"Монах.Шанти"

— Возьми лист бумаги — кивнула Шанти — так, пиши: Федор! Нужна помощь. Власть исчадий уничтожена, но на подходе междуусобная война. Все объясню позднее. Прошу направить армию к границе Славии. Жду ответа. Есть ли сведения об Андрее? Подпись — Шантрагон.

— Записал! — кивнул Шур, и прищурившись, спросил — вы хотите ввести сюда армию Балрона?

— Я хочу объединить Балрон и Славию, сделать из них одну империю — какой она и была раньше — медленно ответила Шанти, глядя в пространство над письменным столом — война? Ну что же, значит будет война. Ты же знаешь — другого пути нет. Вот что, составь мне список тех, кто возглавляет бунтовщиков. И еще — по твоему мнению, когда они выступят?

— Подготовка началась сразу после того, как вы захватили Патриарха и верхушку исчадий. Мне сдается, что Патриарх заранее разработал план на случай того, что кто-то попытается убрать исчадий от власти, еще тогда, когда исчадья разучились убивать словом и взглядом. Более того, я уверен, что они готовили переворот, и главой Славии должен был стать Патриарх. Есть у меня такая информация. Вот и думаю — может вам следовало занять место Патриарха, а не этой куклы, императора? Впрочем — уже поздно. Я свяжусь с Федором Гнатьевым, у нас есть в Балроне свои люди. Передать что-то на словах?

— Нет. В записке все сказано, он поймет. Один корпус бойцов Балрона разнесет все армии Славии вдребезги.

— Я знаю — кивнул Шур — и докладывал об этом Патриарху. Только вот он не верил. Говорил, что его маги справятся со балронскими войсками за считанные минуты.

— Дурак. Вроде умный был, но дурак! Десяток пулеметов, и нет армии Славии. Если бы Балрон взялся за Славию — его армии прошли бы страну, как горячий нож сквозь масло. Устаревшее оружие, неумелые бойцы, привыкшие лишь воровать и пить вино, продажные дворяне, которые только и смотрят, как обмануть друг друга и выдвинуться вверх — вот что такое оборона Славии сейчас! Народ не будет воевать за этих идиотов — с какой стати? Если только за деньги, и за хорошие деньги. Впрочем — и тогда я не уверен, что будут — деньги не истратишь, если завтра уже будешь валяться на земле с простреленной башкой. Да и ради чего воевать? Чтобы восстановить власть исчадий и их дворянских дружков? Нет, сейчас самое время для вторжения. А пока ждем армию Балрона — мы тут своими силами почистим столицу и крупные города. Гвардия ведь наша?

— Гвардия...вроде наша — неопределенно хмыкнул Шур — но...офицеры тоже из дворян. В голову им не влезешь, что они думают не узнаешь. Сегодня они вроде за нас, но завтра...кто знает, что им пообещают бунтовщики.

— Список бунтовщиков мне! — резко кинула Шанти — и ускорьте отправку письма Федору. Оно обязательно должно дойти, иначе...иначе будет не очень хорошо. Вернее — совсем нехорошо. Сделайте несколько писем, хотя бы одно должно дойти обязательно. Иди. Работай. Ине нужно подумать.

Шур кивнул, коротко взглянул на 'императора', и быстро вышел из комнаты. Шанти осталась сидеть, задумчиво глядя в окно, где за кисейной занавесью по аллеям парка прогуливались придворные.

Эти дни были ужасными. Она лично допросила захваченных исчадий. Ни один из них не знал, где сейчас находится Андрей. Ничего не ведал о том, куда он мог отправиться. Соврать исчадья не могли — драконица чувствовала ложь.

После того, как исчадья были допрошены — их казнили. Шанти лично присутствовала при казни, опасаясь, что кто-то из адептов или апостолов может избежать гибели, подкупив или запугав своих тюремщиков. Нельзя было допустить, чтобы кто-то выжил, в дальнейшем возглавив заговор. Эти исчадья опасны, настолько опасны, что вопрос об их дальнейшей судьбе даже не поднимался.

Огромный меч палача поднимался, со свистом опускался вниз, и голова очередного исчадья катилась по каменной площадке. Булькала кровь, покидая обезглавленное тело, и снова поднимался меч, освобождая мир от Зла.

Нельзя освободить мир от Зла, не запачкав рук — думала Шанти, глядя, как содрогается в последних попытках удержать жизнь тело очередного адепта — и они заслужили смерть. Вот только почему на душе у нее было так гадко? Может потому, что это она не сама убивала негодяев, а может потому, что одно дело убить врага, который на твоих глаза совершил преступление или угрожал твоей жизни, и другое — хладнокровно приговорить к смерти людей, о преступлениях которых тебе рассказали другие?

Впрочем — Шанти не чувствовала вины. Если нужно, она бы поубивала весь цвет дворянства Славии. От них все равно нет никакой пользы, как нет пользы от вшей, или блох, живущих на дворовой собаке. Такой вот дворовой собакой и виделась драконице Славия — больная, измученная, разъеденная кровососами. Разве грех уничтожить кровососов? Вычистить животное, вылечить, накормить...

Шанти очнулась от своих мыслей и почувствовала голод. Есть в комнате не хотелось — душа просилась на волю, под сень деревьев, окружающих пруд, в котором жили здоровенные разноцветные рыбы, высовывающие из воды толстогубые пасти и почмокивающее, будто беззвучно прося их покормить. Шанти нравилось сидеть на берегу, в беседке над водой, кидать рыбам кусочки лепешки и смотреть, как эти толстые поросята подводного царства неуклюже ворочаются, пытаясь поймать угощение.

Драконица дернула шнур звонка, и через полминуты в дверь вошел слуга, человек неопределенно-среднего возраста, с лицом, украшенным короткой бородкой угольно-черного цвета. Шанти все время подмывало спросить — не красит ли тот свою бороденку, слишком уж черен этот признак мужественности.

— Хочу пообедать. Подайте обед в третью беседку, как обычно. Побольше мяса, да не превратите его в уголья. Специй много не надо. Пирожных — тех, со свежими ягодами. Попить чего-нибудь...вина не надо. Прошлый раз опять поставили вино! Я же сказал — вино больше не пью! Лепешек — рыб кормить. Ну и чего-нибудь повкуснее — на твой выбор.

— Будет сделано, ваше величество! — согнулся в поклоне слуга, и попятившись назад, к двери, добавил — десять минут, ваше величество!

— Десять, так десять — кивнула Шанти и не обращая внимание на слугу, подошла к полке, уставленной толстыми фолиантами.

Библиотека, где собственно она сейчас и находилась, насчитывала несколько десятков тысяч томов. Сочинения по магии, хроники, трактаты по естествознанию, много художественной литературы, в основном любовной — дворяне, как видно, увлекались любовными романами и не жалели денег на рукописные книги, стоящие совсем недешево. Любовные романы драконицу не интересовали, а вот книги по географии, мироустройству привлекали ее чрезвычайно. Ведь если Андрея нет в Славии — где-то его нужно искать? А где? Может быть на другом материке? Главное — чтобы не в другом мире. Но в том, что ее друг перенесся из этого мира в параллельный, Шанти сомневалась — Андрей не мог быть в другом мире, раз она его чувствовала. Ниточка, тонка ниточка тянулась куда-то далеко-далеко...вот куда? На черный материк? На север? А может туда, где когда-то появился Андрей, на север Славии? Неизвестно...

— Ваше величество, все готово! — слуга склонился в поклоне, Шанти встала, вышла из комнаты и пошла по коридору, сопровождаемая эскортом из гвардейцев. Их был четверо — двое сзади, двое спереди. Так-то Шанти в их защите не нуждалась, но надо же было показать свою значимость. Императору положена охрана, и нужно соблюдать правила, пусть даже и не все. Император без охраны, это все равно как голая женщина на базарной площади в полдень — странно и вызывает вопросы.

Идти было довольно далеко, минут пять — вначале длинным коридором дворца, потом по дворцовым дорожкам, мощеным ровной брусчаткой, чисто выметенной и отполированной тысячами ног. Встреченные дамы и кавалеры кланялись императору, женщины косили глазом, томно вздыхая, отчего их полушария, и так выпирающие из платьев, едва не вываливались наружу, подставляясь под лучи утреннего жаркого солнца. Так дамы пытались привлечь внимание императора, до сих пор славящегося сексуальным аппетитом. Когда не мертвецки пьян, конечно.

К Шанти уже пытались подкатываться девицы, надеявшиеся стать фаворитками — ведь если девица займет месте подле императора, ее семья может получить преимущества перед другими семействами, а в идеале, если угодит его величеству — может стать императрицей, а это совсем другой уровень политики.

Только лишь Шанти отказала всем девицам, на нее навалилась волна томных, пахнущих благовониями молодых мужчин, принимающих, с их точки зрения, неотразимо— соблазнительные позы. Когда драконица смотрела на это безобразие, ее разбирал смех и охватывала легкая грусть — жаль, что Андрей не видит, они бы вместе посмеялись над извращенцами.

Впрочем, скоро отпали и томные молодые люди, оставив окружение императора в полном недоумении — как наладить с ним прежние отношения? После покушения Антагон сильно изменился, и теперь придворные волей-неволей заняли выжидательную позицию, дожидаясь какого-то определенного посыла с его стороны.

Казнь исчадий напугала и озадачила окружение императора — если уж с такими влиятельными и страшными существами расправились так безжалостно и быстро, что же ожидать им? Не окажутся ли завтра на Стене Позора их головы?

Столица замерла потрясенная переменами и ожидающая еще худших перемен.

Сладкий запах цветов, горячий ветерок, вяло шевелящий листья экзотических деревьев, которых не было в лесах Славии. По словам управляющего, эти деревья были привезены откуда-то с Черного континента, пра-пра-пра-прадедом императора.

Пышные цветы, с мясистыми лепестками — когда Шанти впервые увидела этот цветок, чуть не вздрогнула, заметив, как он сомкнулся и сожрал муху, неосторожно усевшуюся на сладкую лужицу нектара внутри венца. Это были наскомоядные цветы, что, в общем-то хорошо — меньше будет мух. Хотя по здравому размышлению Шанти решила, что мух тут столько именно потому, что они привлечены медовым запахом этих самых цветов. Не пахли бы — не прилетали бы мухи. Все в этом мире взаимосвязано, вот пример...

Беседка оплетена плетущимися цветами, позволяющими рассмотреть, что происходит вокруг. А вокруг — красота! Подстриженные кусты изображали фигуры животных и людей, большие деревья стройными рядами обступали аллеи, небольшие фонтаны посреди лужаек пускали вверх радужные, сверкающие на солнце струи — прекрасное зрелище, достойное кисти художника. По словам того же управляющего, этому дворцу много тысяч лет, очень много тысяч. В этом дворце жили поколения императоров Славии, занимавшей некогда весь материк.

Стол уставлен яствами — теплое, жареное на углях мясо украшало центр стола, сочась розовым соком — Шанти так и не могла отказаться от привычки есть полусырое мясо. Все-таки драконья сущность давала себя знать. Хотя — многие из людей тоже любили полупрожаренные сочные куски. Драконица по этому поводу сделала заключение — в этих людях сильна драконья кровь, их предки позже стали людьми, за столетия и тысячелетия накрепко забыв о своей 'крылатой' судьбе.

При виде мяса Шанти отбросила все мысли, кроме мысли о еде — она вдруг почувствовала, как голодна, отбросив условности плюхнулась в кресло и вцепилась руками в первый попавшийся здоровенный кусок мяса. Сок тек у нее по подбородку, но она не обращала внимания — кого стесняться императору? В самом деле — глупо быть императором, и оглядываться на то, что ты не соответствуешь каким-то там правилам поведения за столом! Император — на то он император, чтобы устанавливать правила, а не тупо следовать чужим. По крайней мере, так думала Шанти.

Утолив первый голод, драконица стала есть медленнее, а когда захотела попить, махнула рукой слуге, который маячил за порогом в пределах видимости — Шанти терпеть не могла, когда кто-то стоял за плечом и ждал сигнала налить или подать. Слуги уже знали новые привычки своего монарха, и старались не быть назойливыми. Сейчас Шанти обошлась бы без слуги, но хрустальный кувшин, наполненный соком, стоял далеко — с места не достать, а вставать не хотелось.

Слуга тут же появился в беседке, Шанти махнула, указав на кувшин, прислужник с готовностью схватил драгоценный старинный сосуд, изготовленный лет двести назад и налил бокал розового хрусталя, стоявший возле драконицы. Шанти протянула руку, взяла бокал, и... вдруг ее окатила волна страха, ожидания, нетерпения, и снова страха — такого сильного, что 'императора' будто обдали кипятком.

Драконица замерла с бокалом в руке, поразмышляла, и поставила сосуд на стол. Потом перевела взгляд на слугу — человек лет тридцати пяти, ничего необычного. Шанти старалась не обращать внимания на слуг, они все слились у нее в одно лицо, похожие, как пули в патронташе гвардейца Балрона.

Управляющий подбирал слуг по какому-то определенному принципу — все не очень высокие, не толстые, и с невероятно незаметными лицами, будто куклы, которых вырезали из одного куска дерева и забыли раскрасить. Незаметные механизмы огромной структуры, именуемой 'Дворец императора'. Они все побаивались Антага, но этот...этот превзошел всех по уровню своего страха. Почему?

При всей своей некоторой безалаберности, Шанти не была глупа. Наоборот — она обладала очень острым умом, иногда, правда, направляющим ее совсем не в ту сторону, куда надо. Но это уже особенности драконьего мировоззрения, а еще — влияние воспитания. Или, скорее, отсутствия такового. Посиди-ка сто лет в темной пещере, ежеминутно ожидая гибели — пожалуй, одним сдвигом психики не обойдешься. Был такой сдвиг и у Шанти, почти исчезнувший после того, как она встретилась и долгое время провела с Андреем. Сегодня этот самый сдвиг, который предполагал недоверие не только к людям, но и вообще ко всем живым существам на свете, помог драконице. Ее смутные подозрения мгновенно переросли в уверенность и первое, что она сделала — приказала:

— Стоять! Ко мне, быстро!

Слуга осторожно, опасливо поглядывая на грозного 'императора' подошел к 'Антагу' и склонился, так, что было видно его лысую макушку. Шанти с неудовольствием посмотрела на плешь и представила, что у нее на голове вдруг исчезла чешуя. Ей стало противно и она поморщилась, отложив пирожное, к которым пристрастилась на роли императора. Аппетит безнадежно испорчен.

— Пей! — Шанти указала на бокал с соком перед ней на столе.

— Что...ваше величество... — залепетал слуга, не поднимая головы — что вы сказали?

— Пей-сок-быстро! — с расстановкой рявкнула Шанти, и стражники, стоявшие поодаль от беседки насторожились, сделав несколько шагов по направлению к императору.

— Я...я... — слуга задохнулся, будто в его горло влетела муха, закашлялся, и вдруг сорвался с места и бросился бежать, сбив по дороге скамейку и тарелку с любимыми пирожными — чем привел Шанти в ярость.

— Схватить его! — крикнула она громогласно, и стражники бросились бежать за мужчиной, громыхая по дороге навешанным на них железом.

Бежали они небыстро — попробуй-ка, побегай, когда на тебе столько железа! — потому беглец сразу же оторвался от преследователей, и его спина мелькала уже шагов за сто от стражников, рискуя исчезнуть за одним из поворотов аллеи. Беглецу не хватало воображения — он бежал по прямой, хотя следовало сразу же сойти с мощеной аллеи и затеряться в густых насаждениях — так у него был хоть какой-то шанс. А на прямой...впрочем разницы не было никакой. Он не смог бы выйти из дворца в любом случае — его взяли бы на одном из выходов, даже если бы он бегал по саду несколько месяцев.