Ja - Zivoi!/mi - Zivee Zivix!

Хлёсткие пощечины привели меня в чувства. Я часто заморгал и увидел прямо перед собой, искажённого пеленой слёз Терминатора! Отпрянул и ударился головой о подоконник. Сбываются детские кошмары, я на том свете! Боже!

— Ал, это я, — послышался знакомый голос и жуткая уродливая маска подалась наверх открывая мне блестящее от пота, но довольное лицо Кузьмича.

На том свете могло быть всё что угодно и я уточнил : — Ты?

— Я, — широко улыбнулся мой друг.

— Что случилось???? — , а про себя "Я— Живой!!!".

— В тебя стреляли, — ответил Кузьмич. Мне не устроил его ответ, потому что он ровным счетом ничего мне не объяснял. А объяснения требовались и немедленно, потому что только в фильмах маэстро Тарантино плохие парни палили в хороших парней с двух шагов и не подпадали. Видимо Кузьмич определил это по кислому выражению моей физиономии и добавил : — Холостыми. Помнишь револьвер на столе?

— Возле кальяна? — вспомнил я.

— Ага. По ходу братки над девками стебались в нерусскую рулетку. Так что всё нормалёк, дружище.

— Нифига не нормалёк, мэн, — ответил я, ощупывая себя дрожащими руками. — Я кажется обмочился.

— Ну это нормально, — хмыкнул мой друг и прихлопнул меня по плечу. — Вставай.

— Обмочился, как дитё малое!...,— в искреннем расстройстве бормотал я. — Ну хорошо хоть так...

И мой монолог неожиданно оборвал скрип тормозов.

— Твою-ж мать, это ещё КТО??? — Кузьмич и я приникли к окну, увидев остановившейся у закрытых ворот большой внедорожник чёрного цвета. По моему "Рэнд Ровер" на больших хромированных дисках в стиле " подкрученных нигга". Из машины вышли двое, "левый" с автоматом, "правый" с ружьём. Я вскинул винтовку и сообщил другу : — В салоне ещё один.

— Главный приехал, — догадался Кузьмич и добавил : — Бери их на мушку. Начнём через минуту. Левый фланг на мне.

— Осторожней, Кузьмич! — сказал я уже исчезнувшему другу. Глянул на бегущую секундную стрелку.

Всё закончилось быстро. Кузьмич начал отстрел с того что остался в машине. Я уложил "левого" братка с дробовиком, а Кузьмич закончил "правым", который так и не сообразил, ЧТО произошло.

Не поверите, но прежде чем занять позицию у окна, я дважды прострелил голову джигита из "вальтера". Так для верности.

Мы встретились в дворе. Я отворил ворота и Кузьмич загнал английский, дорогой внедорожник внутрь. Выбрался из-за руля и нервно усмехнулся мне. — Как просто-то!

— Нам повезло, Кузьмич. — ответил я, глядя на ангар с "рабами". — Значит на то Воля Божья была.

— Может и так, — по видимому мой друг не разделял моего скептицизма. Оно и к лучшему. — Что будем с ними делать?

— На улицу им не выбраться, — сказал я, закрывая ворота. — Я проверил. Дверь стальная, открывается только с улицы. На окнах прочные решетки....Они притихли там все.

— Я думал их освободить, — озвучил свою мысль Кузьмич.

— И заработать панику и разборки? — я отрицательно покачал головой. — С восходом всё разрулим.

— А чего так?

Я многозначительно посмотрел на свои штаны. — В таком виде?... Мэн, пока я не постираюсь и ненамарадёрюсь, я пас.

Глаза моего друга алчно заблестели. Ясно почему. Однако мы начали с девушек в зале. Все трое, очнувшись, начали отходить от наркотического дурмана и проявлять признаки активной деятельности. То есть верещать от ужаса, натыкаясь на трупы в полутьме. Одной из девушек пришла в голову хорошая идея распахнуть толстые шторы на окнах.

Мы успели как раз вовремя. Кузьмич замер в дверях, созерцая картину, а я крикнул: — Шмары! А ну попадали на пол!

Я хотел их, мечущихся на ватных ногах, похожих на пластилиновых кукол барби, лишь "встряхнуть", но мои слова стали причиной буквального результата. Девушки разом заткнулись и словно подкошенные повалились на пол, закрыв голов руками.

— Ну ни хера себе, эти суки их натренировали! — аж выдохнул я от неожиданности. — Вяжем их.

— А чего не отправить к остальным в ангар?... Заодно и пообщались бы.

— Сдалось тебе это общение, Кузьмич. Чуется мне, мэн, там они не в почёте будут, — пробормотал я.

Барышни не сопротивлялись. Мне было даже как-то мерзко касаться их рук и ног, словно я прикасался к ещё до конца не остывшим телам живых мертвецов! Отошёл в строну. — Кузьмич доделай, а? Не — могу, я.

— Хорошо, — кивнул мой друг. Иди перекури. Я скоро.

Я не пошёл, я побежал. А на улице меня вырвало. И рвало долго.

— Да, что с тобой? — Кузьмич показался из подъезда, озабоченно глядя на меня.

Я раскрыл пачку "L&M" и закурил. — Фиг знает? Может стресс опять?... Кожа у них тёплая.., но вялая..., — и меня опять скрутило в бараний рог.

Трупы бандитов решили сжечь. Прямо за забором у ворот. посреди заасфальтированного кармана под маленькую автостоянку на пару машин. Свалили братков в кучу и притащили канистру бензина. Я всё время подгонял и себя любимого и Кузьмича, прекрасно помня о черезвычайно шустром иопасном арангутанге обитающем совсем не подалёку. Торопил, помнил и молчал.

Пришлось потратить немало бензина, что бы пламя разгорелось. Добросили собранных веток. И костёр получился знатным и устрашающим. Запах горелой плоти вместе с смрадным дымом повалил в ночное небо, застилая рваным мрачным полотном и звёзды и луну.

На людей в ангаре наши действия произвели эффект. Женщины начали подвывать, за ними дети. Короче грозила разразиться паника. Им не вырваться, но вот подавить своих они могли. Поэтому нам с Кузьмичом пришлось пойти на "контакт". Заговорил я, потому что мой друг и не знал, что сказать, да и по обыкновению своему от волнения начал заикаться.

Правда запертые люди услышали не совсем то, что ожидали услышать : — ЗАТКНУЛИСЬ ТАМ!!! — проорал я. Глотка у меня ещё та. Поэтому меня сразу услышали и тут же притихли. Только дети попискивали и ныли. — Заткнулись мать вашу! Не то разделите участь своих бывших хозяев! — И наступила тишина. Я удовлетворённо кивнул. — С кем я могу говорить?... Не трепаться о звёздах. А говорить по делу!

Окна ангара были и не окнами вовсе. Выложенные мутными, стеклянными квадратными блоками, как в подездах литовских пятиэтажек. Сквозь такую стену увидеть что либо чётко невозможно, но не услышать. Тем более, видимо для дополнительной вентиляции в самом верху окон выли выбиты несколько блоков в ряд. Только голову просунуть и можно разве.

Её и просунули. Круглую, бородатую, в очках и явно принадлежавшую интеллигенции. — Здра — вствуйте, молодые люди, — поприветствовала нас голова.

— Имя, — коротко бросил я в ответ. — Профессия?

— Даниэль Исаакович Грузчицкий... Э-э, пенсионер...

— Млять профессия! — надавил я.

— А-а.., простите... Профессор астрофизики...

— Вот и сбылась мечта идиота, — пробормотал я, прикуривая от первой вторую.

— Это ты о чём? — спросил Кузьмич. По тону его голоса, я догадался, что мой метод общения с запертыми его совсем не устраивал, однако вмешиваться он не стал. И правильно, палку перегибать я не собирался. И так был резок, как понос. — Не важно, Кузьмич. — и обратился к профессору. — Даниэль Исаакович, передайте всем запертым, что им ничего не угрожает. Хорошо?

— Х-хорошо...А, простите молодые люди...

— Проводиться спецоперация ФСБ по зачистке известной вам территории от незаконного бандформирования. Утром вас проинструктируют и выпустят. Вопросы?

— Н-никак нет. Товарищ военный, — закивала голова.

— Вот и отлично. И вот ещё. Даниэль Исаакович, скажите, что бы успокоили детей.

— Хорошо.

— Всё, отбой до первых петухов.

— Но, простите..., товарищ военный...

— Да?

— У нас, тут, нет петухов.

— Скоро будет. Борька, с-сука...

Затем настал черёд собранных трофеев. Кузьмич молчал всё это время, поглядывая на меня. Пока мы собирали трофеи по всей территории. Знатный дробовик известной итальянской ружейной фирмы пришлось даже поискать в лесу. От удара винтовочной пули людака закрутило и он буквально выбросил оружие. Находкой я остался доволен.

Разложили всё в зале. Куда принесли несколько больших тёмно-синих свечей. Вскоре, к едкому запаху пороха примешался лёгкий аромат вишни.

Арсенал был внушительным.

Если сравнивать с тем, что имелся в нашем распоряжении до налёта на бандитскую "малину". Так вообще просто колоссальным! Видимо братки подоставали весь "схороненный" в конце девяностых арсенал.

Четыре АКМС под калибр 7,62. Одно "семьдесят четвёртое весло". Автоматы были совсем не новые, но из бухтения Кузьмича, я пришёл к выводу, что далеко не в критическом состоянии. Это скорострел. Пистолетов было гораздо больше. В основном такие же "молотки", как и у меня, только отличавшиеся внешне. Не сильно, но различия были.

— Это послевоенных годов выпуска, — пояснил мне Кузьмич, когда я, как идиот разглядывал знаменитое творение товарища Токарева. — У тебя из первых. Ещё тридцатых годов. Раритет, можно сказать.

— Ага. Понятно, — однако главным фактором для меня была не новость об эксклюзивности моего пистолета, а то, что мой друг наконец-то с мной начал разговаривать. Ведь я прекрасно понимал, что повёл себя с запертыми людьми по свински. И разговаривал так же. Мне самому было противно. Но я считал, что поступил правильно. Времена демократии канули в лету с первым бродячим, вышедшим на охоту. Моему другу это ещё следовало осознать. Я надеялся, что Виктор Сергеевич тут всё возьмёт в руки свои. Иначе...

...Правда среди "макаровых" и "токаревых", затесались два "полицейских" , очень новенький "Глок 17" и "Берета М92". Именно старая, добрая, итальянская берета, а не её клоны. Я откровенно положил на неё глаз.

Гладкоствола было всего два образца. Полноразмерный, классический помповый "Винчестер" и тот дробовик, что я нашёл в лесу. С телескопическим прикладом, в тактическом, а не охотничьем исполнении. Автоматический. Ладненький. С каллиматорным прицелом на ствольной коробке. "Бинелли".

— Надо территорию осмотреть, — глядя на разложенный на столе арсенал произнёс задумчиво мой друг. — Не может же такого быть, что бы к каждому стволу у них по три — два магазина было.

— Да и Малова-то как-то вышло, — поддержал я друга. — Сколько "опорных точек" они накрыли. А там люди от мертвяков не серпами отмахивались. Должен тут быть склад.

— Давай посмотрим.

— Следует ожидать дополнительных дивидендов за проделанную нами работу, — и я потер руки в красноречивом жесте.

Порыскав по зданию с пол часа, мы нашли то, что искали в комнате переоборудованной под рабочий кабинет. На третьем этаже. Внутри большущего металлического несгораемого шкафа. Двенадцать охотничьих ружей с оптикой и без, три винтовки очень похожие на знаменитую "трёхлинейку", пару мешков с патронами самого различного калибра, просто ссыпанные в кучу и АВТОМАТ! Ладненькую и мою любимую с времён страйкбола, немецкую штурмовую винтовку G-36KV! Патронов к ней не нашлось. Спаренный магазин был пуст, как и подствольный гранатомёт. Однако, я без промедления и сразу сообщил Кузьмичу, о своей твердейшей претензии на "геху". "Бери", сказал, что отмахнулся мой друг, потому что его больше всего волновали шесть прямоугольных ящиков зелёного цвета, уложенные в два рядка за арсеналом "огнестрела"

— Три для АкэМов, — посветив фонарём сообщил Кузьмич. — Один для "Токарева", один для "ПМ" и для "семьдесят четвёрки"... Да-а, затарились они... Не приди мы сейчас, они пришли бы за нами и кранты!

— Это много? — поинтересовался я, если честно, думая сколько я смогу взять для своего "молотка".

— Более чем. Для начала. Если не воевать, то хватить должно на долго, — задумавшись отозвался Кузьмич.

Светало. Я хотел спать. Поспать не удалось. Я остался один — это раз, запертые девки в чулане разверещались окончательно придя в себя. — это два, Даниэль Исакоивич Грузчицкий требовал диалога, — это три.

В Летнем могли начать ранее предусмотренную Эвакуацию, так как мы не вернулись вовремя. Поэтому Кузьмич прыгнул в "Ренд-Ровер" и оставил меня одного.

На девок я зашипел и пригрозил им тем, что если они не перестанут верещать. Я им организую место в общем бараке. Это возымело ожидаемый эффект.

А вот на парламентские дебаты с профессором астрофизики, я идти в одиночку не хотел. Понимая, что даже с оружием я не справлюсь с той кучей отчаявшихся людей, запертых в ангаре. Там должны были быть и взрослые крепкие мужики. Они могли сорваться. Всегда найдется один придурок, которой рискнёт собой и потащит на смерть всех остальных.

Но Даниэль Исаакович был как никогда настойчив. И сделав пару кругов вокруг ангара, я всё таки решился зайти внутрь. АКСу прижат к поясу, ( Кузьмич мне вернул мой подарок, сославшись на то. Что теперь "аксюха" мне нужнее. Сам выбрал себе естественно АКМС и был таков), вторая рука поднята вверх.

— Даниэль Исаакович прикажите людям отойти от дверей и не делать глупостей! — обратился я к вновь вылезшему из окна профессору астрофизики. На что получил достойный ответ: — Молодой человек, мы не звери какие-то... Мы знаем что вы один и просто хотим знать...

— От двери отошли?

— Д-да, — закивал Даниэль Исаакович.

Наверно я стал слишком осторожным, наверное вплоть до паранойи, новое время не терпело неосторожность, однако зайдя внутрь огромного, поделённого на секции и пропахшего чернозёмом помещения, я увидел с пол сотни самых разных людей, в основном женщин и детей, от которых буквально исходили волны надежды. Я знал, сломать можно любого, даже самого сильного духом человека. Всех их здесь грамотно сломали. При виде оружия, люди отступили назад, мужчины, заслонили собой женщин, а женщины детей, но решительности в их глазах не было, скорее страх.

Я опустил руку. Обведя медленным взглядом всех собравшихся. — Сколько вас здесь?

Из первой линии вышел астро-профессор. Как я и полагал самая большая часть его тела была голова. — Пятьдесят девять, товарищ военный...

— Я не военный, — я больше не хотел разыгрывать этот спектакль.

— Но...

— Всё было мною придумано на ходу, что бы не дать завязаться у вас паники.

— Тогда кто ты? — вдруг вклинился в разговор щуплый, длинный парень лет двадцати. Таких необходимо ставить на место сразу : — Значит так, молодой человек. Не "ты", а "вы", мы с тобой за одним дубком не чифирили, ясно? В вторых я разговариваю не с В-А-М-И. Поэтому стой в рядке ровно. Не то ляжешь так же ровненько вдоль рядка! — чуть изменив интонацию в голосе закончил я с молодняком и добившись желаемого результата, вновь обернулся к людям. — Мы выжившие. Нас не много. Это место идеально подходит для того, что бы начать всё заново. Рядом плодородные поля, источники воды и стройматериалов. Мы пришли сюда что бы выжить. Пришли с семьями. Банда державшая вас в качестве рабов истреблена лично мною и мои другом... Сразу скажу, никакой демократии не будет. Это ПЕРВОЕ УСЛОВИЕ. Кому ЭТО не нравиться, прошу за ворота. Без комментариев. В мире сейчас полно свободного места. Кто решает остаться, никакой паники, никакой самодеятельности, никакого воровства и никакой вендетты, за всё это будет одно наказание — Смерть. Считайте, что мы живём по законом военного времени. Не потому что это так нам нравиться, а потому что это жизненная необходимость. Ясно?