— Ведите себя раскованнее, — попытался успокоить его ле Нэй. — Вам ничто не угрожает.
— Ну, разумеется, — ядовито отозвался тот. — Вам легко говорить!
Адриан предпочел ничего не ответить. Он первым осторожно вышел наружу. Вокруг было уже совершенно темно; далеко восточнее видны были огни порта. Маяк сиял яркими огнями: постоянным белым и красными вспышками, повторявшимися через равномерные промежутки времени. Другие огоньки медленно смещались — навигационные сигналы кораблей, входящих в порт Виктэра или покидающих его. Адриан ле Нэй не обращал на них внимания; он внимательно всматривался в темноту и вскоре увидел то, что ждал. Вспышки света от карманного фонарика: две, две, три. Адриан повернулся к Киньелю.
— Все в порядке. Пойдемте.
Вдвоем они покинули здание старого цеха и несколько минут шли вдоль железнодорожных рельсов, пока ле Нэй не увидел собственный небольшой автомобиль. Вокруг никого не было видно, и Адриан, жестом велев спутнику следовать за собой, подошел к машине.
— Садитесь, — он занял место водителя. Киньель устроился сзади, и Адриан завел двигатель.
Путь до города занял около двадцати минут, еще с полчаса они неспешно лавировали по улицам, освещенным электрическими огнями. Киньель уже начал заметно нервничать.
— Может быть, вы соизволите объяснить, куда мы едем?
— В посольство Агинарры. Вы уже знаете.
— Так может, вам стоит немного прибавить газ?
— Не стоит, — отрезал ле Нэй. — Спешка только все испортит. Нам не придется прорываться туда с боем, Киньель. Мы спокойно и без шума зайдем с черного хода.
Наконец он остановил машину в паре кварталов от посольства Сегуната. Оставшийся путь они проделали пешком и вскоре были у цели. Адриан нес портфель. Тот был тяжелее, чем выглядел: что бы в нем ни хранилось, сделано оно явно было из металла.
Посольство представляло собой массивное, но по-своему изящное трехэтажное здание, обнесенное стеной выше человеческого роста. Над куполом крыши в свете электрических прожекторов отблескивал серебром флаг Агинарры с драконом, широко раскрывшим крылья и откинувшим голову назад для броска.
— Ну? — поторопил Киньель. — Чего теперь мы ждем, Даво?
— Не спешите, — очередной раз повторил Адриан. — Видите тех людей возле ворот? Проклятье, да не пяльтесь на них!
— Кто они?
— Ваши друзья. Агенты "Омбрей". Они понимают, что вы можете попытаться укрыться здесь, вот и выставили караул. Неприкосновенна только территория посольства. Пока мы не внутри, ничто не мешает им нас арестовать.
Киньель вздрогнул и побледнел.
— Спокойнее, — вновь осадил его Адриан. — Это было предсказуемо. Они вас не узнают, если сами себя не выдадите.
— И что теперь?
— Ничего. Мы просто пара газетчиков. Пойдемте.
— А эти люди, они?..
— Я же сказал вам: все предусмотрено. Следуйте за мной. Спокойно и неспешно.
Он вышел на свет. Киньель, хоть и был бледен от страха, подчинился. Замеченные ле Нэем шпики — трое в ничем не примечательной одежде, разговаривавшие у ворот — не обратили на них внимания, и Адриан уже не в первый раз мысленно благословил Мари. Та делала свою работу превосходно.
Мимо проходили другие люди, мужчины и женщины, хорошо одетые, блистающие золотыми украшениями — посольства располагались в городском районе, где жили привилегированные граждане Республики. Хотя, согласно постановлению еще Первого Конвента, в Геаларе устанавливалось всеобщее равенство и, само собой, братство, среди "братьев и сестер" быстро выделились те, кто был более равен, чем остальные.
Впрочем, влияние равенства все же было заметно: громко переговариваясь и смеясь, рядом с ле Нэем и его спутником прошла компания мужчин в потрепанной рабочей одежде, покрытой грязью и краской. Все они были заметно навеселе; при королях, надо думать, таких не пустили бы в "чистые" кварталы, дабы простолюдины не оскорбляли своим видом глаза господ дворян и негоциантов. Проходя мимо пьяных, Адриан остановился, чтобы снять кепку и отряхнуть от пыли. Разумеется, его компаньон тут же нахмурился.
— Что теперь?
— Ничего. Просто подождем, — Адриан тщательно изучал свою кепку, стряхивая с нее кусочки сухой грязи. Шумная компания продолжила свой путь и вскоре поравнялась с троицей соглядатаев.
И тут одного из рабочих повело в сторону, он пошатнулся и взмахнул руками. Но это уже не спасло его: потеряв равновесие, пьяница начал падать вперед и уткнулся макушкой прямо в грудь одного из троих. Тот среагировал машинально и оттолкнул падающего. Рабочий охнул от неожиданности и опрокинулся на асфальт.
— Эй, какого?.. — тут же взвился один из его друзей, надвигаясь на шпика. — Ты что творишь, скотина?!
Словами громила не ограничился, и без лишних проволочек пустил в ход кулаки. Теперь уже "омбреевец" едва устоял на ногах. Двое товарищей пришли ему на выручку, старший над троицей пытался что-то сказать, но его слова сразу заглушила отборная брань. Распаленные выпивкой задиры окружили всех троих агентов, размахивая руками. Тот, что упал, тоже поднялся и присоединился к ссоре, толкнув своего обидчика обеими руками в грудь. Испуганно вскрикнула какая-то женщина: "Вы только посмотрите на них!" В стороне послышался свисток полицейского.
— Вот теперь вперед, — сказал ле Нэй. — За мной. Не бегите, проклятье. И не к воротам! — Адриан сдерживал себя, но сейчас ему хотелось ругаться не меньше, чем компании пьяниц.
Вдвоем они приблизились вплотную к высокой стене, ограждавшей посольство. Остановившись в тени, ле Нэй быстро нашарил кнопку. Несколько секунд ожидания — и в казавшейся монолитной стене бесшумно открылась потайная дверь. Адриан подтолкнул Киньеля, затем сам ступил внутрь. Здесь было темно, и если даже кто наблюдал за посольством, маловероятно, чтобы он успел заметить, что происходит.
Дверь сразу закрылась за спиной Адриана; худой мужчина в аккуратном костюме провернул рукоять замка и повернулся к ле Нэю и его спутнику.
— Господа. Добро пожаловать в посольство. Здесь вы в полной неприкосновенности. Прошу вас, следуйте за мной.
ГЛАВА 8
Остров Анлакар. 34 Весны.
На удалении слышалась артиллерийская канонада. Стреляли в нескольких милях западнее города. Не большие морские пушки — что-то поменьше. Дэвиан узнал легкие полевые гаубицы, затем басовито ухнуло что-то более крупное. Но палили без особенного энтузиазма, явно больше для острастки. Дело шло к развязке. Было очевидно, что мятеж задыхается.
Сразу по окончании недолгого, но кровавого боя, в котором встретил свою гибель султанский флот, Дэвиан Каррел вышел на связь с Гайоном. Легат Гардейн и Магистр Лютиэн были шокированы случившимся — прежде всего, конечно, тем, что префект эскадры нарушил императорскую волю. Однако, поскольку сам Дэвиан происходил из правящей династии, они предпочли смолчать, здраво рассудив, что дядюшка как-нибудь сам разберется со строптивым племянником, им же лучше держаться в стороне. Дядюшка-Император, кстати, хранил молчание до сих пор. Дэвиан подозревал, что Велизар не может решить, как реагировать на все случившееся, и это префекта пока что устраивало.
Неясно было, и что предпримет Император против ивирцев. С формальной точки зрения, действия султана Ажади Восьмого следовало рассматривать, как неоспоримый casus belly. До сих пор на любую попытку чужого флота вторгнуться в имперские воды Ксаль-Риум всегда отвечал одинаково. И некоторые газеты уже вещали о неизбежности жестких ответных мер против Лакрейна. Но Дэвиан допускал, что Велизар III, как обычно, предпочтет воздержаться от решительных шагов. Хотя он готов был признать, что в данном случае это было бы даже оправдано. После гибели ядра военно-морского флота Султанат не опасен, но свою землю ивирцы будут защищать упорно, а Империи сейчас невыгодно ввязываться в долгую, затратную и никчемную войну на юго-западе.
После разгрома ивирского флота и бегства жалких его остатков окрестные воды вновь оказались во власти Империи, и переброска подкреплений уже не представляла сложностей. С континента прибыли транспорты с солдатами и боеприпасами, которые выгружались в единственном на весь остров большом порту — Атрии. Вместе со своими легионами прибыл и сам Дариус Лютиэн, который уже несколько дней занимался тем, что умел лучше всего: позировал перед фотокамерами газетчиков, собравшихся в Атрии со всей Империи. Фотографии благообразного бородатого Магистра в парадном мундире, верхом на вороном коне, или на вершине какого-нибудь холма в окружении штабных офицеров, украшали первые полосы "Песни Феникса", "Южной Звезды", "Вестника Империи" и прочих крупных изданий. Не удалось избежать внимания газетчиков и Дэвиану, который предпочитал проводить время на борту кораблей своей эскадры — его портрет тоже попал на страницы газет, где во всех подробностях (само собой, преувеличенных до полной неузнаваемости) смаковалась победа Западной Эскадры над султанскими кораблями и пленение вражеского командующего.
С прибытием регулярных войск восстание оказалось обречено. Всего через день боев мятежники-анлакарцы, после разгрома союзников на море растерявшие большую часть боевого пыла, отступили от Атрии. Угроза городу была ликвидирована. Затем имперские войска перешли в контрнаступление. Магистр Лютиэн, к его чести, руководил операцией разумно, то есть проводил время в обществе репортеров и фотографов, не мешая подчиненным ему офицерам делать свою работу. Корабли Дэвиана, держась близ береговой линии, поддерживали имперские части огнем тяжелой артиллерии. "Красотка Тар" обеспечила поддержку с воздуха. В результате, еще через два дня остров целиком оказался в руках ксаль-риумцев. Немногочисленные уцелевшие мятежники оказывали сопротивление, заняв оборону в нескольких старинных крепостях, оставшихся с тех времен, когда здесь еще правили ивирцы. Но это ничего уже не меняло: восстание провалилось, и большинство из тех, кто недавно жег и грабил в пригородах Атрии, разбежались по своим селениям в надежде на то, что карающая рука Империи до них не дотянется. Солдаты прочесывали остров, обыскивая каждую деревню, каждый дом, и брали под арест любого, у кого находили оружие. Нескольких схваченных вожаков повстанцев без долгих разговоров повесили на центральной площади Атрии по приказу Магистра Лютиэна, мелкую сошку ждал суд и, скорее всего, каторга.
Дэвиан Каррел и его люди не принимали участи в этих карательных операциях, предоставив грязную работу войскам Лютиэна. Морская пехота с Кадара ограничилась тем, что присматривала за порядком в порту Атрии. Западная эскадра во главе с "Атареном" встала на якорь неподалеку от города. Транспорты с Кадара доставили снаряды и кордитные заряды, и корабли принимали на борт новый боекомплект взамен расстрелянного. Порт Атрии был слишком мал, чтобы вмещать крейсеры и линкоры, что несколько осложняло работу команд. Пришлось воспользоваться баркасами и катерами, доставлявшими опасный груз к военным кораблям, где его сначала поднимали на палубу при помощи небольших кранов и лебедок а затем грузили на специальные тележки и спускали в артиллерийское погреба. Офицеры и старшины бдительно присматривали за работой подчиненных: предстояло принять на корабли сотни тонн металла и взрывчатки.
В битве с ивирцами несколько кораблей ксаль-риумской эскадры пострадало, но не настолько, чтобы это сказалось на их боеспособности. Команды занимались мелким ремонтом. Павших похоронили на острове. Туда же, в городские больницы, направили раненых. Потери в людях были невелики — сорок шесть убитых, семьдесят тяжело раненых. В плен попало больше двух тысяч ивирских моряков, многие из которых тоже нуждались в медицинской помощи. Пленников разместили в Атрии, временно заняв для этого несколько старых складов. Что делать с ними дальше, решит сам Император Велизар.
Были захвачены два больших корабля, правда, один — "Анибай", линкор шлассенской постройки — в таком состоянии, что Дэвиан, не мудрствуя лукаво, приказал на месте добить его торпедами. Меньше пострадавший "Фелимид" взял на буксир один из тяжелых крейсеров Западной Эскадры и отволок в гавань Кадара. Его дальнейшую судьбу — восстановить и включить в состав флота или пустить на слом — еще предстояло решить. В плену у ксаль-риумцев оказался командующий ивирским флотом, Раннук ай-Таллакар, которого, сняв с "Фелимида", доставили на флагманский линкор Дэвиана.
Кстати, приказ сдать корабли поступил не от капудан-паши. Бравый султанский родич требовал сражаться до последнего снаряда, но у его собственных офицеров оказалось на этот счет другое мнение. Излишне шумного командующего попросту оглушили ударом пистолетной рукояти и связали, после чего, по приказу начальника штаба, был поднят белый флаг. Так Раннук ай-Таллакар, дядя султана Ажади, попал в "гости" на корабль Дэвиана Каррела, племянника Императора Велизара. Ему тоже досталась своя доля внимания прессы, и первые полосы имперских газет украсили фотографии важного пленника, где капудан-паша Раннук смотрелся не хуже Лютиэна — главным образом, благодаря роскошным усам, которые ни в чем не уступали бороде Магистра и так же успешно искупали полное отсутствие иных достоинств.
Большую часть времени обладателя выдающихся усов держали взаперти в одной из офицерских кают, где ивирец тешил себя витиеватыми проклятиями в адрес бесчестного врага и описаними немыслимых пыток, которым подвергнет изменников-офицеров и ненавистных имперцев, когда, волею Всевластного, те окажутся в его, капудан-паши Раннука, суровой карающей руке. Что особенно впечатлило Дэвиана — ивирец, неустанно осыпая проклятиями трусливых предателей и имперских скотов, за несколько дней не только не истощил фантазию, но даже не охрип.
Разбив неприятеля и сняв блокаду Атрии, Западная эскадра свою задачу выполнила, и теперь Дэвиан ждал реакции из столицы. Он не питал иллюзий — дядюшка Велизар никогда не любил племянника, сына старшего брата, который должен был унаследовать трон, если бы не погиб вместе с Императором Атавиром. Если бы не тот трагический несчастный случай, Велизар был бы обречен прожить всю жизнь в тени отца и старшего брата. Он никогда не проявлял свою неприязнь открыто, но Дэвиан с детства замечал и понимал. И вряд ли то, что он, нарушив волю Императора, вступил в бой и преуспел, могло прибавить у Велизара симпатий к племяннику.
Но и последствий Дэвиан не опасался. Он достаточно хорошо знал дядюшку. После того, какой резонанс в обществе вызвала победа Западной эскадры, раздутая "правыми" изданиями до невероятных масштабов, тот просто не может позволить себе наказать строптивого префекта. Нет, теперь, когда кризис преодолен, Император, несомненно, предпочтет сделать вид, что так все и планировалось с самого начала. А значит — будут шумные церемонии, поздравления, награды.
Одно поздравление, кстати, он уже получил — от двоюродного брата. Принц Тамрин, сын Императора, отправил ему телеграмму в тот же день, когда Дэвиан отослал в столицу реляцию о случившемся бое и победе. Поздравление показалось ему искренним; впрочем, с Тамрином он всегда был в неплохих отношениях, хотя формально они с кузеном являлись главными соперниками за трон.
