, погибли чуть ли не первыми. Там, в канаве, их трупы. Давай, ты туда не пойдёшь?

Теодор просительно заглянул в глаза Виоле. Он явно не хотел пускать девчонку на место побоища, где остались мёртвые и не смыта кровь. Но у неё была своя цель и онаответила:

— Дяденька Теодор, у вас есть котелок?

— Нету, — удивлённо произнёс наёмник.

— А хоть какая-нибудь кружечка? А то я даже чай не могу приготовить, а его надо поить тёплым.

Теодор сразу подобрался, услышав слово «его».

— Кого «его»?

Виола прикинулась простушкой.

— Ну, того, кого вы везли в нашем обозе. Он ещё в сто одеял был укутан. На вид сущий покойник, но дышит и даже стонет изредка. Его же надо если не кормить, то хотя бы поить. Да и самой есть хочется, а приготовить нечего и не в чем. Вот я и иду посмотреть, не осталось ли чего пригодного от нашего каравана.

Теодор, услышав от Виолы такое известие, тяжело дышал, осознавая, что ещё не всё потеряно. Подопечный жив, а значит его можно предъявить заказчику и получит оговоренную плату. Виола поможет его туда допереть, а потом и он поможет ей: доставит к родным.

— Веди меня к нему, — прохрипел он.

От волнения голос сел и никак не желал повиноваться.

— А вы идите по моим следам, дяденька Теодор, — залопотала Виола, — Так прямиком к нему и выйдете, не заблудитесь. А я сбегаю, поищу что-нибудь съестное, котелок — и сразу назад. Заодно воды наберу.

Тео представил себе как девчонка будет шарить среди обломков повозок, как наткнётся на трупы… Нет, этого нельзя было допустить.

— Как он? — спросил наёмник, имея в виду виконта Эгона.

Виола отлично его поняла:

— Не беспокойтесь, он жив. Выглядит, конечно, бледновато, но помирать, вроде, пока не собирался. Когда я уходила — спал, дышал ровно, не стонал. Я почему и оставила его одного: поить-кормить беднягу надо, а у меня ничего нет, кроме приправ. Подумала, что в сломанных повозках можно будет хоть что-то найти. Ну, там, крупы мешочек, котелок или хоть кружечку чтобы воду греть.

Тео принял решение.

— Хорошо, идём, но только вместе. Так будет быстрее.

Почему это важно, он не объяснил. Просто развернулся и бодро потрусил в сторону дороги на полусогнутых. Виола двинулась за ним. Не прошло и пары минут, как они уже карабкались по склону к обломкам повозок.

Котелок нашёлся сразу: помятый, кривобокий, но целый, он просто валялся около разбитого колеса. Виола вцепилась в него обеими руками как в величайшую ценность. В развалинах повозки купца Проппа нашёлся её собственный мешочек с ячневой крупой, все остальные припасы исчезли. А вот под перевёрнутой повозкой караванщика завалялся целый продуктовый склад: небольшой мешок муки, другой такой же с рисом, ящички с сушёными овощами, целый жбан мёда и куски вяленого мяса. Всё это было разбито, разломано и порвано, содержимое частично высыпалось в пыль и грязь. Разбойники, видимо, не стали тратить время и подбирать. Но для Виолы и Тео это был настоящий клад. Кроме продуктов там нашлись и тряпки, из которых ловкая девица соорудила новые вместилища для того, что удалось спасти. Сломанный жбан для мёда плотно обмотала остатками упряжи уведённых лошадей, благодаря Добрую Мать, что мёд был засахарившийся и не вытек на дорогу.

Пока она ковырялась с найденными продуктами, Теодор разыскивал полезные предметы другого толка. В результате разжился оловянными мисками, кружками и ложками, отличной флягой для воды, которая раньше принадлежала караванщику, и здоровенный тесак, который можно было использовать как топор. На оловянную посуду разбойники не польстились из-за её дешевизны, а вот фляга и тесак просто не попали в поле их зрения: отлетели под парапет рядом поваленным деревом и лежали там тихо, поэтому в темноте их никто не заметил.

Заодно он осмотрел все брошенное добро и отыскал несколько относительно целых тряпок, которые счёл полезными. Сразу видно, что Виола не белоручка, а значит для неё не составит труда сшить всем хотя бы по паре штанов, а то вся их с Эгоном сменная одежда пропала. Да и тех одеял, что он в своё время накрутил на виконта, на всех не хватит. Пара попон, даже грязных и немного рваных, не повредит.

Потом он помог Виоле упаковать найденное и потянул её прочь от проклятого места, где столько людей рассталось с жизнью.

Она, правда, рвалась глянуть на трупы мужа и свёкра и убедиться, что они действительно мертвы. У Тео создалось впечатление, что плакать по покойникам она не собиралась, но допустить, чтобы глаза молодой женщины видели такое, он не мог. Поэтому напомнил о брошенном в кустах больном: его надо напоить и обиходить, чтобы не умер невзначай. С этим девушка согласилась без сопротивления. Стоило им спуститься дороги к кустам, как она внезапно остановилась, будто вспомнила что-то важное. Действительно, вспомнила. Заставила Тео набрать в протекавшей под мостом речке воды во флягу и в котелок. Разумно, кто знает, где в этом лесу ручьи и родники и сколько их придётся искать, а есть и пить хотелось неимоверно. Так что дальше через кусты он пробирался, стараясь не разлить воду из котелка и ругаясь про себя на чём свет стоит: пару раз всё же плеснул себе на ноги и сейчас в сапоге задорно хлюпало. Но остановиться чтобы вылить воду наёмник не захотел. Надо было торопиться.

У Теодора был ещё один резон уйти поскорее и подальше, но говорить о нём Виоле прямо сейчас не стоило. Сначала надо было выспросить её саму о том, кто она такая. Но расспросы следовало вести с умом, как бы между прочим, так что он отложил их на потом.

Обратный путь они проделали быстро. Только увидев знакомый тюк из войлока и одеял, Теодор понял, как волновался из-за своего подопечного. Поставив котелок с водой и бросив на землю остальную поклажу, он чуть ли не бегом бросился к спящему виконту. Разгрёб концы одеял, образовывавшие шалашик над бледным лицом бедняги, всмотрелся в успевшие надоесть черты и замер в обалдении. Он ожидал увидеть значительное ухудшение и боялся, что юноша от всего перенесённого вообще откинет копыта, и надо же! Парню явно стало лучше! Даже по сравнению со вчерашним он был уже не такой бледный и измождённый, хотя здоровым, конечно, не выглядел.

Теодор бросил подозрительный взгляд на Виолу. Та суетилась, пытаясь замесить тесто на лепешки в одной из мисок. Потом вдруг вспомнила, что перво-наперво нужен костёр и, отставив миску, нырнула в переплетение ветвей.

— Ты куда? — окликнул её Тео.

— За хворостом, — с готовностью отозвалась девушка, — Дров тут не найти, но хворост должен быть. Только его надо много, а то не хватит приготовить еду и вскипятить воду.

Девушка была права. Так как наёмник лично убедился, что виконту ничто не грозит, то поспешил помочь Виоле собирать хворост. А она притащила пару раз по несколько веток, поняла, что эту функцию взял на себя Тео, и стала готовить место для костра. Ножом подрезала дёрн, откинула его валиком, по периметру положила камни, которых под кустами валялось великое множество, а в центре соорудила шалашик из маленьких веточек.

Теодор застал её за тем, что она встряхивала рукой над будущим костром и чуть слышно ругалась.

— Да чтоб тебя! Зараза! Ну зажигайся уже! Зажигайся, упырь проклятый!

— Ты ведьма или маг? — спросил Тео.

Девушка вскинула на него сердитый взгляд.

— Никто я! Не ведьма и не маг! Ну, есть у меня магия, но чуток, пару раз в день свечку или печку зажечь, иногда ещё на мелкое бытовое колдовство хватает. От меня даже не требуют сливать силу в накопители! Но на костёр-то меня должно было хватить! А ничего не получается!

Теодор вынул из заднего кармана кисет с огнивом и бросил девушке.

— Не переживай, всё получится. Пока можешь воспользоваться.

Затем он отвернулся и глубоко вздохнул. Кажется, ему крупно повезло. Вот только сумеет ли он применить то, что само в руки даётся? Или совесть не позволит использовать девушку вслепую? А если он ей всё честно объяснит, она согласится помогать или пошлёт его к демонам?

Вопросы, одни вопросы.

Виола справилась с костерком и первым делом нагрела воду в кружке, чтобы заварить целебные травы для больного. Пока они настаивались, испекла на камнях пару лепёшек и сварила похлёбку из крупы, муки, приправ и кусочка вяленого мяса.

Теодор возился со своим подопечным и время от времени бросал взгляды на копошившуюся у костра девушку, поражаясь тем, как разумно и экономно она подошла к использованию припасов. Эдак им их на декаду хватит, особенно если Теодор сумеет поймать какого-нибудь съедобного зверя.

Виола отставила на край импровизированного очага котелок с похлёбкой, проверила, насколько остыл отвар, разболтала в нём ложку мёда и подошла к пациенту.

— Как его напоить, дядя Тео? Он не захлебнётся?

Теодор усмехнулся: в уходе за Эгоном он так настропалился, что мог напоить того отваром с закрытыми глазами. Он забрал у девушки кружку, приподнял плечи крепко спящего виконта и поднёс кружку с его губам. Юноша послушно зачмокал и отвар быстро закончился.

— Он спит, ничего не видит и, по-моему, не слышит, но пить не разучился, — пояснил Теодор Виоле, — Вот есть ему трудно. Ты здорово придумала положить мёд в пойло, ему это на пользу.

— А что с ним случилось? — простодушно спросила девушка.

— Сгорел, — со вздохом произнёс наёмник, — Он маг, деточка, учился в Элидианском университете, предпоследний курс. На зачёте по боевой магии не справился с заданием, израсходовал больше сил, чем у него было, и впал в эту, как её… Магическую кому. Врагу такого не пожелаю: не жизнь и не смерть. Ну, а меня его мать послала привезти сына назад. Он-то сам гремонский, третий сын графа Эгона. Знаешь, небось, таких часто в Элидиану посылают на учёбу. Они там становятся магами и больше не претендуют на титул и земли. Вот. А тут такое дело… Сам граф и его старший сын погибли на охоте, их кабан убил, а среднего покалечил. Вот мамаша и послала за младшеньким, чтобы наследник в случае чего был под рукой. Наняла меня и напарника моего, да будет Тёмный бог к нему благосклонен. Денег дала, порталами отправила, чтобы, значит, поскорее. Только мы всё равно опоздали. Прибыли как раз тогда, когда парня с полигона выносили.

— Так его лечить надо было! Прямо там, на месте! В университете замечательные целители, а в дороге бедняга мог помереть и просто чудо, что этого не случилось, — воскликнула Виола, демонстрируя свои познания в магических вопросах, — Да и вообще история странная, не должен преподаватель давать задание, которое ученикам не по плечу. А если дал, то страховать, не допускать такого ужаса. Как так получилось, что он позволил парню себя загубить? Случай надо было расследовать!

Всё верно она сказала, Тео сам под каждым словом бы подписался. Но наёмники — люди подневольные. Чтобы отвлечь девушку, он снова аккуратно укрыл виконта одеялами и потянулся к котелку с похлёбкой. Виола тут же с готовностью налила и протянула ему полную миску с торчащей из варева ложкой.

Эх, не получится использовать её вслепую, слишком умная девочка. С другой стороны это хорошо. Брать на душу этот грех Теодор не хотел. Поэтому стал объяснять ситуацию так, как он её видел. Первым долгом согласился с тем, что дело надо было обязательно расследовать.

— Я тоже так подумал, да и Симон был со мной согласен. Руководство университета готово было начать расследование: у этого педагога такое случилось не впервые. Только госпожа графиня велела ни во что не ввязываться, а как можно скорее везти сына домой. Я уж и так, и этак объяснял ей ситуацию, но она стояла на своём. Боялась, что это покушение и дальше будет хуже. Ей невозможно было объяснить, что без должного лечения парень так и так помрёт. А спорить с нанимателем у нас не принято.

— А почему вы тогда поехали с обозом, а не перенеслись порталом? — спросила Виола и сама себе ответила, — Он бы не перенёс воздействия такой сильной магии, я права?

— Абсолютно, — подтвердил Теодор, — Госпожа графиня об этом знала и велела везти его так. А на случай, если дитятко умрёт дорогой, сказала, что в этом случае не заплатит. Вот и везли мы с Симоном его в Эгон с вашим обозом.

Он вдруг увидел, что девушка как-то нехорошо задумалась и быстро сменил тему:

— А ты? Как я понял, у вас в повозке не было ничего громоздкого или тяжёлого, а господин Пропп не производил впечатление человека без средств. Почему же вы не отправились порталом?

Виола нахмурилась и буркнула:

— Не знаю, какое он там впечатление производил… О покойниках дурно говорить вроде как не положено, но Ганс Пропп был из тех, кто за медный гаст удавится. Да, когда мы ехали в Элидиану, груз у нас был солидный, такой через портал пересылать — целое состояние. А обратно… Пара ящиков со специями, только и всего. Проппы заморскими специями торгуют. Но порталом же дороже, чем караваном со скидкой! Даже если учесть питание. Сволочь жадная! Он меня заставил на всех готовить, чтобы сэкономить на месте в караване. За это караванщик взял с него треть цены. Не то, чтобы я была сильно против, готовить я люблю и по крайней мере в это время могла не побыть одна… Но в принципе купец его достатка не должен был так позорить свою невестку.

— Вот и сэкономил, — вздохнул Теодор, а затем спросил, — А твой муж, он у отца единственный сын?

— Думаешь, мне наследство полагается? — сразу догадалась Виола, — Нет, Курт не единственный, пусть и старший. Но там ещё вдова и младшенький, Клаус… А забрать у госпожи Пропп деньги, которые она считает своими не проще, чем живому вернуться из страны мёртвых. В общем, если удастся у них выцарапать положенную вдовью долю, буду считать, что мне крупно повезло.

И тут Теодор задал вопрос, который сам же счёл неприличным:

— А как тебя вообще за этого Проппа младшего угораздило? Такую милую, красивую девушку за этого недоделка? Ведь он же не совсем умственно полноценный был, или я ошибаюсь?

К его удивлению девушка не стала возмущаться, пожала плечами и сказала просто:

— Не ошибаешься. У Курта с мозгами было совсем плохо. Его папаша, кстати, немногим был его умней. Там мамаша всем заправляла и заправляет. Она меня для сыночка и купила у родителей. Вернее, у мачехи. В книжках вечно пишут про династические браки, мол, бедные знатные девушки выходят замуж без любви, по сговору. У купцов с этим ещё проще: дочерьми просто торгуют. Я — дочь моего отца от первого брака, а еще три девочки — от второго. Сыновей нет: моя мама умерла, когда пыталась родить сына. Вот и было решено отдать меня тому, кто возьмёт без приданого. А Курт… Своей волей за него никто бы не пошёл, а уж с приданым тем более. Вот мачеха и договорилась. А госпоже Пропп уже надоело выплачивать возмещение за сыночка всем служанкам, которых тот изнасиловал, вот она и решила приобрести ему жену, дешевле будет. Я до самой свадьбы не знала, за кого меня выдают, а когда увидела… В ногах у отца валялась, а он только погладил меня по голове и сказал: «Вот увидишь, всё будет хорошо». После чего я пять лет прожила в аду, а отец даже не заехал ко мне ни разу.

Тут она поднесла руку ко рту, закрывая этого предателя, который вымолвил то, что она скрывала от посторонних. Затем вопросительно подняла на Теодора большие, светло-карие, цвета калёного ореха глаза, сморгнула, опустила взгляд и энергично заработала ложкой, как будто хотела спрятаться за едой.

Ясное дело, сказала больше, чем собиралась. Наверное, уже давно в себе копила, а тут попала в непривычную ситуацию и всё против воли вырвалось наружу. Так раскрываются перед случайными людьми, про которых знают точно, что никогда больше с ними не встретятся. Но с Теодором этой девочке предстоит долгий совместный путь. Так что для начала надо её успокоить, внушить, что он никогда не воспользуется полученным знанием ей во вред.

Но торопиться не следовало. Тео доел похлёбку и похвалил:

— Вкусно! Конечно, на королевском пиру такое не подадут, но при скудости того, из чего это приготовлено — просто потрясающе! У тебя талант, Виола. А почему ты не дала нам лепешки?

— Они на потом, — буркнула девушка, — Ведь мы тут не останемся, правда? А в дороге готовить трудно, вот лепешек и пожуём.

Хорошо, что она сама об этом заговорила. Теодор спешил уйти подальше, но торопить девушку, которая только что потеряла всё и пока не свыклась со своей потерей было жестоко. А раз она понимает, что оставаться тут нельзя, можно предложить план действий.

Виола внезапно вздрогнула и спросила срывающимся голосом:

— А покойники? Их же надо похоронить по-человечески?

— Ты имеешь в виду Проппа и его сыночка? — жёстко произнёс Тео.

Она замотала головой.

— Нет, я имею в виду тех, кто погиб. Всех, кто ехал с нами в обозе. Ведь их просто свалили в канаву, а они достойны лучшей участи.

— Как бы там ни было, теперь это не наша с тобой задача. В течение дня по дороге пройдёт разъезд местной стражи. Они обследуют место происшествия, заберут мёртвых и увезут в ближайший город на опознание. Существуют списки обоза, по ним и будут определять. За кем-то приедут родственники, остальных через десять дней похоронят на местном кладбище. А нам надо отсюда убираться и поскорей.

— Мне надо доставить подопечного к заказчице и поскорей, а вся эта петрушка задержит нас мало не на декаду, говорю по опыту. Да и ты, как я вижу, не горишь желанием отвечать стражникам на вопрос: как так получилось, что твой нелюбимый муж и его отец погибли, а ты осталась цела.

Виола поджала губы и зло сузила глаза.

— А вам это неинтересно?

— Я знаю ответ, деточка. А вот стражникам только дай поглумиться над хорошенькой девчонкой, особенно когда они чувствуют, что она вся в их власти. Горн — неплохой городишко, но у тебя там нет никого, кто бы заступился. Я не ошибся?

— У меня знакомые и родня только в Альтенбурге, откуда я родом, но и там вряд ли кто за меня заступится. Вы правы, дядя Тео.

Теодор хмыкнул. Альтенбург! Ну конечно! Вольный город со своими законами и самоуправлением и правят там гильдии, главная из которых Торговая. Откуда ещё может быть эта купеческая жена и дочь?! Хорошо было бы туда попасть, там сильное отделение Гильдии и можно не сомневаться, что ему окажут помощь. Но время не ждёт! Виконта надо доставить в Эгон, а это значит, что Альтенбург ему не по пути. Когда всё закончится, он сдаст графёнка с рук на руки матери и получит деньги, то проводит девочку в Альтенбург и поможет чем сможет. Надо только её уговорить. Кажется, тронуться в путь немедля она уже готова.

* * *

Всё оказалось не так-то просто. Вместе с неподвижным виконтом клади у них набралось больше, чем могли тащить двое, из которых один — слабая женщина. Но и бросить поклажу рука не поднималась. Когда ещё у них будет возможность разжиться всем нужным?

Пришлось выкручиваться. Их одеял и попон соорудили нечто вроде тяжёлых, многослойных юбок, чтобы не занимать ими руки. Всем остальным обвешались как посвящённые древним богам деревья, причём большую часть взвалил на себя Теодор. Из жердин, нарезанных тут же в лесочке, соорудили носилки: привязали к ним кокон из одеял, в котором продолжал мирно спать сын графа Эгона. Когда всё было готово, тронулись в путь.

Виола не представляла себе куда надо идти, но Теодор вёл её так уверенно, что она прониклась: старый наёмник знает дорогу.

Поначалу им снова пришлось пробираться через кусты, но чем дальше они отходили от дороги, тем свободнее росли стволики и тем толще становились. Это были уже не кусты, а небольшие деревья, идти между которыми не составляло особого труда. Да и грязь под ногами вскоре перестала хлюпать, сменившись травяным покровом. Если бы не тяжёлые носилки, Виола сочла бы их поход простой прогулкой.

Разговаривать дорогой ей было трудно, поэтому за несколько часов она задала только один вопрос, и то в самом начале:

— А искать нас не будут? Я говорю о стражниках?

Теодор недовольно протянул:

— Не-е-ет, с чего бы? Они о нас даже не знают пока. Вот потом, завтра-послезавтра, когда сверят списки обоза… Но к тому времени мы успеем уйти далеко, а наши следы сотрутся.

Виола не поняла, как это следы сотрутся, но поверила опытному товарищу. А он как будто задался целью замучить её до полусмерти: взял такой темп, что бедная девушка уже через час перестала соображать, на каком она свете и только механически переставляла ноги. Когда наконец Теодор сказал: «Всё! Привал!», Виола с трудом разжала пальцы, вцепившиеся в жердины импровизированных носилок, кулём упала на землю и застонала.

Наёмник не ожидал такого эффекта. По его мнению он шёл с нормальной даже для новобранца скоростью, да и расстояние было не таким уж большим. Но вот подумать, что девушка — это не парень, даже самый хилый, он не сумел.

Конечно, они сумели отойти от места нападения на караван достаточно, чтобы их нельзя было найти, но отдыхать сутки после каждого перехода не входило в планы Тео. А девица совершенно выбилась из сил и можно предсказать, что завтра у неё будет болеть всё тело. Сомнительно, что она сможет просто встать, не то что продолжать путь. Бедняжка совсем без сил, а силы ей понадобятся уже сегодня ночью. Очень понадобятся.

Так что, как Теодор ни устал, а пришлось ему заняться устройством лагеря. Хорошо, что из низменной местности они выбрались на покрытые сосняком песчаные холмы. Здесь было сухо, чисто и, если не считать шишки, ничто не мешало удобно расположиться на ночь. Деревья разного возраста давали хорошее укрытие, а с холма было хорошо и далеко видно, так что Тео не боялся, что к ним незаметно подкрадутся.

Пока он готовил яму для костра, выкладывал её камнями, собирал дрова и бегал на замеченный невдалеке ручей за водой, Виола так и валялась на подстилке из сосновых игл без движения, копируя Эгона, который тоже не подавал признаков жизни. Зато когда он вернулся с полным котелком, то увидел, что девушка встала, собрала шишки на растопку и собирается поджечь их своим невеликим запасом магии.

— Стой, не трать силу! — воскликнул Тео и в ответ получил полный удивления взгляд Виолы.

Он опустился рядом с ней на колени, достал из кармана огниво и разжёг огонь, а затем извиняющимся тоном добавил:

— Она нам ещё понадобится.

Девушка пожала плечами и занялась привычным делом: достала из своей сумки мешочки и пакетики и принялась отсыпать из каждого понемногу. Пояснила:

— Это чай для восстановления сил. Он не противный и нам с вами сейчас в самый раз. Нашему больному тоже подойдёт, сбор совершенно безвредный.

— Откуда ты всё это знаешь? — удивился Теодор.

— Про травы и сборы? — переспросила Виола и, получив утвердительный кивок, пояснила, — Так мы же ими торгуем! Заморские пряности, целебные травы, ингредиенты для зелий и всякое такое. Хороша бы я была, когда бы не знала собственный товар! Отец тоже торговал чем-то подобным, только у него был склад, а не магазин. Оптовое дело. Может, слыхали: Корнелиус Шапс?

Теодора эти слова как в грудь толкнули. А он-то с самой первой минуты как увидел её на постоялом дворе в Элидиане, откуда отправлялся караван, всё думал: почему ему так приятно глядеть на Виолу? Почему её облик кажется таким родным? А надо было задать один вопрос и сложить два и два. Он решился:

— Знаешь, Виола, ты совсем не похожа на гремонку. Если бы не знал, что ты из Альтенбурга, сказал бы, что ты моя соотечественница, откуда-нибудь с юга Элидианы.

Девушка кивнула.

— Моя мама была оттуда. Из городка под названием Мезьер. Её, как и меня, папаша продал. Отдал заимодавцу — гремонскому купцу за долги. Говорят, я очень на неё похожа.

Сердце Теодора колотилось, грозя выпрыгнуть из груди, но он нашёл в себе силы спокойным голосом задать последний вопрос:

— А звали её?…

— Лили. Лилиана.

Если бы Тео не был готов услышать это имя, то сейчас умер бы от разрыва сердца. Он побледнел и задышал как запаленная лошадь, но задумавшаяся, ушедшая в воспоминания девушка этого не заметила. Она продолжала говорить:

— Это она дала мне имя Виола, в Гремоне оно непопулярно, и только она меня так звала: Виола, Виолетта. Остальные в доме называли Вилькой, а соседи думали, что это сокращение от Вильфриды. Мама… Я хорошо её помню, хотя мне было всего шесть, когда она умерла. Оа была красивой, ласковой и очень тихой. С чужими лишнего слова не скажет, отцу никогда не перечила, деду тем более… А мне рассказывала про свою юность, про Мезьер, где светит солнце, растёт виноград и персики можно срывать с ветки прямо из окна. Однажды проговорилась, что у неё был жених, которого она любила, а родители заставили её выйти за отца, потому что были должны большие деньги деду Шапсу и не хотели отдавать долг. А когда мне было шесть, да почти семь, она умерла родами и братик тоже умер. Отец тут же женился на Вальтраут: хотел сына. А та тоже нарожала ему дочек, целых трёх. Новая жена отца совсем не такая как мама, она сразу взяла его в оборот и всю семью заставила вокруг себя плясать. С дедом цапалась до тех пор, пока он не убрался в иной мир. Отец ей слова поперёк сказать не смеет. А меня принесли в жертву младшим сёстрам: отдали Проппам по той же схеме, что когда-то мою мать. Иначе пришлось бы отделять приданое, а у отца дела после смерти матери складывались не лучшим образом...

* * *

Девушка говорила и говорила, голосок её звенел как ручёёк по камням. Теодор вроде бы слушал, по крайней мере улавливал общую канву рассказа, но сам с головой ушёл в воспоминания. В них Лили не была тихой. Это была самая весёлая девушка в Мезьере: певунья, хохотунья, всеобщая любимица. Почему среди всех своих многочисленных поклонников она выделяла Теодора он и сам не мог понять. Наверное потому, что знала его с рождения и доверяла во всём. Знала: он никогда её не обидит и не предаст.

Родители Тео жили с родителями Лили забор в забор, как говорят на севере. По сути и забора особого не было, большую его часть занимала живая изгородь, а для детей это не преграда. Так что всё детство они играли вместе. Не вдвоём, у Лилиного отца господина Горже имелись ещё дети, да и Тео был не единственным ребёнком у своих родителей. Другие соседи тоже сделали вклад в их развесёлую компанию, так что носились они по Мезьеру целой толпой. Но даже в этой не всегда безобидно банде Тео оберегал малютку Лили, заботился о ней, защищал как мог.

Даже пару раз принял на себя её вину за шалости и подвергся наказанию. Когда его выпороли и заперли в сарае, девочка пролезла к нему через крышу, притащила пирожков, персиков и старалась всячески скрасить другу заточение. Вот тогда Теодор и понял, что не мыслит свою жизнь без этого чудесного существа. Ему тогда было двенадцать, а ей десять. Наверное, он просто был рождён её любить.

На юге всё созревает рано: плоды, чувства, люди. Но Теодор дождался своих шестнадцати чтобы объясниться с Лили. Ей было всего четырнадцать, по законам Элидианы она ещё не созрела для брака, но сказала, что тоже любит Тео, только просит его подождать. Вот стукнет ей шестнадцать и они поженятся. Эти слова стали его путеводной звездой.

Как третий сын господ Бенье он не мог рассчитывать на их деньги, а Горже не отдал бы дочь нищему. Он так и сказал Теодору, когда тот пришёл свататься, но пообещал, что выдаст за него Лилиану, если тот докажет, что в состоянии дать ей достойную жизнь.

На свадьбу надо было заработать, а в Мезьере, стоящем почти у устья великой Каруны, главным источником дохода был речной порт, простиравшийся от самого моря почти на двадцать пять лиг вверх по течению. Все прибрежные городки, включая и Мезьер, жили торговлей с дальними странами.

Теодор занял у отца денег и нанялся на один из кораблей, направлявшийся в Хотей. Это был единственный известный ему способ быстро обогатиться, пусть и не очень верный. Каждому члену команды разрешалось привезти с собой груз определённого объёма и веса, это значилось в договоре. Хотейские товары в этом смысле отличались замечательными качествами: при малом весе и объёме они имели большую ценность: на материке их можно было продать с хорошей выгодой, примерно в десять раз превышающей затраченные средства. Владельцам кораблей это тоже было выгодно: люди нанимались матросами без оплаты, просто за право привезти свой груз, их оставалось только кормить в пути, а их ящики не занимали и четверти грузового трюма.

Он взошёл на корабль в день, когда ему исполнилось семнадцать лет. Лили обещала ждать и поцеловала его на прощание. Больше он её никогда не видел.

Плавание вышло тяжёлым, долгим, но достаточно успешным. Через два года Тео вернулся на землю Элидианы если не богатым, то состоятельным человеком. Того, что он заработал, хватало на то, чтобы отдать с процентами долг родителям, купить дом, жениться и начать своё дело. Вот только в Мезьере его ждало величайшее разочарование в жизни. Лили выдали замуж в далёкий Гремон.

Он не держал на неё зла. Изменила? Какое там! Её никто не спрашивал, как никто не спрашивает лежащий на прилавке отрез ткани. А вот господин Горже…

Напившись, Теодор изловил купца в тёмном переулке и отходил так, что тому пришлось всю полученную за дочь сумму отдать целителям, но здоровье и нормальный внешний вид полностью вернуть не удалось. Тео же, спасаясь от преследования закона, записался в армию и был отправлен на границу с Гремоном, где не было войны, но шли вечные стычки с местными князьками, воображавшими себя великими воителями.

Там, на границе с Гремоном, он женился. Походя обрюхатил служаночку из трактира и не стал упираться, когда командир потребовал, чтобы он покрыл грех походом в храм Доброй Матери. Теодору было безразлично: жениться так жениться. Всё равно это не Лили. Зато родившуюся дочку он полюбил всей душой. Малышку хотел назвать Лилиана, затем Виола (Лили всегда мечтала так назвать дочку), а в результате назвал Лаурой, чтобы не напоминала о его несчастье. Привязавшись к дочке, он и к жене стал лучше относиться. Вот только недолго это длилось.

В том краю, где он служил, вдруг вспыхнуло моровое поветрие. Крепкие мужчины заболевали редко, а детей болезнь просто косила. Лаура умерла, не успев отпраздновать своё пятилетие, а за ней скончалась и мать. С тех пор Теодор решил, что проклят, и больше с порядочными женщинами не связывался.

Он не надеялся снова увидеть Лилиану. Он даже не знал, куда, в какой город её увезли. Знал только имя мужа: Корнелиус Шапс. Но искать не стал: новой потери он бы не пережил.

Сейчас он смотрел на Виолу и думал о том, что это могла быть его дочь. Его и Лили. Они с Лаурой почти одногодки… Хотя внешне Лаура напоминала свою мать, толстощёкую блондинку, а Виола была похожа на Лилиану, принадлежавшую совсем другому типу, в сознании Теодора маленькая девочка и взрослая молодая женщина сливались. Его дитя и дитя Лили… Бедная, сколько ей пришлось перенести! Проклятый Шапс! Он, Тео, никогда бы не выдал свою девочку за кого попало.

Тут он вспомнил о том, как собирался использовать Виолу, и его обожгла волна стыда. Пусть сдохнут все графёныши на свете, он не опустится до того, чтобы ради них тянуть силу из своей девочки.

* * *

Виола вдруг заметила, что принесённая Теодором вода вскипела, замолчала и с помощью свёрнутого края своей импровизированной юбки выхватила котелок из костра. Всыпала в него подготовленную заварку, прикрыла миской, чтобы чай настоялся, и напомнила:

— Дядя Тео, нашего больного чаем поить не пора? И не нужно ли будет его обтереть перед сном, чтобы пролежней не было?

Этими словами она вернула Теодора с небес на землю.

— Всё правильно говоришь. Только давай мы с тобой сначала сами чаю напьёмся, перекусим, а потом и пациента обиходим. И напоим, и высадим, и оботрём.

Напоминание о «высаживании» внезапно смутило Виолу. Она вспомнила, как Теодор занимался этим перед тем, как им тронуться в путь. Пусть она и отвернулась, но видела: наёмник держал взрослого парня на руках и уговаривал помочиться как трёхлетнего. Надо сказать, это работало, бедняга пустил-таки струйку, но выглядело это нелепо и позорно. Зато можно было не бояться, что он обмочится дорогой, простынет и станет вонять.

Виола только недоумевала, как Теодор с напарником справлялись с этим делом в обозе. Она всю дорогу ехала рядом и ничего не заметила. Мало того, даже не догадывалась, что в соседней повозке едет больной пассажир, а два наёмника за ним ухаживают.

Тем временем Теодор вытащил из мешка спрятанные там лепёшки и они уплели их с чаем, позволив себе сдобрить его толикой мёда. Права была Вилька, что не позволила их съесть раньше. Сейчас сил на готовку ни у кого не нашлось.

Пока они ели и пили отвар для больного остыл и пришлось им заняться. К вечеру виконт опять стал выглядеть хуже. Он кротко выхлебал всю кружку, стоически перенёс высаживание и обтирание, которое ему устроила въедливая Виола, не издал ни стона, ни писка, но было заметно, что по сравнению с утренним состояние его ухудшилось. Он снова стал выглядеть как лежалый покойник, пульс стал реже и слабее, а тёмные круги теперь занимали чуть ли не половину лица.

— Что это с ним? — спросила Виола, — Утром он вроде на поправку шёл, теперь опять к богам собрался. А ведь ничего в сущности не изменилось.

— Что ты знаешь о магах и магическом резерве? — ответил наёмник вопросом на вопрос.

— Ничего или почти ничего, — пожала плечами девушка, — Знаю, что есть простые люди, у них или совсем магии нет, или как у меня — шиш да маленько. Нас в школе учат трём самым слабым бытовым заклинаниям и всё. Это наш предел. А есть маги. Сильные или сами знатные господа, или состоят у них на службе. Слабых заставляют сливать энергию в накопители, за это они получают деньги от своего господина. Им можно пользоваться только бытовыми заклинаниями, которым их тоже учат в школе. Вот и все мои познания.

Тео улыбнулся.

— Да, негусто. Я и забыл, что ты из Гремона, у вас использование магии сильно ограничено и никто ничего не знает. В Элидиане простых людей хотя бы просвещают. Хорошо, я тебе расскажу, тогда станет немного понятней, что происходит с нашим красавчиком. У всех людей есть резерв жизненной силы и содержится он во всём теле человека. Мы его регулярно пополняем: едим, пьём, отдыхаем после работы. Если его полностью израсходовать, то человек умрёт. Если его вовремя не пополнять, то он ослабеет и станет болеть. Это понятно?

Виола закивала, подтверждая, что ничего непонятного Тео пока не сказал.

— А у магов есть ещё магический резерв. Где он расположен знают только боги, но факт остаётся фактом. У кого-то он большой, хватает на много мелких или несколько крупных заклинаний, у кого-то поменьше. Если его израсходовать, он как-то сам восполняется. Говорят, магия разлита вокруг нас, где больше, где меньше, и наполнение резерва происходит как заполнение ведра водой. Я почему знаю: сталкиваюсь с этим не в первый раз. Было уже такое: пришлось мне охранять выгоревшего мага, которого транспортировали на родину. Только тогда с нами ехал целитель, он меня и учил.

Кажется, Теодор снова попытался съехать с самой важной темы куда-то в сторону, но на этот раз слушательница сама направила его в нужном направлении.

— Так что это за выгорание такое?

— Эх, — вздохнул Тео и продолжил, — Как я тебе уже объяснял, выгорают маги когда берут на себя больше, чем могут. Вот если ты попробуешь поднять то, что тебе не по силам, ты же это уронишь?

— Скорее всего, — согласилась Вилька.

— А если упрёшься и всё-таки поднимешь, то надорвёшься. То ли в животе что-то лопнет, то ли спина сломается. И даже если тебя вылечат, то прежней ты уже не будешь. Вот так же и у магов с магией. Если они, исчерпав весь резерв через не могу, залезают в жизненную энергию, то что-то внутри у них ломается. Лечится это с трудом. Только ведьмы умеют, да и то далеко не каждая. Было время, маги вообще от этого погибали через одного: ведьм-то на всех не напасёшься. Вот так лежали-лежали в коме, а потом умирали, не приходя в сознание. Сейчас найдены способы их спасти и без всяких ведьм, но далеко не всегда такой человек остаётся магом.

Девушка правильно уловила то, что Теодор хотел ей сказать.

— Он должен был находиться под наблюдением целителя, ведь так? Почему же вы двинулись в путь без него? Думаю, госпожа графиня могла бы оплатить такую помощь собственному сыну. Да и ведьму нанять в Элидиане не проблема. Дорого, конечно, но ведь сын же!

Теодор поник, даже отвернулся, чтобы Виола не видела его лица.

— Старой суке кто-то донёс, что я знаю, как сохранить жизнь её сыну, не прибегая к посторонней помощи. Вот она и потребовала, чтобы я справлялся сам. Боится чего-то старая перечница. Я тебе не всё рассказал. Тогда, в прошлый раз, целитель сопровождал нас половину дороги. Потом ему надо было возвращаться и он открыл мне свой секрет. Очень простой и жестокий. Понимаешь, выгоревшему магу нужно вливать силу, но совсем по чуть-чуть. С этим далеко не каждый даже обученный целитель справится. Но находящееся в коме тело мага само способно тянуть нужную ему энергию из окружающих. Причём неважно, из мага или нет, маг тут даже вреден.

Вилька удивлённо посмотрела на Тео.

— Как это вреден?

— Сила мага слишком велика, а голодный жаден. Обожрётся и помрёт. Сама знаешь, что больному не дают жареного мяса, а варят бульончик, процеживают и скармливают по ложечке. Так и тут. Жизненная сила простого человека лучше усваивается, но много взять её трудно, она слишком плотно сращена с телом.

Виола от обилия новой информации замотала головой, видно, чтобы утрясти знания в мозгу, затем спросила:

— А как маги берут силу у других? Это какой-то сложный ритуал?

— Ничего сложного. Бедняга-то без сознания. Нужен только тактильный контакт. То есть соприкосновение ничем не прикрытой кожей. Он не может взять сразу много, сосёт по чуть-чуть, поэтому если сделать это однократно, то жертва даже ничего не замечает. Но имеется тонкий момент: такие старые сычи, как я, тут не годятся, из нас нашу силу только зубами и выгрызешь. Целитель меня научил нанимать на ночь больному не сиделку, а, если так можно выразиться, «лежалку». Молодую девушку. Вроде как согревать тело вместо грелки. Ничего непристойного, больной-то без сознания и обидеть девушку не в состоянии, а она даже не раздевается толком. Нужно только чтобы они прикасались друг к другу неважно чем, можно и руками. За одну ночь он много сил у девицы забрать не успеет, а ей хорошо заплатят. Если у неё есть маленький дар, вроде как у тебя, то ещё лучше. Он восполнит не только жизненные силы, но и магический потенциал. Так у него есть шанс выкарабкаться и не потерять свою магию.

Зря он думал, что за обилием слов от девочки укроется суть.

— Значит, утром я не смогла зажечь костёр потому что этот тип выпил мою магию?

— Да. И вспомни, как ты себя чувствовала. Разбитой, не так ли?

Виола обхватила свои колени, пристроила на них подбородок и замерла, глядя на пламя. Размышляла, не иначе. Минут через десять вдруг произнесла:

— Я же с ним всю ночь в обнимку. Ещё стеснялась обёртками его воспользоваться, но решилась, с бессознательным-то не страшно. Думала, он так не замёрзнет и мне теплее. Рукой придерживала, чтобы из одеяла не выпал. Жалела его. А он меня жрал? Так выходит?

Тео горестно вздохнул. Её слова не требовали ответа, поэтому он ничего не сказал, но его молчание было красноречивее слов: да, жрал. Девушка так его и поняла, поэтому снова уставилась в землю. Затем спросила:

— Если его сегодня ночью не подкормить таким образом, он ведь к утру помрёт?

Тео только махнул кудлатой головой, подтверждая: да, помрёт. Виола подняла на него свои большие, полные слёз глаза и прошептала:

— Если одна ночь, то ничего, а если много ночей подряд? Я могу умереть? Или выживу? Ведь других девушек тут нет. Но мы же не можем дать ему умереть, если есть возможность спасти?

Теодору хотелось заорать на всю вселенную: пусть сдохнет, лишь бы с тобой было всё в порядке.

— Дяд Тео, а вы не знаете, как сделать так, чтобы и он не умер, и мне не повредил?

Эх, если бы он знал! Очень трудные вопросы ты задаёшь, девочка. Был бы здесь дипломированный целитель, он бы, может, и дал ответ, а что ждать от опытного, но необразованного наёмника? Виола же, как будто не понимая, что ставит перед ним практически неразрешимую задачу, стала теребить его за рукав:

— Ну же, дядя Тео, подумайте! Вспомните! Мы должны все втроём отсюда выбраться. Может, если я буду держать его за руку недолго, то ему хватит, чтобы совсем не помереть? Только сколько это «недолго»? Час? Два? Ну вспомните, пожалуйста, что вам говорит тот целитель!

Вот так. Пока он ставил и не мог решить для себя морально-этические проблемы, эта девчонка над ними даже задумываться не стала, а пошла искать практический выход. И ведь найдёт! Это он, Теодор, выхода не видит в принципе и считает, что надо обязательно кем-то жертвовать. Может, в конце концов так и будет, если они не смогут достаточно скоро выйти к людям, но пока Вилька готова побороться как за жизнь виконта так и за свою, опускать руки не стоит.

Тео вспомнил всё, чем был свидетелем несколько лет назад и заговорил:

— Кажется, твой маленький резерв он выпивает примерно за полчаса, а потом начинает тянуть уже жизненную силу. Я могу ошибаться, но помню примерно такие цифры. Ещё вспоминаю, что поначалу эффект небольшой, потому что всё, что он вытягивает, тратится на восстановление повреждённых структур, а ему самому ничего не остаётся. Ты сама видела: утром, после подпитки, он был как огурчик, а к вечеру опять без слёз не взглянешь. С тем парнем тоже так было: мы с ним чуть не три декады промаялись прежде чем он перестал помирать и пошёл на поправку.

Виола задумалась.

— Сколько он уже лечится?

— Примерно около декады, — прикинул Теодор, — До отъезда дня четыре да семь дней в обозе… Или шесть? Нет, с прошлой ночью уже точно семь. Да, одиннадцать дней.

— А сколько нам до людей добираться?

На этот вопрос у Тео был неплохой ответ. Он расстегнул тайный кармашек на поясе и вытащил оттуда тончайший шёлковый платок размером чуть ли не с двуспальное одеяло. Эту карту Девяти королевств он купил по случаю года четыре назад и никогда с ней не расставался. Самая полезная вещь для того, для кого путешествия стали частью профессии. Расстелил на земле и ткнул пальцем:

— Мы с тобой здесь. Примерно.

Глянул на Вильку и поразился: девушка чуть не задохнулась от восторга. Она такого никогда не видела. В полном обалдении водила глазами по карте, пытаясь сориентироваться. Теодор решил ей помочь.

— Смотри: перед нападением мы ночевали вот здесь, в Горне, на границе между Элидианой и Гремоном. Вот тут на нас напали. Видишь мост? Вот твой Альтенбург, дорога ведёт прямо туда. Если бы мы ехали с обозом, то мне с моим подопечным пришлось бы за двое суток до Альтенбурга повернуть и ехать из срединного Гремона на север. Эгон — северное графство и лежит у подножья Драконьего хребта. Туда отсюда довольно далеко.

Девушка кивала, не отрывая взор от карты и было непонятно: то ли она слушает объяснения, то ли просто заворожена открывшейся ей красотой. Но тут она ткнула в то место, которое Тео ей показал как их нынешнее местонахождение а затем повела пальчиком вверх по карте, не обращая внимания на мелкие деревни по пути, до точки, обозначенной как Барман. Тот самый город, в котором Теодор планировал получить помощь Гильдии. Затем спросила:

— Сейчас мы идём сюда, верно? А сколько времени это займёт?

Наёмник почесал в затылке.

— Ну, если удастся проходить в день не меньше двадцати пяти лиг, то дня через четыре будем. Если больше, то, соответственно, быстрее.

— А деньги у нас есть?

Тео глазами захлопал.

— Деньги?

— Да, а что тут такого? У меня, конечно, есть немного серебра и целых два золотых, но нам этого не хватит. Бежать бегом по лесам с носилками на которых лежит больной, а потом ещё по ночам подкармливать его своей жизненной силой — это как-то чересчур. Но по дороге нам должны попасться деревни. Были бы деньги, наняли бы телегу с лошадью и, как вы выразились, «лежалку». Сколько они берут?

Тео усмехнулся.

— Как ни странно, дороже, чем шлюхи. Один золотой за ночь.

— Дорого, — сморщила нос Вилька, — может, в деревне удастся сторговаться подешевле? Хотя… Моих денег всё равно на всё не хватит. Телега с лошадью — это минимум пять золотых если покупать и два если нанимать вместе с возницей. А по-другому кто же нам поверит? Ещё еда для всех, овёс для лошади, ночлег…

— И откуда ты всё это знаешь? — подивился Тео.

Девушка нетерпеливо дёрнула плечами.

— А как же иначе! Я — купчиха! Это только знатные барышни могут сее позволить не знать, сколько стоят их платочки, колечки и башмачки. А нас с детства учат: не щёлкай клювом, считай каждый гаст и точно знай, что сколько стоит, а то переплатишь. Так есть у вас деньги?

Тео потеребил свой многострадальный пояс наёмника. В нём был зашит неприкосновенный запас: пять полновесных золотых гитов. Очень не хотелось его доставать, но Виола готова была отдать всё, что у неё есть… Нельзя было себя уронить в её глазах.

— У меня есть пять гитов элидианской чеканки. Думаю, до Бармана нам хватит, а там я обращусь в банк гильдии. Оттуда до Эгона поедем с комфортом.

Девушка с облегчением вздохнула. Задача минимум: добраться до первой деревни раньше, чем больной умрёт или она потеряет здоровье, казалась вполне реальной, а с деньгами и задача максимум: доставить виконта живым в Эгон, тоже перестала представляться невозможной. Ясно, что в Альтенбург ей удастся попасть только после того, как виконт окажется в объятьях матушки. Интересно, ей, Виоле, что-нибудь перепадёт за спасение графского сына? Хорошо бы перепало, а то как она будет добираться домой? И есть ли у неё теперь дом?

Теодор по-своему расшифровал вздохи девушки и пробурчал как будто через силу:

— Ты не бойся. Графёныша домой доставим, из старухи деньги вытрясем и я тебя лично в Альтенбург отвезу. Не свекруха, так отец, кто-то тебя примет. А не примут…

Он сжал кулаки, но больше ничего не сказал.

* * *

Спать улеглись все втроём: виконт посередине, а Виола с Теодором по бокам. Одежду снимать не стали, наоборот, укутались поплотнее, чтобы предотвратить несанкционированный отъём силы. Затем девушка положила раскрытую ладонь прямо на грудь больного, да так и заснула. Но Тео бдил: где-то через час он отнял Вилькину ладошку у Эгона и обмотал её тряпкой. Теперь при всём желании она не могла отдать Эгону лишнего.

Утром он встал раньше всех, сбегал на ручей за водой и разжёг костёр, чтобы, когда Вилька проснётся, у неё не было лишних забот. Она оценила его помощь, поблагодарив. Тео же напомнил, что ей надо восстанавливать силы, так что завтрак должен быть максимально сытным и обильным. Девушка заварила чай в кружках и снова приготовила густую и наваристую похлёбку, потратив чуть не треть имевшегося у них вяленого мяса. Сказала:

— Съедим сейчас половину. Варево как остынет — загустеет, можно будет нести его прямо в котелке, не боясь пролить. А привале поедим. Эх, нам бы мяса…

Теодор ничего не ответил, но решил при первой возможности поохотиться, пусть и пассивным способом. Например силки поставить. За ночь туда непременно кто-то попадёт, вот и бегать за добычей будет не нужно.

Получивший малую толику силы виконт с утра выглядел чуть лучше, чем вечером, но значительно хуже, чем утром накануне. Видимо, полученное количество оказалось недостаточным. Тео оставалось только надеяться, что парень всё же дотянет до человеческого жилья.

После завтрака собрались в дорогу. К удивлению Теодора Виола спокойно встала и не выразила желания остаться на месте хотя бы на сутки, чтобы отдохнуть и прийти в себя. Видиом, купчиха действительно серьёзно отличалась от девиц других сословий, которые не преминули бы потребовать отдыха или заплакать от жалости к себе. Эта девушка была из другого теста. Если купцы в своих лавках так воспитывают своих дочерей, то честь им и хвала. Но, возможно, он вчера неправильно оценил её физическое состояние и она гораздо легче перенесла переход, чем ему показалось? По крайней мере она делает всё как обычно и не морщится.

На самом деле после вчерашнего марш-броска Виола чувствовала каждую мышцу своего тела, даже те, о существовании которых и не подозревала, и каждая мышца ныла, уверяя, что работать не сможет. Но девушка усилием воли велела им замолчать. Они должны выбраться и выберутся! Не хватало чтобы какие-то мышцы им помешали!

Поэтому она не жаловалась, держалась бодро, только присмотревшись можно было заметить, что каждое движение даётся ей с трудом.

Она вспомнила старую байку: если ломит мышцы после вчерашней нагрузки, не надо себя жалеть. Надо повторить и постепенно боль уйдёт. Уговаривая себя так, девушка взялась за жердины и сказала:

— Я готова! Пошли!

Они двинулись дальше тем же порядком что и накануне. Наученный горьким опытом Тео несколько снизил темп, надеясь, что Виола не так устанет. Четыре часа они шли не останавливаясь, зато когда Тео скомандовал: «Привал», повторилась та же история, что и вчера. Вилька упала на землю со стоном и уже не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Поднимая её, чтобы устроить поудобнее, Теодор заметил, что девушка в кровь стёрла ладони об жерди носилок. Не помогли обмотанные вокруг них куски тряпок. И ведь ни стона, ни звуки не издала! Только вот дальше с такими руками ничего тащить нельзя, а в одиночку он виконта далеко не утащит. Выходит, они застрянут в гремонских лесах ещё на непределённое время.

В сумке Виолы нашлись заживляющая мазь и бинты, так что лечение прошло успешно, но из активной трудовой деятельности девушка выпала минимум на сутки, а то и на двое. Так что Тео пришлось самому заботиться от костре и чае. Хорошо, что от завтрака осталось достаточно еды.

Похлёбка за время пути остыла и схватилась так, что её можно было резать ножом. Куски странной субстанции Теодор перевалил в миски, а котелок вымыл и под бдительным руководством Вильки заварил в нём восстанавливающий для всех троих. После того, как они пообедали, напоил виконта и обтёр его, отмечая, что парень опять ослаб. Маловато ему той энергии, которую он успел вытянуть из Виолы за час.

Им бы сейчас отдохнуть часок да идти дальше — уже завтрак вечеру добрались бы до деревни. Но делать нечего, надо подождать, когда у девочки руки подживут. Да и придумать что-нибудь, чтобы она их снова не стёрла, не мешало. Переделав все дела, Тео устроился у костра и задремал.

Проснулся он от того, что Виола теребила его за рукав.

— Дядя Тео, дядя Тео, я придумала!

— Что ты придумала, неугомонная? — рыкнул он на девушку спросонья.

Но Вилька не обратила внимания на его недовольство.

— Придумала как нам двигаться дальше уже сейчас.

Он открыл наконец глаза и воззрился на небо. Судя по положению светила прошло не более полутора часов. Она за это время сумела отрастить себе новые руки?

— Дядя Тео, смотрите, — не отставала Вилька, — Если взять длинный кусок ткани и привязать его концы к жердинам крепко-накрепко, а середину повесить мне на плечи… Я бы могла тащить носилки, не дотрагиваясь до них ладонями. Только тряпку надо взять пошире, чтобы плечи не резала.

Теодор с изумлением и восторгом смотрел на девушку. А ведь получится, видят боги, получится! Ещё полчаса работы и можно будет снова тронуться в путь. Вот это голова! Придумала! Изобрела то, что изобрели до неё столетия, если не тысячелетия назад. Ведь есть такой способ и он его даже знал, да вот позабыл с течением времени. Но девчонка-то точно не знала. Из головы сочинила. И Тео ощутил гордость за Виолу, как будто она была его родным детищем.

Зачем руки трудить, если плеч достаточно? Подумав, Теодор острым ножом распахал пополам одну из попон и сделал сбрую не только для Виолы, но и для себя. Когда устройство для переноски больного было готово, оба впряглись и ещё четыре часа шли по безлюдью и бездорожью. Лес всё время менялся: попадались то сухие, поросшие сосняком песчаные холмы, то болотистые низины, то непролазный бурелом, который приходилось обходить. Виола про себя думала, что давно бы заблудилась, но Тео отлично ориентировался в лесу. Кроме солнца, указывающего дорогу всем, кто готов читать его подсказки, наёмника вело врождённое чувство направления. Он не боялся сбиться с дороги. Единственное, что его сейчас пугало, это состояние подопечного. Он представлял себе, что вот сейчас они остановятся на привал, а в носилках — мертвец. Пару раз он даже хотел остановиться и проверить, но понимал, что потом идти дальше будет вдвое труднее. Они приладились переставлять ноги в одном ритме и это облегчало путь, но стоит сбиться с шага и всё. Это хорошо, если графёныш отдал-таки концы, а если нет? Вроде на привале живой был, так, может, и до ночи дотянет?

Всю вторую половину пути в этот день Тео гадал, жив его подопечный или помер. Так что когда он наконец нашёл подходящее для ночлега место и скомандовал привал Виола снова повалилась на землю, чтобы немного прийти в себя, а наёмник бросился к носилкам. Удивительно! В надвигающихся сумерках Эгон выглядел относительно неплохо. По крайней мере много лучше, чем Теодор рассчитывал. В голове промелькнула догадка и он обратился к Виоле. Голос звучал обманчиво-спокойно:

— Вилечка, деточка, что ты делала, пока я спал?

— Спал? — деланно удивилась деушка, — Вы, дядя Тео, не спали, а шли. По крайней мере последние часов несколько.

— Нет, моя хорошая, я имею в виду что ты делала на прошлом привале когда я спал? С виконтом обнималась? А то что-то он больно цветущим выглядит.

Цветущим виконта не назвал бы и записной льстец, но Виола прекрасно поняла, что имел в виду Теодор.

— Заметили? — недовольно сморщилась упрямая девица, — Ну, ясно дело, заметили. Не обнималась. Просто руку на лоб положила и подержала так.

— У тебя руки перевязаны, милая.

— Ну так я не ладошку, я запястье… Ведь помирал парень совсем. Жалко…

Ну вот что с такой делать? Ругать? Хвалить? Тео плюнул и пошёл за водой.

* * *

У ручья Тео повезло. На другом берегу токовали тетерева, которые так увлеклись своими брачными танцами, что не обратили внимание на появившегося наёмника. А тот не оплошал: ловко брошенный камень прекратил выступление одного из танцоров, а другой с шумом взлетел, сопровождаемый самочкой, которую Тео не заметил.

Ну что ж, он устроил личную жизнь одного из тетеревов, а заодно добыл мясо на ужин.

Вернувшись к месту стоянки, он с гордостью продемонстрировал девушке свою добычу и, пристроив котелок над костром, сел ощипывать бедную птицу. На это ушло больше часа. Вода закипела и Тео разлил по кружкам травяной чай, после чего пришлось притащить ещё воды. Эх, сюда бы второй котелок, но чего нет, того нет.

Отдохнувшая за это время Виола сбегала на ручей, помылась, вернулась радостная с головой, закрученной тряпкой вместо полотенца, и принялась за готовку. Так как вариантов особых не было, пришлось сварить ту же похлёбку, только сдобрить её мясом сбитой Теодором птицы. Но она схитрила: сначала сварила бульон из птицы, сдобрив его сушёными кореньями из своих запасов, а также диким луком, которым зарос берег ручья. Часть готового бульона отлила в миску для больного, а на остальном сварила-таки похлёбку. На этот раз она получилась гораздо вкуснее и наваристее.

А дохлый виконт получил двойную порцию: сначала его напоили бульоном, а затем и отваром. Тео было стал возражать: он не помнил, чтобы целитель тратился на бульон для бессознательного пациента, но Виола отмела его доводы:

— Я точно знаю, что обессилевших больных поят куриным бульоном. Меня в детстве всегда так выхаживали, не думаю, что виконты и маги в этом смысле сильно отличаются от простых людей. В данном случае у нас не курица, а тетерев, но по большому счёту это одно и то же.

— А, — махнул рукой Тео, — Пусть пьёт. Хуже не будет.

Судя по тому, что Эгон высосал бульон с жадным чмоканьем, он был рад такой прибавке к своему рациону.

Спали все в том же порядке, что и в прошлую ночь. А утром наёмник убедился, что Виола не зря тратила на графёнка продукты. Несмотря на то, что силы ему досталось не больше, чем накануне, выглядел парень на порядок лучше и больше не напоминал несвежее умертвие. А когда после завтрака они взялись его обтирать, то Виола отметила, что и пахнуть он стал по-другому. Не очень приятно: запах болезни никому не нравится, но сладковатый оттенок смерти ушёл. Тео принюхался и был вынужден с ней согласиться.

Так что на завтрак Эгон получил вторую порцию бульона, которую Вилька предусмотрительно отлила во фляжку. Увидев положительный результат своей деятельности, она уверовала в бульон как в благословение богов и решила, что будет поить им больного на каждой стоянке, тем более что теперь есть из чего варить.

Поставленные с вечера силки дали улов: в них попался заяц. Ради него пришлось немного задержаться: ободрать тушку и посолить её, чтобы не пропала. Затем они снова впряглись в придуманную Вилькой сбрую и потащили носилки дальше, надеясь, что карта не врёт и к вечеру они выйдут к людям.

На удивление всё прошло по плану. То ли они с Виолой уже привыкли тащить парня, то ли дорога и впрямь стала лучше, но двигались они теперь не в пример быстрее и сноровистее, тратя при этом меньше сил. На обед был сваренный с луком и травами заяц, бульон от которого почти целиком достался виконту, и пара испечённых на камнях лепёшек. Тео даже не стал настаивать на похлёбке, надеясь в деревне получить полноценную еду. Ближе к закату они вышли на дорогу, которая вилась по возделанным полям, а в начинающихся сумерках перед ними возник высокий тын, огораживающий деревню.

Зная, как суровы и недоверчивы могут быть крестьяне, Тео опасался, что их могут просто не пустить, но напрасно. Пустили и даже стали спорить, к кому пойдут ночевать нежданные гости. В этой затерянной в пограничных лесах деревеньке всякий новый человек был событием, которое никто не хотел упустить.

В результате дебатов победил староста. У него самый большой дом — ему и привечать незнакомцев. Тем более что это одна из его обязанностей там, где нет трактира.

Дом старосты был самым большим в деревне, а для тех, кто мог нежданно нагрянуть в гости, имелась пристройка с отдельным входом. В ней было две комнаты. Для начала Теодор устроил в одной из них виконта, а затем потащил Виолу в главный дом знакомиться с семьёй старосты. Суровая старостиха усадила их за стол вместе со своими домочадцами, которых, к удивлению Виолы, наслышанной об огромных деревенских семействах, было немного. Два взрослых сына, один их которых был женат, и унылая дочка, как две капли воды похожая на мать. Слуг за хозяйский стол не пустили и они толпились в сенях, то и дело заглядывая, чтобы ничего не пропустить.

За обильным и вкусным ужином Тео предъявил свою наёмничью бляху, подтверждавшую его статус, и рассказал старосте всё как планировал: что вёз юного больного виконта домой, на них напали, а он, спасая своего подопечного, слишком далеко отошёл от дороги и заблудился в лесу. Хорошо хоть племянница, которая ехала с ними, не растерялась и не потерялась. Умница в самый опасный момент сумела последовать за ними, прихватив с собой сумку с припасами и полезными вещами, а потом несколько дней помогала тащить тяжёлые носилки.

Когда Тео выдал Виолу за свою племянницу, она не повела бровью, всем видом подтверждая: то, что он рассказывал — чистая правда. Убедительно подтвердила версию «дяди», хотя они заранее не сговаривались. Даже добавила подробностей: она гостила у родных в Элидиане, а когда пришла пора возвращаться в Альтенбург, напросилась в попутчицы к дяде Тео. Конечно, ей надо не в Эгон, но раз уж так случилось, она поможет дяде выполнить заказ, а потом он доставит её домой.

Староста внимательно их выслушал и поинтересовался, кто этот юноша, которого сопровождает уважаемый Теодор. Услышав, что это сын и наследник графа Эгона, ушлый дядечка проникся и стал извиняться, что не может предоставить каждому почётному гостю отдельную спальню. В гостевой пристройке комнат всего две, а хозяйская часть тоже полностью заселена.

Теодор добродушно заявил, что не в претензии: их всё устраивает. Вот если бы ещё помыться…

Этим он очень подыграл старосте, который прямо засиял от радости и заявил:

— Если уважаемые хотят вымыться, то во дворе есть купальня, её как раз сегодня топили. Жара, правда, уже нет, но горячая вода в изобилии.

Конечно усталые путники воспользовались такой замечательной возможность. Тео хотел уступить первую очередь на помывку Виоле, но она отказалась, сославшись на то, что ей надо подготовиться. Так что Теодор, проверив состояние графёнка, одолжил у хозяина чистую рубаху и отправился мыться.

Виола же пробралась на кухню и разжилась там бульоном для виконта, а заодно поворковала о том, о сём со служанкой. Когда чистый и довольный Теодор вернулся из купальни, то увидел, что Вилька устроила им ночлег в одной комнате, а Эгона положила в другой. Тео хотел что-то сказать по этому поводу, но девушка затараторила:

— Я больного напоила бульоном и укрепляющим отваром. Теперь ему надо б помочиться, чтобы не пострадало бельё уважаемого старосты. А когда я вернусь из купальни, его можно будет обтереть тёплой водой с мылом, я всё принесу. И не волнуйтесь: спать с ним будет здешняя служанка. Поэтому нам с вами, дядя Тео, придётся ютиться вместе. Но вы же меня не обидите, правда?

— Сколько ты ей заплатила? — буркнул Тео и, когда Виола подняла на него удивлённый взгляд, пояснил, — Ну, за то, чтобы она с ним ночевала?

Девушка вдруг наморщила носик и фыркнула, а затем протянула Теодору плотно сжатый кулачок и вдруг раскрыла его: на ладошке лежала серебряная монета.

— Вот. Она мне целый горт отвалила за возможность провести ночь с его сиятельством.

Вилька схватила приготовленные для купальни вещи и исчезла. Теодор открыл рот, а затем закрыл его, так и не найдя что сказать. Затем отправился к виконту, рассудив, что Вилькины выкрутасы это одно, а его долг перед заказчиком — другое.

Виола вернулась почти через час, но обещанное выполнила: притащила ведро тёплой воды, тазик, мыло и мочалку. Вооружившись этим инвентарём, они с Тео дружно вымыли Эгона с ног до головы. Вилька умудрилась даже волосы ему прополоскать, после чего стало ясно, что парень блондин.

Теодор беспокоился, что больному от мытья может стать хуже, например, простудится, но Виола была уверена: чистота во вред не идёт никому. И впрямь, после помывки юноша стал смотреться гораздо симпатичнее. Оказалось, что землистый цвет лица только частично было обусловлен болезнью, добрую половину давала въевшаяся в кожу грязь, ведь с того самого момента, когда виконт впал в кому, его никто толком не мыл.

— Ну вот, — с удовлетворением произнесла Виола, — Теперь не стыдно с девушки деньги брать. Пусть лежит с чистым. Он и пахнет приятнее.

Она отправила Теодора устраиваться на ночлег, а сама спустилась на кухню, где ждала, трепеща от волнения, служанка, и провела её в комнату, где виконт изображал из себя спящую принцессу из сказки.

Удостоверившись, что всё идёт по плану, Виола попрощалась со служанкой, которая торопливо стягивала с себя платье, намереваясь нырнуть к юноше под одеяло, и пошла в комнату, где её ждал Тео.

За это время наёмник успел устроить себе лежанку на полу, оставив девушке кровать, но не улёгся, а сел на стул и приготовился к допросу. Надо было прояснить, как ей удалось уговорить служанку и не кончится ли это для них чем-нибудь неприятным. Попадать в лапы стражи по обвинению в мошенничестве он не собирался.

— Что ты ей сказала? — спросил Тео, едва Вилька вошла в комнату.

Девчонка затрясла головой в притворном возмущении, а затем захихикала

— Ничего особенного. Я сказала, что виконт — молодой маг и находится под заклятьем, поэтому и не приходит в себя. Чтобы снять заклятье нужно самопожертвование юной девы. Каждую ночь его бесчувственное тело необходимо согревать в женских объятьях, пока красавчик не придёт в себя. Только вот когда это случится неизвестно. Она спросила: что ждёт ту, в объятьях которой он наконец очнётся? Я ответила, что точно не знаю, но полагаю, что спасительницу ждёт горячая благодарность. Поэтому провожу с ним рядом каждую ночь, только вот мне это порядком поднадоело и я была бы непрочь отдохнуть. А девушка предложила меня заменить за серебрушку. Я поначалу подумала, что это она с меня денежку хочет, но оказалось, что девчонка сама жаждет заплатить за свой шанс. Ну, я не стала отказываться.

Теодор с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в голос.

— Ой и ушлая ты девка! — восхитился он, — Ну надо же! А я по золотому платил. Это ты ей вроде как сказку про спящую принцессу наоборот рассказала, а она поверила. Ну точно купчиха! Не обманешь — не продашь!

Виола поджала губы. Она гордилась тем, что сэкономила их и без того скудные финансы и не обрадовалась тому, что Тео над ней смеётся. А если это он её так хвалит, то лучше бы помолчал.

— Не обижайся, — просительно замурлыкал наёмник, — Я не обидеть тебя хотел, просто поразился. Умная ты, Виола. Умная и хитрая. Мне бы и в голову не пришло такое, хоть я тебя вдвое старше. И должен сказать, что я тебя уважаю. За характер стойкий, за душевную доброту и за ум. Знаю тебя всего ничего, но после того, что мы вместе пережили, ты как дочка мне.

Он замолчал, увидев на глазах у девушки слёзы. Она подошла, обняла его, чмокнула заросшую бородой щёку и прошептала:

— Спасибо, дядя Тео. Вы добрый и хороший. Вы мне тоже как отец, даже лучше. Вы бы меня никогда этим гадам не продали.

Сказав так, она вскочила и, как как убегать было некуда, от смущения спряталась под одеялом.

Теодор хотел было ей рассказать про то, что их на самом деле связывает, про её мать и свою дочь, но решил отложить этот разговор. Девчонка и так вся испереживалась, пусть отдохнёт. Виола шебуршала на кровати какое-то время, но вскоре затихла и засопела. А Тео ещё долго не мог заснуть: то вспоминал тронувшие его до глубины души слова девушки, то вдруг начинал подхихикивать, представляя, как его Вилька ловко обвела вокруг пальца глупую служанку.

* * *

Наутро выяснилось, что нанять телегу с лошадью, чтобы добраться до Бармана, не выйдет. Пусть поля уже засеяны, но сейчас как раз наступило время огородов и все лошади заняты на вспашке. Но через пять дней единственный на всю деревню лавочник поедет в город за новым товаром, вот с ним-то можно договориться: по дороге в Барман телега у него пустая, они с виконтом там как раз поместятся.

Теодору очень не нравилась эта задержка в пути, да и у старосты одалживаться не хотелось, но выхода не было: тащиться до города пешком вышло бы не быстрее, а вот сил бы они при этом потратили столько, что никакие деньги не окупили бы.

Если бы Теодор попал сюда со своим старым напарником, то, возможно, решил бы иначе, но мучить девушку душа не позволяла. А в деревне за пять дней Вилька отдохнёт, отъестся, да и руки у неё заживут. Он всё никак не мог простить себе мучения, которые перенесла Виола в их вынужденном путешествии. Опасался только, что за такой срок служанки раскроет обман и станет требовать компенсации за свою жизненную энергию.

Но к вечеру во двор старосты пришла какая-то незнакомая девица и стала мяться под дверью, пока к ней не вышла Виола. Затем они обе прошли в комнату, где всё так же лежал несчастный Эгон, уже накормленный, напоенный и обихоженный. Пошушукались там где-то с полчаса, затем девица осталась с виконтом, а Вилька вышла.

— Что происходит? — поинтересовался у неё Тео.

— Минни проболталась в деревне, что спала всю ночь, грея знатного господина в надежде на то, что он очнётся и поблагодарит свою спасительницу. Теперь у них очередь: все хотят. От Минни местные девицы потребовали, чтобы она не захапывала всё себе, а дала шанс всем.

— Ага, Минни — это служанка старосты, — догадался Тео, — А остальные кто?

— Да какая разница? Главное что они будут греть нашего виконта до тех пор, пока мы отсюда не уедем. А магией я его подправляю днём, после обеда. Так что, дядя Тео, у нас есть все шансы выполнить ваше задание.

Теодор не мог с ней не согласиться, но с грустью вздохнул:

— Что ты за обманщица такая, Виола? Всю деревню обдурила!

Девушка с ним не согласилась.

— Почему это обманщица? Я им слова неправды не сказала! Виконту для выживания необходимо, чтобы рядом с ним всю ночь спала девушка? Необходимо! Когда он очнётся мы не знаем? Не знаем? Будет он благодарен той, что его спасла? А как же! Другой вопрос в чём эта благодарность выразится. Вряд ли он женится на деревенской и они это понимают. Но кошель денег на приданое уж не пожалеет, разве нет? И притом никакого значимого урона: невинность останется при девицах.

Тео усмехнулся. Тут она права: когда парень придёт в себя, сил на то, чтобы кого-нибудь обесчестить, у него не найдётся ещё долго. Очнётся слабым, как новорожденный котёнок. Да и всё остальное, сказанное Виолой — святая истина. А что она не договаривает… Если это поможет им сэкономить и дотащить Эгона до родового замка, так тому и быть.

Сам Тео был прям как древко королевского штандарта и Вилькины хитрости были за пределами его разумения. В смысле он их понимал, но сам так не мог. В его глазах это были приёмы высшей дипломатии: не соврать, но и правды не сказать, зато заставить всех вокруг плясать под твою дудку. Радовало то, что его девушка обмануть не пыталась, наоборот, была с ним откровенна. Он понимал, что это значит: она признала его за своего.

Когда-то один из клиентов-купцов объяснял Теодору основы купеческой этики. Врагов обманывать можно и нужно, чужих — можно, но так, чтобы они об этом не догадались, а своих нельзя никогда и ни за что. Им — только правду, пусть и не всегда приятную. Не каждый готов к такому, поэтому своих всегда немного, обычно это семья, да и то не в полном составе. Тео был уверен: Виолу учили тому же. А значит он для неё стал семьёй и, похоже, на сегодня единственным её членом.

Поэтому он сказал:

— Что ты мне всё выкаешь, племянница?

Виола в удивлении подняла брови. Наёмник же продолжал:

— Сама первая меня дядей стала звать. Я не против. Дядя Тео так дядя Тео, только на ты. Это благородные своих родных на вы называют, а мы с тобой люди простые, из тех, кто своё благосостояние трудом зарабатывают. У меня никого, да и у тебя родственники… Что они есть, что их нет, дождёшься ли от них помощи неизвестно. А я тебе всегда помочь готов как ты мне помогла. Так что мы теперь, деточка, одна семья, а в семье какие церемонии?

Слёзы потекли их глаз девушки, но сама она улыбалась.

— Дядя Тео, какой же ты хороший! Самый добрый из всех, кого я знаю!

Теодор усмехнулся.

— Эх, девочка… Вряд ли много людей на этом свете с тобой согласятся. Скорее всего ты с таким мнением останешься в одиночестве. Я далеко не такой добрый и хороший, как тебе кажется. Солдат, наёмник — доброты от такого следует ждать меньше всего. Но в одном ты права: ждать от меня гадости тебе не стоит. Ты видишь во мне доброго человека и я всегда буду повёрнут к тебе самой симпатичной своей стороной.

Он хотел добавить «как отец к своей дочери», но вовремя осёкся. Вспомнил, что и Лилиану продал собственный отец, и Вильку тоже папаша обрёк на страдания. Хотя… С тех пор как он понял, что Виола — дочь Лили, эта мысль стучала в его мозгу, не давая спокойно спать. Он прекрасно понимал, что Виола никак не может быть его собственным ребёнком хотя бы потому, что он тогда так и не тронул Лили. Оставил на «после свадьбы» чтобы во время его странствий родители не ели девушку поедом. Наверное зря. Ведь если бы она не была невинной, господин Горже вряд ли бы сумел всучить Шапсу «порченый товар» в счёт долга.

Но, несмотря на то, что он знал точно: Виола — дочь Корнелиуса Шапса, в его сознании она всё больше сливалась с Лаурой. Как будто та выжила, но потерялась на долгое время и вот наконец нашлась. Он даже стал забывать, как звали его родную дочку. Виола, и всё.

Очень хотелось сказать девушке об этом, признаться, что он и был тем самым женихом её матери, которого Лилиана любила, но разум не вовсе оставил Теодора. Он прекрасно сознавал, что ещё не время. Неизвестно, как примет Вилька такие откровения, а спугнуть свою птичку Тео не имел ни малейшего желания.

Но разговор, даже такой куцый, всё равно пошёл на пользу. Раньше он чувствовал, что Вилька его побаивается. Она и называть его стала «дядя Тео» потому, что боялась в нём мужчину. А так ей казалось, что она выставляет некий барьер. Называя наёмника дядей, она как бы признавала его старшим мужчиной в семье и намекала, что ни при каких обстоятельствах не видит его в роли мужа или любовника.

Наверное, если бы с самого начала она не расставила так чётко роли, Теодор увидел бы в ней замену своей исчезнувшей возлюбленной. Они с Лили были так похожи. Но девушка подсознательно повела себя правильно и Теодор сознательно отказался от намерения добиваться от Вильки женского внимания. Не судьба ему быть её мужчиной, но это ничего, потому что теперь она стала для него дочкой.

* * *

Пять дней в деревне прошли быстро. Теодор отдохнул и отъелся. Виола, чьи щёчки за время путешествия ввалились от усталости, снова радовал глаз цветущим видом. Виконт тоже похорошел, хоть в себя и не пришёл. Вилькина стратегия лечения дала свои плоды. Бульон, мёд, добавляемый в питьё и ежедневная доза магии, которой потчевала его девушка, пошли на пользу. Эгон уже не напоминал протухшее умертвие. А после того, как Теодор с помощью старосты и его сына оттащил виконта в купальню и вымыл как следует горячей водой с мылом, тот вообще несказанно похорошел и даже стал приятно пахнуть. Этим он был обязан душистому маслу, добавленному в купель, но кто же в таком признается?

Девицы, каждую ночь сменявшие друг друга на виконтском ложе, видели эти улучшения и жалели, что милашку Эгона увозят и страшно завидовали Виоле. Чувствовали негодяйки что великий день уже не за горами.

Пришло утро шестого дня, на двор старосты въехала телега лавочника, а за ней притащились деревенские: всем хотелось хоть издали посмотреть на настоящего виконта и настоящего наёмника.

Когда виконта наконец погрузили в телегу лавочника и пришла пора прощаться, Тео по достоинству оценил добросердечие и гостеприимство старосты. Тот выкатил ему такой счёт, что наёмник за голову схватился. В этом раскладе экономия на «лежалках» для Эгона выглядела более чем уместно. Тео уже потянулся к поясу, чтобы достать половину припрятанного там золота, но тут Виола сунула нос в протянутую старостой бумажку, удивлённо подняла губы, вытянула губы в трубочку, как будто намеревалась свистнуть, и проговорила в полный голос:

— Дядя Тео, я не поняла. Судя по ценам, нам дали приют в королевском дворце, а здесь не деревня, а по меньшей мере столица.

Окружающие навострили уши, а Виола громко, на всю деревню продолжала:

— Золотой за сутки! Это же цена за лучший номер в лучшей гостинице столицы! Это где три комнаты на одного постояльца, всё в зеркалах, бархате и золоте и есть отдельная купальня. Что-то ничего подобного я здесь не увидела.

Теодор сжался, ожидая услышать отповедь старосты, нечто вроде «моя деревня, я тут сам цены устанавливаю», но тот вдруг залебезил:

— Ой, уважаемая, о каких золотых вы говорите? Вы, наверное, прочли не так. Пять гортов, пять серебрушек за пять дней, а не пять гитов.

Эта цена была похожа на истину: столько или чуть меньше стоил приют в обычном деревенском трактире. Виола удовлетворённо кивнула, Теодор тут же отсчитал требуемую сумму и, так как вещи они уже погрузили, лавочник вывел телегу со двора на тракт. Стоило Тео и Вильке забраться в телегу, как он свистнул, щёлкнул поводьями и лошадь рванула с места. Не успели пассажиры глазом моргнуть, как деревня исчезла из виду за поворотом дороги.

Через полчаса лихой возница сбавил темп, повернулся к седокам вполоборота и откровенно рассмеялся:

— Молодец, девчонка! Ловко ты его!

Виола изобразила скромницу и потупилась, а вот Теодор решил разузнать почему староста пошёл на попятную. Что такого сказала ему Вилька?

— Да всё нормально она ему сказала, — отозвался мужчина, — тут главное что момент был подобран верно. При всех. Промолчи она, как бы вышло? Он вам бумажку — вы ему монетки, а сколько — никто не видел, никто не знает. Старый хрен может изображать из себя честнейшего человека. Он это очень любит. Вечно готов бить себя в грудь, рассказывая, какой он честный и порядочный. А тут бац! Все слышат, как он проезжих, попавших в беду, обирает. Тем более вашего этого дворянчика все бабы у нас жалеют. Как же: парень под заклинание попал и всех сил лишился! Это же роман, да не придуманный, а в жизни! Да они старосту на клочки порвут и старостиха не поможет! Вот он и скукожился, когда девчонка ваша — племянница? — вслух цену назвала. А ведь любой в нашей деревне с удовольствием даром принял бы вас на постой. Правда, немногие могли бы предоставить такие условия… Деревня у нас небогатая.

Тео с интересом выслушал объяснения лавочника, искоса бросая взгляды на Виолу. По её реакции убедился: она знала что делала. Это был не душевный порыв, а тонкий расчёт. Интересно, Лилиана была такой же? Насколько он помнил, нет, но Вилька старше, да и жизнь у неё была не сахар, а это может многому научить, как хорошему, так и плохому.

До Бармана ехали три дня, ночевали в деревнях по дороге. Лавочник оказался на удивление честным человеком и ничего сверх уговора не попросил, а уговор был выгодным для Теодора: оплата еды и ночлега в дороге. Поэтому расставаясь Тео сунул ему три серебрушки. Мужчина стал было отказываться, но Виола одним кивком прекратила спор. Она полностью одобрила решение своего «дяди».

Ни лавочник, ни наёмник не поняли: она поддержала щедрость Тео из-за того, что лавочник, несмотря на то, что был ещё нестар, за всю дорогу ни разу не попытался к ней приставать. Ей было неважно, почему он так вёл себя: боялся ли Тео или просто она ему не понравилась, но для Вильки дорог был сам факт. После своего неудачного замужества внимание мужчин для неё было ненавистно. Кстати, староста был прилюдно выведен на чистую воду ещё и потому, что и он сам, и его сыновья пользовались случаем, чтобы ущипнуть девушку за зад или шепнуть на ухо какую-нибудь скабрезность. Её передёргивало, он она терпела, не жаловалась Тео. Знала: тот устроит такую бучу, что потом деревню можно будет стирать с карты. Зато при расчёте сумела отыграться. Односельчане ещё долго не забудут гаду его жадность.

* * *

Барман Виоле понравился. Небольшой городок, не чета торговому Альтенбургу, зато чистенький и уютный. Невысокие, всего в два этажа дома, завитые плющом и девичьим виноградом, красные черепичные крыши с глиняными горшками печных труб, под окнами ящики с рассадой цветов, никаких зловонных канав, куда сливают помои: всё идёт на кучи и ямы в углах довров: там готовится удобрение для цветов и овощей. В общем образцовая гремонская провинция.

Теодор точно знал куда им надо, поэтому лавочник провёз их в своей телеге через весь город к постоялому двору на большом тракте. Это и было по совместительству отделение гильдии наёмников. Трактирщик встретил Тео как старого знакомого, окинул Вильку оценивающим взглядом, на виконта даже не взглянул и предложил им всем номер на троих под самой крышей. Мол, никто не потревожит.

Действительно, тревожить их тут никто бы не стал, потому что на третьем этаже (читай: на чердаке) других помещений не было. Одна большая комната с тремя кроватями по углам, выгородкой для гигиенических нужд в четвёртом и столом со стульями по центру. Кровати были широкими, но скаты крыши делали это преимущество несущественным: нормально спать и подниматься, не ударившись о балки, можно было только на половине, обращённой в комнату.

— Как мы тут будем, дядя Тео? — спросила Виола, — Я что имею в виду: в эту комнату не позовёшь «лежалку» для нашего больного. Она застесняется и откажется. По крайней мере я бы на её месте так и поступила.

Теодор только рукой махнул.

— Здесь твоя сказочка про спящего красавца не пройдёт. Хозяин — человек бывалый и точно знает для чего мы пригласим к виконту служанку. Так что придётся раскошелиться. А нанятая за деньги девица стесняться не станет. Ну, в случае чего попросим ширму ей поставить. Ты о другом думай: как будем до Эгона добираться!

— Наверное так же, как и раньше: в телеге, — легкомысленно хихикнула Вилька, — Можно же в этом Бармане телегу с лошадью нанять? Или тут тоже всем скопом огороды пашут?

Тео засмеялся в ответ. Мысль о вспашек огородов в Бармане, где дворики такие маленькие, что в них не развернёшься, показалась ему забавной. Только собрался высказать Вильке свои соображения, как в комнату без стука, зато широкой кормой вперёд впёрлась какая-то девица. Её положение объяснялось тем, что она тащила две здоровые корзины. Руки были заняты, вынуждая бедняжку открывать двери задом.

Развернувшись и поставив свою ношу на пол, она смущённо закашлялась и объявила, обращаясь к Тео:

— Господин хороший,озяин велел передать, что ждёт вас для разговора в обеденном зале. А я тут принесла чистое бельё ежели кому нужно, полотенца и всякое такое.

Больше всего обрадовалась нежданному явлению Виола. Она закивала служанке так, как будто родную сестру увидела, а затем тронула Тео за плечо:

— Дядя Тео, ты иди, поговори с хозяином, тем более что, как я виу он твой старый знакомец. А я пока себя в порядок приведу и с девушкой договорюсь. Как тебя зовут, милая? — моментально меняя фронт, обратилась она к служанке.

— Эдной кличут, — потупилась деваха, а затем затараторила, — Я вот тут чистое вам принесла и нагревательный круг для воды. Умойтесь с дороги.

* * *

Теодор не стал дожидаться, чтобы девичья коалиция выперла его из собственного номера. Махнул рукой, поднялся и отправился в главный зал трактира. Его хозяина Уве Лессера он знал примерно с тех пор, как поступил в гильдию учеником. Тот был старше Тео, поэтому ничего удивительного в том, что именно ему поручили проверить и обучить нового наёмника. Между ними так и остались отношения учителя с учеником, несмотря на то, что сейчас Теодор мог похвастаться более богатым и разнообразным опытом, тем более что Уве отошёл от дел по состоянию здоровья.

Пять или шесть лет назад Лессер перестал брать заказы, а вместо этого возглавил отделение гильдии в своём родном Бармане. Обычно этим и заканчивали наёмники, которым хватало ума и опыта, чтобы дожить до относительно преклонного возраста.

Практически любое отделение гильдии представляло из себя постоялый двор с трактиром, куда мог прийти любой, но это только на взгляд профана. На самом деле такой постоялый двор нёс несколько важных, но скрытых от глаз непосвящённых функций. Во-первых это было место встречи заказчика и исполнителя. В-вторых, трактиры играли роль отделений банка гильдии, банка, услугами которого мог воспользоваться только наёмник. Заказчикам отводилась роль плательщиков, не более. Они могли отдавать положенную плату лично в руки исполнителю, могли вносить её в отделении — безразлично. Десять процентов суммы забирала гильдия ещё до того, как с неё выплачивались королевские налоги. Зато наёмник мог хранить и копить деньги на счету, не боясь, что кто-то до него доберётся, а при необходимости получить нужную сумму в любом отделении гильдии. Кроме того он мог взять там беспроцентную ссуду на срок не более полугода, что иногда становилось спасением для сидящих без работы. И главное: на таком постоялом дворе наёмник мог жить и питаться за счёт гильдии целую декаду, а то и две, если хорошо знаком с хозяином. Обычно за это время хозяин, заинтересованный в том, чтобы нахлебник съехал, подыскивал ему срочный заказ где-нибудь подальше от своего трактира.

Тео шёл на встречу, не зная, как примет его Лессер на этот раз, ведь заказ доставить виконта домой к мамочке он получил как раз через Уве, а обстоятельства нынешнего заказа оказались столь странными, что можно было подозревать любую подставу. Если бы не это, то Теодор был бы рад повидать старого приятеля. Их даже можно было назвать друзьями, если среди наёмников существует нечто подобное.

Трактирщик ждал старого приятеля в углу обеденного зала. На столе в блюдах под крышками уже был расставлен целый обед, в кружках пенилось пиво. Лассер хотел подождать, пока Теодор наестся, но тот примерно на середине обеда махнул рукой:

— Что хочешь сказать тайного или о прошлом, говори сейчас. Моя напарница приведёт себя в порядок и спустится, тогда и поговорим о текущем моменте и о будущем.

— Напарница? — удивлённо поднял брови трактирщик, — Эта девочка? Как такое может статься? Она же не наёмница. Куда ты в таком случае дел Симона? И почему ты пришёл не оттуда, откуда должен был, да ещё в такой странной компании?

Тео нахмурился и уткнулся взглядом в половицы.

— Симона больше нет. На обоз, в котором мы везли парня, напали разбойники. Симона убили первым: стрелой из арбалета. Перебили всех, кроме меня, нашего болезного красавца и той девушки, с которой я сюда пришёл. Она спаслась чудом и помогла мне вытащить мой заказ. Так что теперь я ей должен. Понятно?!

— Что тут не понять, — пожал плечами Уве, — Тебе повезло. Чудом не провалил задание. А девочка хороша, жаль, если потеряет здоровье. Она хоть знает, как ты её используешь?

— Знает, — сердито буркнул Тео.

Брови Лассера от удивления чуть не вылезли на макушку бритого черепа хозяина.

— Ты ей сказал?

— Она знала, — покривил душой Теодор, — Знала и всё равно помогла. А в деревне уговорила местных девок и те грели поганца. За бесплатно.

Уве не поверил своим ушам.

— Даром? Да как ей удалось? Неужели девчонка обладает таким мощным даром убеждения? Или она менталист?

— Купчиха она, — признался наёмник, — купеческая дочь и вдова. И вообще хватит о ней! Это не тема для разговора. Есть вещи поважнее.

Ну почему? — не согласился Лассер, — Это важно, даже очень. Ты называешь чужую девчонку напарницей мне в лицо. Я хочу понять, что тут не так. Не жениться ли собрался на старости лет? Ты подумай: молодая жена старого наёмника, которой к тому же большую часть года проводит вне дома…

— Заткнись, — сердито выдохнул Теодор, — Не собираюсь я жениться. А девочка — моя землячка, хоть и здешняя подданная. Матушка её из Мезьера, как и я.

Уве хорошо знал биографию своего бывшего ученика и тут же сложил два и два.

— Дитятко твоей Лили незабвенной. Понятно. Думаешь, не получилось с матерью — выйдет с дочерью?

— Да ничего я не думаю! — взорвался Тео, — Она сама как дочка мне теперь! Вместо Лауры! Как будто Лили завещала за ней присматривать. Вот я и присмотрю. У неё мужа в том обозе убили, теперь она совсем без поддержки. Надо помочь ей добраться до дома, получить свою вдовью часть и устроиться. Ты же знаешь: у меня в Элидиане домик куплен. Если родные не примут, она сможет там пожить, жизнь свою устроить пока я по заданиям шляюсь.

Лассер тяжело вздохнул. Ему такие высокие чувства были незнакомы. За всю наёмничью карьеру он ни разу не влюблялся. Спал с доступными девицами, но ни дома, ни семьи не завёл. Когда осел в родном Бармане, женился на вдове с тремя уже взрослыми детьми, вдовой хозяйке того самого постоялого двора, где он сейчас заправлял. Любви не было, было деловое партнёрство и хорошее отношение, тем более что госпожа Магда превосходно готовила и отличалась пышными формами, которые всегда влекли старого наёмника. Идеальное чувство Тео к давно потерянной невесте он считал блажью, но сейчас готов был ему позавидовать. Когда тот говорил о своей найденной землячке, то просто весь светился.

Теодор, хоть и счастлив был, что нашёл Виолу, делиться своими чувствами не собирался. Во-первых это было чересчур личное, а во-вторых сейчас у него были другие задачи. Поэтому с разговора о девушке он быстро перевёл стрелки на тему своего подопечного.

— Давай, Уве, не морочь мне голову. Это же ты мне подсунул заказ графини Эгон? Из-за тебя я мотаюсь с этим полутрупом по двум странам?

— Ну, я, — с неохотой ответил Лассер, — Она ко мне обратилась через нашего представителя в Эгоне. Томас Орхон, помнишь такого? Ну вот. Сказала, что парнишка учится в Элидианском магическом университете и его нужно срочно доставить домой. Тогда речи о том, что парень нездоров не было. Я полагал, что это обычный заказ. Самый что ни на есть рядовой. Поэтому и передал его в Элидиану, в тамошнее отделение гильдии. Кто решил, что виконта повезёшь ты, понятия не имею. А потом ты общался уже не со мной: Томас связывал тебя с графиней напрямую.

Он хотел сказать что-то ещё, но тут на лестнице, ведшей от комнат в обеденный зал, появилась Виола. Девушка снова надела свои коричневые тряпки высшего качества, даже не украсив их белым воротничком, только обозначила талию широким ремешком, но чепец напяливать не стала, просто уложила косы корзинкой и повязала на голову чёрную ленту, которая всем должна была показать, что перед ними вдова.

Тео признался себе, что в странных штанах, сшитых на скорую руку из попоны, и в условно белой рубашке она выглядела как совсем юная девочка, а сейчас приняла вид солидной матроны. Не сказать, что Теодору это понравилось, но в душе он вынужден был признать: сейчас этот облик уместен.

Виола с достоинством прошествовала через весь зал, кивком приветствовала мужчин и спокойно опустилась на стул, который сама себе придвинула.

Лассер махнул рукой подавальщице и тут же перед Вилькой появились тарелки и столовый прибор. Еды на столе оставалось ещё навалом, поэтому она могла бы начать трапезу, но девушка ждала, что ей скажут.

— Угощайся, — сыто мурлыкнул Уве, — Поговорим, когда наешься. Твой друг Теодор хочет, чтобы ты присутствовала при нашей беседе, а я хочу, чтобы ты при этом была сыта.

Виола сдержанно улыбнулась и наложила себе на тарелку ароматного рагу с овощами. Между делом заметила:

— Я вашу служанку попросила пока посидеть с нашим пациентом. Не волнуйтесь, трогать его она не будет, просто приглядит.

Лассер сверкнул на неё глазами, но промолчал.

* * *

Виола уговорила служанку посидеть с больным пока она пойдёт пообедает. По ходу дела изложила ту историю, которую скармливала деревенским безо всяких надежд на успех. Девица выслушала её с интересом, но своих услуг по согреванию тела ночью не предложила. Вероятно Тео всё же был прав.

Пришлось решить ещё одну задачу: как одеться? Юбка и кофта от её дорожного костюма лежали выстиранные в вещевом мешке, а служанка принесла чистую рубаху из хозяйских запасов. Эта пусть не новая и не слишком красивая одежда всё же была добротной. Оставалось надеть чепец и повязать на него чёрную ленту, чтобы обозначить своё вдовство. Чепец Вилька сохранила, но надевать этот ужас… Увольте! Так что она решила обойтись без него, только выпросила себе у служанки ленточку нужного цвета.

В зал она спускалась во вполне пристойном виде. Наряд её не красил, наоборот, прибавлял лет, но Виола и не стремилась произвести впечатление своей прелестной внешностью. Скорее она предпочла бы её спрятать и костюм купеческой вдовы этому способствовал как нельзя лучше.

Спускаясь в обеденный зал по лестнице, она цепким взглядом прошлась по внешности здешнего хозяина. Бывший наёмник, тут не ошибёшься. Здоровый, крепкий тип, хотя возраст и преклонный, не меньше шестидесяти. Лысый череп гладкий, как яйцо, зато всё остальное на голове и шее представляет собой выводок морщин, из которых на мир глядят холодные и любопытные глаза сплетника. Первое впечатление, полученное ещё при встрече, подтвердилось: мужик ей не нравился. Виола знала таких: самодовольное, бесчувственное животное. Может быть очень милым, если ему это для чего-то нужно, и отвратительным, если есть такая возможность. Помогать станет в двух случаях: когда ему выгодно или если отказ в помощи грозит чем-то нехорошим.

На Виолу этот субъект смотрел с жадным интересом. Но у неё не было желания давать ему пищу для сплетен, поэтому она сказала пару слов и села за еду, заняв рот более интересным делом, чем пустая болтовня. А вот мужчины, кажется, только её и ждали, чтобы продолжить начатую ранее беседу.

— Нам надо как можно скорее попасть в Эгон, — заговорил Теодор, — Чем ты можешь помочь?

— А что нужно? — вопросом на вопрос ответил трактирщик.

— Деньги! — отрезал Тео, — Будут деньги — мы справимся. У меня на счету в гильдии достаточно большая сумма, чтобы снять гитов двадцать, как ты думаешь, Уве?

Лысый Уве потупился и спрятал глаза.

— С наличкой туго, — признался он, — Только вчера выгреб всё подчистую для уважаемых людей, а постоялый двор таких сумм за один день не приносит, особенно у нас в Бармане. Тебе подойдёт вексель? Вексель гильдии?

Тут Виола рассмеялась. Он их обмануть решил? За дурачков держит? Векселя гильдии имели хождение во всех девяти королевствах, но только в больших городах, где находились отделения. В лесной глуши, куда они направлялись, эта бумажка была без надобности. Да и в самом Бармане… Где они сейчас разменяют её на полновесные золотые?

— Что смеёшься, милая? — очень неприятным тоном осведомился хозяин постоялого двора.

— Вот думаю: зачем нам бумажка? Нам нужны кое-какие вещи, съестные припасы, повозка, в крайнем случае телега, лошади, лучше две и место в обозе до Эгона. Сможем мы всё это купить в Бармане на выданный вами вексель?

Лассер зыркнул на девушку так, что другая бы со стула упала и уползла в ужасе под стол. Но натренированная собственной свекровью Виола и глазом не моргнула. Тео же, глядевший на названную племянницу с благоговейным восторгом, тут же стал сверлить трактирщика сердитым взглядом, в котором сквозил невысказанный вопрос.

Виола бы не удивилась, если бы их выставили из трактира без объяснения причин, но хитрый Уве явно решил, что сотрудничать ему будет выгоднее, чем ругаться. Он сказал:

— Послушайте! Я вам предлагаю разумный выход. Есть у меня всё, что вам нужно, кроме одного: обоз в Эгон пойдёт боги ведают когда. Это такая дыра… По весне и в начале лета туда едут только работники, которые хотят наняться на графские прииски. Но их обоз уже прошёл. Теперь ждать до осени когда они двинутся обратно.

Девушка затрясла головой: сказанное трактирщиком явно там не укладывалось.

— А продукты и прочие товары? Неужели вы хотите сказать, что они всё производят на месте?

— Конечно нет, моя дорогая, — заурчал Уве, — Только вот беда: товары в Эгон возят из Биона по другой дороге. Она через наш Барман не проходит. Это одна из причин почему мы здесь такие бедные. Итак: телега, две лошади, припасы на декаду… Что ещё? Платье для очаровательной госпожи?

Если он думал этими словами смутить Вильку, то просчитался. Она нахмурилась и сжала пухлые губы в тонкую линию.

— Платье — не платье… Надо подумать. Я составлю список. И вот ещё… За сколько одна из ваших служанок будет всю ночь греть виконта?

Поняв, что удачно выпутался, Лассер радостно выдал:

— Пусть это вас не беспокоит, красавица. Со своими служанками я разберусь сам. Пришлю кого-нибудь. Когда вы в Эгон?

— Хотелось бы завтра, — встрял Теодор, — Но мы вряд ли успеем подготовиться, чтобы выйти на рассвете, а позже — смысла нет. Лишняя ночёвка в полях нашему пациенту на пользу не пойдёт.

Виола в подтверждение этого мнения энергично закивала. Даже малый ребёнок знал, что на севере Гремона поселения располагаются так, чтобы можно было в первом позавтракать, во втором пообедать и в третьем остановиться на ночь. Не успеешь — холодный ночлег в лесу обеспечен. А тут водятся отнюдь не только зайчики и белки.

Лассер после этих слов успокоился и расслабился. Думал, наверное, что разговор окончен. Напрасно. Вилька состроила саму умильную из своих улыбок и завела издалека:

— Вы же тут давно трактир держите?

— Уже пять лет, — гордо ответил ничего не подозревающий Уве.

— В трактиры обычно стекаются все слухи и сплетни. Вот я и подумала, что вы можете знать… Что не так с нашим подопечным и его уважаемой матушкой?

— В смысле? — вскинулся Лассер.

— Почему она потребовала, чтобы его доставили в Эгон как можно быстрей, невзирая на то, что ему от этого будет очень и очень плохо?

Трактирщик, который боялся, что вредная девка вновь попытается влезть в его дела и сама того не зная раскроет перед Теодором ещё один неприглядный секрет, выдохнул. Чужие тайны были ему как мёд, в отличие от своих.

— Матушка, говоришь? Тебе какую версию рассказать, красавица? Ту, которую выдаёт за истину графиня, или ту, которую в наших краях все знают, но стараются не поминать лишний раз?

— Если не трудно, обе, — воркующим голоском произнесла Вилька.

Кажется, она угадала: именно обе ей и собирались поведать.

— Начнём сначала: у графа и графини было двое сыновей. Ещё три дочери, но их можно выпустить: две давно замужем в дальних краях, а третья в прошлом году сбежала с менестрелем.

Виола нахмурилась и непонятливо захлопала глазками:

— Я слышала, что старший сын графини погиб на охоте вместе с её мужем, а второй лежит мало что не при смерти. Кто тогда наш виконт?

— Третий сын графа, — поспешил пояснить Лассер, — Графа, но не графини, как бы она ни кричала о том, что это тоже её детище. Подвела графиню родная сестра. Младшая, сводная. Приехала в гости, граф на неё запал и затащил в кровать. Он такой был: ничем никогда не желал себя ограничивать. Девчонка забеременела, родила и умерла. Старый Эгон при всех своих недостатках от родных детей никогда не отказывался, а в молодую мамашу вашего подопечного ещё и влюбился, как говорят. Поэтому заставил графиню признать сына и выдавать его за родного. Будто она ни с того, ни с сего разродилась. Против мужа госпожа Гедвига пойти не смогла, но пасынка невзлюбила. Если бы не отец, извела бы ещё во младенчестве. Когда у молодого Ульриха проявились сильные магические способности, она первая была за то, чтобы отправить его куда подальше: в университет. Думала таким образом избавиться от бастарда.

Ага, сынок-то неродной. Теперь Виоле было многое понятно. Многое, но далеко не всё.

— А что там произошло? Почему вдруг все законные наследники вместе с самим графом.. ммм... пострадали?

Лассер улыбнулся людоедской улыбочкой. Можно было подумать, что ему доставляло удовольствие рассказывать о чужих несчастьях.

— В Эгоне думают, что всё было подстроено. Кто-то хочет подмять под себя графство.

Вилька всегда обладала отменным чутьём и хорошей памятью.

— Прииски… Вы что-то говорили про прииски. Это из-за них? Но почему сейчас?

Лассер искренне восхитился:

— Соображаешь, девочка! Но мысль твоя не совсем правильная. Прииски в Эгоне были с давних пор. Люди искали драгоценные и полудрагоценные камни. Там, в горах, много всякого. Находили, сдавали в казну графства и на третью часть суммы, в которую оценили находку, получали магически защищённые векселя. Их уже меняли на золото в больших городах. Граф, как положено, вносил треть в казну, а на остальное вёл хозяйство графства. Несмотря на то, как это здорово звучит, доход выходил небольшой, — тут Лассер драматически понизил голос, — Но вот в прошлом году два старателя нашли в горах золото. Много золота. По закону содержимое недр принадлежит хозяину земель. Наша гильдия предложила графу и его семье защиту, не задаром, конечно, но старый дурак гордо отказался. Вот и огрёб полной горстью.

Тео таращился на старого приятеля: ну и дела! А он ни о чём подобном даже не подозревал. Виола задумчиво кивала головой в такт: казалось, она понимала значительно больше, чем говорил бывший наёмник. А тот, вдохновлённый тем, что его так внимательно слушают, разливался соловьём.

— Ты знаешь законы Гремона в части наследования доменов, девочка? Не очень? Ну, я тебе подскажу. Если нет прямых наследников, то король может распорядиться доменом по своему усмотрению. Либо передать его одному из дальних родственников покойного хозяина, либо выбрать кого-то из своего окружения и наградить чужими землями. Да, калека не может рассчитывать на получение наследства. Его должны кормить и поить, не выгоняя из замка, до самой смерти, но права он теряет. Если бы ещё он был женат и имел детей — одно дело. Холостой же считается трупом при жизни: рассчитывать на женитьбу ему не приходится и продолжить свой род он не в состоянии. Но хоть на улицу не выгонят. А вот вдова получит свою вдовью долю и вылетит из графства со свистом. Другое дело если графом станет сын, пусть и неродной. Им она сможет командовать до самой смерти: материнского права никто не отменял, а госпожа Гедвига — дама с характером.

Лассер замолчал, а Виола так и продолжала кивать в такт своим мыслям. Затем она вдруг встрепенулась.

— Выходит, графине наш подопечный нужен живым, относительно здоровым, но без магии. Поэтому и не дала его нормально вылечить. Магия… В кого она у него?

— Я так понял что в мать, — выдал Лассер не задумываясь, — У графа были способности, как у всякого гремонского феодала, но ничего выдающегося. А вот у мальчишки дар был настолько силён, что его отправили в Элидиану, пусть это и дорого. Здесь такого учить никто не взялся, а передать парня в чужой род Эгон тоже не захотел. Решил что проще будет его выучить и сделать своим приближённым магом, обязав служить графству. Я почему знаю: не так давно у нас останавливался человек, который пятнадцать лет прослужил в замке Эгон. Приболел дорогой и задержался на нашем постоялом дворе. Мы с женой его выхаживали, заодно узнали всю историю его жизни. Словоохотливый попался. За что графиня его выгнала, сказать не хотел, поминал только, что второй такой суки свет не выдывал. А вот про житьё-бытьё в замке рассказывал охотно. Да и о чём ему было говорить? Что ещё он видел в жизни?

Виола, до этих слов мирно внимавшая Уве, тут оживилась:

— Не так давно, говорите? А когда именно не припомните?

— Да уж шесть декад как, — почесал в затылке трактирщик, — Я понял, о чём ты спрашиваешь, девочка. Это было до того, как граф с сыновьями отправились на ту роковую охоту. До, а не после.

Девушка снова закивала, затем схватила со стола тарелку, нагрузила её пирожками, вскочила и заявила:

— Ну, вы тут посидите. Поболтайте. А мне к виконту надо, вашу служанку сменить. Ещё хорошо бы бульона для больного… Скажите уж там: пусть принесут.

Шустрые ножки Виолы быстро затопали по лестнице вверх и в одно мгновение она исчезла из виду.

* * *

— Ну и барышня, — протянул Уве, — Не знаю, завидовать тебе или соболезновать. Этакая и графиню Гедвигу в бараний рог скрутит. Ты заметил: я ней не понравился?

Тео ничего такого не увидел, но на всякий случай кивнул. Лассер добавил:

— А ты для неё свой, к тебе она не боится спиной поворачиваться.

Вот как! А Тео переживал, что Виола за столом всё внимание уделяла Лассеру. Выходит, это потому, что не доверяет. Заодно столько информации из мужика вытянула! Тео ещё не во всём разобрался, но главное понял и оно ему очень не понравилось. Уве между тем продолжал:

— Не знаю, как и когда это случилось, но она тебя приняла в родню и за тебя теперь горой встанет. Вернее, всей мощью своего соображения. Башка у неё варит. Может, ты не зря её напарницей обозвал. Сам ты, Тео, человек хороший, не дурак, отменный воин и следопыт, но простодушный. В лесу или в горах ты всем сто очков вперёд дашь, а вот в денежных делах и интригах тебя каждый вокруг пальца обведёт. А если вас с этой куколкой соединить, такая боевая единица получится! Просто берегись!

Уве ещё долго разглагольствовал, а Теодор думал. Может и впрямь он человек простодушный, но сейчас сообразил: им в Эгон просто так соваться опасно. То, что парня отправили в магическую кому, не случайность. Дома его никто кроме графини не ждёт, а если и ждут, то чтобы добить. Ехать надо быстро и скрытно.

Конечно, в Бармане они засветились, но не так чтобы слишком. Здесь их не ждали. Значит, нужно ехать дальше, прикрываясь какой-нибудь разумной легендой. Надо посоветоваться с Виолой, что говорить людям, а виконта прятать в телеге и стараться никому не показывать. Только как это совместить с лечением? Вот если бы он пришёл в себя… Это бы значило, что резервуары силы в организме восстановились. Дальше просто. Маг в сознании может получать силу изо всего, в чём она содержится. Как — Тео не знал, но это и не имело значения. Хватит и того, что это знание есть у виконта. Маг он или не маг? Хотя, возможно, больше не маг. Но то, чему его учили помнить-то должен?

Ещё волновало его то, что старый приятель не поладил с Вилькой. Почему? Он привык считать Уве чуть ли не другом, а девушка сразу его невзлюбила.. Да, Уве что-то шельмует с деньгами гильдии, потому и не смог дать им наличные. Тео это понял, но не стал осуждать приятеля. Готов был согласиться на всё, что тот мог предложить взамен. А Виола сразу дала тому понять, что видит, где он нарушает закон собственной гильдии. И откуда знает только? Хорошо, что Уве согласился на все её условия, кстати, гораздо более разумные, чем те, на которые уже готов был пойти сам Тео.

Потихоньку выпитое пиво оказывало своё действие. Теодор вернулся в отведённую им комнату среди ночи и чуть не навернулся об порог. Позор для одного из лучших наёмников Девяти королевств! С трудом добрался до кровати, но всё же успел разглядеть: Виола спала и даже не открыла глаз на шум, а виконт лежал как обычно, только рядом с ним на подушке виднелась чья-то голова в дурацком ночном чепце.

Что ж, Лассер выполнил обещанное и прислал служанку. Ещё ночку им тут переночевать — и в Эгон. Хотя это только так говорится, а на самом деле дорога займёт не менее декады. А уж по прибытии придётся выдумывать как дать знать графине о прибытии виконта, но не привлечь внимание тех, кто захочет убить молодого Ульриха.

Все эти мысли крутились в голове Теодора пока он не заснул, а наутро вернулись снова. Пришлось поделиться ими с Виолой, которая встала раньше и теперь крутилась вокруг пациента. Она покачала головой и сказала:

— Всё верно, я и сама об этом думаю. Двигаться придётся скрытно. А как делать это на телеге? Никак. Значит нам нужна легенда. Например, я вдова, что, кстати, правда. Муж умер, никого у меня не осталось и я еду в Эгон, чтобы найти родственников, которые тут, по слухам, поселились. А тебя наняла меня охранять. Пойдёт?

Тео пожал плечами, а затем вынес вердикт:

— Пойдёт-то пойдёт, только в это никто не поверит. Выглядишь ты не как богатая вдова, а как оборванка. Мне всё равно, я к тебе и такой привык, а народу нужна достоверность.

Виола развела руками:

— Значит, господин Лассер оплатит мой новый гардероб. Не бойся, Тео, я постараюсь не слишком много потратить. Но пару платьев купить придётся, да ленты траурные на всё навязать. И обувь. Мои сапожки не вынесли тяжёлой жизни и почти развалились.

Завтракали они в комнате, чтобы не светиться лишний раз перед обывателями. Лассер пришёл их проведать и напомнил о списке, который Вилька ему тут же предоставила. А заодно поведала об их выдумке и добавила к написанному требуемый для роли реквизит.

Трактирщик покрутил в руках бумажку, прочитал и хмыкнул, довольный:

— Ну, всё, что ты тут понаписала, я дам. Да, включая рубашки и панталоны. Дочка Магдина поделится. А вот вдовье платье… Сходите-ка вы с ней к одной тут… Она сама вдовеет и портниха знатная. К тому же мне должна. В общем, не робей, красавица! Будет тебе гардероб.

Лассер не обманул. Портниха тут же нашла для Вильки два почти готовых платья. Почти — потому что на них пришлось нашить чёрные ленты и такое же кружево. А в остальном они сели как влитые и по цвету подходили к роли как нельзя лучше. Одно было серое, а другое лиловое. Подобрали и чепцы, вернее, капоры тех же цветов. Не было времени обшить и их лентами с кружевом, но Вилька махнула рукой: в дороге всё равно нечем заняться. Пришьёт. Две пары удобных уличных башмачков достались ей по дешёвке: у девушки оказалась на удивление маленькая нога, а у сапожника завалялись две пары-маломерки, от которых отказались заказчики. Вилька бы предпочла сапожки, но тут было не до капризов.

Когда она с обновками вернулась на постоялый двор, то увидела, что всё готово к путешествию. Под навесом стояла та самая телега, которой предстояло стать их домом на следующую декаду. Рядом с ней жевали сено две невзрачные, но крепкие кобылы. Теодор с Уве рассматривали всё это богатство и трактирщик вещал, перечисляя:

— Мука, толокно, крупа пяти сортов, фасоль, лук, чеснок, сушёные овощи в мешке…

— Мёд не забудьте, — напомнила Виола и пошла к виконту.

Села рядом с распростёртым на кровати телом и задумалась. Она примерно представляла себе, что будет делать в ближайшую декаду, и это успокаивало. Но вот привезут они красавчика в Эгон, сдадут с рук на руки мачехе, получат награду, а после? Что с ней будет потом?

Такие мысли не радовали и она стала рассматривать своего пациента не как тело, за которым нужен уход, а как юношу. Грязь и тряпки не скрывали сейчас лицо Ульриха Эгона, да и ожившим умертвием он тоже больше не выглядел. Худой, даже тощий, но не скелет. Сразу видно, что из благородных, видна порода: волосы на голове светлые, а брови и ресницы тёмные, почти чёрные. Брови к тому же сходятся на переносице, а нос прямой и составляет со лбом практически одну линию. Губы, хоть и бледные до синевы, зато форме позавидует любая красавица. Глаза пусть закрыты, но заметно, что большие, миндалевидные. Девчонки из деревни небось счастливы были всю ночь обнимать этакого красавчика. Только ей, Виоле, вся эта красота ни к чему. Мужчины хороши, пока с ними близко не познакомишься. Эта мысль заставила её вспомнить Курта и девушка аж передёрнулась от отвращения. После столь милого замужества ей ещё долго не захочется иметь дела с мужчинами. Так что прекрасному виконту Эгону лучше остаться для неё чем-то вроде картины или статуи. Любоваться, смахивать пыль, протирать и всё.

Вторую ночь на постоялом дворе Лассера рядом с Эгоном спала посудомойка из трактира. Глупышка очень стеснялась, настолько, что пришлось поставить ширму, но она не отгородила от звуков, а девица полночи, пока не заснула, пыталась снять с виконта злые чары поцелуями. Безрезультатно.

Утром все вещи были погружены в телегу, виконт устроен в её глубине и прикрыт попонами и сеном, а Виола в сером вдовьем платье заняла своё место рядом с Теодором, который изображал возницу. Рядом с ней стояла большая корзина, наполненная всяческими вкусными вещами. Это им собрала в дорогу госпожа Магда. Кроме пирожков, куриных ножек, огурцов, яблок и прочих овощей и фруктов там были припрятаны фляги с укрепляющим отваром и бульоном для виконта. День обещал быть несложным и полным приятностей.

Так и вышло. Почти. Первая половина дня до обеда, обед и два часа после него были просто чудесные. Погода радовала солнцем, но жары изнуряющей не наблюдалось. Дорога была пустынной, так что Вилька могла расслабиться: снять капор, расстегнуть верхние пуговки у платья и распустить пояс. Время от времени она брала вожжи из рук Теодора и правила сама, давая мужчине отдохнуть. Они не стали заезжать в деревню чтобы пообедать, а остановились на лесной поляне. Магда надавала им с собой столько, что и роте солдат хватило бы, а лишний раз показывать себя людям и Тео, и Виола сочли опасным. Так что обед в лесу был отличным вариантом в сложившейся ситуации. Вилька даже решила, что они вообще не станут питаться в трактирах. Вдруг там их поджидают? Что стоит отравить еду? Тео подумал и согласился. Припасов им с собой дали достаточно, а Вилька готовила не хуже заправской трактирщицы.

Яства, приготовленные ручками госпожи Магды оказали своё действие. Телега ехала себе потихоньку, правивший ею Теодор напевал песенки, ветерок не давал жаре сгуститься настолько, чтобы стало тяжело её переносить… Было так хорошо, что не хотелось ни о чём думать. Стоило Вильке удобно вытянуться рядом с виконтом на дне телеги, как она провалилась в глубокий сон.

Проснулась она внезапно от странного чувства. Села, ещё ничего не соображая, огляделась кругом, чтобы понять, что ей так мешало, и ойкнула. На неё в упор глядели два широко раскрытых глаза цвета грозовой тучи. Прекрасные глаза Ульриха Эгона.

* * *

В первый момент Вилька не поверила собственным глазам и отшатнулась. Затем зажмурилась, встряхнулась как собака, прогоняя последние клочки дневного сна, и снова поглядела на виконта. Он всё так же на неё таращился. Взгляд был ещё немного расфокусированный, но вполне сознательный.

Затем юноша моргнул и прошептал классическое:

— Пить…

У Виолы тут же отлегло от сердца, которое до этого заполошно билось о грудную клетку как пойманная птичка. Пить — это нормально, пить — это хорошо! Если больной просит пить — он на пути к выздоровлению! Она тут же запустила руку в корзину с дорожными припасами, достала фляжку с укрепляющим отваром и поднесла её к губам страждущего, ловко приподняв его голову, чтобы ему было удобнее.

Эгон снова моргнул, его губы сначала растянула слабая улыбка, затем она пропала и он смешно наморщил нос, учуяв запах отвара. Да, это не чистая водичка, зато полезно, подумала Виола, но говорить ничего не стала, вместо этого более настойчиво ткнула горлышко в губы пациента. Тот обиженно скривился, но делать было нечего. Первый глоток вышел робким и настороженным, но не зря виконта всю дорогу пичкали этой жидкостью. Он её узнал и присосался к фляжке. Остановился только тогда, когда вытянул не меньше половины, почти две кружки!

Совершив этот подвиг, тут же снова откинулся на своё ложе и закрыл глаза. Но теперь это был простой сон выздоравливающего. Из комы юноша успешно вышел. А Виола с трудом отошла от ступора, в которую её вогнало столь неожиданное возвращение больного к жизни.

Пока она поила попросившего пить Эгона, она даже дышать толком не смела. Вообще не видела и не слышала ничего кругом, полностью сосредоточившись на пациенте. А тут задалась наконец вопросом: заметил происшедшее Тео или нет? А если заметил, то что по его мнению им следует теперь предпринять?

И ка только об этом подумала, то обратила внимание: Теодор отвёл телегу с дороги на обочину и позволил лошади объедать травку и кусты, там растущие. А сам развернулся сел поудобнее и с огромным интересом наблюдал сцену «раненый воин и сестра милосердия». Виола тут же пришла в себя и спросила тоненьким голоском хорошей девочки:

— Ты видел? Он очнулся и пить попросил.

— Видел, — кивнул ей Тео, — И вот теперь думаю: хорошо это или плохо?

— Наверное хорошо, — высказала своё мнение Вилька, — Он вышел из своей магической комы. Теперь шансов доставить его живым больше, ведь правда?

Но наёмник не спешил разделять энтузиазм девушки. У него были по этому поводу далеко не столь радужные соображения.

— С одной стороны это так, — начал он, — Теперь, надеюсь, сможем обойтись без «лежалок». Уход, питание… Это мы с тобой худо-бедно обеспечим. Остальное… В принципе маг должен хотя бы приблизительно знать, как восстанавливаться. Так что с этой стороны плюс. С другой… Он с каждым днём станет всё более и более активным и прятать его от людских глаз будет всё труднее и труднее. Сейчас он спит, но уже через пару часов снова проснётся. Выдавать его на постоялых дворах за тюк с товаром…

Теодор замолчал, но Виола отлично поняла, что он хотел сказать. До сих пор это было тело, предмет практически неодушевлённый. С ним можно было делать всё что угодно, не спрашивая его мнения. А теперь это живой человек. Что они о нём знают? Может, он вредный и капризный? Даже младшие дети в знатных семьях могут позволить себе проявлять гонор, особенно перед людьми, стоящими ниже на социальной лестнице. Но даже если он лапочка, это тоже ничего не гарантирует. В бессознательном состоянии его пластика отличалась от пластики живого, поэтому его легко можно было выдать за тюк с ценностями. Она и сама при первом контакте обманулась. А живой так лежать и держать спину без опоры не сможет.

Да, всё непросто. Вносить его на постоялые дворы в качестве больного значило дать знать, что везут младшего виконта Эгона. Если на этот род и впрямь объявлена охота, то так они сами натравят на себя охотников.

Мысли Тео двигались примерно в том же направлении, потому что он глубоко вздохнул и выдал:

— Эх, Виола, девочка моя! Просчитались мы с тобой. Зря платьев тебе накупили. Нужно было штанов и курток. Нельзя нам по дороге ехать и в деревнях останавливаться. Нельзя. Ну ничего. Деревню мы объедем. Сейчас впереди развилка будет, на ней направо повернём и через пару лиг организуем стоянку. Там и поговорим. У тебя есть чем кормить и поить нашего больного?

— На сегодня есть, — подтвердила Виола, — Я затарилась основательно. Даже на утро бульона хватит: мне госпожа Магда фляжку с заклинанием стазиса для него дала.

Тео снова вставил своё любимое «Эх!» и продолжил:

— Надеялся я добраться до Эгона за декаду, даже раньше. Но это если по прямой. А будем по лесам хорониться — это все две выйдут. Припасов хватит?

И снова Виола ответила утвердительно:

— Хватит. Я с походом брала. Если будете дичь поставлять, гарантирую: все будут сыты и довольны, даже наш больной. Его и дальше бульоном кормить придётся. Ну, дня через три можно будет немного потёртого мяса и жиденькую кашку на том же бульоне. Но тут ничего сложного: я у этого вашего Уве увела два больших котелка, два маленьких и чайник. Справимся, была бы вода.

Тео довольно хохотнул:

— В Гремонских лесах воды навалом. Тут тебе и ручьи, и речки, и озёра, и болота. Особенно сейчас, в начале лета. Да и дичи тут тоже хватает.

— Тогда о чём разговор? — пожала плечами девушка, — Мы с тобой, дядя Тео — отличная команда. Сработанная. Если без лошади и без телеги умудрились графского сыночка протащить на такое большое расстояние и не загубить, даже заодно подлечить, то теперь-то уж справимся.

Боевой настрой Виолы передался Теодору и он снова тронул лошадей, сводя их с обочины в колею. Присвистнул, щёлкнул кнутом и унылые кобылки вдруг побежали рысью. Тео торопился добраться до той развилки, на которую планировал свернуть, до того, как на дороге кто-нибудь появится и сможет заметить, куда они делись. Он опасался, что их ищут. Многие видели как телега покидала Барман. Пусть виконта в ней никто углядеть не мог, Лассер постарался, но подозрения они могли вызвать. Теперь, раз не получилось везти Эгона скрытно, стоило прятаться как можно старательнее. А значит никто не должен был видеть где и когда они пропали.

Виола снова устроилась рядом со своим пациентом, прикидывая, как и чем она будет в дальнейшем его кормить. С тем что Эгон пришёл в себя возникали новые трудности. Тело имело только физиологические потребности, да и то не в полном объёме. Их они с Тео научились удовлетворять. Поили, кормили, пусть и жидким, обмывали и ворочали, не давая возникнуть пролежням, помогали справить нужду. Других забот не было, хотя и этих хватало за глаза. У человека в сознании могли возникнуть тысячи разных вздорных идей и капризов.

Виола примерно представляла себе процесс выздоровления: не раз становилась сиделкой для своих родных. Поначалу после кризиса, к которому она отнесла выход из комы, больной тихий и радостный, от всего впадает в умиление и восторг. Но как только наберётся хоть немножко сил, начинает выкобениваться и дурить. То ему жарко, то холодно, то душно, то свежо. Еда не такая, питьё не той температуры, подушка неудобное, одеяло тяжёлое…Всё это ничто иное как скука. Скучно лежать в постели без дела, когда тело ещё слабо, а ум уже заработал в полную мощь. А если сюда прибавить тяготы пути без возможности отдохнуть и развлечься на постоялом дворе...

Она храбро сказала Тео что они справятся и была готова к трудностям. Плохо было то, что она не представляла себе виконта как человека. Какой он? Серьёзный маг, увлечённый своим искусством? Весёлый раздолбай? Зануда и нытик? Маменькин сынок? Нет, это вряд ли. А вот обиженным на весь свет вредным и противным мальчишкой он вполне мог оказаться. Её не пугал ни один из вариантов, но хотелось быть к ним готовой. Потому что с каждым типом можно хотя бы временно найти общий язык, надо только знать как и не перепутать. Задачи подружиться с виконтом на веки вечные она себе не ставила: стоит им попасть в Эгон и они скорее всего больше не увидятся. Нет той дороги, на которой пересеклись бы пути бедной купеческой вдовы и кандидата в графы.

Размышляя об этом, Вилька так глубоко задумалась, что пропустила момент, когда Тео свернул-таки на развилке. Хотя развилкой это место назвать было трудно. Отходившая направо колея была такой заросшей, что только тот, кто знал о её существовании, мог хоть что-то заметить. Когда-то там располагался богатый хутор, но уже лет сорок, если не больше, он был заброшен. Дорога через него шла в обход деревни и выводила к лесному озеру, от которого шла другая как раз в нужном направлении.

Сам Тео здесь никогда и не бывал, но зато накануне с пристрастием допросил Лассера, который, будучи местным жителем, изучил тут все тропы. До границ графства Эгон его познания не доходили, только на три дня пути в ту сторону, но про остальное доложил разбуженный среди ночи Томас. Тот даже картинку прислал. Нескладную, но на ней были обозначены верные приметы, которые должны были помочь, если вдруг придётся прятаться.

«Как знал», — подумал про себя Тео, направляя лошадей по заросшей и почти сгладившейся колее.

Лошади прошли под густыми, перепелетёнными ветками склонившихся над подобием дороги деревьев, те сомкнулись за ними. Теодор наконец выдохнул. Он не стал ничего предпринимать, чтобы замести следы. Знал: пройдёт полчаса и потревоженная трава расправится, скрывая их путь.

Хоть он и обещал Виоле, что устроит привал, проехав от развилки пару лиг, но по зрелом размышлении решил, что этого будет маловато. Так что телегу он остановил только тогда, когда увидел открытое пространство с торчащими из земли обгорелыми брёвнами. Выходит, доехали до заброшенного хутора. Теперь понятно, почему забросили: сгорел, а новый отстраивать не хватило то ли денег, то ли сил, то ли желания. Зато здесь должен быть колодец.

Тео выпряг лошадей, спутал им ноги и отпустил пастись на густой зелёной травке, выросшей вокруг пепелища. Сам взял ведро, верёвку и пошёл искать колодец: чистая вода была нужна и для готовки, и для мытья.

Когда телега наконец остановилась, Виола выбралась из мира собственных мыслей. Перед ней стояла дилемма: или караулить больного, или заняться костром. Так как виконт по-прежнему мирно спал, а костёр являлся острой необходимостью, Вилька спрыгнула с телеги и начала шарить вокруг мрачных останков сгоревшего дома. Вот так. Далеко уходить не стоит: если парень вдруг проснётся и издаст какие-нибудь звуки, она услышит и прибежит.

Через полчаса всё необходимое для костра было собрано. Для розжига подошли сухие будылья бурьяна, а вместо дров Вилька набрала куски обгорелой древесины, во множестве тут валявшиеся. Древесный уголь в качестве топлива был хорош чтобы готовить на нём еду: жару давал много, а дыма и пламени всего ничего.

Пока она собирала топливо, кудлатая голова Тео всё время мелькала с другой стороны от сгоревшего строения, но Виола никак не могла понять что он там делает. Наконец, собрав нужное для костра, она решилась оставить место стоянки и отправилась на подмогу наёмнику, рассудив, что он недаром так долго там копается.

Но он уже шёл ей навстречу с ведром воды. Пояснил:

— Там колодец заилился, пришлось вычёрпывать, чтобы достать чистую и свежую воду. Та, что в ведре пока не первый сорт, но я взял для хозяйственных нужд. Сейчас погреем, помоемся, виконта нашего оботрём, а там я ещё схожу. Должна уже будет набраться новая, хорошая. На ней ты уже и чай заваришь. Да, я тут видел здоровые куски древесного угля, пойдёт для костра.

— Уже, — радостно ответила Вилька, — Я уже их набрала. Пойдём скорее, дядя Тео, я боюсь нашего спящего принца одного оставлять.

— А он спит? — с опаской спросил Тео.

— Спит, спит, — подтвердила девушка, — Как птенчик. До сих пор ни звука не издал.

Когда они дошли до места стоянки, Виола поняла, что погорячилась, утверждая, что виконт не издал ни звука. Потому что теперь он их издавал: слышны были тихие стоны, но громче них скрипела телега. Парень явно пытался ворочаться, непонятно было только сознательно или нет. Вилька шустро вскочила на бортик и замахала Теодору рукой:

— Просыпается! Ой, дядя Тео, кажется, ему надо до ветру!

Наёмник поднялся наверх вслед за девушкой. Виконт, крутясь, сбросил с себя все укрывавшие его тряпки, рубашка задралась до самых подмышек, так что он лежал практически в одних подштанниках, на которых уже расплывалось небольшое мокрое пятно. Кроме того виконту явно было холодно: беспокойные руки искали убежавшее одеяло.

Махнув Виоле, чтобы она не мешалась, Тео с недовольным вздохом развязал виконту штанцы, приподнял юношу над краем телеги и тихонько засвистел ему на ухо, намекая на то, что неплохо бы помочиться. Тот тут же среагировал: пустил струйку, но не проснулся. Когда процесс закончился, Тео вернул парня на место, поправил на нём одежду и накрыл одеялом. Менять ему сыроватые подштанники он собирался позже, после того, как обмоет и оботрёт больного. Но стоило Эгону почувствовать на себе тёплое одеяло, как он открыл глаза.

Видимо картина мира для него оказалась нарушенной, потому что реакция на Теодора была совсем не такой, как на Виолу. Если у девушки он просто попросил пить, то у мужчины спросил:

— Где я? Что со мной?

— Вы не помните? — вопросом на вопрос ответил Тео.

Но парень не повёлся на эту простую уловку. Вытаращил на Теодора свои глазищи и снова спросил, на этот раз неожиданное:

— Где потолок? Или я всё ещё на полигоне?

— Какой полигон, парень? — изумился наёмник, — Здесь на много лиг вокруг только лес.

Кажется, это заявление вогнало виконта в ступор и как следствие обратно в сон. Слишком многое требовалось понять и слишком интенсивно думать. Пока что такие умственные усилия были для больного юноши чрезмерными.

Виола тем временем разожгла костёр и, заслышав диалог, высунула голову над бортиком телеги:

— Дядя Тео, он пришёл в себя?

— Ага, и опять спать улёгся. Кажется, он думает, что всё ещё в университете. Полигон поминает. Там, кажется, это с ним и случилось.

— Что «это»? — спросила Вилька, хотя и так догадывалась, — Он там силу потерял? Во время занятий?

— На зачёте, — строго ответил Теодор, — По крайней мере мне так сказали, когда выдавали тело.

— А потолок он зачем искал?

— Думал, что в лечебнице, — фыркнул Тео, — По крайней мере мне так кажется.

Сказал и удивился: этот оборот речи он раньше не употреблял, от Виолы научился. Они путешествуют вместе не так давно, а она уже оказывает на него влияние. И вообще, с тех пор, как она появилась, жизнь стала хоть немного, но светлее. Или это иллюзия?

Девушка слезла с телеги и вернулась к костру, затем позвала Теодора:

— Дядя Тео, проверьте, может, чистая вода уже набралась? Для еды? Потому что эта будет достаточно тёплой уже через четверть часа. Помоем красавчика и будем ужинать.

* * *

Виконт снова очнулся, когда его, вымытого и переодетого в чистое, уложили отдыхать. Виола сидела рядом и чистила овощи на суп чтобы не терять зря времени. Все остальные ингредиенты уже лежали и стояли рядком на доске, включая и чашку с крупой. Спящий юноша вдруг дёрнулся и сел, не открывая глаз, да так резко, что чуть не перевернул доску с разложенными на неё продуктами.

Виола всполошилась, положила нож, отодвинула доску от греха подальше, а затем своими маленькими, но сильными руками уложила Эгона обратно.

— Тш-шшш…, — зашипела она, — Тшшш…. Успокойся и не бузи. Тебе лежать положено. Если что надо, скажи.

Виконт перестал сопротивляться, открыл наконец глаза и произнёс умиротворённо:

— Ведьма… Красивая… Как хорошо…

Эти слова Вильку совсем не обрадовали.

— Какая я тебе ведьма? — недовольно зашипела она, — Я даже не магичку не тяну.

— Целительница? — в слабом голосе больного звучал тревожный вопрос.

Разгонять его тревогу враньём Вилька не собиралась. Сказала относительную, но правду.

— И не целительница. Просто попутчица. Охраннику твоему помогаю.

— Охраннику? — юноша был совсем сбит с толка.

Тогда Виола позвала Теодора, который как раз вернулся от колодца с ведром чистой воды.

— Дядя Тео, наш пациент проснулся и задаёт вопросы. Давай я еду приготовлю, а ты на них ответишь.

Наёмник не обрадовался такой перспективе: не любил он никому ничего объяснять. Ему было легче с медведем сразиться, чем растолковывать виконту что с ним случилось после того примечательного несчастного случая на университетском полигоне. Но перекладывать это на Виолу было неправильно, тем более что часть истории она знала только с его слов.

Он поставил ведро на землю и махнул девушке рукой, мол, меняемся местами.

Она легко, как бабочка перепорхнула с бортика телеги на траву, затем потянулась и достала подготовленные для супа продукты. Улыбнулась Теодору, подбадривая, и занялась готовкой. Но по её виду было ясно: она прислушивается и в случае чего придёт названному дяде на помощь.

Тео забрался в телегу и сел напротив виконта, который на этот раз не заснул, а ждал объяснений. Наёмник не хотел сразу пугать юношу, но не представлял себе как тактично объяснить ему ситуацию. Поэтому сходу бухнул:

— Хочешь знать, где находишься и почему? Я отвечу. Сначала где. В лесу примерно в десяти днях пути от графства Эгон. А почему — это ты потом у госпожи графини спросишь. Одно скажу: она со мной связалась и потребовала, чтобы я тебя как можно скорее доставил в графство. Было это, если я не ошибаюсь, дня за два до того, как ты впал в кому, растратив все свои силы. Я тогда был в порту, заканчивал очередное задание. Получив указания графини и аванс, отправился в столицу. Когда прибыл в университет — ты был уже в бессознательном состоянии. Тебя мне выдали в виде полутрупа, который нельзя запихнуть в портал. Вот с тех пор мы путешествуем.

Кажется, это краткий рассказ вогнал виконта в ступор, потому что тот сидел, хлопал глазами, но никак не показывал понял он что-либо или нет. Так прошло несколько минут, затем парень вдруг снова ожил и спросил:

— А девушка? Она же ведьма-целительница, правда?

Тео замялся.

— Ну если ты хочешь знать… Нет, она не ведьма. Никаким боком не ведьма. Просто она ехала в том обозе, в котором мы с напарником тебя везли. На нас напали, всех убили, спаслись только мы с тобой и Виола.

— Виола, — с нежной улыбкой повторил Эгон.

— Да. Виола, — вдруг рассердился Тео, — Если хочешь знать, это она тебя спасла и выходила. У неё магии всего пару раз в день свечку зажечь, а она всю её тебе отдавала! Грела тебя! Бульоном отпаивала! Я уже не говорю о том, что на себе таскала! Прямо с места сражения вытащила, хотя сама рисковала. Это при том, что ты выше её ростом и тяжелее даже сейчас, когда отощал.

Весь запал Теодора прошёл даром. Виконт продолжал мечтательно улыбаться на протяжении всей его речи, затем снова произнёс «Виола» и наконец без сил откинулся на свёрнутую вместо подушки попону. Он снова спал.

— Эх! — привычно вздохнул Теодор, вылезая из телеги, — Хлебнём мы ещё с этим красавцем, чует моё сердце.

— Слушал-то как? Внимательно? — спросила Вилька, скидывая с доски в варево мелко накрошенный лук.

— Это да, — подтвердил Тео, — Как маму родную. А что уж понял, того не ведаю. Думаю, разберётся в конце концов что к чему. Маги — они люди образованные и по большей части не дураки. По крайней мере мне магов-идиотов не встречалось. Психи попадались, но чтоб уж совсем глупые… У тебя ещё есть для него бульон?

Девушка подтвердила: на сегодня и на завтрашнее утро питание для больного найдётся. А вот потом придётся варить новую порцию. Хорошо, что теперь у них есть большая фляжка со стазисом: того, что в неё влезает, виконту хватит на два, а то и на три дня. Она не стала говорить, что уже завтра он запросит мяса, которое ему пока рано, а через три дня будет готов съесть что-то более существенное.

Тео понял главное: нужна дичь. Поэтому пока готовилась похлебка, он обошёл окрестные кусты и расставил силки. Мелких зверушек и крупных птиц тут много, что-нибудь да попадётся.

Пока он бродил по кустам, Виола готовила еду и размышляла. Хорошо будет, если они с Тео умудрятся всё-таки доставить парня к заказчице живым и здоровым. Задача, которая перед ними стояла, была непростой, но вполне решаемой. А если так, то в конце их ждала награда.

Виола очень надеялась, что графиня не пожмотится и даст ей за спасение наследника Эгонов гитов сто. С этой суммы уже можно начать дело, например, завести лоток с мелкой выпечкой. Пирожки и булочки у Виолы всегда получились на отлично. Жаль, в походных условиях у неё не было случая проявить этот талант. На такой товар покупатель всегда найдётся, особенно в большом городе. Если не проедать всё, а откладывать хотя бы треть, года через два можно будет уже открыть магазинчик.

Торговое дело она знала с детства. Отец торговал бакалеей, свёкор — заморскими специями, сборами для напитков и, да, тоже бакалеей, но уровнем повыше, для богатых господ. А Вилька с удовольствием открыла бы чайную с магазинчиком, где приторговывала бы чайными смесями, экзотическими напитками, сладостями из Хотея и с островов, а также сладкой выпечкой. Перед глазами возникали картины уютного заведения: столики под лампами с жёлтыми абажурами, стойка и витрина, заполненная пакетиками с нарядными этикетками, пирожные на блюде, чайнички, чашечки из хотейского фарфора… Мечты, мечты… Под такое дело нужно не только помещение, нужны работники, люди, которым она могла бы доверять. Выходит, от чего-то придётся отказаться: то ли от чайной, то ли от магазинчика. Жалко, вместе они бы отлично друг друга дополняли.

Эти мечты прервало шипение начавшей выкипать похлёбки.

Вилька сноровисто подхватила котелок и перевесила туда, где жар поменьше. Надо же было так забыться, чтобы упустить простейший суп!

Тем временем стемнело. Тео вернулся из лесу, гордо похваставшись, что дичь на завтра практически обеспечена, и сел рядом на толстое трухлявое бревно, найденное им в траве.

— Ну как, наш спящий красавец не просыпался?

Виола отрицательно замотала головой. Нет, спит как младенец. Тогда Тео вдруг спросил:

— А ты тут о чём мечтаешь? О нём?

Девушка даже опешила:

— Ты что, дядя Тео? О ком таком я могу мечтать? О нашем красавчике спящем? По-твоему, я ядовитых грибов наелась чтобы грезить наяву? Так они ещё не выросли! Я вот думаю: если графиня даст мне награду, то я попытаюсь завести своё дело.

Тео решил охладить её пыл:

— Эта старая жмотина много не даст, не надейся. Хорошо если двадцать гитов получишь.

Виола посмурнела. Двадцать — это мало. Одно разрешение десять стоит. А ещё нужен лоток, помещение с печью, мука и прочие продукты. Да и жить на что-то надо. С другой стороны. Есть ещё её вдовья часть. Вряд ли свекровь выделит всё, что положено по закону, но Проппы не нищие. Она точно помнила, что в брачном контракте значилась сумма в двести гитов. Если выбить из гадюки хоть половину… И девушка с головой ушла в подсчёты.

* * *

До наступления ночи виконт просыпался ещё два раза. В первый Виола заткнула ему рот фляжкой с бульоном, во второй выслушала трепетную речь:

— Ты Виола? Какое прекрасное имя. А я Ульрих. Ты можешь звать меня Ули. Не очень красиво, правда?

Вилька улыбнулась ему прямо-таки материнской улыбкой и произнесла:

— Ули… Не так уж плохо.

— В твоих устах да, — еле шевеля губами согласился виконт, — ты произносишь мое имя так ласково...

Возможно, он хотел что-то добавить, но снова провалился в сон. Виола пожала плечами. Ну почему эти мужчины такие неугомонные? Ведь едва жив, три слова скажет и от слабости вырубается, а туда же. Ему бы о своих делах подумать, а не девушек очаровывать. Это его жизнь в опасности, а она тут так, сбоку припёка.

Ночь прошла спокойно, а наутро виконт пробудился гораздо более сильным и здоровым, чем накануне. Вставать и бегать он всё так же не мог, но зато перестал засыпать после каждого второго слова. А раз он уже был способен вести беседу, то и предался этому занятию с полной самоотдачей. Для начала наговорил комплиментов Виоле, от которых она то краснела, потупив глазки, то беднела, сжимая кулаки. Когда, не выдержав, девушка сбежала из телеги к костру, который был пока для Эгона недоступен, он принялся за Тео. Тот как раз вернулся из леса с добычей: кроликом и двумя куропатками. Виола забрала у друга добычу и принялась ощипывать, надеясь, что шкурку с кролика наёмник обдерёт самостоятельно. Было только одно затруднение: что из чего приготовить? То ли пустить кролика на бульон, а куропаток запечь, то ли бульон сделать из птицы, а кролика потушить с травами?

Раздумывая над этой трудной задачей, она машинально прислушивалась к диалогу, который возник как только кудлатая голова Теодора воздвиглась над бортиком телеги.

— Как твоё имя? — спросил виконт ровно для того, чтобы начать беседу.

— Теодор Бенье, — хмыкнул наёмник, — Но можешь звать меня дядя Тео. По возрасту как раз подхожу.

Если он этой репликой надеялся отвлечь юношу от той темы, которая тог мучила, то не преуспел. Эгон тут же задал следующий вопрос:

— Кто ты и зачем тебя наняла моя так называемая матушка?

Теодор пожал плечами.

— Кто я? Наёмник. Обычный наёмник. Когда-то служил Элидиане в горных егерях. Потом вышел в отставку по ранению и тех пор работаю исключительно на себя. Боевыми действиями не занимаюсь, в гарнизонах не служу, дома как пёс не сторожу, специализируюсь на охране в пути. Есть опыт работы с магами, поэтому, наверное, меня и наняли.

Он замолчал, надеясь, что парень забыл про вторую часть вопроса, но напрасно.

— Это только половина ответа. Я спросил: зачем тебя наняла графиня Эгон?

Тео вздохнул и встряхнулся. Ну до чего же въедливый поганец! А был таким милым пока не пришёл в сознание!

— Графиня наняла меня…, — он задумчиво почесал в затылке, — Как же это звучало, чтобы не соврать? О! «Доставить виконта Ульриха Эгона из Элидианского университета домой во что бы то ни стало. Срочно.» За срочность полагалось дополнительное вознаграждение. Эх, парень, если бы ты не стал выпендриваться на своём задристанном полигоне, я бы уже давно сидел дома и считал денежки. А теперь и за основное задание с графини с трудом можно будет что-то стрясти.

Зря он распинался: жалобы на трудное финансовое положение красавчика не интересовали. Зато про срочность тот отлично усвоил и задал следующий вопрос:

— А почему такая срочность?

Тео брякнул как есть:

— А потому, любезный ты мой виконт, что граф — твой папаша преставился вместе со своим старшим сыном. На охоте убились, я так понял. Графом теперь следует называть твоего второго братца, хотя я не уверен. Он тоже был ранен и мог помереть за то время, пока мы тут таскаемся с твоим телом по лесам. Слухов, правда, не было, но кто ж его знает… Может быть граф Эгон — это ты.

С каждым сказанным Теодором словом молодой виконт всё выше поднимался на своём ложе, его глаза распахивались всё больше, а челюсть падала всё ниже. Когда же Тео замолчал, юноша обессиленно упал на дно телеги. Глаза его закатились и он снова потерял сознание. Новость подействовала на парня как удар молотком по голове, и без того пока слабой.

Вилька бросила куропаток и вихрем подлетела к больному. Проверила зрачки, поводила ладошкой перед губами, потрогала пульс. Убедившись, что парень не умер, а просто свалился в обморок от волнения и слабости, махнула на Тео рукой: мол, иди свежуй добычу, я с пациентом посижу.

Теодор чувствовал свою вину: сказал не то и не так, и это его раздражало. Не умеет он цирлих-манирлих перед всякими там графьями разводить! Говорит как есть и точка! А если это кому-то не нравится, может не слушать! Да, и не спрашивать!

На этом настрое он быстро расправился с дичью и через полчаса Виола приняла из его рук подготовленные тушки. В результате кролик превратился в рагу, а птички сварились, дав достаточное количество бульона, чтобы кормить больного в течение двух дней.

Пока еда готовилась, обморок Эгона перешёл в здоровый сон.

Проснулся он когда Тео с Виолой заканчивали сворачивать лагерь, собираясь в дорогу. На этот раз юноша повёл себя разумно. Попросил поесть, получил свою фляжку с бульоном и наставлениями что пока можно только это, а затем тихо наблюдал за действиями Тео и Виолы. То, как быстро и сноровисто они убрали все следы лагеря, восхищало. Когда лошади наконец тронулись и повлекли телегу прочь от становища, он нарочно обернулся и убедился: заметить, что на поляне у сгоревшего дома кто-то ночевал и жёг костёр, мог бы разве что опытный следопыт. Обычному человеку ни за что не догадаться.

Обижало только, что Виола не поспешила устроиться рядом с ним, чтобы заботиться, а уселась на передке телеги вместе с этим грубияном Теодором. «Зови меня дядей Тео»! Это ж надо! Ульрих Эгон не считал себя снобом, но звать простого наёмника дядей — это чересчур. Вот Виолу он бы с удовольствием звал как-нибудь ласково. Но девчонка не торопилась с ним сближаться. Наоборот, всем своим поведением подчёркивала, что для неё наёмник — именно дядя, любимый старший родственник. Хотя Ульрих готов был поставить свою годовую стипендию против кукиша с маслом: никакого кровного родства между ними нет!

* * *

Чтобы привлечь внимание очаровательной девицы, Эгон выбрал самое простое и единственно возможное в его положении средство. Он застонал.

Виола тут же перебралась с передка телеги к нему поближе, положила прохладную ладошку на лоб страдальца и спросила участливо:

— Тебе плохо? Что болит?

Хороший вопрос. Ничего у виконта не болело. Сил не было, это да. Конечно, можно было соврать и потом любоваться, как куколка будет вокруг него танцевать с отварами и примочками. Но что-то подсказывало, что так лучше не делать. Несмотря на своё личико сердечком, пухлые губки и большие глаза цвета калёного ореха, Виола почему-то не производила впечатление наивной дурочки. Лучше сказать правду или что-то максимально на неё похожее.

— Прости, я тебя потревожил. Ничего у меня не болит. Просто хотел приподняться повыше, но сил не хватило. Вот я от напряжения и...

Договорить ему не пришлось. Она кивнула и тут же сварганила из подручных тряпок и мешков некое подобие спинки дивана, на которую он и откинулся. В полусидячем положении оказалось довольно удобно осматривать окрестности. К тому же Виола, закончив работу, не ушла обратно к своему дяде Тео, а села рядом. Кажется, она была настроена поговорить. Но только он сложил в уме подходящий к случаю комплимент, как услышал:

— Давай поговорим о тебе. А то ты всё время был без сознания и мы с Тео о тебе ничего не знаем. Хотелось бы иметь подробную и достоверную информацию.

Такого Эгон от этой милашки не ожидал. Он думал, она будет щебетать что-нибудь про птичек и цветочки, благо вокруг их предостаточно, а она с места в карьер…! Информацию ей подавай! А ещё уверяет, что не ведьма. Может и так, но тогда кто? Выговор у Виолы твёрдый, характерный для среднего Гремона, но на белокурых, дебелых, лупоглазых гремонских девах она совсем не похожа. Простолюдинка? Очевидно это так, но такая изящная миловидность у девиц третьего сословия встречается скорее на юге Элидианы. Может, для начала она расскажет свою биографию?

— Я сам хотел тебя расспросить.

Девушка поняла, что виконт не настроен на излияния, поэтому взяла его за руку, наклонилась и заглянула в глаза.

— Ули, это очень важно. Практически вопрос жизни и смерти. Ты сейчас будешь отвечать и не станешь выяснять зачем я спрашиваю. Поверь, это в твоих же интересах. Потом я отвечу на любые твои вопросы. Но сначала ты!

Вот так. Это он должен спрашивать, а они с Теодором отвечать, но по мнению этой цыпочки всё наоборот. Эгону стало обидно. Он чуть было не начал снова прикидываться умирающим, но рассудил, что по задаваемым вопросам тоже можно о многом догадаться. Поэтому кивнул и важно разрешил:

— Спрашивай, постараюсь удовлетворить твоё любопытство.

Он даже не догадывался, о чём она будет спрашивать, и поэтому дёрнулся, когда услышал:

— Ты был сильным магом? Потенциально?

Жестоко со стороны девчонки спрашивать такое у того, кто скорее всего магом больше не является. Но он обещал ответить, потому сказал:

— Сильным. В будущем мне пророчили карьеру архимага. Правда, до этого пока далеко, я всего лишь четверокурсник. Был.

— То есть ещё шесть лет впереди, — задумчиво проговорила девушка, показывая, что знакома с условиями обучения в магическом университете, — Как так случилось что ты потерял силу?

Юноша ответил с горечью:

— Замахнулся на то, что мне было не по плечу. Выложился на заклинании, которое проходят только на восьмом году обучения. Но у меня не было выхода.

Вспоминать об этом было неприятно, но Ульрих начал рассказывать и увлёкся. Когда тебя слушает раскрыв рот красивая девушка, невольно хочется говорить и говорить. Конечно, хвастаться приятнее, но иногда стоит и пожаловаться на судьбу. Сочувствие во взоре слушательницы — просто бальзам на раны. Так что виконт разошёлся и припомнил все подробности.

— Мы сдавали последний практический зачёт перед экзаменационной сессией. Я учусь на боевом факультете, так что проходил он на полигоне и представлял из себя полосу препятствий. У нас там этих полос несколько, они различаются по сложности. Понимаешь, я не самый плохой студент и для меня положенный для четвёртого курса уровень не представлял трудностей. Да мы эту полосу несколько раз перед этим проходили! Знали: на зачёте будут те же препятствия и ловушки, только в новой последовательности. Группы у нас по десять человек и в своей я шёл последним. Хотел в начале, чтобы быстрее отстреляться, но преподаватель поставил меня в конец. Сказал: как самого сильного в группе. Мне, дураку, это польстило.

Девушка вдруг спросила:

— А ты видел, как другие проходили препятствия?

Эгон покачал головой.

— Нет. Полигон устроен так: входишь и ничего кроме своей дороги не видишь. Твои товарищи тоже тебя не видят, а преподаватели наблюдают через специальное устройство. Если что-то случится, можно подать сигнал бедствия, только тогда это будет незачёт и придётся сдавать повторно. Три повтора — и вылетаешь. Так что лучше такими вещами не злоупотреблять.

— А если со студентом случится беда и он не сумеет подать сигнал?

Она соображает, вопрос задала не в бровь, а в глаз.

— Преподы всё видят и вытащат тебя, но тогда сначала идёт разбор происшествия и если ты сам виноват, то вылетаешь сразу, второй попытки не будет. Ну вот. Моя полоса препятствий началась как обычно, но вдруг стали попадаться незнакомые ловушки и препятствия. Не совсем незнакомые, я о таких читал, но их проходят на старших курсах.

Виола явно прониклась грозившей Ульриху опасностью, но не поняла тонкостей, потому что воскликнула:

— Ты мог подать сигнал бедствия!

— И идти на пересдачу? — возмутился юноша, — Никогда! Эгоны не сдаются! — потом вдруг успокоился и признал свою ошибку, — Сглупил. Мне бы сразу сообразить, подать сигнал и потребовать комиссию: полоса-то явно не для нашего курса. А я решил всех уделать. Уделал, только не всех, а себя.

Тут Ульрих почувствовал, что с самокритикой пора завязывать, а то вместо сочувствия можно получить презрение, и продолжал уже в другом ключе:

— По сути я почти справился! Все ловушки обошёл или обезвредил. Вот только последнее препятствие… «Серая стена»… Убойное заклятье, четверокурснику она в принципе не по зубам. Но поверь: я не зря был одним из лучших на курсе. Есть для неё контрзаклинание и я его даже знал. Вот и применил. Сглупил, конечно, силы не хватило и не могло хватить.. Если бы не выложился на предыдущих, то и «стену» бы одолел. Надо было прикинуть остаток резерва, а потом лезть… Тут есть одна тонкость: когда такое заклинание начинаешь, бросать уже нельзя, а то откатом так шарахнет — костей не соберёшь. Вот я и тянул силу до самого конца, пока не упал без сознания. Судя по тому, что жив остался — вытянул. А очнулся уже в вашей телеге. Больше ничего не помню.

Виола ласково потрепала своего пациента по руке, породив этим неясные надежды в его душе. На самом деле она просто хотела подбодрить пострадавшего. Затем сказала:

— Я поняла как всё произошло. Тебе каким-то образом подсунули не ту полосу препятствий, которую ты должен был проходить. Думаю, это мог сделать только преподаватель. Я права? Хотя можешь не отвечать, это очевидно.

Эгону это вовсе не казалось очевидным, но по зрелом размышлении он согласился с девушкой. Ни студенты, ни кто-то со стороны просто не были допущены к управлению магией полигона. И потом, зачем магистр поставил его последним? Не затем ли, чтобы осуществить свою коварную диверсию без помех?

От этих мыслей кружилась голова.

Виола заметила, что пациент снова ослаб, и положила руку ему на лоб. Ульрих чуть не задохнулся от восторга: от ладони девушки к нему текла тоненькая, но такая приятная струйка магии! Он уже хотел снова уйти в сон под такой приятный аккомпанемент, но тут услышал:

— Ули, пожалуйста, подожди ещё немножко, не засыпай. Ты очень интересно рассказывал и мы про это ещё поговорим, а сейчас скажи мне главное. Вот ты вышел из своей магической комы. Значит ли это, что структуры, ответственные за магию в твоём теле восстановились?

Молодой маг оживился. Он никак не ожидал, что эта простолюдинка обладает столь глубокими познаниями в лечебной магии. По сути, если отбросить тонкости, она была права и он поспешил это подтвердить.

— Да, всё верно.

Девушка вдруг замялась, а потом выпалила:

— Понимаешь, мы до сих пор лечили тебя чужой жизненной силой. Ведьмы у нас нет, поэтому мы нанимали служанок, чтобы они обнимали тебя во сне, а днём я делилась чем могла. Нам так целитель посоветовал. Сказал, что много силы сразу тебе нельзя, а у меня много и нет. Чуть-чуть, за день на две зажжённые свечи удаётся накопить. А девушки вообще жизненную энергию отдавали. Но теперь ты в сознании. Я знаю: жизненную силу мы тебе вернём сном и едой. А вот магию вернуть не сможем. Я, конечно, готова и дальше с тобой делиться, но есть же другие способы? Может, ты их знаешь? Я не требую от тебя ответа сейчас, отдыхай, набирайся сил, но подумай заодно: нет ли какого другого способа получить магию?

Ульрих уже закрыл глаза, потому что ему трудно было держать их открытыми, но сон не шёл. Он всё думал о том, что ему сказала Виола. Сначала вспоминал всё, что изучали боевики на целительском деле. Девушка права, магическую силу он сейчас может получать только дробно, малюсенькими порциями. Примерно такими, как она описала: две свечи в сутки. Крошка не могла знать, что объём резерва как раз и измеряют в свечках: минимальное количество, необходимое для стандартного действия. А если вспомнить, что его собственный резерв до этого происшествия составлял примерно тысячу свечей и к моменту окончания университета должен был увеличиться до двух, а то и двух с половиной… Так что Виола своими двумя свечками могла его подкармливать до бесконечности. Конечно, это очень приятно…

Парень вспомнил, как маленькая ручка легла ему на лоб. Что она там говорила о девушках, которые его обнимали по ночам? Ули бы не отказался от того, чтобы эти ласковые ручки обнимали его и почему-то был уверен, что хоть одну ночь, но он уже спал в объятьях Виолы. Жаль только, что был при этом не лучше бревна. Вот только для девушки это было опасно. В таком состоянии он не контролировал себя и мог выпить её жизнь. Не сразу, понемногу, но за три декады больной в магической коме убивал свою «кормилицу». Так говорилось в учебнике. Убить Виолу Ульрих не хотел ни при каком раскладе. Она ему слишком нравилась.

Но что там девушка сказала? Раз он вышел из комы, значит, структура его резерва восстановилась? Верно, но не до конца. Восстановился резервуар, но не насос. Сейчас он уже способен накапливать силу, она не утекает бесцельно в окружающую среду. Но забирать её из пространства он пока не может, только тянуть с определённым усилием из живых объектов. Вот когда резерв заполнится хотя бы на два процента, он перестанет схлопываться и сила сама начнёт его наполнять за счёт разлитых в природе потоков.

Эгон был хорошим студентом и отлично помнил всё, чему его учили. Сейчас мысли немного путались от слабости, но соображать он всё равно мог. Поэтому вдруг с ужасом осознал, что не представляет себе, остались ли у него хоть какие-то способности к магии. Когда маг выходил за рамки собственного резерва и влезал в сокровищницу жизненной силы, структура рвалась и схлопывалась. Обратный процесс был возможен, но сильно зависел от того, в каких условиях проходил. Без лечения маг впадал в кому и уже не выходил из неё, а прямиком отправлялся на встречу с богами.

Ведьмы лечили это состояние вливаниями крошечных порций магии. Только они умели дозировать её количество правильным образом и попасть в их руки после подобной травмы было великой удачей. Но даже ведьмы не гарантировали полного восстановления. Примерно треть их пациентов лишалась магии навсегда, а у тех, кто выздоравливал, резерв сокращался минимум на треть от исходного.

А тот метод, который применили к нему, в просторечии называемый «полевым», сохранял жизнь, но возвращения магии не гарантировал.

Так что зря Ульрих мечтает о подаренных Виолой свечках. Они с Теодором ( он даже в уме не хотел называть наёмника дядей Тео) спасли ему жизнь, но вряд ли вернули магию. К сожалению, он не мог сейчас определить, так это или не так. Можно, конечно, было проверить, но для этого требовалось время. Две свечи — это сутки, а нужны минимум двадцать. Да и двадцать расходовать ещё нельзя: это минимальный уровень заполнения резерва. А на получение от Виолы тридцати он рассчитывать не мог.

Приемлемым вариантом был тот, который применяли к нему до сих пор: трактирные служанки. За ночь он заберёт у девицы немного, она и не почувствует. Ну, два дня после этого будет ползать как сонная муха, и всё. Но здесь, в лесу нет других девушек кроме Виолы. Она, конечно, отдаст ему то, что ей самой не нужно — магию, но жизнью ради него не рискнёт.

Скажи спасибо что живой. Никто не даст тебе больше, чем у него есть.

Да он и не взял бы. Увидеть, как бледнеют румяные щёчки, как на глазах тает красота, как из этих милых глаз уходит жизнь… Нет, это было бы неправильно! Да просто подло.

Нужно придумать другой путь. Вот только существует ли он?

* * *

С этими грустными мыслями Эгон наконец уплыл в сон. А в момент пробуждения вспомнил: метод скорой помощи при истощении резерва на поле боя. Трава! Осенняя не годится, в ней силы почти нет, а вот весенняя — самое то! Прикинуться мёртвым, лечь на землю, схватить голой, не прикрытой перчаткой рукой пучок травы и вытянуть из него силу. Пять, а то и шесть свечек обеспечены. Притом эта энергия гораздо ближе к магии чем жизненная сила человеческого тела.

Практически никто и никогда не пользовался этим способом, они и записывали его как некую экзотику, потому что применить её на поле боя оказывалось сложновато: сила поступала слишком медленно, а чтобы пополнить резерв в достаточной мере, следовало опустошить не один пучок, а целую лужайку. Но для Ульриха это была возможность! Сейчас не война, ему не целятся в затылок, а значит времени будет достаточно. Да и энергию в его случае лучше брать по крупице, так безопаснее.

Ура, он придумал, как ему обойтись без жертв со стороны милой Виолы.

Вот только бы ещё понять, куда и зачем его везут. То, что сказал Теодор, прозвучало очень и очень странно. Выходило, что граф Эгон умер, его старший сын тоже, остался второй брат, но и он покалечен. Правда ли это? Если да, то он, Ульрих, сам того не желая, стал наследником графства. Единственным!

С семьёй у Ульриха были сложные отношения. Маму он не помнил, она умерла родами. Отец заставил свою жену Гедвигу его признать, но на этом его отцовская любовь как будто закончилась. Граф не обижал мальчишку, он его просто не замечал. Растёт как сорная трава — ну и пусть растёт. Старшим детям приглашали учителей, а Ули учился письму и счёту у отставного сержанта, заведовавшего конюшнями замка. Даже за общий стол его старались не сажать и ел он хоть и сытно, но на кухне среди слуг. Старшие братья за брата его не считали и шпыняли как блохастого щенка, который ненароком забрёл в господские покои. Сёстры просто подбирали юбки при встрече и смотрели на мальчишку как на пустое, но грязное место.

Всё изменилось в тот день, когда у маленького Ули вдруг проснулась магия. Сколько ему тогда было? Восемь или уже девять? Неважно. В тот день он утопил ведро в колодце когда играл с сыном кухарки на заднем дворе. Тот расплакался, зная, что графскому сыночку ничего не будет, а вот его мать отлупит от всей души. Ули знал, какая у тётки Труды тяжёлая рука: приятель бы ещё неделю ходил в синяках и отказывался играть. Поэтому он всей душой пожелал добыть то, что скрывается на дне колодца, протянул руки…

Сейчас он сам не смог бы сказать, что и как делал тогда, но столбом воды из колодца вынесло не только ведро, но ещё кучу разных предметов, которые там утопили за многие годы пользования. Кинжалы и столовые ножи, кольца и серьги, платки и кухонные тряпки, кувшины и кружки… Даже детский скелетик. Заодно всех, кто был в это время на заднем дворе, окатило водой. Женщины так громко визжали, особенно когда на них посыпались косточки, что замять и скрыть от графа этот случай не получилось.

Граф Эгон, как всякий дворянин из высшей знати Гремона, и сам был магом, вернее, владел магией. Его дар унаследовали старшие сыновья, он же их и обучил тем несложным навыкам, которые нужны были графам для сохранения благоденствия в домене.

Когда-то здешними землями владели выдающиеся маги, создавшие уникальные для каждой местности системы защиты, но их умения были безвозвратно потеряны, хотя артефакты и сохранились. В нынешнее время граф должен был уметь подпитывать зачарованные вещи своей силой, этого было достаточно. Древние плетения охраняли замки, следили, чтобы поля не разоряли вредители, обеспечивали плодовитость стад. Для их подпитки все, кто обладал магией хоть на десять свечек, обязаны были сливать силу в накопители и сдавать местным представителям графа. Но могучие охранные плетения родового замка и те, что располагались по границе, мог подпитывать только граф лично или член его семьи, связанный с ним кровным родством.

Существовала одна сложность: со временем все плетения ветшали, часть их просто исчезала, а вот чинить и восстанавливать магические артефакты графы уже не умели. Им нужны были квалифицированные маги их крови, которые бы справились с такой задачей.

Поэтому тех сыновей, которые проявляли соответствующие способности, отправляли учиться в Элидиану. Только там был университет, который принимал всех детей с даром. Бедные могли учиться бесплатно, отрабатывая на благо Элидианы 15 лет, а гремонские нобили просто платили за обучение одарённых сыновей.

Дитрих Эгон решил, что в лице Ули его графство получит нового карманного мага,Ы и отправил младшего сына учиться. Девятилетних мальчишек в университет не принимали, поэтому Ули закончил сначала школу для одарённых, а затем поступил учиться дальше. Отец оплачивал обучение и регулярно переводил стипендию, которую поначалу за него получал приставленный слуга. Когда юный виконт стал наконец студентом университета, он смог получать и тратить деньги лично.

Студенческая жизнь пришлась ему по вкусу. Несмотря на необходимость много заниматься, удавалось выкроить и свободное время. Прекрасная Элидиана любила своих молодых магов и предоставляла им множество возможностей весело проводить время. А так как Ульрих был не слишком стеснён в деньгах, да к тому же ещё и красив, множество хорошеньких девушек самого разного поведения готовы были скрасить его досуг.

Весёлая и вольная жизнь в столице богатейшей страны Девятки ему очень нравилась, особенно когда он вспоминал уныние, трудами графини Гедвиги царившее в родном замке. Нравилась настолько, что он в душе решил не возвращаться домой по окончании обучения.

Связь с замком давно была бы потеряна, если бы не деньги. Отец раз в год оплачивал его обучение и переводил в банк сумму, на которую он жил в течение двух семестров и каникул. Домой он не ездил, да его туда никто и не приглашал. Граф ежегодно в одних и тех же словах, будто написанных под копирку, писал ему письмо о том, как много надежд он связывает с Ульрихом. Выучившись, тот должен был занять место придворного мага в графстве Эгон. Сначала помогать отцу, а затем и его наследнику. Великое счастье! Стать магической рукой бездушного папаши, а затем нудного и вредного старшего братца ему не улыбалось. Гораздо интереснее было бы найти себе дело подальше от Эгона. Желательно где-нибудь на юге, где и климат приятнее, и женщины красивее.

С доходами магов выплатить папаше долг за обучение не так уж сложно, тем более что отрабатывать пятнадцать лет за медные гасты не придётся. В общем, Ульрих рисовал своё будущее радужными красками и никаким боком не связывал его с родным графством.

Выяснив, что со специальностью «боевая магия» он легко может найти себе хорошо оплачиваемое место где угодно, Ули старательно штурмовал науки. Окончившие университет в первой десятке имели преимущество: они могли выбрать из предлагаемых вакансий те, что им по нраву. Среди них попадались и на редкость хлебные места, и те, что сулили славу. Ради этого Ульрих Эгон готов был грызть гранит науки денно и нощно. Свой пока ещё четвёртый курс он заканчивал вторым на своём факультете и надеялся, что к последнему курсу сможет стать первым.

И тут такое!

Отец погиб! Старший брат тоже! Зануда Касберт покалечен и скорей всего серьёзно. И произошло это тогда, когда он чуть не отдал концы на полигоне, по чьей-то злой воле вынужденный спасать свою жизнь.

Дальше больше!

Его полумёртвого тащат в Эгон чтобы сделать… графом?

* * *

Пока он так размышлял, не открывая глаз, лошади замедлили свой бег и телега остановилась. Недовольный голос Тео произнёс:

— Эх, и что за радость нам по кустам хорониться! Тут даже нормального места для стоянки не найдёшь, не то чтобы с телегой проехать. В общем так. Мы немного заплутали, так что придётся пока сделать привал. Вилечка, детка, займись костром, корми нашего спящего красавца, в общем, делай что хочешь, только с места не трогайся. А я пойду поищу дорогу.

Эгон открыл глаза.

Телега и впрямь стояла среди зарослей ежевики. Дороги не было видно ни впереди, ни сзади. И как Теодор умудрился их сюда завести? Создавалось впечатление, что магическая сила подняла её вместе с лошадьми и седоками и поставила на крошечный клочок свободной от зарослей земли.

Виолы уже не было рядом: она распрягала лошадей. Пастись им в этом царстве колючек было негде, но раз уж встали, то нужно позаботиться о скотине. Графёнок может и подождать.

Ульрих же наблюдал за девушкой. Вот она нагнулась, вот выпрямилась, вот вытянула руки, отцепляя запутавшуюся упряжь… Да, не аристократка, но, боги, как хороша! Её не портила даже нелепая одежда унылого коричневого цвета. Под уродливой кофтой можно было угадать полную грудь и тонкую талию, дурацкие штаны, пригодные разве что для работы на скотном дворе, очерчивали бёдра и аппетитную попку. Она не надела дурацкий чепчик с длинными «ушами», а густые, пушистые волосы скрутила и заколола высоко на затылке, так что можно было беспрепятственно любоваться стройной шейкой.

Очаровательное создание! А какая умница!

Виконту вдруг стало грустно. Если бы Виола была ведьмой, он мог надеяться на приятный роман. Если бы она была простой крестьянкой… Пожалуй тоже. Если бы он стал магом как планировал и встретил такую девушку, то обязательно стал бы за ней ухаживать. Магам можно многое из того, что непозволительное обычным людям. Но он из мага внезапно стал первым и единственным наследником графского титула, а это накладывает на человека ограничения. Плебейка может стать любовницей знатного человека, но согласится ли на это Виола? Она всё же не крестьянка, они не бывают так хорошо образованы. Кстати, кто она? Тео упоминал что-то такое… Вдова купца. Скорее всего и сама из купеческой семьи. Купчиха одним словом.

Эгон вздохнул. С этим сословием аристократам было непросто. У купцов гонор почище графского и их дочки в содержанки не идут, не то, что обедневшие аристократки. На купчихе надо жениться, а он пока не собирался связывать себя.

С другой стороны она женщина! А женщины любого сословия плюют на условности если влюблены. Неужели Ульриху не хватит обаяния, чтобы очаровать эту девушку, тем более что он и сам очарован? Очарован? Да он готов влюбиться в неё без памяти!

Тут ему на ум пришло решение того вопроса, который Виола задала ещё утром. Эгон чуть не хлопнул себя по лбу. Вот дурак! Любуется прелестями девицы и совсем из головы вон то, о чём она его слёзно просила. А ведь если он покажет, что подумал и нашёл решение, то приблизится к своей красавице. Это кроме того, что заодно и здоровье восстановит, а то в его физической кондиции ему только любовниц и не хватает.

Есть только одно «но». С телеги ему самостоятельно не слезть, а трава внизу, у колёс. Ульрих обвёл глазами окружающие кусты. Перед его глазами сплетались старые и молодые побеги ежевики и малины. Они были совсем рядом, до них вполне можно было дотянуться рукой.

А что если взять и использовать вместо травы молодые растения? Те, которые ещё не одревеснели? Ежевику хватать голыми руками не стоит, а вот с малиной можно попробовать. Вот как раз подходящее растеньице. Толстый зелёный стебель наверху еще совсем мягкий, листья полностью не раскрылись и колючек немного.

Чтобы дотянуться, виконту пришлось переползти на другое место, перевеситься через край телеги и протянуть руку. Но оно того стоило! Он закрыл глаза и потянул в себя силу так, как его учили в школе, и почувствовал, как она вливается в него тонкой струйкой. Пришлось проторчать в неудобной позе довольно долго, ожидая, когда энергия в растении закончится. Всё это время было на удивление тихо, как будто он был один в целом мире. Казалось, вокруг нет никого: ни птиц, ни насекомых, ни лошадей, ни Виолы. Зато в тот момент когда он наконец разжал пальцы и открыл глаза, всё вернулось не самым приятным образом.

Звуки ударили по ушам и Эгон чуть не грохнулся с телеги. В последний момент его удержала за подол рубахи чья-то сильная рука.

Он было подумал, что Тео вернулся, но цепкие пальчики принадлежали Виоле.

— Спятил? — спросила она, — Ты куда полез, бестолочь?

— Как ты со знатным человеком разговариваешь? — выдал он машинально.

Она ни на минуту не смутилась.

— Как заслужил, так и разговариваю. Мы тут в лесу ещё знатностью мериться будем? Вот доберёмся до твоего Эгона, там можешь вспоминать, что ты виконт, а может уже и целый граф. Тогда и я, глядишь, об этом подумаю. А пока я тебя лечу — я главная!

Ули тут же сдал назад. Захлопал своими длиннющими ресницами и кокетливо произнёс:

— Ты утром сказала мне, чтобы я поискал способ получать силу не из девушек. Вот я и пробовал.

Он указал на кустик малины и сам вытаращил глаза. Такого эффекта он не ждал. Толстый зелёный побег теперь, казалось, состоял из серебристого пепла, только то место, за которое держалась рука мага, оставалось чёрным как головешка. Он не осыпался только потому, что воздух оставался неподвижен. Виола решительно сунула нос поверх руки виконта, с недоверием осмотрела кустик, тронула пальцем… На землю упали светло-серые хлопья.

— Ого, — произнесла девушка, — Ну и ну! Это ты так с растениями? Здорово. Как думаешь, один побег малины — это сколько в девушках?

— Скорее в свечках, — ответил Эгон, — Не знаю точно, но таким количеством магической энергии можно зажечь три-четыре свечки. Не больше.

— Ух ты! — восхитилась Виола, — Всего одна малина, а магии в ней больше, чем во мне. Ты, кстати, не укололся? И иди уже ложись, а то профукаешь свои свечки. Тебе силу копить надо.

Эгон переполз на своё место, устроился поудобнее и задремал. Сквозь сон слышал, как затрещал костёр, как Виола напевала, возясь с готовкой, а затем всё это заглушил голос Теодора:

— Ну как, есть что поесть?

Удивительно, но шагов наёмника Ульрих не услышал. Видно тот и впрямь был великим искусником в своём деле.

Судя по тому, что застучали ложки, Виола успела что-то состряпать или просто разогрела оставшееся от завтрака. А потом… То ли ветер переменился, то ли что-то другое, но обоняния юноши коснулся аромат еды. Он тут же снова открыл глаза и произнёс так, чтобы его услышали:

— Вкусненькое едите? Я тоже хочу!

Через мгновение у его носа появилась кружка, полная бульона. Виконт скривился:

— Ты считаешь это вкусненьким? Я хочу то, что вы едите!

Если он надеялся, что Виола станет вокруг него крутиться и уговаривать, то просчитался. В до сих пор ласковом голоске девушки прозвучали суровые нотки.

— Давай пей бульон! Ничего другого тебе нельзя и ничего другого ты не получишь, пока не станет можно!

— А когда станет? — заволновался Ульрих.

— Когда я скажу. Не раньше.

Вот ведь! А говорила, что не ведьма. Дара нет, зато стиль ведьм-целительниц из больничного крыла копирует в точности. Сколько раз он там лежал, столько раз это самое слышал, сказанное именно таким тоном. Пациентов там за людей не считали. Пусть собирали из кусочков и возвращали к жизни, но на их чувства плевать хотели и вели себя бесцеремонно до крайности. Поэтому Ули очень не любил туда попадать. А тут только обрадовался, что лечит его не вредная ведьма, как красавица показала характер.

Виола, кажется, засмущалась сама себя и пояснила:

— Ты больше двух декад не принимал почти никакой пищи и твой организм не готов пока усваивать что-то более существенное. Ты же не хочешь ко всем прелестям твоего положения ещё и обосраться?

Так прямо и сказала! Почему-то это грубое слово подействовало сильнее всего. Готовый спорить и капризничать Ули кротко взял кружку, быстро её осушил и вернул Виоле, пробормотав:

— Спасибо.

* * *

Крепкий горячий бульон оказал своё действие безо всякого снотворного. Через пару минут Эогн уже дрых без задних ног. Проснулся когда телегу стало сильно трясти: Теодор вывел-таки их из зарослей и теперь они продвигались по совершенно другой местности. Вокруг золотистыми колоннами стояли сосны. Сквозь стоящие рядами могучие стволы пробивалось ярко-оранжевое солнце: наступал вечер. Неужели он проспал столько часов? Виконт приподнялся на локте и стал вертеть головой, пытаясь понять почему его самодвижущееся ложе так сильно трясёт. Увиденное поражало: под колёсами стелилась не заросшая колея, а настоящая дорога, мощёная камнями, только выглядела она древней как мир. Изъязвлённые выветриванием камни давно перестали быть гладкими и нещадно били своими выступами по окованным железом колёсам.

Теодор, который на этот раз не сидел в телеге, а вёл лошадь под уздцы, заметил телодвижения своего подопечного и сказал ни к кому не обращаясь:

— Это очень старая дорога, можно сказать древняя. Ей не меньше тысячи лет. Маги тогда были что надо! Видишь: чуть не тыщу лет назад замостили и до сих пор стоит как новая. А сейчас за год так травой зарастает будто и не было ничего. Ведёт она к заброшенному замку. Его разрушили лет этак пятьсот назад во время войн Германа Завоевателя. В развалинах мы, конечно, ничего не потеряли, но там должна быть вода, да и полянка для ночёвки найдётся.

Эгон кивнул, подтверждая что слышал, понял и не возражает. Затем поискал глазами Виолу. Она свернулась калачиком совсем рядом. Спала? Или охраняла его сон?

Развалины замка открылись внезапно. Вот дорога вильнула, обходя небольшую каменную горку, а за ней возникли серо-зелёные, заросшие мхом стены с провалами окон, круглый бок обрушившейся башни и широкая поляна, плавно спускавшаяся к ручью.

Туда-то и правил Теодор. Остановив лошадей, выпряг их из телеги, спутал ноги пустил пастись на свежей травке и сел, подложив под себя свёрнутую попону.

— Что-то я притомился, — сказал о, часок отдохну и надо будет поставить палатку. А то чую — ночью пойдёт дождь.

Вроде бы спавшая Виола мигом вскочила и занялась устройством лагеря: вырезала кусок дернины для костра, принесла воды во всех имеющихся ёмкостях, наломала сухих веток в соседнем малиннике и нашла где-то несколько толстых, но коротких брёвнышек. Кто-то явно запасал для себя дрова, но так за ними и не явился. Виконт наблюдал за деятельностью девушки с удовольствием. Ему не приходило в голову, что она прилегла незадолго до того, как он проснулся, а до этого трудилась в поте лица. Помогала Теодору прорубать проход в зарослях, резала и таскала ветки когда телега засела в яме, полной жидкой грязью, вместе с Тео выталкивала засевшую в глине повозку, караулила, когда пришло время переезжать поперёк проезжий тракт, а потом заметала следы.

Конечно Тео работал больше, поэтому она ни слова ему не сказала, а бросилась готовить всё для того, чтобы можно было поужинать. Известие про дождь и палатку застало её врасплох. До сих пор им везло: погода стояла сухая и тёплая. Они даже не накрывали телегу на ночь тентом. Тео только цеплял к оглобле амулет от насекомых, и всё. Дождь серьёзно путал им карты. Если бы он пошёл ещё вчера, то вряд ли им удалось преодолеть сегодняшние препятствия. И яма, и глина под дождём превратились бы в ловушки для их телеги. А снова тащить на себе больного виконта, только теперь сознательного и излишне активного, ни у кого не было ни малейшего желания. Конечно, его можно было бы усадить на лошадь, сесть вместе с ним и держать всю дорогу, только как его туда затащить?

Глупые мысли. Сейчас у них были куда более насущные потребности. Надвигалась ночь. Пока вода грелась над костром, надо было ставить палатку пока хоть что-то видно. Кажется, Тео клал её в задок телеги и сейчас полезная вещь работала валиком под спиной болящего. Сейчас он отдохнёт и можно будет ему напомнить, а то начнёт искать — всё их хозяйство перевернёт.

Раздумывая об этом, Виола ни на минуту не прекращала трудиться. Резала овощи, строгала вяленое мясо, смешивала муку с водой и месила тесто для лепешёк… Вот костёр разгорится, даст угли и можно будет напечь, благо подходящие камни она где-то тут видела. Ну конечно, под стеной валяются.

Пока она ходила за подходящими камнями и мыла их в ручье, который оказался скорее не ручьём, а небольшой речкой, Теодор отдохнул настолько, что взялся за палатку. Вопреки опасениям Вильки он отлично помнил, куда что положил, но для того, чтобы достать нужный предмет, ему пришлось потревожить виконта.

— Армейская походная палатка, рассчитана на четверых, — пояснил он на всякий случай, — Так что и мы поместимся, и вещи будет куда положить.

Эгон использовал эту разговорчивость наёмника как случай что-нибудь разузнать. Вот хотя бы маршрут…

— А куда мы, собственно, двигаемся? — спросил он с невинным видом, — Я что-то ничего не слышал о заброшенных замках эпохи Германа Завоевателя ни в окрестностях Бараман, ни вблизи Эгона.

Тео в очередной раз испустил свой коронный «Эх».

— Парень, ты много о чём слыхом не слыхал, но это не значит, что оно не существует. А идём мы не по прямой, а галсами. Ты по морю когда-нибудь плавал?

Ули честно признался, что никогда.

— Ну вот. А я плавал и оно меня многому научило. Например тому, что прямая — кратчайшее расстояние между двумя точками только в геометрии. Потому что в жизни существуют ветры, течения, рифы, скалы, а ещё опасности, препятствия, ловушки. Так что безопасный путь отнюдь не всегда прямой. Вчера мы свернули направо и сделали петлю справа от основной дороги. Сегодня мы дорогу пересекли и сделали ещё одну петлю, теперь уже слева. Завтра мы этот маневр повторим. В результате мы медленно, но верно продвигаемся в нужную сторону. Если нас ищут, то дня через три окончательно потеряют и мы сможем ехать быстрее. Опасности начнутся снова ближе к твоему родному Эгону.

— Я не хочу в Эгон, — сурово вымолвил юноша.

Теодор не понял.

— Что?

— Я не хочу в Эгон, — повторил Ульрих и добавил, — Я уехал оттуда навсегда и не собирался возвращаться. Мне там нечего делать.

— Но графиня…, — попытался возразить Тео и получил истерику.

— Мне плевать на графиню! — завизжал парень, — Она мне никто! Я её ненавижу! Провались она пропадом! Мне нет до неё никакого дела! Ни до неё, ни до её сыночка, дери его демоны! Старая сука хочет чтобы я как задница сидел в замке и плясал под её дудку!

Больше орать ему не дали. Подскочила Виола и сунула под нос кружку с холодным травяным отваром.

— Ну-ка замолчал и быстро выпил! Потом будем разбираться куда и зачем ты хочешь. Сейчас у нас другие дела. Тео и так вымотался, ему ещё палатку ставить и тебя туда перемещать, а ты тут визжишь как недорезанное порося.

Впервые увидев девушку не на шутку разгневанной, Ульрих испугался. Это милое, очаровательное создание на поверку могло быть не менее грозной, чем Гедвига. Вот бы они схлестнулись, — выплыла откуда-то гаденькая мысль, — Не факт что графиня сдюжила бы против купчихи.

* * *

После такого выступления виконта все долго молчали. Ульрих стыдился собственной слабости, Тео переваривал его заявление, а Вильке просто было некогда. Сначала она помогала наёмнику поставить палатку, а потом перетаскивала туда вещи, стараясь свить для каждого уютное гнёздышко на предстоящую ночёвку. Потом водила лошадей на водопой, заодно мыла посуду и себя… При этом она обдумывала сказанное парнем и пришла к выводу: графиня потому и не позволила лечить пасынка, что боялась потерять последнего наследника, который ей хоть чем-то обязан. Здоровым и по доброй воле Ули бы в Эгон не вернулся.

Как любое купеческое дитя она изучала Гражданский кодекс Гремона и знала про закон о материнском праве. По нему дети, даже не родные (пасынки и падчерицы, зятья или невестки), не могли выставить из дома вдову, родившую своему мужу хоть одного ребёнка.

Закон принял король Густав Страдалец, мать которого вместе с ним-малолеткой выгнал из дому старший сын после смерти отца. Закон должен был защитить слабых женщин, оставшихся без покровительства мужа.

Этот долг возлагался на тех, кто получал основное наследство. Они были обязаны содержать женщину вплоть до самой смерти, а она имела свой голос при решении важных вопросов семьи. Её одобрение требовалось для того, чтобы вступить в брак, например.

Гуманный по сути своей закон страшно портил жизнь младшему, но уже выросшему поколению. Человек оказывался не хозяином в собственном доме. Как ни странно, со вторыми жёнами дело обстояло легче. Хуже выходило с родными матерями. Зачастую авторитарная мамаша желала руководить всем в жизни сына или дочери и имела для этого полную возможность.

Этого права она лишалась только в случае, если добровольно покидала дом. Поэтому те, кто подозревал, что матушка ни за что не позволит им жениться на избранной девушке, отсылали её на богомолье, лечение, в гости или придумывали другое в этом роде. По возвращении ей приходилось принять свершившийся факт.

Кроме вопроса о женитьбе, были и другие, где слово так называемой матери являлось решающим. Какую жизненную стезю выбрать, чем заниматься, где и чему учиться, уехать или всю жизнь просидеть пень пнём в своём доме… Во всех этих вопросах уже по сути взрослым людям приходилось слушаться матушку.

Стоило Ули вырваться из дома, где царила графиня Гедвига, как он почувствовал свободу. Если там ещё и граф был тяжёлым, давящим человеком, а скорее всего так оно и обстояло, то замок Эгон должен был казаться юному магу тюрьмой. Ясное дело, он не хотел туда возвращаться и Виола очень хорошо его понимала. Сама она ни за что бы не хотела вернуться ни к Проппам, ни к родному отцу. Опять под руку матушки Вальтраут? Ну уж нет.

Лучше жить самой по себе.

Так как детей она мужу не родила, то претендовать на место и значение в его доме не могла, зато имела право на получение вдовьей доли. Вдова в гремонском обществе — самое свободное существо. Чёрная лента на чепчике, свидетельство о смерти мужа в ридикюле — и делай что хочешь в пределах своих финансовых возможностей.

А чем грозило юному магу возвращение под руку графини она даже представить не могла, но подозревала, что ничем хорошим. С другой стороны, если его старшие родственники-мужчины мертвы или недееспособны, то он скоро станет графом, хозяином целой провинции. Многие бы удавились ради такого. Хотя… Этого красавчика учили на мага, а не на графа. Только свои магические способности он потерял и не факт, что они восстановятся. А значит он полностью подпадёт под власть своей приёмной мамаши. По крайней мере она явно на это рассчитывает.

Виола никогда не видела графиню и даже не слышала о ней раньше, но почему-то рисовала её себе как существо в высшей степени неприятное, нечто вроде собственной мачехи Вальтраут, только не толстой как бочка, а худой как жердь.

От размышлений её отвлёк Тео, который наконец счёл возможным перенести виконта в палатку. Подхватил парня под спину и под коленки и скомандовал:

— Держись за шею!

Ульрих сейчас не испытывал к Теодору тёплых чувств, но схватился за него как за родного. Свежесть вечера намекала на дождь ночью и юноша это отлично почувствовал. К тому же так он будет ближе к земле, а значит и к траве. Вон её сколько у стену, куда поставили палатку! Молодой, зелёной, под завязку налитой силой!

Тео стащил виконта с телеги и понёс к палатке, около которой уже крутилась Виола, придерживая полог, чтобы он не мешал занести внутрь ценный груз. Как только Теодор опустил Ули на попоны, тот решил показать удаль. Извернулся, подполз к выходу и вцепился в здоровый пучок пырея, росший вплотную к палатке.

Теодору показалось, что подопечный вздумал бежать. Глупо донельзя, но мало ли что придёт в голову больному человеку, тем более магу, пусть и бывшему. Он попытался его перехватить, но Виола вспомнила про малину, которую красавчик иссушил в пепел, и остановила наёмника.

— Не трогай! Пусть! Если это то, что я думаю, то наш виконт молодец.

А Ульрих валялся животом на пороге, сжимал в ладони молодой пырей, тянул в себя энергию и думал о том, как ему повезло, что на его пути встретилась эта замечательная девушка.

Лежать пришлось чуть не полчаса. Дело двигалось медленно, засасывать в себя силу растений оказалось не так-то просто. Зато стало понятно, почему этот метод не использую повсеместно. Так напрягаться ради каких-то пяти свечек никакой маг не станет, а за время, на это потребное, в бою тебя успеют убить раз двадцать.

Конечно, энергия, которой с ним делилась Виола, текла сама и была несравненно приятнее, но девушке она и самой нужна. Ули вдруг ясно увидел, что без Виолы Тео его до дома бы не довёз. Да они вдвоём и сюда бы не добрались. Лежал бы сейчас Ульрих Эгон, молодой маг и наследник графства, в песчаной могилке где-нибудь под сосной. Даже гроба приличного у него бы не было. Если бы не Виола. Это её две свечки чистой, незамутнённой магии дали ему возможность столько подержаться и выйти в конце концов из комы. Это она бульонами и отварами питала его тело и не позволила умереть.

Тут только до Ульриха дошло, что он чуть не умер. Радсть затопила сердце: он живой! Живой! По сравнению со смертью возвращение в ненавистный Эгон теперь казалось полной ерундой. Из Эгона он рано или поздно вырвется, но мёртвые не воскресают.

Кустик пырея осыпался у него между пальцев лёгким серым пеплом и юноша отполз в палатку на приготовленное для него место. Только сейчас он осознал, что Тео с Виолой всё это время стояли над ним, наблюдая. Из-за того, что Ули практически лежал на своей добыче, им ничего не было видно, но теперь оба склонились к остаткам энергетического пиршества.

— Это что сейчас было? — громким шёпотом поинтересовался Тео.

— Дядя Тео, по-моему, наш больной кормился. Энергию свою магическую пил из бедной травки. Видишь: тут кустик пушистый рос, а теперь вместо него что-то серенькое? Он днём точно так же с малиной поступил.

— То есть, он может получать свою энергию из растений? — сделал вывод наёмник, — Не обязательно из людей? Выходит, если бы мы с самого начала раздели его и положили голого на травку…

Нет, — отозвался виконт, — На травку — нет! Это бы не помогло. Из травы я могу тянуть энергию сознательно, создавая канал. А самопроизвольно это происходит только с себе подобными, да и то не со всеми. По сути девушки, испытывая ко мне жалось и желая помочь, сами создают канал для перекачки силы. Траве же на меня наплевать.

Тео покачал головой. Вся эта история с младшим сыном графа Эгона не нравилась ему с самого начала и чем дальше, тем больше. Единственным светлым пятном на этой мрачной картине было появление в его жизни Виолы. Она была так похожа на Лили и в то же время другая, совсем другая. Его любимая была нежным цветочком, беззаботной птичкой, что поёт в розовом кусте поутру. Вилька тоже напевала, когда работала, этим напоминая свою мать, но в остальном… Мягкое обращение прикрывало в ней стальной характер, доброта имела под собой твёрдую основу разума. Даже неразумный на первый взгляд поступок — спасение виконта там, у дороги где на них напали, был продиктован сознанием. За время, проведённое вместе, Тео неплохо узнал свою «племянницу» и мог назвать множество её черт и качеств: ни на минуту не изменяющий ей здравый смысл, рассудительность, наблюдательность, умение использовать людей и обстоятельства… Доброта? Да, но активная. Там, где Виола не может помочь, она зря слёз лить не будет. Милосердие? Несомненно. Но если милосерднее будет прикончить беднягу, девушка так и поступит. Очень достойные качества, но свойственные обычно людям пожившим и многое повидавшим. Теодору больно было думать, чему именно она им обязана.

Вот теперь она навела виконта на какую-то мысль, в результате которой он научился добывать нужную ему силу из травы. Может, он теперь отстанет от Вильки? Или не отстанет? Нельзя было не заметить, с каким восторгом этот свежевылупившийся птенец на неё смотрит. И очень зря. Жениться на Вильке графёныш при всём желании не сможет, госпожа графиня не даст. Да и девочка, хоть и заботится о мальчишке как о родном, но после своего брака мужчинами интересуется максимум для «посмотреть». С другой стороны виконт — красавчик, к тому же сейчас болен не на шутку, девушкам свойственно таких жалеть. А где жалость — там и любовь. Утешало только то, что рано (лучше бы рано) или поздно они сдадут мальчишку заказчице и смогут выбросить его из головы.

Только бы уговорить мальчишку не противиться тому, что они отвезут его домой. Конечно, ему туда не хочется, но без магии ему в Элидиане нечего делать. В других местах его тем более не ждут. Только как бы это растолковать засранцу, чтобы он не бузил по дороге?

Пока он так думал, Виола помогла юноше устроиться и сунула ему исходящую паром кружку, громко возвестив:

— На завтра у меня бульона нет и варить не из чего.

Тео всё отлично понял: взял арбалет, болты, верёвки для силков и прочее охотничье снаряжение, натянул плащ и канул в темноту. Он подозревал, что у речушки можно будет подкараулить и подстрелить пришедшего на водопой зверя: оленя или кабана. Если же не удастся, то к утру в силки попадётся какая-нибудь мелкая дичь.

Стоило наёмник уйти, как Ульрих оживился: попросил у Виолы укрепляющего отвара и задал вопрос:

— А куда это Теодор направился?

— На охоту, — ответила девушка, передавая ему фляжку со знакомым питьём, — Надо же нам мясом разжиться. Тебе бульон нужен, а мне вяленое уже в печёнках сидит.

— А он справится? — спросил Ули и подумал, что выставил себя дураком.

Виола посмотрела на него как на ненормального, но ответила:

— Он в горных егерях служил. Следопытом. Как думаешь, умеет Тео охотиться или нет?

Она убедилась, что парень прочувствовал всю неуместность его вопроса и в свою очередь задала свой:

— Как полагаешь, вернулась к тебе магия?

Ули и сам был непрочь это узнать, только как? Поэтому ответ получился очень осторожным.

— Пока я не могу проверить. Вроде да. По логике вещей если у меня получилось создать канал для силы и тянуть её из растений, то это может говорить за то, что магом я быть не перестал. А может и нет. Я этот вопрос никогда не изучал. Про метод подпитываться от молодой травы нам на боёвке рассказывали, но как об экзотике, которой кому-то раз-другой удалось воспользоваться. Всё же маги, которые израсходовали резерв в бою, не бросаются на травку, а продолжают работать мечом, потому что лежачего мага точно добьют, чтобы не встал. А в коме этот способ бесполезен. Но я тебе об этом только что говорил.

Девушка слушала его очень внимательно, а выслушав спросила:

— А когда ты сможешь понять есть у тебя теперь магия или нет? Скоро?

Если бы Ульрих знал! Он попытался вспомнить всё, что когда-либо читал на эту тему и начал отвечать, с трудом подбирая слова:

— Ну, это… не могу точно сказать… Одно знаю точно: те, кто впадал в кому и выходил из неё, сохранив магические способности, восстанавливались долго, полгода как минимум, а то и целый год. Но их резерв практически никогда не становился прежним. Удавалось восстановить более двух третей от исходного. А я пока даже проверить не могу состояние своего резерва. Были бы рядом опытный маг-целитель или на худой конец ведьма, они бы сказали точно. Считается, что резерв должен быть заполнен хотя бы на два процента, а лучше на десять, чтобы можно было творить самое простое волшебство.

Виола захлопала ресницами:

— А как же я со своими двумя свечками? Как я их зажигаю при таком крохотном резерве?

Ули почувствовал, что может хоть в чём то выказать себя умным и знающим, гордо расправил плечи и начал объяснения:

— Ну так у тебя весь резерв чуть больше двух свечек! Десять процентов до двух свечей — это одна пятая. Так что всё нормально. Тебе надо не тратить нечто совсем неуловимое, чтобы после каждого действия магия возвращалась. А мне надо минимум двадцать, а то сто свечей, чтобы мой резерв заработал и начал пополнять себя сам. Если он, конечно, до сих пор существует и годится для использования.

— Сто свечей? — произнесла Виола задумчиво.

Если он будет забирать её силу, это пятьдесят дней, пять декад. Глупости, они уже дней через пятнадцать будут в Эгоне, а там красавчику найдут кормушку. Виола ею быть не собирается. Если трава даёт больше, пусть травой и довольствуется. А у тех девиц он по сколько за ночь забирал, интересно? Или телесная сила — это другое? Кстати, Тео не раз удивлялся, что Эгон на редкость быстро выздоравливает, быстрее, чем тот маг, которого он перевозил раньше. Но того, она точно помнит, в бессознательном состоянии ничем не кормили. Так может это всё её бульончик? Тело-то он точно питает, не зря им ослабленных людей выпаивают. Хорошая теория, жаль, нет тут целителя, чтобы ему продать идею.

Странные эти маги. Думают почему-то, что они не такие же люди, как остальные. А вот и зря. Если простому человеку бульон, молоко и тёплый чай с мёдом на пользу, то почему они магам не подойдут? Виола попробовала и на опыте убедилась. По крайней мере что касается бульона и мёда. Жалко, молока тут не добыть. А она бы попила… И творожку бы поела…

Эти мечты были прерваны Эгоном, которому надоело ждать, когда девушка выйдет наконец из своего транса и обратит на него внимание. Он погладил Виолу по запястью, а когда она не обратила на это внимания, подёргал за рукав со всей доступной ему силой. Не оторвал, но внимание привлёк.

— О чём ты сейчас так напряжённо думала? — спросил он.

Виола пожала плечами. Не пересказывать же парню все свои соображения. Но кое-что можно и сообщить как информацию к размышлению. Надо же как-то его убедить, что хочешь не хочешь, а в Эгон ехать надо.

— Я думала о том, маг ты теперь или не маг. Вдруг твои способности навек утрачены?

— Вот только не говори мне этого! — взмолился Ули, — Пожалуйста, не надо! Пока нет уверенности, я хотя бы смогу думать, что потерял магию не навсегда. Потому что без неё…Без неё и трава не такая зелёная, и небо не такое синее, и вода не такая мокрая. Она — суть

всего в нашем мире! Самое страшное — потерять суть. Эх, ну как тебе объяснить? Понимаешь, без магии я никто!

Виола с жалостью смотрела на юного мага. Или правильнее сказать «бывшего мага»? Действительно, если магия была для него всем, то ему сейчас хоть в петлю лезь. Но… Всё равно в ближайшее время он не узнает так это или не так, а жить дальше как-то надо. Так почему бы не жить графом? Но сказать ему это напрямую? Да он тут у неё на глазах сойдёт с ума. Надо в обход.

Она похлопала Ули по плечу.

— Понимаю, тебе тяжело. Тебе кажется, что ты потерял самое дорогое для тебя в жизни. Но ты жив! Это самое важное. Пока жив — ничто окончательно не потеряно. И потом, ты же пока не занешь точно: а вдруг твой дар так при тебе и остался? Пусть не такой сильный, поменьше, но ты мне вроде говорил, что потенциал у тебя был огромный? Ну, будет на треть меньше, но всё равно большой. Ты же молодой маг, растущий, а растущий организм легче всё переносит. Вон, на детворе всё заживает как на собаках. Твоё положение ещё может оказаться не таким плохим.

Подсунув ему эту утешительную теорию, Виола замолчала. Пусть прожуёт и проглотит. Глядишь, и сам дойдёт до мысли, что пересидеть время без магии лучше в родном доме, где ему не надо будет добывать себе кусок хлеба. А там графом станет, так ему, глядишь, понравится.

Графиня — не самое большое зло в мире. Если она не дура, с ней можно договориться. А если дура — тем более. Дуру всегда можно обвести вокруг пальца, надо только знать в чём её слабое место. Этот Ули — не самый последний идиот, стоит только задать ему направление в каком мозгами раскинуть, а дальше он и сам додумается.

Но сейчас виконт Эгон о грустном ни размышлять, ни говорить не хотел, поэтому переключил своё внимание на Виолу и стал расспрашивать.

— А Тео правду сказал, что ты вдова?

Вилька устало кивнула. Ну вот, она ему о деле, а он к ней подъехать задумал. Ладно, сил-то у него пока нет, приставать не станет, а разговор — не вода, подол не замочит. Только вот отвечать она собралась короткими, сухими «да» и «нет. Но на первый вопрос выдала:

— Правду.

— И твой муж погиб во время бандитского налёта на ваш обоз?

— Да, — вздохнула девушка.

— Ты всё потеряла?

Всё потеряла? Он не знает о чём говорит. Она, Виола, скорее нашла. Свободу. Жизнь сохранила, да и сумку со всем нужным захватила, а это тогда многого стоило. Ещё она спасла одного бестолкового мага и подружилась с таким замечательным человеком, как Теодор. Вот доберутся они до Эгона, получат награду, и начнётся у Виолы новая жизнь, в которой всё решать будет она сама.

Но на вопрос Ули лучше ответить:

— Да!

И тут он спросил:

— Ты любила своего мужа?

Что? Любила? Виола подняла на юношу глаза, полные упрёка и непонимания. Тот расценил это по-своему и смутился.

— Прости, таких вопросов не задают. Но ты мне так нравишься, Виола. Я хотел бы знать о тебе всё. Ну, хотя бы то, что можно. То, что тебе не тяжело рассказывать.

Уши хочешь погреть? Ну ладно, на тебе! И Виола пустилась рассказывать байки. Про то, как ещё в отчем доме собака с котом сговорились и воровали у матушки Вальтраут мясо прямо из котла. Про то, какие вкусные пончики печёт их соседка в Альтенбурге. Про то, как трудилась в лавке: покупатели бывают такие разные! Про то, как училась вести книги и как в возрасте тринадцати лет за руку поймала нечестного поставщика.

При этом она всё время прислушивалась не идёт ли Тео. Но тот как в воду канул.

Когда Вильке надоело травить байки, она запела. Ули давно заметил, что она всё время мурлычет себе под нос, но не прислушивался. А тут девушка запела в полный голос. Слух у неё был, пела она верно, да и голосок оказался небольшим, но очень приятным. Музыкальному от природы Ульриху обычно было нестерпимо слушать дурное пение соучеников, которые из десяти нот попадали максимум в три, а сейчас он наслаждался. По репертуару было заметно: Виола — горожанка. Никаких тягучих деревенских застольных. Популярные песни знаменитых бардов и менестрелей, арии из комических опер и, что ему показалось особенно забавным, детские песенки. Так что желание девушки развлечь и отвлечь его от грустных мыслей Эгон оценил по достоинству.

А Виола запела потому, что воспоминания будили следующие воспоминания и она была уже готова сорваться, зарыдать и опозориться перед юным виконтом. Этого нельзя было допустить и она перевела тему, сказав: «Я очень люблю одну песню...» А после этого к разговору она уже не возвращалась. Песен она знала множество и не только гремонских. В Альтенбурге часто выступали барды со всей Девятки, а она готова была потратить сэкономленные гасты чтобы их послушать. Да и отец любил музыку, регулярно таскал семейство в оперу несмотря на ворчанье Вальтраут. Только Пропп… Его и тихое мурлыканье себе под нос раздражало.

Ульрих думал, что она поёт для него? Глупости! Она пела для себя. Пела, чтобы выгнать всё плохое из своей жизни и открыть двери для хорошего. И это ей почти удалось. Почти, потому что в тот момент, когда Виола замолчала, чтобы сообразить, какую песню спеть следующей, до её чуткого уха донёсся отдалённый вскрик.

Она вскочила.

— Ты слышал?

— Что? — удивился виконт.

— Кричал кто-то, — неуверенно произнесла Вилька, — Может, с Тео что-то случилось и ему нужна помощь?

Она нашарила сапожки, которые скинула чтобы ноги отдохнули, натянула их, высунулась из палатки и тут же втянула голову назад.

— Тео был прав: дождь пошёл. Нужен плащ. В каком же он тюке?

Эгону очень хотелось сказать девушке, чтобы не выходила на дождь. Но на так деловито шарила по их багажу в поисках подходящей одежды, что он не решился противиться ей решению. Надеялся только на то, что Тео успеет вернуться раньше, чем Виола убежит в темноту и оставит его одного.

Вилька всё же нашла плащ и выскочила под дождь, но вернулась почти сразу, даже не успев как следует промокнуть.

— Темно — глаз коли, — в сердцах воскликнула она, — И фонарь наш магический Тео унёс. Что делать будем?

— Ждать, — меланхолически посоветовал Ули, — Если Теодор такой герой, то скоро вернётся.

Ждать пришлось недолго. Тео действительно вернулся с перекинутой через плечо тушей косули. Гордо сказал:

— У ручья подкараулил. Потратил всего один болт, да и тот вернулся. Ну вот, теперь у нас есть мясо. Из ноги бульон сваришь, седло пожарим на углях, длинные мышцы завялим, а остатки местное зверьё доест.

Он сел на пороге, выставив тушу и собственные руки под дождь и принялся сноровисто свежевать убоину, отрезая острым охотничьим ножом отдельные части. Вилька метнулась мимо него , притащила лопухи и крапиву и стала оборачивать ими куски, заодно присаливая.

— До завтра надо мясо сохранить.

Потом вдруг вспомнила:

— Дядя Тео, а кто там кричал?

— Ты слышала? — удивился Теодор.

— Слышала, — подтвердила Вилька.

— Это я ногу подвернул, — сказал мужчина хмуро.

Виола сразу поняла: врёт. Не ей конкретно, ей бы, может, и сказал, но тут сидит развесив уши виконт и Тео не хочет, чтобы тот услышал лишнее. Поэтому она промолчала, планируя выяснить истину утром.

* * *

Утро не принесло ничего хорошего. Начавшийся ночью дождь всё лил и лил. Речушка превратилась во вполне достойную речку и бурлила, обходя упавшие в неё коряги. Телега стояла мокрая и сиротливая. Хорошо, что всё из неё вчера поспешили перенести в палатку.

— Никуда сегодня не поедем, — резюмировал Тео, — Отдыхать будем. Всё равно весной дожди надолго не заряжают. К вечеру, в крайнем случае завтра выглянет солнышко, подсушит дорогу. Вот тогда и покинем это место. Были бы мы верхами, могли бы и сейчас тронуться в путь. Но наш виконт пока не настолько здоров, чтобы сесть в седло, да и лошади для его у нас нет. А пока надо позаботиться о еде. Зря я, что ли, вчера охотился?

Он первый покинул палатку и занялся костром. Вчерашнее кострище стояло затопленное водой, так что пришлось делать новое. Тео наладил над ним тент из попоны, натаскал сушняка, который сохранился под вывороченными камнями бывшего замка, запалил огонь и махнул рукой Виоле: мол, твоя очередь.

А у неё уже было всё готово, оставалось пристроить котелки над огнём.

Улькриху было плохо видно поляну, всё тонуло в серебряном мареве дождя, но за Виолой наблюдать ничто не мешало. Он проснулся вместе с ней: просто почувствовал по изменившемуся дыханию, что девушка больше не спит. Но показывать ей, что он тоже бодрствует, Ули не стал, иначе бы не увидел волшебную картину.

Вилька тихо, как мышка, скользнула к закрытому пологу палатки, отстегнула его, затем стащила с себя рубашку и панталоны, в которых спала, и голышом выскочила на улицу. Мыться побежала, понял юноша. Но главное, он увидел то, что пока представлял себе только в мечтах: прекрасное тело Виолы. Блаженная улыбка сама растягивала губы юноши. Она оказалась именно такая, как он представлял. Даже лучше. Не дебелая гремонская красотка из деревни и не тощенькое недоразумение без груди и бёдер, модное в высшем свете. У Вильки природное изящество сложения сочеталось с великолепными женственными формами. Её хотелось обнимать, ею хотелось обладать. Только вот с последним у Ули дело обстояло плохо. Желание в голове присутствовало, а телу не хватало силы реагировать как надо.

Оставалось ждать и надеяться. Ждать, когда здоровье вернётся, надеяться на то, что Виола к тому времени не исчезнет из его жизни. Он даже подумал о том, чтобы упросить графиню задержать своих спасителей в замке до его выздоровления якобы для того, чтобы он мог их лично отблагодарить. Обоих. Виола без Теодора не останется, это Ули уже понял. Ему только не было ясно, какие отношения связывают эту во всех отношениях замечательную девушку с простым как дверной проём и незатейливым как грабли наёмником. Н ума, и прочих достоинств Ульрих за Теодором признавать не желал.

Виола скоро вернулась и ему пришлось закрыть глаза, потому что девушка, начав одеваться, с подозрением окинула острым взором мужчин: не подглядывают ли.

А потом пробудился Теодор и началась утренняя суматоха, во время которой виконт снова заснул.

Пока он спал, произошло многое. Виола занялась добытым вчера мясом: разделила по назначению и принялась готовить, сетуя, что нет ни молочка, ни сметанки. Мрачный Тео ходил кругами и всё никак не решался сообщить девушке новость. Но она сама догадалась и спросила в лоб:

— Так что это был за крик вчера вечером?

— Нас выследили, — со вздохом признался Теодор, — Какой-то тип засел в развалинах и наблюдал за нами с арбалетом в руках. Вернее за нашим лагерем, я его не интересовал. Когда я пошёл на охоту, он не стал ни следить за мной, ни пытаться задержать или убить.

Виола побледнела.

— Это по душу нашего виконта? — спросила она.

— Скорее всего, — подтвердил Теодор и, видя, как в глазах девушки плеснул страх, поспешил успокоить, — Он нас не потревожит. На обратном пути я его снял.

— Убил? — уточнила Виола.

Тео молча кивнул, потом добавил:

— Думаю, он был один, потому что на крик никто не вышел. Надо проверить тело, узнать, кто такой. Сходим, когда дождь перестанет.

— А вдруг звери объедят? — забеспокоилась Вилька.

— Не думаю. В такое ненастье и барсук не охотится. Меня больше волнует откуда этот тип узнал про наш маршрут. О нём был осведомлен только Лассер. Дорога уже много-много лет стоит заброшенная, замок тоже. А в случайности я не верю.

Вилька сморщила носик. Этот Лассер ей с первого взгляда не понравился, но Теодор считал его другом, а она не собиралась их ссорить. Вот и сейчас ничего не сказала: пусть доходит собственным умом. Если этот стрелок из развалин пришёл сюда по наводке лысого Уве, то у него должен быть жетон гильдии. По крайней мере ей так кажется.

Когда Ульрих наконец проснулся, у Виолы всё было готово. Фляжка наполнена бульоном, варёное мясо из него спрятано в специальный мешочек, а на остатках варева она спроворила для больного жиденькую кашку. Бедняга обрадовался до слёз, так ему надоело не есть, а только пить. Виола хотела было покормить его с ложечки, но такого унижения виконт Эгон не стерпел: отобрал у девушки ложку и съел всё самостоятельно.

Тео тоже был доволен: Вилька пожарила им печёнку и подала, обсыпав диким луком, который по всему Гремону рос в изобилии. На обед были уже припасены аппетитные кусочки, а вырезку она густо натёрла солью с перцем и завернула в ткань, крепко обмотав бечёвкой.

— Хозяюшка, — умилялся Теодор, — Что бы я без тебя делал?

Дождь всё не прекращался и всем троим пришлось сидеть в палатке, слушая, как он стучит по крыше. Тео решил воспользоваться свободным временем, чтобы убедить виконта не упираться и по доброй воле продолжить путь в Эгон. Как ни странно, на этот раз он нашёл нечто вроде понимания.

— Я подумал, — сказал парень с видом пресыщенного жизнью аристократа, — И решил: Эгон в моём положении лучший выход. Где-то я должен жить, пока магия восстановится. Так почему не в родном доме? А потом я подумаю и решу как и в каком виде мне продолжать магическое образование.

Последние слова он произнёс так, что становилось ясно: он не допускает и мысли о том, что больше не является магом.

Тео покачал головой и хмыкнул: все действия его мачехи направлены были на то, чтобы магию парень потерял. Это ясно из того, что не позволила лечить его на месте, а велела во что бы то ни стало доставить к ней. Он ей объяснял, что так время будет упущено и хорошо, если мальчик не просто магию потеряет, но вообще жив останется. Но госпожу Гедвигу потеря Ульрихом магии не остановила. Ей же это на руку! Мальчишка без магии — пешка в руках опытной и властной женщины. Кто же знал, что им на пути попадётся такая умная Вилька, у которой есть необходимые для лечения две свечки в день! Теперь у паренька есть шанс и он костьми ляжет, чтобы этот шанс не упустить назло госпоже Гедвиге. С магом ей трудновато придётся.

Виконту ответила Виола:

— Думаю, это самое правильное решение. Год на восстановление — ты сам сказал, что это самое меньшее. Будешь жить в нормальных условиях и не страдать от отсутствия денег. А с госпожой графиней договоришься. Ей ведь власть важна, так?

Ули радостно закивал. За время сна вчерашний разговор преобразовался в план, по которому он займёт место наследника, а потом, когда поправится, передаст бразды правления Гедвиге, а сам вернётся в Элидиану доучиваться. Год на отдых у него есть: всё равно к новому учебному году он не успевает, а экзамены за этот не сданы, хотя все зачёты кроме того пресловутого полигона имеются. Он вернётся следующей весной прямо к сессии. Хорошо бы ещё разобраться с магистром Тотисом, который его подставил, но это ведь можно сделать с помощью писем.

Действительно, о том, что магия может не вернуться, он даже не думал. Просто отбрасывал такую возможность.

Сейчас, услышав из уст Виолы поддержку и одобрение, он уверился, что выбрал самый правильный путь, поэтому стал подробно излагать ей свои планы. Она слушала, ахала, поддакивала, задавал вопросы, иногда смеялась… Время до обеда пролетело незаметно. Весёлые посиделки прекратились внезапно. Захотевший есть Тео выбрался из палатки наружу и крикнул:

— Эй, народ! А дождь-то кончился!

Тт же состоялся небольшой военный совет, в котором принял участие и Ульрих. Тео показал ему свои записи и объяснил, куда они дальше двигаются. Бедный виконт во всём бы разобрался, если бы не слабость: он так и уснул над картой.

Тео поманил Вильку из палатки.

— Пусть поспит, ему полезно. А мы с тобой сходим посмотрим на того стрелка.

Почему «стрелка», девушка поняла сразу, как увидела труп. Мужчина лежал ничком, сжимая арбалет в окоченелых руках. Оглядев место, где он устроился, она поняла: кого бы ни собирался убить этот тип, жалеть остальных не входило в его планы. Болт был обмотан пропитанной смолой паклей, а рядом валялась потухшая плошка с фитилём. Ещё несколько болтов были разложены рядком. Злодей собирался поджечь палатку и под прикрытием суматохи перестрелять всех, кто там находился. Он потому и не торопился, что Тео ушёл на охоту. Ждал его возвращения. «Стрелок» не собирался оставлять мстителя у себя за спиной.

Теодор перевернул тело и пошарил под рубашкой. Вытянул на свет цепочку с медальоном и показал Вильке:

— Гляди, у него не жетон, как у меня, а имперский золотой. Тайная, запрещённая гильдия убийц. Я знал, что это чужой. Никто из наших не возьмёт заказ на убийство, тем более своего, только на охрану. Но если он получил сведения о маршруте от Уве… Выходит, старый хрен работает сразу на два фронта. И мы не можем быть уверены, не продался ли также Томас из Эгона. Так что нам надо быть вдвойне осторожными и поступать так, как от нас не ждут. Вот только идей у меня шиш да маленько. Может ты, девочка, что-нибудь придумаешь?

Виола вцепилась в собственную косу.

— А что, дядя Тео, — спросила она, нахмурив брови, — В деревнях на дороге нас не ждут?

— Думаю, что нет, — пожал плечами Тео, — Но вдруг…

Виола прищурилась.

— Дядя Тео, а как члены гильдии связываются между собой?

Теодор так и замер. Вот уж вопрос так вопрос. Система магической связи была одной из самых больших тайн гильдии наёмников. Разработали её лет сто пятьдесят назад два мага. Делали для короля, но тот пожмотился с оплатой и секретный артефакт достался гильдии. Поначалу она соединяла только три главных представительства, а теперь у каждого члена гильдии, выслужившегося из учеников, имелся специальный амулет— свиток. Недаром бляха-жетон была такой здоровой: именно она хранила амулет связи и подзаряжала его магией от окружающих потоков. Каждый вступающий в гильдию клялся не раскрывать чужим тайну, но ушлая Вилька, кажется, и сама додумалась. А, в магических тонкостях и он не силён, а вкратце рассказать можно, тем более ей, любимой и дорогой доченьке.

— В общем, есть у нас такая штука.

Он вытащил из-за пазухи свой жетон.

— Там внутри свиток и стило. Пишешь на свитке имя того, кого хочешь вызвать, и представляешь себе его лицо. Потом слышишь голос — значит ответил. А ещё мы таким способом передаём отчёты. Вместо имени пишешь слово «архив» и дальше надиктовываешь свой отчёт. Там лежат зачарованные свитки, у каждого свой, в них текст появляется. Потом сообщаешь куратору, мол, отчёт готов. Вот как-то так.

Про отчёт Вильке было совершенно неинтересно. А вот что все члены гильдии были связаны и могли общаться напрямую, показалось очень даже важным. Если «стрелок» был один, о его гибели узнают нескоро, если только никто не поджидает их в одной из деревень. А как узнать?

— Дядя Тео, а в деревнях по дороге в Эгон живут ещё члены твоей гильдии? — спросила она задумчиво.

Тот покачал головой:

— Откуда? Отделения гильдии есть в городах, держать их в деревнях слишком накладно.

Ага, если их на дороге не ждут, так никто ничего и не узнает пока они не доберутся до места назначения. А там… Пусть Тео сам разбирается с продажным Лассером и вторым, тем, кто в Эгоне. Что он тоже сотрудничает с гильдией убийц Вилька даже не сомневалась, но не стала на этом акцентировать, просто изложила Теодору свои соображения.

— Вернуться на дорогу и двигаться по ней? — сразу ухватил мужчина, — Хорошая мысль, мне нравится. Думаю, ты права: сейчас нам так будет безопасней. Если по нашему следу пустили убийц, то вряд ли целую толпу. Одного я ликвидировал. Ну что ж… Если они будут придерживаться того, что обо мне мог сказать Уве Лассер, то на дороге ждать нас никто не будет. Кроме, пожалуй, последнего перегона перед замком: вот там действительно может быть опасно. Но туда ещё надо добраться, а за дорогу будет время подумать. Сейчас возвращаемся к парнишке, обедаем, собираемся и возвращаемся на тракт. К ночи доедем до деревни. Она хоть и маленькая, но трактир там считается отменным. Ты иди пока к нашему болящему, начинай готовить обед, а я сейчас. Похороню этого бедолагу. Пусть он и убийца, а всё же человек, негоже его так бросать.

Виола кивнула и быстро потопала в лагерь. Принимать участие в похоронах наёмного убийцы желания не было, но правоту Тео она не могла не признать. Ну ничего, когда вернётся, закончив это малоприятное дело, его будет ждать кусок поджаренного на огне мяса и свежая лепёшка.

* * *

После обеда, на котором Ули достался не только бульон, но и мелко порезанное варёное мясо, тронулись в путь. Тео не стал объяснять графёнку изменения в их планах и правильно сделал. Конечно, тот стал гораздо лучше себя чувствовать, особенно после того, как подзяряжался, выпив силу из придорожной травы, но к тому времени, когда они дотащились до трактира, уже спал без задних ног.

В деревне Тео выдал себя за того, кем был: наёмника, только имя сменил с Теолора на Гидеона. Дальнейшую историю придумали они с Вилькой на пару.

У Гидеона умер брат, оставив в наследство дом с участком в Эгоне и двух взрослых, но не вполне самостоятельных дочек, которые обучались домоводству в Альтенбурге под руководством тётушки, сестры матери. Она подыскивала им женихов, но тут как гром с ясного неба: отец умер! Вот и едут они получать отцовское добро под бдительным присмотром дяди. Старшенькая дорогой приболела. Ну ничего, младшенькая за ней досмотрит.

Про дочек Виола придумала. Ждут же парня? Тогда пусть приедут девчонки. Она же нарядила бедного виконта в свои тряпки, соорудила из кудрей подобие причёски, напялила сверху чепец и замотала всё, что осталось на виду, в шаль. Тео отнёс «больную племянницу» в номер на руках, Ульрих даже не проснулся ни разу.

На другой день поутру ему всё объяснили. Графёнок хотел было ругаться и обижаться, но почему-то у него ничего не получилось. Ссориться с Виолой было выше его сил. Вскоре он согласился со всем планом в целом и каждой его частью по отдельности и перестал возражать даже против уродского чепца.

Так и поехали. Днём останавливались где-нибудь у ручья, чтобы виконт смог подпитаться магией у растений, ночевали в деревенских трактирах. Тео рассчитал верно: никто не знал, что убийца не достиг цели, никто их дорогой больше не беспокоил.

Тащились не торопясь. Вышло не очень быстро, но и не очень медленно: на четырнадцатый день, считая от того момента, как они покинули Барман, телега въехала на территорию графства Эгон. До цели оставалось меньше суток.

* * *

За время пути виконт сильно улучшил своё физическое состояние. Если, сразу выйдя из комы, он всё равно почти всё время спал, просыпаясь на поесть и попить, то к пятнадцатому дню мог бодрствовать почти треть суток.

Дорога через деревни оказалась удобной и была хороша ещё тем, что удавалось регулярно устраивать для виконта баню. На соблюдении строжайшей гигиены настаивала Виола: она заметила, что наутро после банных процедур Ули всегда просыпается бодреньким, в лучшем состоянии чем накануне. А если его с вечера не помыли, то улучшения не наступало.

Почему то так она объяснить не могла, но требование выдвинула. Так что в каждом трактире прежде ужина Тео заказывал горячую воду для мытья. Мол, доктор прописал мыть больную как можно чаще.

Поначалу Эгон смущался, что Тео и Виола моют его на пару, объясняя это тем, что одному не справиться. Но потом он привык и ему даже нравилось, что ловкие ручки красивой девушки трут его мочалкой повсюду. Самыми интимными частями занимался, естественно, Тео, но и остального Ули хватало чтобы наслаждаться.

С каждым днём он чувствовал себя всё лучше и лучше. Силы прибывали, пусть и медленно. За день удавалось высушить пять-шесть кустиков травы и это самым положительным образом сказывалось на самочувствии. Бульон, которым Виола продолжала его пичкать, тоже свое действие оказывал. К середине дороги у виконта получалось самостоятельно сесть и сидеть без поддержки, а ко въезду в родное графство Ульрих уже мог встать и пройти шагов двадцать до кустиков и обратно. Правда, Тео его всегда страховал, да и с телеги слезть самому не пока получалось.

В общем, подвижки были значительные, но не настолько, чтобы признать человека здоровым.

Про его магию пока тоже трудно было сказать что-то определённое, зато мозг работал вовсю. Парню было скучно и он всю дорогу болтал с Виолой. Рассказывал ей о своём студенческом житье-бытье, рассуждал о том, почему в Гремоне люди живут хуже, чем в Элидиане, сравнивал положение магов в разных странах Девятки, сочинял планы победы над графиней и мечтал о возвращении в университет.

Виола оказалась идеальным слушателем. Она смотрела на него заинтересованным взором, задавала вопросы, иногда смеялась, шутила, иногда выдавала на редкость меткие замечания и всегда замечала, когда собеседник выговорился и устал. Тут же у неё находилось дело, а Эгон с облегчением откидывался на своё ложе и засыпал.

Теодор в их разговоры никогда не встревал, зато внимательно прислушивался. Они с виконтом так и не подружились, мальчишка только принимал услуги и помощь наёмника, но держался с ним отстранённо и ни за что не желал называть его «дядя Тео». Теодора же это скорее веселило, чем раздражало. Ну что гордиться перед человеком, который регулярно с тебя штаны снимает и помогает помочиться? Виолу это сердило больше и она неоднократно начинала разговор о том, какой Теодор хороший и как много для виконта делает, причём того, что и не должен был. Без толку. Вскоре и ей стало ясно, что мальчишка просто ревнует, а с этим бороться бесполезно, да и незачем. Скоро сдадут графёнка на руки мачехе и пусть себе ревнует дальше, сидя дома. Они-то в Эгоне не останутся.

* * *

Границу графства пересекали незадолго до сумерек. Можно было доехать пару лиг до ближайшей деревни, но Тео рассудил, что встать на ночлег в лесу будет безопасней. В графстве их могут уже ждать. Пользоваться теми дорогами и местами, которые ему так любезно сообщил Томас, показалось опасным, так что Тео свернул с наезженного тракта в том месте, где это позволял рельеф местности. Там не было ни дороги, ни тропки, но телега проходила, а на усыпанной длинными сосновыми иглами почве широкие колёса не оставляли следов.

Далеко от дороги отъехать не удалось: плавные холмики по мере удаления становились всё выше и круче, ложбинки между ними все больше напоминали овраги, всё чаще попадались огромные камни. Между двумя такими валунами под высокой сосной Тео остановил лошадей. Место было укромное, хорошо защищённое как от чужого взгляда, так и от ветра. Виола было собралась ладить костёр, но наёмник запретил.

— Слишком близко и от деревни, и от дороги. Обойдёмся без огня, благо ночи тёплые, бульон и отвар для нашего болящего у тебя есть, лепёшки тоже. Ничего с нами не сделается, если один раз поедим холодное.

Виола кивнула. От обеда оставалась ещё и похлёбка, которая к вечеру застыла во что-то невообразимое. Конечно, если её разогреть, будет вкуснее, но и холодную съесть можно. Голодными не останутся. А бульон в зачарованной фляге и так горячий, рацион виконта не пострадает.

Ульрих, который до сегодняшнего дня позволял себе время от времени капризы, после пересечения границ родного графства весь подобрался, постоянно вертел головой, надеясь заметить неизвестно что и даже болтать стал на порядок меньше. Сейчас ему мерещилась угроза отовсюду, поэтому он слова не сказал против мер предосторожности, принятых Теодором и в кои-то веки с ним согласился.

Тео помог Виоле обустроиться, поставил палатку, подозревая, что сегодняшняя ночь не обойдётся без дождя, а потом сообщил:

— Схожу-ка я на разведку. Если нас поджидают, то обосновались где-то рядом. Скорее всего в ближайшей деревне. Заодно выясню как нам её объехать. Соваться туда глупо даже в нашей маскировке.

Никто спорить не стал и наёмник исчез среди деревьев. Пока его не было, Виола пытала бедняжку Ули, требуя пересказать ей сведения по географии и истории графства. Её интересовал их дальнейший путь и особенности местного законодательства. К сожалению давно уехавший отсюда виконт не мог предоставить ей полноценную информацию. Помнил только, что от близлежащей деревни до главного города графства им придётся ехать по пустынной дороге. Эгон почти весь лежит в предгорьях Драконьего хребта, сельское хозяйство ведётся в удобных долинах, а дорога только поначалу пролегает по лесу и среди полей. Дальше она вьётся между скал и утёсов, проходит мрачными теснинами и только в конце спускается в самую большую в графстве долину, где, окружённый деревушками, полями и садами, расположился город Эгон.

Виоле всё это очень не понравилось. Утёсы, теснины? Там-то как раз им и могут устроить западню. Она бы лично так и поступила. А другой дороги нет?

— Нет, — развёл руками юноша, — Эгон с одной стороны созданная природой неприступная крепость, которую можно оборонять бесконечно долго, а с другой — ловушка. Стоит перекрыть подвоз продуктов и всё. На своём провианте местные жители продержатся недолго. В своё время король Густав Коварный именно так заставил тогдашнего графа Эгона отказаться от своего суверенитета и войти в состав Гремонского королевства.

Планы осады Эгона Виолу не впечатлили, зато она чётко усвоила: дорога одна и им надо быть очень и очень осторожными. Хорошо бы Тео удалось узнать планы убийц. А если нет… Надо придумать что-нибудь против атаки сверху. Маг бы мог поставить полог, отводящий стрелы, или прикрыть телегу невидимостью, но это так, мечты. От Ули сейчас никакого толку, да и раньше, когда он был ещё здоров… Умеют ли студенты четвёртого курса ставить такую сложную защиту?

Виконт, как оказалось, и сам об этом думал, потому что сказал:

— Эх, жалко, что я сейчас никакой маг и все мои амулеты пропали во время нападения. Конечно, полог от физического воздействия мне было поставить слабо, зато полог незаметного — раз плюнуть. Тем более что среди моих амулетов был один… Как раз невидимость, купол локтей на шесть в диаметре.

— Маловато, — быстро посчитав в уме откликнулась Виола, — Шесть — это телега, но не лошади. Каждый дурак бы догадался, куда нужно целить. Так что не переживай. Придумаем что-нибудь. Вот Тео вернётся…

Они ждали и ждали, но заснули раньше, чем наёмник вернулся. Теодора не было до глубокой ночи. Чутко спавшая из-за волнения Виола хотела спросить его как и что, но тот только рукой махнул: мол, всё потом. Рухнул на своё место и в тот же миг захрапел.

Девушка с подозрением на него посмотрела. Тео храпит? Вот уж на него не похоже. Сопит — это да. Принюхавшись, она поняла: пока они тут ждали и волновались, мужик пил пиво. Да ладно, ничего, лишь бы не зря! Вилька была уверена: Тео пьянствовал не просто так, узнал что-то или кого-то встретил.

Действительно, утром Теодор поднял свою команду ни свет, ни заря, не дал толком одеться, умыться и позавтракать, а запряг телегу и потащил её через лес в обход деревни. Сам при этом выглядел одновременно хитрым и озабоченным, но не торопился поделиться своими сведениями и размышлениями с Вилькой. Только дал ей знак вести себя тихо. Графёнка же он никогда в расчёт не брал: груз, да и только, его мнение не учитывалось.

Ульрих проснулся, когда его грузили в телегу, и стал допытываться у Виолы: пусть расскажет хотя бы вкратце что узнал Тео и отчего такая спешка.

Та закрыла ему рот рукой чтобы не шумел и не выдавал их местоположение. С действиями наёмника она даже не пыталась спорить: раз Теодор что-то сделал, значит так надо. Потом расскажет что к чему.

Через полчаса правота Теодора стала очевидна. Лес кончился: им предстояло пересечь широкий луг. Судя по встречающимся там и сям коровьим лепёшкам — местное пастбище.

Утро в деревне начинается рано, особенно в конце весны — в начале лета. На рассвете бабы доят своих кормилиц, а уже через час пастух собирает их по всей деревне в стадо. Надо было успеть проехать мимо деревни до того момента, когда он выведет коров на пастбище: телега, едущая по лугу без дороги, привлекла бы внимание.

Следовало опасаться не одного только пастуха. Эгон располагался севернее и выше Бармана, в его деревнях сельские работы начинались на декаду, а то и на две позже: крестьяне как раз сейчас занимались огородами и так и шмыгали вдоль леса, где многие сеяли свёклу, репу и сажали капусту.

— Нас тут уже декаду караулят. Трое. Засели в деревенском трактире и поджидают. Селянам обещали награду если заметят и скажут, так что от них нам помощи ждать не приходится. Одно хорошо: приметы дали очень приблизительные, мол, трое едут, — шёпотом пояснял Тео, — А вот мужчины это или женщины никто не говорил. Поэтому меня в трактире никто и не заподозрил, особенно когда я сказал, что еду, мол, из Эгона. Зато лошадей описали до тыка: и масть, и возраст, и особые приметы. Может, нам их перекрасить, как думаешь?

— Хорошая мысль, дядя Тео, — откликнулась Виола, — Сильно перекрасить не выйдет, но вот белые бабки и звёздочки на носу замажем.

И ответила на невысказанный вопрос наёмника:

— Чем? Да хоть глиной. Рыжуху сделаем потемней, знаю я такой отвар, заодно и от клещей поможет. На Буланке будет незаметно, хотя всё равно оттенок другой. Для неё я уголька натолку да с тополёвыми почками смешаю. Выкрасим бабки в чёрный цвет. Тополь бы найти… Нет, так и мёдом заменить можно или той же глиной.

— Откуда ты всё знаешь? — поразился Тео.

Девушка махнула рукой.

— А, меня ещё дед с собой брал на конскую ярмарку, там и показал все хитрости, которые барышники применяют, чтобы краденых лошадей от бывших хозяев замаскировать. Потом я эти знания с успехом применяла: госпожа Пропп, старая стерва, без меня лошадей покупать не ходила после того, как её один раз надули, а я обманщика разоблачила. Вот. Если представляешь себе, как сделано, то и самому повторить не штука. Только для этого нам надо будет сделать остановку.

Теодор махнул рукой: ещё часа три он останавливаться не собирался. Вчера он лихо подпоил ребят, которые его караулили, вряд ли они сегодня смогут рано встать, чай не крестьяне, огородов у них нет. А потом даже если пустятся за ними в погоню, то будут отставать. Но Тео очень надеялся, что не погонятся: убийцы знали про того парня, которого он подстрелил в развалинах, считали его профессионалом высшего класса и полагали, что он уже давно ухайдакал молодого Эгона и смылся за наградой, чтобы не делиться с ними. Сами же караулили просто потому, что получали за это подённо, а не то давно бы бросили бесперспективное занятие.

Но вот если их заметят и донесут… Тут бандиты из штанов выпрыгнут чтобы заслужить награду.

Когда солнце перевалило за полдень и они выбрались наконец на дорогу, стало ясно, что на этом этапе им повезло. Погони не было ни видно, ни слышно. Пока продирались по лесу и кустарникам, Виола успела набрать разных листьев, накопать корешков и нарезать прутьев: завидев нужное, просто спрыгивала с телеги, резала, драла или выкапывала, а затем догоняла тихоходное средство передвижения и вспрыгивала обратно. К моменту, когда телега, скрипя и подпрыгивая, перевалила через камни, отмечавшие край дороги, у неё уже накопилась целая горка сырья.

Никто её ни о чём не спрашивал: и Тео, и Ули понимали, что она вознамерилась воплотить в жизнь перемену масти у лошадей.

На привал остановились на месте, которое служило этой цели испокон века. Там уже было выложенное камнями кострище, расчищены места для палаток, вырыты отхожие ямы и даже сколочен стол с лавками.

На вопрос Вильки «не опасно ли им тут оставаться», Тео пояснил, что других вариантов всё равно нет, место удобное: дорога в обе стороны просматривается на несколько лиг, а тех, кто встал тут лагерем, не видно. Да и время сейчас удачное. Купцы, которые по весне завозят товары в Эгон, уже проехали, на дороге могут встретиться только случайные путники или те, кто за ними охотится. Ну а эту братию он заметит издалека.

Вскоре уже вода в котелках кипела, в трёх варилось нечто съедобное, а в четвёртом — мерзкая тёмно-коричневая жижа, которой Вилька собиралась красить лошадей. Сама же она толкла уголь и смешивала его с найденной у ручья синей и красной глиной, поясняя:

— Вблизи, конечно, каждый заметит, что лошадь крашеная, но издалека не догадаются.

Когда через два часа они снова тронулись в путь, лошадей было не узнать. Обе лишились своих белых пятен, замазанных у кого чем, и потемнели. Зато над телегой воздвигся навес из веток и попон. Внутри сидели Виола и переодетый женщиной Ульрих.

Бедный виконт страдал. Кроме того, что его для конспирации нарядили как пугало, так ещё и сидеть заставили. Ему бы лечь… Но Вилька настояла на том, чтобы его усадить. Наличие больного юноши — их важная примета. Пусть те, кто за ними охотится, увидит, что в повозке едут две вполне здоровые девушки.

Ради этого они с Тео даже состряпали странную конструкцию из палок и верёвок, призванную заменить спинку удобного кресла, и пристегнули к ней виконта ремнями.

Ничего не помогло. Наоборот, скорее помешало. Но об этом они узнали ещё через несколько часов. Поначалу всё шло просто отлично. Тео правил, виконт с Виолой разговаривали, о так, чтобы при желании наёмник мог принять участие в беседе.

Девушка домогалась, чтобы Ули ей объяснил: кому нужно его убивать, причём настолько, что этот кто-то подкупил гильдейцев. От Тео она знала, что это должны были быть приличные суммы, отнюдь не медные гасты.

Юный виконт недоумевал. Конечно, это было выгодно прежде всего королю. Если род Эгонов исчезал из расклада, король мог наградить их землями того, кого ему было бы угодно. Денег и влияния для организации устранения всех Эгонов мужского пола кролю хватало. То, что в Эгоне нашли золото, тоже говорило за эту версию. Но вот нестыковка: явного фаворита, который бы захотел бросить двор и поехал править отдалённым графством, на горизонте не намечалось. Вилька, которая очень любила читать газеты и ориентировалась в высшей политике хотя бы на уровне основных персоналий, не могла предположить, кому бы это понадобилось. А если претендента не существовало, то и огород городить никто бы не стал. Золото? Король просто обложит его налогами и всё.

Значит, надо было искать среди дальней родни, о которой Ули не знал ничего, кроме отдельных, ни к чему не привязанных имён. Дядя Готфрид, дядя Фредерик, дядя Рихард и тётушка Брунгильда… Демоны! Он даже фамилий их не мог вспомнить.

Виола успокаивал его как могла, уговаривая, что в Эгоне должны храниться книги рода, а по ним он уж точно вычислит своего врага. Под эти заверения Ули уснул.

Проснулся можно сказать вовремя!

Ульрих открыл глаза, выглянул из-за импровизированного полога повозки, узнал наконец местность и понял, что до Эгона осталось всего ничего, каких-то семь-десять лиг. И вот тут-то на них напали. Убийцы засели в узком месте, облюбовав для этого небольшое ущелье, по дну которого проходила дорога перед тем, как выйти в долину. Арбалетчик залёг на высоком уступе, чтобы было удобнее стрелять сверху, а двое с ножами спрятались в придорожных кустах.

То ли им повезло, то ли сработала выработанная тактика «обмани врага» и их не сразу приняли за тех, кем они были, но нападающие чуть замешкались и Тео успел заметить всех троих раньше, чем они перешли к активным действиям.

Схватив снаряженный арбалет, который лежал у него под рукой, он вскинул его и почти не целясь прострелил руку арбалетчику на уступе. Тот закричал и уронил своё оружие. В тот же момент из кустов выскочили двое. Один схватил лошадей под уздцы, пытаясь остановить. Но они уже и сами замедлили бег, увидев то, что пока было недоступно взору Тео: насыпанный поперёк дороги вал из камней.

— Прячься! — крикнул Теодор Вильке, надеясь, что она сообразит так и поступить.

Сейчас ему было глубоко наплевать на виконта: он волновался только о том, что может пострадать девушка. Вскочил и бросился в бой, молясь о том, чтобы для его доченьки всё окончилось благополучно.

Вилька заметила нападавших на мгновение позже Теодора и тут же сориентировалась. Первым делом опрокинула конструкцию, к которой был пристёгнут виконт и затолкала её вместе с ним поглубже. Ули пытался ругаться и просить освободить его, но она не обратила на его вопли ровно никакого внимания. Сейчас не до глупостей: спасаться надо.

А в это время нападающих стало уже трое. Раненый арбалетчик спустился с уступа, нашёл свой арбалет и теперь пытался его зарядить. Ещё минута — и его болты решат всё дело. Медлить было нельзя.

Виола выхватила из своего волшебного хозяйственного пояса нож для мяса и, ни на что не надеясь, с диким визгом метнула его в арбалетчика.

Можно было подумать, что она специально целилась, но это был пример удивительного везения. Мужчина рефлекторно обернулся на визг девушки и нож вошёл ему точно в переносицу. Вилька на мгновение перестала визжать, а потом завизжала снова от сознания, что убила человека. На этот жуткий звук непроизвольно среагировал второй нападавший и получил от Теодора удар ногой в печень, от которого охнул и свалился куда-то под телегу. Третий же дрался спокойно и расчётливо, не отвлекаясь ни на что. Похоже, он тут был единственным настоящим профессионалом, к тому же удачно вооружившимся: в одной руке у него была сабля, а в другой нечто среднее между дагой и стилетом: колющий трёхгранник. Сам Тео сражался двумя обоюдоострыми кинжалами, которые раздобыл себе в Бармане. Прекрасное оружие для ближнего боя, которым он владел в совершенстве, но длина клинка противника давала тому преимущество.

Валявшийся всё это время на дне телеги виконт дёргался и кричал, чтобы его отвязали и дали ему саблю. На что он рассчитывал, понять было невозможно: он и ложку с трудом удерживал, а сабли в хозяйстве Теодора не имелось. К тому же Эгон ничего не видел: попона упала прямо ему на лицо и он мог судить о происходящем только по звукам.

Но желание защитить девушку горело в груди жарким пламенем, а рассудок временно умолк, поэтому юноша дёргался, внося в картину свою долю безумия. Чтобы его утихомирить Виола вынуждена была прекратить свой пронзительный визг. Но заняться виконтом ей не дали.

Отвизжавшись, Вилька вдруг увидела перед собой того, кого Тео только что отправил на землю. Выпав из поля её зрения, он выпал и из рассмотрения, а зря. Пока Тео по всем правилам бойцовской науки принимал и отбивал удары, этот тип оклемался и тихой сапой пролез прямо внутрь повозки. В руках у него был нож, на лице играла кровожадная улыбка. Мужчина отлично понимал, что девушка не сможет дать ему достойный отпор: один удар и с ней будет покончено. Он выглядывал в полумраке навеса свою главную жертву, которая облегчила ему эту задачу, издав очередную серию воплей.

Убедившись, что в руках у девицы ничего нет, убийца торопливо оттолкнул её и ринулся к барахтающемуся на полу Ульриху. Он не хотел тратить время и силы на безоружную девчонку, сначала надо сделать дело, а её он пристукнет и потом. К тому же девушка показалась ему хорошенькой: будет неплохо позабавиться после того, как задание будет выполнено. В пылу схватки он как-то позабыл о судьбе своего товарища или принял случившееся за игру рока, но Виола не вызывала в нём опасений. А напрасно. Оттолкнул он её прямо на небольшую лопату, которую Тео позаимствовал в Лассера.

Обычно ею копали землю, чтобы подготовить место для костра. Сейчас же её короткий черенок попал прямо в руку девушки. У перепуганной Виолы от этого прикосновения весь страх прошёл. В тот момент, когда бандит откинул попону с лица Ули, чтобы проверить, того ли он убивает, лопата со всей доступной девушке силой опустилась ему на затылок.

У неё не было ни времени, ни возможности посмотреть, как именно она держит инструмент, Но Тео, который не умел сидеть сложа руки, не зря наточил всё, что было можно до состояния, когда лезвие легко перерубает опускающееся на него пёрышко. Острый штык вошёл в череп с неприятным хлюпом и уже мёртвый убийца кулём свалился на того, кого должен был убить. Вилька от испуга завыла тоненьким голоском.

Её тихий, протяжный вой сработал как сигнал. Ульрих перестал биться и пытаться выкрутиться из ремней и верёвок, а Тео одним ударом завершил схватку: чуть развернулся, пропустив саблю вдоль своего тела, что дало ему приблизиться и вогнать один из своих ножей в горло нападавшему.

Завершив бой, он даже смотреть не стал на бывшего противника. Бросился скорее к подвывающей Вильке с криком:

— Что? Что такое? Ты жива? Девочка моя, что он тебе сделал?

Вопрос про «жива» явно был лишним: мёртвые воют только на станицах романов про некромантов. Но когда Тео увидел сидящую Виолу, а перед ней труп с лопатой в затылке, то понял: малышка просто перепугалась. Но надо же так: сначала уходила двоих, а теперь ревёт от страха. Обычно девушки поступают с точностью до наоборот: сначала ревут белугой, а потом их приходится спасать, потому что толку от них немного, скорее одна бестолочь. А эта сначала всё правильно сделает, а только затем пугается и плачет.

Он сел рядом, обнял Вильку за плечи и стал тихонько уговаривать:

— Ну всё, всё, успокойся. Ты сегодня молодец, героиня. Всех спасла: и себя, и меня, и виконта нашего. Всё сделала правильно, я бы и сам не смог лучше. Умница моя, доченька…

Виола как-то очень бысто перестала завывать и лить слёзы. Встрепенулась, погладила Тео по плечу, потёрлась щекой, ластясь как кошечка, и неожиданно сказала:

— Дядя Тео, надо бы покойника с нашего виконта стащить, а то он под ним задохнётся.

Демоны, а у него из головы вон! Пришлось вставать и высвобождать бедолагу, который не только перестал орать, но и вообще не подавал признаков жизни.

Почему-то покойники намного тяжелее их же при жизни, — думал про себя Теодор, стаскивая всех троих наёмных убийц к найденному неподалёку провалу. Недаром графство Эгон слыло горным убежищем: найти тут расщелину чтобы похоронить трупы так, что их никто искать не будет, оказалось просто. Тео стащил их туда по очереди и завалил камнями, а перед этим обшарил. Деньги и оружие забрал себе, а письмо, хранившееся в особом футляре на груди у того, с кем он дрался, передал Виоле. Пусть разберётся и отдаст кому следует: то ли графине, то ли графёнку, то ли властям в Альтенбурге. А им дальше ехать надо. Если поторопятся, то прибудут в Эгон до заката.

Ульрих, который всю эпическую битву пролежал под попонами, сейчас устроился на дне телеги на тех же самых попонах и не сводил глаз с Виолы. В его взгляде в сложных, меняющихся пропорциях плескались ужас и восторг. После того, как Тео поведал, что двоих из нападавших уничтожила эта нежная, ласкова,я добрая девушка, у парня что-то в мозгу замкнуло. С одной стороны это казалось ему невероятным, а с другой не верить Теодору не было причин. Он даже попытался спросить как у неё это вышло и получил один исчерпывающий ответ:

— Не знаю. Само как-то.

Виола же сидела за спиной у Тео и старалась отвлечься, задавая тому разные вопросы:

— А скоро ли мы доберёмся до города?

— А после заката нас туда впустят?

— А куда мы там поедем? Сразу к графине или сначала где-то остановимся?

На последний вопрос Тео пришлось дать развёрнутый ответ:

— Там у самых городских ворот трактир и постоялый двор нашей гильдии. Да, ты правильно поняла, того самого Томаса. Остановимся, а завтра с утра пошлём графине сообщение: мол, привезли вашего сыночка в целости и сохранности.

Если бы он специально выдумывал чем отвлечь Виолу от неприятных мыслей, то и тогда бы не выдумал лучше. Она вся подобралась как дикая кошка, увидевшая добычу.

— Дядя Тео, насколько я поняла, этот самый Томас как раз и сдал нас убийцам, а мы прямо в пасть ему лезем!

Теодор рассмеялся.

— Не бойся, деточка, в трактире, принадлежащем гильдии, нам ничего не грозит. Может, ты обратила внимание: когда я входил на постоялый двор Лассера, то приложил свою бляху к медному кругу на воротах? Этим я дал знать, что прибыл сюда с заданием. Если после этого там со мной или с моим подопечным что-то случится, отвечать будет хозяин. В данном случае Томас. Думаю, ты не очень хочешь знать, что с ним сделают. Так что нас там примут по первому разряду.

— И ты им спустишь? Всё так и оставишь? — возмутилась девушка.

Теодор зло рассмеялся.

— Ну уж нет. Видят боги, я человек незлой, но всему есть граница. Предательство прощать нельзя. Но только придётся немного повременить. Вот передадим нашего виконта с рук на руке графине, получим денежки, доберёмся до твоего Альтенберга… По дороге я пошлю отчёт в архив, а жалобу в совет. Думаю, когда доберёмся до Альтенберга, то сможем предстать перед руководством гремонского отделения и всё им рассказать. Контакты с гильдией убийц караются строго, а уж предательство своих… Поверь, мало им не покажется, ни Уве, ни Томасу. Сорок раз пожалеют, что пожадничали.

Затем принялся объяснять правила и процедуры, принятые в гильдии, как будто готовил Виолу ко вступлению в неё. Ульрих сидел молча и мотал на ус, которого, кстати, у него пока не было. Он, как многие маги, желая избежать ежеутреннего бритья, полгода назад намазал подбородок и щёки специальным эликсиром и теперь мог щеголять гладким лицом до самого зимнего солнцестояния. Несмотря на полное магическое истощение действие эликсира сохранилось и в дороге очень облегчало Тедору и Вильке уход за юношей.

Сейчас Ули слушал рассказы Тео и раздумавал над тем, что по вступлении в права наследства ему стоило бы нанять такого «дядю Тео» и его товарищей. Тот, кто заказал его убить, явно не собирается складывать оружие, поэтому стоит подумать о безопасности заранее. Узнать бы ещё кто этот заказчик.

Теодор как будто прочитал его мысли. Вдруг бросил излагать правила приёма в гильдию и спросил Виолу:

— Так ты прочитала то письмо? Что в нём?

Письмо? Какое письмо? Разве Виола получала в дороге письма?

Ответа ждать не пришлось. Девушка достала из кармана синий сафьяновый футляр, похожий на бумажник, без труда открыла его и достала несколько исписанных листов.

Два из них оказались векселями на предъявителя. Остальные — письмами. Суммы, проставленные в векселях, радовали глаз, а вот письма… Имени отправителя нигде не значилось, но внизу стояли числа и место, откуда они отправлялись. Бион, город на границе Гремона и Элидианы. В первом кто-то поручал некоему Гесперу убить последнего наследника семейства Эгон мага Ульриха, желательно выдав это за несчастный случай. Из текста явствовало, что Геспер и заказчик были знакомы не первый день. Неизвестный жаловался на университетского магистра, который деньги взял, а вопрос окончательно не решил, напоминал об удачной ликвидации основного семейства и жалел, что графиня Гедвига не покидает замок даже для покупок на рынке. Во втором письме рассуждалось о том, жив Ульрих или умер. В третьем неизвестный со знанием дела сообщал о нападении на обоз, а затем чудесном спасении мальчишки и его внезапном появлении в Бармане. В четвёртом сообщалось, что Лео, который должен был выследить и уничтожить виконта вместе со спутниками, внезапно исчез. Юный Эгон как ни странно тоже.

Больше никаких бумаг не было.

Вид бумаги доказывал, что она получена магической почтой, но не королевской, а той, которой пользуются в гильдиях.

Вилька удивилась, что убийца хранил эти письма вместо того, чтобы уничтожать по прочтении. Тео пояснил:

— Наёмные убийцы всегда хранят доказательства против своих нанимателей. Иначе им бы пришлось охотиться друг за другом. А так… Каждый купивший их услуги знает: если с таким вот Геспером что-то случится, вся правда выплывет наружу и заказчику не поздоровится.

— А как они определят кто это написал?

Тут наконец из угла подал голос Ульрих:

— По отпечатку ауры. В полиции служат маги, которые специально этим занимаются. Про эти письма могу сказать одно: писал их не маг. Иначе бы они сами рассыпались в прах после прочтения.

— А определить по ауре трудно? — спросил заинтересованный Теодор.

— Нет, даже очень просто, особенно если человек знаком. Для этого почти не требуется сила.

Вилька повернулась и протянула ему одну из бумаг:

— Ули, если это кто-то из твоих родных или знакомых, ты можешь узнать. Конечно, магия твоя не восстановилась, ну а вдруг?

Ульрих взял в руки письмо, всмотрелся в неровные строчи и внезапно заледенел. Ему не нужна была магия, чтобы узнать писавшего. Этот скачущий, неровный почерк, эти угловатые буквы он бы не забыл до смертного часа. Дядя Готфрид! Готфрид фар Деновеи. Двоюродный брат его отца! Он говорил Виоле, что не помнит никого из своей родни, но покривил душой. Этого человека он помнил отлично и даже любил. Именно Готфрид уговорил отца отать маленького Ули в учёбу к магам. Именно он отвез его в Элидиану и поместил в школу. Его рукой было написано обязательство переводить ежегодную плату и его подпись стояла на чеках, которое Ули регулярно получал. За все годы учения отец ни разу не навестил сына, а вот дядя Готфрид приезжал не раз. Как же больно было читать письмо, в котором любимый дядюшка приказывал его убить, называя не иначе как щенком. На глаза юноши навернулись крупные как смородина слёзы, а он даже не подумал их смахнуть или скрыть как-то иначе.

— Ты узнал? Узнал? — пристала к нему Виола.

Она по выражению лица поняла, что отправитель хорошо известен потенциальной жертве и хотела, чтобы парень и им раскрыл имя своего врага.

— Родственник, — через силу процедил Ульрих, — Один из дядей, как мы и предполагали.

— Так чего же ты плачешь? — не унималась девушка.

Сначала Ули хотел промолчать, но под внимательным и сочувственным взглядом Виолы язык сам развязался.

— Знаешь, он — последний, на кого бы я подумал. Мне всегда казалось что он единственный, кто хорошо ко мне относился. Ты хочешь знать имя? Готфрид фар Деновеи, барон.

Вилька промолчала, только погладила Ульриха по плечу. Ей это имя ничего не говорило, но кто знает, что может случиться в будущем? Она хоть будет знать наперёд, что некий Готфрид — записной злодей.

Телега тем временем уже катила по предместьям, подъезжая к городским воротам. Солнце уже садилось, а в города пускали только до заката. Так что пришлось прибавить ходу. Но они успели. Тео сунул стражнику монету и ворота сомкнулись практически сразу за их спинами.

Снаружи стены города утопали в цветущих садах, но стоило въехать внутрь, как картина разительно менялась. Внутри зелени практически не было: чёрный булыжник мостовой, серый камень да красная черепица. Тео не преувеличил: постоялый двор, на который они въехали, располагался практически в двух шагах от ворот, надо было только повернуть налево.

На этот раз Виола обратила внимание на то, что Тео приложил свой жетон к медной блямбе, которую она считала украшением. Ничего не произошло, но по довольному лицу своего друга она поняла, что гильдия оповещена об их местонахождении. Можно было расслабиться до завтра. Поесть, помыться, отдохнуть…

* * *

Разбудило Виолу громкое, слаженное пение, от которого бросало в дрожь. Она любила музыку, но только не такую: заупокойные гимны в её репертуар никогда не входили. А сейчас звучали именно они: кого-то хоронили.. Мелькнула мысль, что за ночь нашли их убитых убийц и это их сейчас провожают к богу смерти, но она тут же отвергла эту идею. Не может быть, чтобы для бандитов устроили такие торжественные проводы. Это умер кто-то очень важный и богатый. Ради простого человека не наймут целый хор, который будет голосить на весь город.

За этим рассуждением последовал логичный вывод: умер оставшийся брат Ули и парень теперь не графёнок, а целый граф. Огорчаться по поводу смерти Виола не стала, с младшим сыном графини она знакома не была, но и радоваться за Ульриха не спешила. Теперь бедняге трудно будет вырваться из лапок любимой родственницы, ведь он для неё — единственная гарантия будущего.

Так! Интересно, а Ули уже знает о своём новом статусе?

Она вскочила с постели и принялась быстро натягивать на себя одежду. Теодор вчера взял для них два номера и устроил Виолу отдельно, да ещё и напоил сонным чаем, беспокоясь, что после треволнений дня она не сможет уснуть сама. Правильно сделал! Вчера убитые так и стояли перед глазами несмотря на все усилия отвлечься, а после крепкого сна воспоминания поблекли и уже не так тревожили. Особенно после того, как она задала Тео вопрос:

— Дядя Тео, а нас не смогут обвинить в том, что мы их убили?

и получила ответ:

— Нет, деточка. Они вне закона. Убить их — всё равно что пристрелить бешеную собаку. — он выташил из кармана связку амулетов, таких же золотых имперских монет на верёвочке, какую они нашли на теле стрелка из развалин, — У нас есть доказательства: каждый амулет привязан к своему владельцу магией. Мы вообще можем заявить, что уничтожили наёмных убийц из тайной гильдии и получить награду. Но сейчас я этим заниматься не собираюсь. А вот когда приедем в твой Альтенбург…

Вчера вечером эти слова не показались Вильке убедительными, но с утра у неё оказалось совсем другое настроение. Тео сравнил убийц с бешеными псами? Да ей собак было бы в сто раз жальче, чем этих гадов. Ведь те не виноваты, что бешеные, а напавшие на них бандиты сознательно выбрали свой путь. Её только удивило, что им сравнительно легко удалось с ними справиться.

Ещё после развалин Тео объяснил, что демонизировать членов тайной гильдии не стоит. Туда идут те же самые люди, что и в нормальную гильдию наёмников: бывшие солдаты и просто парни, которым нравится убивать: есть и такие. Их ставят под начало опытного убийцы, который учит их прямо в деле. Неловкие и бестолковые либо погибают, либо попадают в лапы закона, лучшие делают карьеру. А уровень мастерства зависит от таланта и работы над собой.

Давешний Геспер, видимо, был вот таким опытным убийцей, который взял большой заказ, но не справился с ним, потому что пожадничал. В качестве рядовых исполнителей набрал случайных, плохо обученных людей. Хотя надо было отдать ему должное. Если это Геспер устроил Ули ту подставу на зачёте, то он придумал почти безупречный ход. Почти — это потому, что он не предусмотрел дальнейшее. А если он и нападение на обоз организовал, то вообще гений. Но никакая гадалка не предсказала бы появление в жизни юного Эгона Виолы, которая сумела сохранить парню жизнь, а возможно и магию. Сам Тео вряд ли довёз бы его живым, даже если сумел бы вытащить из той мясорубки. По крайней мере сам Теодор в это крепок верил, пусть Вилька и сомневалась.

Выходит, она — тот неучтённый фактор, который не могли предвидеть убийцы и который сломал все их планы. Ули в Эгоне, живой и относительно невредимый. По крайней мере без постороннего вмешательства не умрёт.

Да, тут кто-то умер!

Она поспешила в комнату, которую заняли Теодор с виконтом. Её окна выходили не на улицу, а во двор: здесь заунывные песнопения были практически не слышны. Выходит, они могут ничего и не знать!

Скорее всего так и было. Ульрих сидел на кровати обложенный подушками, а Тео расставлял на столе завтрак, который скорее всего принесла служанка из трактира. Увидев Виолу, оба расплылись в улыбке, а Тео ещё и словами добавил:

— Ой, как хорошо! Ты сама встала и пришла, звать не надо. Садись завтракать, я на троих брал.

Виола оглядела стол и убедилась, что для Ульриха принесли специально приготовленную кашу, сдобренную мёдом и изюмом. На всякий случай понюхала: в привычный запах мёда и молока вплетался тонкий, горьковатый оттенок миндаля. Тео было хотел передать миску с кашей своему подопечному, благо тот уже вполне мог есть самостоятельно, но Виола его остановила.

— Дядя Тео, сначала понюхай. Мне кажется, или от каши пахнет горьким миндалём?

Наёмник втянул носом воздух и насупился.

— Думаешь, отрава? Эх, похоже на то. Ну что за идиоты!? Травить человека в помещении гильдии наёмников — это додуматься надо.

Прямо на глазах у Виолы он вытащил из своего амулета небольшой, туго скрученный свиток и стило, нацарапал что-то на пергаменте и снова спрятал в свою гильдейскую бляху. Потом высунулся в коридор и крикнул пробегающей служанке:

— Эй, милая, зови сюда хозяина. Срочно!

Та звонко ответила:

— Хозяина нет, ушёл на похороны господина Касберта.

Тут поползли га лоб глаза Ульриха.

— Касберта? Касберт умер? Мой брат?…

Юноша побледнел и сполз по подушке без чувств. Пусть Ули не питал к брату родственных чувств, но зато знал его с раннего детства. Осознание потрясало. Если до сих пор несмотря на то, что с ним произошло, он воспринимал происходящее как какую-то странную игру, тем более что ни разу не видел трупов своих потенциальных убийц, то тут вдруг до него дошло, что всё всерьёз. Разум этого не вынес и отключился.

Уже привычная к его обморокам Виола даже внимания особо не обратила. Очухается. А вот еду надо проверить. Всю. Мало ли, вдруг хозяин решил отравить не только виконта, но и их с Тео. Зачем? Да чтобы замести следы. Но от оладьев, масла, сыра и паштета ничем посторонним не пахло и она решила что есть можно. Но на всякий случай отказалась от чая, заменив его молоком, которое внушало доверие тем, что в него невозможно ничего подмешать незаметно, и не стала мазать оладьи вареньем. Теодор последовал её примеру, сказав:

— Эх, девочка, ты прямо воплощённая удача. Видно боги тебя любят.

Виола думала иначе. Удача? Как бы не так! Вот вчера действительно была удача. И нож она метнула наобум, и лопатка под руку попалась случайно. А то, что произошло сегодня, с удачей не имело ничего общего. Внимание, ответственность, старание ничего не упустить и всё проверить — это да. Нормальные качества, необходимые купцам. Без них обсчитаешься или отпустишь покупателю вместо кардамона кориандр.

Тут завозился пришедший в себя Эгон. Вилька мгновенно приняла решение: накормить его тем же, что ела сама. Ничего, что это будут оладушки, а не жиденькая каша. Зато уж точно не помрёт.

Ту в их дверь постучали. Виола подумала, что вернулся хозяин или служанка что-то принесла, но Тео впустил в комнату мальчишку лет двенадцати, который браво доложил:

— Всё выполнил. Отдал в собственные руки. Госпожа велела сказать чтобы ждали. Как сможет, так сама сюда явится.

Тео сунул ему целую серебрушку и выставил вон. Затем повернулся к виконту, или теперь его следовало именовать графом?

— Я сообщил госпоже графине, что мы прибыли и ждём её распоряжений. Она обещала прибыть так скоро, как сможет.

— Она не пригласила к себе в замок? — удивился Ульрих.

— Думаю, она сделала разумный выбор, — вздохнул Теодор, — Не зная, как я смогу безопасно провести тебя по городу в такой день, решила ознакомиться с ситуацией на месте. Так что будем ждать.

Графиня явно не торопилась. Близилось время обеда, а её всё не было. Зато вернулся Томас, хозяин трактира и по совместительству представитель гильдии в Эгоне. Служанка передала ему приглашение Тео и он поторопился явиться на зов. Вот только совершенно не ожидал там увидеть то, что увидел.

Вместо людей, суетящихся у трупа, он застал прямо-таки идиллическую сценку: Теодор и Виола сидели у постели довольно бодрого больного, и о чём-то тихонько разговаривали. А на столике у кровати стояла та самая каша, уже остывшая, но не потерявшая своих смертоносных свойств. Больше никаких остатков завтрака не наблюдалось. Заметили, понял Томас.

Заметив трактирщика, Тео приветственно замахал:

— А, это ты? Заходи, заходи. Вопрос к меня к тебе имеется. Ка у гильдейца к гильдейцу,

У Томаса возникло непреодолимое желание развернуться и бежать куда глаза глядят, но было поздно. Поэтому он вошёл в комнату и закрыл за собой дверь в коридор. Закрыл старательно, не торопясь. Она, как и все двери на этом постоялом дворе была зачарована чтобы наружу не просачивались никакие звуки. Так делалось во всех представительствах гильдии: то, что происходит между наёмником и нанимателем всегда тайна, а тайны надо уметь хранить.

Именно на это сейчас и рассчитывал Томас. Если Теодор не послал ешё уведомления , а вздумал разобраться своими силами, что было на него похоже, то у трактирщика есть шанс. Убить всех, вывезти за город и скинуть в какую-нибудь расщелину. Всё-таки он моложе и сильнее Теодора, а если сработает фактор внезапности…Девушка и больной мальчишка трудностей представлять не должны. Затем инсценировать отъезд невредимого Тео, используя гильдейский его амулет… Да, это шанс. И перед гильдией отмажется, и заказчика удовлетворит.

Не сработал. Вернее, сработал, только наоборот. Как только дверь захлопнулась, замыкая магический контур, Тео одним прыжком оказался за спиной у Томаса и скрутил его так, что тот не мог двигаться. Всё-таки сытая жизнь на постоялом дворе и полный постоянных опасностей путь наёмника — очень разные вещи. За без малого пять лет трактирщик сильно сдал, чего не желал замечать. И напрасно, иначе его бы не скрутили так по-глупому.

— Дружочек, — защипел Томасу в ухо Тео, — Нашему больному тут кашку принесли от твоего имени. Сдаётся мне, что она отравленная.

— Да что ты такое говоришь?! — возмутился тарктирщик, поняв, что вырываться бесполезно, — С каких это пор на моём постоялом дворе людей травят?

— Вот и мы хотим это узнать, — милым голосом образцовой ученицы произнесла Виола.

— Глупости какие! Каша отличная! — твердил Томас, в тщетной надежде что ему поверят.

— Отличная, говорите? — обрадовалась девушка, — А ну-ка, дядя Тео, открой этом красавчику ротик, пусть попробует своей кашки.

— А-аааа! — заорал Томас, увидев ложку у самого своего рта, но вовремя спохватился и замолчал.

Он уже всё равно себя выдал, а помогать этой гадюке запихивать ему в рот отравленную кашу — идиотизм.

Девушка держала ложку с кашей у его губ, но пытаться засунуть её внутрь не торопилась, смотрела на наёмика, ждала его решения. Тео решил рассуждать вслух, чтобы все были в курсе его замыслов.

— Знаешь, деточка, у нас есть две возможности. Во-первых не стоит забывать: я уже отослал сообщение об его предательстве. С доказательствами трудностей не будет, хватит и кашки. Ты уже отложила немного в отдельную баночку?

Виола утвердительно кивнула, хотя до сих пор о баночке речь не шла.

— Отлично! — обрадовался Теодор, — Но есть и второй вариант, он мне кажется наиболее разумным. Раз уж вина всё равно доказана, а время поджимает, мы можем передать этого негодяя в руки заинтересованного лица. Пусть творит суд и расправу.

— Ты имеешь в виду госпожу графиню, дядя Тео? — раздался звонкий голос Виолы.

— Ну конечно!

Ульрих на кровати захлопал в ладоши.

— Гениально! Даже в лучшем столичном театре Элидианы мне не доводилось видеть столь увлекательной и хорошо сыгранной пьесы! — воскликнул он, — Действительно, отдайте этого типа госпоже Гедвиге. Он пожалеет что на белый свет родился.

Виола тем временем положила ложку обратно в тарелку с кашей и принялась копаться в сумке, приговаривая:

— Ну где же она, где?

— Ты что-то потеряла? — осведомился Ули.

— Верёвку, — призналась девушка, — Где-то тут лежал у меня моток. Думаю, если связать этого гада, то будет удобнее. У Тео освободятся руки. А, вот же она!

Не прошло и пары минут, как Томас был обкручен верёвкой как колбаса и привязан к стоявшему в углу дубовому комоду. Не самая удобная мебель для привязывания, но Виола пояснила свой выбор тем, что так Томас не будет мешаться честным людям на проходе.

Не успели они с Тео закончить работу, как услышали стук в дверь.

— Неужели графиня? — изумился Теодор, — быстро она!

Но за дверью стоял тощий пацанёнок, которого посылали в замок с запиской. Он надулся от осознания важности своей миссии и выпалил явно заученные слова, игнорируя знаки препинания:

— Графиня Гедвига внизу и спрашивает может ли она подняться и посетить граф Ульриха Эгона здесь присутствующего!

Тео потрепал мальчишку по волосам.

— Скажи графине, что мы её ждём с нетерпением.

Паренёк развернулся и бросился вниз по лестнице. Тео не стал закрывать за ним дверь, наоборот, застыл на пороге в ожидании. Виола ждала с нетерпением: ей хотелось сравнить придуманную графиню с настоящей. Томас замер в ужасе. Только Ульрих зевнул и отвернулся к стене: он не ждал от встречи с мачехой ничего хорошего для себя и не стремился её приветствовать.

Прошли несколько томительных минут и наконец по лестнице застучали каблучки. Графиня Гедвига появилась как-то вдруг и вся, как будто раздвинулся занавес в театре. Она совсем не походила на образ, созданный воображением Виолы. Никакой унылой грымзы. Да немолодая, да, во всём чёрном, да и как иначе: сегодня она похоронила сына. Но в остальном… Невысокая, стройная, голубоглазая, с облаком седых кудрей на изящно посаженной головке она напоминала фарфоровые статуэтки, которые производил Альтенбургский завод Бингшольца. Если переодеть её из чёрного в розовое или голубое как раз получилась бы «добрая фея» из последней коллекции. Только вот глаза у этой феи смотрели холодно и выражение в них было отнюдь не доброе.

Она вошла в комнату ни на кого не глядя, подошла к Ульриху, окинула его оценивающим взглядом и спросила:

— Ходить можешь?

— Плохо, — честно признался оторопевший юноша.

— Тогда тебя отнесут, — приняла решение графиня и махнула рукой, — Фриц, Мориц, сюда!

Двое здоровенных громил материализовались как из воздуха и вытянулись в струнку в ожидании приказа. Гедвига тянуть не стала:

— Забирайте господина графа и несите его домой. Поместить в зелёной комнате, приставить прислугу, вызвать лекаря. Дворецкий всё знает. Скажите Хельмуту: пусть сопровождает вас вместе со своим отрядом до замка, а затем возвращается сюда за мной. Здесь на карауле оставить двоих, не больше. Поняли?

И Ульрих, и Теодор порывались что-то сказать, но не преуспели. Графиня Гедвига одарила обоих такими взглядами, что язык примёрз к нёбу. Здоровяки же поторопились выполнить приказ своей госпожи: завернули Ули в одеяло, затем один из мужиков (Фриц или Мориц?) подхватил его на руки как младенца, и оба покинули гостиничный номер. Графиня осталась. Она села на стоявшее у стены кресло, превратив его в трон, устало улыбнулась и произнесла:

— Ну а теперь поговорим. Это вы — Теодор Бенье?

Теодор хотел испустить своё сакраментальное «эх», но под взглядом графини у него вышло только:

— Да, это я.

— Вы опоздали, Теодор Бенье. Ульрих должен был оказаться дома ещё как минимум декаду назад. Я подумаю о том, урезать ваше вознаграждение или не платить вам вовсе.

Тео хотел что-то сказать, но только беспомощно раскрыл и закрыл рот.

Тут дама заметила наконец привязанного к комоду трактирщика и брови её удивлённо взлетели вверх.

— А это что такое? Объясните мне, Теодор Бенье, почему хозяин этого трактира связан? Разве он не член одной с вами гильдии?

Тут Виола, которая уже успела разозлиться на графиню за то, как она обошлась с бедным Ули, не выдержала.

— А это, госпожа графиня, тот, кто покушался на молодого графа Ульриха уже здесь, в Эгоне. По его приказу на завтрак юному графу подали кашу, приправленную цианидом. Если не верите, убедитесь сами. Вон она стоит на столике.

Гедвиге поведение наглой девчонки не понравилось. Она уже продумала мизансцену и собралась выгнать Тео, не заплатив. Знала: мужчина с ней связываться не будет, поедет прочь несолоно хлебавши. Но если в дело затесалась девица… Ситуация может развиваться совсем не так, как рисовала себе графиня. Поэтому она скроила презрительно-высокомерную мину и обратилась уже к Виоле:

— А вы кто, собственно, такая будете, милочка, и что здесь делаете?

Та отчеканила:

— Я купеческая вдова Виола Пропп, в девичестве Шапс. Ехала с Теодором Бенье и виконтом Ульрихом Эгоном в одном обозе. На нас напали бандиты и только мы трое спаслись.

Графиня поджала и без того тонкие губы.

— Очень грустная история, но я не вижу тут причины почему вы оказались здесь.

Тео хотел что-то сказать, но не успел. Виола продолжала тем же чётким, хорошо поставленным голосом:

— Если вы, ваше сиятельство, не понимаете, я вам объясню. Ваш «сын»(она выделила последнее слово голосом) был тогда не просто без сознания, он был на грани жизни и смерти. В одиночку Теодор не мог справиться с вашим заданием, а его напарник погиб. Поэтому он предложил мне ему помочь и я согласилась. У меня есть опыт и знания для выхаживания больных и раненых. Как видите, они оказались полезны: граф Ульрих жив, хоть и не совсем здоров, но это дело времени. Так что я помогала Теодору Бенье доставить его светлость в Эгон.

— Даром? — с презрением выплюнула Гедвига.

— Почему даром? — удивилась Виола, — За ту долю, которую должен был получить напарник. А ещё Теодор Бенье обещал после выполнения задания проводить меня к моим родным в Альтенбург. Женщине, как вы знаете, опасно путешествовать одной.

— Ну-ну, милочка, мечтайте дальше, — фыркнула графиня и больше не обращала на Вильку внимания, как будто той не было в комнате.

Теперь она сосредоточилась на Теодоре.

— Ваша подружка очень мило мне всё объяснила, но это не умаляет вашей вины. По вашей милости я, — она быстро поправилась, — Ульрих как законный наследник чуть не потерял своё графство. Его практически признали мёртвым и сюда уже едет назначенный королём новый владетель. Вам было велено доставить Ульриха из Элидианы в Эгон как можно быстрее. А вы плелись как черепаха да ещё притащили сюда неизвестную девицу, о которой в нашем договоре не было ни слова. Вы провалили своё задание, Теодор Бенье, я поставлю гильдию в известность и не заплачу вам ни гаста!

Тео был не просто возмущён, он был в ярости. Эта сучка смеет говорить такое ему, тому, который вытащил её единственную надежду практически с того света?! Ну нет, он этого так не оставит. Если бы рядом не было Виолы, он не стал бы связываться с владетельной стервой, но позволить унижать себя перед своей доченькой он не мог. Орать на графиню не следовало, это он понимал, поэтому сделал несколько глубоких вдохов и продолжительных выдохов, немного успокоился и заговорил:

— Мне кажется, госпожа графиня, в погорячились. Ваши чувства можно понять, но в сердцах вы забыли о том, что написано в договоре. Я должен был доставить Ульриха Эгона домой так быстро, как это возможно. Я и доставил его с максимально возможной в данных обстоятельствах скоростью. Быстрее было нельзя и я готов доказать это перед советом гильдии. Доставил его живым и в состоянии, когда его жизни ничего не угрожает. Это немного больше того, что требовалось от меня по контракту. А про Виолу скажу так: это мой напарник. По договору я исполняю задание не один, а с напарником. Нигде не было оговорено кто это должен быть, а посему я мог привлечь кого угодно. Вот я и привлёк. Именно благодаря Виоле, её заботе, знаниям и умениям юный граф сейчас жив и относительно здоров. Если учесть, что я получил для транспортировки едва ли не труп, в котором едва теплилась жизнь и напрочь отсутствовало сознание, а привёз вам вполне дееспособного человека, то я не просто выполнил, я перевыполнил задание. Если вы отказываетесь платить, то должны будете это обосновать и не передо мной, а я заранее могу сказать, чью сторону примет совет нашей гильдии. Вы, конечно, можете мне не заплатить, воля ваша. Но советую вам подумать. Если сейчас вы так поступите, то больше никогда не сможете обратиться в гильдию за защитой и помощью, а в вашем положении оно бы очень не помешало. Кто-то же нанял Томаса и остальных чтобы юный виконт не доехал до родного дома?! Не думаю, что этот неизвестный откажется от своей цели.

Пока он говорил, надменное выражение на лице графини сменялось испуганным. До неё наконец дошло, что она пока ещё не победительница и скидывать наёмников в отбой рановато. Но сдаваться просто так она тоже не собиралась, поэтому поднялась и проговорила:

— Оставайтесь на этом постоялом дворе до завтра, Теодор Бенье. Я подумаю и пришлю кого-нибудь чтобы сообщить вам своё решение.

Она сделала шаг и вдруг остановилась, указывая пальцем на связанного Томаса:

— А с этим что делать?

— С разоблачённым отравителем, госпожа графиня? — удивился в свою очередь Тееодор, — Думаю, поступить по закону графства. Доказательство имеется, свидетели готовы дать показания. До суда тюрьма, а там виселица, я думаю.

Графиня гордо подняла голову. Её трясло от негодования, но показать свое состояние Гедвига сейчас не рискнула бы никому. С другой стороны гнев и злобу ещё никто не отменял. Эти люди её унизили, а она принуждена терпеть их общество. И всё из-за этого пащенка Ули! Ну, он поплатится, пусть только выздоровеет и примет титул. Где носит этого Хельмута? Она хотела уйти как можно скорее, но не могла передвигаться по городу без должного эскорта. Да и преступника кто-то должен препроводить в тюрьму.

Но ждать своих людей она предпочла в другом месте и, не попрощавшись, покинула комнату, где ещё недавно находился её пасынок. Двое караульных проводили разгневанную госпожу в трактир, откуда по этому случаю выгнали всех. Жена пленного Томаса, которую супруг не посвящал в свои планы и дела, с поклоном поставила перед госпожой Гедвигой поднос с чайником, молочником и сдобными розанчиками.

— Ты жена хозяина этого трактира? — спросила графиня, нашедшая наконец того, на ком сорвать злость.

— Так точно, ваша светлость, — снова поклонилась женщина.

Графиня взяла с подноса розанчик, поднесла к носу, демонстративно понюхала и положила его на место. Бросила на бедную женщину острый испытующий взгляд и кинула как бы невзначай:

— Что будешь делать когда твоего мужа казнят?

— Ой! — испугалась несчастная трактирщица, — За что? За что казнят, ваша светлость?

— За преступление, — веско произнесла графиня.

В этот момент в зал с улицы наконец-то вошёл начальник замковой охраны Хельмут с четырьмя стражниками.

— Вот кстати! — обрадовалась Гедвига и приказала, — Трактир закрыть до выяснения обстоятельств. Прислать сюда парочку сыщиков из городской полиции, пусть ищут яд и бумаги. Тот, кто нанял отравителя, не мог не оставить следов.

— Отравителя? — не понял Хельмут и тут же получил:

— Не перебивай меня! Отравитель — хозяин трактира. Он там, наверху. Теодор Бенье его разоблачил и связал. Преступника надо отвести в замковую тюрьму, — и махнула рукой на разрыдавшуюся трактирщицу, — Молчи, дура! Если ты ни в чём не замешана, тебя никто не тронет, — затем снова обратилась к начальнику своей стражи, — Да! Пусть сыщики допросят Теодора Бенье и девицу, с которой он сюда прибыл. Они свидетели.

Старая, злобная крыса, — подумала Виола, наблюдавшая всю сцену с верхней ступеньки лестницы. Следить и подслушивать, конечно, некрасиво, но что делать, если по-другому информацией не разживёшься? Ей очень хотелось знать, что будет дальше с Ули, но пока никто не спешил удовлетворить её любопытство.

Заметив, что тот, кого Гедвига называла Хельмутом, собирается подняться, она метнулась обратно в комнату и вовремя! Практически следом за ней вошёл Хельмут и двое его подчинённых. Они, не обращая внимания на присутствие Тео и Виолы, отвязали Томаса от комода и привязали к себе. Видимо, тут практиковался такой метод доставки арестованных. Затем они ушли, уведя с собой трактирщика, а Хельмут задержался, чтобы дать указания.

— Никуда до завтра из трактира не уходите. Скоро сюда придёт наш чиновник, чтобы задать вам несколько вопросов. Постарайтесь дать на них честные и развёрнутые ответы. А утром дождитесь посланного от госпожи графини.

Он уже было повернулся, но Виола его остановила:

— Эй, господин стражник, не имею чести знать ваше уважаемое имя! Возьмите тарелочку с отравленной кашей! Это доказательство преступления, а мне совсем не хочется, чтобы злодей потом мог говорить, будто мы отравили кашу уже после чтобы его подставить.

Хельмут пожал плечами, но тарелку взял. Спросил:

— А если я её заберу он так сказать не сможет? Вы же оба находились с этой тарелкой в комнате без свидетелей.

— Сможет, — кивнула Виола, — но ему будет трудно это доказать и обосновать. Сейчас по каше заметно, что с того момента как она начала остывать к ней никто не прикасался.

— А до этого момента? — заинтересовался Хельмут.

Виола широко и радостно улыбнулась стражнику, так, что он не мог не улыбнуться в ответ.

— А до него у нас свидетели есть. Госпожа графиня и господин граф Ульрих.

Тот ничего больше не сказал, забрал кашу и ушёл. Но на лице его ещё долго сохранялась тень от улыбки Виолы. Девушка ему понравилась, но он отлично понимал, что он должна была очень не понравиться Гедвиге. Храбрая и своевольная, она совсем не боялась гнева графини. Хельмут знавал таких девиц, видел в вольных королевских городах и они всегда были ему симпатичны. Но судьба судила проводить жизнь в унылом графском городе, служить злобной старой кошке, которая ради того, чтобы не выпускать вожжи из рук готова была на любую гнусность. Хотя её оппоненты действовали ничуть не лучшими методами, а иногда просто выходили за рамки закона. Вот как сейчас.

Когда все наконец ушли, Тео потянулся и сказал:

— У нас есть время отдохнуть и подумать. Как полагаешь, заплатит она нам или нет?

Вилька пожала плечами:

— Я бы на её месте заплатила. Даже дополнительную премию не пожалела бы ради того, чтобы мы отсюда убрались как можно скорее.

— Зачем ей это? — удивился Тео, — Наоборот, она могла бы нанять меня для охраны Ульриха. Ему же нужна охрана, разве нет?

Виола затеребила выбившуюся из причёски прядку.

— Нужна. Нужна… Но тут другое. Как бы тебе объяснить? Я это не столько умом понимаю, сколько попой чувствую. Вот смотри: ей нужен полный контроль над бедным графёнком, так?

— Так, — согласился Тео.

— Особого влияния на Ульриха она не имеет. Думаю, она знает точно, что парень её терпеть не может. Но если рядом не будет никого, кто бы его поддержал, он скоро сломается и станет есть у неё из рук. А мы с тобой за время пути стали для него близкими людьми. Графиня стерва, но не полная дура, должна сообразить. Ей проще нанять Ули в охрану кого-то другого, чем бороться с твоим или моим влиянием. А чтобы мы уехали как можно быстрее надо дать нам денег. Тем более что ты ей напомнил: обратиться в гильдию она сможет только если у неё не будет перед ней долгов и спорных моментов.

— Пожалуй, ты права, — согласился Тео, — Тем более что я тут оставаться в любом случае не собираюсь. Ульрих — неплохой парень для графа, но сторожить его в замке я не собираюсь. Не мой профиль. Тем более я обещался отвезти тебя в Альтенбург. Тебе-то тут вообще делать нечего. В графских городах своё дело открыть можно только с соизволения графа, а тут всем правит госпожа Гедвига. Вряд ли она даст тебе разрешение.

Виолу очень заинтересовало отличие графских городов от свободных королевских. Сама она провела всю жизнь в вольном Альтенбурге и ничего об этом не знала. Теодор прочёл ей целую лекцию, попутно поясняя, что подобную отсталость можно видеть только в Гремоне, в других королевствах эта древняя форма давно изжила себя.

— Перед отъездом пройдёмся и ты воочию увидишь разницу, — подытожил он и добавил озабоченно, — Пойдём посмотрим что там внизу творится. Что-то очень тихо, как бы не было беды.

Внизу и впрямь оказалось неладно. Трактир был закрыт, все постояльцы кроме них съехали. Трактирщица с зарёванным лицом сидела на полу посреди зала и тихонько подвывала, время от времени отхлёбывая из большой чёрной бутылки. Тео хотел как-то утешить бедную женщину, но Виола его остановила:

— Не трать время и силы. Сейчас напьётся, завтра проспится, голова заработает и она поймёт, что жизнь продолжается. Вряд ли она так безумно любила этого Томаса, скорее это был деловой союз. Графиня вроде обещала её не обижать, так что все у этой тётки будет хорошо. Или сама в трактире заправлять станет, или мужика себе найдёт. Сейчас всё что ты можешь сделать — это пить вместе с ней, а нам нужны трезвые головы. Лучше давай выясним, есть тут кто-то ещё или все разбежались. Если никого нет, то надо позаботиться об обеде самостоятельно.

И она шмыгнула на кухню, больше не обращая внимания на пьяную трактирщицу.

Тео не мог не согласиться с разумностью слов Вильки. Если бы перед ними был мужчина, он сказал бы примерно то же самое. Только вот привык он жалеть женщин. Так что пока Виола шуровала на кухне в поисках еды, он отнял у бедняги бутылку, поднял её с пола, что-то ласково приговаривая отвёл в первую попавшуюся комнату и уложил в кровать. Та сначала что-то лепетала, но стоило голове оказаться на подушке, как женщина отключилась.

Вовремя.

Внизу раздался стук в дверь и крик:

— Откройте именем закона!

Тео побежал по лестнице вниз, но Виола оказалась шустрее. Первая метнулась к двери и распахнула её перед невысоким, лысоватым, но преисполненным важности чиновником с кипой бумаг подмышкой. Если бы она знала заранее, то предпочла бы не открывать. Следователь из городской стражи был не только самодовольным, но и на редкость въедливым. Он опрашивал свидетелей по два часа кряду каждого, при этом отсылая другого чтобы они не слышали показаний друг друга.

За его спиной маячили трое стражников, но не в полноценных мундирах, а просто с графской кокардой на шапках. Да и статью они против парней Хельмута были много пожиже. Повинуясь знаку своего начальника стражники учинили в трактире настоящий обыск.

Пока допрашивали Теодора, Виола на кухне готовила обед на всех. Слуги действительно сбежали все разом как только увидели хозяина под конвоем. Так перепугались, что побросали предметы и дела на полпути, даже огонь в плите не потушили. Вилька еле-еле успела спасти томившийся на нём суп и жарящуюся в чугунном поддоне рыбку. Их-то она и подала к столу когда умаявшиеся от выполнения служебных функций люди закончили наконец свою работу. То, что их решили накормить, стало для стражников настоящим чудом. Вкусная еда, даже без добавления пива или вина, развязала служакам рты. Они проговорились, что нашли несколько флаконов с ядами, целый арсенал оружия, а главное письма. Целую большую шкатулку очень подозрительных писем в таком месте, куда её мог спрятать только хозяин. Чем подозрительных? Да всем! Начать хотя бы с того, что на шкатулку наложено серьёзное охранное заклинание. Хорошо, что у стражников есть для таких случаев амулет. Но и сами письма замагичены. Вместо нормального текста там только непонятные значки. К сожалению, прочесть их можно будет только с помощью мага-специалиста, но это вопрос времени.

Следователь же добавил:

— Если ваши показания подтвердит господин граф, то уже завтра вы сможете покинуть Эгон. Того, что вы рассказали, хватит чтобы осудить отравителя. Жена в преступлении по-видимому не участвовала, так что её судьба полностью в руках графа и графини. Захотят — конфискуют собственность и выгонят из графства, захотят — будет дальше тут жить и работать.

Тео понял из этого, что заказчика искать никто не собирается, ограничатся осуждением исполнителя и всё. С одной стороны это было неразумно: на Ульриха могли покушаться снова и снова, до результата. А с другой… Ему, Теодору, что за печаль? Если завтра он получит вознаграждение, вопрос безопасности Ульриха Эгона для него будет закрыт. Теперь главное дело ждёт его в Альтенбурге: защитить права Виолы перед свекровью и прочими родственниками.

Когда следователь со стражниками наконец ушли, все почувствовали облегчение. Всё, до завтра у них никаких дел нет. Как ни странно, это оказалось ошибкой. Не успела уйти городская стража, как явился лекарь из замка. К Виоле.

Он осмотрел больного графа, в общем и целом остался доволен состоянием здоровья пациента и хотел только уточнить: чем девица его лечила. Про магическую кому он знал только понаслышке и был убеждён, что после неё без ведьминского лечения не выживают. Сам он был довольно слабым магом. То, что девушка почти без дара смогла сделать то, за что не взялся бы он сам, поразил его до глубины души.

Вильке нечего было скрывать и она подробно пересказала эскулапу всё, что предпринимала для лечения Ули. Скрыла только историю с его подзарядкой от растений. Это же не она придумала, правда? В конце дала свои рекомендации: на лето отправить его поближе к земле, к траве. Пусть укрепляет здоровье молоком, мёдом и свежей курятиной.

Так как это полностью совпадало с собственным мнением лекаря, он пообещал, что сделает всё возможное, чтобы отправить юного графа в деревню, чем снял с души Виолы тяжёлый камень. Девушка сомневалась, что среди серых камней родного города парень найдёт нужное ему стебельки чтобы черпать силу.

Утром проспавшаяся трактирщица принесла своим единственным постояльцам завтрак. По её лицу было видно, что она с удовольствием добавила бы туда яду, но накануне все подозрительные флаконы забрали стражники и ей осталось приправлять еду собственным злобным оскалом. Виолу удивило, что она вообще это сделала, на что Тео заметил:

— Этот трактир принадлежит не ей и не её мужу, а на две трети гильдии. Так что меня и всех, кто со мной пришёл, она обязана кормить бесплатно. Если сюда поставят нового гильдейца, то ей возместят её часть, а могут и взять кухаркой. Но я бы не стал связываться с Эгоном. Такая дыра! За много лет вместе с моим отсюда поступило всего три заказа, если не считать ежегодных обозов по весне и по осени. Но они идут через Барман, так что держать человека здесь стоит только если он местный и на старости лет желает пожить на родной земле.

Виола покивала, соглашаясь. Сейчас её волновала дальнейшая судьба юного графа. Узнать бы что с ним всё в порядке! Ещё вчера ей казалось, что расставание с Ули дастся ей легко, а уже сегодня в душе занозой сидело беспокойство. Она столько сил положила на то, чтобы сохранить ему жизнь и здоровье, с такими приключениями тащила его сюда, что просто обидно было бы узнать, что именно здесь ему лучше было не появляться.

Она думала об этом пока завтракала, но и потом подобные мысли её не оставляли, а вестей из замка всё не было. Наконец, когда терпение уже иссякло и она собиралась предложить Теодору самим прогуляться до графской резиденции, в трактире появился Хельмут в сопровождении очередных двух амбалов.

Он объявил, что по зрелом размышлении графиня решила вознаградить обоих за понесённые труды и утраты. Теодор получает полную сумму оговоренного вознаграждения, а вдове Пропп за успешное лечение вручается дополнительно пятьдесят золотых. Кроме денег графиня Гедвига передаёт им двух верховых лошадей с полной упряжью и сёдлами. Она надеется, что это поможет вдове Пропп как можно скорее воссоединиться со своей семьёй.

Произносил свою речь Хельмут торжественно, как будто по бумажка зачитывал. Так же торжественно вручил мешочки с деньгами и конверты неизвестно с чем. Может быть с благодарностью? Затем выдохнул и уже обычным голосом спросил:

— Когда выезжать собираетесь?

— Утром, — не задумываясь ответил Тео, — Мы бы и сегодня тронулись в путь, но вы пришли поздновато. Если бы раньше, то мы успели бы до заката добраться до трактира в деревне, а другого нормального места для ночлега на дороге нет. Ночевать в лесу ещё куда ни шло, но на скалах… Виола может себе что-нибудь застудить.

Как ни странно, Хельмут не стал настаивать. Наоборот, проявил себя как радушный хозяин и предложил прогуляться, посмотреть город. Вряд ли им когда-нибудь ещё доведётся здесь побывать.

Так как делать всё равно было нечего, Виола с Тео согласились, о чём впоследствии жалели. Город был небольшим даже по сравнению с Барманом, а вдобавок грязным и неуютным. Улицы за исключением центральных убирали плохо, помои выплёскивали из окон прямо под ноги прохожим. Лавок по дороге попадалось мало, зато цены в них были поднебесные. То, что в том же Альтенбурге Вилька покупала за гаст, здесь стоило четыре, а то, за что обычно платила горт, могло потянуть и на целый гит.

— Вот вам графский город! — возмущался Теодор, — Никому ни до чего нет дела! Все только на графа надеются, а сами палец о палец не ударят. В твоём Альтенбурге такое было бы просто невозможно, я уже и не говорю об Элидиане!

Вилька только вздохнула. Она и сама вглядывалась в Эгон чтобы найти хоть что-то, достойное похвалы, и не находила. Серые дома под красными крышами? Тут такое везде, даже в деревнях. Возвышающийся над городом графский замок? Эка невидаль. Разве что можно восхититься горами в отдалении? Они действительно очень живописные. Но сказать Хельмуту что-нибудь хорошее о родном городе надо, этого требуют приличия.

И тут ей попался на глаза мальчишка, выкрикивающий:

— Последние новости! Последние новости!

С радостным визгом она бросилась к нему. Газета! Ей так не хватало именно этого чтива в течение всей поездки! Дома она первая изучала и «Вечерний Альтенбург», и «Вестник торговой гильдии», и «Хронику». Это, конечно, местная пресса, но сойдёт. Хочется знать как тут освещают появление Ульриха.

Газета, стоившая в Альтенбурге два гаста тут стоила пятнадцать, но Вилька не стала жадничать. Схватила хрупкую серую бумагу, развернула и стала читать прямо на улице. «Чудесное спасение наследника»! «Юный граф Ульрих нашёлся»! «Слёзы счастья на глазах у графини Гедвиги: я всегда верила!» и в самом низу «Напрасные хлопоты. Барон Девенеи может ехать назад».

Тео постучал девушку по плечу:

— Не знал, Виола, что ты так любишь газеты, а то бы обрадовал тебя сегодня с утра. Томас выписывал «Новости гильдии», последний номер лежит на табурете за стойкой, да и местной прессой не брезговал.

Если он хотел пошутить, то напрасно. Вильку как живой водой сбрызнули.

— Правда? Отлично. Мы с Тео возвращаемся, Хельмут, мне кажется, я тут всё осмотрела.

Стражник, которому очень нравилась жива и непосредственная Виола, пригорюнился, но довёл их до ворот постоялого двора и попрощался. Ему предстояло вернуться к своей постылой службе.

А Вилька рысью пронеслась за стойку, нашла там газеты, сгребла их все и устроилась за столом. Затем принялась за дело: разложила всё по числам и стала что-то выискивать.

— Что ты там ищешь, девочка моя? — спросил Тео.

— Информацию, — вздохнула Виола, — Меня дед приучил. Он был та ещё сволочь мой дедушка Отто Шапс, но ума ему было не занимать. Он всегда говорил: обо всём на свете написано в газете, надо только уметь читать между строк. Видишь, теперь понятно чего эта графская крыса так на тебя злилась. Обо всём тут написано, если вдуматься. Вот примерная картина. Ули нашего уже решено было считать умершим, погибшем в том нападении на обоз. Его труп найден не был, но если бы мы опоздали ещё дня на два-три, то его бы официально признали покойником. А то, что признано официально, поди опровергни! В этом случае король назначает нового наследника и носителя титула, а это, как ты понимаешь, тот самый дядя Готфрид. Давенеи, так? После чего графиня Гедвига могла бы до умопомрачения доказывать, что Ули жив и имеет все права. Её бы выкинули из замка без гаста за душой, а бедным людям лучше к судейским не соваться. Король? К королю тем более. Его величество Губерт XII очень не любит менять свои решения. В общем, дядя Тео, Ули повезло: мы с тобой успели вовремя. Если его в ближайшее время никто не прибьёт, станет графом.

Всю эту тираду она произнесла очень эмоционально, а под конец сникла.

— Ты не рада? — спросил Теодор.

— Рада наверное, — пожала плечами девушка, — Всё закончилось согласно плану и деньги мы получили. Только вот Ульрих этого не хотел. Ну да ладно, — вдруг повеселела она, — мы свою миссию выполнили. Завтра в путь!

— В путь! — повторил за ней Тео.

* * *

Когда утреннее солнце окрасило серые стены Эгона нежно-розовым цветом Виола с Теодором покинули город. Графиня не обманула: предоставила в их распоряжение двух отличных верховых кобыл и теперь наёмник со своей названной племянницей восседали на их спинах. Усовершенствованную телегу пришлось продать, она слишком сильно замедляла передвижение. Накануне вечером Тео прошёлся по городским трактирам и нашёл покупателя, не шибко выгодного, но готового расплатиться тут же живыми деньгами. Лошадей, полученных от Лассера, Тео продавать не стал. Сейчас Рыжуха с Буланкой мирно трусили за ними следом, нагруженные нехитрым походным скарбом и припасами.

И Тео, и Виола надеялись, что обратная дорога окажется легче и проедут они её быстрее.

Вилька хотела во что бы то ни стало выбросить из головы историю с графёнком, но он не отпускал, нахально лез в её мысли и она ничего не могла с этим поделать.

Она вспомнила совет дедушки Шапса: если что-то тебя мучает, проговори это. Расскажи сама себе так, как будто это случилось не с тобой. Глядишь, всё покажется тебе не более важным, чем те истории, которые печатают в газетах в виде романов с продолжением.

Этот совет не раз выручал её в прошлом, помогая пережить всё плохое и сохранять надежду на лучшее. Должно было сработать и сейчас.

Почему-то вспоминать она стала с конца и тут же возникло забавное соображение, которым она не замедлила поделиться с Теодором:

— Дядя Тео, мне кажется, что вчера этот Хельмут не просто так нас выгуливал. Ты не заметил: он делал всё, чтобы мы даже близко не подошли к замку. Похоже, госпожа Гедвига ему велела не допускать нашей новой встречи с бедняжкой Ульрихом.

Теодор пожал плечами и усмехнулся.

— Думаю, ты права.

Если бы он мог представить насколько, он бы не усмехался, а либо плакал, либо хохотал.

Надо сказать, дни перед появлением живого наследника были самыми ужасными в жизни Гедвиги. Даже день, когда она узнала о смерти мужа и сына не был для неё так тяжёл. Когда выяснилось, что чудом оставшийся в живых Катберт навсегда утратил здоровье, превратился в калеку, неспособного к деторождению и вообще может умереть в любой момент, она всё поставила на постылого незаконного сыночка своей родной сестрицы. Только он мог защитить её права. А вот смена династии лишала графиню всего. Своих денег у неё никогда не было, да и как жить в убожестве той, которая привыкла повелевать?

Но паршивец жил себе не тужил в далёкой Элидиане и возвращаться не собирался. Магом он, видите ли, будет. Поэтому и послала она наёмника привезти мальчишку домой. Эти дурака валять не будут: стукнут по голове, засунут в мешок и привезут, будь ты маг или кто похлеще. Для этого обратилась в гильдию и ей сосватали Теодора: он-де имел дело с магами и знает, как с ними обращаться.

А потом понеслось. Для начала ей сообщили, что нападению подверглись не только её родные люди. Проклятый мальчишка в своём университете тоже пострадал. Она не знала, что такое магическая кома, но понимала, что ничего хорошего. Это подтвердил и лекарь, который много лет лечил её семью. Но в гильдии успокоили: нанятый ею Теодор умеет обращаться с больными в таком состоянии. Он сможет привезти парня живым. Больным, но не мёртвым и не калекой. Наследовать сможет. Вот останется ли он магом? На это Гедвиге было плевать. Лишь бы живой! Одно плохо: выяснилось, что порталами больному в магической коме пользоваться нельзя. Теодор предложил везти мальчишку в повозке: это был единственный выход.

А закон тем временем требовал, чтобы наследник как можно скорее вступил в свои права. Отсрочка допускалась для несовершеннолетних, но и Катберт, и Ульрих таковыми не являлись. Пришлось подавать прошение королю чтобы разрешил дождаться либо выздоровления первого, либо возвращения второго. Король оказал Гедвиге неслыханную милость: предоставил отсрочку на целых четыре декады. Заодно сообщил: если за это время Катберт не выздоровеет, а Ульрих не приедет, это будет означать, что оба они не могут принять графство. Тогда наследником будет назначен Готфрид фар Давенеи.

Она так и знала! Проклятый Готфрид! Троюродный брат её покойного мужа! Десятая вода на киселе! Они всегда терпеть не могли друг друга и Гедвига прекрасно понимала: стоит Готфриду приехать и утвердиться в Эгоне, как она вылетит отсюда птичкой. На жалость этого бездушного типа надеяться было бесполезно. Его надо было опередить любой ценой.

Теперь она точно знала, кто стоит за всеми её несчастьями! Только доказательств не было, вот беда.

Она дала указание Теодору, и занялась выхаживанием родного сына. Привычный лекарь делал, по его словам, всё возможное, но улучшения не наступало. Гедвига усомнилась: а на неё ли он работает? Вдруг он в сговоре с врагами? Она решила заменить того, кому больше не доверяла. Найдя объявление в газете, выписала себе лекаря из Элидианы: он точно никаким боком не был связан с Давенеи. И в этот самый момент пропал Ульрих. Обоз проехал границу с Элидианой и исчез. Прошло несколько дней пока выяснилось: караван атаковали разбойники, все убиты. Графиня готова была наложить на себя руки, но нашлось одно обстоятельство, которое её обнадёживало: среди найденных трупов ни Ульрих, ни Теодор не фигурировали. Вдруг они спаслись и наёмник всё же сумеет выполнить заказ?

Время шло, но никаих известий больше не поступало. С каждым днём Гедвига впадала во всё большую меланхолию.

Между тем прибыл выписанный графиней лекарь и сходу подтвердил все самые чёрные её подозрения. Катберта можно было спасти, применив некие известные всем лекарям методы. Он бы никогда не стал здоровым как раньше, зато смог бы жениться и иметь детей, что и требовалось от будущего графа. Но время упущено, он умирает и ничего сделать нельзя, разве что облегчить его страдания, что лекарь и делал до самого конца.

До назначенного королём срока оставалось всего шесть дней когда умер Катберт. На третий день должны были состояться похороны. Скотина Давенеи прислал сообщение из Биона, ближайшего города где имелся портал: он скорбит и сожалеет, что не успеет на похороны племянника. Зато на своё вступление в права он не опоздает. Гедвига рвала и метала.

Ульрих объявился практически в самый последний момент. Появись он днём позже и кто знает как повернулись бы дела. Но графиня всё успела. Сорвав зло на ни в чём не повинном Теодоре, она связалась с королём, сообщила ему о возвращении Ульриха, уверила, что тот жив и здоров и пообещала, что через три дня тот своими ногами придёт в храм принять графские регалии. Ульрих в это время рассказывал о своих приключениях четырём независимым свидетелям, в роли которых выступали писцы, фиксировавшие его слова. Такое количество писцов исключало подтасовки. Пятым свидетелем выступал кастелян замка, славившийся своей честностью и верностью Эгонам.

Естественно, больше всего графиню интересовали факты и обстоятельства покушений. Если бы можно было доказать, что за всем этим стоит дорогой родственничек, то она навеки бы убрала его со своего пути. Надо сказать, Ульрих в этом вопросе шёл ей навстречу. Он и сам подозревал в своих несчастьях дядю Готфрида и не скрывал этого. Рассказал про засаду в развалинах, про другую в деревне, про трупы наёмных убийц в расселине, а главное про письма. Про трактирщика и рассказывать было не надо: тот не ждал, когда к нему применят пытки и выкладывал всё, что знал. Нанял его некто Геспер из тайной гильдии, через него он сносился как другими исполнителями, так и с заказчиком. Имени не упоминал, но всегда звал того за глаза бароном. Барон сказал, барон приказал… Он, Томас, служил лишь средством связи, не больше. Попытка отравления юного графа Ульриха? Затмение ума, демоны попутали.

Но когда доказательства были собраны, рассказы и показания записаны и наступило время принятия решений, Гедвига прокляла всё на свете. Этот поганец Ули требовал, чтобы к нему сию минуту привели его дорогих спасителей. Он хочет лично поблагодарить Теодора Бенье и не в состоянии расстаться с Виолой.

Когда Гедвига попыталась призвать парня к порядку и напомнила ему, что он теперь граф, то мальчишка начал скандалить. Он отказывается быть графом если к нему немедленно не приведут его друзей. Пришлось пойти на хитрость. Графиня развела руками: она тут ничего поделать не может. Теодор и Виола получили от неё вознаграждение и тут же отбыли. Очень торопились: молодую вдовушку ждут в Альтенбурге.

Ульрих ей не поверил: велел позвать с улицы первого попавшегося мальчишку и послал его в трактир. Пусть передаст Тео и Виоле приглашение в замок. Потом испугался, что мальчик что-то напутает, приказал принести перо и бумагу и своей ркуой написал записку с приглашением. Это дало Гедвиге время подготовиться. Мальчишка сбегал и вернулся ни с чем: в трактире ему сказали, что постояльцы съехали ещё утром.

Как раз в это время Хельмут и выгуливал Вильку с Тео по улицам города, в то время как подставной трактирный слуга проветривал мальцу уши. В результате парнишка вернулся и объявил: в трактире уверяют, что господин и госпожа, которые приехали с графом, покинули город ещё утром. Мальчишке незачем было лгать, так что пришлось поверить.

Ульрих воспринял отъезд своих друзей очень болезненно. Обвинил во всём мачеху, обругал её на все корки, расплакался так, что пришлось ему дать успокоительное. Новый лекарь, получивший указания от Виолы, уложил будущего графа спать, подсунув ему под бочок служанку, а заодно прочистил мозги. Наёмники — это наёмники, а друзья — совсем другое дело. Господину графу надо думать не об этом. Завтра он должен встать и проявить себя мужчиной. Своими ногами дойти до храма и там принять регалии хозяина Эгона. Ульрих не был уверен что сможет, но пообещал постараться. После того, что он узнал, отдавать свои права подлому дядюшке не хотелось.

В замке и храме тем временем полным ходом шли приготовления. Гедвига торопилась сделать пасынка графом по закону до прибытия Готфрида, боясь, что барон может сорвать церемонию. Надеялась она только на то, что по дороге из Биона в Эгон у Давенеи не будет возможности узнать новости и поэтому он не станет торопиться.

Так и вышло. В то время когда Виола с Тео расположились пообедать в небольшой лощинке среди скал, Ульрих, опираясь на руку Хельмута, вошёл в храм и принял из рук главного жреца доставленные сюда Гедвигой атрибуты власти и одновременно сильнейшие охранные амулеты, настроенные на кровь рода: перстень-печатку с вырезанным на аметисте гербом Эгонов, цепь с подвеской в виде орлана-белохвоста и родовой меч.

Обряд был одновременно проверкой: ненастоящего или непригодного наследника артефакты рода не приняли бы, выразив это в сильнейшем магическом ударе, после которого оправился бы далеко не каждый. Но Ульрих с честью выдержал испытание. Камни в перстне, подвеске и рукояти меча засияли собственным светом, попав к нему в руки. Артефакты признали законного хозяина. Впервые со дня гибели супруга Гедвига вздохнула если не с радостью, то с облегчением.

Ули еле-еле хватило сил завершить обряд. Дальше он должен был выйти на ступени храма и показаться собравшейся толпе, но вместо него под руку со жрецом вышла Гедвига и объявила о том, что у Эгона новый властитель. Самого этого властителя Хельмут на руках отнёс в замок по тайному ходу.

Готфрид фар Давенеи прибыл в Эгон на закате и застал всеобщее ликование. В честь нового графа народу выставили угощение и по всему городу люди пели, танцевали, целовались и пили вино, восхваляя юного графа и проклиная его коварного дядюшку. Гедвига не пожалела ни денег, ни трудов, чтобы настроить всех против Готфрида.

Давенеи бросился в замок, потрясая бумагами, но его попросту не впустили. Вышла графиня и в свою очередь предъявила свои документы: заверенную жрецами и уважаемыми горожанами бумагу о том, что артефакты признали в Ульрихе своего хозяина и таким образом он вступил в права наследства, и доверенность, подписанную новым графом собственноручно. По ней он все свои функции вплоть до полного выздоровления передал своей матушке госпоже Гедвиге, вдове графа Дитриха. Она же не желает видеть неудачливого претендента на своём празднике и не пустит его в замок.

Это была катастрофа. Теперь, когда мальчишка завладел родовыми артефактами, убить его становилось во много раз сложнее. Дитриха-то удалось убрать только убедив, что на охоте меч и цепь ему не нужны, а перстень, который он снимал в ванной, заморочив голову, не позволила ему надеть подкупленная любовница. Вряд ли подобный трюк удастся провернуть с юным Ули, тем более что теперь и он, и графиня будут начеку и никого непроверенного к нему не подпустят.

Разозлённый Давенеи оказался посреди ликующей толпы во враждебно настроенном городе со свитой, деньгами, но без ночлега. Он бросился в трактир наёмников, где должен был находиться его агент, и тут узнал, что того забрали в замковую тюрьму люди графини. Он всё же вынудил несчастную трактирщицу впустить его вместе со свитой, но уже утром покинул Эгон, проклиная свою судьбу и всех, кто ему помешал. Ему не пришло в голову, что двое всадников с заводными лошадьми, встреченных им днём, были теми, кого ему следовало проклинать. Откуда? По его мнению это были зажиточные крестьяне. Он их даже остановил и спросил есть ли новости из Эгона. Девушка пожала плечами, а мужчина сообщил, что он слыхал только о смерти виконта Катберта, но это было уже несколько дней назад.

Вот он и ехал на своё торжество, а приехал к позору.

Примерно за час до появления Давенеи со свитой в городе из ворот выехала скромная крестьянская телега, запряжённая одинокой лошадью, и направилась в сторону гор. Правили ей двое средних лет, выглядевшие как муж и жена. Кроме них в задке пристроились два здоровых парня, скорее всего сыновья, за их спинами кучей валялись мешки. Никто не видел пятого пассажира, который крепко спал, прикрытый рогожей. Мужчина был лекарем, женщина — нянькой, а молодые парни охранниками. Они везли спящего Ульриха на мызу, скрытую в горной долине. Лекарь донёс до графини совет Виолы и она приняла правильное решение: пусть паршивец выздоравливает в сельской местности. Молоко, мёд и свежий воздух кого хочешь на ноги поставят. Была ещё одна причина, по которой отъезд прошёл в обстановке строгой секретности. В горах его не достанет никакой Давенеи.

* * *

Обратная дорога действительно оказалась лёгкой. Имея заводных лошадей, они проделывали за день большой путь даже особо не торопясь. До Бармана Тео с Вилькой добрались на восьмой день к обеду.

Уве Лассер встретил их преувеличенно радостно, но при этом не смог скрыть удивления. Теодор расплатился с ним за полученное снаряжение и провиант, но не остался, как Уве его ни уговаривал. Сказал, что они с Вилькой торопятся в Альтенбург и будут двигаться даже ночью, тем более что в начале лета они светлые. На вопрос Лассера об их миссии махнул рукой: сдали парнишку заказчице и с плеч долой. На вопрос о том, пришёл ли виконт по дороге в себя, отвечала Виола, да так ловко, что даже Тео ничего не понял. Врать напрямую не стала, но из её слов складывалось впечатление, что бедный мальчик не жилец.

В результате они пополнили запасы съестного и покинули Барман незадолго до сумерек. Но не поехали по прямой на Альтенбург, а почти сразу свернули. Тео опасался, что Уве их так не отпустит и решил подстраховаться.

Они нашли ночлег в ближайшей деревне. Какая-то молодка, жившая у околицы, пустила их переночевать и накормила до отвала, за что Виола отвалила ей целых четыре серебряных горта. Наутро они сделали ещё петлю по лесу прежде чем вернулись на тракт до Альтенбурга. Отсюда ехать оставалось не больше половины декады.

Возможно, они зря приняли столько предосторожностей: никто за ними не погнался и никто не поджидал на дороге. Неизвестно, как бы повернулось дело, если бы они остались ночевать в Бармане, однако путь в Альтенбург они продолжили свободно. Был ли Уве Лассер виновен в сговоре с гильдией убийц или нет, но он не стал преследовать старого товарища и его спутницу. Для Виолы польза была: наконец она смогла переключиться, перестать всё время думать о том, что было и закончилось, сосредоточиться на вопросе «а что же дальше?».

Местность за Браманом снова изменилась: лесов стало меньше, возделанных полей и яблоневых садов больше. Дорога была широкая, безопасная, деревни встречались на каждом шагу и в каждой был трактир, в котором Тео вместо пива предлагали крепкую вишневую настойку, а Вильку угощали лёгким, приятным яблочным вином.

В одном таком трактире примерно в трёх переходах от Альтенбурга она наконец решилась заговорить об этом с Теодором. Подошла к вопросу со свойственной ей практичностью. Велела подать им ужин в номер, чтобы поговорить без свидетелей, и начала без экивоков:

— Дядя Тео, я всё думаю как устроить свою жизнь после того, как мы доедем.

— А что именно ты хочешь? — живо отреагировал Теодор.

— Я хотела открыть свой магазин и начать торговлю. Всё же я купчиха, обучена именно этому и чувствую, что дело у меня пойдёт. Товар я знаю, поставщиков найду… Нужен дом с лавкой на первом этаже, пусть и небольшой, и лицензия торговой гильдии. С этим уже можно начинать, только мне пока не хватает денег.

Теодор душевно радовался. Его девочка говорит о деле, о будущем. Значит, история с графёнком отошла наконец в прошлое. Теперь бы внушить ей, что он, Теодор, стал частью её жизни и уходить оттуда не собирается. А на каком основании… Пусть только согласится с этим, примет его помощь, а основания он как-нибудь придумает. Он спросил:

— А много тебе нужно?

Вилька тут же принялась считать.

— Ну вот смотри. Сейчас у меня есть деньги, которые выдала эта змейская графиня: пятьдесят золотых гитов. Хорошо, но мало: одна торговая лицензия съест половину. А даже самый маленький дом с лавкой меньше чем за сотню в год не наймёшь. Ещё ремонт, оборудование и жить на что-то надо. Конечно, можно обосноваться не в Альтенбурге. В городке поменьше выйдет дешевле. Если старуха Пропп отдаст мне мою вдовью долю…

— Сколько это, Вилечка?

— По брачному контракту двести гитов. И то так мало только потому, что меня взяли безо всякого приданого. Проппы жадные, но не бедные. Двухсот пятидесяти золотом хватило бы чтобы начать дело.

Тео напомнил:

— Ты была в этом деле моим напарником, так что гонорар от графини я должен разделить с тобой. После того, как я выплачу налог гильдии и учту все издержки, остаток мы поделим пополам. Это выйдет ещё примерно сорок гитов.

Девушка заволновалась:

— Может, я тоже должна заплатить налог со своих пятидесяти? Сколько это?

— Мы платим пятую часть, — сообщил Тео, — но ты ничего никому не должна. Ты же не в гильдии.

Виола никак не хотела понять Теодора. У неё были свои представления о справедливости и отступать от них она не собиралась.

— Тогда как я возьму у тебя деньги? Это твой заработок. Мы договаривались, что ты проводишь меня в Альтенбург, о деньгах речи не шло и я не собираюсь их у тебя отбирать. Я достаточно получила от графини.

Вот как тут действовать? Возражать? Но что? Или схитрить? А может рассказать ей всё как есть и пусть решает сама? Последний вариант был самым лучшим, но стоило Тео попытаться изложить Виоле вслух свою историю, как у него язык примерзал к нёбу, холодели от волнения руки и он уводил разговор в сторону. Вот и сейчас:

— Вилечка, мне очень обидно это слышать. Для того чтобы я выполнил заказ ты сделала вдвое больше меня, но почему-то не желаешь это признать и принять заслуженное. Но если не хочешь забрать у меня половину как плату за свой труд, возьми в долг. Я человек небедный, за много лет накопил кое-что. Но я один и деньги мне особо не нужны. Лежат в банке без дела. А ты умница, я знаю: дело у тебя пойдёт, ты мои капиталы не потеряешь, а приумножишь. Так что не думай лишнего: бери в долг. У меня единственное условие: пусть в твоём доме всегда будет комната для одного старого наёмника.

На глазах у Виолы показались слёзы: слова Теодора тронули её до глубины души. Если она пока сомневалась брать ей деньги у Тео или не брать, то постоянное место в своей жизни он себе уже обеспечил. Она вскочила, обняла своего друга и оросила слезами его камзол, повторяя:

— Дядя Тео, дядя Тео, какой ты хороший, дядя Тео...

Наконец она успокоилась, села на свой стул обратно, налила себя чай и тут Теодор вдруг кое-что вспомнил. Он добыл из-за пазухи пакет обёрнутый кожей и продемонстрировал ей с гордым видом. Вилька сначала смотрела на него с недоумением, а затем сообразила:

— Наследство от разбойников?

— Скорее от тайной гильдии, — подтвердил Теодор, — Векселя на предъявителя почти на тысячу гитов. Если учесть, что ты прикончила двоих, а я только одного…

— То деньги пополам, — сказала девушка жёстко.

Потом подумала и спросила:

— А не будет ли тайная гильдия против, что мы захапали её деньги? Конечно, те убийцы не выполнили задание, но…

Тео отлично понял что она хотела сказать. Нахмурился:

— Девочка моя, ты права как никто. Безопасность прежде всего. Деньги наши, но мы их пока придержим. Векселя предъявим ко взысканию не сейчас и не в этой стране, благо они выписаны на международный банк Зайгорда. Его отделения есть везде. Подождём года два-три, потом съездим в Кармеллу или Афросилайю и там обналичим. Тогда никто концов не найдёт. А нам и через несколько лет деньги будут не лишними.

Вилька от всей души с ним согласилась.

Этот разговор как-то поставил всё на своё место. Они за время своего вынужденного совместного путешествия крепко сдружились и с трудом представляли, что их дороги разойдутся. Но теперь было ясно: им и дальше идти вместе. Теперь у них будет общее дело: Вилькин магазин открытый на деньги Теодора. Это снова делало их компаньонами, а эти связи иногда бывают крепче и лучше родственных. Совместный интерес — это сила. И пусть Виола собиралась вести дело сама, а Тео пока не планировал прекращать свою карьеру в гильдии. То, что они не будут путаться друг у друга под ногами, только скрепляло этот союз. А кроме того Виола чувствовала, что за всю жизнь никто, даже родной отец, не относился к ней так душевно и не был ей ближе Теодора.

Теперь, приняв принципиальное решение, они только уточняли детали совместной деятельности. Виоле хотелось открыть магазин в родном Альтенбурге, а Тео агитировал за Элидиану. Там и климат мягче, и законы лучше, и жизнь дешевле, да и лицензия элидианской торговой гильдии стоит меньше. К тому же в Гремоне вольных королевских городов немного, а в Элидиане других и нету. Зависеть же от воли местного феодала как-то глупо. Мало ли что он потребует за разрешение поселиться и начать дело в своём городе.

После встречи с графиней Гедвигой эти доводы быстро нашли путь к сердцу девушки. Она даже выпросила у Тео карту и в свободное время изучала, подбирая город, где можно было бы поселиться. Даже подумывала о родине предков матери Мезьере, но наёмник отговорил. Розничному торговцу среди оптовиков не выжить. Тео не сказал ей, что ему туда возвращаться не стоит. Так что Виола пока не приняла окончательного решения.

Но вот настроение по мере приближения к Альтенбургу у неё портилось с каждой лигой. Теодор не мог понять почему его девочка стала такой мрачной, а Вилька представляла себе грядущий разговор с бывшей свекровью, встречу с мачехой и уже готова была плюнуть на всё и повернуть лошадь прочь от родного города. Только природное упрямство и привычка не сдаваться помогали ей теперь. А ещё присутствие Теодора, перед которым ей не хотелось выглядеть слабой.

Как перед дедом Шапсом, — думала она. Только старого Отто Виола побаивалась, а Теодор вызывал в душе совсем другие, тёплые чувства. Роднило их в её представлении то, что и от того, и от другого она хотела, чтобы ею гордились.

* * *

Но вот вдали за кромкой леса показались высокие стены и толстые приземистые башни: до цели было рукой подать. Час-два и они будут на месте. Виола, которая всю дорогу сохраняла относительное спокойствие, вдруг начала нервно крутиться в седле. Каждый шаг лошади приближал её к моменту, когда придётся действовать самой и по своей воле, противостоять людям, которые до сих пор имели над ней власть. Ей легче было бы снова пройти весь путь, который они проделали с Теодором, снова тащить бесчувственное тело Ули на себе, мыться в ручьях, готовить на костре и страдать от недостатка всего, к чему она привыкла. Это приятнее, чем встретиться лицом к лицу с госпожой Пропп и вступить с ней в бой без права применить кулаки или скалку. Тем не менее отступать она не собиралась. Вот и переживала:

как-то встретят её в родном городе? Сердце девушки сжималось от нехорошего предчувствия: впереди её не ждёт ничего хорошего.

Было у Вильки одно правило: если надо сделать что-то неприятное, не стоит с этим тянуть. Иди с делай, скорее отмучаешься. Поэтому стоило копытам их лошадей застучать по брусчатке Альтенбурга, она заявила:

— Едем к Проппам. Последние годы это был мой дом, там мои вещи. Даже если не сможем остановиться по этому адресу, я хоть платья свои заберу.

Насилу Тео уговорил её для начала остановиться на постоялом дворе. Единственным аргументом, который сработал, оказались бедные замученные долгой дорогой кобылы. Их надо было срочно отдать под присмотр конюха, а предполагаемая битва в доме Проппов могла отодвинуть этот чудесный миг надолго. Скрепя сердце Виола согласилась и они отправились в знакомый Теодору трактир, который, как можно было догадаться, являлся представительством гильдии в королевском вольном городе.

Там они сдали конюху лошадей, зарезервировали себе номера, оставили свои вещи и, не переодеваясь, отправились на встречу с госпожой Пропп. Виола даже не надела приличное платье, так и пошла в дорожной одежде. Пыталась уговорить Тео остаться в трактире и отдохнуть, пока она будет ходить по делам, но тот даже слушать не захотел.

— Я просто рядом постою. У твоей бывшей свекрови за спиной дом, лавка и сын, тебе тоже может понадобиться поддержка. Пусть ни сказать, ни сделать я ничего не смогу, но ты хоть не будешь одна.

Лавку Проппа было заметно издалека: рядом с ней крутились рабочие с кистями, вёдрами и длиннющей лестницей. На свежевыкрашенном фасаде сусальным золотом сияли буквы: «Клаус Пропп, заморские товары».

— О, уже вывеску сменили, — заметила Виола, — Даже положенных десяти декад ждать не стали.

Десять декад закон давал тем, кто пожелал бы оспорить наследство. До этого срока собственность на нового хозяина не оформляли. Но вот сменить вывеску, нарушив все приличия, никто помешать не мог. Вызвал маляров явно не Клаус, хитрый, но трусоватый парень. Это госпожа Пропп торопилась утвердить своего сына в качестве преемника мужа.

Вилька с Тео прошли мимо магазина и увидели Клауса за прилавком. Тот раскладывал в витрине какие-то коробочки. Тео было направился туда, но Виола дёрнула его за рукав, останавливая: ей была нужна свекровь. Раз маляры складывают свои инструменты, значит работа закончена и с ними расплатились. В этом случае она скорее в доме, чем в магазине, а туда с торговой улицы не попадёшь. Надо в обход.

Пройдя ещё полквартала, они нырнули в узкий проулок, который привёл их не менее узкий тупичок, в который выходили задние двери домов, красовавшихся передним, торговым фасадом на широкой улице. Перед высоким крыльцом с ярко-синей дверью Вилька остановилась.

— Здесь, — она обернулась к своему спутнику и виновато проговорила, — Тео, ты подожди меня на улице. Вон лавочка стоит. И не обижайся: при чужом она говорить со мной не станет, если этот чужой не адвокат. Будет трудно — я тебя позову.

Тео кротко сел на лавочку, заметив:

— Проследи, чтобы она дверь не заперла, а то яне смогу вовремя прийти к тебе на помощь.

Но они оба очень ошибались, когда думали, что Проппиха пустит Виолу в дом. Стоило девушке постучать в дверь, как она распахнулась и на пороге появилась фурия в чёрном платье и чепце с чёрной же лентой. В водянистых глазах вдовы Пропп горел огонь неугасимой злобы:

— Катись отсюда, бродяжка проклятая! Нечего тебе делать в домах честных граждан!

В первое мгновение Вилька даже растерялась, но успела подставить ногу и плечо так, что тётка не могла закрыть дверь. Та попыталась, дёрнула два раза, но силы у молодой и здоровой Виолы было поболе, так что у Проппихи ничего не получилось. За это время Вилька опомнилась наконец от такой «ласковой» встречи и заявила:

— Ты что, своих не узнаёшь, дура старая? Я — Виола, вдова Курта Проппа, твоего старшего сына и имею полное право находиться в этом доме. Но если тебе это так неприятно, отдай мне мою вдовью долю и я уйду из твоей жизни навсегда. Даже имя твоё забуду.

Тётка расхохоталась Вильке в лицо:

— Вдова моего сына? Ишь чего выдумала! Виола погибла вместе с ним в том обозе. Не веришь? — тут её глаза хищно сверкнули, — Ознакомься!

Видно, она давно готовилась к тому, что Виола возникнет у неё на пороге. Живо извлекла откуда-то газету и сунула под нос девушке.

— Смотри, читай и прекрати врать, что ты Виола. Мы её давным-давно похоронили.

Вилька выхватила газету из рук Проппихи. Она была сложена как раз так, чтобы нужная статья сразу попалась читающему на глаза. Там говорилось и гибели обоза и всех, кто в нём ехал, а ещё об опознании. Вилька впилась глазами в текст: как её могли опзнать среди убитых, раз там не было никого, кто бы хоть по возрасту близко подходил? Ведь нельзя же выдать старуху за молодую женщину, а их разбойники утащили с собой в лес.

Но тут она наткнулась на абзац, от которого ей сразу стало плохо. Кроме тех, кого свалили в канаву, позже была найдена ещё одна девушка, избитая, истерзанная и зарезанная. Вот её-то и опознали как Виолу Пропп, урождённую Шапс.

Но как? Вилька прекрасно помнила тех девиц, которые ехали с ней в обозе. Даже если предположить, что лицо покойницы было изуродовано до неузнаваемости, спутать с ней любую из них было попросту невозможно, Обе ростом были повыше, да и цвет волос резко отличался: девицы были популярной в Гремоне блондинистой масти. Кто же сказал, что найденная жертва — это Виола? Старуха Пропп? Она могла. Кстати, в начале статьи было сказано, что она одна из первых прибыла на опознание. Если так, можно подать на неё в суд. Виола не какая-то там, её половина Альтенбурга в лицо знает, подтвердят, что это она. А за лжествидетельство полагается тюрьма на пять лет. Что там ещё пишут?

И вот тут Вилька притухла: среди тех, кто опознал останки какой-то девицы как её, Виолины, газетный писака назвал Корнелиуса Шапса. Он прибыл позже и подтвердил опознание своей сватьи. Правда, тело «дочери» с собой не забрал, похоронил на кладбище приграничного города, но свидетельство о смерти на основании его слов выписали. Ой, папа, что же ты наделал?! Сам своей волей положил голову дракону в пасть.

Не зря Проппиха такая наглая! Знает, что против своей семьи Вилька не пойдёт, отца под суд не отдаст. Сука!

Виола поникла. Заметив это, тётка оживилась и даже притворяться почти перестала:.

— Что, съела? Виола померла и точка!У меня и документ имеется, только тебе я его не покажу даже издали: вдруг порвёшь? — она натужно захохотала, — Нет у тебя на меня управы. Ты никогда не докажешь свою личность . А докажешь — и твоему папаше конец! Ты от меня ничего не получишь! Платить я тебе ничего не собираюсь, а вещички твои лучше нищим раздам! Самозванка! Катись отсюда пока я стражу не позвала.

Вилька убрала ногу из-под двери и со всей силы толкнула наглую старуху рукой прямо в лицо. Та упала внутрь дома и истошно заверещала. Теодор, до сих пор наблюдавший всю сцену с лавочки, понял, что сейчас может произойти нечто непоправимое, подхватил свою названную племянницу и потащил прочь от дома Проппов, приговаривая:

— Пойдём, пойдём, девочка, нам с тобой неприятности не нужны. Обойдёмся без денег этой старой стервы, пусть у неё твоё золото поперёк глотки встанет. Лучше пойдём на постоялый двор, да ты мне газету покажешь… Что там такое написано, что ты сама не своя?

Тут до растерянной и опустошённой Вильки дошло, что она до сих пор не выпустила из рук заботливо подготовленную Проппихой газету. Сунула её Теодору и буркнула:

— Читай. А мне надо с отцом переговорить. Сказать ему пару слов.

Выпрямила согнувшуюся было спину, расправила плечи и зашагала по улице, не обращая внимания на Тео. До лавки Корнелиуса Шапса идти предстояло через весь город.

* * *

Теодор шёл за ней в двух шагах и немного сбоку, как пристало охраннику высокой особы. Лицо у его бесценной Вилечки было такое, что становилось страшно. Можно было подумать, что она и в самом деле умерла, а это шествует по городу её призрак. Дело шло к вечеру и прохожих на улицах было немного, но те, кто встречались Виоле на пути, шарахались от неё как от умертвия.

Правда, Теодор не мог до конца уяснить: то ли они узнавали в ней ту, о которой читали, что её больше нет, то ли их пугало выражение лица девушки.

Альтенбург не такой уж большой город: не прошло и получаса, как они были на месте. «Бакалея Корнелиуса Шапса» было намалёвано на вывеске, гораздо более скромной, чем золотое великолепие Проппов. Покупателей в магазине не наблюдалось, но через стеклянную витрину было отлично видно, как внутри шебуршатся двое: убирают товар, готовя магазин к закрытию. Виола не остановилась ни на мгновение: с ноги открыла дверь и вошла.

Тео рванул за нею. Если будет скандал, девочке может потребоваться поддержка, не только моральная, но и силовая.

Копошившиеся за прилавком Корнелиус со своей женой услышали грохот двери, звон колокольчика и подняли головы. Вальтраут даже рот открыла, чтобы сказать припозднившемуся покупателю, что магазин закрывается, да так и застыла. Если Проппиха была готова к визиту Виолы, то мачеха девушки почему-то была абсолютно уверена, что та никогда больше не явится. При виде живой и здоровой падчерицы, которую она в душе похоронила, женщиной овладел ужас, который сковал её неподвижностью. Глядя на Вильку она даже вздохнуть не могла. Это было как явление из загробного мира.

На лице Корнелиуса в первый момент проявилась нормальная радость отца при виде родной дочери, живой и здоровой. А вот следующая мысль стёрла это выражение напрочь. До Шапса дошло, что он наделал. Виола захочет вернуть себе свои права, подтвердить, что она жива, а тогда он сам всё равно что мёртв, потому что по-настоящему живыми он осуждённых преступников не считал. А Корнелиус преступил закон, опознав тело чужой, неизвестной девчонки и засвидетельствовав факт смерти своей дочери. И бесполезно будет уверять, что он ошибся. Судья вызовет стражников, проводивших опознание, и правда всплывёт как масло на воде. Вряд ли парни поверят, что он принял здоровую, дебелую блондинку за темноволосую, маленькую Виолу.

Корнелиус бросил на жену взгляд полный ненависти. Это всё она! Она насела на него и на пару с Проппихой заставила опознать тело. Уверяла, что Виола всё равно померла, только тело пока не нашли. Не всё ли равно, кто будет лежать в могиле! Из двух других девиц, ехавших в том же обозе, родственники одной тело не опознали, а у другой таковых и вовсе не нашлось. Теперь если даже найдут, то методом исключения решат, что это сиротка Адель Бауэр, и похоронят без лишних затей на местном кладбище. Им же не придётся терять время, отрываться от дела и ехать на новое опознание.

Ведь бред несли бабы, полный и абсолютный. Но он дал себя уговорить: уж больно не хотелось ещё раз тащиться невесть куда, если случай поможет найти тело Вилечки. А дело вон как повернулось!

Ноги Корнелиуса стали вдруг ватными, голова закружилась. Что сейчас будет? После того, как он не пожалел свою дочку, отдал замуж за Курта Проппа, ей больше не было причин жалеть его. Сейчас кликнет стражников, предъявит обвинение, и конец. Дальше тюрьма и гражданская смерть: потеря всех прав. Вильку не могут не узнать, вся улица будет свидетельствовать против него. Сам виноват. Немного грело сердце единственное соображение: Проппиха тоже пойдёт под суд. Её опознание было первым, он, Корнелиус, только подтвердил.

Виола тем временем стояла и молчала, переводя взгляд с отца на мачеху и обратно. Затем зло хмыкнула, сплюнула на пол, развернулась и вышла. Чеканным шагом, которым ходят солдаты на параде, она прошествовала через весь город обратно на постоялый двор, ни на кого не обращая внимание. Тео тем же порядком двигался за ней. Вскоре он заметил, что идёт за Виолой не один. Шапс пристроился им в кильватер.

Когда Вилька, так и не сказав ни слова, вышла из магазина своего отца, тот оттолкнул жену, которая хваталась за него руками в попытке остановить, и бросился вслед за дочерью. Впоследствии он сам себя уверил, что хотел просить прощения и даже сдаться властям, но в тот момент просто не понял, чего ждать от разгневанной Виолы и предпочёл держать её на глазах до тех пор, пока она не примет решение. Возможно удастся отговорить её подавать в суд. Он готов был откупиться и в уме подсчитывал, какой суммой может относительно безболезненно пожертвовать.

Но лезть девушке на глаза он не торопился. Если бы Виола заметила его, обратила внимание прямо на улице, мог бы выйти громкий скандал, после которого договориться уже не вышло бы. Когда о преступлении известно многим, потерпевшему не обязательно выдвигать обвинение: эту роль берёт на себя королевский прокурор. Так что Шапс тихо полз по стеночкам, надеясь, что сможет поговорить с дочерью без свидетелей, но этому мешало присутствие Теодора. Корнелиус терялся в догадках кем же мог быть спутник дочери. Но когда Виола прибыла на место, всё прояснилось. Трактир и постоялый двор под гордым названием «Вороной конь» принадлежали гильдии наёмников. Девушка к ней принадлежать не могла, поэтому становилось очевидно: наёмник — вот этот кудлатый и бородатый мужчина.

В воротах Теодор нагнал Виолу и пошёл рядом, так что Шапс безбоязненно смог приблизиться. Девушка уже поднималась по ступенькам внутрь, когда он её окликнул:

— Виола, дочка!

Девушка резко повернулась и сбежала к нему по ступенькам. На лице её изображалась целая буря разноречивых чувств от порыва броситься в объятья до острого желания убить на месте. Но когда она остановилась, приблизившись к Шапсу на расстояние вытянутой руки, все эмоции как губкой стёрли. Перед ним было лицо мертвеца.

— Что ты от меня хочешь? — произнесла она плоским, лишённым выражения голосом.

— Виола, доченька, прости меня, старого дурака! — начал Корнелиус, — Я так ошибся! Не надо было мне слушать твою мачеху. Это она…

Вилька жестом остановила бессмысленные излияния.

— Знаешь, — сказала она, — Я всегда считала, что ты просто слабый человек и жалела тебя. А ты дважды меня предал. В первый раз когда сплавил Проппам, зная, что представляет из себя их сын. По сравнению с этим то, что ты лишил меня собственной личности, засвидетельствовав мою смерть, просто цветочки. Но в третий раз я предать себя не дам. Умерла так умерла. У тебя больше нет дочери Виолы, Корнелиус Шапс. Нет и никогда не было.

Она развернулась и опрометью бросилась в трактир. Шапс было поспешил следом. Но на крыльце его остановил кудлатый наёмник.

— Ты куда? — спросил он глумливо, — Тебе там делать больше нечего. Слышал, что девушка сказала? Для тебя она умерла. Ты сам так сказал на дознании.

— Я её отец! — в отчаянии прошептал Корнелиус.

— Нет, — замотал головой Теодор, — Всё, кончилось твоё отцовство. Теперь Вилечка — моя дочь. Моя бесценная девочка, которую ты у меня украл двадцать три года назад.

Что-то такое было в глазах этого наёмника, что Шапс не стал больше спорить. Ссутулившись, втянув голову в плечи, он побрёл домой, чувствуя себя последним подонком. Но где-то в глубине души тлела маленькая беззаконная радость: никто не станет на него жаловаться, никто не устроит скандала. Наёмник увезёт Вильку навсегда, а значит тюрьма за лжесвидетельство ему больше грозит.

Тео поднялся в номер к Виоле. Она стояла у окна и по щекам её текли слёзы.

— Не плачь, девочка, не стоят они того, — сказал Теодор, прижимая пушистую голову девушки к своей груди.

— Я и не плачу, — ответила Виола, — Слёзы сами всё текут и текут. Но не в этом дело, дядя Тео. Что свекровь моя сволочь, а отец ничтожество я знала всегда. Только вот не думала, что настолько. Вопрос в другом: мне-то что сейчас делать? Я теперь никто, человек без имени. Даже дело своё не могу открыть, ведь для этого надо будет предъявить бумаги, которых у меня нет. Доказывать свою личность в суд я не пойду и ты понимаешь почему. Но мне-то самой как дальше жить? Утопиться им на радость?

Слёзы высохли. Перед Тео стояла его Вилька: храбрая, честная и великодушная. А он точно знал сейчас, что надо сказать и сделать.

— Сядь-ка, — показал он ей на стул, — и послушай меня.

Девушка пожала плечами, как будто не предполагала услышать от Теодора ничего нового, но села без разговоров. Он начал:

— Ты рассказывала мне, что твоя мать звалась Лилианой и была родом из города Мезьера, Так?

— Так, — подтвердила Виола.

Тео как в воду холодную нырнул.

— Видишь ли, я тоже родом из Мезьера. Я тот самый жених твоей матери, который поехал зарабатывать на свадьбу, а вернулся когда Шапс уже увёз в Гремон мою невесту.

Вилька распахнула на него свои удивлённые, неверящие глаза и глядя прямо в них Тео выложил ей всю свою историю. Под конец сказал:

— Не знаю, поверишь ли ты мне, но я вижу в тебе не Лилиану, нет. Ты для меня наша с ней не случившаяся дочь. Родней и ближе тебя у меня во всём свете никого нет. Так что плюнь на Альтенбург. Не надо никому ничего доказывать. Поедем в Элидиану, там выправим тебе новые документы. Виола Шапс умрёт окончательно и бесповоротно, вместо неё родится и будет жить Виола Бенье, моя дочь!

Вилька с рыданиями бросилась ему на шею.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

— Имя?

— Виола Лаура

— Фамилия?

— Санденс, урождённая Бенье.

— Место рождения?

За время, понадобившееся Тео и Вильке чтобы добраться до столицы соседнего королевства, они в деталях проработали легенду, поэтому девушка сейчас не стала мямлить, ответила уверенно:

— Элидиана, город Сармель.

— Где это? — заинтересовался вдруг чиновник.

— В предгорьях Драконьего хребта, — с готовностью пояснила Виола, — Был. Там случилось землетрясение и город завалило полностью. Сейчас над ним несколько сотен локтей камня. Мы потому и обратились в вам, господин, что у меня нет возможности возобновить мою метрику по архивным данным. Только свидетельства тех, кто меня давно знает.

Трое свидетелей, стоявших у неё за спиной, ухмыльнулись и переглянулись. Все они были старыми приятелями Теодора и рады были ему помочь, но их очень веселило то обстоятельство, что друг не потащил красивую девушку в постель, а вознамерился её удочерить. Но раз Тео сказал дочь — значит дочь. Ради него они готовы были подтвердить что угодно, лишь бы это выглядело мало-мальски правдоподобно.

Пройдя через изнурительную процедуру установления личности, Вилька вышла из Элидианской магистратуры аж с двумя документами: копией никогда не существовавшей метрики, по которой она была внебрачной дочерью Теодора Бенье и Лилианы Горже, и удостоверением личности. Оно вообще являлось произведением высокого искусства. Так как Виоле выгоднее всего было считаться вдовой, ребята-наёмники прошерстили списки обозов, которые за последние два года подверглись нападению разбойников.

Пропп отпадал, пусть даже никто бы не попытался притянуть Вильку к ответу если бы она назвала его имя. Но ей даже сама мысль о нём была неприятна и в качестве её покойного мужа был выбран купец из Империи по фамилии Санденс. Он погиб год назад, а данные о семейном положении имперцев проверке не поддавались. С трудом, но удалось уговорить чиновника вписать его в удостоверение личности Виолы в качестве покойного мужа. Теперь в глазах закона она была дочерью уважаемого гражданина Элидианы Теодора Бенье и вдовой мифического купца из Империи Валериана Санденса. Можно было начинать новую жизнь.

* * *

Они уехали из Альтенбурга на второй день после того, как Вилька отказалась от родного отца. Тогда её всё время колотило и она с трудом справлялась со своими чувствами. Хорошо хоть не плакала, просто уходила в себя и с трудом возвращалась к повседневности. Проигрывала в уме каждое слово, каждый жест и пыталась понять, можно ли было поступить иначе. Теодор, видя её состояние, торопился с отъездом, полагая, что дорога должна развлечь и отвлечь его девочку. Знакомый наёмник подсказал: не развлечь, а занять. А когда узнал, что у Виолы нет документов, то даже рассмеялся: его предложение — единственный выход. Оно состояло в том, чтобы наняться в очередной купеческий обоз. Тео — охранником, Вилька — поварихой. Кстати и обоз уже готовился отойти. Служащим в обозе документы не нужны, за их благонадёжность ручается хозяин. Поэтому они выехали из Альтенбурга срочно и не в качестве пассажиров. Да что там! Даже новых вещей Виола не успела себе купить. Правда впоследствии она об этом не жалела.

Поездка прошла без сучка, без задоринки. Вилькину готовку оценили все, при прощании караванщик даже предлагал ей ездить с ним регулярно и намекал на особые отношения. Виола деланно улыбнулась и посетовала, что это не сходится с её планами. Она всё ещё собиралась открыть свой магазинчик. Ладно, пусть не в столице. Элидиана большая и городов в ней много. Нужны только документы чтобы начать новую жизнь.

Если бы она заранее знала, во что выльется идея Теодора, она бы сто раз подумала, прежде чем ввязываться в авантюру. Хотя… был ли у неё иной выход?

Как выяснилось, легализация в качестве дочери Тео была делом непростым. Он бы мог её удочерить, если бы у неё имелись хоть какие-то документы. Но так как их вообще не было (удостоверение личности погибло при нападении на обоз, так как лежало не в её сумке, а в торбе мужа, метрика и свидетельство о браке остались в доме госпожи Пропп), то пришлось создавать ей новую личность с нуля.

Практически до самой осени пришлось повозиться. Найти места и обстоятельства, упоминание о которых выдержали бы проверку, выучить легенду, уговорить друзей Теодора её подтвердить и затвердить с ними их будущие показания… Всё это оказалось не самым трудным. Хуже всего Вильке давалось общение с чиновниками.

Теодор сразу сказал, что придётся платить. Виоле почему-то казалось, что в благоустроенной Элииане чиновники не такие взяточники, как в её родном Гремоне, но её ждало разочарование. Взяточники, да ещё какие! Если бы они с Тео шли тем путём, который предписывался законом, то бедной Вильке не видать было документов ещё как минимум год. Но Тео распотрошил свою банковскую заначку и в первый день осени Виола вышла из магистратуры его дочерью и вдовой Санденс. Вот только денег на то, чтобы начать дело, не осталось от слова совсем.

Кроме того выяснилась интересная подробность. И в Элидиане, и в Гремоне вдовы имели преимущество самим решать свою судьбу и могли открыть своё дело без участия мужчины. Но если в Гремоне это право ничем не ограничивалось, то в Элидиане имелся возрастной ценз: двадцать пять лет. Справедливости ради надо отметить, что он существовал и для мужчин: законодатели посчитали, что до этого возраста человек недостаточно осознаёт ответственность для того, чтобы вести дело самостоятельно. Получая новые документы Вилька могла бы соврать чуть больше, прибавив себе возраста, но она узнала об ограничении слишком поздно, да и не хотела лишний раз испытывать судьбу. Сказала как есть: двадцать три, и даже день своего рождения назвала верно: девятый день третьей декады весны.

Выходило, что до открытия своего магазинчика ей оставалось ждать примерно полтора года.

Тео утешал новоявленную дочь как мог. Всё равно сейчас у них нет денег. Но это ничего: за полтора года он заработает больше, чем надо. Есть у него предложение, сейчас как раз идут переговоры об оплате. Вот только придётся ему уехать из Элилианы почти на год. Взять с собой Вильку? Никак не удастся. Его зовут возглавить охрану посольства Элидианы ко двору Императора. Большая честь, большие деньги, да и векселя в Империи он сможет обналичить без опаски.

Виоле его идея не очень понравилась. Он уедет на год, а она? Как и где она этот год будет жить в чужой по сути стране? Конечно, пятьдесят гитов у неё пока остались, но их хватит только на полунищенское существование. Хорошо хоть несколько платьев она успела прикупить.

Тут Вилька прибеднялась. Сразу по приезде в Элидиану Тео повёл её по лавкам и буквально заставил приобрести практически полный гардероб. Знал бы во что обойдётся получение документов, не стал бы так широко тратиться с самого начала, но когда ситуация прояснилась, дело было уже сделано. Не нести же наряды назад в лавки?!

Тео подозревал, что придётся покинуть Виолу на какое-то время и сделал всё, чтобы она ни в чём не нуждалась. Даже серьги подарил, пусть девочка радуется.

Виолу привели в восторг не только товары, но и цены, которые в Элидиане были как минимум в полтора раза ниже гремонских, поэтому она размахнулась не на шутку и теперь у неё имелся целый сундук разного барахла. Платья, блузки, юбки, брюки, рубашки, чепчики, чулочки, панталоны и мягкие корсеты, а также отрезы ткани, кружева, ленты, крючки и пуговицы заполняли его до краёв. Кроме этого великолепия имелись и тёплые плащи с капюшонами, и дорожная куртка, и элегантное пальто, и шляпки… Впору было ещё один сундук покупать.

Она и радовалась, особенно первое время, когда увидела, что может больше не ходить в унылых тряпках бурого цвета. В Гремоне обычай предписывал замужним дамам купеческого звания одеваться так, что хотелось плакать на них глядя. Яркие цвета, изящный крой, подчёркивающий фигуру, что-то более смелое чем вырез под горло считалось недостойным, вызывающим, вульгарным. Элидианская мода к замужним женщинам была более снисходительна. Бурое здесь было не в почёте. Даже вдовам, к которым себя относила Виола, дозволялось носить наряды глубоких, красивых тонов.

Поэтому она и накупила себе разноцветных платьев: жемчужно-серое, винно-красное, синее как зимнее ночное небо, изумрудное, лиловое и под цвет своих глаз, которые торговец охарактеризовал как «крепкое бренди из дубовой бочки». О её статусе вдовы свидетельствовала только отделка из чёрных лент и такого же кружева. Практичная Вилька уже представляла себе как через год отпорет всю черноту и заменит её более подходящими оттенками.

Но когда она Тео сообщил ей, что должен будет уехать с посольством чтобы они могли свести концы с концами и не пойти по миру, она задумалась. Наряды — это хорошо, они ей пригодятся в любом случае. Но свои пятьдесят гитов она тратить не собирается. Если Теодор нашёл работу, она тоже найдёт. Желательно такую, где она бы не тратилась на проживание и питание.

Тео, услышав об этом, стал её отговаривать. Работать? Зачем? Деньги ей на жизнь он возьмёт взаймы у гильдии, отдаст по возвращении. А жить она сможет у его друга в городке под Элидианой. Они с женой держат трактир и не откажутся взять Виолу постоялицей. А если она будет ещё и помогать на кухне, то сможет жить там практически бесплатно.

Вилька согласилась съездить познакомиться ,но в душе решила: никаких трактиров. Там ей от мужиков проходу не будет. К тому же трактир — само по себе неуютное место. Там можно поселиться на день, другой, даже на декаду, но не более того.

С другой стороны, куда податься? Наняться какому-нибудь купцу в лавку торговать и вести конторские книги? Ну уж нет. Это она будет делать только для себя.

На помощь пришли газеты, вернее, отдел объявлений. Пока Тео бегал, устраивая собственное предстоящее путешествие, она изучала объявления о найме. Кем её могут взять? Компаньонкой к благородной даме? Вряд ли, она к дворянству касательства не имеет. Горничной? Большое спасибо, но нет. Кухаркой? Нужны рекомендации. Экономкой или домоправительницей? Это бы подошло, но очень зависит от дома. В большой и богатый её не возьмут как раз из-за отсутствия тех самых рекомендаций. В тот, где куча малолетних бандитов и замороченная хозяйством жёнушка она и сама не пойдёт. Ещё хозяин приставать будет. В результате изучения всех предложений она выписала себе три. Одинокая пожилая дама ищет экономку в своё имение в окрестностях Байи. Господа из Этина приглашают домоправительницу для своего старого, парализованного отца. Третье предложение исходило от городского мага. Он желал нанять солидную женщину, которая вела бы у него хозяйство и не претендовала на изменение своего семейного положения.

— Кто такой городской маг? — спросила Виола за ужином.

— Городской маг? — переспросил Тео, — Ну, это бедолага, который таким образом отрабатывает свою учёбу в магическом университете. Те, кто не может заплатить за учёбу, обязаны отслужить. Граждане Элидианы пять лет, ребята из других стран пятнадцать. Вот если бы Ульрих не был из богатеньких, то по окончании учёбы должен был бы отправиться на пятнадцать лет туда, куда пошлют и трудиться там на благо местной общины.

— Бедняга, — посочувствовала гипотетическому магу Виола.

— Ну почему? — хмыкнул Тео, — Если не быть дураком, то это неплохое дело. Есть то, что такой маг обязан делать для города бесплатно, но за остальное волен назначать цену и брать деньги. Да и город его содержит: предоставляет дом, дрова и что-то ещё, я забыл. А тебе зачем? — вдруг спохватился он.

— Вот, — сунула Вилька ему под нос газету с объявлением, — Стоит отозваться или нет?

Теодор внимательно прочитал подчёркнутые строчки и покачал головой.

— В прислуги решила податься, — с горечью произнёс он.

— В домоправительницы, — поправила Виола, — Тео, пойми, я не могу просто так сидеть! Даже не потому, что не хочу заедать твои деньги, а потому что скучно! Трактир — не выход! Там каждый пьяный козёл будет ко мне клеиться. Не станет же твой приятель их всех от меня поленом гонять. Так и клиентов растерять недолго. А домоправительница целый день делом занята, к тому же обычно кроме жалованья имеет жилье и питание. Я смогу откладывать почти всё: одежды ты мне накупил на годы вперёд. К тому же если поступить в дом где-нибудь в провинции мои платья долго не выйдут там из моды.

Тео внимательно посмотрел на свою новоявленную дочь. Поганка приняла решение и её не свернёшь. Теперь главное не ошибиться с выбором и хорошо договориться с новым хозяином или хозяйкой. Конечно, это временно, через год он вернётся с деньгами и тогда… Но этот год Виола должна прожить в тепле, сытости и безопасности. Поэтому он сказал:

— Покажи другие варианты. Ты же не одно объявление нашла?

Виола выложила свои записи. Теодор прочёл и махнул рукой:

— Посылай запросы всем трём. Посмотрим что ответят, тогда и будем решать. Если надо, я выступлю поручителем.

Вилька запрыгала и захлопала в ладоши.

— Тео, я тебя обожаю!

Письма во все три адреса были у неё уже готовы, она только разложила их по конвертам для магической почты, надписала и активировала заклинания.

Элидианская магическая почта работала без сбоев. На следующий день к вечеру поступили ответы от старой дамы из Байи и господ из Этина. Милая старушка вывалили своей будущей работнице такие требования, что Вилька в гневе порвала письмо. Господа из Этина оказались более милыми и готовы были её принять, но только через три декады. Сейчас их отец находился в лечебнице на водах. Это тоже не устраивало девушку. Она хотела устроиться и приступить к работе сразу же, пока Тео не уехал.

Письмо от мага пришло утром на следующий день. Он сообщил, что готов предоставить госпоже Виоле Санденс, урождённой Бенье работу в своём доме, если она в свою очередь сможет представить поручителя. А поручиться он должен за один-единственный пункт: госпожа Санденс не будет пытаться устроить за его счёт свою личную жизнь. Тогда он готов предложить ей годовой контракт с оговоренной платой, проживанием и питанием.

С этим письмом Виола отправилась к Теодору. Тот прочёл, внимательно изучил адрес отправителя, почесал в затылке и заявил:

— Пиши этому хмырю, что мы выезжаем. Повезло: я знаю этот Эдель. Городок-крошка возле Балинара, оттуда верхом не больше часа. А в Балинар можно добраться порталом, так что в случае чего обернёмся за сутки.

— А если мы договоримся и он меня наймёт? — уточнила девушка.

Теодор не нашёл причин для беспокойства.

— Положи в сумку смену белья. Возьмёт — останешься. Твои сундуки я пришлю на следующий день, грузовые порталы в Элидиане есть даже в таком захолустье как этот Эдель.

Виола никогда раньше не путешествовала порталами. Её отец годами не покидал Альтенбурга, а свёкор, хоть и взял невестку в деловую поездку, но предпочёл не тратиться. В Гремоне было всего несколько городов с устойчивой портальной сетью, способной перемещать людей, а её услуги стоили дорого. В Элидиане эта сеть была гораздо гуще и неудивительно: её разрабатывали, запуская всё новые и новые узлы, магистры из местного Магического Университета. Во все города, которые хоть что-то из себя представляли в экономическом или политическом плане, можно было добраться, используя эту сеть. Балинар, центр большого сельскохозяйственного района Средней Элидианы, представлял собой город богатый, но сонный. Когда Вилька с Теодором выбрались из портального круга и вышли на площадь, то после живой, шумной столицы их поразила тишина. Самым громким звуком было движение челюстей лошади, жевавшей овёс из торбы, подвешенной к морде. Лошадь стояла у коновязи на другой стороне площади, но нечему было заглушить звук, сопровождавший процесс питания.

— Как нам добраться до Эделя, уважаемый? — спросил Тео сонного сторожа у выхода из портальной станции.

Тот лениво махнул рукой влево.

— Трактир «Бездонная бочка». Там хозяин сдаёт лошадей внаём.

Несмотря на свой сонный вид, этот мужик дело знал и дал хороший совет. Уже через полчаса Виола с Тео продолжили путь верхом. Балинар оказался не только сонным, но и благоустроенным городом. Везде здесь висели таблички и указатели, как будто жителям было лень подсказать путникам дорогу и они решили, что крашеная жесть с буковками сделает это за них. Так что дорогу на Эдель искать не пришлось. Прямо перед трактиром, где они наняли лошадей, стоял столб со стрелочками, одна из которых указывала нужное направление. У ворот в городской стене они нашли подтверждение тому, что не ошиблись. «На Эдель» было выбито на древнем камне, венчающем арку.

Тео хотел было просить у томящихся там стражников, далеко ли им ехать, но не решился нарушать их покой. До Эделя и впрямь оказалось близко. Через полтора часа они с Виолой уже сидели в трактире «Благословенный сад» на главной площади Эделя. Было решено провести разведку прежде чем ввязываться в бой. Если маг живёт здесь не первый год, то горожане должны хорошо его знать. Вот пусть и расскажут что он за фрукт.

Ожидания оправдались. Посетителей в этот относительно ранний час в трактире не было, но хозяин оказался словоохотливым малым, которому было откровенно скучно. Новые лица для него были как глоток свежей воды в жаркий день. Да не столько его интересовали их лица, как уши! Для любителя посплетничать маленький город не предоставлял достаточного поля деятельности, а тут приезжие! Целых двое! Они непременно о чём-нибудь пожелают узнать.

Услышав, что залётных гостей интересует городской маг, трактирщик прямо-таки расцвёл. Ну как же, практически самая интересная и загадочная личность в Эделе, тут есть что рассказать! Пусть гости закажут себе что-нибудь, а уж он расстарается, выложит им всё, что знает.

Мага зовут Мельхиор. Откуда такое странное имя? Да из Империи же! Парень — выходец из империи, беженец. Его прислали сюда на пятнадцать лет, из которых тринадцать уже прошли. Что о нём можно сказать? Как о маге? Да ничего особенного. Специалист хороший. Приехал сюда магом третьего ранга, а сейчас уже высшего заработал, вроде как на будущий год магистром станет. Ну и если к нему с чем обратишься — сделает в лучшем виде. Копается, правда, долго, но его амулеты никогда не дают сбоев. А вот как человек… Мрачный, нелюдимый тип, этим всё сказано. Женщины в Эделе его ненавидят и никто не соглашается идти к нему в услужение.

Интересное заявление.

— Он кого-нибудь обидел? — спросила Вилька и услышала в ответ:

— Он обидел всех. Когда он только приехал, то унаследовал и дом, и домоправительницу от предыдущего мага. Тётушка Жизель продолжала у него работать десять лет. Жаловалась? А как же! На то, что он с ней слова лишнего не скажет, на то, что мрачный как надгробие, на то, что в доме тишина как на кладбище. Ну а больше её сетовать было не на что. Деньги он ей платил исправно, в её дела не лез, грязь и беспорядок разводил не больше любого самого обычного мужчины. Но вот три года назад у тётушки Жизель умерла сестра и оставила ей в наследство дом на побережье и деньги. Естественно, она бросила работу и уехала. Магу пришлось искать новую домоправительницу.

Трактирщик произнёс последние слова так таинственно, как будто собирался разоблачить величайший секрет, а вдобавок лукаво сверкнул глазами. Видимо, с этого места начиналось самое интересное.

— Вы же понимаете, — начал он издалека, — что в таком маленьком городке как наш Эдель женщинам очень трудно найти работу. С другой стороны, ещё труднее здесь найти женщину, которая согласилась бы работать по найму. Все они трудятся в семьях. Для наших женщин единственно правильная судьба — это замужество, а работа — ведение домашнего хозяйства собственного мужа. Так что рассчитывать на большое количество кандидаток ему не приходилось. С другой стороны маг — завидный жених. Высокооплачиваемая работа на всю жизнь ему обеспечена. Городской маг вообще живёт на всём готовом. Те из наших дам, кто ещё не нашёл свою судьбу, охотно нанимались к господину Мельхиору, надеясь свить с ним семейное гнёздышко. Только вот он их всех прогнал. Стоило какой-нибудь из них показать ему, что он интересует её как мужчина, и она в тот же миг получала расчёт. Не сразу, по-очереди, но он выгнал всех и на сегодня в Эделе не осталось ни одной свободной женщины, которая бы согласилась работать на господина мага. Мало того, в Балинаре их тоже нет.

Информация заставила Тео задуматься и спросить:

— С ним что-то не так? Может он болен или вообще не мужчина? Я не вижу в этом ничего плохого, но хотелось бы знать.

Сплетник нагнулся к Тео поближе и зашептал:

— Всё с ним в порядке, здоров как бык. А женщины… Это он только жениться не хочет, а так раз в декаду ездит в Балинар, в публичный дом. Наши его там встречали. Девки уверяли, правда не меня, что в постели он орёл. Но это так, к слову. За что купил, за то продаю.

Постельные кондиции господина мага интересовали Тео, да и Вильку меньше всего. Им было важно другое. Поэтому Теодор похлопал Виолу по плечу, стеснительно улыбнулся и проговорил:

Нам его здоровье без надобности. Вопрос в другом: вот дочка хотела к нему наняться… Она только что овдовела и мужчинами не интересуется, наоборот, хотела бы быть уверенной, что он к ней приставать не будет. Так как? Не опасно?

Улыбка трактирщика стала шире городских ворот? сплетник почуял новую, свежую сплетню.

— Это ваша дочка? — он подмигнул Вильке, — Не бойтесь, любезная. Хоть вы и хороши как майская роза, но наш маг кремень. И более красивые женщины ничего не добились. А если он вам как мужчина без надобности, то поступайте к нему смело: под юбку к вам не полезет. В случае чего можете даже условие заключить. Мол, вы не трогаете меня, я не трогаю вас. Ему понравится.

* * *

Дом местного мага произвёл на Вильку впечатление. Не дворец, конечно, но и далеко не халупа. Восемь окон по фасаду на двух этажах, а ещё мансарда! И палисадник перед домом весьма приличного размера, только вот зарос бурьяном, хотя можно заметить: когда-то, и не так давно был ухоженным и росли там цветы. Тео не торопился отвести Виолу прямиком к возможному хозяину, поэтому они битый час ходили вокруг, присматриваясь. Теодор очень надеялся, что Вилечка опомнится и передумает. На то, что у них осталось, она вполне может прожить год не работая, особенно если осядет в провинции.

Но помимо воли его глаза подмечали приметы зажиточного быта и в то же время знаки заброшенности. Да, кто-то колол дрова и чистил лошадь, выполнялись разовые работы, но никто не сводил всё воедино, женской руки не чувствовалось. Видимо трактирщик не соврал: у мага давно не было никого, кто вёл бы хозяйство. Вилька бы всё тут наладила. Тео даже вообразил, как приезжает через год, а вокруг чистота, порядок и красота, а в палисаднике цветут настурции, гельветис и поздние розы.

— Ну как, — толкнул он в бок приёмную дочь, — Как впечатление? Готова ты пойти сюда работать?

Виола пожала плечами.

— Не знаю пока. Дом мне нравится, есть где развернуться. Он не хуже того, в каком я жила у Проппов, а они — зажиточные купцы. Не ожидала, что магам в Элидиане предоставляют такие хоромы за казённый счёт. У нас в Гремоне все служебные квартиры располагаются в халупах, такой домище можно нанять только за свои деньги. Но ведь не в этом же дело. Главное — хозяин. Какие условия предложит, сумеем ли сговориться.

Это уж точно, — подумал наёмник. Если маг и впрямь такой мрачный, нелюдимый тип, то как его девочка с ним уживётся? Не будет ли он её обижать? Ведь для этого не обязательно домогаться, можно просто хамить и унижать.

— Может, передумаешь? — с надеждой протянул Тео и тут же понял, что зря ляпнул.

— Ну уж нет! — только что не топнула ногой Вилька, — Это и так единственный вариант! Идём! Вот если он мне откажет, тогда и передумаю.

Стоило им постучать, как дверь тут же открылась и они услышали голос, доносившийся изнутри дома:

— Заходите!

Они вошли и в маленькой прихожей вспыхнул свет. Магический привратник, — сообразил Тео. В Элидиане маги часто ставили на дверь своей приёмной это простенькое заклинание, чтобы не отвлекаться по пустякам. Пришёл посетитель — достаточно щёлкнуть пальцами и его пригласят и проводят. А на простых людей это производит огромное впечатление. Действительно, стоило им с Виолой снять плащи, как открылась следующая дверь.

В большой и светлой комнате за письменным столом сидел мужчина, который поднялся при виде посетителей.

Виола окинула его оценивающим взглядом. Правильно сказал трактирщик: мрачный тип. Эти слова первые приходили на ум при виде долговязой, сутулой фигуры мага, длинных, довольно неопрятных чёрных волос, узкого длинноносого лица и хмурого взора чёрных глаз из-под густых бровей. Всем своим обликом он напоминал птицу, но не благородного орла или сокола, а простецкую ворону.

— Чем обязан? — не слишком любезно спросил он.

Тео тут же захотелось дать парню в нос, чтобы не задрал невзначай, но Виола спокойным голосом ответила:

— Я по вашему объявлению в газете насчёт домоправительницы. Вдова Санденс. С поручителем, как вы просили.

Маг хмыкнул.

— А я-то гадал: ради каких демонов вы вдвоём наворачиваете круги вокруг моего дома? Теперь ясно. Присматривались?

— Не без этого, — лукаво улыбнулась Виола, — Надо же заранее знать, на какой объём работ подписываешься.

Её не удивили слова мага. Если в прихожей у него магический привратник, то следилки сами боги велели ставить. Следующая реплика мрачного типа тоже оказалась предсказуемой:

— Ну и как? Объём не напугал?

— Нет, — покачала головой девушка, — Как раз устроил. Не велик и не мал. Правда, я пока не видела дома изнутри…

Маг вышел из-за стола и заявил:

— Я сейчас готов показать вам дом, чтобы потом не было вопросов. Это минутное дело. А затем поговорю сначала с вашим поручителем, а потом и с вами, если его ответы меня удовлетворят. Возражений нет?

Их не нашлось и у Вильки, ни у Теодора, поэтому они проследовали за хозяином, а он показывал:

— Это первый этаж, тут у меня приёмная, лаборатория, лазарет и зал ритуалов.

В ответ на высоко поднятые брови Вильки пояснил:

— Ритуалы я провожу когда делаю амулеты и заговариваю предметы. Во всех этих комнатах надо только мыть пол через день, это делает подёнщица. Всё, что имеет отношение к магии, домоправительницу касаться не должно. На первом же этаже в пристройке кухня и кладовые. При кухне есть столовая. Это уже царство домоправительницы. Я неприхотлив. Разносолов не требую, да и не люблю их. Для меня важно чтобы еда была доброкачественная, горячая и подавалась вовремя. После того, как меня покинула госпожа Жизель, я не мог добиться нормального питания. Сейчас вынужден брать еду из трактира, но она успевает остыть пока принесут.

Вилька понятливо кивнула. Три-четыре раза в день подать горячие блюда к точно назначенному часу? Да о таком можно только мечтать! Вот когда ты должен исхитриться подать их к заранее неизвестному времени, это да, это требует уникальных навыков.

Маг тем временем подошёл к лестнице на второй этаж, но вместо того, чтобы пригласить Виолу с Тео подняться, просто рассказал:

— Наверху у меня спальня и кабинет, он же библиотека. Там же находится комната для домоправительницы и две гостевые спальни. Гостей у меня не бывает, но там иногда я оставляю на ночь пациентов. Подёнщица моет полы и тут, но всё остальное на плечах домоправительницы.

Это слово он произносил с видимой насмешкой. Действительно, хорошо называться домоправительницей, когда управляешь целым штатом слуг. Но когда все эти слуги объединяются в твоём же лице… Хорошо хоть подёнщица приходит.

Маг продолжал объяснения.

— В мансарде спальни для слуг, но они по большей части пустуют. У меня из постоянной прислуги только конюх, он же садовник, он же тот, кто выполняет всю тяжёлую работу. Например, по утрам он накачивает воду в цистерну под крышей, а в течение дня ею можно пользоваться и на кухне, и в ванной. Моя ванная примыкает к спальне, а домоправительница пользуется той, что для гостей.

Затем он подошёл к окну и ткнул пальцем:

— Вот. Конюшня. У меня есть верховая лошадь, а для поездок за покупками шарабан, в которого запрягают пони. Простые продукты вроде молока, яиц, кур и зелени можно купить в Эделе, а за чем-нибудь поизысканнее вроде приправ надо ехать в Балинар. Он недалеко, как вы могли убедиться, так что трудностей такая поездка не представляет. Продукты и товары длительного пользования стоит покупать там же. Госпожа Жизель уверяла, что это обходится на четверть дешевле. Да! При ней на заднем дворе был огород, а перед домом палисадник, но ими давно никто не занимается. Я не требую этого от новой домоправительницы, но и возражать не буду. Если всё ясно, хотел бы для начала поговорить с вами, — он ткнул длинным, сухим пальцем в грудь Теодора, — а ваша подопечная пусть пока погуляет во дворе.

Тут он толкнул доселе незамеченную Виолой дверь, которая пряталась под лестницей на второй этаж, и перед ней открылся выход наружу. Как раз на задний двор, к конюшне, колодцу и бывшему огороду.

Так как день был тёплым, она не стала суетиться, разыскивая свой плащ, а вышла под небо, оставив Тео наедине с магом. Во дворе никого не было. Виоле очень хотелось послушать, о чём будут говорить Тео с магом, она даже обошла вокруг дома и выяснила, что они засели в той же приёмной, в которой впервые увидели друг друга. Но за пределы дома не доносилось ни звука, да и лиц она не видела, чтобы читать по губам. Поэтому разочарованная Вилька вернулась на задний двор, нашла там беседку и села оценивающе оглядывая хозяйство.

А в приёмной тем временем шёл не самый приятный разговор.

Для начала маг спросил:

— С кем, собственно, имею честь? Моё имя вам известно, так что представляться нет надобности, а вот кто вы?

Вопрос был законный, поэтому Тео ответил, не чинясь:

— Теодор Бенье, наёмник.

В доказательство достал из-за пазухи бляху и сунул её магу под нос. Тот кивнул.

— Отлично, господин Бенье. Наёмник вашего возраста — уважаемый человек. К вашей личности как к поручителю у меня претензий нет. Поговорим о госпоже Санденс. Это ведь она ко мне нанимается. Кем она вам приходится?

— Дочерью, — убеждённо произнёс Теодор.

Маг так удивился, что его сведённые на переносице брови забыли своё место и полезли вверх и в разные стороны.

— Не может быть! — воскликнул он, — Вы не родственники. По ауре это ясно видно, — тут он спохватился, — Или… Я случайно влез в тайну, которую вы хотели бы не знать?

Тео только рукой махнул. Надо было срочно подправлять легенду. Вернее, возвращаться к истине.

— Виола — приёмная. Я любил её матушку и принял девочку как родную. Так что для меня она не меньше дочь, чем если бы я был виновником её появления на свет. Да и по бумагам она мне родная. Вы верите, что можно любить приёмного ребенка как своего, господин маг?

Брови Мельхиора вернулись на место и он равнодушно произнёс:

— Верю. Всякое бывает. Одни и своих не любят, а другие и чужих обожают. Как вышло, что вы отдаёте дочь служить в чужой дом, да ещё в дом к незнакомому мужчине, господин Бенье? Ведь наёмник вашего возраста должен быть человеком небедным, если только он не пьяница, не гуляка и не игрок. Но на вашем лице я не вижу следа этих популярных пороков.

Пусть маг задал не совсем тот вопрос, какого ждал от него Тео, но ответ был готов.

— Так сложились обстоятельства, господин маг. Денег у меня действительно довольно, но все они вложены в дело. В большой и благоустроенный постоялый двор. На срок, который истекает через три года. Видите ли, моя профессия приносит неплохой, но неверный доход, а денежки суеты не любят, В банке же растут, но плохо. Вот я их и вложил в прибыльное, надёжное дело. Лет мне, как вы уже заметили, немало, так что я в ближайшее время собираюсь остепениться и зажить оседлой жизнью. Но напоследок хотелось бы заработать свободных денег, вот я и подрядился в длительную поездку. На год. Мою девочку я с собой взять не могу, а бросить её так душа не позволяет. Того, что осталось в банке, Виоле хватило бы прожить это время, хоть и отказывая себе во многом, но она не привыкла сидеть без дела. Вот и стала по газетам искать себе подходящее занятие. Чтобы жалованье, проживание и питание. Ваше предложение ей показалось достойным, вот мы и приехали посмотреть.

Маг слушал внимательно, затем покачал головой:

— И что же её так привлекло?

— То, что вы написали. Не помню точно, но смысл такой: никаких личных отношений. Видите ли, она надеется, что к ней тут не будут приставать. Я ей предлагал пожить и поработать на постоялом дворе, который принадлежит мне более чем наполовину, но она отказалась именно потому, что там её будут домогаться.

Брови мага снова проделали свой путь наверх. Кажется, позиция Виолы в этом вопросе была ему незнакома, что он и подтвердил следующим вопросом:

— Вы уверены? Мне это кажется невероятным. Ваша дочь — красивая женщина, да и одевается она по-модному, не пытаясь скрыть свои достоинства.

Теодор рассердился:

— По-вашему, ей надо на себя мешок надеть и рогожей прикрыться? Чтобы уж совсем никто её красоты не разглядел? Девочке и так досталось в этой жизни, а нарядные платья — её единственная отрада.

— Разве женщины наряжаются не для того, чтобы привлечь внимание мужчин? — спросил Мельхиор свысока.

— Видно, вы плохо знаете женщин, господин маг, — парировал Теодор, — Они наряжаются для себя. Ну, и для того, чтобы уязвить других женщин. Для мужчин они раздеваются.

И, видя скептическое выражение лица собеседника, добавил:

— Поверьте, господин маг, я много женщин повидал. Те из них, кто дурно одевается, либо вынуждены это делать, ну там из-за бедности или ревнивого мужа, либо за что-то сильно не любят себя. У Виолы с этим всё в порядке. Так что можете просто не обращать внимания. Вам же самому приятнее смотреть на аккуратно одетую домоправительницу, чем на унылую особу в дерюге. У меня встречный вопрос: почему я могу быть уверен, что вы не станете домогаться моей дочери, если она поступит к вам в услужение?

— Хороший вопрос, господин Бенье, — покачал головой маг, — В принципе это не ваше дело, вам должно быть достаточно что в договоре будет такой пункт. Но вы проявили искренность и я отвечу. Вы знаете, что я — городской маг, то есть отрабатываю своё учение в элидианском университете и заодно своё гражданство, ведь я не местный, а беженец из Империи. Мои пятнадцать лет не закончены, поэтому я пока даже не гражданин. Маг, но по сути существо бесправное. В этих обстоятельствах я должен быть очень осторожным. Стоит любой девице заявить, что я её обесчестил, и меня поволокут под венец, не спрашивая, хочу ли я этого. Боюсь, такого унижения мне не вынести. Вот и приходится держаться на расстоянии от так называемых порядочных женщин, удовлетворяя свои потребности со шлюхами. Ваша дочь, как я понял, вдова.

Тео очень не понравилось как маг поставил его дочь рядом со шлюхами в своей речи. Но пришлось сделать вид, что он ничего не заметил, тем более что последнее предложение, несмотря на утвердительную интонацию, было вопросом.

— Да, Виола вдова. Её муж был купцом. С вами его роднит то, что он тоже был родом из Империи. Надеюсь, это всё, что есть меж вами общего. Отвратительный тип, Виола была с ним очень несчастлива. Думаю, именно поэтому она и не хочет иметь с мужчинами ничего общего.

— Он водил её в дерюге? — проявил понятливость маг, — Да, после такого ей должно хотеться одеваться нарядно. Как вы допустили, господин Бенье, что ваша дочь оказалась замужем за отвратительным типом? Вы ведь её очень любите?

Тео развёл руками:

— А что я мог сделать? Я ведь наёмник, перекати-поле, сегодня здесь, а завтра там. После смерти матери Виола жила у тётки, та её замуж и пристроила. Купец-то богатый и уважаемый, да к тому же нестарый. Кто ж знал, что он такая сволочь. Я как раз был в длительной поездке, охранял экспедицию магов в Драконьи горы. Вернулся — она уже замужем.

— Как умер её муж?

Тео усмехнулся.

— Боитесь, что она его пристукнула? Нет, господин маг. Санденс погиб при нападении разбойников на купеческий караван год назад. Виола с ним не ездила, сидела дома. А мне пришлось тогда её забрать: детей-то у них не было и все права моя девочка потеряла. Почти год она каталась со мной по заданиям. Я охранял обозы, а она готовила на всех. Если хотите, могу показать отзывы, караванщики были довольны её стряпнёй.

Но маг махнул рукой, мол, не надо. Его интересовало другое.

— А тот самый обоз…

— Охранял не я, — сразу понял Тео, — Хотя не скрою: был бы рад лично придушить гада, который мучил мою девочку, — разговор с магом его утомил и он поспешил перевести его в завершающую стадию, — Поймите меня, господин маг: моя бы воля — ни за что не отдал бы её в услужение. Но не могу же я её запереть, а она стремится не быть обузой, да и бездельничать не приучена. Ваша кандидатура на роль её работодателя меня в целом устраивает. Вы заняты своим делом и вам некогда лезть в домашнее хозяйство. Она вела дом своего мужа, так что дело это знает. Если вы можете гарантировать, что не станете домогаться моей Виолы, то я дам слово, что она тоже не будет пытаться вступить с вами в отношения. А в остальном договаривайтесь с ней.

Тео чувствовал, что если маг спросит ещё что-нибудь своим мерзким, насмешливым тоном, то он просто даст ему в рыло, на чём всё Вилькино трудоустройство закончится, и торопил его с решением. Мельхиор подумал немного и вдруг сказал:

— Вы что-то там говорил о контракте? Если она готова заключить его на год на тех условиях, что вы озвучили, а вы выступите поручителем, то я согласен взять вашу дочь Виолу Бенье, вдову Санденс на работу в мой дом. Конечно, я бы предпочёл, чтобы она оказалась пожилой матроной, но у меня нет выбора. За три года я так и не нашел достойной кандидатуры, а без женской руки дом не стоит, ещё немного и он просто рухнет мне на голову. Так что если госпожа Санденс согласна — место за ней. Надеюсь, мне не придётся жалеть об этом решении.

Не сказать, чтобы Теодор был в восторге. В глубине души он бы предпочёл, чтобы маг Вильке отказал. И ведь мог так сделать, мог! Довольно было пары слов, чтобы этот малосимпатичный Мельхиор послал их лесом. Но расстраивать свою приёмную дочь не хотелось, а она могла огорчиться. Виола не говорила этого прямо, но очень надеялась на то, что ей достанется эта работа, по сути единственная, которая ей более-менее подошла.

К тому же, как ни странно, он верил, что маг не станет приставать к девочке. Мельхиор очень кратко объяснил свои резоны, но Теодор его прекрасно понял: тот боится связывать себя неравноправным браком. Если сейчас, не будучи подданным элидианского короля, он женится хоть на пастушке, хоть на нищенке, но здешней гражданке, то навсегда останется «облагодетельствованным», тем, кто получил права гражданства через жену.

Парень явно гордый, это ему не подходит. К тому же бедные провинциальные девицы все сплошь необразованные, дом вести не умеют, пусть и обучены супы варить, а те, у кого за душой есть что-то кроме носильных вещей, с магом из беженцев связываться не станут: семья не позволит. Есть, конечно, дворянки из разорившихся семей, но им и в голову не придёт искать работу в доме городского мага в глубокой провинции. Да они по большей части и не стремятся работать, ищут жениха, так что разницы никакой. Через два года всё изменится, но это через два года...

Уникальное по сути положение Виолы делало её приемлемой для мага кандидаткой в домоправительницы и рисковать такой удачей, пытаясь залезть ей под юбку, он не станет. Она к нему тоже тёплых чувств не питает, но дом ей нравится.

Эх! Теодор и сам не отказался бы от такого хозяйства. После того, как он вернётся из похода, они заведут свой домик, но он будет много меньше и не такой благоустроенный. Зато место Тео выберет получше: не сонное захолустье вроде Эделя, а крупный торговый город. Пусть даже дом будет в предместье, но жизнь вокруг должна течь бурной рекой, а не стоять на месте унылым болотом. Для того, что задумала Виола, только такое место и подойдёт.

Уверив самого себя, что вариант с магом приемлемый, Теодор закончил размышления про себя словами, признесёнными вслух:

— Надеюсь, что мы с Виолой тоже не пожалеем о том, что приняли ваше предложение. Что дальше?

Маг скривил губу:

— Раз с вами мы решили, я должен поговорить с вашей дочерью и решить уже с ней. Потом, если договоримся, сходим к нотариусу и составим договор. Пока мы с ней будем общаться, можете изучить текст. Если что-то не понравится или захотите добавить — милости прошу: обсудим.

Он подошёл к окну, выглянул и крикнул:

— Госпожа Санденс, идите сюда.

Виола не откликнулась, но не прошло и минуты как она вошла в дверь. Лицо девушки выражало сомнения и подозрения.

— Договорились? — спросила она.

— В общих чертах, — кивнул ей Тео, — Я в целом не против если ты останешься здесь и будешь работать в доме господина мага. Теперь он хочет обсудить с тобой детали. А я пока пойду, почитаю договор. Где это удобно будет сделать?

Маг не успел ничего сказать.

— Во дворе есть беседка, Тео, иди туда. Погода отличная и на свежем воздухе всяко приятнее, — распорядилась Вилька.

Неизвестно, что хотел сказать по этому поводу Мельхиор, но спорить он не стал, кивнул и указал Теодору путь. Затем вернулся в приёмную и сел на своё место. Виола устроилась напротив. Сейчас на её личике было написано внимание. Она не торопилась, ждала первого слова от мага, а тот не стал тянуть.

— Госпожа Санденс, мы поговорили с вашим отцом и его ответами я удовлетворён. Теперь хочу спросить вас: вы действительно сможете вести мой дом? Я не могу нанять полный штат прислуги, для этого я недостаточно зарабатываю. Вам придётся и готовить, и следить за чистотой, и делать закупки. Да, ещё я хотел бы, чтобы вы вели книги. Не только на что потрачены деньги на хозяйство, но и те, которыми я отчитываюсь перед властями. У меня с этим вечный завал. Справитесь?

Вилька пожала плечами. Справится ли она? Да запросто! Уж одного-то мага обиходить не штука. Но вслух сказала:

— Должна. Я вела хозяйство в доме мужа, а он был человеком небедным и дом имел побольше вашего. До этого помогала тётке справляться с её домашними делами, а ещё с десяти лет помогала дяде в лавке, вела книги.

— А сейчас вам сколько? — вдруг заинтересовался Мельхиор.

— Двадцать три, — отчеканила Виола, — двадцать четыре будет весной.

— Я надеялся что вы старше, — не скрыл своего разочарования маг, — Но выбора у меня всё равно нет, так что продолжим. Я много ем. Магия требует сил и их приходится восполнять в том числе и таким способом.

— Не проблема, — махнула рукой девушка, — Всегда можно взять кастрюлю побольше.

— В доме есть комнаты, куда вам самостоятельно заходить нельзя в целях вашей же безопасности. Только со мной. Это лаборатория и ритуальный зал. Ещё не стоит соваться в кладовку, где я держу свои материалы и ингредиенты. Эти помещения я убираю сам. Магией. В остальных полы моет подёнщица, она приходит через день. А уж пыль смахивать придётся вам.

Вилька оглядела приёмную. Ага, пыль. Тут грязища вековая. Шторы надо стирать, мебель чистить и натирать воском, камин мыть… Вероятно, в других комнатах положение не лучше. С другой стороны это надо сделать только один раз, а потом просто поддерживать. Когда через год придёт время повторить генеральную уборку, это будет делать уже не она. Так что возражений не последовало. Маг продолжил:

— Я живу по строгому графику. По утрам принимаю горожан с болячками, после обеда — с другими вопросами. Исключение — роды и серьёзные травмы. Днём я занимаюсь своими делами, по большей части магическими. Вам повезло: никакого эксперимента я не начал, с утра у меня был всего один пациент, да и после обеда я наплыва клиентов не жду. Есть время поговорить и обо всём договориться. Но это к слову. Я продолжу про график и обязанности. Так вот: трёхразовое питание, обильное и горячее. В восемь, в два и снова в восемь. Побольше белка: мяса, яиц, молочных продуктов, фасоли и бобов. Обязательно сладкое и выпечка. Можете сами не надрываться, за углом кондитерская лавка тётушки Полли. Это понятно?

— Вполне, — отозвалась Вилька.

— Кроме меня нужно кормить Жерома, это конюх и садовник в одном лице.

Виола кивнула. Она не стала говорить о том, что уже познакомилась с Жеромом, пожилым дядькой, таким же мрачным, как его хозяин, разговорила его и получила целую кучу сведений про мага. Жером жил в доме со времён тётушки Жизели и мог порассказать о здешнем житье-бытье. Многое Вилька посчитала за легенду, но в целом представила себе, что ей предстоит. Приемлемо. Здесь она будет сама себе хозяйка маг ни во что, кроме тарелки с едой, не лезет, занимается своей магией. У Проппов было в разы хуже.

— Чистота на ваше усмотрение, но желательно, чтобы посетители от грязи не шарахались. Да, бельё менять не реже раза в декаду. Стирать его отдают прачке, она живёт неподалёку, Жером покажет. Подёнщица приходит мыть полы через день, но об этом я, помнится, уже говорил… Практически всё. Да! Деньги на хозяйство, три гита, я выдаю раз в декаду. Постарайтесь, чтобы этого хватало. Подёнщица и конюх получают жалованье тоже от меня, в эти три гита оно не входит, а вот плата прачке входит. Если возникнет потребность в экстренных тратах, обсудите это со мной. Все расходы надо записывать в книгу. Пока всё ясно?

— Более чем, — подтвердила Виола.

Ха! Если не надо мыть полы и стирать, то это вообще лафа! И три гита на декаду — почти что щедро, особенно в таком захолустье. В столице этого бы не хватило, а в Эделе даже может что-то оставаться. Бельё она будет меня как минимум вдвое чаще. А записывать расходы у неё вообще нечто вроде потребности. Что там маг говорил про другую книгу?

Мельхиор уже было хотел от требований перейти к условиям, но тут вспомнил, что не сказал самого для него важного.

— И ещё. В мои обязанности входит учёт всего, что я делаю для города и горожан, как платного, так и бесплатного. Сюда входит помощь целителя, проведение обрядов, создание и продажа амулетов и много разного, о чём сейчас и не вспомню. Естественно, я всё записываю, но кратко. Во время приёма или обряда времени просто нет. Но хотя бы раз в декаду все эти сведения нужно занести в специальную тетрадь, ведь в конце года я отчитываюсь перед короной и Валариэтаном. Сможете этим заняться?

— Почему нет? — пожала плечами Вилька, — Только надо сначала посмотреть как вы это делаете.

Тут на мрачном лице мага проступило что-то вроде улыбки. Кажется, вот сейчас Вилька сняла с его души приличного размера гирю. Вслух он сказал:

— Ну что ж, если содержание работы вопросов не вызывает, перейдём к условиям. За работу домоправительницы три гита в декаду на всём готовом. За дополнительные функции моего секретаря накину ещё гит. Итого четыре гита в декаду, за год сто шестьдесят. Годится?

— Годится, — кивнула Вилька.

Ну что ж, не особо щедро, но и не скупо. Главное, что ни за что ей платить не надо, разве только в голову вскочит себя побаловать, по дому суетиться придётся всё равно, даже если она решит ни на кого не работать, а тут ещё и денежка будет капать. Пятьдесят да плюс сто шестьдесят… Тео совсем немножко придётся добавить.

— Теперь срок. Ваш отец говорил о годе. Давайте на этом и остановимся. Контракт заключим сроком на год с возможностью продления.

Продление Вильке даром было не нужно, хотя… До нужного возраста ей не год, а полтора ещё ждать. Она задумалась, а маг пояснил:

— Если мы сработаемся, то я буду заинтересован, чтобы наше сотрудничество не закончилось через год. Вижу, вас это не особо радует. Господин Бенье сказал мне, что у вас есть планы открыть своё дело. С другой стороны, Империя — страна непредсказуемая. Ваш отец может задержаться на задании, а вам надо будет где-то жить, что-то есть и пить до его возвращения... Так что по истечении года вы сможете жить и работать у меня пока ваш отец не вернётся из поездки. Но при одном условии.

Голос Мельхиора изменился, зазвучал жестко и отрывисто. Вилька подняла на него глаза.

— Вы ограничиваете наши отношения своими обязанностями. Если это условие будет нарушено, я тут же укажу вам на дверь. Без обид.

— Хорошо, господин маг, — Виола поджала губы, — Но и моё условие выслушайте. Если вы попытаетесь в общении со мной перейти грань дозволенного между людьми чужими, то я тут же подаю в отставку, а вы выплачиваете мне компенсацию.

— Компенсацию? — удивился маг, — И сколько же вы рассчитывает получить в этом случае?

Ответ у Виолы был готов.

— По-честному. Столько, сколько будет не хватать до годового жалованья. Если это произойдёт завтра — сто шестьдесят гитов, если за декаду до конца срока — четыре. Я деньги терять не намерена.

Маг мрачно усмехнулся и сказал:

— Согласен. Но если нарушение будет с вашей стороны, то я вам не заплачу ни гаста. Согласны?

Виола одарила его широкой улыбкой.

— Договорились, господин маг. Давайте ваш контракт, внесём в него все оговоренные пункты.

Мельхиор снова высунулся в окно, но на этот раз позвал Теодора:

— Господин Бенье, несите сюда текст договора!

Следующие два часа прошли в утрясании всех спорных вопросов. Мельхиор составил контракт для будущей экономки уже после того, как погорел на попытках договориться устно. Здешние дамочки устных договорённостей признавать не желали и очень обижались, когда их выгоняли со словами: я же вас предупреждал. Кстати, как только он предложил очередной кандидатке подписать договор, где все требования были прописаны, женщины Эделя и Балинара наотрез отказались иметь с ним дело. То, что приезжая, напротив, рвалась все условия зафиксировать на бумаге, его успокаивало. Конечно, пункт про штрафные санкции магу не понравился, но так как он не собирался его нарушать, то это выходило ещё одной гарантией. Напрягало другое: с какой лёгкостью эта Виола Санденс правит написанный им текст.

Теодор за годы работы наёмником подписал множество контрактов и полагал, что он на этом собаку съел, но тоже был поражён навыками Вильки в этом непростом деле. Она читала вслух и тут же комментировала:

— Расплывчатая формулировка. Лучше будет сказать иначе…

— Это можно понимать двояко. Чтобы не было разночтений, давайте заменим это слово на другое…

— Вот здесь самое место чтобы вставить наши с вами дополнительные условия…

Мало того, что она говорила, она вносила правки. Вскоре весь контракт был исчёркан. Так как она не внесла туда ничего неожиданного, мужчины не протестовали, только смотрели разиня рот. Наконец Вилька угомонилась и сказала:

— Ну вот и всё. Господин маг, давайте бумагу, буду переписывать в двух экземплярах.

— Зачем же в двух? — покачал головой Мельхиор, — Второй я скопирую при помощи магии, будет быстрее. Да, хотел спросить: где вы всему этому научились?

— В семье, господин маг, — весело откликнулась Виола, — В доме оптового купца контракты — как в другом месте блины, пекутся бесперебойно. А чтобы печь надо уметь это делать.

— Вы и считаете хорошо, — не спросил, а констатировал мужчина.

Вилька кивнула, в то время как одна её рука разглаживала бумагу под чистовик, а вторая уже подносила к нему чернильную палочку.

— Не будем ей мешать, — потянул мага за рукав Тео.

Тот так задумался, что даже позволил себя увести из комнаты на двор. Если дамочка умеет составлять бумаги и хорошо считает, то она просто клад! Она ему и отчёты сможет писать, и к алхимическим расчётам её тоже можно привлечь. Сам Мельхиор иногда путался в простой арифметике, то не так поделит, то не так умножит, то в процентах ошибётся, то пропорцию криво составит. Поэтому приходилось всё проверять по десять раз: вдруг обсчитался. Но если эта Виола не врёт, работу можно будет ускорить в разы.

Навык письма сам себя проверил сразу. Девушка переписала контракт на чистовик очень быстро, к тому же не сделала не то что ни одной ошибки: ни одной помарки! Мельхиор взял второй такой же лист и сделал копию, заметив, что Виола могла бы зарабатывать хорошие деньги как писарь, если бы в писари брали девиц. Она сморщила носик:

— Ну уж нет. Одну бумагу переписать — ещё куда ни шло. А целый день над ними горбатиться? Да ни за что! Даже стирать приятнее, не говоря про готовку. Но раз бумага готова, скажите, что мы делаем сейчас?

— Идём к нотариусу, — вздохнул маг, — а потом обедать. Или наоборот? У меня сегодня из-за вас весь график сбился.

Дело решилось на месте. Когда Мельхиор с Вилькой и Тео добрались до ратушной площади, на которой была и контора нотариуса, тот как раз ушёл на обед. Ну не возвращаться же? Пришлось зарулить в трактир, а уже оттуда спешить в контору. Эдельский нотариус вытаращил глаза на их договор. Он привык, что к нему обращаются по поводу наследства или купли-продажи домов и прочего имущества, но отношения с прислугой здесь, похоже, официально оформлялись впервые, хотя и Тео, и Вилька знали точно: в больших городах это делается сплошь и рядом. Бедняга даже не мог сообразить, что ему делать, пока маг не подсказал: заверить подписи всех троих. Когда они вышли наконец на улицу, он отметил:

— Теперь про меня в городе пойдёт новая волна сплетен. И вы, госпожа Санденс, будете в ней главным действующим лицом. Никто не поверит, что в договоре обычные условия работы. Вместо этого люди насочиняют разных разностей.

Вилька рассмеялась.

— Какое это теперь может иметь значение, особенно для меня? Это вам стоит беспокоиться, да и то не очень. Зато представьте себе: через год я уеду, через пару лет и вас тут не будет, а весь Эдель ещё двадцать лет будет обсасывать эту ситуацию: городской маг нанял экономку и заключил с ней контракт.

Мельхиора это не развеселило. Он, сохраняя прежнюю мрачность, вдруг спросил:

— Как мне вас называть? Я к тому, что госпожа Санденс — это длинно и не очень удобно. Но если вы считаете что Виола — слишком фамильярно…

Вилька была только рада не слышать больше эту чужую фамилию.

— Нет, Виола — хорошо. Зовите. А я вас буду называть хозяин или господин маг. Не против?

Ещё бы он был против! Любой другой вариант получался или языколомным или чересчур интимным. Видимо, вопрос с обращением был для Мельхира непростым, поэтому он не только кивнул на предложение Вильки, но и заметно приободрился.

Тео же сообразил, что его миссия закончена, но так сразу распрощаться с дочкой не хотел, поэтому влез в разговор:

— Ну, господа хорошие, раз всё решили, давайте подумаем, как будем действовать дальше. Это я к тому, что мне надо возвращаться в столицу, а Виоле этого делать незачем. Все её вещи упакованы, так что завтра я их просто пришлю грузовым телепортом.

— Отлично, — согласился маг, хотя по его лицу нельзя было догадаться, что он доволен, — Тогда завтра Виола с Жеромом съездят в Балинар и заберут её сундук. Заодно и на рынке отоварятся.

Затем обратился к Виоле и по-хозяйски сообщил:

— К работе вы приступите завтра, но уже сегодня сможете переночевать в моём доме. Заодно освоите водопровод и посмотрите, чего не хватает на кухне. А сейчас…

— Сейчас, с вашего позволения, мы хотели бы с дочкой поговорить и попрощаться, — выпалил Тео, пока Мельхиор не сказал ничего неподходящего, — Так что вы идите домой, вдруг к вам там посетители пришли. А она дорогу найдёт, не маленькая.

— Ну, как хотите, — пожал плечами маг и покинул их, позабыв даже попрощаться с Теодором.

Виола с Тео вернулись в тот же трактир, где до этого обедали, и велели подать им: девушке чаю с пирожными, а мужчине пива и раков. Вилька бы с удовольствием присоединилась к названному папе, но побоялась с первого дня выставить себя перед горожанами в нелестном виде. Внимание она уже так или иначе привлекла.

Тео любовался своей девочкой. Такая милая, хорошенькая, умница… Ей бы жить в холе и довольстве, а она будет надрываться, ишача на этого малосимпатичного мага. Сказать, что в Мельхиоре такого плохого, он не мог, просто парень ему не нравился. Выражение лица как будто любимую тётю похоронил, а она ему наследства не оставила, да и вообще на ощипанную ворону похож. Ну, главное чтобы Вилечку не трогал. А она за год отойдёт, успокоится, а там, глядишь, выйдет замуж за достойного человека. Правда, Теодор не представлял себе кто может быть достоин его Виолы. Это должно быть скопище всех мыслимых и немыслимых добродетелей, идеал красоты и владелец несметных богатств. На меньшее Тео соглашаться не собирался.

Вилька прекрасно представляла себе умонастроения своего отца и сейчас стремилась его успокоить. Поэтому стала расписывать, как всё будет когда Тео вернётся. О Мельхиоре упомянула только как об источнике нужных ей средств. Больше распиналась о том. Какой магазин хочет открыть и рассуждала, где лучше всего будет это сделать. В столице? Сомнительно, слишком велика конкуренция. В Балинаре? Ну его, это сонное царство. В Этане? Из-за близости Острова Магов налоги слишком высокие. В Байе? Там полгода густо, а полгода пусто. Наёмник тоже включился в игру и предлагал свои варианты, каждый из которых рассматривался и отвергался по той или иной причине. Так ничего и не решили, зато Тео уверился: девочка живёт будущим и не даст себя в обиду в настоящем.

Под конец он открыто её спросил:

— Ну как тебе этот маг?

Виола пожала плечами.

— Да никак. Одно могу сказать: этот Мельхиор — человек адекватный, сработаемся. Особенно если он не будет лезть в мои дела, а он вроде не собирается.

Но Тео не унимался:

— Ну, а как человек? Или как мужчина?

— Тео, — скорчила недовольную рожицу Виола, — ты же знаешь: мужчины для меня не существуют. А этот — в последнюю очередь. Если наш с тобой общий знакомый Ули вызывал у меня тёплые чувства, то тут они просто невозможны. Не люблю мрачных и унылых, от них молоко киснет. Чем меньше я с ним буду сталкиваться не по работе, тем лучше. Но это где-то хорошо. Желания нарушить договор у меня не возникнет.

* * *

Прощание вышло трогательным, Виола даже всплакнула, целуя напоследок своего лучшего и единственного друга, а он хоть и крепился, но тоже был готов расплакаться. Но всё когда-нибудь заканчивается. Тео отбыл в Балинар, ведя в поводу лошадь, на которой приехала Вилька, а она неспешным шагом направилась к дому мага.

На перекрёстке за три дома до места назначения ей встретилась группа девушек или молодых женщин. Четыре красотки и одна дурнушка. Одна из красоток вышла вперёд и спросила с вызовом:

— Это ты, что ли, нанялась в служанки к нашему магу?

— Ну я, — холодно ответила Виола.

— Ты губы не раскатывай. Он ни на ком из нас жениться не захотел и тебе не обломится. Зря ты столичные тряпки нацепила, его этим не взять.

Она явно хотела уязвить чужачку, но плохо себе представляла как это сделать. Виола могла бы найти такой ответ, что действовал бы как пощёчина, но не торопилась портить отношения с местными. С другой стороны и поощрять их тоже было глупо. Поэтому она сказала просто:

— Спасибо за предупреждение.

И спокойно пошла дальше. Но это шло вразрез с намерениями девиц и, когда Вилька с ними поравнялась, та же смелая красотка сделал шаг вперёд и наступила ей на подол. Ох, зря она так! Если бы Виола была графской дочерью и воспитывалась во дворце, то это бы сработало. Но до определённого возраста она росла на улицах Альтенбурга, а там дети не чета здешним с точки зрения изобретательности и умения подраться. Вилька никогда ангелом не была и что делать знала.

Красотка очень удивилась, обнаружив, что чужачка, отряхивая платье, спокойно идёт в сторону дома мага, а она сидит на земле. Это хорошо, что не в луже!

Остальные девушки загомонили, предлагая догнать нахалку и показать ей Эдельское гостеприимство, но пострадавшая оказалась сообразительнее. Она шикнула на них. Девица не лыком шита! Чтобы поставить её на место, нужно подготовиться. Не лезть напролом, а выдумать хитрый план. Она как раз читала о таком в романе.

Вилька же хихикала, вспоминая, как с лёгкостью поменяла себя местами с нападавшей, из жертвы стала хищником. Веселья ей хватило до самого дома мага, но при виде его, стоящего на крыльце, хорошее настроение сразу куда-то улетучилось.

— Хорошо, что вы пришли до темноты, — бесстрастно произнёс Мельхиор, — Пойдёмте, Виола, я покажу вам ваши владения, — тут он запнулся, — И поверьте: эти тупые, маловоспитанные девицы, которые имели наглость к вам приставать, больше так делать не посмеют.

— Вы видели? — спросила Виола.

— Естественно, я же не слепой. Не бойтесь, они ничего вам не сделают.

Девушка молча кивнула, якобы соглашаясь. Ну ещё бы они ей что-нибудь сделали! Ума не хватит. В защите мага она не нуждалась. Сама разберётся, надёжнее будет. А что это он ей собирался показывать? Ах, кухню?

Мельхиор продемонстрировал, как работает печь на магических нагревателях, помогающих регулировать жар и очень обрадовался, что Вилька не вовсе чужда магии. Её капельки как раз хватало на то, чтобы управлять всеми магическими бытовыми устройствами. Как выяснилось, большую часть из них изобрёл он сам, но до сих пор никто, включая тётушку Жизель, не мог этим пользоваться без его помощи. Для Виолы же это трудностей не составило.

Впечатлённая устройством кухни, она заглянула в кладовую и чуть не заплакала. Там мышь повесилась! Муки горстка, круп и того меньше. Ни банок с соленьями, ни связок лука и чеснока, ни колбас, ни окороков. Немного мёда, немного сахара, соль в мешочке и всё. Хорошо, что на леднике завалялся десяток яиц, ломоть ветчины да здоровая крынка молока, про которую маг сказал, что она входит в договор с городом и он получает каждый день свежую. Только посуду у ворот надо оставить. Это хорошо, а остальное… Придётся просить мага выдать деньги за две декады вперёд и завтра закупить провиант в Балинаре. Она даже была готова приложить малость своих, чтобы потом ни в чём не испытывать недостатка. А что? Потихоньку она восполнит свои потери.

Мельхиор тем временем заявил:

— На ужин у нас есть пирог из трактира и чай. Вас не затруднит сделать мне на завтрак омлет с ветчиной?

Ишь какие церемонии, фыркнула про себя Вилька. Из тех продуктов, что есть в наличии, ничего другого и не выдумаешь. А вслух сказала:

— Омлет? Сделаю. Но затем мне нужны будут деньги чтобы закупить припасов. У вас и кладовка, и ледник пусты, так что боюсь, тремя гитами тут не отделаешься, — и тут же поспешила успокоить, — Зато можно будет сэкономить, ведь оптовые закупки выйдут дешевле и через три-четыре декады вы окажетесь в плюсе.

Как ни удивительно, маг не стал спорить, принял Вилькины резоны и предложил выдать десять гитов сразу, за три декады вперёд. Главное, чтобы она потом за всё отчиталась.

Обрадованная разумным подходом мага, Виола перед ужином поднялась в отведённую ей комнату. Саквояж с со сменой белья и кое-какими вещами уже стоял на комоде. Девушка огляделась: маг отдал своей домоправительнице не худшее помещение. Чуть не вдвое больше той что служила ей супружеской спальней в доме Проппов, окнами выходящая во двор комната была обставлена мебелью из светлого дерева и снабжена всем необходимым. Кроме удобной, но не слишком широкой кровати, тут был стол со стульями, кресло-качалка, бюро, комод и огромный гардероб. Всё это украшали вазочки с засушенными цветами, фарфоровые фигурки, вязаные и вышитые салфеточки и дорожки. У кровати лежал плетёный из лент коврик. Похоже, здесь все осталось как при тётушке Жизели, местные молодки не успели внести в убранство свою лепту. Мило. Стиль, конечно, старушечий и деревенский, но чего ждать от захолустья?

Первым желанием Виолы было выбросить все сухие букеты и перемыть горячей водой фарфоровых собачек и кошечек, сорвать и хорошенько выстирать шторы, убрать подальше дурацкий коврик и навести свой порядок, но она понимала: это работа не на один день. Сейчас ей важно найти постельное бельё, остальное терпит.

Бельё нашлось в комоде, чистое и переложенное лавандовыми саше от моли. Вилька заметила на внутренней стороне каждого ящика вырезанный знак, свидетельствующий о том, что комод зачарован от вредителей, и хмыкнула: Жизель всю жизнь работала у магов, но не верила в их магию. Иначе зачем ей лаванда?

Тут девушка заметила, что уже почти восемь и, бросив всё, поспешила присоединиться к Мельхиору за ужином. У неё возникло к нему несколько вопросов и одно предложение.

В столовой около кухни она встретила не только мага, но и Жерома, они поджидали её со здоровыми кусками мясного пирога на тарелках. Она села и хозяин дома щедрой рукой оделил ей пирогом. На плетёнке, покрытой салфеткой, лежало то, что осталось. По мнению Вильки этого хватило бы на вечер и на утро. Но она ошибалась. Закончив с первым куском, Мельхиор положил себе второй, Жером повторил за ним. На третий кусок конюх не решился, а тощий маг слопал за милую душу. Тут Виола поняла, что он имел в виду, говоря, что много ест.

То, что маг сажал с собой за стол конюха, Виоле понравилось. Нос не задирает. С другой стороны не очень-то ловко выяснять хозяйственные вопросы при третьих лицах. Поэтому она только спросила, успеют ли они до обеда съездить в Балинар на рынок и услышав, что завтра в связи с поездкой Мельхиор ждёт от неё только завтрак и ужин, а пообедает в трактире, замолчала до конца трапезы. Только когда Жером ушёл к себе в конюшню, где и жил в комнатке под крышей, ей удалось обсудить оставшийся вопрос.

— Господин маг, если вы хотите, чтобы я вела книги, дайте их мне на сегодняшний вечер. Я ничего не сделаю, только посмотрю. Надо представить себе фронт работ перед тем, как бросаться их выполнять.

Мельхиор ничего не сказал, просто сходил в приёмную, принёс две толстые тетради и протянул их Виоле со словами:

— Ознакомьтесь. В синей я записываю то, что касается работы, а бордовая — ваша. В ней до сих пор велась вся домашняя бухгалтерия. И не забудьте: завтрак в восемь. После него поедете с Жеромом за покупками.

Он так и будет напоминать ей о делах по триста раз? Ну и зануда. Вилька прижала тетради к груди, сказала «спасибо» и «спокойной ночи» и удалилась в комнату. Там села в кресло и для начал раскрыла бордовую тетрадь. То, что она вней увидела, вызвало у достойной внучки Отто Шапса приступ головной боли. Жизель, а за ней и все остальные понятия не имели о том, как нужно вести такие книги и делали это самым идиотским способом из всех возможных. Понять тут что-либо мог только тот, кто это писал. Ремонту и улучшению подобный бред не поддавался, тут надо было всё похерить и начинать с чистого листа. Это представлялось Виоле самым правильным: тетрадь давно никто не вёл и о преемственности говорить всё равно было нельзя.

Вот только удастся ли уговорить мага поменять систему записи? Он кажется разумным, но кто знает, так ли это на самом деле?

Синяя тетрадь оказалась немногим лучше. Если на основании этих сумбурных записей маг должен составлять отчёт, то понятно, почему он паникует. И если домоводство можно было просто начать вести с нуля, то тут придётся всё перелопачивать, приводя к удобочитаемому виду. А ещё уборка всего дома, стирка занавесей, чистка ковров, благоустройство двора и палисадника… Да, работа предстояла немалая и не сказать чтобы приятная.

Ещё Виолу огорчало, что завтра она не встретится с подёнщицей. Та придёт мыть полы в то время, когда они с Жеромом будут в Балинаре. Ну ничего. Она сможет оценить её работу вечером, а уже в следующий раз решить, можно ли ей поручить и другие дела. Зная свои таланты в области домашней экономии, Вилька была уверена: выкроит из денег на хозяйство прибавку для подёнщицы и приведёт этот дом в порядок.

Наутро в восемь на столе шкворчал огромный, исходящий жирным паром омлет. Вилька не поскупилась и положила в него все остатки ветчины и хлеба, которые нашлись, предварительно их обжарив. Натёрла малюсенькие кусочки сыра, годившиеся разве что для мышеловки и обсыпала своё произведение сверху. В результате по дому поползли такие ароматы, что маг прибежал в столовую раньше назначенного часа. Жером тоже подтянулся, недоумевая: в доме практически нет съестного, так что же так вкусно пахнет?

А Вилька из остатков муки ещё и булочек напекла. Скромных, не таких, как сама привыкла: без изюма и корицы, просто и имбирём и сахаром, благо эти продукты нашлись. Вообще хорошо дело обстояло только с заваркой для чая. Её было много и разной. Видно, без чая маг не представлял своего существования. Только вот пил его без сахара: сколько-нибудь серьёзных запасов этого полезного вещества в доме не существовало.

После завтрака Жером выкатил из сарая небольшую повозку и запряг в неё пони. Он него Виола пришла в восторг: милая маленькая лошадка рыжего цвета с длинной белой гривой и подвязанным хвостом. Конюх остерёг:

— Не обольщайтесь его видом, госпожа Виола. На самом деле это весьма злобная тварь. Маленький, а зубы как у большого и всех норовит покусать. Он у нас не одну дамочку поранил: те к нему с яблоком, а он их хвать!

— Спасибо, что предупредили, — поблагодарила Вилька, — И хочу спросить. Вот у меня сомнения: если на эту повозку погрузить мои сундуки, то куда мы денем наши покупки? А если и их уместить, то где будем мы сами?

Жером покачал головой и снова пошёл в конюшню чтобы вывести оттуда лошадь. Вилька чуть не всплакнула: кобыла мага живо напомнила ей приснопамятную Буланку. Просто вылитая! Лошадей, подаренных графиней, они не продали: на одной из них Тео собирался в поход, а другая шла в качестве заводной. А вот с верными спутницами и помощницами Рыжухой и Буланкой расстались уже давно, но забыть их Виола не могла.

— Её зовут Красотка. Привяжу и пусть трусит за повозкой, — пояснял тем временем Жером, — Обратно сядете на неё верхом, а в седельные сумки тоже можно много чего напихать. Ну а уж если и этого выйдет мало, найду кума, пусть он нам доставит покупки. У него телега ого-го!

Идея с кумом Вильке показалась перспективной, но и проехаться верхом тоже хотелось. Так что им пришлось ещё задержаться: она переоделась. Теперь при желании можно было расстегнуть и скинуть юбку и остаться в коротком казакине сверху и удобных штанах с сапожками снизу.

Поездка вышла успешной, если не считать того, что два Вилькиных сундука заняли магов шарабанчик почти полностью. Осталось только место для возницы и двух корзин: одной с яблоками, другой со сливой. В седельных сумках нашли своё место приправы и пряности, а для всего остального пришлось-таки нанимать телегу Жеромова кума. Туда отправились мешки с мукой и сахаром, мешочки с крупами, горохом, фасолью и чечевицей, связки лука и чеснока, корзины с овощами, бочонки с разной разностью, начиная с мёда и заканчивая соленьями. Всё это увенчалось окороками и колбасами, связками сосисок, круглыми пахучими сырами. В задок телеги отправились куски мяса: чуть не половина коровьей туши, разделанная свиная, два ягнёнка. Вилька взяла бы ещё, маг намекнул, что наложит на продукты заклинание долгого хранения, но деньги, выданные Мельхиором кончились.

Прикинув и так, и сяк Виола пришла к выводу: если бы она закупалась в столице, а не в центре этого сельскохозяйственного края, то всё обошлось бы ей в два с половиной раза дороже. А тут даже мясо ничего не стоило. Это, конечно, было преувеличением. Если бы Виола не торговалась с бешеным азартом, сбивая цену и вдвое, и втрое, то так дёшево ей бы ничего не досталось, выгадала бы по сравнению с Элидианой максимум тридцать-сорок процентов. Но что сделано, то сделано. Если с умом расходовать сделанные сегодня запасы, подкупая только молоко и сметану, ну, ещё яйца и кур, то хватит на четыре декады минимум.

Сейчас она могла по праву гордиться собой. Всё купила и лишнего не потратила. Вот только яйца забыла. Ну ничего, их можно купить в Эделе, свеженькие.

Она зря так думала.

На выезде с рынка какая-то бедно одетая женщина предложила ей купить пять десятков за пятьдесят гастов. Гаст за яйцо! В десять раз ниже рыночной цены! Яйца выглядели отлично и это смущало, так что Виола, прежде чем заплатить, решила выяснить нет ли тут подвоха. Женщина, смущаясь, пояснила: её нечем заплатить за право торговать на рынке, детям уже яйца в горло не лезут, а ей больше нечем их кормить, кроме десятка кур-несушек, которым дети рвут на окраине лебеду, у неё ничего нет. Вилька растрогалась, переложила яйца в корзину, любезно предоставленную хозяином телеги, и вручила бедняжке целых два горта своих собственных денег. Пусть детишек побалует.

Дорогой Жером долго молчал, а уже перед самым Эделем заметил как бы про себя, что магу на этот раз, кажется, повезло. Порядочная женщина, не злыдня и не шлюха, готовит хорошо, умеет выбирать продукты, торговаться на рынке и на лошади держится прилично. Если он и эту выгонит, значит просто не умеет ценить подарки судьбы.

Прослушав этот список своих достоинств, Вилька ухмыльнулась. Если конюх ею доволен после того, как всего один раз отведал омлета, то уж с его хозяином она и подавно уживётся. Нарушать договор у неё нет ни малейшего желания, а по другой причине Мельхиор с ней не расстанется.

Домой добрались рано, так что Виола успела вымыться, благословляя водопровод и магию, которой тут греют воду, переодеться и состряпать магу великолепный ужин. Может, граф бы и не оценил рассыпчатую кашу, мясо в густой ароматной подливе и пышный кекс с изюмом, но Мельхиор наворачивал так, что за ушами трещало. Правда, спасибо он Вильке так и не сказал, но она не обиделась. Не всем же щеголять отменным воспитанием.

После ужина она, хоть и валилась с ног от усталости, но села и занесла в новую, сегодня купленную тетрадь все покупки вместе с ценами. На верхней строчке написала:

Выдано господином Мельхиором 10 гитов золотом. Внизу значилось: итого 9 гитов, 7 гортов и 43 гаста. В остатке 2 горта 57 гастов.

Написала и задумалась: чем будет платить подёнщице? Разве пока из своих? Кстати, а как она справилась с мытьём полов?

И вместо того, чтобы улечься спать, побежала по дому, проверяя, как выполнена работа. Да, хвалить тут нечего. Неизвестная тётка себя явно не утруждала. Прошлась тряпкой по центру каждого помещения, а в углах так и клубилась вековая пыль. Под шкафы и кресла вообще было лучше не заглядывать: там тряпку никто уже как минимум год не видел. Выяснять что-то про подёнщицу у хозяина было бесполезно: он же сам сказал, что в эти дела не мешается. Пришлось искать Жерома и выяснить как в Эделе обстоят дела с подобными работницами.

Выяснилось, что город малешенький, но народ здесь по большей части зажиточный. На подёнку ходят всего трое. Вернее, четверо. Но четвёртую женщину в дома никто не пускает, она иногда стирает, а чаще работает в садах и на огородах. На вопрос «почему», ответил:

— Так не доверяют ей. Пришлая она и мутная какая-то. В тюрьме сидела.

— Преступница? — удивилась Вилька.

— А кто ж её знает? — развёл руками Жером, — Говорят, она мужа убила, но только доказать не смогли и отпустили. Но это не в нашем городе случилось, а где-то на севере, так что там точно было никто не знает.

Конюх думал, что на этом тема исчерпала себя, но въедливая Виола продолжала расспросы.

— А как она в Эдель попала?

Жером даже оживился: ему было приятно отвечать на вопрос, ответ на который он знал.

— Тётка у неё тут жила, а других родственников не осталось. Так она как из тюрьмы вышла — сразу сюда. Тётка старая и больная, через пару лет померла, а домик свой племяннице оставила, вроде как за уход. И сразу скажу: не убивала она родичку свою, никто её в этом не обвинит. Наоборот, та бы на год меньше прожила, если бы Регина за ней не ухаживала.

Регина! Имя-то какое!

— А что с домиком? — спросила Виола, надеясь узнать, где найти отверженную подёнщицу. Было у неё соображение, что её стоит нанять вместо лентяйки, которая даже полы помыть не может.

— С домиком ничего, — радостно доложил Жером, — Так и стоит в конце нашей улицы по правую руку. Покосился, правда, в землю врос, но ещё крепкий и крыша пока не протекает. А вы что ли Регинку хотите нанять вместо Маризы? — догадался вдруг он, — Так это можно! Я завтра лошадей пастись поведу мимо её дома и скажу чтобы она к вам зашла.

Виола не стала отказываться. Если нынешней подёнщице всё равно придётся отказать, то почему бы не посмотреть на одну из кандидаток? Положение у этой женщины тяжелое, а это значит, что она будет стараться.

А тут ещё Жером добавил:

— Да и дешевле выйдет. Подёнщицы у нас берут по полтора горта в день, а Регина и половинке бывает рада.

Практичный ум Виолы сразу заработал: если дать этой Регине по горту в день плюс обед за счёт хозяина, то выйдет кругом сплошная выгода! Еду-то она всё равно кастрюлями да сковородками готовит, а где трое сыты, там и четвёртый прокормится. К тому же при таких расценках можно будет звать подёнщицу не через день, а чаще, особенно сейчас, когда Вилька только начинает наводить порядок. Два хозяйский горта у неё остались, а потом, если надо будет, она и из своих заплатит, не обеднеет. Возместит потом, по ходу дела. А помощь ей сейчас ой как нужна.

С этими утешительными мыслями Виола отошла ко сну, а наутро вскочила ни свет ни заря и энергично взялась за кухню. Пока на плите томилась каша, она успела разобрать и перемыть все столовые приборы и кухонные принадлежности. Вот только переодеться к столу не успела: на завтрак пришлось явиться в страшном коричневом наряде, который достойно перенёс их с Тео путешествие и даже нигде не порвался. Прикрыв его фартуком, она вышла к столу и заработала более чем удивлённый взгляд мага. Он что, думает, она по дому работать будет в красивых платьях?

Жером тоже пялился на новую домоправительницу. Ни одна из тех особ, которые прошли за последние годы это место, не позволила бы себе появиться перед магом в таком затрапезном виде. Он и от этой не ожидал такого, пусть она сорок раз повторила, что никаких видов на хозяина не имеет.

Виола почувствовала напряжение и отлично поняла, что стало его источником. Поэтому, накладывая Мельхиору кашу со сливками и поливая её сиропом, заметила:

— Кухня такой грязищей заросла, что пока туда только в рубище и войдёшь. Я понимаю, что ею давно не пользовались, но ваша подёнщица могла бы хоть изредка мыть полы как следует, да и пыль смахивать ей никто не мешал.

Маг, которому Жером успел пересказать давешний разговор с Виолой, спросил:

— Вы желаете заменить служанку?

— Желаю, — не стала отнекиваться Вилька, — Очень даже желаю. Будете возражать?

— Нет, мне всё равно, — пожал плечами маг, — Если вас не пугают слухи, которые о ней ходят…

— Это что она своего мужа убила? Не пугают, — отрезала девушка.

Ещё бы! Она своего мечтала отравить и только боги уберегли её от этого, рукой разбойника забрав Курта на той дороге. Если муж Регины был их похожего теста, то не ей осуждать бедную женщину. Но вслух она этого говорить не стала, спокойно села и приступила к трапезе.

Мельхиор не стал продолжать беседу на эту скользкую тему, слишком увлёкся вкусным завтраком. Даже потребовал себе добавки. Хорошо, что Вилька заранее знала о его прожорливости и была к этому готова: по второму разу навалила полную миску.

Но вот когда Жером наконец наелся и ушёл работать, а Виола стала убирать со стола, маг всё же сделал второй заход:

— Скажите, Виола, а вы любили своего мужа?

Вопрос ударил по больному. Хотелось затопать и закричать: «Любила! Обожала!» Но Вилька сдержалась, только бросила на мага взгляд острый, как бритва, и произнесла:

— Ненавидела. Люто.

Потом быстро развернулась, пулей вылетела из столовой в кухню и закрыла за собой дверь.

Ничего, ничего, всё в порядке. Он просто спросил, он ничего в виду не имел. И вообще, хватит нервничать! Впереди ещё фарфор и фаянс, всё надо перемыть, рассортировать и спрятать в буфет, а перед этим отдраить и само вместилище, а то перед самой собой стыдно.

Вилька уже часа три драила кухню и всё, что там находилось, двигаясь сверху вниз. Когда всё, что находилось выше уровня столешницы уже блистало чистотой, в чёрную дверь, связывавшую кухню с двором раздался стук. Миновав маленький коридор, через который можно было попасть в кладовку и на ледник, Вилька вышла на заднее крыльцо и встретила посетителей. Жером привёл-таки новую подёнщицу. Высокая, худая, очень бедно, но чисто одетая женщина стояла на ступеньках и исподлобья разглядывала Виолу, даже не пытаясь войти.

На первый взгляд она казалась немолодой, но присмотревшись можно было понять, что ей никак не больше тридцати пяти. Вот только крайняя измождённость прибавляла ей возраста. Вилька даже засомневалась, сможет ли столь ослабленное существо хорошо работать. Но на худом лице неугасимым пламенем горели глаза, а значит душа ещё крепко держалась в теле. Подкормить и всё наладится. Хуже было бы, если бы женщина выгорела изнутри: таким не помочь.

Сделав вид, что всё абсолютно в порядке вещей, Виола спросила равнодушным тоном:

— Вы берёте подённую работу, милочка?

В глазах женщины ожесточённость и неверие сменились на мгновение дикой, страстной надеждой, но ответила она под стать Вильке, столь же безэмоционально:

— Да, госпожа, беру. Пятьдесят гастов в день. Но огород под зиму вскапывать ещё рано. Или вы хотите заранее договориться?

— А если не огород? — лукаво склонив голову к плечу, произнесла Виола, — Мне нужна помощь по дому. Мыть, чистить, стирать, убирать… Горт в день плюс питание. Как вам? Годится?

Глаза женщины широко раскрылись и вдруг стало ясно, что они большие, красивые и ярко-голубые.

— Вы...меня в дом? — не веря своей удаче произнесла она и тут же спохватилась, — Но у вас здесь Мариза убирает.

— Только грязь развозит, — жёстко отрезала Вилька, — Мне нужна качественная работа. Сможете?

Женщина ответила не сразу. По выражению лица Регины можно было понять, что её терзают жестокие сомнения. С чем они явязаны Виола поняла не сразу.

— Смочь-то я смогу, — неуверенно произнесла наконец подёнщица, — Чего тут не мочь? Но вот Мариза… Она меня убьёт.

Тут до Вильки дошло. В Эделе было мало женщин, ходивших на подёнку, но ещё меньше находилось для них работы. Конкуренция в этой сфере кипела не хуже, чем на рынке большого города и была не менее жестокой. Усугублялось это тем, что все всех знали лично. Если завтра Мариза, узнав, что чужачка перехватила место, которое она считала своим, пойдёт с ней разбираться, то за Регину никто не вступится.

Виола вздохнула. В каждом домишке свои интрижки. Придётся заставить мага припугнуть Маризу. Пусть не думает, что в случае чего останется безнаказанной. А объяснить ей, что обратного хода нет — задача Вильки.

Так она и сказала новой работнице. Та ожила:

— А когда приступать?

— Да прямо сейчас, — обрадовала её работодательница, — Только сначала поешь.

Раз теперь Регина работает на неё, можно пренебречь условностями и звать женщину на ты.

Та робко вошла в кухню, огляделась и вопросительно уставилась на Вильку. Пришлось показать ей горшок с остатками утренней каши и вручить ложку, пояснив:

— Каша уже остыла, можешь её погреть. Но она и холодная ничего, особенно если полить мёдом.

С этими словами Виола сунула женщине под нос банку со сладким лакомством. Регина остолбенела. За годы мытарств она забыла, что так бывает и сейчас просто не могла поверить, что это не сон. А ещё было страшно ошибиться. Вдруг и вкусную кашу, и мёд сейчас отберут, а её вытолкают пинками, смеясь над дурой, которая поверила, что к ней могут отнестись по-человечески.

Но Виола просто отошла в сторону и занялась своими делами, всем своим видом показывая: «Давай, ешь быстрее, работы невпроворот».

Хоть маг за завтраком слопал две здоровые миски, но каши Вилька наварила от души. Регине хватило с избытком, под конец она уже отдувалась, но не бросила ложку, покуда не выскребла горшок дочиста. Когда ещё придётся так поесть?

После этого ей тут же вручили тряпку и до самого вечера она драила кастрюли и сковородки, стирала кухонные полотенца, чистила плиту, отмывала плитку, которой был выложен пол и старалась не думать о вкуснейших запахах, которые распространяли приготовленные Виолой блюда.

Она же получила кашу, наелась досыта? Зачем мечтать о несбыточном? Но терпение Регины было вознаграждено в конце дня. Виола остановила её, сказала, что на сегодня дел больше нет и вручила честно заработанный горт, а к ему корзинку с крышкой, источавшую неземные ароматы.

— Я тебя не задерживаю, — сказала девушка, — Дома поешь. А завтра снова приходи, надо заканчивать с кухней и переходить к комнатам.

Регина не удержалась, открыла корзину, ещё не выйдя со двора, и расплакалась. Внутри на белой салфетке лежала здоровая краюха хлеба и стояли два горшочка: один с супом, а второй с тушёным мясом с овощами. Королевский обед! Она уже много лет не ела ничего подобного.

Каким-то звериным чутьём, которое выработалось у неё за годы гонений, она почувствовала, что ей лучше съесть всё здесь и сейчас, потому что свою добычу она до дома может не донести. Оглядевшись, она убедилась, что никто её не видит, и спряталась в беседке, чтобы без помех насладиться Виолиной стряпнёй. Ей повезло: Вилька на всякий случай положила в корзину простую деревянную ложку. С помощью этого нехитрого инструмента Регина живо расправилась и с супом, и с тушёным мясом. Корзинку оставила в беседке, а хлеб завернула в салфетку и спрятала свёрток в потайной карман, пришитый к изнанке юбки. Хотела и денежку туда сунуть, но побоялась. Спрятала тут же, в беседке. Приподняла столешницу и положила монету на козлы, затем опустила доску на место. Завтра заберёт, когда маг даст ей защиту.

Как правильно она поступила Регина узнала на подходе к дому. Там её уже поджидала Мариза, которой донесли соседские кумушки, что чужачка сегодня весь день работала в ломе у мага. Она пришла не одна: с ней вместе несчастную поджидали остальные две эдельские подёнщицы. Им казалось, что чужачка покусилась на их права и они пришли их отстаивать.

* * *

За ужином Мельхиор спросил свою новую домоправительницу:

— Вы довольны работой новой служанки?

— Вполне, — утвердительно кивнула Виола, — Она отлично справляется и старается не за страх, а за совесть. В связи с этим у меня есть к вам просьба.

— Денег не добавлю, — ворчливо ответил маг, — И так только что кучу золота отвалил.

— Я не о деньгах, — тряхнула головой Виола, — Этой женщине, Регине, понадобится защита.

— От кого? — заинтересовался маг.

Вильку этот вопрос раздражил. Можно подумать он не догадывается! Ведь не первый год живёт в этом городке! Или он настолько погружён в свою магию, что ничего не видит и не слышит?

— От таких же как она. Та женщина, что здесь работала до неё, может мстить за то, что потеряла место. Я, конечно, сама с ней поговорю, но вы всё-таки маг, у вас авторитет выше. Если вы скажете, что Регина под вашей защитой, то они поостерегутся на неё нападать.

— Понял, — миролюбиво ответил маг, — Это я могу, — и усмехнулся, — Если вы и дальше будете меня так кормить, то сможете требовать всё, что угодно. Только вот жалованье не смогу прибавить. Не такие мои заработки, чтобы деньгами разбрасываться. А всё остальное — пожалуйста!

Последние фразы удивили Виолу. Она знала, что в Элидиане маги неплохо зарабатывают. Да и судя по тетради, куда Мельхиор записывал свои доходы, деньги у него должны были водиться. При этом сейчас он говорил совершенно искренне. Выходит, они куда-то деваются?

Что маг работает много она убедилась, глядя на него в течение дня. Даже спросила Жерома: почему в день их приезда он оказался свободен? Выяснилось, что Теодор послал Мельхиору уведомление и тот специально высвободил целый день. Сегодня всё было как обычно. Посетители шли и шли один за другим, полностью занимая своими проблемами приёмное время. А когда поток прекращался, Мельхиор запирался в лаборатории и что-то там варил. По крайней мере странные запахи, просачивавшиеся из-под двери, об этом свидетельствовали. Неужели всё это — его обязательная, бесплатная деятельность?

Надо с этим разобраться.

Но говорить такое впрямую Вилька не стала, просто напомнила про книгу, которую она обязалась вести, и предложила час после ужина посвятить обсуждению того, что и как туда записывать.

Пока она шуровала на кухне, мозг был свободен и мысли там гуляли самые разные. Вот и придумалось кое-что полезное, метод записи, который она хотела предложить хозяину.

Мельхиор не был счастлив этим предложением, но милостиво согласился выслушать Виолу. Вдруг действительно что-то дельное?

Вопрос с тетрадью, куда записывались хозяйственные расходы, решился быстро. Маг не имел ничего против того, чтобы начать всё с чистого листа. Когда же Вилька показала ему свою систему записи и объяснила, что так ведутся домашние книги в лучших домах Гремона, он не стал спорить. Сказал:

— В принципе тут всё понятно. Приход, расход, рубрики… Я даже сам смогу при случае разобраться что к чему.

Ободренная такой положительной оценкой своей деятельности, Вилька заговорила о личной бухгалтерии мага. Сначала пожаловалась, что далеко не сразу смогла разобраться что тут к чему, а когда разобралась, пожалела мага: из всех методик он выбрал саму неэффективную и запутанную. При этих словах Мельхиор скривился. Когда-то эту систему он изобрёл сам и критика в свой адрес ему была неприятна. Пусть он уже давно убедился, что выдумал что-то неудобоисполнимое, но сдавать свои позиции этой напористой девице не хотелось. Поэтому голосом, полным скепсиса, он спросил:

— Ну и что же вы предлагаете? Тоже начать всё с чистого листа?

— Ни в коем случае! — воскликнула Виола, — Как я понимаю, на основании этих записей вам придётся делать отчёт, поэтому сбросить их со счетов не получится. Давайте я их переделаю.

— Что? — удивился Мельхиор.

— Переделаю, — повторила Виола, как будто он недослышал, — Я хочу сказать: перепишу заново по другой методе. Вы мне сейчас продиктуете все действия, которые вы туда должны заносить: лечение, обряды, зелья, амулеты, покупки ингредиентов, продажа я не знаю чего, платное, бесплатное… А я подумаю и подберу способ записи, такой, которым вы сможете пользоваться всю оставшуюся жизнь. Потом просто перепишу всю тетрадь и буду вести её дальше. И не беспокойтесь. Клянусь, что никакие данные не пропадут.

Маг надолго задумался. Предложение было с одной стороны хорошим, даже отличным, а с другой — пугающим. Наконец он нашёл возражение:

— А сколько времени вам потребуется, чтобы всё переписать? — спросил он.

— Две декады, вряд ли больше, — радостно объявила Вилька.

— А куда я буду записывать то, что будет происходить на этих декадах? — резонно заметил маг, — Вы видели: ко мне ежедневно приходят толпы людей с самыми разными вопросами. Куда я их запишу? И как?

Но Виолу было не сбить: она уже всё продумала. Девушка достала из кармана ножницы, а с буфета — вазу, вынула из тетради лист, разрезала его на квадратики и показала Мельхиору:

— Давайте так: каждое своё действие в течение дня вы записываете на таком квадратике и кидаете его в вазу. Писать можно условными обозначениями. Например бесплатный приём обозначить буквой Б, платный — П. Купили ингредиент — И, продали зелье — З. Ритуал — Р, амулет — А. Как-то так. Под буквой название того, что вы делали, купили или продали. Где требует закон ставьте ещё и имя. А внизу сумма со значком плюс или минус. По вечерам я буду вазу забирать и всё заносить в тетрадь. Годится?

Маг задумался, потёр свой длинный нос и проговорил как бы через силу:

— Выходит, после посещения, например, господина мэра по вопросу подпитки амулета от крыс, я должен буду записать нечто вроде Б, А, подпитка от крыс, мэр… Денег он мне не платит, поэтому суммы нет. А если принял роды у госпожи Л, то запишу П — за деньги, роды, госпожа Л, и сумму… Да, информация достаточная. А вы, значит, всё это расшифруете и внесёте в тетрадь. Пойдёт. Мне даже нравится. Делайте, Виола. И не торопитесь особо: мы, маги, сдаём отчёты ко дню весеннего равноденствия, так что время есть. Питание от бухгалтерии пострадать не должно.

Виола окинула взглядом долговязую, тощую фигуру мага. Да уж, питание. Наградили боги хозяином. Куда только в нём всё девается? Как в прорву! Но если в этом ему угодить, то на всё остальное он просто закроет глаза. Она на глазах у Мельхиора настригла квадратиков, сложила их стопочкой и отнесла вместе с вазой в приёмную, а книгу забрала. Если там всё так запутано, как она предполагает, то двух декад ей не хватит. Хорошо, что время терпит.

* * *

Утро началось со скандала. Не успела Виола открыть чёрную дверь на улицу, чтобы вынести помои, как мимо неё, чуть не сбив с ног, метнулась тень и забилась в угол между буфетом и мойкой. Регина. Вилька вовремя успела поставить ведро в безопасное место, потому что в следующее мгновение на неё наскочила разъярённая фурия. Немолодая, но и не старая тётка из породы «руки в боки» с невыразительным как блин лицом и толстой задницей. Эту женщину Виола видела впервые, но не сомневалась ни на минуту: явилась Мариза.

— От меня не спрячешься, сучка! — кричала она, совершенно не отдавая себе отчёт, где находится, — Будешь знать, как отбивать чужой кусок хлеба! Мало тебе вчера досталось! Ну, погоди! Все волосья тебе вырву, лысая ходить будешь!

Перепуганная Регина сидела в углу, прикрыв голову руками и не подавала признаков жизни.

Виола была в шоке. Она к такому не привыкла. Гремонские женщины были ничуть не мягче и не добрей здешних, элидианских, но такого скандала устраивать бы не стали. Побоялись. Да и темперамент у них не тот. Скорее бы подложили конкурентке хозяйскую вещь, чтобы выставить воровкой, да даже ядом бы не побрезговали. Но вот так в открытую орать и угрожать в присутствии работодателя? Ни за что. Да и скорость впечатляла. Только вчера Регина пришла сюда с надеждой на заработок и уже об этом все знают. Не только знают: принимают меры, чтобы её отвадить.

Представляла бы Виола, что всё так повернётся, вчера бы бедняжку здесь ночевать оставила под каким-нибудь предлогом. Но что сделано, то сделано. Разбираться приходится тем, что есть.

Для начала хулиганку следовало остановить, что она попыталась сделать, постучав ту по спине.

— Уважаемая! Уважаемая, что вы здесь делаете?

Но Мариза не обратила на вежливое обращение ни малейшего внимания, а всё продолжала наступать на Регину с криками. Тогда Вилька вспомнила мачеху, взяла стоявшую в углу метлу и со всего маху огрела женщину по спине.

Это подействовало, да ещё как! Мариза развернулась и пошла в бой уже против Вильки. Только просчиталась: перед ней была не забитая Регина, а вполне себе боевая девушка. Виола схватила ведро с помоями и спокойно сказала:

— А ну охолони! А то я тебя остужу по-своему!

То ли вонь от ведра, то ли холодный Вилькин тон привели женщину в чувство. Она остановилась и прищурилась:

— А ты меня не пугай, мы здесь не пугливые! Да что ты такая есть? Фря столичная? Нечего тут свои порядки заводить и командовать! Тебя завтра назад отошлют, а я как работала тут, так и работать буду!

Виола выдала улыбку, от которой дракона бы пробрал понос, поставила ведро на пол и сказала ещё спокойнее, чем раньше:

— Ошибаешься. Ты тут больше не работаешь.

— И почему это? — подбоченившись, спросила Мариза.

— Потому что, — отчеканила Виола, — Меня не устраивает качество твоей работы. Халтуру я не терплю, а ты вместо мытья только грязь возишь. Регина в отличие от тебя старается, она и будет тут служить.

Это заявление Маризу не напугало, а только ещё больше разозлило. Она снова завопила:

— Это мы ещё посмотрим! Ты особо не заносись! Думаешь, ты чем-то лучше здешних? Почище тебя не могли удержаться на этом проклятом месте, одна я тут уже десять лет тружусь. Плохо, говоришь? Уж как делаю, так и будет! Тебя этот придурок через декаду отправит обратно в свою столицу и преступницу твою вышибет вслед под зад коленом. А не выгонит тебя, так тоже не беда: с переломанными руками эта гадина немного наработает.

Регина в углу сжалась ещё больше и совершенно напрасно. Голос мага прозвучал как гром в ясную погоду:

— Угрожаешь моим людям в моём доме? А не прогуляться ли мне с тобой к нашему судье?

Нахальная тётка сжалась и стала занимать вдвое меньше места. Она никак не ожидала, что маг в такую рань не греется под одеялом, а разгуливает по дому. Залепетала в испуге:

— Да как же так, господин маг! Я же столько лет верой и правдой! Честно работала, можно сказать надрывалась…

Виола оторвала взгляд от Маризы, вдруг переставшей в одночасье казаться опасной, и воззрилась на своего нанимателя. Тот явно только что вылез и кровати: на ногах войлочные домашние туфли, расстёгнутая на груди рубашка не заправлена в широкие брюки из небелёного полотна… Вид такой уютный: к нему совсем не идёт суровый тон и сошедшиеся на переносице хмурые брови. Но взгляд при этом на Маризу он устремил такой, что той впору самой в землю закопаться.

— Ты здесь больше не работаешь, Мариза. Запомни это. И я тебе ничего не должен, за всё уплачено с лихвой.

— Как же так, господин маг, как же так?! — заголосила женщина.

— А вот так. Когда моя новая домоправительница мне пожаловалась на то, что ты некачественно выполняешь свои обязанности, я проверил её слова. Она права: тебя наняли мыть, убирать и содержать дом в чистоте. Мне некогда было за этим следить, а ты пользовалась: везде, кроме приёмной и моей спальни, грязь как в свинарнике. Так что пошла вон, пока я не предъявил тебе обвинение за угрозы моей новой служанке и оскорбление меня лично! И не вздумай мстить, а то знаю я вас! Пойдёшь в тюрьму на долгие годы! Свидетели угроз у меня имеются, а если с госпожи Виолы или Регины хоть волос упадёт — ты ответишь по закону. И не думай, что сумеешь всё обстряпать так, чтобы отвести от себя подозрения. Помни: я маг и в случае чего подключу магические методы! А сейчас вон!

Мариза, в течение речи Мельхиора стоявшая столбом, отмерла, развернулась и опрометью бросилась прочь. По дороге оттолкнула Виолу, не успевшую отскочить, подолом зацепила помойное ведро, перевернула его и сама плюхнулась в вонючую лужу, но не остановилась, а так и поползла на выход, собирая юбкой грязь с пола. Жером, который, как оказалось, уже давно стоял в дверях и был свидетелем всей сцены, брезгливо посторонился.

— Знал я, что она противная баба, — сказал он небрежно, — Но что такая сука — не представлял.

Виола подошла к Регине, так и сидящей в углу за буфетом, и показала рукой:

— Вставай, она ушла и не вернётся. Господин маг тебя защитил. Так что бери ведро, тряпку и мой пол, а то воняет, а мне нужно завтрак готовить.

Женщина с трудом поднялась и стало видно, что платье на ней порвано и зашито в нескольких местах, руки расцарапаны, губа распухла и кровоточит, а под глазом наливается синевой характерный фонарь. Маг, который уже было собрался уходить, тут же вернулся и выпалил:

— Тебя избили? Когда и кто? Мариза? Она подкараулила тебя, когда ты шла отсюда?

Регина быстро, но твёрдо проговорила:

— Нет, господин, я просто торопилась домой, упала и ударилась об забор.

— А руки тебе тоже забор расцарапал? — насмешливо спросил маг.

Не Регина стояла на своём.

— Там рос шиповник, он колючий.

— Ну хорошо, — пожал плечами Мельхиор, — Иди работай. После завтрака жду тебя в приёмной, твои раны надо залечить. И не пугайся так, — добавил он, увидев её реакцию, — Своих я лечу бесплатно.

Щёлкнул пальцами и вонючая лужа исчезла, будто её вовсе не было, затем напомнил Виоле о завтраке в восемь утра и ушёл. Уф! А Виола беспокоилась, как она успеет всё приготовить к восьми, ведь в такой обстановке работать с продуктами всё равно что их портить. Так что спасибо большое господину магу. Он хоть и противный тип, но хороший человек.

А новая служанка… Нет, в такой рванине женщина, работающая в порядочном доме, ходить не должна. Виола прикинула, подойдёт ли Регине одно из её платьев. Нет, не новое, а то, которое они с Тео купили в Бармане. После того, как в него наряжали Ули, оно так и валялось в Вилькином саквояже. Она прикинула на глаз. Выходило что не очень. У Вильки и рост был поменьше, и объём побольше, особенно в груди. Но это можно и ушить, надставить труднее. Она спросила:

— Ты шить умеешь?

— Шить? — удивилась женщина, — Могу, меня учили. А надо?

— Надо перешить на тебя одно из моих платьев. Не в рваном же тебе ходить, это неприлично, а другого, как я понимаю, нет. В груди ты легко ушьёшь, но я ростом ниже. Справишься?

Виола думала, что женщина станет возражать, но она молча поклонилась и улыбнулась самым краешком разбитой губы.

— Справлюсь, госпожа. Я хорошо шью, так что вам за меня краснеть не придётся. И спасибо огромное, не знаю, в чём бы я завтра на работу пришла. Я вижу что вам не жалко, но всё равно. Я отработаю.

Виола кивнула, подтверждая сделку. Можно было бы до хрипоты спросить, уговаривая Регину принять платье безвозмездно, но Вилька сама была гордая и понимала, что той так легче. Не быть никому обязанной, а за доброту платить сполна. Работой, верностью, привязанностью. Эх, не была бы Регина такой забитой, они бы могли подружиться. Вслух девушка сказала:

— Хорошо. Займись пока кухней, вымой пол, а после того, как господин маг тебя подлечит, я принесу платье и сегодня можешь уже не работать.

Регина подняла ведро и пошла с ним на двор. Его надо было отмыть дочиста прежде чем налить туда горячую воду для полов.

* * *

Платье Вилька для Регины подобрала, но отправить после завтрака домой не сумела. Та предпочла работать весь день и было ясно почему. Боялась снова встретить своих обидчиц.

Вечером Виола не дала Регине корзинку с едой, а усадила за стол в кухне и накормила до отвала. Маг залечит её синяки и ссадины и теперь ничто не мешало ей с аппетитом уминать жаркое. Виола сидела рядом и следила, чтобы служанка насытилась. Заодно узнала что произошло. Вечером городские подёнщицы подкараулили женщину и попытались избить. Кое-что им удалось, например, фингал поставить, но Регина, не принимая бой, вырвалась раньше, чем её повалили, и успела запереться в своём домике. Разъярённые женщины рвались внутрь, колошматили дверь, но она постояла за свою хозяйку. Крыша в домике Регины текла, зато входная дверь могла выдержать осаду и посерьёзнее.

Утром бедняжка вскочила ни свет, ни заря и поспешила в дом мага, надеясь прийти туда раньше Маризы. Она не учла, что путь её лежал мимо дома другой подёнщицы, в котором и затаились её врагини. Две других поленились вставать в такую рань, а вот Мариза понеслась отвоёвывать обратно своё место. Несмотря на то, что Регина бегала быстро, догнала её и успела ударить несколько раз у самой калитки дома Мельхиора. Разбила женщине губу и рассадила лоб. Регине еле-еле удалось вырваться и забежать на кухню под крылышко к Виоле. Она помнила, что та обещала защиту и очень на это надеялась.

Весь рассказ Вильку очень удивил. Мариза не казалась такой уж крепкой, да и лет ей было немало. Регина хоть и выглядела худой, но зато была выше злобной тётки почти на голову, да и крепости её рук Виола имела случай убедиться.

— Почему ты не сопротивлялась, не давала сдачи? — спросила она.

Женщина потупилась.

— Понимаете, — пробормотала она себе под нос, как будто боялась, что Виола всё расслышит, — Я ведь в тюрьме сидела и ко мне особое отношение. Если Мариза меня изобьёт, её в лучшем случае пожурят, ну, штраф наложат. А если я ей хоть синяк поставлю, меня упекут как опасную преступницу.

— Вздор какой, — возмутилась Вилька, — Выходит, она может бандитничать, а ты должна терпеть. И потом: насколько я слышала, тебя обвиняли в чём-то, — она не стала уточнять, — но суд тебя оправдал. Значит, ты такая же ни в чём не виновная подданная нашего короля как любая другая и к тебе должны относиться непредвзято.

Регина горестно усмехнулась.

— Я не местная, а Мариза родилась здесь и выросла. Это тоже чего-то стоит. У неё здесь братья и сватья, а у меня только тётя, сестра мамы, которая вышла замуж в Эдель и тоже была всем чужая, но и она умерла. Так что я здесь никто, поэтому считается, что меня можно бить безнаказанно. Я не ожидала, что господин маг возьмёт меня под защиту и теперь бесконечно благодарна ему. Но ещё больше я благодарна вам.

Регина сделала движение как будто хотела встать перед Виолой на колени.

— Ну, ну, ну, — девушка выставила перед собой ладонь, требуя прекратить, — Не надо! Я не люблю таких жестов. Лучше просто скажи спасибо и на этом закончим. В принципе я ничего особого для тебя не сделала. Просто мне нужен был работник и ты идеально подошла. А защищать своих — это не благодеяние, это долг. Что б ты ни совершила в прошлом, сейчас ты достойный член общества и обращаться с тобой нужно соответственно, — и добавила, — А Мариза сама виновата: не халтурила бы, я бы о тебе и не узнала.

Кажется, назвав Регину достойным членом общества, Виола нажала на какую-то тайную кнопку, потому что после этого женщину потянуло на откровенность. Для начала она поклялась, что не убивала мужа и призвала в свидетели Добрую Мать, а затем выложила свою историю.

Родом Регина была с севера, из Этина. Её мать, самая настоящая ведьма, была недовольна, что у старшей дочери не оказалось дара, и совсем ею не интересовалась, всю свою любовь отдавая двум младшим, которые тоже уродились ведьмами. Но жили хорошо, зажиточно, второй муж матери был помещиком и в его доме Регина росла пусть заброшенная, но сытая, одетая и обутая. Ей даже наняли гувернантку и учили всему, что положено знать и уметь благородной девице. Это была инициатива отчима: он бы чувствовал себя униженным, если бы дочь его жены оказалась не на уровне. Как бы то ни было, пристойное образование он падчерице дал. Он бы и мужа ей нашёл в своём кругу. Родство с богатым помещиком для многих само по себе могло сыграть роль приданого, а Регина в юности была очень хорошенькой и нравилась многим. Но он умер когда ей не исполнилось восемнадцати, и тут выяснилось, что имение — майорат. Дальний родственник, который стал новым хозяином поместья выгнал матушку-ведьму вместе с дочками. Та прокляла его напоследок, но ситуацию это не изменило. Четверых женщин, младшей из которых не было ещё тринадцати, выставили за ворота, не дав толком собраться.

В принципе для ведьмы ситуация не такая уж страшная: работа по её профилю всегда есть и хорошо оплачивается. Но тут Регина, на которую мать не обращала внимания, в одночасье стала для неё невыносимой обузой.

Поэтому она обрадовалась возможности спихнуть дочь замуж буквально за первого встречного. Им оказался Гонтран Годо, землемер из Этинскогй межевой комиссии. Мужчина был не стар, всего каких-нибудь сорок лет, вдов и имел собственный дом. Всё это показалось ведьме подходящим, чтобы спихнуть дочь со своей шеи на него. Регина и до сих пор гадала: отдала бы её мать за Гонтрана, если бы знала подробности о его личной жизни? Пожалела бы дочь или ей было на неё совсем уж наплевать?

В общем, Регина вышла замуж, а её матушка с младшими дочками уехала из Этина и полностью пропала с Регининого небосклона. С тех пор старшая дочь её никогда больше не видела и не представляла где её искать в случае надобности.

А что же не так было с мужем?

Да всё так, пока не напьётся. В обычные дни это был не самый приятный, равнодушный, неласковый, нудный, но вполне сносный человек. А вот во хмелю он становился зверем. Напивался же Гонтран регулярно каждую декаду. По сути свою первую жену он забил до смерти и не важно, что умерла она от страшной, разъедающей внутренности опухоли, которую не брались лечить маги. Причиной были постоянные побои. Женщина не доносила ни одной беременности, потому что Гонтрану было всё равно когда её бить. В результате что-то сломалось внутри и она умерла. Та же участь ждала и Регину.

Виола слушала в ужасе. Выходит, её брак с Куртом, который она считала кошмаром, был ещё цветочками. Ягодки достались Регине. Курт её хоть не бил, так, двинул пару раз для острастки и всё. А то, что рассказывала Регина, Вилька даже представить себе не могла.

Прожила бедная женщина с этим извергом целых десять лет. Она мечтала о ребёнке, чтобы иметь хоть какую-то отдушину, трижды беременела, но каждый раз после очередных побоев наступал выкидыш. Этого изверга, казалось, раздражала самая мысль о том, что женщина будет принадлежать кому-то кроме него и в то время, когда она носила ребёнка, бил с особой жестокостью, норовя ударить ногой в живот. После третьего выкидыша стало ясно, что детей у Регины не будет.

После этого что-то в ней сломалось. Единственной мыслью, единственным желанием стало избавиться от проклятого Гонтрана. Сбежать? Она знала, что её вернут и тогда он всласть над ней поизмывается. Ведь несмотря на то, что Годо был вроде бы простой землемер, в родне у него ходили влиятельные люди: начальник Этинской стражи и первый помощник мэра. Снарядить погоню для них труда не составляло, а у неё не было денег чтобы осуществить единственный стоящий план побега: сесть на кортальский или мангрский корабль, идущий по Каруне. К ним местные власти цепляться бы не рискнули, а и пойди догони такой. Но это стоило немало, а Гонтран не давал жене лишних денег, за каждый гаст она должна была отчитываться и горе ей, если счёт не сойдётся.

Рассмотрев разные варианты, Регина пришла к выводу, что может только отравить гада. Её за это повесят, но зато ужас наконец закончится, а она отомстит за смерть своих нерождённых деток. Она бы сумела, всё-таки от матери-ведьмы она кое-что переняла: знала травы и сумела бы составить яд. Но судьба решила иначе.

Гонтран любил пить не дома, а на людях и ходил для этого в трактир. Глупо думать, что его злобность проявлялась только по отношению к жене, он и в трактире вечно на кого-нибудь нападал. Вот только мужчины не желали терпеть побои и частенько били его сами. Вернувшись после очередной экзекуции, он с особым ожесточением вымещал злобу на жене.

А тут он пристал к двум молодым дворянам, которые были в городе проездом и его не знали. Он их тоже не знал и нарвался. Парни отходили его так, что переломали все рёбра, и выкинули под ближайший забор. Затем сели на ожидавший их корабль и отплыли.

Гонтран же каким-то чудом дополз до дома и стал стучать в дверь. Регина выглянула в окно со второго этажа, увидела в каком он состоянии и не стала открывать. Легла и спокойно уснула первый раз за много дней. У Годо не было сил чтобы позвать на помощь, а сломанные рёбра проткнули ему лёгкое и разорвали печень, вызвав внутреннее кровотечение. Утром его нашли мёртвым на пороге собственного дома.

— В чём же тебя хотели обвинить? — не поняла Виола, — Убили его, выходит, те двое. Ты-то тут при чём?

— При том, — со вздохом пояснила Регина, — Все знали, как мы живём. Вот соседи и заявили, что я видела как он вернулся и намеренно не оказала ему помощь. Могла бы мага позвать. Им бы поверили, если бы они для красочности не стали прибавлять от себя: мол, я смеялась и кричала в окошко: «Сдохни!», ну и всякое такое. Видеть меня они не могли, из их дома моих окон не разглядеть было, а если бы кричала, то слышала бы вся улица. Но так как у Гонтрана сильная родня, меня терзали много дней, желая заставить признаться. Даже мага-менталиста на меня натравили. Но и он не смог доказать, что я видела своего мужа раненым. А я стояла на своём: устала, заснула, не слышала. Так и отступились. Но из Этина пришлось бежать. Единственный человек, к которому я могла обратиться, была сестра моей матери. Тетя Луиза тоже уродилась без дара и они с сестрой не поддерживали отношений. Но про меня она знала и, когда я приехала, не прогнала. Домик свой завещала. Муж её не зажился и оставил молодой вдовой, а детей у них не было, вот я и вышла единственная наследница.

— А как так случилось, что ты стала подёнщицей? Я не к тому что это плохо, любую честную работу следует уважать, но ты ведь грамотная, образованная женщина. Я это сразу по твоей речи заметила. Неужели тут тебе не могли предложить иного? Ведь эта Мариза явно темнота бескультурная, думаю, другие не лучше. Почему же тебя поставили с ними на одну доску?

— Нет, ниже, гораздо ниже, — с застарелой болью в голосе произнесла Регина, — я для них чужачка, преступница, меня в дом-то никто впускать не хотел, только на грядках и позволяли работать. Ещё стирку давали, но это было уже везение. Хотя… Какое уж там везение. Жить мне незачем. Руки бы на себя наложила, да смелости не хватает. Вот уже восьмой год так живу и мучаюсь. Я каждую зиму надеялась умереть от холода, говорят, это не больно. Но не дозволили светлые боги. Если вы меня не прогоните, теперь и эту перезимую.

Виола больше не могла этого слышать, поэтому убедилась, что служанка всё съела, и повела её в свою комнату, где дожидалось платье. Не слишком красивое, серо-лиловое с тоненькой бирюзовой отделкой, оно было практически новым. Не брать же в расчёт тот случай, когда его надевал Ули для маскировки. После этого Вилька его отстирала и вычистила. К платью она добавила пару рубах, панталоны, чулки и огромный фартук, чтобы всё это прикрывать во время работы.

Увидев обновы, Регина сначала разрыдалась, а потом вытерла слёзы и деловито стала соображать, как донести все эти вещи до дому. Её Мариза не тронет, но про то, что она несёт в руках, никто не говорил. Вилька согласилась с этим мнением и кликнула Жерома: пусть проводит. У неё уже зрел план перевести Регину в дом. Пустых комнат полно, пусть живёт. Жалованье ей повышать маг не даст, зато она сможет сдавать свой домик и иметь хороший приварок. Заодно и от преследования местных гадюк будет избавлена. А у Вильки появится хорошая помощница в любое время дня и ночи.

Она уже поняла, что, приняв приглашение на работу от Мельхиора, поставила себя в оппозицию всем Эдельским дамочкам и девицам, а, выгнав Маризу, усугубила своё положение. Здесь её никогда не примут как свою. Но девушка не огорчалась: Эдель не тот город, где она собиралась обосноваться. Пройдёт год , она уедет и все эти курицы останутся в далёком прошлом.

А вот Регину можно будет взять с собой. Грамотная, толковая, не боящаяся никакой работы. Сейчас она готова за Виолу в огонь и в воду, это тоже дорогого стоит. Если и дальше проявит себя с лучшей стороны, то такая помощница — просто находка. Кроме того она симпатичная. Если откормить, она перестанет выглядеть такой измождённой и помолодеет. Сколько ей? Вышла замуж в восемнадцать, замужем десять лет, да потом восемь… Сейчас ей должно быть тридцать пять-тридцать шесть лет. В самый раз для Тео.

Вилька любила видеть вокруг себя довольные и счастливые лица, а Теодору, как ни крути, нужна была не только дочь, но и подруга. Он сколько угодно может утверждать обратное, но Вилька-то знает. Всё-таки мужик он нестарый, да при деньгах… Ещё окрутит какая-нибудь фря, оберёт и сделает несчастным. Не лучше ли если это будет проверенный человек?

Но торопиться в таких вопросах было не в правилах Виолы. Всякий план должен вызреть, а Регину стоит проверить не один раз. Непростая жизнь научила Вильку осторожности и осмотрительности, поэтому она не спешила открывать Регине своё сердце, хотя и не исключала возможности, что в конце концов это произойдёт.

* * *

В домашних хлопотах дни потекли один за другим, похожие между собой как лесные орешки. Первые четыре декады работы было много. Виола с Региной вымыли и привели в порядок весь дом, даже те комнаты, где никто не жил. Кухня теперь сияла чистотой и на ней постоянно готовились разные вкусности. Маг был доволен: денег стало уходить меньше, а кормили его при этом на убой. Да и готовила Вилька вкусно. Изысканных блюд на столе не водилось, всё больше простые и сытные, но их она умела стряпать так, что пальчики оближешь. А уж булочки, пирожки, крендели, слойки, кексы, бисквиты и прочие печёные вкусности! Альтенбург ими славился и Виола полностью переняла это тонкое искусство своей родины.

Мельхиор сначала ничего не подозревал, только нахваливал местного пекаря, который, по его словам, превзошёл сам себя. А потом проверил книгу расходов и до него дошло: ни гаста Виола не потратила на пекаря, зато купила на рынка мешок муки. После этого восторги почему-то сошли на нет, а Мельхиор стал посматривать на Виолу с подозрением. Чем она ещё его удивит?

Затея с записями тоже прижилась. Больше всего Мельхиору понравилось, что его работа при такой системе была сведена к минимуму. Трудно ли чиркнуть между делом на бумажке пару слов и бросить в вазу? Каждый вечер Вилька забирала из приёмной все листочки и вписывала то, что там находила, в тетрадь. Маг проверил её работу раз, другой и успокоился. Когда через три декады она сообщила ему, что его рабочая бухгалтерия полностью приведена в порядок, только кивнул. Даже не поинтересовался посмотреть. Он в тот момент был занят изготовлением какого-то эликсира и не захотел ради бумажек отрываться от любимого дела. А потом и подавно не стал вмешиваться.

Его всё устраивало.

Много вкусной еды три раза в день, а в промежутках его никто не трогает. Общались они с домоправительницей только за столом, в остальное время почти не встречались. Виола построила работу по дому так, чтобы не сталкиваться лишний раз с хозяином и подходила к нему только по важным вопросам: нужны деньги на хозяйство, пришло время платить жалованье, чем кормить пациента, которого маг оставил на несколько дней у себя.

Всё остальное решала она сама.

Жером, которого маг пару раз спрашивал, как ему нравится Виола, был от неё в восторге. Ещё бы! С её приходом жизнь конюха заметно улучшилась и это касалось не только еды, до которой он был большой охотник. Вилька в своём хозяйственном раже добралась-таки до каморки над конюшней и произвела там существенные изменения. Для начала расширила окно, для чего припрягла того же Жерома. Нашла за сараем подходящую раму, заставила его вытащить старую, разобрать часть кладки, вставить и остеклить находку, а затем самолично ошкурила и покрасила её в ярко-синий цвет. Конюх сначала бурчал, протестуя против лишней работы, но в его комнатушке стало больше света и воздуха и это ему понравилось. А когда вместо убогого топчана и пары ящиков для вещей он обзавёлся удобной кроватью и комодом, над окном повисли занавески, а на пол лёг вязаный коврик, то мужик почувствовал себя более значительной личностью, чем был до сих пор.

Вилька же не потратила на эти преобразования ни гаста. Разве что на краску. Разобранную кровать она нашла на чердаке, комод стоял на лестничной площадке и не выполнял никакой функции, только мешал проходу, а коврик она вытащила из-под собственной кровати.

Вообще в загашниках тётушки Жизель нашлось много интересного, о чём Мельхиор и не подозревал. Он никогда не лез в хозяйственные заботы, оставляя их своей экономке, и не знал точно, что у него есть, а чего нет. Девицы, работавшие до Виолы, были заняты попытками охмурить хозяина, а не пытались навести порядок. Да и пребывание их в доме оказывалось каждый раз весьма кратким. Вот если бы они не крутили хвостом, а методично перебирали каждую вещь в доме, то могли бы разжиться целым приданым.

Старушка никогда ничего не выбрасывала, а хозяйство вела весьма экономно. При этом была честной: деньги, остававшиеся от покупки еды, тратила на будущее улучшение быта. В комодах и кладовках по всему дому Виола нашла залежи постельного белья, отрезы самых разных тканей, фабричные коврики, коробки с мелкими полезными предметами: наборами для шитья, кружевами, коробочками и баночками, флаконами с притёртыми пробками, шторными кольцами и корсетными крючками, лентами самого разного назначения и тому подобным. В кладовке на кухне нашлись новые кастрюли и сковороды, в подполе стояли чистенькие бочки под соленья и несколько бочонков вина.

Маг пил только по праздникам, объясняя тем, что магия с алкоголем не дружит, но Жерома никто ни в чём не ограничивал, а он как истый элидианец от глоточка красненького за обедом никогда не отказывался. Вилька даже пожалела, что по его просьбе купила пару бутылок на рынке. Вот же оно стоит, зачем деньги тратить? Попробовала: ещё годик и это прекрасное, лёгкое вино превратится в уксус. Местные вина имели эту неприятную особенность: больше пяти лет не хранились.

После этого Виола стала ежедневно ставить на стол кувшинчик, нацеженный в погребе, а бутылки припрятала. В них вино было сортом повыше, его можно было приберечь для особых случаев.

Как ни странно, Мельхиору её нововведение пришлось по вкусу. Бокал за обедом быстро стал его привычкой и ничего плохого ни с ним, ни с его работой не случалось. И то: разве это алкоголь? Просто дижестив для улучшения пищеварения. Кстати, элидианцы, особенно южане, так к вину и относились.

Это новшество, пожалуй, было самое заметное для мага и чуть ли не самое незначительное среди того, что Виола учинила, хозяйствуя. Того, что постельное бельё стало сменяться не раз в декаду, а два, что шторы на окнах обновились, что дом просто блестит чистотой и вместо запустения пахнет ванилью и корицей он упорно не замечал.

Сам Мельхиор продолжал выглядеть уныло и сумрачно и всё так же смахивал на сердитую растрёпанную ворону. Хотя и его внешний вид изменился к лучшему: Виола не позволяла ему занашивать воротнички и манжеты рубашек, забирая их по утрам и заменяя чистыми раньше, чем маг успевал проснуться.

Вообще судя по результатам могло показаться, что девушка должна была падать от усталости несмотря на наличие помощницы. Ничуть не бывало! Вилька умело распределяла работу и к ужину обычно была уже свободна. После ужина было её время. Она тратила не больше получаса для проверки и заполнения своей и маговой бухгалтерии, а затем шла к себе отдыхать. В Эделе нашлась небольшая, но хорошо подобранная публичная библиотека (какой-то дворянин на смертном одре пожертвовал городу своё собрание книг), там Виола регулярно брала себе что-то почитать.

Пожалуй, именно этой библиотеке и ещё красивой ратуше из белого камня Эдель был обязан тем, что считался городом, а не деревней. Здесь все и всё были связаны с сельским хозяйством. У каждой семьи кроме дома в городе был участок за его чертой, большой или маленький. Бедные строили на нём халупу для инвентаря, а у тех, кто побогаче, там стояли добротные коттеджи, в которых при желании можно было жить. В центре Эделя стояла кучка домов без палисадника спереди и огорода сзади, но стоило отойти от ратуши на два-три квартала, как картина менялась и чем дальше, тем больше. Ближе к окраине уже в редком хозяйстве не держали скотину. По утрам городской пастух собирал стадо и отправлялся его пасти на огромный выгон, разумно разгороженный так, чтобы коровы не вытоптали сразу всё, а ели траву на разных участках по очереди.

Поэтому несмотря на то, что Эдель числился городом, магу в нём приходилось заниматься тем, чем обычно занимаются маги в деревне, только в большем объёме. Плодородие почвы, всхожесть семян по весне, защита полей от стихийных бедствий летом, сохранение и обработка урожая по осени, а осень плавно перетекала снова в весну. Зима здесь, на благодатном юге, была относительно тёплой, хоть и дождливой. Снег выпадал не каждый год и и хорошо если держался сутки прежде чем стаять. Полевые работы прекращались не более чем на пару декад, а значит и маг работал без передышки. Проводил ритуалы, зачаровывал амулеты, варил зелья, лечил… Вилька хоть и не сталкивалась с Мельхиором в часы работы, видела, что он отдаёт всего себя. Ей пришлось несколько раз заботиться о тех, кто серьёзно пострадал или тяжело заболел и она видела, сколько сил маг отдал для их спасения. В том же Альтенбурге таких бы не взялись лечить: слишком сложно и тяжело, а магия — товар дорогой. Мельхиор же многих исцелял и даром, записывая это на счёт города.

И всё равно его в Эделе не любили.

Больные выздоравливали, но не проникались к целителю тёплыми чувствами. Хозяева приходили зарядить свои амулеты от мышей и крыс, или купить зелье для протравливания семян, требовали провести для них ритуалы плодородия, но редко были благодарны за это. Если бы Мельхиор дал себе труд улыбаться и быть любезным, посещал бы трактир и выпивал со здешними домовладельцами, ходил бы в гости к своим клиентам и сам принимал у себя гостей, возможно, его принимали бы лучше, но тогда он бы уже давно должен был дать себя окрутить какой-нибудь ушлой девице. У него же были другие планы на будущее, никак не связанные с Эделем, потому за тринадцать лет он так и остался для горожан чужаком, пришлым и нежеланным.

О планах своего хозяина Виоле было знать неоткуда, она вообще об этом не думала, просто в один из особо ненастных осенних дней Мельхиор с утра пораньше велел оседлать свою кобылку и уехал на три дня, а перед этим дал Виоле такое наставление:

— Принимайте всех, кто ко мне придёт, и записывайте на отдельном листке. Имя, адрес и что было нужно. Вернусь — сам с ними разберусь.

— А вы куда? — не смогла утерпеть и поинтересовалась девушка.

— В Элидиану, — мрачно ответил маг, — сдавать очередной экзамен.

Он похлопал себя по карману, из которого торчали горлышки пяти или шести бутылочек.

— Вот, если мне зачтут эти эликсиры, то до звания магистра останется сдать портальные построения и экзамен по высшей магии. Надеюсь уложиться и покинуть Эдель уже магистром, — он вздохнул, — Ещё бы деньжат подкопить…

Тут до Мельхиора дошло, что он изливает душу перед служанкой, вместо того, чтобы торопиться на экзамен, и он выскочил за дверь.

Через три дня вернулся довольный: эликсиры ему зачли, следующий экзамен назначили весной, успеет подготовиться. На этой радостной почве он размяк, а когда за ужином выпил лишнюю рюмку, выдал Вильке то, что говорить никому не собирался.

Их его немного бессвязной речи девушка ухватила самую суть.

В Элидиане каждый, имеющий дар, мог бесплатно учиться, если подписывал обязательство отработать на корону пять лет после окончания университета. За деньги мог учиться любой, не обязательно природный элидианец. А вот права таких, как Мельхиор, нищих иностранцев, были значительно меньше. Все знали, что им нужно отработать на корону пятнадцать лет вместо пяти, но это было не совсем так. Никто не давал им спокойно закончить университет полностью: пять лет учёбы, столько, сколько нужно, чтобы подготовить сельского мага, а затем пятнадцать лет отработки там, куда пошлют. Ни старание, ни отличные оценки, ни размер дара не давали никаких преимуществ. Государство нуждалось в магах на местах и оно их получало так или иначе. Просто отличники получали лучшие с точки зрения условий участки. Зато и работы там было на порядок больше.

В этой обидной ситуации были свои плюсы. Отличникам предоставлялось право продолжить учёбу заочно и бесплатно. Он имел право на консультации элидианских профессоров и сдачу экзаменов, а также пользование библиотечным фондом университета. Если хватало сил, времени, усидчивости, а главное стремления, то за пятнадцать лет сельский маг имел шанс вырасти до магистра. Правда, все права, которые давало это звание, он получал только после окончания работы на корону. Зато потом перед магистром были раскрыты все двери.

Мельхиор положил все силы на то чтобы достичь этой цели и она была уже близка. Он мог собой гордиться: из десяти таких, как он, разве что один добивался признания своего магистерского уровня. Вот почему он не женился и избегал даже думать об этом раньше времени: жена помешала бы его амбициозным планам. Вместо того, чтобы трудиться над своим образованием, он должен был бы заботиться о семье, думать о том, где достать денег на причуды и капризы жены, нянчиться с отпрысками, ублажать тёщу. А у него и так работы выше крыши.

Вилька сочла желание своего хозяина возвыситься над своим положением достойным уважения. Пусть городскому магу живётся сытно, у него хороший дом и достойная оплата труда, но свобода магистерского звания много дороже. Можно ли сравнивать? Это как приказчик в чужой лавке против хозяина собственного успешного дела. Почему успешного? Потому что в отличие от купца магистр в своей профессии прогореть не может.

Этот случай открыл ей глаза на своего хозяина. Она и до этого неплохо к нему относилась, а тут стала уважать значительно больше. Человека никто в зад не пинает, а он идёт вперёд потому что имеет стремление. Мог бы как большинство плыть по течению: и любили бы его больше, и работы меньше. А он выгребает против и близок к тому, чтобы приплыть туда, куда стремился. Таким человеком можно восхищаться.

Виола и сама была твёрдым орешком, но ей, как женщине, было труднее идти против устоявшихся правил и традиций. Тем приятнее ей было видеть перед собой того, кто своим примером мог вдохновлять. Ведь у неё тоже есть цель и она ней идёт.

* * *

Регина работала много и хорошо. Приходила рано и убирала в кухне до того, как там начинала хозяйничать Виола. Затем перемещалась в комнаты и делала то, что было на этот день запланировано. Иногда это было мытьё полов, иногда стирка, но были и другие работы, к которым Вилька её привлекала. Она с детства усвоила, что перемена деятельности — тот же отдых и не давала служанке скучать. Выяснилось, что Регина готовит не очень, а вот шьёт не в пример лучше своей нанимательницы. Платье, которое ей отдала Виола, она переделала так, что нельзя было догадаться, что оно в одном месте ушито, а в другом надставлено.

Не использовать этот замечательный талант было бы просто расточительством! В закромах тётушки Жизели нашлись разные ткани и Виола предложила женщине попробовать свои силы. Во-первых сшить новые шторы и чехлы на кресла в жилые комнаты, а во-вторых приодеться самой, ведь кроме обойных тканей нашлись и плательные.

Денег, чтобы прибавить Регине жалованья, у Виолы не было, но ведь можно улучшить её благосостояние и без звонкой монеты. Четыре платья, два из которых были из хорошей, тёплой шерсти, служанка сшила из пожертвованных ей работодательницей отрезов и они сильно улучшили для ней ситуацию с одеждой. Всё, что у неё ещё оставалось из старого, постепенно приходило в негодность, а впереди ждала зима. Вилька же нашла залежи толстого чёрного сукна, из которого обычно кроили плащи, вручила её Регине и велела пошить их столько, сколько получится, а за образец взять плащ Мельхиора.

План её состоял в том, чтобы снабдить всех в доме этими необходимыми предметами одежды в достаточном количестве. Мага, конечно, в первую очередь.: больно смотреть, какой он неухоженный. Поначалу это не бросалось в глаза, но по мере того, как дом становился всё лучше и лучше, Мельхиор на его фоне казался всё более заброшенным. Даже чистые рубашки уже не помогали. Пусть хоть из дома выходит аккуратным: новый плащ всё прикроет.

Поделилась своими соображениями с Региной и неожиданно нашла в той понимание. Женщина предложила сшить ему новый гардероб из того, что нашлось по загашникам, и постепенно заменить старые, потёртые и прожжённые в лаборатории вещи новыми. Правда, когда они попытались намекнуть Мельхиору что хотят его приодеть, он рассердился не на шутку и заявил, что снимать с себя мерки и служить портновским манекеном не дастся. Напугал! Вилька выбрала среди его гардероба штаны и камзол, которые сидели на хозяине наиболее прилично, а Регина обмерила уже их.

Оказалось, что шить она любила и не шила в Эделе только потому, что эта ниша была уже занята местными мастерицами. Когда же представилась возможность заняться любимым делом, бедняжка была просто счастлива. Так что время до обеда Регина посвящала уборке, а после — шитью. Число плащей в шкафу у двери множилось, а в сундуке у Вильки уже лежали два камзола, три жилета и несколько пар добротных штанов, которыми она всё никак не могла подменить поношенные вещи Мельхиора.

Начала было, но стоило ей выбросить привычные штаны и подсунуть на их место новые, мужчина так на неё рыкнул, что она почла за благо отложить перемены в его гардеробе. Сначала надо подготовить почву.

Кроме этого были и ещё нерешённые дела. Пока Вильке не удалось оставить Регину жить у мага. По вечерам она всё так же возвращалась в свой домишко, а Жером её провожал.

Однажды (дело шло к зиме) он отозвал Виолу и пожаловался:

— Знаете, я каждый день провожаю нашу Регину и каждый день одно и то же. Эти стервы житья ней не дают. Бить её не могут, так они своими криками пытаются несчастную достать.

— Как? — встревожилась Виола, — Каким образом? Нельзя ли их как-то наказать.

Жером махнул рукой.

— Орут ей всякие гадости. И ведь даже к ответу не притянешь: они при этом стоят не на улице, а во дворе. По закону каждый может на своём подворье орать что вздумается и не важно, что это слышно на улице. Главное где в это время стоят его ноги. Вот гадюки и пользуются. Приятно ли ей, бедной, этакое слышать?

Виола задумалась. Может, использовать это как повод? Пусть инициатива идёт не от неё. Она предложила Жерому завести этот разговор не с ней, а с Мельхиором. Хорошо бы это сделать за обедом, ближе к окончанию. Маг становится значительно добрее когда наестся, может пожалеет бедную женщину и придумает что-нибудь. Регина с ними за стол не садится, ест на кухне, так что неловкости возникнуть не должно.

На самом деле Вилька надеялась, что Мельхиор сам предложит служанке остаться в доме и не ходить больше по улицам на ночь глядя. Тут же столько свободных комнат! Пусть живёт и радуется.

Жером принял совет домоправительницы и за обедом пожаловался магу на поведение горожанок. Тот пожал плечами:

— Что я могу сделать? Пусть скажет спасибо что не бьют. Не к себе же её забирать? Мне лишнего человека и поселить-то некуда.

— Две гостевые комнаты пустуют, — робко подала голос Виола.

Мельхир сверкнул на неё глазами:

— Эти комнаты не мои! Я не могу ими распоряжаться!

— Как? — удивилась девушка, — Если дом ваш то и комнаты ваши. А раз они не ваши, зачем я там убираюсь?

Этот наивный вопрос рассмешил мага и он перестал сердиться. Вместо этого объяснил:

— Дом принадлежит городу, а вот комнаты — Эдидианскому магическому университету. Моя обязанность заботиться о том, чтобы они были готовы принять того, кого ректорату будет угодно сюда послать. Так что убирать их надо, ничего не поделаешь. Обычно они стоят пустыми: кому нужен захолустный Эдель? Но летом тут будет аншлаг. Приедут студенты на практику по общей и бытовой магии учиться всей этой сельской лабуде. Очень надеюсь что на этот раз с руководителем: надоело мне выполнять чужую работу. Если повезёт, даже смогу съездить в отпуск, посидеть пару декад в унивеситетской библиотеке. Да, не бойтесь, что работы добавится: за них вам лично будут доплачивать примерно столько же, сколько плачу я.

Работы Вилька отродясь не боялась, но информация показалась интересной. Её следовало обдумать. Но раз Регину нельзя поселить в одну из гостевых комнат, может, можно устроить её в мансарде? Там место найдётся.

— На чердаке? — пожал плечами маг, — Да пожалуйста! Она показала себя с хорошей стороны и в доме от неё польза. Если она согласится и вы сможете организовать ей там пристойное жильё, у меня возражений не будет.

Ну конечно! Спальни для слуг! Как она могла забыть! Конечно, когда она приводила дом в порядок, на мансарду её просто не хватило, поэтому Виола её заперла и выбросила из головы. Ими никто не пользовался, Жером жил при конюшне, а других постоянных слуг у мага и не было, вот Вилька и забыла про то, что наверху не чердак, а полноценный этаж. Там должно быть очень пыльно, но они и не с таким справлялись. Завтра же надо сообщить Регине и она сама выберет и вымоет себе комнату. Если бабы в городе её оскорбляют, она должна быть рада переехать туда, где они до неё не достанут.

Но к её удивлению женщина не спешила сменить свой домишко на комнату в доме Мельхиора. Несмотря на значительные изменения в своей жизни, она всё ещё боялась, что это ненадолго, что Виола скоро уедет, а после этого горожане снова окунут её с головой в дерьмо. Домик, оставшийся от тётки, казался единственным верным оплотом в этом мире. Запрёшь дверь изнутри — и в безопасности! По сути так оно и было: ничего другого принадлежащего лично ей у Регины не осталось. Идея Виолы продать домишко, переехать в другой город, где её никто не знает, и начать жизнь с чистого листа, пугала до судорог. Она бы поехала за своей нанимательницей хоть на край света если бы ей это предложили, но Виола не говорила о том, что собирается брать Регину с собой. Навязываться же она не умела.

Но Вильке были чужды подобные чувства и соображения, поэтому она и не сообщала Регине о том, что у неё на женщину есть далеко идущие планы. Поэтому переговры шли ни шатко, ни валко. Больше декады ей пришлось уговаривать служанку, но точку в этом вопросе поставил маг. Заметил, сколько времени тратится впустую, и заявил Регине в лицо:

— Или ты переходишь в мой дом, живёшь и служишь на постоянной основе, или тут больше не работаешь. Выбирай.

Бедная женщина перепугалась ещё больше и тут же согласилась.

А маг выговорил своей домоправительнице:

— Что за королевские бальные танцы вы развели вокруг простой служанки? Надо было приказать! Вы главная над слугами и они обязаны вас слушаться во всём. А тут мне пришлось брать на себя ваши функции! Непорядок.

Виола покаянно кивала головой. Он прав. Она так привязалась к Регине, что поневоле стала вне рабочих дел обращаться с ней не как с подчинённой, а как с подругой. Но хозяину говорить об этом незачем: не его это дело.

А маг бросил между прочим:

— Раз вы больше не отдаёте бельё прачке, а стирает эта самая Регина, то платите ей за стирку. И покажите что она там нашила: возможно, я стану это носить.

Обрадованная Вилька притащила всё содержимое заветного сундука. Мельхиор был ошарашен: он подозревал, что там есть пара штанов, но не ожидал целого гардероба, да ещё сшитого точно по его размерам. Регина и с цветом угадала, вернее, не она, а Жизель. Найденные в сундуках мужские ткани были в основном чёрного, тёмно-серого и тёмно-синего цветов. Как раз то, что обычно носил Мельхиор. Украсить костюмы вышивкой она не могла, на это не хватило бы ни времени, ни сил, зато сплела из сутажа в тон косичку и таким импровизированным позументом расшила и жилеты, и камзолы. Выглядело всё строго и в то же время нарядно.

— Женщины! — сказал со вздохом маг и забрал одежду.

Так и осталось непонятным, то ли он сказал это в похвалу, то ли в осуждение. Но Виола такими вопросами не задавалась: она была рада, что её хозяин больше не будет выглядеть как обдергай. Пусть он похож на ворону, но теперь хоть не на растрёпанную, а на аккуратную.

* * *

Примерно через декаду после того, как Регина перебралась на жительство в дом мага, Мельхиор позвал Виолу для серьёзного разговора. До этого он ходил по дому ещё более мрачный чем обычно и что-то неразборчиво бурчал себе под нос, а тут вдруг остановил девушку около лестницы и сказал:

— Мне надо с вами поговорить, Виола. Это важно. Давайте у меня в кабинете после ужина.

Она закивала, соглашаясь, и побежала дальше по свои делам, недоумевая: зачем она могла понадобиться магу? Одно было ясно: приставать к ней он не собирался.

Вечером они вместе отправились в кабинет. Мельхиор усадил Вильку в кресло, а сам, вместо того, чтобы сесть напротив, стал ходить перед ней туда-сюда как маятник и излагать свои соображения.

— Виола, вы с Региной нашили мне костюмов…

— Это не я, это Регина, — поправила его Вилька, — Я шить не умею. Вернее, умею, но плохо.

На это маг даже не отреагировал. Повторил:

— Вы нашили мне одежды, а я не могу вам за это достойно заплатить. Думаете, я так люблю носить старое? У меня просто нет денег на новое. И потом, я уже привык к этим вещам. А тут добротные ткани, фасон по моему вкусу и отличная работа. Если заказывать у портного, это обошлось бы мне в целое состояние. Заплатить столько Регине я не могу, но неблагодарным никогда не был. Раз говорите, что вашего труда тут нет, посоветуйте, как вознаградить нашу новую служанку без лишних трат.

Вилька рассмеялась.

— Да ничего не нужно. Ткани покупала ещё ваша прежняя домоправительница Жизель, мы не потратили ни гаста. А за работу Регина взяла то, что вам бы никогда не понадобилось.

В ответ на удивлённо поднятые брови Мельхиора она добавила:

— Жизель же закупала не только сукно, а много всего разного, в том числе и ткани на женские платья. Регина сшила из них себе несколько и носит. Ещё теперь у неё есть тёплый плащ на зиму и крепкие ботинки. Это хорошая плата за её труд.

— Про Жизель ясно, хотя странно… Ни на что подобное я ей денег не давал. Правда, за десять лет могла наэкономить. Ботинки откуда? — не понял маг.

— Я отдала свои, те, что были мне на ноге неудобны. Регине они как раз подошли. Размер-то у нас одинаковый, а вот фасон, как выяснилось, разный.

Она хихикнула.

— К ботинкам я не имею никакого отношения, — постановил маг, — Но если могу сделать для этой женщины что-то нужное, вы мне скажите. И ещё…

Он полез в стол и достал оттуда толстую тетрадь в чёрной кожаной обложке.

— Я тут делал расчёты… для одного амулета… В общем, результат ни в какие ворота не лезет. Вот я и подумал: может я что-то не так считаю? Формула имеется, данные тоже. Не попробуете?

— Для проверки? — догадалась Вилька, — Не вопрос. Давайте сюда.

Формула оказалась длинной и заковыристой, с большим количеством скобок, числителем и знаменателем. Виола порядком помучилась прежде чем разобралась с порядком действий. Немудрено было запутаться. Она знала подобные случаи: один раз пройдёшь неправильным путём и потом никак не можешь с него свернуть, всё время повторяешь одну и ту же ошибку. Она подозревала, что с магом произошло нечто подобное.

Но нет! У неё самой получилось то же самое, хотя она пыталась заходить с разных сторон. Четыре раза один и тот же результат! Девушка поинтересовалась у ходившего из угла в угол Мельхиора:

— А что вам не нравится в результате? Видите: у меня получилось то же самое. Если формула верна, то это правильный ответ.

Маг подошёл и вгляделся в её выкладки.

— Демоны! Я так надеялся! Понимаете, Виола, это расчёт коэффициента, ну, вам это всё равно ничего не говорит. Главное то, что он в принципе не может быть больше пяти, иначе любой амулет просто разорвёт. Кстати, он может получиться как с плюсом, так и с минусом, я бы в этом случае скорее ставил на минус… А тут вышло аж семьдесят три!

Вилька присвистнула. Ого! Вот это ошибочка! Посмотрела ещё раз на вычисления и с сомнением произнесла:

— Ну, если формула верная, то попробуйте покопаться в исходных. Может, там что-то неправильно.

— Формула классическая, из учебника, — быстро сказал маг, — А вот исходные… Очень возможно. Как вам это пришло в голову?

Вилька пожала плечами.

— Да это простая логика: есть исходные, формула и вычисления. Если с двумя компонентами всё в порядке, значит что-то не так с третьим. Был у нас такой случай: у дядюшки в лавке декадный баланс не сходился. Продал он товар по одной цене, в ведомость по ошибке вписал другую, а потом по потолку бегал: где целый ящик запропал?

Сказала и усмехнулась. Суть она передала верно, но подробности… А в них-то вся сила! На самом деле было не совсем так. Действительно, в торговом доме «Отто Шапс и сын» пропал целый ящик сушёного имбиря. Дедушка рвал и метал: либо он сошёл с ума, либо в доме завёлся вор. Три для все домочадцы ходили по стеночке прижав уши. Наконец Корнелиус признался: забылся и продал товар оптом своему приятелю по старой цене, а потом испугался гнева отца и записал как будто по новой. Гнева всё равно не избежал, получил с лихвой. А Отт ещё долго после этого кипел как чайник на плите и раз за разом повторял поучение: прежде чем что-то считать, проверь: а то ли ты считаешь. Все ли цифры верные? Только вот слушать его было кроме Виолы некому. Зато она запомнила на всю жизнь и сейчас предложила магу проверить мудрость старого Отто на практике.

Маг вышел к завтраку неумытый, помятый, но донельзя довольный. Глубокое удовлетворение светилось даже сквозь его обычную мрачность. Он всю ночь просидел над расчётами, думал, где ошибка во вводных и под утро нашёл. Съев пышный омлет с сыром и луком, он впервые поблагодарил Виолу за вкусный завтрак, а потом добавил:

— И ещё должен сказать спасибо за вчерашний совет. Я действительно ошибся, определяя исходные данные.

— Теперь всё хорошо? — улыбнулась Виола.

— Теперь всё просто отлично! — подтвердил маг, — Всё как я и предполагал! Минус три целых девяносто семь сотых!

Жером, который не проникся ликованием своего патрона, извинился, встал из-за стола и вышел. Виола с Мельхиором остались с глазу на глаз. Она не могла не воспользоваться моментом: когда ещё у мага будет такое хорошее настроение, а у неё со вчерашнего дня созрел важный вопрос. Взяла и ляпнула:

— Господин маг, а как так получается, что у вас денег нет?

Вся радость с Мельхиора мигом слетела. В первый момент Вилька вся сжалась: судя по выражению лица он готов был на неё наорать, если не пристукнуть. Но потом сообразил, что они в одной лодке, и со вздохом ответил:

— Не знаю. Клянусь Доброй Матерью, сам понять не могу. В Эдель меня в своё время послали в качестве поощрения. Уверяли, что место хлебное, мол, буду как сыр в масле кататься. Поначалу мне так и казалось. Дом предоставили отличный, я за него не плачу ни гаста. Вроде бы сплошная выгода. Правда, бесплатной работы на город много, но и денежных заказов хватает. А как начну подсчитывать, получается, что всё уплыло. Расходы равны доходам. Содержать дом надо? Слугам платить? Надо. Есть-пить надо? А как же! Мои занятия для повышения квалификации денег стоят: материалы, книги, поездки. От этих трат я отказаться не могу. Ещё налоги в казну и в Валариэтан. И в результате у меня ничего не остаётся. В банке, смешно сказать, за тринадцать лет беспорочной службы накопил двадцать три гита. С таким капиталом я до нового места не доеду, квартиру не смогу снять. Я маг, меня учили заклинаниям, рунам, зельям и пентаграммам, но совершенно не учили обращаться с деньгами и людьми. И очень зря. А говорят, что мой предшественник уезжал отсюда с тугой мошной, за пять, пять, а не пятнадцать лет, скопил чуть не тысячу. Вот вы детство провели среди купцов, должны разбираться в таких вещах. Можете сказать, что я неправильно делаю?

Вилька надулась и поджала губу, что у неё всегда было связано с усиленной работой мысли. Потом резко выдохнула и махнула рукой:

— Сейчас ничего не скажу. Тут думать надо. Анализировать и наблюдать. Давайте вернёмся к этому разговору через декаду, хорошо? Может я что и соображу.

Через декаду она ничего не придумала, хотя кое-какие идеи появились. Но всё это требовало проверки и доработки, поэтому она снова отложила разговор, теперь до праздника зимнего солнцестояния.

* * *

Накануне того сезона, который в окрестностях Балинара считался зимой, Регина с Жеромом перекопали огород и посадили то, что тут сажали под зиму. Виола тихо радовалась: она в огородничестве ничего не смыслила, всё-таки потомственная горожанка. Несмотря на это возрождение огорода её радовало: можно было надеяться, что всего через семь декад их стол украсят ранние овощи.

По собственной инициативе на рынке в Балинаре она прикупила луковицы цветов и высадила их в палисаднике. Заставила под эту марку Жерома выполоть весь бурьян и привела в порядок вид перед домом. Сейчас он выглядел мрачно, под стать хозяину, но теперь можно было рассчитывать, что весной тут будет красота.

После того, как она навела порядок в хозяйстве и ввела в дом на постоянной основе Регину, Вилька стала чаще покидать владения мага. Ходила в библиотеку, изучала здешние лавки, просто гуляла за городом среди садов и полей и не реже раза в декаду ездила в Балинар чтобы забрать письма Теодора и отправить свои.

Пока посольство, к которому был прикомандирован Тео, находилось на территории Девяти королевств, письма приходили ей прямо в руки: магическая почта работала как часы. Но стоило посольскому каравану перебраться в Империю, как начались трудности. Теперь, чтобы получить письмо отца, ей приходилось посещать представительство гильдии наёмников. Их связь работала безупречно несмотря на границы, но сообщения мог получить только член гильдии, коим Виола не являлась. Письма для членов семей приходили обычно в ближайшее отделение: там их можно было забрать и отправить ответ. В Эделе такого не было, оставался Балинар.

Несмотря на то, что это был большой город, во много раз больше Эделя, провинция здесь ощущалась очень сильно. Здесь всё не только выглядело со стороны, но и было на самом деле медленным и ленивым. Так что первый взгляд оказался на редкость точным. Торговцам на рынке было лень продавать свои товары: они далеко не сразу отзывались на обращение к ним покупателей, торг шёл со скоростью раненой улитки, дежурный в отделении гильдии по полчаса искал нужное письмо среди трёх других, запряжённые в повозки лошади и те еле двигались. Даже после неоднократных посещений мнение Вильки о Балинаре не изменилось: сонное царство.

Зато продукты здесь были выше всяческих похвал и за такую умеренную цену, что Виола каждый раз удивлялась. Правда, некоторых видов сосисок, колбас и копчёностей, к которым она привыкла на родине, здесь не знали, зато она освоила много других, незнакомых ей продуктов, особенно сыров.

Поначалу в поездках её сопровождал Жером, но вскоре она обучилась усмирять вредного пони и стала лихо править шарабанчиком, после чего отказалась от сопровождающего. Как выяснилось, зря.

В Эделе её любили ничуть не больше, чем Регину. Здесь всем заправляли женщины, а они не простили Вильке Маризу. Пусть эта ленивая хабалка им тоже не нравилась, но она была своя, местная, и в конфликте они приняли её сторону. Виолу честили на все корки. Стоило двум женщинам встретиться, как они, после пары фраз о мужьях и детях, начинали обсуждать заезжую магову экономку. Сходились на том, что эта хитрая штучка обошла глупого Мельхиора. Не захотел выбрать себе одну из благопристойных эдельских красавиц, а связался со столичной шлюхой. Видно, столичная бездельница занет какие-то приёмы, о которых в провинции не слыхивали, как иначе она могла влюбить в себя стойкого мага? То, что под рукой Виолы дом Мельхиора преобразился и этому было множество свидетелей, в зачёт не шло.

Особенно злобствовали те дамочки, которые безуспешно пытали счастья в домоправительницах. Они всячески проклинали Виолу и доказывали, что она чёрная ведьма, таких как она их предки вешали, а труп сжигали. Были и такие, которые от слов готовы были перейти к делу, он им не хватало решимости. Все знали, что маг своих защищает, а связываться с Мельхиором ни у кого желания не нашлось.

Мужчинам по сути было всё равно. Многие из них слышали хвалебные речи Жерома, которые он не уставал произносить в адрес новой домоправительницы каждый раз, как его заносило в кабак. Они с ним в основном соглашались: и хорошенькая, и работящая, и улыбается как ясное солнышко. Но вот про Вилькину порядочность слушать не хотели: такая милашка живёт в одном доме с одиноким мужчиной… Воля ваша, а не может так быть, чтобы между ними ничего не было. Когда туда перебралась и Регина, они только плечами пожали. Эта тощая вешалка никому и ничем помешать не может. Если у мага с домоправительницей шашни, то чужачка для них — плохая дуэнья. Так что в городе все были уверены: Виола — любовница Мельхиора.

Это мнение укреплялось тем, что Виола отвергала любые заигрывания. Ни на улицах, ни в лавках, ни за городом ни одному мужчине не удалось привлечь её внимание. Но такое поведение в глазах жителей Эделя было только лишним подтверждением её порочности. Несколько парней из тех, кого обычно называют повесами, были всерьёз уязвлены невниманием со стороны девушки и готовились привлечь его самым простым и глупым способом. Узнав, что она ездит в Балинар без провожатого, они устроили на неё засаду. Насиловать они побоялись бы: Эдель — городок патриархальный, им бы потом самим житья не было. Но вот остановить, напугать, облапать, а потом заявить, что она сама виновата — это самое то.

Отвергнутые девицы прослышали про этот план и придумали, как отомстить той, что украла у них внимание мага. Пусть оно ни одной из них никогда не принадлежало, это не имело никакого значения: в мечтах он был собственностью каждой, которую чужачка нагло присвоила. Они тоже подкарауливали Вильку, но ближе к городу, чем парни. Их задача была опозорить. Для этого они подготовили вёдра с помоями, бычьи пузыри с грязью и прочий мерзко пахнущий и марающий припас. Когда она побежит от парней испуганная, в порванном платье, они обольют её дерьмом в прямом смысле слова. Жаловаться на такое глупо, сама ещё больше в грязи увязнешь. И придётся гордой столичной штучке гонор свой поуменьшить. Ещё бы! После такого на неё все пальцами показывать будут!

Осталось дождаться, когда противная чужачка соберётся в Балинар.

Естественно, Виола ни о чём таком не подозревала. В один прекрасный день она пришла к выводу, что запасы некоторых продуктов подходят к концу и неплохо бы их обновить. К тому же приближался праздник: День зимнего Солнцестояния. В Элидиане он считался и первым днём нового года. Вилька всегда любила этот весёлый праздник. В Гремоне на него пекли пироги с мясной начинкой и готовили блюда из кур и индюшек с сушёными фруктами: яблоками, грушами, курагой, черносливом и изюмом. Считалось, что в этот день надо обожраться до икоты, тогда во все дни года тебе голод не грозит.

Вот Вилька и собралась прикупить к обычному набору продуктов сухофруктов и приправ, а также пару индюшек и десяток битых кур. Маг обожал куриный бульон, а кто она такая, чтобы отказывать хозяину в любимом лакомстве?

Погода благоприятствовала её планам: дождь не лил уже третий день, зато дул ласковый, не по-зимнему тёплый ветерок, дорога подсохла и путь обещал быть лёгким. Вредный пони по кличке Малыш в дождь отказывался выходить из стола, но сейчас он просто рвался пробежаться до Балинара, особенно потому, что на обратной дороге Вилька всегда его угощала сладкой морковкой или яблочком.

Жером несколько раз предлагал составит девушке компанию, но она отказалась? Что тут ехать? И какие ей могут грозить опасности? Не разбойники же? На самом деле Виола хотела побыть одна и обсудить сама с собой кое-что. Ей всегда хорошо думалось под скрип колёс и топот конских ног. То, что сейчас топал пони, особого значения не имело. Ветер выдувал из головы дурь, оставляя там только умные мысли.

Весь Эдель видел, как магова экономка уехала за покупками. Так что те, кто собирался её подкарауливать, уже с утра знали, что сегодня их день. Время возвращения тоже было примерно известно: туда полтора часа, обратно столько же, а больше трех она на рынке не проведёт. Значит, через шесть, много семь часов она поедет обратно.

Парни выдвинулись вперёд почти на лигу. Там дорога изгибалась вокруг густых зарослей дикого тёрна, создавая удобное место для засады. Чтобы их не заметили раньше времени, они пошли пешком и не только надели на себя тёмное, но ещё и прикрылись широкими плащами бурого цвета. В таком виде даже в зимнем безлиственном лесу их трудно было разглядеть через сплетение голых ветвей. С собой они взяли выпивку без закуски чтобы этим древним безотказным методом поддержать собственную храбрость.

Девицы же практически не таились. Они устроились в виду городских ворот со всем возможным удобстовом. Одна, самая умная, привезла им на шарабанчике, похожем на тот, на котором уехала Виола, вина и закуску, а ещё те самые вёдра с помоями, бычьи пузыри с коровьим дерьмом, гнилые овощи и фрукты и прочую гадость. Ум этой девицы выразился в том, что, привезя нужные предметы, она развернула шарабан и поехала домой, полагая, что уже достаточно помогла своим товаркам. Мараться в дерьме у неё охоты не было, да и с магом ссориться тоже.

Надо сказать, прождать им пришлось много дольше, чем они рассчитывали. Кто же знал, что проклятая магова любовница кроме рынка просидит битых два часа в библиотеке, выбирая себе книги на декаду? Так что к тому моменту, когда Вилькин шарабан появился на дороге, и парни, и девицы порядком промёрзли и успели выпить все свои немалые винные запасы. Разумность их от этого сошла на нет, а глупая храбрость просто лезла из ушей. Пари выскочили на дорогу прямо перед носом у пони и попытались схватить его за повод.

Но у них ничего не вышло. Во-первых, Вилька и не подумала сдержать бег своей лошадки при виде людей у себя на пути. Она поздно их увидела, но сразу поняла, что то по её душу. Сдаваться она не собиралась. Наоборот, перехватила вожжи в одну руку, а в другой крепко сжала хлыст, которым обычно не пользовалась. Во-вторых, Малыш отличался отвратительным нравом. Он тут же цапнул того, кто посмел покуситься на хозяйку, за руку, а зубы у пони ничуть не меньше лошадиных.

Парень, который до этого с хохотом и похабными шуточками тянулся к девушке, с воплем отскочил, обливаясь кровью. Рваные раны на его предплечье повторяли форму лошадиной челюсти. Другой протянул руки к Вильке и тут же заработал хлыстом по физиономии. Ему повезло: в глаз она не попала, но щёку разорвала. Шаарабан же тем временем ехал вперёд. Ещё двое, разозлённые неудачей товарищей, побежали наперерез и вцепились в упряжь с двух сторон, надеясь хоть так остановить проклятую девку.

Виола снова пустила в ход хлыст.

Если бы на неё напали наёмники или простые парни из низов, то против них у неё не было бы ни единого шанса. Но Вильке повезло: «золотые мальчики» Эделя, папенькины сынки, бездельники, прожигающие жизнь по кабакам не привыкли к отпору. Хлыст и острые зубы Малыша быстро остудили их пыл и шарабанчик вырвался из ловушки без ущерба. Пострадали только нападавшие.

С девушками получилось много хуже. Вилька и в этот раз заметила их издалека. Она удивилась, что история с парнями получила такое продолжение, но спускать девицам не собиралась. Если надо, она готова была натравить на них Малыша. Тот, пусть ростом не вышел, но потоптать мог, а уж кусался как!

Но девицы победили себя сами ещё до боя. Они в ожидании Виолы успели так набраться, что толком не смогли привести свой план в действие. Всю заготовленную грязь они вывалили кто куда, но по большей части себе на платья. Пара гнилых кочанов капусты всё же полетела в Виолу, но разбилась о борта шарабана, не причинив никакого вреда. Но когда девушка, проехав засаду, оглянулась, ей в лоб прилетела не тухлая репка, и не гнилой помидор, а увесистый камень. Вилька охнула и без сознания свалилась на дно шарабана.

Пьяные девки, увидев, что их враг упал, побежали к ней, желая добить. Сейчас они не способны были рассуждать и напрочь забыли, что им за это может быть. Сердца горели жаждой мести и только она определяла их действия. На этом бы и закончилась Вилькина история если бы не Малыш. Пони злобно оскалился на преследователей и лязгнул зубами как заправский хищник, отчего девицы попятились, после чего взял в галоп и рванул к городу что есть духу. Гнаться за ним на заплетающихся ногах никто попросту не смог.

А Малыш бодро проскакал мимо городских стен по улицам Эделя и остановился только на родном дворе. Благо Жером издали его заметил и поспешил распахнуть ворота во всю ширь. Мельхиор тоже увидел из окна, что запряжённый в шарабан пони несётся во всю прыть по улице, а вожжи никто не держит, и поспешил спуститься. Он и вытащил бессознательную Виолу из повозки. На лбу девушки был след от камня: ссадина и огромный синяк, с каждой минутой наливающийся чернотой.

— Убийцы! — прошипел маг, — Я этого так не оставлю!

И он потащил девушку в дом. Жером пытался ему помочь, но Мельхиор рыкнул на слугу, велев заниматься своими делами. Кто тут маг и целитель? Он займётся пострадавшей, а конюх пусть позаботится о героическом пони.

Прибежала Регина, которую тут же отправили разбирать покупки. Она было предложила магу свою помощь в выхаживании Виолы, но тот зарычал и на неё: занимайся своими делами! Когда Виола очнётся, всё должно быть в лучшем виде. Она не обрадуется, если её покупки так и останутся валяться в шарабане, вместо того, чтобы лежать на леднике и где там ещё им положено находиться.

Несмотря на худобу, маг оказался крепким парнем и донёс Виолу до комнаты легко, как пушинку. Хотя она на эту самую пушинку уже давно не походила. Конечно, во время путешествия с Тео и Ули Вилька сильно похудела, но потом быстро отъелась и последнее время радовала глаз округлостью форм. Но не зря говорят, что своя ноша не тянет: Мельхиор даже не заметил, как затащил бесчувственное тело экономки на второй этаж.

Уложив её на кровать поверх покрывала, принялся за дело. Для начала мокрым полотенцем обтёр раненый лоб, удалив с него кровь и грязь. Затем положил сверху руки и провёл диагностику, в результате которой издал вздох облегчения. Удар не пробил череп, вероятно, ударили её не со всей силы или камень был уже на излёте. Виола получила ушиб и сотрясение мозга, к счастью в лёгкой форме. Сейчас он проведёт лечение, снимет отёк, запустит регенерацию, потом пять дней строгого постельного режима — и больная опять станет здоровая.

А пока она будет отлёживаться, он разберётся с теми, кто это сделал. У Мельхиора были подозрения и он собирался из проверить. Зря преступники недооценивают магов: те способны по остаточным отпечаткам ауры установить, кто последним держал в руках орудие преступления. Особенно если действие сопровождалось сильными чувствами. А на Виолу напали те, кто её ненавидел. Пока он обрабатывал её лоб, почувствовал тень лютой злобы. Теперь бы найти то, чем её ударили. А там… Он весь этот поганый городок на уши поставит.

Маг сидел у кровати и наблюдал, как с лица девушки уходили признаки ушиба. Рассасывался страшный синяк, спадал отёк, тонкой розовой кожицей зарастала ссадина. Внешние проявления всегда уходили первыми, а вот то, что внутри, держалось дольше. Поэтому Виола и не приходила в себя. Зато сейчас лежала перед Мельхиором такая, какую он никогда не видел: слабая, трогательная, беззащитная. Милое личико сердечком побледнело, улыбчивый ротик жалобно приоткрыт… Сердце мага сжалось от внезапной нежности.

Он попытался прогнать неуместное чувство как назойливого комара, но оно возвращалось помимо воли. Хотелось погладить пушистые волосы, провести рукой по округлой щёчке, обрисовать пальцем губы… Мельхиор уже было потянулся, чтобы так и сделать, но в дверь постучали. Регина убрала все покупки и пришла узнать не нужно ли чем помочь.

* * *

Она долго вглядывалась в бледное лицо Виолы, затем спросила:

— Это нормально что она до сих пор без сознания?

Маг кивнул.

— Я её немного полечил, а целительные чары лучше всего действуют на сонного человека. Вот и пришлось усыпить. Часа через два она проснётся и её нужно будет покормить чем-нибудь лёгким. Куриным бульоном, например. У нас есть бульон?

— Я сварю! — вскинулась Регина, — Бульон — это просто, это я сумею. А на ужин белую булочку с молоком, да?

Она с надеждой глядела на Мельхиора.

— Молоко, — подтвердил он, — И булочка. Думаю, у пекаря найдётся.

— Я испеку! — снова выразила готовность женщина, — Тесто-то Виола с утра поставила, осталось в печь посадить. И не беспокойтесь, вы голодный не останетесь. Она на два дня наготовила впрок, под стазисом стоит.

Заметив удивление на лице мага, залепетала:

— Она часто так делает, если хочет заняться чем-то другим. Уборкой или обустройством… Вот мы и огород разбивали, и палисадник, и все комнаты в порядок привели, и в Балинар она ездила, а вы всегда еду вовремя получали.

Маг мгновенно устал от общения со служанкой и почёл за благо оставить комнату Виолы. Ясно же: пока он тут, Регина никуда не уйдёт, хотя дел у неё целая куча. Предупредил только:

— Сейчас иди готовь бульон, а через два часа напомни мне: госпожа Виола должна будет проснуться и я должен при этом присутствовать.

Затем вышел во двор и направился к Жерому. Тот старательно мыл борт шарабана и ругался себе под нос:

— Проклятые девки, демоновы отродья!

Маг прислушался: слова показались ему занятными.

— О каких девках речь? — спросил он конюха.

— Так о тех, кто на нашу Виолочку напал! — тут же среагировал Жером, — Дряни проклятущие! Чтоб их никто никогда замуж не взял!

— Почему ты думаешь, что это были женщины? — задал второй вопрос маг, хотя был уверен: слуга прав.

— А кто же ещё? — удивился Жером, — Кто кроме баб станет кидаться тухлой капустой? Этакой вонючей гадостью? Ишь как хорошую вещь изгадили! Хорошо, присохнуть не успело. И ведь не стоял наш шарабанчик, шибко ехал: видите, какие следы длинные! Хорошо ещё руки у поганок кривые, ни в Малыша, и в госпожу не попали, а то своими овощами могли и хуже повредить!

Маг резко выдохнул:

— Мне нужны доказательства того, кто это сделал.

Жером развёл руками:

— Так чего проще? Вы маг, вы и определить можете. По ауре, вроде так?

— Боюсь, что ничего не выйдет. Пока Виола придёт в себя, пока нам расскажет где и как всё произошло… Следы рассеются и эти дряни останутся безнаказанными.

Конюх почесал в затылке.

— А если сейчас сходить на то место? Сейчас следы должны быть свежими. По какой дороге госпожа ехала гадать не надо, известно, в Балинар путь один. А бабы вряд ли отошли далеко от ворот. Вы же почуете где они стояли?

Он даже не представлял себе, насколько попал в точку. До нужного места маг практически бежал, Жером еда поспевал за ним, а добежав, резко остановился. Магия была не нужна: всё указывала на то, что именно здесь произошла эпическая битва. Воняло так, что Мельхиор непроизвольно зажал нос. Помои, навоз, тухлятина… Сразу стал ясен план злобных фурий: опозорить Виолу, облив её грязью в самом прямом смысле. Камень сюда никак не вписывался и всё же одна из мерзавок кинула в девушку именно им. Имя стервы Мельхиор уже знал: сначала почувствовал остатки знакомой ауры когда лечил свою экономку. А затем убедился, когда исследовал камень. Отскочив от Вилькиного лба, он далеко не улетел, так и упал в шарабан, где его и нашёл верный Жером.

А остальные… Как их искать подсказал всё тот же конюх, хотя маг мог и сам додуматься.

— Ну и вонищу развели! Теперь их легко опознать. Какая красотка сейчас моется и стирает платье, та и участвовала. Я бы поставил всё моё жалованье против пуговицы, что это те самые сучки, которых вы отправили домой. Сколько там их было? Семь?

— Восемь, — вздохнул маг, — Виола девятая. Думаешь, их всех надо обойти?

— А что? — развёл руками Жером, — Городок наш небольшой. Много времени это не займёт.

Но далеко ходить не пришлось. Пока маг обходил место побоища по третьему разу, из-за поворота показалась целая процессия. Семеро парней шли, поддерживая друг друга. Мельхиор был подумал, что они устроили себе пикник за городом и нализались, но дурни сами себя выдали. Стоило им увидеть мага, как они испуганно бросились бежать назад, прочь от города. Да ещё и кричали:

— Маг! Маг! Спасайтесь! Он всё узнал! Она нажаловалась!

С чего бы это?

Поймать воздушной петлёй сразу семерых было непросто но Мельхиор не зря готовился стать магистром. Упустил всего двоих, самых шустрых, но они, как стало ясно, и не были ему нужны. Главных он поймал: тех, кто участвовал в нападении на Виолу.

О самом нападении он узнал от них самих. Перепуганные парни выложили всё сами, попутно пытаясь свалить вину друг на друга. Заодно и рассказали про девиц: назвали имена и выдали весь их план. Пусть сами они не видели, но у одного из «золотых мальчиков» любовница была в той компании, с её помощью парни и девицы координировали свои действия. Поэтому информация была достоверная.

Маг, услышав имена, только презрительно фыркнул. Всё было ровно так, как он предполагал: нападение девиц на Виолу было местью ему, Мельхиору. Значит и покарать их — его кровное дело. Но надо было спешить: скоро очнётся пострадавшая. Он отпустил парней, наотрез отказавшись лечить их травмы от хлыста и зубов Малыша. Пусть идут к знахарке или аптекарю. Красавчики плакали и умоляли сжалиться: убрать следы полностью могла только магия, но Мельхиор остался непреклонен: это им урок на всю жизнь.

Обратно домой он бежал едва ли не резвее чем на место происшествия. Жером даже пытаться не стал догонять, пошёл прогулочным шагом. Его-то дома не ждёт больная.

Но как ни спешил маг, а всё равно опоздал. Вилька уже пришла в себя и Регина кормила её бульоном с ложечки. Девушка отнюдь не была в восторге. Она бы предпочла есть самостоятельно, но служанка так умильно на неё смотрела, что Виола не решилась протестовать.

Маг дождался окончания трапезы, затем быстро проверил у пациентки рефлексы чтобы убедиться, что лечение оказалось успешным, затем сказал:

— Обязательно надо было ездить одной? Я же просил брать с собой Жерома?!

— Я даже предположить не могла, — тусклым, слабым голосом отозвалась Вилька, — Экие они у вас тут горячие. Не поленились засаду устроить. Дуры.

— Дуры они конечно дуры, согласился маг, — Но дуры опасные, так что защитой пренебрегать нельзя. К сожалению, в тюрьму я их отправить не смогу. Одной из них судья приходится родным дядей, — пояснил он, встретив недоверчивый взгляд Виолы, — А вы уже должны были заметить, что в этих краях родственные связи сильнее закона. Гораздо сильнее. Но вот денежную компенсацию мы с них слупим, — радостно добавил он, — и весьма приличную, не сомневайтесь.

Вилька устало откинулась на подушку, закрыла глаза и прошептала:

— Оно и лучше. Люди здесь простые, потеря денег для них хуже тюрьмы, тем более что платить придется родителям. Отходят папаши своих красавиц хворостиной, чтобы вложить им ума с заднего крыльца. Авось подействует.

И провалилась в сон. Еда вкупе с осмотром забрала у неё все силы.

Мельхиор усмехнулся. А ведь действительно, компенсация станет хорошим наказанием. То, чего не мог закон, совершится в семье. Да и родители подумают: а правильно ли они воспитали деточек, если те такие штуки вытворяют, за которые им, родителям, приходится платить хорошие деньги?

Но та, чья рука бросила в Виолу камень, отцовской поркой не отделается. Её Мельхиор хотел наказать гораздо строже, только пока не придумал как. Он покинул спальню девушки и прошёл в свой кабинет. На самом деле ему надо было идти в приёмную, но не было ни сил, ни желания. Позвал Регину и уточнил:

— Писать умеешь?

— Умею, — ответила она она, потупившись.

— Тогда иди в приёмную и записывай всех, кто придёт. Имя, адрес и цель визита. Поняла? И плюнь на ужин, поедим как-нибудь. Это важнее.

Женщина тяжело вздохнула и поплелась в приёмную. Она только хотела доложить, что выпекла булки и они удались, предложить магу перекусить, а её сослали общаться с людьми, которых она до дрожи боялась.

Но слухи о происшедшем уже достигли ушей большей части горожан. Из уст в уста передавалась весть: маг разгневан так, как ещё никогда не был. Большинство перепугалось. Те, кому в этот день надо было к магу, шли туда трясясь от страха. Поэтому вид безобидной Регины вызвал у них не раздражение, а скорее умиление. Они смотрели на неожиданную помощницу Мельхиора заискивающе, как будто она могла усмирить гнев мага и сделать так, что никто не пострадает.

Женщина старательно записала всё как ей было велено и отпустила посетителей. Сегодня их оказалось немного, только те, кто уже не мог обойтись без магической помощи. И ни один из них не был напрямую связан с кем-либо из нападавших. Родные парней и девиц разумно решили не рисковать, подождать, пока гнев утихнет и с Мельхиором можно будет договориться. В то, что кто-то из виновных укроется от его орлиного взора, не верил в городе ни один человек, кроме одной очень глупой особы.

Когда тонкий ручёёк сегодняшних посетителей иссяк, она понесла заполненный листок хозяину. Осторожно сунула нос в кабинет и увидела, что маг энергично пишет что-то, морщится, сминает написанное и бросает в корзину для бумаг, затем снова начинает писать. Поняла, что пришла не вовремя, подсунула свой листочек под дверь и пошла проведать Виолу.

Та уже не спала: тихо лежала, глядя в потолок и очень обрадовалась, увидев подругу. Сразу спросила:

— Помощь нужна?

— Какая помощь?! — всплеснула руками Регина, — Лежи и не двигайся! Хозяин сказал, что двое суток вставать нельзя.

— А еда? Я привезла из Балинара кучу продуктов! Или потеряла по дороге?

— Не волнуйтесь, ничего не пропало. Я всё выгрузила и разложила по местам. Встанете — будет чем мужчин кормить. А то что вы наготовили, пойдёт им пока вы хвораете. Лучше расскажите что там было. Мы так перепугались, когда Малыш привёз вас без сознания.

— Малыш молодец, — улыбнулась Виола бледными губами, — Храбрый конь! Настоящий боец, хоть и маленького роста. Он так покусал моих обидчиков, просто любо-дорого! Я и не знала о таких боевых свойствах пони.

Но эта тема Регину не интересовала. Ей хотелось услышать про тех, кто напал на Виолу, а если та не хочет об этом говорить, можно и подождать пока передумает.

— Как вы себя сейчас чувствуете? — забеспокоилась она вдруг.

— Ну, для ударенной камнем по голове неплохо, — констатировала Вилька, — А так… Слабо. Надеюсь, это ненадолго. Надо работать а не в постели валяться.

Но Регина уже знала, что маг определил для своей экономки пять дней постельного режима, потому сказала:

— Пока не выздоровеете, вставать вам нельзя. Так сказал господин маг, когда вас лечил. Так что я вам сейчас принесу молочка с булочкой и отдыхайте. Скажите мне только одно: это Зелинда?

Вилька от неожиданности хлопнула ртом как карась.

— Во-первых, кто такая Зелинда? А во-вторых, что ты вообще имела в виду?

Регина всплеснула руками:

— Ой, вы же здесь недавно и не знаете! Зелинда — это одна из тех дамочек, которых господин маг отсюда выгнал. Вроде как бывшая экономка. Это она на вас напала?

Виола только усмехнулась:

— Может и она. Откуда мне знать? Я их в лицо не различаю. А сколько их было после госпожи Жизели? Пять? Семь?

— Восемь, — выдала точную цифру Регина, — Считайте: Адель, Маргарита, Роза, Азалия, Кларинда, Зелинда, Лидия и Селина.

— Ух ты! — изумилась Виола, — Действительно восемь. И как только ты все помнишь?!

— Видите ли, — вздохнула служанка, — Эдель — маленький городок. За восемь лет я всех жителей узнала. А новостей тут и вовсе не бывает, так что вся эта история с домоправительницами господина мага — просто местная легенда. Вам кто угодно её перескажет и назовёт имена. Думаю потому, что за последние годы других происшествий не было и держать в памяти нечего.

— А почему ты думаешь именно на Зелинду? — сощурилась Вилька, — Чем она выделилась?

— И я бы хотел услышать ответ на этот вопрос, — произнёс маг, в этот момент воедший в спальню, — Почему Зелинда?

— А это она? — вопросом на вопрос попыталась ответить Регина, только у неё ничего не вышло.

— Ты сначала скажи почему на неё думаешь, — заявил Мельхиор, — а потом я отвечу на второй вопрос. Видишь ли, в принципе преступник мне известен, но твои подозрения могут навести меня на мысль где брать доказательства.

Регина какое-то время мялась, не решаясь высказать свои соображения тому, кто в самом деле мог выдвинуть обвинение, а затем всё-таки выдала:

— Видите ли, я исхожу из характера ваших бывших служанок. Они все разные и в нападении на госпожу Виолу участвовали тоже по разным мотивам. Например Маргарита — умная, думаю, что её там и не было. Азалия — та шумная, наглая и напористая, она скорее всего была заводилой: собирала девушек, придумывала гадости, громче всех орала. Но вот бросать камень не стала бы. Её почерк — помои. Адель — азартная, но не злобная. Селина и Роза до сих пор горят к вам ненавистью и готовы сделать гадость, чтобы вам насолить, но на преступление не способны. Кларинда и Лидия скорее всего пошли просто за компанию, чтобы про них не сказали дурного. Они же не преступницы и наверняка не собирались убивать или калечить госпожу Виолу. А вот Зелинда подлая, любит делать гадости, но исподтишка, чтобы всё было шито-крыто. Вечно делает гадости и сваливает это то на слуг, то на других домашних. Расстроила свадьбу своей сестры из зависти: сама же написала от её имени любовное письмо и вроде бы случайно подсунула его жениху, чтобы тот подумал, что его невеста тайком встречается с другим. Парень поверил, разорвал помолвку и только недавно правда всплыла. До сих пор, правда, обходилось без смертоубийства, но когда-то же надо начинать. Зелинда могла метнуть камень, надеясь, что в суматохе никто не поймёт, из чьей руки он вылетел.

Маг только рот разинул.

— Регина! — впервые назвал он служанку по имени, — Ты меня поражаешь! Так всё разложить… Можно подумать, тебя этому учили. И твоя речь… Ты же образованная женщина, почему ты чахнешь в этой дыре?

Женщина отмахнулась.

— А, это не имеет значения. Вы можете теперь мне сказать: Зелинда или нет?

Мельхиор вздохнул:

— Ты правильно угадала. Камень бросила Зелинда. Надо же: я живу в этом городе дольше тебя, имел дело со всеми этими девицами, но так раскусить каждую… А по мне они все на одно лицо. Девушки и девушки. Глуповатые, нахальные, приставучие и всё. Нет, оказывается. За этим скучным, убогим фасадом водятся такие демоны… Но ты! Такая наблюдательная! Когда только успела? И где?

Регина склонила голову набок и лукаво стрельнула глазами в мага:

— Вот так всегда хозяева недооценивают слуг. А уж тех, кого нанимают на короткий срок и вовсе не стыдятся, показывают им себя тех сторон, которые должны бы были прятать. Я ведь все восемь лет по домам хожу. Где постирать, где погладить, где огород вскопать… И всегда имею дело с женской половиной населения. Так что знаю их как облупленных. Только что вы теперь делать будете? Зелинда — племянница градоначальника.

Тут встряла Виола. Разговор вышел занятный, но она не знала ни одной из персонажей, о которых говорила Регина, даже не представляла себе кто из них кто. Зелинда — это какая? Чёрненькая? Беленькая? Высокая? Низенькая? Толстая или худышка?

— Регина, ты хоть намекни, какая из них кинула в меня камнем? Из себя на что похожа? Как выглядит?

Ответил ей задумчивый Мельхиор:

— Она такая… Небольшого роста, на голове чёрные кудряшки, нос кнопкой, глазки-буравчики, груди нет, зато задница необъятная.

Вилька против воли рассмеялась. Она узнала одну из нападавших и подивилась, как маг, который людей вроде и не замечал, всего в нескольких словах описал девицу. Но если она племянница господина мэра, пусть даже двоюродная и не очень любимая… Там, где Виола росла, это было серьёзное препятствие для преследования по закону, но преодолимое. За деньги, естественно. А как будет тут? Мельхиор обещал ей компенсацию, но он мог и погорячиться. Маги не всесильны, особенно те, кто отрабатывает своё учение и право стать подданным элидианской короны.

Она боялась, что ввиду непреодолимых трудностей Мельхиор отступится, не станет добиваться наказания, а девицы ещё больше распояшутся и ей станет труднее выживать в этом недружелюбном городе.

Возможно, если бы она знала что он на самом деле задумал, то умоляла бы бросить это дело. Потому что маг решил обратиться за защитой в Коллегию магов Элидианы. Они его сюда послали? Пусть помогают. Если обращение в местный магистрат и суд ничего не дадут, он вынужден будет действовать как пристало магу.

Так что Мельхиор написал сразу несколько писем: мэру, городскому судье и своему куратору из Коллегии. Во всех трёх излагал ситуацию так, как она ему виделась, и просил разобраться и наказать виновных.

Вот тут он погорячился. Мэр и судья сразу поняли, что дело пахнет горелым и частично приняли его сторону. Как маг угадал заранее, наказание девиц вылилось в штрафы, половина которых получала пострадавшая, то есть Виола. Но вот сделать что-то более серьёзное с Зелиндой мэр отказался. Когда же Мельхиор стал настаивать, то услышал кучу возражений.

Как он хочет чтобы девицу наказали? Прилюдно выпороли? Посадили в тюрьму? Отправили на рудники? В принципе первое возможно, но не в традициях Элидианы бить женщин. Народ не поймёт. Кнут и плети для них не применяются с незапамятных времён. А тюрьма или каторга — слишком тяжёлое наказание. Экономка же в сущности не пострадала? Жива и здорова?

Учитывать то, что без своевременного вмешательства мага она могла бы умереть, мэр отказывался. Вмешался? Хвала богам!

Сошлись на том, что сумма штрафа и компенсации Виоле, выплаченная родными Зелинды, выросла втрое. Но вся ситуация оставила в душе мага чувство неудовлетворённости.

* * *

А Вилька лежала в своей комнате и маялась от безделья. Первые два дня ей даже читать не разрешалось, не то что вставать с постели. На третий она вытребовала у Мельхиора его контракт и положение о городских магах. Пока читать было нельзя, она обдумывала то, что успела узнать раньше и поняла, что не вполне ясно себе представляет, в чём состоят обязанности городского мага, какие он платит налоги и что именно должен делать бесплатно. Поэтому и попросила принести ей документы, где это описывалось. Раз работать руками всё равно нельзя, она поработает головой. И пусть ей не говорят, что после удара мозги надо беречь! Они уже здоровы и их надо разрабатывать!

Вообще ей казалось, что полученный удар по голове что-то сдвинул в мозгах в нужную сторону. Она наконец поняла, в каком направлении надо идти, чтобы решить задачу поставленную перед ней магом. А раз так, она рыла как крот, благо времени вдруг стало навалом.

Пока Вилька болела, Регина взяла на себя все её заботы и успешно с ними справлялась. По крайней мере завтрак, обед и ужин подавались вовремя и были горячими, хоть и не такими вкусными. А Виола закопалась в бумаги. Считала, пересчитывала, составляла таблицы… Совсем как дома перед ежегодной налоговой проверкой. Только тогда надо было всё сосчитать и записать так, чтобы сборщик не взял с тебя лишнего, а сейчас перед ней стояла другая задача. Даже когда маг наконец сказал, что она здорова, может встать и ходить сколько хочет, она не оставила своего занятия. Показывала Регине как приготовить то или иное блюдо, подбирала продукты, начинала вместе с ней и шла к своим бумажкам. Ей хотелось уже в конце декады показать магу результат и объяснить, как начать наконец зарабатывать хорошие деньги.

В назначенный себе день Виола после ужина постучалась в кабинет мага. Тот встретил её с энтузиазмом:

— Заходите, заходите! У меня есть чем вас порадовать.

Он вытащил из ящика стола несколько мешочков, которые всем своим видом говорили: внутри золото!

— Вот, получил для вас компенсацию от этих дур. Все заплатили по двадцать гитов, а с Зелинды как с самой виноватой, взяли шестьдесят. Половина ваша. Вторая, к сожалению, отошла в пользу города.

Вилька быстро сосчитала в уме:

— Сто десять гитов?

— Только сто, — пожал плечами Мельхиор, — Маргарита признана ни в чём не замешанной. Видели, что она привезла что-то девицам на своей повозке, но она уверяет, что не знала об их замыслах, а думала, что они затеяли пикник. Помогла им доставить до места вино и закуску, но сама в тот день была занята по дому, поэтому не присоединилась. Врёт, конечно, но доказать ничего нельзя.

— Сто гитов тоже неплохо, — махнула рукой Виола, — Они легко отделались, но и я не внакладе. Спрячьте пока, мне здесь негде держать такую сумму. В следующий раз как поеду в Балинар, положу деньги в банк.

— А почему не в местный? — спросил Мельхиор.

Девушка поджала губы.

— Местному я не доверяю. По-моему он какой-то мутный. А в Балинаре есть отделение того банка, в котором у меня счёт.

По счёт Виолы в балинарском отделении маг благополучно пропустил мимо ушей, но вот слова про то, что местный банк мутный, его обеспокоили.

— Что вы там сказали про Эдельский земельный банк? — переспросил он.

Виола расцвела улыбкой.

— Вот об этом я с вами и хотела поговорить. Вернее, и об этом тоже. Вы помните наш разговор о том, что у вас куда-то деваются деньги?

— Вы их нашли? — удивился Мельхиор.

— Частично, — подтвердила Вилька, — А ещё я знаю, почему вы не можете скопить сколько-нибудь нормальной суммы. Я бы и раньше разобралась, только вы сами так запутали свою бухгалтерию, получение разнесли с выплатами так далеко, что очень трудно было всё свести воедино. К тому же я не знала точно условий вашей работы. А теперь могу сказать точно: в этом городе вас обирают.

Она хотела добавить: а вы ушами хлопаете, но, посмотрев на мрачную физиономию мага, решила эту часть фразы опустить. Видно же: он и сам это подозревал.

Вилька ещё в детстве заметила: не может человек равно успевать во всех областях жизни. У каждого своя область применения. Самый лучший сапожник или портной не будет преуспевать, если за ним не стоит кто-то, например, жена, которая разбирается в деньгах и умеет вести дела. Вообще люди творческие в этом смысле наиболее уязвимы. Они вкладывают себя в собственные творения и не видят, что делается вокруг. Их легко обвести вокруг пальца. Купцы же ничего не создают, зато могут с выгодой купить и продать всё, что попадёт в их поле зрения. И деньги они считать умеют.

Вот маг. Виола, поработав в его доме, привыкла уважать Мельхиора за трудолюбие, обширные знания, ум и твёрдый характер. Но коммерческой жилки в нём не было. Совсем. Поэтому и липли к нему всякие мошенники, вытягивая каждый лишний горт. Жил бы в большом городе — давно обчистили бы до нитки. Но даже в захолустном Эделе нашлись умельцы. А ещё, суда по записям, этот мрачный, нелюдимый тип был невероятно добрым. В основном во вред себе. Только вот как ему объяснить, что не надо давать людям садиться себе на шею?

Она вздохнула: разговор предстоял трудный. К счастью, первое сказанное ею слово «обирают» пришлось в нужное время и место. Маг сразу подобрался и спросил:

— Вы уверены? Это точно?

— У меня как в аптеке, — выдохнула Вилька.

Не орёт: «Нет! Не может быть!» — уже хорошо. Можно продолжать разговор.

— И кто тот счастливчик, которому достаются мои денежки? — прошипел вдруг маг и стало ясно: он дело так не оставит.

Вилька потёрла нос, скривилась и выдала:

— Их как минимум двое: сборщик налогов и работник банка.

— Владелец? — уточнил Мельхиор.

— Не думаю, — пожала плечами Виола, — Владельцам обычно репутация фирмы дороже нескольких гитов. Какой-нибудь клерк ворует. Дело это очень простое. Под видом налогов вы платите не только казне, но и ворам. Проверять никто не будет. Кому какое дело куда вы переводите деньги со своего счёта?

— Не понял, — заявил маг, — Как такое можно провернуть?

Виола всплеснула руками.

— Ну вы как дитя, честное слово! Да проще простого! Кто вам рассчитывает налоги? Сами?

— Нет, — пожал плечами маг, — Два раза в год приходит сборщик. Я даю ему свой денежный отчёт, он по нему рассчитывает сколько я должен заплатить. Наличных я в доме не держу, поэтому он выписывает мне квитанции. Их я несу в банк и там уже оплачивают с моего счёта. А что не так?

— Всё, — вздохнула Виола, — Вы заранее не знаете даже порядка цифр, платите не глядя. А квитанции проверяете? Кстати, почему квитанции, а не квитанцию?

Маг удивился:

— Обычно их две, а в последние годы стало целых три. Налог в Валариэтан, королевский сбор и местный налог. В Элидиане довольно тяжёлое налоговое бремя особенно для таких как я.

Девушка схватилась за голову.

— И вы этому верите? — Она сунула магу под нос его контракт и положение о городском маге, — Смотрите! Вы обязаны вносить всё, что причитается, на счёт местного казначейства, а оно уже распределяет: это короне, это магам, это в местный бюджет. Никаких трёх платёжек!

Маг смотрел на неё с ошарашенным видом и хлопал глазами. Он сам был человеком болезненно честным и не мог поверить, что кто-то так нагло его обманывал, тем более государственный чиновник. Вилька хотела было продолжать, чтобы прочистить хозяину мозги и открыть глаза, но увидела его реакцию и придержала коней. Не каждый вот так сходу переварит, что много лет был жертвой обмана со стороны тех, кому доверял по умолчанию. Она молча следила за ним, дожидаясь осмысленной реакции. Дождалась. Маг спросил:

— Сколько? То есть на сколько меня нагрели за эти годы?

Девушка пожала плечами.

— Не могу точно сказать, для этого надо идти в банк, а мне там ничего не ответят, только вам. Но не меньше тысячи гитов, уж порядок цифр-то я определить могу всегда.

Мельхиор задышал как загнанный зверь. До него наконец дошло и его душил гнев. Но, заметив по выражению лица Виолы, что это далеко не всё, он буркнул:

— Хорошо, завтра первым делом сходим в банк и всё выясним. Что-то ещё?

— Много всего, — глядя на него с сочувствием, выдохнула Виола, — С банком понятно, заметили, что вы не разбираетесь и не следите, вот и накрыли вас по полной программе. Но есть то, в чём в сами виноваты. Не добираете доходы там, где могли бы.

— Например где? — заинтересовался маг.

Виола открыла тетрадь, в которую Мельхиор записывал свои поступления на странице с пациентами и ткнула пальцем:

— Вот. В вашем контракте записано, что вы обязаны бесплатно оказывать помощь неимущим. Вы и оказываете: каждый день один-два человека лечатся у вас даром, вместо того, чтобы пойти к знахарке, которая берёт деньги. Я уж не говорю о том, что магическое лечение лучше и дороже. А как вы определяете, неимущий перед вами или нет? Я к тому, что в городе их практически нет, две-три семьи, не больше, спросите хоть Регину.

Маг вдруг густо покраснел и начал мяться, как ученик, не выучивший урока:

— Ну, я не знаю. Когда-то эти люди пришли ко мне и сказали, что платить им нечем. Я вылечил их бесплатно и с тех пор повелось: они приходят ко мне и получают помощь даром. Столько лет… Как я теперь потребую с них деньги?

— Угу, — пробурчала себе под нос Виола, — Неудобно, значит. А им вас обирать удобно? Ладно, пока замнём. Следующий вопрос: вы делаете амулеты и варите зелья. В контракте есть список того, что вы должны бесплатно поставлять городу. Причём там оговорено всё: качество и количество. Верно?

Мельхиор не стал спорить: всё так и было. Он утвердительно кивнул и уставился на девушку: что она ещё придумала?

Виола улыбнулась и мило похлопала глазками.

— Ой, а можно я спрошу? Городской маг — это маг широкого профиля, но умеренной квалификации, а вы уже почти доросли до магистра. У вас ведь теперь должна быть специализация?

— Артефакторика и зельеварение, — отчеканил Мельхиор, — У меня два смежных профиля.

— Отлично! — захлопала в ладоши девушка, — Просто замечательно! Самые доходные специальности! Тут ещё сказано, что в своё свободное время вы можете изготавливать амулеты и зелья на продажу. Думаю, продукция почти магистра должна стоить дорого. Здесь им сбыта нет, но в большом городе они должны улетать как горячие пирожки. Почему же я не вожу в какую-нибудь балинарскую лавку, торгующую магическими предметами, изготовленные вами амулеты и зелья?

Маг зло хмыкнул:

— Вы правильно прочитали, Виола: в своё свободное время. А где вы видели у меня свободное время? До обеда я лечу, после — принимаю по другим вопросам. Мне еле хватает времени делать то, что я должен.

Девушка аж подпрыгнула:

— Вот! Вот об этом я и говорю! Они воруют ваше время, а вы и не видите! Если бы вы всё время посвящали созданию амулетов и зелий, то доход бы сразу увеличился. Вспомните: когда вы уезжали на три дня, то ваших посетителей принимала я. Знаете, сколько это у меня заняло? Аж полчаса, вот сколько! Я с ними не рассусоливала, не выслушивала их бесконечные байки и жалобы на жизнь. Быстро сказал что надо, назвал имя и адрес и свободен! А вы, когда вернулись, просмотрели список и выдали мне амулеты и зелья, только обозначили что кому. К себе пригласили всего одного пациента. А я наняла за гаст мальчишку и он всё разнёс по адресам. Недовольные были?

— Нет, — встрепенулся маг.

— Вот! Вот так надо работать! Вас же отправили сюда не жалобы слушать, а помогать делом! А вы на приём каждого зануды тратите по полчаса, да ещё готовите ему зелье или амулет отдельно. Много ли таких, которым нужно что-то особенное, строго индивидуальное?

— Нет, — ошеломлённо ответил Мельхиор, — Обычно людям нужны распространённые амулеты и зелья, только некоторым приходится делать коррекцию под личные особенности.

Виола хищно улыбнулась и потёрла руки в предвкушении барыша.

— Тогда так. Со следующей декады работаем по-новому. Каждый посетитель сначала идёт ко мне. Я записываю его по той схеме, что вы мне прошлый раз дали и определяю сколько он должен будет заплатить. Ничего противозаконного я тут не предлагаю. Расценки есть в вашем контракте. На этом этапе мы отсеем всех халявщиков, любителей дармовщинки. Магическое лечение стоит дорого. Хотят подешевле — милости просим к знахарке-травнице. К вам пускаю только тех, у кого что-то срочное: кровотечение, там, роды или вообще родственник умирает. Но им тоже выставлю счёт. Зверствовать не стоит, если нет денег, пусть отдают продуктами или в рассрочку, но платить надо заставить всех. Далее вы сверяетесь по списку и выдаёте нужное или приглашаете для лечения. Несколько часов в день мы на этом сэкономим. Думаю, вы сообразите на что потратить время. В Балинаре я видела несколько лавок, торгующих амулетами и зельями, надо будет у них спросить, что здесь самое ходовое, а что самое дорогое. Кое-что можно будет изготавливать под заказ, но и брать соответственно. Я не я буду, если мы вашу деятельность не поставим на коммерческую основу!

Мельхиор слушал её и в его голове помимо воли вертелась мысль: когда у неё так горят глаза, она просто-таки демонски хорошенькая! Никакая ведьма в подмётки ей не годится! Он отгонял эту мысль, но она снова возвращалась, мешая усвоить суть. Хотя… Он понял наконец почему ему не удавалось наладить доходность своего занятия. Не оттуда шёл. Привык делать так, как в школе: задача — решение, задание — выполнение. Тратил время на ерунду и думал, что отлично всё распланировал. Виола говорит правильно: у него воровали не только деньги, но и время, а он рот разевал. Но так, как она предлагает, он сам не сможет. Не сможет послать этих халявщиков (правильное она нашла слово), не сумеет им отказать или стребовать положенную плату. Но если она за это возьмётся… Тогда ура! Он теперь всё время будет проводить за верстаком или у тяги и сможет не видеть тупые рыла здешних обывателей. Какое счастье!

Он готов был расцеловать девушку за подаренную надежду, но вовремя вспомнил про свой с ней договор и вместо этого спросил:

— А если мы так сделаем, питание не пострадает?

Виола удивлённо и вместе с тем недовольно сморщила нос.

— До сих пор не страдало? И дальше не будет.

Тут довольный Мельхиор понял, как отблагодарить девушку, чтобы она не приняла это за домогательство.

— С заработанного ваши десять процентов. И двадцать с того, что удастся выручить в банке.

Вилька не стала спорить или отказываться. Поблагодарила и напомнила: завтра с утра в банк, а там не стоит общаться с обычным клерком, надо требовать управляющего, а лучше всего встретиться с владельцем. Он же не откажется побеседовать с городским магом?

* * *

В банке их встретили с распростёртыми объятьями. Карауливший дверь привратник растёкся в заискивающей улыбке:

— Доброго здоровьичка, господин маг! Давненько вы нас не навещали. Счётец свой хотите проверить или барышне новый открыть? Я сейчас вам Колена кликну, он ведь вас всегда обслуживает?

Маг холодно отрезал:

— Не трудись, милейший. Мне нужен управляющий. Срочно.

Мудрая дева сегодня была благосклонна к Мельхиору.

— Извините, господин маг, но управляющего ещё нет, сегодня он раньше полудня не придёт. А вот господин Морнель, хозяин наш, вас не устроит? С раннего утречка тут, счета проверяет. Уж господину магу в приёме не откажет.

Вилька больно ткнула Мельхиора локтем в бок и он милостиво согласился.

— Ну, хорошо. Хозяин — это даже лучше.

Тут же подбежал другой служащий и провёл их с Вилькой в уютную комнату где-то в недрах банка. По крайней мере окон там не было. Зато стоял круглый стол и кресла вокруг. Их усадили, подали чай с галетами и оставили одних, пообещав, что господин Морнель скоро придёт.

Он действительно не заставил себя ждать. Невысокий, сухощавый, средних лет, с высокими залысинами, этот черноглазый человек выглядел умным, хитрым и усталым несмотря на то, что день только начался. Маг начал издалека:

— Господин Морнель, я уже тринадцать лет являюсь клиентом вашего банка.

— Мы ценим это, господин Мельхиор, — парировал банкир, — Для нас это честь. Но что привело вас сюда в ранний час? Хотите открыть новый счёт или снять крупную сумму? Это можно было сделать с помощью наших клерков. Колен был бы счастлив вас обслужить. Так почему вы хотели видеть управляющего?

— Видите ли, господин Морнель, — решил оттянуть неприятный момент истины маг и тут же получил новый тычок в бок от Виолы, — Я не хочу больше иметь дело с Коленом. Он обслуживал меня все эти тринадцать лет, а недавно я установил, что он меня обворовывал.

Банкир, который до этого сидел расслабленный, так и подскочил.

— Не может быть! — воскликнул он, — Колен — один из наших доверенных людей. Его честность безупречна! Среди клерков работающих в зале, только ему разрешено иметь дело с казначейством и налоговой службой. Вы же понимаете, кому попало это не доверят.

Он уже хотел подняться и позвать: Колен, Колен, но маг накрыл его руку своей и веско проговорил:

— Вот поэтому я и пришёл лично к вам. Если будет скандал, а он, поверьте, неминуем, то лучше, чтобы всё осталось в самом узком кругу.

Морнель сверкнул своими чёрными глазками-бусинками.

— А зачем тогда вы привели с собой барышню?

— Затем, что именно эта, как вы выразились, барышня разоблачила махинации вашего клерка. Знакомьтесь: моя экономка госпожа Виола Санденс, урождённая Бенье, большая дока в финансах, — и обратившись к Вильке, добавил, — Покажите господину Морнелю то, что вам удалось выяснить.

Вилька сморщила носик.

— Чтобы я могла это показать, попросите господина Морнеля принести вам выписку с его счёта, где было бы видно куда и когда оттуда переводились деньги.

Банкир сразу нахмурился и стал невыразимо серьёзным.

— За какой интервал времени запрашивать? — обратился он к магу, как будто о выписке заговорил он, а не Виола.

Тот пожал плечами.

— Да хоть за всё время. Да, пусть несут мою папку полностью. Хоть выясним точно, сколько украдено.

За эти слова Вилька под столом погладила его руку, выражая одобрение. Маг вдруг на минуту забыл о деньгах, потому что у него перехватило дыхание. Но к тому времени как вызванный банкиром мальчик на побегушках принёс здоровенную папку, он уже пришёл в себя.

— Давайте посмотрим последний раз, когда господин маг платил налоги, — голосом хорошей девочки предложила Вилька.

— Ничего не может быть проще, — отозвался банкир, — Вот, смотрите.

Он открыл папку на страничке, где красовался перевод в казначейство на некую сумму. Маг скривился.

— И всё? В тот день я подписал три платёжных поручения. И сумма в целом была существенно больше. Где остальные два?

— Не извольте волноваться, — сказал Морнель, — Если переводы были, они тут.

Он пролистнул следующую страничку, затем ещё одну и показал:

— Вот и вот. Узнаёте? Только это не налоги. Налоги у нас платятся в казначейство, больше никуда. Вероятно, господин маг переводил деньги и на другие цели?

Он ещё надеялся, что тут какая-то ошибка и удастся спустить дело на тормозах, хотя внутренний голос не говорил, а просто орал, что банк вляпался по самые уши и Колен виноват.

Мельхиор ответил:

— Вы считаете, я ненормальный? Перевожу деньги и сам не знаю куда? Счёт у меня один: в вашем банке. Родных у меня нет. Кому и куда я мог пересылать деньги? Я регулярно плачу налоги по квитанциям, которые мне выписывает налоговое ведомство. Три квитанции: в Валариэтан, короне и местный налог. А вы говорите, что всё платится чохом!

Он даже привстал и теперь нависал над банкиром грозной башней. Тот аж затрясся. Конечно, магам запрещено применять свою силу против людей без магии, но вдруг сорвётся?! Прецеденты были. А тогда ни от него, Морнеля, ни от его банка ничего не останется.

Вилька, которая во время той перепалки рассматривала бумаги в папке, вдруг захохотала.

— Ну вот! Я же говорила! Они так были уверены, что вы не полезете разбираться, что даже подчищать за собой не стали. А можно узнать чьи это счета? Потому что заплатил их господин маг по квитанциям, выписанным сборщиком налогов. Он думал, что платит государству, понимаете?

Банкир вдруг резко побледнел. До него дошла суть махинации и он понял, что маг был прав: без скандала тут не обойдётся. Будь это внутреннее дело, он мог бы всё замять, тем более что Колен был мужем племянницы его жены. Но раз в дело запутан королевский сборщик…

А ведь он не только мага так обирает, — пронеслось в голове у Морнеля, — Есть, есть другие пострадавшие. Но простого торговца так не обманешь, махинации с суммами налогов скорее всего затронули весьма зажиточных людей, тех, кто деньги особо не считает. И как только гром грянет, у банка начнутся серьёзные неприятности.

Поэтому он поторопился ответить:

— Один из счетов находится не в нашем банке, поэтому я не могу даже предположить, кому он принадлежит. А второй… Подождите…

Он достал из кармана маленькую книжечку в зеленом коленкоре и принялся листать.

— Так, так, счёт на предъявителя. Можно проверить, куда с него уходили деньги. Если внутри нашего банка, мы непременно их найдём.

Он снова кликнул мальчишку и велел сделать два дела: сначала послать господина Колена в хранилище. Зачем? Да всё равно за чем. Пусть пересчитает наличность, полученную вчера, у господина Морнеля есть сомнения. А когда он туда уйдёт, принести сюда папку счёта…

И он вручил мальчишке бумажку с выписанным на ней номером.

В этот раз пришлось подождать подольше. Морнель оставил дверь приоткрытой и было слышно, как Колен ругался, не желая выполнять распоряжение начальства. Наличность уже считали, а у него полно дел в кассовом зале. Но мальчишка стоял на своём: господин директор изволили приказать. И театральным шёпотом: он доверяет только вам.

Наконец Колен сдался и под его ногами заскрипели ступеньки, ведушие в хранилище. Через минуту мальчишка принёс папку. Морнель потрепал его по голове:

— Иди, отдыхай. Если понадобишься — позову.

И с виноватой улыбкой добавил, обращаясь к Виоле:

— Сын, младший. Большие надежды подаёт.

Вилька одобрительно кивнула. В купеческих семьях также с младых ногтей приучали деток работать в лавке, чтобы выросли достойные наследники дела. Маг сделал вид, что не заметил этой милой сценки. Он пришёл сюда для другого.

— Что вы мне можете сказать, господин Морнель?

Банкир открыл новую папку и остолбенел. Только и смог прошептать:

— О, всемилостивые боги! Какой идиот!

— Что там? — осведомилась Виола.

Морнель в отчаянии выдохнул:

— Этот кретин переводил деньги со счета на предъявителя в Королевский индустриальный банк, отделение в Балинаре. На свой собственный счёт.

— Это точно? — прищурилась девушка.

— Точнее не бывает, — убито ответил мужчина, — Я знаю эти цифры наизусть. Сам когда-то помогал ему открыть. Знаете, в нашем деле бывает нужно… Ну, в общем неважно, просто поверьте на слово: это счёт Колена.

— А второй, вероятно, господина сборщика налогов, — заключил маг, — Как его там? Берлинге?

— Именно так, — подтвердил банкир, — Морис Берлинге. Он представляет у нас королевскую налоговую службу. И я не знаю что делать. Разумеется, всё, что украл у вас Колен, мы вернём. Проверим все поступления за тринадцать лет и вернём. С процентами как по срочному вкладу, даже больше. Тут не извольте беспокоиться. Но вот что делать с теми деньгами, которые украл Берлинге… Если это он. Доказательств для суда у вас не хватит, а просто так он не отдаст. А ему наверняка достался более жирный кусок. Да вот взгляните: Колену с вашего счёта капнуло тридцать шесть гитов, а его подельнику — восемьдесят семь.

У Вильки глаза на лоб полезли от таких сумм. Хорошенькое дело! И как можно было не замечать, что на налоги уходит чуть ли не весь доход? Маги платили повышенную ставку из-за необходимости часть пересылать в Валариэтан, но и то в сумме она не достигала сорока процентов. А тут, если сложить с тем что получило казначейство, выходили… ой, дикие деньги! Понятно, что магу еле-еле хватало сводить концы с концами. Про откладывать тут речь и не шла.

— Эти деньги надо вернуть, — твёрдо сказала она, — Так или иначе. Прямых доказательств нет, в суд не пойдёшь, но если инициировать проверку в налоговом ведомстве… Хотя… есть же квитанции, которые выписывал этот ваш Берлинге! Господин маг, они сохранились?

— А как же! — с энтузиазмом воскликнул Мельхиор, — Все писаны его рукой и лежат у меня дома в сейфе, одна к одной. Заперты на механический замок и прикрыты сторожевой магией. Даже если захочет украсть, вряд ли ему удастся.

— Подождите, — заволновался банкир, — Может, можно поступить как-то иначе?

Он запустил руки в остатки волос, не в силах скрыть своего отчаяния. Если компенсировать магу все потери, то можно будет обойтись без судебного разбирательства. Сначала пусть Колен вернёт украденное с процентами. Ему есть чем пригрозить, не отвертится, отдаст всё до гаста. Колена придётся выгнать, тут двух мнений нет. Пусть жена хоть на ушах стоит, ради её поганого племянника, не помнящего добра, он терять своё дело не собирался. Если заплатить магу ещё и то, что украл налоговый чиновник… Можно обойтись без огласки. Денег жалко — это что-то страшное, но если Мельхиор подаст в суд, а с него станется… Даже если проиграет, всё равно репутации банка конец, а это полный крах. Лучше отдать малое, чтобы не потерять большое.

Он сделал глубокий вдох и решительно сказал:

— Я компенсирую все ваши потери, господин маг, если вы не станете подавать в суд. Поймите: для банка это катастрофа. Поверьте: я честный человек и ничего не знал об этих махинациях. Даже предположить не мог! Колен у меня давно, он — родственник моей жены и я ему доверял. Как оказалось напрасно. Он выплатит вам всё до последнего гаста, а затем я его выгоню на улицу. Никакой банк никогда больше его к себе не возьмёт. Такие преступления не должны остаться безнаказанными. Но не наказывайте банк! Здесь работают люди, они кормят свои семьи… Не лишайте их куска хлеба!

С маслом, — подумала Виола, — Ишь как поёт! На всё готов, лишь бы остаться чистеньким. Ну и ладно, пусть живёт. Вот только чиновник уйдёт от ответа, а это нехорошо. Очень нехорошо. Он может начать мстить.

Мельхиору в голову пришло примерно то же самое, потому что он сказал:

— Предположим, господин Морнель, что я приму ваше щедрое предложение. Ваш клерк будет наказан. А как насчёт господина Берлинге? Его ответственность в этом деле выше и похитил он больше. Думаю, и всю махинацию придумал он. Не знаю, может, я не один такой доверчивый и он обобрал ещё многих. Они, если догадаются, молчать не будут. А как вы знаете, любое тайное рано или поздно становится явным.

Банкир поднялся с кресла и прижал руку к сердцу.

— Клянусь вам: Берлинге безнаказанным не останется. Я собираюсь вытрясти с него всё до последнего гаста, а для этого обращусь к его начальству. В налоговом ведомстве очень пекутся о чистоте рядов, там с ним разберутся. Но если они не поторопятся вернуть украденное, тогда я сам подам в суд. Вы же не откажетесь предоставить квитанции в качестве доказательств в случае разбирательства?

Про себя он подумал: процесс «Банк против чиновника-вора» звучит много лучше, чем «Маг против бесчестного банка».

Мельхиор важно кивнул и поднялся.

— Похоже, мы договорились господин Морнель, — сказал он, — Вы возвращаете на мой счёт всё украденное, а я делаю вид, что ничего не было. С ворами вы разбираетесь сами. Верно?

— Да, вы передали суть нашей договорённости как нельзя более точно. В конце следующей декады заходите, к этому времени я закончу наши взаимные расчёты и вы сможете убедиться: деньги возвращены, а Колен у нас больше не работает.

Выговорив эту немыслимую для себя фразу, банкир вдруг ослабел и даже не смог подняться со стула, чтобы проводить незваных гостей. Зато, стоило им выйти за пределы здания, кликнул начальника охраны и велел тащить сюда Колена, если понадобится — за шиворот.

* * *

Мельхиор же под ручку с Виолой прошествовал через весь город к себе домой, где его ждала небольшая очередь из страждущих. Он было хотел выяснить, есть ли неотложные, а остальных выгнать: пусть приходят завтра. Но Виола пока не растеряла свой боевой пыл и решила:

— Давайте я всех опрошу. Вы идите в свой кабинет, а я сяду и стану записывать. Если кому и впрямь надо, отправлю к вам.

Маг подумал, что этот опыт покажет, действенное средство предложила Вилька, или это только мечтания, и согласился. Ушёл к себе, но дверь оставил приоткрытой.

Виола уселась за стол мага в приёмной, вытащила из должностной инструкции городского мага тот лист, на котором были обозначены расценки, спрятала его в стол и крикнула:

— Кто там первый? Заходите!

Первым вошёл худой, жилистый старик, кутавший свою руку в шерстяной платок. Спросил:

— А маг где же, девушка?

Виола приветливо улыбнулась:

— Будет вам маг, потерпите. Скажите для начала ваше имя и адрес, я запишу.

— Ах, раз это теперь для порядка так требуется, — понятливо закивал дедок, — То вопросов нет. Тома Марсан меня зовут, и живу на я на улице Двух голубок, дом девять.

Вилька быстро застрочила пером по бумаге, а дед, глядя на неё крепко задумался. Потом не выдержал:

— А что это за новые веяния такие? Раньше господин маг нас так принимал, без записи. Уже после в тетрадочку занесёт и всё.

Вилькина улыбка стала ещё шире. Она извлекла из стола договор Мельхиора с городом и махнула им перед носом старика.

— А это, господин Марсан, новая инструкция от Коллегии магов пришла. Велено вести строгий учёт и брать деньги за работу согласно прейскуранту. А то слишком много народа добротой городских магов злоупотребляют. Не хотят платить и приходят под видом неимущих, а казна от этого страдает. Вот вы неимущий?

Старик стал жаться.

— Ну, это как сказать. Лишних-то денег у меня нет.

Виола усмехнулась.

— А кто когда-нибудь видел лишние деньги? По-моему, их не существует в природе. Но дом у вас свой?

— А как же! — приосанился дедок, — И дом, и виноградник.

— А неимущий — это значит нищий. Для того, чтобы получить бесплатную помощь, надо принести справку из мэрии, что у вас ничего нет. (Вот только что придумала, но ведь здорово звучит?)Так что платить придётся. Но господин маг не зверь: если сейчас денег нет, можно в рассрочку или продуктами отдадите: маслом там, мясом, молоком.

Она испытующе глядела на старика и тот не посмел отказаться. Кивнул и буркнул:

— Называй цену, дочка.

Виола опять расплылась в ласковой улыбке.

— А вы скажите что с вами случилось. Где болит?

Старик размотал руку и девушка ахнула. Рука была вся раздутая, багрово-синяя, а в центре отёка виднелось что-то жёлтое. Она тут же закричала:

— Господин маг подойдите! Тут такое!

Вышел Мельхиор, глянул и скривился.

— Ну вот опять. Доведут до флегмоны, только тогда приходят, — и обратился к старику, — Когда руку повредил? Давно?

Тот съёжился под суровым взором мага.

— Да уж почти декаду. Виноградник укрывали и я на колючую изгородь напоролся. Думал обойдётся. Вылечите, господин маг?

Маг уныло хмыкнул, про себя наслаждаясь ситуацией:

— Куда денусь, придётся. Только и тебе придётся заплатить, Тома.

Ему давно хотелось сказать этим халявщикам, что дамовщинка кончилась, но духу не хватало. Страшно было нарушить статус кво и произнести слова, после которых отношения с пациентами изменятся раз и навсегда. Но это если сделать самому. А повторить волшебные слова вслед за Виолой оказалось легко и приятно. Так что он снова деловито хмыкнул и изобразил «важного мага»:

— Гляньте, Виола. Сколько там «лечение гнойных ран»?

Та живенько продиктовала:

— Просто лечение сорок гортов, исцеление — гит.

Старик начал подниматься.

— Что ж за дороговизна такая! Да у знахарки я за десять гортов вылечусь!

Мельхиор пожал плечами и произнёс безразличным тоном:

— Можно к знахарке за десять. Только поздно: она вам предложит руку отнять. Как? Готовы? Вы, господин Марсан, довели до такого, что спасти вам руку можно только магией.

Тома Марсан не собирался расставаться ни с рукой, ни с деньгами, но пришлось делать выбор. Он надеялся, что, как обычно, получит помощь даром и не взял с собой ни гаста, так что пришлось написать расписку. Поклявшись, что выплатит долг в течение трёх декад, старик поплёлся за магом в комнату, оборудованную для лечения. Мельхиор усадил больного в кресло и на всякий случай привязал. Прежде чем исцелять, надо было вскрыть гнойную полость и вычистить оттуда всё и не приведи боги, если пациент начнёт дёргаться. Виола живенько принесла с кухни тазик, несколько чистых полотенец и настойку синеголовника в качестве обезболивающего. Всё остальное у мага было под рукой. Она хотела было ему помочь, но Мельхиор отказался. Сказал:

— Идите, принимайте остальных. Что-то мне подсказывает, что тяжёлых сегодня больше не будет.

Он почти угадал. Пока маг возился с пациентом, в приёмную зашли несколько человек. Все они назвали свои имена и обозначили болезни. Кому-то нужен был эликсир от сердцебиения, кому-то мазь от боли в суставах. Девица пришла просить о противозачаточных каплях, а пожилой господин желал приобрести средство для потенции. Вилька всё записала, назвала цену, сверившись по прейскуранту, и пообещала, что они смогут получить желаемое послезавтра в любое время. Если принесут денежки, конечно.

К счастью, никто платить не отказался. Маг ещё не закончил лечить Марсана, а очередь рассосалась. Виола уже было собралась закрыть тетрадь и пойти на кухню, как в приёмную без стука вдруг ввалилась толстая тётя лет за пятьдесят, одетая дорого, но крикливо и безвкусно. Её изначально в очереди не было, пришла только что.

— Что вам угодно? — холодно осведомилась Вилька.

Она терпеть не могла таких наглых баб, не если это пациентка, то придётся терпеть. Скорей бы сказала, что ей надо и ушла.

Но тётя не торопилась. Прошла, села напротив Виолы и спросила:

— Мага нет?

— Госпоин Мельхиор оказывает помощь больному в своём кабинете, — отчеканила девушка.

— Ну и отлично! — обрадовалась вдруг тётка, — Мне с тобой надо поговорить!

— Со мной? — удивилась Виола, — А разве мы знакомы?

— А нам и незачем знакомиться! — торжествующе заявила тётка, — Тебе хватит того, что я хочу сказать: уматывай ты из нашего города подобру-поздорову! Никто тут тебе не рад. И пусть маг наш с тобой спит, но никогда не женится, и не мечтай! Лучше езжай обратно в свою столицу, там таких как ты много, никто пальцем показывать не станет. Если не захочешь услышать мой добрый совет и убраться по-хорошему, то очень и очень об этом пожалеешь! Поняла?

Брови Виолы поднялись к волосам а глаза сузились. Такое якобы удивлённое выражение не сулило нахалке ничего хорошего, только та не поняла. Молчание Вильки приняла за испуг и продолжила:

— Испугалась? И правильно! Ты тут чужая, а мы все друг за друга держимся. Жаловаться бесполезно: я нарочно пришла так, чтобы застать тебя одну. Как узнала, что маг наш приём сам не ведёт, тебе поручил, так и прибежала, чтобы сказать тебе всё в лицо без свидетелей. Проваливай! Сегодня ты мою дочку обидела, а завтра весь город тебя обидит. И никакой маг не вступится!

— Ну почему же не вступлюсь, — раздался вдруг низкий, бархатистый голос Мельхиора, — Обязательно вступлюсь. Угрозы моим служащим — угрозы мне! Я этого не потерплю. И насчёт отсутствия свидетелей вы, госпожа Тайо, погорячились. Мы с господином Марсаном слышали каждое слово. Надеюсь, он не откажется засвидетельствовать.

Старый Тома вышел из кабинета вслед за магом. Рука у него была на перевязи. Услышав заявление Мельхиора он согласно закивал. Видимо, подумала Виола, надеялся на скидку.

Тётка вскочила. Её глаза бегали по сторонам, ища какую-нибудь лазейку, чтобы скрыться, но ничего не находили.

— Кто это? — спросила Виола.

— Матушка нашей Зелинды, — усмехнулся маг, — Видно не зря говорят про яблочко и яблоньку. Дочка достойна своей мамаши.

Затем сделал шаг в сторону госпожи Тайо и топнул на неё ногой:

— А ну вон пошла! И чтобы я о тебе и твоей дочурке больше не слышал! А то разорю, по миру пущу!

Тётка вылетела из комнаты как пробка из бутылки. Мельхиор раскраснелся и тяжело дышал, но глаза из под густых бровей горели азартом победы.

Честно говоря, он сам на себя удивлялся. Всё верно, отвага должна быть свойственна магам и Мельхиор не был её лишён. Если бы на него напали разбойники или надо было защитить слабого, он не раздумывая вступил бы в бой. Но в повседневной жизни всегда помнил, что в этой стране он пока никто. Положение мага-беженца давало возможность внешне относительно зажиточного существования, но налагало кучу запретов и ограничений. Если бы его в чём-нибудь обвинил природный подданный элидианской короны, то суд безусловно был бы на стороне этого гипотетического типа. Даже если бы Мельхиор оказался прав, то это бы мало что ему дало. Малейшее несоблюдения норм и уложений — и его выкинут как нашкодившего щенка, тем самым закрыв навсегда путь к его заветной мечте: стать магистром и получить защиту Валариэтана. Тогда он сможет открыть своё дело в любом из девяти королевств и никого не бояться.

Но вот присутствие Виолы вдруг сделало его безрассудно храбрым. Если бы мамаша Тайо угрожала ему самому, маг бы пытался найти пути примирения. Он скрыл от Виолы ещё одну причину, по которой у него не было денег: выдворение домоправительниц встало ему в хорошую сумму. Каждой барышне пришлось заплатить отступного и получить расписку, что она на него не в претензии, иначе они бы его с кашей съели. Но когда вредная тётка попыталась обидеть Виолу, он не стерпел.

А девушка, увидев своего хозяина в таком боевом настроении, весело спросила:

— Господин маг, а как вы додумались угрожать этой даме разорением? Ведь того, что вы повредите ей магией, она должна бояться больше.

Мельхиор пожал плечами.

— Наш поход в банк навеял. Магией я ей даже угрожать не могу. Это противозаконно. Бить женщин не в моих правилах, а вот разорить… Она и так не богачка, только что выплатила кучу денег за свою дочурку, а если подать на неё иск за угрозы моей экономке. Вы — подданная короны и имеете все права, вас закон защитит.

— Правда, правда, — подтвердил Тома Марсан, — Если захотите в суд, я подтвержу, что она вам угрожала. Особенно если господин маг мне скидочку сделает.

— Полцены, — буркнул Мельхиор, наблюдая, как его пациент удаляется, радостно пританцовывая.

Его хорошее, боевое настроение вдруг улетучилось. Наверное вовремя, так как пришла новая пациентка. Женщина желала, чтобы маг свёл с её лица прыщи, которые высыпали после того, как она обожралась жареным салом на дне рождения соседа. При этом платить наотрез отказалась.

Виола прочла ей лекцию о законе, сказала, кто такие неимущие, помахала перед носом бумагами и попыталась объяснить, что халява кончилась. Та ни в какую. Её не устраивала ни рассрочка, ни выплата плодами садов и огородов. Наконец Мельхиору это надоело.

— К знахарке, — отрезал он, — С прыщами к знахарке. Маги этим не занимаются.

— А раньше?… — пискнула дамочка, — Раньше вы от всего лечили.

Он вспомнил, что говорила Вилька Марсану и выдал:

— Идите к мэру, получите от него предписание, что я должен заниматься вашими прыщами, да ещё бесплатно, тогда поговорим.

Прыщавая ушла, а маг посмотрел на часы. До обеда было ещё полно времени. Кажется, Виолин план работает. Ещё бы всякие шантажистки не ходили.

Вилька проследила его взгляд и подтвердила:

— Видите, как хорошо? Осталась куча времени. Вот вам список за чем люди приходили. Послезавтра с утра им надо будет отдать готовое, они плату принесут.

Маг пробежал глазами строчки на бумажке и сказал:

— Большая часть того, что они хотели получить, есть готовая, вы могли бы выдать незамедлительно и получить деньги. Вечером нам надо будет кое-чем заняться. Я должен показать вам что где у меня стоит. Это ещё больше сэкономит время, верно?

Вилька захлопала глазами:

— Но я не знаю ни алхимии, ни всех этих алхимических названий и могу ошибиться, выдать не то.

Мельхиор отмёл возражения:

— У меня все флаконы подписаны. Список показывайте мне, я впишу против каждого имени название зелья и особые рекомендации. Ну, например, по десять капель два раза в день перед едой.

Против этого сказать что-нибудь было трудно и Вилька согласилась.

* * *

Всю следующую декаду шёл процесс притирки, но в основном можно было сказать с уверенностью: эксперимент удался. Счастливый Мельхиор не вылезал из лаборатории и даже время от времени забывал который час. Впервые с тех пор, как Виола поселилась в его доме, он дважды опоздал к обеду. В день, когда она собралась в Балинар за покупками, маг увязался за ней. Мол, девушке на дороге нужна охрана, она везёт солидную сумму денег. Виола намекнула, что с этим отлично справится Жером, но маг был непреклонен. И только когда он поставил в шарабан два ящика, в которых звякали бутылочки, она догадалась: едет сбывать свою продукцию.

Они без приключений добрались до города, зашли в банк, где Вилька пополнила свой счёт, а затем дружно отправились на рыночную площадь. Лавки и аптеки, торговавшие магическими эликсирами и амулетами находились тут, в небольшом переулке, соединявшем рынок с ратушей.

Мельхиор было хотел просто войти и предложить свой товар, но Виола его становила.

— Давайте я сначала схожу на разведку, — предложила она, — Назовите мне только те зелья, которые у вас в ящиках.

Она оставила мага в уютной чайной, а сама провела быстрый рейд по лавкам. Вернулась через сорок минут и доложила:

— Нам в лавку господина Иниго. Мне кажется, он даст честную цену.

— А не к Барбино? — удивился Мельхиор, — Я у него брал ингредиенты и остался доволен.

— Покупать и продавать лучше в разных местах, — глубокомысленно заметила Виола, — Барбино был мой второй вариант, план Б.

То, что произошло в лавке, Мельхиор запомнил на всю жизнь как образец того, как нужно торговаться. Ни одного резкого слова, улыбки и воркование, однако торг шёл очень жёсткий. Господин Иниго старался сбить цену, а Вилька не ступала, заставляя повышать первичное предложение, которое Мельхиор по наивности счёл вполне приемлемым. Когда эти двое наконец сошлись в цене, маг счастлив был наконец избавиться от двух ящиков мелких бутыльков, за которые трясся дорогой несмотря на заклятие неразбиваемости. Заодно договорился на будущее. Он предоставит Иниго скидку, если тот станет брать у него зелья в больших бутылях и разливать во флаконы самостоятельно. В свою очередь маг заготовит для них достаточное количество этикеток. Последнее было важно: на этикетке ставилось клеймо мага, без которого такой товар продавать запрещалось.

Во время этого разговора Виола отошла в сторонку и занялась разглядыванием витрины. Потом спросила:

— А ещё какие зелья у вас в ходу? Или, может быть, амулеты? Господин Мельхиор у нас ещё и артефактор.

Иниго нырнул под прилавок и вытащил свой прейскурант, замалевал цены, зато наставил галок: вот эти товары люди покупают охотнее всего и он готов их брать в неограниченном количестве. Маг с благодарностью спрятал список в карман жилета. Затем они рассчитались: Мельхиор получил на руки кругленькую сумму, на какую и не рассчитывал. Торговец вежливо попрощался с ним и сердечно с Виолой. Напоследок сказал:

— Если вам, уважаемая, наскучит ваша служба у господина мага, знайте: я в любое время возьму вас к себе. Пять гитов в декаду и процент с продаж.

Девушка только улыбнулась, даже не стала отвечать. Видимо, предложение Иниго её не прельстило.

— Почему вы ничего не ответили тому типу? — спросил Мельхиор когда они покинули лавку, — Разве его предложение не было щедрым? Лучше моего?

Вилька поджала губы.

— У меня контракт с вами, — отрезала она, — К тому же я не собираюсь гробить свои таланты в такой дыре как Балинар.

— А Эдель разве не дыра? — удивился маг.

— Дырее не бывает, — со вздохом согласилась Виола, — Но пока этот вариант для меня лучший. Торговать я стану только в собственном магазине. Не знаю ещё чем и как, зато уверена: так будет. Но для этого по здешним законам мне должно быть не меньше двадцати пяти. Так что не беспокойтесь: я до конца года продолжу варить вам супы и жарить мясо.

На обратной дороге шарабан Вильки чуть не столкнулся с каретой мэра. Но тот не рассердился, а обрадовался.

— А, госпожа Виола! А господин маг где?

— Тут я, — отозвался Мельхиор, подъезжая к карете на своей Красотке, — У вас ко мне дело?

— Ну а как же! — встрепенулся мэр, — Праздники же на носу. Я надеюсь, вы и в этом году порадуете горожан иллюминацией и фейерверком! Смотрите же! Приедут высокие гости, мы не должны сплоховать!

Он захлопнул дверцу и карета умчалась в сторону Балинара.

— Жене за новым нарядом к празднику поехал, — заключила Вилька, — Вы заметили, она тоже в карете сидела.

— Вы знаете в лицо жену нашего мэра? — недоверчиво спросил маг..

Эта дама появлялась на людях чрезвычайно редко. Происходила она из очень знатной, но обедневшей семьи и считала себя выше любого жителя города, а их — недостойными её лицезреть. Но, как королева перед подданными, появлялась перед горожанами в праздник. С тех пор как Виола приехала в Эдель, выхода супруги мэра в люди не было, так что видеть её она не могла.

— Нет, я просто предположила, — пожала плечами девушка, — Дама за сорок в дорогом платье… Кто ещё мог сидеть с мэром в карете и так горделиво делать вид, что окружающего мира не существует? Но боги с ней. Что там про иллюминацию? Это же бесплатные работы для города, не так ли? Много ли времени на них уйдёт?

Мельхиор грустно вздохнул, понимая, что его опять отрывают от любимого дела, а затем улыбнулся: не так всё плохо. Светильники с прошлого года лежат в подвале, их осталось зарядить и придумать новый рисунок развески, всё равно иллюминацию он устраивает только на двух главных площадях. Свои дома горожане украсят сами. А фейерверк и вовсе ерунда. Надо только подумать, что изобразить в этом году: драконов в небе, море и корабли, цветущий сад или что-то новенькое?

Задал вопрос Виоле и тут же получил ответ:

— А можно изобразить всё что угодно? Тогда пусть в небе танцуют пары, оставляя огненный след. Танцы на земле и танцы в небе! Это должно быть весело и красиво!

Идея Мельхиору пришлась по душе. Дракон, море, сад — для этого ему нужна была исходная картинка. Танцы же он увидит на площади и в уме скопирует те пары, которые ему больше понравятся. И образец заранее искать не надо! Экономия времени!

Мельхиор обдумывал предложение Виолы и чем ближе они подъезжали к дому, тем глубже проникался мыслью: эту девушку ему боги послали! То, над чем ему бы пришлось голову ломать, у неё выходило само собой, как вот с этими танцами. Он вспоминал все виденные фейерверки и убеждался, что идея была свежая. Никто на его памяти этого не делал, а уж в столичном университете как только маги не выпендривались друг перед другом. И лавку для продаж она выбрала правильную, а уж как торговалась! При этом нет в ней наглой агрессии, которая раздражала его в провинциальных девицах. Всё, что она делает, она делает легко, как будто само собой. Сами собой готовятся блюда, моется посуда, дом блестит чистотой. А она порхает как птичка, что-то напевает, улыбается…Вся такая милая! Он вспомнил напавших на Вильку девиц и разозлился: как можно было пытаться облить грязью это чудное создание?

Как ни странно, Мельхиор ни разу не подумал о том, чтобы заманить девушку в постель. Да он же сам настаивал: никаких личных отношений! Подписав контракт, он закрыл для себя этот вопрос и даже не пытался к нему вернуться. Хотя остаться нечувствительным к очарованию Виолы не смог бы и каменный истукан, а Мельхиор таким не был. Она очень ему нравилась и чем дальше, тем больше, но… Эта девушка была достойна чего-то большего, чем стать любовницей, а предлагать ей брак было бы неправильным. Да, Виола прелестна, но ему нужна другая жена. Желательно ведьма.

* * *

Праздник приближался и с каждым днём работы становилось всё больше. Виола успокаивала себя тем, что после него можно будет расслабиться. Зато радовало то, что маг выплатил ей проценты, как обещал, а ещё прибавил жалованья Регине и подарил ей тёплые зимние сапожки. С тех пор как Виола стала помогать магу вести приём, у Регины работы прибавилось и держать её на крошечном жалованье тогда, когда у мага появились неожиданные доходы, было нечестно. Вот Мельхиор и обрадовал женщину накануне праздников. Та не ожидала и даже всплакнула на радостях.

Вилька была очень довольна поступком мага, тем более, что не просила его об этом сам догадался. Она вообще любила справедливость. Регина заслужила и получила. Зелинда, как видно, тоже. По крайней мере ни о ней, ни о её мамочке не было и слуха. Город, казалось, если не принял Виолу, то смирился с её существованием.

Но это была только видимость.

За день до праздника, когда Мельхиор в сопровождении тройки нанятых мальчишек отправился украшать ратушную площадь, в приёмную вошёл человек. Виола определила с первого взгляда: маг. Выглядел он внушительно. Высокий рост, могучие плечи, статная, но несколько полноватая фигура, широкое лицо с мясистым носом, окладистой бородой и пронзительными голубыми глазами.

Увидев Виолу, расплылся в фальшивой улыбке и пропел басом:

— Ай, какая девочка! Какая милая девочка! А что такая лапочка тут делает?

Вилька поджала губы и постаралась придать лицу строгое выражение.

— Что вам угодно, господин маг?! — спросила она, выделяя последнее слово.

— Ай, какая умная девочка! — восхитился посетитель, — Сразу поняла кто я такой, — и тут же его тон сменился на холодный, повелительный, — Хозяина твоего мне надо, Мельхиора. И приготовь мне комнату: я остаюсь здесь до конца праздников.

— Может быть вы мне назовёте своё имя и должность, господин маг? — полным яда голосом произнесла девушка, — Чтобы я знала как к вам обращаться.

— Я его куратор от Коллегии магов, магистр Марсилий Медренский, — выдал информацию заезжий маг, — Но тебе это вряд ли что-то скажет. Это на тебя напали здешние девицы?

— На меня, — подтвердила Виола, — Но это было уже давно и инцидент исчерпан.

Голос мага опять тёк мёдом.

— Это тебе так кажется, деточка. Неприятности только начинаются.

* * *

Заявление чужого мага больно ударило по нервам. Хотелось сказать ему какую-нибудь гадость, например: «А тебе, урод, что за дело?» Но Виола смолчала. Нехорошо с первого слова портить отношения с тем, от кого зависит твой работодатель. Поэтому она сдержанно улыбнулась и никак не прокомментировала угрозу. Встала, открыла дверь во внутренний коридор и крикнула:

— Регина! Иди сюда! Проводи господина в синюю комнату для гостей!

— Ого! В синюю? — удивился Марсилий, — А раньше они были одинаковые по цвету: правая и левая.

— Правая, — пояснила Виола, — Там света больше: окна на юг.

Всего-то три декады назад они с Региной повесили в комнатах новые весёленькие шторы и положили покрывала на кровати, в одной синие в белых вьюнках, в другой белые с зелёными листьями папоротника. Тогда же и решили называть комнаты по-новому: синяя и зелёная. Виола так гордилась своей выдумкой, но наглые, холодные слова мага испортили всю радость. Стало казаться, что всё, что она тут делала, было одной большой глупостью. Но показывать это Марсилию она бы ни за что не стала, поэтому держалась спокойно и с достоинством.

Регина вошла, поклонилась приезжему и спросила:

— Господин, где ваши вещи? Я отнесу и покажу вам дорогу. Не беспокойтесь: в комнате чисто, бельё свежее.

Марсилий удивлённо воззрился на женщину.

— Не знал, что в доме моего доброго друга Мельхиора такие перемены. Разбогател он, что ли?

Никто ему не ответил. Регина стояла у двери во внутреннюю часть лома с таким видом, будто палку от метлы проглотила, и ждала, когда гость пройдёт наконец в выделенные ему покои.

Поняв, что ответа от женщин ждать не приходится, маг хлопнул рукой по небольшой сумке на боку:

— Моё хозяйство всё здесь, носить никуда ничего не надо. Комнату я и сам найду, в доме не в первый раз. А вот перекусить бы не отказался. Через полчасика, а?

Виола кивнула, как бы принимая заказ, и маг ушёл. Когда дверь за ним закрылась, Регина бросилась к Виоле:

— Это кто? И зачем он здесь?

Та тяжело вздохнула.

— Насколько я поняла, это маг из Коллегии, куратор нашего хозяина. Проверять приехал, а что проверять не сказал. Интересно: это Мельхиор жалобу написал, или на него в Коллегию накапали? А, забудь. Всё равно раньше, чем вернётся наш маг, мы ничего не узнаем. Так что пошли на кухню. Не знаю, что в понятиях этого господина значит «перекусить», так что накрываем полноценный стол и подаём всё, что осталось от завтрака. Яичницу я ему сама зажарю. Надо же как-то задобрить этого дракона!

В кухне разговор продолжился. Пока Вилька резала ветчину и овощи, Регина устанавливала на подносе булки, масло, сыр и баночку с мёдом, а заодно задавала вопросы:

— Как гостя хоть зовут?

Виола передёрнулась.

— Марсилий не то Мерзенский, не то Мерденский, не запомнила. Ну, с нас и Марсилия хватит.

— А что это за Коллегия?

— Сама не знаю. В Гремоне никаких коллегий магов нет, так что для меня это тайна, покрытая мраком. Одно ясно: нашему Мельхиору он начальник.

— Думаете, он из-за жалоб приехал?

— Да уж это как пить дать. Зачем бы такому важному господину отрывать задницу от стула и тащиться в эту дыру? Стой! Не он ли то важное лицо, которое на праздник сюда собиралось? Хотя мэр говорил про лица, значит, как минимум двое.

— Он мог и для красного словца так сказать, а лицо одно, — заметила Регина.

На плите уже шкворчало сало в сковородке, Виола кинула туда нарезанный лук и ловкими движениями стала перемешивать содержимое здоровой сковородки. Дала указание служанке:

— Неси всё на стол и завари чай трёх сортов. Кто его знает, какой он пьёт.

Через несколько минут Регина вернулась из столовой и вытаращила глаза, изображая испуг:

— Сидит за столом. Ждёт. Несите вашу яичницу.

Ой, а Виола только залила смесь пережареных овощей с беконом взбитым яйцом, ещё даже сыром не засыпала.

— Сливок ему отнеси и скажи, что яичница скоро будет готова. Пусть пока булки ест и чаем запивает.

К счастью, не прошло и трёх минут, как всё было готово. Вилька лично отнесла омлет магу и вывалила его на подогретую Региной тарелку. Марсилий поднял на неё удивлённый взгляд, затем вилкой отделил кусочек, сунул его в рот… М-ммм… От удовольствия он аж глаза прикрыл. Затем открыл и яичница на тарелке стала быстро уменьшаться. Маг слопал всё, даже натёкший соус корочкой подобрал. Затем посмотрел на Виолу значительно подобревшими глазами.

— Мой подопечный каждый день так питается? Ему можно позавидовать. Понятно, чем ты его взяла. Этот недокормленный будет защищать своё питание зубами и когтями. А ты ещё и хорошенькая. Как же он так сломал свой зарок?

Виола сделала вид, что ей непонятно, о чём речь. На самом деле сразу догадалась: Мельхиор по неизвестной ей причине поклялся не связываться со своими служанками. Поэтому и девиц гонял, а не потому, что они были чем-то плохи. Для неё Это была успокаивающая информация. Уж больно нежными глазами последнее время глядел на неё работодатель, что как-то странно смотрелось вместе с его суровой внешностью. Она даже начала прикидывать, куда ей податься, если Мельхиор всё же начнёт приставать. Но если тут магическая клятва, то ей не о чем волноваться. Она уже приняла своего хозяина как друга и подопечного, заботилась об его удобстве и хорошем питании, старалась сделать его занятие более прибыльным, но вот о личном не думала. Трагически завершившийся брак отрезал внутри неё всё, что касалось отношений мужчины и женщины, так что у добрых чувств, которые она испытывала к Мельхиору, не было пола. Уважение, восхищение, желание помочь… Точно то же самое было бы, если бы вдруг маг оказался женщиной.

Но приезжий явно думал иначе. Разубеждать его Вилька не собиралась, пусть хозяин займётся. А у неё работы непочатый край. Она составила грязную посуду на поднос и собиралась уже его забрать, как заезжий маг неожиданно ущипнул её пониже спины. Ай!

Хорошо, что поднос пока оставался на столе. Виола совершенно машинально развернулась и залепила нахалу звонкую пощёчину. Тут уже он завопил:

— Ты что, с ума сошла, девчонка? Или думаешь, что твой Мельхиор всегда тебя защищать будет? Ты на кого руку подняла?

— На наглеца, который свои руки распустил, — отчеканила Виола, глядя магу прямо в глаза, — И мне плевать, кто вы такой. Я работаю здесь на определённых условиях. Как начальник моего нанимателя требовать, чтобы я вас устроила и накормила вы можете, а лапать меня безнаказанно — нет!

Маг глядел на неё с новым, не совсем понятным выражением. То ли съесть собрался, то ли наоборот, готов предложить себя для съедения. Раздражение мешалось в его глазах с восторгом.

— Да ты, похоже, не та, за кого себя выдаёшь. Служанки так себя не ведут. Только что тут делает знатная госпожа?

Виола про себя фыркнула. Он не представляет себе купеческой гордости. Куда там графам и баронам! Эта гордость связана не с наличием длинной череды предков, а с осознанием себя как самостоятельной личности, которая сама решает, как ей жить. Поэтому она подняла подбородок повыше.

— Я не из графов, если вы это имеете в виду. Мои предки были купцами и я выросла за прилавком. И здесь я веду дом. А если вы намекаете, что господин Мельхиор со мной спит, то могу вам сообщить: для телесных услад он ездит в Балинар, там есть для этого специальные женщины, — этим оборотом она заменила слово «шлюхи», — Я — честная вдова и требую к себе уважения. Иначе я на вас пожалуюсь и мы посмотрим, у кого защита серьёзнее.

— Защита? — сощурился Марсилий, — Кому же ты пожалуешься, дитя?

— Моему отцу Теодору Бенье. Он не последний человек в гильдии наёмников.

У мага глаза полезли на лоб.

— Бенье? Твой отец — Теодор Бенье? Я прекрасно его знаю, он не раз работал для Коллегии. Он сейчас в Империи, поехал туда охранять делегацию Валариэтана на переговорах с императором. Ты его имеешь в виду?

— Именно, — гордо кивнула Вилька.

Маг нахмурился.

— Не помню, чтобы у него была семья, всегда представлял его себе как одиночку.. Хотя… Что-то такое я слышал. Мор, жена умерла… Да, при таких обстоятельствах дочка могла остаться и должна была быть твоих лет. Но если это так… Беру свои слова назад и прошу извинить. У тебя сильная защита, девочка, — он огорчённо вздохнул, — С гильдией наёмников я ссориться не стану.

Возникла неловкая пауза, во время которой и Марсилий, и Виола смотрели друг на друга исподлобья, пытаясь понять, насколько они друг для друга опасны.

— Госпожа Виола, со стола убирать? — вдруг встряла вошедшая Регина.

Она сквозь щёлку видела, в какую неприятную ситуацию попала её покровительница и решила помочь.

Вилька отмерла и засуетилась.

— Ничего не надо, иди подметай, с посудой я сама справлюсь, — затараторила она, — Скоро придёт хозяин, пора ставить пироги в печь. К обеду у нас запечённая в сухарях рыба, так что пироги должны поспеть раньше, чтобы ею не провонять.

Она ещё некоторое время услаждала слух проверяющего перечислением и описанием блюд, чтобы размягчить и сбить с толку. По широкой физиономии было заметно, что Марсилий если не вовсе раб желудка, то всё равно большой любитель вкусной еды. Подательницу оной он будет защищать ещё более рьяно, чем собственный наниматель.

Наконец, убедившись, что Марсилий весь в мечтах об обеде, она удалилась на кухню и занялась пирогами. Регина крутилась рядом: мыла посуду, протирала пол, присматривала за печкой. Естественно, ей хотелось обсудить нежданного гостя. Чего от него ждать: плохого или хорошего?

— Не знаю, — вздохнула Вилька, — Сам он мне не понравился, но это ни о чём не говорит. Мне не замуж за него идти. А вот как он с нашим Мельхиором ладит? И вообще, зачем и почему приехал?

— Думаю, наши местные красотки на вас жалобу написали, — прямо высказалась Регина.

Виола стала размышлять вслух.

— На меня или на нас? На меня в Коллегию писать бесполезно, я не маг. Она ко мне касательства не имеет. А вот на Мельхиора пожаловались, это так точно. Только вот в чём обвиняют? Что он со мной как любовницей живёт? Так для мага это нормально вне зависимости правда это или нет. К тому же тут скорее я должна жаловаться, чем на меня. Маг наш человек честный, ответственный и законопослушный, магией никого из девиц не обижал даже если и очень хотелось, тут придраться не к чему. Что он из них для меня компенсацию выбил? Так не он, а судья местный присудил, пусть на него королю жалуются. Коллегия, чем бы она ни была, тут ни при чём. Что заставил горожан за лечение платить?… О, а это вполне может оказаться правдой. Только зря они. Мельхиора могут наказать не за то, что стал брать деньги, а за то, что раньше не брал. Ещё придётся им внести денежки за все ранее оказанные услуги. Список-то имеется.

Вилька нехорошо захохотала и на этот звук в кухню вошёл Мельхиор.

— Что происходит? — с тревогой спросил он, — Я себе спокойно работаю, почти закончил с ратушной площадью, как вдруг прибегает пацанёнок и шепчет: «Дяденька маг, там к вам страшный человек пожаловал и всю вашу прислугу напугал». Насилу выяснил, что его ко мне послал Жером. Что случилось?

Регина хотела уже что-то сказать, но наткнулась на тяжёлый Вилькин взгляд и стушевалась. Виола ответила спокойно:

— Ничего особенного. К вам из столицы приехал проверяющий. Господин Марсилий вроде как Мерзенский.

— Медренский, — поправил маг.

— Пусть так. Я его накормила и он сейчас если не в столовой, то отдыхает в синей комнате для гостей. А мы тут с Региной рассуждаем: это вы его вызвали или наоборот? Чего ждать от высокого столичного гостя?

Мельхиор криво усмехнулся.

— Вам его в любом случае незачем бояться. Он по мою душу. Коллегия не магами не занимается.

Он почти дословно повторил высказывание Виолы и она решилась уточнить:

— А что это вообще за Коллегия? Про Валариэтан я знаю, туда вы налоги платите, а в Гремоне у магов никакой специальной организации нет.

Маг скривился ещё больше.

— Коллегия — это такой орган… полугосударственный. Создан королём совместно с магами для защиты. Защищает сразу всех: магов от нападок населения, население от неправомерных действий магов. Заодно следит, чтобы маги блюли закон: платили налоги, не работали без лицензий, не занимались запретной магией, не варили запрещённых зелий и эликсиров. Разбирают жалобы населения на подобные действия. Заодно магов из Коллегии всегда вызывают на расследование, если есть основания предполагать, что преступление совершено с применением магии. В общем, полезный орган. И есть у него одна такая функция… Коллегия курирует молодых магов, которые отрабатывают свою учёбу. С неимущими элидианцами просто: они пишут ежегодные отчёты и всё. Законы к ним применяются общие. Их много и работать им на корону пять лет. А такие как я, которые одновременно подданство зарабатывают, пашут все пятнадцать. Их, как вы понимаете, немного, они даже не каждый год появляются. У Марсилия, насколько я знаю, всего трое подопечных.

— Уже четверо, — раздался от двери бас Марсилия, — Недавно ещё парень из северных земель выпустился. Что, служанкам своим политику королевства объясняешь? Молодец, нужное дело, — тут он бросил на женщин взор матёрого хищника, — Так вот: в отличие от природных подданных нашей короны такие, как ваш хозяин, урезаны в правах, пока не докажут делом, что достойны быть принятыми под крылышко нашего милосердного короля. Ясно?

Он так рявкнул, что Регина аж присела. Но Вильку таким способом было не запугать.

— Ясно, ясно, — махнула рукой она, — Пятнадцать лет безупречной службы. Тогда господину Мельхиору нечего бояться: он образец законопослушания и трудолюбия. Да и от пятнадцати лет всего ничего осталось. Если вы хотите вовремя получить обед, то предлагаю вам всем выйти из кухни и заняться чем-нибудь полезным в другом месте.

Она нарочито отвернулась и достала с полки таз с уже разделанной рыбой. Мужчины поняли намёк и удалились. Регина вздохнула, но забрала корзину с бельём и тоже ушла. Виола в гордом одиночестве принялась за работу. Вытряхнула с противня пироги в таз, укрыла их полотенцем и начал панировать рыбу. Ей это нравилось: за готовкой в голову приходили на удивление светлые мысли, а сейчас требовалось обдумать всё, что она узнала про Марсилия и Коллегию.

Очевидно, что жалобы эдельцев на мага не имели под собой ничего серьёзного. Ради того, чтобы выслушать глупые претензии девиц или тех, кто считал себя обиженным требованием заплатить, никого присылать бы не стали. У Марсилия что, других дел нет? Но вот если Мельхиор сам на них пожаловался, то тогда приезд куратора обретал смысл. Но вот в чём заинтересован сам Марсилий? В том, чтобы погасить конфликт, свалив всё на подопечного, в установлении справедливости или в чём-то ином, недоступном пониманию Виолы?

Пожалуй, она бы не беспокоилась, если бы не понимала: это она своим появлением подняла в городе бучу. Пока её не было, маг жил плохо, но тихо, а это всегда особо ценится начальством. Может же так быть, что Марсилий всё сопоставил, прикинул хрен к носу и решил, что его подопечному стоит избавиться от служанки, которая приносит одни неприятности. Это для Мельхиора присутствие в его жизни Вильки означает вкусную еду, уютный дом и хороший доход. Для его начальника она — головная боль. А свою боль такие как Марсилий спешат переложить на тех, кого посчитают её виновниками.

Так что не зря он меня пугал, — сказала сама себе Виола, — Он и приехал для того, чтобы уговорить Мельхиора выгнать меня, отказать от службы. С него же спрашивают результат по подопечным, а не по их служанкам. А наличие жалоб — плохой показатель. Обвинить Мельхиора — плохая идея. Марсилий за него отвечает, если что не так — он первый по мозгам получит. Обвинить горожан вообще глупо. Какие бы они скоты ни были, они — полноправные подданные его величества. Выходит, это я во всём виновата, меня со двора долой.

Эти мысли угнетали Виолу и она чуть не спалила рыбу. Успела её спасти в самый последний момент. Не зря тётка Тайо гнала её из города! Она знала как работает эта система. Никакого физического насилия, а выгонят как пить дать. И куда тогда податься?

Денег как было немного, так и есть. Кое-что прибавилось, спасибо магу, но вряд ли этого достаточно. В принципе дожить до двадцатипятилетия достанет, но по-бедному и в одиночку. А она взяла на себя ответственность за Регину, поманила её новой, лучшей жизнью. Конечно, женщина может остаться в доме Мельхиора и взять на себя Виолины функции, ума и образования ей на это хватит. Торговаться она не умеет и готовит пока плоховато, но как-то Мельхиор жил раньше? И дальше проживёт. Только это не лучший вариант для Регины: её любят в Эделе не больше чем Вильку. Меньше чем через два года маг покинет противный городок. Куда тогда податься бедной женщине? Опять затопчут местные курицы, а она и не отобьётся. Виола бы хоть сейчас забрала её с собой, но на какие шиши они будут жить?

Вот и выходит, что уволиться — не вариант. А значит придётся ей биться с этим куратором за своего мага. Пусть этот противный Марсилий их с Мельхиором обелит, а горожан во главе с мэром нагнёт. Им же пойдёт на пользу! Как это сделать? Она пока не знает, но придумает, время есть. Куратор сюда на праздник приехал, а его обычно три дня гуляют.

* * *

Рыба, запечённая в сухарях с гарниром из тушёных овощей произвела фурор. Столичный гость слопал всё до крошки и попросил добавки. Пироги тоже пошли на ура. Сегодня за столом они сидели втроём: Жером уже давно, практически с самого появления Регины в доме, питался вместе с ней на кухне. Сейчас это было Виоле на руку. Она зорко следила за настроением Марсилия и подкладывала ему всякие вкусности, а заодно внимательно слушала разговор двух магов.

Получалось, её пребывание в доме они пока не обсуждали. До обеда Мельхиор подсунул куратору свою отчётность и теперь излагал историю с мошенничеством налогового агента короны. По сути Марсилия всё это не касалось, но случай был настолько интересен, что он слушал, отрываясь только на то, чтобы положить себе в рот новый вкусный кусочек. Маг собирался включить эту историю в краткий курс, который он излагает своим подопечным перед отправкой на место работы. Пусть внимательнее изучают финансовые документы, а не подписывают всё подряд не читая.

Виола отметила, что сейчас он не язвит и не злится. Заинтересовался, а значит Мельхиору не будет слишком плохо. Но вот как для неё дело обернётся?…

После обеда она кликнула Регину убрать со стола, а сама пошла в приёмную, где уже собрались горожане. Маги тоже не остались в столовой, переместились в кабинет. Мельхиор то ли специально, то ли по привычке оставил двери приоткрытыми. Последнее время они так делали, чтобы он мог слышать происходящее в приёмной и при необходимости прийти на помощь Виоле. Но если верно прямое выражение, то верно и обратное: встав на пороге двери, ведущей в ту часть дома, где располагались рабочие комнаты мага, она могла прекрасно слышать разговор в кабинете.

Поначалу она не прислушивалась, занятая посетителями. Кому-то надо было подзарядить амулет, кому-то сделать новый, кто-то хотел получить зелье от клопов, а кто-то желал вызвать мага на дом: охранные плетения истощились.

Виола удивлялась, почему у Мельхиора приём посетителей затягивался до самого ужина. Она расправлялась с ними как повар с картошкой: полчаса и все идут гулять. Причём не сердитые, а обнадёженные.

Перед праздником особо много было тех, кто пришёл обновить осветительные шары. Мельхиор это предвидел и дал Вильке целый ящик на замену, так что после ухода клиентов у неё в столе скопилась приличная сумма. Гита три мелочью. Она пересчитала деньги, сложила их в кошель, сунула туда бумажку с суммой и пошла в кабинет: деньги следовало спрятать в сейф.

Но стоило ей сделать шаг в коридор, как она услышала такое, от чего прилипла к стене и навострила уши. Густой бас Марсилия пел:

— Ну хорошо, бухгалтерия твоя сошлась, в этом я не сомневался. Про достоинства твоей экономки ты мне напел целую оперу. Я верю, что она образец всех мыслимых и немыслимых достоинств. Но ты меня пойми: что мне со всем этим делать? Ты у меня самый проблемный подопечный, хотя на самом деле самый успешный. Остальным до твоего уровня тянуться и тянуться, ты без пяти минут магистр, а они как были городскими магами, так и остались. Но это с одной стороны. Зато они и помощи не просят, а ты написал уже две жалобы. Хочешь исчерпать лимит? Ты помнишь, что можешь попросить справедливости у Коллегии только трижды, после чего автоматически будешь числиться недостойным склочником? А ты знаешь, как с такими поступают: им не позволяют стать подданными и выдворяют туда, откуда пришли. Пока этого идеала в твоей жизни не было, с тобой всё было в порядке.

— Не всё, — расслышала она бурчание Мельхиора, — Первую жалобу я подал уже давно.

Куратор его перебил:

— И тоже из-за женщины! Ну что ты за тип такой?! Весь из себя аскет, со служанками не спишь, ведёшь праведный образ жизни, а неприятности у тебя из-за баб!

— Азалия требовала, чтобы я женился, и пыталась натравить на меня суд. Мол, я её обесчестил. Чего там было бесчестить? В её постели перебывало полгорода, только меня там не было ни разу. Но разве местные признаются? Вот и пришлось привлекать магическую экспертизу. Доказали же, что я прав?

Марсилий загудел сердитым шмелём:

— Да прав ты, прав. Ты и в этот раз не виноват. Только правота твоя никому не интересна. Важен факт обращения. Это значит, что ты не находишь общего языка с населением. Тебя вечно приходится защищать. Думаешь, кому-то это нужно? Да в Элидиане магистров как грязи! Тем более что получив это звание, ты автоматически становишься не подданным короля, а гражданином Валариэтана. И ты хочешь, чтобы элидианская коллегия тратила время и средства, защищая тебя, дурака?

— Я хотел, чтобы защитили Виолу Бенье, она как раз элидианская гражданка. Но я был неправ: она не маг и от вас ей защиты не дождаться. Да ей это и не нужно, она сама защитит кого угодно.

Марсилий неожиданно рассмеялся.

— Ну вот, с этого надо было начинать. Так я аннулирую твоё обращение? Или ты всё же подумаешь над тем, что я сказал, и укажешь девчонке на дверь?

Но Мельхиор не дал себя поймать и сделал неожиданный вираж:

— А можно моё заявление переделать в сообщение о налоговом преступлении? К властям я не могу обращаться напрямую, а в Коллегию имею право.

Виола чуть было не захихикала вслух: научился парень головой думать! В сущности, он и раньше умел, но в очень узком профессиональном секторе. А сейчас вон как соображает! На ходу!

Тишина воцарилась надолго: видимо, Марсилий соображал, можно ли так поступить. Потом снова засмеялся.

— А ты хитрец! Эта девочка положительно на тебя влияет, раньше ты таким не был.

Маг не дал свернуть разговор на обсуждение Виолы. Спросил с долей лукавства:

— А каким был?

— Прямым как древко лопаты! — не задумываясь ответил подопечному куратор, — Ты был прост как дверной проём и незатейлив как грабли. Просчитать тебя я полагал плёвым делом. Думал, работящий парень, будет стараться изо всех сил, на глупости просто времени не хватит. А тут такие страсти! Вот и приехал спасать непутёвого. Мне тоже невыгодно, если тебя турнут, не дав стать магистром. Это показатель моей работы, к сожалению. Но ты с девушкой расставаться не хочешь ни в какую.

— У нас контракт, — ни на минуту не замявшись ответил маг, — На год. Виола ничем себя не запятнала и строго выполняет все пункты нашего договора. До начала осени я не могу её выгнать, или мне придётся платить неустойку. Большую. Вряд ли такая сумма мне по карману, тем более что вы мне её не компенсируете.

— Ещё чего! — в негодовании воскликнул Марсилий.

Жмот, — определила Вилька, за гаст удавится. Ишь как вскинулся, стоило упомянуть про деньги! Только выглядит таким солидным господином, а на самом деле для него дороже золота ничего нет. Приехал сюда разруливать ситуацию из боязни, что его вознаграждение как куратора окажется не таким большим, как он рассчитывал. Значит, на этом надо сыграть. На жадности и обжорстве. Жизнь научила её, что воздействовать на хороших людей можно через их добродетели, а вот на плохих — только через пороки. Внуши жадине, что придуманная им гадость ударит по его собственному карману — и он передумает.

Маг этого золотого правила не знал, но сейчас действовал, как будто учился по тем же учебникам, что и Вилька. Реакция на возмущение куратора была правильной:

— Если вы не готовы расстаться с деньгами, то я тем более. Виола останется, а с жителями я разберусь. Так что там с превращением моего призыва о помощи в донос на нечестного налоговика?

Марсилий заворчал что-то неразборчивое и зашуршал бумагой. Потом послышалось:

— Вот, пиши. Тебе повезло, что я зарегистрировал твое послание просто как жалобу, поленился обозначить детали. Никому в голову не встанет, что в старом конверте новая бумага.

Виола тихонечко хихикнула: лень тоже бывает очень даже полезна, ей ли не знать. Порой если не сделаешь, потом переделывать не придётся. Так что им с хозяином повезло, что куратор жадина, обжора и лентяй. Она уже хотела сделать шаг назад в приёмную, а затем с шумом войти в кабинет, но Марсилий вдруг спросил:

— А если она сама откажется от места?

— Те же штрафные санкции, только ей. Не думаю, что у молодой женщины, которая нанялась на работу к чужим людям, есть лишние деньги. И вообще, существует только одно условие, при котором я могу выкинуть Виолу за дверь без разговоров. Но вряд ли оно вам поможет.

Какое же? — заинтересовался приезжий маг.

— Если она будет меня домогаться, — отрезал Мельхиор, — Но на это надежды никакой. Я уже убедился, что мужчины она во мне не видит.

— А если ты станешь её домогаться?

— Штрафные санкции. На этом пункте настоял Теодор Бенье.

Марсилий снова что-то забурчал себе под нос что-то недовольное. Он не бросал идеи выставить Виолу из дома своего подопечного. Внезапно она услышала звук отодвигающегося кресла и быстрее молнии метнулась на своё место в приёмной. Бросила всё на стол, изобразила, что аккуратно складывает бумаги, затем поднялась и твёрдыми щагами отправилась в кабинет. Марсилий вышел ей навстречу. Ткнул в листки и лежащий поверх кошель:

— Это что?

— Лист учёта принятых горожан и их нужд. А в кошельке вырученные за амулеты деньги, — отчиталась Виола.

— Здорово ты работу построил, — кинул куратор через плечо подопечному, — Экономка вместо секретаря, а ещё готовит — пальчики оближешь. Просто мечта идиота. Ты ей мало платишь. С такими талантами девушке самое место в столице у какого-нибудь архимага. Он бы ей платил не меньше десяти гитов на всём готовеньком, ещё бы подарки дарил такой красотке. Хочешь, найду тебе такую же работу в столице? — вдруг обратился он к Виоле, хотя до этого говорил о ней так, как будто она не могла его слышать.

— Спасибо, не надо, — ответила она, — мне и здесь хорошо. Отец оставил меня в доме господина Мельхиора и по возращении рассчитывает отсюда забрать. Так что я никуда не собираюсь. Да и служу только чтобы время шло и деньги экономились. Жду двадцатипятилетия чтобы открыть своё дело, — и обернулась к Мельхиору, — Тут около трёх гитов мелочью, спрячьте в сейф.

Она сказала Марсилию всё как есть, чтобы он наконец отстал. Есть же у него другие дела. Пусть со здешними жителями разберётся: почему это они работу мага оплачивать не хотят?

Кажется, это подействовало. Приезжий тяжело вздохнул и спросил:

— А что у нас на ужин?

Ну надо же какой обжора! Только что обед был.

* * *

За ужином выяснилось, что куратор был тем самым важным гостем из столицы, которого ждал мэр и ради которого затевались небывалые гулянья. Что уж старый хитрец желал вытрясти из Коллегии, оставалось тайной. Но вполне резонным можно было счесть предположение Виолы: ничего. Просто хочется поразить столичного гостя и показать: мы тут, в провинции, не лыком шиты.

Марсилий вдруг отбросил свои неприятные замашки и оказался довольно интересным собеседником. Рассказывал о Коллегии, о делах, в которых приходилось участвовать в те времена, когда он состоял в отделе расследований. Забавные байки сыпались из него одна за другой. Когда столичный маг решил, что и Виола, и его подопечный расслабились, он вдруг задал неожиданный вопрос:

— Виола, фамилия Давенеи вам что-нибудь говорит?

Девушка напряглась и сосредоточилась. Фамилия говорила, да ещё как, но стоило ли признаваться в этом Марсилию? К добру это выйдет или к худу? Все же она решилась:

— Кажется, так звали какого-то барона. Я слышала эту фамилию в связи с последним поручением отца. Дело было в Гремоне.

Вот ни словом не соврала. И дело было там, где она сказала, и барона она, считай, не видела, а только о нём слышала. Не считать же знакомством ту мимолётную встреч на дороге? Барон тогда её даже не разглядел. Вот теперь пусть Марсилий раскроет карты: по какой причине от это спрашивает.

Маг не подвёл:

— Я почему спрашиваю: тут пришлось разбирать жалобу гремонского студента графа Ульриха Эгона. Вообще-то студенты-маги не имеют права называться титулом, то в данном случае это имело прямое отношение к делу. Он обвинял одного из своих наставников, что тот подстроил ему непреодолимое препятствие на практическом зачёте. Студент не смог с ним справиться, растратил резерв больше допустимого и впал в кому. Что-нибудь об этом знаете?

— Знаю, — не стала таиться Виола.

Если Ули подал жалобу, он должен был всё рассказать магам и про путешествие домой, а тогда её имя обязано было всплыть. Поэтому она спросила:

— Как он? — Я имею в виду графа Ульриха, — Что он жив я знаю, а вот дар… Удалось ему сохранить дар?

— Как ни странно, да, — ответил Марсилий, — Все до сих пор гадают, как ему это удалось. Но лично меня интересует другое. Парнишка твердил о какой-то Виоле, спасшей ему жизнь, а Давенеи проклинал Теодора Бенье, который взялся за это задание и довёл его до конца, а также некую Виолу. За что он её ненавидит, барон не сказал. Это вы?

— Скорее всего так, — согласилась Вилька.

Марсилий продолжал с напором:

— Магистра, которого барон нанял чтобы погубить графа, мы взяли и сумели доказать его вину. Он сейчас сидит в антимагической камере, ждёт суда. А вот барон находится на территории Гремона, куда наша юрисдикция не достаёт. Денег у него в результате непродуманной акции против Эгона стало меньше, но достаточно для того, чтобы отомстить тем, кого он винит в своём провале. Понятно?

Виола судорожно закивала. Ещё бы непонятно. Понятнее некуда. И кто только донёс Давенеи про неё и Тео? Вряд ли графиня. Кто-то из гильдии? Дружок Тео из Бармана? Да, больше думать не на кого. Она вздохнула и потянулась к чашке с чаем, которая стыла перед ней. Взяла, поднесла к губам, втянула вкусный запах…

Что-то было не так. Запах какой-то чересчур вкусный, чуть сладковатый. Её заварка пахнет чуть-чуть, но иначе. Она поставила чашку на блюдце и краем глаза заметила как сверкнул недовольством взгляд Марсилия. Он что, фокусник? Отвлёк разговором, который задел её за живое, а тем временем что-то подлил? Интересно, что?

Она невинно хлопнула ресницами и обратилась к Мельхиору:

— Это новая заварка? Не пойму, чем пахнет. Солодку, вроде, в чайные сборы не добавляют.

Марсилий тут же потянулся, чтобы опередить своего подопечного и не дать тому изучить виолин чай. Но Мельхиор оказался быстрее. В мгновение ока чашка оказалась около его длинного носа. Он потянул воздух, сморщился и быстро выплеснул содержимое в камин у себя за спиной.

— Нам надо поговорить, господин Медренский, — произнёс он вставая, — Очень серьёзно поговорить. Вы попытались подлить моей экономке приворотное зелье короткого действия. Запрещённое зелье. Хорошо, что у девушки тонкий нюх.

— Я хотел как лучше, — выдавил из себя кривую улыбку разоблачённый махинатор, — Ты понимаешь о чём я.

Мельхиор не захотел понимать намёков.

— Ваши действия неприемлемы и противозаконны. Я не могу вас обвинить, но и видеть больше не желаю. Думаю, вам будет удобнее провести эти праздники в доме господина мэра. Тот будет раз предоставить вам условия много лучше тех, что вы имеете здесь. Давайте, я пошлю ему об этом сообщение и он сам прибежит, чтобы вас проводить.

Вилька чуть ли не в первый раз взглянула на мага с нескрываемым восхищением! Кто ещё из знакомых ей людей мог так?! Ради чести и справедливости не прогнуться перед начальством, а пойти с ним на открытый конфликт?! Она не относила эти действия Мельхиора на свой счёт. В конце концов, кто она ему такая? Экономка, только и всего. Но он не позволил поступить с ней подло, нечестно, не позволил своему куратору довести свой низкий план до конца. А ведь мог просто сказать что-то вроде «нормальный чай», и она бы выпила. Чем бы это кончилось? На кого Марсилий хотел её приворожить?

Виола знала, что любовные зелья короткого действия обычно делали направленными. Для этого ведьмы. Которые ими промышляли из-под полы, требовали положить в них волосок того, к кому нужно было приворожить объект. Так чей волосок Марсилий кинул во флакон? Свой или Мельхиора? Ответ на этот вопрос она получила сразу. Услышав заявление своего подопечного, заезжий маг взбеленился и заорал:

— Что ты себе позволяешь, щенок! Да я был магистром когда ты мамкину титьку сосал! Я ради него стараюсь, трачу ценное зелье, а он не ценит! Выплеснул, как будто это вода! Да не влезь ты, через час она была бы в твоей постели! Сама! И не ври, что тебе это было бы неприятно! А потом выставил бы её за ворота согласно контракту и дело в шляпе. Все претензии к тебе были бы сняты!

Вилька бросила взгляд на своего хозяина и убедилась: если Марсилий злился, то Мельхиор был в бешенстве. Тихом, и оттого ещё более страшном. Он молча смотрел на своего куратора и постепенно пробил его эмоциональную защиту. Марсилий под взглядом младшего, кого он называл щенком и сосунком, съёжился и поник. Сейчас он сам был уязвим: доказательств, что он применил запрещённое зелье, Мельхиор мог предъявить достаточно. В чашке на дне оставались капли, но и их хватило бы для экспертизы. А маг оставляет чёткий отпечаток на зелье собственного приготовления. Для других людей с даром это как подпись под документом.

Если бы удалось заполучить чашку хоть на минуту… Но Мельхиор держал её крепко. Так что Марсилий понял, что заигрался. Пусть он был на сегодня как маг сильнее подопечного, но схватиться с ним значило потерять всё. Останутся свидетели. А если их убить, то выйдет ещё хуже. Мёртвый свидетель хуже живого: он не может врать. Остаточные следы на теле не позволят скрыть правду, а если и тела уничтожить… Все знают, куда он поехал. Сложат два и два, получат четыре.

И вообще, дело-то выеденного яйца стоит, что же он так захлопотался? Ценный продукт зря потратил. Ведь хотел хорошего, и вот до чего дошло. Тьфу, на него, на этого Мельхиора! Пусть обнимается со своей служаночкой сколько влезет. Не обнимается? Тем хуже для него. Он бы, Марсилий, такую сообразительную красоточку не пропустил. Была бы его! Он бы и сейчас не прочь, да жалко: дома жена, а она ведьма, причём не только по профессии, а и по характеру.

Вспомнив в про жену, Марсилий попытался перевести всё в шутку, но его не поняли. И подопечный, и его экономка стояли с каменными физиономиями и еле цедили слова в ответ на его попытки сгладить ситуацию.

Но всё же удалось договориться. Чтобы не раздувать скандал, он остаётся в доме Мельхиора до завтра, а сразу после фейерверка отбывает в столицу. Мэру настучит по кумполу завтра же: пусть уймёт своих горожан, а то в следующий раз они выберут кого-нибудь другого.

Всё так и случилось. С утра Марсилий посетил мэра и долго пилил его лысину. Результат не замелили сказаться.

На празднование Мельхиор пришёл под ручку со своей экономкой. Они вместе сидели в ложе мэра и были приглашены им за стол для особых гостей. Это подало населению знак: трогать не рекомендуется, будут неприятности. Многие были недовольны. Но всех примирило с вредным магом огненное представление, которое тот устроил.

Сначала в небе красиво сходились и расходились силуэты юноши и девушки, затем они положили руки: он ей на талию, она ему на плечи, и закружились в хорошо всем знакомом простонародном танце. С каждым кругом танцующих в небе становилось всё больше, ритм убыстрялся. Теперь за каждой парой тянулся огненный след, постепенно ясная и чёткая картинка превратилась в вихрь, который вдруг распался, затем собрался в точку и из неё пророс огромный цветок, рассыпавшийся звёздами. Это было так красиво, что все на площади замерли.

Мэр был в восторге: такого и в столице не увидишь!

После исчезновения огненного цветка все заметили, что заезжий маг тоже исчез. Испарился. На сама деле он просто сел на коня и и отправился в Балинар, но этого никто не видел.

Виола вздохнула с облегчением, но по привычке, не позволявшей полностью расслабиться, начала ждать гадость, которую он ей обязательно подстроит. Мельхиор разделял эту точку зрения, только полагал, что гадость достанется ему.

Но время шло… Пршла зима, наступила весна, а ничего плохого не происходило. Наоборот: дела у Мельхиора с каждым днём шли лучше и лучше. Денег на счету прибавлялось, а малоприятной для него работы стало меньше. Многие, кто раньше таскался по любому поводу к магу за бесплатной помощью, теперь обходились без неё или шли к знахарке, а то и ездили в Балинар. Там в лавках можно было найти амулеты подешевле. Качество, конечно, не то, но крестьянская практичная жилка жителей Эделя призывала их экономить где только можно.

Работы же Мельхиора продавались в лучшей и поэтому самой дорогой лавке. В сама Балинаре магов было шестеро, но уровня магистра достиг только один, и то целитель, а не артефактор или зельевар. Поэтому господин Иниго был счастлив сотрудничать с городским магом из Эделя: зелья и амулеты столичных специалистов обходились ему дороже, а продавал он их по одной цене.

У Виолы тоже всё шло неплохо. Она нисколько не жалела, что потратила время и силы на то, чтобы наладить бизнес Мельхиора. Обижать магову экономку перестали. Время от времени ещё кто-нибудь шипел в её адрес мерзости, но такое случалось всё реже. Финансовое положение тоже радовало, кроме жалованья на её счёт с приятной регулярностью капали проценты от деятельности хозяина. Это при том, что она перевалила львиную часть работы по дому на плечи Регины.

Но служанка тоже не жаловалась. Живя в доме мага, она перестала всего бояться, расправила плечи, отъелась и расцвела. Работа её не тяготила. Пусть она с утра до вечера крутилась как белка, но зато ей не надо было беспокоиться о еде, одежде и мнении о ней горожан. Да и не так много работы в доме одинокого мужчины, это не большую семью обслуживать. А после того, как Виола ей шепнула, что хочет, чтобы Регина поселилась вместе с ней и работала на неё когда она сама уйдет из дома мага, женщина и вовсе стала сиять от счастья, отчего несказанно похорошела.

В общем, жизнь текла самым благоприятным образом. Только письма от Тео с каждым днём становились всё тревожнее.

* * *

Поначалу всё казалось радужным. Теодору предложили просто сказочные условия работы и честно их выполняли: раз в декаду выплачивали столько, сколько он никогда в жизни не получал, а по возвращении обещали дополнительно хорошее вознаграждение как ему, так и всем охранникам. Это было просто шикарно и он никак не мог взять в толк: за что они берут все эти деньги. Работы было немного.

Посольство магов Валариэтана поехало к императору по его личному приглашению, поэтому на пути туда никаких эксцессов не случилось. До столицы империи они все добрались без проблем, хотя дорога оказалась трудной: портальная сеть, излюбленное средство передвижения магов, в империи не действовала, хотя и существовала. Пришлось ехать в каретах и верхом через огромные просторы западной части самого большого государства на континенте.

Никто, даже сам глава посольства архимаг Северин Горный, до самого последнего момента не знал точно зачем император вздумал звать к себе валариэтанцев. Догадки были, но с Теодором их никто не обсуждал. А зря. Если бы Тео имел хоть малейший намёк на то, какая задача встанет перед ним в империи, он бы построил работу наёмников совершенно иначе и взял с собой меньше обычных исполнителей и больше доверенных людей. Но ему и в голову не могло прийти, что из начальника охраны небольшой горстки магов он превратится в организатора и координатора целой сети охранных групп. К этому он был совершенно не готов.

Надо сказать, до приезда в столицу империи всё шло как нельзя лучше. Теодор подобрал хорошую команду охранников. Задача их состояла в том, чтобы при любом аскладе избегать стычек немагического населения с магами. Естественно, его подопечные имели огромное преимущество над обычными людьми. В Девяти королевствах к этому привыкли и знали твёрдо: магам нельзя применять магию к простым гражданам, но в свою очередь их нельзя провоцировать. Если будет доказано, что маг ударил огненным шаром в ответ на нападение, то попадёт не магу, а нападавшему.

В империи законы были другие. Маги там состояли на государственной службе и считались имуществом империи, то есть были приравнены к вещам. Прав они по сути не имели: какие права у стола или стула? Маг, одетый в мундир, вызывал уважение: он на службе. А вот он же, одетый в штаны и рубашку, мог подвергаться оскорблениям и не имел права толком ответить. Разве что дать кулаком в нос. При общей неприязни это могло стоить ему жизни.

Так что задача перед Тео стояла непростая и он поначалу блестяще с ней справлялся. Ограждал архимагов и магистров от контактов с публикой. То, что едут не просто важные господа, а маги, не афишировалось вплоть до их прибытия в столицу, так что столкновений с местными по дороге удалось избежать..

Как только переговоры начались, выяснилось, почему император решил связаться с магами, которых в империи традиционно всячески гнобили. Именно из-за портальной сети. Когда-то, задолго до появления на карте империи, на этих землях правили бал демоны. Они-то и создали портальную сеть, которая положила начало этому магическому средству на всём континенте, маги Валариэтана просто переняли опыт высшей расы, дополнили его своими разработками и расширили. А вот в империи сеть сохранялась в первозданном виде и до недавнего времени неплохо функционировала. Но всё постепенно приходит в упадок, особенно если не получает поддержку умелых рук.

Портальный перенос требовал огромного количества энергии, а демоны славились своей способностью обращаться с её потоками. Они запитали портальные круги от местных источников. Но со временем руны стёрлись, источники иссякли или сдвинулись и один за другим порталы переставали функционировать, пока вся сеть не развалилась окончательно. В огромной стране, где от одного города до другого можно ехать несколько декад, такая потеря связности пространства была сродни той самой комы, в которую впал Ульрих Эгон. Самым страшным было то, что не работала почта. Донесения поступали с таким опозданием, что реагировать на них уже не имело смысла, а приказы приходили тогда, когда только оставалось разводить руками: караван давно ушёл.

Император испугался: от такой неуправляемости до развала империи — один шаг. Поэтому и позвал ненавидимых им магов. Пусть чинят созданное предками.

Маги не торопились. Приехали, выслушали, что от них хотят, и для начала провели обследование. Выяснилось, что сети империи строились ровно по тому же принципу как в Девяти королевствах. Три независимых типа портала: грузовой, почтовый и для переброски людей.

Затем прикинули что и за какие деньги можно сделать. Выходило, что почтовая сеть пострадала меньше всего, её можно восстановить почти полностью. Грузовая, напротив, восстановлению не подлежала, её надо было строить заново. Порталы для людей находились в среднем положении: основную часть древней сети можно было возобновить, но некоторые города и целые герцогства лишились её окончательно и бесповоротно. Там всё надо было начинать с нуля.

Соответственно своим изысканиям маги предложили императору несколько вариантов за разные деньги. Тот посмотрел их расчёты и за голову схватился. Для полного восстановления порталов в первозданном виде ему бы пришлось выгрести всю казну и несколько лет отдавать все полученные налоги магам, не оставляя себе вообще ничего.

А что он хотел? Магия — вещь недешёвая. Прежняя сеть простояла тысячелетия прежде чем испортилась окончательно.

Но это были не все траты. Приезжие архимаги предупредили: когда всё будет готово, придётся за государственный счёт содержать службу обученных магов. Валариэтанцы готовы были их обучить, но требовали, чтобы положение этих людей было таким же, как положение их коллег в Элидиане, например, что противоречило законам империи. На такое император пойти не мог.

Были и другие варианты, менее затратные, но всё равно очень дорогие. Торг шёл долгий и ожесточённый. Наконец было выработано соглашение: валариэтанские маги восстанавливают почтовую сеть полностью, перевозку пассажиров в той мере, в какой можно будет обойтись без строительства новых порталов, а грузовую сеть решено было просто забросить. Когда казначей увидел в конце подписанного договора сумму прописью, то заплакал горючими слезами: половины казны как не бывало. Ну хорошо, не половины — трети! А ведь есть ещё расходы по содержанию приезжих магов на территории империи, это тоже не три медяшки!

Ровно до подписания этого договора у Тео всё шло гладко. Маги далеко от дворца не удалялись, да и отношение населения к ним было хоть и настороженным, но спокойным. Охранять их не составляло особого труда.

Но как только договор был подписан и они взялись за самое, по мнению императора, важное — за почтовую сеть, как покушения так и посыпались. Кто-то в империи очень не хотел, чтобы она сохранилась. Во многих провинциях набирали силу сепаратистские движения. Им мгновенная почта, которая могла принести императору свежие вести о делах на местах, мешала больше всего. Без неё можно было поднимать бунт и выводить целую провинцию из-под руки императора, он всё равно узнает об этом тогда, когда сделать что-нибудь без большого ущерба для своей власти будет поздно.

Хотя с другой стороны договор с магами играл сепаратистам на руку. Когда казна пуста, трудно воевать, да ещё с внутренними врагами, а почту можно использовать в своих целях. Но об этом они не думали. Наоборот, всеми силами пытались помешать магам восстанавливать порталы. Ради этого в некоторых городах они были готовы спровоцировать народные волнения, направленные на приезжих магов.

Валариэтанцы тем временем взялись за работу. Если диагностику можно было провести практически не отходя от дворца, то чинить сеть приходилось на местах. Трех архимагов и пятерых магистров посольства для этого было явно недостаточно, тем более что далеко не все они владели высоким искусством магии пространства.

Из Девяти королевств вызвали подкрепление: целый отряд портальщиков, двадцать человек, которые разъехались по всей огромной стране. Каждому надо было обеспечить безопасность. Для выполнения этой задачи Теодору пришлось бы привлечь почти весь наличный состав гильдии, а на это его никто не уполномочил.

Он вытребовал себе ещё четыре отряда по десять человек, больше гильдия дать не могла, да и этих выделила с трудом. Валариэтанцам пришлось для этого хорошенько тряхнуть мошной. Но людей Тео получил, хоть и недостаточно. К каждому магу смог приставить всего двоих охранников. Оставалось молить богов, чтобы всё обошлось. Два даже очень квалифицированных бойца вряд ли могли эффективно защитить работающего прямо на городской площади мага, если местным придёт в голову наброситься на него толпой.

Но боги, как известно, обычно глухи к молениям. Первые жертвы появились очень скоро и Теодор не сумел их предупредить. В двух городах, куда молодые маги прибыли для восстановления узлов древней сети, горожане набросились на них и убили вместе с охранниками как только заметили. Парни даже не успели приступить к делу. Об этом архимаги узнали только постфактум. Акция устрашения явно было спланирована заранее.

Ещё одному городу маг достался ушлый. Он внял предупреждениям Тео о том, что им могут противодействовать, и повёл себя умнее. Прибыл под вечер, тихо, на постоялый двор заселяться не стал, а как только город опустел пробрался на площадь, где были портальные сооружения, и всю ночь их восстанавливал. Когда же утром горожане прочухали, что ненавистный маг что-то делал на главной площади и пришли с камнями и палками его бить, то он юркнул в уже исправный портал и утащил за собой охранников.

Так Тео и маги узнали, что происходит на местах. Валариэтанцы потребовали было охрану от императора, но тот неожиданно отказал. У него есть армия, полиция, тайная полиция, но все они заняты, им не до магов. А гильдии наёмников на территории империи нет: все структуры, которые можно было бы мало-мальски причислить к силовым, здесь работали строго на государство. Оказалось, что присутствие Теодора и его команды на территории империи было невероятной уступкой Валариэтану. Посольства охраняли себя сами, а частному лицу, коими являлись приглашённые для работы маги, охрана не полагалась ни при каком раскладе.

Возмущённые члены посольства заявили: если ситуация не изменится, лечите свои порталы сами.

Император забеспокоился и пообещал обязать местные власти содействовать магам. Но как это было осуществить, когда почтовая сеть не работала? Ведь циркуляр должен был предварять появление мага, а не наоборот. Конечно, каждому портальщику тут же выдали охранную грамоту, но всё упиралось в вопрос: успеет ли маг вручить этот документ отцам города до того, как горожане на него нападут? Волнения в империи усиливались и действовать на её территории становилось с каждым днём всё опаснее.

Об этом Теодор писал своей названной дочери. Письма приходили поначалу часто, не реже трёх раз в декаду, потом промежутки стали больше: два письма в декаду, затем одно. У Тео с каждым днём становилось всё меньше времени на общение с Виолой, да и загружать её своими неприятностями не хотелось. Он старался писать о хорошем, чтобы она не волновалась понапрасну. Но этот прямой, искренний человек не мог скрыть своего удручённого состояния. Ему было поручено дело, которое он проваливал и ничего не мог с этим поделать. Гибли подчинённые и их подопечные, а он не мог предотвратить их гибель.

Тео надеялся, что охрана посольства Валариэтана станет достойным завершением его карьеры, но сейчас молил богов, чтобы его миссия вообще завершилась. Маги успокаивали старого наёмника, уверяя, что они ни в чём его не винят, он делает что может и даже больше, просто обстоятельства не благоволят. Но ответственный Теодор не мог не есть себя поедом за всё, что произошло. Его переживания Вилька отлично читала между строк и места себе не находила. Умом она понимала, что ничем не может помочь и своим присутствием только усугубит страдания Тео, которому будет тогда стыдно ещё и перед ней, но душой была готов лететь за тридевять земель чтобы успокоить и утешить приёмного отца.

Надо отдать должное Теодору. Как бы ни было ему тяжело, раз в декаду он всё же находил в себе силы чтобы написать Виоле очередное послание. Для него очень важна была эта ниточка, связывавшая его с нормальной жизнью, к которой он намеревался вернуться при первой возможности. После увеличения его полномочий и расширения сферы ответственности маги пересмотрели его контракт и увеличили вознаграждение. Он мог рассчитывать вернуться к Виоле без славы, но зато с богатством.

Когда на деревьях появились первые клейкие листочки и Регина велела Жерому вскапывать грядки под посадки, впервые письмо от Теодора не пришло вовремя. Виола всю душу вытрясла из гильдейского паренька, который всегда выдавал ей конверты, но тот клялся всеми богами, что письма не было.

Вилька умолила его прислать кого-нибудь в Эдель, если письмо придёт в неурочное время: она заплатит. Каждый день не по одному десятку раз выглядывала она в окошко, выбегала к воротам, но никто так и не приехал. Следующая её поездка в Балинар снова не увенчалась успехом: письма не было.

Не пришло оно и через декаду.

* * *

Виола измучилась ожиданием. Она ни о чём не могла толком думать: аккомпанементом к каждой мысли шло: что там Тео? Как там Тео? Жив ли? Она как корова жвачку гоняла по кругу картины того, что с ним могло случиться. Вот бедный Теодор лежит мёртвым посреди площади незнакомого города и жирная зелёная муха кружится над его испачканным кровью лицом. Вот он в горах: упал в расселину, сломал ногу и не может выбраться. Вот его неисправным порталом выбросило среди дикого леса и на него напал медведь. Таких картин были сотни и все они кружились перед внутренним взором девушки, не давая спокойною спать, есть, работать.

Она моталась теперь в Балинар не раз в декаду, а два, но паренёк, выдававший почту, каждый раз разводил руками: никаких вестей. Она попыталась прорваться к главе местного отделения гильдии. Тот выслушал и покачал головой: он знает не больше неё. Связь с империей практически прервалась. Может, у магов есть информация, но ведь не скажут, сволочи… Да и здесь, в Балинаре, этих магов немного и уровень у них невысокий. Вряд ли они что-то знают о посольстве: им оно ни к чему. Для этого надо обращаться в Валариэтан или на худой конец в столичную Коллегию. Там могут что-то знать.

И что ей в таком случае делать? Всё бросать и нестись в столицу, или того хуже — на Остров Магов? Она бы и в империю не поленилась поехать. Денег на то, чтобы добраться до границы порталами хватит, а дальше она бы нанялась стряпухой в какой-нибудь караван. Будь дело в одном из государств Девятки, даже в закрытой Шимассе, далёкой Сальвинии, суровой Мангре или таинственной Ремоле, она бы не задумалась ни на минуту. Плюнула бы и на Мельхиора, и на контракт и уже была бы в пути. Но вот засада: для того, чтобы попасть в империю, нужна виза, а просто так её никому не дают, даже караванным стряпухам. Что же делать? Где искать Тео и как ему помочь?

В таком раздрае Виола вернулась в Эдель и принялась готовить ужин своему хозяину.

Мельхиор, как истинный мужчина, ничего не замечал. Для него жизнь текла всё в том же ритме ежедневных приёмов пищи. Только вот за последнее время Виолина готовка вдруг начала давать сбои. Нет, подавала она всё вовремя, как прописано в контракте, а вот вкус… То пересолит, то пересластит, то забудет поперчить, а то наоборот: насыплет перцу столько, что есть такое могут только драконы.

Нынче на ужин ожидалась жареная рыба, которую маг от души любил. Когда экономка положила ему на тарелку три румяные, зажаристые тушки, он обрадовался как дитя. Отделил вилкой кусочек, сунул в рот и ту наконец поднял глаза и внимательно посмотрел на Виолу: она не посолила рыбу. Совсем. Раньше такого за его экономкой не водилось. Всю осень и зиму он ел идеально приготовленные блюда, так почему весной всё вдруг разладилось? Он мог списать на случайность раз, другой, но когда такое стало входить в систему, его логичнейший мозг не смог вписать эти явления в привычную картину. Что-то случилось с Виолой.

Он отложил вилку и впился взглядом в лицо сидевшей напротив девушки. Зря он не следил за ней в последнее время.

После визита своего куратора он стал сторониться своей экономки, свёл их общение к встречам за столом, а там старательно глядел в тарелку, не уделяя Виоле отдельного внимания. Причину такого своего поведения он отлично сознавал. Проклятый Марсилий хотел подлить приворотное зелье Виоле, но у Мельхиора было такое чувство, что оно попало в его чашку. С каждым днём его всё сильнее тянуло к этой девушке. Хотелось обнять её, прижаться всем телом и нашёптывать на ухо все те милые глупости, которые он до сих пор презирал.

Ему, не помнившему родной матери, казалось, что его мама должна была быть такой же. Не внешне, нет, но душевно. Такой же весёлой, ласковой, доброй, бесконечно терпеливой и необыкновенно сильной духом. Мать отдала жизнь за то, чтобы он был не рабом в родной стране, а всесильным магом. Узнав, что родила мальчика с даром, несколько лет скрывала его способности, а потом сумела переправить в Элидиану. Она знала, что там магически одарённым дают образование и принимают в подданство. Только вот она сама не выдержала дороги и доставшихся им в пути испытаний: сына сберегла, а себя не сумела. Умерла раньше, чем Мельхиор переступил порог магической школы, куда его доставил контрабандист, переправлявший их с матерью.

Этот контрабандист вопреки бытующему мнению о людях этой профессии оказался неплохим человеком. Он много лет навещал Мельхиора в школе и каждый раз говорил с ним о матери: какая она была замечательная. Похоже, что мужчина был в неё влюблён и горевал, что потерял. Он, кстати, рассказал Мельхиору и о том, что его отцом был какой-то знатный вельможа, от которого мальчик и унаследовал свой дар. Но вот назвать имя этого человека не смог: просто не знал. Вероятно, богач влюбился в красивую, но небогатую горожанку, а она не смогла ему отказать: в империи это было не принято. А вельможа, добившись своего, тотчас бросил бедняжку, не удосужившись даже выяснить, что она в тягости. Мельхиор родился байстрюком, родной отец даже не знал о его появлении на свет.

Но его матушка не впала в отчаянье, она растила сына, стараясь дата ему всё лучшее. Когда же заметила, что мальчик одарён, приняла решение спасти его от той кабалы, которая в империи грозила всем магам, лишенным титулов и власти. Она скрывала его дар сколько могла и копила деньги, а затем бежала с ребёнком в отряде контрабандистов. Им не повезло: уже в Гремоне на их след напала стража. Отряду пришлось разделиться и скрываться в лесах, пока их не перестанут искать. И без того подорванное тяжёлой жизнью здоровье женщины не выдержало: она простудилась и умерла от воспаления лёгких. Перед смертью успела взять с одного из парней слово, что он не бросит её мальчика, а отдаст его учиться, и тот слово сдержал, а заодно внушил Мельхиору восхищение собственной матерью.

Мельхиор вскоре забыл её лицо, новые впечатления закрыли от него картины детства, но для него она осталась идеалом женщины. Это тоже было одной из причин, по которой он не хотел иметь ничего общего с местными девицами: наглыми, шумными, тупыми и корыстными. И это же послужило причиной того, что его влекло к Виоле. В ней он видел наибольшее приближение к созданному в воображении идеалу. Мало того, он смутно сознавал, что если бы его мама была больше похожа на его экономку по характеру, то сейчас он бы не отбывал повинность в Эделе, а наслаждался богатством и властью в качестве законного сына своего знатного отца. Не то, чтобы он жалел о том, что стал магом в Элидиане, скорее наоборот, магия влекла его больше богатства и знатности, но всё же не думать об этом не получалось. И невольно сравнивая двух единственных женщин, которых он уважал, Мельхиор делал выбор в пользу своей экономки. Таких, как Виола, не бросают. Наоборот, он готов был бросить к её ногам весь мир.

Ему уже даже было наплевать на договор. Если бы она ответила на его ласку, если бы не отвергла, он бы сделал для неё всё. Предложил бы любой брак по её выбору, включая «разделение жизни». Что может быть лучше, чем прожить с ней до самой смерти в любви и согласии? Но маг не обманывался насчёт чувств Вильки, он знал точно: она смотрела на него как на предмет домашней утвари, о котором она обязана заботиться. Сытый, обутый одетый, чистый — и хвала богам!

Поэтому он и стал её сторониться: бороться с собой становилось всё труднее. Он даже навесил строжки в коридоре, чтобы сталкиваться как можно реже. Лишний раз старался на неё не смотреть. Даже Жером уже заметил и спросил:

— Хозяин, что это вы от госпожи Виолы шарахаетесь как от прокажённой?

Маг тогда отшутился, что было для него несвойственно, и оставил своего слугу в глубоком недоумении. А вот сейчас смотрел на личико девушки и ругал себя за невнимание.

За короткое время Виола побледнела, под глазами появились синие круги, щёки запали, обрисовав скулы, Да и вся она выглядела такой несчастной, что сжималось сердце. Хотелось прижать её к себе, гладить по пушистым волосам, ласкать и утешать, но Мельхиор только выдавил их себя:

— Виола, что с вами случилось? Вы ужасно выглядите. Вы здоровы?

— Я здорова, — откликнулась она, — А что случилось? Почему вы спрашиваете?

Он снова бросил на неё острый, испытующий взгляд и тут заметил, что девушка пока не съела ни кусочка рыбы.

— Вы рыбу не посолили, — ответил он ей, — Это на вас не похоже.

Большие, карие глаза Виолы моргнули да раза и наполнились слезами. Она вскочила, не желая, чтобы хозяин видел её состояние, но Мельхиор поднялся и удержал её за руку.

— Садитесь, Виола, и расскажите мне всё. Может быть я смогу помочь. Что вас гложет?

И тут она разрыдалась. Слезы текли по щекам и падали на скатерть, тарелку, рыбу… Она пыталась их утереть салфеткой, но у неё плохо получалось, потому что руки дрожали. Маг пришёл к выводу, что дело серьёзное. Она не плакала даже тогда, когда на неё напали, а тут ревёт как маленькая. Он попытался разрядить положение шуткой, забыв, что не слишком хорошо умеет шутить:

— Вы решили посолить рыбу таким экзотическим способом? Не стоит, на кухне должна быть соль.

Виола хихикнула сквозь слёзы. Она привыкла к хмурому, суровому магу и шутка из его уст рассмешила самим своим существованием. Он отнял у неё уже промокшую салфетку и протянул свою, сухую:

— Вытрите глаза, Виола, и расскажите, что случилось.

На этот раз она сумела взять себя в руки, вытерла лицо и заявила:

— Тео пропал!

— Что значит пропал? — удивился маг.

— То и значит, — буркнула Вилька, — Вдруг перестал писать. Уже три декады от него ни слуху, ни духу.

Сказала, а затем вывалила на мага всё, что знала о посольстве Валариэтана, империи и миссии Теодора. Мельхиор задумался.

— Плохо дело. Я в империи появиться не могу, для них я предатель родины. Да и нет у меня там никого, к кому бы можно было обратиться. Как я понимаю, у гильдии наёмников есть свой способ обмениваться посланиями, который не зависит от расстояния и наличия почтовой сети?

Вилька кивнула. Выдавать секрет, раскрытый ей Тео, она не собиралась, но если маг сам догадался, почему бы не подтвердить? От же продолжал рассуждать:

— Судя по тому, что вы за письмами ездите в Балинар, где расположено отделение гильдии, вы этим способом пользоваться не можете, он только для своих. Верно?

Она снова кивнула. Магу этого было достаточно.

— Тео перестал присылать вам письма в Балинар. Но он же там не один! Наёмников с магами поехал целый отряд. Что пишут другие? Они же должны присылать отчёты. Я понимаю, что вам этого не расскажут, но сам факт…

— Нет никаких фактов, — всхлипнула Вилька, — Гильдеец в Балинаре сказал, что из империи не поступают известия. Никакие. Я ума не приложу что это может значить.

Она упала лицом на скатерть и закрыла голову руками, отгораживаясь от жестокого мира. Мельхиор протянул руку и робко поладил её по волосам. Они оказались такие, как он себе воображал, мягкие, пушистые, кудрявые, и пахло от них умопомрачительно. Очень хотелось зарыться в них лицом. Но он пересилил себя и произнёс:

— Ну, то, что нет известий от всех наёмников, лично мне внушает надежду. Все разом погибнуть не могли, хоть один, а подал бы весточку. Так что надо искать другие причины. Возможно, им временно запретили пользоваться своей связью. Маги же чинят связь имперскую, это скорее всего как-то связано.

Виола с надеждой подняла на него заплаканное лицо:

— А так может быть?

Мельхиор пожал плечами и через силу изобразил улыбку. Она получилась у него кривоватая, но Вильке и такая сошла. Отчаяние, которое до сих пор её захлёстывало, уступило место более конструктивным чувствам.

Она сказала:

— Мне кажется, если в гильдии известий нет, то их стоит поискать у магов. Это ведь они организовали посольство. Только как и куда обратиться? Мне посоветовали отправиться в Валариэтан или в Коллегию магов в Элидиане, а я сомневаюсь. Примут ли меня, станут ли разговаривать? А если станут, то сколько запросят за помощь? Хватит ли мне всех мох денег? Я ведь никто, человек без магии. Что скажете?

Мельхиор тяжело вздохнул. Он думал о том же самом и приходил к выводу, что Виоле не следует самой соваться туда, где она никого не знает. Маги — не самые хорошие люди на свете, могут обидеть. При мысли, что какой-то наглый маг будет хватать его Виолу за грудь или задницу, его аж трясло от негодования, хотя никакого такого нахала и близко не было. Поэтому он сказал:

— Вы можете подождать ещё пару дней? Я подумаю, с кем можно связаться, и напишу. Это у вас нет знакомых магов кроме меня и Марсилия, а я учился в Элидианском университете и у меня остались там связи среди преподавателей. Двое из них архимаги, они могут что-то знать. Я изложу вашу историю и буду умолять помочь бедной девушке, которая не знает, что случилось с её отцом. Чем выше по уровню маг, тем мягче у него нрав и тем легче его разжалобить. Как я понял, Теодор не первый раз работает на сообщество магов, его должна хорошо знать вся верхушка. Так что выясним что-нибудь. Жаль, на Валариэтане у меня никого. Хотя нет, я ошибся. Мой соученик Либерий получил место в аспирантуре Острова Магов, закончил её и, кажется, там и остался. Ему тоже можно написать.

Мельхиор не стал говорить, что Либерий получил место, которое по чести должно было достаться ему самому. Но уроженцу империи аспирантура Острова Магов не светила в принципе.

На Виолу слова Мельхиора подействовали как эликсир жизни на умирающего. Бледные щёки зарозовели, глаза заблестели. Было видно, что она сдерживается, чтобы не кинуться ему на шею в приступе благодарности. Маг был бы счастлив, если она бы так поступила, но радовался, что она этого не сделала. Он надеялся на другое чувство: благодарность — плохая основа для близких отношений. Даже разумный расчёт лучше.

Видимо, Виола думала так же, потому что вдруг сложила руки на коленках и проговорила с нежной улыбкой:

— Спасибо, вы возвращаете меня к жизни. Простите за испорченную рыбу. Хотите, я схожу на кухню, пожарю ещё? Уже с солью?

Мельхиор махнул рукой.

— А, как говорится, недосол на столе. Некогда жарить новую порцию. Эту доем, пока она окончательно не остыла. После ужина зайдите в мой кабинет, будем составлять письма моим знакомым.

Ближе к ночи пять писем были написаны и отосланы. Оставалось ждать ответа.

* * *

К удивлению Мельхиора первым отозвался Либерий. Он писал, что про посольство не знает ничего достоверного, но, по слухам, после первых жертв маги справились с ситуацией и больше погибших не было. Так что Теодор скорее всего жив. Только вот в империи волнения и маги сейчас находятся в их эпицентре. Им пришлось закрыть пространство для передачи магических сообщений любого рода, но раз в сутки глава посольства передаёт свежую информацию Совету Магов. Это всё, что Либерий может сообщить. Какого рода информация приходит из империи, он понятия не имеет.

Если что-то услышит, сразу сообщит.

Пока Мельхиор читал это сообщение, его не покидала мысль: уж больно любезен Либерий, ему что-то от него нужно. Предчувствие не подвело. В постскриптуме валариэтанец сообщал, что в этом году по просьбе своего учителя взял на себя практику по общей магии у одной из группы студентов и хотел бы выбрать местом её проведения Эдель. Хорошее место с прекрасным климатом, много вкусной еды, огромное поле для применения сельскохозяйственных заклятий и амулетов, под боком большой город с красивыми девочками: что ещё нужно, чтобы практика для руководителя прошла на ура? Студенты тоже будут не в обиде. Так что пусть Мельхиор велит своей экономке подготовить им комнаты: две для студентов и одну для него, Либерия.

Кажется, маг так и не понял, что Виола, разыскивающая Теодора, и мельхиорова домоправительница — одно лицо.

Либерий мог и не писать о своих планах насчёт практики: комнаты были бы готовы в любом случае. А так он даже сделал любезность старому приятелю, заранее сообщил, что у практики будет руководитель. В этот раз Мельхиору ничто не помешает съездить в отпуск и посетить библиотеку университета. Ещё недавно он бы этому обрадовался, а сейчас не знал, что предпринять, чтобы Либерий не приехал.

Он хорошо помнил своего университетского приятеля: талантливого, работоспособного, умного, но не в меру женолюбивого, даже можно сказать распутного. Тут не надо было гадать, чтобы понять: как только этот хлыщ увидит Виолу, так тут же начнёт за ней ухлёстывать. Она, конечно, на него и внимания не обратит, — утешал себя Мельхиор, — но ей может быть неприятно, она захочет уволиться и будет иметь все права. В контракте же не сказано, что домогаться должен именно он, достаточно, что это будет происходить в его доме.

Маг гнал от себя мысль о том, что Виола может увлечься сама: Либерий — парень красивый, высокий, статный и очень привлекательный. Всё же она умная, спокойная и рассудительная, не такая, как прочие. Он надеялся, что девушка сможет рассмотреть его гнилое нутро и отвергнуть раньше, чем он успеет залезть ей в душу. Может, ему следует остаться? Плюнуть на библиотеку и караулить дома?

Нет, всё же надо поехать, он так долго ждал этой возможности. Без посещения библиотеки ему не закончить диссертацию и не сдать последние экзамены на степень магистра. Раньше она имела для Мельхиора отдельную, свою собственную ценность, сейчас же получила новое значение. Городской маг Мельхиор — никто, бесправный ублюдок, а вот магистру Мельхиору будет что предложить девушке, когда её контракт закончится, особенно теперь, когда на его счету лежат не жалкие двадцать три гита, а значительно более симпатичная сумма. Конечно, это не богатство, но зато возможность выбирать: деньги на переезд и обустройство по достаточно высокому разряду. Виола несколько раз намекала, что хочет завести своё дело. Так почему бы этому делу не быть их общим? Каждый займётся тем, что лучше всего умеет. Он будет варить зелья и создавать артефакты, а она ими торговать. Разве плохо?

Конечно, Виоле придётся для этого много выучить, ведь торговец должен хорошо знать свой ассортимент. Но это маг считал самым несложным пунктом плана. Он не вчера заметил, что бесценная помощница уже наизусть знает стандартные зелья и амулеты, иногда отпускает их сама, не советуясь с ним, и ни разу ещё не ошиблась. Так что совместное с ней дело не так уж и несбыточно.

Этот план он лелеял с тех пор, как Виола взяла на себя приём посетителей, и ждал только окончания действия договора, чтобы выложить его перед ней. Он уже давно понял, что девушка в него влюбляться не собирается, она вообще закрыла своё сердце для нежных чувств. Видно, её муженёк был порядочной скотиной, раз отвратил бедняжку от всего, что связано с любовью. Значит, надо избрать другой путь, разумный и практичный. Виола его уважает, это уже хорошо. Совместное дело могло стать ступенькой к более близким отношениям. Почему бы не выйти замуж за своего компаньона, раз это на пользу делу? А там он уж убедит её, что любовь не такая плохая штука. Только бы Либерий не испортил ему дела.

Но пока Либерий помогал. Виола выслушала основное содержание его письма и немного успокоилась.

— Раз погибших больше нет, значит, Тео жив. Правда, ничего не говорится о том, что все здоровы и не ранены. И ещё: неясно, вернётся ли посольство вовремя?

На последний вопрос дало ответ письмо одного из знакомых архимагов. Тот писал, что восстановление портальной сети само по себе дело небыстрое, а в связи с волнениями обязательно затянется. Как бы Теодор не застрял там ещё на год.

Про раненых написал другой преподаватель университета. Он сообщил, что многие пострадали, но никто не умер, если это волнует больше всего. Ранен ли Теодор, он понятия не имеет, хотя самого Тео знает отлично: тот обеспечивал безопасность во время экспедиции этого самого мага в Драконьи горы. Вывод такой: Теодор Бенье может быть ранен. Но поводов для особого беспокойства он не видит: в посольстве сильные маги, имеющие навык исцеления, они не допустят смертного случая. Только вот ждать Тео домой в ближайшее время бесполезно: он нужен магам в империи. Связь восстановится как только улягутся волнения, а милая девушка — дочь Теодора сможет сама с ним связаться и всё узнать из первых уст.

Нельзя сказать, что эти сведения полностью утешили и успокоили Вильку, но солить и перчить еду она стала нормально. Конечно, ей хотелось всё бросить и лететь на помощь к приёмному отцу, но она понимала, что это невозможно. Зато все, ответившие на запросы Мельхиора, прониклись её бедой и по собственному почину обещали писать и сообщать всё, что они услышат по данной теме. Пока что можно было утешать себя, что в случае несчастья она первая о нём узнает.

Она так погрузилась в свои переживания, что не заметила, как расцвели и отцвели плодовые деревья, как зазеленели всходы пряных трав, как пришла и отошла первая редиска и только когда Регина положила перед ней молоденький хрусткий огурчик, сорванный со своей грядки, Виола опомнилась. Лето наступает, скоро приедут студенты на практику. К этому надо подготовиться.

Она давно, ещё когда Мельхиор зачитал ей письмо Либерия, решила, что на одном этаже с магами-практикантами не останется. В мансарде есть пустые комнаты, на лето она поселится там рядом с Региной, а свою спальню отдаст руководителю, чтобы Мельхиору не пришлось уступать свою. Она не знала, что на это время маг собирается уехать.

* * *

Регина с сомнением отнеслась в плану Вильки переехать в мансарду: летом там жуткое пекло. Но та отмахнулась: пекло там днём, а в это время она или на кухне, или в саду, или где-то ещё. Если оставлять окна на день открытыми, то ночью в мансарде будет самое то. Главное, что лестница туда убирается и люк запирается: ни студенты, ни их преподаватель не войдут.

Регина возразила: маги могут открыть любую дверь, но Виола напомнила, что им это делать строжайше запрещено. Особенно студентам: стоит на них пожаловаться, обвинить в нарушении общих законов, и красавцы могут с треском вылететь из своего университета. Так что вряд ли они осмелятся, если их пугнуть этим делом заранее.

Регина с ужасом и восторгом слушала речи своей начальницы. Сама она относилась к магам с трепетом, переходящим в преклонение. Никто иной как приезжий маг-следователь в своё время снял с неё все обвинения, предварительно запугав до полусмерти, и этот эпизод так запал ей в душу, что с тех пор все маги, даже Мельхиор, были для неё сродни небожителям. Идея Виолы, что магов можно пугнуть, казалась ей чем-то неслыханным. Она никогда бы не посмела сказать магу в лицо ничего подобного, но в Вильку боги забыли положить страх. Она всегда знала свои права и отстаивала их, плюя на обычаи, по которым девушка должна быть робкой.

Мельхиор ничего не знал о её планах по переезду наверх и, только случайно увидев Жерома, тащившего туда комод, заинтересовался. Конюх отправил мага к экономке, а тот и не сомневался: кроме неё никто бы этакого не выдумал.

Грустная Вилька нашлась в кухне. Пока на плите пыхтело жаркое, она заполняла страницы отчёта и подсчитывала прибыль. Маг сел напротив и ему тут же, не отрываясь от тетради, всучили булочку с корицей. Виола так прониклась мыслью о том, что магов надо хорошо кормить, что теперь совала ему вкусняшки при любой оказии. Пришлось положить булку на стол, только тогда Виола согасилась обратить внимание на Мельхиора как на собеседника.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Зачем Жером тащит ваш комод в мансарду? — вопросом на вопрос ответил маг.

Глаза девушки распахнулись во всю ширь.

— Ну как же!— воскликнула она, всплеснув руками от недогадливости мага, — Студенты же приезжают с этим вашим Либерием. Вот пусть и живут в гостевых, а мы с Региной в мансарде прекрасно уместимся. От чужих подальше.

Мельхиору польстило, что его явно причислили к своим, но он спросил для порядка:

— Вам там не будет неудобно? Поймите, Виола, вы имеете право остаться в своей комнате, всё же вы не простая служанка. Они впятером прекрасно поместятся без жертв с вашей стороны, тем более что на время их практики я уеду в отпуск. Либерий поживёт в моей комнате, а студентов положено селить по двое.

Вилька фыркнула.

— Нет уж. Чем меньше я буду пересекаться с магами, тем лучше. Этот ваш Либерий ещё приставать начнёт, я уж не говорю о студентах. Если бы было куда, я бы и сама на это время уехала. Регина с Жеромом отлично бы справились без меня.

Мысль о Вилькином отъезде показалась Мельхиору на редкость здравой. Пусть побудет вдали от Эделя до тех пор, пока студенты не уедут. Он предложил:

— Возьмите отпуск, Виола, вы вполне можете покинуть свой пост. Регина приглядит за чистотой, а еду они вполне могут брать из трактира, как было уже неоднократно. А вы съездите, например, в столицу, развлечётесь.

Он не прибавил «вместе со мной», хотя очень хотел.

Вилька затрясла головой.

— Нет, не выйдет. В столице мне нечего делать, а жизнь там дорогая. И потом… Вы, кажется, упоминали, что за обслуживание и питание практикантов мне полагаются отдельные деньги?

Мельхиор нахмурился и кивнул. Очень хотелось соврать, что это не так, но такого права у него не было.

— Всё верно, — подтвердил он, — По гиту с носа в декаду за обслуживание и отдельные деньги на питание. У студентов это вычитается из стипендий, а за преподавателя платит кафедра.

Виола сморщила носик и завела глаза к потолку: она считала и результат её явно вдохновлял.

— Три недели, говорите? Пятнадцать гитов только за обслуживание! Неплохо. А из продуктов мы с Региной столько всего своего вырастили… Если брать даже по половине рыночной цены…

У мага окончательно испортилось настроение.

— Вы такая выжига, Виола? — ляпнул он, не подумав.

Она обиженно поджала губки.

— И вовсе я не выжига, а практичная. Почему-то это моё качество вас не раздражает, когда дело касается вашего кармана. А когда я забочусь о своём…

В голосе девушки послышались близкие слёзы и Мельхиор тут же сдался.

— Простите, Виола, я не подумал. Вам деньги очень нужны сейчас, особенно после известий о вашем отце. Мало ли когда и в каком состоянии он вернётся. Действительно, лишний гит не помешает.

Ну вот, хотел как лучше, а вызвал поток слёз. Виола и так сидела грустная, а тут он напомнил ей, что Тео может вернуться живым, но без руки или ноги или того хуже: парализованным. Но даже если целым, всё равно это случится очень нескоро, ждать придётся гораздо больше, чем она планировала. Все эти мысли, собравшись вместе, пробили защиту и девушка зарыдала.

Меньше всего Мельхиор хотел достичь такого результата. Он всегда терялся, когда встречал яркие проявления чувств, а женских слёз боялся как огня. Нет, много сильнее, ведь магам огонь не страшен в отличие от слёз. Он осознавал, что девушку надо успокоить и представлял себе как это сделать. Подойти, обнять, прижать к груди и прошептать ей на ушко какие-нибудь бессмысленные, но утешительные слова. Вот только как это сделать, если всё тело вдруг стал деревянным и ноги перестали гнуться в коленях, а руки — в локтях?

Маг всё же поднялся и похлопал Виолу по плечу, как сделал бы со старым университетским товарищем. Пробасил неуверенно:

— Ну-ну, не надо плакать. Всё обойдётся. Живи и работай спокойно. Вернётся твой Теодор живым и здоровым, а если что не так, то мы его тут вылечим. И, да, твои булочки с корицей — это нечто божественное!

Как ни странно, его тирада подействовала. Виола вытерла слёзы кухонным полотенцем, глубоко вздохнула и протянула ему ещё одну булочку. Промолвила дрожащим голосом:

— Угощайтесь, я их много напекла. Стоят всего ничего, а как всем нравятся. Думаю, и практиканты от них не откажутся.

Тут Мельхиор чуть не впервые на памяти Вильки от души рассмеялся, отчего сразу помолодел и похорошел до неузнаваемости.

— Студенты-то? Студенты от съестного вообще никогда не отказываются! Они вечно голодные. Ваша стряпня будет у них иметь феерический успех.

Виола сдержанно улыбнулась, хотя глаза у неё всё ещё были красные.

А на следующий день она порхала по всему дому как птичка и на губах её цвела самая радостная улыбка из всех возможных. Один из бывших преподавателей Мельхиора написал ей личное письмо, в котором содержалась радостная весть. В коллегию магов из империи пришла депеша о том, что глава посольства, который пропал в дальней провинции Анталис, нашёлся, а вместе с ним его сопровождающие. Все живы и здоровы, сейчас отдыхают во дворце императора. Одним из сопровождающих как раз и был Теодор.

Глядя на счастливую Виолу, улыбались все в доме, даже Мельхиор, так заразительна была её радость. Маг смотрел и думал: девушка счастлива, получив весть, что её приёмный отец жив. И никому на всём белом свете нет никакого дела до того, как дела у него, Мельхиора. А так хочется, чтобы кто-то ( не стоит говорить кто) ждал его и беспокоился, а потом искренне радовался тому, что с ним всё в порядке. Иначе вся жизнь, все достижения не имеют смысла.

* * *

Переезд в мансарду совершился, после чего женщины привели в порядок комнаты для магов, а значит вытащили оттуда всё, что студенты невзначай могли разбить или сломать. Например, стеклянные и фарфоровые предметы заменили на металлические и деревянные. Вазы, кувшины, подсвечники, пепельницы — всё пришлось поменять, благо в закромах тётушки Жизель нашлись нужные вещички. В своей спальне Виола сняла весёлые шторы в цветочек и повесила мрачные синие в серую полоску, свои же сложила в сундук: в мансарде решительно негде было их пристроить. В приёмной, гостиной и столовой она тоже провела некоторые преобразования, направленные на то, чтобы хозяйство потерпело как можно меньший урон, если молодёжь пойдёт в разнос. Теперь по её мнению дом был готов принять буйных молодых магов. До их приезда оставалось совсем немного, меньше двух декад.

В садах между тем наливались яблоки, уже темнели на солнце вишня и черешня, Виола каждый день подвала на обед блюда из овощей со своего огорода и готовилась варить варенье и делать наливки с настойками, для чего закупила в Балинаре сахар и спирт. Она даже приобрела брошюру, где рассказывалось про домашнее виноделие, но поняла, что растущий вокруг дома виноград для этого не подходит, он столовый. В хлопотах она совершенно забыла о грядущем нашествии магов, а Мельхиор не напоминал, хотя сам готовился к отъезду.

Идея Виолы переселиться на время визита магов его не радовала, но он признал, что это со всех сторон ему удобно. И в своей спальне не надо ничего убирать, только запереть на ключ, и любимая (да, любимая) девушка будет подальше от навязчивого внимания того же Либерия. Ломать дом ради того, чтобы до неё добраться, никто не станет.

Сам он решил по мере возможности сократить свой визит в столицу. Будет сидеть в библиотеке до рези в глазах, но сделает всё задуманное не за три декады, а за полторы максимум. Заодно сэкономит на жилье. При последней мысли он фыркнул как конь: надо же, мысль об экономии. Не иначе от Виолы заразился. Он всегда жил скромно, не позволяя себе шиковать, ибо средств на это просто не было, ограничивал себя в тратах, думая: денег на это нет, но сознательно экономить у него никогда не получалось.

В этот раз он всё продумал и подготовил заранее. Летом университет по дешёвке сдавал тем магам, которые хотели поработать в библиотеке, комнаты в общежитии. Всё равно пустуют. К комнате прилагалось питание в университетской столовой. Не очень вкусно, но сытно и удобно: не надо тратить времени на поход в город. Желающих воспользоваться такой возможностью было много. Обычно Мельхиор вспоминал об этом поздно и приезжал тогда, когда мест не оставалось, приходилось селиться в трактире и платить за жильё и питание значительно больше, чем предполагалось. Сейчас же на его столе лежал ответ коменданта общежития, что ему оставлена комната номер 334 на все три декады. К письму прилагался счёт, который Мельхиор оплатил. Конечно, если он съедет раньше, никто денег ему назад не отдаст, но и так получалось дешевле, чем одна декада в самом дешёвом трактире.

Маг видел в этой своей предусмотрительности положительное влияние своей экономки.

Либерий нагрянул внезапно за четыре дня до срока. Вообще-то это было обычной практикой: преподаватель должен был заранее изучить местные условия и подготовиться к принятию студентов. Но последние годы Мельхиор сам проводил практику и совсем забыл об этом нюансе. Так что ему Либерий пришёлся как снег на голову. А главное, он не успел предупредить Виолу. Так что появление у дверей молодого и самоуверенного мага застало её врасплох.

Она как раз вышла из дома, чтобы поискать Регину. Та с утра зудела что-то про прополку и скорее всего сейчас копалась в огороде. Стоило ей сделать пару шагов по тропинке, туда ведущей, как её кто-то окликнул:

— Эй, куколка, это дом мага? Я правильно пришёл?

Она оглянулась. У калитки стоял статный мужчина в шёлковой мантии стального цвета. Маг, к гадалке не ходи. Только они рядятся в эту разновидность женского платья. Цвет тоже что-то значит. У Мельхиора болотная — зельевар, а что значит стальная Виола понятия не имела. Хорошо хоть хозяин практически не надевает свою, только когда идёт по делу к мэру. Знает: у него в ней глупый вид, на длинном, тощем и сутулом теле она смотрится как тряпка на заборе. Этот маг выглядел в мантии не в пример солиднее. Да и на лицо он показался ей красивее Мельхиора. Наверное это пресловутый Либерий.

Симпатии при своей внешней привлекательности он не вызывал. По всему было видно, что у него чересчур хорошее мнение о себе самом и самое низкое обо всех остальных. Это проявлялось в выражении лица, в горделивой позе, совершенно неуместной, когда стоишь у чужой калитки, и в том, как он говорил. К ней он обратился вроде бы ласково, а на самом деле пренебрежительно. Но Виола сделала вид что ничего не заметила. Нацепила на лицо приветливую улыбку и крикнула:

— Не ошиблись! Тут маг живёт! Заходите, открыто!

А сама, вместо того, чтобы встретить гостя и проводить в выделенную ему комнату, дунула со всех ног в огород. Регина действительно сидела на грядках и полола клубнику, отрезая ей по ходу дела усы. Вилька замахала руками:

— Бросай свою клубнику, к нам маг приехал. Надо его поселить. Так что займись, а я пойду, суп поставлю. И зачем-то я тебя искала… А, надо достать из подпола кое-что. Мёд кончился, смальца осталось на донышке и, раз приехал маг, надо достать соленья. Так что как поселишь, приходи на кухню. Я залезу в подпол, а ты наверху примешь банки.

Регина уже не слушала указаний, она с остервенением отмывала руки у колодца, переживая, что она в таком непрезентабельном виде: поверх платья грязная серая хламида, которая должна изображать фартук, а под ногтями чернота. Выйти к незнакомому мужчине магу такой неряхой просто невозможно, надо что-то сделать немедленно, чтобы магу не пришлось ждать.

Она зря нервничала: в приёмной, куда Либерий вошёл без стука, как раз находился Мельхиор. Он сразу понял свою ошибку: не предупредил заранее, что руководитель практики приезжает на пару дней раньше. На четыре? Ну пусть на четыре. Он успеет расставить всё по местам до отъезда.

После приветствий Либерий, сально ухмыляясь, сказал:

— В саду мне встретилась прехорошенькая куколка. Твоя?

— Моя, — не стал отказываться Мельхиор, — Моя домоправительница. Та самая дочь Теодора Бенье, по поводу которой я тебе писал.

Он не гадал, кого именно встретил в саду Либерий. Хотя Регина отъелась и похорошела, но куколкой эту женщину никто бы не назвал. С тех пор как она получила возможность пристойно одеваться и регулярно мыться, в ней с каждым днём все более проступало хорошее происхождение. Не зря шла молва, что ведьмы в отцы своим дочерям выбирают знатных мужчин. Далёкое от эдельского общественного идеала красоты лицо Регины с тонким, чуть длинноватым носом и высокими скулами было отчётливо породистым, а большие голубые глаза в сочетании с чёрными волосами подчёркивали происхождение от горных ведьм. Высокий рост и стройная, худощавая фигура больше подошли бы не служанке, а благородной госпоже. Если бы Регина жила не в захолустном Эделе, а в столице, то у женщины отбою бы от поклонников не было, причём большая их часть пришлась бы на высшее общество, где высоко ценили такую специфическую красоту.

Её можно было назвать как угодно, от «старой вешалки» до «красавицы», только «куколка» никак не вписывалась в этот ряд. А вот Виоле балинарские торговцы часто кричали вслед именно это слово. Так что у Мельхиора не возникло сомнений, кого встретил его коллега. Сейчас у него было огромное желание взять дрын потяжелее и съездить им Либерию по голове, чтобы не нахальничал, а вёл себя уважительно. Но делать этого не следовало, поэтому он сжал кулаки, но сдержался. Заметил только:

— Ты с ней повежливее, магам надо поддерживать хорошее отношение с наёмниками. А вообще ты рановато приехал. Мы тебя ждали не раньше чем послезавтра. Но комната готова, можешь заселяться. Сейчас служанку позову, она проводит.

Он взял со стола колокольчик, который Виола приспособила, чтобы он мог звать прислугу, и на пороге приёмной возникла стройная фигура Регины. Она успела снять «фартук» и пригладила волосы, но в остальном по собственному мнению не дотягивала до образа прислуги из хорошего дома. Либерий же, стоило ему её увидеть, открыл рот да так и застыл. Втайне он всегда завидовал дворянству, старался подражать манере держаться титулованных господ и восхищался женщинами из благородных фамилий, мечтая когда-нибудь жениться на какой-нибудь графине или маркизе, близкой ко двору, и занять место придворного мага по праву члена знатной семьи. В Регине он не заметил ни простого платья, ни стоптанных башмаков. Перед глазами стояли только породистое лицо и привитая хорошим воспитанием осанка, которую не смогли сломить ни бедность, ни унижение, ни тяжёлая работа.

Мельхиор не понял что происходит, но пауза ему не понравилась, поэтому он поспешил её заполнить. Сказал:

— Регина, господин Либерий приехал проводить практику студентов в нашем городе и будет жить тут. Отведи нашего гостя в комнату, которую вы с Виолой для него приготовили, и сообщи ей, что к обеду будет ещё один человек.

Регина изобразила церемониальный поклон и обратилась к Либерию:

— Пройдёмте, я покажу вашу комнату, господин, она на втором этаже, — затем оглянулась в недоумении и спросила, — А где ваш багаж?

Этот простой вопрос вывел мага из ступора. Богиня, знатная дама оказалась простой служанкой. Да это просто удача! Он самодовольно похлопал себя по боку, на котром висела небольшая плетёная сумка и сказал:

— Никакого багажа, зачем он магу? Всё здесь, милая. Всё своё ношу с собой.

Мельхиор даже позавидовал: его сумка с расширением пространства была далеко не такой изящной и вмещала не так уж много. Модель, висевшая через плечо Либерия, должна была стоить немалых денег, если только он сам её не создал. Но то, что он помнил о магических пристрастиях своего старого товарища, заставляло сомневаться. Либерий никогда не занимался пространством, несмотря на то, что был талантливым артефактором.

Отметив отличную вещь, Мельхиор обратил внимание и на то, как маг отреагировал на его служанку. Самому ему в голову бы не пришло заинтересоваться Региной, но то, что Лиьерий сделал на неё охотничью стойку, он заметил. С одной стороны это было хорошо, даже очень. Если распутник увлечётся Региной, то Виола в относительной безопасности. За три декады оприходовать двоих на глазах друг у друга практически невозможно. Но он взял несчастную женщину в дом, а значит предоставил ей свою защиту. Будет нехорошо, бесчестно, если Либерий с ней поиграет и бросит. Бедняжку и так судьба не пощадила. Значит, до отъезда надо будет провести беседу с Региной об особенностях Либерия, предупредить Виолу об опасности и сделать втык самому виновнику переполоха.

В последнем пункте он сомневался: вряд ли на Либерия подействуют уговоры и нотации, а превентивно выдать ему по шее затруднительно. Придётся действовать по обстоятельствам и постараться до отъезда внушить всем правильный образ мыслей. Мелькнуло желание остаться, но Мельхиор его отмёл. Эта поездка нужна ему как воздух, если он хочет на будущий год выйти отсюда магистром. Предлагать Виоле руку, в которой ничего нет, он считал недостойным. Вот звание магистра — это да, это даже лучше наличных денег, потому что обеспечивает своего владельца хорошим доходом до конца жизни. Она девушка практичная и должна понимать все преимущества такого брака.

Он твёрдо решил сделать Виоле предложение как только это станет возможным, а значит, поездка в Элидиану из желательной становилась необходимой. Вот только как нейтрализовать на это время Либерия?

А тот даром времени не терял. Позволил Регине довести себя до комнаты, а когда она открыла ему дверь и собралась уйти, поймал за руку и стал целовать с трудом отмытые от земли пальчики, чем очень смутил женщину. Она вырвалась и побежала к Виоле, бросив ему на бегу:

— Не надо, не надо так, господин!

Она ворвалась на кухню, где крутилась Вилька, на ходу придумывая, каким дополнительным блюдом можно украсить уже приготовленный обед и при этом не слишком надрываться. Регину встретила вопросом:

— Как думаешь, может, подать рыбный салат? Или лучше сделать фаршированные баклажаны с острой начинкой?

Женщина не сразу сообразила о чём её спрашивают. Вместо этого высыпала на Виолу все свои впечатления:

— Представляете, он мне руку поцеловал! Он! Мне! Руку! И не тыльную сторону, а пальцы, пальцы! Такой красавец! Мантия шёлковая! Маг, настоящий маг! И мне руку прямо на пороге спальни! Не знаю что было бы, если бы я не убежала.

К чести Виолы она мгновенно разобралась в этом потоке эмоций.

— Приезжий маг стал целовать твои руки, когда ты проводила его в спальню? Я верно поняла? — спросила она.

Регин вместо простого кивка затрясла головой. Она никак не могла успокоиться. Вилька задумалась. До сих пор на служанку никто не покушался, эдельцам она казалась непривлекательной. Сама Виола прекрасно осознавала, что это происходит просто потому, что здесь нет ценителей тонкой, аристократической красоты. Её собственное милое личико местным гораздо больше по душе. А маг, выходит, предпочитает благородных дам простушкам. И тут такой поворот: служанка, зависимый персонаж — и с внешностью придворной дамы.

Такие как Либерий устроены просто, хоть они маги, хоть нет. Знавала она подобных, например, их сосед, молодой хозяин модной лавки. Нанимал молоденьких продавщиц, очаровывал их сказками о неземной любви, делал мелкие подарки вроде лент и шпилек, приманивал намёками на скорый брак, а стоило им уступить и очень скоро в лавке работала уже новая продавщица. Так и маг. Он явно надеется заполучить Регину в постель, не потратив на неё и гита. Постарается приобрести чувства понравившейся женщины по дешёвке. Платье, в котором она будет выглядеть ещё ближе к его идеалу, туфельки, пара прогулок и ворох комплиментов…

Говорить об этом Регине сейчас смысла не имело, она была слишком взбудоражена. Поэтому Вилька спросила:

— Он тебе понравился?

— Мне? — вдруг растерялась женщина, — Не знаю. Как вообще это может быть? Он маг, зачем я ему?

— Ну а всё-таки, — не отставала Виола, — Понравился? Вот я его видела всего несколько минут, но у меня уже есть мнение. Может быть неправильное, но моё. А у тебя?

Регина затосковала. Чувств в связи с приезжим магом была целая куча, но вот выразить их слов не хватало. Наконец она собралась с мыслями и начала выдавать:

— Во-первых, он хорош собой. Лицо, фигура… Производит впечатление. Во-вторых… Не знаю. Он меня напугал. Я не привыкла к такому напору. С тех пор как умер мой муж у меня мужчины не было и, если честно, я к этому и не стремилась. Слишком тяжело дался мне жизненный опыт, чтобы желать повторения. И потом, поглядим правде в глаза. Ведь мне уже не двадцать лет и даже не тридцать, особой красотой тоже не блещу. Какой интерес я могу представлять для молодого, перспективного мага? Практический? У меня кроме крошечного домика ничего нет. Тогда только постель.

Виола в душе возликовала. Регина без её подсказок пришла к правильным выводам. Но вслух она сказала спокойно:

— А если и так? Нам, вдовам, близость с мужчиной никто в вину не поставит. Ты ещё не старая и на мой взгляд даже очень красивая. Просто не по-деревенски, вот здесь никто и не ценит. Но не в этом дело. Мне, например, всё, что связано с постелью, внушает отвращение. В романах пишут о страсти и наслаждении, а по мне это такая гадость. Но ведь, наверное, бывает иначе.

Регина тяжко вздохнула:

— Бывает. Я поначалу со своим мужем неплохо жила и в принципе против постели ничего не имею. Даже хочется иногда, особенно если увидишь кого-то симпатичного. Но лучше перетерпеть, чем пустить в свою жизнь на короткий срок. Привязываешься же. Я вот и к Жерому, и к хозяину нашему привязалась, мне будет до слёз жалко их покидать, хотя мы просто живём в одном доме и вместе работаем, никаких чувств, никакой близости. А если бы была… Слишком больно потом по живому рвать от сердца. В общем, мужчина на раз мне не нужен, тем более этот маг.

— А если он будет настаивать, домогаться?

Регина схватила свою начальницу за руки:

— Виола, умоляю, скажите нашему хозяину, чтобы он поговорил с приезжим. У нас в городе полно девиц, которые за честь сочтут скрасить его досуг. Пусть оставит меня в покое. Не хочу больше мучиться.

Виола высвободилась, схватила ложку и помешала соус.

— Регина, я, конечно, поговорю, но и ты старайся пореже попадаться на глаза нашему гостю. А господину Мельхиору я предложу погулять с господином Либерием, познакомить его с местными дамами и свозить в балинарский бордель. Что так на меня смотришь? Думаешь, я такого слова не знаю? Мне уже двадцать четыре и я кое-что повидала в этой жизни. Иди лучше займись своей клубникой: вряд ли маг, не успев приехать, отправится инспектировать наш огород. Только сначала помоги мне достать банки из подпола.

Отправив служанку в безопасное по её мнению место, Виола снова занялась обедом, до которого был ещё добрый час. Когда она посадила в печь пирог с ягодами, в кухне появился Мельхиор. Ему очень неловко было начинать этот разговор, но он чувствовал, что должен, поэтому начал:

— Виола, вас не сильно обеспокоил приезд Либерия?

Она понимающе улыбнулась.

— Меня ни капли, а вот нашу Регину — весьма и весьма. Ваш знакомый маг позволил себе целовать ей руки, она к такому не привыкла. Он её очень напугал. Часа не прошло, как она умоляла меня уговорить вас, чтобы вы объяснили господину Либерию: не надо пытаться за ней ухаживать, ей это неприятно. За мной, кстати, тоже не надо, но вы и так об этом знаете.

Маг уточнил:

— То есть, Регине неприятны ухаживания?

— Смотря чьи, — пожала плечами Виола, — Этого вашего знакомого — неприятны. Регина не дура и прекрасно понимает: он ведь не жениться на ней собирается. А она у нас женщина серьёзная, согласная только на замужество, ей лёгкие отношения ни к чему. Так что если он готов пойти с нею в храм — это одно, а если нет… Но, думаю, господин Либерий о браке не помышляет, тем более со служанкой.

— Я постараюсь ему объяснить, — ответил Мельхиор, — Но если он всё же будет настаивать… Мне надо вам объяснить ваши права. Лучше сразу обеим.

— Объясните мне, — сказала Виола, — Я донесу до Регины всю информацию. Ей лучше сейчас не крутиться в доме если она не хочет пасть жертвой вашего знакомого.

Маг не мог не признать правоты этого простого замечания.

— Хорошо, тогда слушайте. Я ещё раз предлагаю вам на время моего отсутствия покинуть дом. Во время студенческой практики и вы, и Регина здесь по доброй воле. Если вы работаете, вам обязаны платить. Но во многих местах практики слуг и служанок просто нет, студенты и их преподаватели обслуживают себя сами. Так что не будет криминала, если вы уйдёте, когда почувствуете, что не можете здесь больше находиться. Ваши потери я возмещу: вы обе мне гораздо дороже Либерия и я бы не хотел вас потерять. Но если вы сочтёте для себя возможным остаться, то знайте: никто ничего не имеет права вам навязать, никто не смеет принудить против вашей воли. При любых попытках угрожайте, что пожалуетесь в ректорат и в Коллегию. Не поймут с первого раза — не ждите повторения, пишите жалобу, адреса я дам. Ещё раз: они ничего не могут вам сделать. Не имею права. Если же маги попробуют применить свою силу или зелья чтобы подавить вашу волю, то это уголовное преступление. Студенты за такое вылетят из университета, а Либерий потеряет работу. Я так до конца и не понял, почему он взял на себя эту обузу — практику по общей магии, но, вероятно, она ему для чего-то нужна, а он не такой человек, чтобы жертвовать своими целями ради сиюминутной прихоти.

Виола немного помолчала, обрабатывая в уме сказанное, затем резюмировала:

— То есть, если пообещать, что при попытке домогательства на них будут жаловаться, они отстанут? Не только Либерий, но и студенты? А могу я ссылаться при этом на наш контракт? Никто же не знает что точно там написано.

Мельхиору такое бы и в голову не пришло, но по зрелом размышлении он признал, что это должно стать хорошим аргументом: пойти против условий магического контракта может только редкий идиот. Обычно такие действия очень плохо заканчиваются и все об этом знают. Поэтому он подтвердил: так поступить можно и даже желательно.

Как раз подошло время вынимать пирог из печи и Виола выгнала хозяина с кухни, чтобы не мешал священнодействию.

Обед получился поистине парадным: целых три закуски и салат, суп в горшочках, мясо, зажаренное на решётке, к нему роскошный гарнир из разных овощей и солений, а на десерт клубничный мусс и пирог с ягодами, украшенный взбитыми сливками. Либерий даже поинтересовался: их тут каждый день так будут кормить? Если да, то он завидует своему старому другу.

Виола смутилась, но ответила, что так расстаралась ради редкого гостя. Кормить практикантов будет попроще, но обещает, что еда будет вкусная и сытная, особенно если останется довольна оплатой и их поведением.

Тут вдруг Либерий вспомнил о Регине и спросил:

— А где та девушка, которая меня тут встречала и селила? Почему её нет за общим столом? Я хочу, чтобы она к нам присоединилась.

Тон Виолы из мягкого, гостеприимного стал внезапно ледяным.

— Наша служанка ест в кухне вместе с конюхом. К гостям она не выходит. Это её решение и условие её работы. К сожалению, я не могу выполнить это ваше желание и пригласить её к столу, тем более что она уже пообедала и сейчас занята.

Либерий понял, что потакать его капризам тут никто не собирается и воскликнул:

— Скажите хоть как её зовут! Ведь у неё есть имя? А то не буду знать как к ней обратиться.

Ему ответил Мельхиор:

— Служанку зовут Регина.

— Ого! — восхитился Либерий, — Как ей подходит это имя! На древнем языке демонов это означает королева. Женщину с такой осанкой могут звать только так.

— Уймись, — попытался остудить его пыл Мельхиор, — Лучше расскажи как там в Валариэтане. Ты же продолжаешь работать на Острове Магов?

— Меня там больше ничего не держит, — сделал пренебрежительный жест Либерий, — Я перевожусь в наш университет, благо есть вакансия. Понимаешь, дружище, это издалека Валариэтан кажется этакой светлой обителью науки. А внутри всё те же интриги, помноженные на зависть и спесь.

Виола тихонько фыркнула. По её мнению именно зависть и спесь были чуть ли не главными качествами приезжего, а он весь мир готов в них обвинить. Либерий ничего не заметил, он как глухарь распустил хвост и самозабвенно токовал, пытаясь выставить себя этаким непонятым героем. Пусть Регина на него сейчас не смотрит, но кто сказал, что она не подслушивает под дверью?

— Ты помнишь, у меня была своя тема, я и поехал на Остров Магов, чтобы её там развивать. Но эти замшелые старцы не оценили новизны идеи, потребовали, чтобы я делал то, что прикажут и не высовывался. Тему мне подобрали неинтересную и, по моему скромному мнению, бесперспективную. Работу я сделал, но защитить её мне не дали. Да-да! Представь себе, я до сих пор не магистр. Сказали, что диссертация моя не имеет научной ценности и велели делать новую по столь же бесперспективной тематике. Я несколько лет ковырялся, пытаясь делать и то, что мне велели, и то, что хотел я сам, но толку не было. Хорошо, что в родном университете меня не забыли. Я обратился к архимагу Геронтию, ты его не знаешь, он читал у нас на старших курсах и всегда меня выделял. Геронтий предложил мне место ассистента и пообещал, что под его руководством я смогу доделать свою работу и защититься наконец. Но старикан тоже оказался с подвохом. Не успел я согласиться, как он отправил меня сюда вести практику по общей магии. Мне ещё повело, я сумел подсуетиться и выбить себе Эдель. Поначалу меня планировалось заслать к Драконьему хребту.

Мельхиор слушал и сочувственно кивал. Виола, которая в науке и научной работе ничего не смыслила, поняла одно: этот тип всегда найдёт на кого спихнуть вину за свой провал. Все у него виноваты, один он в белых одеждах. Если сравнить заезжего красавчика с Мельхиором, то расклад получается не в пользу Либерия. Мельхиору не дали нормально доучиться, послали выслуживать обучение и элидианское подданство в эту дыру, в Эдель. Так он, сидя здесь, закончил университет и выполнил почти всё, что требуется для получения звания магистра.

Виола ничего не слыхала про мельхиорову диссертацию, но сейчас речь о ней явно не шла, ему оставалось сдать только экзамены. Одно было ясно: при самых неблагоприятных условиях её хозяин проявил себя достойно и почти добился своей цели. В том, что через год Мельхиор станет наконец магистром, сомневаться не приходилось. Другое дело Либерий. Вроде как есть у него ум и талант. Доучился в университете до последнего курса, имел все возможности, вон, даже на Остров Магов его взяли, а до сих пор не магистр. Ленивый он, что ли? Или просто нет в мужике настоящего стержня?

Либерий угадал: во время обеда Регина подслушивала под дверью и сразу после поспешила поделиться с начальницей своими впечатлениями. Не зря в своё время Регина прошла школу своей матушки. Взрослые ведьмы хорошо разбирались в мужчинах и всегда могли дать верную оценку их достоинствам и недостаткам. Так что в качествах Либерия женщина разобралась и сформировала своё о нём преставление. Во многом оно совпали с вилькиным.

— Знаете, Виола, он поначалу показался мне таким сильным, властным, значительным… Я робела, понимая, что мне до него как до звёзд. Оказалось, это всё чисто внешнее. Я и сейчас робею, но по другому поводу. Всё-таки он маг, за ним сила его дара. Но как человек… Не знаю, можно ли оценивать магов с этой точки зрения?

— А почему нет? — удивилась Виола, — Они те же люди, только с магией. Она — качество, а не суть. Суть же у господина Либерия мне показалась неаппетитной. Он как яблочко-паданец: снаружи круглое да розовое, а внутри гнильца.

После этого разговора обе женщины дружно решили по возможности избегать Либерия. Два дня он пытался поговорить с Региной, но та ловко уворачивалась. То она спешила по поручению, то находилась другая отговорка. Стоило ей заметить ухажёра заранее, как она ныряла неизвестно куда и пропадала из виду. Разгневанный таким афронтом, он попытался подкатиться к Виоле, но смог застать ей только на кухне. При первой же попытке начать с ней заигрывать, она вывалила ему на мантию подготовленную сладкую начинку для пирога и бедного мага тут же стали осаждать осы. Он было принял это за случайность, но когда в следующий раз ему в сапог пролилось растительное масло, всё понял: его активно избегают.

После этого он решил временно бросить осаду этих несдающихся крепостей. Пусть Мельхиор наконец уедет, а там посмотрим кто кого. В арсенале у Либерия нашлось бы немало методов покорения неприступных красоток.

Отъезд Мельхиора совпал с прибытием студентов. Дело происходило в Балинаре и Виола не присутствовала. Парни вывалились из портального круга ровно перед тем, как он в него вошёл. Они даже знакомиться не стали, не хватило времени. Затем им пришлось больше часа ждать, когда сработает грузовой портал, потом торговаться с возницей телеги, которая должна была отвезти всех в Эдель. Тот не соглашался везти четверых вместе с поклажей за оговоренную сумму и уступил только тогда, когда узнал, что его пассажиры — маги. Вытребовал у них амулет-огневик и успокоился. Сам Либерий приехал верхом на наёмной лошади, возвращаться же должен был на Красотке Мельхиора, которой он активно не нравился. Пришлось решать ещё эту задачу. В конце концов лошадку уговорил покориться одни из студентов и они смогли тронуться в путь. Либерий рисовал в воображении как покорит наконец Регину, прищемит хвост нахальной Виоле, а студентов заставит работать.

Виола в это время блаженствовала. Она сидела на веранде за домом, откуда отлично просматривался кусок дороги из Балинара, и радовалась, что зануда Либерий наконец-то ненадолго уехал. У неё всё было готово к приёму практикантов и она наконец-то получила возможность расслабиться и отдохнуть. Удобное кресло, занятный роман, кувшин с холодным ягодным взваром… Если прибавить сюда прекрасную погоду, то вообще выходила красота. Она боялась только, что Либерий с практикантами вернутся слишком скоро. Но ей повезло: прошёл час с того момента, когда стоило начинать ждать, а дорога стояла пустынная. Ещё через час она стала волноваться. Когда же Вилька собралась запрягать Малыша в шарабан и ехать выяснять, куда подевались маги, они наконец прибыли.

За спиной Либерия в его неизменной мантии было трудно разглядеть студентов. Виола зметила только, что их четверо и никто не стал рядиться в дурацкое платье, которое их временный наставник считал чуть ли не обязательным. По летнему времени парни нарядились в белые рубашки и тёмные штаны, но нарядв дорогой запылились и стали равномерно серыми. В таком виде молодые маги казались издалека более-менее одинаковыми, различаясь только по росту.

Встретила их Регина, она же проводила и показала спальни. Виола собиралась появиться только за трапезой. Убедившись, что все поднялись на второй этаж, она прошла в кухню. Сейчас служанка накроет на стол и можно будет выносить готовые блюда.

— У вас водички не найдётся? — раздался звонкий и смутно знакомый голос.

Девушка повернулась, чтобы показать студенту где находятся вёдра с питьевой водой, и замерла, услышав удивлённо-ликующее:

— Виола?! Виола, это ты?! Какое счастье! А я тебя искал и никак не мог найти!

* * *

Вилька раскрыв рот уставилась на вошедшего в кухню парня. Не было никакого сомнения, перед ней был Ульрих Эгон. Но как же он изменился за год! Тогда его красота скорее угадывалась в искажённых страданием и истощением чертах. Сейчас перед Виолой стоял юный красавец, от которого взгляд нельзя было отвести. В росте он, правда, так и не прибавил, но это не отменяло атлетического сложения. Широкие плечи, тонкая талия, стройные ноги и великолепная осанка — всё, что приходит на ум при словах «отличная фигура» в отношении мужчины, было налицо. Синюшная бледность осталась в далёком прошлом, сейчас гладкую, здоровую кожу украшал лёгкий загар. Русые волосы, стянутые в низкий хвост, так и хотелось потрогать, тем более что выбившаяся прядь просто на этом настаивала.

В общем и целом перед Виолой стоял образчик девичьей мечты в оригинальной упаковке.

Но самое удивительное было то, что этот божественный красавец смотрел на неё с нескрываемым искренним восторгом и был несказанно рад встрече. Она не успела ни слова сказать в ответ, как Ули снова выпалил в неё целым залпом радостных восклицаний. Из них она поняла только одно: её бывший подопечный искал свою спасительницу с тех пор, как к нему вернулось здоровье, и сейчас счастлив без меры. Он просто не может поверить в свою удачу! Просто невероятный случай привёл его в тот дом, где она живёт. А кстати, что она тут делает?

Вилька вздохнула и призналась:

— Работаю я тут. Служу домоправительницей у городского мага. Надо же как-то деньги зарабатывать, наследных владений у меня нет, — и смутившись, поменяла тему, — Ульрих, боги, как я рада, что у тебя всё хорошо!

— А где Теодор? — продолжал спрашивать молодой граф.

Он помнил, что Виола с Тео были не разлей вода, но сейчас наёмник явно отсутствовал в жизни девушки.

Вилька собралась с духом и выпалила:

— Ули, дорогой, давай обо всём поговорим вечером? Я сейчас очень занята: мне всю вашу ораву кормить обедом и ужином. А вот после ужина можно будет прогуляться, ты мне всё расскажешь, я отвечу на твои вопросы… Хорошо?

Взволнованные глаза цвета грозового неба посветелели, как будто погода в душе юноши улучшилась.

— Ну конечно! Не стану тебе мешать! Только не забудь: после ужина!

Он бросился вон с кухни, но на пороге стукнул себя по лбу, вернулся, налил в кувшин воды, одарил Виолу счастливой улыбкой во весь рот и наконец-то ушёл.

Вилька упала на стул в полном раздрае. Только её жизнь вошла в какую-то колею, только бури вокруг успокоились, и вот на тебе! Бесполезно делать вид, что встреча со спасённым её нисколько не взволновала. Вон как сердце колотится! Сейчас она понимала, что ни на минуту не забывала Ульриха. Всё время спрашивала себя выздоровел ли он, вернулась ли к нему магия, справился ли с графиней… Хотела убедиться, что её труды не пропали даром и юноша справился со всеми своими бедами и неприятностями. О том, что он о ней думает, ищет её, она даже мечтать не могла. Но, возможно, он сказал это для красного словца, а на самом деле не искал. Просто обрадовался случайной встрече и захотел сделать вид, что она не такая уж случайная.

Но как бы там ни было, а сейчас уже можно сказать: парень здоров как бык и магия к нему вернулась. Ведь без своей силы он не смог бы вернуться в университет и поехать на практику вместе с другими студентами. Виоле очень хотелось верить, что в этом есть и её заслуга.

Стоило Ульриху уйти, как в кухню со двора просочилась Регина. По лукаво блестевшим глазам было видно, что она подслушивала. Вилька знала за ней эту слабость, но не ругала, сама была грешна. Ещё с детства усвоила: если хочешь всё узнать точно, нет лучшего способа. К тому же она была уверена, что Регина за неё готова в огонь и в воду. Если бы она хоть на минуту усомнилась в её лояльности, то нашла бы способ ей помешать, но так ей было даже удобнее: не надо ничего объяснять и пересказывать.

Служанка начала разговор не с вопроса об Ульрихе, а с доклада.

— Поселила. Кажется, всем всё понравилось. Симпатичные мальчики, два светленьких и два тёмненьких, — она завела глаза к потолку и перечислила, — Айвен, Сильван, Лоран и Ульрих. Айвен самый высокий, вообще самый крупный и вдобавок светленький, у Сильвана чёрные-пречёрные волосы и ярко-синие глаза, но при этом черты лица не слишком красивые, Лоран весь чёрненький, кудрявый и смуглый, очень славненький, а Ульриха, как я заметила, вы уже знаете. Со мной они держались вежливо, не обижали, если вас это интересует. По моему наблюдению Сильван и ваш Ульрих из благородных, а два других — из простых.

Вот так. И дело доложила, и показала, что слышала разговор, но сама вопросов задавать не стала.

— Хорошо, Регина, я запомнила твои описания вместе с именами, — кивнула ей Виола, — Это верно, Ульриха я давно знаю. И ты права: он у нас знатный, граф Эгон из Гремона. В прошлом году мы с Тео везли его больного из Элидианы на родину. Тео вёз, а я выхаживала. Приятно было убедиться, что парень помнит добро и до сих пор нам благодарен. Его матушка нас из Эгона выставила быстрее, чем я успела ой сказать.

Регина хихикнула.

— Да уж, испугалась небось, болезная, что он вами увлечётся и не она, а вы станете графиней.

Вилька зафыркала:

— Да что ты такое говоришь! Сразу видно, что не знаешь гремонских законов. Там после смерти главы семьи мамаша до самой смерти имеет власть над всеми домочадцами. «Материнское право» называется. Её нельзя выгнать, надо содержать и слушаться, а она имеет право помешать отпрыскам жениться, если ей невеста или жених не по нраву.

— Вот дурость-то! — отозвалась Регина, — Ну ладно — выгнать нельзя, но зачем давать такую власть?!

Вилька рассказала про короля Германа, ни на минуту не прерывая работу. Вытащила из печи противень с пыхтящими в густом соусе тефтельками, перелила суп в супницу, Готовые салаты переложила из тазиков в красивые фарфоровые салатницы и уменьшила огонь под кастрюлей с тушёными овощами. Затем стрельнула глазами на помощницу:

— Иди расставь тарелки и разложи приборы. За стол с парнями не садимся, подаём — и всё. Если спросят — ты уже обедала. Потом вместе поедим. Незачем ни им нас, ни нам их с панталыку сбивать. Я за один стол с Либерием не сяду, тем более теперь, когда хозяин уехал.

Служанка всё прекрасно поняла. Мигом отправилась в столовую и уже через несколько минут прибежала за салатами и хлебом, а вскорости сообщила, что можно подавать.

Вилька вытащила в столовую здоровенную супницу, исходившую вкусным паром, и сразу к ней повернулись пять голов, пять пар голодных глаз уставились на девушку. Она водрузила свою ношу в центр стола и стала разливать суп по тарелкам, заодно разглядывая незнакомых юношей.

Регина была точна как ежегодный статистический справочник. Виола сразу узнала и Айвена, и Сильвана, и Лорана. Подавая им полные тарелки, представилась:

— Я — здешняя домоправительница, зовут меня Виола. Служанку вы уже знаете, её имя Регина. Если нужно, можете обращаться. К ней по любым хозяйственным вопросам, ко мне по поводу еды или того, с чем не справится Регина.

Здоровый, добродушный, похожий на очень домашнего медведя Айвен поднялся первым и представился, а заодно спросил:

— А бумагу, тетради, пишущие палочки где нам брать? Я с собой привёз, но чувствую, этого не хватит. И ещё: где лаборатория, как туда попасть и кто там будет убираться?

Вилька про себя усмехнулась: тот ещё халявщик. Но вслух ответила с ласковой улыбкой:

— Писчие принадлежности это тоже ко мне, а в том, что касается вашей практики, вам всё расскажет и покажет ваш руководитель. Лабораторию и ритуальный зал будете убирать сами по-очереди. Нам с Региной туда вход запрещён.

Следующим назвал себя Лоран, его вопрос касался ведения отчётности.

— Наш руководитель по дороге нам рассказал, что у вас очень хорошо поставлено это дело. Научите?

— Да не вопрос! — рассмеялась Виола, — Если вы готовы рассматривать меня как учителя и слушаться, всё покажу и расскажу.

Сильван мог бы быть родным братом Регины, настолько тип их внешности был одинаков, но женщину можно было счесть красивой, а лицо юноши поражало своей неправильностью. Улыбка могла бы его украсить, но как раз улыбаться Сильван избегал. Держался он гордо и отстранённо, всем своим видом показывая, что он всем тут неровня, но по некоторым признакам можно было заключить: парень — бастард какого-нибудь знатного дома. Он просто приподнялся на своём месте и назвал себя, но вопросов задавать не стал.

Зато Ульрих встал и с широкой улыбкой заявил:

— А меня госпожа Виола уже знает, мы не со вчерашнего дня знакомы. И должен вам сказать, ребята: это самая замечательная девушка, которую я когда-либо видел. Достаточно сказать, что если бы не её ум, храбрость и самоотверженность, я бы тут перед вами не сидел, а лежал тихо под плитой в родовом склепе.

После такого заявления все посмотрели на Виолу по-новому. Не на грудь и бёдра с вожделением, а на лицо с уважением. Девушка потупилась. Ей было очень приятно это услышать, но одновременно неловко. Она была не готова хвастаться, рассказывая, какая она героическая, а парни явно хотели знать подробности, пусть пока молчали. Вилька не стала радовать их длинными историями, а сказала:

— Ну, ешьте суп, а я пойду принесу второе.

— Садитесь обедать с нами, — пригласил Либерий, — И Регину свою зовите. Нам будет приятно разделить с вами трапезу.

— Мы уже пообедали, — отказалась Виола, — Надо же было попробовать, чем мы вас кормим.

Ребята уже вовсю работали ложками. После этих слов Айвен оторвался от тарелки, чтобы сказать:

— Я даже дома у мамы такого вкусного супа не едал.

Все, кроме Сильвана, загомонили, подтверждая его мнение. Дворянин же продолжал молча работать ложкой, но по нему было заметно, что он полностью разделяет позицию приятеля.

Почему-то такой внимание к Виоле рассердило Либерия и он поспешил призвать студентов к порядку. Напомнил, что они тут обедают, а не дискуссии разводят. И пусть насыщаются побыстрей, после обеда у них организационное собрание.

Виола, которая тоже не была заинтересована в излишнем внимании, пошла навстречу его запросам. Не успел последний едок заглотить последнюю ложку супа, как она с Региной уже раскладывала второе, которое тоже пошло на ура. Когда дело дошло до чая и сладкого пирога парни уже пыхтели от непривычной сытости и глаза у них закрывались. До оргсобрания ли тут?

Либерий мановением руки заткнул рты подопечным, от их лица поблагодарил женщин и с милым видом пожурил их: не надо закармливать студентов на убой, а то они учиться не смогут.

Виола учла это пожелание и ужин подала лёгкий, после чего Либерий привёл всю группу в кухню и они по-очереди демонстрировали своё умение мыть посуду посредством чистящих заклинаний. Счастье, что ничего не разбили.

До этого Регина забежала к Виоле и донесла: на собрании шла речь о порядке дальнейшей работы. С завтрашнего дня двое будут дежурить на приёме вместо Мельхиора, а двое — ходить по окрестностям, обновлять заклинания в сельскохозяйственных амулетах. Под конец практики они должны проверить и обновить охранные плетения на стенах города и административных зданиях. Сельские работы и охрана города Вильку не заинтересовали: это была бесплатная часть работы Мельхиора. А вот приём… С её лёгкой руки он наконец стал давать прибыль и ей не хотелось упускать свою выгоду.

С недавних пор кладовка, в которой хранились вёдра и швабры, была переоборудована и в ней теперь в разработанном Виолой порядке стояли склянки с популярными зельями и лежали коробки с ходовыми амулетами. Примерно половина посетителей хотела получить что-то из этой кладовки и несла денежки, десять процентов от которых Вилька законно считала своими. Не будут ли студенты расхищать Мельхиорово добро и раздавать заветные бутылочки даром? А если их попросят о чём-то, что лежит на полках, то откуда они это возьмут? Сварят сами? Из чего? Сырьё денег стоит, не говоря уже о флаконах. Камни для амулетов тоже не бесплатные, а уж готовую продукцию она и вовсе трогать не позволит.

В общем, она волновалась за целость доверенного хозяйства и приходила к неутешительному выводу. За практикантами нужен глаз да глаз, и глаз этот явно её, Виолин. А ещё пуще надо следить за Либерием, которому доверия нет никакого.

Поэтому когда после ужина к ней подошёл Ульрих и напомнил, что они собирались прогуляться, она поглядела на него хмуро и недовольно. Никуда идти не хотелось, хотелось сесть и подумать. Но парень так умильно на неё глядел… К тому же Вильке было интересно: как так случилось, что он выбрался из-под руки графини Гедвиги и снова учится?

А, ладно, — сказала она самой себе, — подумать можно и потом. Кивнула и попросила подождать: ей надо переодеться, сменить домашнее на уличное и взять плащ. Вечером бывает свежо, а ещё может пойти дождь.

Через несколько минут она сбежала по лестнице со своего чердака под названием мансарда полностью готовая к прогулке. Студенты как раз разбрелись по своим комнатам, Либерий в гордом одиночестве пил вино у камина и никто не заметил, как они вышли. За калиткой Вилька сразу свернула на дорогу, ведшую за город в сторону, противоположную Балинару. Она вела через выгон в сады и поля, где затем терялась. Там вечером обычно было пустынно, никто не рвался гулять по тому же пути, по которому регулярно ездил работать. Все условия располагали к откровенной беседе: тихий, тёплый вечер, начинающиеся мягкие сумерки, не скрывавшие дорогу, иллюзия того, что они одни во всём мироздании. Но Вилька поначалу шла рядом с Ульрихом молчаливая и сосредоточенная, разговора не начинала.

Он тоже не торопился заводить расспросы или рассказ, а вместо этого взял девушку за руку и дальше они пошли так. Виола, которая вообще не очень любила, когда её трогают руками, почему-то не чувствовала неловкости. Можно было подумать, что она всю жизнь ходит с Ули за ручку и давно к этому привыкла. Когда они пересекли городскую черту и вышли на широкий выгон, за которым виднелись сады и виноградники горожан, она вдруг встрепенулась и задала первый вопрос:

— Ули, ты сказал, что искал меня. Это верно?

Тот сначала весело засмеялся, а затем вдруг стал серьёзным.

— Искал, искал, можешь мне не верить, но это так. Только ты пропала. Вот была — а вот нет.

— Это как? — не поняла Виола.

— Очень просто. Но лучше я начну сначала. Ты помнишь, что Гедвига забрала меня в замок, а вас оставила на постоялом дворе? Ну так вот. Стоило мне прийти в себя, я начал скандалить и требовать, чтобы вас немедленно ко мне привели. Глупое, детское поведение. Мне сказали: «Да-да», а сами сделали нет-нет. Для начала пообещали, что я тебя увижу как только пройду ритуал и стану графом. А как только я вышел из храма в графских регалиях, напоили отваром, в который подлили снотворное. Когда я пришёл в себя, то был уже далеко от Эгона. Меня отправили на горные пастбища для поправления здоровья. Я снова стал спрашивать про тебя, но лекарь и нянька, а также охранники в один голос заявили: вы уехали сразу как сдали меня Гедвиге.

Вилька усмехнулась. Она что-то такое подозревала.

— Но я не поверил! — воскликнул Ульрих, — Просто поначалу мне было трудно что-либо предпринять. Из этих горных долин так просто не выбраться. Вот я и проводил своё время на травке в мечтах о тебе. И знаешь? Мне это пошло на пользу. Я следовал твоим заветам: хорошо ел и пил, заряжался силой от травы и цветов, а когда достаточно окреп, научился питаться энергией горных ручьёв и речек. Она у них просто потрясающая. В результате в середине осени, когда меня перевезли зимовать в Эгон, я был полностью здоров и даже почти не утратил свой магический потенциал. Резерв, конечно, уменьшился, но всего процентов на десять. Сейчас мой уникальный случай изучают целители. Гадают, что могло так повлиять на выздоровление. Выдвигают разные гипотезы, исследуют и морочат голову, одно только не догадаются сделать: спросить меня.

— А что бы ты им ответил? — хихикнула Виола.

— Я бы рассказал про твою тёплую силу, которой ты меня подпитывала, и про твои бульончики.

Виола смутилась.

— Какая у меня сила… Так, смех один.

— Не говори, — возразил Ульрих, — Я помню, как она в меня вливалась тонкой струйкой. Так даже не каждая опытная ведьма сможет. Тогда большего потока я просто не мог воспринять, он бы выжег все внутренние структуры и я бы кончился как маг, а возможно просто не выжил бы. Если бы не твои пара свечек, я бы сейчас в лучшем случае сидел в Эгоне лишённый магии и несчастный. А твои бульоны! Они просто удержали меня на этом свете, дали силу жить. То, что ты для меня сделала, стоит дороже всего, чем я владею.

— А чем ты владеешь? — перевела приятный, но смущавший её разговор Вилька, — ты же вроде теперь граф?

Ульрих со смехом замотал головой по кругу, что должно было означать «и да, и нет».

— Виола, я студент элидианского магического университета, а в нём все титулы запрещены. Мы вроде как все равны, все маги. Графиня у нас госпожа Гедвига. Мы в конце концов с ней поладили. Она очень себе на уме и упёртая как не знаю кто, ограниченная, о многом не имеющая ни малейшего понятия и потому очень подозрительная, но не вовсе дура. Просто до неё нужно достучаться, а когда она наконец поймёт в чём её выгода, то с ней становится возможно иметь дело. Бодаться пришлось долго, но где-то к весне мы наконец договорились: она не лезет в мои дела, а я в её. Я дал ей доверенность на управление графством, а она отпустила меня закончить обучение, заплатила за него и назначила приличное содержание.

Виола с облегчением выдохнула. Оказывается, она всё время боялась, что Ули просто обманул Гедвигу и покинул Гремон без её разрешения. Не имея денежной поддержки, он не смог бы продолжить учиться на прежних условиях, а должен был бы отрабатывать пятнадцать лет как подданный иностранной державы. Но дело обстояло иначе. Графёнок не сбежал, а сумел выбить из родственницы нужное ему решение и находится здесь на законных основаниях. Она спросила:

— А как тот преподаватель, который тебя подставил?

— О, ты помнишь?! — восхитился Ули, — Я ещё из Гремона подал на него жалобу и к ней присоединилась Гедвига. Было расследование, которое показало: он делал это за деньги и я не первый пострадавший. До меня было ещё пять студентов, каждому из которых он подстроил несчастный случай на полигоне. Брал с заинтересованных лиц такие суммы, что я даже повторить не берусь. Несколько тысяч гитов. Не знаю как Давенеи пошёл на такое, весь наш Эгон того не стоит. Гаду перекрыли магию и мне его нисколько не жалко.

Вилька фыркнула: она знала про залежи, открытые в графстве. То, что их пока не начали разрабатывать, ничего не меняло. Это дело времени. Теперь Эгон стоил любых денег. Не рассказывать графу о богатстве его собственного домена было как-то неловко. Вместо этого она напомнила:

— Ты начал рассказывать как меня искал и как-то слез с этой темы. А мне интересно.

— Точно, — рассмеялся Ульрих, — Я и позабыл. Смотрю на тебя и все мысли из головы вон, только и могу думать о том, какая ты красивая. А ведь история с твоими поисками не такая уж простая. Это было зимой. Я тогда ещё не мог поехать сам и послал человека. Я назвал ему фамилию твоего отца и другую, ту, которую носил твой покойный муж, а ещё вспомнил, что ты из Альтенбурга, Гедвига подтвердила, что вы спешили именно туда. Довольно скоро посланный мой вернулся и сообщил, что ты умерла. Ему даже показали на местном кладбище твою могилу. Я чуть не рехнулся при этом известии, но к счастью мужик был ответственный и точно списал в свой блокнот то, что значилось на могильном камне. Выходило, что ты умерла значительно раньше, чем прибыла вместе со мной в Эгон. Но этого же не могло быть! Я решил больше не полагаться на чужих людей и всё узнать досконально. В начале весны госпожа Гедвига наконец снарядила меня в путь. Если честно, я её просто довёл и она рада была от меня избавиться любой ценой. Проще всего оказалось отпустить меня доучиваться, что она и сделала. Послала в Элидиану. Я должен был ехать в университет восстанавливаться, а по пути заехал в Альтенбург. Вот тут я должен перед тобой повиниться.

Виола вдруг испугалась.

— Что такое?

Ули потупился и бросил на неё исподлобья такой взгляд, что растаяло бы и каменное сердце.

— Кажется, я невольно стал причиной смерти твоего отца, Корнелиуса Шапса.

Виола чуть не упала, Ульрих в последний момент сумел поймать её и поддержать.

— Что ты сказал? — пролепетала она чуть слышно, — Мой отец умер или мне послышалось? И как ты мог стать причиной его смерти, да ещё невольной? У меня в голове не укладывается.

Юный граф виновато вздохнул и пояснил:

— Ты всё правильно услышала. Корнелиус умер и похоронен в той самой могиле, в которой он похоронил кого-то вместо тебя. А дело было так. Я приехал в Альтенбург и пошёл по самому глупому, но надёжному пути: по официальному. Сделал запрос в городской архив и, получив ответ, заявил, что Виола Пропп урождённая Шапс никак не могла погибнуть в том обозе, так как я ехал в нём вместе с ней и вместе же с ней спасся. Она моя благодетельница и я её ищу, чтобы достойно отблагодарить за спасение. И тут завертелось. Дело показалось архивариусу необычным и он обратился к судье. Тот передал дело следователю. Выяснилось, что труп захороненной девушки опознали как Виолу двое: Корнелиус Шапс и госпожа Пропп. Если бы твой батюшка был посильнее духом, он мог бы ото всего отбрыкаться. Стоял бы на том, что мёртвая девушка — его дочь, и всё. Я же не знал тебя с пелёнок и моё опознание ничего не стоило. Меня спасла некая девушка, назвавшаяся Виолой, это всё, что я мог утверждать. Но, видно, вина сильно давила на твоего отца. Он во всём сознался. Следователь не стал его задерживать, отпустил под честное слово что он придёт на суд, а сам отправился за госпожой Пропп. Это было его ошибкой. Твой отец не дожил до утра. Написал письмо с полным признанием и выпил яд.

Виола побледнела, ноги у неё подкосились и она грузно осела на землю. В последнюю минуту Ули успел подсунуть под неё сложенный плащ, до того мирно висевший у него на руке.

* * *

Юноша испугался, что Виола потеряет сознание. Он быстро встал перед ней на колени, обнял, пристроил безвольную голову себе на плечо и стал поглаживать по спине, приговаривая тихонько:

— Ну, ну, Виола, не надо, милая, успокойся, не падай в обморок, всё это случилось уже давно, зимой, а сейчас лето… Твоего отца жалко, конечно, но он сам… Ты ни в чём не виновата. Это всё я… Ну, стукни меня как следует, только не плачь!

После этих слов девушка легонько его оттолкнула и попыталась подняться. Мутный, расфокусированный взгляд снова стал ясным. Она прошептала, ни к кому не обращаясь:

— Я сказала ему, что у него больше нет дочери Виолы. Но я не думала, что всё так обернётся. Видно, совесть в нём была жива и мучила, мучила, как гнойник, который всё никак не мог прорваться…

Затем она схватила парня за лацканы и заглянула ему в глаза.

— Ты не виноват, Ули. Ты ни в чём не виноват. Ты же ничего плохого не хотел, просто искал меня и случайно раскопал эту зловонную кучу. Отец не был злодеем, просто не очень умным, слабым и бесхарактерным человеком, вот и не вынес бремени собственных предательств. Наши грехи всегда нас настигают когда мы не ждём и не готовы.

Она оперлась на его плечи и встала. Произнесла спокойно:

— Пойдём домой, уже поздно. А по дороге ты мне расскажешь что случилось с госпожой Пропп.

Ульрих тоже поднялся. Его слегка обидело то, что Виола даже не обратила внимания, как он стоял перед ней на коленях. Но по здравом размышлении пришёл к выводу, что удар был слишком силён: в этой ситуации она бы и дракона не заметила. Поэтому преувеличенно бодро заговорил:

— Я сам не был свидетелем, мне надо было торопиться в Элидиану, тем более что в Альтенбурге я узнал: Теодор ушёл туда с обозом. Я полагал, что вы не стали расставаться и поспешил следом, но оставил в Альтенбурге представителя: нанял помощника нотариуса. Он написал мне отчёт, не верить которому причин нет. В общем так. Проппиху посадили в тюрьму на пять лет. Ей повезло, что она женщина, а то бы отправили в рудники. Её сынок не слишком печалился, кажется, его устраивало то, что мамаша не сможет больше им командовать. Расстроило другое. С семьи Пропп взяли штраф в сто золотых гитов и забрали деньги твоей вдовьей доли. Тебя восстановили в правах. Если ты явишься в Альтенбург и их заявишь, в магистрате тебе обязаны выплатить положенную сумму. Сейчас эти деньги лежат в банке на счету городской администрации.

Вилька нервно захихикала:

— То, что попадает на этот счёт, там и остаётся. А Проппиха… Она столько из меня крови выпила, что её судьба не может не радовать. Пусть посидит, подумает насколько хорошо и выгодно быть сволочью. Если бы не она, отец никогда бы не додумался живую дочь хоронить.

Ули слушал невнимательно, думая о том, как бы изловчиться и снова обнять Виолу. Она была такая нежная и тёплая, от неё так вкусно пахло, что у него кружилась голова. Он всё время помнил как она прекрасна, но действительность оказалась во сто раз лучше. То ли он просто забыл, то ли оседлая жизнь и хорошее питание сделали своё дело, но девушку было не узнать. Густые волосы не выглядели как пакля, а блестели, стекали на спину пышной волной и завивались кольцами на висках. Карие глазища сияли, лёгкий румянец красил щёки с очаровательными ямочками, полная грудь под тканью летнего платья взволнованно вздымалась и опускалась, маня прикоснуться… Ещё тогда, в дороге, когда у них не было возможности помериться ростом, Ульрих заметил, что невысокая, ладная Виола ниже его ростом. Магички и ведьмы в университете в большинстве своём были высокими, с него, а то и повыше. Он всегда чувствовал себя с ними не в своей тарелке, а вот над милой Вилечкой он возвышался и это наполняло его гордостью.

Он использовал своё преимущество и таки набросил плащ на её плечи со словами:

— Не замёрзни, холодает.

Она благодарно кивнула и закуталась в мягкую ткань. Ули пристроил руку поверх и она её не оттолкнула. То ли не заметила, погрузившись в свои думы, то ли ей было приятно. Ему понравилось, что теперь не только она о нём заботится, он тоже имеет возможность позаботиться о ней.

Чтобы она не опомнилась и не столкнула его руку, он принялся болтать. Тема была ясна: его поиски.

— Между Гремоном и Элидианой я тебя потерял. Было ясно, что в Альтенбурге ты была вместе с Теодором. Оттуда вы тоже ушли вдвоём. Твой отец в своем признании написал, что Тео собирался тебя удочерить. Я видел ваши отношения и ни на минуту не сомневался: при первой возможности он так и поступил.

— Всё так, — согласилась Виола, — Он действительно дал мне своё имя и стал для меня настоящим отцом. Я теперь не Шапс и не Пропп, а Виола Лаура Бенье.

— Откуда Лаура? — изумился Ули, — Или это всегда было твоё второе имя?

— Нет, — тряхнула кудрями Вилька, — Лаурой звали дочь Тео, ту, которая умерла. Мне её имя досталось по наследству. И… Я хотела тебя попросить… То есть нет. Я хотела сначала признаться.

Ульрих оставовился вслед за Виолой, встал напротив, взял её за руки и заглянул в глаза:

— В чём, милая моя?

Он почему-то надеялся, что она признается, что влюблена в него. Наивный! Виолу тревожили совсем другие мысли.

— Меня сейчас зовут госпожа Санденс и числюсь я вдовой имперского купца Валериана Санденса. Это, конечно, подлог, я это прекрасно понимаю. Но иначе никак не удавалось меня легализовать как дочь Тео. Так как в Гремоне подтвердить свою личность я не могла, не посадив в тюрьму родного отца, то друзья Теодора из гильдии наёмников придумали такой ход. Помогли получить новые документы на основании показаний свидетелей. Объявили, что знают меня с детства, что жила я всю жизнь в Гремоне и у родных покойной жены Теодора Бенье, а замуж вышла за некоего Санденса, который погиб во время нападения на его обоз. Тео решил, что , если я вдова, то мне выгоднее всего ею и оставаться, поэтому наёмники мне даже покойного мужа подобрали. Валериан Санденс — отнюдь не мифический персонаж, он действительно жил и погиб, никого не оставив. Женат не был, про родных тоже ничего не слыхать. Так как ни на какое наследство я не претендую, то никто никогда не стал бы проверять истинность моей легенды. Только те, кто знал меня раньше, могли бы быть мне опасны, подставив примерно так, как ты случайно подставил моего отца.

Ули нагнулся и стал целовать маленькие, но крепкие ладошки, говоря между поцелуями:

— Не бойся, Виола, не бойся. Я теперь не такой дурак, кое-что в жизни понял. Тебе не стоит меня опасаться: я мог тебя подставить по неведению, а теперь, когда всё знаю, твоя тайна скрыта в моей груди как покойник в могиле. Ребята меня расспрашивали о том, как ты меня спасла, но я называл тебя просто Виолой, без фамилии. Если они и дальше будут интересоваться, то я всё понял: ты — дочь Теодора. Родная. Правильно?

Вилька кивнула. У неё просто камень с души свалился. Ей ужасно не нравилась вся эта история с подложными именами, она так боялась разоблачения… Радостно было осознавать, что Ули воспринял всё нормально и угрозу с его стороны она успела предотвратить. Граф тем временем продолжил:

— А про то, как звали твоего мужа и кем он был, я мог не знать. Кстати, и не знал до того, как попал в Альтенбург. Мне хватало информации о том, что ты вдова. В общем, можешь на меня положиться: я тебя не выдам ни за что и никогда.

Успокоенная Виола наконец заметила, что творит Ульрих с её руками. Не то, чтобы ей было неприятно, напротив. В груди от этих поцелуев разливалось нечто сладостное. Но уж больно оно было не по делу и не ко времени. Вилька попыталась их вызволить, выдёргивая по одной. Юный граф принял это за естественное смущение и не стал настаивать. Повёл девушку в сторону дома, по-хозяйски обняв её поверх плаща. От руки на своём плече Виола отбиваться не стала.

Он дальше что-то рассказывал о своих поисках, ругал гильдию, где с ним наотрез отказались даже говорить о Теодоре, как будто его местонахождение — величайший секрет королевского дома, о великом господине случае, который их наконец свёл. Она слушала с пятого на десятое, погружённая в себя. Виоле самой было удивительно, что мысли все куда-то разбежались, их место заняло восприятие малознакомых чувств, на неё направленных: нежности, тепла, защиты, может быть даже любви. И всё это ей передавала рука Ульриха, спокойно и уверенно лежавшая на её плече.

Только возле калитки Виола осторожно вывернулась, чтобы не войти в дом с Ули в обнимку. Изобразила это так, как будто его объятья мешают ей справиться со щеколдой. Ей не хотелось обижать славного мальчика. Подумав о нём так, она в очередной раз удивилась тому, что воспринимает Ульриха как младшего. А ведь на самом деле это она моложе на несколько лет, да и по общественному положению юноша много выше. Он уже признанный граф, владелец обширных земель и властитель жизней нескольких тысяч подданных, к тому же маг, хоть и недоучившийся. Но уже через год основной курс университета будет им пройден, Ули получит диплом городского мага. Не факт, что он собирается продолжать учёбу, выбрав специализацию: для его гремонской жизни это уже излишество. А значит, он полностью вступит в свои права.

Кто она по сравнению с ним? Никто. Служанка в доме городского мага. Даже если она сумеет завести своё дело и станет настоящей купчихой, всё равно до графа ей как до неба. Да, она ему нравится, нравилась ещё тогда, когда была замученная, драная, грязная и выглядела не лучше нищенки. Но какое это может иметь значение? Для Ульриха она может быть только увлечением, пускай не вовсе мимолётным. Жениться ему «матушка» не позволит. Да и нужно ли ей, Вильке, такое счастье? Быть госпожой графиней не её удел.

Рассудок чётко раскладывал всё по полочкам, но что-то внутри ему сопротивлялось. Пожалуй, впервые в жизни ласковые прикосновения мужчины не пугали и не раздражали. То, как он целовал ей руки, вызывало томление во всём теле. Это пугало и одновременно кружило голову.

Разумная часть Вильки убежала к себе как только они с Ульрихом вошли в дом. А глупые, нерациональные чувства рвались к нему и подсказывали, что только рядом с ним её настоящее место. Сам Ули был обескуражен внезапным бегством девушки. Ведь он видел, что ей не противен. О том, какова разница их положения или о том, что будет дальше, он не думал. Он просто чувствовал: никакая другая не сравнится с его Виолой и расстаться с ней, потерять снова — самая большая глупость, которую он может совершить.

Ясно было, что торопиться не следует: Виола пока не готова к тому, чтобы понять, в чём её счастье. Но что он ей нравится, Ули ощущал так же ясно, как видел глазами милое личико девушки. А если так, то они будут вместе, это просто вопрос времени. Самого ближайшего.

Вилька же мухой взлетела на чердак и рухнула в свою постель не переодевшись. Она была в смятении и не знала, какую дорогу выбрать. То ли слушаться рассудка: отправить милого Ули далеко и надолго, то ли броситься ему на шею и была не была. Она не была дурочкой и сознавала, что Ульрих не для неё. Это был довод за разумный путь.

Но он оказался первым мужчиной, который взволновал её чувства и не был ей неприятен. Она отлично понимала, что неизменное отвращение к мужчинам, которое она питала, связано с неудачным браком и ужасным опытом близости. Это как с едой. Если человек хоть раз отравился грибами, анчоусной пастой или безобидной сметаной, то всю остальную жизнь он избегает этих продуктов. Что же говорить о ней, которая мучилась несколько лет подряд? Но это же ненормально! Другие жещины живут со своими мужьями счастливо и получают от близости удовольствие. Ну, или хотя бы не испытывают особого отвращения. В результате у них есть дети.

Виола не очень хотела замуж, потому что весь предыдущий опыт кричал: там нет ничего хорошего. Но вот от ребёночка она бы не отказалась. Не сейчас, когда у неё нет собственного угла, а в будущем, когда в её жизни всё устаканится. Только откуда он возьмётся, если от мужчин её воротит? Ули же отторжения не вызывал, его прикосновения были скорее приятны и будили глубоко спавшую женскую чувственность. Ей нравилось, когда он её обнимал, ей хотелось с ним… целоваться? Да, целоваться. Возможно, и всё остальное с ним покажется не таким уж страшным?

* * *

Вот такую, валяющуюся в платье и башмаках на нерасстеленной кровати, её застала Регина. Она пришла, чтобы спросить, какие продукты надо докупить к завтраку у молочника, и увидела совершенно нетипичную картину. Чтобы аккуратистка Виола плюхнулась на кровать в верхней одежде? С ней наверняка что-то случилось.

Регина тут же села рядом и погладила свою начальницу по растрепавшимся волосам, как погладила бы ребёнка. Затем тихо прошептала:

— Бедная моя девочка, что с тобой стряслось?

Вилька, устыдившись собственной слабости, тут же поднялась с кровати. Сейчас она впервые почувствовала, что Регина старше и больше пережила. До сих пор Виола об этом знала, но знание было какое-то умозрительное: она ощущала свою подопечную как младшую, нуждающуюся в защите и помощи. Сейчас нуждалась она сама. Не в помощи, упаси боги, и не в защите, но в том, чтобы её выслушали доброжелательные уши. Кроме этого ей нужен совет опытной женщины. Как себя вести с Ульрихом? К чему прислушаться: к внутреннему чувству или к голосу разума? Регина до сих пор проявляла себя как разумная женщина, запуганная, но вменяемая. Может, её совет будет к месту? Но стоит ли переводить их отношения в слишком близкие, личные? Ведь о таком не стоит говорить с чужими, только с самыми родными.

Она подняла голову и взгляд её карих глаза встретился с голубыми глазами Регины. Та смотрела на Вильку так участливо, так ласково, что напомнила ей уже почти забытую мать. Тонкий лёд отчуждения в душе девушки хрустнул и растаял. Она схватила Регину за руки и заговорила горячо, сбивчиво:

— Гина, я не знаю, что со мной происходит. Всё так странно. Я думала, что забыла про Ули, а он приехал и у меня душа не на месте. Никак в голове не укладывается. Мы же с ним путешествовали долго, почти четыре декады. Я за им ухаживала: кормила, мыла и так далее. Кроме жалости никаких чувств он у меня тогда не вызывал, относилась как к дитяти великовозрастному. Да он и был такой. Вставать не мог, его до ветру Тео на руках носил, я с ложечки кормила. Разговорчивый, правда. Когда в сознание пришёл, то болтал без передышки насколько сил хватало. Правда, немного их тогда у него было. Ты меня знаешь, я не болтушка. Так что он говорил, я слушала. Половину мимо ушей пропускала, мне тогда было о чём подумать. Но помню: про то, что я ему нравлюсь, говорил не раз и не два. Только что это для меня могло значить? Больные влюбляются в сиделок, но сиделки не влюбляются в своих пациентов. Хотя привязалась к нему, не спорю. Он для меня был как младший братишка, больной, слабый и беспомощный. Жалко его было до слёз. Ведь он не просто так заболел, его враг подкупил его же учителя, чтобы тот парня извёл по-своему, магически. Вот учитель ему и дал задание, на котором бедняга Ули всю свою силу растратил и впал в состояние, которое называют магической комой. Редко кто их тех, с кем такая беда случилась, вообще выживает. Но мы с Тео его каким-то чудом вытащили. А он, стоило прийти в себя, соловьём разливался, всё твердил, какая я замечательная. И смех, и грех! Ноги не держат, а тоже туда же. Я тогда его слушала, а сама прикидывала, сколько нам за него заплатят. Ведь это было задание Теодора: довезти его домой в Эгон живым. Хорошо, что наняла нас графиня, которой он был нужен живой. С бароном Давенеи, который хотел убить Ули и нанимал убийц, ни я, ни Тео связываться бы не стали. Брать деньги за смерть — грех, а за жизнь и здоровье — милое дело. Вот мы его живым и привезли, даже магию удалось сохранить, правда, не знаю как. Но это уже не моё дело было. Передали графине с рук на руки и из головы вон. Столько всего после того случилось, что я и думать о нём забыла. Хотя вру. Нередко вспоминала, думала: как он, выздоровел? Вернулась к нему магия? Хотела знать, потому что уж больно много сил и труда я в него вбухала. Так не напрасно ли? Но чтобы я мечтала о нём, или вспоминала как человека и тем более мужчину… Не было этого! А тут увидела: он такой красавчик! И смотрит на меня влюблёнными глазами, и речи говорит нежные… Голова сама кругом пошла. Ведь всё понимаю: он маг и граф, а я никто и звать никак. Нет у нас с ним будущего. А стал он мне руки целовать и я едва не сомлела. И сладко, и томно, и хочется ещё и ещё. Что делать, Гина?

Регина внимательно слушала и расстраивалась. Не того она хотела для своей обожаемой Вилечки, за которую она была готова в огонь и в воду. Она уже давно заприметила те взгляды, которые бросал Мельхиор на свою домоправительницу, когда думал, что она смотрит в другую сторону, и ей этот вариант казался более чем удачным. Да, маг не красавец, но и не урод. Когда улыбается, так вообще симпатичный. Она не первый день жила в Эделе и то, что за это время успела узнать о городском маге, заставляло его уважать. То, что он якобы обидел всех здешних девиц на выданье, для Регины было лишним доказательством того, что человек он достойный и не без мозгов. Самая презираемая из всех подёнщиц видела город не с лица, а с изнанки и хорошо себе представляла кто чего стоит. Когда же Мельхиор взял её в свой дом, не споря с непредвзятым мнением Виолы, в представлении Регины он вообще взлетел на недосягаемую высоту. Его честность, доброта и благородство для неё с того дня стали аксиомой, не требующей доказательств. Вот такого мужа она желала своей благодетельнице и её очень расстраивало, что Вилька в упор не хочет замечать чувств мага. Её вообще огорчало, что мир любовного чувства для Виолы полностью чужд. Ведь этак можно совсем засохнуть душой и стать старухой в молодом теле.

А тут новая беда. Кажется, бедная ледяная принцесса влюбилась-таки. Втрескалась в хорошенького мальчишку. Регина оценила прелесть юного графа Эгона. Таких красивых парней она ещё не видела. Эх, если бы он был просто красавчиком и ничего более! Дело было не в графстве и не в магичестве. От Ульриха просто волнами исходило очарование. Не какое-то там ведьминское, а настоящее, человеческое. Очарование юного, чистого сердца, безграничной доброжелательности к людям и яркой, сильной влюблённости. Пусть Регина не унаследовала дар своей матери, но в таких вещах не ошибалась. Что ж, роман с юным Эгоном будет со стороны Виолы ошибкой, но, кажется, ей придётся эту ошибку совершить. А там время покажет. Если граф паче чаяния всё же женится на Вильке, это будет редкой удачей для обоих. Той и графство по плечу, наведёт порядок хоть в целом королевстве. А если нет… Хоть оттает бедная девочка. А там, глядишь, и Мельхиора заметит, если тот не станет щёлкать клювом и становиться в позу излишнего благородства.

Служанка осторожно высвободила свои руки из захвата, погладила Виолу по плечу и сказала:

— А ничего. Ничего делать не надо. Всё само собой как-нибудь устроится. Если тебе судьбой предрешено стать графиней — станешь. Совсем простые, чёрные девки не то, что в графини, в королевы выходили. Ты всё же не крестьянка, происходишь из хорошей купеческой семьи. А если не судьба, хоть узнаешь, что такое ласки любимого. Я ведь вижу, да и ты не раз говорила, что физическая близость для тебя не существует. А ведь это плохо. И для души вредно, и для тела. Если же этот мальчик тебе не противен, то не отбивайся. А там как сложится. Он-то точно в тебя влюблён, я сразу заметила по тому, как он на тебя смотрел за обедом.

Точка зрения Регины явилась для Виолы полной неожиданностью. Она настолько опешила, что даже не обратила внимание, как перешла со служанкой на ты и стала с ней разговаривать как со старшей. Сейчас это произошло совершенно естественным образом.

— Как?! — воскликнула девушка, — Ты не собираешься меня ругать?

— А за что? — спросила Регина, — Что ты делаешь плохого? Если парень тебе нравится, ну и на здоровье! Ты же не юная девственница из знатного рода. Ты вдова, а нам в общественном мнении позволено много больше, чем девицам. Если ребёнка боишься… Не бойся. Парень-то маг, у них и заклинания, и амулеты для такого случая имеются. Наш Мельхиор продаёт такие коробками каждую неделю. Неужели у твоего графа одного не найдётся? А если стыдишься остальных студентов, то не стоит. Не такие уж они важные персоны, даже Либерий. Горожанам ничего не расскажут, а на остальное тебе должно быть наплевать. Если что, я тебя прикрою.

Вилька слушала и не могла поверить своим ушам. Кто это перед ней? Робкая, забитая, стесняющаяся сама себя Регина? Голубые глаза горели нездешним огнём, в них были страсть и сила. Неужели Вилькины переживания так возбудили эту несчастную женщину? Что её так волнует? То, что Виола готова влюбиться в юного мага? Не всякая мать так переживает за свою дочь, хотя разница в возрасте у них и невелика. Выходит, они успели сродниться, даже не заметив этого. Здорово. Если удастся выдать Регину замуж за Тео, они просто заменят ей родителей, которых Вильке очень не хватает с самого детства. Но говорить ли об этом сейчас? Не стоит. На всякий случай она свела всё в шутку:

— А я думала, ты будешь меня ругать за то, что я, не переодевшись, валяюсь на чистом покрывале.

Регина рассмеялась и обняла Виолу.

— Тут ты права, слезай и переоденься. А я постельное бельё поменяю. И не бойся своих чувств. Граф — милый мальчик. Жестокости в нём не больше, чем в сахарном барашке, а это, поверь мне, самое важное.

Тут уже смеяться стала Виола, настолько ей понравилось сравнение. Сахарные барашки в Элидиане популярностью не пользовались, а вот на её родине это было любимое лакомство всех детишек и их родителей. Слепленный из марципана барашек покрывался толстой сахарной глазурью: сласть в чистом виде, без примесей. А ещё это было каноническое ласковое обращение к малышу мужского пола. «Мой сахарный барашек!» Пару раз Виола покупала такие в Балинаре, где держал кондитерскую её соотечественник, и угощала Регину. То, что женщине при мысли об Ули пришёл на ум именно этот образ, говорило о многом. Способности своей помощницы верно оценивать людей Вилька доверяла.

Она не обратила внимание на то, что Регина так и не назвала Ульриха мужчиной, несмотря на то, что сама была немногим старше. По крайней мере в матери графу Эгону она не годилась.

Виола также забыла спросить как дела у самой Регины. А ту весь вечер осаждал Либерий. Заметив, что его студент увёл куда-то Виолу и служанка осталась без своей защитницы, он повёл правильную осаду. Притащился в кухню, где Регина мыла посуду, уселся на стул и распустил перед ней хвост как павлин в саду королевского дворца. Для начала выполнил большую часть её работы магией: до блеска очистил посуду, полы, стены и все поверхности, собрав всю грязь в один ком, который левитацией отправил на компостную кучу. Оставалось всё разложить по местам, чем женщина и занялась, а Либерий, вместо того, чтобы уйти, начал рассказывать разные байки, прославляющие его таланты и смекалку.

Если бы дело этим и ограничилось, ей не на что было бы жаловаться. Наоборот, помощь пришлась кстати. Но стоило ей приблизиться к мужчине на расстояние вытянутой руки, как он пытался её схватить за ту часть тела, которая оказывалась ближе. Так как сел он между плитой и посудным шкафом, ей никак нельзя было его миновать. Она всё старалась уворачиваться, но маг был ловок и каждый раз ловил её. Кончилось дело тем, что ему удалось ухватить Регину за подол и уронить к себе на колени, а затем впиться в её сжатые губы алчным поцелуем. Его рука в тот же момент уже тискала небольшую, но по-девичьи крепкую грудь женщины.

Неизвестно, чем бы это закончилось, но на помощь Регине внезапно явился один из студентов, Сильван. Вошёл на кухню и, делая вид, что в упор не видит разыгравшейся перед ним сцены, спросил:

— Господин учитель, можно вас? У нас тут спор возник по поводу одного заклинания…

Недовольный Либерий столкнул Регину с колен, кряхтя поднялся и пошёл за учеником. В его должностной инструкции значилось: «Всемерно способствовать интеллектуальному развитию учеников, удовлетворяя их естественную любознательность и стремление к знаниям там и тогда, когда потребность в этом возникла». Он только-только получил место в университете и не желал, чтобы жалоба мальчишек на невнимание к их научным интересам зарубила его карьеру в самом начале. А к Сильвану он уже успел присмотреться дорогой и понял, что от парня можно ждать любой гадости.

Регина быстро раскидала оставшиеся вещи по местам и убежала к себе наверх, надеясь, что там Либерий её доставать не будет. Когда Виола вернулась домой, она хотела ей пожаловаться и попросить помощи, а оно вон как получилось. Похоже, придётся справляться самостоятельно.

Нельзя сказать, что ей совсем уж были противны ласки Либерия. А что? Молодой, сильный мужчина, да ещё и маг. Такие умеют доставить женщине удовольствие в постели. Она оставалась одна не первый год и иногда так хотелось, так хотелось близости, что хоть волком вой. К тому же Либерий казался чистоплотным, был чисто выбрит, воротнички его рубашек сияли белизной, сапоги блестели, от него хорошо пахло. Вот только душок его моральных качеств отдавал тухлятиной и с этим она ничего не могла поделать. Никак не получалось абстрагироваться и забыть, кто он такой есть: коварный, лживый, скользкий, неприятный тип. Сблизиться с ним — всё равно как искупаться в нечистотах. Возможно, в какой-то момент она сумеет забыться в его объятьях, но сознание вернётся и ей потом за всю жизнь не забыть отвращения к себе самой.

Поэтому она и сбежала от него с такой скоростью, про себя благословляя Сильвана, который ей поначалу не очень понравился. Но сейчас она была искренне благодарна юноше, так вовремя вырвавшему её из лап Либерия.

* * *

Назавтра ни у Виолы, ни у Регины продолжения не последовало. Разъярённый отпором женщины и наглостью мальчишки Либерий задал студентам такую гонку, что у них не оставалось времени дышать. Заодно и сам был занят с утра до поздней ночи. По утрам бегал с теми, кто должен был заниматься сельскохозяйственными амулетами, после обеда торчал с другими в лаборатории, а в промежутках приглядывал, как ведут приём те, чья нынче очередь. Виоле тоже пришлось поучаствовать. Целую декаду по утрам она вела приём так, как делала это при Мельхиоре. Встречала, опрашивала записывала. Рядом с ней обязательно находился кто-нибудь из парней. Перед обедом являлся Либерий и они все вместе обсуждали, как следует помочь тому или другому, сколько денег с него взять и брать ли вообще.

Виола старалась не вмешиваться в решения магов, но иногда её просто зло брало. Простая ведь ситуация, что тут мудрить? Зачем учить парней тому, что они никогда не применят на практике, потому что есть более простые и проверенные жизнью решения? Она пыталась подсказывать, но разве маги станут слушать простую девушку? Хотя…

Для Либерия её метод ведения дел оказался таким же откровением, как в своё время для Мельхиора. А то, как она вела записи и составляла финансовые ведомости, стоило сделать предметом особого курса. Магов не учили этому специально, а когда приходило время вступить в самостоятельную жизнь, оказывалось, что им легче разрушить до основания Драконий хребет, чем составить отчёт для налоговой службы. Сколько карьер рухнуло именно потому, что у магов всегда была путаница в бумагах! Либерий даже скопировал себе несколько листов из её тетрадей в качестве образца и заставил сделать то же самое своих учеников. Добродушный, но нерадивый Айвен пытался увильнуть и получил взыскание. Раз не хочет думать головой — пусть работает руками! До конца практики он по вечерам должен был помогать Жерому в конюшне. Чистить стойла, задавать корм лошадям, убирать задний двор, и всё это руками, без магии.

Регина жалела Айвена, а Виола сочла наказание справедливым. Ленится учиться? Пусть на своей шкуре испробует, каково живётся неучёным.

Студентам на практике вообще жилось несладко. День у них начинался рано, часов в шесть. Либерий поднимал всех в такую рань, чтобы до завтрака провести разбор вчерашнего дня и раздать задания на день сегодняшний. После завтрака парни делились на две группы. Двое оставались дома, двое отправлялись в поля до вечера. Им Виола выдавала с собой корзину с едой, на которую парни в первый же день сами наложили сохраняющее заклинание. Те, кто оставался в доме, тоже делили работу: пока один вёл приём, другой работал в лаборатории: варил зелья или делал амулеты. Либерий по идее должен был за всеми приглядывать, но физически не мог разорваться. Развешанные по всему дому следилки и амулеты призыва на шее тех, кто ушёл в поля, проблемы не решали. Каждый день что-нибудь случалось. То в лаборатории что-нибудь взорвут, то зелье выльют на пол, то прожгут себе штаны, а то и амулет от косоглазия окажется с побочными действиями. Косоглазие-то лечит, зато на ушах волосы растут: густые, кудрявые, золотистые.

Виола поначалу подозревала, что студенты— раздолбаи должны бедокурить больше, а другие, более ответственные, меньше. Ничуть не бывало. Безобразия устраивали все, причём казалось, что у них установлена какая-то негласная очередь. Раздолбай Айвен прожигал штаны и мантии, зато серьёзный, старательный Лоран устроил взрыв, после которого в лаборатории мало что осталось. Хорошо, что у их преподавателя была для таких случаев открыта специальная линия. Не прошло и суток, как всё оборудование заменили и прислали новые исходные вещества. Вилька только похвалила себя, что всю готовую продукцию давно убрала в отдельную кладовку. Её бы им никто не возместил.

Случай с косоглазием устроил никто иной как Ульрих. Когда его ругали, он так мило опускал глаза в пол, а затем поднимал их с видом угнетённой невинности, что Либерий плюнул и вместо того, чтобы наказать, послал его исправлять допущенные ошибки. Парень долго колдовал над амулетом а Виола жалела, что подобного готового нету. Изделия Мельхиора у неё сомнений не вызывали. Так что пока Ули возился в лаборатории, она из-под полы продала пострадавшей зелье, которым можно было вывести незаконно выросшие волосы.

В общем, в течение первой декады никому ни с кем ни поговорить, ни пофлиртовать не удалось. По вечерам все просто падали без ног в свои кровати и засыпали, едва коснувшись щекой подушки.

Но последний день декады был объявлен Либерием выходным. Это не значило, что он позволил всем не работать. Нет. Каждому заранее было выдано индивидуальное задание. Сам же преподаватель куда-то смылся ещё до восхода. Виола подозревала, что он нашёл-таки себе даму, готовую уступить его домогательствам, а может просто уехал в Балинар и завалился в бордель с утра пораньше.

Вилька и сама собралась в Балинар прикупить продуктов, а заодно навестить банк. Накануне Либерий выдал ей деньги на питание за прошедшую декаду. Она подсчитала и пришла к выводу: маги — жмоты. Она потратила больше, чем ей возместили. Разница была невелика, но была! А она не нанималась субсидировать гильдию магов! Она даже забыла про Ули, так рассердилась. Выходило, что надо пересмотреть рацион, чай, не родного хозяина кормит. Мяса класть меньше, овощей и круп больше, говядину заменить свининой и птицей, вместо цельных жареных кусков подавать котлеты, тефтели и фрикадельки.

Она составила список покупок и сразу после завтрака велела Жерому запрягать Малыша в шарабан. Тут же за её спиной вырос Ульрих.

— Вилечка, ты куда собралась?

— В Балинар на рынок, — ответила девушка.

— А можно мне с тобой? — последовал вопрос.

Виола передёрнула плечами.

— У тебя же задание есть, а я, боюсь, до вечера проезжу. Когда ты будешь его выполнять? Либерий рассердится.

Парень весело замахал руками.

— Не бери в голову, это моя забота. На самом деле я его задание ещё вчера выполнил. Как узнал, что ты поедешь в Балинар одна, так и подумал: надо мне присоединиться. Ведь одной опасно. Буду тебя охранять. Вот, постарался заполнить дневник практики загодя, а это и есть моё задание.

Вилька вздохнула.

— Что с тобой сделаешь? Садись да поедем. Только чур, на рынке мне не мешать, в торговлю не соваться. А то знаю я вас, магов…

* * *

Малыш мерно трусил по дороге в Балинар. Виола с Ульрихом сидели рядом в шарабане, Ули правил. Вообще-то сначала вожжи были в руках у Виолы. Она вывела свой экипаж за пределы Эделя самостоятельно, а юный граф плёлся сзади пешком. На этом настояла Регина. Увидела, как они усаживаются вместе, отозвала парня и зашептала ему в ухо. Весь пафос её речи сводился к тому, что здесь деревня, сплетни и слухи Виоле не нужны, у неё и так репутация не лучшая. После чего парень наотрез отказался сесть в повозку до того, как она покинет Эдель. Вилька пожала плечами и не стала спорить. Ей все сплетни и слухи были до фонаря, как в старом добром гремонском анекдоте, очень популярном среди тамошних купцов.

« — Уважаемый, вы думаете, эти люди ваши друзья, но знали бы вы, что они о вас говорят в ваше отсутствие!» — «А, ерунда! В моё отсутствие они могут меня даже бить!»

Примерно так Вилька относилась к пересудам. Она никаким боком не связывала с Эделем своего будущего, потому и была бесконечно равнодушна к мнению о себе горожан. Но Ули этого не знал и очень боялся сделать что-то не так и этим испортить жизнь своей богине.

Лето уже повернуло на свою вторую половину, погода стояла солнечная и жаркая. Лёгкий ветерок слегка обдувал бедолаг, решившихся на путешествие, но особого облегчения не приносил. Ули маялся даже в тонкой батистовой рубашке и белых полотняных штанах, правда, заправленных в сапоги. Виоле тоже было не легче. На голову она надела соломенную шляпку, привязанную к волосам кружевной лентой, а дальше шёл традиционный наряд, принятый в этих краях: тонкая белая рубашка с низкой, просторной горловиной, стянутой до нужного размера яркой лентой, и широкая юбка в мелкий цветочек. На ногах у девушки красовались плетёные из кожи туфельки на плоской подошве. Ули даже позавидовал: никакой подобной обуви для мужчин придумано до сих пор не было.

Можно, конечно, было применить охлаждающее заклинание, но он боялся не рассчитать силы и вместо создания приятной прохлады простудить подругу и простудиться самому.

Но стоило им отъехать от Балинара на пару лиг, как ситуация изменилась в лучшую сторону. Давным-давно какой-то умный человек посадил с двух сторон вдоль дороги платаны, которые со временем образовали роскошную тенистую аллею. Непонятно, почему он двух лиг не дошёл со своими платанами до Эделя, может саженцы у него закончились, а может жители не захотели. Только всю остальную дорогу Виола с Ульрихом ехали под густой тенью величественных деревьев. И не важно было, что за ними скрывалось: луг, поле, виноградник, сад или роща.

Поначалу, чтобы не смущаться самому и не смущать девушку, Ули повёл разговор о том, как у них проходит практика. Жаловался на Либерия: он никогда ничего не объясняет, только ругается, если что не так. Вилька тоже пожаловалась: этот гад не объявил сразу, сколько отпущено на кормёжку студентов и она просчиталась, осталась в убытке. Кажется, это месть за то, что ни она, ни Регина не приняли ухаживаний наглого мага.

После этих слов Ульрих приободрился и осторожно обнял Виолу за талию, одновременно заводя разговор о своих промахах, смеясь над ними. Если он этим хотел отвлечь внимание девушки от местоположения своей руки, то мог быть доволен. Она ничего не сказала и не попыталась скинуть нахальную конечность со своей талии. Но если он думал, что она этого не заметила, то ошибся. Виола очень хорошо чувствовала происходящее, просто решила послушаться Регины и не сопротивляться собственным желаниям. А то, как Ульрих обнимал её за талию, ей было приятно.

Юношу такая реакция обрадовала и подтолкнула к дальнейшим действиям. На словах он стал вспоминать, как Виола защищала его в дороге.

— Мне так неловко было. Ведь по идее это я, мужчина и маг, должен был защищать тебя, слабую девушку. Только мне тогда даже рукой трудно было двинуть. Но я не теряю надежды, что рано или поздно придёт и мой черёд защищать тебя.

Говоря это, он всё ближе придвигался к ней на короткой и узкой скамейке шарабана. Вилька вдруг смутилась и, чтобы его отвлечь, предложила взять у неё вожжи.

— Защищать меня пока не нужно, а вот помочь было бы неплохо. Ты умеешь править?

Ули, естественно, не умел, но сказать это вслух не смог. Просто взял вожжи из ловких ручек девушки и попытался повторить то, что делала она. Получилось у него не сразу. К счастью, дорога в Балинар была одна и Малыш прекрасно знал, что от него требуется. Вскоре Ули приладился и стал править так, как будто занимался этим с детства. Правда, руку с Вилькиной талии пришлось убрать, но зато через некоторое время она сама склонила голову ему на плечо.

Это вызвало в нём прилив разговорчивости и он стал рассказывать, как сумел прищучить эту грымзу Гедвигу. Оказывается, это он похвастался, что сумел договориться. Скорее он загнал тётку в угол. Регулярно переходил в наступление, обещая лишить всего. Он-де обратится к королю и тот разрешит ему уйти в маги, а на его место назначит преемника. Нового графа назначат из другой фамилии, а значит Гедвига для него окажется никто и слушаться её он будет не обязан. Наоборот, для душевного спокойствия выгонит злую тётку вон за ворота.

Обратиться к королю в Гремоне проще простого. Пишешь на конверте «Его Величеству Губерту» и через мгновение послание уже лежит в монаршей канцелярии. Кроме чернильной палочки и бумаги для этого ничего не надобно, а достать их Ульриху никто не помешает, он же маг. Насколько скоро письмо попадёт на стол короля, зависит от подписи. Имя графа Эгона сыграло бы тут в пользу Ульриха.

Старая графиня скрипела зубами, ругалась, обещала запереть, надеть на парня антимагические кандалы, но понимала, что так поступить не может. Сама она не сладит, а никого на такое подбить не удастся, слишком опасно. Гремонские законы суровы. Чуть что — виселица или плаха. Графиню недолюбливают и тут же, как прознают, донесут куда следует. А Эгон — деревня, несмотря на своё гордое звание графства. Вести разносятся быстрее лесных пожаров.

В общем, графиню удалось застращать и на этой волне прийти ко взаимовыгодному соглашению. Только она потребовала, чтобы Ули не учился все десять лет. Ей граф нужен был в графстве. Для безопасности. Поэтому он перевёлся с боевого факультета на общую магию, правда, с потерей года. Виола себе не представляет, насколько общие, городские маги должны больше знать, чем боевые! Просто в разы! И целительство в полном объёме, а не только раны и травмы, и рунную магию, и зельеварение, и артефакторику. Хорошо, что ему всегда было интересно и он учил больше, чем остальные на факультете, а то бы сейчас туго пришлось. Но и то с сельскохозяйственными заклинаниями он встретился впервые. Хорошо, что это всего лишь раздел защитной магии. Ведь маги не повышают плодородие почв, с этим справляются крестьяне, вывозя туда навоз и прочие подкормки. Они защищают урожай ото всего, что ему может повредить: сорняков, грызунов, прочих вредителей, а также погоды. Купол от града, ветра и заморозков — серьёзная штука, хорошо, что нет необходимости создавать их каждый раз заново. Такие амулеты стоят на полях с давних времён, их надо только подпитывать, активируются они сами, от соответствующей погоды. Говорят, их создали эльфы. Надо же: века, если не тысячелетия прошли, а артефакты работают как в первый день!

Тут он понял, что зашёл в какие-то дебри и пора возвращаться. Виола спрятала зевок в кулачке: ей было скучно слушать про то, о чём она понятия не имела. Ули тут же свернул на нужную дорожку.

— В общем, ещё два года и я — дипломированный маг. Конечно, это не высший уровень, но для Гремона вполне приличный. Знать у нас хоть и магическая, а кроме своих охранных плетений ничего не умеет. Да многие и в них не разбираются, просто вливают силу в знакомые узлы, и всё. Так что в Эгоне я буду самый магически образованный, да к тому же ещё граф.

Тут он наконец решился, перехватил вожжи в одну руку и свободной обнял сидящую рядом девушку. Плавная речь вдруг сбилась, а затем хлынула потоком.

— Виола, Вилечка, милая, любимая моя! Я так счастлив, что тебя нашёл! Я ведь ни на минуту не переставал о тебе думать. Я и в горах-то выжил и выздоровел только потому, что у меня была цель: найти тебя и сказать, как я тебя люблю! Ты для меня единственная во всём мире! Лучшая! Самая красивая, самая умная, самая добрая! Я из-за тебя других девушек просто не вижу, их для меня не существует. Только ты. Только ты с той самой минуты, как я открыл глаза и увидел над собой твое милое личико. Я понимаю, что сегодня мне нечего тебе предложить: студентам жениться нельзя. Но пройдёт два года, а они быстро пройдут, поверь, и мы сможем быть вместе. Ведь ты выйдешь замуж за графа? Не самого влиятельного и богатого, но за такого, который всю жизнь будет любить тебя?

— Это ты мне предложение делаешь? — недоверчиво спросила Виола.

Она таяла от слов Ульриха, но купеческая привычка всё проверять не давала расслабиться и отдаться чувствам.

— Конечно, — встрепенулся Ули, — Разве я могу предложить тебе меньшее? Ты достойна стать женой, а не подружкой на часок и даже не постоянной любовницей. Ты сомневаешься в моих словах?

— Нет, — ответила Виола, — Меня смущают обстоятельства. Госпожа Гедвига ни за что не позволит тебе на мне жениться. Выберет тебе девицу из знатного рода. Ей нужны будут внуки, чья родня поддержит твои притязания. Всё же ты бастард, хоть и признанный.

— Да плевать я хотел на госпожу Гедвигу! — воскликнул Ульрих гневно, — Пусть она себе что угодно выдумывает. Я вижу своей женой только тебя и только на тебе женюсь. Вот получу диплом и мы сразу пойдём в храм. Если я приеду из Элидианы уже женатым, она слова поперёк не сможет сказать. А какой графиней ты станешь! Я видел, как ты дом ведёшь: всё у тебя в руках сосредоточено. Ты и графство в кулачок зажмёшь, оно наконец-то станет приносить доход, а не убытки.

Виола тихонько рассмеялась. Ишь какой прыткий! Она ещё не согласилась, а он уже всё распланировал. Но слушать его слова было так сладко. Значит, он ещё тогда в неё влюбился и ничего не сказал только потому, что находился на грани жизни и смерти. Да и в непосредственной близости от Гедвиги это было бы очень опасно: старая стерва ничем не гнушалась, могла к нежелательной невестке убийцу подослать. Зато сейчас Виола может убедиться: он не забывал о ней ни на минуту. Замуж зовёт.

После неудачного опыта с Куртом она о браке даже не думала, закрыла для себя эту тему. Но вот за Ули, наверное бы вышла. Регина права: он действительно сахарный барашек. Хвастается, как сумел прижать старую графиню, но сам дитё дитём. Нежный, ласковый, беззащитный.

Что-то шевельнулось в её душе, что-то большое и тёплое, принадлежащее только Ульриху. Она протянула руку и погладила юношу по щеке. Тот чуть вожжи не бросил на радостях. Хорошо, что Малыш был умным пони и не стал пользоваться такой оплошностью своего кучера, да и до Балинара было уже рукой подать.

Завидев городские стены, Ульрих перестал обнимать Виолу, сел прямо и пробурчал:

— Помню, помню, в торговлю не лезть, под ногами не мешаться. Но, Виола, мы ещё не договорили. Продолжим на обратном пути.

Виола рассмеялась и потрепала Ули по густым белокурым волосам.

— Ты молодец, всё правильно понимаешь. На обратном пути поговорим.

Она взяла у него из рук вожжи и повела Малыша на рыночную площадь. Не доезжая двадцати локтей, показала Ульриху:

— Смотри, вот трактир, где мы будем обедать. Там прилично, вкусно и недорого. А вон, — она указала рукой, — кондитерская с лучшими в Балинаре пирожными. Пока что я тебя отпускаю. Выбирай где будем встречаться.

Ульрих выбрал в качестве места встречи трактир, слез с повозки и быстро растворился в толпе. Виола поехала дальше привычным маршрутом вдоль мясного ряда. Ей предстояло накупить целую гору еды.

Её уже здесь знали и уступали в цене почти без торга. Всё равно уболтает, дожмёт и заставит сделать скидку. Так что вместо четырёх, как поначалу, она болталась по рядам всего два часа. Пару раз натыкалась на Ули: он ходил вдоль прилавков, глазел на товар, но ничего не покупал. Её каждый раз встречал радостной улыбкой, но не пытался даже заговорить: твёрдо придерживался предварительных условий. И только когда она поставила забитый до отказа шарабан во внутренний двор трактира, в котором собиралась пообедать, Ули к ней подошёл.

Оказывается, он полчаса как тут, ждёт её не дождётся и уже обед заказал. На свой вкус.

Вкус у юного графа оказался что надо. Салат, вкуснейший луковый суп, рыба запеченная в виноградных листьях, которой не погнушался бы и король, отличный десерт из ягод, бланманже и взбитых сливок. Виола наслаждалась: не так часто ей удавалось поесть то, что не она приготовила, к тому же она никогда не страдала от отсутствия аппетита. А Ули сидел напротив и любовался. Ему почему-то казалось: раз она не отказывается от угощения, то и всё остальное с ним связанное готова принять.

Он не забывал, что кругом люди, потому повел разговор на отвлечённую тему. Заговорил про магов. Какие они бывают, чем занимаются и что за преимущества такие, ради которых некоторые из них отрекаются от титулов и родовых владений. Приводил примеры, о которых знал по большей части понаслышке, но бросался громкими именами, да так, что Виола вдруг спросила:

— Скажи, а почему магов всех так заковыристо зовут? Ведь простые элидианцы носят имена Пьер да Жак, Мартин да Мишель, а маги все как на подбор: Либерий, Вистарий, Бенедикт, Велизарий. Как там его ещё? Ах да, Марсилий.

Ульрих засмеялся.

— Верно подмечено. Когда маги заканчивают учёбу, они отказываются от родового имени и пользуются им только по необходимости. Заодно им предлагают поменять и имя личное. Вроде как мага с красивым, необычным именем уважают больше. Мне уже намекали, что Ульрих — это не то. Надо бы что-то вроде Ульгерий, Уленарий.

Тут захохотала Вилька, да так, что чуть со стула не свалилась.

— Ой, ты как скажешь! Уленарий! Не могу! — стонала она от смеха.

За этим весельем они с Ули не заметили сидевшего в углу невзрачного человека, который не сводил с них глаз. Если бы Виола не веселилась, а обернулась и посмотрела на него внимательно, то припомнила бы, что сегодня на рынке он попадался ей чаще, чем нужные товары. А если бы Ульрих не поедал свою подругу глазами, а обратил внимание на окружающий мир, то тоже мог вспомнить: этот беспрестанно тип шмыгал мимо него, когда он гулял по рынку поисках подарка для Виолы.

Отсмеявшись, Вилька доела десерт и поднялась.

— Ну, хорошенького понемножку. Пора и честь знать. В Эделе нас заждались. Если ты поедешь со мной в следующие выходные, закажи баранину: тут её готовят просто гениально.

Ули не глядя сыпанул на стол серебро и вышел вслед за Виолой. Если она говорит про поездку в следующий выходной, значит, не отвергает его ухаживания. Надо дерзать!

Невзрачный тип вышел из трактира когда Малыш уже проезжал под городскими воротами. Он успел отослать письмо своему нанимателю и был горд собой. Нашел мальчишку, узнал, где он будет без охраны, и девчонку, кажется, тоже отыскал.

* * *

Регина не очень любила оставаться на хозяйстве без Виолы. В принципе, ничего в том трудного не было. Обычные домашние хлопоты: подмести, проветрить, протереть… Еду Виола оставляла готовую, только разогреть и подать, а хлеб и булки успела напечь с утра. Но без присутствия любимой домоправительницы Регине было неуютно даже тогда, когда здесь оставался только Мельхиор, которого она практически боготворила. Надо сказать, влюблённостью там и не пахло: богов невозможно любить как людей, им можно только молиться. Поэтому, сталкиваясь с Мельхиором в коридоре, Регина всегда спешила извиниться и уйти, опустив глаза. Маг был человеком деликатным и закрывал глаза на такое странное поведение служанки. Мало ли какие тараканы у неё в голове? Свою работу выполняет отлично и хвала богам.

Когда же Мельхиор уехал, а дом наводнили студенты во главе со своим наставником, ей стало совсем тяжко. Даже в присутствии Виолы парни позволяли себе неуместные замечания, дразнили Регину и подшучивали над ней не сказать чтобы по-доброму. То юбку пришпилят к шторам, то зачаруют метлу, то вырастят до размеров кустов сорняки, с которыми она боролась. Самым милым поступком оставался рассыпанный на лестнице и политый маслом мусор, который она только что вымела из всех комнат. Она себя утешала: мальчишки есть мальчишки. Злые дети, больше ничего. Радовало то, что в основном изгалялись Айвен да Лоран, Сильван только несколько раз вслух прошёлся по внешности странной служанки: мол, с таким носом не полы мести надо, а на балах в королевском дворце танцевать. Там все носатые. Ульрих же, прозванный ею про себя сахарным барашком, таким и оказался. Ни в каких грубых шутках и шалостях этот милый мальчик замечен не был, наоборот, он пытался остановить своих сотоварищей, когда они готовы были разойтись всерьёз.

Но на студентов Регина по большому счёту зла не держала. Мальчишки — они и есть мальчишки. А вот их наставник её откровенно пугал. Всю декаду не то, чтобы приставал, а каждый раз, как встретит, делал вполне недвусмысленные намёки. Мол, Регина зря хорохорится, всё равно его постели не минует и ей придётся очень постараться, чтобы он остался доволен. Сейчас у него времени на неё нет, но вот придёт выходной… А в выходной он исчез с утра пораньше и думай что хочешь. Расслабиться? Или наоборот, быть начеку каждую минуту? Неизвестность пугала больше всего. Тут ещё её единственная защита села в шарабан со своим барашком и укатила в Балинар на рынок. Регина знала, что так будет, делать покупки была работа экономки, но не могла не волноваться. Без Виолы за спиной она чувствовала себя как будто голой, открытой для удара. А что Либерий церемониться не станет, она не сомневалась.

Но почти полдня прошло, а от противного мага не было ни слуху, ни духу. Регина немного приободрилась. Развлечений в Эделе не было совсем. Маг мог в течение декады сговориться с кем-нибудь из местных вдовых красоток, а мог поехать к шлюхам в большой город. Ели он отправился в Балинар на наёмной лошади, то, верно, назад будет нескоро. Других возможностей она даже не рассматривала. В её понимании их и не существовало.

А зря. Незадолго до обеда Либерий объявился. Выглядел он немного взвинченным и странно довольным, но отнюдь не удовлетворённым. Покрутился по дому, заглянул на кухню, где Регина в это время готовилась подавать на стол, игриво шлёпнул её по заду и шепнул, что сегодня наконец пришло время. Какое именно время пришло, не сказал, но и так было понятно. Непонятным осталось что он делал целых полдня, где и почему пропустил завтрак.

Обед протекал мирно и довольно уныло: сказывалось отсутствие Виолы, в которую все юнцы успели повлюбляться. Айвен даже высказался в том смысле, что завидует дурачку Ули: он целый день проведёт с этой чудесной девушкой, сможет поухаживать и добиться хотя бы поцелуя. Остальные на него зашикали: нечего говорить о Виоле в таком тоне. Она успела поставить на место каждого, причём так, что поставленные прониклись к ней глубочайшим уважением. История, рассказанная Ульрихом добавила девушке романтического флёра, да и самому Ули тоже, поэтому негласно было решено, что гремонский граф имеет право поухаживать за Виолой на правах не просто старого знакомого, а спасённого, но говорить об этом вслух — ужасная бестактность.

Либерий ничем не стал объяснять своё отсутствие за завтраком, хотя студентов это тоже волновало. Зато изложил подробно причины, почему не стоит свяываться с местными девицами. Они ищут себе мужа, а не дружка на часок, поэтому всегда в самый ответственный момент зовут отца и братьев. Семьи в провинции большие, на зов сбежится целая толпа и потащит молодого мага в храм. Студентам нельзя жениться? А, не смешите мои тапочки. Эти крошки всё знают и на этот случай у них есть два варианта. Помолвка и свадьба после обучения или отступные: четверть всего, что маг когда-либо заработает. Отступные лучше, потому что в случае свадьбы она будет забирать всё до гаста. Так что удовольствия получить не успеете, зато будете всю жизнь на эдельскую «родню» горбатиться. Ну, не свою, девицыну, но эти сучки имеют манеру жить долго и тянуть денежки даже тогда, когда все забудут причину, по которой вы ей платите.

В подтверждение рассказал историю одного знакомого им всем преподавателя. Тот вот так же попал, а затем с огромным трудом заставил такую «пиявку» влюбиться и выйти замуж, что аннулировало отступные, хотя вся семья была против и стояла на ушах, лишь бы не лишиться верного источника дохода.

Парни понятливо покачали головами, а затем Айвен спросил, что посоветует делать уважаемый наставник, чтобы так не попасть? Либерий презрительно хмыкнул:

— Учиться. Сидеть заниматься, выполнять задание, а не шляться по девкам. Это понятно?

Дерзкий юнец рискнул и задал следующий вопрос:

— А где всё утро пропадал уважаемый господин учитель? Мы ника не могли вас отыскать, даже думали добежать до Балинара, справиться в тамошнем борделе.

Либерий рассвирепел. Глаза его сощурились, ноздри стали раздуваться как у породистого коня.

— Не мог бы дорогой ученик придержать свой поганый язык? В отличие от тебя, лентяя и бездельника, который, я уверен, так и не выполнил своё задание, я посвятил утро визитам к коллегам. Это мой долг как мага: отдавать дань уважения тем, кто трудится на местной ниве.

Была бы тут Виола, обязательно спросила бы: кого это Либерий имеет в виду? Каких таких коллег? В Эделе не было других магов кроме городского, даже ведьмы завалящей не водилось, только знахарки и знахари, у которых силы немногим больше, чем у ней самой. Ближайший квалифицированный маг проживал в Балинаре. Но Виола в это время кокетничала с Ули в трактире и вопрос так и не был поднят, тем более что Айвен спорить дальше не решился. Действительно, к заданию он ещё не приступал.

После обеда все парни, получив втык от наставника за лень, разбрелись по дому в поисках удобных уголков для выполнения заданной работы. Регина осталась на кухне одна. Она бы с удовольствием пошла трудиться в огород: там за ней приглядывал бы Жером, но внезапно набежавшая туча, грозившая проливным дождём, ей помешала. Она даже заподозрила в этом капризе природы происки одного вредного мага.

Но Либерий тут был ни при чём, просто так карта легла. Регина спрятала остатки обеда, чтобы потом ими поужинать, и собралась мыть посуду, когда в кухню с видом победителя ввалился маг.

— Чем ты тут занимаешься? — спросил он с пренебрежением, как будто сам тарелок не пачкал.

— Посуду мою, — уныло ответила женщина.

— Надо было моих орлов позвать, они тут на практике и лишний раз потренировать бытовые заклинания им не повредило бы, — откликнулся он и махнул рукой.

Тут же вся посуда заблестела чистотой и сама собой убралась в шкаф. Регина с тоской посмотрела вслед летающим тарелкам. Ей хотелось превратиться во что угодно, хоть в чайник, чтобы спрятаться в шкафу от внимания Либерия, но она понимала, что это лишь мечты. Он задумал с ней переспать и переспит так или иначе. Сопротивляться магу она не сможет. Не решится. А Виолы нет и вряд ли она скоро появится. Но даже если бы и появилась… Регина ни за что не стала бы нагружать свою любимицу своими трудностями и стравливать с Либерием, разве что сама заметит и защитит.

Подлый маг недаром выбрал служанку объектом своих домогательств. Он сразу обратил внимание, что она — создание безответное, а магов боится до умопомрачения. Так что делай что хочешь. Промолчит, перетерпит, никому жаловаться не станет. Пока нет дома её защитников, у его развязаны руки. То, что Регина может потом жестоко отомстить, он во внимание не принимал: где она и где он? Не побежит же она в Элидиану его разыскивать?

Женщина сделала попытку слинять, пока Либерий магичит. Тихонько, чтобы он не заметил, стала продвигаться по стеночке к дверям, ведущим в сад. Но маг тут же её догнал и, обняв за плечи, потащил к столу.

— Пойдём, моя дорогая, выпьем с тобой по глоточку. Мы заслужили: целый день трудились.

Слова были мирные и правильные, а вот глазки сальные и противные. Чем он там собрался её поить? Не приворотным ли? Регина хотела было увильнуть, но Либерий сжал руку, лежавшую на её плече и она болезненно пискнула. Хватка у мага оказалась жёсткой.

Пришлось сесть и смотреть, что будет дальше.

Откуда-то на столе возникли две рюмки и бутылка местного вина, а Либерий извлёк из кармана маленький флакончик синего стекла. Как только вино наполнило бокалы, он открыл флакон и, старательно считая капли, добавил нечто в порцию Регины. Закончив, сказал довольным голосом:

— Ну вот. Ты боялась, не хотела… Теперь всё будет по-другому. Сама потом спасибо скажешь. Ну, пей, моя милочка.

Регина не сопротивлялась, но и не помогала. Она сидела безучастно и смотрела в одну точку, понимая: как только выпьет, окажется в полной власти мага. Что уж он там намешал, она даже угадать не пыталась. Но рюмку в руки не брала, выражая этим свой протест. Пусть он сам её и поит, раз уж так ему приспичило.

Либерий рассердился как давеча за столом. Схватил одной рукой женщину за щёки, заствляя поднять голову и раскрыть рот, а другой попытался влить туда вино с зельем.

— Ай, как нехорошо, — прозвучал вдруг спокойный и от этого особенно зловещий голос, — Чем это господин наставник собирается напоить служанку местного мага против её воли? Приворотным? Или, может быть, подавляющим волю зельем?

Голос принадлежал Сильвану, который вошёл в кухню со двора. Либерий дёрнулся и расплескал вино прямо на воротник Регины.

— Что тебе здесь надо, щенок?! — зарычал он, — Пошёл вон, пока я не выгнал тебя с практики! У тебя что, задания нет?

Сильван остался невозмутим.

— Вы дали мне задание придумать какое-нибудь сельскохозяйственное устройство или заклинание, полезное на частном подворье. Я изобрёл ловушку для крота и пришёл порадовать госпожу Регину. Крот попался и больше не сможет разорять её огород. И что я вижу? Уважаемый маг совершает противоправное действие!

Парень принюхался и продолжил:

— Судя по всему, вы сварили ей знаменитый эликсир «Отдайся и забудь». Сильное приворотное короткого действия и зелье забвения в одном флаконе. Запрещённый эликсир. Где только умудрились? В здешней лаборатории не сыскать и половины нужных ингредиентов.

Вот куда он ходил, — пронеслось в голове у Регины, — Покупал нужные травки у знахарки, у неё и варил, чтобы ученики не заметили.

— Не твоё дело! — раненым буйволом заревел Либерий, — Вали отсюда, если хочешь остаться студентом! Такую характеристику на тебя напишу: в морг не примут!

— Не надо на меня орать, — твёрдо ответил Сильван, — Лучше встаньте и выйдите из кухни. А то я подам на вас жалобу. Причём не в университет, а в Коллегию. Госпожа Регина не маг, применение к ней запрещённых эликсиров против её воли тянет на лишение силы. В лучшем случае будете её кормить до самой смерти. Помните, вы сами нас пугали за обедом. И тут третью не отделаетесь, отдавать придётся половину. А на вашу характеристику мне плевать: вы пока не штатный препод. По моей жалобе вылетите из университета как ошпаренный. Я всё-таки сын герцога, хоть и пятый незаконный. Зато признанный, а в Элидиане это кое-что значит.

Судя по реакции Либерий хорошо знал, что против герцогского сынка ему не сдюжить. Примени он сейчас магию, всё кончилось бы для него ещё более плачевно, чем то, что обещал ему Сильван. Пришлось бы убить и мальчишку-мага, и свидетельницу его позора Регину. В доме, полном тех, кто с удовольствием его утопит, это было бы величайшей глупостью. А ещё Мельхиор…

Вот так каждый раз! — думал он, — Только что-нибудь хорошенькое придумаешь, наладишь дело, как бац! Набегут гады и начнут трындеть, что всё это запрещено и карается. Как будто сами не маги и не мечтают обойти запреты.

Он вскочил, сжал в кармане предательский флакон так, что тот хрустнул, и выбежал в коридор.

Регина, всю сцену просидевшая в ступоре, оттаяла и прошептала Сильвану:

— Спасибо. Вы меня спасли.

— А, — махнул рукой парень, — Ерунда. Это был мой гражданский долг, только и всего. Если нас, магов, не держать в рамках, то жить станет невозможно. Причём нам же. Я это хорошо понимаю. Безнакзанность — это страшно. Мой папаша-герцог безо всякой магии умудряется такого накрутить… А если бы ему ещё силу… Половина королевства лежала бы в руинах. И давай на ты, а то я себя неловко чувствую. Ты же меня старше.

Регина робко улыбнулась.

— Спасибо тебе, Сильван. Не за Либерия, за ловушку для крота.

Парень оживился:

— Нужная вещь, правда? Я заметил, как этот гад весь твой огород перекопал. Когда наставник дал задание, я и подумал, что такая ловушка в хозяйстве пригодится. Только вот убить зверушку я не смог, прости. Крот сейчас на заднем дворе в ящике мается.

— Вылезет, — убеждённо сказала Регина.

— Нет, — возразил Сильван, — Я магическую защиту наложил: ему лапами не прокопать. Лучше придумай, куда его девать. Соседям, что ли, подбросить? У тебя тут нет врагов?

Регина хотела сказать, что врагов у неё полгорода, но промолчала. А юноша вдруг сменил курс.

— Давно хотел тебя спросить, да всё как-то не с руки было, а тут такой случай. Ответишь?

— Смотря о чём будешь спрашивать, — кокетливо потупилась женщина.

Сильван кокетства не заметил, потому что спросил совсем не то, что ожидала Регина.

— Как звали твоих родителей?

От неожиданности она произнесла то, что первое пришло на ум: чистую правду.

— Маму — Рената, Рената Бекар, а отца… Не знаю. А почему ты спросил?

Сильван, до сего момента сохранявший спокойствие, вдруг замялся.

— Ну, я думаю, вернее, я уверен… В общем, мне кажется, что мы родственники. Близкие. Очень близкие. Думаю, брат и сестра.

Поражённая Регина открыла рот да так его и закрыла, не сказав ни слова. Сильван снова пришёл ей на помощь.

— Не веришь? Думаешь, откуда я это взял?

Он подошёл к женщине, мягко приобнял её за плечи и подвёл к висевшему над умывальником зеркалу.

— Смотри: мы похожи. Только ты красивая, а я не очень. Но нос, овал лица, глаза — просто копия. А ещё… В доме отца висят портреты бабушки. Она когда-то была знаменитой придворной красавицей и с неё писали портреты самые знаменитые художники. Так вот: ты и она — просто одно лицо. Я, когда тебя впервые увидел, чуть не закричал от удивления. Скажи: может такое быть, что у нас один отец?

Регина пожала плечами.

— Не знаю, — прошептала она, — Не уверена. Слышала, что мама меня родила от какого-то знатного господина. Не знаю, был это твой отец или кто-то другой. Но она была простой городской ведьмой и он на ней не женился. Сильно родовитые господа не женятся на ведьмах, ведь им нужны наследники мужского пола, а ведьмы рожают только девочек.

Сильван отпустил её плечи и сел за стол. По лицу было видно, что он устал. Моральный поединок с Либерием забрал много сил, а тут ещё разговор выдался непростой для него.

— Я пятый, незаконный сын герцога Данмора. Нас у него шестеро. То есть у меня есть четыре старших брата и один младший, трое законных и двое бастардов, а вот девчонок в семье никого. Папаша мечтал о дочке. Думаю, он будет доволен, если окажется, что у него есть дочь. Ты дар унаследовала? — он махнул рукой, — А, да что я спрашиваю? Нет конечно. Будь ты ведьмой, разве мыкалась бы в служанках? Регина, послушай. Если ты моя сестра и это удастся доказать, у тебя будут деньги и тебе не придётся больше работать. Папаша обеспечит тебя по первому разряду.

Тут женщина движением руки остановила этот поток мыслей.

— Зачем это тебе? — спросила Регина юношу.

— Как зачем? — изумился Сильван, — Если ты моя сестра…

— Зачем тебе сестра? — задала она новый вопрос и, не дожидаясь ответа, продолжила, — Зачем тебе конкурентка? Ведь то, что твой отец разделит между детьми, которые не могут претендовать на титул и земли, придётся делить и на меня тоже. Твоя доля уменьшится.

Юноша вдруг весело фыркнул.

— А ты вовсе не такая забитая, какой хочешь казаться. И мозги у тебя на месте. Слушай, всё не так, как ты себе представляешь. Я маг, мне не нужны папашины богатства. Сам заработаю. У меня будущая специальность — зельеварение. Выгодное дело. Только отцу это не нравится: для сына герцога не подходит. Не престижно. Так вот. Я хочу, чтобы он содержал меня все десять лет учёбы в университете, а потом отвязался навсегда. Если я представлю ему долгожданную доченьку, он сделает так, как я пожелаю. Если мои денежки в результате достанутся тебе, то я от того не проиграю, а выиграю. Получу свободу. Это ты можешь понять?

Свобода. Да, это слово в системе ценностей Регины тоже занимало первое место, поэтому она хорошо понимала предполагаемого брата. Не представляя себе, чем ей грозит такое родство и герцог Данмор в роли отца, она согласилась на то, чтобы Сильван навёл справки.

— Если окажется, что всё это только твои выдумки и между нами нет родства, я не обижусь, — сказала она, — Тебе в любом случае спасибо за крота. Выпусти его в саду у мэра, ладно?

Сильван весело рассмеялся и чмокнул Регину в щёку.

— Я рад, что ты вовсе не размазня, — шепнул он, — Если мы окажемся родственниками, то такой сестрой я буду гордиться.

* * *

Обратная дорога из Балинара из обычных полутора часов растянулась на все четыре. Не успели скрыться за поворотом стены города, как Ули обнял Виолу и поцеловал. Не чмокнул, как школьник одноклассницу, а поцеловал как влюблённый мужчина: горячо, страстно.

Для Виолы поцелуй вышел головокружительным. Девушка выпустила из рук вожжи, сама обняла Ульриха и прижалась к нему всем телом. Не то, чтобы она этого сознательно хотела, но всё её существо сейчас тянулось к юноше и не позволяло включить голову. Был бы запряжён в шарабан настоящий конь, случилась бы неминуемая авария. Но умный Малыш, потеряв управление, просто остановился и стал щипать придорожную травку.

Так что Виола опомнилась только тогда, когда её кожи коснулся внезапно налетевший прохладный ветерок. Он подействовал отрезвляюще. Девушка вдруг осознала что происходит: Ули ухитрился развязать ленту, державшую горловину её блузки, и теперь увлечённо целует её обнажённую грудь, а сама она, закрыв глаза и откинув голову, самозабвенно перебирает его густые кудри. И это прямо на дороге! Хорошо, что пока она пустынна. А вдруг кто пойдёт или поедет?

Виола оттолкнула ничего не понимающего Ули и довольно чувствительно шлёпнула его по рукам.

— Ты что, совсем сбрендил? — зашипела она, — Другого места найти не мог?

Юноша поднял на неё обиженные щенячьи глаза, в которых стоял невысказанный вопрос: а что я такого сделал? Но Виола не прониклась. Сидела перед им злая-презлая и поправляла вырез своей блузки. Тогда Ули огляделся и усовестился.

— Прости, — пробормотал он, — Ты такая, такая… Я вообще забыл, где нахожусь. Но ведь тебе не было неприятно?

Хотела Вилька сказать, что было, но под взглядом этих честных глаз цвета грозового неба не смогла соврать.

— Мне было приятно, — твёрдо произнесла она, — Но это не значит, что мы с тобой можем целоваться посреди дороги. Благодари богов, что за это время никто тут не прошёл и не проехал. Мало того, что нас могли увидеть чужие люди. Мы с тобой настолько голову потеряли, что нас могли обокрасть, увести пони, припасы, спереть кошелёк — ничего бы не заметили. А случись такое — мне с моим хозяином по гроб жизни не расплатиться.

Ульрих даже не представлял, что на ситуацию возможно взглянуть с этой точки зрения и малость опешил. Но, подумав немного, стал оправдываться.

— У меня всё было под контролем! Ничего же не случилось, правда?! И потом, если бы что-то украли, я бы возместил! Это ведь была бы моя вина. А даже если не моя, то всё равно! Я граф, содержание у меня такое — не знаешь на что такие деньги потратить. Как бы я мог не помочь, отвернуться от тебя в беде!

Виола, упоминая про расплату, имела в виду скорее моральный, нежели материальный ущерб. Как бы она возместила потерю Малыша, который был не имуществом, а в большой степени членом семьи одинокого мага? Да и неприятностей она ему не желала. Но готовность Ули помогать тронула её сердце. Она потрепала его по и так растрёпанным волосам.

— Хорошо, хорошо, я тебе верю. Но всё же порядок должен быть и так подставляться не следует. Если ты хочешь меня поцеловать, то мог бы найти для этого место получше.

Ули воспринял эти слова как руководство к действию. Забрал вожжи себе и повёл недовольного пони по дороге, выискивая, где бы свернуть. Ближе к Балинару ничего подходящего не нашлось: поля и виноградники сменяли друг друга, а высаженные для ограждения деревья не давали ни тени, ни укрытия. Выбираться из-под платанов на солнцепёк желания не было. Но вот примерно на половине дороги виноградники сменились рощами. Ко многим из них вели дорожки, но Ули выбирал тщательно. Оливы и апельсиновые деревца его не устроили: давали мало тени. Наконец он нашел то, что нужно и направил пони под сень старых миндальных деревьев, доживавших свой век на заброшенном участке. Их высокие, корявые стволы и густая крона дарили тень, а трава под ними была на удивление мягкой и шелковистой.

Виола даже не попыталась возразить, когда Ульрих направил Малыша по боковой дорожке, только заметила:

— В шарабане есть продукты, которым на жаре долго находиться не полагается.

— Я всё же маг, милая, — улыбнулся Ули и сделал пасс над ящиками и корзинами, — Всё, теперь не пропадёт, я стазис наложил. Посмотришь: доедет свеженькое, как только что купленное.

Виола хотела было спросить, почему он раньше не догадался так сделать, но тут Ули остановил шарабан под высоким, раскидистым деревом и спрыгнул на траву, чтобы выпрячь Малыша.

— Зачем? — пискнула было девушка.

— Отдохнём и пусть скотинка тоже отдохнёт, — твёрдо ответил юноша, — Я с первой минуты как тебя увидел, мечтал о том, чтобы остаться с тобой наедине, а тут такой случай. Побудем здесь часок, поговорим. Ты же не станешь на меня ругаться?

— Надо бы, — усмехнулась Виола, — Но ты прав: не стану.

Ули отпустил Малыша побегать, хлопнув ладонью по крупу. Виола испугалась. Малыш — скотина нравная, как потом его поймать, если ему тут понравится? Но Ульрих её успокоил:

— Он у меня на магической привязи. Свистну — тут же прибежит.

Затем он вытащил из-под сиденья шарабана плащ и расстелил его на земле. Усадил на него Виолу, сам пристроился рядом и вытащил из кармана маленькую бархатную коробочку. В таких продавались драгоценности. Щёлкнул замочек и перед глазами девушки засияли бриллианты. Не такие огромные как в королевской короне и не такие роскошные, чтобы подходить будущей супруге графа, но для скромной домоправительницы скромного городского мага просто великолепные. Колечко и пара серёжек. Ули вынул их из коробочки и спросил:

— Ты позволишь?

Но ответа дожидаться не стал, осторожно вдел серьги в ушки Виолы, а колечко пристроил ей на палец. Для безымянного оно оказалось великовато и он надел его на средний. Пояснил:

— Это, конечно, не то, что я хотел бы подарить тебе. Это то, на что хватило денег, — признался он, потупив взор, — Но это временно! Ты достойна всего самого лучшего. На помолвку в семье графа Эгона невесте надевают специальное кольцо-артефакт. Но оно, к сожалению, хранится в сокровищнице родового замка. Поэтому прими пока эти безделушки как символ того, что я собираюсь тебе подарить. Я имею в виду свои руку и сердце.

Виола рассмеялась и обняла Ули. Он был такой милый!

Наверное, этого делать не следовало, потому что юный граф тут же воспользовался ситуацией. Поцелуи, ласки сделали своё дело. Сознание Виолы заволокло туманом. Для неё больше не существовало действительности, где бедные служанки не становятся графинями. Да и не имело это никакого значения. Слова «будущее», «общественное положение», «долг», «брак» потеряли всякий смысл. Были только руки, губы, тела, горячее солнце и густая тень старых деревьев.

Когда Виола снова сумела опомниться и прийти в себя, она вдруг обнаружила, что на ней ничего, кроме подаренных Ульрихом украшений нет. На нём было и того меньше. Она было смутилась, но граф заметил, что она приподнялась и прижала руки к обнажённой груди, и тут же снова начал её целовать, приговаривая:

— Милая, бесценная, родная моя! Любовь моя единственная! Я знал, что ты чудо, но никогда не думал, что настолько. Ты как родник чистой воды в пустыне: пьёшь и напиться не можешь! Скажи тебе было хорошо со мной?

Виола попыталась включить мозг и как-то ответить на поставленный вопрос. Пусть не Ули, пусть самой себе. Было ли ей хорошо? Да! Она не ожидала, что будет так. Она вообще не могла себе представить, что близость с мужчиной — это вот это. Но с Ули получилось именно то, о чём писали в романах и чему она упорно не верила. Самозабвенное блаженство. Регина оказалась права: даже если продолжения не будет, оно того стоило. Страх, который жил где-то в глубине и заставлял избегать мужского внимания, как губкой стёрло, наоборот, ей хочется ещё! Виола обследовала свои чувства и желания и убедилась: сейчас мысль о близости не вызывает неприятия. Правда, её интерсует близость только одного конкретного человека. Хорошо, что он сейчас рядом. Теперь она сможет подумать о замужестве и ребёнке. Кажется, милый мальчик именно это ей и предлагал? Хорошо бы, чтобы Ули сдержал слово: снова и снова улетать с ним в небеса от наслаждения было бы замечательно.

Она даже не подумала о графстве, сейчас это было делом десятым. Его руки, губы, его ласковые прикосновения, его страсть и нежность стали для неё монетой, которая единственно имела хождение в стране её желаний.

Ульриху надоело ждать, пока его возлюбленная сидит с блаженным видом и он снова спросил:

— Виола, милая, радость моя, тебе было хорошо со мной?

— Очень, — выдохнула девушка, — Мне с тобой было прекрасно.

Казалось, он только и ждал словесного подтверждения, чтобы снова перейти в наступление и претворить в жизнь мысль Виолы о продолжении. Она извивалась, обхватывала любовника ногами, стонала, вскрикивала, совершенно забыв обо всём на свете и только когда он откатился в сторону, чтобы дать ей дышать, ей пришло в голову, что вообще-то она страстная, горячая в любви женщина. И это знание о себе самой дал ей Ули. Уже за это стоило быть благодарной и она покрыла его поцелуями.

— Я теперь без тебя не смогу, — убеждённо сказал он, — Виола, любовь моя, теперь для меня ты жена перед богами, а обряд мы проведём как только появится возможность. Через два года мы официально сможем узаконить наши отношения. Получу диплом и мы поженимся. Здесь, в Элидиане, гремонские законы не действуют, Гедвига не сможет нам помешать. А брак, заключённый в храме Доброй Матери, признают даже в империи.

Эти слова успокоили Виолу. Не то, чтобы для неё брак значил очень много, но она боялась, что, однажды получив своё, Ули не захочет продолжения. Но, кажется, понравилось не только ей.

Юный граф тем временем поднялся и, не смущаясь наготы, стал собирать разбросанные вокруг импровизированного ложа вещи. Сначала поднял всё, что принадлежало Виоле, и дал ей: пусть одевается. Затем стал натягивать свой наряд.

Постепенно тела скрылись под тканью и вместе с ней к ним вернулась способность смущаться. Не глядя друг на друга Виола и Ульрих подошли к покинутому было шарабану. Девушка сложила плащ и убрала под сиденье, где ему и надлежало быть. Ули свистнул, призывая Малыша.

Он не соврал про магическую привязку. Вредное животное проявило необычную для него покладистость. Малыш прибежал по первому зову, кротко дал себя запрячь и спокойно потрусил по знакомому пути домой. Дорогой Виола вытребовала у Ульриха коробочку от украшений и сложила их туда. Сверкать подаренными бриллиантами перед Либерием и студентами она не собиралась.

Он же, осчастливленный сверх всякой меры, даже не спросил, почему она прячет его подарок. Если Виола что-то делает, значит так надо. Его больше беспокоило то, как они теперь будут встречаться. Видеться только за столом — недостаточно, ничтожно мало для тех, кто любит друг друга. Девушка подумала и предложила ему приходить к ней наверх. На первый взгляд подняться в мансарду можно только по одной лестнице, но на самом деле есть и другой путь. Со стороны заднего двора над верандой находится вечно закрытая дверь, которой заканчивается коридор мансардного этажа. Раньше оттуда шла пожарная лестница, но ещё предыдущий маг её разобрал. Если эту дверь отпереть и приставить лестницу, которая валяется около конюшни… Ни студенты, ни Либерий ничего не увидят: их окна выходят на другую сторону, а Жерома она предупредит.

Подключение к делу Жерома Ульриху не понравилось. Он предложил Виоле просто открыть упомянутую дверь, а уж он как-нибудь справится. Маг всё-таки. Левитирует. Правда, ей придётс встречать его хорошим куском чего-нибудь вкусненького: магия забирает много сил. Об этом Виола знала не понаслышке и уже заранее прикидывала, сколько кусков пирога потребуется для восполнения потерь на левитацию.

Приехали они значительно позднее, чем собирались, Ужин уже практически закончился, но никто ещё не вставал из-за стола. Их ждали лукаво подмигивающие студенты, разъярённый Либерий и спокойная Регина, которая тут же увела Виолу на кухню. Кажется, все всё поняли.

* * *

Стоило женщинам удалиться, как парни накинулись на Ули.

— Ну, рассказывай, как всё прошло! — вопил Айвен.

— Ты с ней только целовался или переспал? — вопрошал Лоран.

Сильван тоже что-то сказал, но настолько тихим голосом, что этого никто не расслышал. Зато все услышали Либерия.

— Ну, Эгон, если ты увёл девушку у моего друга Мельхиора, тебе это даром не пройдёт. Я-то плевать на это хотел, а вот он вернётся…

Если он хотел напугать Ульриха, то скорее подзадорил. Тот вытянулся в струнку, принял гордый вид и произнёс решительно:

— Сегодня мы с Виолой объяснились. Я люблю эту женщину и женюсь на ней. Она будет графиней Эгон, так что ваши шуточки неуместны.

Как-то так он это сказал, что даже Айвен, которому обычно все моря были по колено, замолк и смутился. Лоран весело хмыкнул и отвернулся, Либерий махнул рукой и вышел, только Сильван остался спокоен, правда, на его тонковатых губах зазмеилась еле заметная саркастическая улыбка. Ули обратился к нему.

— Силь, ты меня понимаешь?

Тот пожал плечами.

— Чего же тут не понять? Она тебя спасла, она красива, хозяйка хорошая, умна не по годам. О такой графине можно только мечтать. Родит тебе здоровых, крепких наследников. Ты же уйдёшь, как только получишь первый диплом? Вот и женись. Желаю счастья с этой замечательной девушкой. В отличие от тебя мне графство не грозит, так что я предпочитаю науку и свободу.

Он повернулся и ушёл вслед за Либерием. Айвен с Лораном переглянулись и хлопнули по рукам, как бы о чём то договариваясь. Затем оба тоже покинули Ульриха, на прощание одарив его усмешками и репликой:

— Жених!

Ули сел за стол, с которого ещё не убрали остатки ужина, и задумался. Как-то не так всё ему представлялось. С Виолой всё вышло лучше, чем даже мечтать было можно, а вот с ребятами… Наконец до него дошло, что ему придётся трудновато. Ждать, что эти раздолбаи, с которыми он и познакомился-то буквально перед отправкой, проникнутся и станут уважать его чувства, не стоило. Ну ничего, две декады он-как-то продержится. Главное, чтобы они не обижали Виолу.

* * *

А Виола тем временем уплетала тушёную в сметане курочку и ждала, пока Жером разгрузит привезённые продукты. Конюх радовался: на жаре ничего не пропало, даже нежные овощи доехали в целости и сохранности. Может, стоит Мельхиору подумать о том, как переоборудовать шарабан, дополнить его ящиком со стазисом?

Регина сидела напротив своей работодательницы и подруги и всматривалась в её лицо. Она сразу поняла, что всё, что могло произойти, произошло. Теперь надо было разобраться хорошо это или плохо. Судя по тому, что Виола выглядела смущённой, но довольной, ничего ужасного и непоправимого не случилось. Кажется, все пошло по тому сценарию, который Регина предположила заранее. Парень своей лаской растопил-таки лёд и её милая девочка оттаяла. Это в любом случае хорошо. Но вот что из этого получится даже боги не знают.

Наконец Жером занёс в кладовку последнюю корзину и убрался к себе на конюшню. После этого Регина проверила, не караулит ли кто за дверью и приступила к расспросам. Сейчас она наконец чувствовала себя старшей и даже не сестрой, а скорее матерью своей начальницы. Взяла Виолу за руку и произнесла с ласковой усмешкой:

— Ну, признавайся.

— Хорошо сказала, — отозвалась девушка, — Буду именно признаваться. Мне Ули предложение сделал.

Она вытащила из кармана коробочку и показала Регине кольцо и серьги. Та нахмурилась.

— Вот так, комплектом, скорее любовнице дарят, а не невесте.

— А я и есть любовница, — счастливо рассмеялась Виола, — мы с Ули… Ну, ты сама понимаешь. Знаешь, Гина, это совсем не то, что я раньше думала. Совсем, совсем не то.

Она мечтательно завела глаза под потолок. Регине стало ясно, что сейчас к разуму всегда вменяемой девушки не пробиться. Всё заволокло дымом страсти. Но всё же что-то от прежней Виолы должно было остаться?

— А как он сделал тебе предложение? — осторожно спросила она, — До или после?

— И до, и после тоже повторил, да ещё так настойчиво! — весело откликнулась Вилька, — Правда, он студент и пока жениться не имеет права, но обещал, что сразу после диплома мы пойдём в храм прямо тут, в Элидиане, чтобы Гедвига не могла вмешаться. Ещё два года ждать, но ведь два года — это недолго?

— Ты веришь, что всё так и будет? — суровым голосом спросила Регина.

Тут Вилька как будто опомнилась. Положила вилку, села прямо и посмотрела в глаза служанке.

— Гина, дорогая, какое это может иметь значение? Я сама не знаю, что будет со мной через два года. Может, я умру и весь этот разговор беспредметный? Мне одно ясно: я впервые в жизни влюбилась! Впервые! В двадцать четыре года! Это чудо! Чудо! И мне плевать, что будет дальше, свою любовь я проживу полностью, возьму от неё всё, что смогу. Буду счастлива, пока это возможно. А потом будь что будет. Я влюблена, понятно?

Регина покачала головой. Не об этом она сейчас говорила. Виола поняла и тут же продолжила, горячась:

— Я знаю, что ты скажешь: Ули милый и слабый. Он не будет бороться, а сделает так, как ему прикажут. Вряд ли ему прикажут на мне жениться, если только этого не сделаю я сама. Но у меня силы хватит на двоих, ты это знаешь. Я буду с ним пока смогу и его у меня никто не отнимет!

Регина покачала головой и ничего не сказала. Она прекрасно знала: все слова сейчас бессмысленны, Виола их всё равно не услышит. Но пройдёт время и её благоразумная госпожа немного остынет, успокоится и разберётся что к чему. Захочет — выйдет за парнишку. Он действительно милый, с этим не поспоришь. А силы у Виолы хватит чтобы не то, что графство скрутить в бараний рог, целое королевство ей тоже по плечу. Другой вопрос нужно ли ей это? Конечно, останься она рядом с Ульрихом перспективы вырисовываются грандиозные. Но не будет ли ей лучше и приятнее остаться тем, кто она есть: купчихой? А, да что тут гадать, как сложится, так и будет.

Поэтому женщина приняла единственно правильное решение: ждать и всемерно помогать своей работодательнице. Пусть будет счастлива, пока сможет. А потом она, Регина, поможет ей пережить тяжёлые времена.

В глубине души она надеялась, что рано или поздно Виола родит ребёночка и она, Регина, станет его выхаживать если не как мать, то как самая любящая бабушка. А что? Если боги не судили ей иметь свое дитя, то принять участие в выращивании малыша Виолы никто ей запретить не может. А там неважно, кто станет отцом: милый граф Ульрих, Мельхиор или кто-то ещё, кого никто пока не знает.

Следующая декада протекала примерно как предыдущая. Либерий зверствовал и гонял студентов и в хвост, и в гриву. Те трудились не покладая рук и с каждым прожитым днём в их зачётных листах увеличивалось количество зачтённых навыков и выполненных заданий. Только одно отличало вторую декаду от первой: роман между студентом и домоправительницей. Все делали вид, что ничего не слышат и не видят, но каждый знал: после наступления темноты Ульрих выбирается из своей комнаты и отправляется к своей возлюбленной.

Виола сделала как предлагала: отперла дверь в никуда и на ночь оставляла её открытой, мотивируя тем, что иначе под крышей душно. Задача Ули оказалась сложнее. От левитации пришлось отказаться: после тяжёлого трудового дня у него не было на это сил. Таскать на виду у всех тяжеленную и очень длинную лестницу он тоже не хотел. Пришлось прыгать, на мгновение облегчая свой вес. Тоже то ещё заклинание, но по энергозатратам далеко не левитация. Только вот легче не значит проще. Первый раз он чуть не впечатался со всей дури в стену, во второй чуть не улетел на крышу. Только после четвёртого или пятого прыжка наловчился и у него стало получаться попадать прямо в распахнутую дверь. Кстати, наивно было полагать, что его прыжков никто не заметит. Кто же захочет пропустить такое зрелище? Наутро ему все лицемерно сочувствовали: выдумал новый вид спорта, но пока вынужден тренироваться в одиночестве.

Действительно, первый раз в комнате Виолы вышел не очень. Ули так намаялся с прыжками, что заснул сразу, как его любимая скормила ему пирог с ливером. Зато, проснувшись под утро, наверстал всё упущенное с лихвой. Хорошо, что он вовремя вспомнил где находится и, будучи магом, накинул на комнату полог безмолвия, иначе они с Виолой перебудили бы весь дом.

После этого он уже не скакал по часу, а сразу залетал в дверь мансарды.

Виола все эти дни не ходила, а летала. С её лица не сходила томная улыбка. О чём она думала невозможно было определить, но точно не о готовке и не о ведении бухгалтерии. К счастью, своё дело она знала назубок и все нужные действия совершала правильно даже без включения мозгов. Пожалуй, её влюблённость выразилась в том, что она стала класть в кушанья ещё больше пряностей и щедрей солить. Но от этого они не становились хуже.

Наконец декада подошла к концу, пришло время снова отправляться за продуктами в Балинар. Никто уже не спорил, что с Виолой должен поехать Ульрих.

* * *

На небе не было ни облачка. Погода выдалась ещё более жаркой, чем в прошлый раз, так что Ули предложил наколдовать купол прохлады. Виола отказалась: незачем зря магию тратить. Эгон настаивал. Он не желал страдать от жары и видеть, как мучается его любимая. Он вообще готов был ради неё в лепёшку разбиться, а уж потратить немного магии. Но Виола стояла на своём: а вдруг сила потребуется для чего-то другого и её не хватит? Второй раз из магической комы ей графа не вытянуть. Ульрих удивлялся и требовал признаться, нет ли у неё дурных предчувствий. Виола пожимала плечами, но мнения своего изменить не захотела.

Сошлись на том, что купол он создаст, но на то время, которое потребно, чтобы оказаться под сенью придорожных платанов. Так и сделали. До Балинара добрались быстро, не делая остановок. К Виоле вернулась обычная ответственности и она сказала, что чем раньше прибудешь на рынок, тем больше торговцев застанешь и тем свежее будет у них товар, а заодно намекнула: чем скорее удастся закупить всё необходимое, тем скорее можно будет перейти к более приятной части программы. Ули всё понял и не приставал к ней дорогой, хотя очень хотелось.

Ему пока хватало того, что он держал руку у девушки на колене, время от времени его сжимая. Вожжи на этот раз Виола оставила себе. Она же напевала, чтобы скоротать время в дороге. Ули ещё со времени своей болезни полюбил её песни и с удовольствием слушал, а иногда и подпевал.

Вообще поездка на рынок выдалась на редкость приятной, если не считать жары. Двое влюблённых были настолько заняты друг другом, что не заметили трёх мужчин, стоявших у самых городских ворот. Зато эти люди обратили на них самое пристальное внимание. Стоило шарабану с привратной площади уехать на улицы города, как один из них, самого невзрачного вида мужичок, сказал:

— Запомнили? Будем брать на обратном пути, когда станут миловаться. Обоих живьём. Девчонка понадобится чтобы надавить на парня.

— Чего ждать? — спросил самый высокий, — В городе повяжем. Далеко тащить потом не придётся.

— Ты идиот? — зашипел его начальник, — Какое в городе? Он же маг! Начнёт отбиваться и мы костей не соберём, да ещё привлечём внимание. Мне пока на виселицу неохота.

— Как скажешь, Пино, — безразличным тоном произнёс третий, — Мне плевать. За городом так за городом. Ещё и лучше. Только надо дождаться когда он штаны снимет. Без штанов даже маги становятся такими беспомощными. А девка миленькая, я бы с такой развлёкся.

Начальник Пино рассвирепел.

— Да что мне за придурки попались? Девок в борделе найдёшь. Эта нужна заказчику для дела. Попросишь, может, потом он её тебе отдаст. Вместо твоей доли.

Тут и он, и длинный захохотали: обоим пришлась по душе эта шутка. Третий не обиделся, только пожал плечами и спросил:

— Если они за покупками, то не меньше двух часов провозятся. Где ждать будем? Здесь торчать? Сдохнем ведь от жары. Предлагаю засесть в таверне дяди Рио, он не скупится на охлаждающие амулеты и оттуда отлично видно дорогу от рынка до ворот.

— А если опоздаем? — спросил длинный, — Заказчик нас не похвалит.

— Чего это опоздаем? — поддержал Пино разумное предложение, — Эти птенчики, думаешь, торопиться будут? Да они доедут до ближайших кустов и застрянут там, — он скабрёзно захихикал, — надолго. Тут-то мы их, голубчиков, сетью и накроем.

И он похлопал себя по карману, в котором, вероятно, лежала упомянутая сеть. Судя по тому, что карман не слишком оттопыривался, сеть являла собой не настоящую, верёвочную сетку, способную накрыть двух человек, а некий артефакт с заклинанием. Несмотря на свой не слишком солидный вид, Пино серьёзно подготовился к похищению молодого мага.

Прикинув так и эдак, он решил, что предложение посидеть в таверне дяди Рио им подходит и скомандовал:

— Пошли. Подождём с комфортом. Только чур, пива не пить, вина тоже. Лимонад разрешаю. Вся выпивка — после дела. Заказчик проставится, не поскупится.

Тут уж захихикали все трое и, хлопая друг друга по плечу, отправились караулить свои жертвы в таверну расположенную в оригинальном месте: на городской стене неподалёку от ворот.

* * *

Виола с Ульрихом на рынке почти сразу разошлись в разные стороны. Ему надо было наведаться в банк, проверить, перевела ли Гедвига очередную сумму в счёт содержания, а если перевела, то присмотреть Виоле новый подарок. Он очень смущался, что в прошлый раз не осилил купить ей достойное графини украшение. К его глубокому сожалению деньги пока не пришли и юный граф затуманился. Через декаду ему уезжать, а до этого он вряд ли попадёт в Балинар. Достойный подарок откладывался на неопределённое время.

Банковский служащий увидел, как огорчился знатный клиент и пригласил к нему управляющего. Пусть предложит парню краткосрочный заём. Управляющий похвалил своего сотрудника за внимательность и пригласил уважаемого графа Эгона в свой кабинет. Если его светлость желает совершить покупку, на которую в данный момент ему не хватает денег, то это легко исправить. Банк готов помогать своим клиентам. Он сейчас же выдаст графу нужную сумму, а когда деньги на счёт придут, то удержит их оттуда. С процентами.

Тут он назвал такую цифру, что у бедного Ули челюсть упала и стукнулась об пол. До недавних пор он жил бедным студентом и хорошо умел считать денежки. Часто от этого зависели его жизнь и здоровье. А тут ему предлагали вернуть сумму чуть ли не в двукратном размере. Он возмутился.

Управляющий ничего не понял. В его практике графы легко шли на подобные сделки, даже не пытаясь торговаться. А если к тому же это подарок невесте…

Он намекнул: если невеста узнает, что его светлость пожалел денег на подарок, то может отказаться от помолвки.

— Моя невеста?! — воскликнул Ульрих, — Да моя невеста перестанет меня уважать, если узнает, как вы обвели меня вокруг пальца, и тогда уж точно разорвёт помолвку. Предложите нормальные условия и мы поговорим.

Торг начался. Через два часа Ули, прижимающий к груди сафьяновый футляр, нашёл на рынке Виолу, которой грузили в шарабан битую птицу. Он был горд и счастлив: получил беспроцентную ссуду и купил-таки достойные Виолы браслеты.

Виола же наконец попала в знакомую, родную с детства среду и это, как ни странно, помогло ей скинуть на время пелену влюблённости. По крайней мере торговалась она с обычным рвением и зорко следила за своей выгодой. Попытки втюхать ей лежалый товар и обсчитать с треском провалились. Она снова стала той, кем была, настоящей Виолой: вдумчивой, рассудительной, спокойной и трезвой. Ходила по рынку, ведя в поводу Малыша, приценивалась, выбирала, покупала и совсем не думала о своём графе. Даже когда он появился на горизонте, прижимая что-то к груди, она не сразу на него отреагировала.

Зато когда наконец узнала своего любимого… Хорошо, что покупкой птицы её пребывание на рынке должно было завершиться и с торговцем она уже расплатилась. Потому что в один момент все мысли её снова сосредоточились на Ули.

— Поедем отсюда, — предложил Эгон, — У нас ещё куча дел впереди.

И так улыбнулся, что сразу стало ясно, какие дела он имел в виду. Она кивнула и напомнила:

— Только стазис наложи. Там есть очень деликатные продукты, на жаре могут скоро испортиться.

Ули выполнил указание и радостно захихикал: это была одна из полных и безоговорочных побед Виолы над Либерием.

Сравнив меню первой декады и второй, тот потребовал снова тех блюд, которые подавали сначала. Его не устраивали рагу, в котором мясом в основном только пахло и жаркое, где кусочки говядины размером с лесной орех приходилось разыскивать в сыщиками. Более-менее приличные куски попадались только когда Виола готовила кур. Он не жаловался на качество, вкусно было очень, но натура мага жаждала полноценной белковой пищи.

Девушка ответила, что она бы рада, но бюджет не позволяет. Добрые куски мяса размером с мужскую подошву самого большого размера, половинки курочек и целые рыбины на одну порцию ей не по карману. Она простая девушка, работает здесь за жалованье и и не может кормить толпу магов за свой счёт. Поэтому и готовит то, что получается за такие деньги, какие ей дают. Вот если Либерий сочтёт для себя возможным и прибавит финансирование, то она всегда рада услужить. Особенно если ей возместят убытки за первую декаду.

Ули во время этого исторического разговора благоразумно ушёл в сад и поэтому у Вильки получилось включить себя обычную. Это сработало. Холодный, равнодушный тон и логичные доводы Виолы подействовали. Студенты, следившие за разговором из-за угла, ликовали. Либерий не мог заказывать себе отдельное питание, значит, пришлось дать денег на всех.

Маг долго сопел, но вытащил-таки кошелёк, поэтому сейчас шарабан был полон не только овощей, но и свежей убоины, не говоря уже о рыбе. Теперь всю последнюю декаду обитатели дома Мельхиора будут наслаждаться плодами её победы.

Стоило Ули наложить стазис на покупки, как Виола тронула Малыша. Она спешила поскорей убраться из раскалённого Балинара и спрятаться от жгучего солнца под густыми кронами платанов. Она так спешила, что те, кто караулил её и Ульриха, чуть было их не пропустили. Длинный, не думая о дурном и попивая лимонад, случайно глянул в окно и всполошился:

— Глядите, глядите, они удирают! Ишь как девчонка гонит пони! Неужели нас заприметили? Тогда, может, отложим? Этот граф всё же маг. Если он знает о нападении заранее, у нас нет шансов.

Пино презрительно хмыкнул.

— Ну ты и дурак, Гонд! Откуда бы им узнать? Думаешь, они мысли на расстоянии читать умеют? И чьи мысли, по-твоему, они прочли? Просто ребятам не терпится потрахаться. Так что давай вставай и в путь. Надо торопиться.

Они спустились со стены и у ворот сели на ожидавших их под навесом коней.

Пино погорячился: торопиться как раз не следовало. Большой конь всяко быстрее пони, а мага с девушкой следовало захватить тогда, когда они окажутся беззащитными: в минуту страсти. Что называется врасплох. Голый мужчина всегда растерян, а девушка смущена, тут-то их и повязать, пока не опомнились. Это был простой, надёжный и эффективный план.

Но видно боги судили иначе.

Пино с подельниками не торопясь ехали по следам Виолиного шарабана. Следов как таковых на камнях дороги видно не было, но зато попытка съехать на боковую грунтовую дорожку приминала пыль и не заметить её мог только слепой. А преследователи именно и ждали, когда двое голубков соберутся заняться любовью где-нибудь в роще.

Виола с Ульрихом прекрасно помнили, какое прекрасное место поджидает их где-то на середине дороги. Она, правда, забыла, где надо сворачивать, чтобы туда попасть, но Ули её успокоил: он оставил на повороте магическую метку, мимо они не проедут.

Так и вышло. В какой-то момент Ули взял из рук девушки вожжи и направил на боковую просёлочную дорожку. Стоило пересечь окаймлявшие платановую аллею снаружи кусты и Виола узнала местность: впереди маячили старые миндальные деревья. Цель была уже близка.

Отдав управление Ульриху, она полезла под сиденье, где с утра был припрятан короб с едой и напитками. Ей не хотелось терять время на сидение в трактире, поэтому она подготовилась заранее, наготовила всяких вкусностей, а короб с постоянным стазисом взяла на кухне, где он раньше служил для блюд, которые Мельхиор приносил себе из трактира. Чтобы Вилька не стукнулась, Ульрих придержал Малыша. Шарабан практически остановился.

Стоило Виоле нагнуться пониже, как по спине неожиданно пробежал холодный, пронизывающий ветер. Она вздрогнула и разогнулась, чтобы отругать Ули: пусть не балуется, так и простудиться можно. Но это была совсем не шалость молодого графа. Следующий порыв ветра оказался гораздо сильнее и чуть не сорвал с неё шляпу и не преуспел только потому, что дул сзади. Виола оглянулась и увидела: из-за ряда высоких платанов, тихонько ворча и посверкивая молниями, выползала тёмная грозовая туча. Она взвизгнула:

— Ули, смотри!

Он тоже обернулся и в этот момент из-за поворота выехали трое всадников. Пино тоже не рассчитал скорость пони и в последний момент поторопился. Естественно, он увидел сразу всё: и страшную чёрную тучу, и погоню. Перекинув вожжи в руки девушки, крикнул: «Гони!», и выставил универсальный щит. Вилька, даже не вылезая из-под лавки, умудрилась щёлкнуть вожжами и издать такой пронзительный крик, что у всех заложило уши. Умница Малыш понял невысказанную команду и понёсся вперёд со всех своих коротеньких ног.

Наёмники, поняв, что чуть не прошляпили добычу, заволновались и тоже пустили коней вскачь.

Малыш скакал быстро, кони преследователей ещё быстрее, но самой шустрой из всех оказалась туча. Она первая догнала всех. На сухую, покрытую красноватой пылью землю упали первые тяжёлые капли. Это не остановило Пино и его подельников. Они уже поняли, что догоняют и преисполнились уверенности. Главарь достал из кармана скрывавшийся там артефакт, размахнулся…

То, что произошло дальше, никто толком не увидел и не понял кроме, пожалуй, Ульриха. Не зря он четыре года учился на боевого мага. Тело само вспомнило правильный порядок действий. На мгновение раньше, чем Пино совершил бросок, из тучи ударила молния, а ей навстречу с пальцев Ули полетело заклинание. Одинокий зигзаг превратился в трезубец и разом поразил всех троих нападавших под оглушительный раскат грома. Никто даже не вскрикнул. С обезумевших лошадей наземь попадали обгорелые трупы. Но и бросок Пино не прошёл даром. Что-то, в чём Ульрих не успел разобраться, упало на задок повозки и она стала катастрофически замедляться. В это мгновение сверху рухнула стена дождя.

Виола ничего этого не видела, она сидела под лавкой, держалась за вожжи, совершенно потеряв влияние на Малыша, и только молилась богам о спасении. Она редко к этому прибегала, предпочитая рассчитывать на свои силы, но тут от неё, кажется, уже ничего не зависело. Ливень мигом вымочил её до костей и лишил даже тех остатков обзора, которые у неё ещё были. Но шарабан стал замедляться, затем и вовсе остановился. Она хотела было подняться и выЯснть, что происхоит, но тут над ней воздвиглась тёмная фигура и голосом Ульриха заорала, перекрикивая дождь:

— Сиди и не двигайся! Опусти голову пониже!

Очень хотелось выяснить, что означает этот приказ, но Вилька поступила разумно: легла всем телом на дно шарабана и даже немного забилась под лавку. Если опасность ещё не миновала, есть шанс, что тут её не сразу увидят. Прошло несколько томительных минут и физиономия Ули возникла прямо напротив её лица. Парень то ли сел на корточки, то ли вообще лёг на землю, потому что она не ожидала увидеть его так низко. Он протянул руку и поманил Виолу к себе.

— Быстрей вылезай, только осторожно: не поднимай головы.

Хорошо ему говорить, а вот как это сделать? Она попыталась ползти, но, опуская голову, она задрала попу и почувствовала что кто-то крепко держит её за юбку.

— Юбка за что-то зацепилась, — прошептала она.

Ульрих выругался, схватил её за руки и дёрнул посильнее. Два нижних волана остались во власти таинственного нечто, а Вилька с визгом вылетела из шарабана и плюхнулась на молодого мага сверху. Он не стал ни ругаться, ни заигрывать, а без лишних слов оттащил её подальше от повозки. Дождь хлестал тугими струями, молнии сверкали, а юноша упорно полз в сторону от дороги. Только отгородившись от ставшего вдруг опасным шарабана несколькими деревьями, он остановился и ссадил Виолу на мокрую землю.

— Что это было? — спросила она.

Ответ не замедлил себя ждать.

— Это не было, это есть. Какой-то артефакт в действии, похоже что древний. В нас бросили стазисную ловушку очень редкого типа. Теперь придётся ждать, когда она выполнит свою работу и закроется, а потом дезактивировать. Как — ума не приложу.

Виола обычно недолюбливала разговоры про магию и заклинания. Даже приторговывая от имени и по поручению Мельхиора зельями и амулетами, она довольствовалась самой поверхностной информацией. Например: налито в синие бутылочки, воняет чесноком и гвоздикой, помогает от желудочных колик, безопасно для беременных. Попытки Мельхиора дать более развернутую информацию натыкались на безразличие. «Я всё равно половины не пойму, всего не запомню и вряд ли в будущем мне это понадобится». Маг не настаивал. Но Ули на её вопрос очень оживился и сейчас Виоле предстояло выслушать лекцию на тему «Артефакты и с чем их едят». Слушать это под проливным дождём не хотелось, но с другой стороны заняться всё равно было нечем, а узнать, чем эта ловушка им грозит, стоило. Поэтому она, тяжко вздохнув, задала нужный вопрос:

— Стазисная ловушка это как?

Ули был рад блеснуть своими знаниями, То и дело стирая с лица воду, норовившую залиться в рот, он стал объяснять:

— Про стазис ты знаешь, правда? Ящиком для хранения пользуешься, это факт. То, что попало под стазис, остаётся неизменным до тех пор, пока заклинание действует. В идеале как угодно долго. Продукты не портятся, а вот человек превращается в предмет: ничего не чувствует, вообще впадает из потока времени. Даже маг теряет на время пребывания в стазисе свои способности и не может ими воспользоваться. Вот нас и хотели упрятать примерно в такой ящик. Вернее, не так: нас пытались накрыть стазисом как ловчей сетью. Я не зря велел тебе не высовываться: сеть упала на наш шарабан сверху и накрыла всю заднюю часть.

— Где продукты? — переспросила Вилька.

— Так точно, — подтвердил Ули, — Но слушай дальше. Ловушка нестандартная. Ползучая. Я такого никогда не видел, только читал. Она зацепилась за задок нашей повозки и стала распространяться, пытаясь накрыть весь объект. Как только я это понял, то отпустил Малыша и постарался вытащить тебя, но эта гадость очень быстро продвигалась. Юбкой пришлось пожертвовать.

— И что теперь? — спросила в ужасе Виола.

Она представила себе, что могла по сути перестать существовать, и, несмотря на дождь, облилась холодным потом.

— Теперь? Ничего, — с улыбкой ответил Ули, — Если бы нас накрыло, то, учитывая, что нападавшие погибли, нам бы тоже не поздоровилось. Кто знает, когда бы сюда явился кто-нибудь, кто сообразил бы, что случилось и вызвал бы мага? Но мы, хвала богам, снаружи! А снаружи любое заклинание поддаётся воздействию. После того, как шарабан полностью накроет, сеть замкнётся и её можно будет снять. Так что пока сидим, ждём. Кстати, дождь, кажется, прекращается.

Действительно, дождь уже не хлестал толстыми струями, а лил умеренно. Чёрная туча ушла вперёд к Эделю, молнии сверкали всё реже, гром грохотал в отдалении. Стало заметно светлее. Виола осмотрелась: там, откуда пришла туча, сияло синее небо. Девушка попыталась подняться. Насквозь мокрая, в рваной юбке и прилипшей к телу блузке, густым слоем покрытыми красноватой глиной здешних мест, с вороньим гнездом на голове вместо шляпки она представляла жалкое зрелище. Ули тоже выглядел не лучше. Его яркая красота почти скрылась под грязными пятнами, кудри развились и свисали унылыми сосульками, штаны порвались на коленке как у трёхлетнего малыша. Виола посмотрела на него и захихикала.

Вслед за её смехом дождик кончился и выглянуло солнце.

— Пойдём, посмотрим, что там происходит, — предложил Ульрих, — а потом я постараюсь нас почистить.

— Может, почистить сначала? — с надеждой спросила Вилька.

— Нет, — отрезал маг, — Сегодня утром ты была права, когда советовала мне экономить силу. Я здорово потратился на щит и вмешательство в удар молнии, а мне понадобится энергия для снятия чужого заклинания. Если что-то останется, то оно пойдёт на чистку.

Виола вздохнула. Показаться в городе с оторванным подолом, да ещё и грязной как бродячая псина ей не хотелось. Но если для дела надо…

На снятие сети у Ули ушло часа полтора. Большую часть времени он ходил вокруг да около, присматривался, делал осторожные пассы и отходил в сторону. Потом что-то сообразил, замахал руками энергичнее, произнёс несколько слов и вдруг воздух над шарабаном зарябил миллионом мелких блестящих точек. Затем они пропали, а на рогоже, прикрывавшей покупки, остался лежать простого вида тёмный камень в оправе самого невзрачного вида из серо-синего металла. Ули уверенной походкой приблизился к шарабану и сунул амулет в карман.

Затем изучил то, что оставалось под сетью и позвал Виолу.

— Стазис на продукты придётся наложить по-новой, он слетел вместе с сетью. Но это после еды, когда силы немного восстановятся. А твой короб невредим. Может, мы перекусим, а то я сейчас дракона бы слопал?

Виола рассмеялась и снова полезла под лавку. В этот раз всё прошло удачнее и вскоре они уплетали жареную рыбу, запивая пивом. Непрезентабельный вид их больше не смущал: ни свой собственный, ни друг друга. О произошедшем они не разговаривали. Виола не хотела услышать о судьбе преследователей, а Ульрих не спешил о ней поведать. Он впервые убил человека, и не одного, а целых трёх. При мысли об этом ему становилось не по себе и он гнал её прочь. Радовали два момента. Первый — это то, что он сумел применить на практике науку, полученную в университете, а второй — то, что он отказался от идеи стать боевым магом. Не слишком приятное дело — людей убивать, пусть даже злодеев. При этом он гордился тем, что сумел защитить свою женщину и сейчас впервые смотрел на неё сверху вниз, а не снизу вверх как обычно.

Наевшись, он снова почувствовал в себе силу и быстро избавил и себя, и подругу от грязи. К сожалению, прирастить к юбке оторванный подол он не сумел. Такое бытовое заклинание Либерий тренировать не приказывал и Ули просто-напросто его не знал.

Кроме того выяснилось, что Малыш убежал. То ли грозы испугался, то ли магии, но сколько Виола его ни звала, сколько ни бегала по роще, но пони как в воду канул. Силы на то, чтобы заставить шарабан двигаться, у Ульриха не осталось. Пришлось им впрячься в оглобли и тащить его своим ходом.

Двигаться пришлось вперёд. На узкой дороге развернуться оказалось практически невозможно. К тому же Ульрих помнил, что за спиной остались три обгорелых трупа. Не хватало ещё чтобы Виола их увидела. Из своей практики он вынес одно убеждение: все здешние ответвления от главной дроги рано или поздно к ней же и выходят. Поэтому он упорно тащил шарабан вперёд, хотя Виола не раз предлагала вернуться.

Дорожка виляла по раскисшему краснозёму, в котором разъезжались ноги, шла то вправо, то влево, обходила рощи, сады, поля и виноградники. Через некоторое время совершенно выбившаяся из сил Виола перестала приставать к Ули с вопросами и предложениями. Она с трудом переставляла ноги и ей уже было безразлично, что её увидят грязной и рваной. Ближе к сумеркам упорство Ульриха увенчалось успехом. Дорога, вильнув вокруг яблоневого сада, внезапно вывалилась на платановую аллею в том месте, где она уже почти закончилась. До Эделя оставалось не более полутора лиг.

Они не успели сделать и десяти шагов по главной дороге, как их с криками: «Эгей, я их нашёл!» нагнал всадник. Это был Айвен, взгромоздившийся на Мельхиорову Красотку. Откуда ни возьмись выскочили пешие Лоран с Сильваном. Они оттолкнули Виолу и Ульриха, велели им сесть на скамейку и впряглись в оглобли.

— Малыш пропал, — пискнула Виола.

— Ничего не пропал, — весело забасил Айвен, — уже часа три назад домой прибежал и тех пор жрёт как не в себя.

* * *

Дома их ждала совершенно деморализованная потерей своей заступницы Регина и злой как оса Либерий. Он сходу попытался наорать на Ульриха, мол, его шашни ведут к непредсказуемым поступкам и безответственному поведению в целом. Но юный маг холодно объявил:

— На нас напали и мы вынуждены были защищаться. Пони убежал, поэтому нам пришлось идти пешком и ещё тащить все покупки за собой. А кроме того вот! — и он протянул Либерию руку, на которой лежал амулет из кармана Пино.

У Либерия глазки засверкали.

— Дай сюда! — крикнул он, — Откуда ты это взял?

— Вот с этим на нас и напали, — пожал плечами Ульрих, — Мне кажется, это какой-то древний артефакт. Ползучий стазис или что-то в этом роде.

— Ты прав, парень, — вдруг сменил гнев на милость Либерий, — Это древний артефакт. Очень древний. Такой древний, что те. Кто не имеют диплома мага, не должны его касаться. Так что извини, но я тебе эту игрушку не верну.

Он сунул камень в карман и усмехнулся. Артефакт не был древним, наоборот, Либерий узнал в нём одну из последних разработок валариэтанской лаборатории боевой магии. У обычных людей, не магов таких штучек быть просто не могло. Но если бы на Ули напали маги, то он так просто бы не отделался. Выходило что где-то произошла утечка. Кто-то продал секреты Острова магов для чёрного дела. Если явиться с этим в Совет, то можно будет… Что именно, он пока не знал, но надеялся, всем сердцем надеялся, что удастся вернуться в Валариэтан и там остаться.

Тем временем Регина на кухне потчевала завёрнутую в одеяло Виолу горячим чаем, а та с горящими глазами пересказывала ей свои приключения. Служанка слушала, прикрывая рот от ужаса, а потом сппросила:

— Как ты думаешь, они тебя ловили или Ульриха? Кто на самом деле был им нужен?

— Думаю, что Ули, — беспечно ответила Виола, — Он всё-таки граф, за ним стоит гоняться. Я-то даром никому не нужна.

Она так устала бояться и переживать, что голова сама выбросила все тревожные мысли прочь. Даже когда за поздним ужином Ульрих в красках пересказал их приключение и упомянул, что всех троих преследователей на его глазах убило молнией, ничего в её душе не зашевелилось.

Зато парни пришли в возбуждение и заставили своего товарища повторить рассказ более детально. Каждый представлял себя на его месте и прикидывал, что и как стал бы делать. Выходило, что все достойны уважения. Ули — как боевой маг, Виола — за выдержку и хладнокровие, а более всех Малыш. Если бы он бежал не так быстро, то все попали бы в ловушку и сейчас валялись под стазисом где-то там, среди садов и виноградников. То, что он не пропал, а прибежал в родное стойло, восхищало ещё больше.

Ночь после этих приключений Ули с Виолой провели раздельно. Не потому, что так решили, просто каждый из них заснул сразу, как только голова на мгновение коснулась подушки. Сказалась и физическая усталость, и эмоциональная перегрузка. Зато на следующий день Ули ходил гордый. Молодые маги признали его. До сих пор переведшийся к ним с боевого факультета парнишка особо положительных чувств не вызывал, только болезненное любопытство. Ведь боевики считались элитой, просто так с этого факультета никто не уходил, тем более на общую магию. При этом про себя ребята с других факультетов считали их безмозглыми машинами с развитой мускулатурой. Ули своими действиями, особенно уловкой с молнией доказал, что мозги у него есть. Такой достоин даже Виолы, в которую все парни успели слегка влюбиться.

Правда, не все поверили, что студент Эгон умудрился уложить сразу трёх нападающих. Особенно сильно сомневался или изображал, что сомневается, Либерий. Да и Лоран морщил нос. Но через два дня рассказ Ульриха получил подтверждение.

В «Балинарском вестнике» написали, что позавчера лошади, которых папаша Рио сдал в аренду приезжим из столицы господам, вернулись домой в мыле и долго не давались конюхам. Их с трудом удалось успокоить, похоже, что они попали в переделку. Приезжие же исчезли. А вчера вечером в садах господина Горстье работник случайно обнаружил три обгорелых трупа со следами от молнии. Судя по всему, приезжие пытались укрыться от грозы под деревьями и их постигла печальная участь. Заметка заканчивалась очередным предупреждением всем: не прячьтесь от грозы под высокими деревьями.

В доме Мельхиора тоже читали эту газету и только усмехались патетике журналиста. Правильно было бы написать: не нападайте на магов ни в грозу, ни в вёдро.

А жизнь тем временем шла свои чередом. Третья декада практики протекала почти как вторая, если не считать, что стол студентов и их преподавателя снова улучшился.

Примерно на четвёртый день вечером Виола заглянула на кухню, где Регина в это время должна была мыть посуду, и услышала разговор.

— Ну не думала же ты, что я так прямо и напишу отцу? Что я ему скажу? Спрошу: батюшка, не трахал ли ты тридцать три года назад некую ведьму Ренату Бекар? Он же меня даже слушать дальше не станет, сразу лесом пошлёт за то, что лезу не в своё дело. Так что наберись терпения.

Голос она сразу не узнала, но когда открыла дверь пошире, то увидела рассевшегося на её любимом стуле Сильвана и Регину у мойки.

— А что здесь происходит? Что за переговоры на высшем уровне? — спросила Виола, по хозяйски заходя в помещение.

Регина всполошилась и чуть не уронила на пол только что вымытую тарелку. Сильван же не испугался ни чуточки. Он нахально улыбнулся и, правильно оценив обстановку, одним взмахом руки выполнил всю работу служанки. Плиточный пол сверкал, мойка блестела, посуда сияла чистотой. Оставалось только расставить всё по местам. Если бы он точно знал, что куда, то сделал бы и это, но перерабатывать и этим нарываться не стоило. Он весело махнул Виоле.

— А вот и наша хозяюшка. Заходи, дорогая. Кажется, ты принимаешь участие в моей милой сестрёнке?

— Сестрёнке? — растерянно повторила за ним Виола.

Она ожидала чего угодно, но только не подобного заявления.

Сильван лениво потянулся.

— Ну да, я предполагаю, что она моя сестра по отцу. Старшая.

Виола уже ничего не понимала, поэтому притянула к себе табуретку, села напротив Сильвана и выпалила:

— Рассказывай.

Парень без стеснения вывалил ей всё, что уже рассказывал Регине и заключил своё изложение такой фразой:

— Мне кажется, если всё подтвердится, то это будет для Гины скорее хорошо. Отец, конечно, самодур, но не злобный. Быть признанной дочерью герцога не такая плохая штука, поверь.

Виола вычленила из его речи то, что ей показалось наиболее существенным на данный момент.

— То есть, герцог пока Гину не признал и вообще понятия о ней не имеет?

Парень удивлённо вскинул на неё глаза и утвердительно кивнул. Виола выдохнула. Ей совсем не улыбалось увидеть перед собой разъярённого вельможу, который будет возмущаться тем, что она заставляет его дочь выполнять грязную работу. Поэтому надо этого Сильвана немного притормозить и сначала разобраться чем это всем грозит, а потом уже ставить потенциального папашу в известность. Поэтому она спросила:

— А как ты собираешься устанавливать истину? Кто кроме герцога Дармона сможет подтвердить или опровергнуть его отцовство? Ведь столько лет прошло…

Сильван хмыкнул и пожал плечами.

— Был бы папаша обычным человеком, никто и никогда ничего устанавливать бы не взялся. Но у герцогов есть то неоспоримое в нашем случае преимущество, что вся их жизнь протекает на виду. Всегда найдутся свидетели. Тридцать три года назад он был ещё маркизом и, если мне не изменяет память, путешествовал по стране и миру. Естественно, не один. С ним всюду были доверенные слуги: камердинер, два охранника и конюший. Они и сейчас живы. Мало того, камердинер так и трудится при папаше в той же роли. Но к нему я обращусь в последнюю очередь. Он так предан отцу, что тут же перескажет ему всё и будет скандал. Согласись, если про мои розыски ему сообщит слуга, получится очень неловко, но я не могу прийти с непроверенными сведениями, поэтому буду их проверять в другом месте. Охранники тоже не вариант, они давно уволились и сначала бы пришлось искать их. А вот конюший сейчас живёт на покое в одном из охотничьих замков. Ему я написал, но ответа пока не получил. А ведь если маркиз ездил к Гининой мамаше верхом, то конюший обязательно должен был его сопровождать.

Запутанное дело, сложное и результат не очевиден, — подумала Виола. Одно ясно: время есть.

— Ты уж сообщи нам о результатах раньше, чем герцогу, — заметила она вслух, — чтобы мы с Гиной успели подготовиться. Вряд ли твой отец обрадуется, что его дочь — служанка в доме городского мага. А вот если она будет компаньонкой в хорошем доме…

В глазах Сильвана что-то мелькнуло: он понял.

— Ты молодец, я об этом не подумал, — сказал он, — Надо будет учесть, — он снова потянулся и стал подниматься со стула, — В общем, как только у меня появятся сведения, я тут же сообщу Гине. Да — да, нет — нет. Завтра это будет, послезавтра, через полгода — не знаю. Гарантий никаких дать не могу. Но как только — так сразу. А уж она пусть решает как и когда появиться перед папашей. Если ты ей поможешь и примешь в этом участие — с моей стороны возражений нет.

Когда Сильван скрылся за дверью, Виола приступила с расспросами к Регине.

— Гина, что это было? Он что, правда твой брат? Или это на вербе груши?

— Не знаю, — жалобно ответила женщина, — Всё может быть. От моей матушки всего можно было ожидать, и такого тоже. Вполне могла меня родить от маркиза, а он потом стал герцогом.

— Тебе это в радость? — не унималась Вилька.

— Не знаю, — снова затянула Регина, — Я боюсь. Это богатство, конечно, но чем придётся заплатить? Мало ли что придёт в голову этому герцогу. Я бы лучше с тобой осталась. Ты замуж выйдешь, я твоих деток нянчить стану.

— А что ж не послала этого Сильвана подальше? — спросила Виола и сама горестно рассмеялась.

Никогда и никого Регина бы не послала. Открытое противостояние не для неё. Она предпочтёт замотать неприятный вопрос, спустить на тормозах, но только не сказать «нет» в лицо.

А служанка тем временем быстро залепетала, стараясь донести до Виолы все подробности их первого разговора с Сильваном. Сделать это, не рассказав о поступке Либерия, не получалось. Как только Вилька услышала, что тот пытался опоить Гину, сразу забыла обо всём остальном.

— Так он же преступник! — завопила она, — Его властям сдать надо! Такой гнусный, растленный тип не должен учить студентов, мало ли каким гадостям он их научит.

— Тише, тише, — замахала руками Регина, — Ни в коем случае! Ты представляешь, что тогда поднимется? Он же вроде как приятель нашего хозяина! Нет, ты как хочешь, но господин Мельхиор — человек достойный и такой гадости я ему не сделаю.

Виола в корне не была согласна с такой постановкой вопроса.

— Выходит, зло так и останется безнаказанным? — спросила она с вызовом.

— Боги накажут злодея, — с убеждением ответила Регина.

Её пассивная позиция раздражала Виолу, которая была убеждена, что богам надо помогать, но спорить и доказывать не хотелось. В конце концов это не её дело. К ней лично Либерий не приставал и опоить не пытался. В конце декады уедет и ни она , ни Регина его больше никогда не увидят. Пусть у студентов об этом голова болит: им у Либерия ещё учиться.

Служанка же раздумывала о другом, поэтому внезапно схватила Виолу за руку.

— Пообещай, — с мольбой проговорила она, — Пообещай, что то, что ты услышала от Сильвана, так между нами и останется. Пока это тайна. Даже своему Ули не говори. Даже господина Мельхиора в известность ставить не надо.

Виоле этого объяснять было не надо, она и сама сохранила бы тайну. Несвоевременная огласка могла всем дорого стоить. Её обрадовало, что и Гина это понимает.

— Не скажу, — пообещала она, — А Сильван не проговорится?

— Это он меня попросил молчать, — со вздохом призналась женщина, — Говорит: вдруг все его предположения ложны? Тогда это какая-то статья закона. Распространение клеветы на знатного человека, подлог и я забыла что ещё.

Виола обняла подругу.

— Ты у меня самая хорошая, — сказала она ни к селу, ни к городу.

* * *

Мельхиор вышел из портала в Балинаре незадолго до полудня. Наконец-то! Настроение у него было приподнятое. Ещё час, может быть полтора и он увидит наконец Виолу. Он скучал по ней всё время, которое провёл в столице и рвался в Эдель, который не любил, именно потому, что там теперь она. Конечно, в доме сейчас чужие люди, но это неважно. Никто не помешает ему любоваться милым личиком и слушать, как она напевает, стряпая или пересчитывая бельё. Он клялся не приставать и держит слово, но никто не может запретить наслаждаться её присутствием в собственном доме.

Он возвращался домой на три дня раньше, чем заканчивались три декады практики студентов. Он вообще хотел прибыть во второй день декады, жаль, что не получилось, но особо расстраиваться не стоило. Ему скорее повезло. В университет вернулся его старый наставник, который питал к Мельхиору необъяснимую привязанность. Пришлось провести с ним четыре лишних дня, зато с его помощью удалось решить в свою пользу вопрос о последнем испытании.

Это была одна из несправедливостей жизни, на которую всегда жаловались маги-беженцы из империи. Им кроме диссертации и проверки уровня силы требовалось дополнительно сдавать экзамены и проходить испытания. Считалось, что имперцы недостаточно подготовлены теоретически, поэтому такая мера в отношении них — необходимость. На самом деле эта была защита своих от конкуренции чужаков. Пройти эти кордоны на пути к желанному званию могли единицы и Мельхиор гордился, что оказался среди этих редких птичек. Остался последний экзамен и всё!.

Ректор наконец решился и назначил его на декаду перед праздником зимнего солнцестояния. Сразу после этого Мельхиор получит диплом магистра и самое ценное — гражданство Валариэтана.

Кроме всех прочих благ оно давало возможность оставить место городского мага в любую минуту. Конечно, торопиться, отказываясь от всех благ, которые давала эта работа, не стоило. Оборудованный специально для мага дом, стабильная клиентура, стабильный доход — всем этим не разбрасываются. Как только он решит уйти, всё это придётся оставить своему преемнику. Даже варенья и соленья, которые наготовила Виола, и те достанутся чужому магу. Но на них плевать с высокой горки. А вот на саму Виолу… Если Теодор не вернётся и она останется до осени, то ему стоит доработать до конца срока. Будет время убедить девушку, что он для неё просто находка, а заодно поискать действительно хорошее место, не хвататься за что под руку попало.

На площади перед портальным залом его ждал Жером. Сам конюх восседал в шарабане, в который запряг Малыша, а повод Красотки примотал к передку экипажа. Увидев хозяина, отцепил ремешок и молча передал тому из рук в руки. Вид у него при этом был мрачно-торжественный как у распорядителя похорон. Обычно старый слуга был значительно более весел и словоохотлив. В груди у Мельхиора расползался холодок нехорошего предчувствия. Он зашвырнул свой саквояж в шарабан и спросил:

— Как дела, Жером?

— Всё в порядке, хозяин, — бесстрастно произнёс тот, — Теперь всё в порядке. Все живы-здоровы.

— Теперь? — удивился Мельхиор, — А когда было не в порядке? Что тут вообще без меня происходило?

Он ждал пространного ответа, но Жерому удалось поразить хорошо знавшего его Мельхиора до глубины души. Он наотрез отказался просветить своего хозяина относительно недавних происшествий в его собственном доме.

— Что было, то было, но не мне об этом вам докладывать. Что хотите со мной делайте, ничего не стану говорить. Пусть вам другие доложат, не я. Вон, господина Либерия своего спросите. Или домоправительницу нашу. А лучше обоих сразу. Только меня от этого увольте, я в жизни ябедой не был.

Сказав так, старик сгорбился на своём сиденье и, убедившись, что Мельхиор уже вскочил на свою лошадь, тоже тронул Малыша в путь. Глаз на хозяина он так и не поднял, а это значило, что он решил хранить молчание до самого дома.

Поняв, что слуга ни за что ничего ему не расскажет, Мельхиор резко послал Красотку вперёд. Он будет в Эделе на час раньше Жерома и к его приезду успеет всё узнать их первых рук.

На въезде в Эдель его остановил крик:

— Добрый день, господин маг! Как хорошо, что вы вернулись!

Он осадил Красотку и развернулся в сторону кричавшего. К нему на своём украшенном кисточками муле трусил никто иной как мэр города и приветливо махал рукой. Уже одно это удивляло. Старый лис хоть и побаивался мага, но всегда вёл себя с ним покровительственно, не забывая поведением подчёркивать своё высокое положение. А тут прямо встреча дорогого родственника, от которого ждут наследства. Не зря Жером не хотел ни о чём рассказывать. Что-то тут не так.

Мельхиор со всей возможной для него любезностью поздоровался с мэром и задал ему тот же вопрос, что и Жерому. Что случилось, пока он отсутствовал?

— Ой, дорогой господин Мельхиор, — запел толстяк, — Трудно нам без мага. Мы все ждём не дождёмся, когда вы вернётесь и снова можно будет к вам обратиться. Эти ваши студенты… А их руководитель, он вообще…

Таких заявлений Мельхиор не любил. Что значит: «эти ваши студенты»? Они что, полгорода разнесли? Или вместо того, чтобы защитить поля от саранчи, её туда приманили? Если бы было так, об этом бы написали в газетах, но там об Эделе ни слова.

— Вы можете привести конкретные примеры? — жёстко произнёс он, — Чем именно вам и горожанам не угодили студенты и их руководитель? Что плохого они сделали? Тогда я пойду и разберусь. Эдель — мой город, я отвечаю здесь за магическую безопасность, и если кто-то из них совершил преступление…

Мэр тут же повернул на попятный.

— Ну что вы, господин маг, какие преступления. Только их сюда прислали пользу приносить, а они бездельничают. И с заклинаниями напортачили. Вот у меня в саду крота не было, а тут, после того, как студент зашёл амулет от тли поправить, появился. Весь сад изрыл, поганец! В огороде живого места не осталось. А когда я указал их руководителю на это безобразие, тот от меня отмахнулся. Нету, говорит, от кротов эффективного заклинания. Кота приучите. Как же! Мой кот, конечно, в городе самый красивый, только он кротов не ловит. Он и мышей-то…

И тут Мельхиор хихикнул. Его давно тянуло расхохотаться прямо в толстощёкое мэрово лицо, но он сдерживался. Но один смешок всё же пробился и мужчина обиделся.

— Зря вы смеётесь, господин маг, — поджал он губы, — в вашем хозяйстве тоже всё не хвала богам. Увёл вашу женщину один из студентов. Да как! Скандально, можно сказать! Они даже не скрываются! Весь город только о том и говорит!

— О чём говорит весь город? — внезапно похолодевшими от волнения губами себе под нос проговорил Мельхиор.

Мэр отлично расслышал вопрос, потому что ждал именно его.

— Ну как же, господин маг! Все ваши соседи по вечерам собираются, чтобы посмотреть, как студентик магическим способом в окно к своей красавице залетает. Даже знакомых приглашают на это зрелище.

Мельхиор ничего не понял. Какое окно? Кто куда залетает? Виола поселилась в мансарде, там такие окна — птичка разве только влететь может, но никак не целый человек. А мэр продолжал:

— А в последний день декады ваша Виола со своим любовничком в Балинар ездили. Вроде как за покупками. Вернулись когда уже солнце село. Что они делали столько времени, я вас спрашиваю? А какие приехали! Рваные, грязные, ваша экономка, бесстыдница, без юбки!

— Как, совсем? — вытаращил на мэра глаза Мельхиор.

— Нет, без верхней, — признался тот, — Но где и по какому поводу она её сняла? Не знаете? Вот и у меня сомнения. Так что изменяет вам ваша женщина, господин маг, точно говорю.

Тому, что нёс сейчас мэр, могло быть много объяснений и одно из них, наиболее правдоподобное, что всё это выдумки досужих кумушек, которые вредный мужик ему сейчас пересказывает. Дела было на гаст, а раздули на три гита. Но всё же Мельхиор уточнил:

— А этот её… любовник… Это он к вам приходил, после чего появился крот?

— Не-ееет, — довольно, как объевшийся сметаны кот, осклабился мэр, — Другой. Ко мне приходил тощий и корявый, некрасивый парнишка. А у вашей Виолы вкус. Она выбрала самого из них красавчика ненашенских кровей. Беленький такой, хорошенький, все девки наши по нём сохнут. Говорят, он к тому же ещё и граф.

Мэра Мельхиор не любил и не доверял, считая сплетником и лгуном, но тут вдруг мгновенно поверил: у Виолы роман со студентом-графом. Он совершенно не помнил, как выглядят приехавшие на практику парни, он и видел-то их всего пару минут, но но почему-то не усомнился, что среди них есть белокурый граф и вот он-то…

Сплетник снова раскрыл рот, собираясь вылить на голову мага очередную порцию грязи, но Мельхиор уже всё услышал и решил, что с него хватит. Он немндленно едет домой и разузнаёт всё на месте. Если Виола спуталась со студентом… Что именно он сам себе сказать не мог. То ли пристукнет парня, то ли выгонит экономку, то ли сам в омут головой… Все варианты казались равно возможными и одинаково идиотскими.

Как раз в этот момент они миновали городские ворота. Маг впопыхах попрощался с мэром и устремился к собственному дому. В голове роилась целая туча вопросов, ответы на которые можно было найти только там. До обеда оставался ещё целый час и маг предполагал, что за это время успеет узнать правду.

У калитки он встретит студента, которого сразу узнал по описанию мэра: тощий корявый, некрасивый. А ещё аристократичный и на редкость уверенный в себе. Парень магией подстригал кусты живой изгороди. Выглядел он при этом не как садовник, а как знатный господин, которому вздумалось поиграть в садовника.

Он окинул Мельхиора оценивающим взором и, как видно, сразу определился, приветствовав его такой фразой:

— Добрый день. Я Сильван. А вы, как я понимаю, хозяин дома, который мы так нагло оккупировали. Мельхиор. Я прав?

— День добрый, — ответил маг, слезая с Красотки, — Вы определили абсолютно точно. Я Мельхиор и это мой дом.

— А я изгородь подстригаю, — дружелюбно улыбнулся аристократ и тут же его некрасивое лицо стало чрезвычайно привлекательным, — Меня Гина попросила, вот я и стараюсь ей угодить.

Гина? Мельхиор даже головой затряс. Какая Гина, когда Виола? Через минуту, в течение которой они с Сильваном молча пялились друг на друга, до него дошло: Гина — это Регина. Так её звала Виола, а он сам придерживался более официального обращения, поэтому сразу не сообразил. Когда наконец опомнился, то задал любезному Сильвану вопрос:

— Не скажете, где ваш руководитель практики?

— В полях, — небрежно махнул рукой студент, — Должен скоро вернуться: он никогда не пропускает обед.

— А моя экономка? — продолжил расспросы Мельхиор.

— Была в саду, — охотно и без смущения ответил Сильван, — Она там варенье варит. Не хочет в доме чадить. Мы с Ули сделали ей специальную печку в дальнем углу. Ули ей помогает, а я вот…

Он развёл руками, как бы показывая объём своей работы.

— Ули? — с вопросительной интонацией произнёс Мельхиор.

Сработало. Сильван тут же выложил инормацию.

— Наш студент Ульрих Эгон из Гремона. Граф, между прочим. Мы с ним сегодня отрабатывали приём больных, только они как-то быстро закончились.

На память Мельхиор никогда не жаловался. Маг с плохой памятью — это самоубийца. Так что он моментально вспомнил, как Марсилий спрашивал Виолу про какого-то барона Давенеи и графа Эгона. Выходит, она знала его раньше, задолго до того, как появилась в доме городского мага. Что тогда между ними произошло, неизвестно, но графёныш мог в неё влюбиться. Кто бы устоял? А теперь и она в него… Если сравнивать их с юным графом между собой, то, даже не глядя на внешность, можно сказать: графиней быть лучше, чем женой какого-то мага. А если тот ещё и красавчик… Насчёт своей внешности Мельхиор иллюзий не питал. Он не зря поверил мэру. Тот, конечно, врал по мелочам, но был прав в главном: у его Виолы другой мужчина.

Мельхиор сжал зубы так, что они чуть не раскрошились и улыбнулся Сильвану. Видно, улыбка вышла не очень, потому что парень вдруг побледнел и приятное выражение стекло с его лица как вода.

Напугал, — подумал Мельхиор, — А ведь я ему не желаю ничего плохого. Пугаться стоит этому Ульриху. Я его в бараний рог скручу, поганца. Вызову на дуэль и убью. Нечего чужих экономок обольщать!

Но это был только внешний слой мыслей. Что-то в глубине подсказывало что он не имеет никаких прав на Виолу. Она сама решает с кем ей быть. К тому же у них контракт. Они не могут домогаться друг друга, это все условия. А про то, что она не имеет права ответить на чужие ухаживания, там нет ни слова.

Маг коротко кивнул студенту и прошёл мимо него в дом. Прежде чем бежать к Виоле и предъявлять претензии Ульриху Эгону, он должен увидеть всё своими глазами, а это лучше всего сделать из окошка на лестнице. Оттуда хорошо виден сад, практически полностью.

Взбежав на площадку второго этажа, Мельхиор прильнул к окошечку и ничего не увидел. Нет, сад оставался на месте. Всё росло в привычном порядке. Про варенье Сильван не соврал. Действительно, в дальнем углу недалеко от задней стенки конюшни практически на земле стоял большой медный таз, над ним курился то ли пар, то ли дым. Но ни Виолы, ни кого другого рядом не было. Никто не следил за процессом, хотя следовало. Присмотревшись, маг понял: варенье подгорало. То, что над ним клубилось, являлось дымом, пока ещё беловатым, но скоро всё сгорит и повалит чёрный, как при пожаре.

Как бы ни была Виола увлечена любовью, она никогда не оставила бы варенье без присмотра. Что-то стряслось.

Мельхиор мухой слетел вниз, ударом ноги отворил дверь в сад и через секунду уже столкнул таз с огненных камней. Затем внимательно осмотрелся. Ничего и никого. Он сунулся в конюшню: любовники могли находиться там. Но в конюшне тоже было пусто: Красотка так и осталась у ворот. Он поднялся в комнату Жерома, но она оказалась заперта. Вышел из конюшни и снова подбежал к устроенному студентами очагу. Она была здесь и исчезла. Как? Куда?

Из-за дома Сильван выводил его лошадь. Видно, пожалел бедняжку и решил, что в конюшне ей будет лучше, чем у коновязи. Мельхиор крикнул ему:

— Не знаете, куда мог подеваться ваш приятель вместе с моей экономкой?

Сильван вытаращил на него глаза.

— Они же тут были. Варенье… Варенье варили. Может, в дом пошли.

Но из дома к ним уже бежала Регина.

— Господин Мельхиор, господин Мельхиор! Как хорошо, что вы приехали! А где госпожа Виола?

— Разве она не с тобой? — замирая от ужаса спросил маг, — Я думал, вы вместе готовите обед.

Регина вдруг остановилась и замерла.

— Обед давно готов, господин маг, — тихо произнесла она, — У нас сегодня из-за жары только холодные блюда. А Виола варила варенье из слив здесь, в саду. Господин студент ей помогал.

— Чем? — злобно рявкнул Мельхиор.

Женщина растерялась.

— Чем помогал? Не знаю точно. Кажется, температуру огненных камней регулировал. Здесь же нет специального артефакта. Правильно, Сильван? — обратилась она за поддержкой с подошедшему парню.

— Всё верно, — подтвердил тот, — Но только варенье сгорело. Очень жалко, я обожаю сливовое. И я не понимаю, куда делись Виола вместе с Ули? В доме их нет. Там сейчас вообще нет никого живого, даже мышей.

Мельхиор вдруг вспомнил, что он маг и вслед за Сильваном просканировал дом. Студент был прав: там никого не было. Остаточные следы ауры Виолы он увидел у очага, но они таяли на глазах. Девушка была тут не так давно, но с момента её исчезновения прошло уже минут двадцать. Рядом топтался кто-то, кого можно было классифицировать как довольно сильного мага, видимо, тот самый Ульрих. След его ауры был значительно сильнее. Если они ушли вместе, то следить проще было бы за ним, а не за ней. Но нигде не было ни намёка на то, каким образом они отсюда исчезли. Получалось так: вот стояли, а вот уже нет. Как будто дракон пролетал мимо и утащил. И ни малейшего следа магии.

— Ой, смотрите! — вскрикнула вдруг Регина и показала куда-то наверх.

Мельхиор вскинул голову и увидел: высоко на ветке старой абрикосы, под которой и был устроен очаг для варки варенья, трепетала белая ленточка. Присмотревшись, он понял: это кружевной манжет с блузки Виолы. Абрикоса была толстой, раскидистой, с неё легко было перелезть на росший у изгороди каштан, нижние толстые ветви которого свисали на улицу.

Её всё-таки похитили. Прямо с земли втащили на дерево и уволокли в неизвестном направлении. Ульриха тоже. Как этот дурень дал себя скрутить, он же маг? Почему не защитил ни себя, ни девушку? Идиот какой-то! Он бы такому доверять не стал.

Тут Сильван промолвил спокойно:

— По деревьям пришли, по деревьям ушли. А Ули всё ушами прохлопал.

— Как, по-твоему, они его взяли? — спросил для порядка Мельхиор.

Он представлял возможный ответ, но хотел убедиться, что Сильван мыслит в одном с ним ключе.

— Это были не маги, — тут же стал развивать своё видение парень, — Иначе бы тут след сиял. Думаю, подкрались под прикрытием амулета тишины или чего-то в этом роде, а потом дали сверху по голове чем-нибудь тяжёлым. Это на магов действует так же, как на не магов. Потом опутали верёвками и втащили наверх. Девушку тоже.

— Тоже стукнули или тоже опутали?

— И то, и другое, — твёрдо сказал Сильван, — Она не кричала. Пусть с другой стороны дома, но я бы услышал: у меня здесь подслушка стоит. А было тихо. В общем так. Их украли, надо искать.

Маги посмотрели друг на друга. Обоим пришло в голову, что поисковые заклинания лучше всего творить вдвоём.

* * *

Виола пришла в себя. Голова раскалывалась. Она попыталась открыть глаза, но это у неё как-то плохо получалось. Удалось приоткрыть только маленькие щёлочки, при попытке сделать их пошире боль просто взрывала мозг. Но даже сквозь узкие, как бойницы в старинном замке, щели она сумела разглядеть, что находится в каком-то подвале. Даже не в полноценном подвале, а в подполе вроде того, что у неё на кухне. Через щелястый пол сверху проникает немного света и это хорошо что немного: сильного освещения она сейчас бы не выдержала. По стенам полки, на которых должны стоять дружными рядами банки, крынки и бочонки, в углу рассохшаяся бочка с почти свалившимися с неё обручами. Как она тут очутилась?

Преодолевая головную боль, мешавшую сосредоточиться, Вилька постаралась вспомнить. Вчера утром Жером получил письмо от Мельхиора и отправился в Балинар. Логана с Айвеном Либерий увёл в поля куда-то далеко. Он ещё предупреждал, что к обеду они могут опоздать. Дома оставались они с Региной, Сильван и Ули. По идее парни должны были вести приём страждущих. Студенты делали это бесплатно, но почему-то очередь к ним не стояла. По словам Регины, которая откуда-то всё всегда знала, многие ждали, когда вернётся Мельхиор, чтобы лечить свои болячки у него. Так что приём свой они закончили быстро: осмотрели двоих болящих, сварили им по зелью и остались без дела. Да ещё Вилька под шумок продала два зелья из хозяйских запасов: от мужской слабости и от головной боли. Вот последнее ей бы сейчас не помешало.

Что было дальше? Она как сейчас помнит: попросила парней устроить ей очаг в саду. Ранняя слива уродилась очень обильная, а сливовый джем — её любимый. Только его нужно долго варить, упаривать. Делать это в жару на кухне — можно перегреться и сойти с ума. Лучше в саду, на свежем воздухе, так здесь все делают.

Она выбрала для очага отличное место в тени старой абрикосы. На следующей декаде тут же можно будет сварить варенье уже из её плодов.

Виола вдруг ощутила, как ей неудобно и стала крутиться, но это у неё получалось ешё хуже чем открыть глаза. Что-то мешало сесть как следует и этим чем-то оказались верёвки. Демоны! О каком варенье тут можно думать! Она в плену! Какой-то гад связал её! Как это могло случиться? Ведь буквально только что она стояла в саду под деревом и ложкой, которую привязала к длинной палке, снимала пенки с варенья. Рядом на чурбачке примостился Ули. Он смеялся над ней. Предлагал специальное заклинание чтобы пенки сами собирались и перемещались на блюдечко, а она отказывалась. Нечего заклинаниям делать в её варенье.

И где теперь сад, старая абрикоса и медный таз? Где она сама? И где Ули? Виола попыталась снова оглядеться, а заодно сообразить как её связали и где положили. Может, удастся развязаться и вылезти.

Собственные ощущения доложили: связали на совесть. Руки отдельно, ноги отдельно. Хорошо хоть руки не за спиной. Лежит она на земляном полу на боку. Судя по всему связывали сначала, а бросали в подпол потом. В поле её зрения только стены и полки, но поле это очень ограниченное. Надо посмотреть что за спиной.

Несмотря на непереносимую боль в голове, Вилька начала действовать. Особо ничего сделать она не могла, но постаралась перевернуться и посмотреть себе за спину. Она извивалась как червяк, крутилась как уж на сковородке, но поначалу ничего не выходило. Потом она нашла способ крутиться на одном месте с точкой опоры в райое попы и ело пошло. Наконец Виола умудрилась-таки развернуться и увидела то, что находилось за спиной. Лучше бы ей этого не видеть! Она готова была разрыдаться.

Там был Ульрих, тоже связанный. Похитители учли, что он маг, поэтому не пожалели верёвки. Не просто стянули вместе руки и ноги, как Виоле, а положили на живот, завели их за спину и соединили там все четыре конечности, создав странную, но очевидно эффективную конструкцию, которая не позволяла ему пошевелиться даже чуть-чуть, да ещё рот заткнули чем-то неаппетитным вроде половой тряпки. В общем, обезопасили себя от возможных ответных действий мага.

Это выглядело ужасно. Кроме того то ли Ульрих получил по голове сильнее, чем Виола, то ли ещё что, но закатившиеся глаза и прерывистое, тяжёлое дыхание говорили о том, что в себя он так и не пришёл. Виола присмотрелась: нет, никаких антимагических наручников на нём не было, только верёвки.

Эх, нашлось бы тут хоть что-то острое! Ну, хоть осколок от глиняной крынки или горшка, а ещё лучше стекляшка. Она бы уж извернулась, подцепила бы черепок и перепилила верёвку. Лучше ту, которая на Ули, на себе пилить труднее. А уж он тогда бы спас их обоих. Только бы в себя пришёл!

Виола ещё раз покрутилась вокруг своей оси, оглядывая помещение. Ничего подходящего, даже щепки завалящей нигде нет. Она снова и снова осматривала пол и чуть не плакала от злости: кто-то позаботился о чистоте: там ничего не валялось. Совсем ничего. Пол был чисто выметен.

Эх! — повторила она про себя любимый вздох Теодора. Если в ближайшее время не освободиться, то будет поздно даже если похитители не придут. Верёвки не такие уж толстые, это скорее шпагат, чем канаты. С одной стороны хорошо, перерезать легче, с другой плохо, очень плохо. Тонкие верёвки врезаются в тело сильнее и глубже, повреждения от них страшные.

Виола как-то видела людей, которых бандиты держали в плену, требуя выкуп. Стража освободила заложников и привезла в Альтенбург. Горожане ходили их встречать, несли подарки и угощение. Отец тогда взял с собой Вильку. Ликование она не запомнила, а чёрные, омертвелые руки в язвах до сих пор стоят перед глазами. Ей потом встретился на улице один из тех людей: у него не было одной кисти, а на другой осталось всего три пальца. Кто-то ей пояснил, что это из-за тонких верёвок. Они впиваются глубоко и перекрывают ток крови. Если бы этих людей спасли раньше, возможно, удалось бы спасти их конечности, но прошло слишком много времени, даже маги-целители оказались бессильны.

Конечно, в Элидиане целители не чета гремонским, но всё же.

А она уже почти не чувствует собственных рук. Что же с Ули будет? Магов без рук не бывает, они для них главный и подчас единственный инструмент. Даже потеря одного пальца может закрыть для них собственную профессию. Ведь для того, чтобы запустить большую часть заклинаний нужно щёлкать пальцами, причём вполне определёнными.

Виола вдруг вспомнила про собственный огрызок дара. Две свечки! Сегодня она их ещё не использовала: для активации горючих камней магия не нужна, а свечки жечь нужды не было. Свечки! Это хоть крохотная, но надежда. Её руки связаны не так, как у Ульриха, щёлкнуть пальцами она скорее всего сможет. Пошевелила связанными кистями. Боль ужасная, но надо терпеть.Удастся щёлкнуть так, чтобы зажечь огонёк? Примерилась. Трудно, но не невозможно. Если постараться… Теперь бы ещё решить, что она жечь будет.

В принципе выбора особого не было. Верёвку, причём ту, которой связан Ули. Надо освободить его руки, всё остальное он сделает сам. Только бы очухался!

Она снова стала изображать из себя червяка. Двигаться в нужном направлении получалось медленно, по половинке ладони за раз, но дело шло. Подвал в самом широком месте не насчитывал больше восьми локтей, а Ули лежал значительно ближе. Локтя четыре. Шестнадцать ладоней.

Извиваться пришлось так энергично, что когда Вилька доползла наконец до мага, то сил у неё уже не было, а пыхтела она как целая команда ёжиков. Теперь надо было продумать дальнейший порядок действий. Сначала жечь верёвки или лучше перед этим постараться привести Ули в себя?

Она решила жечь. Если в процессе он опомнится, то поможет, а если нет… Тогда она не знала что, но подозревала, что ничего хорошего. Ули был нужен ей в здравом уме, тогда он и её спасёт, и сам спасётся.

Виола примерилась, прикинула, как завязаны верёвки, и решительно полезла прямо на своего любовника. Если пережечь толстый узел вот тут, у самых кистей, то она добъётся сразу двух целей: отсоединит ноги от руки и руки друг от друга. Тогда будет наплевать, что запястья обмотаны шпагатом: две подвижные руки уже дадут магу огромные преимущества. Файерболы-то он точно сможет кидать, а может что и покруче. А там, глядишь, обдерёт тонкие верёвочки с кистей и вовсе станет непобедим.

То, что им противостоят не маги, Вилька поняла отлично. Это обнадёживало. Только бы не опоздать!

Она наконец вскарабкалась или скорее заползла на спину Ули и пристроила свои связанные кисти прямо около нужного узла. И тут до неё дошло: если выпустить сразу всю свою невеликую силу в виде огня, она опалит Ульриха как поросёнка, но узел пережечь не успеет. Эх, жаль, что её никто не учил магии: она бы применила какое-нибудь другое, более подходящее к случаю заклинание. Ведь есть же в бытовой магии такие, совсем простенькие, вроде того, которым Айвен у неё на глазах крошил лучок. А она только свечи зажигать умеет.

Но если представить себе не свечи, а полезное изобретение лиатинцев спички… Совсем крохотный огонёк… Он будет гореть немного дольше, зато пеньковая верёвка займётся сама. Глядишь, и перетлеет. Только как это сделать? Она не умеет.

Не умеет, но попробует. Кажется, когда Либерий ругал кого-то из студентов, то говорил, что, произнося заклинание, надо очень точно себе представлять желаемый результат, а то выйдет совсем не то. Наверное и тут то же самое. Она постарается представить себе совсем крохотный огонёк. Не получится, тогда и будет думать дальше. Останавливаться сейчас — самоубийство.

В этот момент Ули застонал. Приходит в себя? Отлично! Этот жалобный звук так вдохновил Вильку, что она тут же начала свой эксперимент. Пусть когда к Ульриху вернётся сознание руки у него будут уже свободны!

Неизвестно, получилось бы у неё, если бы она с детства не трудилась в лавке, торговавшей пряностями. Это развило в ней точность и аккуратность вместе с выдержкой. Рука не должна была дрогнуть и просыпать бесценный порошок ни при каких обстоятельствах. Сейчас ей это очень помогло. Она щёлкнула польцами обычным способом, при этом удерживая в голове предстааление о том, что именно хочет получить. Огонёк на пальцах появился, но такой крошечный, что Вилька даже заволновалась: может ли он вообще что-то пережечь? Но храбро поднесла его к нужному месту и в уме добавила ему размера. Язычок пламени тут же послушался, а тонкие волоконца пеньки затрещали, сгорая.

Это оказалось очень тяжело. Печку или свечу она разжигала одним двиением и оно давалось ей легко, а тут… Вилька удерживала огонёк больше минуты, но пережечь узел за это время не смогла. Он занялся, стал тлеть, с каждым мгновением обугливаясь всё больше, но не разрушился полностью. А Ули под Виолой в это время стонал всё громче. Наконец её силы кончились и она просто скатилась на пол.

Тут-то Ульрих и открыл глаза.

Сначала взгляд его был мутным несфокусированным, но очень быстро в нём мелькнуло присутствие разума. Ули обвёл глазами помещение, как это делала Виола, затем воззрился на неё с непониманием и болью. Она зашептала:

— Тебя связали, но я попыталась пережечь верёвки. Они тлеют и скоро прогорят, тебе останется только рвануться посильнее. Постарайся, пожалуйста. Очень жить хочется.

Юный маг попытался что-то сказать, но кляп мешал. Дёрнулся. Тоже ничего не вышло, путы держали крепко. Вилька зашептала снова:

— Не торопись. Ещё не прогорело. Тебе больно, знаю, но терпи. Терпи. Я скажу, когда нужно будет рвануться изо всех сил. Если не смогу сказать, то подам знак. И она показала как: зашевелила всеми пальчиками сразу.

Ули никак не мог показать жестами что понял, но по глазам и так было ясно: сообразил. Кажется, удалось согласовать действия. Вилька приткнулась к его боку так, чтобы видеть тлеющий узел, и расслабилась. Дальше от неё почти ничего не зависело, значит, можно было отдохнуть.

Напрасные мечты. Не успела она угнездиться относительно удобно, так, чтобы не слишком донимали связанные руки и ноги, как закрипели половицы и в потолке возник светящийся квадрат. Кто-то откинул люк.

Затем в пол упёрлась приставная лесенка и на ней возникли чьи-то ноги. Судя по качеству сапог — заказчика. Вряд ли наёмный убийца, идущий на дело, стал бы надевать нечто, расшитое золотой нитью и украшенное пряжками с рубинами. За нарядными топали сапоги пожиже, из толстой, плохо выделанной кожи.

А вот это уже исполнитель.

Виола давно уже сообразила, кто мог хотеть поймать Ульриха. Пряжки с рубинами и фасон сапог подтверждали её догадку. Такие сапоги в Элидиане не носили, а на её родине были популярны у знати. Значит, гремонец из родовитых. Всё тот же дядюшка, который пытался убить Ули год назад: Годфрид Давенеи. Но теперь у него значительно более сложная задача. Законы Гремона в области наследования прав на редкость мутные, но кое-что Вильке было точно известно.

Ули теперь граф и от этого порядок наследования поменялся, перешёл к младшему поколению. Если у Давенеи есть сын, то наследник скорее всего он. Но это может быть и не так. Если барона обвинили в попытке убийства и король счёл доказательства убедительными, то свои права его линия потеряла. Тогда ему поможет только завещание.

Пока Виола раздумывала, двое спустились в подпол. Её догадка подтвердилась: нарядные сапоги действительно принадлежали барону Готфриду Давенеи. Второй же выглядел скорее не как убийца, а как егерь или лесник. На второе похоже больше. Возможно, это как раз его дом и его подпол. Только откуда в окрестностях Балинара леса?

Эти мысли пролетели в голове Виолы быстрее молнии, а затем она состредоточилась на насущном. Главным сейчас было не дать Давенеи заметить тлеющий узелок. Тело Виолы соображало быстрее её самой. Оно дёрнулось и закрыло собой опасную картину раньше, чем голова это осознала. Барон заметил телодвижение девушки, но оценил неправильно.

— Ого, какая самоотверженная малышка! Ули, она готова закрыть тебя своим телом. Надеюсь, она тебе дорога?

— Расплатитесь, вашество, да и забирайте свой товар, — мрачно буркнул тот, кого Вилька посчитала лесником, — Я работу выполнил, требуемое предоставил. Дальше я в этом не участвую.

— А что так? — игривым тоном спросил барон, — Тебе не хочется им отомстить? Поучаствовал бы в допросе и уговорах. Эти двое ведь погубили твоих приятелей, разве не так?

«Лесник» сердито фыркнул.

— Те идиоты мне приятелями не были. Так, случайные знакомые. И мстить за них не собираюсь. Пожалуй, мне этих двоих надо поблагодарить: в результате все денежки идут в мой карман. Так что расплачивайтесь, вашество, да забирайте их отсюда. Нарушать закон, конечно, выгодно, но опасно. Я не хочу влезать в ваши дела больше, чем надо.

— А зря, — зло произнёс Давенеи, — Мог бы ещё заработать. Ну, нет так нет. Получай свою мзду.

Он полез в карман своего камзола, долго в нём копался и наконец вытащил оттуда простой холщовый мешочек, вес и вид которого ясно говорили: он полон золотых монет. Барон поднял его за завязки и потряс. Внутри звякнуло. Лесник протянул руку, но Давенеи убрал мешочек за спину.

— Сначала ответь на пару вопросов, — протянул он презрительно, — Где, говоришь, мои лошади?

«Лесник», видно, решил ответить на все возможные вопросы чохом.

— За домом стеной растёт калина, за ней спрятана левада. Они там пасутся все шесть. Сёдла лежат под лестницей. Ваши слуги умаялись и спят на чердаке, кроме тех двоих, которые с лошадьми. Они выпили настойку, которую вы им оставили.

Ответ удовлетворил барона, потому что мешочек с монетами снова появился на сцене. Готфрид протянул его «леснику» и бросил небрежно:

— Пересчитывать будешь?

— Да уж пересчитаю, вашество, — недовольно буркнул «лесник», — Денежка, она счёт любит.

Он принял мешочек в сложенные ковшиком ладони, затем растянул завязки и сунул руку внутрь.

Виола смотрела на его действия не отрываясь. Она была уверена: Давенеи случайных людей вроде этого «лесника» в живых не оставит. Но как он это сделает? Мужик был выше ростом, шире в плечах и явно лучше владел своим телом. Барон же не производил впечатления сильного и ловкого человека: узкие плечи и отвислое брюшко, с трудом скрываемые кроем камзола, говорили об обратном. Если Давенеи попробует напасть, то даже внезапность ему не слишком поможет.

Но он и не собирался. Стоило «леснику» запустить руку в кошелёк, как его скрутил приступ боли. Мужчина рухнул на пол, продолжая биться в конвульсиях. Через минуту он весь почернел как головешка, а затем стал превращаться в серый пепел.

Вместе с ним сгорел и мешочек для денег. На полу осталась кучка монет и бляшка на цепочке, в центре которой злым огоньком горел винный топаз.

Артефакт, — догадалась Вилька, — старинная хреновина с каким-то злобным и наверняка запрещённым заклинанием. Сам не может, так он древней магией убирает свидетелей.

— Ну вот, — весёлым, беззаботным тоном объявил барон, — Наконец-то мы практически наедине, племянничек. Девчонку твою я не считаю, она так, то ли часть тебя, то ли расходный материал. Но если ты будешь умницей и подпишешь отречение в мою пользу, я её убивать не стану. Запру вас вместе. У меня есть отличный замок на границе, зачарован ещё драконами, оттуда не убежишь. Отпустить не могу, ты, конечно, это понимаешь. Вообще-то нежелательных сидетелей убирают, но я добрый. В память о нашей дружбе я вас даже поженю. Будете жить вместе, долго и счастливо, только подпиши бумаги и принеси мне клятву на крови.

Он нелепо кривлялся, произнося этот бред, поигрывал кинжалом, который достал из-за пояса, всячески пытаясь показать, что его доброта только на словах. Чуть что не так, прирежет в первую очередь девушку. Вилька тем временем крутилась, изображая, что хочет в туалет. На самом деле эти дурацкие телодвижения давали ей возможность глянуть, насколько перетлел узел. Кажется, пора!

Она зашевелила пальцами, давая условный сигнал, но Ули как заворожённый смотрел на дядюшку и не обратил на её действия ни малейщего внимания. Тогда она дёрнулась так, что стукнула его в живот головой, и крикнула:

— Давай, балда!

Ули непроизвольно рванулся и руки его оказались на свободе. В то же мгновение он вспомнил всё, чему его учили четыре года и бросил в Давенеи заклинание.

Но… Гремонская знать давно растеряла магические умения, а вот старинные артефакты в каждой мало-мальски родовитой семье накапливались поколениями. Фигуру барона на мгновение скрыла от глаз серебристая сфера, а затем в Ульриха полетело не боевое заклинание, а зачарованный клинок. Только вот на его пути находилась Виола. Она рванулась в сторону, но колдовская сталь не могла промахнуться. Единственное, чего Вилька добилась, это того, что кинжал Давенеи вонзился ей не в сердце, а в плечо. Она закричала от боли.

Довольный барон мерзко захихикал и направился к старающемуся высвободиться из пут Ульриху. Под защитой своего артефакта он имел все шансы успеть первым и выиграть.

* * *

Поиск Мельхиор с Сильваном наладили быстро. В кабинете у мага нашлись все необходимые предметы и ингредиенты. Свечи, соль, крепкое вино, перья, зачарованная карта местнности и серебряное блюдо. Регина по собственному почину принесла Вилькину расчёску и маги благословили богов за то, что аккуратная девушка не успела сегодня снять с неё вычесанные волосы.

Пока старательно и долго рисовали пентаграмму, пока устанавливали на ней свечи и выводили руны, сыпали соль и лили вино, вернулись из полей Либерий с ребятами. Услышав, что пропала Виола, тут же захотели принять участие если не в поиске, то в поимке преступников. Ули, похоже, интересовал только Либерия. Но это было понятно: он отвечал за студентов, а за пропавшего графа его по головке не погладят. Так что все столпились на спинами у проводивших обряд магов и напряжённо ждали результата.

Сначала стрелка, показывавшая направление, никак не хотела стабилизироваться, из чего Мельхиор сделал вывод, что похитители пока не достигли места назначения и двигаются туда не по прямой. Но очень скоро вектор стал чётким: похищенную Виолу везли на восток и немного на север, в сторону Гремона. В этом направлении до самой границы ни городов, ни сёл не наблюдалось, да и любые дороги должны были скоро закончиться: через знаменитые Горячие болота никому хода не было.

До них похитители и не дошли, остановились гораздо раньше. Стрелочка ткнулась в пустую точку на карте и замерла. Маг с раздражением отметил, что это уже не Балинарская провинция, а соседнее графство Барра.

— Что там? — с тревогой спросил Сильван у Мельхиора.

Тот огорчённо вздохнул.

— Считается, что охотничьи угодья графа Баррского. На самом деле это что-то вроде джунглей по краю Горячих болот и охотиться там — себе добра не желать. Эти болота — результат древней битвы эльфов с демонами. Такая магическая аномалия. Сильными заклинаниями там лучше не разбрасываться.

Он хотел ещё что-то добавить, но тут все загалдели.

— То есть они завезли Виолу в лес? — неверяще произнесла Регина.

— Горячие болота? — воскликнул Айвен.

— Если нельзя использовать магию, то что мы станем делать когда их найдём? — резонно спросил Либерий.

— Это далеко? — нахмурился молчавший до того Лоран.

Мельхиору пришлось отвечать сразу всем. Регину он слегка успокоил, положив ей руку на локоть, Айвена проигнорировал, а Либерию и Лорану сказал:

— Это довольно близко. Верхом так сущие пустяки. Видите, как быстро они доскакали. А ведь похищение произошло совсем недавно, чуть ли не на наших глазах. Кстати, я не сказал, что магию использовать нельзя. Можно, но осторожно. Сильные боевые заклинания там срабатывают как попало. Могут разнести вообще всё, могут совсем не сработать, могут превратиться во что-то другое. Водяное — в огненное, огненное — в воздушное и так далее.

— А что тогда использовать? — обиженно спросил Айвен.

— То, что ты лучше всего знаешь. Что-нибудь бытовое. Например, можно всех усыпить или отправить в стазис. Как вам такое решение?

Был бы тут боевой маг, он бы в два счёта объяснил, что воевать бытовыми заклинаниями глупо и нельзя. Но сейчас в кабинете присутствовали парни, которые учились на отделении общей магии, а большая часть общих заклинаний как раз бытовая. Так что возражать никто не стал, только Либерий саркастически хмыкнул.

Оставалось два вопроса. Первый: как туда добраться? Лошадь была, но одна. Малыш при всех его положительных качествах не годился для верховой езды. Решали вопрос наёмные лошади из трактира. За ними послали Жерома.

Второй вопрос был ещё более животрепещущим: когда? Может ли операция спасения подождать?

Дело было в том, что с утра все успели выложиться и пока не восполнили свой резерв. А идти на неизвестного врага не во всеоружии по меньшей мере неосмотрительно.

Тут мнения магов разделились. Мельхиор, Сильван рвались в бой. Либерий, Логан и Айвен стояли за то, чтобы подождать, когда силы восстановятся. С их стороны это было разумно: они вернулись из полей на нуле. Пока маги спорили, Регина куда-то убежала, но вскоре вернулась и потянла Мельхиора за рукав:

— Господин Мельхиор, вам всем надо подкрепиться перед дорогой. Я накрыла в столовой. Окорок, копчёная рыба, сало, лепёшки, сыр, брынза, орехи, мёд…

Она подряд называла продукты, которые во всех учебниках считались наилучшими для восстановления сил магов. Услышав её театральный шёпот, рассмеялся сам Либерий.

— Твоя служанка дело говорит. Пока конюх ходит за лошадьми, мы успеем подкрепиться. Тогда и восстановление резерва пойдёт веселее. За то время, которое потребуется чтобы найти нашу пропажу, он уже будет полон.

Тут было не с чем спорить и Мельхиор кивнул, соглашаясь. Примерно полчаса ушло на еду, затем седлали довольно ледащих лошадей, приведённых Жеромом. Мага трясло от страха за Виолу и нетерпения. Он страстно жаждал схватиться с её похитителем и лично выручить девушку из беды. Пусть видит, что он её спаситель, а не сопляк Эгон. Поэтому он очень нервно воспринимал любую, даже минутную задержку, а их. Видят боги, было немало. Но всё когда-нибудь заканчивается. Не прошло и часа, как кавалькада магов выехала из Эделя по дороге к Горячим болотам.

Скакали быстро, погоняли лошадей изо всех сил, стараясь наверстать упущенное время. Мельхиор не зря сказал, что Виолу с графом увезли недалеко. Меньше чем через час сады и виноградники закончились. Перед магами встала стена могучих деревьев, каких никто из них иначе как на картинке не видел. Это были джунгли на краю Горячих болот. По краю вилась неширокая колея, въезда в лес нигде не было видно. Дорога, по которой они скакали, упиралась в заросли и обрывалась.

— Граница графства Барра, — объявил Мельхиор, — Они где-то недалеко.

Он развернул карту, на которой отметил нужное место и указал на ту колею, которая вела север:

— Нам, как мне кажется, туда. Если похитители въехали в лес, а они въехали, то мы просто обязаны это сделать. Здесь везде древняя магия, так что смотрите вокруг и под ноги внимательно. На настоящей дороге может быть морок и поэтому на скрыта от глаз, но свежие следы никто специально стирать не станет. Помятая трава, сломанная ветка — любая мелочь может подсказать куда двигаться.

Правота Мельхиора быстро подтвердилась. Раздавленный копытом кустик незнакомых оранжевых цветов, объеденные листья, раздробленная на множество частей сухая палочка… Таких следов было множество и все говорили о том, что недавно тут прошла как минимум одна лошадь. Следы уводили под полог леса. Несмотря на то, что дороги тут не было, Мельхиор, а за ним Сильван смело направили своих лошадок прямо в заросли. Остальные остались ждать. Не прошло и минуты, как Сильван их позвал:

— Эй, сюда! Тут дорога!

Действительно, вполне приличная дорога начиналась сразу за кустами, казавшимися непролазными. Но это была одна видимость. При приближении всадников кусты расступались: это был очень качественный морок. Единственно, чего никто из магов не смог определить, это на что он был завязан. Еси бы с ним ехал мастер иллюзий, он бы ни за что не оставил эту загадку неразгаданной, но магам не было до этого дела. Их ждали Виола и Ули, которых надо было выручать, и как можно скорее.

Поэтому, пройдя завесу, отделяющую джунгли Горячих болот от провинции Балинар, они снова пустили лошадей вскачь. Вскоре перед ними возникла низенькая каменная стенка, заросшая тёмно-зелёным мхом, а за ней они увидели серые стены и дерновую крышу небольшого дома. С первого взгляда он казался нежилым, но таким не был. У входной двери стояли два ведра с водой. Их явно только что принесли.

Мельхиор сделал знак и все спешились. Привязав как попало лошадей к кустам, маги гурьбой направились к домику. Из него, зевая, вышел человек. Он даже не успел ничего заметить: с пальцев Либерия на него полетело заклинание сна. Человек кучкой осел около вёдер с водой и захрапел.

— Почему сон, а не стазис? — спросил Мельхиор.

Либерий пожал плечами.

— Так получилось спонтанно. Его зевота навела меня на мысль о сне, я и кинул чары.

— Хорошо, — одобрил Мельхиор, — но в следующий раз постарайся использовать стазис, это надёжнее. Мы не знаем сколько их тут.

Хотя речь предназначалась Либерию, дружно закивали все: мол, поняли и будут осторожнее.

Сильван толкнул дощатую дверь, когда-то давно выкрашенную синей краской, и маги вошли в большое и на удивление светлое помещение, совмещавшее в себе функцию кухни и гостиной. Изнутри дом смотрелся гораздо лучше, чем снаружи. Стены и печь были недавно побелены, на полу лежали плетёные половички, на чисто выскобленном столе стояли миски с простым, немудрящим, но доброкачественным угощением. Меню, если можно так выразиться, мало чем отличалось от того, что маги недавно ели дома. Сыр, масло, сало, мёд, орехи. Лучшая еда для усталых магов.

Но внимание всех привлекли отнюдь не продукты питания. Практически по центру комнаты зиял квадрат люка, ведущего в подпол, рядом лежала откинутая крышка. Снизу доносились голоса. Слов сходу было не разобрать. Осторожные маги стали подходить потихоньку. Если там похитители, то должен сыграть свою роль фактор неожиданности. Тот, кто не ждёт нападения, попадается.

Естественно, Мельхиор шёл первым. И он же первым заметил, что там, внизу, начался магический бой. Уже не соблюдая никаких мер предосторожности, он бросился вперёд и в этот момент раздался пронзительный крик раненой Виолы. Маг, прежде чем спрыгнуть самому, метнул в подпол стазис, стараясь захватить как можно больший радиус. Если и Виола попадёт, ничего страшного. Даже хорошо: она ранена, значит, дождётся помощи, не страдая от боли. Он её потом достанет и вылечит. Главное чтобы враги не разбежались.

Видимо, стазис подействовал, потому что стало неестественно тихо. Мельхиор, а за ним и Сильван с Либерием соскочили вниз. Лестницей никто из них так и не воспользовался.

* * *

Только оказавшись в подполе этого странного дома Мельхиор понял, как удачно придумал со стазисом. Это простое, но эффективное заклинание позволяло не обращать внимание на происходящее, а ложилось поверх любых других заклятий. Даже сильные маги замирали под ним. Ненадолго, но этого времени могло хватить чтобы полностью изменить ситуацию.

Сейчас это было особенно хорошо видно.

Посреди помещения замер мужчина среднего роста и среднего же возраста в модном, элегантном камзоле. Вокруг него сияла защитная сфера, привязанная к кольцу на пальце. Вообще драгоценностей на мужчине было много и почти все они в той или иной степени являлись магическими артефактами. Да и сам он явно был магом, правда, не очень сильным. Ближе к торцовой стене на полу валялся Ульрих со связанными ногами и поднятыми в особом жесте руками. Парень явно собирался запустить в противника боевое заклинание, но не успел. На него опиралась связанная Виола, из плеча которой торчал кинжал с украшенный драгоценностями ручкой. Его тоже окутывал тонкий флёр заклинания.

Сверху вдруг послышался шум, крики, затем всё стихло. Либерий сделал знак Сильвану: мол, пойди, посмотри. Парень легко взлетел по лесенке наверх и через минуту его лицо показалось в квадрате люка:

— Там кто-то пришёл, но ребята кинули на них стазис. Я помогу им стащить всех в одно место и связать.

Затем он снова исчез. Мельхиор с Либерием переглянулись.

— Как действовать будем? — спросил Либерий, — ты такой радиус задал, что все под одним колпаком. Если стазис снимем, то сразу со всех. А тут бойня. Видишь, студентик мой какое заклинание заготовил? И как только смог со связанными руками? Стоит стазис снять, как заклинание сорвётся. Сам сказал, что тут аномалия: ледяные стрелы вполне могут превратиться в огненный вихрь и тогда всем не сдобровать. Да и этот красавчик, — от ткнул пальцем в барона, — не кажется мне безопасным. Мало ли что у него припасено.

Мельхиор молчал. Он понимал, что Либерий прав, но пока ничего не приходило в голову. В первую очередь он хотел спасти Виолу, а при снятии стазиса она первая попала бы под удар. С другой стороны стазис, не привязанный к предмету, развеется сам в течение получаса. Время на подумать есть, но его совсем немного.

Тут сверху спрыгнул Сильван и сказал бодро:

— Там было пятеро слуг этого красавчика. С тем, что вы усыпили, наставник, шестеро. Ребята их вяжут и скоро будут здесь. Больше никого нет, я проверил.

Мельхиору безотчётно нравился этот наглый парень. Голова у него варила, при этом всяческими этическими и эмоциональными моментами он не заморачивался, мог думать холодно, спокойно и по существу, то есть именно так, как не мог сейчас мыслить сам Мельхиор.

Он широким жестом руки указал на общую картину и спросил:

— Как бы ты стал действовать?

Сильван оглядел поле боя, нахмурился… Потом вдруг лицо его просветлело.

— У вас все силы кончились, да? — спросил он Мельхиора, — Ничего, сейчас ребята подойдут. Вместе справимся.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Либерий студента.

— Ну как же! — Сильван даже руками всплеснул, — Здесь только одно рациональное решение. Вы снимаете стазис, а мы одновременно закрываем каждого отдельным заклинанием.

— Ты не учитываешь, что наш Ули уже практически выпустил во врага «ледяные стрелы».

— Ну и что? — удивился Сильван, — Вам этого придурка жалко?

Мельхиор подал голос:

— Здесь аномалия, не забывай. Стихийные заклинания работают как попало, в основном меняют стихию. Огненный вал или торнадо в замкнутом помещении… Мы тут все поляжем и никого не спасём.

Сильван задумался, почесал в затылке, затем выдал:

— Универсальный поглощающий щит! Конечно, это не студенческий уровень… Но неужели никто из вас, господа маги, не умеет его ставить?

Мельхиор пожал плечами, а Либерий приосанился.

— Я умею. Только ставят его вдвоём как минимум. Да и сил у нас немного. Я-то ничего, а Мельхиор выложился.

В это время в люк сунулась широкая физиономия Айвена. Он что-то жевал. Маги переглянулись.

— Эй, крикнул Либерий, — ну-ка тащи сюда всё, что есть на столе!

— Лучше нам самим подняться наверх, — возразил Мельхиор, — а то тут чем-то воняет.

-Идите, идите, я покараулю, — сказал Сильван.

Не прошло и минуты, а маги уже подкрепляли свои силы едой, которую похитители предназначили для себя. Заодно Либерий рисовал прямо ножом на столе схему универсального щита и пояснял метод его постановки. Мельхиор жевал и слушал. Похоже, всё должно было получиться. Больше всего его беспокоила Виола. Конечно, в стазисе ей ничего не грозило, но вот зачарованный кинжал… Похоже, из старинных, запрещнных. На них накладывались чары нескольких видов и все очень неприятные. Заклинание «догони» он увидел сразу, но там явно было что-то ещё. То ли «незаживающая рана», то ли некромантское «отдай жизнь».

Решить что делать можно будет только дома, в оборудованном лазарете. Значит на Виолу надо наложить стазис посильнее, который не развеется через полчаса. Об этом он сказал Либерию. Тот нахмурился, но вытащил из кармана камень на цепочке.

— Вот, держи в долг, потом отдашь, — буркнул он, — Стазисная ловушка. Активируешь и валяй, спасай девчонку.

Мельхиор даже не задумался, откуда у приятеля такая штука. Просто сердце у него забилось радостью: теперь он точно спасёт Виолу.

* * *

Операция прошла как по маслу. Либерий с Мельхиором ставили щит и снимали стазис, парни, наоборот, накладывали. Стазисную ловушку передали Сильвану и поручили ему Виолу. Либерий дирижировал. На счёт «три» общий купол был сдёрнут и во всех участников похищения полетели заклинания. Одновременно вылетело и то, которое так и висело на кончиках пальцев Ульриха. Маги с изумлением, смешанным со значительной долей страха увидели, как прямые и синие «ледяные стрелы», любиоме заклинание водников, по дороге закручиваются в серо-лиловую спираль «торнадо». Но щит сработал: спираль, разрастаясь, долетела до него и втянулась, только укрепив структуру.

В результате в подполе стояли пятеро живых, здоровых и довольных магов, а на полу в стазисе лежали девушка, маг и барон.

Мельхиор бросился к Виоле, подбежал и скривился от мерзкого запаха. В подполе вообще неприятно пахло, но тут, рядом с ней и её любовником, просто воняло чем-то горелым. Маг огляделся, чтобы понять, что тут жгли, и увидел верёвочные путы на руках Ульриха. Ребята пытались освободиться и им удалось пережечь верёвку.

Мысли замелькали быстро, как в калейдоскопе. Как? Чем? И кто это сделал?

Работа явно магическая, а Виола ни разу не маг. И вообще осуществить такое — это ж какую храбрость надо иметь? И какую голову? Надо было знать как устроен подпол и сообразить, что вонь от горелой верёвки распространится не сразу. Поначалу всё будет вытягивать в расположенную в дальнем углу продушину. Он сам не сразу понял, чем тут пахнет, а похититель, стоявший практически под люком, и подавно. Если это устроил графёныш, то он молодец, а если Виола… Как!

Хватит рассуждать! Надо скорее вынести всех на свежий воздух. Пусть пострадавшим в стазисе всё равно, но лучше ими заниматься не здесь.

Людей подняли по одному. Ули и барона положили на травке перед домом, а девушку пристроили на лежанку в доме . Все столпились вокруг неё, оставив Либерия сторожить барона.

Мельхиор внимательно разглядел структуру той ловушки, в которую засунули Виолу, примерился и вырвал из раны кинжал. Лоран и Айвен только хотели крикнуть «не надо!», но дело было сделано. Ко всеобщему удивлению стазисная сеть не разрушилась.

— Уникальная штука, — констатировал Мельхиор, осторожно срезая с Виолы верёвки и распарывая рукав, — Не знаю, откуда она у Либерия, но вещь знатная. Обычно того, кто под стазисом, трогать не рекомендуется во избежании разрушения заклинания. А тут совсем другая песня. Смотрите: если бы под сетью были двое, то можно было бы вытащить одного, а другого оставить. Если это сделал Либерий, то он гений!

Студенты хотели было рассказать, откуда взялся амулет, но тут со двора раздался голос их наставника.

— Вы ещё долго там? Пора собираться да ехать, скоро вечер. Я уже связал похитителя и думаю: что делать с этим ротозеем Ульрихом? Снимать стазис, развязывать и пусть едет сам? Но на чём?

Мельхиор подхватил Виолу на руки и все вышли на улицу.

Либерий действительно спеленал похитителя верёвками так, что тот стал похож на кокон. Заодно он обобрал с него все амулеты как смородину с куста. Их было так много, что у мага даже карманы на мантии оттопырились. Многие из амулетов казались старинными и носили на себе следы запрещённых заклинаний.

Ульриха трогать пока не стал из опасения, что юный маг может повести себя неадекватно. Известны были случаи, когда вынесенные с поля боя под стазисом маги неправильно оценивали ситуацию и набрасывались на своих спасителей.

Студенты окружили наставника вместе с однокашником.

— Надо его развязать, — сказал Айвен, — Жалко же. Только сначала снять стазис и убедиться, что он в своём уме.

Он же первый протянул к Ульриху руку, когда тот наконец зашевелился. Бедолага не стал искать улетевшее заклинание и вчерашний день, а слабо улыбнулся свои спасителям, так что сомнений в его нормальности не возникло. Айвн тут же перерезал верёвки.

— Вставай, дружище, — пробасил он, — Поднимайся. Или не можешь? Может, тебе массаж сделать, руки-ноги размять?

— Ему прежде всего надо залечить повреждения от верёвок, студент Айвен, — раздался холодный голос Либерия, — Или вы не видите? Чему вас учили на целительстве?

— У нас нет с собой подходящей мази, наставник, — возразил Сильван, — Заживить так сразу не получится. Но Ульриху надо срочно восстановить нормальное кровообращение.

— Я ничего, я в порядке, — залепетал Ули, — Давайте скорее домой, надо лечить Виолу. Её ранили.

— Кто это сделал? — в кругу обступивших Ульриха вдруг возник Мельхиор с Виолой на руках, — Физически я могут ткнуть в него палкой, но этого недостаточно. Я хочу знать имя и причину.

Он на секунду опустился со своей ношей на землю, а затем в руки Сильвану прилетела сумка, которая всё это время болталась у Мельхиора на боку.

— Не зря я брал это с собой. Достань оттуда заживляющую мазь, — сказал он Сильвану и снова переключил внимание на графа, — Ты знаешь этого человека?

Давайте скорее поедем домой, — сквозь стоны боли снова проговорил Ульрих, которому ребята помогали подняться, — Дорогой я всё расскажу. Это мой дядя барон Готфрид Давенеи.

Мельхиор убедился, что был прав: знакомство с графом Эгоном Виоле не на пользу. Но мальчишка сказал верно: чем скорее они окажутся дома, тем скорее можно будет приступить к лечению. Он уже определил, что кинжал высасывал из девушки жизнь. Оружие он удалил, но вот заклинание осталось в ране. Хорошо, что он знал, как с ним справиться и ещё лучше то, что у этого паршивца Либерия нашёлся такой классный артефакт. У него есть все шансы довезти Виолу живой.

Пока все крутились вокруг Ульриха, от дома стали раздаваться стоны. Стазис и сон развеялись и слуги барона стали приходить в себя. По крестьянски практичный Айвен решил поговорить с ними по-свойски и вскоре привёл на поляну перед домом семерых прекрасных коней.

— Седла и упряжь под лестницей, — доложил он и, увидев, что все застыли в недоумении, добавил, — Это наши трофеи, как раз на каждого по лошадке. Э, что вы так реагируете? Нам всё равно нужны лишние лошади. Ули не на чем ехать, Виолу надо везти, барона этого, а наши одры двоих всё равно не потянут.

— А слуги? — спросил Либерий, хотя уже знал ответ.

— Пешком пойдут, — уверенно ответил Айвен, — Неужто на них коней тратить, на бандитов этих?

* * *

Ради того, чтобы доставить в город слуг барона, которые могли стать свидетелями пртив своего хозяина, пришлось разделиться. Айвен с Лораном, сидя верхом, повели связанных людей и наёмных лошадей. Мельхиор с Виолой в стазисе, Сильван с конём, на котором сидел связанный барон, в поводу, Ульрих и замыкавший эту процессию Либерий поехали вперёд. У них было много дел. Мельхиор спешил вылечить свою любимую, Либерий с Сильваном — сдать преступника властям. Ули просто ехал бок о бок с Мельхиором и глаз не сводил с девушки. Сейчас он думал только о том, что не уберёг её, а она вновь его спасла.

Мельхиор не дал юному графу предаваться этим грустным мыслям. На самом деле он охотно дал бы ему в глаз, чтобы не подвергал чужих экономок опасностям, но крепился. Только потребовал, чтобы Ули рассказал ему всю историю с самого начала. Примерно с того момента как тот познакомился с Виолой.

Эгон воспринял это требование с благодарностью. Рассказ об их приключениях был сейчас ему приятен, он отвлекал от неприятностей настоящего. Слово за слово он выложил Мельхиору всю свою историю, начиная с того момента, как впал в кому, и заканчивая тем, как встретил Виолу в Эделе. Весть его рассказ звучал как признание в в любви. Естественно, он не обошёл молчанием роль барона Давенеи во всей этой истории.

Мельхиору неприятно было слушать о любви смазливого графёнка к его Виоле, потому он заговорил о бароне и его предполагаемом будущем.

— Реванш собрался взять, — резюмировал маг, — Думал, твоё завещание ему поможет. Идиот! Он не в Гремоне своём вонючем, он в Элидиане. Его и так тут ищут за подкуп мага с целью нанести вред студенту университета. Это по здешним закона десять лет тюрьмы. А он умудрился похитить здешнюю гражданку, — он глазами указал на Виолу, — Думаю, нетрудно будет доказать, что с целью убийства. А это уже пожизненное. По совокупности… Его даже не станут выдавать гремонцам, казнят и все дела.

— А за что его могли бы выдать Гремону? — заинтересовался Ульрих.

Маг его не понял.

— Ну как же! Ты говорил, что он на тебя покушался! Ты — гремонский граф! Твоя так называемая матушка должна была подать жалобу королю. Покушение на графа, владетеля провинции должно если не сразу караться, то хотя бы разбираться в королевском суде. Или нет? Что я упустил?

— В общем всё так, — протянул Ули, — но в моём случае король пока не ответил госпоже Гедвиге. Поэтому барон в Гремоне вполне приемлемая персона, его там никто не ловит и ни в чём не обвиняет. Боюсь, король не в восторге от меня как от графа и не спешит поддерживать. Кажется, Давенеи ему нравится больше, не знаю уж почему.

Слушавший эту тираду барон самодовольно улыбнулся. Его поддерживает король, а значит он в безопасности.

Мельхиор одной фразой развеял это заблуждение.

— Если бы он здесь только на тебя охотился, его бы выпроводили в Гремон и всё. Но он поднял руку на элидианскую гражданку. Это уже приговор. А запрещённые артефакты, которые он тут использовал, передают его в юрисдикцию магов. Магические преступления, это понимать надо. Наша Коллегия долго не чикается. Артефакты в хранилище, преступника на плаху. Ускоренное судопроизводство.

Самодовольная улыбка исчезла с лица барона. Такого он не ожидал. Оставались те знатные люди, которые ему здесь помогали, но вряд ли они пойдут против магов. Это в Гремоне знатному человеку позволено больше, чем незнатному во всех областях, а тут проклятые маги ввели законы в свою пользу и притесняют таких как он.

А тут ещё Либерий встрял. Он всё время ехал сзади и внимательно прислушивался к разговору Мельхиора с Ульрихом, а тут решил вставить свои пять гастов.

— Да уж, это дело как раз для магической безопасности. За один тот амулетик, который я нашёл на полу, его можно казнить без суда и следствия. А уж стазисная ловушка в руках не мага… Откуда он её взял? Его для начала хорошенько допросят, а потом ему казнь за милость покажется.

Давенеи затрясся всем телом. Он представил себе, что его подвергнут пыткам и пришёл в ужас. Он не знал, что Либерий говорил о процедуре полного чтения памяти. Правда, любой маг предпочёл бы ей какие угодно пытки. После чтения памяти человека уже не было, оставался пускающий слюни идиот.

Обратная дорога заняла больше времени, чем дорога туда. Несмотря на то, что теперь в распоряжении магов были великолепные скакуны принадлежавшие барону, Мельхиор не сменил на них свою Красотку, а её инстинктивно придерживал, будто боясь растрясти свою драгоценную ношу, хотя прекрасно понимал, что Виоле в стазисе от этого было ни горячо, ни холодно.

Наконец они въехали в Эдель и разделились. Либерий с Сильваном повезли барона в оборудованную в подвалах ратуши антимагическую камеру. Либерий к тому же вызвал дознавателей из коллегии. Мельхиор же с Ульрихом торопились доставить Виолу домой.

Мага встретил Жером и принял из его рук тело девушки. На его старческих, в красных прожилках глазах стояли слёзы.

— Как же так? — захлюпал он, — Такая молодая, такая красивая… Не уберегли мы ласточку нашу! Как же мы теперь без неё?

— Не реви, старик, — оборвал его Мельхиор, — Ещё не всё потеряно. Давай её сюда.

Он уже спешился и протягивал руки, чтобы снова нести Виолу, но Ули его опередил. Правда, не рассчитал свои силы и чуть не уронил девушку, но всё же спарвился и спросил:

— Куда нести? В лазарет?

— В ритуальный зал, балда, — сердито ответил Мельхиор, — Спасать ей будем. Ты, как я понял, бывший боевик и целительством владеешь постольку поскольку.

Ули смущённо опустил глаза. Да, — подумал Мельхиор, — с такими глазками он от девок отказа не знает. Глянет — и они готовы всё ему отдать. Вслух же сказал:

— Будешь делать что я скажу. Никакой самодеятельности, никаких вопросов, если хочешь снова видеть её живой. Любую команду выполнять не задумываясь. Захочешь потом узнать что к чему — объясню, так и быть.

Он бы с удовольствием обошёлся без привлечения к делу Ульриха, но в одиночку такой ритуал провести было сложно, а Сильван, которого он предпочёл бы в качестве напарника, уехал с Либерием отвозить в тюрьму барона. Выругавшись про себя, он широкими шагами поспешил в ритуальный зал. Граф с трудом поспевал за ним.

* * *

Ворвавшись в нужное помещение, Мельхиор полез за шкаф в углу и вытащил оттуда тубус примерно своего роста. Достал из него рулон листов совершенно фантастического формата и стал его лихорадочно листать, что-то бормоча себе под нос. Ули застыл в дверях с Виолой на руках. Они у него уже отваливались и он сто раз пожалел, что полез, но обратного пути не было.

Наконец Мельхиор с радостным возгласом: «Нашёл!» вытащил из рулона один лист, бросил его на пол по центру зала и произнёс заклинание. Бумага тут же развернулась и приклеилась к полу, при этом совершенно теряя бумажный вид. На полу возникла разноцветная пентаграмма, разрисованная рунами Выглядело это так, как будто она там всегда и была.

— Клади девушку в центр, — скомандовал Мельхиор.

Ули повиновался. Затем поступили новые распоряжения. Он расставлял свечи, бегал на кухню за вином, солью и серебряными ножами, затем в кладовую за травами и маслами. Всё это он расставлял по указаниям Мельхиора, который тоже не филонил: сначала колдовал над кинжалом, а затем готовил всё, чтобы приступить к лечению Виолы сразу, как только будет уничтожено убивающее её заклинание.

Наконец всё было готово. Мельхиор обвёл тело Виолы контуром из соли, солью же густо обсыпал её рану, вызвав у Ульриха непроизвольный ужас, а затем сказал:

— Сейчас я сниму стазис. В ту же секунду начинай лить вино тонкой струйкой прямо ей на рану и читай вслух это заклинание, — он сунул Ули в руку бумажку, — Жлательно нараспев. Только громко не ори. Вино и заклинание должны закончиться одновременно. Как только это сделаешь, туши все свечи. Это будет для меня знаком.

Ульрих, как все боевики, плохо был знаком с ритуалистикой, поэтому удивился, но повиновался без единого возражения. Только быстро пробежал глазами заклинание и удостоверился, что ничего сложного, нечитабельного Мельхиор ему не подсунул, после чего устроился так, чтобы удобно выполнять указания и при этом не нарушить магического рисунка.

Если он думал, что маг поручил ему самую трудную часть, то быстро разуверился. После того, как Мельхиор снял стазис и ногой отбросил амулет в угол, он встал у Виолы в головах и тоже стал творить магию. Пока Ули лил вино на рану и нараспев читал какие-то вирши на непонятном языке, маг взглядом зажёг все свечи и жаровню, в которой горкой была насыпана соль, а затем стал кропить пламя своей кровью, разрезав руку ритуальным ножом, и завывать почище чем Ули. Эта магия тоже была из разряда запретной, но только так можно было нейтрализовать действие другого запретного заклинания. Виола сначала лежала без движения и без сознания, бледная как мел, но постепенно на её лицо возвращались естественные краски. Зато рука около раны потемнела. Область тёмного с каждым мгновением сужалась, хотя становилась всё чернее и чернее. Но вот Ули вылил на рану последнюю каплю и пропел последнее слово. Из раны вытекло несколько капель чёрной как дёготь маслянистой жидкости, которая тут же начала испаряться и через минуту её уже не было. Девушка открыла глаза и села.

Мельхиор опустился перед ней на колени и заглянул в глаза.

— Виола, как ты себя чувствуешь?

Вопрос прозвучал так, как будто в комнате было эхо. Сидевший рядом Ули спросил то же самое.

Она неуверенно произнесла:

— Я жива? Тогда нормально.

Оба мужчины с облегчением выдохнули: обряд прошёл как надо. Затем Мельхиор быстро повернулся к Ули и прошипел:

— Ты никогда и никому не расскажешь о том, что здесь было. Ни при каких обстоятельствах. Я её просто лечил.

Он вытащил из-за пояса кинжал Давенеи, покрутил в руках и добавил:

— От этой штучки придётся избавиться, он сунул кинжал в ларчик из чёрного диабаза, — Никто не должен знать, что Виолу спасли ритуалом магии крови. Иначе и мне, и тебе, и ей несдобровать.

— А мне-то почему? — встряла девушка, — Я вроде как пострадавшая.

Какая наивность!

— Закон магического сообщества такие тонкости не рассматривает. Ритуал был проведён в твоих интересах, — буркнул Мельхиор, — Да, знаю, кретинизм, но это так.

Ули со страхом смотрел на мага своими прекрасными глазами цвета грозовой тучи, страдальчески морщился, но молчал.

— Поклянись, парень, — приказал Мельхиор.

Ули тут же зачастил слова традиционной клятвы молчания и маг обрадовался, что паренька хорошо учили: ни разу даже не запнулся. Почти неуловимая вспышка света в тот момент, когда юный граф закончил говорить, подтвердила, что клятва принята.

Мельхиор поднялся, вытер руки от крови мокрым полотенцем, которое приготовил заранее и перенёс девушку на кушетку, стоявшую в углу. Она обратила внимание, что все порезы, которые он себе нанёс, исчезли. Маг окончательно оторвал повреждённый рукав и занялся непосредственно лечением. Рана Виолы затягивалась на глазах.

Ульрих тем времемнем под тяжёлым взглядом мага лихорадочно убирал место проведения ритуала. Сметал соль, уничтожал свечи, чистил треножник, мыл пол. Магией, конечно, но с особым тщанием. Никто впоследствии не должен был разобраться какой ритуал тут проводился. Как только его работа была закончена, Мельхиор снова превратил пентаграмму на полу в лист бумаги и засунул его в тубус к остальным. После этого ритуальный зал снова выглядел так, как будто тут не делали ничего более серьёзного, чем заговаривание бытовых амулетов.

Виола сидела на кушетке, стыдливо прикрыв оголённое плечо второй рукой. Губы её дрожали. Она была такой храброй в подполе, где ей грозила смерть, но там ей было о чём подумать кроме страха. А теперь пошёл откат, на неё неотвратимо наваливалось осознание происшедшего. Девушку трясло от страха.

Ули первый это заметил и предложил:

— Давайте я отведу Виолу в её комнату. Ей надо поесть и прилечь.

Мельхиор злобно на него зыркнул, но, сообрази, что сейчас не время собачиться, кивнул.

— Веди. И скажи Регине, чтобы покормила и напоила успокаивающим чаем. А сам иди сюда, нам нужно поговорить.

Он и сам не знал, что именно хотел сказать Ульриху. Дать в ухо и выгнать к демонам? Юноша был сильнее тощего, но жилистого Мельхиора как маг, зато физически ему уступал. Сопляк ещё. Побить такого с одной стороны не составило бы труда, с другой — не принесло бы чести. Или пригрозить, что, если парень обидит Виолу, он его на дне океана достанет? Вряд ли тот на самом деле испугается. Умолять, чтобы он оставил девушку ему, Мельхиору? Нет, выдавать своё к ней особое отношение не стоило.

Он так и метался, не зная, что предпринять, пока Ули отсутствовал. Хорошо, что у него было дело. Он быстро и аккуратно складывал всё, что могло служить уликой против него, в зачарованную сумку. Туда пошли и все отходы после ритуала, и диабазовый ящичек с кинжалом Давенеи, и его собственный ритуальный нож. Туда же, хоть и с трудом влез тубус с готовыми пентаграммами. Теперь следов запретной магии не найдёт и самый дотошный следователь. Он не убрал только стазисную ловушку и то потому, что обещал её вернуть Либерию.

* * *

Ульрих вышел в коридор, поддерживая опирающуюся на него Вильку, и тут же наткнулся на Регину, которая караулила под дверью. Увидев, что её начальница жива и относительно здорова, она бросилась к ней.

— Виола, девочка моя, с тобой всё в порядке?

— Она пока очень слаба, — не дал Вильке рта раскрыть Ульрих, — Я отведу её в комнату, пусть приляжет, а вы принесите ей, пожалуйста, поесть и попить. Что-нибудь укрепляющее.

Регина всё сразу поняла, радостно кивнула и опрометью бросилась на кухню. Ульрих отвёл свою любимую наверх, помог ей снять испорченное платье, обтёр плечи губкой, лежавшей на умывальнике, а затем уложил и укрыл одеялом. Одноврменно с этим в комнате появилась Регина с подносом.

— Вот. Укрепляющий отвар с мёдом, бульон и булка. Всё правильно? Идите, господин студент, вас ждёт господин Мельхиор. А я покормлю мою милочку.

У Ули не было больше причин находиться подле Виолы. Он вздохнул и пошёл вниз. Уже на втором этаже ему стало слышно, как в приёмной, дверь в которую оставалась открыта, звучат голоса. Но это явно были не его новые соученики. Один голос принадлежал Жерому, а остальные два каким-то чужим людям. Жером явно требовал, чтобы они ответили, кто они такие, прежде чем он их пустит к своему хозяину. Ули мухой слетел на первый этаж и вбежал в приёмную.

— А, господин студент, — приветствовал его незнакомец в мантии службы магического правопорядка, — Может быть вы нас проводите в комнату вашего наставника?

— Либерия? — удивился Ули и тупо уставился на незваных гостей.

— Именно! — радостно подтвердил второй пришелец в такой же мантии.

Ульрих незаметно сделал знак Жерому хранить молчание, а сам показал на лестницу:

— Комната нашего наставника на втором этаже. Первая от лестницы по левой руке.

Свои слова он сопроводил жестами, чтобы никто не понял его превратно. Маги кивнули и молча прошествовали наверх, оттолкнув Жерома.

— Что стряслось? — шёпотом спросил Ули.

— Не знаю, — так же шёпотом ответил старик, — Я боюсь.

Тут наконец из ритуального зала вышел Мельхиор. Сунул в руки Жерому свою зачарованную сумку и велел:

— Отнеси в конюшню и положи сверху на балку. Любую.

Конюха как ветром сдуло: держа в голове напугавших его магов, он спешил выполнить приказ хозяина. Ему даже не пришло в голову, что действия Мельхиора никак с этим не связаны. Ритуальный зал был выстроен и зачарован таким образом, что ни снаружи внутрь, ни внутрь снаружи не доносилось ни единого звука. Маг просто не знал о том, что в дом пришли стражи магического порядка.

Когда они остались одни с Ульрихом, последний зашептал:

— Тут к нам пришли. Эти, из службы магического порядка. Спрашивали, где живёт Либерий. Я им показал. Они сейчас наверху.

Мельхиор заледенел. Он даже представить себе не мог, что бы это значило, но последствия такого визита для любого мага могли стать самыми плачевными. Так они и стояли, глядя друг на друга, пока сверху не спустились нежданные визитёры. В руках у них были здоровенные мешки. Первый из них остановился и направил палец Мельхиору в грудь.

— Вы кто?

Тот пожал плечами и ледяным тоном ответил.

— Я — хозяин этого дома. Городской маг Эделя Мельхиор. А вы кто, смею спросить? И что у вас в мешках?

Чужие маги переглянулись и один из них сказал другому:

— Что за чушь? А где же Либерий? Местного мага тут не должно было быть. Ведьма сообщила, что в доме только студенты и их наставник.

— Я был в отпуске, — спокойно произнёс Мельхиор, — Только сегодня вернулся. Кстати, вы нужны в ратуше. На мою экономку и одного из студентов напали. Их похитили с применением магических средств, экономку ранили. Мы все участвовали в поимке преступников и освобождении женщины и студента. Сейчас похитители должны быть заперты в подвалах ратуши. Их туда препроводил как раз нужный вам Либерий.

— Экономка? — переспросил один из охранцев совсем не то на что рассчитывал Мельхиор, — Где она?

— Она была ранена, я её вылечил, а теперь она в своей комнате. Спит. Если вы хотите её допросить, придётся подождать.

— Лечебный сон, — понял один из магов именно то, что ему хотел внушить Мельхиор, — Хорошо, женщина может и подождать. Но нам надо будет её допросить. Ваш Либерий обвиняется в применении запрещённых зелий как раз к женщинам. Местная знахарка оказалась законопослушной и прислала донос. Про похищение я первый раз слышу. Но если это так, то прошу вас всех пойти со мной в ратушу.

В это время в приёмную из коридора просочилась Регина. Она по своему обыкновению подслушивала под дверью, поэтому тут же включилась в разговор.

— Господа маги, вам нужна не госпожа Виола, а я. Это меня господин Либерий собирался опоить.

— Вы выдвигаете обвинение? — с хищной улыбкой обернулся к ней один из охранцев.

— Нет, нет, — тут же сдала назад женщина, — Ничего ведь не случилось. Мы разобрались с господином Либерием и он принёс мне свои извинения.

— Так, — веско сказал старший из пришедших, — Мне понятно, что ничего не понятно. Путаница какая-то. Так что собирайтесь. Все. Раз Либерий в ратуше, мы идём туда, там будем проводить допросы.

А кто останется с Виолой? — пискнула Регина.

Второй охранец огляделся.

— Тут у вас был какой-то старичок. Если он никуда не ушёл, пусть посидит с раненой, тем более что она спит. Вас, милая дама, мы постараемся отпустить как можно скорее. Вы ведь не маг.

* * *

Виола проснулась, когда за окном уже светало. Она проспала весь остаток вчерашнего дня и всю ночь, сонное зелье отпустило её только ранним утром. Оглядевшись, она увидела свернувшуюся калачиком в кресле Регину. Та крепко спала, укрывшись шалью как одеялом. Но только было Виола спустила ноги на пол, чтобы встать, как служанка тут же вскочила.

— Куда? Тебе положено отдыхать, вот и отдыхай!

— А на горшок? — возразила хулиганистая Вилька.

— Ну, если только на горшок. А всё остальное скажи мне, я принесу. Пока господин Мельхиор не разрешил, вставать нельзя.

И она демонстративно отвернулась.

Виола справила свои дела, обтёрла лицо мокрым полотенцем, благо у её изголовья стояли для этого кувшин и таз, и снова легла. Сказала:

— Если хочешь, чтобы я не вскакивала, принеси мне попить и расскажи всё, что я пропустила. Для начала хотелось бы знать, отчего я вчера так знатно заснула?

Регина спрятала глаза, затем призналась.

— От синеоки. Ну, знаешь, детское зелье. Я плеснула её тебе в укрепляющее зелье вместе с парой ложек мёда. Она сладкая, ты и не заметила.

Вилька усмехнулась. Уроки матери-ведьмы не прошли даром, Регина отлично знала травы, любила работать в саду и, если бы её не выдали так неудачно замуж, смогла бы стать травницей, помощницей мага. Хотя… Стоять у плиты ей было не по душе, сваренная ею еда была съедобной, но невкусной, поэтому в доме мага она только разогревала то, что приготовит загодя Виола. Выходит, ремесло травницы ей не подходило. Зато у неё был талант создавать вокруг себя уют и красоту.

Виола знала за Региной ещё один талант. Эта тихоня и молчунья умела не только подслушивать, но и рассказывать. Всё, что узнает, увидит или услышит, любую историю она передавала точно, без отсебятины, но при этом так живо и красочно, что, казалось, ты сам там присутствовал. Вот только талант этот проявлялся исключительно в присутствии тех, кому женщина безоговорочно доверяла. Сейчас таким человеком была Виола.

Раз уж ей по состоянию здоровья и по милости Регины не пришлось участвовать в событиях, она хоть послушает. Служанка никогда не вносила в свои рассказы оценку, проявляя объективность, а вот Вилька сумеет сделать выводы.

Гина сбегала на кухню, принесла оттуда кувшинчик и стакан с отваром. Поклялась всеми богами, что синеоки там нет, и, успокоив Виолу на этот счёт, снова уселась к кресло. До того, как надо будет греть магам завтрак, времени ещё полно, она успевала с рассказом.

Маги из отделения магической безопасности и впрямь прибыли по доносу знахарки и ничего не знали о похищении. Они привели Регину в ратушу вместе со всеми, кого нашли в доме, а там их встретили коллеги, которых вызвал Либерий. Эти маги произвели в городке фурор. Никогда в Эделе не было порталов, сюда все ехали по старинке, на лошадях из Балинара. Этим же классическим способом прибыли те безопасники, которых послали проверять донос на Либерия. А тут прямо на ратушной площади задрожало радужное марево из из него высыпалось не то шесть, не то семь магов в форменных мантиях. Такого тихий, сонный Эдель не видел со дня своего основания. Поэтому, когда из дома Мельхиора пришла целая процессия, её уже встречали не только маги, но и взволнованные горожане. Пробираться к ратуше пришлось через толпу, запрудившую площадь.

Внутри кроме прибывших из столицы они нашли перепуганного до мокрых штанов мэра, писаря, казначея и двух местных охранников. Они столпились в холле и не знали, к чему себя приткнуть. Ещё несколько служащих носились туда-сюда, выполняя поручение столичных магов. Пока они искали, к кому обратиться, Айвен с Лораном доставили туда же слуг барона Давенеи. Им тоже пришлось пробиваться через толпу, которую они сами же и создали своим внезапным появлением.

Но с появлением в ратуше последнего участника этой истории двери были заперты. Никакая несанкционированная информация не должна была просочиться наружу. Мэр попросил было его отпустить, но ему было отказано. Маги велели мэру и его присным сидеть по своим кабинетам и не высовываться, а сами заняли подвал, куда согнали всех участников обеих историй.

В подвале ратуши до этого никто не бывал, а там оказалось занятно. Лестница из главного холла приводила в здоровый сводчатый зал, где в обычное время сидели свободные от несения службы стражники. Маги выгнали стражу и заняли удобное помещение под ведение следствия. Оттуда вело несколько дверей: в простые камеры, в камеры для магов, в винный погреб. До последнего времени тюрьмой под ратушей никто не пользовался: преступность в Эделе была невелика, драки да мелкие кражи. Серьёзных же правонарушителей сразу препровождали в Балинар, где имелись как благоустроенная тюрьма, так и королевский суд. Но такое случалось очень редко, а с магами так и просто никогда.

И тут вдруг целых два дела, да ещё по ведомству магической безопасности.

Когда выяснилось, что оба случая пересекаются, руководители групп сцепились. Каждый пришёл сюда по своему делу и именно его считал наиважнейшим. Но в одном случае Либерий выходил героем, а в другом — злодеем. Как быть?

Мельхиор, которого, к счастью, никто ни в чём не подозревал, предложил временной подход. Что было раньше? Попытка опоить? Вот с неё-то и следует начать, тем более что много времени это не займёт, дело простое. А вот с похищением всё гораздо сложнее, там придётся разбираться долго. Со скрипом, но с предложением Мельхиора согласились все.

Только вот прибывшие по делу о похищении не захотели оставить обвинителей Либерия с ним с глазу на глаз, а пожелали присутствовать. Но тогда пришлось оставить всех, кто-каким-либо образом имел касательство к делу. Отпустить их даже временно побоялись, запихивать в камеры — за что? В результате не прогнали никого, кроме слуг Давенеи. Их загнали-таки в тюремные камеры, а барон и так уже находился в камере антимагической.

Знахарка, написавшая донос, была уже там и подтвердила все обвинения в адрес Либерия. Мол, пришёл, расшаркался и попросил разрешения воспользоваться её кухней. Да, она зелья варит там же, где еду, а что? Все так делают. Ну вот. Она и пустила: они же вроде как коллеги? Тем более что он денег дал. Сколько? Три золотых! Это и навело её на мысль: а зачем ему чужая кухня, когда в доме господина мага есть отлично оборудованная лаборатория? Там наверняка есть все нужные ингредиенты. Зачем платить незнакомой знахарке такие деньжищи? Если только господин Либерий не замыслил сварить что-то запрещённое и боится глаз своих студентов.

Сказав такое, она вдруг поняла, что подставилась. Глаза округлились и женщина сказала «ой» и прижала ладошку к губам. Поздно! Раньше надо было думать. Безопасник на неё насел и пришлось признаться, что в её хозяйстве водятся несколько запрещённых веществ. Она ими и не пользуется, так, иногда для себя варит зелье привлекательности. Но маг не отступал, требуя сказать, что именно есть у неё из запрещённого и что, по её мнению, брал Либерий. В результате она призналась во всём, назвала вслух все ингредиенты, которые потерпели урон от мага, и получила штраф, точно равный той сумме, которая ей полагалась за правдивый донос. Бестолковой бабе осталось только утешаться сознанием своей законопослушности или рыдать над собственной глупостью.

Затем напарник допрашивавшего увёл её, чтобы всё проверить на месте и получить штраф. Его начальник тут же насел на Либерия. Маг и не думал ничего скрывать. Сказал, что увлёкся женщиной, а она не ответила ему взаимностью, вот он и пошёл на преступление. Какая женщина? Да вот эта, Регина. Она служит горничной в доме уважаемого Мельхиора. Убедитесь, господа: очень красивая, просто аристократически красивая женщина.

Либерий отлично знал, что к преступлениям, совершенным по страсти, безопасники не слишком суровы.

Затем пришла очередь Регины. Как к ней ни вязались, она стояла на своём. Ей господин Либерий ничего не сделал, только хотел, но потом извинился. Она на него не в обиде. В результате чиновник Коллегии отступился.

А Виоле Регина пояснила: ничего она не забыла и с удовольствием упекла бы Либерия куда подальше. Но с магами ей ссориться неохота. К тому же гад Либерий сильно помог Мельхиору, когда тот отправился выручать Виолу, а за это она ему благодарна. Так что плюс и минус для неё взаимно уничтожились, как награда и штраф для знахарки.

В общем, с Либерия взяли штраф двадцать гитов, а так как Регина не поддержала обвинения, то не получила из них ни гаста. Всё пойдёт в казну Коллегии.

Виола, которая слыхом не слыхала про историю с опаиванием, потребовала рассказать ей всё как было и ужасно рассердилась, что любимая и дорогая Гина оставила её в неведении о таком деле. Про Сильвана и папу-герцога рассказала, и то только когда Вилька застукала их на кухне, а про такое серьёзное дело промолчала? Неправильно это. Хотя в душе она понимала причины Гининого молчания. Вилька бы сходу бросилась в бой, а Регина желала тишины и покоя, которые ей уже обеспечило покровительство Сильвана.

Пока они так общались, подошло время общего завтрака. Регина ушла, намекнув, что всё самое интересное впереди. Вместо неё вдруг пришёл Мельхиор. Принёс молоко, ветчину, сыр, булку и велел всё съесть. А потом есть не дал, начал расспрашивать, что она помнит про нападение и похищение.

Виола честно старалась всё припомнить. Ей было очень неудобно перед Мельхиором. Когда составляли договор, она ему сказала, что к мужчинам испытывает неприязнь, а тут Ули… Выходит, она соврала своему нанимателю. Не то, чтобы она об этом сожалела, но быть пойманной на вранье неприятно. К счастью Мельхиор не стал поднимать этот вопрос, ограничился тем, что заставил вспоминать малейшие подробности похищения. Затем со вздохом признался: ему это необходимо, чтобы оградить и её, и себя, и всех остальных от излишнего внимания Коллегии. Вчера он успешно справился, безопасники забрали только Либерия, но один из них так и остался в Эделе.

— Забрали Либерия? — ужаснулась Вилька.

Противный маг ей не нравился и она лично готова была подстроить ему гадость, но не такую же! Ей припомнились рассказы наёмников про Коллегию. Выходило, что тот, кто туда попадал, уже не возвращался.

— Нет, — ответил ей Мельхиор, — забрали, но не в том смысле как ты подумала. Он на свободе. Просто ему предложили работу в Коллегии, а от такого не отказываются. В результате заниматься студентами опять должен я. Хорошо хоть всего три дня осталось. Оформлю им бумаги и прости-прощай.

Он со страхом ждал от Виолы вопросов об Ульрихе, но она не спросила. Маг понял, что ему она не слишком доверяет и свои вопросы задаст Регине, если Ульрих не придёт. А он не придёт. Парню вчера досталось во время похищения, а затем он так намаялся на допросах, что сейчас спит без задних ног, даже снотворное давать не пришлось.

Мельхиор поднялся и преувеличенно бодро заявил:

— Ты отдыхай, Виола. Отдыхай, поправляйся, мы все тебя ждём. Да, поешь как следует, не буду тебе мешать. Сейчас завтрак закончится и я пришлю к тебе Регину. Придётся ей поработать сиделкой для разнообразия.

Вилька хотела было сказать, что с ней всё в порядке, она здорова и может приступить к выполнению своих обязанностей, но маг не стал её слушать. Ушёл.

Естественно, после таких откровений аппетит у Виолы пропал напрочь. Её враг, ненавистный Либерий оказался спасителем и его забрали в Коллегию на работу? В голове что-то не сходилось, нужна была дополнительная информация. Где эта Гина, куда пропала?!

Регина вернулась через час, оправдываясь: надо было всех накормить, убраться на кухне и решить, что делать на обед Все Вилькины заготовки закончились, нужно варить новое. Да, на улице жара.

Виоле пришлось переключиться на дела домашние и быстро сообразить, что можно подать в такую погоду, не заморачиваясь сильно с готовкой. Холодный суп, салат, солёную рыбу в горчичном соусе, а к ней овощи… Выпечку нынче надо взять у пекаря: он-то точно печь топил. Регина записала за ней все указания, поняла, что на это мнного времени не уйдёт, и с комфортом расположилась в кресле.

— Ну так вот, — начала она, — Когда Либерию присудили штраф, его обвинители забрали деньги и уехали. Они, конечно, хотели остаться и послушать, что будет дальше, но другие их просто выперли. У них начальник сильно выше по званию. Такой солидный, благовоспитанный господин, а глянешь ему в глаза — и сердце в пятки уходит. Он бы и меня прогнал, только забыл, выпустил из виду. Потом вспомнил, но было уже поздно: больше половины народа уже дали свои показания. Маг сильный: одним взмахом руки выстроил купол неслышимости, чтобы все всё видели, но не слышали, что говорит допрашиваемый. Не врал никто: им на шею такой амулет надевают, что врать не получается. Умолчать можно, недоговорить тоже, наши маги этим воспользовались, но откровенную ложь сказать никто не сумел. А я забилась в уголок и всё-все запомнила.

Он же с допрашиваемыми под куполом был? — засомневалась Вилька.

— Так я же говорю: забыл он про меня, а я в укромном уголке сидела, — повторила Гина, — а уголок этот как раз под куполом оказался.

Виола рассмеялась. Ну, Гина, ну ушлая! Такая тихая да скромная, а пролезла в самое пекло. Хорошо, что все мужчины судят по внешности и считают её глуповатой и недалёкой, а о том, какая у неё память, и не подозревают. Зато для Виолы она постарается, расскажет всё в подробностях.

Регина действительно запомнила всё, что при ней было сказано, повторяла не хуже магического кристалла. Сначала допрашивали Ульриха и это оказалось очень правильно и хорошо. На вопрос, не подозревает ли он кого, парень сразу ответил что подозревал он раньше, а теперь точно знает, и вывалил им всю свою историю. Начал с того момента, когда учитель на зачёте зачем-то вогнал его в магическую кому, рассказал о своём исцелении, затем перешёл к событиям прошлой декады, закончил же нынешними. Его несколько раз пытались сбить вопросами, но не вышло. Особо въедливо расспрашивали про амулет, из-под действия которого их спас Малыш. Ули ответил, что таких до сих пор не видел и не знал об их существовании, предполагает, что это нечто древнее. Но было видно, что амулет его совершенно не интересует, он спешит закончить своё повествование. Тогда ему дали говорить. Рассказ получился на редкость стройным и логичным. При этом роль Виолы Ульрих подчёркивать не стал. Боялся, наверное, что её тоже потащат на допрос.

Так как история с университетским преподавателем и комой была в Коллегии известна, а нападение в прошлые выходные подтверждалось газетной заметкой и показаниями других студентов, то и к последней части рассказа чиновники отнеслись благосклонно. Ульриха записали в пострадавшие и отпустили с миром. Один, правда, пытался привязаться: как это так, использовать молнию против обычных людей?! Но его быстро заткнули. Мальчик спасал девушку и свою жизнь, в этом случае применение магии оправдано. А то, что его действия были списаны властями на природное явление, и вовсе достойно поощрения. Никто не обвинит магов в убийстве.

К сожалению, ключевой момент свое истории Ульрих рассказать не смог: сначала находился в бессознательном состоянии, а потом его погрузили в стазис. Хотели было послать за Виолой, но юноша стоял на том, что она знает ещё меньше, потому что тоже была в обмороке и пришла в себя одновременно с ним. Незачем мучить пострадавшую, ей и так нехорошо.

Когда Ули наконец отпустили ( с допроса, но не из помещения), он забрался в тот же уголок, что и Регина. Почему в тот же? Так другого укромного там не было. Дальше они слушали вместе.

Сначала опросили всех студентов. Их ни в чём не подозревали, просто хотели, чтобы они подтвердили рассказ Ульриха. Никаких противоречий не нашлось и парней отпустили с миром. Затем вызвали Мельхиора.

Тот показал, что был в отъезде, находился в столице. Даже назвал имена тех, кто может это подтвердить. А вернулся — и не нашёл в доме свою собственную экономку. Она исчезла, а вместе с ней один из студентов. Он тогда не знал кто именно, студентов до этого толком не видел и с ними не знакомился. Ему очень помог Сильван, которого он встретил в собственном доме. Чем тот занимался в момент похищения? Стриг кусты с другой стороны дома. Ни видеть, ни слышать ничего не мог, Мельхиор это подтвердил.

Затем он рассказал, как они с Сильваном провели обряд поиска и нашли похищенных. Их увезли недалеко, на земли графов Баррских, к Горячим болотам.

Вилька никогда раньше не слыхала про Горячие болота, так что переспросила:

— К каким болотам? Горячим? Разве есть такие?

Пришлось Регине объяснять. Она прожила в Эделе достаточно, чтобы слухи о магической аномалии её не миновали. Основная информация сводилась к тому, что это гиблое место. Кто туда войдёт — обратно не выйдет. Их, к счастью, в самые болота не потянули, а поместили в домик лесника, который хранил окружающий болота лес. Там их и нашли. Появились в самый опасный момент: барон метнул в Ульриха отравленный кинжал, а тот в ответ готовился выпустить заклинание «ледяные стрелы». Юноша не мог знать, где находится, иначе придумал бы что-то иное: вблизи Горячих болот все стихийные заклинания сбоят, превращаются во что-то иное. Хорошо, что Мельхиор успел вовремя и наложил стазис сразу на всю компанию. Заклинание водной стихии собиралось превратиться в воздушное, «ледяные стрелы» в «торнадо». Торнадо в ограниченном пространстве — убойная вещь, никто не ушёл бы живым.

Маги закивали, подтверждая верность избранной Мельхиором тактики. Затем поинтересовались, не видел ли он хозяина домика, лесника. Тот ответил, что не видел, но на полу нашёл амулет с древним запрещённым заклинанием «прах живого», которое обращало каждого, кто бы схватился за него голыми руками, в пепел. Амулет он передал Либерию, который на днях должен был вернуться в Элидиану и отвезти опасную вещицу в Коллегию.

Амулет нашёлся среди целого набора магических побрякушек, снятого с Давенеи, который Либерий засунул в свой карман.

Это подтверждало рассказ Ульриха, который утверждал, что лесник был сообщником барона. По крайней мере такое заключение можно было сделать из их диалога, которому Ули стал свидетелем и который передал следователям дословно. Из него же стало ясно, что леснику надоело нарушать закон и он решил прогнать Давенеи вместе с похищенными. За это и поплатился. Барон подсунул ему в кошельке с деньгами опасный амулет, мужик сунул руку в кошель, чтобы пересчитать деньги, что его и погубило. Он умер у Ульриха на глазах.

Это всё Виола видела и сама, её интересовало то, что произошло после.

Оказывается, когда между бароном и юным Эгоном началась битва магов, Давенеи понял, что проигрывает, и кинул в Ули кинжал. Поторопился, потому что Эгон был связан и представлял из себя простую мишень. Помедли барон ещё немного и Ули освободился бы, после чего всем врагам бы не поздоровилось. Хотя, по мнению Мельхиора, друзьям бы тоже пришлось туго. Юный маг не знал об особенности места и прежде чем разобрался бы, мог успеть наворотить дел. Хорошо, что помощь подоспела вовремя.

Всю картину магического боя Мельхиор воссоздал по тому, что увидел в подполе под стазисом. Его слова подтвердили остальные. Все как один обошли молчанием оригинальный узел пут и пережжённые магией верёвки. У слушателей создавалось впечатление, что Ули освободился самостоятельно, а девушку освободить не успел. Рассказ Эгона не противоречил подобному выводу, поэтому личность Виолы опять осталась в тени. Зато когда дело дошло до следующего этапа, чиновники-безопасники набросились на Мельхиора как свора псов.

Какое заклинание он применил, чтобы перевезти раненую девушку? Чем она была ранена? Кинжалом? А где этот кинжал? Остался на месте происшествия? Так они ему и поверили.

Мельхиор остался спокоен, он практически не реагировал на агрессию со стороны магов, отвечал сухо и по делу. Кинжал по-видимому был смазан легендарным ядом уххе и сдобрен заклинанием стабилизации. В древности такие штуки были очень популярны. После использования подобный артефакт разрушается. Вот и он не смог довезти улику до Эделя, всё превратилось в труху ещё там, в лесу. Виоле повезло, что он успел накинуть на неё стазис, иначе она бы умерла в течение трёх-четырёх минут в страшных мучениях.

Виола не усомнилась в словах Мельхиора. Название яда уххе ей встречалось в сказках и легендах. Там всегда говорилось, что оружие, выпустив яд в рану, осыпалось чёрным песком. Так что ей оставалось гордиться: она пережила встречу с легендарным оружием древних магов и после этого прекрасно себя чувствует.

Всех вроде как удовлетворило это объяснение. Но один из следователей оказался особо въедливым и заметил, что стазис на живых объектах не держится более получаса. А на каком расстоянии от Эделя находятся Горячие болота?

Пришлось Мельхиору сказать, что для перевозки раненой девушки он использовал полученную от Либерия стазисную ловушку. Где она? Да дома валяется. Мельхиор подготовился к лечению и снял стазис, а амулет бросил в угол, чтобы не мешался. Он бы его потом подобрал и отдал Либерию, потому что обещал, но тут набежали безопасники…

Его заставили пойти домой под конвоем и принести опасную игрушку. Тем временем вызвали для дачи показаний Либерия. Наверное, хорошо, что он был последним. Пусть и не слышал показаний тех, кто был перед ним, но видел их лица и сумел сориентироваться. Врать не стал. Подтвердил своим рассказом предыдущие показания и сообщил, что позволил Мельхиору использовать ловушку потому, что ему было жалко девушку. На самом деле он отлично знает что это такое и для чего используется. Он и забрал её к себе только для того, чтобы никто не смог рассмотреть и понять, как она устроена. Пусть бы думали, что это древность. У него другой вопрос: как такая вещь могла очутиться у иностранца (а барон Давенеи — гремонский подданный)? Есть ещё вопрос: как так вышло, что графа Ульриха Эгона послали на практику в Эдель? Тех, кто переводится, обычно посылают в другое место и руководит ими не случайный человек без опыта преподавания, каким, несомненно, является сам Либерий, а специально подготовленный наставник.

С этого момента всё пошло вразнос. Главный безопасник наконец-то заметил Регину и начал грязно ругаться. Не на неё, а на своих сотрудников, которые прошляпили всё на свете. Те отбрехивались: мол, они думали, что женщина ему зачем-то нужна, поэтому и молчали. Хотели было её выгнать, но затем решили: пусть сидит. Так как время было уже позднее, никто связываться не захотел. Всё равно эта курица ничего не понимает, просто боится остаться одна. Гина своим перепуганным видом только поддерживала их в этом убеждении и даже изображала, что дремлет. К счастью, никому не пришло в голову проверить её на амулете.

Студентов, которые уже собирались домой и пересчитывали наличные, понимая, что ужин никто не готовил, вызывали на допрос по второму кругу. Стали выяснять обстоятельства, при которых Ульрих Эгон попал в их группу. Сильван сообщил, а Лоран подтвердил, что с ними должен был ехать другой студент, но в последний момент выяснилось, что по семейным обстоятельствам он будет проходить практику в родном городе. Какой родной город? — удивился Айвен, который приятельствовал с тем парнем и знал точно: он сирота. Почему же его здесь нет? НЕ потому ли, что его специально послали с другой группой? То есть кто-то нарочно освободил место в Эделе для Ульриха.

Ого, — подумала Виола, — Чем выше в горы, тем злее драконы.

Тут вернулись Мельхиор с амулетом и тот маг, который его сопровождал. Главный рассмотрел камешек и стал так орать, что у всех уши позакладывало. Пафос его речи сводился к тому, что в Коллеги полный бардак, раз особо секретные разработки попадают в руки каких-то левых людей.

После этого из камеры вытащили барона и потребовали, чтобы он сказал, кто дал ему стазисную ловушку. Остальные запрещённые амулеты никого не интересовали. Конфисковали — и к стороне. Эти штучки были действительно старинными и могли достаться Давенеи от предков, никто не хотел докапываться так ли это. Другое дело ловушка.

Барону очень не хотелось признаваться, он долго крутил, юлил, но амулет правды делал своё дело. На прямой вопрос ему пришлось дать прямой ответ и тут всплыло знакомое имя: Марсилий Медренский.

Стоило Барону произнести это имя, как допросы тут же закончились. Студентов выгнали. С Мельхиора взяли клятву молчания. Самому Либерию настойчиво стали предлагать перейти работать в Коллегию. Над головой Регины главный поводил руками и отпустил со словами:

— Завтра ничего и не вспомнит.

Но не зря её мать была ведьмой. Сделать что-либо магу она не могла, но вот защитить от него свой разум — вполне. Иначе как бы она сегодня вспомнила всё до точки?

В общем, пока они собирались и выдвигались в сторону дома, столичные маги открыли портал, ушли в него вместе с Либерием и барона утащили. Все, кроме одного. Тот должен осмотреть место происшествия, провести допрос слуг Давенеи и побеседовать с Виолой. Можно не бояться: рано он не придёт. С утра к нему ушёл Айвен, которого выбрали провожатым до Горячих болот. Парень всё отлично понимает и задержит безопасника как минимум до обеда, а если постарается — до ужина. Так что есть время подумать.

Под конец рассказа Регины у Вильки от обилия информации уже кружилась голова. Все факты никак не желали складываться в понятную картинку, а уж Марсилий и вовсе выбил из колеи. Ей хотелось видеть Ули, поговорить с ним, может, что и прояснилось бы. Но тот в это время находился в саду.

* * *

Мельхиор загнал парня в угол и требовал отчёта: что господину студенту понадобилось от его экономки? Ульрих Эгон поначалу даже испугался, затем вспомнил, что он граф, задрал подбородок, выпрямился в струнку и заявил, что не понимает, какие к нему могут быть претензии. Он Виолу давно знает и любит, теперь они выяснили свои отношения и им осталось только пожениться. Да, Ульрих знает, что у Виолы контракт с Мельхиором. До осени, если ему не изменяет память? У него тоже есть обязательства перед университетом: ещё два года он не может вступить в брак. Но это не причина для того, чтобы отказаться от любимой женщины.

Под конец он выдал:

— Я понимаю, вы тоже в неё влюблены. Это нормально. Виола — такое существо, что не влюбиться в неё невозможно. Она — чудо! Но примите как данность: она выбрала меня. Для неё так лучше. Я граф и могу дать ей гораздо больше, чем городской маг. Если вы её действительно любите, то порадуетесь её счастью.

Юноша гордо улыбнулся, радуясь, что так удачно поставил на место этого неприятного, злого мужика. Но Мельхиора мало волновали чувства Ульриха. Он сгрёб парня за шиворот, оторвал от земли встряхнул и поставил на место. От неожиданности Ули даже не попытался сопротивляться.

— Слушай меня внимательно, сопляк, — прошипел злой как оса маг, — Мне плевать на то, что ты граф. Мне вообще на тебя плевать. Какого демона тебя принесло в мой дом?Если Марсилий подстроил твой приезд сюда, он за это ещё поплатится. А ты? Тебя сюда зачем послали? Учиться или романы разводить? Зачем тебе это надо? Ты что, не понимаешь, что за тобой беда по пятам ходит? Пока ты не разобрался с дядюшкой, ты опасен для окружающих, это хоть до тебя дошло?

— Дошло, — жалобно пролепетал Ули.

Мельхиор загремел:

— Так зачем с девушкой связался?! Ты подверг её опасности! Она чудом осталась жива, тебе это ясно? Думаешь, это и есть любовь? Ладно, проехали. Если Виола тебя любит, пускай. Для меня, в отличие от тебя, её здоровье и покой важнее моих собственных. Но если ты её обидишь, нет, если из-за тебя с её головы хоть волосок упадёт — пеняй на себя. На другом конце мира найду и душу вытрясу, понял?

Было понятно: вытрясет. Пусть Ули сильнее как маг, пусть у него есть боевая подготовка, за Мельхиором кроме зрелости и опыта его правда и убеждённость, а на весах судьбы они весят больше. Ульрих попытался что-то возразить, сказать, что он ни за что и никогда, но Мельхиор снова встряхнул его за шкирку, как нагадившего в углу кутёнка, оттолкнул и ушёл.

Ули плюхнулся на землю и какое-то время даже не пытался встать. Только когда долговязая фигура скрылась за углом дома, он поднялся и поплёлся на кухню. Водички попить. Слишком много ему досталось за последние два дня. И похититель-барон, и маги из Коллегии, и здешний хозяин. Все на него, бедного. А ведь он не хотел ничего плохого и Виолу любил, искренне любил. Он же не виноват, что судьба судила ему стать графом! И точно так же не виноват, что получил в наследство от родителей магический дар. И уж точно нет его вины в том, что на его пути встретилась такая во всех отношениях удивительная девушка! Как он может от неё отказаться?

И что этот маг себе возомнил?! Сказал: если обидишь Виолу… Сам бы не начал её обижать! Для Ули она дороже всех на свете! Подверг опасности! Ну так что же? Разве мог он помыслить, что Давенеи не оставит своих планов относительно графства? Тем более что Виола жива и здорова, хвала богам!

Вот только почему-то он вместо того, чтобы бежать к любимой девушке, сидеть с ней рядом, держать за руку, сидит на кухне, пьёт воду и чувствует себя препаршиво. Так, как будто Мельхиор был прав.

* * *

Маг, высказав графёнку всё, что сумел, отправился разыскивать остальных студентов. Надо же оформить им бумаги, выставить оценки и отправить поскорее прочь. Первым делом он наткнулся на Сильвана, который расположился в приёмной и с усталой улыбкой выслушивал одну хорошо знакомую Мельхиору вредную бабку. Она вечно ходила жаловаться всем на всех. Магу жаловалась на соседей, которые хотят её извести, соседям — на бездушного мага, который отказывается помочь бедной женщине. Он хотел прийти парню на помощь и прогнать зануду, но тут Сильван жестом остановил излияния тётки.

— Я вас понял, — сказал он, — Вы боитесь ваших соседей, они желают вам зла. Я могу поставить на ваш дом и сад такое охранное заклинание, что соседи со своими злыми намерениями и близко не подойдут.

— Да ты, милок, небось, кучу денег за это с меня сдерёшь? — недоверчиво спросила бабулька.

— Как вы могли подумать? Бесплатно! Для вас абсолютно бесплатно. Мы же студенты, у нас практика, нам денег брать не положено. Только вот если вы захотите её снять… Мы ведь завтра уезжаем, а я не знаю, сколько это будет стоить у господина Мельхиора.

Господин Мельхиор, хмыкнув, отступил в тень. Кажется, кто-то решил позабавиться, не надо ему мешать.

Бабка стала уверять студента, что ей и в голову не придёт снимать такое полезное заклинание. Пусть скорее идёт и делает. Так что поговорить с Сильваном Мельхиору не удалось: парень подхватился и ушёл вместе со склочницей. Зато магу удалось выловить Лорана. Тот сидел в своей комнате и прилежно заполнял дневник практики. Услышав, что нужна его помощь, радостно вскочил.

— Давай разберём бумаги Либерия, парень, — предложил Мельхиор, — надо же вам как-то практику закрыть.

Они прошли в комнату Либерия и тут стало ясно, что одного Лорана мало. Кроме методичек, ведомостей и инструкций там было ещё изрядное количество личных записей Либерия, но отличить с первого взгляда, что к чему относится, не смог бы никто. Вероятно, для Либерия во всём этом был какой-то одному ему известный порядок, но сторонний наблюдатель видел только хаос. Поэтому маг и студент сели рядком и стали перебирать весь ворох по листочку.

Лоран был парнем по-крестьянски хитрым: он отлично понимал, что Мельхиора интересует не только и не столько их практика. Местный маг ищет. Вдруг среди этих бумаг найдётся что-то, что не стоит показывать следователям из Коллегии? Пусть Либерий проявил себя не лучшим образом, обидел женщин, но подставлять его никто не собирался.

Для студента же существовало другое важное соображение. Маг из Коллегии может загрести все бумажки скопом и потом ходи доказывай, что ты отлично прошёл практику. Поэтому необходимо отделить нужное ненужного как можно скорее, пока безопасник с Айвеном мотаются по лесам.

Поэтому Лоран взял на себя отбор официальных бумаг университета, а личные записи Либерия сразу передавал Мельхиору.

Через час к ним присоединился довольный Сильван. Его так и распирало от желания похвастаться.

— Ну, рассказывай, — поощрил его Мельхиор, — Что ты там учудил? Я видел, как ты увёл бабку Семсен. Что она с тебя стрясла?

Парень расхохотался в голос, а потом сообщил:

— Я ей охранную систему поставил. Хорошую, надёжную, как в банке. И такую же сложную. Там чтобы войти-выйти нужно столько всего проделать… Даю ей три дня. На четвёртый она что-нибудь обязательно забудет и либо запрёт себя в доме, либо войти не сможет. В общем, когда она вызовет вас снимать мои заклятья, не продешевите. Гарантирую, после этого она ещё много лет к магам не полезет.

— А к соседям? — со смехом спросил Мельхиор.

— Что мне соседи? Они пусть сами выкручиваются, — махнул рукой Сильван, затем заинтересованно взглянул на две уже довольно большие кучки, — А это у вас что и зачем?

— Здесь наша практика, — Лоран хлопнул рукой по кучке поменьше, — а там записи бывшего наставника. Присоединяйся. Надо поторапливаться, Айвен не сможет удерживать охранца в лесу вечно.

С Сильваном, который оказался на редкость шустрым, дело пошло веселее. К обеду бумаги удалось разобрать. Учебные Мельхиор утащил к себе в кабинет, а остальные сложил стопкой у изголовья кровати. По ходу дела несколько листков с сомнительными с точки зрения закона прописями и рецептами отправились в камин, где, несмотря на жару, парни развели огонь.

Когда они спустились в столовую, там топтался грустный Ули, изображая, что помогает Регине накрывать на стол. Айвена с безопасником ещё не было, но стоило служанке внести и поставить на стол огромную супницу, как они появились. Обед, запланированный Виолой и исполненный её подручной, всем понравился. Даже следователь размягчился и разговорился. Сказал, что осмотр места преступления практически закрыл все вопросы, которые у него оставались. Версия графа Эгона подтверждается: основное обвинение будет предъявлено барону Давенеи. Есть ещё непрояснённые моменты, но вряд ли ради этого ему стоит оставаться в Эделе больше одного дня. Мельхиор с невинным видом напомнил ему про бумаги Либерия и слуг, которые до сих пор томятся по камерам. А ведь они всего лишь свидетели.

При слове «свидетели» безопасник оживился и пожелал посетить Виолу. Она один из ключевых, а пока ещё ни слова не сказала. Но И Мельхиор, и Ули, и Регина поспешили заверить его, что завтра с утра Виола будет в полном его распоряжении, а пока она слишком слаба, чтобы отвечать на вопросы. Пусть пока слугами барона займётся, их много и они были при Давенеи не один день. Кто-нибудь что-нибудь да знает.

Поле обеда следователь забрал из комнаты Лиерия все бумаги (ждавший его в коридоре Мельхиор мысленно потирал руки) и удалился в ратушу. Маг же отправился к Виоле: её надо было подготовить к завтрашнему визиту. Она, конечно, умница, но вдруг ляпнет лишнее.

К досаде мага у Виолы уже сидел Ульрих, трогательно держал её за руку и лепетал что-то ласковое, на поверку оказавшееся теми самыми инструкциями, которые он сам собирался ей дать. Извинившись, Мельхиор вылетел из комнаты и понял, что скоро не сможет сдерживаться. Прибьёт мальчишку. Надо что-то делать!

Он вспомнил, что средство избавиться от присутствия Ульриха сейчас находится у него в кабинете. Стоит заполнить и подписать все бумаги и вот оно счастье! Ребят можно будет уже с утра отправлять в Элидиану. Даже средства передвижения для этого имеются: захваченные у барона лошади сейчас радовали Жерома, который получил целую конюшню своих любимых питомцев. Коней, кстати, можно будет оставить у себя, как-никак боевой трофей. Все семь ему не нужны, но жеребец в пару к Красотке не помешает. Остальных продать и поделить деньги с Виолой. Это для следователей герои он и Ульрих, на самом деле главная героиня — она.

Рассуждая таким образом, Мельхиор быстро сортировал бумажки: ведомости отдельно, инструкции и циркуляры — отдельно. Заодно просматривал. Выходило, что подопечные Либерия выполнили всё с лихвой, отработали не только обязательные заклинания и приёмы, но и те, что шли сверх программы. Ага, вот и заключительные ведомости. Туда только проставить оценки, вывести для каждого общую, подписать — и готово дело. Пусть только не забудут приложить дневник практики и уже завтра утром их можно будет с чистой совестью выпроводить.

К нему зачем-то заглянул Сильван и Мельхиор отправил его поторопить соучеников: пусть немедленно сдают дневники. Почему-то он был уверен, что у Сильвана всё готово, в Лоране тоже не сомневался, а вот у Айвена с Ули там пока конь не валялся. Но это не смущало Мельхиора. Он готов поставить подпись на обложке пустой тетради, хоть никогда раньше так не делал. Но сегодня… Он подпишет и пусть заполняют.

Сильван вернулся через полтора часа, когда у Мельхиора всё было готово. Положил на стол все четыре заполненных тетрадки и сказал:

— Вы нас отправляете?

— Да, — не стал кокетничать маг, — ваша практика завершена. Ты отличный парень, Сильван, и прекрасно понимаешь: вы мне тут даром не нужны.

— Особенно Ули, — усмехнулся студент.

— Именно, — подтвердил Мельхиор, — век бы его не видеть. В общем, задания вы все выполнили, опыт получили, пора и честь знать. Все бумаги готовы, за ужином я расскажу, как будем действовать дальше. Надеюсь, этот индюк из Коллегии нас до утра не посетит.

Говоря так, он машинально листал тетради и удивлялся: все они были заполнены и явно не сегодня. Студенты попались ответственные, как на подбор. Даже лентяй Айвен и влюблённый Ульрих сделали всё как надо. Только последние страницы все дописывали в спешке, торопясь отразить события последних дней. Лоран даже нарисовал тот самый кинжал, одно существование которого Мельхиор желал бы скрыть. Ну, у поганца и глаз! Даже кое-какие руны разглядел и не преминул изобразить. А по ним любой мало-мальски опытный маг определит, что это было за оружие, после чего беды не миновать.

Маг быстро спровадил Сильвана и взялся за картинку. Убрать её — парень задумается, начнёт доискиваться и навлечёт на всех беду. Надо немного изменить. Вот эту руну чуть подправим, чтобы получилась другая, эту тоже… А эту вообще сотрём, вместо неё впишем парочку нужных. Ещё вот этот завиток… Отлично. Вместо магии крови — обычная боевая магия. Если кто-то доберётся до студенческих дневников, то не найдёт там никакого криминала.

Довольный своей работой Мельхиор откинулся на спинку кресла. Теперь осталось бояться только этого ублюдка барона Давенеи. Если он проговорится, каким кинжалом пытался убить своего соперника, то всё может понестись по-новой. Одна надежда на то, что ему это невыгодно. Хотя какое выгодно-невыгодно, если в любом случае ему светит плаха? Надеяться надо на лень магов-дознавателей. Данных для обвинения у них уже достаточно, могут не влезать в тёмные дебри. А вообще демоны подрали бы этих законников! Им всё равно, для чего применялась запретная магия: для убийства или для спасения жизни, лишь бы формально законы не нарушались. То-то народ считает магов тупыми и бездушными.

Мельхиор снова проверил все дневники: ничего подозрительного? Удовлетворённый результатами, он спустился в столовую, где его уже ждали не только студенты, но и Виола с Региной. Следователь, к счастью, остался в ратуше.

Маг ласково попенял девушке за то, что она слишком рано вскочила, ей следовало лежать до утра. Но теперь ничего не поделаешь. Хочет ужинать со всеми — пожалуйста.

На ужин были обычные сыр, ветчина и хлеб, а ещё огромная и очень вкусная запеканка. Из чего она сделана могла бы сказать Регина, но служанка хранила молчание. По совету Виолы она взяла всё, что у неё оставалось из готовых мясных блюд, куски порезала помельче и добавила овощей. Соусы слила вместе и взбила вместе с яйцами, а затем залила мясо с овощами получившейся смесью и сунула в духовку. То, что получилось, парни лопали с жадностью и просили добавки. Даже меланхоличный от предчувствия разлуки Ульрих забыл свою грусть и наворачивал от души.

Когда всё было съедено, Мельхиор встал и объявил:

— Ваша практика окончена. Завтра с утра вы все отправляетесь в Элидиану.

— И я? — вскинулся было Ули.

— И ты, — холодно ответил маг, — Таков порядок. Сдадите в деканат бумаги, отметитесь и свободны до начала семестра.

— Я вернусь, — проговорил Ульрих одними губами, повернувшись так, чтобы только Виола могла это видеть.

Она с сомнением улыбнулась. Куда? В Эдель? У мальчика не будет на это времени. До нового семестра чуть больше трёх декад, а он говорил ей, что за первые четыре курса ему надо досдавать не менее четырёх предметов. Сегодня их последняя ночь.

Остальные парни были рады, что их отпустили на пару дней пораньше. Унылый Эдель успел всем надоесть. Сильван, правда, немного жалел, что не увидит результата своей шутки, но ведь так было запланировано изначально…

* * *

Утро для всех, кроме Виолы, настало рано. Не успело взойти светило, как парни, упаковав свои вещи в седельные сумки, выехали из ворот города в сторону Балинара. Их сопровождал Жером, которому было поручено продать всех коней кроме одного по его собственному выбору. Для денег Мельхиор выдал слуге зачарованный кошель. Красотка на этот раз осталась дома вместе с Малышом. Все студенты были бодры, кроме Ульриха, который не спал почти всю ночь, пытаясь добрать в объятьях Виолы то, чего будет надолго лишён. Он покинул её комнату лишь под утро, поэтому клевал носом всю дорогу.

Виола же отошла от сладких снов ближе к полудню. Регина не стала её будить, сама справилась с завтраком для хозяина. А вот в полдень должен был прийти маг-следователь, поэтому ей пришлось-таки потревожить подругу.

Мельхиор услышал, что Виола встала и вышел, желая дать ей последние наставления перед встречей со следователем. Но, увидев на её осунувшемся личике беспросветную тоску, быстро ретировался. Сейчас ей ничего нельзя сказать: не услышит. Оставалось надеяться на её ум и здравый смысл.

Чиновник пришёл ровно в полдень. Вид у него был довольный и гордый собой. Вероятно, вчерашний вечер прошёл плодотворно во всех отношениях. Разговор с Виолой он сразу начал с того, что та видела и слышала. Мельхиор, который заранее позаботился о подслушке, умилялся. Девушка в лучшем виде исполнила роль дурочка-ротозейка. Ничего не видела, ничего не слышала, а что видела и слышала — не поняла и не запомнила. Какой был кинжал? — Страшный! — Как выглядел амулет? — Какой амулет? — Что вам сказал граф Ульрих? — А он мне что-то сказал? Ах, да, он сказал: держись, Виола.

Получаса такого допроса следователю хватило за глаза. Он уже было собирался подняться и откланяться, но для порядка надо было записать имя девушки. Пожалуй, это был единственный вопрос, на который она толково ответила. Подняла глаза к потолку и заученно произнесла:

— Виола Лаура Санденс, урождённая Бенье.

Что-то царапнуло следователя в этом словосочетании. Что-то недавно не то слышанное, не то виденное. Он полез в свою сумку, покопался в ней и извлёк на свет свежую газету. Поверху значилось: «Валариэтанский вестник». Это была не тонкая газетёнка, а солидный еженедельник. Чиновник открыл его на развороте. Ну вот же! Бенье! Это самое имя.

— Кем вам приходится Теодор Бенье? — спросил он.

— Это мой отец, — быстро ответила Виола, — А почему вы спрашиваете?

Мужчина молча передал ей газету, встал и вышел, даже не попрощавшись. Виола вгляделась в строчки. Огромная статья о трудностях работы мага в условиях государств, где магия запрещена. Ничего про Тео там не было! Её взгляд скользнул по странице и наткнулся на чёрную рамочку в углу. Это был некролог. «Теодор Бенье погиб на своём посту как герой. Он спас жизни троих магов, пожертвовав своей. Валариэтан никогда его не забудет».

Виола сползла со стула на пол и осталась там сидеть, уставив остановившийся взгляд в одну точку.

* * *

Проходя мимо Мельхиора на выход, следователь буркнул:

— Ваша экономка получила очень неприятное известие. Не уверен, сможет ли она и дальше отправлять свои обязанности.

Пока маг пытался понять, что именно ему сказали, чиновника и след простыл. Зато подслушивавшая по своему обыкновению Регина тут же метнулась к Виоле. Мельхиор двинулся за ней.

Служанка рухнула на колени рядом с девушкой, обняла за плечи и спросила участливо:

— Вилечка, что с тобой? Что случилось?

В ответ Виола пнула ногой лежавший рядом номер «Валариэтанского вестника». Еженедельник подлетел, плюхнулся прямо на ноги Мельхиора и раскрылся на середине. Маг поднял его и прочитал вслух:

— Некролог. «Теодор Бенье, член гильдии наёмников, уроженец города Мезьер в Элидиане, погиб на службе Валариэтанской миссии в империи. Да будет благословенна память о нём.

Будучи начальником охраны миссии, он все силы отдавал тому, чтобы защитить магов, вынужденных исполнять свой долг во враждебной обстановке. Не раз его знания, опыт и своевременное вмешательство спасали миссию от провала. Защищая магов от разъярённой толпы в Кирвалисе и Антене, он был дважды ранен, но продолжал выполнять свой долг.

В городе Дайно толпа повстанцев напала на магов, восстанавливающих портальную станцию. Законы империи под страхом смерти запрещают магам ответить заклинанием даже на неприкрытую агрессию. Маги были обречены, но Теодор храбро выступил на их защиту. Он не дал совершиться злодеянию, но сам получил столько несовместимых с жизнью ран, что магия тут оказалась бессильна.

Теодор Бенье погиб на своём посту как герой. Он спас жизни троих магов, пожертвовав своей. Валариэтан никогда его не забудет.»

Примерно на середине текста Регина уже рыдала в голос. Виола всё так же тупо молчала. Мельхиор же чувствовал, что надо что-то сказать.

— Ваш отец, Виола… Он был замечательным человеком. Вы должны им гордиться.

Она вдруг резко повернулась к нему и вскинула голову:

— Хрена ли мне в этой гордости?! Я не хочу им гордиться, я хочу, чтобы он был жив, ясно?! А они его убили! Сволочи! Ненавижу магов!

Она сжала кулачки и с неженской силой стукнула ими об пол.

— Имперцев, — тусклым, невыразительным голосом произнёс Мельхиор.

— Что?

— Вы должны ненавидеть имперцев, ведь это они его убили.

— Да он бы в гробу их всех видел! Сидел бы дома… Это маги его туда потащили, в эту жуткую империю. Закон им, видишь ли, не позволял защищаться. А зачем вообще стали там что-то делать? Зачем связались со страной, в которой такие законы? Денег захотелось?! Чтоб им сгореть!

Она орала, билась в истерике, но глаза были сухие.

Мельхиору очень хотелось защитить магов, сказать, что Виола неправа, но это значило бы покривить душой. Он, рождённый в империи, был абсолютно уверен: с ней не надо иметь дела. Да и говорить женщине что она неправа… Тем более когда эта женщина только что потеряла самого близкого человека… Больше всего Мельхиору хотелось сейчас заключить её в обьятья, прижать к груди и сказать, что теперь он будет защищать её от всего мира. Только вряд ли ей это нужно.

Он резко повернулся на каблуках и отправился в лабораторию варить успокаивающее зелье. Видят боги, оно сегодня понадобится не только Виоле. Маг боялся, что его экономка теперь долго не сможет прийти в себя. Гнев сменится слезами, слёзы — апатией. Апатия же имеет привычку приходить надолго.

Надо сделать что-то, чтобы разорвать эту цепочку. Зелье представлялось ему неплохим вариантом.

Стоя у лабораторного стола, он не переставал думать о Виоле. Бедная девочка! Для неё это действительно тяжёлая утрата. Мельхиор видел Тео всего один раз, но проникся к нему уважением. Наёмник показался ему достойным человеком, что и подтвердилось, и у него просто на лбу было написано, что дочери он предан безраздельно. И не важно, что дочь приёмная. Они были очень близкими людьми. Бедная Виола! Это тебе не сопливый граф. Такую потерю пережить непросто.

Зелье было готово. Маг перелил его в несколько узкогорлых бутылочек зелёного стекла, все, кроме одной, припрятал, одну сунул в нагрудный карман и пошёл искать Регину. Пусть даст своей начальнице выпить.

Он полагал найти служанку там, где её оставил, но комната, выделенная им для допроса, была пуста. Зато с кухни раздавался какой-то грохот. Он сунул нос в приоткрытую дверь и увидел, как Виола шарахает противнями, вытаскивая их из плиты.

Первой мыслью было: не сломала бы плиту. Второй — да пусть ломает, если это её хоть чуточку утешит.

Но плита оказалась крепкой и выдержала. Когда через полчаса Мельхиор снова заглянул на кухню, привлечённый звуками ударов, то узрел, как Виола месит тесто. Она его просто лупила от всей души! Встретившаяся в коридоре Регина на невысказанный вопрос хозяина пожала плечами и закивала: вот так, теперь вот так. Обедать маг пошёл в трактир, а вернулся только к ужину. Не специально. По дороге домой его перехватили соседи той самой бабки, которой Сильван поставил охранку, и слёзно просили освободить старушку из её собственного дома. А то она там так воет — собаки пугаются.

Как, уже? — удивился Мельхиор и подумал, что Сильван был слишком хорошего мнения о её сообразительности и памяти. Трёх дней не понадобилось, хватило суток.

Дойдя до дома вредной бабки, он оценил работу Сильвана. Парень постарался, охранная система была просто загляденье. Банку впору. Даже для него снять её было непростым делом. Хотя… Мельхиор пригляделся и увидел узелки плетения, которые ему оставил студент. Потяни — и всё разойдётся. Работа на три минуты.

Но он обещал не продешевить и начал переговоры. Они как-то отвлекали его от мыслей о страданиях Виолы, поэтому он бросился в эту дурацкую авантюру как в омут. Не зря. До самого вечера он не вспоминал о погибшем Тео и перед глазами перестал маячить остановившийся взгляд девушки. Бабка оказалась стойкой и не сразу согласилась заплатить за освобождение. В тюрьму-то она себя засадила даром! Мельхиор то делал вид, что уходит, то возвращался, развлекая этим всю округу. Особенно веселило горожан то, что он сохранял бесстрастный вид. Но это было легко: ему было наплевать на бабку, просто не хотелось идти домой.

Наконец, когда сам мэр пришёл полюбоваться на интересное зрелище, тётка поняла, что над ней все смеются, и развязала-таки мошну. Мельхиор мигом распустил заклинание Сильвана, молча забрал два золотых и ушёл домой.

Но стоило туда вернуться, как его окружила тяжёлая, болезненная аура горя. Виола выглядела спокойно, даже еду сготовила вкусную, но никого этим не обманула. Её страданием был окутан весь дом. Регина ходила за ней по пятам, молчала, но готова была в любой момент поддержать свою любимицу любым доступным ей способом.

Мельхиор сел за стол, хотел было что-то сказать, бросил взгляд на Виолу и стал есть молча.

В таком мрачном режиме прошло два дня, а утром третьего магическая почта принесла Виоле письмо из Валариэтана. В нём некий архимаг расписывал достоинства дорогого Тео, скорбел о его гибели, а затем сообщал, что Теодор Бенье оставил завещание, по которому всё его движимое и недвижимое имущество теперь принадлежит его дочери Виоле. А это значит, что полагающееся ему вознаграждение, компенсация в случае гибели и то, что в качестве благодарности захотят выделить спасённые маги после выплаты налогов в казну Элидианы поступает в полное распоряжение Виолы. Но есть один момент… Всё это будет выплачено не раньше зимнего солнцестояния, когда Валариэтан закрывает финансовый год.

В конце он снова расшаркивался и вздыхал, но Виола этого уже не читала. Почему-то напоминание о деньгах и наследстве выбило-таки затычку из бочки её слёз. Она села на пол и наконец разревелась. Плакала часа четыре, пока силы не кончились, затем встала, вымылась в ванне, выпила укрепляющий настой и твёрдым шагом спустилась в кухню.

Там сидела Регина, которая, как услышала, что Вилька рыдает, обрадовалась. Её пугали мёртвые глаза подруги, но она знала точно: слёзы уносят горе, делают его не таким острым. Теперь Вилечка найдёт в себе силы начать новую жизнь. Поэтому она не стала ей мешать, позволила выплакаться без утешений, а теперь ждала результата. Он не замедлили себя ждать.

Виола спустилась из мансарды совсем другая. Её больше не окружала аура жгучего, неизбывного горя. Она была спокойна и холодна. Потрепала Регину по плечу и занялась обычными делами. При попытка что-то ей сказать приложила палец к губам и улыбнулась так, что среди жаркого лета вдруг стало холодно. Девушка как будто заморозила в себе все чувства.

Заглянувшему на кухню за мелиссовой водой Мельхиору она тоже подарила эту леденящую улыбку. Бедный маг аж икнул от неожиданности и поспешил ретироваться. Воду принесла ему Регина, она же сказала:

— Не пугайтесь так, всё идёт нормально. Просто у нашей Вилечки среди лета наступила зима. Но это не навсегда, после зимы всегда приходит весна.

Мельхиор с жаром пожал руку своей служанке и сказал:

— Спасибо, Регина, вы меня успокоили. Мне показалось, что у Виолы душа умерла вместе с Теодором. Но вашей оценке я верю, вы женщина опытная, много пережившая и знаете что к чему. С сегодняшнего дня я удваиваю ваше жалованье. Только следите за Виолой, не оставляйте одну с тяжёлыми мыслями.

Гина и так не собиралась этого делать, но ей приятно было получить больше денег от Мельхиора за то, что она почитала своим долгом и правом. Выходит, он действительно в девочке души не чает. Эх, как всё неудачно сложилось. И этот мажонок из университета, и гибель отца… Когда теперь Виола сможет оттаять окончательно и посмотреть вокруг себя?

А вечером после ужина Виола пригласила Регину к себе, сунула ей письмо архимага, дала время прочитать и сказала:

— У нас будет много денег. Жалованье у Тео было большое, компенсация тоже полагается немаленькая, а маги в основном люди нежадные. За своей спасение заплатят хорошо, не поскупятся. Как только я получу эти деньги, то уеду отсюда. Куплю дом с лавкой, подожду до весны, когда мне стукнет двадцать пять, и открою торговлю. Чаи, заморские товары, пряности, а ещё кафе на три-четыре столика: напитки и выпечка. Ты со мной?

— С тобой! — с готовностью отозвалась Гина.

— Ну и отлично, — кивнула ей Виола, — Чистота, красота и уют на тебе, остальное — на мне. Мы отлично заживём, все завидовать будут. Надо только подобрать подходящий город и найти там пригодный для наших целей дом. А ещё сходить в ратушу и отправить запрос нотариусу. Мне понадобится посмотреть оригинал завещания и сделать из него заверенную выписку, чтобы иметь право действовать. Часть своих денег Тео отдал в долг чужим людям. Не уверена, что они вернут их без борьбы.

Регина молча обняла Виолу за плечи. Вот она настоящая! Не рыдает над пролитым молоком, а действует. Если бы можно было что-то сделать для спасения отца, она бы уже была с ним рядом. Но теперь, когда его нет, энергия нашла себе новую цель. Жалко только, что в планируемой Вилечкой картине мира нет места Мельхиору. Кстати, юному Эгону его тоже не нашлось.

После этого разговора жизнь потекла по прежнему руслу. Чистота, уют, трёхразовое питание, визиты страждущих, бухгалтерия, поездки в Балинар. У Виолы к этому добавилась переписка с Ульрихом. Тот прислал первое письмо через два дня после того получения письма из Валариэтана, а затем начал писать каждый день. Виола отвечала примерно через раз, чаще ей было лень.

Однажды Регина сунула нос в эту переписку и удивилась: там были только охи, вздохи и нежности, никакого намёка на то, что наполняло жизнь юноши и девушки в реальности. Ули не смог приехать как хотел, ему действительно пришлось сдавать дополнительные экзамены по предметам, которых он не изучал, и парень сидел, корпел над учебниками. Но даже об этом он писал вскользь, а больше о том, какая Виола красавица, как он её обожает и как тоскует вдали от любимой. Она в ответ писала то же самое.

— Ты хоть ему сказала, что у тебя отец погиб? — спросила Гина.

— Зачем его расстраивать? — пожала плечами Вилька, — Это моё горе. Ули оно не касается. Если он не видел некролога в газете, то значит пусть так и будет. Скажу при личной встрече, если к слову придётся.

Женщина была поражена. Ей такая позиция казалось очень и очень странной. Она всю жизнь прожила в убеждении, что любимым хочется всё разделить: и радость, и печаль. С другой стороны, если для Виолы Ульрих — перевёрнутая страница… То это даже хорошо. Ей не улыбалось расстаться с единственным дорогим ей человеком, а если Виола и впрямь станет графиней, Гине в её жизни вряд ли найдётся место.

Ей самой написал Сильван. Парень жаловался, что бывший слуга отца ему не ответил, хотя точно известно что он жив и в своём уме. Он собирался к нему съездить, поговорить лично, но теперь всё откладывалось до зимних каникул. Как ни странно, Регина только обрадовалась этой отсрочке. Теперь, когда у неё была Виола и перспектива начать с подругой новую жизнь в новом месте , титул и богатство герцога Дармона не казались привлекательными. Они означали неволю в золочёной клетке, а Регина слишком дорого заплатила за свою свободу, чтобы перестать её ценить.

* * *

Дни шли за днями, потихоньку жизнь входила в наезженную колею, Виола стала почти прежней, правда, за работой больше не пела. Маг, чтобы не думать о ней, вкалывал как одержимый. Партии зелий и амулетов от раза к разу становились всё объёмнее и приносили всё больше дохода.

Лето заканчивалось. Незадолго до первого дня осени Мельхиора внезапно вызвали в Коллегию для дачи показаний. Он ускакал на рассвете, а вернулся поздно вечером через три дня. Мрачный, подавленный, усталый.

Несмотря на то, что время шло уже к полуночи, Виола выставила ему сытный горячий ужин и села напротив. Ни о чём не спрашивала, но маг сам не мог держать в себе то, что узнал и увидел.

В сущности ему повезло. Никто ни в чём его обвинять не собирался, вызвали как свидетеля. Давенеи не выдал особенностей кинжала, судя по всему и сам о них ничего точно не знал, поэтому подтвердил диагноз Мельхиора. Яд уххе так яд уххе.

Расстроило другое. Коллегия взялась-таки за Марсилия Медренского. Оказалось, это именно он в пошлый раз упустил барона. Тогда это ему сошло с рук как досадная случайность, но сейчас на него навалились дознаватели-менталисты и узнали много интересного. Случайностью в прошлом деле и не пахло. Марсилий отпустил барона Давенеи не просто так, а с дальним прицелом. Ему не нужны были ни деньги, ни земли, ни драгоценности. Больше всего Марсилий любил власть, а её даёт только знание. Например древнее, тайное, запрещённое. Этим и поманил его Готфрид. У него самого имелись старинные фолианты, которые необученному магу были не по зубам, но в библиотеке рода Эгонов их было во много раз больше. Первые графы были в родстве с драконами и сохранили их мудрость в древних инкунабулах, которые с течением времени уже никто не в состоянии был не то что прочесть — открыть. Так что для Эгонов это был мёртвый груз, а вот для Марсилия — источник уникального знания. Поэтому он сговорился с бароном точно так же, как до него преподаватель из университета. Только тот продешевил: хотел золота.

Поэтому сначала Марсилий помог Давенеи скрыться на землях своего приятеля графа Баррского, затем сделал так, чтобы Ульриха отправили туда поближе. Для этого идеально подошёл дом его подопечного в Эделе. Чтобы ничего не мешало, он попытался выжить оттуда Виолу, но когда узнал, кто она такая, передумал. Давенеи желал отомстить тем, кто лишил его единственного в жизни шанса. По законам Гремона теперь мог наследовать только представитель следующего поколения, которым мог считаться его сын, если бы у барона таковой нашёлся. А Готфрид после смерти родами первой жены так и не озаботился законными наследниками. Пришлось срочно признать наиболее перспективного из бастардов, сына кухарки. От его имени он собирался править в Эгоне. Если потом мальчишка помрёт — не беда, даже хорошо. Отец может наследовать сыну, это дядя племяннику никогда. Сам же Готфрид планировал жить долго: маг всё-таки.

Разрешить Марсилию посетить библиотеку и отдать ему десять книг по его выбору казалось барону мизерной платой за жизнь и возможность получить графство. За месть он пообещал магу ещё три инкунабулы и пожизненное пользование всеми остальными книгами. Идиот! Ему и в голову не приходило, что планы Марсилия шли куда дальше, чем какое-то занюханное графство. Он собирался покуситься на то, что призван был охранять: на хрупкий мир между магами и обычными людьми, на основы, заложенные ещё Валариэтанским договором. Он прекрасно понимал, что прольются реки крови, но почему-то считал, что его лично это не коснётся. Зато маги будут править, а людишки повиноваться. Он же станет главным и больше не должен будет повиноваться требованиям совета. Наоборот, совет станет смотреть ему в рот как герою и благодетелю. Не этот совет, новый, который он возглавит лично.

Конечно, на их допросах Мельхиор не пристутсвовал, но ему после дали прочитать протоколы.

После чего? После казни.

Маги Коллегии выслушали весь этот бред величия и вынесли приговор: обезглавить обоих. И мага, и барона. Тела сжечь, пусть даже памяти о них не останется. Мельхиора обязали присутствовать. Наверное, для профилактики. Он много лет был подопечным Марсилия, так чтобы знал, куда приводит его дорожка. Кстати, он всегда был уверен, что магов казнят маги. Убивают заклинанием. Но на самом деле Марсилия только связали магическими путами, как и барона. Голову рубил королевский палач самым обычным топором. Тела тоже жгли на нормальном костре из дров. Вонь невыносимая.

— А зачем дали прочитать протоколы? — спросила Виола.

— Для проверки. Вдруг я разделял убеждения и мысли своего куратора? Заставили изучить всё в присутствии менталиста. Он мыслей, конечно, не читал, просто контролировал мои эмоции. Если бы его что-либо не устроило, мне грозило задержаться в казематах Коллегии навсегда. Хвала богам, я ничего не знал о Марсилии, это он знал обо мне многое. Мои реакции устроили местного менталиста и меня отпустили. Даже поздравили: по их словам, я прошёл проверку на лояльность принципам валариэтанского договора и после получения гражданства Элидианы могу претендовать на место в Коллегии. Как будто оно мне надо. Да я бы туда не пошёл даже за золотые горы.

— Почему? — спросила Виола.

Видно было, что она задала этот вопрос не просто так. Мельхиор задумался, затем, глядя в сторону, произнёс целую маленькую речь.

— Не знаю, кем надо быть, чтобы там работать. Человеком без сердца, нервов, чести и совести, наверное. Другим там будет тяжко. Подозревать всех и вся, не верить даже родному брату, наказывать не по справедливости, а по формальному соответствию закону… Для этого надо быть очень специфичным человеком: холодным, безушным, а ещё смотреть на других, магов и не магов, сверху вниз. Меня не удивляет, что Марсилий со своими планами вышел именно оттуда, из недр Коллегии. Они считают его предателем, а мне он кажется её естественным продуктом.

Замолчал, посмотрел Виоле прямо в глаза и ляпнул:

— Если вы им на меня донесёте, сообщите, что я говорил такие вещи, то гарантированно от меня избавитесь. Сами их можете не бояться: обычные люди им неподсудны.

Виола так удивилась, что поначалу не смогла выдавить из себя ни слова. Посидев немного с выпученными глазами и разинутым ртом, она сказала:

— Зачем бы я стала делать такую подлость и глупость? За кого вы меня принимаете? Я вас уважаю и бесконечно вам благодарна за всё, что вы для меня сделали. Но даже если бы это было не так, я бы всё равно не пошла бы доносить. Мне это претит.

Встала и ушла. Мельхиор же тупо смотрел ей вслед и сам себе удивлялся. Он же хотел сказать совсем другое. Просто спросить, как она к нему относится. Ну, на будущее. Ответ-то получил, но такой ли, как надеялся? Уважение и благодарность — это хорошо. А любит она этого прыща гремонского. Пишет ему каждый день, тратится на магическую почту.

* * *

На самом деле Виола писала Ульриху значительно реже. Да и он перестал слать ей письма ежедневно. Сначала-то они летели одно за другим, но уже на следующей декаде количество уменьшилось вдвое, затем ещё вдвое… Да и всё то же содержание становилось раз от раза всё короче. Но при этом Ули каждый раз напоминал: Виола — его невеста, как только у него на руках окажется диплом, они поженятся.

— Ты ему веришь? — спрашивала подчас Регина и получала ответ:

— Для меня главное что он сам себе верит. А будущее… Я убедилась, что оно не в нашей власти. Всегда нужно иметь отходные пути. Если я не стану графиней, у меня есть отличный план и ты его знаешь.

— А любовь? — не отставала женщина.

— Любовь у меня уже была, — твёрдо отвечала Виола, — Если продолжения не будет, мне и этого хватит. Понимаешь, я как раз люблю Ули и желаю ему только счастья. Но как-то не вижу себя рядом с ним.

— А с кем видишь? — всё домогалась Регина.

Если она хотела получить ответ «Мельхиора», то, видно, спрашивала как-то не так. Виола ей на это сказала с жаром:

— Никого, Гина, никого из тех двуногих, что носят штаны и называют себя мужчинами. Рядом с собой я вижу тебя в качестве подруги и компаньонки в делах. Тебя устраивает такой ответ?

Пришлось сказать, что устраивает, даже более чем. Больше Гина на эту тему не заговаривала. Только отмечала про себя: с приходом осени письма от Ульриха стали приходить всё реже, теперь даже не каждую декаду. Виола честно отвечала на каждое, благо это стало нетрудно. Но Регина, заглядывая ей через плечо, отмечала, что подруга вяло водит палочкой по бумаге, повторяя заученные фразы о любви, а сама в это время витает мыслями где-то далеко.

Осень принесла и другие изменения. Щедрая природа юга не собиралась засыпать, а дарила урожай тех растений, которые не водились в родном городе Вильки. В прошлом году это как-то прошло мимо неё, она как раз осваивала новый дом и хозяйство, а сейчас с удовольствием варила варенья, конфитюры, цукаты, вялила и сушила, в общем, занималась домашним консервированием. Казалось, эти простые занятия утоляли её боль лучше, чем что-нибудь другое. Она научилась делать вино и, когда пришла пора ночных холодов, наполнила выморозками две здоровые пустые бочки, вмурованные в подвальную стену. Пусть пить будет тот, кто придёт на смену Мельхиору, почему бы не сделать ему такое доброе дело, тем более что виноградом её оделили благодарные горожане.

После вина настало время соления и квашения овощей. В Эделе оно было не очень популярно, а вот на Вилькиной родине хозяйка считалась плохой, если у неё в погребе не стояло пять-шесть бочонков с разными вкусностями. Вот как раз готовясь заквасить последние в этом году патиссончики, Виола запела впервые со дня, когда получила известие о смерти Тео.

Сначала тихонько мурлыкала мотив, а потом разошлась, вспомнила все слова и с чувством исполнила песенку, которая была популярна в Гремоне в годы её детства. В ней говорилось о девушке, которая хотела бы быть птицей и улететь в синее небо, но там нет любимого. Затем она вспомнила другую, весёлую, про доктора, который хотел найти лекарство от любви, за ней ещё и ещё.

Регина услышала пение и побежала к Мельхиору, который работал в лаборатории. Оказалось, он тоже услышал и сейчас, вместо того, чтобы выпаривать раствор, сидел и с расслабленной, умилённой улыбкой прислушивался к голоску своей бесценной.

— Я уж думала, наша птичка навек замокла, а она вон как распевает, — кинула Гина реплику.

— Разве это плохо? — не понял её маг, — Поёт — это хорошо. Пусть, мне нравится её слушать.

А ещё через декаду Гина застукала Вильку в погребе, где та, вместо того, чтобы взять всё, что надо для готовки и подняться, сидела и лопала уже проквасившиеся патиссоны прямо из бочонка. На лице её блуждала улыбка блаженства.

— Такие вкусные вышли, — сообщила она служанке, — Ты только попробуй. А огурчики ещё лучше. Капуста, та что остренькая, со свёклой, тоже неплоха. Ем-ем, прямо наесться не могу.

Регина пустилась на чурбачок для рубки мяса и заглянула Виоле в глаза.

— Сходи-ка ты к знахарке, моя милая. А лучше попроси господина Мельхиора тебя посмотреть. Сдаётся мне, что ты беременная.

Она нарочно выразилась так неуверенно. На самом деле ей дано было, хоть слабо, но видеть потоки и ауры. Сомнений не было: её любимая Вилечка ждала ребёнка.

Виола в ужасе вытаращилась на служанку.

— Нет, не может быть! С чего это вдруг?

Та засмеялась.

— Почему же вдруг? Ты со своим Ули любилась так, что вся улица слышала. Посев провели? Теперь пришла пора урожая. Да не пугайся ты так! Ребёнок — это же хорошо!

Она не стала прибавлять, что за такое счастье отдала бы жизнь. Пусть Вилечка придёт в себя, свыкнется с новостью, а там сама поймёт: дитя — это замечательно. Но Виола пока думала о другом.

— Ты же сама мне сказала, что он маг и поэтому должен позаботиться, чтобы последствий не было! Да и я… Я же столько лет прожила с Куртом и ничего! А тут раз! Не может быть! Это просто соленья вкусные и я их очень люблю.

Регина руками развела: тут такое счастье привалило, а дурочка упирается, не хочет верить.

— Ещё раз говорю: обратись к нашему хозяину. Он человек опытный, даже руками трогать не станет, по ауре определит точно. Даже скажет кто: мальчик или девочка.

— Ты что! — замахала на неё руками Виола, — Ему ни полслова! Даже не намекай. Он человек деликатный, сам смотреть не станет и если это правда, лучше ему не знать. Завтра к знахарке схожу и если ты права…

— Что ты станешь делать? — быстро спросила Гина и в глазах её замерцал странный огонёк.

Виола вздохнула.

— Что, что… Ничего. Я вдова — это хорошо. Если уехать куда-нибудь, где меня никто не знает, то ребёнка можно будет выдать за законного. Но делать это надо позже, зимой. Во-первых, деньги у нас уже будут, а во-вторых… Если приезжает вдова, беременная на позднем сроке, то никому и в голову не придёт интересоваться, когда умер её муж.

У Регины отлегло от сердца: избавляться от ребёнка Виола не собиралась. На всякий случай она спросила:

— Ты хочешь оставить дитя? А почему тогда не скажешь Мельхиору? Наш хозяин — человек добрый и благородный. Он бы присмотрел за твоим здоровьем.

— Почему не скажу? — удивилась Вилька, — ты что, не понимаешь? Зачем ему лишние муки? Я же вижу, что он в меня влюблён. Да-да, ты думала, я слепая? Нет, просто стараюсь не видеть то, с чем не знаю что делать. Мельхиору и так больно, просто он умеет держать себя в руках. Но зачем же быть стервой? Я люблю другого, а теперь ещё этот ребёнок. Не хватало, чтобы он у меня роды принимал. Так что завтра к знахарке и если окажется… В общем, ты меня поняла. Да, в следующую поездку в Балинар надо будет газет купить, узнать, где что продаётся и подобрать нам место. Так, чтобы как только деньги придут, мы могли бы переехать.

Она, кажется, была очень горда своей предусмотрительностью.

— А потом? — осторожно спросила Гина.

— Что потом? Потом по нашему плану. Дом, а после родов открою лавку как собиралась. Ты же мне поможешь с малышом?

Регина готова была взять на себя все заботы, лишь бы ей позволили понянчить маленького, поэтому вместо ответа бросилась к Виоле, обняла её и расцеловала. Спросила робко:

— А Ульриху своему сообщишь? Ну, если ты и вправду беременная.

Последние слова Гина добавила для порядка. У неё уже сомнений не было, оставлось получить подтверждение знахарки. А вот Ульриха и его решений побаивалась. Он в этом уравнении он был неизвестным.

Она подозревала, что юнцу малыш без надобности. С другой стороны кто может знать этих дворян? Вдруг бросит свой университет и примчится, потащит Виолу в храм, чтобы ребёнок любимой женщины не родился бастардом? Этот вариант Регине не нравился. Она наслушалась рассказов про Эгон и госпожу Гедвигу и полагала, что та может быть не рада как Вильке, так и её малышу. А уж Регину такая и вовсе на порог не пустит. Так что лучше было бы обойтись без него. Но это ей, а как Виоле?

Та спокойно ответила:

— Ульриху — обязательно. Он всё-таки отец. Напишу, а дальше пусть решает сам. Кстати, на этой декаде он ещё не писал. Вот получу от него весточку и в ответе расскажу. Захочет быть нашим папой — хорошо, нет — я и сама ребёнка подниму.

Регине понравилось, с какой убеждённостью она это сказала.

Она не могла залезть в голову подруги и увидеть, какой там поднялся кавардак от её простых слов о ребёнке. Сначала ужас и отрицание, что было вполне естественно. Она в ближайшее время детей не планировала. Затем в своё кресло сел разум. Для начала напомнил массу мелких признаков, которые подтверждали слова Гины. В результате Вилька быстренько уверила сама себя в собственной беременности и приняла эту мысль как нечто не совсем своевременное, но вполне приемлемое.

Действительно, ей уже скоро двадцать пять. Самое время, чтобы родить. Ну и что, что время неудачное? Когда оно удачным-то бывает? Если вдуматься, лучше сейчас, когда она ещё не начала своё дело: оно потребует все силы без остатка и тогда она останется без детей вообще. Вот как Гина. Ясно же, что бедняжка за ребёнка готова на брюхе через весь континент проползти. А тут богиня послала такой подарочек и грех от него отказываться. В конце концов у неё есть средства да и Гина поможет если что.

Вильке вдруг пришла в голову идиотская мысль, что этот ещё неизвестного пола младенец ей послан вместо Тео. В утешение. Она даже решила: если родится мальчик, назовёт его Теодором. Вот только как быть с его папой?

Последнее время письма от Ули стали приходить всё реже. На прошлой декаде одно и какое-то скомканное, всего несколько строчек, на этой и вовсе ни одного… Конечно, у него началась учёба и времени на глупости вроде любовных писем не осталось, но черкнуть пару слов разве трудно? Тем более что ему как магу не приходится тратиться: покупать зачарованную бумагу.

Положим, Вилька тоже могла бы избежать этого расхода, брать зачарованные листы у Мельхиора, но она предпочитала их покупать, чтобы хозяин не знал, сколько их у неё уходит. Да и вообще одалживаться она не любила. Так вот, в конце лета почтовые листочки улетали один за другим, только успевай покупать, а сейчас у неё в тумбочке лежала целая стопка и не желала уменьшаться.

Виолу это, хоть и не радовало, но не сильно расстраивало. Почему-то с самого начала она чувствовала, что эта любовь — как лето. Они закончатся вместе. Она не строила насчёт Ульриха далеко идущих планов, ей было достаточно, что милый юноша рядом и смотрит на не влюблёнными глазами. Тогда она была как в угаре, но Ули уехал и угар выветрился.

Может, это произошло бы не так быстро, но известие о смерти Тео мигом вернуло девушку с неба на землю. Она ясно увидела, что осталась одна. Строить своё будущее, оглядываясь на графа Эгона, не имело смысла. Нужно выживать самой. Графы не женятся на купчихах, разве только на самых богатых. У них с самого начала не было будущего. Только… Пусть он сам ей об этом скажет. Хотя бы даст понять.

Надо дождаться нового письма, но сначала всё точно выяснить. Если и вправду ребёнок… Вот тогда и посмотрим, чего стоят все клятвы и заверения.

* * *

Наутро, пока Мельхиор занимался своими посетителями, Регина отвела Виолу к местной знахарке. В отличие ото всех здешних женщин пожилая тётка относилась к экономке мага с почтением. Ещё бы: после того, как Виола заставила всех платить, люди, которые жалели на это денег, пошли к ней. Всё же услуги знахарки стоят значительно дешевле.

Та от порога ей сказала:

— Что, младенчика нагуляла от своего мага? Молодец! Может, он наконец женится.

— Откуда вы знаете? — хлопнула глазами Вилька.

Не то, чтобы она не поверила, но ей нужно было подтверждение. Тётка засмеялась. Она была из выгоревших ведьм: сама творить волшбу не могла, но потоки, а тем паче ауры видела отлично. Сказала ехидно:

— Что тут знать? У тебя в ауре малыш огнём полыхает. Сразу видно, что мальчик, да ещё и маг.

Потом добавила дружелюбно:

— Ой, намаешься, ты, красавица. Растить мага непросто. Зато когда вырастет и выучится — беды знать не будешь. У самой-то дар есть? Хоть капелька?

— Именно что капелька, — вздохнула Виола, — Две свечки.

— Это неважно, — махнула рукой женщина, — Вполне достаточно, чтобы родить дитя без неприятностей. Видишь ли, если у женщины нет своей магии, то мажонка ей выносить трудно. Половина скидывает чуть не сразу, а вторая всю дорогу так мается, что сердцу больно смотреть. Да и жизненную силу у них дитя выпивает, после родов долго не живут. А ты, я смотрю, цветёшь и пахнешь, хотя срок у тебя не такой уж маленький. Летом нагуляла? Весной рожать будешь.

Вилька засомневалась.

— Я тут на соленья напала, столько сразу сожрала… Это не вредно?

— Да на здоровье! — снова развеселилась знахарка, — Поешь в охотку, больше, чем организм примет, не слопаешь. И отдыхай побольше, тебе силы ой как понадобятся. И не грусти: веселись, пой песни, тогда ребёнок будет спокойным и довольным. Всё поняла?

Виола кивнула, сунула тётке загодя заготовленную монету, и поспешила домой. Теперь она знает точно: в ней растёт сын. Можно написать его отцу. Пусть Ули думает, что ему делать. Заодно стоит рассказать про Теодора и объявить о своём решении: мальчика она назовёт в честь приёмного отца.

Письмо из Элидианы так и не пришло, но Виола уже передумала его ждать. А вдруг совсем не напишет? После ужина решительно села, взяла в руки чернильную палочку… И тут выяснилось, как трудно написать то, что она задумала. Это тебе не любовный бред и не деловая переписка. Шаблонов нет.

Для начала она взяла тетрадь, чтобы составить черновик, и перепортила в ней добрую половину листов. Наконец ближе к ночи ей удалось написать текст, который хоть как-то удовлетворял её по форме и содержанию. Сначала шло сообщение о смерти Теодора, за ним о ребёнке, следом сразу о том, что она решила рожать в любом случае и в конце — что любит. Никаких вопросов или требований. Если ему надо — завтра же прилетит. Если нет… ну что же. Были цветы, вырастут ягодки. Цветы сажали вместе, ягоды собирать ей одной.

Она переписала текст письма на зачарованный лист и отправила.

Была у магической почты такая особенность: письмо находило того, кому послано, где бы он ни был и появлялось у адресата почти мгновенно. Если он не спит, должен был уже получить. Теперь осталось только ждать. Дальше всё зависело от Ули. Если ему надо, тут же будет ответ или завтра же он появится сам, тем более выходной день. Если нет, то напишет что-то вроде «Прощай, я ничего тебе не должен».

Ни в ту ночь, ни назавтра, ни через декаду, ни через три Ули не проявился.

Сказать, что Виола была этим очень угнетена, нельзя. Радости не было, но и горя тоже. То ли она все силы израсходовала, когда горевала по Тео, то ли и впрямь ждала такого оборота событий, но ни слёз, ни страданий молчание Ульриха не вызвало. Она спокойно продолжала жить как раньше. Только вот весёлых песен больше не пела, только грустные баллады.

А ещё она собиралась. Со стороны это было незаметно, только Регина знала, что её подруга и покровительница теперь не только читает те газеты, которые получал маг, но и регулярно покупает в Балинаре другие, коммерческие. Изучает коньюнктуру в различных провинциях и городах Элидианы, подбирает варианты домов, приценивается, выясняет, как дешевле и удобнее устроиться.

Результаты свои изысканий Вилька время от времени докладывала подруге. У неё выходило, что город надо выбирать поближе к столице и заодно к великой Каруне. Там жизнь кипит и маленькая чайная с магазином заморских товаров может иметь успех. Дорого, но если будет прибыль, то оно того стоит.

Кроме того, Виола списалась с валариэтанским стряпчим, который заверил завещание Теодора и выяснила, кому он отдал свои деньги. Как можно было предположить заранее, гильдейцу, своему старому приятелю, который решил осесть и сменить неверную судьбу наёмника на сытную жизнь трактирщика. Как раз к нему-то Тео и собирался её пристроить на время своей поездки в империю. Как Виола теперь радовалась, что настояла на работе у Мельхиора! Гильдеец для начала долг не признал, потом, под грузом неопровержимых доказательств, стал юлить. Суда он боялся, но и деньги отдавать не хотел. Переписка с ним грозила затянуться, возможно, для того, чтобы выбить из его долг, пришлось бы съездить и в Элидиану, и в Валариэтан. Это Вилька откладывала на то время, когда она уже покинет Эдель. Возможно, придётся сначала дождаться рождения ребёнка, а уж потом… Наследство своего сына она никому не отдаст, зубами из глотки выгрызет.

Каждую монетку она тащила в банк, а там достала всех клерков тем, что регулярно проверяла и пересчитывала свои богатства. Ведь до получения наследства жить придётся на них. А вот вещи Виола не собирала. Из дома мага планировала взять только свою одежду и разные женские мелочи, которые, чтобы собрать, надо было только сунуть в сумку. У Регины и вовсе не было никакого толкового имущества, домика. Она до сих пор его не сдала и не продала, хотя подруга её и уговаривала. Уверяла, что у неё не получается. Ближе к зиме Вилька сама взялась за это дело. Не прошло и двух декад, как убогая халупа ушла за вполне приличную цену. Купил её местный шорник чтобы перестроить для своего сына, который собрался жениться. Гина только диву давалась: ей бы столько никогда не заплатили, да она и не догадалась бы запросить такую цену.

Виола предложила потратить хотя бы половину на новый гардероб, но Регина отказалась: не сейчас. Лучше она приоденется тогда, когда они найдут где жить. Сошьёт себе всё по местной моде. В глубине души она уже приняла свою новую жизнь и хотела стать достойной спутницей Виоле. Если ей суждено вести дом и воспитывать дитя, на что у занятой купчихи не будет времени, следует выглядеть не как простая служанка, а как преуспевающая экономка.

* * *

Мельхиор их сборов не замечал, но нельзя было сказать, что он вообще ничего не видел. О Виолиной беременности он не догадался только потому, что был слишком деликатен, чтобы регулярно смотреть на свою экономку магическим зрением. Было и ещё одно обстоятельство. Ведьмы легко переходят с одного зрения на другое, им оно дано от природы. а вот магам для этого приходится напрягаться. Мельхиору достаточно приходилось им пользоваться во время работы, заниматься этим ещё и в быту. Поэтому когда пузико у Вильки начало округляться, она легко спрятала его под широкими юбками и просторным фартуком. Маг ничего не заметил.

Зато заметил другое: письма от студента приходить перестали. Он боялся, что предательство возлюбленного после гибели отца совсем выбьет девушку из седла, но к его удивлению этого не произошло. Виола ходила не весёлая и не грустная, пела элегические песни, но явно не страдала. Это внушало оптимизм.

Ещё в начале осени Мельхиор почувствовал, что путы магического контракта его больше не связывают. Всё верно, день в день они слетели и теперь его в отношениях вс Виолой ничто не ограничило. Но Мельхиор и не думал спешить. Просто подошёл и сказал:

— Виола, вы теперь свободны от всех обязательств по отношению ко мне и можете уйти, если хотите. Но, как я понял, ваши обстоятельства изменились и вам нужно время, чтобы устроить свою жизнь. Я предлагаю вам остаться на прежних условиях. Те же требования, та же оплата, те же проценты.

Она даже не вспомнила про клятву! Ушлая экономка, которая в прошлый раз чуть душу из него не вынула, требуя, чтобы он поклялся в том и этом, поверила ему на слово! Улыбнулась, поблагодарила и согласилась. Пообещала предупредить за две декады, если соберётся его покинуть, и пошла варить суп. Такое доверие тронуло Мельхиора до глубины души.

Казалось, жизнь устала показывать ему задницу и готова наконец-то повернуться лицом.

На счету у мага теперь лежала кругленькая сумма, которая грела ему сердце. Было и ещё одно обстоятельство, которое радовало: скоро ему предстояло стать магистром. Это меняло очень многое. Магистр — не городской маг. С получением этого звания он уже не обязан был отрабатывать своё элидианское гражданство. Оно ему попросту становилось ненужным. С момента, когда комиссия магов провозгласит его новое достоинство, он — полноправный гражданин самого маленького, но самого влиятельного государства в мире! Оно давало ему право оставить пост городского мага Эделя и отправиться искать себе лучшей доли.

Конечно, его нынешнее положение имело много плюсов. Город предоставлял ему дом и всё, с ним связанное, включая Жерома. Даже Красотка и Малыш ему не принадлежали. Зато новый конь, отбитый у Давенеи и названный Варгасом, был его собственностью, как и все заработанные деньги. Ему принадлежали книги и некоторые инструменты, одежда и бельё, а вот домашняя утварь должна была остаться преемнику, как и оборудование ритуального зала с лабораторией. С собой он мог взять только приготовленные им зелья и эликсиры. Конечно, покидая свой пост, маг волен был забрать и все заготовленные Виолой припасы, но для этого нужно было их где-то разместить, а своего дома у Мельхиора пока не было.

Но магистр — это магистр! Тем более с его довольно редкой двойной специализацией. Мало кто из магов работал на стыке зельеварения и артефакторики, а потребность в таких специалистах была велика. Короли, герцоги и князья готовы были платить золотом и не скупо, а с гражданством Валариэтана его с распростёртыми объятьями приняли бы в любой стране Девятки. Стоит ему послать запросы, как он получит всё, что необходимо для жизни, а его услуги оплатят так, как ему и не снилось. Магистр может не только обеспечить одну девушку всем необходимым, со временем он даст ей роскошную жизнь, которой она заслуживает.

Незадолго до праздника зимнего солнцестояния Мельхиор в очень приподнятом настроении уехал в Валариэтан сдавать последний экзамен. Обещал, что на три дня. Вернуться он должен был уже магистром.

Он приехал назад на седьмые сутки, выглядел вымотанным и несчастным. На вопрос, сдал ли он экзамен, ответил, то сдал. А магистром-то стал? Ну конечно!

— А что вид такой несчастный? — удивилась Виола.

Маг только рукой махнул. Сдать экзамен было просто, а вот выправить нужные бумаги… В принципе метки магистра на ауре, которая возникала, когда совет присуждал ему это звание, было достаточно, но только для таких же как он магов. Чтобы законным путём покинуть тот же Эдель, нужно было иметь дело с людьми обычными, а они верят только бумагам. Мельхиору требовались всего две: диплом магистра и свидетельство о гражданстве Валариэтана.

С дипломом трудностей не возникло, маги из комиссии живо подмахнули бумагу. А вот свидетельство… Его выдавали обычные люди, местные чиновники. Мельхиор и об элидианских-то был невысокого мнения, но на Острове Магов это оказались вообще сплошь тупицы. Работали они хуже, чем самый бестолковый писарь из эдельской ратуши. Требовали с новоиспечённого магистра такие бумаги, которые ему неоткуда было взять, слушали его объяснения и ничего не понимали, затем снова требовали, но уже что-то другое на редкость экзотическое. Временами бедный маг вообще переставал их понимать.

Получение одной бумажки заняло три дня. За это относительно короткое время Мельхиор так умаялся… Теперь все трудности позади, вот только сил радоваться не осталось. Ничего, вот он отдохнёт…

Назавтра маг встал здоровый и бодрый, принял посетителей, проверил всю бухгалтерию, а после обеда вместо работы в лаборатории позвал к себе в кабинет Виолу. На разговор.

Она испугалась было, что её секрет раскрыт, но дело оказалось в другом. Мельхиор предложил ей сесть, сам устроился напротив и завёл речь издалека.

Вспомнил всё от начала времён. Как она приехала в Эдель по объявлению, как заключила контракт на работу… Приплёл сюда даже Теодора, который вызвал его глубокое уважение. Виола сидела и недоумевала: что ему от неё надо? Или он так в любви признаётся?

А маг, сам на себя удивляясь, плёл словесные кружева. С исторического аспекта перескочил на восхваление Виолы. И умная-то она, и работящая, и готовит лучше чем в лучших ресторациях. Когда же исчерпал эту тему, стал хвалить уже себя. Правда, умеренно, так как эта тема его самого изрядно смущала. Но всё же объяснил, чем магистр в принципе отличается от городского мага и какие перспективы это перед ним открывает. Вилька слушала и дождаться не могла, когда он перейдёт к делу.

Но вот наконец Мельхиор собрался с духом и, потупив взор, выдал:

— Виола, выходите за меня замуж.

Когда она хотела что-то сказать, он поспешил развить свою мысль.

— Конечно, я не красавец, это я понимаю, Но ведь и не урод. Молодости не первой, это тоже так. Но мы, маги, живём долго, значительно дольше обычных людей, и выглядим так, как хотим, так что это не проблема. Богатства у меня нет, но это пока. Магистр за один выполненный заказ получает столько, сколько городской маг за десять, а то и больше. Вы хотите сказать, что меня не любите. Но умоляю: не торопитесь меня отвергать только по этой причине. За этот год мы с вами хорошо сработались. Предлагаю продолжить сотрудничество в новом качестве. Ваш ум и деловитость к моим магическим талантам и знаниям — выйдет просто непобедимый тандем! Кроме того, мне кажется, что мы стали друзьями, а дружба — отличная основа для семейной жизни. Если вас смущает интимная сторона… Я не буду вас ни к чему принуждать и если за пару лет ничего не изменится, то мы разойдёмся. Но тогда вы будете иметь права на половину всего, что у меня к тому времени будет. Ну как? По-моему, это хорошее предложение.

Во время всей этой речи Виола смотрела на него с изумлением. Что он такое говорит? Бредятина какая-то. Это он ей руку и сердце предлагает? Ну надо же! Хоть бы сказал что-то вроде: «Виола, я вас люблю». Она бы подумала. Так нет же: раскладывает ей все выгоды как на счётах. Можно подумать, она такая бездушная торгашка, которая только о выгоде и думает. И сам зачем-то строит из себя холодного дельца, для которого брак — это сделка.

Конечно, сама Виола обязательно учла бы все за и против даже если бы была влюблена. Сватайся к ней Ули — и то бы договорилась на берегу, уладила бы все спорные нюансы и обязательно вставила бы их в брачный договор. Как без договора? У купцов так принято. Но слышать нечто подобное от Мельхиора почему-то было неприятно. Не с этого надо было начинать.

А, кроме того, ребёнок. Ребёнок и Гина. Ей надо было строить новую жизнь с ними, Мельхиор туда никак не вписывался. Поэтому она улыбнулась прямо в трепещущее ожиданием лицо мага, поднялась и сказала:

— Я очень благодарна. Правда. Я уважаю вас и считаю другом. Но… нет. Простите. И ещё. Мы с Региной покинем Эдель после праздника. Считайте, что я вас предупредила за две декады.

Увидела, как меркнет лицо мужчины, и вылетела из кабинета. Нашла Гину, которая искала что-то в комоде, и выпалила:

— Готовься. Сразу после праздника мы уезжаем.

— А что случилось? — заволновалась служанка.

— Ничего, — отрезала Виола, — просто время пришло.

Если она хотела этим отделаться от Регины, то просчиталась.. Та прицепилась как репей и вскоре уже знала все подробности их разговора с Мельхиором. Выслушав подругу, схватилась за голову:

— Это он так тебя уговаривал? Ну, дурак! Как маленький, честное слово! Или он решил: раз ты купчиха, то на тебя можно только практической выгодой воздействовать? Прямо не знаю, что сказать.

— Ничего говорить не надо, — возразила Вилька, — Я приняла решение и менять его не собираюсь. Мельхиор — хороший человек, но и я его не люблю, и он видит во мне только полезного человека. К тому же он ещё не знает о ребёнке.

— Ты же сама не захотела ему сказать! — возмутилась Гина.

— И хорошо сделала, поверь. Родной отец от моего сыночка отказался, а навязывать ему постороннего дядю неправильно.

Они бы ещё долго препирались, если бы не пришёл Жером и не напомнил, что день зимнего солнцестояния через два дня. Завтра надо съездить в Балинар за припасами, а то сейчас на рынке всего завались, а после праздника будет шаром покати ещё декады две. Вилька упорхнула проверять закрома и писать список, а Регина так и осталась у комода со столовым бельём сожалеть, что не убедила подругу. С Мельхиором за спиной им бы было много легче, да и привыкла она к магу, привязалась.

Он же хороший и Вилечку любит так, как никакому графёнку и не снилось. Только вот не умеет выразить свои чувства, поэтому и лепит всякую ерунду. Пойти научить его, как объясниться с другим результатом? Поздно. Вот так взял и сам себе испортил всё дело.

Но она всё же пошла и долго выговаривала магу за глупость и поспешность. Надо было сначала с ней посоветоваться, она бы подсказала. Мельхиор не стал ругаться на служанку, выслушал её и спросил:

— Я совсем дурак?

— Ну, — не совсем, но к тому близко, — скособочившись от смущения, произнесла вердикт Гина.

— Я всё испортил?

Она не стала его успокаивать.

— Боюсь, что на сегодня это так. Вряд ли Виола в ближайшее время позволит вам снова поднять эту тему.

— А потом она уедет и я её навсегда потеряю…, — меланхолически заключил мужчина, — Она уже предупредила меня, что увольняется и забирает вас с собой. Где мне потом её искать?

Женщина вдруг легкомысленно махнула рукой.

— Ерунда какая! Во-первых, в Девяти королевствах действует магическая почта, которая найдёт её хоть в Драконьих горах! А во вторых…

Маг её перебил:

— А если она не захочет ответить?

— Вот я и говорю: во-вторых! Если она не ответит, есть ещё я. Я её бросать не собираюсь, так что можете смело писать сразу мне.

И прижала палец к губам.

— Т-ссс… Пусть Это будет наш маленький секрет.

* * *

Два дня перед праздником прошли в обычных хлопотах. Мельхиор бегал в мэрию, обсуждал там фейерверк и иллюминацию, заодно поставил мэра в известность, что получил звание магистра и уйдёт, как только найдёт себе подходящее место. Тот квохтал как курица, хлопал крыльями, пытаясь доказать магу, что тот обязан остаться на прежних условиях, но Мельхиор стоял на своём. Он имеет право. Когда после праздника ратуша снова откроется для посетителей, он придёт туда и оформит все бумаги. Если мэр желает и далее пользоваться его услугами, то пусть не забывает: бесплатная магия закончилась, придётся платить по магистерскому тарифу.

Толстячок, как ни странно, хорошо представлял себе сколько это и быстро пошёл на попятный. Вытряс только внеочередную бесплатную проверку и зарядку всех амулетов, которые используют городские службы. Когда ещё им нового мага пришлют, а жить-то надо.

Мельхиор не стал с ним торговаться. Сказать честно, сейчас ему было всё равно. Главный разговор в своей жизни он провалил, главный приз упустил, что там мэр с его крохоборством.

Вилька же съездила в Балинар за припасами, а затем взялась готовить праздничный обед. По традиции в этот день надо было съесть столько, сколько влезет и чуть больше. Тогда боги пошлют сытый год без болезней и неприятностей. Глупая традиция, но все её придерживались и Виола не составляла исключения.

Так что в доме мага зимнее солнцестояние встречали гусем с яблоками, печёной, жареной и солёной рыбой, окороком, колбасами и вяленым мясом, многочисленными и разнообразными солениями, овощами и фруктами, пирогами, сладостями и сдобой. Стол ломился так, как будто за него должна была усесться рота голодных солдат.

Но всю эту роскошь предстояло умять четверым. В доме Мельхиора гостей не ждали.

Тем сильнее удивился маг, когда в дверь кто-то постучал. Было ещё не поздно, но уже стемнело и сразу разобрать, кто там за дверью, он не смог. Едким страхом плеснула мысль, что это могут быть маги из Коллегии. Нарыли что-то и пришли забирать, зная, что в праздник никто не ждёт дурного. Но Мельхиор теперь магистр и гражданин совсем другого государства, без санкции совета магов его тронуть нельзя.

Он отбросил дурацкий страх и распахнул дверь. В первую минуту ничего не понял: кто здесь стоит? Невысокий, совершенно седой, кудлатый тип с бородой в нелепой куртке, каких тут никто не носит… Он уставился на пришельца, а тот на него.

Первому надоело молчать кудлатому. Он заговорил хриплым, надтреснутым голосом:

— С праздником. Эй, маг, ты обещал не обижать мою дочь. Она здесь?

Тут уж Мельхиор не мог не узнать Теодора. Тот, конечно, очень изменился. Сильно постарел, похудел,даже голос стал другим, но характер остался прежним. Маг сделал Тео приглашающий жест, повернулся и изо всех сил заорал:

— Виола! Сюда! Скорее сюда! Твой отец! Он здесь! Теодор приехал!

А из глубины дома уже бежала к ним совершенно обалдевшая, но от этого не менее счастливая Виола.

Конец второй части.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Мельхиор вышел из мэрии Кассена, сжимая в руке заветный листочек. На нём значилось два адреса: «Улица Закатная, 24» и «улица Колокольчиков, 19». Следом за ним выскочила хорошенькая работница справочной службы.

— Господин, зайдите на минутку обратно, я покажу вам это место на карте. По сути это один и тот же адрес.

— Как? — удивился маг.

Девушка радостно сообщила:

— А у нас в этой части города много таких мест. Закатная — торговая улица, а улица Колокольчиков по сути переулок и идёт у неё на задворках.

Она затащила-таки мага обратно в прохладу огромного холла и сейчас тыкала пальчиком в мозаику на стене, которая отображала план города Кассена.

— Видите? Эта госпожа Бенье — лавочница, и не из последних. На Закатной 24 — отличная чайная с магазином заморских товаров, я сама туда часто захожу. А по улице Колокольчиков вход в частное владение. Там живут хозяева лавки. Видите? А что вам надо?

— Дом, частный дом, — признался Мельхиор.

Почему-то его признание девице не понравилось, она нахмурилась, но всё же продолжила объяснения:

— Тогда по бульвару дойдёте до рыночной площади, от её дальнего угла начинается Закатная. Если пройти по ней один, всего один квартал, там будет переулок без названия. Он выводит прямо на улицу Колокольчиков.

Маг поблагодарил барышню и снова вышел на улицу. Солнце жарило вовсю, особенно здесь, в центре города, где вокруг был только камень. Пока мужчина добрался до рыночной площади, с него уже сто потов сошло. Закатную улицу он нашёл без труда и тут задумался. Стоит ли врываться в семейное гнездо? Может, лучше направиться в чайную и там встретиться с Виолой?

Если бы он не рассчитывал на поддержку Регины, которая, он точно знал, до сих пор не покинула его бывшую экономку, то так бы и сделал. Но Регину следовало искать в доме. Поэтому он решительно направил свои стопы в узкий переулок без названия.

Улица Колокольчиков встретила его тенью высоких деревьев. После раскалённой жары площади здесь было хорошо. Девушка из мэрии правильно сказала: по Закатной шли лавки и магазины, а здесь было царство частной жизни. Живые изгороди и деревья отгораживали дома от улицы и прятали их от взгляда, в то время как на Закатной фасады выстраивались плотной чередой вдоль красной линии.

Проходы к домам перегораживали самые настоящие калитки, выраставшие, казалось прямо из кустов. На каждой калитке висел почтовый ящик для обычной, не магической почты и значился номер. Мельхиор шёл и отсчитывал: 1, 3, 5, 7, 9…. Улица оказалась длинной и доходила почти до самой реки, а девятнадцатый номер располагался примерно посередине. Пришлось пройти немалое расстояние, но для длинноногого мага это не стало испытанием. Наконец он увидел выкрашенную в голубой цвет калитку и красный ящик под ним. Но номер его уже не интересовал: в саду находилась Регина. Мельхиор, правда, её не сразу узнал. Четырёх лет не прошло, а как она изменилась! И не потому, что оделась в модное платье василькового цвета, а потому что стала держаться как благородная дама. Тогда в Эделе ему в голову не приходило, что его служанка — очень красивая женщина. Сейчас не заметить этого мог только слепой. Она казалась ему тощей, бесцветной особой, похожей на мышь, робкой и забитой. Такой она ему помнилась. Кажется, память стала его подводить. Никакую мышь он перед собой не видел. Высокая, стройная дама с великолепной осанкой и аристократической посадкой головы. Не серые, а золотистые волосы волной обрамляли лицо с тонкими чертами, большие голубые глаза смотрели приветливо, но твёрдо.

Это она первая увидела Мельхиора и приветливо ему улыбнулась. Тогда-то и он её узнал.

Регина подошла и открыла калитку. Тогда стало видно, что модный наряд — всего лишь домашнее платье, подол которого женщина прикрыла широким фартуком, а в руках у неё не сумочка и не зонтик, а садовые ножницы.

— Вы вовремя, господин Мельхиор, — проговорила она, — Очень-очень вовремя.

— Вы просили, и я приехал, — ответил маг.

— Пойдёмте же в дом, — пригласила Регина, — Тео будет вам очень рад. Заодно и с Эди познакомитесь.

С кем? — хотел спросить Мельхиор, но в следующую минуту этот вопрос оказался излишним. Из дома выбежал кудрявый трёхлетний малыш, таща в крепких ручонках безвольно повисшую кошку.

— Гина, Гина, Патти хочет гулять! — радостно закричал он.

— Отпусти Патти, милый, — спокойно отозвалась женщина, — Она уже на улице, а значит гуляет. Иди познакомься с дядей Мельхиором. Он маг.

— Маг?

Мальчонка тут же выпустил кошку, которая не замедлила воспользоваться ситуацией и смылась под крыльцо. Эди же вдруг набычился, спрятал ручонки за спину и враскачку подошёл к Мельхиору.

— Ты маг? — спросил он и, не дождавшись ответа, добавил, — Я тоже буду магом когда вырасту.

Мельхиор стоял столбом и не знал, что сказать. Как-то не так он себе это представлял, а Эди в его плане и вовсе не был предусмотрен. Он смотрел на малыша и сердце сжималось. Мальчишка был очарователен и до боли похож на Виолу. Те же каштановые кудри и румяные щёчки, та же пленительная непосредственность.Только вот ещё больше он был похож на того гремонского прыща, Ульриха Эгона.

* * *

Появление Теодора привело всех в восторг и одновременно сбило с толку. Конечно, самые сильные переживания выпали на долю Виолы. Она приняла Тео как отца, он был ей дороже и ближе родного. Некролог в газете стал для неё страшным ударом, она не хотела верить, но потом ей какой-то архимаг написал, подтверждал сведения. Вилька так о нём горевала, так убивалась, потом немного успокоилась, даже наследство стала выправлять, а тут бац! Как только сердце не остановилось?! Конечно, это волнение радостное, но нельзя же так пугать людей?! И что значило письмо архимага? Он солгал или ошибся? Ошибся? Как такое могло произойти?

Виола обнимала и целовала Теодора и одновременно выговаривала ему за то, что так долго держал её в неведении. Ну можно же было как-то дать знать за столько времени?! Тот тоже обнимал дочь своего сердца и винился: ну никак не получиалось, хотя, конечно, очень хотел избавить её от страданий. Но маги так решили… Он и приехал-то только потому, что чуть не зубами смог выгрызть из глотки у своего магического начальства приказ об отставке и разрешение переправить его на родину.

Виола ничего не поняла и потребовала объяснений.

Мельхиор поддержал её. Сказал:

— Нам действительно нужны объяснения, господин Бенье. У меня, глядя на вашу дочь, сердце кровью обливалось, но, выходит, она зря мучилась? Раз уж так, проходите в столовую, садитесь с нами за стол. Праздник же! И расскажите наконец, что с вами приключилось.

Регина, которая не была знакома с Тео и поэтому держалась в тени, тут выдвинулась, и не проговорила, а почти пропела:

— Проходите, проходите за стол, господин Бенье! Или вы желаете умыться с дороги? Я сейчас приготовлю вам комнату.

— Я вообще-то приехал Виолу забрать, — пробасил Тео, — Собирайся, моя девочка, у нас теперь есть дом, туда и поедем.

Виола было рванулась к лестнице, чтобы начать собираться, но Мельхиор остановил суету спокойным замечанием, обращённым к её отцу:

— Думаю, никуда вы сегодня уехать не успеете, да и как вы куда-то поедете вечером в день зимнего солнцестояния?

Когда Тео встрепенулся и хотел что-то возразить, маг продолжил:

— До Балинара полтора часа езды, да пока Виола соберётся… Портальный маг уже ушёл праздновать и наверняка успел надраться. Теперь три дня порталы работать не будут. Хотите встретить зимнее солнцестояние в балинарском трактире? Зачем деньги зря тратить? Мы все рады вас видеть. Оставайтесь у меня на праздники, господин Бенье. Отдохните. Место есть. Виола наготовила столько вкусностей, что их нам всем на декаду хватит. Посидим за столом, выпьем, закусим, а вы заодно расскажете, как вам удалось обхитрить смерть и вернуться.

Упоминание выпивки и закуски подействовали на Теодора живительным образом. Глаза его заблестели и он тряхнул седыми кудрями.

— Спасибо за приглашение, буду рад воспользоваться. Честно говоря, я так намаялся за последние несколько дней, что отдохнуть не мешало бы. Ведите в свою столовую.

Пока Тео стоял, прикрытый кожухом, то казалось, что с ним всё в порядке. Но вот Регина забрала тёплую одежду, он начал двигаться, и Виола чуть не заплакала. Ясно стало, что одна нога у него не сгибается, левая рука висит как плеть, а на правой не хватает пальцев. Заметив её полный сочувствия взгляд, Теодор недовольно нахмурился.

— Девочка, не надо меня жалеть. Я жив, это главное. А то, что ты видишь, это так. Остатки. Было много хуже. Мой целитель уверяет, что и это пройдёт, если буду леситься. Не вдруг, постепенно, но он даже пальцы вырастить обещал. Как думаешь, верить ему? — обратился он к Мельхиору.

— Почему нет? — пожал плечами маг, — Вполне возможное дело. Хотя ведьма сделала бы это быстрее и качественнее. А что за целитель?

— Арихимаг, который всеми нами в империи командовал, парня приставил, — вздохнул Теодор, — Хороший целитель, толковый и лечит меня бесплатно. Как бы часть компенсации. Мы с ним вместе из империи приехали. Только он в столице остался, а я за Виолой отправился.

Говоря это, Теодор прошёл в столовую и уселся в подставленное ему Региной кресло. Вилька примостилась рядом на табуретке. Ей сейчас надо было всё время дотрагиваться до Тео, чтобы окончательно поверить: вот он, живой. О том, как это получилось, она пока даже не думала, ей хватало осознания самого факта. Но вот Мельхиору было интересно. Маги редко ошибаются в вопросах жизни и смерти. Как так вышло, что дочери официально сообщили о смерти отца, в то время как он был жив?

Поэтому, пока женщины потчевали нежданного гостя всем вкусным, что было на столе, маг повёл неторопливый разговор о том, что же всё-таки случилось в империи.

У Тео явно была своя версия, но оглашать её он не торопился. Смаковал салаты, колбасы, соленья, а на вопросы отвечал односложно и неохотно. В конце концов Мельхиор спросил прямо:

— Они вас обязали молчанием? Так?

— Примерно, — кивнул Теодор, — Я поклялся, что через меня эта история на свет не выползет. Нехорошая история, грязная, и магов рисует не с лучшей стороны. Я понимаю, что Виола хочет знать все подробности, ей я расскажу, когда будем одни. А так… Я слово давал.

— Позволите, я угадаю? — снова заговорил Мельхиор, — Они вас бросили, слиняли через портал, пока вы прикрывали им задницы, и решили, что выгоднее всего будет объявить вас умершим. Я прав?

— Прав, — со вздохом подтвердил Тео, — Ещё как прав. Ну, парень, раз уж ты угадал, я расскажу. Только вы все тут поклянётесь, что никогда и никому… Поняли?

Вилька тут же обняла отца и зашептала слова клятвы. Регина повторила вслед за Мельхиором:

— Клянусь, что всё, что я сейчас услышу, умрёт вместе со мной.

Теодор выпил бокал вина, закусил рулетиком из окорока и сыра с зеленью, удовлетворённо хмыкнул и начал свой рассказ.

В тот раз ему не повезло. Обычно маги, которые ремонтировали порталы, выставляли вокруг себя силовой купол и работали под ним. Охранникам из людей оставалось только не давать местным к этому куполу прикасаться. Да те особо и не лезли: по куполу змеились синие молнии и людям страшно было даже подойти. Этот метод маги разработали с учётом советов Тео после нескольких инцидентов, в которых погибли их коллеги. Сам Теодор занимался руководством: тренировал наёмников, подбирал из них наиболее способных для руководства группами, обучал приёмам нейтрализации толпы, проводил тренировки вместе с молодыми магами. Если сам отправлялся кого-то охранять, то это было высшее магическое начальство. Архимаги по объектам не ездили, зато часто встречались с высшими сановниками и губернаторами провинций.

Вот так вышло, что его занесло далеко от столицы империи в главный город провинции Дильмен Дайно. Привёз туда нового, недавно присоединившегося к миссии архимага Констана, весьма противного старикашку, чтоб ему икалось! Этот гордый собой павлин пожелал продемонстрировать новому губернатору как здорово работают его подчинённые. За час восстановят работу портала!

Даже не подумал проверить, отчего это губернатор в провинции новый. Потом оказалось, что в Дильмене только что казнили их прошлого владетеля, настоящего, прирождённого князя Дильменского, за сепаратистские настроения и желание отделиться от империи. Сына князя, законного наследника, удавили в темнице, а дочери удалось бежать и скрыться где-то в княжестве. Нового губернатора народ не принял и глухо роптал.

Надо сказать, сам губернатор пытался остановить активного Констана. Тео к нему присоединился. Уговаривали не торопиться вдвоём, на разные лады. Без толку. Если архимагу моча в голову ударила, тут уж не остановишь. Старый хрен потащил всех на площадь: и губернатора, и его окружение, и своих магов, и наёмников во главе с Теодором.

Магов было четверо. Трое восстанавливали портальный круг, а четвёртый, совсем зелёный паренёк-старшекурсник держал силовой купол. Группа наёмников выстроилась снаружи, контролируя все подходы к месту работ. Всё как всегда.

Констан же вместе с губернатором и его людьми расположился на балконе ратуши. Вроде как в безопасности и видно оттуда отлично. Чтобы наместник императора не волновался, он так же прикрыл балкон силовым куполом, как и портальный круг. Это была его вторая ошибка.

В чём состояла первая? Да в том, что он вообще вывел людей в опасное место.

А повстанцы не сидели на заднице ровно, они готовились. Как только узнали, что их враг губернатор сидит со всеми своими приспешниками на открытом балконе, а напротив, на площади, маги восстанавливают портал, через который сюда император пришлёт войска, тут же организовали нападение. Действовали грамотно и толково.

Часть из них пришла по крышам. Принесли с собой флаконы с зельем, разрушающим силовые купола. Нет такого? Есть! Запрещённое. Ведьмы в империи варят и продают подпольщикам. Тоже не в восторге от правления императоров.

Так вот. Те, кто подошли по крышам, для начала швырнули несколько флаконов в тот купол, что прикрывал балкон. Силовое поле разорвало на клочки, а молнии стали убивать тех, кого до этого прикрывали. Примерно половина находившихся на балконе во главе с губернатором отправились на встречу с богами. Констан уцелел: он же вечно ходит обвешанный защитными амулетами. Уцелели и ещё несколько чиновников: они догадались сразу упасть на пол.

Но Тео этого не видел, ему потом рассказали. Он в это время стоял внизу. Не в форме, это его и спасло. Маги надели на своих защитников приметные камзолы и перевязи, а вот Тео их игнорировал. Как начальник имел право. Когда его люди отправились охранять магов, строящих портал, его как будто кто-то толкнул и он сказал Констану, что пойдёт вместе со своими людьми. Тем более, что под силовым куполом архимагу ничто не грозило и охрана не требовалась.

Так вот, примерно тогда же, когда пришедшие по крышам атаковали ратушу, из всех окрестных улиц и переулков повалила толпа. Те, кто шёл впереди, тоже были вооружены этим демоновым зельем. Сначала их предводитель имитировал переговоры. Вышел из толпы и двинул речь о том, что порталы никому не нужны, а магам тут делать нечего. Никто против них ничего не имеет, если они сейчас же уйдут и бросят свою работу. Наёмников тоже не тронут, но они должны разоружиться и сдаться. Кому? Народу! Народу Дильмена!

Тут как раз грохнуло на балконе ратуши. Люди перестали слушать своего предводителя, заорали и бросились вперёд. Тео командовал своими людьми: пытался задержать толпу и дать магам уйти. Они могли, у них был уже практически готовый портал.

Кто-то бросил зелье в купол и он взорвался. Это Теодор ещё помнил. Потом свет померк в его глазах. Что было дальше он знает только по рассказам.

Очнулся он в полной темноте. Когда глаза чуть-чуть привыкли, сообразил: он где-то в подвале, ледит на спине и не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Дышать тоже трудно. Тогда он застонал и тут же услышал радостное:

— Очнулся, хвала богам! А я уж было думал, что не вытащу.

Тут же загорелся слабенький светлячок и в рот Тео полилось знакомое питательное зелье. Он с благодарностью проглотил его, даже не пытаясь выяснить, чья рука держала кружку, и на этот раз не ушёл в забытье, а просто заснул.

Потом выяснилось, что спас его тот четвёртый мальчишка-маг. Трое строителей портала нырнули в созданный ими туманный круг, а о студентике забыли напрочь. Он же оказался не только порядочным, но и головастым. Когда в купол полетели флаконы с зельем он его взял и отпустил. В смысле купол. Поэтому взрыва как такового не было и почти никто не пострадал от молний. Только один охранник, который ближе всех стоял. Сам же мажонок подсуетился и быстро скинул с себя мантию. А без неё его от простого горожанина не отличить: те же рубашка, брюки, сапоги.

Он видел, как какой-то здоровяк походя приложил Теодора пудовым кулаком по голове, а затем толпа стоптала упавшее тело. Юный маг подобрался к валяющемуся в луже крови Тео и потащил его в сторону. Не потому что так уж жалел, а просто боялся быть один, а больше никого знакомого на площади не осталось. Теодора же он много раз видел раньше, просто никогда с ним не разговаривал.

Куда же девались остальные наёмники? Парнишка вздохнул. Двое погибли, Он может гарантировать, что тех двоих уже не имело смысла вытаскивать: в одного попала молния и он сгорел, а второму арбалетный болт попал прямо в сердце. Остальные увидели, что маги ушли, сорвали с себя форменные камзолы, перевязи и разбежались. Всё правильно, молодцы. По уставу наёмников если охраняемого больше не нужно охранять, следует позаботиться о себе и своей сохранности. Жаль только, что забыли другое правило: командира защищать. Но эту миссию взял на себя храбрый и сообразительный мажонок.

Как его имя? Ансельм. Паренёк из простых, отца своего не знает, видимо, был не последним магом. Заделал ребёнка трактирной служанке и уехал с концами. Но мальчишка не пропал, вырос и оказался сильно даровитым. Заканчивает Элидианский университет по факультету общей магии. В империю его послали на преддипломную практику. Попрактиковался, в общем. По всем направлениям.

Сначала купола над портальщиками держал: к другим, более тонким вещам его не допускали. А тут, в подвале у матушки Розы, целительством занялся. Потому что стоптали Теодора знатно: когда Ансельм его втащил в кабачок матушки Розы, он умирал и только чудо удерживало его в нашем мире. Хорошо, что толпа, увидев, как погиб губернатор, в испуге ломанулась с площади. Разбегались кто куда, лишь бы подальше. Наверняка многих затоптали.

А разумный Ансельм решил, что как раз тут-то теперь самое безопасное место. Матушке Розе наплёл, что приехал в Дайно с отцом из другой провинции, Кирвалиса. Не наврал, всё так и было: до этого они работали именно там. Забрали на площадь, а тут такие страсти. Отца смела толпа, он умирает. Не спрячет ли их добрая женщина, тем более что ей заплатят. И показал пару золотых.

Матушка Роза оказалась пугливой, но сердобольной и жадной до денег. В комнаты помещать их побоялась, вдруг будут искать раненых, но в подвал пустила. И не просто пустила: устроила лежанки, отхожее место, принесла еды и воды. Пообещала что, как беспорядки утихнут, выведет их из города. Ансельма такой расклад устроил.

Он ещё на площади попытался уменьшить внутреннее кровотечение, а в подвале всерьёз занялся лечением Теодора. Знаменитая безразмерная сумка с запасом всего необходимого у него имелась, да ещё очень удачного фасона: из тех, что пристёгиваются к поясу. Он, конечно, не разу не целитель, но представлял себе, что нужно делать. Несколько дней и ночей вливал Теодору силу, направляя её на восстановление органов и тканей. В первую очередь внутренних. Лёгкие, почки, печень, селезёнка, кишечник… Всё пострадало и всё Ансельм сумел восстановить. Даже рёбра срастил, правда, не совсем правильно. А вот на длинные трубчатые ему силы не хватило. Наложил лубки, мазал мазью и всё. Но и так молодец, Теодор обязан ему жизнью.

Матушка Роза продержала их в подвале три декады. Ансельм уже давно уговаривал её их впустить, но перепуганная тётка не соглашалась.

После гибели губернатора в город и впрямь вошли имперские войска. Только прошли они не через портал, а прямо по дороге. Так что зря повстанцы на магов ополчились. Начальник карательного отряда не стал вдаваться в подробности, а приказал навести порядок так, как он это понимал. Его люди хватали и правого, и виноватого без разбора. Суда не было. Просто когда пойманные перестали помещаться в тюремном дворе, половину из них повесили, а вторую высекли и отпустили, обложив непомерным штрафом.

Матушка Роза каждый день приходила и рассказывала, какие ужасы творятся в городе. Одно её радовало: женщин солдаты не трогали, им это было строго-настрого запрещено. Так что она могла считать, что находится в безопасности, тем более что до окончания этой жуткой истории кабачок свой прикрыла. Мужчин же выпускать отказалась и правильно сделала: никто бы не стал разбираться и повесили бы их ни за что, ни про что.

Только когда карательный отряд ушёл, а в город приехал новый наместник, она потихоньку вывела Тео и Ансельма за город. Тут уж молодой маг сумел слепить заклинание под названием «мольба о помощи» и через несколько часов прибыли маги бывшие подчинённые Теодора.

Почему бывшие? Так пока он по подвалам рассиживал, гильдия прислала на его место нового человека. Теодора и Ансельма тайно отвезли в резиденцию миссии. Маги объявили их погибшими и на этом основании давили на императора, требуя компенсации за опасности, которые их подстерегали на территории империи. Поэтому возвращать Тео в строй никто не собирался. Раз считается погибшим, пусть скажет спасибо, что пока живой.

На этом месте рассказа Мельхиор вдруг гулко захохотал. Он хорошо изучил повадки валариэтанских архимагов и был полностью согласен с мнением Тео. Именно так: скажи ещё спасибо что живой. Даже странно, что ему дали возможность хоть как-то вылечиться и вернуться: маги добротой не отличаются и признавать свои ошибки не любят.

Тео же продолжил рассказ и всё стало ясно. Констан, из-за глупости которого чуть не погибли маги и пострадали люди, был ярым противником архимага Геронтия, того самого, который прислал Виоле письмо с соболезнованиями. Геронтий в империю не поехал, отсиделся на Острове магов, зато своего противника решил наконец утопить и выбрал для этого случай в Дайно. Теодор ему нужен был как свидетель глупости, самонадеянности и беспечности Констана. Ученик Геронтия целитель Лисимах специально прибыл в империю и тайно вывез оттуда и Тео, и Ансельма. Их поместили в особые комнаты на Острове магов и никого к ним не допускали до особого заседания совета. Приходил только Лисимах, лечил Теодора и приносил обоим еду. Тео много раз пытался его уговорить связаться с Виолой и сказать ей, чтобы она не плакала и не страдала: он жив. Но маг остался непреклонен.

Наконец собрали тот самый совет. Теодора на него пригласили и он изложил магам в точности то, что только что рассказывал Виоле и остальным. После этого его заставили принести клятву. К счастью, она не накладывала на него тотальный запрет, важно только, чтобы от него слухи не попали в газеты. Под это условие его и отпустили с острова магов. Не порталом, нет. От Валариэтана до столицы он добрался по воде. К нему приставили Лисимаха в качестве целителя и заодно надзирателя. За дорогу они спелись и договорились. Лисимах остался отдыхать и набираться сил в столице, а Тео отпустил за Виолой. Надо написать ему письмо, что из-за праздника приходится тут задержаться.

— А что дальше? — спросила вдруг Виола, — Тебе ведь надо лечиться, ты пока не здоров. Правильно? Где мы будем жить и на что? Ты что-то говорил про дом…

— Молодец! — обрадовался Тео, — Запомнила! Да, в качестве компенсации мне дали денег, жалованье тоже выложили в двойном размере. Думаю, это чтобы я молчал. А кроме того дедушка одного из магов, которые удрали в портал, подарил мне за спасение внучка свой дом в Кассене. Объяснить старичку, что я тут ни при чём, не получилось. Так что я теперь домовладелец.

— В Кассене? — переспросил Мельхиор, — Это действительно щедрый дар.

После чего обратился к Виоле:

— Ваш отец знает, где это, а я вам на карте покажу. Кассен — богатый торговый город. Речной порт в трёх лигах к югу от Элидианы. Через него в столицу завозят всё. Цены на дома там ничуть не ниже чем в самой столице.

Виола и сама об этом знала. Больше всего ей хотелось поселиться в самой Элидиане, так что соседние города она изучала более чем внимательно, Кассен не просто в том числе, а первым номером. От этой идеи она отказалась, денег у неё не хватило бы не то что на дом в таком месте, даже на сарай. А теперь она поселится там, где мечтала! И не одна, а с Тео и Региной!

Так что на услужливо подсунутую ей под нос карту она глядела с нежностью. Частичка этого чувства досталась и Мельхиору, вернее, его руке, которая держала карту.

— А куда подевался Ансельм? — вдруг спросила молчавшая до этого Регина.

— Не знаю, — пожал плечами Теодор, — Кажется, ему засчитали практику и он вернулся в университет. Он обещал меня найти и я надеюсь, что так и будет. Этот парень меня спас, а я не привык быть неблагодарным. Да, вы ведь Регина? Вилечка мне о вас писала, — улыбнулся он женщине.

— Она едет с нами, папа, — сказала вдруг Виола.

Она так обрадовала Тео тем, что впервые назвала его папой, что он взял бы с собой и каменную виверну, если бы Виола попросила. Эта тощая, длинноносая особа была совсем не в его вкусе, но если Вилечке надо, то пусть. Дом, судя по описанию, большой, места всем хватит. Кто-то же должен помогать дочке по хозяйству. Тем более что женщина вела себя скромно и услужливо, а на Вилечку смотрела как на живое воплощение божества. Уже за это Теодор готов был Регину любить и уважать. Поэтому он ответил:

— Отлично. Я рад. В нашем новом доме для неё всегда найдётся место.

И тут вспомнил то, что терзало его больше всего и о чём он на минуту забыл, радуясь встрече с Виолой.

— Я главного не сказал. Маги как-то договорились и теперь я в гильдии не числюсь. Даже среди отставников. Как будто я и вправду умер. Если честно, это очень обидно. Столько лет гильдия была для меня единственной семьёй, я так надеялся, что до старости буду в ней служить. Уже не ездить по заданиям, а сидеть где-нибудь в трактире и координировать задания других. И вот такой поворот… Меня вычеркнули. В общем, денег много, а положения никакого.

Виола на это достала из кармана расчёску и стала приглаживать непослушные седые кудлы на голове приёмного отца. Произнесла с убеждённостью:

— Папа, я люблю тебя не за то, что ты уважаемый член гильдии. Плевать мне на неё. Ты — это ты. У нас есть всё для счастливой жизни. И положение у тебя будет: кассенского домовладельца и хозяина дела. А они ещё пожалеют.

До сих пор Виола никак не могла себя заставить называть Тео папой. Отцом — и то через силу. А тут это слово стало вылетать будто само. В этом были жалось, нежность и желание дать как можно больше тепла тому, что так сильно пострадал не по своей вине. Если для Теодора она стала родной буквально на второй день их общего путешествия, то сама Вилька только сейчас наконец-то полностью приняла бывшего наёмника в своё сердце.

Мельхиора эта пастораль раздражала: получалось слишком трогательно, просто до слёз, а он такого терпеть не мог. Поэтому он поднялся и вышел, давая отцу с дочерью пообщаться без свидетелей. За ним вышла Регина.

— Ну вот, — сказала она, — Теперь уж недолго. Праздник закончится и мы все уедем. Как вы без нас будете, господин маг?

— Плохо, — честно сознался Мельхиор, — Плохо, но недолго. Сразу, как вы уедете, начну увольняться и искать себе новое место. Еду пока в трактире буду брать. Ничего, перебьюсь. А когда найду подходящую работу, напишу вам. Скажу, где устроился. Вы ведь мне ответите, Регина? Пусть Виола мне отказала, я всё равно хочу знать как она и где она. Вдруг ей понадобится помощь мага?

Женщина кивнула.

— Обязательно пишите. Я вам уже об этом говорила. Мне кажется, Вилечка ещё повернётся к вам лицом. Не было бы только поздно.

* * *

Теодор провёл в доме мага три дня. Ел, пил, спал и общался с Виолой. Между делом Мельхиор его осмотрел и пришёл к выводу: работу, которую проделал Лисимах, он не то что повторить, даже понять не в состоянии. Зато способен влить силу в уже существующие узлы, чтобы процессы регенерации не увяли на корню. Целитель не планировал отпускать Тео надолго и не стал надрываться: его заклинания надо было подпитывать ежедневно.

Пришлось с ним связаться. Тео написал, что задерживается и запросил интсрукцию для местного мага. Ответ пришёл пространный, подробный, но в нём очень чувствовалось, что Лисимах недоволен таким самоуправством какого-то неизвестного ему мага. Пациента доверили ему и незачем никому влезать в лечение. Но раз уж так получилось…

Виола прочла ответ и сказала огорчённому отцу:

— Не бери в голову, папа. Я его умаслю, дай только до столицы добраться.

В этом никто не сомневался.

Так что Мельхиор продолжил лечение с того места, где закончил Лисимах. Оказалось, что то ли силы у него больше, то ли он не жалел её тратить, но дело пошло живее. За три дня удалось добиться того, что Тео перестало перекашивать на одну сторону. Да и боли в сломанных конечностях не так донимали, можно было обходиться без обезболивающих заклинаний. Только зелье на сон грядущий, и всё.

Наконец настал день расставания. Накануне Мельхиор места себе не находил, а тут наконец успокоился. Понял и принял, что ничего изменить нельзя. Надо сказать, тут постаралась Регина. Между сборами находила время, чтобы внушать магу правильные мысли. А ещё он поговорил с Теодором.

Случилось это вечером накануне отъезда. Виола так устала и разневрничалась, что выпила успокоительное и ушла спать чуть ли не сразу после ужина. Регина тоже якобы пошла к себе. На самом деле она обходила дом и высматривала, что ещё полезное можно сунуть в их безразмерную сумку, подарок Мельхиора. Не оставлять же трудом нажитое добро неизвестно кому. Вот, например, любимую Вилечкину сковородку, чайник с незабудками, ежевичное варенье или консервированные сливы… Делал она это не по собственному почину, как можно было подумать, а по прямому указанию мага. Сумку он подарил ей именно для этого. К Виоле с подарком не сунулся, разумно выбрал для этой цели Регину. Сказал, что будет жалко бросить всё неизвестному человеку, а тут хоть хорошие люди станут пользоваться и его добрым словом вспоминать.

Мужчины остались одни. Сначала сидели молча, пили горячий грог и смотрели на огонь в камине, затем Мельхиор заговорил. Для порядка спросил про здоровье, а затем признался:

— Теодор, я сделал вашей дочке предложение. Замуж позвал.

— И что? — удивился бывший наёмник.

— Она мне отказала. Не могу сказать почему. Хотя… Знаю, конечно.

— Знаешь? — удивился Тео, — Так какая причина?

— Я идиот, — горестно сознался Мельхиор.

Теодор вдруг весело рассмеялся.

— Люблю самокритичных людей. Раз ты понимаешь, что вёл себя по-идиотски, значит, уже не идиот. Так что у вас с Виолой вышло?

— Да, собственно, ничего, — пожал плечами маг, — Просто я поторопился и стал нести всякую околесицу. А она… Да, вы же ничего не знаете.

И он рассказал Тео историю про студентов, Ульриха, похищение и любовь так, как сам её понимал. Закончил тем, что стал обвинять себя. Девушку только-только бросил мужчина, которого она полюбила. И тут он, Мельхиор, со своим конкретно-практическим предложением. Даже не попытался сказать девушке о чувствах. Конечно, она должна была отказать.

Тео слушал очень внимательно. До сих пор Виола говорила с ним о нём самом, про свои дела не распростанялась, уверяя, что всё нормально. Он верил, полагая, что у служанки вообще жизнь скучная и простая, а за год ничего не должно было случиться. А тут такие страсти. И Ули! Он был о графёнке невысокого мнения, но не настолько. Полагал, что он дурачок, но не подлец. Видел, что парнишка втрескался в его Вилечку, но думал, что графиня вправит ему мозги. А оно вон как всё повернулось. Бедная девочка. Муж был физическим и моральным уродом, возлюбленный оказался козлом…

А этот маг, хоть и хороший парень, но тоже тот ещё фрукт. Надо же так испортить всё дело. Тео не мог бы сказать, что Мельхиор сделал и сказал неправильно, но чувствовал, что всё его поведение с Виолой — одна большая ошибка.

Отдавать Виолу кому-то Теодору не хотелось страшно, но он понимал: замужем ей было бы лучше. А этот маг, кажется, готов уважать его отцовские чувства и не собирается разлучать их с Вилечкой. Так что вариант неплохой. Но что об этом думать, когда решение уже принято! Может быть, впоследствии…

Примерно так он и сказал Мельхиору. А ещё очень захотелось посоветоваться с Региной. За короткий срок Тео успел её оценить. Нет, не как женщину, а как друга и советчика. Если брать практическую сторону жизни, то тут безусловно лидировала Виола, но вот в тонких чувствах и оттенках отношений девочка разбиралась плохо. Действовала рассудительно и в то же время искренне, из лучших побуждений, всегда прежде думала… Только почему-то до сих пор это не приносило ей счастья. Теодор и сам в чём-то был таким, поэтому ему нужен был совет человека более тонкого. А в том, что Регина — женщина непростая и знает о жизни то, что для него, Теодора, тайна за семью печатями, у него сомнений не было.

Так что, столкнувшись с ней в коридоре перед отходом ко сну, он попытался заговорить на волнующую его тему.

— Давайте отложим этот разговор, господин Теодор, — потупив глаза, ответила женщина, — Мы ведь с вами не расстаёмся. Завтра или послезавтра найдём время поговорить без свидетелей. Мне тоже многое надо вам рассказать, но я не хочу делать это в доме господина Мельхиора.

Тео вздохнул. Деликатная и воспитанная. Может, про размещение денег, покупку и продажу, законы и право с ней говорить бесполезно, зато она наверняка разбирается в чувствах и отношениях, да и Виоле сможет поведать то, что та сама никогда не скажет. Действительно, он правильно оценил эту женщину. Она сможет дать хороший совет не только ему, но и магу.

Поэтому он спросил напрямую:

— Регина, можете что-то сказать о Мельхиоре? Прямо сейчас, вкратце?

— Господин Мельхиор — замечательный человек, — твёрдо произнесла Регина, — Благородное сердце, чистая совесть, а это далеко не о всех магах можно сказать. Умный, порядочный, в своём деле профессионал. Только вот жизнь у него не сахар. Вас устроит такой ответ?

— Вполне, — признался Тео, — Я, признаться, сам пришёл к таким же выводам, но хотел услышать подтверждение от того, кто знает его не со вчерашнего дня. А то маги… С ними сам демон в тупик встанет. У вас с ним хорошие отношения?

— Неплохие, — вдруг лукаво улыбнулась она, — А что?

— Скажите ему, что я его поддерживаю. Вот. Именно так. Поддерживаю. А там как боги рассудят.

* * *

Несмотря на то, что уезжали они рано, Мельхиор потащился провожать. Якобы для того, чтобы в Балинаре купить свежую газету. Можно подумать, ему их не доставляют на дом. Просто очень хотелось в последний раз взглянуть на Виолу, когда она войдёт в портальный круг. Он убеждал себя, что только это докажет ему, что всё кончено, и позволит наконец отпустить ситуацию. Насколько это было правдой даже сам Мельхиор себе не представлял.

Он отчаянно надеялся на чудо, но оно не произошло. Знакомый портальный маг скомандовал занять место в круге, вокруг Виолы и её спутников заколебался воздух, засияло марево перехода и вот уже в круге никого не осталось. Маг махнул рукой и пошёл прочь.

В течение двух декад он рассылал письма потенциальным работодателям, а затем сообщил мэру Эделя, что увольняется. Как тот ни умолял доработать до конца срока, как ни злился, маг оставался непреклонен. Теперь он магистр и его уже ждут на новом месте.

На самом деле Мельхиор просто спешил покинуть дом, где всё напоминало ему о Виоле. Ответов на разосланные письма пока не было. Ещё две, а то и три декады он бодался с мэром, который в качестве компенсации пытался ободрать мага как липку. В результате удовлетворился тем, что Мельхиор пообещал не забирать ничего из припасов и предметов домашнего обихода. Когда толстячок заикнулся про деньги, маг выразительно на него посмотрел… После этого беднягу прослабило так, что три дня он мог не принимать своё зелье от запора.

Пока они тягались, пришли ответы из разных мест. Зельевара-артефактора ждали у верховий Каруны в Этине, в горной Сиразе, на море в герцогстве Бизарре и даже за границей. Ему слелал предложение один гремонский герцог, а ещё граф из далёкой Сальвинии. Но так далеко забираться Мельхиор не хотел. Вдруг Виола о нём вспомнит? Вдруг ей понадобится его помощь? Для этого надо хотя бы находиться с ней в одном государстве. Где там они с Тео собирались обосноваться? В Кассене?

Все предложенные Мельхиору города находились примерно на одинаковом расстоянии от столицы, только по разным направлениям, так что выбирать стоило, опираясь на доступность портальной связи. В Этине и Сиразе пока стационарных порталов не было, маги только собирались их строить. Зато Мирель, столица Бизарры, давно была встроена в элидианскую портальную сеть, как, собственно, и Кассен. Поэтому он дал ответ тамошнему герцогу, что принимает его предложение. В ответ пришли подъёмные и контракт на три года, который Мельхиор подмахнул не глядя. Отметил только строчку про вознаграждение: весьма щедро.

Тут же стал паковаться. Так как брать с собой можно было только дичные вещи, это не заняло много времени. Книги он упаковал заранее, подозревая, что местное начальство будет с ним бороться за каждую фитюльку.

Так и вышло. Присланный от мэра человечек всюду ходил за магом и следил, чтобы он не прихватил чего лишнего. Это раздражало. Заглянув на кухню выпить воды, Мельхиор вдруг заметил фартук Виолы, который она надевала, работая у печи. Забыла? Не захотела брать? Простой, холщовый, добротный, он напоминал о ней. Мельхиор взял его в руки: казалось, фартук ещё хранил частичку её тепла.

— Эй, эй! — вдруг заголосил человечек, — Уговор не брать домашнюю утварь!

Если бы не этот окрик, он, скорее всего, положил бы фартук на место. Но тут…

— Разве это утварь? — деланно удивился маг, — По-моему, это предмет одежды. Про одежду речи не было.

Он свернул Вилькин фартук и сунул в свою безразмерную суму. А что? Такая вещь и магу пригодится. Будет надевать его в лаборатории и радоваться. А что у Вилечки рост меньше, так лямки можно отпустить.

На следующий день где-то после обеда он вышел из портального зала на главной площади Мирели и восхитился тем, насколько этот приморский город живее и красивее сонного Балинара. Вокруг сновали жители в ярких нарядах, причём ясно было, что это не карнавал, а повседневная одежда. У фонтана двое юношей играли на музыкальных инструментах, а девушка пела популярную песенку. У Мельхиора дрогнуло сердце: эту песенку любила напевать Виола, когда готовила.

Но впечатления нового места не дали ему сосредоточиться на своих переживаниях. До сих пор Мельхиор мало путешествовал. Империю он почти забыл, а кроме неё знал только Элидиану, Остров магов, Балинар и Эдель. В этих четырёх точках раньше заключался его мир. А теперь туда ворвалось море. Его здесь было видно отовсюду, но даже если бы не было, море присутствовало своим неповторимым, ни на что не похожим запахом. Здесь было настолько тепло, что маг снял свой плащ и остался в одной куртке.

Освоившись, он повертел головой, соображая, что его должны встречать. И верно. К нему подошёл невысокий человек из тех, чьё лицо сразу забываешь, едва оно пропадёт из виду, и сказал:

— Господин магистр Мельхиор? Герцог ждёт вас. Прошу следовать за мной.

* * *

Герцог оказался представительным господином средних лет, вполне обычным, если бы не оригинальные идеи, которые роились у него в голове. Магии у него не было, поэтому юные годы он провёл не в магическом, а в простом университете. Только не в элидианском, а в лиатинском, благо до Лиатина отсюда было много ближе. Достижения тамошних учёных появлялись в Мирели раньше, чем где бы то ни было, кроме самого Лиатина, торговля механическими новинками шла в основном через бизаррских купцов. Поэтому батюшка нынешнего герцога пожелал, чтобы сын изучил механику, раз уж магии ему не досталось. Юноша ехал туда без особого рвения, но увлёкся и механика стала делом его жизни. Вернее, не сама механика, а попытка соединить её с магией.

Пока успехи были не очень. Вернее, их просто не было. Герцог Ренье с увлечением разворачивал перед Мельхиором картины того, чего можно было бы достичь, если к механическим устройствам приспособить магический движок, работающий от накопителя. С такой штукой каждый ребёнок справился бы. Вот только маги никак не идут на сотрудничество. От Ренье уже сбежали трое магистров артефакторики, а архимаги сразу посылают его по известному адресу. Но он очень надеется, что Мельхиор не сбежит. В контракте прописана такая неустойка…

Говоря это, он с надеждой и лукавством заглядывал магу в глаза, ожидая ответа.

Мельхиор вздохнул и сказал, что задача интересная. Он за неё возьмётся. Приложит все силы, но удачи не гарантирует. Герцог должен обещать, что, если за три года не будет никакого сдвига, он всё равно выплатит все деньги по контракту и отпустит Мельхиора. Также маг должен иметь право в свободное время подрабатывать на стороне. Например, варить зелья для местной аптеки. Когда герцог попробовал возражать, невозмутимо заметил, что нудный, механический процесс зельеварения помогает ему отвлечься и подумать. Против этого сказать было нечего: каждый творческий человек расслабляется по-своему. Это же лучше, чем если бы маг стал пить?

В общем, они договорились. Мельхиор получил для жизни и работы целый дом с прилегающим к нему ангаром, стоявший в глубине дворцового парка, у самой наружной стены. В ангаре была оборудована лаборатория, имелся склад и стояли разные механизмы, к которым герцог мечтал приделать движок на магии. Всё необходимое для работы доставлялось по первому требованию.

Еду ему носили с кухни герцога, убирались тоже служанки из дворца, выбирая то время, когда он был в лаборатории. Так что он мог быть спокоен: никто не нарушит его уединения, никто не помешает думать о Виоле.

* * *

Виола же вышла из портала в Кассене и поёжилась. С реки дул холодный ветер. Она обернулась к Теодору, чтобы спросить, куда им идти, и увидела, что с отцом уже беседует какой-то лохматый парень. Когда подскочил?

Тео поманил её и представил:

— Виола, дорогая, это Лисимах, мой целитель и друг.

Потом подозвал Регину и представил её. Молодец, сообразил, сказал не «служанка» или «компаньонка», а подруга. Перед Региной Лисимах вдруг оробел. Начал кланяться и бормотать что-то непонятное, но весьма любезное. Она же смотрела на него со сдержанной благожелательностью и одновременно копалась в своей сумочке, куда засунула талоны от багажа.

Надо сказать, что Регина последнее время Виолу просто изумляла, а сейчас просто восхитила. Казалось, вместе с прахом Эделя она отряхнула со своих туфелек свою робость и забитость. Вместо них появились благородная сдержанность и разумная осторожность. Расправились плечи, стала прямой спина. Пожалуй, Сильван не ошибся: отцом Гины несомненно был человек знатный, вон как порода сказывается. Поэтому и целитель оробел. По нему-то сразу видно: из простых.

Виола решила помочь бедному парню и заговорила с ним самым ласковым голосом:

— Лисимах, я много слышала о вас от отца, но и не подозревала, что вы будете нас встречать здесь, в Кассене. Вы же были в столице, или я ошибаюсь?

Лохматый парень обрадовался протянутой руке помощи и тут же доложил, что получил письмо от Тео и поехал в Кассен специально, чтобы его встретить и помочь поселиться в новом доме. Вчера успел сбегать на улицу Тигровой лилии и посмотреть на подарочек. Отличный дом в элитном районе. Наверняка стоит уйму денег. Тео повезло, что старый архимаг оказался таким щедрым. Хотя что ему. У него по всей стране таких уйма. Некоторые кладут денежки в банк, а этот старикашка скупал дома. Видите ли, он много путешествовал и не хотел останавливаться в трактирах, только в собственных домах. Теперь он стар и никуда не ездит, так что дома ему ни к чему, вот и отдал один Теодору. Почему в Кассене, а не что-нибудь поплоше? Так поплоше у него, небось, и нет ничего. В основном дворцы и поместья. Только в столице два роскошных особняка. А этот так, обычный дом мага. Конечно, сплетничать нехорошо, но на острове магов все об этом знают.

Виола слушала Лисимаха и мотала на ус, хотя усов у неё не было и не предвиделось. Богатый архимаг, ага, с собственным домом в лучшем районе Кассена. С одной стороны здорово, с другой… Будет ли им там удобно? Они люди простые, возможно, знатные и богатые соседи станут их презирать. И удастся ли поставить таком месте магазин? Сомнительно. Не лучше ли будет дом продать, раз уж он такой дорогой, а купить что-нибудь более подходящее?

Говорить об этом вслух она не стала, просто спросила Лисимах, что нужно сделать, чтобы вступить во владение.

Оказалось, он уже всё предусмотрел и их сейчас ждёт в ратуше чиновник, который готов внести Тео в список жителей Кассена. А ключ от входной двери в том пакете, который старый маг выдал Теодору при прощании. Ратуша через дорогу. Если дамы займутся багажом, то они с Тео сбегают и зарегистрируют владение. Кстати, Теодор здорово поправился за такой короткий срок и он, Лисимах, очень рад.

Парень оказался прав: не прошло и получаса, как они уже все вместе ехали на улицу Тигровой лилии. Дорогой целитель трещал как заведённый, рассказывая Виоле обо всём, что видел вокруг. Знал парень много и слушать его было занимательно. Он наконец определился и, выражая уважение Регине, сосредоточил свои усилия на Виоле. Тео только усмехался: он был заранее уверен, что очарованию его девочки этот болтун противостоять не сможет. Не сомневался он и в другом: Вилечка Лисимахом не заинтересуется. Уж больно утомительный тип. Своё целительство знает до тыка, но слишком много говорит.

Виола же рассмотрела Лисимаха, нашла ему место в картине новой жизни и теперь просто наслаждалась поездкой. Кассен оказался действительно большим и богатым городом, в нём было на что посмотреть. Улица Тигровой лилии располагалась в районе богатых вилл, довольно далеко как от ратушной площади, так и от великой Каруны. Лисимах нарочно велел вознице сделать кружок по городу, чтобы показать его приезжим. Так что они попали и в торговые кварталы, и в кварталы старинных зданий, проехали мимо порта и обогнули район трущоб. Наконец колёса открытого экипажа съехали со старинной брусчатки на современное гладкое покрытие. Это и был район, где находился подаренный Теодору дом.

На улице Тигровой лилии у Виолы глаза полезли на лоб. Если не обращать внимания на элементы декора, подаренный дом в точности повторял то строение, в котором жил и работал Мельхиор. Как такое могло случиться?

Лисимах пояснил. Когда-то, лет двести назад, королева Матильда озаботилась тем, что маги, работающие на государство, живут в неприспособленных помещениях. Мало того, что им неудобно трудиться, так это ещё и опасно! Поэтому она повелела архитекторам создать типовой проект дома городского мага или городской ведьмы. Ей предложили три варианта и все три ей понравились. Они полностью соответствовали своему предназначению, но при этом различались между собой. Дом городской ведьмы вышел самым бюджетным, дома для магов — подороже. Королева утвердила проекты и разослала их копии по городам: те должны были выстроить жилища для своих магов и ведьм по любому из прилагаемых проектов на средства городского бюджета. Если денег нет, то король оплатит строительство, только пусть горожане не сетуют: подчиняться маг будет тому, кто построит ему дом.

Надо сказать, проекты очень понравились не только королеве, но и самими магам. Настолько, что они стали по ним строить и свои дома. Вот и это построен по тому самому проекту. Вариант подешевле. Видимо, тогда архимаг только начинал свою карьеру. Конечно, украшения хозяин выбирал на свой вкус, но устройство везде одинаковое.

Регина обрадовалась, что всё в этом доме будет ей знакомо, а вот Вилька нахмурилась. Ещё в Эделе она частенько прикидывала, можно ли переделать первый этаж дома Мельхиора под лавку и пришла к выводу: нельзя. Вернее, не стоит. А уж этот и подавно не годится. Стоит на улице, где нет ни одной лавки, одни виллы за высокими коваными заборами. Да их камнями побьют, если они осмелятся тут развести торговлю. Только вот как правильно поступить? Вселиться, а уж потом искать другие варианты? Или сейчас ехать на постоялый двор, а дом сразу выставлять на продажу?

Но в любом случае надо войти и осмотреться. Так они и сделали, тем более что подъехала подвода с багажом. Там были не только сундучки и саквояжи женщин, но и несколько незнакомых им ящиков. Оказалось, это вещи Теодора. Если руководство Острова магов готово было его в землю закопать, то рядовые портальщики оказались людьми благодарными и надарили на прощание всякой всячины. Также там нашёлся сундук Лисимаха. Целитель резонно рассудил, что пациент найдёт ему место в своём новом доме.

Ясно стало, что придётся вселяться. Виола вздохнула и вошла в дом вслед за отцом.

* * *

Дом принадлежал магу, это можно было понять сразу, так как несмотря на то, что он много лет пустовал, там не было ни пыли, ни грязи. Вернее, грязь была, но в виде здоровых шаров непонятного тёмного цвета. Они лежали в углу каждого помещения.

Лисимах пришёл в щенячий восторг.

— Пылеуловители! — заверещал он, — Какая редкость! Дорогие! Роскошные! Столько лет прошло, а они всё действуют. Наверняка работали в тандеме маг и ведьма. Видите: они настроены на поддержание изначальной чистоты. Всё лишнее к ним притягивается просто намертво.

— И что нам с ними делать? — пожала плечами Виола, — Мне не кажется, что эти здоровые, жуткие шары грязи — хорошее украшение для комнат.

— Их надо время от времени очищать, — поведал Лисимах, — выносить во двор и сбивать с амулета всё, что он притянул. Если хотите, я займусь. Потом положим на место и они снова будут поддерживать чистоту в доме.

Вилька ласково улыбнулась магу, поощряя его заняться пылеуловителями. Для неё было совершенно ясно: это хорошо, когда в доме хозяина нет. Если люди живут, лучше помыть полы по старинке.

Лисимах тем временем попытался поднять один шар, но не смог. Заодно и руки себе испачкал. Тогда он злобно пнул дурацкий предмет и тот неожиданно покатился, показав, как его можно удалить. Как ни странно, на полу не оставалось от него никаких следов. То, что Лисимах испачкался, можно было списать единственно на то, что у него были важные ладони.

Тем временем грузчик занёс в прихожую вещи, получил мзду и испарился. Регина хотела было начать хлопотать по хозяйству, но Виола её остановила.

— Пусть целитель пока развлекается, а нам надо поговорить и всё обсудить. Гина, последи, чтобы нам с папой никто не мешал. Потом пойдём поедим в трактир: не хочу в первый день сразу же начинать готовить.

Её план был безоговорочно всеми одобрен. Гина заняла пост на подходах к гостиной, из которой Лисимах уже успел выпинать на улицу шар грязи. Так можно было гарантировать, что в ближайшее время он туда не сунется.

Виола села рядом Теодором на диван и начала:

— Тебе, наверное, уже рассказали про то, что было в Эделе? Про студентов, про Ули, про похищение и про наш с ним роман?

Теодор кивнул и заметил:

— Я бы хотел обо всём об этом узнать от тебя.

— Прости, — повинилась Виола. — Но если бы я стала всё тебе рассказывать, то мы могли не сдержаться и чужие люди узнали бы лишнее. Про наши приключения я тебе потом подробно изложу, а сейчас главное: папа, я жду ребёнка.

— От Ульриха? — тупо глядя перед собой, спросил Теодор.

— От него, — вздохнула Виола.

— Твоя Регина знает?

— Она первая и заподозрила. И, предваряя твой вопрос, скажу: Мельхиору мы ничего не сказали.

Теодор покачал головой.

— Он маг, целительством занимался, мог заметить. Хотя… Судя по нашему с ним разговору, не заметил. Вилечка, у тебя со здоровьем как?

Она радостно улыбнулась.

— Всё нормально, папа. Никаких вредных симптомов кроме любви к соленьям, да и она уже проходит. Знахарка сказала, что всё в порядке.

— А кто будет она не сказала?

Виола потупила глаза и загадочно улыбнулась.

— Сын. Мальчик. Маг.

Следующего вопроса Виола ждала и боялась.

— А папаша знает?

Будущая мать сначала сжала губы и нахмурилась так, как будто готовилась протаранить головой стенку, а затем лицо её расправилось и она сказала:

— Я ему написала. Давно, ещё осенью, как только сама узнала. Он не ответил. Он вообще перестал мне писать, хотя раньше писал часто. Тогда я решила, что ребёнок только мой. Тем более что думала, что тебя больше нет и я осталась одна. Теодором хотела назвать…

Губы у Виолы вдруг задрожали и она с плачем припала к Тео на грудь. Тот в растерянности похлопал её по спине и, с трудом подбирая слова, вымолвил:

— Да, неожиданно. Я про Эгона лучше думал. Сопляк, но ведь не подлец. Ну и ладно. Ну и умница. Хорошо, что решила родить. Будет у меня внучок. Я бы предпочёл девочку, но мальчик — это тоже неплохо. Только Теодором не называй. Плохая примета — называть в честь живых родственников. Вроде как конкуренция и кто-нибудь из двоих быстро на тот свет уберётся. Не знаю, как в Гремоне, а у нас в низовьях Каруны так считается. Я теперь планирую жить долго, раз у меня целая семья образовалась, и мальчишке желаю здоровья и долголетия. Так что, если позволишь, назову его сам.

В течение этой короткой речи голос Теодора креп и становился всё увереннее. Под конец в нём даже прорезались покровительственные и самодовольные нотки, которые в ушах Виолы прозвучали музыкой. Нет, она заранее была уверена, что Тео не подкачает, примет известие о ребёнке как надо, но всё равно боялась.

А он уже рассуждал:

— Это хорошо, что у тебя есть такая Гина. Толковая баба. Она тебе поможет и по хозяйству, и с малышом. От меня пока проку немного, да и мужик я. Поднять, принести, нарубить, отпилить, приколотить — это я могу. Ну, люльку покачать. А мыть да пеленать… у меня теперь руки совсем корявые. А Лисимаха попрошу за тобой наблюдать да и роды принять, когда время придёт, он отлично сможет. Пусть пока живёт у нас. Меня лечит, за тобой и малышом присматривает. Ничего, дом большой, всем места хватит.

Он хотел добавить что-то ещё, но Виола, услышав слово «дом», уцепилась за него, чтобы раскрыть Теодору свои планы.

— Знаешь, этот дом… Он, конечно, большой, удобный, места много и я всё про него знаю. У Мельхиора почти такой же, так что можно мне ничего не рассказывать. Одна беда: с моими планами он никак не сочетается. Здесь невозможно переделать нижний этаж под лавку, да нам никто и не позволит. А я всё же не хочу отказываться от моей мечты. Ребёнок ребёнком, а торговля торговлей.

— Ты не надорвёшься, Вилечка? — засомневался Теодор.

Она удивлённо подняла брови.

— Ну, ты же мне поможешь, да и Гина будет рядом. Доглядите за малышом. Справлюсь. В лавку найму продавщиц, сама только за кассой стоять буду да денежки считать.

Тут она покривила душой. Знала, что работы будет непочатый край, но хотела успокоить Тео. Поэтому она заключила:

— Поэтому я и думаю о доме, где будет всё: и лавка, и жильё. Здесь наверняка должны быть такие, только не в этом районе, а где-нибудь на торговых улицах.

Тео задумался на минуту, затем сказал:

— Что ж, мне нравится твой план. В твоей лавке и мне дело найдётся, не буду обузой. Выходит, этот дом надо продать, а другой купить. Завтра выясню в мэрии как это сделать. Ведь я только-только получил его в дар, не знаю, можно ли сразу продавать. Да и подыскать то, что тебе нужно, будет, думаю, непросто. Может, повременим? До твоих родов, а?

Тут вошла Регина, которая, по своему обыкновению, подслушивала, и сказала:

— Твой отец прав, Виола. Не стоит делать поспешных телодвижений. Никому ты заботу по вынашиванию не передашь и на минуточку. У тебя скоро живот на нос полезет, будет трудно даже просто встать с кровати. А вот когда дитя появится на свет, займёшься. Тут и я помогу, и няньку можно будет нанять. Как я поняла, этот дом — очень дорогой. Стоит в престижном месте, отделан и оборудован просто великолепно, да ещё эти амулеты-пылесборники… По словам Лисимаха, их одних хватит, чтобы купить лавку в торговом квартале. Так что с продажей и переездом свободных денег станет больше: тебе на оборудование лавки с товаром хватит и на хозяйство останется.

Кажется, Виоле не хватало именно этих слов подруги, чтобы успокоиться и принять решение. Она чмокнула Тео в щёку, вскочила, обняла Регину и воскликнула:

— Отлично! Поживём пока здесь! Как раз мне стукнет двадцать пять, дитя родится, тогда и переедем.

Лисимах вошёл на последних словах и услышал только: «дитя родится». Он тут же привычно перешёл на магическое зрение и чуть не заплакал. Ему так понравилась Виола! Наличие ребёнка в животе, да ещё на приличном сроке, убивало все его надежды. Как маг и целитель, он не видел в этом ничего плохого, тем более что никакого отца на горизонте не наблюдалось. Просто… Для отношений уж очень неудачный момент. Сейчас она будет воспринимать его исключительно как целителя, а потом, когда малыш появится на свет, уже привыкнет к этой мысли и они навек останутся друзьями. Такое в его жизни уже случалось и он прекрасно знал, как оно пойдёт дальше.

* * *

Первым на новом месте их отыскал Сильван. Свалился как снег на голову примерно через три декады после переселения в Кассен и с порога бросился обнимать Регину:

— Сестрёнка дорогая! Как я рад тебя видеть!

Женщина вздохнула и ответила:

— Что, доказал наше с тобой родство?

— Точно! — радостно воскликнул Сильван, — Как ты догадалась? Бывший конюший отца подтвердил, все сроки и имена совпали… так что есть о чём доложить папочке. Он, конечно, потребует магическую экспертизу, но, думаю, тут проблем не будет.

— А может и будет, — уныло возразила Регина. — Я, например, не рвусь в герцогские дочки. Меня сейчас в моей жизни всё устраивает.

— Да ладно тебе! — не поверил молодой маг, — Чем плохо: папаша-герцог даст тебе всё, что пожелаешь в пределах разумного. Не луну с неба, конечно, Но деньги, земли, драгоценности и что там вам, женщинам, вечно хочется — это он запросто. Он вредный, но не жадный.

— Там посмотрим, — оборвала его Регина и пригласила присоединиться к трапезе.

Время как раз шло к обеду. Виола возилась на кухне, а Теодор с Лисимахом заседали в столовой.

Тео встретил Сильвана приветливо, стал расспрашивать и вскользь упомянул Ульриха Эгона. Ведь они вместе учатся, верно? А он в своё время доставил умирающего парнишку домой в Гремон, да так успешно, что тот не только жив остался, но и магию сохранил. Сильван уже слышал эту историю от Ули и теперь получил подтверждение от другого её участника. Так что вопросу о самочувствии графа Эгона удивляться не стал.

Ха! Если Тео думал, что провёл мальчишку, то напрасно. Разве не он был всидетелем бурного романа Виолы с Ульрихом? Сильван сразу понял, откуда ветер дует и сказал небрежно:

— У нашего графчика всё хорошо. Нашёл себе ведьмочку и старательно возвращает свой резерв к исходному уровню. Не знаю, выходит у него или нет, говорят, это невозможно, но когда я видел его в последний раз, он выглядел довольным и весёлым.

На лице Тео не дрогнула ни одна жилка. Но тут вошла Виола с супницей, исходящей ароматным паром, и неуверенно обратилась к Сильвану:

— Пожалуйста, повтори что ты только что сказал.

А парень так и замер. У него не было дурацких предубеждений, что нельзя без спросу смотреть на людей магическим зрением, поэтому он сходу увидел, что Виола ждёт ребёнка. Поэтому, вместо того, чтобы выполнить её просьбу, он выпалил:

— Ждёшь? От этого засранца Ули?

Виола не стала отнекиваться.

— Жду. И, да, от Ульриха. Поэтому и просила тебя повторить…

Сильван вскочил, перехватил у неё начинавшую уже крениться супницу, водрузил её на стол и подставил Вильке стул, на который она благополучно плюхнулась.

— А ты молодец, хорошо носишь. Выглядишь отлично и одеваешься разумно. Почти незаметно, а ведь срок уже немаленький.

— Толкается, — призналась Виола.

Сильван присвистнул.

— Ты даёшь, красавица. А твой птенчик ходит по университету с ведьмой и знать ни о чём не знает! Ты хоть ему сообщила?!

— Как ты мог подумать? — возмутилась Виола, — Конечно сообщила! Он же отец, имеет право знать. Написала длинное, подробное письмо. Вот только после него он мне вообще писать перестал. Ни ответа, ни привета. Я уж думала, не случилось ли чего. Но теперь ты меня успокоил: с Ули всё в порядке. Большего мне и не нужно.

Её реакция не понравилась Сильвану.

— Э, нет! Не надо тут благородство разводить! Тебе, может, этот дурак и не нужен, а вот о ребёнке ты подумала? Он же маг! По себе знаю, как нас сложно растить тем, у кого магии крохи и нет никаких знаний. Малышу нужен отец! Я с этим поганцем поговорю. Вдруг письмо не дошло? Такое редко, но бывает. И вообще ситуация удивляет меня донельзя. Ули — парень с придурью, но подлости я за ним не замечал. Сознательной подлости.

Виола отвела глаза и тихо произнесла:

— Спасибо тебе за доброе мнение об отце моего ребёнка. Но прошу тебя: не вмешивайся. Если только стороной что-то узнаешь…

Встала и ушла на кухню за другими блюдами. Больше они в тот вечер к этой малоприятной для всех теме не возвращались, но было непохоже, что Сильван отступится. У этого парня имелись свои представления о том, как должна быть устроена жизнь, и он всегда старался сделать всё по-своему.

На ужин он не остался, усвистал в Элидиану, обещая Регине вскорости сообщить, что сказал по поводу её существования папаша-герцог.

* * *

Вернулся он с новостями ещё через три декады. За это время случилось ожидаемое: живот Вильки вышел из берегов и действительно полез на нос. Ходить стало гораздо труднее, но сидеть дома выходило скучно и она передвигалась по улицам переваливаясь, как уточка. Теодор уже замаялся объяснять соседям, что дочка — вдова купца и ждёт законного наследника. Оказалось, что район богатых вилл заселили совсем не аристократы, а богачи из третьего сословия. В отличие от людей знатных, которые никогда бы не стали совать свой нос в чужие дела, жёны преуспевающих купцов считали своим долгом следить за всеобщей нравственностью.

Несмотря на заступничество Теодора и Регины, в которой эти ханжи не могли не почуять голубую кровь, с Виолой здоровались далеко не все соседки. А те, которые снисходили, разговаривали так покровительственно, что Вилька аж зубами скрипела.

Эти дамочки, сами недавно выбравшиеся из грязи, делали всё, чтобы унизить Виолу, подчеркнуть, что она им не ровня. Намекали, что проживание в её доме Лисимаха роняет тень на молодую женщину, сомневались в том, что Тео — её отец, пытались выяснить, что в семье купца делает Регина. И каждую свою реплику сопровождали взглядами и вздохами сожаления. Вроде как они жалеют бедную падшую девочку.

С каким удовольствием Вилька бы повырвала старым облезлым кошкам и толстым тупым курицам их поганые волосёнки! Но приходилось терпеть и улыбаться, улыбаться и терпеть, утешая себя тем, что дитя скоро родится. Зато дома она давала себе волю, излагая Регине в красках встречу с очередной соседкой и награждая её эпитетами, которые сделали бы честь любому боцману.

Вот как раз в такой день, когда Виолу уже с утра успели прилично завести две дамочки с их улицы, и появился Сильван. Чмокнул в щёчку Гину и пообещал рассказать про папашину реакцию в подробностях, а перед Виолой развёл руками.

— Слушай, я был прав. Не получал твой красавчик письма. Ну, по крайней мере он так говорит, но я ему почему-то верю.

Виола подняла на него недоверчивые глаза.

— Не получал, хотя я посылала даже не через общедоступную почту, а через тот артефакт, который он мне дал?

— Коробочку? — уточнил Сильван.

— Коробочку, — вздохнула Вилька.

Действительно, артефакт связи, который её дал Ули, представлял собой нечто вроде небольшого пенала, обшитого синим сафьяном. Считалось, что письмо оттуда может достать только адресат. Виола в это свято верила, но Сильван отлично знал множество способов обойти это условие. Например, ведьма могла это сделать легко и непринуждённо. Но говорить об этом Виоле сейчас он не стал. Не хотел рассказывать и о том, что произошло, когда он сообщил Ули о ребёнке.

Но Виола ждала продолжения, не сводя с него глаз, и Сильван, у которого совести было что у воробья, а стыда и вовсе никакого, вдруг засмущался. Как сказать юной будущей матери, что отец её ребёнка повёл себя как полный идиот и подлец.

Сам Силь не сомневался ни на минуту в отцовстве Ули: он же видел, какая там была страсть. А вот сам граф Эгон стал вопить, что это подлог. Не может у Виолы быть от него ребёнка: он же предохранялся! Заклинание самое что ни на есть надёжное! Она, наверное, после его отъезда, замутила с тем типом, Мельхиором, а потом поняла, что граф-то повыгоднее будет! Что с неё взять, с торгашки!

На предложение Сильвана провести экспертизу, Ульрих замотал головой и упёрся как баран: он не верит в своё отцовство и экспертизу согласится пройти только если её назначит суд. В его откровенно глупом поведении Сильвану мерещилось что-то неестественное. Похоже, тут поработала ведьма. Но подозревать нынешнюю Ульрихову подружку было бы странно: слишком молодая, неопытная, ещё не ведьма, а всего лишь ведьмочка. Хотя… Если у неё имеется покровительница из старших…

Всё это, старательно смягчая формулировки, он в конце концов изложил Виоле. Та похлопала его по плечу.

— Спасибо, Сильван, ты хотел как лучше. Выходит так, что за Ули надо бороться. Но я не буду. Эта ведьма… пусть забирает его себе. Наверное, так даже лучше. У меня была короткая, но сказка, а теперь наступает настоящая жизнь. За мужем, тем более знатным, я не гонюсь. Я осуществлю свою мечту, у меня будет семья, дом, дело: всё, что мне на самом деле нужно. А Ули пусть строит свою жизнь как умеет, но без меня и без моего сына.

Присутствовавшая при разговоре Гина добавила дров в огонь:

— Так-то, братец. Наша Вилечка за аристократами не гоняется. Пусть-ка они за ней побегают. Ты лучше изложи то, зачем сюда приехал. Я ни за что не поверю, что ты притащился сюда из столицы только для того, чтобы рассказать Виоле про графёныша.

Сильван рассмеялся. Ему понравилось слово «графёныш» и он решил, что теперь будет дразнить им Ульриха. А ещё новоявленная сестрица попала в точку. Он приехал по поручению папочки.

— Вот, держи, — вытащил он из кармана конверт, — Это тебе.

Регина разорвала обёртку и вытащила лист дорогой бумаги с золотым обрезом. Сверху золотом был вытеснен герб рода Дармон: единорог в окружении геральдических изображений лилий и роз.

— Это намёк на то, что наша семейка — родня всем монархам на континенте, — пояснил Сильван, — хоть это и неправда. Императоры, а также короли Ремолы, Сальвинии и Дарсы никогда не брали себе в жёны девиц Дармон. Так что не пугайся раньше времени.

Гина, не обращая внимания на его подколки, принялась изучать текст. Через некоторое время она подняла глаза и заявила заинтригованной Виоле:

— Ничего не понимаю! Это специально так написано, чтобы я сошла с ума?

Вилька протянула руку.

— Дай-ка я. Это ведь официальный документ, правда? — обратилась она к Сильвану.

— Официальнее некуда. Послание от семейного нотариуса, — ответил тот.

Виола фыркнула и сунула нос в бумагу. Прочитала раз, другой, нахмурилась, прочитала в третий… Тут лоб её разгладился и она объявила:

— Ох уж эти юристы! Любят они простых людей запутать и запугать непонятными словами. Слушай: здесь написано, что герцог будет рад увидеть ту, которую по предварительным данным полагает своей дочерью. Тебя, выходит. Но так как его семья занимает очень высокое положение, это может произойти не раньше, чем ты подтвердишь своё происхождение путём магической экспертизы. Для этого тебе следует явиться к нотариусу господину Тьерри Меланозу и официально согласиться на прохождение экспертизы. Если всё склеится, герцог будет рад обнять найденную дочь. Если нет — он к тебе претензий не имеет: ты никогда не выдавала себя за его родственницу.

Подумала и добавила:

— Нужная бумага. Ты же знаешь: попытка незаконно присвоить имя и титул знатного рода здесь карается весьма сурово. Двадцать лет в рудниках, насколько я помню. Так что это, считай, охранная грамота. Ну что, поедешь к нотариусу?

Регина всё это время сидела, поджав губы. Когда Виола задала ей прямой вопрос, ответила уклончиво:

— Я подумаю. Если и поеду, то не сейчас. Не горит. Тридцать четыре года ждал — и ещё пару-тройку декад подождёт. Я в герцогини не набиваюсь.

Видно было, что женщина не в восторге. Пожалуй, против Сильвана в роли брата она ничего не имела, а вот отец вызывал у неё большие сомнения. Виола только никак не могла понять почему. Хотя… Если бы такое свалилось ей на голову, она тоже не стала бы торопиться броситься в родственные объятья. Они вполне могут оказаться удушающими.

Сильван пожал плечами.

— Как хочешь, дело твоё. Только не тяни слишком долго. А то папаша припрётся сюда и тогда никому мало не покажется. Он ведь у нас нравный.

Гина кивнула, мол, поняла, и прекратила разговор. Бумагу-предписание с гербом и золотым обрезом унесла к себе в комнату. То ли хотела всё изучить без свидетелей, то ли просто спрятать понадёжнее.

Студент остался на обед, рассыпаясь в похвалах кулинарному таланту Виолы, а затем снова отбыл и больше уже не возвращался. То ли вытряс из отца желанное дозволение и поездки к сестре стали не нужны, то ли времени больше не нашёл. Присылал только записочки Регине, в которых напоминал: отец ждёт, но скоро его терпение истощится.

Виола несколько раз приступала к Гине с вопросами: почему она отказывается встретиться хотя бы с нотариусом. Та долго кормила её всякими дурацкими отговорками, а затем сказала честно:

— Потому что я не знаю, чем придётся заплатить за герцогское достоинство. Ты вдумывалась, зачем герцогу Дармону дочь? Тем более такая: взрослая, вдова да ещё и выросшая среди простолюдинов?

— Ты не думаешь, что он просто любит своих детей?

— Любит? — на лице Гины изобразилось удивление вперемешку с презрением, — Судя по Сильвану — нет. Он любит себя, свои предрассудки и свои тайные планы. Ты же ничего не знаешь о Дармоне?! А я, представь себе, собрала сведения там, где ты их стала бы искать: в подшивках газет. Помнишь, я в Эделе несколько раз уходила из дома часа на три? Ну вот. Когда мальчишка мне сказал, чья я дочь, я сразу поверила. Мне не нужны были другие доказательства. Просто надеялась, что удастся отвертеться. Мне приятнее быть с вами, чем выполнять свой дочерний якобы долг. Хотя долгов герцогу я за собой не числю: не он меня растил, кормил и воспитывал.

— Чего конкретно ты боишься? — заволновалась Вилька.

— Что он собирается выдать меня замуж. Не просто так, а для исполнения каких-то своих планов, понимаешь? И тогда мне не отвертеться, только лучше уж сразу в петлю.

— Почему? — ляпнула Виола и тут же добавила, — Ах да, понятно. Вряд ли тебя выдадут за молодого, симпатичного парня, который будет тебя любить и уважать.

— Именно, — подтвердила Гина, — Один раз меня так выдали, второго я не переживу. Если уж выходить замуж, то за того, кого сама выбрала. Да не нужен мне молодой и особо симпатичный. Достаточно, чтобы это был хороший человек. Добрый и понимающий, который не будет попрекать меня прошлым и смирится с тем, что я не рожу ему детей. А если такого не найдётся, то я лучше буду жить с твоей семьёй, твоего малыша растить. Ты же меня не прогонишь?

Тут подруги обнялись и залились слезами. Вилька вообще с беременностью стала легко плакать. Несмотря на то, что других неприятных проявлений не возникло, но вот эмоциональная неустойчивость, желание ни с того, ни с сего то пореветь, то посмеяться началась уже давно и никак не хотела заканчиваться. Спокойной, уравновешенной Виоле это казалось странным. А ещё всё чаще всплывали мысли, что её план поженить Гину и Теодора, кажется, терпит крах.

Отец хоть и благоволил подруге своей дочери, но ничем не дал понять, что видит в неё привлекательную женщину. Уважал — это да. Но разве это для них планировала Вилька? А тут Гина сама намекнула, что Тео вполне бы устроил её в качестве мужа. Как она сказала? Добрый и понимающий? Разве это не о нём?

Виола бы подтолкнула Тео, но не знала как. Да и боялась напортить. Давно уже поняла, что в таких тонких материях, как чувства, она не сильна. Она готова была махнуть рукой и положиться на случай, но подруга заставила её беспокоиться. Если герцог и впрямь заранее определил участь своей незаконной дочери, то неплохо было бы подстраховаться от его решений. Лучше бы Гине встретить его уже женой Теодора. Ну, или кого-то другого, не менее подходящего. Замужнюю никто разводить не станет даже ради герцога.

Вилька даже подумала о Лисимахе. Но если Тео не желал ухаживать за Региной, то молодой целитель склонен был к этому ещё меньше. К тому же она недавно узнала, что он ждёт только её разрешения от бремени, а затем покинет Кассен и вернётся на Остров Магов.

Лечение Теодора было завершено. Его здоровье восстановилось настолько, насколько вообще было возможно. Отнятые пальцы пока не выросли до конца, но теперь это было делом времени. Конечно, силы полностью к нему не вернулись и своим прежним ремеслом он бы зарабатывать не смог, но это уже перестало его расстанавливать. Он готовился к новой жизненной роли, а она была связана с Виолой и её магазином. Для этого сил и здоровья ему должно было хватить с избытком. Поэтому услуги Лисимаха были уже не нужны.

Если бы Виола проявила к парню интерес, он бы плюнул на своего наставника и остался бы в Кассене. Хорошие целители всюду в цене. Но раз ему тут ничего не светило, а из Валариэтана шли грозные письма, требующие его скорейшего возвращения, он принял решение: вот Виола родит и он уедет.

Вообще жизнь в доме вошла в такую стадию, когда всё как будто замерло в ожидании чего-то неизвестного. В отношении Виолы было понятно чего она ждёт: вот родится ребёнок и всё изменится. Она даже представляла себе как. Исчезнет огромный живот, который мешает её порхать легко, как птичка, и можно будет начинать то, что она задумала. Для начала продать этот дом, уехать от противных соседок в более приятный район, а затем открыть-таки свою лавку. Малыш не помеха. Она и с ним на руках сделает больше, чем другая на полной свободе.

Остальные, кажется, ждали того же момента, но все с разными чувствами. С какими — они скрывали даже сами от себя.

В общем, всё замерло. Даже записки от Сильвана приходить перестали. Но это было затишье перед бурей.

* * *

Началось за три дня до Виолиного двадцатипятилетия. У ворот остановилась шикарная карета со знакомым гербом, с запяток соскочил форейтор и открыл дверцу, а из неё выбрались трое. Первым на землю ступил высокий, статный немолодой господин очень аристократического вида. Тут и гадать не стоило: герцог Дармон. За ним выкатился колобок на ножках, завёрнутый в коричневое сукно, обычный наряд элидианских нотариусов. Следом с трудом вылез здоровенный лоб в красивой ливрее: то ли лакей, то ли охранник.

Так как калитка по чьему-то недосмотру оказалась незаперта, герцог толкнул её и вошёл в сад перед домом. За ним ввалились остальные и устремились к дому.

Виола первая заметила, что кто-то приехал, но почему-то совсем не подумала о герцоге. Вместо того, чтобы подойти к другому окну и посмотреть повнимательнее, она шариком выкатилась к входной двери и открыла её перед носом у прибывших.

Герцог, уже было взявшийся за дверную ручку, онемел. Сильван, естественно, не сказал ему, что дорогая доченька живёт приживалкой у чужих людей. Дал только адрес. Поэтому он вообразил, что видит перед собой именно ту, к которой приехал. Взгляд сразу упёрся в огромный живот, на заднем плане которого болталось какое-то существо женского пола, не имевшее совершенно никакого сходства ни с самим герцогом, ни с его предками.

Ему не пришло в голову, что это ошибка, как любому другому в этой ситуации. Нет! Он, герцог Дармон, никогда не ошибается! Поэтому он заорал:

— Кто ты такая, наглая плебейка?!

Тут уж обалдела Вилька. Она не привыкла, чтобы на неё кричали, да ещё в собственном доме. Ей плевать было и на дорогой камзол, и на аристократическую внешность, и на карету с гербом. Поэтому она упёрла руки в боки, подняла подбородок повыше и сказала холодно и презрительно:

— Это вы кто такой, что лезете в чужой дом без приглашения? Здесь я хозяйка! А ну, вон отсюда! И чтобы я вас тут больше не видела!

На герцога никто никогда в жизни не повышал голос. Да он слова нет не слышал уже много лет! А тут какая-то… Он заревел от гнева как бык на бойне.

В эту минуту то ли от испуга, то ли время пришло, Виолу скрутило. Она перегнулась пополам так, что брюхо чуть не стукнулось об коленки, и издала стон. Тут уже перепугался герцог. Да если что случится с роженицей по его вине да ещё в её собственном доме, закон не посмотрит на то, что он герцог. Тысячей гитов и то вряд ли удастся откупиться. Конечно, сообразил он это не сам, стоявший за его спиной нотариус подсказал, но дело это не меняло. Дармон отступил на крыльцо.

Если честно, Вильке было не так уж больно. Просто она в последний момент догадалась, кого принесла нелёгкая на её порог, сообразила, что начались роды и тоже вспомнила про закон, который в этом случае был всецело на её стороне. Осталось чуть сильнее прогнуть спину и чуть громче застонать.

Одного она не учла: на крики и стоны из глубины дома первой выскочила Регина. Так как дверь все ещё стояла открытой, то герцог увидел наконец свою дочь. Тут уж у него не возникло никаких сомнений: Регина как две капли походила на свою аристократическую бабушку. Дармон забыл про рожающую Вильку и снова ринулся в дом с возгласом:

— Ну вот же она! Вылитая матушка! Просто одно лицо! Что вы мне тут всяких беременных подсовывали!

Увидев рвущегося к ней Дармона, Регина ойкнула и отступила назад. Зато сверху наконец спустился Теодор.

Обозрел мизансцену, оценил ситуацию и тоже стал кричать, призывая Лисимаха:

— Эй, парень, похоже, твоя подопечная сегодня подарит мне внука!

Герцога же он намеренно игнорировал.

Тот понял, что дочь нашлась, но ему здесь не рады, и готов уже было удариться в амбицию, но нотариус пошептал что-то амбалу в ливрее и тот на руках унёс своего господина в карету, мерно бурча ему в ухо, что негоже так позориться перед низкородными. Герцог поначалу отбивался, но потом уступил голосу разума и дал усадить себя в карету. Вскоре она скрылась за ближайшим поворотом.

Виола разогнулась и спросила спокойно:

— Как думаете, он скоро вернётся?

— Не о том думаешь, — поправил её спустившийся сверху Лисимах, — Лучше скажи: тебе правда было больно, или это инсценировка для высокого гостя?

— Правда, — подтвердила Виола, — как скрутит что-то внутри… Думаешь, началось?

Лисимах закивал и жестом указал дорогу в спальню, которую для Виолы оборудовали на первом этаже как только она впервые пожаловалась, что ей трудновато взбираться по лестнице.

— Рожать будем, — объявил целитель не сводившим с него глаз Теодору и Регине, — Вы уж постарайтесь тут без шума и скандалов. В принципе, всё, что нужно, у меня есть, обеспечьте только кипячёную воду. И не волнуйтесь: как носила, так и родит.

* * *

Потекли часы ожидания. Лисимах придерживался новомодной теории, по которой роженица вовсе не должна лежать всю дорогу как приклеенная. Так что Виола вставала, бродила по первому этажу, пила воду. Только есть целитель ей не позволил. Регина на всякий случай ходила с ней вместе: вдруг начнёт падать? Она так разволновалась, что почти забыла про визит так называемого отца.

Ближе к вечеру Лисимах сказал, что дело, видимо, может затянуться, так что Виоле надо отдохнуть. Напоил ей зельем, уложил в кровать и сам устроился в соседней комнате на диванчике. Ни Тео, ни Регина спать не могли. Они уселись вдвоём в опустевшей столовой. Бывший наёмник выставил бутылку вишнёвой наливки и стаканчики.

— Давайте выпьем за здоровье нашей девочки, — предложил он, — Хоть напряжение снимем, раз уж не можем ей помочь как-нибудь по-другому.

Регина скорбно улыбнулась, что должно было означать «ох уж эти мужчины, но отказываться от угощения не стала. Наливка была ещё из прошлогодних запасов Виолы, которые они привезли из Эделя. Душистая и вкусная, она скоро развязала обоим языки.

— Что это за тип пытался к нам ворваться? — спросил Тео, вспомнив разыгравшуюся в прихожей комедию.

— Герцог Дармон, — призналась Гина.

— С какой радости? — обалдел от таких известий будущий счастливый дед.

— Он вроде как мой отец, — призналась женщина.

Слово за слово она рассказала Теодору всю свою историю. Тот аж глаза вытаращил. Нет, он знал от Вилечки, что её подруга — женщина с непростой судьбой, уважал Гину за преданность его девочке и разумное поведение, но почему-то до сих пор не удосужился расспросить и узнать, что же скрывается за сдержанностью и услужливостью. Спрашивать Виолу? Вроде как сплетничать. К самой Регине прицепиться? Неудобно. Да и не надо оно было ему. Теодор принимал эту женщину как часть своего нового быта, но не спешил узнать её получше. Других дел хватало.

А вот сейчас так случилось, что есть на это время. Всё равно ни он, ни она не способны были ничем заниматься, пока Виола мучается в родах. Помочь они ей ничем не могли, а вот отвлечься разговором — милое дело. Тем более что беседа вышла интересной.

— Да, — резюмировал Тео, по обыкновению запустив пятерню в седую, но всё ещё густую шевелюру, — Дела… Неважнецкие. Прямо скажем. Работал я как-то на этого твоего Дармона. Не напрямую, сам с ним дела не имел. Да и неважно оно, всё равно за давностью лет я это всё быльём поросло. Но одно запомнилось. Обсчитал он меня тогда. Его слуга выдал денег в оплату вдвое меньше положенного. Когда я слово посмел возразить, то мне сказали, что таково обыкновение его светлости. Его люди говорили, что с герцогом лучше дела не иметь. Ну, деньги-то гильдия вернула. Они там и не таких обламывали. Короли знают, что с гильдией лучше жить в мире и рассчитываться по честному. Видимо, раньше герцог нас ни на какое дело не нанимал, поэтому не знал об этом. А то бы не рискнул. А может и рискнул. Видел я его сегодня: чисто буйвол бешеный. Как на Вилечку нашу набросился. Не посмотрел, что она на сносях! Не повезло тебе с родителями, Гина.

Женщина резко вскинула голову.

— Мне в этой жизни повезло только один раз: когда я встретила Виолу.

Тео широко улыбнулся.

— В этом я с тобой, пожалуй, соглашусь. Мне тоже тогда сильно повезло, когда я её встретил. Но это лирика. Ты мне лучше скажи: чего боишься? Если герцог Дармон — твой папа, вряд ли он сделает тебе что-то плохое. Ну, денег даст, земли, там, дом купит, замуж выдаст.

— За кого? — вдруг яростно зашипела Гина, — За одного из таких же как он, властных богатых засранцев?! Чтобы он всю жизнь меня в грязь мордой тыкал за незаконное рождение и недостаточное воспитание? Очень надо! Бить меня уже били, не впервой. Думаешь, соглашусь? Да я лучше руки на себя наложу!

— Откуда такие мысли? — оторопел Теодор.

— Оттуда, — буркнула Регина, — в газетах вычитала. Да и Сильван пару раз проговорился: герцог ищет подходы к графству Торрес. Самый юг, невысокие горы и богатые залежи чего-то там. А у графа Торреса, старикашки лет семидесяти, нет жены. Предыдущие пять умерли, отчего — неизвестно. Но явно не от большого счастья. Если дочь герцога выйдет за этого урода, а потом он умрёт, не оставив потомства, то земли отойдут в семью Дармон. За этим я и нужна. А что уж со мной в замужестве будет, это никого не колышет.

— Да как же ты согласилась, чтобы Сильван о тебе рассказал, раз такое дело? — в ужасе схватился за голову Тео.

— Так я тогда ничего не знала, — всхлипнула Гина, — А потом поздно было отыгрывать назад.

Теодор взял её за руку и зашептал:

— Не плачь, пожалуйста, не плачь. Мы что-нибудь придумаем.

— Да что тут придумаешь, — снова всхлипнула Регина, — Это сегодня он отступил, спасибо Вилечке и малышу, который так вовремя на свет попросился. А завтра придёт с нотариусом и судьёй, сделают экспертизу и будет поздно. Это Виола б им устроила, а я не боец.

Теодор вдруг поднялся и сверкнул глазами.

— Знаешь что, — сказал он, — я своих в обиду никогда не давал и сейчас не дам. Вот послушай. Я, конечно, не молод, красотой никогда не отличался, даже в юности, знатностью меня боги тоже обделили, но ты должна была уже усвоить: я человек порядочный. Не стану хвастать: я далеко не сладкий пряник и в этой жизни убил не одного человека. Но на женщину руку никогда не поднимал и не подниму. Конечно, ты молодая женщина, ещё можешь найти своё счастье. Я ни на что не претендую. Но вот такое положение… В общем, если другого выхода нет, давай завтра, как солныщко встанет, сходим в храм Доброй матери. Всё равно ведь придётся пойти в мэрию регистрировать младенца. Виола оказала мне честь, разрешила дать имя ребёнку.

Перепуганная Регина смотрела на него с надеждой, но от страха задала совсем не тот вопрос:

— А как назвать собираетесь?

Тео выдохнул с облегчением. Кажется, он совсем запутался в своей речи, хотя точно знал, что хотел сказать. Простой вопрос вывел его из затруднения.

— Эдмоном назову. Так звали моего отца. Ну, или в гремонском варианте — Эдмунд. Тоже красиво звучит. А называть будем Эди. Разве плохо?

— Мне нравится, — улыбнулась женщина, — Так что вы мне такое говорили? Я что-то не совсем поняла.

— Замуж я тебя позвал, ясно? — неожиданно рявкнул Тео, — Замуж! Никакой отец, будь он хоть десять раз герцог, не сможет взять тебя от законного мужа. Я не настаиваю на том. Чтобы мы с тобой… Ну, в общем, понятно. Просто это защита. Хорошая защита, надёжная. А если ты потом… Я только рад буду. И хватит уже мне выкать!

Регина легко вскочила со своего места, чмокнула Тео в щёку, шепнула ему на ухо: «Спасибо» и упорхнула. Он так и остался сидеть с разинутым ртом, пытаясь понять: что это было? Согласилась она или отказала?

В растрёпанных чувствах допил бутылку наливки и задремал.

* * *

Эдмон появился на свет около полуночи. Крупный, горластый, самый лучший мальчишка, которого когда-либо видел Теодор. Своим громким, требовательным воплем он и разбудил своего дедушку. Пока тот поднимался с кресла, встряхивался как пёс после дождя и соображал, на каком он свете, в комнату вошла Регина, прижимая к груди кричащий свёрток. Она не отрывала от него глаз.

— Полюбуйся на внука, — с гордостью произнесла она, — Смотри, какой чудесный малыш! Лисимах просто в восторге.

Малыш был пока какой-то странный: синеватый и с вытянутой головой, поэтому Теодор предпочёл глядеть на Регину. Она сияла и выглядела просто красавицей.

— Как там Вилечка? — с тревогой спросил Тео.

Женщина бросила взгляд на Тео и снова уткнулась в свёрток с ребёнком, но ответила:

— По-моему отлично, но я точно не скажу. Сейчас придёт Лисимах и доложит. А я, с твоего позволения, унесу малютку обратно. Наш целитель сказал, что его можно прямо сейчас приложить к груди.

Она легко развернулась и исчезла. Совершенно обомлевший Теодор отметил, однако, что женщина наконец перешла с ним на ты. Полугода не прошло! И что это, хотелось бы знать, значит? Что она приняла его предложение? Или нет? И который сейчас час?

Появившийся в дверях Лисимах ответил на последний вопрос: около полуночи. До неё примерно четверть часа осталось. Потом сообщил, что Вилька в порядке. Сейчас она с Региной. Если в течение часа ничего плохого не произойдёт, то пусть спит до утра. Малышу тоже нужен покой.

— Когда ты теперь от нас уедешь? — спросил Тео, — Ты же сказал: как Виола разродится…

— Я от своих слов не отказываюсь, — подтвердил целитель, — Через десять дней уеду. У меня уже и портал заказан. А ты правда сделал предложение Регине?

Ого! Она сказала об этом целителю? А в каком контексте? Ну, что старый придурок сватался к ней и она отказала? Или наоборот: благородный человек захотел на ней жениться и она с радостью согласилась? Поэтому он ответил вопросом на вопрос:

— А что она тебе сказала?

— Сказала, что завтра с утра вы вместе пойдёте регистрировать малыша и заодно заглянете в храм Доброй матери за благословением вашему союзу. Тео! Если это правда — я рад. Она, конечно, не Виола, особенно что касается готовки, но человек хороший, да и женщина в сущности красивая. А тебе не стоит быть одному.

— А сам-то? — съязвил Теодор.

Лисимах сделал обиженное лицо.

— Что — сам? Я бы с дорогой душой, только вот никто меня не любит. Мордой, что ли, не вышел? Да, забыл сказать: позавчера встретил на улице этого твоего спасителя Ансельма. Тот обещал зайти. Ты рад?

— Рад, — ответил Теодор, — Очень рад. Лисимах, ты даже не представляешь, как это замечательно!

Действительно, Тео не видел парня с тех пор, как они расстались на Острове магов. Ансельм вроде как уехал в университет, но, зная злокозненность архимагов, Теодор подозревал их во всяких чёрных делах. Вдруг извели парня? Он бы навёл о нём справки, но как? Он же не маг и теперь даже не наёмник. Так, никто. И вот наконец добрая весть, да ещё в такой день! Просто все радости вместе! А ведь он совсем недавно думал, что жизнь кончена.

* * *

Теодор проснулся с мыслью, что всё вчерашнее счастье ему просто приснилось. Но нет, всё правда. Наутро ничего не изменилось. В люльке около Виолиной кровати чмокал пухлым ротиком очаровательный малыш. Синева и длинноголовость куда-то пропали и он оказался просто красавчиком. Вылитая мама, как сказала Регина. Сам Тео пока не мог соотнести младенческие черты ни с кем из взрослых, но соглашался со своей невестой.

Пришло время зарегистрировать ребёночка в мэрии. Лисимах нарисовал им специальное свидетельство, право на выдачу которого имели лишь целители, и изготовил слепок с ауры: дитя-то — маг! На этом основании маленького Эди должны были записать в книгу рождений. После этого в течение первого года его жизни мать обязана была явиться и предъявить ребёнка. Тогда его ауру сличили бы со слепком и выдали метрическое свидетельство, без которого человек — не человек.

Сам Лисимах остался с родильницей и малышом, а Тео с Гиной отправились в мэрию.

Храм Доброй матери оказался куда ближе, чем административное здание, поэтому до мэрии они добрались уже будучи законными супругами. Зарегистрировали крошку, заодно и свой брак. После этого знаменательного события Тео, вместо того, чтобы торопиться домой, вдруг потянул Гину в трактир.

— Посидим часок, отметим, заодно закажем еду домой: готовить-то сегодня некому, а здесь отличный повар.

Регина заволновалась, что Виола дома одна. Что она будет делать, если малыш, не приведи боги, заплачет? Но было заметно, что она просто стесняется. Тео поспешил её успокоить. Вилечка не одна, а под присмотром целителя. Если что, Лисимах ей поможет. А он, Теодор, хотел бы поближе познакомиться со своей женой, раз уж представилась такая возможность.

Женщина улыбнулась и перестала упираться. Ближайшие два часа они провели за столиком в очень увлекательной беседе. Регина рассказывала сама и расспрашивала Тео. Оказалось, проживя под одной крышей чуть ли не полгода, эти двое знали друг о друге очень мало. Ровно столько, сколько Виола сочла нужным сообщить. А она вообще держалась того мнения, что передавать другому то, что поведали тебе в личной беседе, нехорошо. Так что знания их друг о друге были более чем поверхностные.

Поэтому общение вышло полезным для обоих. Мало того, что каждый уверился в добрых свойствах новоявленного супруга, им ещё была дарована возможность просто приглядеться друг к другу. И если Регина ничего нового для себя не открыла, то Тео наконец-то разглядел красоту и женскую прелесть своей жены. После чего страшно засмущался: как это он, старый пёс, умудрился влезть в мужья такой женщине? И что теперь делать? Если для неё из брак только фикция, чтобы отвязаться от жестоких планов папы-герцога, он даже вспоминать о своих супружеских правах не станет. Жил один и дальше проживёт. Но намекнуть стоит: вдруг она не против?

Поэтому чем дальше, тем призывнее он поглядывал на Гину, а та сидела спокойная, улыбалась и как будто ни о чём таком не думала.

Наконец Тео набрался храбрости, чтобы спросить, как они теперь будут жить: как раньше или как настоящие муж с женой. Только в этот самый момент Гина вдруг заволновалась, вскочила и стала суетиться.

— Нам срочно надо домой, — твердила она и ничего не желала слушать.

Накинула плащ, прикрыла волосы шалью и рысью припустила в сторону улицы Тигровой лилии. Тео еле успел расплатиться и сообщить трактирщику адрес, куда прислать готовый обед и тоже бросился за ней. Подбегая к нужному повороту, он увидел свою жену, прижавшуюся к углу дома. Она смотрела куда-то вперёд.

Тео тоже туда уставился: в конце улицы Тигровой лилии заворачивала за угол давешняя карета с гербом. Герцог или его поверенный, а может оба сразу побывали здесь, но уехали. Он похлопал Гину по плечу:

— Ты как?

— Ничего страшного, — ответила она, чуть задыхаясь, — Я немного испугалась. Я же говорила тебе, что моя маменька — ведьма? Ну вот. Я-то дар не унаследовала, но кое-что получила. Сейчас было дурное предчувствие, вот я и сорвалась. А пока бежала, оно ушло. Сейчас там всё в порядке.

— Обопрись на меня, — сказал Теодор, — И пойдём домой. Выясним, что за неприятности нам грозили, но мимо прошли. И кто их отвёл я тоже хотел бы знать.

Ответ на последнюю часть своего вопроса он получил практически немедленно. На ступеньках крыльца сидели и разговаривали двое мужчин. Один из них — целитель Лисимах, выбежавший из дома чуть ли не исподнем. На нём красовались широкие байковые штаны подвида «домашние» и укороченная мантия, которую он надевал для работыи называл «моя форма», а ехидная Регина именовала «полперденчик».

Рядом с ним примостился молодой парень в мантии сотрудника Коллегии. Регина было перепугалась, но Тео положил руку ей на запястье и сжал.

— Не бойся. Это Ансельм, спаситель мой. Судя по костюму, у него всё в порядке. Нашёл же времечко, чтобы навестить.

Они медленно, не торопясь, подошли к дому под ручку. Ансельм, завидя Теодора, сорвался с места и подбежал к нему:

— Тео! Как я рад, дружище! Ты поправился! А я то-боялся, что тебя изуродовал.

Теодор обнял парня, прошептал ему на ухо, что он рад гораздо больше, и, отстранившись, сказал громко:

— Я теперь настолько оздоровился, что даже жену себе нашёл. Регина, позволь представить тебе моего спасителя — мага Ансельма.

Парень явно хотел отпустить какую-то скабрезную реплику, но тут разглядел Регину и чуть язык не проглотил. Промычал что-то неразборчивое вроде «очень приятно», с трепетом нагнулся и коснулся руки женщины традиционным поцелуем. Затем распрямился и спросил:

— Так это вас разыскивал тот ненормальный в карете? Но, побьюсь об заклад, он не знал, что вы замужем!

— Знал, не знал, — проворчал Тео, — Какое это имеет значение? Лучше расскажите, почему вы сидите тут, а не идёте в дом? И что сейчас делает Виола?

На этот вопрос Ансельм ответа не знал, зато Лисимах радостно сообщил, что молодая мать проснулась, покормила в первый раз ребёнка и теперь изволит почивать. Как собственно, и дитя. А ему вот интересно, какое имя дали мальчугану. Эдмон, в честь отца Теодора? Так это замечательно! За такое дело не грех и выпить!

После этого все переместились в дом и устроились в столовой. Оттуда и до кухни недалеко, если вдруг что-то понадобится, да и Регине сподручней бегать к Виоле. За стаканчиком красного вина Теодор поинтересовался причиной, по которой два мага сидели у него на крыльце, да ещё в не самом презентабельном виде.

Лисимах засмущался, а Ансельм тут же рассказал как дело было.

У него с утра выходной, который он решил посвятить визиту к Теодору. Он помнил, как тот расписывал кулинарные таланты своей дчери и очень надеялся на хороший обед в приятном обществе. Примерно час назад он прибыл в Кассен из столицы. Верхом. Нет смысла тратить деньги на портал, когда тут и на лошади можно за час добраться. Так как заранее они не договаривались, Ансельм оставил коня в трактире на улицы Молний и пошёл сюда пешком. Подходит — а у дверей как раз останавливается карета. Из ней выходят трое: богато одетый господин, маг в мантии с гербом какого-то знатного дома и здоровенный лоб в лакейской ливрее. И эта троица направляется прямо к дверям дома Тео!

Теодор и Регина отметили, что на этот раз герцог вместо нотариуса взял мага. Ансельм тем временем продолжал свой рассказ.

Лакей выдвинулся вперёд и стал стучать в дверь, но никто ему не открыл.

— Виоле пока лучше не вставать, а я как раз осматривал малыша, — пояснил Лисимах, — Не бросать же его было! А уж выносить дитя к незваным гостям и вовсе неприемлемо!

— Ты не извиняйся, — сказал Тео, — Тебя, помнится, никто ругать пока не собирался. Так что там дальше было?

— Ну, — развёл руками Ансельм, — Я поначалу подумал, что дома просто никого нет. Уже было хотел развернуться и идти обратно в трактир, но тут пошла такая свистопляска!

— В сущности, ты же её и развёл, — наябедничал Лисимах.

— Не буду отпираться, — подтвердил парень, — Очень мне не нравится, когда нарушают законы. Только когда этот лакей ни до чего не достучался, он уступил место магу и тот вскрыл дверь! Легко так, одним движением. Вы почему магические замки не используете? Они же тут более чем солидные!

— Так мы не маги, пользоваться ими не можем, — отговорился Тео, — Только Лисимах, но он с нами ненадолго, скоро уедет к себе на Остров магов. Что там дальше, Ансельм, не томи!

Парень, гордый тем, что привлёк всеобщее внимание, продолжил:

— Ну вот. Я стоял в это время у ворот, но как только они стали вскрывать дверь, побежал скорее к ним. Я ведь теперь служу в Коллегии и преступления с применением магии — моя, можно сказать, непосредственная область деятельности, а маги-преступники — это те, на кого я охочусь. Мой долг — их обезвреживать и отдавать под суд. У меня и значок есть. А здесь имел место взлом чужой собственности. Я же точно знал, чей это дом, а господин на тебя, Тео, ничем не походил. Ну вот. Прикрылся незаметностью и вперёд. Хотел зафиксировать, что наглый маг вскрыл замки, выйти из-под незаметности и повязать. Но провозился немного.

— Господин Ансельм, — спросила Регина, — а незаметность эту маги учуять могут? Или как-то снять?

— Учуять — нет, они не собаки, а вот снять… Конечно, могут. Даже заклинание такое имеется. Только им надо заранее знать, кто и где её применил. А эти красавцы меня не заподозрили ни разу. Но я немного опоздал, вбежал в дом, когда герцог и его приспешники уже туда вошли, и увидел незабываемую картину. Откуда-то им навстречу выбежала женщина. Простоволосая и одетая по-домашнему. Да что я! В одной рубашке в пол и босиком! Фантастически красивая! И давай кричать на герцога, как мой начальник кричит на подчинённых! Стала гнать его из своего дома, грозя всеми возможными карами. Тот, конечно, оторопел поначалу, а потом сделал знак своему магу и тот попытался запустить в красавицу заклинанием. Ничего страшного, просто немота. Но тут я наконец-то опомнился, сбросил незаметность и перехватил действие герцогского мага, а затем сунул ему под нос свой значок и произнёс формулу удержания.

— Что значит «формула удержания»? — опять вылезла Регина.

— Полицейское заклинание, — недовольно пробормотал Ансельм, — От него маг временно не может использовать силу. Кроме того, это метка. По ней его можно всегда найти и доставить в суд. Ну так я дальше рассказываю. После формулы удержания полагается сказать, кого и за что я обвиняю. А я и мага, и его хозяина вижу впервые. Если бы маг был сам по себе, то тут без проблем, но обвинить-то в данном случае я должен был хозяина. Ответственность вся на нём. А я имени не знаю. К счастью этот умник стал орать: «Не имеете права! Я герцог Дармон!» Вот чудак, законов не знает, сам мне помог. Я тут же произнёс обвинение и напомнил, что это он права не имел, а не я. Тут как раз Лисимах откуда-то выполз и увёл ругающуюся красавицу. Его-то я давно знаю, ты помнишь, Тео, как мы на Острове магов познакомились. Он и тебя лечил, и меня. В смысле, выправлял огрехи моей лечебной магии.

Лисимах пока что сидел тихо, видимо, надеясь, что его ошибки не станут достоянием гласности. Но простодушный Ансельм так описал явление Виолы, что пришлось признаваться.

— Да тут вообще такая петрушка получилась… В общем, я занялся нашим малышом, отвернулся от Виолы, думая, что она спокойно лежит. А она вскочила и побежала к входным дверям. Видно, услышала, что их открыли. Побежала как была: в одной рубахе. И уже слышу — кричит: «Вон! Все вон из моего дома! Засужу! По миру пущу!» Ну и много чего ещё она орала. А я не могу ребёнка бросить. Пока запеленал, пока уложил… Выбежал как раз когда Ансельм обвинение предъявлял. Увёл её. А у Виолы от переживаний молоко пошло. Прямо хлынуло. Пока я её до комнаты довёл, рубаха была уже спереди вся мокрая. Чудо! Обычно у кормящих женщин от испуга молоко пропадает, а тут наоборот. В общем, покормила она ребёнка, успокоилась, да и я, признаться, чары сна наложил. Теперь спят. А Ансельм герцога выгнал и на прощание сообщил, что это дом Теодора Бенье и нечего тут делать всяким там сиятельствам и светлостям. Герцог здесь не в своей марке, где он творит что захочет, а на королевской территории. Тот ушёл, но обещал вернуться.

Тут раздался новый стук в дверь, но далеко не такой требовательный, как герцогский. Регина вскочила и, шепнув что-то мужу на ухо, умчалась.

— Похоже, нам обед из трактира принесли, — пояснил бывший наёмник, — Вы уж не взыщите, друзья, особенно ты, Ансельм. Домашними яствами мы тебя как-нибудь в другой раз попотчуем. А сегодня моя дочь только-только стала матерью, принесла мне внука, Эдмона. Поэтому еда из трактира. Сейчас её принесут, я достану вино и отметим это дело.

Ансельм не стал возражать, просто достал из своей сумки пару бутылок вина и сказал:

— Не надо никуда ходить, у меня всё с собой. Хотел распить за нашу дружбу, но это подождёт. Выпьем за твою дочь и её сына. Она такая же храбрая, как ты, и очень красивая. Если малыш Эдмон унаследовал эти два качества, у него будет яркая жизнь.

Лисимах грустно усмехнулся.

— Ты ещё не знаешь, какая она умная. В голове у твоей красавицы просто совет министров и счётная палата вместе. Если малыш унаследует хоть половину ума своей мамы, он станет великим человеком, даже если ему не достанутся ни храбрость, ни красота.

Тут распахнулась дверь, куда упорхнула Регина, и трактирный слуга стал выставлять на выдвижную доску буфета лотки и судки, а затем быстро и сноровисто сервировал обед. Тео недоумевал, куда поедвалась его жена, но неясный момент не затянулся. Слуга ещё крутился у стола, заканчивая приготовления к обеду, а в столовую вошли женщины. Первой шла Виола с младенцем на руках. Сейчас она была аккуратно причёсана и одета и винно-красный капот с глухой застёжкой спереди и вышитыми по подолу цветами. Эдмон был завёрнут в красное одеяльце в тон маминому капоту, как и полагалось мальчику. Считалось, что это цвет мужчины. Девочке же пристало белое.

Ансельм вскочил и Теодор его представил.

Виола смущённо улыбнулась. Сказала:

— Я рада приветствовать вас в нашем доме, господин Ансельм. Отец столько хорошего о вас рассказывал и так беспокоился, что эта история могла закончиться для вас дурно…

Ансельм вскочил, сверкая глазами, и заговорил с жаром:

— Напротив, прекрасная Виола, она закончилась для меня просто великолепно! Наши приключения мне засчитали как практику на отлично и выдали диплом. А господа из Коллегии тут же предложили работу. Я до сих пор не искал Теодора только потому, что не мог: проходил подготовку в специальной школе. Ну, знаете, законодательство, права и обязанности, методы ведения допроса, техника следствия, вещественные доказательства… Но как только мне присвоили звание и дали работу в городе, я тут же стал искать друга, с которым мы столько пережили. И вот, как видите нашёл, да ещё в такой счастливый час, когда он обрёл семью, о которой мечтал: дочь, внука и жену.

Виола резко обернулась к Регине. Та опустила глаза, а затем снова подняла на подругу и в них сиял нежный голубой свет.

— Ты всё правильно расслышала, Виола. Мы с твоим отцом не только мальчика зарегистрировали, а зашли по дороге в храм Доброй матери. Ты ведь не против?

— Да я обеими руками за! — воскликнула Вилька, — Наконец-то! А то я думала, что вы никогда не соберётесь и очень расстраивалась. Но вы — молодцы. Не стали говорить, просто взяли и сделали! Здорово! Теперь мы все — одна семья!

Она сунула младенца Теодору со словами: «Подержи внука!» и бросилась обнимать Регину. Ансельм, представлявший встречу с другом совершенно иначе и неожиданно попавший на семейное торжество, чувствовал себя неловко и подумывал, чтобы сейчас откланяться и прийти в другой раз. Не так уж это сложно. Выходной бывает раз в декаду, а до Кассена от столицы час пути.

Но тут Виола наконец решила, что наобнималась, и снова переключила своё внимание на новоприбывшего.

— Анселм, извините, но эти поганцы не сказали мне, что собираются пожениться. Спасибо, что не скрыли, как собрались назвать моего сыночка, — она снова взяла у Тео кулёк и с нежностью заглянула в детское личико, — Но вы не стесняйтесь. Садитесь, угощайтесь. Сегодня есть много поводов для радости.

Все думали, что она уйдёт, не станет сидеть со всеми за столом, Лисимах даже попытался её увести, но Виола не далась. Просто заставила бедного целителя притащить ей удобное кресло из кабинета и большую шаль. Свернулась на кресле как кошечка, шалью привязала к себе кулёк с Эдмоном, а сама взяла тарелку и набросилась на еду. Даже целитель не нашёл к чему придраться. Если только к нарушению приличий, но о чём вообще могла идти речь в такой день?

Подкрепившись, Вилька вцепилась в нового знакомого. Её интересовало: что теперь будет? Можно ли наказать герцога и удастся ли заставить его отцепиться от Регины. Тот поначалу никак не мог усвоить, кто кем кому приходится и зачем герцогу жена Тео, но потом сообразил и даже сумел толково ответить на все вопросы.

По мнению Ансельма герцог действовал глупо. Он находился на чужой территории, там, где следовало действовать по закону. А он решил орудовать по привычке, так, как ему удобнее. Если бы он просто привёл молодцов и они сломали бы дверь, то городской страже он мог бы запорошить глаза золотой пылью. Дал бы патрулю десяток гитов и они бы не заметили нарушения. А он мага привёл. В этом была его ошибка. Коллегия предпочитала взымать с нарушителя мзду в рамках закона: в виде штрафа, особенно если в дело были замешаны не маги. Тут как раз такой случай. Проникновение в чужой дом с использованием магии и магическое же нападение на хозяйку.

Свидетельства Ансельма для особого суда Коллегии будет достаточно. Магу вынесут порицание и запретят служить у герцога. Это всё, он в данном случае не считается виноватым. Вот если бы наступили неблагоприятные последствия… Тогда он ответил бы за применение вредного заклинания лично. Сейчас же вся ответственность ложится на того, кто отдавал приказы. Так как герцог не маг, то отделается штрафом, но сумма будет впечатляющей. Двести гитов, триста — как решат судьи.

Да, если в суде утверждать, что действия герцога напугали только что родившую мага женщину, то можно будет говорить о компенсации. Обычно её присуждают в размере двух, а то и трёх штрафов. Останетесь довольны.

У Виолы засверкали глазки. Она никогда не проходила мимо возможности получить доход. А стрясти денежки с обидевшего её гада считала просто своей святой обязанностью. Её беспокоила только необходимость явиться на суд. До столовой-то она добралась, а вот выйти их дому пока не сможет. Ансельм её успокоил: он знает одного крючкотовора. Если его нанять за десять процентов от отсуженной компенсации, он выгрызет из герцога максимум. А показания Виолы можно будет записать на кристалл. Если она при этом будет сидеть в кровати и прижимать к груди малыша, денежки, считай, уже у неё в кармане. Мать юного мага с младенцем на руках — от этой картины растают сердца даже у таких жестоких людей, как судьи Коллегии. И ничего противозаконного Ансельм в том не видит, наоборот, сплошное торжество справедливости.

Сидевший рядом Тео прислушался и уверенно поддержал мнение своего дорогого друга. Недавно родившую женщину никто в суд не потащит, а Коллегия всегда славилась тем, что разбирала дела без проволочек. Так что пусть Ансельм тащит сюда своего крючкотовора. Его сейчас больше волнует вопрос: что герцог может сделать Регине? Каковы его права?

— Никаких, — бодро заверил Ансельм, — от слова совсем. Да, у высшей знати дочери находятся под покровительством отца и возвращаются к нему в случае вдовства. Они могут выдать их замуж по своему усмотрению и дочки должны подчиниться. Но только признанные! Регину же отец пока не признал. Быстро это не делается, особенно в случае, если новообретённый ребёнок уже вырос и стал совершеннолетним. Нужно отправлять прошение королю с изложением всех обстоятельств дела, ждать ответа, потом проводить ритуал принятия в род… Вряд ли что-либо из этого списка было выполнено. Герцог привык действовать нахрапом и почему-то уверен, что все должны ему подчиняться.

Виола задумалась, а затем потребовала, чтобы ей объяснили. Если, например, герцог, всё же решит пойти по официальному пути: подаст прошение королю и получит его одобрение, может ли он аннулировать брак Тео и Гины? Или добиться развода на том основании, что дочь не получила одобрения отца?

Ансельм сказал, что не уверен, но брак, заключённый по всем правиласм в храме Доброй матери, зарегистрированный в мэрии и должным образом консуммированный не может разорвать никто на свете, даже король.

На этом месте Тео и Регина опасливо переглянулись. Они ещё не обсуждаи вопрос, должен ли их брак стать настоящим или он всё же фиктивный, только защита женщины от грозящей ей опасности. Выходило так, что фиктивным тут не отделаешься. Ансельм же ничего не заметил, продолжал распускать хвост перед Вилькой, показывая, какой он компетентный.

— Да не станет он ради Дармона ссориться со жрецами наиболее уважаемой из богинь. Не такая уж он величина, как сам себе представляет. Думаю, с герцогом вы легко справитесь. Лично вам. Виола, даже не придётся для этого из дома выходить.

Этими словами он напомнил Вильке про то, что жилище пора менять, и она спросила с невинным видом:

— Знакомый адвокат у вас есть. А специалиста по жилью вы не знаете? Нам это дом не очень удобен, мы хотели бы переехать.

Ансельм замялся.

— Нет, я пока никого такого не знаю. Не успел обрасти связями. Но я спрошу!

Виола махнула рукой.

— Не стоит. Вы уже и так помогли больше, чем кто бы то ни было. Вы всегда желанный гость в нашем доме, Ансельм! Когда я наконец начну вставать и смогу подойти к печке, приезжайте. Я специально для вас что-нибудь испеку. Какие пироги вы любите: сладкие, мясные, рыбные?

Через каких-то двадцать минут они уже перешли на ты и ворковали так, как будто были век знакомы. Затем Виола сказалась уставшей, да и малыш запищал, требуя кормёжку. Она ушла. После этого застолье продолжалось очень недолго. Ансельм в отсутствие своей новой богини заскучал и охотно принял предложение Лисимаха оставить наконец молодожёнов наедине. Оба отправились продолжать застолье в ближайший трактир.

Тео посмотрел на Регину, Регина на Тео… Ни слова не говоря, он обнялись, поцеловались и отправились в спальню. Вопрос был решён раз и навсегда.

* * *

Через два дня герцог вместе со своим магом предстал перед судом Коллегии. Присланный Ансельмом адвокат и впрямь оказался заправским крючкотвором. Герцога приговорили к выплате штрафа аж в пятьсот золотых гитов, мотивируя это тем, что он — не простой обыватель и поэтому должен выступать хранителем законности, а не нарушителем. Виоле же его обязали выплатить рекордную компенсацию: втрое больше, чем сумма штрафа.

На суд в качестве свидетеля явился Лисимах, остальных даже не вызвали. Правда, Виола дала свои показания ровно так, как советовал Ансельм: в кровати и с младенцем на руках, так, чтобы было видно: дитя новорожденное. Их записали на кристалл. Эта запись и явилась причиной того, что герцогу присудили столько выплачивать. Уж больно трогательно выглядела молодая мать.

Но, даже лишившись приличных денег, герцог не успокоился. Он снова явился и на этот раз попал прямо на тех, кого нужно. Только вот сделать ничего не смог.

Конечно, наскандалив в прошлые разы, он не мог рассчитывать на тёплый приём. Поэтому он послал вперёд поверенного, а сам засел в ближайшем трактире ждать результатов визита. Невысокого толстячка-нотариуса впустил в дом Тео. Тот робко спросил, может ли он видеть уважаемую госпожу Регину Бекар.

— Нет, — ответил Теодор, — Таких не держим. Есть госпожа Регина Бенье. Подойдёт?

Поверенный бодро закивал, мол, пусть хоть какая, важно, что Регина. Она. Видимо, пряталась неподалёку, потому что при этих словах с равнодушным видом вплыла в комнату. Тео тут же представил ей посланного от герцога:

— Дорогая, этот господин хочет тебя видеть. Не знаю, правда, зачем.

Регина милостиво улыбнулась и после этого маленький человечек битый час пел, какое счастье ей привалило: герцог Дармон желает признать её своей дочерью, узаконить в правах и дать ей достойного мужа.

— Но у меня есть муж, — хлопая голубыми глазками, удивилась женщина, — И он меня вполне устраивает. Другого не нужно.

— Как есть? — перепугался поверенный, — А у меня точные сведения, что вы вдова! Или это ошибка?

— Я была вдовой, — произнесла Гина с апломбом, которого невозможно было от неё ожидать, — Но с тех пор, хвала Доброй матери, я снова вышла замуж и, смею заверить, более чем удачно. Вот мой супруг — Теодор Бенье, хозяин этого дома.

Нотариус засуетился, стал складывать бумаги, которые перед этим успел разложить, потом извинился за вторжение и вышел вон, кланяясь и уверяя, что его не так поняли.

Тео с Гиной переглянулись.

— Сейчас герцог прибежит, — сказал мужчина.

— Точно, — подтвердила его жена, — Закрой, пожалуйста, дверь в коридор поплотнее. А то Вилечка услышит и выскочит. Я не хотела бы рисковать её здоровьем.

Но прошло ещё не менее часа, пока герцог появился. Всё это время бедный нотариус пытался его убедить, что ему ничего не светит. В лучшем случае может попытаться наладить отношения с собственной дочерью. Но заставить её, уже замужнюю, развестись и выйти по его приказу — это уже из области фантастики. Заключённый в храме Доброй матери брак считается нерасторжимым. Вот если бы они за этим обратились к в храм Мудреца или Девы, тогда был бы шанс, да и то вряд ли. А по этим двоим сразу видно: зря времени не теряли, сделали всё как положено и в постели уже побывали. Теперь им даже сам король не может приказать.

Герцог, как водится, его не слушал. Он злился. Так всё хорошо было распланировано, он даже ради этого отпустил паршивца Сильвана на вольные хлеба, а тут… Ещё этот штраф! И компенсация! Выплачено госпоже Виоле Бенье полторы тысячи гитов! Он был убеждён, что беременная Виола, которая так некстати взялась рожать — как раз жена этого Теодора, которому принадлежит дом. И вот какая оказия: не жена, а дочь! Жена у него теперь Регина!

Но герцог Дармон был не из тех, кто отступает перед трудностями. У него есть план и он добьётся, чтобы всё ему соответствовало. Поэтому, выслушав доклад так ничего и не добившегося нотариуса, он отправился к дочери. На этот раз ему открыли дверь и пригласили войти. Той вздорной особы не было видно. Это вдохновило Дармона.

Два битых часа он уговаривал Регину. Пустил в ход не только командный голос, но даже в кои-то веки использовал всё своё природное обаяние. Улещивал и так, и сяк. Но, видно, когда-то на каждого находится своя управа. Он ничего не добился. Абсолютно ничего.

Нет, Регина не возражала, соглашалась, что он её отец, не опровергала его права решать судьбу дочери, но указывала на факты. Ей уже немало лет и муж у неё имеется, а его права по законам королевства являются предпочтительными. Если тридцать четыре года герцог Дармон обходился без неё, то, может, и дальше сможет? Она не отказывает ему в общении, готова принимать в своём доме и угощать за семейным столом, даже сама не прочь прийти к нему в гости, познакомиться с другими родственниками, но вот ломать ему в угоду свою жизнь — извините.

Тео сидел рядом. С гордостью глядел на жену, но в разговор не встревал, отдав всё ей на откуп. И она оправдывала его ожидания. Что ни делал герцог, что ни говорил, она стояла на своём. Тихо, спокойно, вежливо, но необыкновенно твёрдо.

Куда подевалась забитая, запуганная Гина? Теперь, когда за её спиной стоял Теодор, а в соседней комнате Виола кормила Эдмона, она чувствовала себя властительницей собственной жизни и хранительницей могучей крепости — своей новой семьи. Герцогу там, внутри, места не было. Только снаружи, у самого входа. За право быть со своими самыми близкими людьми она готова была сражаться со всем миром.

Герцог ушёл, так и не добившись желаемого. Даже куска чёрствого пирога ему в утешение не досталось: Виола пока не вставала, а Регина не умела печь пироги.

* * *

В то время как Регина бодалась с собственным отцом, Виола тоже зря времени не теряла. Пока малыш Эди спал, она изучала газеты. Естественно, не передовицы, а последние страницы. Те, где печатались всевозможные объявления.

Лисимах вот-вот должен был уехать, настала пора подыскать себе новое место жительства. Вот она и вычитывала в газетах объявления о продаже домов в торговой части города. Ей нужен был дом для жилья при лавке на оживлённой улице. Пока все имеющиеся варианты не радовали. То слишком дорого, то дом без лавки, то лавка без дома. Будь она одна, рассмотрела бы и такие предложения, но с ребёнком таскаться из дома в лавку и обратно? Спасибо, не надо.

Вдруг она наткнулась на объявление, что не все предложения доступны в газете. При мэрии есть контора, куда поступают заявки желающих продать или купить. Туда надо являться самому. Эта мысль запала ей в голову.

В первый же день, когда Лисимах разрешил ей прогуляться, она взяла Эди на руки, привязала к себе шалью и отправилась в мэрию. По дороге заглянула в банк и убедилась, что компенсацию герцог перечислил. Почувствовала, что устала и прямо оттуда наняла извозчика до мэрии. Тот хотел было договориться, что подождёт за отдельные деньги, но она махнула рукой. Кто знает, сколько ей здесь предстоит пробыть, а извозчики в Кассене не редкость.

Отдел, который был ей нужен, ютился в небольшой комнатушке на первом этаже. За лестницей, рядом с туалетом. Там сидели двое: бледный, тощенький юноша и такая же девчушка. По идее он считался начальником, а она подчинённой, но по факту эти двое разделили работу между собой по честному, как равные. Было похоже, что в скором времени им прямая дорога в храм Доброй матери, настолько хорошо они понимали друг друга.

Виола объяснила им всё. Есть дом на улице Тигровой лилии, который им не подходит — его надо продать. Но до этого необходимо купить то, куда они переедут. Затем перечислила требования. Кажется, ребята всё поняли. Парень объяснил, что для тоо, чтобы выствить дом на продажу, нужно присутствие владельца или доверенность от него. Дом в таком престижном квартале и стоит дорого, и уйдёт быстро. Девчушка же стала копаться в папках и вытащила оттуда несколько листков.

— Вот, — сказала она, — дом на улице Светлой. Лавка аптекаря, над ней жильё. Ещё дом на улице Продольной. Бывший магазин готового платья, тоже с жильём на втором этаже. Дом на улице Высокого Древа, то же самое, улица Сирени, Речная, Старой голубятни…

Говоря, она выкладывала перед Вилькой листочки с описаниями. Такого выбора в газете точно не было, да и описания давались подробные, с поэтажным планом на обратной стороне. Так что Виола закопалась надолго, правильно она отпустила возницу. Эди пару раз пытался хныкать: сначала хотел есть, потом наоборот. Виола испугалась, что здесь, в присутственном месте, ей нельзя будет ни покормить, ни перепеленать ребёнка, но, видимо, ребята были настолько заинтересованы в клиентах, что помогли ей и с тем, и с другим. Притащили откуда-то удобное кресло, затем парень вышел, чтобы не мешать кормлению, а когда понадобилось пеленать, сам убрал со стола все бумаги и принёс воды, чтобы подмыть малыша.

Виола понравились три варианта: на Продольной, Речной и Высокого Древа, но везде были свои недостатки. Где-то жильё маловато, где-то лавку придётся серьёзно перестраивать под задуманное, где-то всё хорошо, но место не бойкое. Так она гадала чуть не час, перекладывая бумажки с места на место, пока вдруг парнишка не стукнул себя по лбу и не вручил ещё одно описание.

— Думаю, это то, что вам нужно, — сказал он, но в голосе звучало сомнение.

— А что не так? — тут же спросила Вилька.

Она схватила бумажку как коршун. Стоило бросить взгляд на план дома, как стало ясно: об этом она и мечтала. По сути два здания, слитые в одно: с одной стороны лавка в двух этажах, с другой — просторный семейный дом. Даже адреса два: по Закатной и по Колокольчиков. Идеально! Парень между тем мялся и жался.

— Да всё так, — наконец выдавил из себя он, — но владелец… Он ставит условие, которое пока никто не решился принять. Вот, посмотрите, там написано.

Он ткнул пальцем в строчку и Виола прочитала, что желающий приобрести дом должен внести пятьсот гитов залога. Практически треть стоимости! Если сделка по какой-либо причине не состоится, залог оставался продавцу. Это было неслыханно, Виола уже хотела возмутиться, но… у неё в банке лежали полторы тысячи, про которые можно было сказать, что с неба упали. Даже если дом в плохом состоянии и придётся делать ремонт, он ей достанется даром. Деньги, которые они получат от продажи дома на улице Тигровой лилии, пойдут на жизнь и развитие дела.

— Посмотреть-то можно? Ну, до вручения залога? — острожно спросила она.

— Да смотрите, кто запретит, — вздохнула девушка, — Всё равно оформлять здесь придётся, к нам и вернётесь. Только смотреть можно снаружи. Хозяин сказал, что внутрь пустит только того, кто внесёт залог, — она вдруг встрепенулась, — Странно это. Неправильно. Вот я и боюсь: вдруг это мошенничество? А мы туда порядочных людей направим. Вот вы, сразу видно, достойная женщина и малыш у вас славный. А каково вам выйдет потерять сразу пятьсот гитов?

Вилька поняла, что девушка её отговаривает, но она в душе уже выбрала и не хотела отказываться от этого прекрасного варианта. Поэтому поднялась, поблагодарила и сказала, что зайдёт на днях, сообщит о своём решении. А насчёт дома на улице Тигровой лилии… Она скажет отцу, тот выставит дом на продажу.

На следующий день она уговорила Тео с Гиной и они все вместе отправились на Закатную улицу. Обставили поездку как семейную прогулку: наняли карету на весь день, чтобы Виола могла и покормить, и перепеленать дитя, не привлекая к себе ненужного внимания. Мало ли что: вдруг поездка затянется? Например, придётся посмотреть ещё пару-тройку домов, благо Виола списала себе другие адреса.

Но всё решилось чуть не в первый момент.

Дом выглядел обшарпанным, требовал штукатурки и краски. Когда-то в двух его этажах располагалась модная лавка госпожи Дивени, о чём гласила элегантная, но очень облезлая вывеска, по которой сверху чёрной краской было намалёвано «продаётся». Тео с Региной переглянулись: вид дома вызвал у них большие сомнения.

А вот Виоле дом понравился с первого взгляда. Она сразу представила себе, как будет выглядеть фасад после ремонта. Здесь можно будет повесить сразу две вывески: чайной и магазина, да и два входа устроить не проблема. А посерединке скромно, золотыми буквами: Виола Бенье. Восторг! Она велела вознице сделать кружочек, провезти их по улице Колокольчиков, на которую выходила жилая часть.

С этой стороны дом очаровал уже Регину. Она и помыслить не могла, что в сердце торгового квартала может находиться такой оазис мирной, домашней жизни. Деревья, кусты, цветы, огромная застеклённая веранда на первом этаже. Малышу там будет просто раздолье. Можно кошку завести. Гина втайне всегда мечтала об этом. Только покойный муж ей запрещал, а жизнь в Эделе не позволяла. Конечно, рамы рассохлись, ставни требуют краски, а стены — побелки, но идея жить здесь ей уже нравилась.

Если Вилька думала, что её вояж останется незамеченным, то просчиталась. Когда они делали уже третий круг, всякий раз замедляясь напротив дома, оттуда выбрался небритый тип в неопрятном камзоле и крикнул:

— Эй вы! Думаете, я не вижу, как в тут мотаетесь туда-сюда? Что вы тут вынюхиваете?Валите отсюда!

Тео было велел вознице править прочь от негостеприимного дома, но тут влезла Виола.

— А что это вы нас гоните? Можно подумать, что не только дом ваш, вы и улицу купили. Мы тут с семьёй на прогулке.

— Нечего тут гулять! — снова зарычал мужчина.

— Вы мне указывать будете где гулять? — деланно удивилась Виола, — Лучше скажите: вы действительно продаёте этот дом?

— Откуда ты это взяла? — рявкнул хозяин бывшей модной лавки Дивени.

Виола весело рассмеялась и показала на чёрную надпись.

— Да вот. Скажете, не вы написали? Я как раз хочу купить дом в этом районе, поехала посмотреть и вот наткнулась. Так продаёте? Я бы хотела глянуть на дом изнутри.

— Пятьсот гитов задатка! — снова рявкнул мужчина, но как-то неуверенно.

— Зачем задаток? — удивилась Виола, — если вы боитесь, что я откажусь от сделки, когда увижу, как у вас все запущено, то разуверьтесь сразу. Я и снаружи смогла это заметить. Бросьте! Меня интересуют только подробности планировки. Я бы могла приобрести ваш дом и за глаза, но это не по купечески. Так что давайте, решайтесь. Вы мне показываете дом и, если сойдёмся в цене, тут же едем в мэрию и совершаем сделку.

— Нечего тебе смотреть! У тебя отродясь не бывало столько денег, сколько стоит этот дом! — злобно прошипел мужчина.

Виола вздохнула. Надо же, какой злобный зануда попался. Не хочет продавать, хотя вроде как продаёт.

— Ты её деньги не считай, — вдруг вылез рассерженный Теодор, — ты цену назови.

— Две тысячи золотых! — выдал мужчина.

Заметно было, что он и сам не знал, как из него выскочила эта цифра. В листочке, который Вилька видела вчера, сумма стояла меньшая: полторы. На них она и рассчитывала. Двух, чтобы вот так, сходу отдать, у неё не было. Но её это не смутило. Она передала ребёнка Гине и легко выскочила из кареты.

— Вот это разговор! Хоть есть от чего танцевать. А теперь давайте посмотрим и поторгуемся.

Через три часа прогулки по дому и упорного торга цена снизилась до тысячи трёхсот. Эту сумму Виола признала честной, без запроса, поэтому кликнула свидетелей из соседей и они ударили по рукам. Небритый мужик запросил полчаса на то, чтобы привести себя в порядок: негоже в мэрию в таком виде. Эти полчаса семья Виолы провела в трактире на той же Закатной улице за обедом. Затем мужчина вышел из дома в уже значительно более презентабельном виде. Карета отвезла их в мэрию.

Сидевшие там мальчик с девочкой просто не могли поверить своим глазам. Как же! Господин Дивени всё же решился расстаться со своей собственностью! Они быстро оформили все бумаги, затем вызвали уполномоченного клерка, чтобы он засвидетельствовал оплату, принял пошлину и внёс новых владельцев о общий реестр. Дивени и Виола приложили банковские перстни к специальному зачарованному бланку, где уже стояла нужная сумма, цифры вспыхнули светом и тут же все увидели, как средства со счёта Виолы исчезли, а на счету мужчины появились.

— Ну вот и всё, — весело заявила Вилька, — А вы боялись!

— Сколько дней ты мне даёшь, чтобы съехать? — буркнул Дивени.

— Много не дам, — тут же отозвалась новая хозяйка, — Там ремонт пора начинать. После выходного я пришлю рабочих. А там смотри: сможешь жить среди разора и грязи? Как только ремонт закончится, я переезжаю и чужие люди мне без надобности. Ты не слишком симпатичный человек, чтобы тебя терпеть.

Ты ничего не понимаешь, — горько и зло сказал мужчина, — Это дом принадлежал моей матери. Я тут вырос. А теперь…

— Теперь это мой дом, — недовольно оборвала его Виола, — Ты плохо устроил свою жизнь и плохо заботился о доме твоей матери. Теперь у тебя есть деньги, чтобы начать сначала. А я дам дому новую, счастливую жизнь.

* * *

Когда в первый день декады Тео привёл бригадира строителей смотреть объём работ, Дивени в доме не было. Ключи ему отдал сосед. Ремонт длился шесть декад и встал в хорошенькую сумму. Пришлось отдать на круг семьсот золотых, как раз ту сумму, на которую Виола сбила объявленную хозяином цену. Но когда дом был готов, Теодор понял, что не жалеет ни об одном потраченном гите.

Получился не дом, а конфетка. Удобный, уютный, просторный. Жилая часть надёжно отделена от торговой и в то же время они рядом, только руку протяни. Кухня в чайной повторяла убранством и оборудованием кухню в доме, а самое сердце — труба от плиты и вытяжка у них были общие. Комнат хватало на всех и было, где разместить гостей. А застеклённая веранда и сад вообще обещали стать самым любимым всеми местом. Теперь-то было ясно, какую будущую красоту увидела Виола в этом унылом, обшарпанном здании.

Они переехали в тот день, когда строители получили от Теодора последнюю монету. А в первый день осени открылись чайная и магазин заморских товаров Виолы Бенье. Она решительно потеряла где-то Санденса и теперь звалась так и только так.

Первое время дело шло ни шатко, ни валко, но через полгода чайная Виолы приобрела хорошую репутацию и обзавелась достаточным количеством постоянных посетителей. Они же составили основу клиентов магазина. С каждым годом положение её торговли становилось все прочнее, оборот всё больше, а клиенты — выше уровнем. Теперь даже у дворянства стало модным днём пить чай у госпожи Бенье.

Всё это Гина рассказала Мельхиору с гордостью за свою девочку. А он только спросил:

— Если всё так хорошо, зачем вы меня позвали, Регина? Ведь не для того, чтобы я полюбовался на то, как живёт женщина, которую я до сих пор не могу забыть?

— Вы правы, — сказала она, — У Виолы какие-то проблемы. Не с чайной, а то она бы сказала. Но девочка молчит и тает на глазах, а я не знаю, чем ей помочь.

Сказав эти слова, Регина решительным жестом воткнула стальной крючок в вязанье.

На тёплых досках пола лежали квадраты золотого предзакатного света. В углу Эди возился с кошкой. Та время от времени жалобно мявкала, но не убегала.

Они с Мельхиором сидели на той самой застеклённой веранде в двух плетёных креслах. Перед ними на столике стояли чайник, чашки, приборы, а также тарелочки и плетёнки с разными вкусностями. Видно было что долгий разговор нанёс этому великолепию серьёзный урон. Время от времени появлялась девчонка с тонкими косичками, опрятная и ухоженная, приносила горячий чайник взамен остывшего и совала ребёнку какую-нибудь вкусность.

Они сидели здесь с того самого времени, как Регина пригласила Мельхиора в дом. Мирно разговаривали, пили чай. Теодора не было: он с утра уехал в порт за товаром и его не ждали раньше, чем к ужину. Малыш Эди резвился вокруг них: то строил что-то из кубиков, то тискал кошку, то малевал в альбоме цветными карандашами. В какой-то момент стало совсем тихо и Мельхиор заметил, что мальчишка спит, лёжа на матрасике, который был явно предназначен для кошки. Она тоже была тут: свернулась клубком у малыша за спиной и громко мурлыкала

Мельхиор предложил было Гине отнести его в кроватку, но та махнула рукой: пусть спит, где хочет. Ничего вредного в этом нет. Мальчик растёт здоровенький, храни его боги. Проснётся — будет полдничать. Так и случилось. Жизнь Эди шла параллельно разговору и никто никому не мешал.

Разговор до сих пор тёк в мирном русле. Гина подробно пересказывала те события, которые произошли больше трёх лет назад: историю прибытия в Кассен, собственного замужества, рождения Эдмона, создания чайной. Между делом выспрашивала Мельхиора о его житье-бытье, но никак не хотела перейти к главному, сказать наконец, для чего она его вызвала.

До сих пор их общение сводилось к поздравительным письмам четыре раза в год, в конце каждого из них женщина приписывала коротко: у нас всё хорошо, Виола здорова и счастлива. Не сообщала ни о ребёнке, ни об изменении в семейном положении Виолы, поэтому Мельхиор был поражён, увидев мальчика. Но быстро сообразил, откуда этот птенчик вылетел, тем более что Эди оказался похож и на мать, и на отца. Выходило, что от него Виола уезжала уже беременная. А он — лопух! Не заметить такого!

Поражала стойкость Регины: она всё знала и ни словом не намекнула. Зато теперь вывалила всё. Хотя, кто знает, что она припрятала до более подходящего момента? Мельхиор не сдавался:

— И всё же, Регина, я не понимаю. Почему вы вызвали именно меня? Если она тает, логично было бы обратиться к этому вашему целителю Лисимаху. Почему я?

— Потому что мне больше не к кому обратиться, — с горечью призналась женщина, — Лисимах здесь был и не нашёл в нашей девочке никакой болезни. Признаков сглаза или проклятья тоже не обнаружил. По всему она должна быть здорова, но что-то её гложет.

— А этот ваш Ансельм? — снова пристал с расспросами маг, — Он же работает в Коллегии, значит, маг не из слабых. Почему вы его не попросили? Или он уехал?

Тут Гина посмотрела на него с таким укором, что Мельхиор смутился.

— Ансельм никуда не уезжал, вон, каждый вечер в чайной пасётся, если только у него не дежурство. Всё ещё надеется неизвестно на что. Но с Виолой они не нашли общий язык и она ему не доверяет. Ну, во-первых из-за Коллегии, а во-вторых из-за Эди. Эди его невзлюбил и я даже знаю почему.

Маг вопросительно поднял брови, а Регина тут же выложила:

— Полгода назад Ансельм зашёл не из чайной, а притащился прямо сюда, на улицу Колокольчиков. Принёс мне букет, а Эди игрушку. Не знаю зачем, видимо, хотел посвататься как положено. Виолы не было, она как раз занималась десертами. Наш красавец решил пообщаться ребёнком. И что ему вздумалось? Спросил мальчика: «Эди, как тебя зовут?» Малыш посмотрел на него как на больного и сказал: «Дурак дядя». По-моему он был прав.

— По моему тоже, — усмехнулся Мельхиор, — И что дальше?

— А ничего, — ответила Регина, — Только с тех пор как Эди Ансельма увидит, так кричит «дурак дядя» и прячется. А для нашей Вилечки ребёнок на первом месте. Если ему кто-то не нравится, значит, не нравится ей.

— Ну, у меня тогда шансов практически нет, — пожал плечами Мельхиор, — Ко мне ваш Эди тёплых чувств не питает.

— Ну, это как сказать, — кокетливо прищурилась Регина, — Он пока не сказал вам ни одного худого слова. Не стал орать: «Уходи, противный дядька!».

— А что, и такое бывало? — изумился Мельхиор.

Гина весело засмеялась.

— Так он моего папашу герцога Дармона приласкал. Ещё добавил: «Не трогай Гину, Гина — моя!». А с вами он вполне комфортно себя чувствует. Играет рядом и берёт печенье у вас из рук. Спокойно заснул в вашем присутствии. Если учесть, что он вообще осторожный и подолгу присматривается к новым людям, то это хороший знак. Вы не вызываете у него опасений.

Тут она бросила быстрый взгляд на часы и схватила Мельхиора за руку:

— Господин Мельхиор, у нас мало времени! Сейчас чайная закроется и придёт Виола! При ней я говорить на эту тему не могу. Вы уже всё слышали. Умоляю, помогите, господин Мельхиор! Ну хоть взгляните на неё! Вдруг ваш опытный взгляд что и заметит?

Тот кивнул.

— Раз вы меня так просите… Хорошо, я попытаюсь понять, что с Виолой. Всё равно: раз уж я сюда приехал, то не могу уехать и не встретиться с ней. Но ничего обещать не стану, слышите?! Если она сочтёт, что моя помощь нежелательна, значит так тому и быть.

Женщина не успела ему ответить. Открылась дверь и откуда-то изнутри дома на вернаду вошёл Теодор.

— Вот ты где, — обратился он к жене и тут заметил Мельхиора, — А, господин маг, давненько мы с вами не виделись? Какими судьбами?

Регина жалостно захлопала глазами, одним взором умоляя: не выдавай! Маг понял её тайную сигнализацию и ответил:

— Да вот, езжу по миру. Смотрю, где можно осесть. Я ведь теперь свободен, ни от кого не завишу и могу выбирать. Решил заехать к старым знакомым, посмотреть, как они устроились. Мы с вашей супругой поддерживали контакт всё это время, обменивались поздравлениями, так что я не мог пропустить её адрес. Интересные у вас тут изменения.

— Да, — подтвердил Теодор, усаживаясь в кресло, — много воды утекло, многое изменилось. Но наше хорошее к вам отношение — это нечто стабильное, крепкое как Драконий хребет. Вы уж извините, что Вилечка к вам пока не вышла. Она даже не знает, что вы здесь. В конце декады всегда наплыв посетителей, а она ещё не поскупилась, установила повсюду амулеты прохлады, так в эту жару народ из чайной палкой не выгонишь! Ну ничего, скоро выставит последнего и придёт.

Пока он говорил, маленький Эди не терял время даром, залез к деду на колени и уселся там с видом хозяина, который занял наконец своё законное место. Тео погладил мальчонку по каштановым кудрям и продолжил общаться с Мельхиором. Задал для затравки ничего не значащие, дежурные вопросы: как здоровье, как доехал, как погода, как понравился Кассен. Казалось, он чего-то ждёт.

Хотя почему казалось? Было совершенно очевидно, что Тео не собирается начинать разговор без Виолы. И она появилась. Влетела внезапно, слегка растрёпанная, усталая, даже Мельхиора заметила не сразу. Но он не обиделся: Виолу просто отвлекли. Малыш Эди при виде мамы соскочил с дедушкиных колен и тут же стал карабкаться на неё как на дерево с радостными криками: «Мама! Моя мама пришла!»

Виола подхватила сына на руки, покружилась с ним по комнате и опустилась в кресло со словами:

— Уф, ну и денёк! Как я жива осталась, не знаю.

Мельхиор не мог оторвать от неё взгляд. Что там говорила Регина, будто девочка тает? Все бы так таяли! Несмотря на усталость, Виола имела цветущий вид. Материнство пошло ей на пользу: убрало с лица детскую пухлость щёк, сформировало отнюдь не тощую, но складную и аппетитную фигурку, где широкие бёдра только подчёркивали тонкую талию. Она созрела и теперь напоминала ему спелый шимасский персик из тех, которые можно транспортировать только под стазисом, да и то на небольшие расстояния. Стоит тронуть их рукой, как тонкая розовая шкурка лопается, обнажая сладкую мякоть, и течёт душистый сок, вкуснее которого нет ничего на свете.

Наряд на ней выглядел скромно, но дорого. Платье очень простого фасона было сшито из бесценного хотейского шёлка, про который шла молва, что в нём в холод тепло, а в зной прохладно. Пышные каштановые волосы обрамляли лицо и убирались в две толстые косы, свёрнутые на затылке в большой крендель. Причёска не для знатной дамы, но как же она ей шла!

В жизни она оказалась ещё лучше, чем в его мечтах, только совершенно другая. Мельхиор все годы рисовал в воображении их встречу, а сейчас только смотрел, смотрел и смотрел, не в силах ни пошевелиться, ни вымолвить слова.

Пока он так пялился, Реина решила привлечь внимание Виолы к гостю:

— Дорогая, посмотри, кто к нам пришёл!

Та вздрогнула, на мгновение потемнела лицом, но тут заметила наконец неподвижно сидящего Мельхиора и радостно вскрикнула:

— Господин маг! Какое счастье, это вы!

Вот она и ответила на оба волновавших его вопроса. Во-первых, ей действительно что-то или кто-то угрожает, во-вторых, она рада его видеть. Почему? Вряд ли у неё за эти годы возникло чувство к отсутствующему. Просто он никак не связан с тем, кого или чего она боится.

А Виола тем временем вскочила, подхватив на руки маленького Эди, подлетела к Мельхиору и чмокнула его в щёку.

— Как я рада вас видеть, господин маг, вы себе не представляете!

Мельхиор тоже поднялся с места и пробасил смущённо:

— Мы же вроде ещё в Эделе договаривались: Мельхиор и Виола. Никаких господ.

— Хорошо, хорошо, садитесь, садитесь, — замахала на него рукой женщина, — а то вы такой длинный, что мне не видно вашего лица. Садитесь и рассказывайте! Как вы жили все эти годы? Про меня вам должно быть всё ясно: Регина не стала молчать, да и так можно видеть, — она подкинула Эди на руках и он радостно засмеялся, — чайную я вам ещё покажу… Потом, когда отдохну, а то язык уже устал болтать за сегодня. Сейчас Рика ужин накроет и пойдём в столовую. А вы рассказывайте. Рассказывайте! Где вы, что вы?

Но начать своё повествование Мельхиору опять помешали. На этот раз Рика, та самая девчонка, которая подливала им чай. На этот раз она высунула на веранду свой длинноватый нос и зашептала трагически, на театральный манер:

— Я накрыла. Всё готово.

Мельхиор поднялся вслед за хозяевами, недоумевая: куда поместится ужин после того, как он весь день что-то лопал? По дороге в столовую обдумывал, о чём стоит рассказать? Решил представить все факты, а о том, как скучал, как тосковал, как поначалу видел чуть ли не каждую ночь во сне стоило умолчать. Ведь он почти научился без неё жить и уже стал забывать, но вот Регина прислала письмо и стало ясно: ничего он не забыл. Наоборот, в разлуке чувство, как хорошее вино, отстоялось, набрало крепость и аромат. И сейчас, когда Мельхиор увидел новую Виолу: молодую мать, хозяйку своего дела и дома, он в одну минуту понял: без неё ему жизнь не мила. Нет, если она откажет, он не умрёт, просто это будет уже не жизнь, а существование.

Все эти мысли всколыхнулись и едва не опрокинули его, когда в столовой он увидел молодого симпатичного мужчину.

— Ансельм! — воскликнула Виола далеко не радостно, — и буря в душе утихла, — ты же говорил, что сегодня в Кассене не останешься. Что случилось?

— Что ты на меня сразу набрасываешься? — ответил ей парень, — Да. Не собирался, но у вас в порту кто-то стал разбрасываться запрещёнными заклинаниями, вот я и задержался. Ты же меня не прогонишь? Накормишь ужином?

— Накормлю, жалко что ли? — пожала плечами красавица, спуская сына с рук на пол, — Дора всё равно вечно наготовит столько, что роту солдат впору кормить. Лучше познакомься: это мой друг Мельхиор. Он магистр. А это Ансельм, — обернулась она к Мельхиору, — он спас отца, когда его чуть не убили повстанцы в империи, а теперь служит в столичной Коллегии магов. Ловит нарушителей законов.

По тому, как она это сказала, было понятно, что занятие Мельхиора не представляется ей романтичным, скорее наоборот. Мужчины раскланялись, недоверчиво глядя друг на друга, и все сели за стол.

Ужин начался в напряжённой тишине, которую постарался разрядить Теодор. Обратился к Ансельму и спосил:

— Так это ты шумел сегодня в порту? А то сижу себе мирно у Рогена, попиваю пиво, изучаю накладные и слышу: все бегают и кто-то кричит: «Сдавайтесь, вы окружены!». Я чуть не подавился.

Эта простая реплика, призванная установить легкое, доброжелательное общение, казалось, повисла в загустевшем от напряжения воздухе. Ансельм даже не нашёл нужным отвечать, он сверлил взглядом Мельхиора, отчего у того кусок в горло не лез. Наконец Виола не выдержала и рявкнула:

— А ну перестань сверлить взглядом нашего гостя! А то поедешь в свою столицу голодный! И не надо так на меня смотреть: я не боюсь. Мы не маги, у тебя над нами власти нет!

Мельхиор ждал взрыва, но Ансельм пробормотал какие-то извинения и уткнул взгляд в тарелку. После чего Виола с милой улыбкой обратилась уже к старому знакомому:

— Мы так и не услышали вашей истории, Мельхиор. Я только знаю от Регины, что вы последние годы жили в Бизарре, но представления не имею, как вас туда занесло и что вы там делали?

— Как занесло? — переспросил маг, — Примерно как вас тогда в мой дом: по объявлению в газете. Меня пригласил тамошний герцог Ренье. У него есть мечта соединить магию с достижениями механиков. Интересная мысль и очень перспективная. Думаю, за этим направлением будущее. Так как я артефактор и зельевар, он меня нанял. У нас даже были успехи, правда, небольшие. Там, где механизм приводился в движение пружиной, я умел заменить её заклинанием.

— А сейчас вы приехали в отпуск? — спросила Гина просто чтобы что-нибудь спросить.

Мельхиор покачал головой.

— Я же сказал вам с самого начала, милейшая Регина: я свободен. То есть у меня нет ни хозяина, ни постоянной работы. Мой контракт закончился, Ренье со мной расплатился, дальше всё. В смысле я ищу другую работу, но, желательно, без хозяина.

— А чем это вам не угодил герцог Ренье? — вдруг спросил Ансельм, — О нём все отзываются как о достойном человеке.

— И они правы, — подтвердил Мельхиор, — Только… Птичка в неволе не поёт. Свободная научная мысль должна быть свободной. Ренье очень боялся, что я от него уйду и унесу с собой некие знания, которые он почему-то считал тайными. Ограждал меня от контактов с другими магами, но это полбеды. Главное, он не давал мне общаться с механиками. А я быстро понял, что, не владея этой наукой, не много наработаю. Он хотел, чтобы каждый, кто на него работает, сделал свой кусок, передал ему, а уж он-то соберёт всё вместе и это будет нечто гениальное. Не получается так! Для получения хоть какого-то положительного результата маг должен работать с механиком в тесной связке!

Он энергично всплеснул руками, а затем сразу поник. Закончил на грустной ноте:

— В общем и целом это был провал. Из-за недостатка знаний я умудрился три раза устроить взрыв и чудом сам остался цел. Решил не мучиться и не мучить бедные механизмы, а идти учиться в Лиатин. Герцог меня уговаривал, сердился, пытался подкупить, но мне у него, признаюсь, надоело. Даже золотая клетка — всё равно клетка. Истёк срок контракта и я ушёл.

— Он вам заплатил? — поинтересовалась практичная Виола.

— Как ни странно да, — ответил Мельхиор, — Даже наградил напоследок. Жалованье за последний год выплатил в двойном размере. Думал, наверное, что, увидя такую щедрость, я останусь. Но нет.

Регина, как обычно, вылезла с самым существенным вопросом:

— Выходит, у вас теперь есть деньги, чтобы отдохнуть и спокойно, не торопясь, искать то, что вам интересно?

— Выходит, так, — согласился Мельхиор.

— Ну и чудненько, — промурлыкала женщина, — Вы не рассматривали как вариант осесть здесь, в Кассене? Маги у нас нарасхват, тем более с такой специализацией. А если хотите продолжить исследования, то Элидиана под боком. Туда часто приезжают механики из Лиатина. Есть целый квартал, в котором они живут и торгуют своими изобретениями.

Маг и сам хотел бы сказать нечто в этом роде и, наверное, сказал бы, но был очень благодарен Гине, что она взяла этот труд на себя. Неизвестно, как отреагировала бы на его слова Виола, но тут она радостно встрепенулась и воскликнула:

— А действительно! Оставайтесь, Мельхиор! Кассен — прекрасный город и магов тут уважают, то вам не Эдель. Первое время можете пожить у нас. Гостевая комната всегда в вашем распоряжении.

Маг не успел ответить. Ансельм поднялся и, не глядя на хозяйку дома, пробормотал:

— Спасибо за угощение, поеду я. И так в столицу прибуду после полуночи, а мне завтра рано на работу.

И Виола, и Регина отреагировали так, как будто парень не сказал ничего экстраординарного. Но по лицу Тео было заметно, как тот изумлён. Видимо, Ансельм не раз оставался ночевать в этом доме и тут это считалось в порядке вещей. Тем более что поначалу он держался весьма развязно и вдруг в корне переменил своё поведение. Теодор, кажется, хотел по этому поводу что-то сказать, но глянул на своих женщин и промолчал. Регина поднялась.

— Хорошо, Ансельм, если тебе завтра на работу, поезжай. И давай я тебя провожу, соберу вкусненького в дорогу и на завтрак. А Виоле пора укладывать Эдмона.

Это она верно заметила: малыш на руках у матери давно уже периодически клевал носом. Ему не хотелось уходить, поэтому он сидел тихо, всего лишь заплетал в косички бахрому на скатерти, а ещё таскал кусочки из маминой тарелки и спускал их под стол Патти. Но когда Гина обратила-таки на него всеобщее внимание, Эди стало ясно, что путешествия в кроватку не избежать. Хотелось ещё потянуть время, к тому же малыш увидел, что нелюбимый им Ансельм уходит, а значит, никто смеяться над ним не будет. Поэтому он протянул ручку к Мельхиору и, показав на него пальцем, произнёс:

— Ты правда маг? Это здорово. Ты умеешь рассказывать сказки?

— Нет, — признался Мельхиор, — не умею.

— А песни петь? Тоже не умеешь? — поразился мальчишка.

— Как-то не было необходимости и я не научился, — покаялся маг.

— Ну играть-то ты умеешь? — с надеждой воскликнул ребёнок, — Ты можешь завтра со мной поиграть?

— Могу, — не стал отказываться Мельхиор.

— Хорошо, — расплылся в довольной улыбке Эди, — Тогда пойдём с нами. Мама хорошо умеет петь песни, она и тебе споёт.

* * *

После того, как мальчика уложили, Виола и Мельхиор вернулись в столовую. Там было пусто. Гина с Тео ушли спать, Рика, всё время шнырявшая туда-сюда, тоже исчезла. Можно было поговорить без помех, но разговор не клеился. Пара ничего не значащих фраз и оба замолчали.

Виола уже давно проводила бы Мельхиора в отведённую ему комнату, благо там всегда было убрано и чистое бельё ждало гостя. Но она чувствовала, что он приехал не просто так. И потом, ей действительно нужна была помощь или хотя бы дельный совет. Пугать своих она не хотела, Ансельму не доверяла, Лисимаха считала бессмысленным впутывать. Мельхиор был идеальным кандидатом на роль её конфидента. Честный, порядочный, неглупый, он мог помочь советом и делом. То, что он когда-то звал её замуж, сейчас значения не имело. Было и быльём поросло. Только как начать разговор?

Маг сидел с ней рядом на диване и никак не мог набраться решимости и сказать то, что следовало. Тогда она ему отказала, а сейчас и подавно выгонит. Но если он ей в чём-то поможет… Регина же сказала, что Виолу что-то гложет? Вот и отлично: будет повод задержаться в её доме, стать частью её новой жизни. А если ему удастся справиться с её трудностями, тогда для выражения его чувства не останется никаких препятствий. Он наконец нормально объяснится, а там будь что будет. Эх, как бы начать поизящнее?

Он чуть было не начал чесать в затылке, но потом вспомнил, что это дурной тон и ему стало смешно. Почему-то смех сделал всё лёгким и он тут же нашёл слова:

— Виола, вы ведь понимаете, что я не просто так приехал? — сказал он многозначительно.

Она вдруг покраснела и потупилась, но услышала продолжение и снова стала спокойной.

— Меня Регина вызвала. Просила приехать как можно скорее. Уверяла, что вам нужна помощь.

— Вот как, — ответила Виола, — Значит, она всё-таки заметила. А я так надеялась. Вы правы, Мельхиор, у меня затруднения. Да что я говорю: у меня беда! Видите ли: мой сын записан как Эдмон Бенье, но по крови он настоящий виконт Эгон, пусть отец его и не признал.

Сволочь, — подумал Мельхиор, — Бросить такую девушку и не признать такого мальчугана! Скотина безмозглая. Вслух он не произнёс ни звука. Виола же продолжала:

— Где-то четыре декады назад мне магической почтой пришло письмо от графини Гедвиги. Это мачеха Ульриха, если вы его помните. Она выразила желание признать Эди и забрать его себе. Мол, на Ульриха надежда плоха, нужен новый законный наследник. Естественно, я отказала. Написала письмо, где сообщила, что мой сын к Эгонам никакого отношения не имеет и ей нет смысла его признавать. Думала, это всё. Но две декады назад пришло второе письмо. Она мне не верит и требует провести магическую экспертизу. Я опять послала отказ и теперь с ужасом жду, какие шаги она ещё предпримет.

— Что вы знаете об отце ребёнка? — сурово спросил Мельхиор.

Вилька пожала плечами.

— Да почти ничего. Сильван иногда заезжает к Гине, он привозит вести, но редко. Вроде как Ульрих вступил в договорной брак с какой-то ведьмочкой и продолжил учёбу, хотя обещал своей мачехе, что доучится два года и вернётся домой. Сильван говорит, у него какой-то бзик на почве магического резерва. Мечтает вернуть его к тому уровню, какой был у него до магической комы. Все твердят, что это невозможно, но он упёрся. Мол, его исцеление тоже считалось невозможным однако он жив, здоров и при магии. Сильван несколько раз пытался рассказать ему об Эди, но Ульрих ничего не желает слушать. Может, оно и к лучшему. После такой обиды я бы не приняла его обратно. Вообще, эту страницу я уже перевернула. Но вот госпожа Гедвига… Она не маг, но очень энергичная дама. Из тех, что за ценой не постоят и добьются исполнения своих прихотей во что бы то ни стало. Я её боюсь.

* * *

Мельхиор долго молчал, переваривая то, что сказала ему Виола. Всё это казалось ему странным и диким. Вот нормальная жизнь: ребёнок, дом, хозяйство, лавка, посетители… Неприятности в ней могут быть, но тоже нормальные: что-то сломалось или разбилось, ребёнок заболел, неприятные соседи, конкуренты, убытки, долги, налоги.

Он мог бы починить вышедшее из строя, вылечить ребёнка, припугнуть соседей и конкурентов, одолжить денег, но тут… Какая-то госпожа Гедвига, которая хочет отобрать у Виолы её мальчика… Это из области сказок про злую королеву. Чем тут можно помочь? Только выслушать? Или… Одинокая вдова беззащитна, а вот если бы Виола была замужем и муж официально признал её малыша своим, тут этой Гедвиге делать больше было нечего.

А что? Отличная мысль. Пусть пока она его не любит, но со временем… Тем более что мальчик вроде к нему неплохо отнёсся. Матери очень чувствительны к таким вещам. Одна пациентка, помнится, как-то его уверяла, что младенцы всегда чувствуют, хороший человек или нет. К дурному на руки не пойдут ни за что. Может, и Виола в это верит. Так что предложить стоит. Только вот как она к этому отнесётся?

А она сидела рядом, наклонив голову и, казалось, внимательно рассмаривала свои руки. Ждала.

Он никак не мог сформулировать своё предложение и мялся, пытаясь в уме поставить слова то так, то эдак… Наконец не выдержал затянувшегося молчания и ляпнул:

— Выходите за меня замуж, Виола. Ой! Я не в этом смысле. В смысле смысл-то верный, но я имею в виду совсем другой смысл. Тьфу! В общем, сейчас вас и Эди от такой вот госпожи Гедвиги закон не защищает. Она может требовать. А если вы будете замужем и ваш муж признает вашего сына своим, то она где сядет, там и слезет. Закон будет на вашей стороне.

Виола подняла на него полные слёз глаза. Оказывается, она не рассматривала свои тонкие пальчики, она плакала! Мельхиор не стал ждать её ответа, привлёк к себе на грудь и стал гладить по пущистым волосам, приговаривая:

— Ну, будет, будет, не надо плакать. Виола, я всё сделаю, чтобы помочь вам и Эди. Злая ведьма как пришла, так и уйдёт ни с чем. Успокойся, моя милая девочка.

Кажется, вместо того, чтобы успокоить женщину, он нажал на волшебную кнопку, открывающую источник слёз. Виола уже не пряталась, а ревела от души, со всхлипами, сотрясаясь от рыданий. Но несмотря на это сердце Мельхиора пело. Не всё потеряно! Она не отталкивала его, не пыталась скрыться, наоборот, прижималась к его груди, а значит, приняла его как своего защитника.

Наконец рыдания стихли, Виола отстранилась и вытащила из кармана передника белоснежный платок. Вытерла глаза, высморкалась, затем проговорила чуть слышно:

— Спасибо. Спасибо, что выслушали. Спасибо за ваше великодушное предложение. Я оценила, поверьте. Вы готовы пожертвовать своей свободой и спокойствием, чтобы выручить чужих вам женщину и мальчика. Я не такая благородная, как вы. Если бы это что-то меняло, я бы не колебалась ни минуты, принимая ваше предложение. Но… Это не поможет.

Из её речи Мельхиор понял только одно: ему отказывают. В отчаянии он выкрикнул то, что не мог сдержать внутри себя:

— Но почему?

Виола поняла крик его души по-своему.

— Почему не поможет? Потому что не всё так просто, как кажется. Наверное, я должна вам признаться, Мельхиор. С точки зрения закона я преступница и потому уязвима.

Слово «преступница» он услышал и не поверил своим ушам. Этого не может быть! Он спит и это ему снится! Виола и преступление — да они даже рядом в одной фразе не могут находиться. Пусть скажет, что это не так!

Он схватил её за руки и горячо зашептал:

— Виола, я не верю. Ты не можешь совершить преступление. Ты добрая, ты хорошая, ты честная, о чём вообще речь?!

В волнении он даже забыл, что до сих пор не решался называть её так интимно — ты. Она на изменения его манеры не обратила внимания, но как-то горько усмехнулась.

— Есть преступления, которые с точки зрения обывателя овсем не преступления, и всё же закон их карает и весьма серьёзно. Перед тем, как наняться к вам на работу, я попала в безвыходную ситуацию. Я потеряла права на своё собственное имя и мне пришлось принять чужое.

Мельхиор солгал бы, если бы сказал, что он что-то понял. Поэтому он промолчал и только затряс головой, чтобы мысли внутри хоть как-то уложились. Виола правильно поняла этот жест и добавила:

— Наверное, мне следует объясниться, а для этого рассказать свою историю с самого начала. Но это долго.

Маг уверил её, что готов слушать хоть до скончания века, и это действительно было так. Сидеть рядом, держать её за руку, глядеть в глаза, слушать голос — недавно он и мечтать о таком не мог! Пусть рассказывает и пусть эта история будет подлиннее!

Только вот первые же её слова стукнули его как обухом по голове.

— Я не Виола Лаура Санденс, урождённая Бенье. Я Виола Пропп, урождённая Шапс. Мой отец Корнелиус Шапс был купцом в Альтенбурге, и муж, Курт Пропп, тоже.

Мельхиор хватал ртом воздух, но ничего не мог из себя выдавить. Выходит, она всё это время морочила ему голову? Но почему?! А Виола, после того, как таким жестоким образом привлекла его внимание к свои словам, стала рассказывать дальше. Её речь лилась мерно, спокойно, она не подбирала слова, как будто давно и хорошо всё продумала. Рассказала про свой брак, про поездку, про нападение на обоз, про путешествие с Тео и Ульрихом… Не стала скрывать даже того, что, защищаясь, ей пришлось убить.

Но рассказ был не про спасение графа Эгона и не про доблесть в бою, а про то, как с ней поступила её семья.

Мельхиор был потрясён.

— Выходит, они признали тебя умершей? Твои родные?! — в ужасе произнёс он.

— Насчёт свекрови и мачехи я даже не удивилась, — вздохнула Вилька, — Но что отец меня предал, такого я не ожидала. Всё-таки мне всегда казалось, что он меня любил. Оказалось, его отеческая любовь — до первого серьёзного испытания. А, да что сейчас об этом говорить! Дело прошлое. Вот то, что они меня похоронили, действительно нехорошо. Потому что в Гремоне я оказалась вне закона. Живая покойница. А обратись я в суд — сидеть бы моему папочке на скамье подсудимых. За лжесвидетельство на моей родине карают весьма жестоко. Я не знала как поступить, металась, а тут Теодор заявил, что удочерит меня. Только для этого надо перебраться в Элидиану. Тогда мой родной отец не пострадает.

Маг не очень понимал, почему Виола не хотела, чтобы стало плохо тому, кто так жестоко с ней поступил. Сам он своего отца не знал и был уверен, что и знать не хочет того, кто бросил его мать без поддержки и помощи. С другой стороны, кто ж его знает, как обстоят дела в тех семьях, где отец есть. Виола своего, видимо, любила, хоть он и не стоил. Она между тем коротко пересказала, как им удалось переправить её в Элидиану без документов. И тут выяснилось, что удочерить человека, у которого нет ни одной бумаги, удостоверяющих личность, невозможно.

— У меня даже метрики не было. Она осталась в доме Проппа. На поездку он вписал меня подорожную, этого вроде как было достаточно. Наверное было, потому что за всё время никто к нам не придрался, и в городах, ни на границах. А во время гибели нашего обоза я об этой бумажке даже не подумала. Да я вообще тогда меньше всего беспокоилась о таких вещах. Надо было выжить. А вот когда выжила, стало ясно: это ещё полдела. В общем, получилось так, что я есть и в то же время для закона не существую. Как в таком положении искать работу или открывать своё дело? Отцу помогли его друзья из гильдии: нашли имена, места и даты, состряпали мне легенду, которую не проверить, и присягнули, что я Виола Лаура Бенье, дочь Теодора, они меня вроде как знают с детства. И всё было бы хорошо, если бы не Ульрих.

Опять этот прыщ! Мельхиор с удовольствием прищучил бы гадёныша за то, что у Виолы от него одни неприятности. Только непонятно, что он наделал в этот раз? Маг спросил прямо и получил такой же прямой ответ:

— В сущности ничего. Он хотел хорошего. После того, как поправился, решил меня отыскать. Знал, что я из Альтенбурга, и послал туда человека разузнать. А человек вернулся к нему с известием, что я погибла в том самом обозе. Ну, Ули решил во всём разобраться самому, поехал в Альтенбург по дороге в университет… В результате мой отец покончил с собой, мою мачеху сослали в рудники, мои права признали и, если бы я сейчас явилась на родину, то выплатили бы мне мою вдовью часть с процентами.

— Это плохо? — удивился маг.

— Это ужасно, — вздохнула Виола, — Это делает моё положение настолько двусмысленным, насколько это вообще возможно. А самый кошмар в том, что Гедвига знает и моё прошлое имя, и настоящее, а ещё осведомлена о моём местонахождении. Не знаю откуда. Знал только Ули, но он дал мне клятву, что не расскажет никому. Раз пока жив и здоров, значит, сдержал её. Но есть и другие пути, так что я не сильно удивлена.

Мысль Виолы скакала как блоха, маг никак не мог за ней угнаться. У него аж в глазах зарябило от напряжения и он сказал:

— Стоп. Я уже вообще перестал что-либо понимать. Видишь ли, я не силён в гражданском праве, да и в уголовном тоже полный профан. Знаю только то, что касается магов, да и то не местные правила, а текст валариэтанского договора. Давай по порядку. Чего именно ты боишься? Что злая тётка отнимет у тебя ребёнка? Но как она может это сделать? Насколько я помню, по элидианским законам если дитя рождено вне брака, мать имеет все права.

Виола аж руками всплеснула от такой его непонятливости. Ну как объяснить то, что ей самой вполне очевидно? Она засопела от напряжения, а затем выдала:

— Представь себе, что эта грымза обратилась в суд. Если она представит доказательства, что я не та, за кого себя выдаю, это конец. Если бы я была элидианская гражданка, то меня отправили бы в тюрьму на пять лет вместе с Тео, а у неё были бы все возможности забрать Эдмона. Гина ничего бы не смогла сделать: по закону моему ребёнку она никто.

Ужас. Картина, которую рисовала Виола, получалась совсем безрадостной. А она шла дальше, не останавливаясь:

— Но я на самом деле гражданка Гремона. Так что меня скорее всего выслали бы без права вернуться, мою собственность конфисковали, Тео посадили… Не на пять лет, на три, но это дела не меняет. Эди как сын гремонки и гремонца тоже подлежал бы депортации. На родине меня сажать бы никто не стал. Вернули бы имя и вдовью часть, — она сморщила носик, — жалкие гасты, а дальше… Дальше Гедвига забрала бы Эдмона или, вернее, Эдмунда. Видишь ли, это в Элидиане мать имеет все права. В Гремоне не так. Знатный отец или даже семья знатного отца всегда могут отобрать дитя у матери, родившей вне брака. Считается, что это делается в интересах ребёнка. Богатая и знатная родня даст ему лучшее будущее, чем незамужняя мать, покрывшая себя позором. Что малышу нужна мама, что ему без неё будет плохо в расчёт не принимается. К тому же это здесь я состоятельная купчиха. Там со своей вдовьей частью я окажусь почти что нищей, так что даже вопроса не встанет, что лучше для малыша. В лучшем случае я смогу выторговать право навещать его пару раз в год, да и то вряд ли. Суд может обязать Гедвигу выплачивать мне содержание, но может принять другое решение. В любом случае я теряю всё, но главное — моего сына!

Мельхиор уже было собрался почесать в затылке, но вспомнил, что это неприлично, и не стал. Хотя очень хотелось. Из объяснения Виолы он сумел понять, что брак с ним для неё не выход, а дополнительные сложности. Хотя стоило уточнить.

— Ты хочешь сказать, что замужество со мной тебе ничего не даёт? Если ты будешь замужем и дитя я усыновлю, то по гремонским законам…

Она не дала ему договорить.

— Так как я не та, за кого себя выдаю, то для начала наш брак расторгнут, вернее, аннулируют. Ты можешь жениться только на Виоле Бенье, с Виолой Шапс тебя ничто связывать не будет. А уж за тем, чтобы ты на мне не женился вторично, проследит госпожа Гедвига. Усыновление тоже побоку: это процедура долгая. Так что я благодарю за лестное для меня желание помочь и душевное благородство, но эта жертва была бы напрасной…

Тут Мельхиор взвился. Вскочил, схватил Виолу за плечи и драматическим шёпотом. от которого кровь стыла в жилах, бросил ей в лицо:

— Что ты всё время твердишь о моём великодушии и какой-то жертве? Я вовсе не тот дурацкий персонаж из глупого романа, который будет поступать во вред себе и упиваться своей глупостью, думая, что это и есть высшее проявление благородства души? Да я люблю тебя! Люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой! И мне плевать на все прочие обстоятельства! Я для этого и приехал! А вызов твоей драгоценной Гины — это так, повод, но не причина. Причина в том, что я ещё тогда в тебя влюбился и до сих пор не могу забыть.

Она смотрела на него странным взглядом. Так глядят заворожённые на тех, к кому их причаровали: широко раскрытыми глазами без выражения, не отрываясь. Потом вздохнула, сморгнула и взгляд снова стал осмысленным. И встревоженным.

— Вы… ты сказал, что хочешь мне помочь и предложил замужество ради спасения Эди. Но… Ты предложил мне фикцию, а на самом деле имел в виду совсем не то? Я не понимаю.

Мельхиор, проклиная себя за неловкость, попытался исправить ситуацию настолько, насколько представлял себе возможным.

— Я предложил тебе себя в том качестве, какое тебе будет угодно. Мне всё равно, лишь бы ты меня не отвергала полностью, лишь бы позволила быть рядом. Я уже устал быть вдали от тебя. Я подумал… Если ты примешь моё предложение ради того, что оно поможет тебе сохранить сына, я это приму. Но, выходит, тебе это не нужно. В смысле, толку от меня в виде мужа для тебя никакого…

И тут произошло невероятное. Виола внезапно расхохоталась. Мельхиор уже хотел было обидеться: он ей тут душу открывает, а она… Но времени на это Виола ему не дала, схватила за уши и притянула к себе. Близко-близко. Заглянула в глаза и сказала:

— Ты сейчас правду говорил? Вот это всё: что давно меня любишь и не можешь забыть? Вижу, что правду.

Отпустила его уши, зато положила руки ему на плечи и добавила:

— Прости, Мельхиор. Я думала о тебе хуже, чем ты есть на самом деле. Мне казалось, ты ценишь мои полезные качества, но мне в голову не приходило, что в этом есть хоть крупица чувства. А вон оно, оказывается, как было. Если бы знать заранее… Поверь, тебе не стоит со мной связываться, особенно сейчас. Я не знаю как дело повернётся и не хочу втягивать тебя в неприятности. Но если всё обойдётся…

Она вдруг закрыла глаза и добавила чуть слышно:

— Поцелуй меня.

А он, вместо того, чтобы сделать как сказано, вдруг выдал, сам себе удивляясь:

— Мне плевать на неприятности. Я буду им рад, если они сделают нас ближе. А Эди… Если ты примешь меня в свою жизнь, то Эди станет мне сыном так же, как если бы он был плодом нашей страстной любви.

Она открыла глаза, удивляясь этой его речи и горячности, с которой она была произнесена, и тогда Мельхиор её всё-таки поцеловал.

Неизвестно, что случилось бы дальше, но в столовую внезапно вошла Гина в тёмном бархатном халате и с подсвечником в руке. Кинула на них взгляд, полный сомнения, и прошипела:

— Хватит уж болтать, полуночники. Наша комната над вами и уже который час только и слышно: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Заканчивайте большую королевскую конференцию и спать. Завтра будет новый день.

Маг про себя обругал Гину на все корки. Счастье уже казалось таким близким, таким доступным, а тут её нелёгкая принесла. Виола сразу встала, улыбнулась ему милой, но ничего не значащей улыбкой, и ушла наверх первая. Пришлось и ему идти в свою комнату, гадая: изменилось что-то в их отношениях, или ему показалось?

Одно пока ясно: спасителя всех из него не получится. Но, возможно, это и не обязательно?

* * *

Он лёг на прохладные льняные простыни и долго ещё не мог заснуть. Перебирал каждый жест Виолы, каждое сказанное слово, сначала механически, стараясь лишь запомнить, а затем уже в попытке осмыслить. Под утро он наконец заснул, но в уме возникла связная картина. А ещё лёгкая, почти неуловимая идея, как можно помочь Виоле выбраться из сложившейся ситуации с минимальными потерями.

Она же и вовсе не легла. Села в кладовке и стала перебирать и складывать бельё. Это занятие совершенно не задевало сознание и она получила возможность подумать. Так и просидела до утра на низком табурете, крутя их разговор так и эдак.

Выступление Мельхиора её удивило, она не ожидала от этого сухаря таких сильный и стойких чувств. Нельзя было сказать что они не нашли в её душе никакого отклика. Только вот время он для своих излияний выбрал не слишком удачное. Сейчас самой Виоле было не до того. Рассказывая магу свою историю, она невольно снова развернула её перед глазами и кое-какие нити событий сейчас сплелись в такой рисунок, которого она не ожидала увидеть. То, что когда-то казалось неважным, приобрело первостепенное значение, а то, из-за чего больше всего переживала, отошло на второй план.

Заодно Виола сообразила: если бы Гедвига могла обратиться в суд, то давно бы уже это сделала. А она письма пишет. В доброту и сострадание старой стервы не верилось ни на мгновение. Значит, её положение совсем не так неуязвимо, как кажется. Если бы понять, что удерживает графиню от действий по официальным каналам, можно было бы с ней побороться. Тогда и помощь Мельхиора пришлась бы кстати.

В прошлый раз Гедвига, желая вернуть домой Ульриха, помощью магов пренебрегла. То ли не рискнула, то ли банально денег не хватило. Вряд ли с тех пор что-то изменилось. А значит маг — это козырная карта в рукаве.

Мысли опять вернулись к Мельхиору и Виола снова задумалась. Порядочно ли будет принять его помощь и при этом не ответить на его чувства? При угрозе Эдмону возможностями мага она собиралась воспользоваться в любом случае, настолько, чтобы отказаться, её благородство не простиралось. Но вот хорошо ли это? Вилька не любила чувствовать себя последней гадиной.

Итак, с Мельхиором вроде понятно. Сам сказал, что любит. Ну что ж, поверим на слово. А что к нему чувствует сама Виола?

Здорово бывает вот так задать себе вопрос и сидеть, искать ответа в собственной душе. Особенно весело делать это, когда понятия об этом не имеешь и вообще задаёшься этим вопросом впервые в жизни. Просто все мысли торчком и наружу.

Когда-то она отказала магу. Почему? Потому что обиделась, что он не заговорил о чувствах, а предложил выгодную с его точки зрения сделку? Просто не захотела из-за него ломать свои планы? Слишком переживала поступок любимого и поэтому оттолкнула Мельхиора, к которому была равнодушна?

Да, пожалуй, всё вместе. Не готова тогда была Вилька к новым отношениям. Да и сейчас дело обстоит немногим лучше. Но вот если рассматривать Мельхиора отдельно от всего… Вряд ли это любовь, но, пожалуй, он — единственный из мужчин, кроме Ули, конечно, кто не вызывает у неё раздражения. Вчера он её обнимал и она спокойно выплакалась у него на груди. Попробовал бы сделать то же Ансельм! Услышал бы о себе много нового.

Кстати, Ансельм. Он всё время твердит: чтобы вырастить мальчика с магическим даром и не навредить ему, в окружении должен быть маг, который поможет и направит развитие дара. Не тот, кто заходит в дом от раза к разу, а тот, кто рядом постоянно. Он имел в виду себя, но почему бы не применить эти слова к Мельхиору? У того и опыта побольше, и человек он хороший.

После предательства Ули Виола больше всего беспокоилась о том, чтобы её окружали люди, которым можно доверять. Ансельм доверия не вызывал. Причём чем больше он служил в своей Коллегии, тем меньше Виола была склонна пускать его в свою жизнь. И пусть Тео сто раз рассказывает, как парень его спас. Действия в экстремальной ситуации — это одно, а обычная жизнь — другое. Она не сомневалась, что Мельхиор сохранит её тайну, а вот Ансельму никогда бы её не доверила. С него сталось бы шантажировать её, добиваясь близости. Так поступают в его ведомстве и там это не считается чем-то недостойным. Порядочность же Мельхиора была для Виолы чем-то вроде краеугольного камня мироздания. Она есть и всё.

К порядочности прилагались несомненны ум, доброта, честность и какой-никакой талант. Оценить его по достоинству Виола не могла, но магистрами сразу по двум специальностям бездарности не становятся, это очевидно. Так что если выбирать из того, что есть, бывший городской маг Эделя остаётся единственным приемлемым кандидатом. Лисимах не в счёт, он не мужчина, а подружка, тем более что в прошлом году его наконец-то окрутила какая-то шустрая ведьмочка.

Так что Мельхиор. Осталось решить, привлекает ли он её как мужчина. Надо сказать, три года относительно свободной жизни пошли ему на пользу. Раньше ей не нравилось, что он такой сутулый, почти горбатый. Видимо, жизнь в недоброжелательном Эделе слишком сильно пригнетала его к земле. Сейчас он перестал сутулиться и теперь ясно, что у него прекрасный рост и широкие плечи.

Вчера она так прекрасно выплакалась у него на груди. От него не воняло козлом, как от большинства мужчин, не пахло псиной и чем-то казённым, как от Ансельма. Грудь была твёрдая и горячая, прямо как печка, и пахло от не соответственно: немного железом и углем, немного травами, а ещё примешивался странный животный запах, который, однако, не вызывал отвращения. Скорее наоборот, привлекал.

Виола всё это припомнила и спросила себя прямо: готова ли она лечь с этим мужчиной в постель? Как ни странно, ответ был «да». До любви там было как до неба, но отторжения мысль не вызывала. Уже хорошо. Похоже, она стала выкарабкиваться из той ямы, в которую сама себя загнала после предательства Ульриха. Тогда ей все мужчины стали на одно малосимпатичное лицо, кроме дорогого Теодора. Он для неё был и остался отцом, а к отцу неприменимы мерки, с которыми подходишь к посторонним мужчинам. Но и тогда, когда боль от обиды разрывала сердце, Виола выделяла Мельхиора в общем ряду. Не как мужчину, как человека. Может быть, пришла пора сделать следующий шаг?

Вот только замуж торопиться не стоит.

* * *

В маленькое оконце кладовки заглянуло солнышко и до Виолы дошло, что за всю ночь она так и не прилегла. Хорошо ещё, что она не наёмная работница, а хозяйка. Сейчас примет и запишет товар, который вчера привёз из порта Тео, а потом всё-таки ляжет, поспит. Её девочки сами справятся, она их хорошо обучила. Вечером придётся всё же выйти в зал, но до этого ещё далеко.

Она непривычно тяжело поднялась с табуретки и отправилась на кухню за завтраком себе и сыну. Если вся её небольшая семья привыкла собираться за поздним ужином, то завтракали все по-отдельности и на это были свои причины.

Виола вставала рано, кормила Эди, который тоже имел обыкновение просыпаться ни свет, ни заря, чтобы он не забывал, кто у него мама, а затем шла трудиться в кабинет: читала корреспонденцию, считала выручку, составляла список заказов, проверяла счета. В это время Эди играл на ковре рядом с нею. Затем она поднималась и они шли в банк: это была прогулка.

К их возвращению как раз наступало время открывать лавку и чайную. Свою вахту около мальчика занимала уже позавтракавшая к этому времени Регина, а Виола шла работать.

Обед она теперь не готовила, этим занималась повариха Дора. Она кормила и посетителей чайной, и работавших там официанток с продавщицами, и Виолину семью. Да-да, в чайной на втором этаже вполне можно было сытно и недорого пообедать, чем пользовались служащие девицы из окрестных банков и контор. Но славу заведения составляли совсем не эти обеды, а прекрасные кондитерские изделия.

Поначалу Виола пекла сама и этим привлекла определённый контингент постоянных покупателей. Но она умела готовить только гремонские сладости: тяжёлые, с большим количеством муки, масла и мёда. В Кассене мода была другая и ей пришлось нанять кондитера.

Дядюшка Элуа подвернулся ей очень кстати. Он был личным кондитером одного графа, который славился как любовью к сладостям, так и отвратительным характером. Поэтому жизнь бедняги Элуа была похожа на качели. Граф то орал на него и выгонял прочь, то присылал за ним слуг с подарками и уговорами. Проходило несколько декад и всё начиналось сначала. Конечно, мужчина устал от такой жизни и хотел чего-нибудь постоянного. Многие бы с удовольствием его наняли, но боялись склочного графа и не рисковали.

Виоле указали на Элуа как раз тогда, когда граф в очередной раз его выгнал. Она ничего не знала о его жизни, кроме того, что кондитер он отменный, один из лучших не только в Кассене, но и во всей Элидиане. Она отправилась к нему, поговорила, попробовала десерт его приготовления, пришла в восторг и предложила заключить договор. При этом с оплатой она не поскупилась, понимая, что такому мастеру сколько не заплати — всё будет мало.

Элуа подумал, да и согласился. Ему надоел граф, надоело выслушивать оскорбления, и потом он хотел славы. Не слухов о том, что у графа такого-то потрясающий кондитер, шедевров которого никто не пробовал, а настоящей славы, заслуженной. Чтобы его новые десерты обсуждали как новые роли знаменитых артистов. Для этого надо было выйти к людям и Виола предлагала ему отличный шанс. Она почему-то не боялась графа.

Элуа подмахнул договор и уже на следующий день творил свои шедевры, оттяпав у Доры две трети кухни. В связи с его воцарением Виоле пришлось пойти на большие траты: купить особое оборудование, расширить кухню, а главное заняться рекламой.

Не успел дядюшка Элуа поразить воображение завсегдатаев своими первыми творениями на новом месте, как по всему городу появились афиши: знаменитый кондитер Элуа теперь в чайной госпожи Бенье. Первым увидел эти афиши граф и прискакал по указанному на них адресу. С порога начал орать и требовать, чтобы ему отдали его кондитера. Дядя Элуа скрылся на кухне, а к разъярённому графу вышла Виола и отчеканила, что никому никого не отдаст. Во-первых, кондитер — не вещь, а человек. Он сам может выбирать, где ему работать. А во-вторых, у них контракт. Если граф готов выплатить неустойку в сорок тысяч золотых, то они могут пройти в кабинет, поговорить спокойно.

Услышав сумму, граф чуть не лишился чувств. Затем опомнился, наорал и пригрозил судом. Вилька и ухом не повела. Она уже знала, что никаких документов граф представить не сможет: у них с кондитером была только устная договорённость.

Вельможа оказался достаточно глуп, чтобы начать процесс. И вот с этого момента началась громкая слава госпожи Бенье и её чайной. Газетчики, освещавшие судебные заседания, не могли обойти молчанием ответчицу и её заведение. Их статьи сработали много лучше, чем расклеенные по городу афиши. У зажиточных граждан стало модным пить чай именно там.

Аристократы, правда, для видимости поддерживали графа и пили чай в других местах, но за нежнейшими суфле и меренгами, песочными корзиночками с ягодами и желе, кремами и бланманже, муссами и другими десертами из фруктов посылали своих слуг только туда.

Когда же судья публично отказал графу в иске, подтвердив тем самым, что его притязания — пустая болтовня, от него отвернулась даже знать, что ещё больше пошло на пользу Виоле. Теперь к ней ездили не только за десертами, магазин заморских товаров тоже стал потихоньку приносить прибыль. День ото дня мешочек с деньгами, который она относила по утрам в банк, становился всё тяжелее.

Пожалуй, чайная сама по себе оказалась самым невыгодным из её предприятий, хотя полностью окупалась. Но зато она была отлично работающей вывеской, помогавшей продавать как кондитерские шедевры, так и привезённые из Хотея ароматные чаи, специи и разные разности.

Несмотря на то, что на кухне у неё теперь творили истинные мастера, Виола нередко тоже вставала к плите. Она оставила за собой общее руководство, а также по большей части лично готовила сдобное тесто для булочек и крендельков: на него у неё была особо лёгкая рука.

Но сегодня она не решилась бы взяться за тесто, слишком смутно было на душе. В таком состоянии лучше всего печь блины: не заметишь, как хандра пройдёт и мысли прояснятся. Только вот сил после бессонной ночи ни на что не нашлось.

Она подняла сына, умыла его, покормила завтраком и поела сама. Это был, пожалуй, важнейший ритуал за весь день. Без мамы Эди завтракать не желал и начинал капризничать. Затем они вместе отправились в кабинет, где целый угол занимали игрушки мальчика. Виола сдвинула на угол почту принялась изучать документы, которые тео привёз из порта. Отлично, всё, что она заказывала, пришло. Сверить накладные с товаром в ящиках и можно выставлять на полки в магазине. Элуа особенно порадуется желейному порошку из морских водорослей. А у Доры как раз заканчивались белый перец, масло чайного дерева и цветки дерева Хонь.

Затем она пересчитала вчерашнюю выручку. Она уже делала это вечером, но двойная проверка никогда не мешала. Ошибок быть не должно: ей сдавать это в банк.

Затем наконец дошло дело до писем. Виола брала конверты по очереди, так, как они лежали. Поставщик извещает, что заказанные ею новые плафоны для большого зала на первом этаже готовы, можно забирать. Налоговое ведомство прислало уведомление. что недоимок за прошлый год за ней не числится. Отлично, если притащится инспектор, можно будет сунуть ему в нос эту бумажку. Счёт за уборку улицы от муниципалитета. Оплатить. Просьба о пожертвовании. Отложить.

Очень быстро конверты на столе рассосались, остался один, голубого цвета и без герба или штампа какого-либо учреждения. Обычно в таких лежали просьбы о вспомоществовании.

Виола махнула сыну рукой, мол, давай закругляйся, скоро гулять пойдём, и вскрыла конверт.

Только там лежала никакая не просьба. Это было письмо от графини Гедвиги. Странно, в прошлые разы она присылала их в конвертах с гербом Эгонов и написаны они были на плотной бумаге с золотым обрезом. Сейчас бумага была самая обычная, даже не целый лист, а кусок. Часть сверху кто-то не очень аккуратно оторвал по линейке. Видимо, на бумаге были знак и адрес гостиницы, но Гедвига стремилась скрыть эту информацию.

С бьющимся сердцем Виола вгляделась в строки, написанные внешне красивым, но совершенно нечитаемым почерком, каким славились гремонские высокородные дамы — выпускницы престижных пансионов для девочек.

Гедвига сообщала, что находится в Элидиане. Сегодня к четырём часам пополудни прибудет в Кассен и посетит Виолу в её чайной. Пусть для неё зарезервируют отдельный кабинет. Если отдельных кабинетов в заведении нет, то её устроит просто уединённый столик, она хочет поговорить с Виолой без свидетелей.

Вильке захотелось плакать. Она и так еле на ногах держится от усталости, всю ночь не спала, а тут ей такие подарки. Как быть, что делать?

Вместо того, чтобы положить вчерашнюю выручку в сумку и идти в Эди на прогулку, она открыла вделанный в стену сейф и кинула мешочки с деньгами туда. Малыш заметил действия мамы и это ему не понравилось.

— Мы гулять не пойдём? — недовольно спросил он.

— Маме нездоровится, сынок, — ответила Виола, — погуляй сегодня с Гиной, а я пойду лягу.

Он тут же подбежал и вскарабкался ей на колени.

— Тебе прислали злое письмо? Это от него тебе стало плохо? — спросил он сердито и тут же стукнул со всей силы по лежавшему на столе листку.

Виола с его помощью хотела выяснить, в какой гостинице остановилась Гедвига? Размечталась. Литок вспыхнул и осыпался белым пеплом на стол. Хорошо, что, закрывая ценное дерево, на нём лежало закалённое стекло, а другие бумаги лежали поодаль. Ничего не пострадало. Только Эди испугался.

— Мама, мама, — зашептал он, — откуда огонь? Это я, да? Это была магия?

Виола обняла его и заговорила ласково.

— Не пугайся, мальчик мой. Ты прав, это была магия. Но в этом нет ничего плохого. Никто не пострадал, только противная бумажка сгорела. Туда ей и дорога. Давай подумаем о другом. Мы же с тобой всегда знали, что ты маг и ждали, когда твой дар проснётся. Вот он и начал себя показывать. Это значит, что ты взрослеешь, мой хороший. Теперь тебе надо успокоиться, подумать о хорошем, погулять с Гиной. А когда дядя Мельхиор проснётся, мы его попросим рассказать, что тебе теперь нужно будет делать. Он очень опытный маг, он тебя научит. Ты же не против?

Эди задумался, потом сказал убеждённо:

— Дядя Мельхиор — хороший. Он надо мной не смеётся. Патти его не боится, как дядю Ансельма. Пусть он меня учит, я не против.

Мнение кошки оказалось для него решающим.

— Вот и отлично! — радостно заключила Виола, — Теперь пойдём к Гине, скажем, что маме нехорошо и она должна отдохнуть. А вы с ней сходите погулять в парк на берегу, я даже разрешаю купить мороженое в лавке тёти Элизы.

Программа так понравилась мальцу, что он забыл свой испуг и с криками ринулся в сторону кухни, где в это время чинно завтракали Регина с Теодором.

— Гина, ура! Мама сказала, что мы идём гулять в парк! Она разрешила мороженое! Ура!

Опытную в делах Регину крик Эдмона скорее напугал, чем обрадовал. Она поднялась навстречу подруге и вгляделась в её лицо. Одними глазами спросила: что случилось? Так же глазами Виола ответила ей: потом, всё потом. Гина, вздохнув, обняла Эди, усадила рядом и спокойно произнесла:

— Да, мой сладкий, мы пойдём гулять в парк, а мама отдохнёт. Посиди, пока я доем завтрак, а потом беги к себе и скажи Рике: тебе надо переодеться. Замарашек в парк не пускают.

Сдав вахту Регине, Виола тут же ушла к себе в спальню и рухнула на кровать. После письма Гедвиги сна не было ни в одном глазу, но ноги её уже не держали. За ней притащился Теодор. Он заметил безмолвный разговор между женщинами, увидел, как бледна дочь, какие у неё круги под глазами, и решил прояснить ситуацию. Увидел, что Виола пластом лежит прямо на покрывале и спросил:

— Что-то случилось, девочка моя?

— Случилось то, что я всю ночь не спала. Бессонница у меня, — сказала Виола.

— Нет, — не поверил ей Теодор, — тут что-то другое. Бессонница же не просто так, с неба на тебя упала. У неё должна быть причина. Что-то плохое случилось?

— Ужасное, — подтвердила Виола, — но прости, папа, я сейчас не стану рассказывать. Дай мне поспать, я как раз выпила отвар. Вечером поговорим.

Тео кивнул и вышел. Беспокоить дочь в таком состоянии он не хотел. Но вспомнил, что вчера вечером Виола о чём-то долго говорила с Мельхиором. Если после того разговора она всю ночь не сомкнула глаз, значит, маг должен что-то знать. Дождаться бы, когда он наконец высится и выйдет к завтраку…

Мельхиор появился лишь к обеду. Вылез из комнаты во втором часу и спросил служанку Рику где Виола. Та предложила ему пойти с ней на кухню: хозяйка недавно встала и сейчас там обедает вместе с господином Теодором. А госпожа Регина где? Они с мальчиком играют во дворе.

Мельхиор не очень хотел говорить с Виолой при Тео, но выхода не было. Он поплёлся за Рикой на кухню.

Если честно, он не ожидал увидеть ничего подобного. Помещение было огромным и занимало практически весь полуподвальный этаж обеих частей дома. Стена из стеклянных кирпичей делила его на две части, соединённые арочным проёмом: большую и маленькую. В маленькой почти ничего не было: буфет, стол со стульями и рабочая поверхность, часть которой составляла плита. Здесь не готовили, в лучшем случае разогревали. А вот за стеклянной стеной двигались тени поварихи, кондитера и их помощников. Там шло священнодействие. Слышались выкрики: два мерильских мусса на второй столик и меренгу король Дион туда же! Десерт «Кружево королевы» на веранду! Торт для госпожи Лирен! Дежурный обед на четверых на второй этаж, седьмой столик!

Виола сидела за столом и уплетала что-то из глубокой тарелки, Тео устроился напротив и делал то же самое. Заметно было, что выкрики официанток здесь никого не отвлекают, они просто фон. Зато появление Мельхиора заметили все. Виола предложила ему занять место за столом и кликнула кого-то с кухни. Пусть подадут господину магу дежурный обед. Тут же появилась премиленькая куколка и выставила перед Мельхиором тарелки, стаканы и приборы. Виола своей рукой налила ему из супницы восхитительно пахнущий густой суп и отрезала здоровый кусок свежего хлеба. Как прикажете разговаривать в такой обстановке?

Его затруднение разрешил Теодор. Стоило магу съесть половину тарелки, как хозяин дома задал вопрос, а не ему, и не ей а им обоим. О чём таком они вчера полночи разговаривали, что сегодня на Виолу страшно смотреть?

— Я сделал ей предложение, а она не дала мне ответа, — отчеканил маг, — Но вряд ли из-за этого Виола лишилась сна и здоровья. Есть другие обстоятельства, но о них может вас сообщить только она сама.

Виоал глянула на него с благодарностью и кивнула отцу.

— Хорошо, папа, — сказала она, — я отвечу на твой вопрос. Мы с Мельхиором большую часть времени обсуждали вовсе не его предложение, а письма, которые я получала. Письма госпожи Гедвиги. Помнишь такую?

— Её забудешь, пожалуй, — сердито рыкнул Тео, — Теперь мне понятно, с какого перепуга Гине вздумалось выписать сюда господина мага. Она просто перепугалась, бедняжка. Что нужно от тебя этой старой вешалке? Или ей опять примерещилось, что ты претендуешь на её графёнка?

— Нет, — с горьким вздохом произнесла Вилька, — Тема другая. Она пишет, что Ульрих не оправдал её надежд, и желает заполучить нашего Эди.

— Демоны её забери, — рассердился Теодор, — а больше она ничего не хочет? Корону Элидианы, например? Кстати, когда она тебе написала?

— Первое письмо пришло четыре декады назад, второе — две, — пояснила Виола, — а сегодня утром я получила третье. Гедвига в Элидиане и сегодня в четыре часа припрётся в мою чайную для разговора. Сейчас, если я ничего не путаю, около двух.

Мельхиор так и подскочил. Такого поворота событий он не ожидал. Тео отнёсся к визиту старой дамы спокойнее. Кликнул официантку и спросил:

— Деточка, напомни, в четыре у нас что?

Девица вытянулась в струнку и завела:

— В четыре заканчивает действие дежурный обед и до пяти затишье. В это время и на первом этаже немного посетителей, а на втором вообще никого. Если вам нужно принять кого-то в это время, господин Теодор, то пожалуйте на второй. Вас никто не подслушает.

— Иди, моя милая, — отпустил девчонку Тео и пристально глянул на мага.

Мельхиор понял. Щелчком пальцев воздвиг полог тишины и, так как дело приходилось вести с не магами, сообщил:

— Теперь нас никто не услышит. Я понял, что сказала эта девушка. Графиня хочет говорить с Виолой без свидетелей, значит, второй этаж. Но свидетели нужны Виоле, и не какие-нибудь, а свои, доверенные. Предлагаю нам с Тео устроиться за соседним столиком под пологом незаметного. Мы услышим всё, не привлекая внимания дамы, а при необходимости сможем прийти на помощь.

— Отличный план, — согласился Теодор, — А где в это время будут Гина с мальчиком? В саду на заднем дворе?

— Их тоже нужно защитить, — выдвинул идею маг, — Вдруг визит Гедвиги — всего лишь отвлекающий маневр и малыша попытаются украсть? Я поставлю на ограду охранку. Если кто-то попытается проникнуть в сад, то получит разряд молнии в лоб, а мы услышим дикий вой.

Виола вдруг испугалась. Зачем молния? Ведь ею можно убить человека и тогда ей до старости придётся разбираться с полицией.

— Ничего, — отмахнулся маг, — убить не убьёт, вырубит на полчасика и всё. Зато потом он даст показания против Гедвиги и у тебя в руках будет весьма серьёзное оружие. Если, конечно, такое произойдёт. А ничего не случится — вообще отлично. Только не надо забывать: боги хранят тех, кто заботится о себе сам.

Так как план был в общих чертах выработан, а обед практически съеден, все начали подниматься из-за стола и тут Тео вдруг выпалил:

— А твоё предложение, Мельхиор? Ты что-то стал тут говорить, что сделал Виоле предложение. Я хочу знать, что тебе ответила моя премудрая доченька.

— Ничего, — чуть не зарычал маг, — она не дала мне прямого ответа. Думаю, сейчас не время об этом говорить.

— Но не отказала? — сделал вывод Тео, — Это хорошо. Наконец-то она стала умнеть.

Виола фыркнула и вылетела с кухни как ошпаренная.

Теодор довольно хохотнул и сказал замершему от неловкости магу:

— Пусть фыркает. Дай ей время: подумает головой и согласится. Я ещё тогда сказал, что против тебя ничего не имею, я и сейчас это повторю. Ты ей подходишь.

И добавил таинственно:

— Суп должен кипеть в кастрюле, а не разливаться по поверхности.

Что он этим хотел сказать, кого сравнил с супом, а кого с кастрюлей, Мельхиор не понял. Сообразил только, что эта сентенция каким-то образом выражает поддержку его притязаниям. Ну что ж. Считается, если жениха поддерживает отец невесты, девушка обязательно за него выйдет. Раз сейчас неудачный момент и нужно ждать, он подождёт. Хвала богам, пока у него ест такая возможность. Когда разрешится ситуация с Гедвигой, он снова повторит Виоле свое предложение и тогда посмотрим, что из этого выйдет.

К четырём часам всё было готово для встречи со старой графиней. На втором этаже был накрыт столик, а рядом в нише под пологом незаметного устроились Тео с Мельхиором. Гине строго-настрого было приказано не покидать заднего дворика и не выпускать оттуда Эдмона до тех пор, пока не придёт кто-то из своих. Мельхиор обнёс весь периметр, включая живую изгородь, охранной сигнализацией, а изнутри развесил отвращающие амулеты. Это должно было хотя бы временно отвадить Эди он попыток пролезть на соседний участок. Но всё было тихо. Регина стригла свои розы и полола клумбы, Эдмон тискал кроткую от усталости кошку, пытаясь посадить её в игрушечную карету и покатать.

Ровно в четыре часа дверь чайной по Закатной улице 23 открылась. Не сама, естественно. Её распахнул лакей в ливрее дорогой элидианской гостиницы. В зал вошла пожилая дама, одетая строго и элегантно по моде прошлого века. Ворох седых кудрей украшала крохотная шляпка с чёрными перьями и вуалеткой. Графиня Гедвига при полном параде.

* * *

Виола встретила её у входа, кивнула как равной и сделала приглашающий жест: мол, пройдём наверх, там нас никто не потревожит. Гедвига недовольно нахмурилась, но промолчала и с гордым видом проследовала за Виолой на второй этаж.

В нижнем зале в это время было немноголюдно, в основном сидели увлечённые друг другом парочки, так что никто не обратил внимания на одинокую посетительницу, несмотря даже на разряженного в пух и прах ливрейного лакея. В этой чайной знатные гости не были редкостью.

Зал на втором этаже был довольно большим, но благодаря умело распланированным перегородкам довольно уютным. Каждый столик находился как будто в отдельной нише и при этом не был отгорожен от общего пространства. Поднявшись сюда, Виола обернулась к графине показала на столик, стоявший у окна.

— Прошу вас. В течение часа, а если надо, и дольше, сюда никто не поднимется, мы сможем говорить совершенно свободно.

О том, что в рядом в нише, сейчас представлявшейся тёмной и пустой, под пологом незаметного сидели Мельхиор с Теодором, она, естественно, не обмолвилась.

Графиня выбрала место лицом к залу, видимо, опасаясь, что, несмотря на заверения хозяйки, сюда может кто-нибудь ворваться. Затем долго молча смотрела на Виолу и наконец выдавила из себя:

— Странно. Годы идут тебе на пользу. Или это просто красивое платье? Но выглядишь ты сейчас гораздо лучше, чем тогда в Эгоне.

Виола не стала говорить, что тяжёлая дорога и грязь не украшают, а спокойная жизнь в достатке делает с внешностью женщин чудеса. Просто слегка склонила голову, показывая, что она услышала и приняла комплимент. Видимо, графине непросто было начать разговор по существу, поэтому она помолчала, оглядела помещение и снова заговорила не о том:

— Смотрю, ты процветаешь. Я даже предположить не могла, что твоя чайная — это на самом деле приличный ресторан. Ты не предложишь мне угощения?

Виола пожала плечами и спросила:

— Что вы желаете? Пообедать или выпить чаю с десертом? Только прошу учесть: у нас действительно популярное заведение. Я не могу его прикрыть ради разговора с вами. В пять тут будет не протолкнуться. Так что предлагаю сначала все обсудить, благо пока никого нет, а уж потом я вас угощу самым лучшим из того, что у нас есть.

— Хорошо, — угрожающе рявкнула графиня, — ты меня убедила. Скажу как есть. Отдай мне мальчишку! Тебе он ни к чему. Молодая, красивая, без ребёнка скорее найдёшь себе мужа.

— Вы сошли с ума? — вежливо осведомилась Виола, но в её глазах запрыгали злые огоньки, — Какая мать отдаст вам своего ребёнка? Разве только совсем сумасшедшая.

— Дура! — зарычала графиня, — Да у меня ему будет в тыщу раз лучше, чем в твоём дерьмовом трактире. Он станет наследником целого графства и получит всё, о чём только может мечтать!

Виоле очень захотелось взять что-нибудь тяжёлое и приложить тётку по голове, Но она продолжала светски улыбаться и говорить ровным голосом.

— О чём может мечтать трёхлетний малыш? Думаете, об игрушках? Эдмон мечтает о том, чтобы стать магом. Вы сможете осуществить эту его мечту? Вряд ли. Как я поняла, дар для графа не очень нужен.

О чём ты говоришь? — недоуменно пожала плечами графиня, — Какая магия? Какой дар? Ребёнку три года! Он ещё ничего об этом не знает. Глядишь, дар и не проснётся, если его не трогать. Когда станет постарше, научится заряжать охранные плетения, и хватит с него.

Виола не стала упоминать, что дар у Эди уже просыпается и обещает быть не менее впечатляющим, чем у его отца. Спросила другое:

— Как вы вообще узнали, что у меня есть ребёнок?

— Не просто ребёнок, — уточнила Гедвига, — а сын от моего пасынка. Так-то рожай себе сколько хочешь, чужая кровь меня не интересует. Но твой ребёнок — настоящий Эгон.

— Вы не ответили на мой вопрос, — холодно произнесла Виола, — И пока не ответите, я дальше разговаривать отказываюсь.

Ядовитый смешок графини вызвал мурашки у сидевшего затаившись Теодора.

— А ты не спрашиваешь, почему Ули тебя отправил прочь с известием о ребёнке? Почему не поверил? Так вот, если хочешь, расскажу тебе как было дело. Этот идиот вернулся с практики и заявил, что женится. Нашёл, говорит, ту, которая его спасла, и теперь ни за что с ней не расстанется. Если бы я могла предвидеть, что у тебя будет от него сын, я бы, наверное, поступила иначе. Хотя… Тогда я не могла даже предположить, во что выльется моё желание защитить его он недостойного брака! Ты же никто, простая купчиха! Для графа такой союз — позор! Король никогда бы этого не одобрил и мы могли потерять Эгон! Так что я решила бороться. Написала кое-кому и мне посоветовали обратиться к ведьме. В Гремоне их днём с огнём, а в Элидиане эти твари встречаются на каждом шагу. Но мне была нужна не абы какая, а сильная и опытная, способная отвратить мальчишку от такой девицы, как ты. Я её нашла. Бывшая преподавательница университета, а теперь директор школы ведьм в одном городке на границе с Гремоном. Она сказала, что сама сделать ничего не сможет, но пошлёт к парню молоденькую ведьмочку. Та напоит его зельем и он тебя забудет. Станет кротким и доступным убеждению. Демоны! Я тогда не знала, что такое ведьмы. Им же и на медный гаст нельзя верить! А эта содрала с меня приличную сумму, а потом… Потом вышло что вышло. Мелкая дрянь околдовала гадёныша. Это она похитила твоё письмо с сообщением о ребёнке и передала своей учительнице. Идиот даже не заметил, что что-то получал. А потом она же внушила ему, что ты его обманывала с этим твоим магом с заковыристым именем и ребёнок от него. Так что когда ты прислала какого-то дурака с этим известием, Ульрих его прогнал. Мне казалось, всё идёт как надо. А потом эта дрянь его окрутила. Внушила мысль, что он — сильный маг и должен учиться, а не выполнять свой долг владетеля. Мол, с этим успеется. Она уговорила его заключить с ней брак. Временный, как водится у ведьм, до конца учения. Ей, видите ли, понравилось то содержание, которое я ему регулярно высылала. Я обратилась к её учительнице, чтобы она помогла унять мелкую дрянь. А та в лицо мне расхохоталась и обозвала… Не стану повторять. Видите ли, графство Эгон очень перспективное, залежи драгоценных камней богатые и совсем неразведанные, так что как только срок доверенности на моё имя истечёт, она сама тут дело наладит. А если я и дальше хочу жить в собственном доме, то должна вести себя тихо.

Виола усмехнулась. За годы, прожитые вместе, Гина много разного рассказала ей про ведьм. В числе прочих была у них такая особенность: те, кто искали их с недобрыми намерениями, находили на свою голову таких, кто эти намерения умудрялся обратить против заказчиков. Это не афишировалось, но сами ведьмы отлично были об этом осведомлены. Относительно тех, кто задумал зло, их вредность могли сдержать только серьёзные опасения за свои жизнь и здоровье. Старая графиня не была опасна, поэтому с ней можно было не церемониться. Гедвига искала сделать гадость и на гадость же налетела.

Одновременно стало понятно, почему графиня не пошла официальным путём. Если бы вскрылась история с ведьмами и зельем, то вместо того, чтобы судить Виолу. Её саму выдали бы гремонскому королю для суда и расправы. А он, небось, до сих пор не простил тётеньке своего приятеля Давенеи. Так что старуха может только топать ногами и кричать вряд ли у неё выйдет что-то сделать. Почему-то стало очень противно, захотелось вымыться и заспать всю эту мерзость.

— И что же вы от меня хотите? — сказала Виола устало, — Зачем вам мой сын? Подождите, пока срок брачного договора истечёт, и жените вашего пасынка на ком угодно. Найдите ему подходящую невесту, а от меня и моей семьи отстаньте.

— Ты не понимаешь! — чуть не завизжала Гедвига, — Дура! Король требует наследника! Срочно!

Виола развела руками:

— А я-то тут при чём? У вашего графа есть жена, с неё и спрашивайте.

Графиня готова была всё тут разнести, но вовремя вспомнила, что успех её миссии зависит от умения найти общий язык с этой вот нахалкой. Задышала часто, как после быстрого бега, и смогла-таки взять себя в руки.

— Что ты знаешь о ведьмах? — снова заговорила она, — По-моему, общеизвестным является то, что они не рожают мальчиков. Даже в Эгоне об этом слышали, хотя там у нас ведьм не было уже давненько. А что ты знаешь о законах наследования в твоём родном королевстве? Ах, да, ты же купчиха.

Если последним замечанием она думала уязвить Виолу, то попала пальцем в небо. Та с гордостью ответила:

— Да, я купчиха и меня не волнуют ваши графские благоглупости. Я бы предпочла и дальше о них ничего не знать, но ведь вы же не отвяжетесь. Так что рассказывайте, я слушаю. Что там за законы такие необычные?

Графиня засопела от гнева, но справилась с собой и выдала информацию:

— Если бы этот идиот Ули был законным сыном, то никто ни при каких обстоятельствах не мог бы лишить его титула. Но он всего лишь признанный бастард. Поэтому король при желании может отобрать у него домен. Не просто так, конечно, а если он не выполнит каких-либо поставленных королём условий. Если бы у него была нормальная жена, которая родила бы ему законного наследника, никаких проблем не возникло бы! Но эта ведьма! Проклятая сучка! Их брак даже не является законным в Гремоне, но разорвать его и жениться на подходящей девушке он не может! Осталась последняя возможность сохранить домен нашему роду: представить королю в качестве наследника ребёнка мужского пола, в котором течёт кровь Эгонов. Его должны принять артефакты рода. Единственный подходящий — твой сын. Не обязательно, чтобы его признал отец, я могу сделать это за Ульриха. Закон матерринского права, помнишь такой? Тогда уж гадёнышу не отвертеться. Ну, что скажешь?

Она сейчас совсем не напоминала благовоспитанную знатную даму, скорее старую ведьму, которую так проклинала. Хищно улыбалась и смотрела на свою собеседницу с видом заговорщицы. Почему её казалось, что подобная перспектива должна хоть чем-то привлечь Виолу? Та выставила ладонь перед собой в отвращающем жесте и отчеканила:

— Я поняла, зачем это нужно вам. Вы боитесь, что король вышвырнет вас на улицу и лишит всего, что до последнего времени вы считали своим. Сожалею. Но мне совершенно непонятно, зачем это мне и моему сыну. Вы причинили мне достаточно зла, чтобы я не желала вам помогать.

— Что я тебе сделала? — возопила старуха.

Виола поднялась, наклонилась вперёд и нависла над графиней в угрожающей позе. Ядовито хмыкнула:

— Что? Да у вас память короче, чем нос у воробья. Не вы ли только что с упоением излагали мне историю про то, как отвадили от меня моего любимого? О том, как лишили сына отца? Или это мне приснилось? Подите вон! Эдмона вам не видать как своих ушей. Поищите лучше среди родственников графа Давенеи. У него, кажется, должен был остаться маленький сын. Думаю, вам как раз подойдёт.

Пока ошарашенная дама хлопала губами как вытащенный из воды карась, не находя слов, Виола пересекла зал, отворила дверь на лестницу и крикнула:

— Эй, Люси! Подай госпоже графине всё, что она захочет, за счёт заведения!

Затем каблучки её процокали по ступенькам и звук шагов стих вдалеке. Тео толкнул Мельхиора в бок: мол, что делать будем, как выбираться? Вилька-то про нас совсем забыла? Но Мельхиор не успел ответить. Графиня тут же поднялась следом и опрометью бросилась прочь из чайной. Даже со спины можно было заметить, что женщина просто дымится от злобы. На лестнице она столкнулась с бедной официанткой и Люси только чудом устояла на ногах.

* * *

Шарахнула входная дверь и стало ясно, что графиня Гедвига покинула чайную. Услышав этот звук, Теодор вдруг с неожиданной прытью скатился с лестницы и бросился во внутреннюю часть дома. Мельхиор поспешил за ним, уповая на то, что интуиция наёмника не покинула Тео, когда он ушёл из профессии. Вполне возможно, что явление старой дамы было ничем иным, как дымовой завесой, отвлекающим манёвром, а в это время кто-то пытался выкрасть мальчишку.

Конечно, если бы тайный враг попытался пересечь созданный магом периметр, он тут же получил бы об этом весть. Но если клевретам графини под любым предлогом удалось выманить за его пределы Регину, то дело плохо. Конечно, он сорок раз внушал женщине, что даже пожар — не повод, чтобы уходить со двора куда бы то ни было, но мало ли…

Эди и Гину они нашли там же, где оставили, но женщина просто кипела от ярости. Едва завидев мужа, крикнула ему:

— Представляешь, это сволочи пытались стащить нашу Патти! Думали, Эди за ней увяжется.

Если она думала, что Тео станет возмущаться вместе с ней, то ошиблась. Тот мгновенно стал очень спокоен и строг. Спросил голосом сурового следователя:

— Сколько их было, тех, кто пытался похитить Патти? Ты запомнила их лица? И почему ты думаешь, что кошку пытались украсть?

Гина сосредоточилась настолько, что наморщила не только лоб, но и свой длинный нос. Для неё всё было ясно, но вот как донести это до мужа и мага? За три года она успела хорошо изучить характер Тео. Этот добрый, душевный человек моментально выключал все лишние эмоции, когда дело касалось чего-то важного. Его тогда интересовали только факты и ещё раз факты. Поэтому она не стала говорить, что сразу почуяла неладное, а перечислила то, что происходило на улице Колокольчиков.

— Значит так. Практически сразу, как вы ушли, а мы с Эди остались одни, на улице вдруг очень оживилось движение. Ты же знаешь: в четыре здесь обычно даже собаки не бродят, а уж людей и подавно нет. А тут такое оживление! Ходят то туда, то сюда…В смысле взад-вперёд. Всего трое. То есть сначала я не поняла, что их трое. Думала, что гораздо больше. Только потом наконец присмотрелась и сообразила. Они ходили то по-одному, то парочкой и всё время переодевались: менялись куртками, даже, кажется, выворачивали их наизнанку. В толпе бы это сработало, но тут никого, кроме них, не было, а мордами они меняться не научились.

— То есть, — уточнил Теодор, — ты видела троих. А как они пытались утащить кошку.

— Сначала они хотели увести Эди, — поправила его Гина, — Как только я на минутку отвлеклась, чтобы налить ему питьё в кружку, один из этих жлобов стал подзывать нашего мальчика к ограде. Мол, он тут кое-что нашёл и хочет ему показать. Хвала богам, Эдмон не такой дурачок. Вместо того, чтобы подойти к забору, побежал ко мне и всё рассказал. Мол, Гина, тут дядя говорит, что что-то нашёл за нашей калиткой и хочет нам это показать. Я сразу поняла, что дело нечисто. Сказала Эди, что нам нельзя выходить за калитку без тебя. Если дядя что-то нашёл, то пусть оставит там, где лежало. Даже не поленилась, взяла его за руку и пошла к изгороди, чтобы глянуть на этого «дядю». Того, как вы понимаете, и след простыл.

Сидевший у неё на коленях ребёнок прислушивался к рассказу, а тут решил вставить свою лепту:

— Гина, ты не про то рассказываешь. Тео просил тебя рассказать про то, как хотели похитить Патти. Знаете, дядя маг, — простодушно обратился он к Мельхиору, — они её сырой куриной печёнкой хотели выманить. Дураки! Она её не ест. Вот если бы паштетом…

— А когда это было? — уточнил Теодор, — Ну вот, печёнка эта?

— А вот прямо сразу и было, — заявила Регина, — мы как раз к калитке пошли, а эти гады в углу, около соседей справа пристроились. И ведь ушлые какие! Не полезли через изгородь, даже трогать её не стали. Просто положили печёнку на кусок промасленной бумаги и стали звать кис-кис-кис. Патти побежала было на зов, Эди у меня из рук вывернулся и тоже за нею… Только нашу кошку не проведёшь. Издалека унюхала, что они ей принесли, развернулась и гордо ушла на веранду. Мне даже бегать не пришлось.

— А где сейчас Патти? — спросил маг, — не нашедший кошку в поле видимости.

Эди взял его за палец и повёл было в дом, чтобы продемонстрировать убежище бедного животного, но оба остановились, когда услышали от Теодора:

— Меня больше волнует, где сейчас Виола. Она после разговора с этой ведьмой побежала сюда, но здесь её нет.

— Мама? — встревоженно произнёс малыш, — Мама сюда не приходила. Где моя мама?

В голосе его послышалось дрожание, предвещающее слёзы. Внезапно он оттолкнул мага и стремительно бросился в дом с криками:

— Мама! Мамочка моя! Где ты? Мама!

Не переставая взывать к маме, он пробежал весь первый этаж, заглядывая в каждую дверь. Так как ни на веранде, ни в столовой, ни в кухне Виолы не нашлось, он сел на пол и горько зарыдал. А вот чуть замешкавшемуся Мельхиору повезло больше: Виола, услышав вопли сына, уже сбегала по лестнице со второго этажа, где располагались спальни, и попала точно к нему в руки. Лицо у неё было заплаканное. Маг сделал вид, что не заметил этого обстоятельства, подхватил её под руку и поволок в сторону кухни. Пусть успокоит мальца и сама успокоится.

Распахнув дверь в кухню, он громко возвестил:

— Эди, вот же твоя мама! С ней всё в порядке! Иди, обними её, а то она волнуется.

Получив благодарный взгляд Виолы, он почувствовал, что всё делает правильно. Вон, и Эди смотрит на него почти с восхищением. Да и встреча в чайной прошла весьма успешно. Виола узнала много нового и ей удалось прогнать Гедвигу прочь. Только вот непонятно, почему после такого великолепного завершения разговора с этой старой крысой она побежала плакать?

А Виола подхватила сына на руки и закружила, чуть не сбив по ходу дела всю посуду со стола.

— Сыночек мой! Никому тебя он отдам! Никакие злобные тётки нас не разлучат!

* * *

Уже поздно вечером, уложив мальчика спать, Вилька жаловалась Гине на жизнь. К тому времени и визит Гедвиги, и попытка похищения Эдмона были уже обсосаны со всех сторон и разобраны по косточкам, мужчины допивали вторую бутылку вина в столовой, а женщины устроились на веранде и тоже не отказали себе в мелком удовольствии: распили маленькую бутылочку смородинового ликёра собственного изготовления, а ведь известно, что это зелье располагает к откровенности.

— Представляешь, я, дура, думала, что он меня любил. Была у меня такая глупая идея. Нет, я понимаю, что нравилась ему, он, может, даже влюбился. Но не любил. Теперь уж точно.

— Что тебя привело к такому выводу? — спросила Регина, которой этот разговор казался пустым перемалыванием воздуха.

— Ведьма. Она ведь не зельем забвения его напоила и не подчинение навела, как я раньше думала. Простой приворот. А ведь ты знаешь!…

Тон её вдруг стал обвиняющим.

— Что я знаю? — устало выговорила женщина.

— Если любовь настоящая, то приворот не действует. Вот! Значит, у него ненастоящая была.

Регина была убеждена, что ведьма, кроме приворота, использовала ещё что-то, скорее всего подчинение, но заговорила о другом.

— А ты-то сама его любила?

— Не знаю, — смутилась Вилька, — Нет, кажется. Но мне обидно, это ты понимаешь?!

— Понимаю, понимаю, — заверила её подруга, — а тебе пришло время переоценить всё, что с тобой случилось и посмотреть на людей другими глазами. Да-да, я Мельхиора имею в виду. Вот на него приворот точно бы не подействовал.

Почему-то после этих слов Виола вдруг заскучала и быстро ушла спать. Гина так и не поняла, что это значит. То ли ей маг совсем неинтересен, то ли она просто не желает об этом говорить. А ведь как было бы здорово, если бы она наконец перестала валять дурака и связала свою судьбу с хорошим человеком. Гина была в этом твёрдо убеждена и, насколько она знала, Теодор тоже разделял её мнение.

* * *

Несколько дней прошли спокойно. Никто чужой больше не сновал по улице Колокольчиков. Никто не пытался поговорить с Эди через забор. На Патти тоже больше не покушались и все подуспокоились. Кроме Мельхиора. Он дважды в сутки поверял свои охранки, каждый раз добавляя какую-нибудь новую придумку в плетение. По тому, что потенциальные похитители не пытались преодолеть ограду, он пришёл к выводу, что в группе есть маг. А обычным людям против магии противопоставить нечего. Заехавший к ним в один из дней Ансельм, хоть и не питал добрых чувств к сопернику, но с его выводами согласился и стал громко сожалеть, что ничего поделать не может: пока преступление не совершилось, он не может действовать, да и непонятно против кого. Графиня для Коллегии вне юрисдикции, а нанятого ею мага они не знают. Проследить за Гедвигой? Он бы сам за это взялся, но слишком много у него работы. А послать подчинённых нельзя из-за того, что графиня не маг.

Во время его тирад Мельхиор упорно смотрел в сторону. Он был убеждён, что выход можно найти, было бы желание.

Но Ансельм рассматривал Эдмона как помеху своему счастью, поэтому и не особо рвался его выручать, особенно превентивно. Вот если бы мальчонку и впрямь украли, а он бы его вернул, это был бы повод напомнить матери о благодарности. Пока же дитя пребывало дома живое и невредимое, к тому же упорно не желающее видеть в Ансельме друга. Спасать было некого, зарабатывать очки в глазах Виолы не на чем.

Постоянное ожидание новых попыток со стороны графини при полном их отсутствии оказалось самым изматывающим. Семья форменным образом посадила себя под домашний арест, но толку от этого не было заметно, зато неудобства такого положения раздражали. Но если взрослые хотя бы сознавали, ради чего страдают, то Эди не мог взять в толк, почему нельзя пойти гулять с Гиной или сходить в гости к соседским детям. На улице Колокольчиков у него было много таких же маленьких приятелей и он скоро стал по ним скучать. Даже Патти уже не радовала мальчишку. Живой и активный, он хотел играть не только с Гиной. С ней было здорово строить замки из кубиков, она замечательно умела читать вслух книжки, но с ней не побегаешь.

На какое-то время его отвлёк Мельхиор рассказами о магии. Но после того небольшого выброса сила снова будто заснула, а умозрительное рассуждение для трёхлетнего малыша — пустой звук. Поэтому Эди отчаянно скучал.