В путешествии мне здорово подсобила встреча со знакомыми купцами, с которыми я вместе путешествовал от пригородов Футю до Хюга. Мы друг друга узнали довольно быстро, столкнувшись на перекрестке, как я понял, двух основных маршрутов — юг-север и запад-восток. Вернее, чуть ниже этого перекрестка, ведь сам по себе на перекресток мне указали именно мои старые знакомые. Не сказать, что мы были так уж счастливы друг друга видеть, все-таки у каждого были свои проблемы, и мы друг друга то знали не так хорошо, как хотелось бы, но, тем не менее, для меня это оказалось невиданной удачей. Присоединившись к ним, отогревшись у них и получив несколько полезных советов и указаний, я смог найти более приемлемый путь, что отлично сказалось на скорости передвижения. Все-таки более-менее оживленная 'магистраль' была гораздо удобнее, нежели странствия в закоулках.
Оцу был своего рода 'восточными воротами' страны. Местом, где проходила граница между местной цивилизацией и диким миром вплоть до следующего поселения, но уже по ту сторону гор. Именно отсюда уходили караваны, устремлявшиеся в соседнюю страну. Именно отсюда на охоту вблизи гор уходили группы смельчаков, выслеживавших многие уникальные виды пушного зверья, обитавших лишь там. И именно отсюда отбывали таинственные отшельники, изучающие горы и возвращавшиеся спустя многие годы, преисполненные мудрости. Хотя само поселение на первый взгляд не столь хорошо подходило на роль врат в целую страну. Не столь большое, с бедным населением, с незавидной архитектурой, расцветавшей здесь чуть ли не клановой системой, в которой между собой соперничали группировки элит — как явной, так и тайной, имевшей определенные проблемы с властями.
Совершенно неудивительно, что меня здесь подстерегали неприятности. Вместо того чтобы понять, зачем меня сюда отправили, я еще больше запутался. Особенно после того, как оказался в эпицентре скандала, возникшего в городском рынке, мгновенно переросшей в самую настоящую драку, которая меня не слабо так зацепила. А потом события пронеслись с такой скоростью, что я за ними просто не успевал. Столкновение, переросшее в широкомасштабное восстание, подход спешно поднятых по тревоге отрядом местного феодала, контролировавшего город, подавление бунта, несколько безжалостных убийств прямо на улицах, причем, выполненных со скоростью, мастерством и жестокостью особого вида убийц. А потом я оказался за пределами поселения, со скрытым в своем мешке небольшим свертком, который мне в суматохе всучил какой-то бродяга, от взгляда которого у меня едва не подкосились ноги, и одной фразой указал мне направление. Что было в этом чертовом свертке, мне не было ведомо. Более того, я даже не задумывался над этим, боялся самой мысли прикоснуться к нему и узнать тайну, из-за которой меня неожиданно занесло черт знает куда и черт знает зачем! Была лишь цель, от выполнения которой, я уверен, зависела моя жизнь....
Горы вблизи не менее величественное зрелище, нежели издалека. Ведь если на расстоянии можно поражаться красотами этого невероятного пейзажа и восхищаться ими, то вблизи поражался размерам. Видя, как рядом с тобой ввысь устремляется отвесная стена, вершина которой исчезает где-то в облаках, тоже невольно чувствуешь себя несколько иначе, чем привык. Человеческий мир сжимается до уровня букашек, уступая место этим исполинам, чьи размеры настолько несоизмеримы, что это мало поддается пониманию.
Если не знаешь гор, то они могут сломить тебя. Если же тебе известны секреты этих хребтов земли, то они становятся твоими величайшими союзниками. Не зря ведь горцев всегда было так сложно победить. Горы защищали их, помогали им в боях, превращая преимущества врага в его недостатки. Горцев побеждали лишь тогда, когда враг с равнин приспосабливался и начинал понимать горы, использовать их силу себе во благо.
Проход по ущелью я не мог связать ни с чем иным из моей жизни. Несмотря на кажущееся спокойствие, полностью затихший ветер и даже слегка приподнявшуюся температуру воздуха, мне здесь было крайне неуютно. И дело тут не только в том, что надо мной нависла угроза снежной лавины и вечного погребения во льдах, или в том, что я мог так и остаться здесь, замерзнув насмерть без всякой лавины. Горы пугали меня сами по себе, а что уж говорить про страх наткнуться в этом единственном проходе между странами через горы на что-то, а если вернее, кого-то смертельно опасного. И дело тут не только в возможных хищниках....
На мое счастье, ни с какими опасностями на уровне хищников/обвалов/снежных лавин не состоялось. Ущелье удалось миновать в достаточно бодром темпе за два с половиной дня, по завершению которых я оказался с другой стороны горного хребта. Однако без одной серьезной проблемы не обошлось. Правда она возникла уже после перехода через ущелье.
Все эти дни во мне накапливалась дикая усталость. Из-за непрерывного движения, недоедания, недосыпания, вкупе с испытанием себя в жутких погодных условиях со всеми вытекающими последствиями, я был на пределе. И честно говоря, последние километры ущелья 'вытянул' исключительно на силе воли и надежде на то, что как только этот путь в горах останется позади, так сразу же станет все легко и просто. Не сказать, что я был наивным человеком или уж тем более глупым (хотя...), но так уж мы устроены. В моменты трудностей так хочется верить в такие простые и наивные мечты, которые кажутся столь доступными и единственно верными.
Увы, но в тот момент, когда я оказался у подножия гор с другой стороны и понял, что впереди меня ждет не менее заснеженная пустыня, чем с там, откуда я пришел, у меня внутри все рухнуло. Появилась одышка, ноги подкосились, задрожали руки, стало намного холоднее, чем раньше. Я просто опустился на снег и сел. И сидел так до тех пор, пока не почувствовал, что если продолжу оставаться на этом месте еще немного времени, то попросту окоченею.
Темнело. Нужно было двигаться, найти укрытие, немного передохнуть в относительно теплом месте. И уже после этого задуматься над дальнейшим продвижением вперед. Время не терпит. Риск умереть такой глупой смертью был слишком высок.
Небольшая расщелина показалась мне наиболее удобным местом, где можно было переждать долгую ночь и попытаться немного поспать, пожертвовав остатки топлива на обогрев. Сложив палатку так, чтобы появилась какое-то подобие купола, сохранявшего вырабатываемое тепло, я забился в нее как червяк и чиркнув дрожащими руками кремень, высек искру, которая попав в промасленный фитиль, затянулся легким дымком, а спустя некоторое время под мое относительно спокойное дыхание, занялось огоньком. Вид этого крохотного трепыхающегося пламени поглотил меня полностью. Я забыл все. И где я, и кто я, что здесь было холодно до дрожи, и что ноги и руки мои уже толком меня не слушались. Сознание мое провалилось в сплошное серое марево, растворившись в нем без остатка....
Из тьмы меня вытянул чей-то голос, громкий зов которого словно какой-то взрыв разогнал могильную тишину вокруг и, подхватив мое оторопевшее сознание, вывел из тумана. Широко раскрыв глаза, я резко выпрямился, и тут же столкнувшись лбом с куполом моей недо-палатки, упал обратно, принявшись ощупывать себя и все вокруг. Огонь фонаря погас, и судя по тому, насколько холодным оказалось стекло, топливо закончилось давно.
Выбраться из моей палатки оказалось несколько сложнее, чем я думал. И дело тут не в том, что мое тело уже одеревенело настолько, что было невозможно им полностью управлять. Даже наоборот, после отдыха и долгого, как мне кажется, сна, я чувствовал себя довольно хорошо, движения давались легко.
Проблема заключалось в том, что прямо перед входом в палатку выросла самая настоящая снежная стена, и чтобы выбраться из моего укрытия, требовалось как минимум снести его. Что собственно, мной и было сделано. Действуя на ощупь, так как в проклятой расщелине не было и лучика света, я выбрался из-под своего купола, кое-как сложил его и после этого принялся искать выход. Которого не оказалось. Стена из снега, появившаяся словно из неоткуда, полностью блокировала проход наружу. Причем блокировала очень крепко. Мои попытки как-нибудь пробиться через нее потерпели фиаско. Прочность стены впечатляла.
Выбирался я долго. Изнывая от голода, окончательно изничтожив остатки своей настойки, держа в одной руке кунай, а в другой трость, я отчаянно работал, прорубая себе путь через снег и лед. Трость превратилась в моих руках в подобие лома, которой выдалбливались крупные куски твердого как камень снега, а кунай.... Кунай был универсальным инструментом, которым я и рубил, и сверлил, и резал, в надежде наконец вырваться наружу и на всех парах умчаться куда подальше от этих мест.
'Подальше отсюда, туда где тепло!' Эти слова невольно стали девизом в нынешней ситуации. И отличным отвлечением, вместе с работой от тяжелых мыслей. Когда случился сход лавины? Как так оказалось, что я ничего не услышал и не почувствовал? Каким образом случилось так, что меня совершенно не задело? И что послужило причиной, тем голосом, что вырвало меня из небытия, оказавшегося таким сильным, что даже природное бедствие осталось для меня незамеченным? Я старался об этом не думать. Меня больше волновало мое спасение....
Выбравшись из снежного мешка, я минут десять стоял и заворожено стоял и смотрел на то, ЧТО пощадило меня. Снежный покров половины горы полностью отсутствовал, сойдя в виде лавины вниз, через которую я собственно и вырывался.
Количество снега, сошедшего вместе с лавиной, просто поражало. Но даже эти массы запросто терялись на фоне того, что стало самой причиной лавины. Даже при том, что следы этих причин были ничтожны, по сравнению с тем же снегом.
Следы.... Огромные, если судить с расстояния нескольких километров, глубоко отпечатавшиеся на скалистых отрогах гор, четко различимые. Четыре отпечатка четырех когтистых лап, владелец которых словно многотонная махина приземлилась на лик горы и буквально тут же совершила невероятный прыжок, чтобы устремиться куда то дальше на юг. И аналогичный невероятный признак подобного приземления на далекой соседней горе.... С такими же четырьмя отпечатками лап.
Увиденное зрелище вызывало какие-то пугающие ассоциации, на языке вертелось несколько десятков разных слов, которыми можно было бы выразить степень моего кхм... удивления. И всего несколько слов, которыми я мог обозначить то существо, что едва не стало причиной моего скоропостижного погребения под снегами. Одно, из которых, пугало меня больше всего и наводило на кое-какие мысли.
— Вот ты где.
Холодный голос за спиной заставил меня дернуться и отскочить назад, и выставить кунай, в то время бывший у меня в руках в качестве противовеса возможному противнику.
За мной стоял мужчина средних лет, одетый в неприметную серую одежду, которая мало по-моему, подходила для этого времени года. Помятая накидка, походившую весьма отдаленно на мешковатую куртку, опоясанную плетеным ремнем, с длинным кривым ножом в таких же серых ножнах, меховые сапоги, беспалые перчатки, шапка, напоминающая тюрбан — весьма необычное одеяние, согласитесь. И это все вкупе с необычайно смуглым, я бы скорее сказал, особым мулатским лицом, что также непривычно смотрелось в этих 'заснеженных' условиях.
Увидев мой кунай, незнакомец не выдал признаков особого удивления, словно он ожидал здесь увидеть кого-то, кто был бы способен держать в руках такое оружие. Он лишь слегка прищурился, приглядываясь ко мне, но уже через мгновение его лицо разгладилось, сменившись обычной 'скучающей' гримасой.
— Я так понимаю, ты и есть курьер. Долго же я тебя ждал. Думал, что не появишься. А тут оказывается, вон оно что....
— А вы, простите, кто?
— Сверток, который тебе дали, в любом случае должен попасть кому-то в руки. Считай, что кто-то, это я.
Я не стал долго думать. Просто раскрыл мешок, и, вытащив сверток, бросил его незнакомцу. В конце концов, какая мне была разница, чья это вещь. Да и никакого внутреннего сопротивления от такого поступка я не испытывал. Уверен, что мои действия были абсолютно правильными.
Сверток был пойман на лету, быстро развернут, осмотрен так, чтобы находящаяся внутри вещь оказалась скрыта оберткой, и снова завернут.
— Хорошая работа, парень.
Незнакомец развернулся ко мне спиной, явно собираясь уходить, однако задержался, и повернулся в пол оборота ко мне.
— Советую тебе идти на юг. Помни, обратной дороги для тебя уже нет.
— Подождите. Я не понимаю.
— Обратной дороги нет. Либо вперед, либо смерть. Помни об этом. И вот еще что....
Он пошарил за пазухой, что-то выискивая, после чего бросил мне какую-то блестящую вещицу с установленным циферблатом и целых девятью разноцветными стрелками, каждая из которых отличалась уникальным размером и формой. Стрелки не шевелились, будучи, кажется, строго зафиксированными на одном месте. Дрожала лишь одна из них — голубая с двумя крохотными точками в конце.
— Когда будешь идти, следи, чтобы стрелка не начала дергаться. Как только она начнет менять свое направление и реагировать на каждое твое движение — прячься... и начинай молиться. Авось пронесет. Советую прислушаться к этому совету. Иначе лапы, породившие лавину, могут породить твою могилу. Вместе с похоронами.
В эту секунду он словно растворился в воздухе, совершив немыслимый для человека прыжок, оставив меня в недоумении. Будучи крайне озадаченным, я принялся осматривать странную подаренную штуку, силясь понять ее предназначение. Что это было такое? Если верить словам этого мулата, средство предупреждения о приближающемся катаклизме, способного устраивать сход лавин одним своим прыжком? Кхм... Средством предупреждения возможного столкновения одного из десяти монстров, одно упоминание которых сейчас могло повергнуть меня в шок. Очередное подтверждение того факта, что я оказался именно в том мире, о котором подумал изначально. В мире, с девятью хвостатыми зверями, с количеством хвостов от одного до девяти....
Часть 2.
Глава — 7.
Путь в никуда.
Осторожно протянув руку, дабы отодвинуть в сторону загораживавшую путь ветвь какого-то местного растения, услышал настороженное шипение у своего уха. Повернув голову, встретился взглядом янтарного глаза с круглым зрачком и ощутил в миллиметре от своего лица молниеносно высунувшийся раздвоенный язык.
'Что на этот раз?'
Мысленный вопрос, который выдавал все мое раздражение, казалось, передавался по воздуху моим взглядом. Удобно расположившаяся на моих плечах темно-красная змея 'услышав' его, тут же покачала головой и потянулась вверх, молниеносно скрывшись в зарослях. А через какие-то несколько секунд раздался приглушенный вопль и тут же пресеченный пугающим шипением.
Прикрыв на секунду глаза и переведя дыхание, я выхватил кунай и, преодолев растительность, оказался в небольшом открытом пространстве. На земле под моими ногами дергался в агонии, в последнем порыве тщетно пытаясь побороть вцепившуюся в открытое горло змею, человек, чье тело покрывали до боли знакомые доспехи, а рядом валялась обнаженная катана и снятый шлем-маска.
