Феникс в пламени Дракона

ФЕНИКС В ПЛАМЕНИ ДРАКОНА

ПРОЛОГ

Закатный Океан. Остров Тэххо.

19 день Весны 1914 года от Начала Хроник.

— Капитан-лейтенант! Командир!

Голос приближавшегося человека оторвал капитан-лейтенанта Ису Тагати от размышлений, но это и к лучшему: мысли его никак нельзя было назвать веселыми. Да и поводов для радости не было. Стоя на краю невысокого обрыва, Ису Тагати смотрел на небольшую бухту, образованную двумя скалистыми выступами, вонзившимися в море, как челюсти хищного зверя. Эти два маленьких мыса создали неплохое естественное укрытие, защищающее и от волн, и от кораблей-охотников, дымы которых капитан каждый день ожидал увидеть на горизонте. Посреди бухты темнел длинный, узкий, приземистый силуэт субмарины. Здесь она оставалась в относительной безопасности, и это было лучшее, что мог сделать Ису Тагати для своего корабля.

Ему удалось увести поврежденную лодку от погони и довести сюда — к единственной земле в пределах досягаемости. Но на этом хорошие новости заканчивались. Остров Тэххо был безлюдной, необследованной, пустынной дырой — поросшая чахлым леском, холодная скала посреди океана. Здесь не было иной жизни, кроме колоний морских птиц и сигиланд. Тэххо стал для подлодки Ису Тагати убежищем и одновременно ловушкой. Поврежденная субмарина дотянула до острова на последних каплях горючего. Покинуть свое новое пристанище "Тэнко-22" уже не могла.

Радиостанция осталась в исправности, и еще можно вызвать подмогу. Некоторые из команды, включая офицеров, высказывались за этот вариант, но Тагати медлил. Никакой гарантии, что это поможет им спастись из ловушки — скорее, наоборот. После разгрома Агинарры в битве у Тиварны в здешних водах господствуют имперцы и их союзники из Восточной Коалиции. Сомнительно, чтобы командование флота Сегуната рискнуло кораблями, которых и так осталось немного после этого проклятого сражения, ради спасения одной субмарины. Скорее, сигнал перехватят ксаль-риумцы, и "Тэнко-22" сохраняла радиомолчание; Ису Тагати предпочел не выдавать местонахождение субмарины.

"Приглашать ксаль-риумцев в гости после того, как мы приложили столько усилий, чтобы скрыться от них? — с иронией подумал капитан-лейтенант. — Ну, нет".

Припасов еще достаточно, источник пресной воды также имеется, но среди команды уже назревало напряжение — никому не хотелось застрять на этом проклятом острове. А Тэххо считался именно "проклятым", среди моряков о нем давно ходили дурные слухи. Поговаривали, что здесь видели призраков, и что будто бы иногда над островом, расположенным далеко от полярного круга, появляется северное сияние. Это тоже было одной из причин, почему корабли нечасто появлялись в здешних водах, но Ису Тагати не верил в проклятья или призраков. Большая часть подобных историй — не более чем моряцкие байки, призванные произвести впечатление на девок и легковерных простаков в портовых кабаках. Военные корабли Ксаль-Риумской Империи были угрозой гораздо более серьезной, чем все призраки и проклятья, а главное — реальной. И один из них мог в любой момент появиться на горизонте.

Вздохнув, Тагати оторвался от созерцания бухты и повернулся, чтобы встретить человека, спешившего к нему. Это был молодой — лет двадцати пяти, то есть на целых три года моложе самого капитан-лейтенанта — невысокий мужчина в лейтенантском мундире. Он двигался почти бегом, то и дело оступаясь на многочисленных скользких камнях, покрывавших землю.

— Да, Юко? — сухо спросил капитан "Тэнко-22". — В чем дело?

Помощник шумно перевел дух, остановившись в трех шагах перед Тагати.

— Капитан, мы поднялись на гору, как вы приказали, и... — он осекся.

— Что? — резко спросил Тагати. — Корабли на горизонте?

Лейтенант Тэцу мотнул головой.

— Никак нет, командир, тут... что-то другое. Мы увидели в кратере... — он снова замялся.

— В кратере? — вынужден был снова подстегнуть его Ису Тагати. — Говори, Юко. Что вы там увидели? Призраков? — он сухо усмехнулся.

Тэцу его иронию не разделял. Молодой лейтенант медленно кивнул.

— Я не знаю... — неуверенно проговорил он. — Может быть, и призраков. Это... трудно описать. Вам лучше увидеть собственными глазами.

— Хорошо, — согласился удивленный Тагати, не углубляясь в расспросы. — Но лучше бы это было действительно нечто важное, Юко.

Внушительная гора доминировала над Тэххо — собственно, она и занимала большую часть острова. Не самая высокая, какие доводилось видеть Ису Тагати, все же она производила впечатление. Когда-то гора извергала пламя и дышала раскаленным пеплом, но те времена остались в далеком прошлом. Вулкан уснул — навечно, или, может быть, только затих, чтобы однажды напомнить себе новым взрывом. Побеги какого-то исключительно цепкого и колючего кустарника с пучками узких серо-зеленых листьев густо покрывали его склоны, делая подъем длительной и малоприятной процедурой.

Остановившись, чтобы перевести дух, Ису Тагати снова обернулся и потянулся к биноклю, висящему на шее в потертом футляре из жесткой черной кожи. Движение было машинальным — капитан-лейтенант хотел убедиться, что на горизонте нет вражеских кораблей, а с вершины горы открывался прекрасный обзор. По этой причине он приказал небольшой группе моряков из команды субмарины подняться сюда в качестве наблюдателей. При появлении кораблей на горизонте они подняли бы тревогу. Кроме того, это было хоть какое-то занятие, отвлекающее людей от мысли об их безнадежном положении.

Но океан по-прежнему оставался чист — ни кораблей, ни дымов на горизонте. Переведя взгляд ниже, Ису Тагати отыскал бухту, где скрылась субмарина. С такого удаления даже в мощный морской бинокль "Тэнко-22" казалась крошечной, как миниатюрная модель, что продаются в лавках торговцев сувенирами. Маленький временный лагерь, обустроенный на берегу бухты, вовсе было не разглядеть, его скрыли от взгляда невысокие острые скалы. У самой береговой линии возле лагеря угадывалась уродливая конструкция — недостроенный плот, который делали из древесины, пустых емкостей — словом, всего, что можно было взять на субмарине или на острове. Это был единственный вариант спасения, который пришел в голову Тагати — к счастью, сезонные штормы уже миновали, а ближайший обитаемый остров не столь далеко.

Капитан мрачновато улыбнулся. Субмарины были новым средством морской войны — прошло не больше пяти лет с постройки первых боеспособных кораблей этого класса. Среди большинства военных теоретиков, да и боевых адмиралов, отношение к ним сохранялось скептическое — повсеместно доминировало убеждение, что господство на море должен обеспечить могучий надводный флот из дредноутов и крейсеров. Увы и ах, около полугода назад флот Сегуната попал в западню и лишился большей части тяжелых кораблей. Это стоило неприятелю недешево, агинаррийские моряки сражались до последнего, нагнав страху на собственных победителей, и все же, поражение было поражением. Оставшись без линкоров, агинаррийцы невольно вынуждены были перейти к нетрадиционным методам ведения войны, и субмарины стали частью нового плана. Жаль, что было их немного, но подводники делали все от них зависящее, чтобы ужалить врага как можно болезненнее.

О победе верховное командование уже не мечтало. Конечно, об этом не говорили вслух, но Ису Тагати был достаточно умен, чтобы осознавать очевидное. Новой целью войны стало нанести соперникам как можно большие потери и вынудить их подписать мирный договор на условиях, более-менее приемлемых для Сегуната.

Последняя миссия Ису Тагати и его "Тэнко-22" служила той же цели. Это был далеко не первый поход Тагати, и до сих пор удача сопутствовала ему, но имперцы, надо отдать им должное, учились быстро. Попытка атаковать ксаль-риумский крейсер едва не окончилось для подлодки Тагати гибелью; тяжело поврежденная, она вынуждена была скрыться на глубине и спасаться бегством. И вот, бегство привело их к острову призраков. Бесславный финал.

— Капитан-лейтенант? — окликнул Тэцу сверху.

— Да, да, — отозвался тот. — Я поднимаюсь.

Сделав последний рывок, он преодолел крутой участок, поравнявшись с помощником. Тэцу задумчиво смотрел на море, и Тагати снова непроизвольно потянулся к биноклю.

— Что там? — спросил он.

— Капитан?.. — Тэцу отвернулся от далекого горизонта. — Нет... ничего. Просто подумал о Мирио.

Незадолго до того, как "Тэнко-22" отправилась в последний поход, лейтенант получил весть из дома о болезни жены. Это сильно давило на Юко, особенно в последние дни, хоть он и пытался скрывать чувства.

— Мы не виделись почти год, — тихо произнес он, сжимая кулаки. — У меня родился сын, а я еще даже не видел его. Может быть, и не увижу... — лейтенант хмуро посмотрел на горизонт, и Тагати понял, что тот думает о том же, о чем и он сам.

Он воздержался от заявлений в духе: "мы отсюда непременно выберемся". Могут и не выбраться, или оказаться в плену, и неизвестно, что хуже. Подводные лодки Агинарры наносили ксаль-риумцам и их союзникам немалый ущерб, и имперские моряки отвечали вражеским подводникам лютой ненавистью. Страх перед внезапным ударом невидимого врага был велик. На команды субмарин южане смотрели не как на военных моряков, а как на пиратов, и если удавалось взять пленных, могли расправиться с ними на месте без суда и следствия. Так что попасть в руки имперцев было не лучше, чем остаться на Тэххо и умирать от голода, когда закончатся припасы.

— А вас кто-то ждет дома, капитан Тагати? — неожиданно спросил Юко.

— Нет, — ответил Тагати и — впервые за несколько лет — вспомнил бывшую невесту, Сацумэ. Она была красавица, но, к несчастью Ису Тагати — с большими амбициями. Сын фабриканта показался Сацумэ более привлекательной партией, нежели флотский лейтенант.

— Не сложилось, — лаконично сказал он.

— Даже не знаю, считать это сейчас везением или нет, — вздохнул лейтенант.

— Так мы пришли? — напомнил Тагати. — Что ты хотел мне показать, Тэцу?

— Еще пять минут, капитан.

Они уже добрались до края кратера. Здесь Тагати увидел двоих своих подчиненных, которые уселись прямо на жесткие камни и курили сигареты. При появлении офицеров оба торопливо вскочили.

— Капитан-лейтенант Тагати. Лейтенант Тэцу.

— Вольно, — отмахнулся Ису Тагати. — Итак?

Юко Тэцу осторожно, балансируя руками, сделал несколько шагов вниз по крутому склону.

— Вот, капитан-лейтенант. Посмотрите!

Тагати последовал за помощником и глянул вниз. В первый момент он не понял, куда указывает Юко, но затем тоже увидел что-то темное среди серых камней. Солнечный свет отражался от глянцевито-черной, чем-то похожей на слюду поверхности, но это не могла быть слюда. С возрастающим недоумением Ису Тагати скользил взглядом по гладким линиям длинного... корпуса? Именно корпуса. Глядя на странный объект, наполовину погребенный под каменной осыпью, агинарриец осознал, что это, несомненно, какое-то искусственное сооружение. Но, во имя великого Бога-Дракона, кто создал его, и как оно оказалось на Тэххо?

Не дожидаясь Юко, Тагати поспешил вниз по склону. Едва не переломав ноги, он присоединился еще к паре матросов из экипажа "Тэнко", которые стояли, задрав головы, в тени загадочного... объекта — Тагати не знал, как иначе можно его назвать. Отсюда он казался огромным, да он и был немаленьким — не меньше крейсера.

— Демоны глубин, что это может быть? — пробормотал Тэцу, следом за командиром спустившийся вниз.

Тагати сухо усмехнулся.

— Вы мне задаете этот вопрос, лейтенант? Боюсь, я не могу на него ответить.

Он сделал еще несколько шагов вперед.

— Хотя...

Странный предмет, наполовину погребенный под камнями, имел обтекаемую сигарообразную форму. Размерами он был действительно близок к большому крейсеру — около полутора сотен метров в длину и метров пятнадцати-двадцати в диаметре. В его бортах зияли огромные дыры, а материал корпуса сразу вызывал ассоциации с чешуей дракона: блестящие, как слюда, небольшие черные пластинки, перекрывающие друг дружку. Кое-где странная чешуя помутнела и растрескалась. Ису Тагати покачал головой. Он все еще не был уверен, что видит это наяву.

"Его нужно сфотографировать!" — промелькнула у него мысль. Н-да, если юреи не отбрасывают тени и не отражаются в зеркалах, надо полагать, на фотопластине они тоже не должны оставить свой образ. Правда, до сих пор никто не имел возможности провести такой эксперимент, да и странный объект не выглядел призрачным. Каким бы загадочным он ни был, не возникало сомнений в том, что он совершенно материален.

— Это корабль, — уверенно сказал Тагати.

— Корабль, капитан? — недоверчиво спросил старшина Агари. — Но как корабль мог оказаться на горе?

— Прилетел, — сухо пояснил Тагати. — Это летающий корабль. Другого объяснения я не вижу.

— То есть... дирижабль, капитан? — переспросил Тэцу. — Действительно, похож, но...

— Нет, — перебил Тагати, — не дирижабль. Летающий корабль.

Теперь все трое спутников таращились на него, как на безумца, но Тагати не обратил на это внимания. Догадка казалась очевидной.

— И он лежит здесь очень давно. Возможно, не одну сотню лет. Очевидно, он долгое время был полностью погребен под камнями, затем обвал освободил его.

— Летающий корабль? — Тэцу не скрывал скептических ноток в голосе. — Я не понимаю, капитан.

— Я тоже не понимаю, — ответил Тагати.

Стоя в тени длинного корпуса, капитан-лейтенант рассматривал полуразрушенный объект. Он действительно не понимал. Никто никогда не находил ничего похожего — в этом Тагати был уверен. В сохранившихся до наших дней хрониках, даже самых старых, о подобных находках не упоминалось.

Капитан-лейтенант Ису Тагати мало интересовался историей, но, как и все, знал, что впервые люди появились на островах Дагериона, если верить историкам, немногим более двух тысяч лет назад. В то время они были еще не владыками островов и морей, а жалкими беженцами, бродягами, неведомым катаклизмом заброшенными в чужой мир откуда-то, как гласили предания, из-под света иного солнца. Собственно, никто не знал — откуда, как и почему. Старые предания и ранние хроники, разумеется, сваливали всю ответственность на магию, во всех господствующих на Дагерионе религиях людей привели в новый дом боги-творцы, а современные ученые придумывали более сложные и витиеватые объяснения, которые все равно совершенно ничего не объясняли.

Кто-то говорил, что первые люди пришли с других планет, или даже звезд, но путь, которым они прошли, то ли закрылся, то ли был забыт. Другим нравились потусторонние и какие-то совсем уж непонятные "параллельные" миры, или некое "сопряжение небесных сфер" (вряд ли сам автор данной теории понимал, что под этим подразумевается). Тайна так и осталась тайной, ведь поначалу такие вещи просто никого не интересовали. Первое время перед переселенцами стояла более важная задача: хоть как-то обустроить жизнь в новом мире. История, хроники, загадки и войны — все это началось позднее...

Сегодня Дагерион был обследован уже досконально — его огромные моря и скопления островов. Именно так — моря и острова, разбросанные по их обширной глади. Дагерион был миром скорее моря, чем суши. Нехватки земли не ощущалось, просто она была разбита на огромное множество островов — огромных, больших, средних, мелких и крошечных. Впечатление было такое, словно в невероятно далекие времена неведомая катастрофа расколола на мириады осколков один огромный материк, и эти осколки-острова медленно расползались во все стороны, окружив единственный кусок земли, достаточно большой, чтобы заслужить право называться континентом.

Карта Дагериона так и выглядела — как беспорядочно рассеянные кляксы-острова на синей глади океана. Самые крупные сосредоточились к северу от континента, располагавшегося несколько южнее уровня экватора. Группа северных островов, получившая имя Драконий Хребет, и в самом деле напоминала внешне дракона, вытянувшегося с востока на запад, и вокруг нее собралась более мелкая свита. Теперь там лежали земли, подвластные Агинарре — последние сто лет, то есть, со дня своего основания, Сегунат постоянно вел завоевательные походы, значительно расширив свою сферу влияния. Сегодня под властью агинаррийцев был весь север и часть северо-востока.

На северо-западе земли было очень мало, лишь группы мелких, совершенно не приспособленных для жизни островов да еще архипелаг Айнелин — давняя точка столкновения интересов Агинарры и ее южных соперников, в первую очередь — могущественной Ксаль-Риумской Империи. Сама Империя, находящаяся много южнее, занимала единственный кусок земли, кое-как тянущий на материк, и многочисленные острова, его окружающие. Северные владения имперцев вытянулись, как клинки, нацеленные на территории Сегуната. К юго-западу от континента находились острова, принадлежащие Ивиру — некогда сильной, но сегодня совершенно выродившейся державе. Другие крупные островные государства Дагериона лежали восточнее и южнее имперского континента и постоянно соперничали друг с другом, с Агинаррой, с ксаль-риумцами.

Наконец, южный полюс занимала загадочная Арканна — единственный остров, оставшийся неисследованным и толком не нанесенном на карте. Об Арканне было почти ничего не известно, тамошние обитатели не пытались поддерживать отношений с внешним миром, по причинам, ведомым только им самим предпочтя добровольную изоляцию. Все попытки наладить с ними торговые или дипломатические отношения провалились, и южный полюс оставался единственным белым пятном на карте Дагериона.

К этому сводилось все, что знал Ису Тагати, и это не могло помочь сейчас. То, что он видел перед собой, никак не могло быть построено ни агинаррийцами, ни ксаль-риумцами, ни... проклятье, да вообще никем и никогда! Это не могло быть творением рук человеческих! Но если не человеческих, то... чьих же?

"Люди — чужаки на Дагерионе... — лихорадочно размышлял Ису Тагати. — Это мы знаем наверняка, мы пришли откуда-то извне, пусть сами не помним — откуда, и какие силы перенесли нас сюда. Но мы — извне, а если так... быть может, до нас на Дагерионе уже обитал кто-то? Но кто, и что с ними случилось? Люди выжили их? Смешно... Это, во имя Бога-Дракона, ЛЕТАЮЩИЙ КОРАБЛЬ, а мы неполных сто лет назад начали строить корабли с паровыми машинами! Нет, тут что-то иное, но гадать можно до бесконечности..."

О том, что изначально люди не были единственными обитателями Дагериона, упоминалось в самых старых хрониках, эпохи еще Первой Империи — более полутора тысяч лет назад. В сохранившихся с тех времен документах говорилось о неком "Народе Моря", и хотя описания были туманны и противоречивы, было ясно, что речь шла не о людях. И древние предания не преувеличивали — на многих островах Дагериона время от времени находили остатки разрушенных поселений и храмов и скелеты, принадлежавшие существам явно двуногим и разумным, но не человеческие.

Но если это и были свидетельства существования Народа Моря, побежденного людьми, совершенно ясно, что те тоже не могли построить ничего подобного. Ису Тагати никогда не питал интереса к древней истории, но о находках археологов в последние годы говорили много и повсеместно, так что он знал: в древних поселениях чужаков не находили ничего необычного. Они не стояли выше людей по уровню знаний — выплавка бронзы и железа в то время оставалась наивысшим среди их достижений. Их, очевидно, было меньше, чем людей, и жили они племенными группами, не создавая крупных государств с централизованной властью, что и стало главной причиной поражения Народа Моря в борьбе за Дагерион.

Капитан-лейтенант еще раз окинул взглядом изувеченный временем и неведомой катастрофой корпус. Должно быть, по каким-то причинам корабль потерял управление и рухнул в кратер. Кем бы ни были его создатели, их знания явно превосходили все, о чем люди могли хотя бы мечтать, но и их творения не были безупречны. Сколько разбившийся корабль пролежал здесь, в кратере погасшего вулкана, никем не обнаруженный? Тысячу лет? Две? Больше? Да сколько угодно — люди очень редко появлялись на Тэххо. Остров был нанесен на карты, но его никогда тщательно не обследовали. Тэххо — всего лишь клочок безжизненной и бесполезной земли, он никого не интересовал, и мореплаватели обходили его стороной из-за дурной репутации. Погребенный под каменным завалом, загадочный корабль действительно мог пролежать здесь хоть тысячу лет, и пролежал бы еще столько же, если бы каприз судьбы не забросил на остров "Тэнко-22", и капитан субмарины из осторожности не отправил наблюдателей на вершину горы.

"Одно можно утверждать наверняка, — с мрачной иронией подумал Тагати. — Домой мы на нем не улетим. Но мы должны вернуться. Теперь — непременно должны!".

Тагати стоял, заложив руки за спину, и пытался собраться с мыслями. Он никогда не отличался склонностью к ненужным переживаниям, но увиденное произвело на агинаррийца впечатление. Это... тысяча демонов из Бездны, это могло перевернуть все, что люди считали незыблемыми истинами. Саму историю мира!

"В Сегунате должны узнать о том, что мы нашли. И ни в коем случае об этом не должны узнать в Империи!" — дело оставалось за малым: найти способ вернуться домой и остаться незамеченными.

Потрясение медленно отпускало капитан-лейтенанта Ису Тагати, и постепенно мысли его вернулись в обычную прагматическую колею. Капитан-лейтенант повернулся к своему помощнику:

— Скажи, Тэцу, на что ты готов, чтобы увидеть свою жену и ребенка?

— Вы хотите, чтобы я отправился за подмогой? — блеснул догадливостью тот.

— Да. Как только закончим с плотом, ты возьмешь пару самых надежных парней, припасов, сколько возможно, и отплывешь на север. Рискованное дело, но те, кто останутся здесь, рискуют не меньше.

— Я готов, капитан Тагати.

— Прекрасно, Юко. Ты возьмешь с собой также фотографии. Храни их как зеницу ока, в случае... опасности — уничтожь. Когда вы отплывете, мы затопим "Тэнко". Не должно остаться никаких следов, а вы, когда доберетесь до островов Сегуната, должны рассказать о том, что мы здесь нашли. Я хочу, чтобы кто-то из командования прибыл сюда. Чтобы они лично увидели ЭТО. Иначе они никогда не поверят. Я уверен, скоро будет подписан мирный договор между нами и Ксаль-Риумом. И необходимо, чтобы остров Тэххо остался за нами. Можно пожертвовать чем угодно, лишь бы сохранить его, и они должны это понять.

— Капитан?

— Ты не понимаешь? — Тагати вздохнул и обернулся на матросов, шагавших позади. — Мы проиграли войну, Юко.

— Капитан Тагати?

— Не нужно громких фраз, лейтенант, — сухо сказал Ису Тагати. — Мы проиграли войну. Наши шансы и до Тиварны были невелики, а после... их просто нет. Все, что мы теперь можем — это огрызаться в расчете на то, что имперцы побоятся понести еще большие потери и согласятся на переговоры. И шансы есть — к нашему счастью, отношения между ксаль-риумцами и Восточной Коалицией напряженные. Они союзники, но не любят друг друга и не доверяют, это усиливает наши позиции. Но если мир и будет заключен, вечно он не продлится. Раньше или позже мы снова сойдемся с южанами в войне, так вот, Тэцу — то, что лежит в этом проклятом вулкане... — Ису Тагати обернулся, чтобы посмотреть назад, — Это наш вернейший путь к окончательной победе!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

МИР ТЫСЯЧИ МОРЕЙ

ГЛАВА 1

Северное Море. 20 миль к юго-западу от острова Малгари.

Авианосец "Якку". 24 день Весны 1938 года от Начала Хроник.

Белый огонек зажегся над маленькой надстройкой корабля, далеко впереди и внизу. Одна, две, три вспышки. И снова — раз, два, три.

Иджиме Сетано шумно выдохнула воздух. Разрешение на посадку получено. Ее очередь. Девушка ощущала некоторое волнение: конечно, это уже не первая ее посадка на авианосец, но все же, процедура далеко не простая. Даже притом, что Северное Море сегодня, как ни странно, пребывало в миролюбивом настроении. Небо тоже оставалось удивительно чистым и безоблачным — редкое явление в этих широтах в начале весны — и с большой высоты волны на поверхности воды казались почти неразличимыми. Многочисленные бело-золотистые отблески солнечных лучей играли на темно-синей глади; "Якку" казался игрушечным корабликом далеко впереди.

— Ну, ладно... — пробормотала Иджиме и задействовала радиотелефонный переговорник. — "Якку", это "Хийоко-28", захожу на посадку.

— Мы видим вас, "Хийоко-28". Ведем наблюдение, — прозвучало в ответ в наушниках. Вообще-то, при посадке пилоты редко поддерживают радиосвязь с кораблем. Они предоставлены сами себе, но Иджиме все-таки еще не совсем пилот. Не совсем полноправный пилот, вернее. Она только кадет в летной школе "Риосен", и сегодня ее "судный день". Финальный экзамен, жесткий и продолжительный, мало отличимый от реального боя, разве что оружие заряжено холостыми. Точность стрельбы в учебном воздушном бою определяется фотопулеметом.

"Якку" шел курсом на восток. Значительно севернее можно было смутно различить очертания земли — знаменитый остров Малгари, главный опорный пункт Объединенного Флота в северо-восточных морях. Здесь размещалась крупнейшая военно-морская база, Тсубэ, и здесь же, близ небольшого городка Аками, что на южном побережье острова, находилась школа "Риосен" — центр подготовки пилотов палубной авиации.

В кильватере "Якку", на удалении около полумили, шел небольшой корабль — дополнительный ориентир для пилотов при заходе на посадку. Пролетая над ним, Иджиме немного уменьшила газ, бросила взгляд на альтиметр — все нормально, высота около ста шестидесяти базилей. Скорость сто сорок, направление... Отлично.

По мере того, как истребитель нагонял авианосец, "Якку" постепенно вырастал в размерах. Этот громоздкий, длинный корабль переоборудовали из большого сухогруза, и для военных целей он был мало приспособлен, но для обучения молодых пилотов, "птенчиков", вполне годился. В стороне Иджиме видела и его "брата" — "Ранпу", точно такой же старый крупнотоннажный транспортник, получивший вторую жизнь в качестве учебного корабля. Палуба "Якку" была выкрашена в светло-желтый цвет с яркой красной разметкой и большими цифрами на палубе — "01". По обоим бортам светили цветными огнями — красными и желто-зелеными — наводящие маячки, позволявшие пилотам ориентироваться по высоте, расстоянию до корабля и направлению. Система была разработана несколько лет назад и показала себя настолько простой и удобной, что, руководствуясь ей, авиаторы могли сажать самолеты на палубу даже ночью, без подсказок от летного офицера. Иджиме немного приподняла нос "Раймея" — так, чтобы две цепочки из красных и зеленоватых огней с обоих бортов слились в одну линию. Красный-красный-зеленый-зеленый-красный-красный слева, и зеркальное отражение тех же сигналов справа. Так, как и должно быть. Кажется, все идеально. Иджиме еще убавила газ и повела истребитель на посадку.

Расстояние и высота быстро уменьшались. Всякий раз, когда Иджиме сажала самолет на палубу, ей становилось страшновато — ошибаться здесь нельзя! Вот внизу промелькнула палуба и кормовые посадочные знаки — выступы-"крылышки", размеченные бело-красными полосами. В этот момент колеса с довольно ощутимым толчком коснулись палубы, а затем ловчий трос аэрофинишера, подхваченный тормозным гаком в хвосте самолета, натянулся и с силой дернул легкую машину назад. Иджиме моргнула и выдохнула:

— Фух...

Волноваться было не о чем, посадка прошла отлично. Лопасти винта, дернувшись в последний раз, замерли, люди из группы обеспечения уже спешили откатить самолет в сторону, освобождая взлетно-посадочную полосу для очередного курсанта. Когда машина, наконец, остановилась у самого борта, огороженного сетью из стальных тросов, Иджиме избавилась от ремней, удерживавших ее в кресле, сдвинула назад стеклянный фонарь кабины и выбралась наружу. Молодой парень в желтой робе техника помог ей избавиться от тяжелого ранца парашюта. На палубе возле надстройки уже собрались в кружок, что-то обсуждая, ее однокашники, успевшие приземлиться прежде. Иджиме втиснулась между ними, бок о бок со стройным черноволосым юношей среднего роста, и бесцеремонно хлопнула его по плечу.

— Кейдзи! Ну, и как твои дела? Надеюсь, ты хотя бы завалил не больше половины тестов?

— Иджиме... — протянул тот в ответ, изобразив на лице уныние. — Ты в своем репертуаре. Волнуйся за себя, сестренка, у меня-то все в порядке.

— Мне не о чем волноваться! — фыркнула девушка. — Я, как ты выразился, в своем репертуаре. То есть — безупречна! Как обычно.

— Ну, да, разумеется, — отозвался брат. — И скромность из тебя так и прет... тоже как обычно.

Иджиме рассмеялась. На самом деле, она почти не лукавила — причин для волнения не было. В конце концов, экзамен — не более чем формальность. Жесткая и выматывающая формальность, но если за два с половиной года в школе ты научился летать, то ты его сдашь, а Иджиме была одной из лучших на всем курсе. Впрочем, как и Кейдзи. У них, по сравнению с другими курсантами, было преимущество: если большинство приходило в школу, только мечтая о небе, у Иджиме с братом уже был некоторый опыт. Полетами девушка заболела с детства, и заразила Кейдзи, а мать часто потворствовала небольшим прихотям дочери. Возможно, она чувствовала вину за то, что произошло еще до рождения Иджиме и Кейдзи (о чем лучше не вспоминать и не задумываться), но к старшим своим детям Юкири Сетано, в некотором смысле, благоволила больше, чем к младшим. И когда Иджиме с Кейдзи в тринадцатилетнем возрасте заявили, что хотят учиться летать, купила самолет и наняла инструктора. Позднее она пожалела об этом, когда в семнадцать Кейдзи с сестрой решили поступить в военную школу "Риосен", но отговорить их уже не смогла.

В то время шла кампания против Тэй Анга, в небе над этим архипелагом развернулись жестокие воздушные бои, и имена пилотов-победителей были на слуху у всего Сегуната. Тысячи юношей и девушек хотели повторить их славный путь, конкурс в летные школы был просто невероятный, но Иджиме и Кейдзи удалось пробиться. Правда, почти сразу их ждало жестокое разочарование: первые полгода обучения никто не собирался пускать новобранцев в кабину самолета. Все свелось к зубрежке теории, изучению материальной части и строевой подготовке, а попытки спорить и что-то доказывать инструкторам завершались весьма однообразно: на кухне за чисткой овощей либо на плацу с метлой и тряпками. Но то дело прошлое, а теперь они здесь, на борту учебного корабля "Якку", и только что прошли финальную проверку на право быть пилотами-истребителями.

Иджиме не сомневалась в успехе. Все задания она выполнила, и на высоком уровне — как обычно. Конечно же, она сдала экзамен, и окажется в числе лучших — хотелось бы стать самой первой, но и быть в десятке — почетно. Глядя на второй авианосец учебной группы, "Ранпу", девушка задумалась о том, что будет дальше. То есть, это понятно — дальше их всех ждет назначение уже на полноценный боевой корабль. Наверняка это будет один из трех авианосцев новой группы "Сэнкай" — корабли уже завершены постройкой, но их ударные воздушные группы только формируются. Иджиме видела их в порту Тсубэ недавно — красавцы, самые большие, быстрые и мощные авианосцы на флоте Сегуната и во всем мире. "Сэнши", "Инадзума" и "Юмикари" — оказаться на любом из них было бы честью для всякого пилота. Матушка, конечно, будет негодовать, ну, тут уж ничего не поделаешь... Ей придется смириться. Юкири Сетано старалась держаться в стороне от войн, которые постоянно ведет Сегунат, такие вещи приводят ее в ужас. Ее старшая дочь в этом отношении явно удалась скорее в тетушку.

Иджиме таращилась на неказистый силуэт "Ранпу" и грезила о грядущих подвигах и победах, пока оставшиеся в воздухе самолеты один за другим приземлялись на палубу. Это заняло некоторое время — посадка осуществлялась очень быстро, но предстояло принять еще два десятка машин, причем один из "Раймеев" проскочил все пять посадочных тросов и, нелепо подпрыгнув над палубой, ушел на второй заход. Минус дураку, кто это такой? А, "Хийоко-35", Синэ — ну, разумеется. Похоже, она и в воздухе только и думает, что о парнях. Но, наконец, последний истребитель совершил посадку, обошлось без серьезных инцидентов и заминок. Все-таки, два с половиной года учебы не прошли для курсантов даром. Быть может, они еще не стали настоящими владыками неба, но — Иджиме не сомневалась в том ни мгновения — не ударят в грязь лицом, встретившись в воздухе с любым врагом, хоть с самими ксаль-риумцами на их новеньких остроносых красавчиках "Сейкерах".

Учебный авианосец не имел ни ангара, ни самолетоподъемников, и приземлившиеся аэропланы остались на палубе, выставленные тремя шеренгами в носовой части. Все это были "Раймеи" — основные палубные истребители Сегуната, правда, уже изрядно устаревшие. Во время боев в Тэй Анге три года назад пилоты из добровольческого корпуса южан дали им обидную кличку "Раскоряки" за неказистые очертания короткого толстого фюзеляжа и широко расставленные неубирающиеся шасси с громоздкими обтекателями. Ну, назвать-то назвали, а огребли от этих самых "Раскоряк" по первое число и поспешили вернуться по домам. Те, кто живы остались.

Сегодня молодые пилоты в последний раз демонстрировали свое мастерство суровым наставникам. Все двадцать восемь машин, выстроившиеся на палубе, были окрашены в ярко-оранжевый цвет — знак их принадлежности к летной школе — и отмечены черным гербом "Риосен", драконом над облаками.

Резкий звук сирены отвлек Иджиме Сетано от мечтаний. Прозвучала быстрая команда: "Стройся!". Как и прочие, Иджиме поспешила занять свое место. Курсант все должен делать бегом — таково было первое правило, которое предстояло выучить новичкам в школе "Риосен". Курсант, который идет шагом — плохой курсант, а с плохими курсантами у госпожи капитан-лейтенанта Мако, старшего инструктора женских взводов, разговор был короток. Склонности к нотациям она не питала, считая затрещину более действенным средством для воспитания младшего поколения. Тот факт, что ты — дочь одной из богатейших женщин Сегуната и племянница главнокомандующей Объединенным Флотом — не имел для госпожи капитан-лейтенанта ровным счетом никакого значения, и рука у нее была тяжелая.

Упомянутая капитан-лейтенант Мако, меж тем, уже стояла перед шеренгой из двадцати восьми юношей и девушек, в тени небольшой надстройки у левого борта "Якку". Высокого роста, плотного сложения женщина лет тридцати пяти, с жесткими чертами квадратного лица и мрачным взглядом, получила у своих подопечных заслуженное прозвище "Госпожа Глыба". Тут же был капитан-лейтенант Хатори, старший инструктор мужских взводов. Невысокий мужчина стоял бок о бок с Мако и на ее фоне казался каким-то незначительным и бледненьким, словно муженек-подкаблучник при суровой жене. Оба вытянулись по стойке "смирно", когда появился еще один офицер — худощавый мужчина с седеющими волосами. Полковник Сэйто, глава всей школы "Риосен", остановился перед Мако и Хатори, готовясь принять рапорт. Излишне говорить, что курсанты стояли по стойке "смирно" уже давно, не смея и шелохнуться.

— Командующий! — начала рапорт Мако. — Докладываю: экзаменационные полеты первого женского учебного взвода на авианосце "Якку" завершены. Инцидентов или несчастных случаев в ходе полетов не отмечено. Результаты подготовлены к оформлению и рассмотрению комиссией.

В первом взводе было девять девушек. Подопечных Хатори было больше — девятнадцать парней. Конечно, в школе "Риосен" обучалось намного больше пилотов, сотни человек: истребители, бомбардировщики, разведчики, вспомогательный персонал. Но "Якку" и "Ранпу" не могли вместить больше двадцати восьми "Раймеев" или двадцати палубных бомбардировщиков, так что экзамены занимали не один день. "Риосен" и еще несколько летных школ поставляли флоту Сегуната боевых пилотов уже пять лет и, проклятье, многие из выпускников за это время успели показать, что учили их на совесть! Иджиме Сетано собиралась продолжить славную традицию.

Рапорт Хатори слово в слово повторял слова Мако. Выслушав его, полковник развернулся на каблуках к замершей навытяжку шеренге из девятнадцати юношей и девяти девушек.

— Курсанты! — начал он. На лице полковника Сэйто не было особенных эмоций — Иджиме была уверена, что он терпеть не может произносить речи. Тем более, если одни и те же слова приходится повторять раз за разом.

— Я рад поздравить вас с завершением экзаменационных полетов. Теперь, когда ваше обучение в школе "Риосен" закончено, каждый из вас готов стать полноправным пилотом. Официальная церемония состоится через десять дней, после чего вы получите свое первое назначение на военный корабль. Многие выпускники нашей школы уже служат Сегунату, и служат с честью. Вы знаете их имена, вы наслышаны про их победы. В небе над Тэй Ангом и Айнелином они доказали свое превосходство над врагами. Наш Первый ударный воздушный дивизион по праву считается самой грозной силой в составе Объединенного Флота, и многие из его пилотов — выходцы из "Риосен". Их слава заставляет трепетать наших врагов, и я верю, что вы сделаете наш флот еще сильнее и не посрамите имени "Риосен"! Во славу Агинарры, да укрепит великий Бог-Дракон вашу доблесть и решимость! Эйко-то-хомаре!

— Эйко-то-хомаре! — вместе с остальными выкрикнула Иджиме. У многих ее сокурсников горели глаза, да и она, признаться, ощущала сейчас душевный подъем. Учеба завершена... наконец-то! Пора вступить в бой с настоящим врагом, пора доказать, что она — лучшая!

Правда, воевать пока не с кем, одернула себя девушка. Прямо сейчас Агинарра, как ни странно, ни с кем не враждует, но едва ли это надолго. За полтора столетия, прошедшие со дня основания Сегуната, такие моменты бывали нечасто, и не растягивались больше, чем на несколько лет. Не замирены до конца еще ни Тэй Луан, ни Айнелин. Коалиция восточных островных держав давно препятствует Агинарре в продвижении на теплый, плодородный юг, а уж Ксаль-Риумская Империя... Старый враг, грозный соперник. Могущественная держава, правящая на единственном континенте Дагериона и стремящаяся навязать свою волю всему миру, но Северу — прежде всего. Это противостояние уже вылилось в войну двадцать пять лет назад и, как бы ни старались теперь официальные историки спрятать истину за обтекаемыми фразами, ту войну Агинарра с треском продула. Но, как знать, быть может, уже близится время реванша? Иджиме Сетано не была персоной, посвященной в военные тайны Сегуната, но кое-какие слухи, ходившие по всему острову Малгари, заставляли думать, что такое возможно.

Прозвучала команда "Разойдись!", курсанты вернулись в небольшой салон, где дожидались, пока "Якку" не вернется в порт. Все разговаривали об одном — об экзаменах, разумеется. Иджиме, как и все, обсуждала полеты, разбирала успехи и неудачи, гадала, какое место займет. Было бы неплохо, если первое. Хороший был бы подарок. Все-таки, через два дня у нее и у Кейдзи — двадцатый день рождения.

остров Анлакар. 870 миль к западу от Имперского континента.

25 день Весны.

Пронзительный вой сирены разнесся над аэродромом. Лейтенант Амадин Ролан дернулся от неожиданности, опрокинув на стол стакан с холодным аржусом. Золотистый напиток расплескался, и половина его оказалась на свежей рубашке Амадина.

— Зараза! — буркнул лейтенант, любуясь расплывающимся по белой ткани мокрым пятном.

— Что, Ролан, до сих пор не научился выпить стакан воды и не заляпаться? — тут же поддел напарник, Марий Лангин — щуплый, как и большинство гайонцев, с кожей, почерневшей от загара. Как и самому Амадину, ему было двадцать два; оба лишь недавно получили офицерские звания.

Ролан скривился, но времени придумывать ответ более оригинальный, нежели "Да пошел ты..." не было — оба они знали, что означает этот звук. Тревога! Опять. Поэтому, ограничившись тривиальной версией, Амадин поспешил на выход. Снаружи из динамиков гремело:

— Внимание! Внимание! Объявлена боевая тревога! Всему персоналу занять боевые посты! Пилотам немедленно построиться для брифинга!

— А я только настроился пожрать... — проворчал Лангин, торопливо облачаясь в летный комбинезон. — Проклятые мятежники. Все им неймется. Ублюдки!

— И настырные ублюдки! — согласился Амадин Ролан. Покинув казарму, они поспешили занять свои места на плацу. Аэродром — обширное поле с бетонированными взлетно-посадочными полосами — уже охватила суета, но суета упорядоченная. Слева рядами возвышались ангары с полукруглыми крышами. Возле ангаров суетились техники, срочно готовившие самолеты. Истребители, остроносые "Сейкеры" уже ждали возле взлетных полос; среди них Амадин видел и свой, с номером "325" на борту. Из сорока восьми истребителей, размещенных на анлакарском аэродроме, шестнадцать постоянно поддерживались в полной готовности к немедленному взлету, и шестнадцать пилотов выстроились в шеренгу, дожидаясь приказа.

Не прошло и минуты, как появился командир дивизиона истребительной авиации, майор Старк. Широкоплечий мужчина лет около сорока, он выглядел мрачно. Амадин подумал, что майор захвачен врасплох, как и все они, но знает наверняка гораздо больше. Похоже, дела у имперского гарнизона шли не очень-то хорошо.

"Подумать только — а ведь всего дециму назад все мы были уверены, что здесь — самое скучное место в Империи!" — лейтенант усмехнулся. Да, анлакарцы преподнесли Ксаль-Риуму сюрприз. Достойный подарок к приближающейся годовщине коронации Императора Велизара...

— Буду краток, — Старк сразу перешел к делу. — Разведка обнаружила крупные силы мятежников, направляющиеся к аэродрому. Похоже, они наконец-то вспомнили и про нас.

Это заявление вызвало тихий ропот среди пилотов. Молодые — мало кому исполнилось двадцать пять — мужчины переглядывались между собой.

— Смирно! — рявкнул Старк, и тихие разговоры разом смолкли. Шестнадцать человек вытянулись по струнке.

— Ситуация серьезная, — сообщил майор. — Связь с остатками гарнизона плохая, но есть вероятность того, что мятежники добрались до наших арсеналов. Часть имперских войск отошла к Атрии, что с остальными — неясно.

Амадин, как и остальные, потрясенно вытаращился на командира. Это казалось невероятным.

— Господин майор, разрешите вопрос, — он словно со стороны услышал собственный голос.

— Разрешаю.

— Это означает, что имперский гарнизон... разбит?

— Очень тонкое замечание, лейтенант. Пока что давайте воздержимся от выводов. Сейчас наша главная задача — отбить наступление мятежников. Разведка доносит, что их может быть до пятисот человек, не так страшно. Сейчас они в пятнадцати километрах к западу и могут быть здесь меньше чем через полчаса. Нам не нужны такие гости, поэтому, господа, слушайте мой приказ: при обнаружении противника — немедленно атаковать. До сих пор нам запрещали вмешиваться, но теперь выбора не осталось. Мы должны показать мятежникам, насколько глупо бросать вызов Ксаль-Риуму, так что — по машинам и вперед! Во славу Империи!

— Во славу Империи! — рявкнул вместе с остальными Амадин Ролан, и два десятка пилотов-истребителей бросились к своим самолетам. Они ударят первой волной, остальные, чьи машины еще только готовятся к старту, придут им на смену. Хотя, если мятежников всего пять сотен, это не понадобится. Шестнадцати "Сейкеров" достаточно, чтобы рассеять такой отряд. Но кто может сказать наверняка, что врагов действительно не больше пятисот человек?

Вскоре над контрольной башней замигал белый огонь — на взлет, и первый истребитель пополз по бетонной полосе, быстро набирая скорость. Вот машина оторвалась от земли и устремилась вверх; второй "Сейкер" уже разгонялся. Следующим был Амадин; мотор его самолета уже был прогрет и выведен на полную тягу, лопасти винта слились в призрачный круг. Дождавшись разрешающего сигнала, он повел машину на взлет. Другие истребители взлетали со второй полосы — шестнадцати боевым машинам потребовалось меньше десяти минут, чтобы оказаться в воздухе.

— Внимание, эскадрилья "Рапак", это "Рапак-1", — услышал Ролан в наушниках голос командира отделения, капитана Орсона. — Следуйте за мной. Держимся плотной группой. При обнаружении цели — атакуем парами. Вперед.

Быстрым "Сейкерам" нужно не больше двух-трех минут, чтобы преодолеть расстояние в пятнадцать километров. Земля стремительно проносилась под крыльями самолета, появлялись и пропадали мощеные дороги, небольшие рощи хиаценер. Людей внизу пока видно не было. Удивительно, что мятежники смогли подобраться так близко к аэродрому, оставшись вне поля зрения воздушных разведчиков. Должно быть, двигались ночью. Умно, но мятеж вообще оказался организован неплохо. Слишком неплохо для стихийного восстания. Пилоты на аэродроме говорили между собой, что тут не обошлось без вмешательства Ивирского Султаната, и, скорее всего, так и было. Двадцать пять лет назад остров Анлакар принадлежал Ивиру, не Ксаль-Риуму. Он был захвачен Империей после того, как ивирцы в шестой — и последний, казалось бы! — раз развязали войну против ксаль-риумцев. Империя тогда была истощена тяжелой, кровопролитной Северной Войной с агинаррийцами, и молодой амбициозный ивирский султан Ажади Восьмой, недавно занявший трон, решил, что наступил благоприятный момент, чтобы возродить былую славу своей державы. Начал он с того, что попытался отобрать у имперцев несколько западных островов. Но Император Атавир Каррел дал Ажади понять, что тот слишком поторопился свежевать неубитого дограна. Разгромленный флот Ивира бежал обратно в столичный порт, под угрозой ответного вторжения султану пришлось откупаться пограничными территориями. С тех пор Анлакар и еще несколько островов поменьше стали частью Империи, но их население по-прежнему в большинстве своем состояло из ивирцев.

Правда, до сих пор серьезных беспорядков здесь не происходило, казалось, что коренные обитатели острова уже смирились с жизнью под властью ксаль-риумского Императора. Поэтому гарнизон на Анлакаре был немногочисленен; его не усилили даже тогда, когда решили строить здесь аэродром — главную базу для Западного Воздушного Флота Империи. Морская Западная Эскадра по-прежнему базировалась на острове Кадар, на пятьсот миль ближе к побережью континента — в общем, даже двадцатидвухлетнему лейтенанту Амадину Ролану представлялось очевидным, что оборона западных границ Ксаль-Риума организована, хм... не идеально. Правда, и воевать здесь, казалось бы, уже не с кем — после разгрома в прошлой войне ивирцы окончательно растеряли боевой дух и больше не помышляли о том, чтобы напасть на могущественную Империю. И вот — мятеж, грянувший воистину "как гром с ясного неба".

Началось все восемь дней назад, а как — никто понятия не имел. Говорили: из-за какой-то нелепости, чуть ли не пьяной поножовщины в кабаке, когда не то ксаль-риумец, не то гайонец зарезал молодого ивирца, а тот оказался сыном кого-то из местных старейшин. В результате волна негодования прокатилась по всем ивирским поселениям на острове — а ведь там жило больше ста тысяч человек. Поначалу императорский наместник недооценил угрозу и не пытался ничего предпринять, а между тем недовольство нарастало и всего через пару дней вылилось в массовые выступления, которые начались удивительно синхронно в нескольких частях острова и протекали до странности организовано. К тому же у повстанцев оказалось гораздо больше оружия, чем можно было ожидать — лишнее доказательство того, что мятеж готовился долго и тщательно и финансировался кем-то извне. Немногочисленные имперские войска, вдобавок рассеянные по всему острову, оказались захвачены врасплох и вынуждены были отступать к восточному побережью, где жили в основном переселенцы из Гайона.

Другая часть гарнизона отошла к аэродрому, который до сих пор оставался в стороне от мятежа. Имперская авиация не получала приказа ударить по повстанцам; напротив, из Гайона пришла директива избегать наступательных действий. Очевидно, имперские власти еще надеялись решить проблему малой кровью. В результате более сотни самолетов, базирующиеся на анлакарском аэродроме, простаивали без дела, ограничиваясь воздушной разведкой и редкими одиночными налетами на отряды мятежников, преследующих отходящие ксаль-риумские гарнизоны. Но, кажется, затишье кончилось...

— Внимание! — резкий голос капитана заставил Амадина встрепенуться. — Мы над точкой. Вижу мятежников.

— Так точно, капитан, — Амадин, как и все остальные, тоже заметил длинную змею, ползущую вперед по дороге, что вела к аэродрому. Грузовики, десятка два грузовиков — старые развалюхи, захваченные, где придется. Язык не повернулся бы назвать их военным транспортом, но в кузове каждого автомобиля скучились вооруженные люди. В какой-то момент Амадин Ролан видел их очень ясно — когда воздушный отряд на небольшой высоте промчался прямо над линией автомашин. Одетые кто во что, повстанцы засуетились. Кто-то выскочил из машин на землю, другие подняли винтовки, и Амадину показалось, что он даже видит вспышки выстрелов. Молодой лейтенант инстинктивно вжал голову в плечи и тут же выругал себя последними словами за такое малодушие. Даже если бунтовщики и станут стрелять по самолетам, опасности нет... ну, почти нет.

— Заходим в атаку! — последовал очередной приказ от капитана. — Атакуем парами. Патронов не жалеть. Я хочу видеть, как они побегут, парни!

Повстанцы суетились внизу, кто-то стрелял — маленькие серые фигурки поднимали игрушечные ружья, целились, а потом бежали дальше, прочь от машин. Первая пара "Сейкеров" — сам Орсон и его ведомый — уже атаковала с бреющего полета. Каждый истребитель имел на вооружении по восемь пулеметов стандартного калибра "шесть с половиной". Пули вздымали фонтанчики пыли над дорогой, дырявили в решето старые машины. Над одним из грузовиков внезапно вырос высокий сноп огня, повалил густой дым. Два ксаль-риумских аэроплана красиво, как на учениях, промчались над колонной бунтовщиков и отвернули вправо, готовясь занять позицию для нового захода, пока вторая пара, пришедшая им на смену, разряжала пулеметы по разбегающимся ивирцам.

"Сейкеры" выстроились кольцом, крутя смертоносную карусель, и Амадин Ролан подумал о том, что так другим пилотам вообще не придется подниматься в воздух. А еще — о том, что ему совершенно не хочется принимать участие в этой бойне. Как и многие юноши в Империи, он вырос на историях о подвигах отважных летчиков, о рекордах скорости, дальности, высоты, которые они ставили, год от года поднимая планку. Стремительный прогресс последних лет воистину поднял авиацию на недосягаемую высоту — и в прямом, и в переносном смысле. Все крупные державы Дагериона втянулись в гонку, строя все более крупные, быстрые и совершенные аэропланы. Это превратилось в дело государственного престижа, а пилоты-победители становились героями своей нации. Амадин и сам участвовал в юниорских соревнованиях авиаторов, а в восемнадцать лет завоевал серебряную медаль на престижных гонках "Ксаль-Риум — Раланна", и даже попал в газеты. Но, разумеется, этого ему было мало: как и тысячи его ровесников, Амадин мечтал стать пилотом-истребителем, и, невзирая на недовольство родителей, уже присмотревших для сына "перспективную" должность в марин-супериории, сумел, обойдя десятки конкурентов, поступить в школу военных пилотов. Но, Творец Юнидеус и все десять пророков его, Амадин грезил о воздушных боях и победах, а вовсе не о расстреле вооруженных старыми винтовками людей, беспомощно суетящихся внизу!

Но долг есть долг, и, когда настала очередь его пары, Амадин Ролан, сбросив скорость, повел свой "Сейкер" в атаку на пологом пикировании. Дождавшись, пока перекрестие прицела перед глазами совместиться с одним из еще целых грузовиков, Амадин вдавил гашетку и услышал резкий стрекочущий звук, когда все восемь "Фларентов" в крыльях начали плеваться огнем и раскаленным металлом. Казалось, что самолет лихорадит крупной дрожью, прерывистые красновато-желтые нити трассеров потянулись к земле. Он видел, что попадает, пули бьют в цель — совесть Амадина успокаивало то, что люди по большей части успели разбежаться. Но он видел и фигурки, неподвижно лежавшие на земле — кое для кого из анлакарцев мятеж уже закончился. Об этом они мечтали — о пуле с небес? Амадин провел на острове уже почти полгода, и не видел, чтобы ксаль-риумцы как-либо третировали коренных жителей Анлакара. Их не обременяли непосильными налогами, не заставляли гнуть спину, работая на имперских землевладельцев, не выгоняли из родных жилищ, не препятствовали заниматься ремеслами или торговать, не запрещали молиться их Всевластному. Под властью ивирского султана анлакарцам вряд ли жилось бы свободнее, так что им до сих пор неймется?

Пулеметы трещали, пожирая боезапас, выплевывая, как объедки, дымящиеся гильзы. Машины внизу содрогались и вспыхивали. Стрелял и Лангин, и пламя и дым заволакивали дорогу. Да, этим ивирцам не повезло. Быть может, хотя бы теперь они поймут, что нападают на дограна с перочинным ножиком?

Завершив свой заход, Амадин Ролан потянул рукоять на себя, и нос истребителя задрался вверх. Постепенно набирая высоту, машина с бортовым номером "325" присоединилась к общей "карусели", ждущей очереди на повторную атаку. Если та еще понадобится — кажется, все мятежники, кто остался жив, уже разбегались, не помышляя о сопротивлении...

— Капитан! — неожиданно услышал он. Кто-то говорил на общей частоте, но Амадин не узнал голос, искаженный наушниками.

— Смотрите! Девять часов... возле развалин! Это же пушки!

— Какого... — это был "Рапак-1", сам капитан Орсон. — Я вижу, "Рапак-7". Внимание, всем! Новая цель — к югу, артиллерия!

"Артиллерия! — в первый момент Амадин не поверил услышанному, — Это шутка? Откуда у них артиллерия?"

Он повернул голову, пытаясь увидеть, что же там принял за вражеские пушки капитан. У анлакарцев не могло быть артиллерии. Разумеется, не могло! Это же просто бунтовщики, не вражеская армия. Даже если кто-то организовал мятеж и вооружил их, не мог же он контрабандой провозить на остров орудия и снаряды к ним! Да и где анлакарцы могли бы все это прятать — в подвалах?

Размышления лейтенанта Ролана были, безусловно, логичны, но затем он увидел то, о чем говорили "первый" с "седьмым". Несколько длинных стволов, задранных высоко вверх, и это, несомненно, были пушки! Точнее, гаубицы, причем немаленькие, и пока Амадин пытался понять, что же происходит, они в первый раз изрыгнули огонь. Прямо по аэродрому, больше тут целиться не во что.

— Все-таки ублюдки разорили наш арсенал! — прорычал Орсон.

Ну, конечно. Капитан прав. Больше им взять эти пушки было бы негде. Заняли арсенал и за одну ночь успели перебросить артиллерию к аэродрому. Причем незаметно для имперских разведчиков и патрулей. Да, кто бы ни руководил мятежниками, они действительно хорошо знали, что делают! Но если здесь гаубицы, то...

— "Первый", это "Десятый"! — кто-то на мгновение опередил догадку Амадина. — Вижу противника. Пехота, автотранспорт... Творец и все пророки его, да их тут полчища! Тысячи!

"Вот так... — подумал Амадин. — Они очередной раз застали нас врасплох. Мы-то думали, что они сейчас идут к Атрии, преследуют драпающий имперский гарнизон, а они ударили здесь. Эта колонна — всего лишь авангард, а теперь подтянулись и главные силы. Лангин сказал бы, что нас только что жестоко поимели. И, да — дограна-таки можно зарезать перочинным ножиком, если он ушел в спячку и не пытается отбиваться от охотника!"

Теперь и он видел внизу продвигающиеся вперед группы мятежников. Батарея плевалась пламенем и снарядами. Другие анлакарцы спешно разворачивали в боевое положение новые пушки, и снова их действия казались слишком быстрыми и слаженными для фермеров и рыбаков!

— Проклятье... — в голосе Орсона была почти обреченность, но затем капитан очнулся, — Внимание, всем! Атакуем артиллерию. Звенья с первого по четвертое, за мной. Цель — тяжелые гаубицы у холма. Остальные — идете за лидером пятой. Батарея "соток" у дороги ваша. Стрелять до последнего патрона!

Которых осталось уже немного, подумал Амадин Ролан. Атакуя ту проклятую колонну, они растратили добрую половину боеприпасов. Проклятье! Конечно, скоро подойдет подкрепление, но хватит ли этого, чтобы обратить в бегство повстанцев? Почему-то Ролан в этом сомневался. Тот, кто спланировал мятеж, слишком хорошо все продумал.

Истребители разделились. Восемь машин направились к батарее громоздких, с толстыми стволами больших гаубиц-пушек — 162-миллиметровок имперского производства. Еще вчера они ксаль-риумцам и принадлежали. На долю второй восьмерки, куда входила и пара Ролана, пришлась батарея из семи более легких орудий. Разумеется, тоже имперских. Их еще не успели изготовить в бою, зато возле батареи можно было видеть установки поменьше. Счетверенные пулеметы, и уже в полной боеготовности. Разумеется. В имперских арсеналах было и зенитное вооружение, и, замышляя нападение на аэродром, анлакарцы не забыли позаботиться о защите от ударов с неба.

"Ты мечтал о подвигах, да? — ехидно осведомился сам у себя Амадин Ролан. — Ну, вот! Будут тебе сегодня подвиги!"

— Лангин! Делай как я! — бросил лейтенант в микрофон и направил "Сейкер" вниз.

ГЛАВА 2

Город Ксаль-Риум, столица Империи.

26 день Весны.

Торопливо шагая по улице, Джанис Редлин подавлял желание обернуться, дабы лишний раз удостовериться, что за ним никто не следит. Глупое желание, продиктованное инстинктами — если за ним и был хвост, едва ли у Джаниса имелись шансы его обнаружить. Те, кто мог бы его "опекать", знали свое дело, Редлин понимал это и потому нервничал. Он старался выглядеть спокойным — просто еще один человек, идущий куда-то по ночной улице, освещенной электическими фонарями на столбах. Всего лишь молодой мужчина среднего роста, в простой, ничем не выделяющейся одежде; непривычные для ксаль-риумцев светло-каштановые волосы скрыты под серой кепкой. Самый обыкновенный житель преславной имперской столицы, явно не из богатых — рабочий или мелкий служащий, совершенно ничем не привлекающий к себе внимания. Вообще-то говоря, именно таким человеком он и был, и, тем не менее, шагая вперед по тротуару, Джанис Редлин не мог отделаться от ощущения, что каждый, мимо кого он проходит — такой же непримечательный работяга в похожем дешевом костюме — оборачивается вслед ему. Из каждой машины, с урчанием мотора проезжающей мимо, кто-то следил за ним пристальным, проницательным взглядом. Двое таксистов, стоявшие возле своих автомобилей и лениво обсуждавшие какой-то фильм, могли быть вовсе не теми, кем кажутся. И, что хуже всего, Джанис понимал: все это не плод его воспаленного воображения. За ним действительно могли следить, и он чувствовал страх. Джанис Редлин осознавал, что ввязался в очень рискованную игру, в которой был всего лишь мелкой разменной фигурой. Его используют, пока полезен, и безжалостно отправят на верную гибель, если в том возникнет нужда. Но выбора не было: он оказался на крючке, с которого уже не слезет, и это Редлин тоже понимал с леденящей ясностью. Ему уже давно дали это понять...

Не совладав с искушением и обернувшись-таки (и, разумеется, не увидев никого подозрительного; смешно — как будто за ним будут следовать по пятам мрачные типы в плащах и черных очках!) Редлин нырнул в переулок. Несколько минут — и он у цели. Приземистый, обшарпанный дом с зарешеченными окошками на первом этаже чем-то напоминал полицейский участок в мелком провинциальном городишке. Часто мигающие огни бросали резкие цветные отблески на вывеску, где было не слишком аккуратными буквами выведено: "Дворец Удачи". Как обычно, вид вывески заставил Редлина ухмыльнуться. Тот, кто придумал такое название для этой дыры, не был лишен чувства юмора, хотя и извращенного.

— Удача... — пробормотал Джанис, невольно потянувшись рукой к нагрудному карману. Пальцы ощутили под тканью аккуратно сложенный лист бумаги. Мужчина снова усмехнулся: удача порой проявляет свою милость самым неожиданным способом. Например, в виде скомканной бумажки, найденной в мусорном ведре...

С удачей у Джаниса Редлина отношения вообще не заладились. Один из многих молодых людей, перебравшихся в Ксаль-Риум с небольшого острова на северо-восточных границах Империи в расчете на благосклонность этой дамы, он был уверен, что завоевать ее сердце не составит ему труда. Джанис был здоров, полон сил, неплохо образован и недурен собой — в общем, обладал полным набором достоинств, по его мнению, необходимых для быстрого и несомненного успеха в столице. Увы, он не взял в расчет того, что таких же, как он — молодых, образованных и исполненных решимости стать избранниками Фелинии — здесь собралось многие тысячи, а она весьма придирчива и, имея такой большой выбор, одаряет своими милостями лишь немногих. Результат был предсказуем: быстро спустив те скромные средства, что у него оставались, Джанис Редлин остался без гроша за душой и вынужден был, расставшись с радужными мечтами, смириться с ролью слуги для мелких поручений, иначе говоря — мальчика на побегушках. Даже за это он должен был благодарить дальнего родича, замолвившего за Джаниса словечко кому следует.

Конечно, стать одним из слуг не где-нибудь, а в самом Палатиане — знаменитой резиденции ксаль-риумских Императоров — это, должно быть, очень почетно; жаль, что во дворце платили им немногим больше, чем где-либо еще. Для амбиций Джаниса Редлина пятнадцати марок в дециму было слишком мало, и он продолжал искать благосклонности удачи — теперь уже в игорных домах. Увы, капризная дамочка по-прежнему заглядывалась на кого угодно, кроме него, и вскоре с головой увязший в долгах Редлин оказался поставлен перед выбором: однажды утром быть найденным в канаве с проломленной головой или же вернуть долг... несколько неожиданным образом. Решение казалось очевидным, и так он начал новую карьеру, о которой никогда не мечтал. Увы, это оказалась не та дорожка, с которой можно так просто свернуть.

Вздохнув и еще раз убедившись в том, что бумага в нагрудном кармане в целости, Джанис сделал последние несколько шагов, оказавшись перед массивной железной дверью. После нескольких ударов по металлу костяшками пальцев окошко в двери приоткрылось, и на Джаниса уставилась мрачная небритая рожа с переломанным носом и шрамом на правой щеке.

— Ну? — нелюбезно промычал обладатель сего впечатляющего облика.

"Творец и все десять пророков его, мучеников... — подумал Редлин с внезапно накатившим презрением, — Они что, до сих пор не запомнили меня в лицо?"

— Я к вашему хозяину, — сказал он уныло. — У меня для него письмо с родины.

Дверь скрежетнула, открываясь. Громила посторонился, давая Джанису пройти.

— Хозяин давно ждет его, — буркнул он. — Наверх по лестнице, вторая дверь направо.

— Я помню, — ответил Джанис и, миновав общий зал, где собралось довольно много народу, быстро поднялся по лестнице.

Постучав в указанную дверь и получив разрешение войти, он перешагнул порог и оказался в кабинете, тускло освещенном парой лампочек. Вся обстановка сводилась к железному несгораемому шкафу, паре стульев и обшарпанному столу. Человек, сидевший за столом, вполне ей соответствовал: толстяк с плохо выбритой физиономией, редкими волосами и маленькими глазками неопределенного цвета. Одетый в потертую жилетку поверх серой рубашки, он не производил впечатления богача, но в действительности был, вероятно, одним из самых богатых людей в столице, тайно или явно владея двумя десятками заведений — от элитных ночных клубов, где проводили время сливки общества, до дешевых игорных притонов вроде "Дворца Удачи".

— А-а... — при появлении Джаниса протянул он. — Редлин! Давненько от тебя не было вестей. Я уж начал думать, что ты позабыл про дядюшку Юргена.

Его небритая рожа приобрела укоризненное выражение, фальшивое, как золотая имперская гинета с портретом анадриэльской королевы. Дядюшка Юрген — таково было его прозвище, а другое — Барон. Возможно, Юрген нар Кааринт и был бароном у себя на родине, в Каннивене. А возможно, он сам придумал себе титул "для солидности". Джанис понятия не имел, по доброй воле он перебрался в Ксаль-Риумскую Империю, или его турнули с родины за какие-то неблаговидные дела. Пожалуй, Джанис поставил бы на второе, но Барон и здесь неплохо устроился. Ему-то Фелиния определенно благоволила, из чего следовал вывод, что своих кавалеров она выбирает по чему угодно, но только не по внешней привлекательности.

— Не было ничего интересного, — сказал Джанис.

Барон нахмурился и потянулся за портсигаром.

— Что интересно, а что нет, решаю я, — с угрозой процедил он и, сунув в губы сигарету, закурил и выдохнул облачко вонючего дыма. — Ладно. Коль скоро сегодня ты здесь, нечто "интересное" появилось. Что у тебя, Редлин?

Тот вытянул из кармана заветный лист бумаги и аккуратно положил на стол. Барон так же бережно поднял его и расправил. Свет настольной лампы упал на эмблему в виде вената, застывшего в охотничьей стойке — символа имперской службы разведки. Ниже шел машинописный текст — строк пятнадцать — и подпись синими чернилами.

— Где ты нашел это? — спросил толстяк.

— В мусорной корзине прайм-канселиора, — пояснил Джанис.

"Да уж, такие вещи неразумно выбрасывать в мусорку, как письмо от выжившей из ума троюродной тетушки из провинции, — подумал он, — Что поделаешь, и самые важные персоны порой бывают небрежны..."

Конечно, так везло редко. Секретная служба следила за тем, чтобы подобные бумаги не могли попасть в руки посторонних, но и они не были застрахованы ни от ошибок, ни от небрежности. Прайм-канселиор Темплер выбросил ненужный документ вместо того, чтобы уничтожить, как полагалось, а кто-то из агентов побрезговал рыться в мусорной корзине, и этого человека можно было понять: для чего же тогда нужны слуги вроде Джаниса?

Барон быстро пробежал текст глазами, вновь аккуратно сложил бумагу и спрятал в одном из ящиков стола. Тщательно раздавил окурок в пепельнице, и только после этого соизволил поднять взгляд на Редлина.

— Ну, ладно, — проговорил он без выражения, — ступай. Если хочешь, сыграй в общем зале. Четвертый столик для тебя будет свободен, и знаешь, у меня такое чувство, что тебе сегодня повезет, если поставишь, скажем, на три-четыре-шесть-один.

— Благодарю за совет, господин нар Кааринт, — отозвался Джанис, отступив к двери.

Тот отмахнулся и полез за очередной сигаретой.

— Пустое, Джанис. Просто не забывай нас больше так надолго, хорошо? А то я могу заскучать...

Расставшись с Бароном, Джанис спустился в общий зал и подошел к четвертому столику, где десяток человек шумно обсуждали очередной бросок. Здесь играли в "Гайонский счет", крупье только что накрыл стаканчиком четверку разноцветных костей.

Джанис бросил на стол пару бумажек по пять имперских марок, и крупье выжидательно посмотрел на него.

— На что желаете поставить?

— Три-четыре-шесть-один, — не раздумывая, ответил Редлин. Следом за ним начали ставить и другие: кто на общий счет, кто на каждую кость в отдельности, что, при везении, давало больший выигрыш. Дождавшись, пока все ставки будут сделаны, крупье долго и усердно тряс стаканчик, затем метнул кости.

Джанис Редлин почти не следил за тем, как они, подскакивая, катились по столу. Когда-то от этого зрелища у него замирало сердце; молодой провинциал искренне верил, что тут все зависит от везения, и ему непременно тоже повезет однажды. Но сейчас он просто дождался, пока четыре кубика остановились. Ну, разумеется. Разноцветные кости замерли на гладком столе: белая показывала три, черная — четыре, серая — шесть, и красная — единицу. Прочие игроки застыли на мгновение, затем зашумели: угадать все четыре кости было редким везением, приносящим самый большой возможный выигрыш. Кто-то одобрительно присвистнул, другой хлопнул Джаниса по плечу.

— Вам повезло, сударь, — заметил крупье. — Не желаете продолжить?

Редлин мотнул головой. Разумеется, соседи тут же начали спорить, призывая его хватать удачу, пока она рядом.

— Ну, нет, — усмехнулся он. — Моя удача слишком непостоянна.

Не слушая уговоров, он принял от крупье бумажку с суммой выигрыша и подошел к отдельному столику в углу, где ему отсчитали деньги. Тридцать две одинаковые замусоленные ассигнации с черно-золотым тиснением по краям и бородатым ликом Нериона Второго на фоне имперского герба. Шестьсот сорок марок — больше чем его жалование за целый год. Видимо, Барон сегодня был в хорошем настроении, и то, что он прочел в принесенной Джанисом бумаге, показалось ему по-настоящему ценным. Куда этот документ отправится дальше, Джанис Редлин даже не пытался задумываться: какая разница? Меньше знаешь — крепче спишь, а главное, дольше проживешь. Теперь он может заплатить долг хозяину квартиры, который уже дважды за последнюю дециму "ненавязчиво" заводил речь о выселении, и еще немало останется. Можно сводить Ретту в приличный ресторан, купить ей что-нибудь в подарок — она давно намекает, что хочет новое шелковое платье. А бумага... пусть Барон распоряжается ей как хочет. В конце концов, кому принесут вред несколько строчек? Разве что важным шишкам из Палатиана, но такая возможность Редлина нисколько не волновала. В другой раз будут лучше следить за документами, которые попадают к ним в руки.

Спрятав помятые банкноты в потайной карман, Джанис Редлин вышел в ночь.

Остров Кадар. База Западной Эскадры Империи Ксаль-Риум.

— Префект, ваши распоряжения выполнены.

Дэвиан Каррел, префект Западной Эскадры, оторвал взгляд от кораблей в порту и повернулся в сторону говорившего. Высокий мужчина лет тридцати пяти, черноволосый, с жесткими усами, остановился в паре шагов от префекта. Его черный мундир, отмеченный знаками отличия прайм-капитана, был застегнут на все пуговицы, и Дэвиан невольно устыдился собственного, наполовину расстегнутого. Конечно, солнце, хоть и клонилось к закату, все еще изрядно припекало, но это не может быть оправданием. Командир должен подавать пример своим подчиненным.

— Благодарю вас, Илевер, — сказал он. — Как скоро корабли будут готовы?

— К утру мы закончим все приготовления, — ответил капитан Илевер Танн.

— Хорошо.

Дэвиан снова повернулся в сторону порта. Мрачные громады боевых кораблей Западной Эскадры казались почти черными в багряно-оранжевом закатном свете. Четыре линкора, авианосец и пять крейсеров ждали приказа выйти в море.

— Думаете, нас направят к Анлакару, префект Каррел? — с сомнением спросил Илевер.

— Я думаю, это следовало сделать раньше, — бесстрастно ответил Дэвиан.

— Вряд ли там может быть работа для нас, префект, — капитан презрительно усмехнулся. — Это всего лишь мятежники. Я здесь почти десять лет, на Анлакаре и раньше шумели. Ничего такого, как сегодня, конечно, но там три четверти населения — ивирцы, а от них всегда были одни неприятности.

— Да, похоже на то, что их вдруг охватила ностальгия по старым добрым временам, — согласился Дэвиан.

— По-вашему, здесь что-то большее, чем простой мятеж? — Илевер нахмурился, уловив скрытую иронию в словах префекта.

— Для стихийного мятежа все началось слишком внезапно, — ответил тот, — и слишком быстро развивается. Так что — да, Илевер, я думаю, что анлакарцы нас еще удивят.

— Надеюсь, вы ошибаетесь, Ваше Высочество, — заметив кислый взгляд Дэвиана, Илевер поправился, — господин префект.

Дэвиан только отмахнулся. Господин префект Западной Эскадры действительно имел честь являться принцем, племянником правящего Императора Велизара III. Правда, нельзя сказать, что их с дядюшкой отношения были теплыми и доверительными. Как внук прошлого императора и единственный наследник его старшего сына, Дэвиан мог бы оспорить право на трон у сына самого Велизара, поэтому тот всегда смотрел на племянника с подозрением, и, в конце концов, просто отослал куда подальше, сделав префектом на западных границах, где давно уже ничего не происходит. Хотя, казалось бы, в тридцать лет став командующим достаточно крупным флотским соединением, Дэвиан был вправе гордиться собой, он вовсе не ощущал гордости. По сути, назначив его на эту должность, Император просто отправил племянника в завуалированную ссылку подальше от столицы, со всеми ее удручающими новыми веяниями, оппозиционными движениями, соперничающими политическими кликами и прочими соблазнами для молодого, амбициозного принца.

Сам Дэвиан не имел ничего против того, чтобы оказаться подальше от столицы, но рассчитывал на должность в Северном Флоте. Там, на севере, лежат острова Агинарры, алчной и сильной державы, давно поглядывающей на островные владения Империи Ксаль-Риум и государств Восточной Коалиции. И взглядами дело не ограничивалось — двадцать пять лет назад островитяне уже совершили попытку прорваться на юг, что привело к одной из самых жестоких войн в истории Дагериона. Тогда войска Сегуната обрушились на соседей, как лавина, сметая все на своем пути, и за год овладели огромными территориями. Под угрозой оказались даже южные государства и сам Ксаль-Риум.

Только прямое вмешательство Империи помогло переломить ход войны. В решающем сражении у Тиварны, случившемся в 1913 году — величайшей морской битве в истории Дагериона — их флот потерпел поражение, что вынудило Агинарру прервать экспансию и подписать мирный договор, отказавшись от большей части захваченных земель. Однако, несмотря на формальное поражение в войне, почти весь север и часть северо-востока осталась за Сегунатом, и, по донесениям разведки, северяне накапливали силы и наращивали численность флота. Это не могло не настраивать на тревожный лад. Едва ли агинаррийцы делали это просто для того, чтобы демонстрировать новые корабли своему Сегуну на парадах.

Пока что они соблюдали условия договора (по крайней мере, не нарушали их открыто) и не посягали на моря и земли, подконтрольные Югу. Но при этом продолжали заглатывать мелкие островные государства на севере и востоке, постепенно приближаясь к границам Империи и ее союзников. Разведка доносила о создании новых военных баз, о радикальной модернизации Объединенного Флота агинаррийцев. В общем, Дэвиан Каррел не сомневался, что новая война с Севером неизбежна. Вопрос был не в том, начнется ли война, вопрос был — когда она начнется? Как скоро северяне наберутся наглости и снова рискнут попробовать на прочность своих южных соседей?

Здесь же, на юго-западе, у Империи не было соперников, не считая Ивирского Султаната — островного государства, в прошлом могущественного и опасного врага сначала Гайона, а затем и Ксаль-Риума. Но те времена канули в прошлое, сегодняшний Ивир разорен и ободран до нитки собственной развращенной и ненасытной знатью и давно превратился в жалкую тень прежней грозной державы, веками соперничавшей с имперским континентом за власть над западными морями. После сокрушительного разгрома в последней войне с Империей Ивир окончательно замкнулся в себе и теперь медленно варился в собственном соку — печальный образчик выродившейся нации, живущей воспоминаниями об ушедшей эпохе величия. Соответственно, Западная Эскадра была в имперском флоте наименьшей по численности и состояла из устаревших кораблей. Со стороны Велизара III было умным ходом направить сюда неугодного племянника — командуя Западной Эскадрой, Дэвиан имел все шансы оказаться в забвении.

Не то, чтобы Дэвиан Каррел жаловался на судьбу. Служба на флоте всегда считалась почетной. Одна Империя могла сменить другую, но эта традиция неизменно сохранялась. Что и неудивительно: поскольку земли Дагериона были разбиты на множество островов и архипелагов, господство над миром всецело зависело от господства над его морями. Некоторые шутили, что, впервые появившись в этом мире, люди прежде начали строить корабли, а уж потом дома, и в этой шутке, вероятно, было больше истины, чем думал сам ее автор.

Вообще-то, достоверных сведений о том раннем периоде не сохранилось, первые хроники начали писать несколько позднее, когда люди освоились на новом месте достаточно, чтобы думать о чем-то помимо выживания. Считалось, что на новой родине они вступили в войну за выживание с прежними ее обитателями, от которых сохранилось только имя — Народ Моря. Люди одержали верх в этой борьбе и основали собственную Империю. Разумеется, великую, прекрасную и светлую, а то, что Императоры имели привычку мятежников, неугодных и просто наскучивших прибивать гвоздями к деревянным перекладинам и сушить на солнышке, а народ развлекался, любуясь тем, как режут друг друга на аренах специально обученные рабы — так это, право же, сущие мелочи. Как говорится, неизбежные издержки прогресса...

Шли годы и века, и власть Первой Империи, так долго казавшаяся незыблемой, вдруг пошатнулась. Хронисты той эпохи опять-таки винили во всем этом темную магию, проклятье, якобы наложенное сгинувшими в безвестность прежними хозяевами Дагериона. Но более вероятно, все и всяческие проклятья и колдуны были ни при чем, а древняя Империя просто сгнила от времени и рухнула под собственной тяжестью, развалившись на десятки враждующих провинций. После полутора веков хаоса и междоусобиц ее сменила новая держава — континентальный Гайон, объединивший большую часть южных земель и назвавший себя Второй Империей. На юго-западных островах образовался сильный в ту пору Ивир, на юго-востоке — не менее сильный и вдвое более надменный Анадриэйл. И только север как был, так и остался раздроблен на множество мелких островных государств и враждующих кланов, которые век от века предавались одному и тому же, никак не приедающемуся развлечению — кровавым междоусобицам.

Затем пришла очередь и Гайона. О гибели Второй Империи сохранилось больше достоверных сведений, чем о Первой. Началось все с жестокой междоусобной войны, приведшей державу к упадку, а последовавшее вторжение островных держав — тех же Ивира и Анадриэйла — стало для Гайона смертным приговором. Следующие полвека на землях континента хозяйничали и сводили собственные счеты островитяне востока и запада, пока восстание, поднятое в бывшей гайонской провинции Ксаль-Риум военачальником Амелием Каррелом, не привело к их поражению и изгнанию.

Разбив Ивир и Анадриэйл, Амелий принял титул Императора и основал новую династию. И вот, после очередной сотни лет разрухи, хаоса и междоусобиц, над южными землями вновь восстала Империя. Та, в которой былая провинция стала столицей, а прежняя столица превратилась в одну из провинций.

Государства возвышались и исчезали, но флот всегда оставался залогом их существования. Флот с самого начала вершил судьбы народов и держав, хотя за минувшие сто лет он изменился больше, чем за за предшествующие два тысячелетия. Но то же можно было сказать и обо всех сторонах жизни: порой казалось, что люди не успевают угнаться за собственным стремительным прогрессом. Но кое-что оставалось неизменным и сегодня — наибольшей силой и властью обладал тот, кому принадлежал континент; его так и называли "имперским", а официальное наименование — Магнос — было почти забыто. Сегодня континентом владел Ксаль-Риум, с успехом противостоявший всем соперникам-островитянам больше четырех веков. Но, как выяснилось, все еще остались те, кто достаточно безрассуден, чтобы бросить вызов могущественной Империи.

Мятеж стал для Ксаль-Риума полной неожиданностью, и Дэвиан Каррел тоже был захвачен врасплох. Впрочем, пока что его корабли все равно бездействовали, приказа выступить на поддержку имперских гарнизонов на острове не поступало. Это раздражало Дэвиана — дальнобойные пушки его кораблей могли простреливать Анлакар от берега до берега, а высадив на остров подразделения морской пехоты, можно было быстро рассеять повстанцев. Но Император и прайм-канселиор не хотели прибегать к силе, опасаясь, что в таком случае недовольство может перекинуться и на соседние острова. Они предпочли выжидать, в расчете на то, что мятеж выдохнется и заглохнет сам собой, но, судя по тому, как развиваются события, это решение привело к противоположному результату.

Сведения, приходящие с Анлакара, были обрывочны и противоречивы. Дэвиан знал, что большая часть переселенцев собралась близ восточного побережья, и там же расположен единственный на острове большой порт — Атрия. Восставшие ивирцы заняли запад и север, и пока что никаких признаков того, что мятеж идет на убыль, не наблюдалось. Все попытки анлакарского наместника и гайонского легата вступить в переговоры с повстанцами провалились, но приказа покончить с мятежом силой по-прежнему не было. Да и в прессе происходящие события освещались довольно скупо — газеты упомянули о "продолжающихся беспорядках на острове Анлакар", но лишь как о малозначительном инциденте.

— В Палатиане не воспринимают ситуацию всерьез, — констатировал Дэвиан. — Но я не верю, что мятеж заглохнет сам по себе. Анлакарцы не сами его затеяли.

— Префект? — произнес его собеседник.

— Они слишком успешно действуют, Илевер. И слишком упорны. Вы же не думаете, что все это — из-за какого-то пьяницы, случайно зарезанного в трактире? Мятеж планировали долго и тщательно.

— В Ивире?

— Вероятно, — Дэвиан кивнул. — Это самое очевидное объяснение. Но я не думаю, что все настолько просто.

— Но, префект Каррел, если не Ажади, то кто? — удивился капитан.

— Подозреваю, тут не обошлось без Агинарры. Вы же знаете, Илевер, что при дворе султана состоят советники-северяне. Да и, скажем откровенно, для ивирцев восстание организовано слишком, хм... тщательно. Скрупулезное планирование никогда не было их сильной стороной.

Тут Дэвиан замолчал и повернул голову направо. Проследив за его взглядом, и капитан Илевер увидел тучного мужчину в мундире, спешащего к ним.

— Проклятье... — тихо проворчал префект. — Тейран пожаловал.

Илевер усмехнулся.

— Впервые вижу, чтобы он так торопился. Должно быть, пришли важные вести. Любопытно, что еще произошло?

— Скорее всего, снова что-то с Анлакара, — предположил Дэвиан. — Субпрефект?

Офицер остановился, переводя дух. У него было круглое лицо и редеющие темные волосы. Ростом он уступал высокому Дэвиану на полголовы.

— Господин префект, — проговорил он с трудом. — Срочные новости с Анлакара.

Дэвиан сдержал усмешку. Все-таки он оказался пророком, правда, будем откровенны — это далеко не самое великое озарение в истории.

— Очередные неприятности, разумеется, — констатировал он.

— Боюсь, что так, — подтвердил субпрефект Тейран. — Только что пришла радиограмма из Гайона. Мятежники начали полномасштабное наступление на южную часть Анлакара, точнее, на наш аэродром. В настоящий момент он либо уже захвачен, либо будет захвачен в ближайшие часы. Господин префект, легат Гардейн просит вас как можно скорее вылететь в Гайон для обсуждения сложившейся ситуации.

Дэвиан почувствовал, как руки сжались в кулаки. Проклятье! Снова он угадал очевидное — захват аэродрома был худшим, что только могло произойти. Там базировалось больше сотни самолетов, в том числе новые дальние бомбардировщики "Адана". Тяжелые четырехмоторные машины несли достаточно горючего, чтобы долететь до ивирских островов, и достаточно бомб, чтобы стереть на них в порошок все живое. Неудивительно, что аэродром стал занозой в пятке Ажади Солнцеподобного — пока у Империи оставался Анлакар, султану приходилось вздрагивать, глядя в небо.

"Еще одна прекрасная возможность раздавить мятежников, — зло подумал префект. — Упущена, стараниями нашей пресветлой столицы. Они, как обычно, "обсуждают сложившуюся ситуацию". Когда нужно действовать!"

— Тейран, объявить по всей базе мой приказ: мы переходим в режим воздушной угрозы, — сказал он. — Огни ночью не зажигать, воздушное патрулирование усилить. Как только корабли примут топливо, вывести их в открытое море.

— Как прикажете, префект... — Тейран не скрывал скептицизма. — Но я не думаю, что все настолько серьезно.

— Возможно, мятежники уже заняли аэродром, а тогда в их руках и самолеты. Будь я ивирцем и замышляй восстание, я позаботился бы о том, чтобы среди мятежников "случайно" оказалось достаточно опытных пилотов, которые нанесли бы визит вежливости на Кадар, — Дэвиан указал на корабли в гавани. — Здесь Западная Эскадра как в западне. Я не хочу, чтобы наши корабли бомбили нашими же бомбами.

— Я думаю, вы переоцениваете угрозу, префект Каррел, — заметил Тейран.

— Я не хочу ее недооценить, субпрефект Тейран. Так что оставьте свое мнение при себе и будьте любезны исполнить мой приказ.

— Так точно, господин префект.

В глазах Тейрана промелькнула скрываемая злость. Он был начальником штаба Западной Эскадры, и их отношения с Дэвианом не заладились с самого начала. Дэвиан догадывался, что Тейран, который приходился родичем гайонскому легату, сам метил на место префекта, но Император предпочел отправить на Западную Эскадру принца. Это не добавило Тейрану симпатий к Дэвиану, но, к счастью, тот никогда не позволял себе забыть, что зять гайонского легата — это меньше, чем племянник ксаль-риумского Императора.

— Да, и распорядитесь насчет самолета, — добавил Дэвиан. — Как только мы закончим здесь, мы с вами немедленно вылетаем в Гайон. Навестим вашего тестя.

— Господина легата, вы хотели сказать, префект Каррел? — холодно уточнил Тейран.

— А разве у вас есть еще один тесть? — Дэвиан придал лицу нарочито удивленное выражение. — Не ожидал от вас такого, честное слово. Легат вызывает нас обсудить сложившуюся ситуацию, — добавил он уже серьезно, — и я хочу знать, что же, наконец, решили в столице.

— Да, господин префект, — Тейран поджал губы. — В таком случае, я оставляю вас, чтобы выполнить ваши распоряжения.

— Не смею вас задерживать, Лагрин.

Субпрефект исчез. Илевер проводил его взглядом.

— Откровенно говоря, жаль, что его не списали на берег вместе с префектом Катонисом, — проворчал капитан.

Дэвиан предпочел оставить эту реплику без ответа. Он уже пытался избавиться от Тейрана, но гайонский легат вступился за зятя, и Император Велизар, ценивший Гардейна, принял его сторону. Досадная неудача, что и говорить.

Тут внимание Дэвиана привлек еще один человек — на этот раз юноша в форме мичмана. Как и недавно Тейран, он явно спешил. Дэвиан улыбнулся уголками губ.

— Хм. Кажется, еще один гонец с плохими вестями.

Посыльный замер в двух шагах от префекта и капитана и вытянулся по стойке "Смирно", отсалютовав.

— Господин префект! Срочная радиограмма.

— Вольно, лейтенант. Благодарю вас, — Дэвиан принял из рук юноши-посыльного небольшой листок бумаги и вчитался в неровные, явно в спешке начертанные строки. Сообщение было весьма лаконичным. Префект криво улыбнулся и протянул бумагу капитану.

— Прочтите, Илевер, это любопытно. Ситуация только что сделалась еще более, хм, щекотливой.

ГЛАВА 3

Кинто. Столица Великого Сегуната Агинарры и Джангара.

26 день Весны.

— Минувшей ночью получены очередные доклады от наших людей с острова Анлакар, а также из Ивирского Султаната и Ксаль-Риумской Империи, — докладывал полковник Ишигава. — Восстание на Анлакаре набирает силу. Ночью мятежники заняли аэродром, и в настоящий момент единственный опорный пункт ксаль-риумских войск на острове — порт Атрия на восточном побережье.

Генерал Мио Тинг, глава Службы внешней разведки и особых операций — чаще, впрочем, именуемой просто Седьмым Отделом — удовлетворенно кивнул. Слабая улыбка на мгновение появилась на его смуглом лице.

— Как мы и ожидали, — констатировал он.

Генерал сидел за столом черного лакированного дерева в собственном кабинете в замке Риогиру — резиденции Сегуна. Из окна открывался неплохой вид на дворцовый сад, который, стараниями слуг, поддерживался в образцовом порядке. Цветы еще не распустились, разве что на клумбах неприхотливых матаи блестели россыпи бело-голубых и лиловых звездочек. Но и так ухоженные зеленые аллеи, деревья каса, с ветвей которых свисали тысячи длинных тонких изумрудных нитей, небольшие фонтаны и мраморные статуи изящной работы производили сильное впечатление. Такое... мирное — лучшего слова Мио Тинг подобрать не мог. Удивительно мирное для резиденции военного правителя самой агрессивной державы Дагериона.

Полковник Сайдо Ишигава сидел в кресле напротив стола. Его длинное лицо выглядело бледным и вялым, впрочем, оно выглядело так всегда. Ишигава позволял себе проявлять эмоции даже реже, чем его начальник. Мио Тинг также старался сохранять невозмутимость, но внутри ощущал изрядное напряжение, и, проклятье, у него были к тому причины! Вся операция была его идеей, Седьмой Отдел подготавливал ее несколько лет, проделав колоссальную работу, и вот, наступало время убедиться в том, не были ли все усилия затрачены впустую. Все станет ясно в ближайшие децимы. Возможно, даже дни.

— Что Ксаль-Риум? — коротко спросил он.

— Империя реагирует... слабо, — ответил Ишигава. — Анлакарское восстание явно стало для имперского правительства полной неожиданностью. Согласно рапортам от наших агентов из Ксаль-Риума, как Император, так и Сенат во главе с прайм-канселиором в растерянности. Отношение общественности к мятежу на Анлакаре пока что сдержанное, во многом потому, что в прессе он освящается скупо. Похоже, ксаль-риумцы пока не воспринимают происходящие события всерьез, а власти пытаются сдержать распространение информации. Западная Эскадра под командованием принца Дэвиана Каррела остается в базе на Кадаре; никаких приказов к действию из столицы префекту Каррелу не поступало. Вероятно, имперцы вынуждены будут отложить активные действия вплоть до усиления Западной Эскадры кораблями из Восточной.

— Значит, султан сделает, что мы от него ожидаем?

— Ажади Солнцеподобный... весьма непредсказуем, — уклончиво ответил Ишигава. — Не самый удобный союзник, но Симамура докладывает, что султан готов вмешаться в события. Ядро ивирского флота под командованием самого капудан-паши ай-Таллакара уже покинуло базу на Янгине и приближается к морским границам Империи.

— Лучше бы Симамура не перегибал палку, — заметил Тинг. — Если султан намерен поддержать мятежников на Анлакаре, пусть будет уверен, что это его собственная идея.

— До сих пор он нас не подводил, — отозвался полковник. — Я имею в виду Симамуру. Признаюсь, генерал Тинг, я ему даже сочувствую. Не хотел бы я быть на его месте.

— Его усилия не останутся незамеченными. Итак, пока что все выглядит оптимистично, — произнес Тинг.

— Да, — согласился полковник Ишигава. — Ничто не дает оснований думать, что "Бриз" может сорваться. Ксаль-риумцы и ивирцы ведут себя именно так, как мы ожидали от них, генерал Тинг.

— Сегун ждет от меня доклада, Ишигава. Уверен, он будет доволен. И все же, пока преждевременно говорить о полном успехе. Хорошо, что план исполняется, но вы отмечаете, что в Империи на мятеж не смотрят серьезно.

— Это временно, генерал. Имперские власти пытаются избежать лишнего шума. Похоже, они еще не потеряли надежды решить проблему малой кровью.

— В таком случае, мы сами должны позаботиться об этом. У нас есть люди в крупных имперских изданиях, которые могут обеспечить нужное, кхм, внимание к Анлакару. Задействуйте их.

— Да, господин генерал.

— Свободная пресса — великая сила, а пресса любит сенсации, — Мио Тинг усмехнулся. — Мятеж — прекрасный повод для сенсации, вы так не думаете, Ишигава?

— Наши люди сделают все, что нужно, господин генерал, — лицо и голос Сайдо Ишигавы по-прежнему не выражали никаких эмоций. — Если вы считаете, что ксаль-риумским газетчикам нужна сенсация, они ее получат.

— А еще свободная пресса любит кровь, — Тинг холодно смотрел в глаза полковника. — Кровь они тоже должны получить. Отправьте нашим людям на Анлакар соответствующие инструкции. Пусть добиваются того, чтобы мятежники действовали с особой жестокостью.

— Так точно, господин генерал, хотя нашим людям для этого не придется сильно стараться. Ивирцы сами жаждут крови.

— Тем лучше... — звонок заставил Тинга оборвать фразу. Генерал потянулся к трубке телефона. — Да, в чем дело?

— Господин генерал, — прозвучал в трубке молодой голос ординарца. — Здесь коммодор Ису Тагати. Он просит о встрече. Говорит, что по чрезвычайно важному вопросу.

— Хорошо. Пусть он пройдет.

Мио Тинг повесил трубку и посмотрел на своего заместителя.

— Тагати здесь.

Полковник Ишигава ничего не сказал, но Тингу показалось, что в его глазах промелькнуло любопытство. Генерал и сам был заинтригован. Об Ису Тагати он знал не слишком много — меньше, чем хотел бы. Коммодор Тагати возглавлял Шестнадцатый Отдел, тот, что занимался, как это было сформулировано, "особыми разработками". Обтекаемая фраза, за которой могло скрываться что угодно. Мио Тинг знал, в чем состоит суть этих "разработок", но лишь в общих чертах. Да и в то, что ему было известно, трудно было поверить. Но военное командование Сегуната, как ни странно, воспринимало Тагати всерьез и возлагало на Шестнадцатый Отдел большие надежды. Всем подразделениям вооруженных сил был отдан приказ — оказывать коммодору Тагати все необходимое содействие, и Седьмой Отдел, отвечающий за внешнюю разведку, тут не был исключением. Хотя надо отдать Тагати должное — он не злоупотреблял своим привилегированным положением. Тинг слышал о нем нечасто, а прочие, возможно, не слышали никогда.

Вскоре коммодор появился в кабинете начальника разведки. Высокий, сухопарый, без единого волоска на голове, Ису Тагати держался неестественно прямо. В его манере двигаться было нечто механическое, словно живые мускулы в его теле были заменены пружинами и шестернями. На Тагати был синий с серебром флотский мундир. Коммодор был подтянут, аккуратен, собран и бесстрастен, по крайней мере — внешне.

Соблюдая формальности, он замер перед столом генерала и отсалютовал.

— Генерал-майор Тинг.

— Коммодор, — Мио Тинг потянулся, чтобы убрать папку с докладами от Ишигавы в ящик стола. — Не ожидал вас увидеть. Я думал, вы не выбираетесь с Тэххо.

— Я лишь координатор этого проекта, генерал-майор, я не ученый. Мне нет необходимости оставаться там все время.

— Но, коль скоро вы явились ко мне, видимо, вам нужна моя помощь. Что-то случилось?

— Да, — Тагати, как обычно, был краток. — Пришли тревожные сведения. Ксаль-риумцы знают об операции "Мираж".

— Что? — Тинг нахмурился. — Вы уверены?

— К сожалению. Я не знаю, каким образом они получили такие сведения, но это факт.

"Каким образом... — с мрачноватой иронией подумал Мио Тинг. — Это как раз вполне понятно!"

Агинарра тратила огромные деньги на содержание шпионской сети как в Ксаль-Риумской Империи, так и в островных государствах Восточной Коалиции. Агенты Сегуната проникли всюду, вплоть до Палатиана. Но, естественно, в ту же игру играли и соперники, и Мио Тинг ни мгновения не сомневался в том, что в резиденции Сегуна в Риогиру не меньше осведомителей, поставляющих сведения имперским резидентам, которые маскируются под безобидных служителей каких-нибудь "религиозных миссий", торговцев или дипломатов. В конце концов, Северную Войну выиграл не Магистр Навэль Каррел — ее выиграла ксаль-риумская внешняя разведка, добравшаяся до секретных планов Объединенного Флота.

— Я не получал подобной информации, — Тинг бросил резкий взгляд на полковника Ишигаву. Хотя, признался самому себе генерал, он и не придавал "Миражу" особенного значения. Сейчас все его внимание было сосредоточено на "Бризе", а Ису Тагати с его "особыми разработками" казался чем-то наполовину мистическим, загадочным и малополезным, иначе говоря — второстепенным по сравнению с планами, могущими принести реальную выгоду.

— Что им известно о "Мираже"? — спросил Тинг.

— Слишком многое. По крайней мере, в Ксаль-Риуме знают, что мы внедрили к геаларцам своих людей.

— Они знают про Видящего?

— Боюсь, знают, — Тагати опустил взгляд на собственный сжатый кулак, и Тинг понял, что командор нервничает. — Генерал, я понимаю, что моя работа не кажется вам важной, но Видящего необходимо вытащить любой ценой прежде, чем ксаль-риумцы сочтут нужным передать информацию геаларцам.

— Если сочтут, — заметил Мио Тинг. Отношения между Империей Ксаль-Риум и крупными островными державами востока всегда были, мягко выражаясь, противоречивыми, на чем уже не один десяток лет не без успеха играла Агинарра.

— Риск слишком велик, — настаивал Тагати. — Этот человек должен быть доставлен в Сегунат любой ценой, генерал-майор.

Мио Тинг поджал губы. Тагати не отдавал приказов, но, проклятье, сказанное им все равно было приказом. Подчиняться низшему по званию! Но Тинг понимал — откажись он, и просто получит приказ от того, кому не подчиниться уже не сможет.

— Хорошо, я сделаю, что смогу, Тагати, — резко бросил он. — Если есть возможность вытащить вашего драгоценного Видящего, он будет у вас.

— Благодарю вас, генерал-майор.

— Теперь, если у вас все, коммодор... у меня много работы. А благодаря вам только что стало еще больше.

— Мои извинения за это, — без эмоций отозвался Тагати. — Не смею мешать вам, — отсалютовав, коммодор удалился.

— Проклятые флотские, — проворчал Тинг, когда за ним закрылась дверь. — Вечно они суют во все свой нос!

Седьмой Отдел не относился к флоту, но вынужден был удовлетворять его требования. Это разражало Мио Тинга, как и большинство армейских офицеров, но тут ничего нельзя было изменить. Поскольку земли Дагериона были разбиты на несчетное количество островов, рассеянных по шести великим океанам, без господства на море невозможна была и власть над сушей, что автоматически ставило флот в привилегированное положение по отношению к наземным войскам. Так обстояли дела не только в Агинарре, но в любой державе, существовавшей на Дагерионе когда-либо за две тысячи лет человеческой истории.

— Тагати придает операции "Мираж" очень большое значение, — заметил Ишигава. — Неудивительно, что он напуган.

— Он верит, что геаларцы работают над тем же, над чем и он, — буркнул Тинг. — Лично я предпочитаю не вникать в эти бредни.

— Но мы не можем его игнорировать, господин генерал, — перевел разговор к главному полковник. — Бредни это или нет, но верховное командование на его стороне. Нам придется исполнить его просьбу, — Ишигава деликатно не произнес слова "требование" или "приказ", но это, безусловно, подразумевалось.

— Я понимаю, — раздраженно отозвался Тинг. — Нет надобности напоминать мне об очевидном, полковник. Что ж... — он сцепил пальцы, — отправьте сообщение на Геалар. Дирижеру. Вы, понимаете, о чем я. Пусть обеспечит безопасность Видящего и доставит его в Сегунат. Надеюсь, когда Тагати получит своего протеже, он успокоится и отстанет от нас. Что бы ни думали Сегун и Верховный Штаб, я все равно считаю "Бриз" нашей приоритетной целью в настоящий момент, и не хочу, чтобы флотские отвлекали нас из-за каждого пустяка.

Юго-западное побережье имперского континента.

Город Гайон, столица одноименной провинции.

Гайон был одним из древнейших городов на континенте — если верить историкам, первое поселение могло быть основано здесь еще лет за сто до исходной точки общепринятого летоисчисления. Выгодное расположение позволило рыбацкому поселку быстро вырасти в приморский городок, а позднее и в процветающий город с громадным по тем временам населением в четверть миллиона жителей. Под названием "Гайэрн" он сделался крупным торговым центром еще во времена Первой Империи, а после ее краха и ста лет хаоса и междоусобиц, благодаря выгодному расположению и богатству, возвысился над соперниками и стал центром Второй Империи, правившей на континенте и прилегающих к нему островах почти четыре столетия.

Гибель Гайонской державы была страшной и — в противовес Первой Империи, чья агония продлилась целое столетие — весьма быстрой. Все началось с распри между базилеосом Литарием и главами Конклава Истины — союза религиозных орденов, набравшим большое влияние на континенте. По мнению правителя империи — слишком большое; но попытка урезать привилегии и прибыли орденов быстро привела к междоусобице, получившей имя Войны Истины. Часть континента поддержала базилеоса, другая предпочла Конклав, и Вторая Империя оказалась расколота надвое. Война продолжалась двенадцать лет и окончилась победой Конклава. Литарий покончил с собой — а может, и был убит — и Ордена Истины утвердили собственную власть над континентом. Впрочем, ненадолго: разрушительная междоусобица привела державу к полному истощению. Голод и эпидемии собирали жуткую дань по всему континенту, в провинциях хозяйничали шайки мародеров, и уцелевшие сторонники низложенного базилеоса не спешили сложить оружие. Страшнее того, почувствовав слабину, островные державы Запада и Востока предприняли совместное вторжение, и этого Гайон уже не выдержал.

Последовал новый период смуты и анархии, прежде чем на волне восстаний против ивирцев и анадриэльцев поднялась Третья Империя, центром которой был Ксаль-Риум на юго-востоке континента. Гайон также возродился, теперь в роли крупнейшей провинции новой державы, причем гайонцы порой вели себя так, словно они, а не ксаль-риумцы, по-прежнему являются истинными владыками Империи.

Дэвиан смотрел на город из окна дворца легата, откуда открывался великолепный вид как на сам Гайон, так и на акваторию его порта, где покачивались на волнах сотни кораблей: от мелких рыбацких баркасов до внушительных грузовых и пассажирских судов. Солнце поднималось над горизонтом на востоке, заливая город и порт ослепительным светом. Несмотря на раннее время, было жарковато — для здешних широт было вообще характерно, тут прохлада воспринималась как редкий, и потому особенно ценный дар природы.

— Господин префект Каррел, — с подчеркнутым уважением произнес легат Гардейн.

Дэвиан оторвался от созерцания города.

— Господин легат, — не менее официально откликнулся он.

Легат — то есть, губернатор — Гайона и западных островных владений Империи был невысоким коренастым мужчиной лет шестидесяти, с блистающей лысиной и маленькими, но проницательными глазами. В отличие от своего зятя, он был неглупым человеком и неплохо вел дела в подведомственных ему провинциях, но было очевидно, что мятеж застал его врасплох. На круглом лице легата Гардейна отражалось плохо скрываемое беспокойство.

Помимо Гардейна и Дэвиана Каррела, в кабинете легата присутствовали еще три человека. Лагрин Тейран, зять легата и флаг-капитан Западной эскадры, а также Магистр Западной армии Дариус Лютиэн и один из подчиненных ему офицеров, субпрефект Кассилий Трегайн. Тейран казался встревоженным, Лютиэн — скорее раздраженным, Трегайн — усталым, как загнанная лошадь. Дэвиан догадывался, что за последние сутки бедняге не представилось возможности хоть минутку передохнуть.

— Ну, что же, давайте начнем, — вздохнул легат. — Магистр Лютиэн, было бы неплохо, если бы для начала вы в точности обрисовали обстановку на острове Анлакар. Что там происходит в настоящий момент?

Магистр привстал с кресла. Он был солидным мужчиной в годах и происходил из потомственного дворянского рода. Самой примечательной деталью его внешности, безусловно, была борода — пышная, ухоженная, седая, она создавала впечатление, будто лицо Магистра укутано в шар из пушистой ваты, и с лихвой компенсировала полное отсутствие каких-либо способностей или достоинств. Но черно-золотой мундир сидел на Лютиэне безукоризненно, а темно-карие глаза сверкали воинственностью. Хоть сейчас, при всех орденах, регалиях и сабле, на портрет или на пьедестал — в виде конной статуи.

— Да, легат, — проговорил он своим густым, внушительным голосом, как нельзя лучше подходящим к впечатляющей внешности. — Субпрефект Трегайн введет нас в курс дела.

Субпрефект встал и прокашлялся. Он был невысок, щуплого сложения, лысоват и на фоне грозного начальника совершенно терялся.

— Ситуация тяжелая, — начал он без предисловий. — Информация подтвердилась: мятежникам удалось внезапным ударом захватить аэродром на Анлакаре. Но есть и хорошая новость: из пятидесяти шести дальних бомбардировщиков тридцать четыре успели покинуть аэродром. Они же вывезли пилотов и часть обслуживающего персонала. Самолеты дотянули до континента и приземлились без помех. Те аэропланы, которые не удалось увести с Анлакара, были сожжены. Так что, по крайней мере, мятежникам не досталась наша авиация.

— Хоть что-то хорошее, вы правы, субпрефект, — заметил Дэвиан. — Я опасался возможности воздушной атаки на Кадар.

— Да, префект Каррел, но это единственное, чему можно радоваться. Мятежники также захватили арсеналы на Анлакаре. Теперь у них достаточно оружия, и их численность — не менее пятнадцати тысяч человек. Имперских солдат на острове осталось меньше трех тысяч, и они отступили в Атрию. Мятежники приближаются к городу. Оборону Атрии возглавил субпрефект Артур Тион, он поддерживает с нами постоянную связь. Ему удалось организовать отряды ополчения, но им не хватает ни оружия, ни боеприпасов. Атрия не продержится долго, — заключил Трегайн. — Если мы не вмешаемся, город падет дней через пять. Если это произойдет, Анлакар будет всецело во власти мятежников. Выбить их будет стоить Империи больших усилий, кроме того, жертвы... — Трегайн сжал кулак. — В Атрии сейчас собралось почти тридцать тысяч человек — коренные ксаль-риумцы и гайонцы. Если ивирские мятежники ворвутся в город, они утопят его в крови.

— Этого не случится! — громыхнул Магистр Лютиэн. — За пять дней мы успеем перебросить в Атрию не меньше двух полных легионов, и с мятежом будет покончено уже к закату того же дня!

Слушая воинственную речь Магистра, Дэвиан сдерживал усмешку. Военные термины вроде "легиона" появились в Ксаль-Риуме сравнительно недавно, то есть, лет сто назад, когда к власти пришел Император Тревелан Каррел, питавший страсть к эпохе Первой Империи. Он и ввел в обиход додревние "имперские" наименования. Полки и дивизии стали легионами, губернаторы областей — легатами и консулами — а маршалы, генералы и полковники превратились в Магистров, префектов и субпрефектов. Некоторые затруднения вызвал только вопрос — как переименовать артиллерийские соединения, ведь во времена Первой Империи никто еще не слышал про порох. Но Тревелан и тут с честью вышел из положения: отнеся артиллерию к вспомогательному роду войск, он разбил ее на ауксилии. Оставалось только радоваться, что в те времена еще не существовало хотя бы авиации, иначе, несомненно, и самолеты сегодня делились бы вместо звеньев и эскадрилий на какие-нибудь турмы и алы.

Покончив с названиями, Тревелан собирался заняться собственно организационной структурой войск, намереваясь перекроить и ее по образу и подобию легионов древней державы. Но этим планам помешало осуществиться несчастливое стечение обстоятельств: на третьем году правления Император безвременно скончался от скверной болезни, известной в народе как "печать блудницы" (коей, по слухам, заразился, инкогнито посещая дешевые портовые бордели). Так он и покинул сей мир, оставив по себе единственное напоминание — нелепые в нынешнюю эпоху воинские звания и подразделения, которые, как ни странно, прижились в ксаль-риумской армии. У преемников покойного правителя всякий раз находились дела более важные, чем снова переиначивать все назад, и хотя за столетие в ходе реформирования армии от части тревелановых нововведений избавились, некоторые звания и наименования уже успели войти в традицию и сохранились.

Легат Гардейн вздохнул.

— Очевидно, вы правы, Магистр, — неохотно проговорил он. — Наш долг — защитить граждан Империи и не допустить резни. Я немедленно свяжусь со столицей и запрошу добро на начало военной операции по... умиротворению Анлакара.

— Я уверен, Его Величество Император Велизар даст нам такое разрешение, — заявил Лютиэн. — Наши регулярные войска быстро покончат с мятежом. Солдаты уже готовятся к погрузке на корабли. Они высадятся в Атрии и защитят город, а затем перейдут в контрнаступление и раздавят бунтовщиков. Полагаю, префекту Каррелу не составит труда обеспечить прикрытие войсковых транспортов и поддержку нашей операции с моря? — Магистр вопросительно посмотрел на Дэвиана.

— Магистр Лютиэн, легат Гардейн, все может быть сложнее, чем вы думаете, — сухо ответил тот. — Я получил сообщение от своих разведчиков. Как только поступило известие о мятеже, я приказал двум легким крейсерам с гидросамолетами на борту выдвинуться к западным морским границам и следить за перемещениями ивирцев. Разведчики обнаружили султанский флот.

— Что вы хотите сказать, префект Каррел? — Лютиэн нахмурился.

— Точно то, что сказал, — невозмутимо ответил Дэвиан. — Ивирские корабли направляются к Анлакару с явным намерением блокировать порт Атрии с моря. Мне доставили подтверждение всего несколько минут назад. Вероятно, к настоящему моменту ивирцы уже пересекли наши морские границы.

— Вы уверены, что это не блеф, господин префект? — нахмурился легат Гардейн.

— Уверен.

Легат побледнел и потянулся к стоявшему перед ним на столе стакану с холодной водой.

— Сколько кораблей? — спросил он. — Я надеюсь, что, в случае... возможного столкновения, Западная Эскадра в состоянии остановить ивирцев?

— Возможно, — ответил Дэвиан. — Я неудачно выразился, господа. Там не просто отряд кораблей под ивирским флагом, там главные силы султанского флота. Включая пять линкоров.

— Невозможно! — воскликнул флаг-капитан Тейран. — Ведь это означает объявление войны. Султан никогда бы не осмелился...

— Один раз уже осмелился, не так ли? — возразил Дэвиан. — Как всем присутствующим известно, за последние восемь лет агинаррийцы продали Ивиру семь дредноутов и линейных крейсеров, списанных из состава их собственного флота. Это старые корабли, но вполне боеспособные. С их приобретением ивирцы увеличили мощь своего флота на семьдесят стволов крупнокалиберной артиллерии — то есть больше чем вдесятеро. У ивирцев теперь семьдесят два больших орудия против двадцати восьми у нас в Западной Эскадре. Это могло бы прибавить наглости человеку и более умному, чем Ажади Солнцеподобный.

— Возможно, вы правы, префект Каррел, — кивнул легат. Он выглядел обескураженным, но владел собой неплохо. — Около часа назад из столицы пришла сверхсрочная депеша. Едва стало известно о мятеже, посол Ивира в Палатиане объявил о том, что султан признает независимость острова Анлакар и готов, кхм, "защищать своих братьев по крови и вере, пока бьется его сердце". Это буквальная цитата. Вместе с вашей информацией, заявление ивирцев не оставляет сомнений в том, что Ажади Восьмой намерен вмешаться в события.

— Великий Творец и все десять пророков его, мучеников! — Магистр Лютиэн привстал; его круглое лицо побагровело от гнева. — Значит, они наконец-то сбросили маски!

— Простите, Магистр? — удивился Гардейн.

— Разве не ясно? Ивирцы не могли бы действовать так быстро, если только все не было спланировано заранее. Как мы и подозревали, за мятежом на Анлакаре стоят они!

— Ажади, должно быть, обезумел, — заметил Лагрин Тейран с недоумением. — Пожалуй, ивирский флот сейчас... несколько превосходит по численности Западную эскадру, — неохотно признал он, — но что это меняет? В сравнении с совокупной мощью трех основных флотов Империи его силы ничтожны!

— Как справедливо указал префект Каррел, султан и прежде демонстрировал склонность к... бессмысленным авантюрам, — возразил легат Гардейн. — Нет, господа, боюсь, что ивирцы действительно настроены серьезно. Это ставит нас перед очевидным вопросом: что теперь делать?

— Ответ не менее очевиден: действовать быстро и решительно, — сказал Дэвиан. — Вы слышали доклад субпрефекта Трегайна — под угрозой захвата порт Атрии. Этого нельзя допустить. Нужно срочно перебросить на остров подкрепления.

— Но если порт будет блокирован ивирскими кораблями...

— Ивирцев я беру на себя. Западная эскадра обеспечит высадку десанта.

— Но, префект Каррел, вступив в бой с флотом Ивира, вы тем самым развяжете войну...

— Войну следует считать развязанной с того момента, когда упомянутый флот пересечет наши морские границы, легат.

— Да, но... — легат Гардейн смешался. Было видно, что все происходящее застало его врасплох. В этот момент Дэвиан даже посочувствовал ему — гайонскому наместнику отчаянно не хотелось ввязываться в войну с соседом, пусть и слабым, и Дэвиан его понимал.

— Боюсь, мы поставлены перед простым и жестоким выбором, легат Гардейн, — сказал он. — Или мы действуем, или мы ждем указаний свыше. Но в таком случае мятежники возьмут Атрию и перережут там всех. Вы не хуже меня знаете нравы ивирцев. Вы хотите спокойно наблюдать из Гайона за тем, как на Анлакаре убивают женщин и детей? Я — нет.

— Я ценю вашу решимость, префект, — проговорил Гардейн, бледнея. — Но все же, я не могу лично дать вам разрешение выступить против ивирцев. Мало того, что это означает военные действия против иностранного флота — как вы сами признаете, у противника значительное превосходство в силах. Я обязан оповестить о происходящем Императорскую ставку и ждать одобрения из Палатиана.

Дэвиан чуть склонил голову.

— Разумеется, мы обязаны оповестить Императора, но, господин легат, вы понимаете, насколько важно сейчас время?

— Я все понимаю, — нет, это была не растерянность, вдруг понял Дэвиан, это банальный страх и нежелание принять на себя ответственность за происходящее. Сочувствие к Гардейну пропало так же быстро, как появилось. — Тем не менее, такие вопросы вправе решать только сам Император Велизар и Генеральный Штаб. Я уверен, что Император примет решение быстро.

— Надеюсь, что так, — произнес Дэвиан. — Я должен знать еще одно — как скоро ваши легионы будут готовы к высадке на Анлакар, Магистр Лютиэн?

Магистр нахмурил густые брови.

— Если проделать все ускоренными темпами, мы успеем загрузить на корабли первый эшелон за день, — пришел на выручку начальству субпрефект Трегайн. — Людей, полевую артиллерию и припасы.

— Но мы не начнем действовать пока не получим подтверждение из столицы, — тут же добавил Лютиэн. — Я разделяю ваш гнев и желание защитить подданных Ксаль-Риума, префект Каррел, но, как воины Империи, мы обязаны выполнять волю Императора Велизара, какова бы та ни была.

— Депеша в столицу будет направлена немедленно, — добавил Гардейн и потянулся к телефону, чтобы вызвать посыльного.

— Безусловно, — Дэвиан кивнул с неприятной улыбкой на губах. — Господа, в таком случае, я вынужден вас оставить. Я должен срочно вылететь на Кадар и позаботиться, чтобы вверенная мне эскадра также была готова к действию в кратчайший срок. И еще одно... как мой начальник штаба, здесь остается для консультаций мой флаг-капитан, субпрефект Тейран. Я всецело полагаюсь на вас, субпрефект. Прошу меня простить — у меня действительно очень мало времени.

И Дэвиан откланялся прежде, чем кто-либо успел вставить слово. У широко распахнутых ворот его уже ждал черный автомобиль. Дэвиан забрался на заднее сиденье и бросил водителю:

— В аэропорт. И быстро.

Остров Малгари. Городок Аками.

— Ха! — Кейдзи последним отчаянным усилием сломил-таки сопротивление противника, впечатав его кулак в столешницу. — С тебя десятка, Рокуро!

— Размечтался... — заворчал побежденный, потирая запястье. — Я просто поддался.

— Ну, да, так я тебе и поверил.

— Серьезно! Раз у тебя сегодня праздник, должен же я был сделать тебе что-то приятное.

— Прекрасно, вот и гони деньги!

— Ладно, ладно... — Рокуро полез в карман. Собравшиеся вокруг стола болельщики зашумели — кто одобрительно, кто разочарованно. Один из парней хлопнул Кейдзи по плечу.

— Лихо!

— Угу, — добавил другой, смерив худощавого Кейдзи взглядом. — Откуда все и берется?

Пара девушек — Аджи и Синэ — тоже одарили братца взглядами, весьма откровенными. Иджиме презрительно хмыкнула и потянулась к высокой бутылке на столе, чтобы наполнить бокал заргаем. Вокруг шумели и веселились. Больше полусотни юношей и девушек из нескольких учебных взводов, все в одинаковых синих мундирах курсантов с гербом школы "Риосен" на плечах — драконом, летящим над облаками — радовались жизни, как могли. За два с половиной года обучения вечеринки вроде этой превратились для них в роскошь, которой нужно насладиться сполна — кто знает, как долго придется ждать другой такой возможности. Дисциплина в летной школе была жесткой, курсанты первого года имели право покидать территорию школы всего один день в дециму. Да и то, поскольку мало кто обходился без взысканий, вожделенный день увольнительной нередко приходилось проводить за штрафными работами. После первого года железная хватка дисциплины слабела, но не слишком-то заметно. Особенно у девушек; если старшие инструкторы мужских взводов иногда позволяли парням какие-то поблажки, госпожа капитан-лейтенант Мако была неумолима, как мчащаяся с горы лавина, за что и получила свое прозвище, которым, как подозревала Иджиме, втайне гордилось.

Но сегодня можно сделать себе послабление. Учеба наконец-то завершена, и, великий Бог-Дракон, это было совсем не то, что представляла себе Иджиме, записавшись в "Риосен". И все же, это свершилось! Она — летчик-истребитель! При мысли об этом девушка почувствовала воодушевление. Ей хотелось прямо сейчас оказаться в воздухе и броситься в бой, но, увы... вот прямо сейчас-то воевать было не с кем. Ну, ладно, немного она подождет, а пока можно просто пить заргай и радоваться жизни. В конце концов, она — пилот, и ей сегодня исполнилось двадцать лет. Достойный повод для торжества, разве нет?

Правда, оказаться первой в списке кадетов ей все-таки было не суждено. Сегодня утром объявили результаты финальных экзаменов по их учебному дивизиону, и Иджиме Сетано с разочарованием услышала свое имя вторым. Кейдзи стал третьим. Тоже хорошо, конечно, и все-таки досадно. А первым был Сумиро Такамори — ну, разумеется, чего еще ожидать! Иджиме состроила раздраженную гримаску. Гордость школы, воплощение безупречности всегда и во всем, эталон для подражания остальным курсантам, красавчик, храбрец, умница и вообще обладатель всех мыслимых и немыслимых достоинств, которые любая девушка только может мечтать найти в своем кавалере. Тьфу! Глаза б его не видели!

Но глаза видели — Такамори, разумеется, присутствовал здесь же. Ну да, да, красавчик, ничего не скажешь: стройный, с прямой осанкой, выразительными черными глазами и безукоризненной — в нем все безукоризненно — стрижкой. Прямо сейчас возле него уселись две девицы из взвода Иджиме: Каори и Сая, да и Синэ, которая вроде бы увивалась возле Кейдзи, нет-нет, да и бросала томные взгляды в сторону Сумиро. Все трое выглядели так, словно готовы были прямо сейчас нарушить устав школы, пункт 63, раздел 1 — тяжкое преступление в глазах Мако. Госпожа Глыба блюла моральный облик своих подопечных так же строго, как приоресса в каком-нибудь нелепом ордене "дочерей Юнидеуса", из тех, что появились у южан на континенте в эпоху Второй Империи и Войн Истины. Ну и, надо думать, с тем же примерно успехом.

— Что это ты такая мрачная? — поинтересовалась Киоми, лучшая подруга. У нее в руке тоже был бокал с заргаем, и, судя по блестящим глазам и раскрасневшимся щекам, уже далеко не первый.

Иджиме махнула рукой.

— Да так... — брякнула она первое, что пришло в голову. — Про Мако вспомнила.

В самом деле, что это вдруг ее настроение так внезапно испортилось? Из-за того, что "чудо-мальчик" — иначе Такамори в школе не называли — украл у нее законное первое место? Или просто из-за того же заргая? Иджиме редко имела дело с алкоголем, и хотя это не самый крепкий напиток, пожалуй, сегодня она увлеклась им больше, чем следовало.

— О-о... — сочувственно протянула Киоми. — Тогда понимаю. Это, конечно, повод для скорби. Как подумаю, что больше ее не увижу, так сразу слезы на глаза наворачиваются.

Иджиме невольно прыснула от сдавленного смеха. Это уж точно! Если она и будет скучать по чему-то в школе "Риосен", то не по госпоже старшему инструктору. Повеселев, девушка обвела взглядом зал. Сегодня кадеты были единственными посетителями — Иджиме с братом сняли ресторан целиком, благо, матушка хоть и была недовольна их решением поступить в военную школу, деньги "на прожитье" присылала немалые, а возможностей потратить их на Малгари было немного.

— Иджиме, — рядом появился Кейдзи, и подруга деликатно ретировалась. — Почему ты сидишь одна? Сторонишься нас?

Девушка ухмыльнулась и толкнула брата кулачком в плечо.

— Но ты и без моего общества не скучаешь, — она бросила ехидный взгляд в сторону Аджи и Синэ. — Всегда удивлялась: что они все в тебе находят?

— Ты преувеличиваешь мою неотразимость, — тихо рассмеялся Кейдзи, подчеркнуто не глядя в сторону подружек, которые о чем-то перешептывались и хитро улыбались. Обе тоже явно переусердствовали с заргаем. — Не сказал бы, чтобы девушки увивались вокруг меня.

— Угу! — вызывающе усмехнулась Иджиме. — Дурачь матушку и бедняжку Ханако, если ей нравится тебе верить, но со мной не играй в "чудо-мальчика" вроде Сумиро. Я-то знаю, что ты не пропускаешь ни одной смазливой мордашки у себя на пути.

— Эй! Это было уже давно!

— Точно. Целую дециму назад.

— Знаешь, сестренка, ты редкостная язва. И всегда была такой, — проворчал Кейдзи. — Мне жаль того беднягу, которому придет в голову... — неожиданно брат осекся на полуслове. Его лицо мгновенно стало серьезным, почти мрачным. — Какого демона?.. Он-то что здесь делает?

Иджиме проследила за взглядом брата и сразу напряглась так же, как он. Краем глаза она заметила, как еще несколько курсантов оторвались от выпивки или танцев и повернулись в сторону трех человек, появившихся в зале. На тех была флотская парадная форма, темно-синяя с серебряными пуговицами и знаками отличия. Первым из троицы в дверь прошел высокий худощавый мужчина, выглядевший не старше большинства собравшихся здесь, да и двое других были его ровесниками. При их появлении разговоры и смешки среди курсантов почти смолкли. Многие смотрели на новоприбывших, и в их взглядах угадывалась настороженность.

Не обращая ни на кого из курсантов внимания, троица направилась прямиком к ним с Кейдзи. Иджиме спокойно ждала, не двигаясь и натянув на лицо обаятельную улыбку.

Молодой офицер остановился в двух шагах от девушки. На его фуражке блестела серебром кокарда в виде морской волны и драконьих крыльев — символ военно-морской авиации. Две узкие полоски на погонах и на обшлагах рукавов соответствовали лейтенантскому званию, а эмблема на плечах в виде огненного языка свидетельствовала о принадлежности к ударному соединению "Тэйкай". Смерив девушку и ее брата взглядом, лейтенант фальшиво улыбнулся.

— Иджиме. Кейдзи. Как же я рад встретить вас и поздравить с праздником. Вернее, даже с двумя. Я боялся, что не успею.

— Хатсузе, — отозвалась Иджиме. Кейдзи ограничился приветственным жестом и улыбкой, такой же подчеркнуто дружелюбной, как и у сестры.

— Какими судьбами ты оказался здесь? — осведомилась девушка. — Я-то была уверена, что ты сейчас в Тсубэ.

— От Тсубэ до Аками путь недолгий, а у нас сегодня увольнительная. Позволь представить тебе моих друзей. Лейтенант Аичи Хару, — плечистый верзила изобразил приветственный кивок, — и лейтенант Нагари Хомма, — теперь кивнул парень с узкой физиономией и коротко стрижеными черными волосами.

— Мы рады видеть вас на нашем празднике, — Кейдзи пытался быть дипломатичным. — Если хотите, присоединяйтесь.

— С удовольствием, — заявил Хатсузе. — У нас нечасто выдается возможность повеселиться, в "Тэйкай" у пилотов всегда хватает работы. Жаль, что ты об этом не знал, Кейдзи.

Среди курсантов поднялся недовольный ропот. Несколько человек приблизились к троице молодых офицеров, другие спешно оттянули их назад. Как бы вызывающе ни вел себя Хатсузе, звание защищало его. Драки среди курсантов были серьезным нарушением дисциплины сами по себе, а уж драка с офицером...

— Зато ты, наверное, знаешь все о суровых военных буднях, — сладенько улыбнулась Иджиме. — Сколько ты служишь на "Киори", около года, кажется? Не сомневаюсь, ты уже успел стать первым воякой в "Тэйкай", Иги? — девушка уселась на стул и откинулась на высокую спинку. — Присоединяйся, я приглашаю. Выпей, повеселись. Быть может, ты расскажешь нам о своих подвигах? Сколько у тебя боевых вылетов, если не тайна? Сколько вражеских самолетов ты успел посбивать за время своей героической карьеры?

На лице лейтенанта проступила злость, и Иджиме ощутила удовлетворение. Спесивый кретин. Не иначе, он думал, что, если появится здесь и начнет блистать своими погонами, это внушит ей благоговейный трепет. Ха! Да все его заслуги, в сравнении с ней или с Кейдзи, сводятся к тому, что мамочка Иги родила сына на свет на один год раньше! Жаль, духи-покровители при рождении мозгов ему недодали. Неужели он все еще злится из-за того эпизода полтора года назад? Проклятье, как будто мало на свете девиц, кроме нее, есть же, из кого выбирать, а уж ей такой, как Иги, и подавно не нужен! И если она дала это понять излишне доходчиво и публично, так придурку и самому следовало быть поделикатнее со своими ухаживаниями... если это можно было так назвать. При последней мысли Иджиме почувствовала, как гнев возвращается, и вернула на лицо нарочито безмятежное и слащавое выражение.

— Нас удостоили великой чести! — на весь зал заявила она. — Господин младший лейтенант Хатсузе изволил посетить наш праздник, — она сделала особое ударение на звании, и лицо Иги вытянулось еще больше. Один из его спутников — здоровяк Аичи — нахмурился; второй, Хомма, больше внимания уделял улыбкам Синэ, нежели тому, что какая-то курсантка оскорбляет дружка.

— А у тебя все еще острый язык, Иджиме, — заметил Иги. — Интересно, не будь ты племянницей тайрё, как долго ты продержалась бы в "Риосен" с такими-то манерами?

— Я не вижу здесь моей тетушки, — невозмутимо парировала она. — И уж конечно, не стала бы впутывать ее в наши с тобой разногласия, Иги. Да у меня и нет к тебе больше претензий. Мне было достаточно разок плюнуть тебе в физиономию.

Среди курсантов послышались смешки. Кое-кто из них слышал про эту историю, а некоторые даже были свидетелями, сейчас они пересказывали ее прочим.

— Такое впечатление, что ты мне не рада, — заметил Хатсузе, мрачнея еще больше. Кажется, до него начало доходить, что он утрачивает контроль над происходящим. Умом он никогда не отличался, а теперь, явившись сюда с явной целью оскорбить Иджиме на ее празднике, сам рисковал выставить себя на всеобщее посмешище. Не в первый раз, к слову.

— Скажем так, Иги, если ты сейчас нас покинешь, мы не будем на тебя в обиде, — ответил ему Кейдзи.

— И, честное слово, это самое умное, что ты можешь сделать, — добавила Иджиме. — Хотя, конечно, ты никогда не выбирал из двух вариантов тот, что умнее.

— Ну, зачем ты так говоришь? — лейтенант изобразил недоумение. — Может быть, я просто хотел преподнести тебе подарок в честь двадцатилетия?

— Даже будь это так, я вряд ли приняла бы твой подарок.

— Почему же? Побрезговала бы подношением от простолюдина вроде меня?

— Нет, просто, насколько я знаю тебя, ничего приличного ты подарить не можешь. У тебя никогда не было вкуса.

Хатсузе подался вперед на стуле, буравя лицо Иджиме взглядом.

— Но, может быть, я не отказался бы сделать тебе очень особенный подарок, — заявил он. — Ты ведь понимаешь, о чем я? Тебе исполняется двадцать лет, наверное, уже наскучило ходить в девках, правда?

Он говорил достаточно громко, чтобы услышали все. В зале окончательно воцарилась тишина. Это был уже откровенный вызов.

Лицо Кейдзи окаменело. Он привстал со стула, но Иджиме положила ладонь ему на плечо, не давая сделать чего-то глупого. Было очевидно, что Хатсузе нарывается намеренно. И было не менее очевидно, что у курсанта, ударившего офицера, будут бо-ольшие неприятности.

"Не сейчас! — подумала девушка, усилием воли загнав ярость вглубь себя. — Но подожди, ублюдок, я еще это тебе припомню. Вижу, просто плевка в рожу было тебе мало — ничего, я найду что-то такое, что даже ты поймешь!"

— Ты... — Кейдзи яростно смотрел на Хатсузе, и Иджиме сжала его плечо сильнее.

Даже спутники Иги выглядели растерянными: они явно не ожидали, что приятель позволит себе подобное. Худощавый Хомма бросил на Кейдзи и Иджиме почти испуганный взгляд, и девушка догадывалась, о чем он подумал: двое, которых оскорбляет Хатсузе — племянник и племянница командующей Объединенным Флотом. Скажи Иджиме или Кейдзи слово тетушке, и Иги с дружками рисковали оказаться до самой отставки забытыми в какой-нибудь грязной, демонами проклятой дыре на северных границах. Но Иги знал их лучше и понимал: ни Иджиме, ни ее брат жаловаться не побегут.

— Ну, я же сказала: удивительно безвкусное предложение, — громко объявила девушка и с удрученным видом возвела взгляд к потолку. — Я не знала, что ты такого невысокого мнения обо мне, Хатсузе. Честное слово, я не то, чтобы слишком переборчива, но и не до такой степени не брезглива!

Теперь смешки вокруг стали громче, и смеялись почти все. Под шестью десятками пар глаз Иги покраснел от ярости и резко встал. Положив ладони на стол, он навис над Иджиме, испепеляя ее взглядом. Девушка, напротив, сохраняла демонстративное спокойствие и отвечала ему обаятельной улыбкой.

"Великий Бог-Дракон, да он еще глупее, чем я думала! — Иджиме ощутила злорадство, понимая, что одерживает верх над соперником. — Но этот день он не скоро забудет!"

— Откуда же мне знать, переборчива ты или нет, Иджиме? — прошипел Хатсузе. — Мне доводилось слышать, что твоя матушка по молодости спуталась с первым встречным бродягой. Но, впрочем, показалась тому настолько скучной, что он сразу променял ее на первую попавшуюся потаскушку из кабака!

"О, нет..." — Иджиме поняла, что сейчас будет, и что она уже никак не успеет это остановить. И оказалась права: Кейдзи уже был на ногах и бросился к Хатсузе. Но его дружки не дремали. Плечистый Аичи оттолкнул Кейдзи, и тот упал, но тут же снова вскочил. Прочие курсанты оцепенели от неожиданности, все еще не решаясь вмешаться. Хомма тоже бездействовал, а вот Хатсузе бросился к Кейдзи.

"Проклятье!" — подумала Иджиме, преградив ему дорогу. Это было плохо, очень плохо! Но ублюдок сам нарывался и не оставил им с братом выбора. Кое-какие вещи ни Кейдзи, ни она не могли стерпеть, и плевать, что будет потом!

Хатсузе просто отмахнулся от Иджиме; надо думать, не предполагал, что невысокая, стройная девушка может быть для него помехой. Большая ошибка! Иджиме увлекалась рукопашным боем почти с той же страстью, что и полетами на истребителе, но сейчас это было ни к чему: идиот, как всегда, повел себя слишком самоуверенно и ни о чем не думал, так что она просто засадила коленом ему между ног — без фантазии, зато от души! Хатсузе выпучил глаза и с хрипом согнулся пополам, и девушка, схватив со стола бутылку из-под заргая, с силой огрела его по затылку. Лейтенант упал, и Иджиме добавила ему носком ботинка — прямо в зубы.

Но тут же и сама она, забывшись, пропустила удар: кто-то, то ли Аичи, то ли Хомма, сшиб ее с ног. Кейдзи пришел на выручку и отвлек противника на себя, выиграв для нее пару секунд. Иджиме вскочила, несколько парней-курсантов, преодолев нерешительность, поспешили на помощь.

— Стоять! — рявкнул лейтенант Хомма, понимая, что для него и его дружков дело оборачивается очень скверно. У него оказался удивительно густой бас, для такого-то тощего сложения. — Прекратить, немедленно!

Это подействовало: курсанты застыли. Они буравили лейтенанта ненавидящими взглядами, но дисциплина все еще удерживала их от драки. За нападение на офицера наказание для курсанта было, разумеется, только одно: позорное исключение из школы.

— Прекратить? — буркнул кто-то. — Вы сами прекратите, господин лейтенант!

— Все закончилось! — Хомма бросил взгляд на Хатсузе, которого третий офицер, Аичи, только что поднял на ноги. Иги пошатывался и плевался кровью, и Иджиме ощутила злое удовлетворение. Пары-тройки зубов тупой ублюдок точно не досчитается.

Затем, правда, пришло осознание: если он нажалуется — а он может — кто знает, как все обернется. Даже родство с командующей флотом тут не гарантия безопасности. Еще неизвестно, что предпочтет тетушка Ниора — заступиться за племянников или наказать их вдвойне сурово, дабы продемонстрировать, что любимчиков у нее нет.

"И все равно, я ни о чем не жалею, — подумала девушка. — Он сам нарвался и получил по заслугам!" — видеть окровавленную рожу Иги было удивительно приятно.

Кейдзи встал рядом, переводя дыхание, и сестра положила руку ему на плечо. У брата тоже была кровь на губах, но, кажется, ничего серьезного.

— Мы уходим, — объявил Хомма.

— Проваливайте! — крикнул один из парней.

— Какого хрена вообще приперлись?

— Поджали хвосты, ублюдки? — еще кто-то презрительно засвистел.

Аичи оскалился, но более осмотрительный Хомма дернул его за рукав. Он понимал: еще немного — и ни дисциплина, ни страх перед наказанием уже не остановит шесть десятков перевозбужденных и распаленных заргаем курсантов — и явно спешил поскорее убраться подальше. Провождаемая вызывающим свистом, насмешками и отборной бранью, троица с "Тэйкай" ретировалась.

— Скоты... — выдохнул Кейдзи.

Иджиме сжала кулачки.

— Хатсузе свое получил, и то радует. Но что теперь? — она посмотрела на брата. Оба понимали, что инцидент не останется без последствий.

"Великий Риото, ну зачем ты привел на Дагерион идиотов вместе с нормальными людьми? — мысленно воззвала Иджиме к верховному божеству Агинарры. — Неужели специально для того, чтобы они портили жизнь всем вокруг себя? Оставил бы их там, где жили наши предки — нам было бы намного проще !"

— Я не знаю... — произнес Кейдзи. — Надеюсь... — он не договорил.

"Надеюсь, тетушка предпочтет замять дело", — продолжила за него сестра. Может, так и будет, а может, и нет. Ниора Сетано всегда была... непредсказуемой личностью. Она восхищала Иджиме и была для девушки объектом для подражания, и все же, порой от нее просто в дрожь бросало.

Иджиме хохотнула.

— По крайней мере, это была очень... памятная вечеринка. Рожу Иги я точно буду помнить долго, — заметила она, храбрясь. — Все демоны глубин, оно того стоило!

ГЛАВА 4

Остров Кадар. Главная база Западной Эскадры.

27 день Весны.

Спустившись ниже редких белых облаков, круглоносый двухмоторный "Ламберт" начал разворачиваться по плавной дуге, готовясь к приземлению. Дэвиан, занимавший кресло в пассажирском салоне, видел, как проносится внизу безмятежно-синяя гладь океана. Впереди темнели очертания береговой линии острова Кадар и бухты, где располагалась стоянка флота, но сейчас корабли, по распоряжению префекта, были выведены в море. Дэвиан по-прежнему опасался возможности авианалета с Анлакара. Со слов субпрефекта Трегайна, самолеты частично покинули аэродром, частично были уничтожены, но командующий Западной Эскадрой не был уверен, что угроза полностью миновала. Информация Трегайна могла оказаться ошибочной, такое бывало нередко. В прошлом излишняя вера командиров рапортам и докладам не раз приводила армии и флоты к беде.

Дэвиан видел свои корабли, на умеренной скорости маневрирующие вдоль острова. Тут и там над ними скользили в воздухе пары истребителей — остроносых "Сейкеров-1936", превосходных по скоростным качествам и вооружению. Воздушные разведчики и патрули на эсминцах и быстрых катерах выдвинулись к Анлакару, чтобы следить за перемещениями вражеских сил и не позволить захватить Западную Эскадру врасплох.

"Надеюсь, я все делаю правильно", — подумал Дэвиан. К сожалению, реального боевого опыта у господина префекта не было. Его отец, Навэль Каррел, был Магистром Флота во время знаменитой Северной Войны, и под его командованием Ксаль-Риум сломил наступательный порыв Агинарры в великом "Сражении тысячи пушек" у Тиварны. Название, конечно, несколько преувеличивало действительные масштабы баталии, реально пушек с обеих сторон — если считать только тяжелую артиллерию линейных кораблей — не насчитывалось и шестисот, но победа Империи прогремела на весь мир. Дэвиану в то время было только пять лет.

До шестнадцати лет он оставался вместе с отцом на северных границах, проводя больше времени на кораблях, чем на суше, а потом Магистр Навэль Каррел погиб во время церемонии ввода в строй дредноута "Санарис", нового флагманского корабля Северного Флота. На церемонии присутствовал и Император Атавир. Только по случайности на корабле не оказалось и самого Дэвиана — как раз в тот день его угораздило чем-то отравиться и угодить в госпиталь. Творец и все пророки его, мученики, как же он тогда был зол на судьбу — до слез отчаяния!

Украшенный многочисленными праздничными флагами "Санарис", на борту которого находились Император и его сын, Магистр Севера, покинул порт, и вскоре те, кто остался на суше, внезапно услышали оглушительный громовый раскат, и к небу поднялся грибовидный столб черного дыма. Корабль, который строили около двух лет, и который плавал меньше двух децим, пошел ко дну за какие-то две минуты. Из девятисот пятидесяти человек, находившихся на борту, спасти удалось одиннадцать. Императора Атавира и Магистра Навэля среди них не было.

Так и осталось тайной, была ли гибель "Санариса" несчастным случаем или диверсией. Следственная комиссия Главного Морского Штаба склонялась к первому варианту; газетчики, само собой, предпочитали второй. Едва ли истина когда-нибудь станет известна. Но всего через несколько децим после случившегося Агинарра обрушилась на острова Шлассенского Триумвирата, прославленную "нефтяную житницу" Севера. Император Атавир заявлял, что любую агрессию против союзного Шлассена Ксаль-Риум будет рассматривать, как нападение на саму Империю. Его младший сын, недавно коронованный Император Велизар, предпочел сохранить нейтралитет. Дядюшку мало беспокоили чужие проблемы, и, разумеется, он побоялся ввязываться в конфликт в первые же дни своего правления.

Дэвиан тряхнул головой, пытаясь избавиться от болезненных воспоминаний, нахлынувших так некстати.

"Сейчас у меня хватает и других забот, — решительно сказал он себе. — Лучше выбросить прошлое из головы, все равно ничего уже не изменить. Даже если за тем взрывом стоит Агинарра — что дальше? Когда начнется война — а она обязательно начнется — у меня будет шанс отомстить, ну, а пока... что ж, пока я нахожусь здесь, на западных границах, и буду делать то, что должен делать".

Самолет продолжал сбрасывать высоту. Дэвиан увидел на значительном удалении силуэты своих кораблей. Самым заметным среди них был авианосец "Императрица Тамария", или "Красотка Тар", как иронично нарекла ее собственная команда. "Красотку" переделали в авианосец из устаревшего линейного крейсера времен Северной Войны, что объясняло ее довольно-таки неказистый внешний вид. С прежней "Императрицы" сняли орудийные башни главного калибра, часть броневого пояса, срезали надстройки и большую часть верхней палубы, чтобы возвести ангары и взлетную полосу. Все посты управления разместили в компактной трехярусной надстройке-"острове", сдвинутой к правому борту, а взамен двух старых труб позади "острова" поставили одну, необычно широкую, причем, чтобы дым не стелился над палубой, придали ей заметный наклон наружу. Выиграть конкурс на звание самого изящного корабля в мире шансов у "Красотки" определенно не оставалось. Тем не менее, несмотря на причудливый силуэт, "Тамария" с ее шестьюдесятью восемью боевыми самолетами, двадцатью девятью узлами скорости и солидной дальностью плавания показала себя вполне достойным представителем своего класса.

По мнению Дэвиана, она стала лучшим кораблем в составе Западной эскадры. Стараниями префекта, этот авианосец и был причислен к составу его эскадры вместо того, чтобы отправиться в северные моря устрашать агинаррийцев.

Сейчас "Красотка", сопровождаемая парой небольших кораблей, неспешно двигалась вдоль побережья. Можно было ясно рассмотреть ее полетную палубу, выкрашенную в светло-желтый цвет с красной, белой и черной разметкой. На палубе ждали в готовности к взлету несколько истребителей — облегченная модификация "Сейкера" с укороченным разбегом, приспособленная для взлета с узкой корабельной палубы или с катапульты.

Помимо единственного авианосца, Западная Эскадра включала в себя два мощных, но морально устаревших линкора времен еще Северной Войны, два опять-таки неплохих, но тех же лет постройки линейных крейсера, три более новых, но не лучшей конструкции тяжелых крейсера и четыре легких, а также полтора десятка эсминцев.

Внушительная боевая мощь, которой, казалось бы, более чем достаточно, чтобы обеспечить безопасность западных морей Империи от зачахшего, пришедшего в полный упадок Ивирского Султаната. Но в последние годы ситуация кардинальным образом изменилась: султан Ажади по символической цене приобрел у Агинарры семь крупных кораблей, списанных из состава Объединенного Флота: два дредноута, захваченных во время Шлассенской кампании, три старых линкора и два линейных крейсера агинаррийской постройки. Эта сделка превратила еще недавно ничтожный ивирский флот в реальную угрозу для имперских границ. В ответ Император Велизар усилил два линкора Западной Эскадры — "Атарен" и "Карвис" — двумя быстроходными, но плохо защищенными старыми линейными крейсерами "Мегара" и "Тарсис" (газетчики из оппозиционных ксаль-риумских изданий остроумно нарекли все это "гонкой списанных вооружений"). Затем, по настоянию Дэвиана, к ним добавили еще и "Красотку", то есть, "Императрицу Тамарию". И все равно, явное преимущество в крупнокалиберной артиллерии оставалось у ивирцев.

"На двух шлассенских кораблях — по десять 324-миллиметровых орудий, — прикидывал Дэвиан, — На трех агинаррийских по дюжине 342-миллиметровок. И, наконец, два линейных крейсера типа "Фунсаи" — на обоих по восемь 360-миллиметровых. Итого семьдесят два снаряда в залпе против наших двадцати восьми. Серьезно. Правда, выучка у ивирцев не на высоте, и все же от такого превосходства в числе стволов нельзя отмахнуться просто так. Как бы то ни было, а пушки — это пушки".

Привычку запоминать по названиям все корабли Агинарры и их характеристики Дэвиан приобрел еще в ту пору, когда жил на Севере. Три ивирских линкора: "Фелимид", "Намидие" и "Ханади" — прежде плавали под серебристо-алыми флагами Агинарры и назывались, соответственно, "Сэтсу", "Хатори" и "Миоя". Им всем довелось поучаствовать и в том самом историческом Сражении Тысячи Пушек. Каждый тогда проявил себя достойно. Два корабля шлассенской постройки были поскромнее и в плане тактико-технических характеристик ничем особым не выделялись — классические, средние во всех отношениях дредноуты. Да и славной историей похвастаться они не могли: все три в короткую тридцатидневную кампанию, ставшую приговором для Триумвирата, спустили флаги без единого выстрела. Тем не менее, и их артиллерию неразумно было бы не принимать в расчет. Наконец, два линейных крейсера были построены уже после Северной Войны, в серьезных боях участия не принимали, но по конструкции считались одними из лучших представителей своего класса.

Сегодня, конечно, вся эта армада слыла безнадежно устаревшей, писаки из "Путеводной Звезды", надо признать, попали в яблочко со своим определением для соперничества ивирцев и Западной эскадры. После того как агинаррийцы добились снятия части ограничений, наложенных на их флот после поражения, и получили право строить новые корабли, они поспешили избавиться от "ветеранов" и по весьма умеренной цене продали их ивирцам. Для султана Ажади возможность радикально усилить свой флот стала истинным подарком судьбы; впрочем, агинаррийцы подарков не делали. Их заинтересованность в усилении давнего врага Ксаль-Риума была вполне очевидна.

Линкоры и линейные крейсеры Западной эскадры Ксаль-Риума были ровесниками кораблей ивирского флота. Им всем тоже довелось пострелять по врагу в той же знаменитой битве у Тиварны. Возможно, даже по тем самым кораблям, которые движутся сейчас к Анлакару. Подумав об этом, Дэвиан Каррел мрачно улыбнулся.

— История склонна к повторениям... — пробормотал он себе под нос старое изречение.

"Атарен" и "Карвис" несли по восемь тяжелых орудий калибром 384 миллиметра, конструкции 1910 года. В свое время эти пушки считались лучшими в мире, да и сегодня их боевые качества оценивались высоко. Линейные крейсеры были вооружены шестью такими же орудиями каждый. Соотношение, не внушающее оптимизма. Дэвиан втянул воздух в легкие и с шумом выдохнул, пытаясь успокоить нервы. Он уже принял решение, но понимал, что рискует не только собственной жизнью и карьерой. Но, проклятье, обстоятельства таковы, что промедление становится воистину смерти подобно. Смерти тридцати тысяч подданных Империи, о которых в Палатиане, очевидно, решили просто забыть!

"Ламберт" свернул в сторону, взяв курс на береговую линию, и вскоре приземлился на отлично оборудованном военном аэродроме, где уже ждали в готовности к взлету истребители. Дэвиан с удовлетворением отметил, что база флота готова к отражению атаки как с суши, так и с моря. Он бы охотно перехватил инициативу у врага и совершил воздушный налет если не на ивирский флот, то хотя бы на Анлакар, чтобы вывести из строя его аэродром и быть уверенным в том, что никаких сюрпризов Западную Эскадру не ожидает. Но на Кадаре дальние бомбардировщики не базировались, только истребители воздушного прикрытия. Вся ударная авиация была сосредоточена на западном острове. Разумеется, оставалась авиагруппа с "Тамарии", и Дэвиан задумался о том, чтобы нанести превентивный удар по Анлакару ее силами. Возможно, возможно, хотя... тут существуют варианты.

Дэвиан продумывал возможные планы действий, пока на быстроходном катере направлялся к флагманскому линкору "Атарен". Почетный ветеран Северной Войны все еще смотрелся гордо и величественно в маскировочной боевой раскраске, серой с угловатым темно-синим узором по борту. Две большие башни с парой тяжелых орудий каждая возвышались на полубаке, две такие же размещались на юте, из амбразур бронированных казематов торчали стволы скорострельных противоминных пушек. Над передней надстройкой возвышалась массивная треногая мачта с множеством мостиков и вспомогательных постов, делавших ее похожей на шпиль странного металлического храма. Высоко над мачтой вяло трепыхался на слабом ветру имперский флаг — черное полотнище с золотым фениксом, вылетающим из языков пламени.

Дэвиан быстро поднялся по веревочной лестнице. На палубе его уже ждал командир корабля, прайм-капитан Илевер Танн. Он четким движением отсалютовал префекту по-имперски, прижав кулак правой руки к груди напротив сердца. Дэвиан ответил на салют.

— Мой префект.

— Капитан, — отозвался Дэвиан. — Пройдемте в мою каюту, нам есть, что обсудить.

Они вдвоем направились в апартаменты префекта, состоящие из двух комнат: жилой и рабочего кабинета.

— Садитесь, Илевер, — Дэвиан указал на кресло, сам занял другое, напротив. — Что докладывают разведчики?

— Ивирцы пересекли наши морские границы, префект, — коротко ответил капитан. — Боги Неведомые... это война!

— Я уже не надеялся, что они одумаются, — сухо произнес Дэвиан. — С тех пор, как северяне продали Ажади эти проклятые корабли, султан ведет себя все более нагло. Раньше или позже он должен был на что-то решиться.

— Но такого безрассудства мы от него не ожидали, — проворчал Илевер. — Это уже не наглость, это натуральное безумие.

— В истории нашего мира было немало безумия, Илевер. Для разнообразия, не найдется хороших новостей?

— Если это можно причислить к хорошим новостям: первые доклады от разведчиков подтвердились. Там только пять линейных кораблей, не семь. "Така-Джалет" и "Мизрак-Сайши" остались в порту Янгина.

— Линейные крейсеры перегнали с Севера лишь недавно, — кивнул Дэвиан. — Скорее всего, для них еще даже не успели полностью сформировать команды. Хотя нам и пяти кораблей хватит за глаза.

— А что решили в столице? — спросил капитан "Атарена", выжидающе глядя на Дэвиана.

— Тейран связался со мной, пока я был еще в воздухе, — ответил тот. — Палатиан не дает разрешения на немедленные действия.

— Что?! — капитан недоверчиво расширил глаза. — Даэмогос, но это же безумие! Ивирцы вторглись в имперские воды. Это неприкрытая агрессия.

— Силы ивирцев вдвое превосходят наши, — пояснил Дэвиан. — Генеральный Штаб считает невозможным вступать в бой при таком соотношении. Они намерены срочно усилить Западную Эскадру кораблями из Восточного Флота.

— Какие корабли отправляют к нам? — уточнил капитан.

— Все быстроходные линкоры. То есть пять "Нерионов". И еще "Корнелию". Сам Магистр Матис Грант отправится с этим отрядом, он же примет общее руководство соединенными силами, — последнюю новость, Дэвиан был уверен, Лагрин Тейран отправил ему с чувством скрываемого злорадства.

— Впечатляет, — заметил капитан. — Решили согнать к нам все, что только можно. Похоже, кто-то в Палатиане сел на уголек, обжег задок, и теперь засуетился.

Илевер задумался. Дэвиан понимал, о чем. Современные линкоры типа "Император Нерион" из состава Восточного Флота превосходили любой из кораблей ивирцев или Западной Эскадры по всем показателям — скорости, бронированию, вооружению. И авианосец "Императрица Корнелия", не уступающий "Тамарии". Это соединение само по себе было мощнее ивирского флота, а вместе с Западной эскадрой перевес стал бы подавляющим. Да и Матис Грант, Магистр Восточного Флота, слыл опытным командиром, в отличие от префекта Каррела, которому через семь децим предстояло праздновать тридцатый день рождения, и который оказался во главе эскадры лишь по желанию Императора Велизара. Но у Дэвиана Каррела было свое мнение на этот счет...

"А нужно ли?" — неожиданно промелькнула у него мерзкая, но удивительно настырная мысль. В самом деле, нужно ли это ему? Зачем? Не проще ли сделать так, как решили в Палатиане? Никто не упрекнет префекта в том, что он в точности исполнил волю Императора, Сената и Штаба. А когда прибудет Матис Грант со своими кораблями, у ивирцев не останется шансов. Так зачем рисковать и собой, и людьми, которые ему подчиняются? Разве он несет ответственность за то, что происходит на Анлакаре? Легат Гардейн обязан был своевременно принять меры по пресечению беспорядков, к флоту эта проблема вообще не имеет отношения.

Дэвиан болезненно прикусил губу, надеясь избавиться от искушения. Он подумал о том, что Навэль Каррел едва ли гордился бы единственным сыном в этот момент. Почему-то Дэвиан был убежден, что отец на его месте не сомневался бы в принятых решениях, а может, ему просто хотелось верить в это.

— Это разумно, — голос Илевера вывел Дэвиана из задумчивости, что было только к лучшему — сомнения сейчас были совершенно ни к чему. Он принял решение, и он сделает так, как задумал. Если Императору это не понравится — ну, что ж, он сам назначил племянника префектом эскадры, и Дэвиан собирался сделать то, что надлежит сделать префекту эскадры во имя защиты интересов Империи.

— Вы так считаете, капитан? — сухо спросил он.

— С кораблями Восточного Флота мы легко раздавим ивирцев, — Илевер вслух высказал то, о чем Дэвиан только что думал. — Им придется либо убираться восвояси, либо вступить в бой и сгинуть. Но...

Он посмотрел на карту, разложенную на столе. Здесь было отображено юго-западное побережье континента и острова, принадлежащие Империи. Самым западным из них был Анлакар, отстоящий от континента больше чем на тысячу миль; дальше начинались владения Ивирского Султаната: четыре больших острова и множество мелких, едва заметных на карте. Восточные территории Империи не уместились на бумаге.

— От главной базы Восточного Флота на Санторене — почти пять с половиной тысяч миль, — проговорил капитан. — Эскадра Магистра Гранта может идти с максимальной скоростью двадцать восемь узлов, это значит... восемь дней. Но им не хватит топлива проделать весь путь полным ходом, значит, либо они остановятся для дозаправки, либо им придется идти экономическим ходом, а это шестнадцать узлов, то есть четырнадцать дней пути без остановок. И когда еще они выйдут... Нет, им никак не успеть раньше, чем за пятнадцать дней, — уверенно заключил капитан. — Ясно, что Атрия не продержится так долго. А если мятежники захватят Атрию, они никого не оставят в живых.

— Я знаю, — кивнул Дэвиан, — но мы этого не допустим, Илевер.

Капитан моргнул от неожиданности.

— Но Император... Мой префект, вы собираетесь нарушить приказ?

— Да, — бесстрастно ответил Дэвиан, — и я планировал это с самого начала, капитан. Поэтому и оставил Тейрана в Гайоне. Он бы только мешал.

— Да, и все же... — прайм-капитан все еще выглядел потрясенным. — Император будет недоволен таким самоуправством.

— Я беру все ответственность на себя, — возразил Дэвиан. — И, если мы победим, не думаю, что его гнев будет силен.

"О да, я знаю своего дядю достаточно хорошо, — подумал он. — Император Велизар панически боится принимать ответственные решения и шагу не сделает без того, чтобы по три дня не консультироваться со штабными офицерами и советниками. Он не хочет отдавать приказ о войне с Ивиром, но, если мы атакуем по собственному почину и преуспеем — Император будет счастлив, что все закончилось само собой, без его участия. Ну, а если потерпим неудачу — кого винить, кроме нас самих?"

Илевер Танн молчал еще с минуту, затем решительно кивнул.

— Я готов, мой префект. Я буду исполнять все ваши приказы, и я ничего не знаю о том, что было решено в столице. Уверен, все наши офицеры исполнят свой долг и защитят границы Империи от любого врага — внешнего и внутреннего.

— Очень хорошо, — произнес Дэвиан. — В таком случае, не будем терять время. У нас его немного, у защитников Атрии — еще меньше. На время отсутствия субпрефекта Тейрана назначаю вас исполняющим обязанности начальника штаба, Илевер.

— Так точно, префект. Мы выступаем немедленно?

Дэвиан покачал головой.

— Не так быстро. До Анлакара около двадцати пяти, двадцати шести часов хода, и я хочу подойти к острову затемно. Мы не можем забывать об этом проклятом аэродроме. Он — наша первая цель. Даже если бомбардировщики покинули его, по воздуху мятежники могут получать из Ивира подкрепления и оружие. Разрушим аэродром — лишим их половины преимущества.

— У нас мало наземных сил, — заметил Илевер. Он не спорил, просто рассуждал. — А на подмогу со стороны гайонских легионов рассчитывать, как я понимаю, не стоит.

— На Кадаре около четырех тысяч обученной морской пехоты, есть легкая полевая артиллерия и в достатке всех необходимых припасов, — Дэвиан щелкнул пальцами. — А пушки наших линкоров и крейсеров могут простреливать почти весь остров. Этого вряд ли будет достаточно, чтобы полностью разгромить мятежников, но хватит, чтобы удержать Атрию, если мы уничтожим ивирский флот и высадим в городе подкрепления. А когда это случится, легату и Магистру Западной армии невольно придется действовать.

— Дело за малым — уничтожить ивирцев, — констатировал новоиспеченный начальник штаба. — У них больше кораблей.

— Численность — это еще не все, не так ли? — Дэвиан улыбнулся.

— Вот как, префект? — в голосе Илевере не было ни намека на иронию, но темные глаза блеснули. — У вас уже есть план, как мы разобьем ивирский флот?

Дэвиан Каррел утвердительно кивнул.

— Да, — проговорил он, — есть. Для начала, раз уж мы все равно вынуждены ждать, я хочу, чтобы на "Мегару" погрузили как можно больше дымовых шашек и бочки с мазутом. Я уверен, что во главе султанского флота вышел в море лично капудан-паша Раннук ай-Таллакар, а он известен как большой любитель охоты. Мы устроим для него такую охоту, какой у него еще никогда не было. Понимаете, о чем я?

Илевер чуть заметно улыбнулся.

— Кажется, да, префект Каррел.

"Атарен", флагманский корабль Западной Эскадры.

27 день Весны. 04:40 по времени Ксаль-Риума (0:40 по местному времени).

Ночь сгустилась над Дагерионом. На черном небе сияли обе луны, в незапамянтные времена получившие имя Очи Неведомого. Левое Око, маленькая луна, чем-то похожая на ягоду церры, повисла почти в зените. Большая луна, Правое Око, только поднималась над горизонтом. Серебристые отблески играли на волнах. Зрелище было красивым, даже чарующим, но Дэвиан, рассуждая прагматически, предпочел бы, чтобы небо затянуло тучами, ухудшая видимость. Но в здешних широтах, в это время года, густые облака появлялись редко.

Эскадра, не зажигая навигационных огней, соблюдая абсолютное радиомолчание, постепенно удалялась от острова Кадар. Два линкора, два линейных крейсера, авианосец, пять крейсеров, одиннадцать эсминцев. Два легких крейсера и субмарины патрулировали водное пространство между Кадаром и Анлакаром, но Дэвиан не рассчитывал на возможность успешной подводной атаки. В Западной Эскадре числились только четыре небольшие подводные лодки, к тому же устаревшие, с несовершенными торпедными аппаратами и неудачными торпедами времен все той же Северной Войны. Против линкоров и крейсеров с современной противоминной защитой у них мало шансов, даже если враг будет настолько беспечен, что одной из субмарин повезет выйти на дистанцию атаки.

Префект Каррел сделал все возможное, чтобы выход эскадры в море остался тайной. Офицеры оставались на берегу до вечера и проводили время в салонах и ресторанах, стараясь быть у всех на виду; лишь после наступления темноты они поднялись на корабли. Дэвиан оставил на острове старшего радиста с "Императора Атарена" — в течение ночи ему было приказано передать в Гайон несколько радиограмм от имени префекта эскадры, используя позывные флагманского корабля. При известной доле везения, это позволит сбить с толку как врагов, так и союзников, причем неизвестно, что важнее. Расчет Дэвиана Каррела строился на внезапности, и легат Гардейн должен оставаться в неведении относительно того, что задумал префект, так же, как и капудан-паша ивирского флота.

Дэвиан стоял на открытом мостике, с наслаждением подставив лицо прохладному ночному воздуху. Поход до Анлакара займет приблизительно двадцать пять часов. Если все пройдет по плану, эскадра останется необнаруженной и выйдет к цели примерно за два часа до рассвета. А дальше... что ж, дальше в дело вступит составленный Дэвианом Каррелом план, да и, чего скрывать, просто банальное везение.

Префект понимал, что рискует. Вступать в бой с двукратно превосходящим врагом не советовало командирам ни одно из существующих пособий по тактике. Тем более что ждать подкреплений не так уж и долго: через полторы децимы здесь будет Магистр Востока с мощной эскадрой. Но эти полторы децимы будут стоить жизни тридцати тысячам человек на Анлакаре, так что про писаные правила сегодня лучше не вспоминать.

"Едва ли Императору и Сенату понравится то, что я затеял, — думал он, выискивая среди тысяч звезд знакомые всем морякам маячки-ориентиры. — Что ж, пусть так. Велизар сам назначил меня префектом эскадры, и я намерен выполнить свой долг. Завтра в это же время мы уже будем воевать с Ивиром, вот и все, и пусть вся мудрая дипломатия идет куда подальше. Император Велизар может бояться крови, но я еще не забыл, что я — из династии Каррелов. А мы не привыкли прощать оскорблений, и пока так будет - наша Третья Империя существует".

ГЛАВА 5

Северное море. Около 120 миль к западу от острова Малгари. 28 день Весны 1938 года.

Северное море, как обычно, злилось. Его недавний приступ благодушия продлился недолго, за ночь ветер принес мрачные, низкие облака, серой пеленой закрывшие небо. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь редкие прорехи в густой завесе. Высокие волны стремительно катились по хмурому морю, простиравшемуся от одного горизонта до другого. В их реве Ниоре Сетано слышалась бессильная ярость. Именно бессильная, потому что с высоты верхнего ходового мостика линейного корабля "Риото", на котором находилась адмирал Сетано, волны вовсе не выглядели грозными. И с какой бы силой они не били в бронированный борт "Риото", новейший линкор, казалось, вовсе не замечает их бешенства. От беспомощной злобы волны исходили пеной, которая вздымалась до верхней палубы исполинского корабля, и щедро окатывали ее потоками воды — и только. Идущий полным тридцатидвухузловым ходом линкор почти не поддавался качке. Он как будто бросал высокомерный вызов самой стихии и побеждал ее.

Ниора Сетано улыбнулась, проведя рукой по холодному железу. Н-да, никогда еще океаны Дагериона не рассекало нечто столь громадное и могучее. А "Риото" был воистину колоссален: самый большой, быстроходный и неуязвимый военный корабль из всех, когда-либо построенных. Его стандартное водоизмещение достигало пятидесяти восьми тысяч тонн, длина корабля превышала двести шестьдесят метров, ширина — тридцать четыре, а от ватерлинии до рогатой башенки артиллерийского дальномера, венчающей главную надстройку, было сорок метров. Подлинный шедевр судостроителей Севера, доказательство технической и военной мощи Сегуната, воплощенное в металле. Над широкой палубой возвышались граненые короба башен главного калибра, грозящие океану длинными стволами орудий, вполне соответствовавших всему остальному в этом корабле — монструозными 420-миллиметровыми громадами. Пушек было восемь, и они размещались в двух огромных, массивных башнях в носовой части; вторая, приподнятая на броневом барбете, могла стрелять поверх первой. Смелое решение конструкторов себя оправдало: нестандартное расположение артиллерии главного калибра дало серьезную экономию веса. Это позволило, удержав габариты "Риото" в пределах разумного, осуществить заветную мечту верховного командования Сегуната, которое, выдав задание на проектирование новых кораблей, сформулировало свои требования недвусмысленно: "у наших зверей должны быть самые большие клыки, самая толстая шкура и самые быстрые ноги".

За башнями главной батареи возвышалась похожая на высокий шпиль старинного замка надстройка, единственная мачта и отогнутая назад, необычно широкая дымовая труба; в самой корме располагались две катапульты для запуска гидропланов-корректировщиков. С обоих бортов — по пять небольших куполообразных башенок с парой 114-миллиметровых универсальных пушек каждая. Все это придавало кораблю очень характерный профиль, который невозможно было не узнать с первого взгляда. На мачте гордо развевался флаг Агинарры — серебристое полотнище с алым драконом, воинственно раскинувшим в стороны широкие крылья и извергающим пламя из пасти.

Ниора Сетано обернулась назад. За кормой "Риото", держась несколько правее флагмана, шел его близнец, "Мэгаси". Зрелище было красивым — два огромных, но по-своему изящных бронированных монстра, рассекающих серые воды. Оба были введены в строй флота лишь недавно. Третий их "брат", "Ситаро", еще проходил последние приемные испытания. Четвертый, и последний, корабль в серии, "Асаги", строившийся на частной верфи в столичном Кинто, задержался на финальном этапе достройки, и его ввод в строй пришлось отложить. Эти четыре сверхкорабля автоматически становились ядром линейных сил Объединенного Флота, его лицом и гордостью.

— Да, — адмирал Сетано улыбнулась и кивнула собственным мыслям, — безусловно, на парадах они будут смотреться... незабываемо.

— Прошу прощения, командующая? — удивленно произнес контр-адмирал Масахиро Оми, начальник штаба Объединенного Флота.

— Я говорю — на смотрах в порту Кинто эти корабли будут поражать воображение, — повторила Ниора.

Оми недоуменно нахмурился. Он был невысоким, плотным мужчиной чуть за пятьдесят, с явственно наметившейся лысиной и короткой, заостренной темной бородой, прошитой пока еще редкими прядями седины.

— Вам не нравится "Риото"? — недоверчиво сказал он. — Это прекрасный корабль, адмирал Сетано. Линкоры серии "Риото" — самые огромные и могучие военные суда в истории нашего мира. Агинарра строила их пять лет. Они станут символом нашего флота, символом военной мощи Сегуната.

Ниора снова улыбнулась уголками губ — Масахиро высказал вслух то, о чем она только что думала.

— Как женщина, я от них в восторге, — сообщила тайрё Сетано, — но, как адмирал, с трудом представляю, что мне с ними делать.

Лицо несчастного начальника штаба приобрело еще более растерянное выражение.

— "Как женщина"? — он кашлянул. — Простите, командующая Сетано, я не могу уследить за ходом ваших мыслей.

— Это же очень просто, Масахиро, — соизволила пояснить Ниора, — Мы без ума от всяческих дорогих безделушек, а этот корабль — самая дорогая безделушка в истории всего Дагериона. Знаете, что он мне напоминает?

— Кхм... нет, — страдалец Оми смотрел на командующую настороженно, ожидая очередного святотатственного высказывания, и Ниора Сетано улыбнулась еще шире.

Она снова повернулась, любуясь великолепным силуэтом "Мэгаси". Солнце неспешно ползло к закату, и небо, наполовину затянутое завесой темно-серых облаков, окрашивалось в красноватые оттенки. На фоне этого огненного марева могучий корабль смотрелся бесподобно. О да, безумно красивая и дорогая безделушка.

Ниора вздохнула, постукивая пальцами по металлу поручня. Она была выше ростом, чем коренастый Оми — вообще выше многих мужчин — и весьма недурно сложена, тем более для своих-то сорока восьми лет, и при том, что даже в молодости особенно не старалась заботиться о собственной внешности. Черные волосы, в которых, как ни странно, еще не появилась седина, были привычно стянуты на затылке в простой хвост длиной до лопаток, на широком лице выделялись необычные для агинаррийцев зеленовато-голубые глаза — наследство от бабки-чужестранки.

— Эти корабли, Масахиро, — вернулась она к беседе, — они похожи на то чудесное шелковое платье, которое моя младшая сестра Юкири подарила мне на минувший день рождения. Оно сшито по последним веяниям столичной моды, яркое, роскошное и ужасно непрактичное. Владеть им приносит чувство удовлетворения и гордости, но чтоб демоны уволокли меня в Бездну, если я представляю себе ситуацию, в которой оно было бы мне нужно. Я, знаете, уже не в том возрасте, чтобы кружить головы кавалерам. Платье прекрасное, просто это наряд для столичной модницы, а не для адмирала Объединенного Флота, вот и все.

— Кхм... — кашлянул Оми. — Я понимаю, что вы имеете в виду, командующая Сетано. Но позволю себе не согласиться с вами. Все морские стратеги и тактики, за очень немногими исключениями, сходятся во мнении, что линейные корабли по-прежнему составляют основу боевой мощи любого современного флота.

— Все морские теоретики, Масахиро, мыслят категориями той войны. И тут я с ними не спорю: окажись эти линкоры двадцать пять лет назад у Тиварны, цены бы им не было. Но сегодня...

"Хотя это не худший вариант, — заметила она про себя. — Уж лучше эти красавцы, чем то, что могло бы быть вместо них!"

Строительство кораблей типа "Риото" стало следствием крупной дипломатической победы Агинарры девять лет назад, когда северянам удалось добиться снятия значительной части ограничений, предусмотренных мирным договором 1914 года. В приступе эйфории Верховный Морской Штаб немедленно разработал грандиозную сверхсекретную программу "12+8", согласно которой Объединенный Флот должны были пополнить не много, не мало, двадцать линкоров и линейных крейсеров за десять лет. Адмиралу Фусо Итоми, в то время занимавшему должность командующего, пришлось повоевать со штабными теоретиками, доказывая, что эти эффектные на бумаге, но заведомо невыполнимые планы приведут лишь к разорению флота. Итоми добился своего: Штаб внял гласу рассудка и поумерил амбиции, ограничившись заказом на четыре линкора и четыре линейных крейсера. Требования, предъявляемые изначально к проекту нового линкора — восемьдесят тысяч тонн водоизмещения и орудия калибром 48 сантиметров — также были пересмотрены в сторону здравого смысла. В результате, за восемь лет Объединенный Флот пополнили сначала линейные крейсеры типа "Хагеши" в тридцать шесть тысяч тонн, а теперь и линкоры — "Риото" с братьями. И это были прекрасные корабли, но Ниора Сетано, сменившая Итоми на посту командующей флотом четыре года назад, так же, как и ее предшественник, сомневалась в том, что для них найдется применение, которое позволило бы окупить затраты на постройку.

Ответа от Масахиро Оми на свое замечание Ниора не дождалась. Кажется, контр-адмирал чувствовал себя оскорбленным. Он как раз относился к числу традиционалистов, придерживавшихся старого убеждения: господство на море должно быть достигнуто путем полномасштабного генерального сражения линейных флотов. Так продолжалось веками, и в прошлую войну этот принцип очередной раз себя оправдал, хотя и не для Агинарры. Ниора вздохнула, чувствуя некоторую неловкость. Возможно, иногда она позволяет себе излишнюю категоричность в суждениях. Но она всегда говорила то, что думала. Порой Ниора Сетано сама себе удивлялась: как при такой склонности она поднялась до уровня командующей всем флотом Сегуната, да еще и в относительно молодом возрасте.

Не сказать, чтобы женщины в военном флоте Агинарры были таким уж обычным явлением, но и не таким уж редким. Конечно, тайрё Сетано была среди всех самой известной. В ее роду всегда хватало моряков и вояк.

Ниора Сетано происходила из знатной семьи — одного из воинских кланов, существовавших еще в ту пору, когда вся Агинарра размещалась на нескольких десятках мелких и средних островов, самых северных во всем Дагерионе, не считая необитаемых Ледяных Земель. Заселили их уже очень давно, около двадцати веков назад, из которых примерно девятнадцать веков всю историю архипелага можно было описать тремя словами: непрерывная междоусобная резня. Бесчисленные кланы сражались за главенство, поглощали соседей и тут же распадались вновь. И что бы ни творилось в мире — возникали и рушились державы, сотрясали континент эпидемии и катастрофы — агинаррийцы, самозабвенно предававшиеся своему любимому развлечению, знать ничего не желали.

Неудивительно, что в ту пору сложилась традиция — женщины из знатных родов обучались воинскому ремеслу наравне с мужчинами и нередко сопровождали в боях и походах своих мужей и братьев. Эта традиция сохранилась и после того, как около ста лет назад великий Наритано Огато сумел-таки в ходе жестоких войн объединить под своей властью все островные кланы. Правда, после этого число упомянутых знатных родов изрядно сократилось — о да, Огато был великим человеком, но в Агинарре милосердие не относили к числу добродетелей, подобающих истинному величию. Хронисты эпохи войны за объединение с достойным ученых и историков беспристрастным равнодушием повествовали об истреблении тех из глав кланов, кто дерзнул оказать сопротивление Огато, вместе со всеми их семьями.

Сетано оказались умнее большинства прочих — они вовремя определились, куда ветер дует, и примкнули к победителю. В результате не только существовали, но и процветали, все эти сто пятьдесят лет прочно удерживая свое место в числе агинаррийской элиты. Брат Ниоры занимал далеко не последнее место в Ассамблее, младшая сестра управляла принадлежащими семье торговыми компаниями и машиностроительными заводами, которые никогда не страдали от нехватки заказов. После объединения под властью Сегунов острова Севера развивались стремительными темпами, торопясь наверстать шестнадцативековое отставание.

Наритано Огато был гением, одним из тех уникальных людей, чья воля изменяет течение самой истории. Недаром культ поклонения ему был возведен в Сегунате почти в статус официальной религии. Он не только сделал разобщенные кланы северного архипелага единым целым, но и сумел направить их на новый путь — прогресса и роста. Из напыщенного, но по сути своей полудикого народа, который всех остальных считал варварами, но сам не умел даже производить огнестрельное оружие, покупая его у южан, за двадцать пять лет сформировалось небольшое, но густонаселенное и промышленно развитое государство — Великий Сегунат Агинарры и Джангара. И тогда, почувствовав себя достаточно сильными, островитяне решились сами вступить в борьбу за влияние, которую традиционно вели между собой континентальная Империя и многочисленные, раздробленные островные державы Юга.

Забавно, но первый шаг на пути к завоеваниям будущие соперники Ксаль-Риума преодолели с помощью самой же Империи. Тогдашнему Императору показалась привлекательной мысль создать сильное и агрессивное, но подконтрольное Ксаль-Риуму государство на севере, чтобы использовать его как пугало, в противовес амбициям более крупных островных держав вроде Драконова Хребта, Шлассена или Тэй Анга. Первые корабли флота Агинарры были построены на имперских верфях, первые верфи самих островитян строились имперскими инженерами и на средства из имперской же казны. Обновленную армию агинаррийцев обучали ксаль-риумские инструкторы. Все та же Империя поставила ей современное оружие. И с этого начался великий поход на Юг.

Что поделаешь, воинственность была у агинаррийцев в крови. Когда Огато объединил их собственные острова, и резать друг друга стало нельзя, они с не меньшим энтузиазмом обратили оружие против соседей. От того, что сабли и копья уступили место ружьям и пушкам, суть не изменилась. Наритано еще успел увидеть, как под напором его реформированных армий пали огромные, густонаселенные, богатые, но праздные и разобщенные Драконовы Острова. Это дало Агинарре ресурсы, которых ей так не хватало, и позволило начать развертывание собственной военной промышленности, что и было проделано в рекордно короткие сроки. Целеустремленность агинаррийцев не уступала их воинственности; к тому же, они отличались склонностью к прагматичности и рационализму. В большинстве случаев.

Одновременно ухудшились отношения с Империей. Новый Император осознал, какого дракона разбудил — и сам же вскормил — его предшественник, но к этому моменту Агинарра уже сама могла обеспечить собственную военную машину и не нуждалась более в помощи могущественного южного соседа.

Тогда захваченный врасплох Ксаль-Риум предпринял первую и единственную попытку прижать к ногтю вышедшего из-под контроля вассала. Не вышло. Сильная флотилия военных кораблей поначалу вытеснила агинаррийцев из открытого моря, но приближаться к побережью самих островов оказалось роковой ошибкой. Тут имперские броненосцы встретили многочисленные минные заграждения, а также катера, миноносцы и брандеры, атакующие из засад. Громоздкий ксаль-риумский флот не привык действовать в узких проливах среди множества мелких островов, отмелей и подводных камней. Агинаррийцы же нападали дерзко и отчаянно, с полным пренебрежением к своей и чужой жизни — и имперцы дрогнули.

Не больше преуспели и десантные части, высаженные на несколько крупнейших островов коренной Агинарры и встретившие ожесточенное сопротивление. Через несколько децим боевых действий, потеряв почти треть военных кораблей и тысячи солдат, имперцы убрались обратно на юг, ничего не добившись. Действуй они более решительно, дави до последнего — скорее всего, Сегунат бы рухнул, не выдержав войны с намного более сильным врагом, но шок от внезапного поражения оказался так велик, что напыщенные ксаль-риумцы предпочли убраться восвояси и сделать вид, что ничего не было.

Агинарра, получив свободу, год за годом продолжала расширяться на юг, поглощая более слабых соседей, пока, двадцать пять лет назад, это продвижение не привело к войне с островными державами юго-востока. Поначалу все складывалось удачно — северяне одерживали победы, стремительно продвигаясь все южнее и южнее по длинной цепи восточных островов. Но затем в войну вмешалась Ксаль-Риумская Империя, и была Битва Тысячи Пушек. В тот день имперцы взяли реванш за свое прошлое постыдное поражение и доказали, что Ксаль-Риум все еще остается силой, главенствующей в Дагерионе.

Однако потери Империи и ее союзников в том сражении тоже были велики. Стало очевидно, что полностью вытеснить северян с завоеванных территорий стоило бы еще больших жертв; вторжение на земли самой Агинарры становилось практически неосуществимой мечтой. В Ксаль-Риуме все громче звучали призывы к перемирию, и Император Атавир Каррел был вынужден к ним прислушаться. Начались переговоры, завершившиеся в начале 1914 года подписанием Шлассенского мирного договора, определившего достаточно, кхм... неопределенный исход войны.

По условиям соглашения Агинарра была вынуждена отказаться от большей части завоеванных земель и обязывалась удерживать численность своего военно-морского флота в пределах установленных ограничений. С другой стороны, Ксаль-Риум признавал северные моря зоной преобладающих интересов Сегуната, фактически отказываясь от вмешательства в дела северных держав. Словом, достигнутым компромиссом остались в равной мере недовольны обе стороны, и требования мирного договора как Севером, так и Югом соблюдались весьма условно. Агинарра упорно стремилась обрести большую власть над Дагерионом, чем уже имела, Ксаль-Риум не желал делиться, и это противоречие, кажется, было непреодолимо. Политическое противостояние двух держав продолжалось, иногда балансируя на грани скатывания к новому конфликту, к которому упорно готовились и те, и другие.

Поражение в минувшей войне было унизительным ударом для Сегуната и Объединенного Флота. Планы реванша вынашивались уже давно, но естественным препятствием на пути к их осуществлению было, само собой, сохраняющееся превосходство ксаль-риумцев в численности и огневой мощи флота. Попыткой компенсировать это превосходство стало в том числе и строительство новых сверхкораблей, с мостика одного из которых адмирал Сетано любовалась сейчас морским пейзажем.

Ниора в который уже раз прикинула в мыслях соотношение сил. Картина получалась не обнадеживающая. После ввода в строй "Ситаро" и "Асаги" у Агинарры станет восемнадцать линкоров: четыре типа "Риото", четыре типа "Хагеши", четыре типа "Натори" и еще шесть кораблей двух наиболее старых серий. У Ксаль-Риума только в составе Великого Северного Флота восемнадцать больших кораблей, и еще десять на востоке. Старые утюги из Западной эскадры можно не считать, но нельзя забывать про Восточную Коалицию. Отношения между островными державами востока и Ксаль-Риумской Империей всегда были напряженными, но в прошлую войну они заключили союз против Севера, который вполне мог возродиться, начнись новая война. В таком случае неравенство сил станет абсолютно подавляющим.

"Что тогда? Ударить именно по восточным островам, по Анадриэйлу и прочим? — подумала Ниора, — Но это мы уже проходили. Вновь вмешается Империя, и события пойдут по сценарию прошлой войны. Это нам ни к чему. Нет, основной целью должен стать именно Ксаль-Риум, и удар должен быть нанесен внезапно и с сокрушительной мощью. Чтобы победить имперцев, нельзя давать им опомниться и собраться с силами, нужно давить, давить и давить, подрывая их веру в победу и волю к сопротивлению..."

С другой стороны, превосходство Ксаль-Риума и его союзников было несомненным только в плане линейного флота. Крейсерские и легкие силы Агинарры и Империи были сравнимы по численности, как и подводные. Если говорить о еще не испытанном в деле нововведении — авианесущих ударных соединениях — тут явное преимущество было на стороне Сегуната. Не считая малых эскортных кораблей, предназначенных для сопровождения конвоев, а не для боя, у северян имелось в строю десять авианосцев против девяти у Ксаль-Риума. И это официально, а фактически, на одной из баз далеко на севере, вне досягаемости разведчиков Империи и Коалиции, ждали своих пилотов еще четыре корабля, построенных в обстановке строжайшей тайны. Причем "плавучие аэродромы" северян превосходили корабли южан по всем параметрам — размерам, скорости, числу самолетов. Анадриэйл, Геалар и прочие страны Коалиции вовсе не воспринимали сомнительное новшество всерьез, и там было построено всего несколько экспериментальных кораблей, не отличавшихся высоким боевым потенциалом.

Программу строительства авианесущих кораблей пробил в Штабе адмирал Фусо Итоми, предшественник Ниоры Сетано на посту командующего Объединенным Флотом. Отчасти ее внедрению способствовал и подписанный северянами мирный договор, ограничивший их линейные силы. Заняв место Итоми, Ниора — его последовательница и в какой-то мере даже воспитанница — продолжила его линию. Это создало ей немало недоброжелателей из числа традиционалистов, не желавших принимать перемены, но адмирал Сетано не отступалась от своего. Облик морской войны менялся, старые правила уходили в историю, и Объединенный Флот, которому она посвятила всю свою жизнь, не должен жить прошлым, если хочет иметь шанс на победу в грядущей новой войне с Югом.

В неизбежности же новой войны мало кто сомневался. Подготовка к ней велась уже давно. Флот и армия вели упорные, жестокие тренировки, почти не отличавшиеся от реальных сражений. По всей стране были открыты престижные летные школы, в которых молодые люди обучались пилотированию боевых самолетов — так создавался резерв, готовый заменить погибших в боях. В столице работали многочисленные секретные конструкторские бюро, чтобы, с учетом уже имеющегося боевого опыта, создать корабли, максимально приспособленные к современному бою. Улучшалось и совершенствовалось все — от конструкции котлов и паровых турбин, повышающих мощность при тех же габаритах и весе установки, до систем управления артиллерийским огнем, которые, благодаря новейшим электромеханическим вычислителям — гордости и величайшему секрету флота — оказались почти вдвое быстрее и эффективнее прежних.

Было очевидно, что ресурсы даже всех островов Севера не позволят построить флот столь же многочисленный, как ксаль-риумский. Поэтому агинаррийцы, с присущим им деловым прагматизмом, старались использовать все возможности возместить количество качеством. И здесь нельзя было пренебрегать никакими мелочами. Уж так устроен мир. Чтобы сравниться с противником в огневой мощи, можно строить все больше и больше громоздких и дорогостоящих пушек, а можно снабдить те, что уже есть, новыми прицелами, позволяющими чаще попадать в цель, и снарядами, которые лучше пробивают броню.

Проводились эксперименты с новым оружием, и здесь островитяне приготовили соперникам кое-какие неприятные сюрпризы, вроде самонаводящихся акустических торпед, находящих цель по шуму винтов. Улучшалось и модернизировалось все, что не было возможности заменить. Верфи работали рекордными темпами, по всем островам Агинарры дымили трубами многочисленные заводы и фабрики. Флот был жадным зверем, в немереных количествах пожирающим сталь, нефть и деньги, деньги, деньги...

Разрабатывались планы нападений, рассматривались и отбрасывались как невыполнимые многочисленные варианты; другие, одобренные командованием и самим Сегуном, ложились в сейфы сверхсекретных архивов. Войну старались заранее расписать от первого выстрела до последнего — направления ударов, начальные и конечные цели. Бессмысленное, по мнению Ниоры, занятие. Чтоб ей провалиться, если хоть один из так тщательно разработанных в Верховном Штабе планов нападения имеет шанс быть осуществлен в соответствии с тем, что написано на бумаге...

Что касается Ниоры Сетано, то командующая флотом сама не знала, хочет ли она воевать. Да, ей не чужды были амбиции, и какая-то часть ее души жаждала новых сражений, новых побед. Но это все уже было в ее прошлом. И память осталась на всю жизнь. Адмирал непроизвольно потянулась к старому шраму, рассекавшему щеку, но отдернула руку. Неровный шрам, оставленный осколком снаряда, тянулся от уголка левого глаза до мочки уха. Эту "метку доблести" командующая Объединенным Флотом носила на лице уже двадцать пять лет. Вечная память о знаменитом сражении у Тиварны, в котором Ниора Сетано, в то время — двадцатитрехлетняя лейтенант — имела честь участвовать. Да уж, то была воистину славная битва, в которой моряки Объединенного Флота проявили чудеса доблести и мастерства. Жаль, что все равно проиграли...

"Решать буду не я, — философски подумала она, — Но мне предстоит стать исполнительницей чужих решений. Тучи сгущаются. Будет шторм... такой шторм, какого Дагерион еще не видел. Кто знает, куда нас вынесут волны..."

— Кстати, Масахиро, — сменила она тему, — вы уже слышали новости от отдела разведки Комуры?

— Да, командующая, — кивнул начальник штаба. — На западных границах Ксаль-Риума неприятности. По всей видимости, мятеж, но не исключен и конфликт с Ивиром.

— Н-да, — Ниора в задумчивости куснула нижнюю губу, — любопытно, это тоже постаралось наше Управление Внешней Разведки?

— Не возьмусь ничего утверждать, адмирал Сетано. Я не представляю, какую выгоду мы можем извлечь из происходящего. Ивир уже давно ни для кого не угроза. Пусть даже мы продали им несколько неплохих кораблей — все равно это не флот, а стадо. Насколько я знаю, после того, как ивирцы их купили, флот ни разу не проводил учебных стрельб и даже не покидал столичного порта. Вряд ли команды хотя бы толком знают, как заряжать пушки или работать с механизмами; про офицерство я и не говорю. Командует флотом дядя султана Ажади, и я слышал о нем, что, кроме звучного голоса, иными достоинствами, приличествующими командиру, капудан-паша не обладает. В лучшем случае, Ксаль-Риум перебросит с севера на запад еще несколько устаревших кораблей. Для нас это мало, что изменит.

— Вы правы, Масахиро, — не стала спорить командующая Объединенным Флотом.

— Мне кажется, — добавила она после затянувшейся паузы, — это просто пробный камень, заброшенный в огород Ксаль-Риума. Наши умники из разведки мутят воду, потому что хотят посмотреть, как отреагирует Империя. Как хорошо обучены их моряки, насколько предприимчивы руководители. Как поведет себя в момент кризиса Император, в конце концов. Короче говоря — чего от них можно ждать в предстоящей войне.

— Если вы угадали, командующая, то это неплохая мысль, — заметил контр-адмирал Оми. — Подобные знания о противнике, бесспорно, очень важны для нас.

— Да, — снова согласилась Ниора. — Мне интересно, как будут развиваться события. Я приказала Комуре держать меня в курсе. Думаю, все должно разрешиться в течение нескольких дней. Я ожидаю, что столкновение между ивирцами и Западной эскадрой произойдет завтра, самое позднее — послезавтра.

— Вероятно, так и будет, — ответил Оми. — Да, еще одно, командующая. Недавно мы получили радиограмму из нашего Западного Округа.

— Что там? — заинтересовалась Ниора. — Я надеюсь, хотя бы у нас на западных границах все спокойно? Или пример Ксаль-Риума оказался заразителен?

— Даже не знаю, что на это ответить, командующая Сетано, — смутился Оми. — Опять остров Тэххо.

— О... — неопределенно протянула Ниора Сетано. — Легенда западных морей. Проклятый остров. Что на сей раз? Снова корабли-призраки?

— Нет, корабли реальные, командующая. Один из наших крейсеров во время патрулирования обнаружил несколько быстроходных транспортов под агинаррийскими флагами, стоявших на якоре у побережья Тэххо. Корабли разгружались.

— Мы давно знаем, что на Тэххо ведутся какие-то работы, Масахиро, — заметила Ниора. — Их курируют из Кинто. Но когда я задаю вопросы относительно Тэххо, в Штабе делают вид, что не понимают, о чем идет речь. Впрочем, рекомендуют избегать этого региона, как "опасного для судоходства".

— Чем же они там заняты? — вздохнул Оми.

— Скорее всего, строят очередной сверхсекретный полигон для работы над экспериментальным оружием, — высказала свое единственное предположение командующая Сетано. — Это наиболее правдоподобное объяснение, вы же знаете, Масахиро, что в Кинто одержимы желанием компенсировать численный перевес южан технологическим превосходством. Радиолокация, реактивные снаряды и новые самолеты... и кое-что из этого даже работает, — Ниора облокотилась о железные поручни. — Временно оставим Тэххо в покое, все равно мы ничего не узнаем наверняка, пока Штаб не сочтет нужным поделиться информацией. А они редко бывают откровенны. Что-то еще, Масахиро?

— В некотором смысле... — контр-адмирал запнулся. — Пришел рапорт из Аками, то есть, из школы "Риосен".

Ниора тяжело вздохнула.

— Ясно. Ну и что еще натворила моя племянница?

— Затеяла драку, командующая.

— И что с того? — отмахнулась тайрё. — Когда курсанты не дрались? Причем, замечу, девицы всегда оставляли парней далеко позади. Уж в этом можете мне верить, Масахиро!

Оми отрицательно покачал головой.

— Драка была не между курсантами, командующая Сетано. В рапорте сказано, что, кхм... курсант Иджиме Сетано напала на офицера.

— Вот как... — медленно проговорила Ниора. — Ну, что же... Спасибо, что поставили меня в известность, Масахиро. Я разберусь с этим делом.

"Прибью идиотку!" — нападение на офицера было, естественно, самым серьезным из всех мыслимых нарушений устава, какое только мог позволить себе курсант. И что прикажете с этим делать?

"Великий Бог-Дракон, за что ты меня так наказываешь? Я не боюсь войны с Ксаль-Риумом, но, проклятье, я не подписывалась опекать безмозглых племянников! Ну почему я в свое время не послушала Юкири и не отправила ее детишек обратно в столицу первым же самолетом?"

— Пусть проведут дознание обычным порядком, — решила Ниора. — Я не стану вмешиваться в это, по крайней мере, пока не будут знать в подробностях, что произошло.

"И если Иджиме — а это она все затеяла, не Кейдзи! — думает, что я непременно вытащу ее из неприятностей, она жестоко разочаруется!" — хотя Ниора понимала, что врет сама себе. Вытащит, конечно, куда ж она денется...

— Как скажете, командующая, — отозвался Оми.

— Я скажу, что мы уже достаточно намерзлись на ветру, Масахиро, — с улыбкой заметила Ниора Сетано. — Предлагаю спуститься в кают-компанию и согреться горячим чаем. Мне недавно доставили партию отборного анадриэльского "королевского алмаза", по сравнению с ним наш агинаррийский — безобразная бурда. Что там у нас дальше по графику, учебные стрельбы?

— Да, по береговым объектам на острове Камрей, — подтвердил Оми, и уточнил, — С предельной дистанции и с использованием самолетов-корректировщиков.

— До Камрея еще часа четыре, не меньше, и все это время нам с вами совершенно нечего делать, — констатировала Ниора. — Поэтому давайте временно отложим все проблемы в сторону, и насладимся этим чудесным круизом на самом большом и дорогом корабле в истории Дагериона.

ГЛАВА 6

К востоку от острова Анлакар.

29 Весны. 05:35 по времени Ксаль-Риума.

Дэвиан поднес к губам металлическую кружку и глотнул обжигающий, крепкий игни с пряностями. Он почти не почувствовал едкого вкуса напитка. Внутри застыл ледяной ком, который никакой игни не мог растопить. Сегодня по его приказу люди будут убивать и погибать, и Дэвиан ощущал себя как на иголках. Он пытался гнать от себя это чувство — безрезультатно. Но, проклятье, кто-то же должен был действовать, пока еще не поздно!

"Уже начинается, — не в первый раз сказал он сам себе, бросив взгляд на часы. — Через несколько часов все решится..."

Над морем еще царила ночь, хотя на востоке небо уже слегка посветлело — близился рассвет. Эскадра Дэвиана — два линкора, авианосец, крейсеры и эсминцы — малым ходом продолжала движение по направлению к Анлакару. До острова оставалось около восьмидесяти миль. Два линейных крейсера — "Мегара" и "Тарсис" — отделились от основных сил почти пять часов назад и двинулись к острову полным ходом. Сейчас они уже должны обогнуть Анлакар с юга. Если удача на стороне Дэвиана Каррела и Западной эскадры, а ивирцы под руководством капудан-паши Раннука ай-Таллакара традиционно беспечны, "Мегаре" и "Тарсис" удалось незамеченными приблизиться к южному побережью острова. Туда, где расположен столь ценный для повстанцев и их друзей-ивирцев аэродром, который капудан-паша неосмотрительно оставил незащищенным с моря, демонстративно выставив свои линейные корабли возле входа в порт Атрии. Там они и красовались, все пять, нацелив на город многочисленные стволы тяжелых орудий. Об этом Дэвиан Каррел знал из радиосообщений субпрефекта Тиона, возглавлявшего оборону Атрии. Очевидно, глава ивирского флота не допускал мысли о том, что имперцы могут атаковать где-то, кроме порта. Дэвиан собирался его разочаровать.

Префект прикончил игни и теперь просто стоял и ждал, молча и неподвижно, сдерживая желание нервно прикусить губу. Молчал и капитан Илевер Танн, временно назначенный на должность начальника штаба. Молчали все остальные офицеры и вахтенные матросы на мостике могучего "Атарена". Равномерное тиканье часов на стене отдавалось в ушах громом орудийных залпов. Дэвиан боролся с искушением посмотреть на собственный карманный хронометр. Время, время... уже должно начаться! Почему, проклятье на голову Творца и всех десятерых пророков его, нет никаких вестей? Что-то пошло не так?

"Куда до этого полетам на "Сейкерах" и "Альтакарах"! — неожиданно подумалось Дэвиану, — Вот сейчас мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО страшно!" — адреналин в крови перехлестывал через край, и казалось, что стук сердца мог бы заглушить все звуки мира.

"Ну же, проклятье, в чем дело?! Об ЭТОМ отец никогда не рассказывал. Неужели он чувствовал себя так же во время Тиваринского Сражения? Все время, все эти долгие часы? От такого можно сойти с ума! Или хладнокровие приходит с практикой?"

— Господин префект! — от голоса молодого мичмана-вестового Дэвиан едва не дернулся.

— Да, в чем дело? — пришлось сделать усилие над собой, чтобы голос не дрогнул.

— Получено сообщение от диверсионного отряда. Сигнал: "Молния".

Дэвиан позволил себе выпустить из легких воздух.

— Прекрасно, благодарю вас.

"Все-таки — "Молния"! Значит, дела у них идут успешно!"

Сердцебиение несколько унялось. Дэвиан представил себе, что творится сейчас у северного побережья Анлакара. Мятежники и ивирцы мирно спят. Они ничего не боятся — верные Империи силы надежно заперты в Атрии, Западная Эскадра бездействует у Кадара, а Император оробел и не дает своим войскам приказа к решительному контрнаступлению. Все спокойно, Всевластный на их стороне, близок час окончательной победы. Как вдруг...

Вспышки далеко на горизонте. Яростный вой. Зарево в небе — рвутся осветительные заряды, озаряя беззащитный аэродром зеленовато-белым огнем. И тут же первая дюжина огромных снарядов обрушивается с небес, поднимая в воздух колонны огня, дыма и стальных осколков. Залп следует за залпом, и восьмисоткилограммовые фугасы приводят в негодность взлетные полосы, разрушают постройки, поджигают топливные резервуары, превращают самолеты в груды обломков. Имперцы ведут беглый огонь, не щадя собственного аэродрома, и на острове воцаряется паника. Что? Как? Откуда? Никто не может понять...

За эффективность стрельбы своих подчиненных Дэвиан не беспокоился — не напрасно он потратил минувшие полтора года, обучая команды в том числе искусству стрелять ночью. Он многому научился от отца, да и после его смерти проводил много времени на севере, среди старых друзей Навэля Каррела, префектов и Магистров Великого Северного Флота. Но впервые Дэвиану пришлось применить полученные от них знания на практике. Кажется, успешно, хотя все еще только начинается.

Сообщение о расстреле аэродрома приходит на ивирскую эскадру. Срочно поднятый с постели капудан-паша Раннук ай-Таллакар, дядя султана Ажади Солнцеподобного, в бешенстве. Как посмели?! Негодяи! Подлые ничтожества! Достаточно неплохо зная характер ивирского командующего — еще один принцип, которому он научился от отца — Дэвиан предполагал, что сейчас на флагманском линкоре "Фелимид" очень шумно. Шумно и бестолково. Корабли срочно снимаются с якоря и идут в обход острова, но пока еще они поднимут полные пары, пока обогнут длинную береговую линию Анлакара, пройдет не меньше двух часов. Линейные крейсеры субпрефекта Вейкара за это время спокойно и методично приводят аэродром в полную негодность. Воздушной поддержки у ивирского флота теперь точно не будет, но главное — разъяренный капудан-паша без размышлений бросает все свои корабли в погоню за наглецами.

Время тянулось, но напряжение на мостике чуть спало. Дело наконец-то началось, и все почувствовали облегчение. Нервное ожидание сменилось деловитым оживлением. Кое-кто из офицеров начал негромко переговариваться между собой, обсуждая варианты дальнейшего развития событий, Дэвиан тоже время от времени вставлял замечания. Главное еще только предстояло сделать. Капудан-паша должен получить свою охоту — такую, которая навсегда отобьет у него тягу залезать в поисках добычи в чужие владения.

На небе уже разгорался рассвет, окрасив восток золотом и багрянцем, когда поступил новый доклад от диверсионной группы субпрефекта Вейкара.

— Префект Каррел, сигнал — "Град"!

— Превосходно... — процедил Дэвиан, чувствуя, как губы сами сложились в злую улыбку. — Что ж, господа, все знают, что делать. Полный ход, курс прежний. Общий сигнал — "к бою"!

Шум турбин усилился, и вибрация пронизала палубу под ногами — "Атарен" выходил на предельные двадцать два узла. В кильватере флагмана держался второй линкор — однотипный "Карвис". Крейсеры шли отдельной колонной, как и эсминцы, "Красотка Тар" отстала, вскоре скрывшись за горизонтом. Ей вступать в артиллерийскую дуэль с противником было противопоказано, пушки дредноутов пустили бы ее на дно за считанные минуты. Но именно на свой единственный авианосец Дэвиан Каррел возлагал главные надежды.

— Если все пройдет по плану, мы встретимся с ивирцами часа через полтора, — прикинул капитан Илевер.

— Да, примерно так, — согласился Дэвиан.

— И все же — пять дредноутов против двух наших линкоров и двух линейных крейсеров, — сказал капитан.

— Я помню, — ответил префект. — Но я рассчитываю на военный гений капудан-паши Раннука.

Илевер неожиданно ухмыльнулся.

— О, да, префект Каррел, это оправданная надежда. Капудан-паша... гениален. Его талант флотоводца позволил бы одержать победу и при более неблагоприятном раскладе.

— Но мы еще не победили, — заметил Дэвиан и вернулся к ожиданию. Эскадра, удерживая строй, шла курсом на запад.

Прошло чуть больше часа, когда сигнальщик прокричал:

— Дым на горизонте!

Дэвиан быстро поднес к глазам бинокль, и верно — на западе был уже четко различим столб темно-сизого дыма.

— Скоро мы встретимся, — констатировал он. Сердце снова сделало попытку взбунтоваться, но на этот раз Дэвиан Каррел подавил порыв без особенных усилий. Волнение сменилось решимостью.

Вскоре корабли сблизились достаточно, чтобы их можно было рассмотреть и опознать. Разумеется, это были "Мегара" и "Тарсис" — линейные крейсеры субпрефекта Вейкара. "Тарсис" выглядела невредимой, а вот "Мегару" от носа до кормы окутывало облако темного, густого дыма, сквозь который время от времени прорывались языки пламени. Иллюзия была настолько убедительной, что в какой-то момент Дэвиан даже ощутил укол беспокойства — не могло ли случиться так, что в корабль на самом деле попали?

Было видно, что "Мегара" слегка осела кормой — несколько кормовых отсеков были затоплены. Корабль действительно выглядел тяжело пострадавшим и вместо максимальных тридцати узлов выдавал только двадцать. Невредимая "Императрица Тарсис" держалась вровень с раненой сестрой. А позади них, пока еще далеко, маячила погоня — все пять линкоров и четыре крейсера ивирского флота.

Сейчас Дэвиан Каррел очень хорошо представлял себе, о чем думает капудан-паша Раннук ай-Таллакар. Охваченная огнем "Императрица Мегара" казалась такой уязвимой и не могла выдать максимальной скорости — упустить такую легкую добычу было бы позором. Вдобавок, линейные крейсеры Западной эскадры представляли собой очень серьезную угрозу для ивирцев и их союзников на Анлакаре. Способные с легкостью пустить на дно все, что могло их догнать, и с не меньшей легкостью уйти от любого корабля, превосходящего их вооружением, они, пиратствуя на морском пути между Анлакаром и Ивиром, могли превратиться в настоящее бедствие. Уничтожить если не оба сразу, то хотя бы один из двух стало бы для ивирцев большим достижением.

И вот, капудан-паша очертя голову бросился в погоню за жертвой, с тем же пылом, с каким в родовых владениях бросался за удирающим раненым дограном. Масштаб предстоящей охоты распалил его настолько, что вытеснил из головы все прочие мысли. Весь флот, оставив в покое осажденную Атрию, устремился за охваченной огнем "Мегарой". После длительной погони корабли вытянулись вереницей, растеряв всякое подобие строя. Более быстроходные линкоры агинаррийской постройки вырвались вперед, шлассенские, надрывая свои старые машины и нещадно дымя трубами, все равно далеко отстали. Эскадра из четырех легких крейсеров держалась в стороне. Эти корабли легко могли настигнуть "Мегару" и "Тарсис", идущих не быстрее двадцати узлов. Судя по разрушениям на одном из них, они и попытались, но, попав под обстрел тяжелой артиллерии линейных крейсеров, предпочли больше не искушать судьбу. Эсминцев не было вовсе — скорее всего, Раннук ай-Таллакар просто не пожелал брать их с собой, намереваясь прикончить добычу лично в артиллерийской дуэли. Если, конечно, можно назвать дуэлью бой пяти кораблей против двух.

Внезапно две носовые башни флагманского "Фелимида" окутались огнем и дымом, но дистанция была еще слишком велика для прицельной стрельбы, да и ивирские артиллеристы явно не блистали выучкой. Снаряды упали в воду далеко в стороне от "Императрицы Мегары", подняв внушительные фонтаны.

— Впечатляющее зрелище... — с истинным наслаждением протянул капитан Илевер, любуясь ивирским флотом, идущим в классическом боевом порядке "куча-мала". — Кажется, мой префект, все это будет проще, чем мы предполагали...

Дэвиан промолчал, изучая вражеский флот в массивный бинокуляр. Зрелище было действительно впечатляющим. Он узнавал эти корабли — одинаковые, как близнецы, длинные, с высокими надстройками и шестью орудийными башнями, тремя парами размещенными вдоль корпуса: две в носу, две в корме, две посередине. Узнавал, хотя вживую никогда еще не видел.

— У истории странное чувство юмора, не правда ли, Илевер? — философски произнес он.

— Вы о чем, префект? — удивился тот.

— Об этих трех кораблях агинаррийской постройки. Все они участвовали в сражении у Тиварны, как и все четыре наших. Прошло двадцать лет, и вот они встретились снова, только в другом море. Разве это не удивительно?

Воспоминания о рассказах отца, о бесчисленных прочитанных рапортах и отчетах — подлинных, не подправленных официальной прессой и цензурой — всплывали в голове у Дэвиана. Впереди всего султанского флота мчался на пределе возможностей турбин флагманский "Фелимид". В прошлом он назывался "Сэтсу". В сражении у Тиварны 62 дня Осени 1913 года его бортовой залп поразил ксаль-риумский линейный крейсер "Императрица Лютара", с командой численностью свыше тысячи матросов и офицеров. Попадание 34,2-сантиметрового снаряда в пороховой погреб вызвало детонацию запасов кордита, и "Лютара", переломившись пополам, затонула в течение трех минут. Спаслось семнадцать человек.

"Намидие" — в прошлом "Хатори". У Тиварны вступил в дуэль с анадриэльским флагманским линкором "Реа Сеталия" и за двадцать минут полностью вывел его из строя. Погиб адмирал Матео Камиони и почти триста членов экипажа. "Реа Сеталия" затонула при попытке отбуксировать ее в ближайший имперский порт.

Наконец, "Ханади" — "Миоя". Из трех кораблей, доставшихся султану, этот, безусловно, самый знаменитый. Уже в конце сражения, пострадавший от вражеских снарядов, он в тумане оторвался от отступающих основных сил северян и наткнулся на два свежих имперских линкора. Отказавшись сдаться, "Миоя" вступила в бой. Первый же ксаль-риумский снаряд, попавший в боевую рубку, убил осколками капитана Хагуро и большую часть офицеров. В живых остался один, точнее, одна — двадцатитрехлетняя лейтенант Ниора Сетано. Раненая в лицо, она приняла на себя командование кораблем и до конца боя не покидала пост. "Миоя" получила около тридцати прямых попаданий, была изуродована почти до полной небоеспособности, но сумела нанести обоим противникам такие повреждения, что им пришлось отказаться от дальнейшего преследования. Избитая "Миоя" через шесть дней доползла-таки до ближайшей агинаррийской базы. Позднее лейтенант Ниора Сетано получила из рук самого Сегуна золотую саблю, орден Священного Духа и была повышена до капитана. А шрам от того осколка остался на лице Сетано навсегда — вечным напоминанием о дне, с которого началось ее возвышение.

Дэвиан опустил бинокль.

"Интересно, почему Раннук ай-Таллакар не поднял свой флаг на бывшей "Миое"? — задумался он, — Уж не испугался ли, что в таком случае все будут сравнивать его с Сетано-тэн? Каким бы крикливым кретином он ни был, в глубине души он не может не понимать, что на фоне тайрё он меньше, чем никто..."

— Знаете, Илевер, когда я еще был ребенком, я однажды спросил у отца: "а как вы победили Агинарру"? — произнес Дэвиан, глядя на приближающиеся корабли. — Никогда не забуду, что он мне ответил.

— А что он ответил? — заинтересовался капитан.

Дэвиан мрачно улыбнулся.

— Он сказал: "нас было вдвое больше".

Илевер склонил голову.

— Мой отец тоже сражался при Тиварне. Он был артиллерийским офицером на крейсере "Принцесса Даная".

Давиан чуть было не спросил: "и что он вам рассказывал?" Но вовремя пришло воспоминание: на исходе второго часа сражения, в результате ошибочного маневра, эскадра ксаль-риумских тяжелых крейсеров в тумане ворвалась прямо в строй третьего линейного дивизиона Объединенного Флота. "Морской всадник", "Гайон" и "Принцесса Даная" были расстреляны в упор и пошли на дно. Спасшихся не было.

— Да, сегодня здесь те же корабли, — сказал Илевер после недолгой паузы, — Но сражаются не корабли, а люди.

— Вы правы, капитан, — хмыкнул Дэвиан, — Кстати, уже начинается.

Похоже, ивирцы только сейчас обнаружили, что на всех парах летят прямо на Западную Эскадру в полном составе. Дэвиан не взялся бы судить — понял ли его соперник в этой битве, капудан-паша ай-Таллакар, что, преследуя "беззащитную" жертву, сам выступил в роли утки, летящей на звук манка. Идущий под желто-красными ивирскими флагами "Фелимид" начал доворачивать севернее, подняв на мачте какой-то сигнал. В принципе, это было верное решение — командир султанского флота явно намеревался выйти на параллельный с кораблями имперцев курс и начать артиллерийскую дуэль по всем правилам линейного сражения. У него было пять больших кораблей против четырех ксаль-риумских, из которых два линейных крейсера несли слишком тонкую броню, что делало их мало пригодными для "правильного" боя в линии, а после обстрела аэродрома наверняка испытывали нехватку боеприпасов.

Да, решение ивирского командующего было оправданным, но, к несчастью для ивирцев, его подчиненные, распаленные погоней и растерянные столь внезапным изменением ситуации, оказались не способны выполнить перестроение. Второй корабль, "Намидие", последовал за флагманом, но с явной задержкой, тогда как бывшая "Миоя" и вовсе промчалась вперед, покинув строй, и только затем довернула, пытаясь исправить ошибку и вернуться в линию. Что касается двух дредноутов шлассенской постройки, то они и вовсе оставались милях в шести в стороне и даже не пытались сманеврировать. Судя по всему, на них так и не разобрались в том, что происходит. И только четверка ивирских крейсеров среагировала разумно и своевременно — отвернув, разошлась контркурсами с корявой линией, которую пытались выстроить три султанских линкора. Тем самым, крейсеры вышли из-под огня имперских тяжелых орудий и вместе с тем дали собственным большим кораблям свободу для стрельбы и маневра.

— А тот, кто командует отрядом крейсеров, не глуп, — заметил Дэвиан. — Даже как-то странно для султанского флота.

Но действия крейсеров мало меняли общую картину — флот капудан-паши, пытаясь перестроиться, сгрудился в безобразную кучу, корабли рыскали, как пьяные, угрожая протаранить друг друга. "Агинаррийцы" после долгих метаний из стороны в сторону все же выстроили некое подобие линии, тогда как "шлассенцы" выписывали замысловатые петли и зигзаги в стороне. Все отряды ивирцев смешались. Корпусами кораблей и дымом из труб они закрывали друг от друга имперскую эскадру, затрудняя стрельбу.

Пушки пока молчали — для прицельной стрельбы дистанция была еще слишком велика — но у префекта Каррела оставался в рукаве еще один козырь. Вернее, не в рукаве, а в воздухе. И пришла пора пустить его в игру.

— Сигнал на "Красотку", — не оборачиваясь, бросил Дэвиан. — Их выход первый.

Авианосец, державшийся в сорока пяти милях восточнее эскадры Каррела, уже поднял в воздух свою ударную группу — все шестьдесят восемь машин. Двадцать восемь новейших ударных "Альтакаров", несущих под брюхом восьмисоткилограммовые авиационные торпеды, двадцать более старых пикирующих бомбардировщиков "Мерна", двадцать истребителей "Сейкер-марин". И авиация первой вступила в бой, красиво пройдя в небе высоко над мачтами линкоров и крейсеров Дэвиана.

— Ну! — почти выкрикнул Илевер, когда самолеты начали снижаться для атаки.

Дэвиан Каррел сдерживал эмоции, хотя и у него в этот момент кипела кровь.

— О... — холодным тоном произнес он. — Посмотрите на это, Илевер. Он, правда, не дурак, этот командир. И не трус к тому же.

Четверка ивирских крейсеров, вовремя заметив и оценив по достоинству новую угрозу, снова свернула, выстроив параллельную с линкорами линию — импровизированный "щит" из зенитных орудий и пулеметов, встретивший атакующую авиацию на пути к главным вражеским силам.

Почти сразу на пути атаки авиагруппы распустились в воздухе клубами дыма первые разрывы зенитных снарядов. Рассекли воздух трассеры скорострельных мелкокалиберных пушек и пулеметов. Кувыркнулся в воздухе лишившийся крыла "Альтакар". Рухнул в воду истребитель с развороченной хвостовой частью. Флот доказывал, что он все еще не собирается становиться беспомощной добычей для летунов. Ивирцы стреляли довольно метко, Дэвиан видел, как рухнули, пылая и дымя, несколько машин с "Тамарии". Но остальные просто обошли крейсерский отряд, быстро сближаясь с дредноутами. Пикировщики заходили эскадре капудан-паши в корму, торпедоносцы атаковали со стороны правого борта.

Только теперь на ивирских линкорах поняли, что что-то идет не так. Ударили зенитки и с них, но эти устаревшие корабли несли слишком мало противовоздушной артиллерии — всего по несколько мелких пушек и по десятку счетверенных пулеметов. Их стрельба не произвела заметного эффекта.

Дальнейшее заняло считанные минуты. Атака ударной группы была направлена на два ведущих корабля — "Фелимид" и "Намидие". Массивные "Альтакары" пускали торпеды, проносясь на бреющем полете почти вплотную к гребням волн, чтобы в последний момент резко взмыть вверх и уйти в небо, промчавшись над палубой корабля-цели. Более подвижные "Мерны" пикировали почти отвесно и сбрасывали бомбы с высоты в четыре-пять сотен метров. Истребители кружили над кораблями, поливая свинцом их палубы, что, конечно, не могло угрожать огромным линкорам, но подстегивало панику и замешательство их неопытных команд. Очереди крупнокалиберных пулеметов выбивали стрелков зенитных батарей, поражали не прикрытые броней сигнальные и боевые посты в надстройках, убивая людей и выводя из строя оборудование.

Многочисленные разрывы закрыли от взоров оба атакованных корабля, и вскоре пламя взвилось над двумя кормовыми башнями "Намидие" выше труб и надстроек — очередной бомбардировщик добился прямого попадания, которое оказалось роковым. Оглушительный гром раскатился над морем, когда взрыв погребов боеприпаса поднял в воздух тучу металлических обломков. Довершая картину разгрома, торпеда врезалась в борт линкора, и бронированный гигант начал быстро заваливаться на борт.

Почти одновременно "Фелимид", получивший несколько попаданий в корму, выкатился из строя влево. На юте пылал пожар, дым окутал и высокую надстройку, и это горел вовсе не мазут и не дымовые шашки. "Фелимид" еще не тонул, но полностью утратил управляемость, и его кильватерная струя рисовала широкий круг на воде. Только теперь растратившие боезапас аэропланы отступили, возвращаясь на авианосец. Не более чем за четверть часа под ударами с воздуха ивирцы лишились двух лучших линкоров и одного крейсера, который, пылая, кормой кверху медленно тонул в стороне.

Дэвиан обменялся взглядами с Илевером.

— И вот их уже три против четырех. Что-то подсказывает мне, капитан, что времена линейных флотов уходят в прошлое, — произнес он и усмехнулся. — Однако, теперь наш выход. Мы уже достаточно близко, чтобы начинать. "Атарен" и "Карвис" атакуют "Ханади". "Мегаре", "Тарсис" и миноносному дивизиону сосредоточить атаку на "шлассенцах". Крейсерам субпрефекта Веллена — перехватить и уничтожить вражеский крейсерский отряд. Начинаем, господа, и давайте покончим со всем поскорее.

Корабли разделяла дистанция не более двенадцати миль, вполне досягаемая для тяжелой артиллерии, но у ксаль-риумской эскадры было преимущество: она атаковала с востока, и яркое утреннее солнце слепило ивирских комендоров. Дэвиан намеревался как можно скорее покончить с "Ханади", обрушив на него огонь обоих своих линейных кораблей, пока "Мегара", "Тарсис" и легкие силы связали боем дредноуты шлассенской постройки. Когда "Ханади" будет выведен из строя, "Атарен" и "Карвис" займутся "шлассенцами".

Прозвучали команды. Коротко взвыла сирена. Башни "Императора Атарена" уже были развернуты в сторону противника, орудия высоко задраны вверх. И в следующий миг — оглушительный грохот, вспышка залпа, клубы темно-серого дыма, рванувшиеся из орудийных стволов. По одной пушке во всех четырех башнях сделало выстрел одновременно. Отстрелявшиеся стволы быстро поползли вниз, становясь на угол заряжания.

В мощный бинокуляр Дэвиан видел, как вокруг "Ханади" поднялись и пропали столбы воды и черного дыма. Достаточно близко — артиллеристы Западной Эскадры были хорошо натренированы в стрельбе по движущейся цели. Почти сразу — как только корректировщики внесли необходимые поправки в установки прицела — грянул второй полузалп. Вторая четверка снарядов легла еще ближе.

— Право на борт тридцать градусов, — распорядился Дэвиан. — Выдерживаем дистанцию.

Сейчас между кораблями было миль десяти — достаточно близко, чтобы стрелять прицельно. Подходить еще ближе Дэвиан не хотел, опасаясь, что на меньшей дистанции даже неопытные ивирские артиллеристы имели шанс пристреляться по его кораблям. "Атарен", а следом за ним и "Карвис", начали доворачивать вправо, выходя на параллельный курс с "Ханади".

Только теперь ивирцы ответили — всем бортом сразу, шесть двойных вспышек озарили длинный корпус. Дэвиан снова усмехнулся, покачав головой. История действительно повторялась — по бывшему агинаррийскому линкору "Миоя" вновь вели огонь два ксаль-риумских корабля. Двадцать пять лет назад бой не прибавил славы ксаль-риумскому флоту: "Даймен", получив два снаряда в рулевое отделение, лишился управления, и до порта его пришлось тащить на буксире, а "Натален", с разбитыми носовыми башнями главного калибра, чудом избежал взрыва боеприпасов. Но сегодня на капитанском мостике не было Ниоры Сетано, а у орудий стояли ивирские моряки, возможно, стрелявшие из них впервые в жизни. Снаряды первого залпа прошли с чудовищным перелетом и рухнули в воду в нескольких милях за имперскими кораблями.

Орудия "Атарена" продолжали мерно громыхать, посылая по ивирскому кораблю одну четверку снарядов за другой. Четвертый полузалп накрыл цель. Как и пятый — столбы воды окружили "Ханади" и обрушились на его палубу. Часть снарядов упала с небольшим недолетом, часть — с перелетом.

— Есть вилка! — возбужденно воскликнул молодой наблюдатель. — Сейчас мы их достанем!..

Эти слова оказались пророческими — после шестого залпа над серединой корпуса корабля-цели, чуть позади первой дымовой трубы взметнулся огненный столб. Облако серого дыма окутало "Ханади".

— Поражение! — выкрикнул тот же юноша. — Есть!

Только сейчас вступили в дело и орудия "Карвиса", который до этого момента следовал в кильватере флагмана, ожидая, пока "Атарен", определив необходимые поправки прицела, сообщит их своему ведомому мателоту. Теперь по ивирскому линкору стреляли сразу два имперских, перейдя на беглый огонь, и попадания сделались почти непрерывными. "Ханади" еще продолжал огрызаться, но было слишком очевидно, что артиллеристам не хватает опыта, и, хотя несколько снарядов упало в воду довольно-таки близко к "Атарену", пока что флагман Западной Эскадры не получил ни одного прямого попадания.

На удалении гремела другая перестрелка — крейсеры ивирцев сошлись с ксаль-риумскими, тогда как "Мегара", уже избавившаяся от горящего мазута и дымовых шашек, и ее "сестричка" вели огонь по линкорам шлассенской постройки. Пока линейные корабли продолжали артиллерийскую дуэль, имперские эсминцы сближались с врагом, готовясь к торпедной атаке. С такого удаления Дэвиану трудно было следить за тем, что там происходит, но было видно, что один из "шлассенцев" уже горит. Крейсеры под руководством неизвестного, но несравненно более толкового, чем капудан-паша, командира, держались лучше, но там у ксаль-риумцев был слишком явный численный перевес, и исход этой схватки тоже был предрешен.

Нечто большое и темное с ревом стремительно пронеслось впереди, всего лишь метрах в двадцати от открытого ходового мостика, где стоял префект Дэвиан Каррел. Несмотря на огромную скорость, в какой-то миг Дэвиан видел летящий снаряд с такой же ясностью, как если бы тот висел в воздухе совершенно неподвижно — темный, гладкий цилиндр с вытянутым заостренным носом. Бронебойный. Промчавшись над палубой флагманского корабля, громада весом в полтонны тяжело рухнула в воду за правым бортом, рикошетом снова подпрыгнула вверх и с финальным огромным всплеском нырнула окончательно, так и не разорвавшись. Только теперь до "Атарена" донесся звук очередного вражеского залпа.

"Возможно, все же имеет смысл уйти в боевую рубку" — подумал Дэвиан и невольно передернулся, представив себе, что могло остаться от людей на открытом мостике, если бы вражескому наводчику чуть больше повезло с этим выстрелом. К сожалению, через узкие смотровые прорези броневой рубки мало, что можно было увидеть, от перископа пользы не намного больше. Как правило, командующие предпочитали следить за ходом сражения с открытых мостиков, жертвуя безопасностью ради свободного обзора. В прошлом кое-кому такие предпочтения уже стоили жизни.

"Атарен", а за ним и "Карвис", ответили любезностью на любезность, развернутые влево носовые башни флагманского дредноута с длинными стволами пушек главного калибра очередной раз метнули потоки огня и дыма, отправив в сторону противника четверку тяжелых снарядов; одновременно рявкнула и вторая пара башен в корме. Полминуты ожидания — и силуэт вражеского корабля окружили фонтаны воды и дыма, поднявшиеся намного выше его палубы.

А в следующее мгновение огненный смерч вырос там, где только что находился огромный линкор. Пламя, окаймленное темным дымом, взметнулось над средней парой башен ивирского корабля, и многочисленные обломки полетели во все стороны. Какие-то секунды еще можно было видеть его длинный, темный корпус, но затем он выгнулся, переламываясь надвое. Носовая часть исчезла под водой почти мгновенно; корма, задравшись вертикально, еще какое-то время торчала над волнами, как будто корабль упрямо боролся за жизнь, но через минуту пропала и она.

Офицеры на мостике "Атарена" разразились ликующими криками. Не удержался от возгласа даже капитан Илевер. Молчал только Дэвиан. К собственному удивлению, он вдруг поднял руку со сжатым кулаком в традиционном имперском воинском приветствии, отдавая последний салют погибшему кораблю.

"Атарен". Флагман Западной эскадры. 45 минутами позднее.

Пушки смолкли. Все закончилось. Корабли Западной эскадры собрались вместе; на горизонте еще угадывались силуэты двух уцелевших ивирских крейсеров, на всех парах уходящих на юго-запад. И это было все, что осталось от еще сегодня утром сильного султанского флота.

Взорвался "Ханади", унеся с собой весь экипаж. Скрылся в волнах, опрокинувшись кверху килем, "Намидие". Один из "шлассенцев", "Гасаил", попал под залпы "Мегары" и "Тарсис" и теперь представлял собой огромный плавучий костер. Последний линкор султанского флота, "Анибай", спустил флаг — уже второй раз за свою боевую карьеру. Флагманский "Фелимид", пораженный несколькими бомбами и торпедами с самолетов "Красотки Тар", держался на воде, но утратил всякую боеспособность. Хотя его орудия еще были исправны, сильный крен просто не позволял развернуть башни, чтобы пустить артиллерию в ход.

— Вероятно, это была одна из самых бескровных побед в истории Ксаль-Риума, — заметил Илевер и добавил, поморщившись. — Но не из самых славных.

Дэвиан тоже не ощущал особенного ликования или гордости. Скорее просто облегчение: работа сделана, все корабли Западной Эскадры остаются на плаву, серьезных повреждений ни на одном нет, и большего нельзя было ожидать.

— В любом случае, мы победили, — сказал он. — Я считаю, это главное. Каковы, кстати, наши потери?

— Еще уточняем, префект. "Атарен" и "Карвис" обошлись без попаданий и пострадавших. В "Мегару" попал один снаряд, но повреждения незначительные, есть несколько раненых. Крейсеры пострадали сильнее, на "Сильванисе" семнадцать убитых, на "Теллуре" — девятеро. Было несколько попаданий в эсминцы, но не один не потоплен. Короче говоря, наши потери минимальны.

Дэвиан кивком поблагодарил своего временного флаг-капитана.

— А с ними что делать? — Илевер посмотрел на окутанный дымом, осевший кормой "Фелимид". — Предложим сдаться?

— Да, безусловно. Если у капудан-паши хватит ума принять предложение, больше никто не пострадает. Боги Неведомые, сегодня в море и так оказалось предостаточно трупов.

Над волнами скользили эсминцы, подбиравшие уцелевших ивирских матросов. Но пленных будет немного, мрачно подумал Дэвиан, вздохнув. Ивирские команды, как выяснилось, не умели не только стрелять, но и спасаться с гибнущего судна. Султан Ажади и его дядюшка Раннук не пожелали тратить деньги на регулярные учения и тренировки, за что сегодня ивирский владыка поплатился своим флотом, а многие сотни его подданных — жизнями.

Сблизившись с покалеченным "Фелимидом", "Атарен" поднял на мачте вереницу разноцветных флагов. Ответа не последовало. Илевер прищелкнул языком.

— Было бы наивно думать, что капудан-паша Раннук теперь поведет себя умнее обычного, — заметил он. — Поторопим их, мой префект?

— Нет, подождите! — оборвал Дэвиан. — Смотрите!

Желтый ивирский флаг с изображением сабли, рассекающей летящую стрелу, пополз вниз. Затем вместо него на покосившейся мачте "Фелимида" подняли белый.

— Я ошибался... — с презрением прокомментировал прайм-капитан Илевер. — Все-таки он предпочел сохранить свою шкуру.

— Тем лучше, — отозвался Дэвиан. — Отправьте на корабли призовые команды, проверьте, в каком они состоянии. Если там еще есть, что чинить, отведем их в Кадар, там подлатаем и отправим в Гайон для полноценного ремонта. Впрочем, так или иначе, какой-то прок с них будет, можно хотя бы пустить их в переплавку...

Его слова прервал оглушительный грохот. Там, где находился пылающий "Гасаил", к небу поднялся огромный гриб огня и дыма, и во все стороны полетели обломки. Очевидно, пожар добрался до артиллерийских погребов. Корабль превратился в колоссальный вулкан, внутри которого еще продолжало что-то взрываться. Несколько минут — и пылающий остов исчез под водой.

Дэвиан усмехнулся.

— Достойный финал для сегодняшней драмы, не правда ли, господа? Я надеюсь, что солнцеподобный Ажади теперь трижды подумает, прежде чем обращаться за поддержкой к своим северным друзьям.

ГЛАВА 7

Тсубэ. Главная база Объединенного Флота.

30 день Весны.

"Ниора.

Ты всегда умела задавать вопросы, которые ставили меня в неловкое положение. А в последнем случае — еще и в опасное. То, о чем ты спрашиваешь, относится к информации высшей степени секретности. Ее разглашение чревато обвинением в измене со всеми вытекающими. Я сильно рискую, просто отправляя тебе это сообщение, поверь.

К тому же я не имею никаких достоверных сведений. Я бы рассказал тебе, если бы знал, но я ничего не знаю. Все, что я могу сообщить — острову Тэххо действительно уделяют особое внимание в отделе секретных разработок, причем дольше, чем ты предполагала. Я не могу сказать, в чем суть проекта, которым там занимаются — это держится в тайне от всех — но он разрабатывается уже более десяти лет и щедро финансируется из военного бюджета. На Тэххо, судя по всему, строится нечто вроде крупного секретного завода, и, кроме того, мне удалось узнать, что туда регулярно доставляют сложное радиооборудование. Никаких выводов я не делаю, предоставляю это тебе.

Ответственным за проект, в чем бы тот ни заключался, является коммодор Ису Тагати. Уверен, ты о нем что-то слышала. Тагати — темная личность. Он как-то связан с разведкой и не только. Возглавляет Шестнадцатый Отдел, специализирующийся по "особым разработкам". Располагает высочайшими полномочиями. Существует тайная директива, утвержденная лично Сегуном — любое требование Шестнадцатого Отдела должно незамедлительно удовлетворяться, не больше, не меньше.

Боюсь, это все, что я могу тебе сообщить. Будь осторожнее. Мне кажется, тут какие-то очередные игры нашей внешней разведки, хоть и непонятно, что может их интересовать в таком глухом месте, как Тэххо. Во всяком случае, к Ксаль-Риуму или восточным архипелагам этот интерес отношения определенно не имеет. Лучше всего — постарайся не ввязываться в эту авантюру. Даже тайрё Объединенного Флота не может быть неуязвимой.

Остаюсь твоим преданным другом

Тоичи Нагиро".

Ниора Сетано чуть заметно улыбнулась, читая письмо. Тоичи неисправим. Впрочем, как и все штабисты. Страсть к официозу у них в крови. В свое время, которое, увы, вот уже шестнадцать лет как осталось в прошлом, даже его любовные письма были выдержаны примерно в таком же стиле. Тогда это ее ужасно забавляло. Интересно, какими словами тогда еще не контр-адмирал, а только капитан второго ранга Нагиро делал предложение своей будущей супруге? Не иначе, что-то вроде: "Настоящим, взвесив все аргументы "за" и "против", я пришел к решению сегодняшнего числа предложить вам, Ивари-тэн, вступить со мной в брачный союз на основании циркуляра 64-А положения о воинской обязанности и гражданского кодекса Сегуната..." Брр... Живо представив себе это зрелище, адмирал Сетано передернулась. Штабисты... Тоичи среди них не самый худший. По крайней мере, несмотря на разрыв, они остались в дружеских отношениях. Больше того, Ниора Сетано ему доверяла, а доверие в этом циничном мире — вещь воистину бесценная.

Она полезла в карман и достала большую, богато украшенную серебряную зажигалку. Щелкнула, высекла огонь, и бросила письмо на поднос, любуясь тем, как пламя постепенно превращает лист плотной бумаги в сморщенные черные лохмотья.

Увы, сожженное письмо действительно не содержало почти никакой ценной информации. Оно лишь подтверждало то, что Ниора Сетано уже знала сама — по какой-то неведомой причине на острове Тэххо вдруг начали возводить нечто маштабное и в высшей степени засекреченное. Что? Тоичи упомянул про радиооборудование, доставленное на остров — быть может, Тэххо решили превратить в полигон для разработки и испытаний радиолокационных установок? Очень правдоподобно: над созданием работоспособных радиолокаторов специалисты Агинарры бились уже не один год, как и южане. Пока что все, созданное ими, было слишком громоздким и ненадежным, но появление первых конструкций, пригодных к практическому применению в боевых условиях, было лишь вопросом времени, и явно уже недалекого. Главный вопрос был в том, кто первый совершит прорыв в этой области: Север или Юг? Оба противоборствующих полюса Дагериона тратили немалые деньги на исследования, привлекая к работам лучших специалистов, и, разумеется, не упускали возможности прибрать к рукам результаты чужих трудов в этой области.

Так что, казалось бы, все сходится. Но все равно — почему такая секретность? Ниора Сетано — командующая Объединенным Флотом, но даже ее пытаются держать в полном неведении, будто она палубный матрос, которому полагается знать ровно столько, сколько сообщит старшина. Это злило Ниору и вынуждало предпринимать собственные шаги к тому, чтобы разгадать загадку. Правда, пока что она не могла похвастаться особыми успехами.

Стоя у наполовину открытого окна, она задумчиво покусывала костяшку большого пальца. Все-таки Тоичи дал ей один намек. Точнее, одно имя. Ису Тагати.

Об этом человеке Ниора Сетано знала очень немногое. Видела его пару раз во время совещаний Верховного Штаба и даже однажды обмолвилась несколькими словами. Тогда он показался ей типичным штабистом — убийственно официальным, скрытным и до неприличия серьезным, а проще говоря — несносно занудным. И этот человек — доверенное лицо Верховного Штаба и Сегуна? Ну, а почему бы и нет?

— Но что это мне дает? — пробурчала она себе под нос. — Да ничего.

Еще какое-то время агинаррийка думала о загадках и неясностях, но так ни к чему и не пришла. Мало информации и непонятно, где ее брать. Вытянуть из штабных сведения, которыми те не хотят делиться — все равно, что голыми руками ловить рыбу в мутной, илистой реке.

А еще и эти события на острове Анлакар. Казалось бы, к делам Сегуната они никакого касательства не имеют, Анлакар расположен на юго-западных границах Империи Ксаль-Риум. Но Ниора Сетано подозревала, что сейчас Анлакар гораздо ближе к Кинто, чем можно было бы подумать. Она уже озадачила начальника флотского отдела разведки, капитана Комуру, этим вопросом, и ожидала сведений от него в ближайшее время.

— Ну что же, подождем... — произнесла вслух Ниора Сетано, вернувшись к столу, и неприязненно посмотрела на стакан на подносе — обыкновенный стакан в простом латунном подстаканнике, наполненный крепким черным чаем. На Агинарре выращивали только зеленый, и он считался более "утонченным" напитком, чем черный чай южных варваров, но Ниора его терпеть не могла. Хоть она и происходила из знатного рода с многовековой историей, старинные традиции и предрассудки ни в малейшей степени ее не интересовали. Даже в одежде она отдавала предпочтение либо форменному мундиру, либо платьям современного покроя, но только не традиционным нарядам.

Пока она читала и думала, чай уже давно успел остыть, пришлось вызвать порученца и попросить новый.

— Командующая, прибыла... кадет Сетано, — сообщил молодой матрос. — Она ждет уже четверть часа.

— Хорошо, пусть войдет, — еще и это, для полноты счастья. Секретные разработки, непонятные мятежи, войны, подковерные интриги, а теперь и дочка младшей сестры. Прелестно!

Иджиме появилась через минуту. Среднего роста молодая девушка в темно-синей униформе со знаками школы "Риосен", обтягивающей стройную фигурку. Черные волосы стянуты в пучок на затылке. Взгляд исподлобья, упрямое выражение на красивом лице — девчонка уже готова к нотациям. Сейчас она была одна — с Кейдзи Ниора тоже поговорит, но позднее. Наверняка инициатором драки была сестра, не он.

Ниора смерила ее невыразительным взглядом и подавила унылый вздох.

"Н-да, в такие моменты не могу понять — радоваться или огорчаться тому, что у меня нет собственных детей, — подумала она. — Так был бы хоть какой-то опыт в наставлении молодежи, но, с другой стороны, если от племянников столько хлопот, что было бы, будь Иджиме моей дочерью?"

— Ну? — нарушила она затягивающееся молчание. — Не слышу объяснений.

— Что я должна объяснять? — буркнула паршивка. — У тебя уже есть полный отчет, разве не так? Не сомневаюсь, что Иги... лейтенант Хатсузе доложил о случившемся во всех подробностях. Вряд ли я смогу что-либо добавить.

Ниора только усмехнулась. Н-да, фамильное упрямство так и прет изо всех щелей. И почему у них в роду оно передается именно по женской линии? Принято думать, что упрямцы — мужчины, но в клане Сетано сыновья в большинстве своем вырастали исключительно правильными и серьезными, настоящей отрадой для родителей, вроде братца Мориты. Это с дочками всем Сетано не везло...

Появился матрос с чаем. Молча поставил стакан на подносе на стол и поскорее исчез с глаз раздраженной госпожи адмирала.

— Я ознакомилась с докладом, — подтвердила Ниора. — Нападение на офицера, Иджиме. Это не шутки, — она сверлила девушку мрачным взглядом. — Ты понимаешь, что это означает для кадета?

— Мне известен устав, — сказала девушка. — Но, в данном случае, его требования неприменимы.

— Да неужели?

Иджиме вскинула голову.

— Да, — уверенно заявила она. — Устав школы "Риосен" запрещает курсантам драки. Аналогично, согласно Уставу Объединенного Флота, драка является нарушением дисциплины. Но какой из двух Уставов можно применить по отношению ко мне? После выпускных испытаний курсант считается исключенным из школы в силу очевидных причин, и его имя вычеркивается из школьных списков. Однако офицером Флота он становится только после церемонии присвоения звания, которой еще не было. Тем самым, я уже не курсант, но еще не офицер, и инцидент в Аками — не более чем ссора между частными лицами.

— Неплохо, — Ниора хмыкнула с невольным восхищением — племянница подготовилась к разговору с тетушкой, и, что забавно, была во многом права. Имелся такой момент в уставах, маленькая бюрократическая неувязочка, которую Иджиме не упустила из виду.

— Видно, что ты училась в Кинто, — прокомментировала Ниора. — И, похоже, слушала Мориту внимательнее, чем я думала.

— Дядюшка Морита человек занудный, но проницательный, — ответствовала Иджиме.

"Это уж точно, — подумала Ниора. — Не случайно он стал дипломатом и политиком. Занудный, скрытный и проницательный — в этом он весь".

Она смотрела на Иджиме, сдерживая усмешку. Не получалось у нее подолгу сердиться на эту девчонку, вот в чем была главная проблема. Ниора Сетано никогда не отличалась сентиментальностью, однако племянница была ее слабым местом.

— Но не думай, что это защитит тебя, — сухо заметила тайрё. — Поверь, если комиссия сочтет нужным вышвырнуть тебя и Кейдзи, они это сделают, и доказывай потом, что они не имели права.

Она на шаг приблизилась к драгоценной племяннице.

— Ты знаешь, что когда вы с братом поступили в "Риосен", у меня вышла ссора с вашей матерью? Юкири просила не допустить вас в действующий флот. Тебе известно, как она смотрит на подобные вещи. Я ответила, что не стану вам препятствовать. Но и выгораживать вас из неприятностей я не собираюсь, Иджиме.

— Я понимаю... — начала та, но Ниора перебила ее:

— Я не вижу! Драка с офицером — худшее, что только могло взбрести в твою голову! Это не пройдет даром ни тебе, ни твоему брату. О чем ты думала, Иджиме?

— Хатсузе — ублюдок, — девушка скривилась, выдав злость.

— Охотно верю, — согласилась Ниора, — и что с того? Поверь, Иджиме, он далеко не последний ублюдок, который встретится тебе в жизни, и вряд ли худший из них. Ты намерена драться со всеми? Боюсь, тогда у тебя не останется времени ни на что другое.

— Он сам нарывался! — процедила племянница.

— О? — Ниора ответила ей холодным взглядом. — И ты это понимала?

— Демоны Бездны, трудно было не понять!

— Ну что же, это меняет дело, — усмехнулась командующая. — Я собиралась посадить тебя в карцер на десять дней, но, раз так, придется тебе посидеть двадцать. Там у тебя будет время подумать о своем поведении.

— Но... — начала было Иджиме.

— Изволь не спорить, курсант, — отмахнулась Ниора. — Тебе еще повезло, что я решила ограничиться двумя децимами.

— Так точно, командующая! — по-уставному отчеканила Иджиме. Ниора покачала головой: девчонка явно считала себя неоспоримо правой и несправедливо наказанной. Упрямо поджатые губы, выпяченный подбородок, гнев в глазах — где же Ниора могла все это видеть раньше? В зеркале, не иначе, лет тридцать назад. Правда, у Иджиме мордашка гораздо симпатичнее, чем была в молодости у нее самой даже без шрама. И ростом она пониже — внешне племянница удалась в миниатюрную и изящную Юкири, а Ниора как в детстве обогнала большинство сверстников-мальчишек, так и выросла пожарной каланчой.

— Не надо эффектных сцен, — отрезала она. — Ты понимаешь, за что наказана?

— Никак нет, — последовал ответ, и Ниора едва не рассмеялась. Ну, конечно.

— За то, Иджиме, что ты знала, чего от тебя ждет твой враг, но все равно так поступила. Пусть это будет тебе уроком на будущее: если хочешь чего-то добиться, никогда так не делай.

Вот теперь упрямство уступило место смущению. Девушка задумалась над словами Ниоры и потупила взгляд. Прелестно, это ее проняло! Ниора Сетано искренне посочувствовала собственной покойной матушке: только теперь она начала понимать, каково той приходилось. Обратить в бегство весь шлассенский флот было проще, чем вколотить хоть немного разума в голову одной упрямой девицы! Ниора вздохнула, борясь с раздражением.

— Когда ты захотела пойти на военную службу, чего ты добивалась, Иджиме? — спросила она.

Девушка вскинула голову, удивленная.

— Я...

— Я имею в виду: чего ты хотела для себя? — перебила Ниора. — Скажи откровенно, тебе достаточно быть просто пилотом, летать и стрелять во врагов, или, быть может, ты мечтаешь о чем-то большем? О звании тайрё, например? — она ехидно улыбнулась.

Племянница попыталась скрыть улыбку, но не особенно успешно.

— Ну... говоря откровенно, второе предположение ближе к истине, — сообщила она.

— В таком случае, лучше бы тебе запомнить то, что я сказала. Если ты хочешь стать чем-то большим, чем просто пилот, никогда не позволяй себе поддаваться на уловки противника. Да к тому же на такие примитивные. Впрочем, даже останься ты пилотом, все равно так ты не проживешь долго. Иди, и последующие двадцать дней вы с братом проведете взаперти на хлебе и воде; надеюсь, впредь вы не будете совершать подобных глупостей. С Кейдзи я еще поговорю позднее.

"Да, и, клянусь пламенем Риото, это будет намного проще!" — Ниора дождалась, пока за племянницей закрылась дверь, и вернулась к столу, где стояли уже два стакана с чаем. Пока она говорила с Иджиме, второй стакан, разумеется, тоже успел остыть. Н-да. Гонять кого-то за третьим стаканом было уже просто неловко. Адмирал глотнула подслащенную тепловатую жижу и скривилась. Отставив стакан, она взяла другой. Уж лучше совсем холодный, чем вот это.

В дверь постучали.

— Да? — равнодушно отозвалась Ниора.

Появился ординарец. Тот же самый, который принес чай. Посмотрел на два стакана — полный и полупустой. Как показалось Ниоре, укоризненно.

— Госпожа адмирал, прибыл капитан Комура.

— Да, я помню, — она хотела переговорить с начальником флотской разведки и назначила ему встречу на полдень. — Хорошо.

Через минуту появился капитан Натэй Комура. Невысокий, но полный, глава службы разведки двигался с удивительной для человека его комплекции легкостью. Круглые щеки и хитрый взгляд довершали классический образ бодрого, жизнерадостного толстячка.

— Адмирал, — приветствовал он, вместо уставного салюта изобразив безукоризненный поклон, который сделал бы честь любому столичному франту.

Ниора небрежно махнула рукой. В отличие от штабистов, она никогда не питала любви к официозу.

— Садитесь, Комура.

Толстяк отодвинул стул с высокой спинкой и уселся.

— Что вам удалось выяснить относительно событий на Анлакаре? — сразу перешла к делу командующая.

Натэй Комура улыбнулся не без самодовольства.

— У меня самые свежие новости, командующая Сетано! — заявил он с видом газетчика, принесшего редактору горячую сенсацию. — Вчера состоялась битва между Западной Эскадрой Империи и ивирским флотом. Ивирцы потерпели сокрушительное поражение.

— Чего и следовало ожидать, — негромко пробормотала Ниора, склонив голову к плечу. — Но продолжайте, Комура. Подробности?

— Я еще собираю подробности, адмирал Сетано. Говоря же вкратце, ксаль-риумцы расколотили ивирцев в пух и прах. Это был не бой, а скорее избиение.

— Вот как? Кстати, что известно про судьбу "Миои"? — поинтересовалась Ниора Сетано, и пояснила почти смущенно. — У меня с ней связано много воспоминаний.

— О... — Комура кашлянул, — насколько мне известно, "Миоя" погибла в бою. Взрыв боекомплекта. Корабль пошел ко дну почти мгновенно. Приношу свои соболезнования, командующая.

— Не стоит, — Ниора Сетано покачала головой. — Я рада, что так получилось. Лучше пусть "Миоя" упокоится на дне, чем ржавеет в порту Лакрейна. Мне нужен будет от вас полный отчет о ходе боя, капитан. Все подробности, которые вы сможете выяснить.

— Да, тайрё.

— Кто командовал ксаль-риумскими силами? Насколько я помню, префектом Западной эскадры был назначен племянник Императора?

— Да, префект Дэвиан Каррел. Сын Навэля Каррела, — со значением добавил Натэй Комура.

Ниора поджала губы. Магистр Навэль был тем человеком, который разгромил северян в прошлой войне. Унижение, от которого Объединенный Флот не оправился до сих пор. Прошло двадцать пять лет, и флот осуществил немало успешных операций, но тень былого разгрома еще довлела над ним. Только одно могло смыть позор — кровь врагов. Реванш, который затмил бы поражение при Тиварне.

— Судя по всему, — продолжал капитан Комура, — префект Дэвиан действовал по собственной инициативе, в нарушение воли Императора. Его решение, наверное, вызвало большой переполох в Палатиане. Имперское командование хотело повременить с активными действиями против ивирцев до того момента, как Западная Эскадра будет усилена кораблями с востока, но префект решил иначе и преуспел.

— Любопытно... — проговорила командующая Объединенным Флотом. — Пожалуй, Комура, мне понадобится также и как можно более подробная информация об этом человеке. Все, о чем не говорится во всеуслышанье.

— Я сделаю все, что в моих силах, — заверил тот, — хотя в жизни принца Дэвиана Каррела, похоже, нет ничего, кхм, потаенного. Ему тридцать лет...

— Довольно молод для командующего эскадрой.

— Дэвиан Каррел был назначен на эту должность личным приказом Императора Велизара полтора года назад, — пояснил Комура. — Он — единственный сын Навэля Каррела, жена которого умерла от мортаны, когда принцу Дэвиану было три года. Большую часть времени он проводил на севере с отцом, в пятнадцать лет поступил в Императорскую военно-морскую Академию. Вскоре произошел несчастный случай с линкором "Санарис", и принц остался без отца. Он продолжал учебу, в восемнадцать лет сдал экзамен на офицера и после этого, оставаясь на северных границах, служил на нескольких кораблях Великого Северного Флота, а в двадцать пять сам стал капитаном крейсера "Валион", которым командовал три года. В боевых действиях участия не принимал, но обратил на себя внимание во время Шенгского Бедствия, вы же помните про тот случай, командующая?

Ниора Сетано утвердительно кивнула. Шенгским Бедствием в газетах назвали чудовищное цунами, прокатившееся по северным границам Империи и уничтожившее все живое на нескольких небольших островах. Такое порой происходило — гигантские волны, порождаемые подводными землетрясениями, были ночным кошмаром всех обитателей Дагериона с тех пор, как люди начали стоить поселения на островах своей новой родины. Время от времени этот кошмар воплощался в жизнь. Агинарра до сих пор помнила волну, ударившую по побережью Джангара в 1922 году — тогда счет погибшим шел на десятки тысяч. Для Ксаль-Риума ту же роль сыграло шенгское цунами два года назад.

— Тогда Магистр Астиан Верро особо отметил действия крейсера "Валион" и его капитана, — продолжал Комура. — Он даже представил принца Каррела к повышению до субпрефекта, но вместо этого Император отозвал племянника в столицу, и через несколько децим Дэвиан Каррел получил награду и назначение префектом на запад. Это всех удивило, и далеко не всех обрадовало. Говорили, что принц слишком молод для такой ответственной должности, но Император не изменил решение, и имперский Генеральный Штаб был на его стороне.

— Тут все достаточно прозрачно, — прокомментировала Ниора. — Велизар просто задвинул принца подальше с глаз народа и прессы, пока тот не успел привлечь к себе слишком много внимания. Для Императора племянник — слишком близкий родственник, чтобы ему доверять.

— Не могу возразить, — согласился капитан. — Но тогда Велизар III крупно просчитался. После победы у Анлакара имперские газеты превозносят принца как героя.

— Такое иногда бывает, — усмехнулась Ниора. — Даже властителям иной раз приходится разочароваться в своих ожиданиях. И как вы думаете, что теперь предпримет Ксаль-Риум в отношении Ивира?

Комура втянул воздух в легкие и шумно выдохнул.

— Вот вопрос, который интересует больше всего меня самого, командующая. Я постараюсь как можно скорее узнать, какие приказы получили корабли Магистра Матиса Гранта — те, что покинули восточные морские границы Империи и движутся сейчас на запад. Если их отозвали обратно, то ксаль-риумцы не заинтересованы в эскалации конфликта.

— Но действия Ивира нельзя расценивать иначе, как прямую агрессию против Ксаль-Риума, — заметила тайрё. — Я сомневаюсь, что Империя может оставить это без ответа. Поступив так, Император Велизар и его подданные уронят себя в глазах своих подданных.

— Вы ожидаете, что Империя вступит в войну?

Ниора неприятно усмехнулась.

— Император Велизар — далеко не лучший правитель в истории Ксаль-Риума, но не настолько глуп, чтобы упустить такой замечательный шанс упрочить свою власть, — сказала она. — Сегодня положение правящей династии пошатнулось, в Империи набирает силу оппозиция, и Народная Палата давно мечтает о том, чтобы окончательно превратить Ксаль-Риум в конституционную монархию наподобие Анадриэйла, где королева сидит на троне, но ни во что не вмешивается.

Все-таки не только Иджиме слушала Мориту, она сама тоже кое-что запомнила. Братец — зануда, аккуратист и несносный педант, и с детства был таким, но когда он начинал рассуждать о политике, почти всегда оказывался прав.

— Маленькая победоносная война сейчас — именно то, что нужно Императору, чтобы сплотить народ вокруг себя, — заключила она. — Поэтому, Натэй — да, я ожидаю, что события у Анлакара обретут продолжение.

— Я не возьмусь утверждать что-либо наверняка, командующая, — осторожно ответил капитан Комура. — Но замечу, что, по моим сведениям, сам мятеж мог быть спланирован не на Анлакаре и даже не в Лакрейне.

— А в Кинто? — блеснула догадливостью Ниора.

— Да, — подтвердил глава разведки. — Генерал Мио Тинг и его Седьмой Отдел не любят делиться информацией, но у меня есть и свои источники. Эта операция называлась "план Бриз".

— В чем ее суть?

— Разжечь мятеж на Анлакаре, — пояснил Натэй Комура, как нечто само собой разумеющееся.

— Но какова конечная цель? Что мы выигрываем?

— Я еще не могу говорить с уверенностью, — уклонился от ответа капитан.

— Мне кажется, — сказала Ниора после недолгой паузы, — это что-то вроде генеральной репетиции. Вы же знаете, Натэй — на северных островах Империи наши агенты также разжигают недовольство среди коренного населения. В таком случае, спровоцировав восстание на Анлакаре, вероятно, Тинг и его люди хотели проверить, насколько успешны были их усилия и как отреагирует Император. Ксаль-Риум — все еще наиболее могущественная сила в пределах Дагериона, и для нас было бы выгодно максимально дестабилизировать политическую обстановку внутри Империи. Пока южане заняты собственными дрязuами, им не до того, чтобы совать нос в дела Севера.

— Возможно, командующая Сетано, — согласился Комура. — Но я подозреваю, что это не единственная цель "Бриза". Тинг может заглядывать и дальше.

Ниора скривилась и махнула рукой, внезапно почувствовав уныние. Шпионские игры, диверсии, пакости и удары исподтишка — в последнее время это стало неотъемлемой частью политического противостояния между Севером и Югом. Хотя почему в последнее время? Проклятье, да когда было иначе? Все пакостят друг другу при любой возможности, и это называется политикой. Просто иногда мелких пакостей соперникам становится недостаточно, и тогда начинаются войны, но Агинарра все еще недостаточно сильна, чтобы воевать с Империей.

— Я ознакомлюсь с вашим рапортом, Натэй, — сказала она. — Продолжайте работу, события у Анлакара сейчас — главное, о чем я хочу знать. Ах, да, еще одно. Что вы знаете о коммодоре Ису Тагати?

Капитан был удивлен — он явно не ожидал от командующей этого вопроса. Удивление, впрочем, выразилось лишь в том, что он моргнул и ответил после краткой паузы.

— Немногое. Этот человек пользуется доверием многих людей в Верховном Штабе. Аналитик. Кажется, работает на разведку. Возглавляет "Шестнадцатый Отдел" — засекреченную группу, занимающуюся какими-то военными разработками. Вот и все. А почему вы о нем спрашиваете, командующая?

— Просто так, не берите в голову, — отмахнулась она. — Слышала его имя в связи с одним занятным эпизодом. Ничего важного.

Виктэр, столица Республики Геалар.

32 Весны.

Сумерки уже сгущались над городом, и громада заброшенного строения отбрасывала почти непроницаемую черную тень на старую мостовую, покрытую пылью и слоем прошлогодней опавшей листвы. Камни и ржавые куски металла то и дело попадали под ноги; шагать приходилось осторожно.

Адриан ле Нэй сдавленно выругался, когда едва не оступился, пытаясь перескочить через колею старого железнодорожного пути. Взмахнув руками, он удержал равновесие, пошатнулся, но выпрямился. Рельсы вели внутрь огромного строения — старого сборочного цеха. Когда-то, еще до того, как Геалар превратился в республику, здесь стоял судостроительный завод, но после революции он был заброшен, как и многие другие крупные предприятия, и пришел в полную негодность. Разобрать его не удосужились до сих пор, предоставив цехам, складам и верфям медленно разрушаться под влиянием времени.

Наверху зашумели, сорвавшись с места, гракки. Хлопая крыльями и издавая резкие неприятные крики, птичья стая улетела в небо и вскоре пропала из виду. Бросив последний взгляд за спину, Адриан ле Нэй проскользнул в щель между слегка приоткрытыми массивными створками главных ворот. Здесь было вовсе темно, и хотя у Адриана был при себе небольшой карманный фонарик, он не торопился зажигать свет. Ступая почти наугад, он двинулся вперед и тут же снова чуть не свалился, зацепившись ботинком за ржавый обломок какого-то механизма. Проклятье!

Неожиданно неяркий свет появился впереди. Узкий луч был направлен ему прямо в лицо, и Адриан невольно прищурился. В другом конце зала стоял человек; он и держал в руке фонарик, светя ле Нэю. Лицо трудно было рассмотреть с такого расстояния и в темноте, но по росту и фигуре тот узнал Дирижера.

— А, это вы, — его голос был подчеркнуто равнодушен. — Проходите, тут безопасно.

— Я бы не спешил с такими заявлениями, — съязвил ле Нэй, перешагнув через очередную рыжую от многолетней ржавчины железяку и приближаясь к говорившему.

Тот не обратил внимания на его иронию.

— Новости? — сухо спросил он.

— Все подтверждается, — сказал Адриан. — Вы были правы, люди из "Омбрей" уже ищут Видящего. Морской порт блокирован, объявлена тревога. Все корабли досматриваются. В аэропорту также полно людей из секретной службы. Они очень не хотят, чтобы Видящий покинул Геалар.

Дирижер коротко кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению. Его подлинного имени ле Нэй не знал. Здесь его звали Морис Ферро, но наверняка у него были и другие псевдонимы. Да и самого Адриана ле Нэя звали здесь иначе. В Геаларе он был известен как Ральен Даво, мелкий служащий в одном из госдепартаментов. Тех, у кого в имени сохранилась старая приставка "ле", означавшая принадлежность к дворянскому сословию, в Республике вообще не жаловали, но Адриан не был геаларцем. Его родители были геаларцами, сам же он считал себя агинаррийцем, и здесь, помимо имени Ральена Даво, он носил так же псевдоним "Маэстро". Забавно, но история последних нескольких десятилетий в Геаларе вообще была полна подобных забавных моментов.

Для Адриана ле Нэя эта забавная история началась тридцать восемь лет назад — когда его, собственно, еще не было на свете. В тот год очередной, Четвертый Конвент, отобрав власть у Третьего, одним из первых своих декретов постановил, что причина всех неурядиц в Республике — в недобитых остатках старой знати. Соответственно, чтобы достигнуть, наконец, обещанных народу благ и процветания, необходимо добить проклятых дворян раз и навсегда. К досаде господ, то есть, простите, граждан из Конвента, отец Адриана не захотел послужить своему народу таким способом. Отдав последние деньги владельцу рыбачьего кораблика, отец вместе с женой, ожидавшей ребенка, покинул дорогую родину, так же, как и некоторые другие везунчики, успевшие опередить приказ об аресте. Видимо, из-за их бегства вожделенного изобилия добиться так и не удалось, и Четвертый Конвент продержался у власти недолго — более расторопная его половина сама разбежалась кто куда, менее расторопная отправилась по тюрьмам или на ту же площадь Глуар в центре Виктэра, где недавно казнили врагов Республики по их приговорам.

Почему отец выбрал из всех возможных путей бегства именно Агинарру, где к чужакам относились не слишком приязненно, Адриан ле Нэй не знал, но, как ни странно, беглецов приняли на земле Дракона неплохо. Им даже назначили небольшое содержание и построили специально для геаларцев жилье и школу, где они могли без помех обучать своих детей родному языку и обычаям. Адриан родился на свет через несколько децим после того, как родители сошли на берег. Столь нетипичное для северян радушие нашло объяснение значительно позднее, когда за тех из беженцев, кто был помоложе, взялись люди из внешней разведки. Не все согласились на сотрудничество, но Адриана долго убеждать не пришлось, и в семнадцать лет он попал в центр подготовки тайных агентов-геаларцев, которых уже тогда кто-то остроумный прозвал "Оркестром". Адриан ле Нэй не знал, сколько всего их было, и где сейчас остальные; кроме Дирижера и еще нескольких человек рангом пониже, он не имел выхода ни на кого. Наверняка их ячейка не была единственной, действующей в Геаларе, но в их ремесле, как известно, меньше знаешь — крепче спишь.

— Нам не миновать все кордоны, — резюмировал Адриан.

Дирижер не выдавал своих эмоций. Ле Нэй не знал, какие приказы он получил из Центра, кроме одного — Видящего любой ценой вывезти с Геалара. Чем так ценен этот человек, Адриан тоже не знал, он никогда не встречал Видящего прежде.

— Выбора не остается, — констатировал Дирижер. — Мы должны тайно доставить его в посольство, пока не найдем способ переправить в Агинарру.

— Возле посольства тоже ошиваются люди из секретной службы, — заметил ле Нэй.

— Я понимаю, — Дирижер приоткрыл старую дверь. — Пойдемте, Маэстро, я вас познакомлю.

Они вдвоем спустились по пыльным ступенькам и оказались в заброшенной комнате. Чадило несколько керосиновых ламп, а на столе, накрытом клеенкой, был раскрыт объемистый саквояж, над которым колдовала высокая женщина средних лет, одетая в простое темное платье. Ле Нэй всегда с иронией звал ее "Костюмерша", хотя на самом деле к ней полагалось обращаться "гражданка Мари". На одном из стульев сидел худой, слегка сутулый мужчина лет около сорока, с тонким лицом и большим орлиным носом. Его темные глаза были прикрыты круглыми линзами очков в серебряной оправе. Человек выглядел растерянным и взволнованным. При появлении двух новых людей он нервно дернулся.

— Гражданин Киньель, — успокаивающе проговорил Дирижер. — Не нужно тревожиться. Это друг. Его зовут гражданин Даво, он поможет вам.

— Мне нужно как можно скорее убраться прочь из Виктэра! — заявил мужчина. — И вообще из Геалара. Если меня схватят...

— Не беспокойтесь, — сказал Дирижер. — Гражданин Даво скроет вас в посольстве Агинарры. Поскольку посольство является неприкосновенной территорией, там вам ничто не угрожает. Позднее мы переправим вас в Кинто.

— Почему не сделать это сразу?

— Сейчас это небезопасно, — пояснил ле Нэй. — Мы не хотим рисковать. В посольстве вы ни в чем не будете нуждаться, и никто не будет знать, где вы. Позднее, когда шумиха немного уляжется, мы вывезем вас из Геалара.

— Вы можете полностью доверять Даво, он прекрасный специалист в вопросах такого рода и надежный человек, — добавил Дирижер. — А сейчас, пожалуйста, постарайтесь успокоиться. Мари займется вами. Необходимо изменить вашу внешность.

— Какая ерунда... — скривился Киньель, или как уж звали его на самом деле, но повернулся на стуле к женщине, которая уже успела извлечь из своего саквояжа целый арсенал париков, кисточек, баночек с краской и инструментов, весьма напоминающих пыточные.

— Снимите очки, — приказала она. — Сначала займемся вашим лицом.

Пока Костюмерша делала свою работу, Дирижер отвел Адриана чуть в сторону и указал на чемодан, стоявший в углу. Простой кожаный портфель с двумя блестящими металлическими застежками.

— Это тоже необходимо доставить в посольство. Обязательно.

Ле Нэй молча кивнул, подтверждая, что принял указание к сведению. О том, что в этом чемодане, он спрашивать не пытался, понимая, что ответа в любом случае не услышит, да его это и не касалось.

— Вы сможете? — на всякий случай уточнил Дирижер.

— Я обо всем позаботился, — спокойно ответил ле Нэй. — Люди в посольстве в курсе.

На этом разговор был исчерпан. Дирижер погрузился в молчаливое ожидание. Ле Нэй полез в карман за сигаретами и закурил. Работа Мари требовала определенного времени, но результат, как всегда, превзошел все ожидания. Когда женщина отступила от своего "подопечного", Адриан увидел перед собой совсем другого человека. Каждая черта в отдельности изменилась, казалось бы, незначительно, но вместе эти изменения сделали Киньеля совершенно неузнаваемым. Теперь посреди комнаты стоял мужчина лет тридцати пяти, с густыми черными волосами и щегольской треугольной бородкой; очки с квадратной оправой по последней моде почему-то сразу заставляли подумать, что их хозяин — преуспевающий художник или писатель, правда, новый костюм Киньеля — широкие брюки, серая жилетка, кепка — скорее подошел бы репортеру. Собственно, "репортером" он теперь и был, эта публика часто ошивалась возле посольства. Сам ле Нэй был одет похожим образом.

— Очень хорошо, — одобрительно кивнул Дирижер. — Вы, как всегда, неподражаемы, Мари.

Женщина самодовольно улыбнулась в ответ и вручила Адриану громоздкий фотоаппарат в кожаном футляре на ремне.

— А это вам, Даво.

— Благодарю, — серьезно ответил тот, перебросив ремень через плечо.

— Ну, все, — подытожил Дирижер. — Выходим, господа. Мы с Мари первые. Если все будет чисто, я дам знак. Удачи.

— Спасибо, — кивнул ле Нэй.

Выждав немного после того, как Дирижер и его спутница покинули старый цех, Адриан выглянул наружу. Позади переминался с ноги на ногу его новый подопечный. Видящий молчал, но его фигура излучала напряженность.

— Ведите себя раскованнее, — попытался успокоить его ле Нэй. — Вам ничто не угрожает.

— Ну, разумеется, — ядовито отозвался тот. — Вам легко говорить!

Адриан предпочел ничего не ответить. Он первым осторожно вышел наружу. Вокруг было уже совершенно темно; далеко восточнее видны были огни порта. Маяк сиял яркими огнями: постоянным белым и красными вспышками, повторявшимися через равномерные промежутки времени. Другие огоньки медленно смещались — навигационные сигналы кораблей, входящих в порт Виктэра или покидающих его. Адриан ле Нэй не обращал на них внимания; он внимательно всматривался в темноту и вскоре увидел то, что ждал. Вспышки света от карманного фонарика: две, две, три. Адриан повернулся к Киньелю.

— Все в порядке. Пойдемте.

Вдвоем они покинули здание старого цеха и несколько минут шли вдоль железнодорожных рельсов, пока ле Нэй не увидел собственный небольшой автомобиль. Вокруг никого не было видно, и Адриан, жестом велев спутнику следовать за собой, подошел к машине.

— Садитесь, — он занял место водителя. Киньель устроился сзади, и Адриан завел двигатель.

Путь до города занял около двадцати минут, еще с полчаса они неспешно лавировали по улицам, освещенным электрическими огнями. Киньель уже начал заметно нервничать.

— Может быть, вы соизволите объяснить, куда мы едем?

— В посольство Агинарры. Вы уже знаете.

— Так может, вам стоит немного прибавить газ?

— Не стоит, — отрезал ле Нэй. — Спешка только все испортит. Нам не придется прорываться туда с боем, Киньель. Мы спокойно и без шума зайдем с черного хода.

Наконец он остановил машину в паре кварталов от посольства Сегуната. Оставшийся путь они проделали пешком и вскоре были у цели. Адриан нес портфель. Тот был тяжелее, чем выглядел: что бы в нем ни хранилось, сделано оно явно было из металла.

Посольство представляло собой массивное, но по-своему изящное трехэтажное здание, обнесенное стеной выше человеческого роста. Над куполом крыши в свете электрических прожекторов отблескивал серебром флаг Агинарры с драконом, широко раскрывшим крылья и откинувшим голову назад для броска.

— Ну? — поторопил Киньель. — Чего теперь мы ждем, Даво?

— Не спешите, — очередной раз повторил Адриан. — Видите тех людей возле ворот? Проклятье, да не пяльтесь на них!

— Кто они?

— Ваши друзья. Агенты "Омбрей". Они понимают, что вы можете попытаться укрыться здесь, вот и выставили караул. Неприкосновенна только территория посольства. Пока мы не внутри, ничто не мешает им нас арестовать.

Киньель вздрогнул и побледнел.

— Спокойнее, — вновь осадил его Адриан. — Это было предсказуемо. Они вас не узнают, если сами себя не выдадите.

— И что теперь?

— Ничего. Мы просто пара газетчиков. Пойдемте.

— А эти люди, они?..

— Я же сказал вам: все предусмотрено. Следуйте за мной. Спокойно и неспешно.

Он вышел на свет. Киньель, хоть и был бледен от страха, подчинился. Замеченные ле Нэем шпики — трое в ничем не примечательной одежде, разговаривавшие у ворот — не обратили на них внимания, и Адриан уже не в первый раз мысленно благословил Мари. Та делала свою работу превосходно.

Мимо проходили другие люди, мужчины и женщины, хорошо одетые, блистающие золотыми украшениями — посольства располагались в городском районе, где жили привилегированные граждане Республики. Хотя, согласно постановлению еще Первого Конвента, в Геаларе устанавливалось всеобщее равенство и, само собой, братство, среди "братьев и сестер" быстро выделились те, кто был более равен, чем остальные.

Впрочем, влияние равенства все же было заметно: громко переговариваясь и смеясь, рядом с ле Нэем и его спутником прошла компания мужчин в потрепанной рабочей одежде, покрытой грязью и краской. Все они были заметно навеселе; при королях, надо думать, таких не пустили бы в "чистые" кварталы, дабы простолюдины не оскорбляли своим видом глаза господ дворян и негоциантов. Проходя мимо пьяных, Адриан остановился, чтобы снять кепку и отряхнуть от пыли. Разумеется, его компаньон тут же нахмурился.

— Что теперь?

— Ничего. Просто подождем, — Адриан тщательно изучал свою кепку, стряхивая с нее кусочки сухой грязи. Шумная компания продолжила свой путь и вскоре поравнялась с троицей соглядатаев.

И тут одного из рабочих повело в сторону, он пошатнулся и взмахнул руками. Но это уже не спасло его: потеряв равновесие, пьяница начал падать вперед и уткнулся макушкой прямо в грудь одного из троих. Тот среагировал машинально и оттолкнул падающего. Рабочий охнул от неожиданности и опрокинулся на асфальт.

— Эй, какого?.. — тут же взвился один из его друзей, надвигаясь на шпика. — Ты что творишь, скотина?!

Словами громила не ограничился, и без лишних проволочек пустил в ход кулаки. Теперь уже "омбреевец" едва устоял на ногах. Двое товарищей пришли ему на выручку, старший над троицей пытался что-то сказать, но его слова сразу заглушила отборная брань. Распаленные выпивкой задиры окружили всех троих агентов, размахивая руками. Тот, что упал, тоже поднялся и присоединился к ссоре, толкнув своего обидчика обеими руками в грудь. Испуганно вскрикнула какая-то женщина: "Вы только посмотрите на них!" В стороне послышался свисток полицейского.

— Вот теперь вперед, — сказал ле Нэй. — За мной. Не бегите, проклятье. И не к воротам! — Адриан сдерживал себя, но сейчас ему хотелось ругаться не меньше, чем компании пьяниц.

Вдвоем они приблизились вплотную к высокой стене, ограждавшей посольство. Остановившись в тени, ле Нэй быстро нашарил кнопку. Несколько секунд ожидания — и в казавшейся монолитной стене бесшумно открылась потайная дверь. Адриан подтолкнул Киньеля, затем сам ступил внутрь. Здесь было темно, и если даже кто наблюдал за посольством, маловероятно, чтобы он успел заметить, что происходит.

Дверь сразу закрылась за спиной Адриана; худой мужчина в аккуратном костюме провернул рукоять замка и повернулся к ле Нэю и его спутнику.

— Господа. Добро пожаловать в посольство. Здесь вы в полной неприкосновенности. Прошу вас, следуйте за мной.

ГЛАВА 8

Остров Анлакар. 34 Весны.

На удалении слышалась артиллерийская канонада. Стреляли в нескольких милях западнее города. Не большие морские пушки — что-то поменьше. Дэвиан узнал легкие полевые гаубицы, затем басовито ухнуло что-то более крупное. Но палили без особенного энтузиазма, явно больше для острастки. Дело шло к развязке. Было очевидно, что мятеж задыхается.

Сразу по окончании недолгого, но кровавого боя, в котором встретил свою гибель султанский флот, Дэвиан Каррел вышел на связь с Гайоном. Легат Гардейн и Магистр Лютиэн были шокированы случившимся — прежде всего, конечно, тем, что префект эскадры нарушил императорскую волю. Однако, поскольку сам Дэвиан происходил из правящей династии, они предпочли смолчать, здраво рассудив, что дядюшка как-нибудь сам разберется со строптивым племянником, им же лучше держаться в стороне. Дядюшка-Император, кстати, хранил молчание до сих пор. Дэвиан подозревал, что Велизар не может решить, как реагировать на все случившееся, и это префекта пока что устраивало.

Неясно было, и что предпримет Император против ивирцев. С формальной точки зрения, действия султана Ажади Восьмого следовало рассматривать, как неоспоримый casus belly. До сих пор на любую попытку чужого флота вторгнуться в имперские воды Ксаль-Риум всегда отвечал одинаково. И некоторые газеты уже вещали о неизбежности жестких ответных мер против Лакрейна. Но Дэвиан допускал, что Велизар III, как обычно, предпочтет воздержаться от решительных шагов. Хотя он готов был признать, что в данном случае это было бы даже оправдано. После гибели ядра военно-морского флота Султанат не опасен, но свою землю ивирцы будут защищать упорно, а Империи сейчас невыгодно ввязываться в долгую, затратную и никчемную войну на юго-западе.

После разгрома ивирского флота и бегства жалких его остатков окрестные воды вновь оказались во власти Империи, и переброска подкреплений уже не представляла сложностей. С континента прибыли транспорты с солдатами и боеприпасами, которые выгружались в единственном на весь остров большом порту — Атрии. Вместе со своими легионами прибыл и сам Дариус Лютиэн, который уже несколько дней занимался тем, что умел лучше всего: позировал перед фотокамерами газетчиков, собравшихся в Атрии со всей Империи. Фотографии благообразного бородатого Магистра в парадном мундире, верхом на вороном коне, или на вершине какого-нибудь холма в окружении штабных офицеров, украшали первые полосы "Песни Феникса", "Южной Звезды", "Вестника Империи" и прочих крупных изданий. Не удалось избежать внимания газетчиков и Дэвиану, который предпочитал проводить время на борту кораблей своей эскадры — его портрет тоже попал на страницы газет, где во всех подробностях (само собой, преувеличенных до полной неузнаваемости) смаковалась победа Западной Эскадры над султанскими кораблями и пленение вражеского командующего.

С прибытием регулярных войск восстание оказалось обречено. Всего через день боев мятежники-анлакарцы, после разгрома союзников на море растерявшие большую часть боевого пыла, отступили от Атрии. Угроза городу была ликвидирована. Затем имперские войска перешли в контрнаступление. Магистр Лютиэн, к его чести, руководил операцией разумно, то есть проводил время в обществе репортеров и фотографов, не мешая подчиненным ему офицерам делать свою работу. Корабли Дэвиана, держась близ береговой линии, поддерживали имперские части огнем тяжелой артиллерии. "Красотка Тар" обеспечила поддержку с воздуха. В результате, еще через два дня остров целиком оказался в руках ксаль-риумцев. Немногочисленные уцелевшие мятежники оказывали сопротивление, заняв оборону в нескольких старинных крепостях, оставшихся с тех времен, когда здесь еще правили ивирцы. Но это ничего уже не меняло: восстание провалилось, и большинство из тех, кто недавно жег и грабил в пригородах Атрии, разбежались по своим селениям в надежде на то, что карающая рука Империи до них не дотянется. Солдаты прочесывали остров, обыскивая каждую деревню, каждый дом, и брали под арест любого, у кого находили оружие. Нескольких схваченных вожаков повстанцев без долгих разговоров повесили на центральной площади Атрии по приказу Магистра Лютиэна, мелкую сошку ждал суд и, скорее всего, каторга.

Дэвиан Каррел и его люди не принимали участи в этих карательных операциях, предоставив грязную работу войскам Лютиэна. Морская пехота с Кадара ограничилась тем, что присматривала за порядком в порту Атрии. Западная эскадра во главе с "Атареном" встала на якорь неподалеку от города. Транспорты с Кадара доставили снаряды и кордитные заряды, и корабли принимали на борт новый боекомплект взамен расстрелянного. Порт Атрии был слишком мал, чтобы вмещать крейсеры и линкоры, что несколько осложняло работу команд. Пришлось воспользоваться баркасами и катерами, доставлявшими опасный груз к военным кораблям, где его сначала поднимали на палубу при помощи небольших кранов и лебедок а затем грузили на специальные тележки и спускали в артиллерийское погреба. Офицеры и старшины бдительно присматривали за работой подчиненных: предстояло принять на корабли сотни тонн металла и взрывчатки.

В битве с ивирцами несколько кораблей ксаль-риумской эскадры пострадало, но не настолько, чтобы это сказалось на их боеспособности. Команды занимались мелким ремонтом. Павших похоронили на острове. Туда же, в городские больницы, направили раненых. Потери в людях были невелики — сорок шесть убитых, семьдесят тяжело раненых. В плен попало больше двух тысяч ивирских моряков, многие из которых тоже нуждались в медицинской помощи. Пленников разместили в Атрии, временно заняв для этого несколько старых складов. Что делать с ними дальше, решит сам Император Велизар.

Были захвачены два больших корабля, правда, один — "Анибай", линкор шлассенской постройки — в таком состоянии, что Дэвиан, не мудрствуя лукаво, приказал на месте добить его торпедами. Меньше пострадавший "Фелимид" взял на буксир один из тяжелых крейсеров Западной Эскадры и отволок в гавань Кадара. Его дальнейшую судьбу — восстановить и включить в состав флота или пустить на слом — еще предстояло решить. В плену у ксаль-риумцев оказался командующий ивирским флотом, Раннук ай-Таллакар, которого, сняв с "Фелимида", доставили на флагманский линкор Дэвиана.

Кстати, приказ сдать корабли поступил не от капудан-паши. Бравый султанский родич требовал сражаться до последнего снаряда, но у его собственных офицеров оказалось на этот счет другое мнение. Излишне шумного командующего попросту оглушили ударом пистолетной рукояти и связали, после чего, по приказу начальника штаба, был поднят белый флаг. Так Раннук ай-Таллакар, дядя султана Ажади, попал в "гости" на корабль Дэвиана Каррела, племянника Императора Велизара. Ему тоже досталась своя доля внимания прессы, и первые полосы имперских газет украсили фотографии важного пленника, где капудан-паша Раннук смотрелся не хуже Лютиэна — главным образом, благодаря роскошным усам, которые ни в чем не уступали бороде Магистра и так же успешно искупали полное отсутствие иных достоинств.

Большую часть времени обладателя выдающихся усов держали взаперти в одной из офицерских кают, где ивирец тешил себя витиеватыми проклятиями в адрес бесчестного врага и описаними немыслимых пыток, которым подвергнет изменников-офицеров и ненавистных имперцев, когда, волею Всевластного, те окажутся в его, капудан-паши Раннука, суровой карающей руке. Что особенно впечатлило Дэвиана — ивирец, неустанно осыпая проклятиями трусливых предателей и имперских скотов, за несколько дней не только не истощил фантазию, но даже не охрип.

Разбив неприятеля и сняв блокаду Атрии, Западная эскадра свою задачу выполнила, и теперь Дэвиан ждал реакции из столицы. Он не питал иллюзий — дядюшка Велизар никогда не любил племянника, сына старшего брата, который должен был унаследовать трон, если бы не погиб вместе с Императором Атавиром. Если бы не тот трагический несчастный случай, Велизар был бы обречен прожить всю жизнь в тени отца и старшего брата. Он никогда не проявлял свою неприязнь открыто, но Дэвиан с детства замечал и понимал. И вряд ли то, что он, нарушив волю Императора, вступил в бой и преуспел, могло прибавить у Велизара симпатий к племяннику.

Но и последствий Дэвиан не опасался. Он достаточно хорошо знал дядюшку. После того, какой резонанс в обществе вызвала победа Западной эскадры, раздутая "правыми" изданиями до невероятных масштабов, тот просто не может позволить себе наказать строптивого префекта. Нет, теперь, когда кризис преодолен, Император, несомненно, предпочтет сделать вид, что так все и планировалось с самого начала. А значит — будут шумные церемонии, поздравления, награды.

Одно поздравление, кстати, он уже получил — от двоюродного брата. Принц Тамрин, сын Императора, отправил ему телеграмму в тот же день, когда Дэвиан отослал в столицу реляцию о случившемся бое и победе. Поздравление показалось ему искренним; впрочем, с Тамрином он всегда был в неплохих отношениях, хотя формально они с кузеном являлись главными соперниками за трон.

Дэвиан усмехнулся, подумав о том, что сейчас, когда газетчики раздули эту победу до небес, а сам он стал героем, дядюшка-Император, должно быть, кусает локти от досады. Ведь это же он сам, вопреки просьбам Дэвиана направить его на север, сделал племянника префектом на западе! Мысль о том, как Его Величество Велизар III будет скрипеть зубами, чествуя племянника, доставила гадкое, но по-своему приятное чувство мстительного удовлетворения.

Нет, Дэвиан Каррел не стремился к трону, да и кому он сегодня вообще нужен, этот трон? Времена, когда Императоры Ксаль-Риума были всевластными повелителями, способными одним словом решить, жить или умереть любому из их подданных, остались в далеком прошлом. Сегодня Сенат и Народная Палата имели не меньше влияния, чем Император, и все три стороны уже немало лет занимались тем, что упорно перетаскивали одеяло на себя, причем в последнее время Император основательно сдал свои позиции. Прайм-канселиор Орас Темплен, глава Сената, обладал не меньшей властью, чем сам Велизар Третий. Тем не менее, как правящая династия, так и большинство захиревших знатных родов Ксаль-Риума продолжали упорно делать вид, что все идет по-прежнему, и судьбы Империи и всего Дагериона зависят лишь от их воли.

Но пока что вестей из Палатиана не поступало. Западная Эскадра держалась у Анлакара. Большую часть времени префект Каррел проводил у себя на корабле. Анлакарский наместник настойчиво пытался зазвать "защитника Атрии, его Высочество принца, господина префекта" на торжественный ужин. У наместника, как выяснилось, имелась незамужняя дочь, мельком рассмотрев которую, Дэвиан предпочел вспомнить о том, что боевые действия еще не закончены, и, сославшись на неотложные дела своего флота, перебрался на "Атарен", откуда "наблюдал за ходом ремонтных работ" на кораблях.

Сейчас Дэвиан сидел в собственной каюте, изучая доставленную с острова сводку боевых действий. Перед ним на столе стояла бутылка хорошего вина, присланного все тем же сверхуслужливым наместником из личных запасов, и простой металлический стакан. Дэвиан отпил немного, читая последнюю депешу от префекта Арнейла, начальника штаба Магистра Лютиэна.

Дела обстояли успешно, чего и следовало ожидать. Мятежники были выбиты еще из двух крепостей и удерживали только две, в которых, по подсчетам командующего десантным корпусом — не Магистра Лютиэна, само собой, а его заместителя-префекта, старого служаки — не могло быть более двух-трех сотен бойцов, да и те по большей части раненые. Тем не менее, на призывы к сдаче и обещания милосердного отношения они отвечали винтовочной стрельбой.

— Треклятые герои, — проворчал господин префект Западной Эскадры. — Ну и на что еще они надеются?

— Прошу прощения, мой префект? — переспросил капитан корабля, без стука появившийся в каюте.

— Не обращайте внимания, Илевер, — отмахнулся Дэвиан. — Всего лишь мысли вслух. Не могу понять, за что цепляются эти мятежники. Их война проиграна, это же очевидно.

— А я могу их понять, — сказал капитан. — Я бы повел себя так же, окажись я на их месте. Сдаться на милость победителя — это не по мне. А вы, префект, как бы поступили?

— Я бы постарался не оказаться на их месте, — суховатым тоном ответил Дэвиан. — Меня гораздо больше устраивает мое собственное. Погибнуть с честью или жить со стыдом — вот выбор, до которого никогда нельзя доводить войну.

— Да, но иногда это не от нас зависит, — Илевер мрачно усмехнулся. — Ивирцы подбили этих болванов на мятеж, а когда получили то, на что нарывались — сбежали и теперь делают вид, будто ничего не было. Не думаю, что у бедолаг была альтернатива. Бороться или смириться? — капитан вздохнул. — Я их даже жалею. Вы хорошо сказали, префект, лучше бы нам никогда не оказаться перед таким выбором.

Дэвиан аккуратно сложил рапорт и убрал в папку с бумагами. Сражение у Анлакара стало для префекта Западной эскадры первым боевым крещением, но Дэвиан не заметил за собой жалости к погибшим врагам. Он сделал то, что необходимо было сделать, и не видел оснований переживать из-за этого.

— Меня не беспокоит судьба мятежников, — признался он. — Видимо, сострадание не входит в число моих достоинств. Кроме того, Илевер, вспомните, что случилось с людьми, которые не успели укрыться в Атрии.

— Вы снова правы, префект, — лицо Илевера ожесточилось. Прежде, чем был задушен, этот мятеж взял с населения Анлакара кровавую дань.

— Кстати, что капудан-паша? — осведомился Дэвиан. — Все еще ругается?

Лицо всегда серьезного капитана неожиданно украсила кривая улыбка.

— Теперь он требует саблю и вас, префект.

— В самом деле? Неужели он решил претворить свои угрозы в жизнь и изрубить меня на куски?

— Именно так, — подтвердил капитан Илевер. — Он намерен вызвать вас на дуэль на саблях до смерти.

— Вот как? — Дэвиан усмехнулся. — А он, оказывается, романтик, наш пленник. Я думал, таких людей уже не осталось в наш прагматичный век. Правда, я наслышан о том, что такая склонность всегда водилась за дядюшкой Ажади Восьмого. Я имею в виду — дуэли. Он с юных лет питал страсть к поединкам на саблях и пистолетах и готов был драться с любым, кто первым на глаза попадется.

Илевер хмыкнул.

— Да, я тоже об этом слышал. Но не думал, что с таким характером доживают до его возраста.

— В Ивире доживают, во всяком случае — султанские родственники. Вы же знаете, Илевер, что там до сих пор не отменен закон, согласно которому с любого, кто прольет хоть каплю крови члена правящего семейства, заживо снимают кожу, так что наш дуэлянт не очень рисковал.

— Ивирцы! — буркнул Илевер. — Они всегда были слабоумными. Иногда мне хочется, чтобы Император все-таки отдал приказ о наступлении, и мы стерли бы Султанат с лица земли, а Ажади со всеми его дядьями, братьями и кузенами утопили в столичной гавани. Ивирцы бы нам только "спасибо" за такое сказали.

— Ну, это вряд ли. Хотя, кто знает, — заметил Дэвиан. — Я допускаю, что Западной Эскадре еще придется пострелять.

— Вы думаете, префект?

— Все может быть. Корабли Магистра Гранта не отозвали обратно на Восток, скоро они будут здесь. Возможно, в суматохе последних дней им просто забыли отдать соответствующий приказ — я не удивился бы, честное слово! — но возможно, что это и не случайно.

— Если Император объявит Ивиру войну, это будет только справедливо, — сказал Илевер. — Султан Ажади бросил нам вызов, его нужно поставить на место. К тому же, ивирский флот уже уничтожен, теперь острова Султаната беззащитны. Если война начнется, она не затянется надолго.

— Я не уверен, что все так просто, — возразил Дэвиан. — Мне не нравится происходящее.

Илевер с удивлением посмотрел на него:

— Префект?

— Весь этот мятеж... — пояснил Дэвиан, — Когда Даэмогосом забытая провинция внезапно восстает, значит, это кому-то нужно. И не случайно у анлакарцев оказалось столько оружия. Все было тщательно организовано, и мятежники действовали успешно. Застали гарнизон врасплох, захватили аэродром и большую часть острова, осадили Атрию, но затем... — он мрачно усмехнулся, — прибывает ивирский флот, и что? Мы вступаем в бой и обнаруживаем, что имеем дело с полными растяпами. Громим их почти без потерь. И, едва мы покончили с ивирцами, мятеж начал выдыхаться, повстанцы внезапно утратили весь свой боевой дух и рассеялись по острову.

— Действительно, странно, префект, — согласился капитан. — Я говорил с армейскими офицерами. Они взяли много пленных, так те подтверждают, что у них были лидеры. Офицеры, и, по словам некоторых из пленников, эти люди даже не были ивирцами. Северяне, а может быть, наемники с востока. Но затем они все внезапно исчезли. Просто однажды утром повстанцы проснулись и обнаружили, что за ночь их вожаки пропали. Должно быть, у побережья дожидалась субмарина, — предположил Илевер. — И наемники, как только поняли, что мятеж обречен, тихо скрылись и сейчас уже в Лакрейне.

— Я не понимаю, что происходит, — признался Дэвиан. — Сначала ивирцы провоцируют восстание, затем отправляют на убой лучшие корабли флота. Бессмысленно. Если у ивирцев были наемники-офицеры на Анлакаре, ничто не мешало им нанять таких же инструкторов, чтобы те обучали команды на кораблях. Время было, они обновляли флот восемь лет. Но этого не сделали. Почему?

— И как вы это объясняете? — поинтересовался капитан.

Дэвиан прикончил стакан.

— Никак. Я уже сказал, что не понимаю происходящее. Но у меня мерзкое предчувствие, Илевер. Мы словно фигуры на игровой доске, и готов поспорить, что игрок сидит в Кинто. Но что за игру он ведет, и каков приз? Я уверен только в одном, капитан: последний ход еще не сделан. Скорее, наоборот — партия только начинается.

Разговор префекта с капитаном прервал осторожный стук. В дверях появился молодой ординарец.

— В чем дело, Дарен? — благодушно осведомился Илевер.

Мичман вытянулся по струнке.

— Срочная депеша для господина префекта, — в его руке был бумажный пакет. — Передана телеграфом из столицы. Только что доставлена от вице-губернатора острова.

— Благодарю вас, — Дэвиан забрал конверт. — Вы свободны.

Юноша развернулся на каблуках и пропал, оставив господ офицеров наедине с письмом и бутылкой вина. Лично Дэвиану намного приятнее было общество последней. Тем не менее, он неохотно распечатал конверт. Внутри была телеграмма — бумажные ленты, идеально ровно, как по линейке, наклеенные на квадратик жесткого картона. Дэвиан прочитал и присвистнул.

— Что там, префект? — заинтересовался Илевер. — Может быть, ивирцы собирают новую эскадру? — в голосе капитана появился намек на энтузиазм. Он попробовал вкус победы и хотел еще.

— Нет, хуже, — Дэвиан Каррел вздохнул. — Это из Палатиана. В точности как я и ожидал. Меня срочно вызывают в столицу. Для награждения и оказания всяческих почестей. Бррр... Илевер, кажется, там еще оставалось немного вина... налейте.

Остров Анлакар, Атрия. Тремя часами позднее.

Солнце перевалило через зенит, медленно склоняясь на запад. Тени начали удлиняться. Духота стояла невероятная. Перегретый воздух казался густым и вязким. Дэвиан снял фуражку и обмахивался ей, спасаясь от обжигающего зноя. Даже близость воды не приносила облегчения.

Перед отбытием в столицу префект Западной эскадры счел нужным все же заглянуть на прощание к наместнику Анлакара. Визит не затянулся надолго — Дэвиан спешил, к тому же, у вице-губернатора уже был Магистр Лютиэн, отношения с которым у Дэвиана не заладились с самого начала. Магистру не нравилось, что действия Западной Эскадры освещаются в газетах более подробно, чем сухопутная операция его войск, поэтому при встрече с флотским соперником он поджал губы и нехотя выдавил из себя сухое приветствие. В свою очередь, Дэвиан, раздраженный жарой и вестями из столицы, позволил себе несколько неприкрыто язвительных высказываний и, сообщив о своем предстоящем отъезде в метрополию по призыву Императора — последняя новость сделала лицо Лютиэна еще более хмурым и недовольным — распрощался.

Сейчас он шагал вдоль набережной. Порт Атрии был не очень велик, и последние дни в нем постоянно было тесно из-за крупных транспортов, доставивших на остров очередные отряды пехоты и боеприпасы — в чем, на самом деле, уже не осталось необходимости. Если только Анлакар не решили превратить в перевалочную базу для дальнейшего удара по ивирским островам, но, будь это так, командира эскадры не отозвали бы в столицу. Вероятнее, Магистр Лютиэн просто увлекся игрой в солдатики.

Несмотря на жару, порт бурлил активностью. Матросы и солдаты — кто в расстегнутых гимнастерках, кто и вовсе голый по пояс — под присмотром старшин и унтер-офицеров выгружали многочисленные ящики, мешки и парусиновые свертки, доставляемые с больших транспортов шлюпками и катерами. На берегу все это перегружали на грузовики. Звук моторов и работающих механизмов, голоса перекликавшихся людей, сирены кораблей сливались в общий неразборчивый гул.

Многие узнавали Дэвиана и встречали его салютами и приветственными возгласами. Он кивал в ответ.

"Похоже, я становлюсь популярен, — с иронией подумал господин префект, — Да уж, дядюшка сейчас наверняка кусает локти".

Краем глаза он заметил какое-то движение сбоку, совсем рядом с собой. Там пришвартовался к причалу очередной кораблик — небольшой моторный катер с несколькими пассажирами в гражданской одежде. Место для швартовки они выбрали не слишком удачно — рядом с двумя только что прибывшими большими шлюпками, доверху загруженными плотно упакованными тюками. Десятка полтора насквозь пропотевших матросов суетились вокруг, быстро избавляя лодки от груза. Заморенный старшина, чей китель был застегнут на все пуговицы, приглядывал за разгрузкой, обмахиваясь фуражкой, и даже на нерадивых подчиненных покрикивал как-то уныло.

Первым по шаткому трапу, спушенному с причала, поднялся щуплый мужчина, водрузивший на плечо раскладную треногу. За ним последовала темноволосая женщина в простом светлом платье. Она была довольно недурна собой. Еще двое мужчин, навьюченных мешками и чемоданами, ждали своей очереди. Очередная группа репортеров прибыла с континента, понял Дэвиан. Поздновато они — все интересное закончилось еще позавчера.

Отвернувшись от новоприбывших, господин префект собирался идти дальше своей дорогой, как вдруг услышал позади крик. Точнее, сразу три крика — испуганный мужской, сердитый женский и непечатный — старшинский. Обернувшись, Дэвиан увидел позади картину, которая его нисколько не удивила.

Мужчина с треногой, то есть, уже без треноги, размахивая руками, летел с причала в воду, куда и ухнул через полсекунды, подняв кучу брызг — как будто перед носом журналистского катера упал кричащий и барахтающийся снаряд. Мгновение спустя бедолагу чуть не зашиб свалившийся сверху мешок, который выронил один из матросов. Видимо, тот взвалил свою ношу на плечо и, не заметив репортеров, сходящих со своего катера, натолкнулся прямо на них. Усатый старшина, ругаясь на чем свет стоит, грозил растерявшемуся матросу кулаком. Женщина в последний момент ухватилась за поручни, пытаясь избежать падения, но ее рука соскользнула, и, вне всяких сомнений, она последовала бы за своим коллегой, если бы кто-то не подхватил ее под локоть.

Этим кем-то был префект Дэвиан. Он тоже пошатнулся, но устоял на ногах и не позволил упасть незнакомке. Та дернулась, инстинктивным движением пытаясь высвободить руку, но Дэвиан держал девушку крепко и рывком втянул назад, на причал. Затем бросил взгляд на воду, где все еще трепыхался мужчина, лишившийся своей треноги, которая нашла последнее пристанище на дне рядом с мешком матроса. Там тоже все было в порядке — его уже поймали за руки и пытались втянуть обратно на катер, с которого он только что сошел столь неудачно. Не похоже, что падение в воду причинило ему вред — бедняга, правда, промок насквозь, но по такой жаре это было не самое страшное, что может случиться с человеком. Дэвиан ему даже немного позавидовал. Он, хоть и позволил себе расстегнуть воротник черного офицерского мундира, все равно задыхался.

— Кхм... — негромким покашливанием напомнила о себе спасенная от незапланированного купания женщина. — Может быть, теперь вы меня все-таки отпустите?

— О, прошу прощения, — он понял, что все еще удерживает ее локоть, и разжал пальцы.

Она чуть отстранилась, оправляя платье.

— Спасибо, — на ее губах появилась слабая улыбка. — Я вовсе не хотела нырять в воду, едва сойдя на берег, — улыбка стала шире. — Хотя, кажется, тут многие не отказались бы полюбоваться на такое зрелище.

Действительно, матросы, забросив работу, с любопытством следили за ходом операции по извлечению из воды утопающего репортера. Кто-то даже одобрительно засвистел, другой давал практические советы. Старшине пришлось вмешаться, чтобы восстановить порядок. Вмешательство было громким и с первого до последнего слова нецензурным. Женщина слегка поморщилась.

— Такое мне вряд ли позволят напечатать в статье, — сказала она. — И вообще, не так я представляла свое прибытие. Я... — тут ее глаза расширились, и она воскликнула, — но ведь вы — принц Дэвиан Каррел!

Дэвиан подавил вздох.

— Собственной персоной, — сказал он. — Вижу, я действительно стал знаменит.

— О вас говорит вся Империя от Гайона до Хатьеры! — заявила девушка. — Творец! Я совсем не так представляла свое прибытие на Анлакар, — повторила она. — В первую же минуту меня вытаскивает из воды сам принц Дэвиан! Если я напишу об этом, мне просто никто не поверит! О... — спохватилась она, чуть покраснев, — простите, я немного... удивлена. Я даже не представилась. Фионелла Тарено. Из "Южной Звезды".

— Красивое имя, — проговорил Дэвиан, не придумав в первый момент ничего более умного и оригинального. — Анадриэйльское, если не ошибаюсь?

— Да... — сказала она. — Моя мать родом из Анадриэйла.

А отец, видимо, гайонец, предположил Дэвиан. В облике девушки действительно преобладали анадриэльские черты — высокие скулы, полные губы, смуглая кожа, миндалевидные темно-карие глаза. На ее лице не было никакой косметики, что весьма разумно при такой погоде. К тому же, ее внешность была достаточно яркой, чтобы не было необходимости подчеркивать ее с помощью грима.

Женщина была довольно высокого роста, легкое светлое платье подчеркивало отличную фигуру. Блестящие черные волосы были стянуты в узел на затылке. Выглядела она лет на двадцать пять — двадцать семь.

— Так вас направила сюда "Южная Звезда", тиа Тарено? — сказал Дэвиан.

— Да, — она кивнула. — Я должна сменить своего коллегу. Он получил здесь боевое ранение и не может дальше исполнять свою работу.

— Ах, да, — вспомнил Дэвиан, — я об этом слышал. Кажется, пуля мятежников ранила его в ногу.

— Насколько мне рассказывали, в действительности, ему попали не совсем в ногу, а в, кхм... мякоть. Из-за этого бедного Торала пришлось отправить в Гайон на лечение, и только тогда мне позволили отплыть на Анлакар, — Фионелла недовольно поджала губы.

— Боюсь, вы в любом случае опоздали, — честно сообщил Дэвиан. — Все, достойное внимания, уже закончилось, а все, что осталось — жара и суматоха.

Она вздохнула.

— Да, я уже догадалась. Хотя, — журналистка улыбнулась, — как сказать. Не успев прибыть, я уже столкнулась с самим принцем Дэвианом, победителем ивирцев. Разве это можно назвать неинтересным?

Дэвиан подавил вздох. Видимо, Фионелла заметила, какое выражение промелькнуло в его глазах, потому что неловко рассмеялась.

— Наверное, вас уже замучили мои коллеги, — сказала она.

— Ну... — протянул Дэвиан, — во всяком случае, могу вас уверить: никто из них не выглядел вполовину так же хорошо, как вы.

Девушка чуть покраснела.

— Вы мне льстите.

— О нет, я говорю серьезно. Уж если я должен разговаривать с репортерами, то лучше, если это будет красивый репортер.

— О? — ее голос сделался прохладнее. — Берегитесь, Ваше Высочество, я могу поймать вас на слове.

— Как вам угодно. При условии, что вы не будете называть меня "Высочеством".

— Вам не нравится это обращение? Тогда как же я должна вас называть? "Префект Каррел"?

Дэвиан усмехнулся.

— О том, что я префект, мне напоминает ежедневно не меньше полусотни человек. Думаю, если вы будете звать меня просто "Дэвиан", это будет наилучший вариант, тиа Фионелла.

— Как вам угодно, — в тон ему сказала девушка, — Но я намерена заставить вас исполнить свое обещание.

— Хм? — Дэвиан приподнял бровь, — О каком обещании вы говорите?

— А вы уже забыли... принц Дэвиан? Вы только что обещали мне интервью. Если я опоздала на войну, я не хочу упускать возможность сделать репортаж о встрече с ее героем.

— Что ж, вы меня поймали, — сказал он, — В таком случае, предлагаю перебраться куда-нибудь в более подходящее место, — он обернулся через плечо, — пока ваш ассистент обсыхает.

Выловленный из воды мужчина о чем-то оживленно ругался с двумя моряками. Кажется, речь шла о потерянном штативе.

— А ты не лезь под ноги! — рычал присоединившийся к подчиненным старшина, размахивая увесистым кулаком, — Не видишь — люди делом заняты?!

— Делом?! Каким делом? Сталкивают приличных людей в воду?!

— Кто здесь приличный человек, ты, что ли?!

— Что? Ты... хамло!

— Не, это я еще тебе не хамил. Вот сейчас буду хамить, — и старшина с военной прямотой исполнил обещание.

— Я буду жаловаться вашему начальству! — не остался в долгу репортер, — Вам это даром не пройдет!

— Ну, иди, жалуйся! — осклабился старшина, — Там тебя еще и подальше отправят.

Дэвиан хмыкнул.

— Похоже, ваш коллега только что нашел себе новых друзей, тиа Фионелла, — констатировал он. — Давайте оставим их в покое — у них явно есть, что сказать друг другу. Я знаю поблизости одно приличное местечко — по крайней мере, там есть тень и подают неплохой аржус.

— Это было бы прекрасно.

— Так вы военный обозреватель? — спросил Дэвиан, когда они направились в сторону от пристани.

— Я просто попросила отправить меня на Анлакар, — ответила девушка. — А что вас удивляет, принц Дэвиан?

— Никогда еще не встречал женщину, которая хотела бы попасть в зону боевых действий.

— О. Просто мне надоело писать о модных салонах и выставках современного искусства, — суховато ответила Фионелла.

Дэвиан склонил голову.

— Простите, тиа. Я вовсе не хотел вас обидеть.

— Вы можете называть меня по имени, — сказала девушка. — Раз уж хотите, чтобы я обращалась к вам так же.

— С удовольствием, — он улыбнулся.

— К тому же, вы сами сказали — все уже закончилось.

— Вы разочарованы?

— Вовсе нет! — запротестовала она. — И вообще, кто кого здесь должен расспрашивать, принц Дэвиан?

— Действительно. Кстати, мы как раз пришли.

Заведение, которое приглянулось Дэвиану, носило имя "Танцующий якорь" — собственно, оригинальное название и привлекло префекта в первый раз. Снаружи, под полотняным навесом, размещалось десятки четыре маленьких круглых столиков, многие из которых уже были заняты флотскими офицерами в черных мундирах и армейскими в темно-серой полевой форме.

— Я вижу, все-таки город еще на военном положении, — прокомментировала это зрелище девушка, занимая вместе со своим спутником один из немногих свободных столиков.

Дэвиан негромко рассмеялся.

— Будь это так, офицеры не сидели бы по ресторанам. Просто западная группа войск слишком долго засиделась без дела. Кое для кого весь этот мятеж стал удобной возможностью привнести в жизнь хоть немного разнообразия.

Официантка принесла на подносе два стакана с холодным аржусом. Дэвиан сделал небольшой глоток. Кисло-сладкий напиток принес приятное чувство свежести.

— Не представляла, что о таких вещах можно рассуждать подобным образом... — девушка с любопытством смотрела на него. — Скажите мне, принц Дэвиан: правда, что вы взяли в плен кровного родственника самого ивирского султана?

— Чистая правда, — подтвердил Дэвиан с усмешкой. — Капудан-паша Раннук ай-Таллакар — дядя Ажади Солнцеподобного. Его держат у меня на корабле. Если желаете, я могу вас познакомить, хотя не советую, все равно он только ругается. Неужели вы не знали, Фионелла?

Она невинно моргнула.

— Ну конечно, знала. Об этом говорит вся Империя. Но с чего-то же нужно начать беседу. Вы все еще должны мне интервью, Ваше Высочество.

Дэвиан усмехнулся и развел руками.

— Я всецело в вашем распоряжении...

ГЛАВА 9

Лакрейн. Столица Ивирского Султаната.

38 день Весны.

У большинства людей, услышавших слово "султан", в воображении сразу формировался стереотипный образ, основанный на театральных постановках, старых ивирских сказаниях, и просто на банальных предрассудках. Тайсэн Арио Микава признавался себе, что и он, думая про "султана" как про некоего абстрактного правителя державы под названием "Ивир", представлял себе рослого, дородного, круглолицего вельможу с огромной черной бородой; разумеется, султану полагалось носить длинную золотую мантию и пышный алый тюрбан на обритой налысо голове. Также султан должен быть свиреп, вспыльчив и криклив, держать огромный гарем и съедать в день по жареному быку.

Именно такими представали владыки Ивира в театральных постановках и кинофильмах, основанных на древнеивирском эпосе. Красивые, экзотические истории с оттенком мистики и эротики пользовались популярностью во всем мире, не обойдя стороной даже Агинарру. Возможно, султаны прежних времен и были такими, но Ажади Восьмой Солнцеподобный являл собой полный контраст с этим стереотипом.

Он, правда, был довольно высок, но худощав, почти костляв, и смуглое лицо, украшенное большим орлиным носом, никак нельзя было назвать круглым. Борода и усы Ажади были аккуратно подстрижены по последней моде, и старой традиции обривать голову он не придерживался. Одевался он, за исключением предписанных придворным церемониалом случаев, в костюмы современного фасона, а тюрбана на его голове Микава не видел ни разу за те несколько лет, что имел счастье жить в Лакрейне в роли "наемного консультанта по вопросам обороны".

Гарем у Ажади Солнцеподобного был, и было несколько детей от разных жен, но только потому, что это султану предписывали обычаи. Он не питал тяги к плотским утехам и в еде соблюдал умеренность, зато увлекался охотой, борьбой, фехтованием, стрельбой и изучением трактатов по военной науке, написанных его великими предками — победоносными ивирскими властителями прошлых эпох. Ажади считал себя непревзойденным воином и полководцем, и капитан Микава старался всячески поддерживать в нем эту уверенность.

К сожалению, характер султана был более близок к стереотипу, нежели внешость и образ жизни. Крикливым Ажади VIII, правда, не был, но злобностью и мстительностью обладал в полной мере. Кроме того, вопреки располагающей, интеллигентной внешности, он не отличался умом. Принято думать, что дураками управлять легко, но Ажади Солнцеподобный был непредсказуемым дураком, и работать с ним стоило капитану Микаве немало нервных клеток. Агинарриец понимал, что в буквальном смысле танцует на краю пропасти: Кинто далеко, а палач у Ажади всегда рядом, в ожидании зова, и если султану придет в голову покарать неугодного "наемника", уж конечно, ни Сегун, ни генерал Тинг не станут его вытаскивать из удавки. Они предпочтут умиротворить султана жертвой и прислать на замену нового "консультанта".

Вот и сегодня Ажади был в гневе. Внешне это почти не проявлялось, но Микава знал его достаточно хорошо, чтобы сразу заметить тревожные признаки. В том числе и подчеркнутое спокойствие султана говорило о его настроении. И, по правде говоря, причин для недовольства у ивирского владыки хватало.

Он правил Ивиром уже двадцать шесть лет. Когда умер его отец, тоже Ажади, только под порядковым номером "Семь" и по прозвищу Просвещенный, наследнику было всего двадцать. Империя в то время вела войну с Агинаррой на Севере — неудивительно, что у не слишком умного, зато горячего и крайне амбициозного юнца зародилась мысль отхватить у ксаль-римцев несколько островов. Эта недолгая война, в ивирских хрониках обтекаемо именуемая "летней кампанией 1914 года", у имперцев получила неофициальное наименование "охота за утюгами" — такое прозвище ксаль-риумкие моряки придумали для старомодных ивирских броненосцев за характерные обводы. Чем закончилась война, известно: Ажади остался без флота и без своих пограничных островов, включая Анлакар. С мечтами о победоносных военных походах молодому султану пришлось расстаться надолго — до тех пор, пока на Ивир не обратил внимание генерал Мио Тинг и не убедил Сегуна в том, что сотрудничество с западной державой будет выгодно для Агинарры. Именно тогда ивирцам начали продавать списанные из состава Объединенного Флота старые корабли и иную военную технику в весьма значительных объемах. Кроме того, хотя об этом и не говорилось во всеуслышание, Сегунат направил в Лакрейн военных и политических советников. Генерал Тинг называл эту операцию "план Бриз"; три года назад, после кампании в Тэй Анге, план был основательно переработан с учетом изменившейся обстановки, и с тех пор осуществлялся скрытно, планомерно и успешно. Но, великий Бог-Дракон Риото, эта работа прибавила Микаве седых волос!

Капитан склонился перед Ажади. На фоне прочих неприятностей, необходимость гнуть спину перед самовлюбленным болваном была, право же, мелочью, недостойной отдельного упоминания.

— Блистательный, вы желали меня видеть?

— Встань, капитан Микава, — Ажади сделал небрежный жест. — Следуй за мной в сад. Я желаю говорить с тобой.

"Он точно не в духе!" — Микава старался выглядеть невозмутимым. Ажади приглашал в дворцовый сад только тех, кем был крайне недоволен. Иногда — агинарриец сам бывал тому свидетелем — таких несчастливцев там же и душили. О да, в этой части классические представления о султанах в полной мере отражали характер Солнцеподобного.

Они проследовали в сад. Ажади легким движением руки приказал своим телохранителям отступить; могло показаться, что капитан Микава остался с владыкой Ивира наедине. Разумеется, сад был роскошен, словно уголок рая, обещанного религией Всевластного истинно праведным, то есть тем, кто чтит священников и султана. Голубое небо, пышные фонтаны, статуи и зелень вокруг — клумбы, кусты, деревца. Арио Микава не узнавал большую часть растительности, но вся она выглядела очень впечатляюще. Были даже цветы матаи, что растут на островах севера — как их смогли перевезти и приспособить для существования в жарком климате Ивира, оставалось только гадать. Для матаи уже наступила пора цветения, и грозди маленьких светло-голубых цветов свисали с их стеблей, распространяя сладковатый аромат. Это напомнило Микаве о прошлом — в городке Эгго, где прошло его детство, возле родительского дома тоже всегда росло множество матаи. Но сейчас был определенно неподходящий момент для ностальгии.

— Я опечален, капитан Микава, — заметил Ажади. — И, как ты понимаешь, причин для печали у меня сегодня много.

Арио Микава склонил голову. Он знал наперед каждое слово, которое собирается сказать ивирец, но перебивать султана было бы, мягко говоря, неразумно.

— Мои добрые подданные на Анлакаре, борцы за свободу, потерпели поражение и вынуждены скрываться от мести ксаль-риумцев, — начал перечислять свои беды Ажади Солнцеподобный. — Мой флот был разбит и упокоился на дне морском. Мой дядя Раннук оказался в плену у ненавистной Империи. Ксаль-Риум, быть может, уже планирует нападение на мои владения, а если это произойдет, у меня почти не осталось кораблей, чтобы бороться с их армадой. Всевластный, да будет священно имя Его вовеки, ныне отвернулся от Ивира, и это повергает меня в бездну отчаяния. Скажи мне теперь, капитан Микава с далекого Севера, что должен я сделать, чтобы Его благословенный взор вновь обратился ко мне и народу моему?

Ажади упомянул еще не все свои неприятности. Нельзя забывать про то, что весть о поражении разошлась по Ивиру, и обстановка в столице сегодня была неспокойной. Султану пришлось ввести в город гвардейские полки, иначе, возможно, он уже лишился бы трона. Под шумок Ажади прикончил кое-кого из наиболее опасных соперников, но многие разбежались по провинциям и теперь мутили воду там.

"А чего ты ожидал? — подумал Арио Микава с тоской. — Мы продали тебе несколько допотопных дредноутов, и ты уже возомнил себя властелином западных морей! Допустим, твоему флоту удалось бы разбить Западную эскадру и захватить Анлакар, а что дальше? Что бы ты стал делать, когда к имперцам прибыли бы подкрепления с востока или, убереги тебя от того твой Всевластный, с севера? Об этом ты не думал?"

Такой вопрос, достань у агинаррийца безрассудства задать его султану, был бы риторическим. Ажади действительно не задавался такими вопросами. Для него не было ничего важнее, чем потопить Западную эскадру и захватить Анлакар, после чего, по его мнению, война была бы выиграна. И среди генералов-ивирцев таких множество, тот же капудан-паша Раннук, командующий флотом, чего стоит! В Кинто все детали "плана Бриз" кажутся такими очевидными и легко осуществимыми, но попробовал бы генерал Мио Тинг, рассылающий свои директивы из столицы, лично взять на себя роль пастуха над стадом безмозглых, зато упрямых, спесивых и шумных баранов!

Но молчать нельзя, надо отвечать.

— Я скорблю вместе с вами, Блистательный, — начал Микава, подбирая слова, — но испытания затем посылаются нам, чтобы, преодолевая их, мы становились сильнее. Я не сомневаюсь в том, что народ Ивира предан вам и будет до последней капли крови защищать вашу священную землю. А мой Сегун помогал, и впредь будет помогать вам в борьбе против общего врага.

— Вот как? — Ажади поднял руку и коснулся золотой оправы очков. — Тогда скажи: если Империя начнет наступление на Ивир, Сегун пришлет ваш хваленый Объединенный Флот, чтобы защищать наши острова? Я так не думаю, агинарриец. А какой еще помощи мы можем ждать от вас? Вы подталкивали нас к этой войне, вы дали нам корабли, чтобы мы сражались вместо вас, но что еще вы сделали? Вы даже не дали нам знаний, которые были необходимы, наши моряки не обладали навыками для боя, что и стало причиной победы Ксаль-Риума, океан бы поглотил его земли!

— Это не совсем так, Блистательный, — ухватился за удобную возможность Микава. — Мы пытались обучить ваших моряков, мы делали все, что было в наших силах, но, к моей печали, капудан-паша Раннук не счел это необходимым. Он полагал, что его способностей флотоводца, в которых я не сомневаюсь, будет достаточно для победы. Увы, Всевластный рассудил иначе.

Ажади скривился, и Микава позволил себе перевести дух. Султан не любил капудан-пашу — Раннук ай-Таллакар был младшим братом Ажади Седьмого, и после смерти того сам претендовал на трон. Он не преуспел, новым султаном стал восьмой Ажади, и с тех пор отношения между этими двумя были далеки от теплых.

— Всевластный карает нас за гордыню, — процедил Ажади. — Мой достойный дядя, капудан-паша, забыл о том, что в глазах Его и нищий, и вельможа одинаково ничтожны, и лишь султан стоит над людьми. Быть может, это стало причиной неудачи, но сейчас меня беспокоят не столько причины, сколько последствия. Скажи мне, капитан Микава — по твоему суждению, Ксаль-Риум нападет на нас или нет? Скажи прямо и искренне.

Арио Микава склонил голову.

— Я боюсь, что этого не избежать, Блистательный.

— Я думаю так же, — Ажади сверкнул карими глазами. — Ксаль-Риум — проклятье Ивира, они давно грезят о том, чтобы сокрушить нас. У них есть все — земли, сила, богатство, но им мало этого. Они жаждут власти над миром, и мой долг — остановить их!

В глазах султана горела ярость, словно он искренне верил в то, что говорил. А может быть, и верил, кто знает? Ажади был непредсказуем, глуп и лицемерен, но одно чувство пронес через всю жизнь — ненависть к Ксаль-Риумской Империи, и эта ненависть была искренней, не показной. Всякий раз, когда Ажади Солнцеподобный начинал говорить о Ксаль-Риуме, его голос звенел от злобы, и Арио Микава вспоминал поговорку, популярную в Агинарре: "Отец ненависти — страх, а мать — зависть".

— Если Империя решится на агрессию, я уверен, что Ивир покажет миру свою славу, Блистательный.

О да, когда-то мир видел славу Ивира. Лет двести назад. А еще раньше под властью султанов была даже часть континента, но эпоха расцвета — весьма долгая, надо признать — осталась в прошлом. Становление Ксаль-Риумской Империи и длительное соперничество с богатым и густонаселенным континентом подорвало силы островного Ивира, а затем череда всех этих Блистательных, Солнцеподобных и Просвещенных, не желавших видеть, что мир вокруг них изменился, окончательно ввергла страну в упадок. Сегодня от Ивира остался огрызок, и это было печальное зрелище. Вид некогда великой державы, живущей памятью об ушедшем золотом веке, навевал уныние. Проведя здесь три года, Арио Микава невольно проникся жалостью к простому люду Ивира — а для агинаррийцев жалость не была чем-то характерным. И, конечно, личные эмоции не мешали капитану выполнять приказы, получаемые из Кинто, но иногда Микава задумывался: не попала ли Агинарра в ту же ловушку, что Ивир? Ведь пословицу о ненависти можно было применить не только к султану Ажади...

— Ивир не посрамит памяти великих султанов, мои предков, — заявил Солнцеподобный. — Если нам суждено вступить в войну, мы будем воевать и победим или погибнем. Я завтра же издам приказ о начале всеобщей мобилизации. Ивир будет готовиться встретить врага. Ну, а ты, капитан, ты и твой Сегун? Что вы можете сделать, чтобы помочь нам?

— Мы уже делаем многое. Ивир вовсе не беззащитен, Блистательный, а ксаль-риумцы — трусы. Вся их сила лишь в численности. Если они увидят, что война развивается неудачно, и что они могут понести слишком большие потери, они предпочтут отступить.

Это Ажади проглотил. Ну, разумеется — чтобы завоевать расположение султана, достаточно обругать Ксаль-Риум в его присутствии. Впрочем, Микава не во всем солгал: во время Северной Войны Империя могла покончить с Агинаррой, но не решилась, опасаясь слишком больших потерь. Южане предпочли заключить мир с Севером, даже ценой уступок побежденному, казалось бы, врагу.

— Имперцы столкнутся с мощным сопротивлением, Блистательный, — пообещал Микава. О да, это он готов был устроить, для ксаль-риумцев были подготовлены за три года кое-какие сюрпризы. Только отступление Империи после первых же потерь план "Бриз" не предусматривал, вовсе наоборот.

— Это хорошо, — сказал султан. — Чем больше ксаль-риумских ублюдков отправится на дно морское, тем лучше. Наши храбрые моряки, погибшие у Анлакара, должны быть отомщены. Да, кстати, капитан Микава. Вот еще одна услуга, которую твой Сегун может оказать мне, как своему союзнику.

— Да, Блистательный?

— Человек, который уничтожил мой флот и захватил в плен моего дядю. Племянник Императора.

— Дэвиан Каррел? Вы желаете его смерти, Блистательный?

— О да, желаю. Но он должен погибнуть от руки ивирца, чтобы все знали, что это месть за содеянное им. Вы лишь помогите нашим людям выйти на него; остальное они сделают сами.

— Я обращусь к своим начальникам и передам им ваше пожелание, Блистательный, — пообещал Микава. — Они с радостью исполнят вашу волю.

Тсубэ. 39 Весны.

Будни командующей Объединенным Флотом были заполнены скучной рутиной, что, увы, быстро стало для Ниоры Сетано привычным делом после того, как она заняла эту должность. Обстановка на границах казалась относительно спокойной. Беспорядки на островах архипелага Айнелин и на Тэй Луане — последних землях, проглоченных Сегунатом — не требовали вмешательства флота. Ксаль-Риумской Империи хватало проблем с Ивиром, а державы Восточной Коалиции были, как обычно, увлечены собственными дрязгами. Словом, обстановка казалась необычно мирной и спокойной, что даже настораживало. И — Ниора честно признавалась себе — несколько удручало.

Адмирал Сетано не бывала в настоящих сражениях с тех пор, как пал Шлассен, а это произошло четырнадцать лет назад. Тогда она выиграла несколько схваток ценой умеренных потерь, затем в решительном ночном бою остановила флот шлассенцев, предпринявших контрнаступление с целью уничтожить агинаррийский десантный конвой, и этим заслужила очередное повышение. Наконец, четыре года назад, она сменила Фусо Итоми, став самой молодой командующей в истории Объединенного Флота, и о непосредственном участии в битвах пришлось забыть окончательно. Сегунат и после вел боевые действия, но то были локальные конфликты, которые не требовали непосредственного вмешательства командующей Объединенным Флотом. Ниора вела эти войны, не покидая своего благоустроенного кабинета в Тсубэ. И так воевать было ей недостаточно.

Женщина саркастически усмехнулась и уже не первый раз за день потянулась к шраму на лице, остановив руку на полпути. Забавно: она не ожидала такого от себя. Иджиме могла грезить о сражениях и славе, но Ниоре давно не двадцать. Все это уже было в ее прошлом. Ниоре казалось, что она успела вырасти из подобных глупостей, но нет — бездействие претило ей, как и двадцать пять лет назад. Вид кораблей Объединенного Флота, простаивающих в порту, вызывал у тайрё Сетано чувство досады.

Не то, чтобы кораблям приходилось ржаветь на приколе — хвала Богу-Дракону, Агинарра еще не Ивир. Традиция, появившаяся одновременно с самим Объединенным Флотом: корабли остаются в порту ровно столько, сколько необходимо для их технического обслуживания и обеспечения — и сегодня соблюдалась нерушимо. А в последнее время график маневров и учений стал даже плотнее обычного — флот обновлялся. Новейшие корабли вступали в строй взамен списанных, и командам требовалось привыкнуть к ним. Всего два года назад вошел в строй последний из четырех линейных крейсеров типа "Хагеши", за минувшие полгода флот пополнился двумя линкорами — "Риото" и "Мэгаси" — и еще два корабля ждали своей очереди. К двум имеющимся авианосным ударным соединениям — "Тэйкай" и "Риокай" — должно присоединиться третье, группа "Сэнкай": три новейших авианосца по тридцать две тысячи тонн водоизмещением уже достроены, оставалось сформировать для них команды и воздушные группы. Наверняка Иджиме грезит о месте на одном из этих кораблей. Есть, наконец, еще и "Дзинкай" — ударное соединение, построенное в обстановке строжайшей секретности и до поры скрытое от шпионов Империи и восточников далеко на севере. И, проклятье, все эти корабли строились не для того, чтобы отстаиваться в портах или жечь порох на маневрах!

Нет, сегодняшнее затишье явно предвеoало бурю. Но на кого она обрушится? Сегунат рвался на юг и восток, и в Штабе прорабатывались различные планы войны. Какой из них будет решено осуществить на практике, Ниора не знала. Думая об этом, она всегда ощущала некоторое, кхм... беспокойство. Если война с Ксаль-Риумом повторится, шансы на победу невелики. Объединенный Флот силен, очень силен — сейчас он на пике мощи и боеготовности. И все же, южная Империя для Агинарры — все еще противник неподходящей весовой категории. Население Ксаль-Риума — сто сорок миллионов человек, почти четверть всех жителей Дагериона! Агинаррийцев — чуть больше пятидесяти миллионов, а соотношение в территориях тем более не обнадеживает. Нет, воевать с Империей все еще рано...

Но право решать принадлежало не ей. Когда Штаб и Сегун скажут свое слово, адмиралу Сетано останется только исполнять их волю. Или же подать в отставку и уйти на покой, но эту возможность Ниора даже не рассматривала. Не для того она служила своей стране целых двадцать пять лет, чтобы теперь отойти в сторону, предоставив разбираться со всем кому-то другому.

— Я бы половину оставшейся жизни отдала за дар предвидеть будушее хотя бы на год вперед, Масахиро, — призналась она.

— Это, безусловно, был бы ценный дар, адмирал Сетано, — с серьезным лицом согласился Масахиро Оми. — Я уверен, что очень многие, на ком лежит ответственность командования, сочли бы такую цену оправданной.

Начальник штаба, как обычно, явился к ней с папкой, полной бумаг. Папка была пухлой — количество бумажного хлама все множилось. Как ни странно, даже война — это в первую очередь рутина и бюрократия, и только потом все остальное. Рапорты, жалобы, запросы. Запросы, жалобы, рапорты. Очень много того, другого и третьего. Прежде, чем отправляться в бой, изволь оформить и утвердить запрос на снаряды и горючее, и если бы только на это. Механизмам нужно масло для смазки и запчасти для ремонта, а людям — пища, вода, обмундирование, медикаменты, наконец, жалование. Объединенный Флот с его сотнями кораблей разных классов и десятками тысяч моряков был сложнейшим механизмом и одновременно — прожорливым левиафаном, который каждый день требовал от населения Агинарры и захваченных территорий все новых и новых жертв. Его приходилось и кормить, и лелеять, чтобы скотинка не захирела.

Ниора смотрела на папку в руках контр-адмирала с неприязнью и обреченностью.

— Что нового, Масахиро? — поинтересовалась она, дабы хоть немного отсрочить момент погружения в прелести бумажной работы.

— Ничего, командующая, — ответил на это Оми, вручая ей папку. — Дела обстоят благополучно. Все идет своим чередом.

— Отрадно слышать. Через десять дней — празднование Дня Моря, — напомнила агинаррийка. — Флот направляется в Кинто для торжественного парада. Как обычно, нас посетит сам Сегун.

— Тут также все в порядке, командующая, — заверил Оми. — Все работы по подготовке кораблей уже завершены. Сегун будет доволен.

— Не сомневаюсь, — Ниора, встав, подошла к раскрытому окну и, опершись руками о подоконник, посмотрела на порт далеко внизу.

С такого удаления корабли на рейде казались игрушечными моделями, какие дети запускают в пруду. И их было много. "Риото" и "Мэгаси", разумеется, затмевали прочие — красавцы, что и говорить! Несокрушимая мощь, воплощенная в металле — ни у имперцев, ни у восточников нет ничего подобного. "Хагеши", "Икари", "Гекидо" и "Фукусу", четыре новых линейных крейсера, внешне были почти неотличимы от линкоров, но уступали размерами — водоизмещение тридцать шесть тысяч тонн и восемь 330-миллиметровых пушек в качестве главного калибра в таких же четырехорудийных башнях в носу; более тонкая броня и те же тридцать два узла скорости. Новое ядро линейных сил флота: Первый Линейный и Четвертый Крейсерский дивизионы; прочие тяжелые корабли, по нынешним меркам, уже устарели, однако прошли модернизацию и по-прежнему способны заявить о себе.

Отдельно стояли три больших авианосца будущей группы "Сэнкай" — "Сэнши", "Инадзума" и "Юмикари"; они еще не были доведены до полной боеготовности. Предстояло завершить мелкие наладочные работы на самих кораблях, сформировать авиагруппы, выдрессировать пилотов и команды, прежде чем можно пускать их в настоящий бой, и все это требует времени. Но и без них флот силен, очень силен. Настолько ли силен, чтобы бросить вызов всему остальному миру, вот в чем вопрос. Мрачно улыбнувшись, Ниора Сетано сама себе ответила — нет.

— С вашего позволения, командующая, если у вас нет других дел...

— Да, можете идти, Масахиро. Оставьте мне бумаги, я рассмотрю их.

Оми отсалютовал и вышел, оставив папку на столе. Ниора безнадежно вздохнула, потребовала стакан чая и углубилась в повседневную рутину. Она как раз принялась за доклад от капитана Тэджи Хосэя, командующего авиационной группой ударного соединения "Риокай", о несчастном случае в ходе тренировок пилотов, когда зазвонил телефон. Ниора потянулась к трубке.

— Да?

— Адмирал! — она узнала голос Комуры. Капитан говорил торопливо, было заметно, что он растерян, — Не так давно вы упоминали имя Ису Тагати.

— Ну и что?

— Ису Тагати прибыл в Тсубэ. Его самолет приземлился десять минут назад. Я решил поставить вас в известность.

— Да, благодарю вас, Комура, — ответила Ниора, скрывая собственное потрясение, — Несомненно, он хочет встретиться со мной. Что ж, пусть так. Вы пока занимайтесь тем, что я вам поручила.

— Да, командующая.

Ниора повесила трубку и недоверчиво усмехнулась. Визит застал ее врасплох. Хорошо, что Комура успевает следить всегда и за всем.

— Кажется, что-то начинается... — сказала она сама себе. Командующая была встревожена, но и заинтригована. Что же за тайны скрывает остров Тэххо, и поделится ли ими Ису Тагати? Ну, нет, это вряд ли...

Очень скоро ординарец доложил о появлении коммодора Ису Тагати из столицы. Ниора велела пригласить гостя и, заняв свое место в кресле за черным столом, приготовилась к разговору.

Тагати появился через пару минут. Внешне коммодор был полной противоположностью капитану Комуре, за исключением только того, что у обоих на голове не было ни волоска. Лет около пятидесяти, высокий и худой, Тагати держался так прямо, как будто проглотил железный прут. Его сухое неподвижное лицо украшали тонкие усы над верхней губой и небольшая остроконечная бородка. Черные глаза взирали на мир бесстрастным и проницательным взглядом.

Коммодор шагнул через порог и отсалютовал быстрым, но безукоризненно изящным движением. Темно-синий с серебром мундир смотрелся на офицере так, словно Ису Тагати в нем и родился.

— Тайрё, — произнес он лишенным выражения голосом.

Ниора, не вставая из кресла, ответила кивком.

— Рёсэн Тагати.

— Садитесь, — предложила Ниора, — Не желаете чаю? — она машинально скосила глаза на два очередных полупустых стакана, от которых забыла избавиться. Надо что-то делать с этой привычкой...

— Нет, спасибо, адмирал Сетано, — отозвался Тагати и сел. Двигался он необычно четкими, отточенными движениями, как хорошо отлаженный механизм, а не человек из плоти и крови. Эта манера весьма подходила к его внешности и голосу.

— Вероятно, вы не знаете обо мне, адмирал Сетано, — сказал он. — Я...

— Вы возглавляете "Отдел 16" и занимаетесь разработками в области вооружения, — перебила Ниора. — Это мне известно, но, боюсь, не более того, коммодор. И, признаюсь, я не ожидала увидеть вас в Тсубэ. Я полагала, вас больше интересует остров Тэххо, — добавила она, невинно улыбнувшись.

Тагати моргнул от неожиданности при упоминании Тэххо. Видно было, что замечание Ниоры его удивило.

— Моя работа не ограничена только островом Тэххо, — обтекаемо ответил он. — К сожалению, по очевидным причинам, я не могу распространяться об этом.

— Понимаю. Итак, коммодор, почему вы здесь?

— Я должен обсудить с вами одно достаточно необычное дело, адмирал Сетано, — сообщил Тагати.

— Неужели? Вы все больше меня интригуете, коммодор. Ну, что же, мы можем говорить здесь свободно. Я слушаю вас.

— Прежде всего, адмирал Сетано, вы должны ознакомиться с этим.

Он раскрыл небольшой кожаный портфель и извлек наружу запечатанный и обтянутый красно-серебристой лентой конверт. На бумаге и печати красовались дракон, якорь и меч — символ Объединенного Флота Агинарры и Джангара.

Ниора не спеша сломала печать и распотрошила конверт. Внутри оказался лист бумаги, опять-таки, украшенный многочисленными печатями и подписями — так щедро, что места собственно для текста осталось немного. Да текст и был лаконичен. Читая, Ниора Сетано сузила глаза.

— Настоящим всякому офицеру, состоящему на службе Сегуната, вне зависимости от его звания и положения, предписывается оказывать всяческую поддержку коммодору Ису Тагати, представляющему Верховный Штаб. Любое требование коммодора Тагати должно быть незамедлительно удовлетворено.

Под текстом красовалась внушительная подпись самого адмирала Матоми Ото — начальника Верховного Штаба. Ниора Сетано едва удержалась от того, чтобы присвистнуть вслух. Получив от старого друга из Риогиру письмо, где упоминался коммодор Ису Тагати, она подозревала, что раньше или позже ей придется столкнуться с этим человеком, но такое развитие событий застало ее врасплох. Фактически, этот листок бумаги превращал адмирала Объединенного Флота тайрё Сетано в подчиненную коммодора Тагати.

— Я не хочу доставлять вам неудобства, — заверил тот. — Но мне крайне нужно ваше содействие, адмирал Сетано.

— И у вас высокопоставленные покровители, — с холодком сказала Ниора. — Это... любопытный документ. Тот факт, что вы пришли с ним ко мне, заставляет меня думать, что вам нужен корабль, или корабли. Не так ли?

— Вы совершенно правы, адмирал.

Ниора обаятельно улыбнулась.

— О каких кораблях идет речь?

— Всего об одном корабле, тайрё. Точнее, о субмарине. Я имею в виду "Аозаме".

Ниора постаралась не выдать свое удивление. Просьба коммодора вновь стала для нее неожиданностью. Как бы у Ису Тагати не вошло в дурную привычку раз за разом удивлять ее подобными сюрпризами...

— Говоря про "Аозаме", вы имеете в виду именно эту субмарину? — хладнокровно уточнила она. — Другая вас не устроит?

— Именно так, адмирал Сетано, — подтвердил Ису Тагати.

Ниора слегка подалась вперед за столом, сцепив пальцы. Просьба коммодора действительно казалась странной. "Аозаме", введенная в строй шесть лет назад, была в своем роде уникальным кораблем: как новые линкоры "Риото" превосходили размером любой корабль, когда-либо плававший по морям Дагериона, так и "Аозаме" была крупнейшей среди субмарин. Почти пять тысяч тонн надводного водоизмещения — вдвое больше, чем любая другая подлодка, построенная до нее. В ней сочетались внушительная скорость надводного и подводного хода, огромный радиус действия и сильное вооружение из десяти торпедных аппаратов и четырех 180-миллиметровых орудий, размещенных в настоящих вращающихся башнях. "Аозаме" даже имела собственный ангар для пары гидросамолетов-разведчиков и стартовую катапульту.

Выдав заказ на проектирование новой серии субмарин, адмиралы из Штаба видели в них идеальные рейдеры, губители конвоев. Идея заключалась в том, что суперподлодки будут обнаруживать противника при помощи воздушных разведчиков, использовать торпеды, чтобы избавиться от кораблей охранения, а затем, всплывая на поверхность, легко расправляться с большими транспортными кораблями при помощи своих мощных пушек. На бумаге теория казалась привлекательной и, как многие другие привлекательные теории, не имела шансов на практике: еще один повод Фусо Итоми, чтобы затеять ссору с адмиралами, распоряжавшимися из Риогиру. Ниора Сетано искренне сочувствовала своему предшественнику — на то время, когда он занимал должность командующего Флотом, пришелся пик экспериментаторского энтузиазма среди штабистов. К счастью, те и сами, прикинув, во что обойдется строительство крупной серии таких подлодок, быстро свернули проект.

Две сверхсубмарины все же построили — "Аозаме" и "Итачизаме", причем вторая погибла меньше чем через год после ввода в строй во время очередных маневров, столкнувшись в тумане с одним из собственных кораблей. "Аозаме" повезло больше: хотя по прямому назначению лодку никогда не использовали, она превратилась в весьма популярное средство пропагандистской войны. На парадах и кадрах кинохроники огромный, ощетинившийся орудийными стволами подводный крейсер смотрелся очень эффектно и поэтому поддерживался в хорошем техническом состоянии.

— Неожиданная просьба, — откровенно сказала Ниора.

— Но, командующая Сетано, удовлетворив ее, вы не ослабите свой флот, не так ли? — ответил на это коммодор. — Ведь вы невысоко оцениваете "Аозаме".

— Вы много обо мне знаете, — заметила она.

— Скорее, я много знаю о субмаринах, — возразил Тагати. — Когда-то я сам командовал одной из них.

Тайрё улыбнулась с намеком на ехидство.

— Что ж, давайте порассуждаем логически, коммодор. Я сомневаюсь, что вы намерены отправиться в море пиратствовать. Пушки и торпеды вам не нужны, и с любой задачей, которую можно поставить перед субмариной, гораздо лучше справится обыкновенная "Киоши". Значит, вам нужно только одно: гидросамолет и средство, которое скрытно переправило бы его к месту и обратно. Что и куда вы намерены доставить, Тагати, если не секрет? Или наоборот — вы что-то хотите откуда-то забрать?

Коммодор слегка склонил голову.

— Справедливое предположение, адмирал Сетано. Я не вправе разглашать подробности, скажу лишь, что от успешного исхода этой операции зависит гораздо больше, чем вы думаете.

Он пристально смотрел на Ниору.

— Так вы предоставите мне "Аозаме"?

Ниора развела руками.

— Я получила приказ, который не могу игнорировать. Вы можете забрать лодку, я передам капитану, что вплоть до возвращения в Тсубэ он подчиняется вашим указаниям, — агинаррийка усмехнулась, — но все же постарайтесь вернуть "Аозаме" в целости. Ваши друзья из Штаба будут огорчены, если не увидят ее на очередном параде.

Ису Тагати сделал вид, что не заметил иронию в ее голосе.

— Я постараюсь, командующая Сетано, — серьезно ответил он. — С вашего позволения, адмирал, я оставлю вас. У меня очень мало времени.

— Не знаю, что вы задумали, Тагати, но желаю удачи, — сухо отозвалась Ниора.

Когда коммодор исчез, она потянулась к телефону и вызвала Натэя Комуру.

— Командующая? — капитан взял трубку почти сразу, будто только и дожидался этого.

— Комура, обстоятельства изменились, — без лишних слов объявила Ниора Сетано. — Вот теперь мне очень интересен коммодор Ису Тагати и то, чем он занимается. Сделайте все, что в ваших силах, но выясните это.

ГЛАВА 10

Юго-восточное побережье имперского континента.

45 Весны.

Столица великой Империи, Город Света Ксаль-Риум, располагался на юго-востоке континента, на берегу огромного залива, образованного двумя полуостровами, получившими неофициальное прозвище "Клешни Лакасты". Город существовал очень давно, больше полутора тысяч лет. Под другим названием он упоминался в хрониках, сохранившихся еще с эпохи Первой Империи, и уже тогда был крупным торговым портом. То же значение сохранил он и во времена Гайона, а после распада Гайонской державы и длительного периода смуты на континенте сам стал центром, вокруг которого за столетие сформировалась новая Империя. Теперь уже Гайон был крупным торговым портом на юго-западе ксаль-риумских владений.

Думая об этом, Дэвиан испытывал своеобразную гордость — мрачноватую и с оттенком иронии. Все же было что-то символичное в изображенном на ксаль-риумских гербах золотом фениксе, вылетающем из языков пламени. Золотой феникс на черных полотнищах сменил небесно-голубые знамена Гайона, где тот же феникс соседствовал с алыми розами. А до того, долгих пятнадцать веков назад, огненный феникс и восходящее солнце красовались на белоснежных полотнищах Первой Империи, или Принципиона, как называли ее в хрониках. Десять веков минуло после краха Первой Империи, пятьсот лет назад рухнул Гайон, но Ксаль-Риум ныне процветал.

Государства возвышались и исчезали, а феникс оставался как символ того, что Империю невозможно уничтожить. Можно лишь повергнуть, чтобы она вновь возродилась из пепелища. Спустя века, под другим именем и с новой династией на троне, но непременно возродилась.

Сегодня Империя Ксаль-Риума правила землями намного большими, чем древний Гайон. Ее владения простирались на весь единственный континент — Магнос — и немалое количество больших и мелких островов. Конечно, всякое случалось за эти четыреста пятьдесят лет — и восстания, и войны с соседями, и эпидемии, а в период становления державы имели место и кровавые междоусобицы, когда спорили за власть принцы из враждебных ветвей династии, и полки под черно-золотыми знаменами сражались друг против друга. Но темные времена приходили и уходили, оставляя по себе память лишь скупыми строками в замшелых хрониках, а Империя оставалась и продолжала процветать. И над великой столицей гордо возвышался непревзойденный Палатиан — резиденция Императоров Каррелов, бессменных правителей Ксаль-Риума.

На входе в залив узкое "бутылочное горлышко" между Клешнями Омара охранял длинный, вытянутый на манер клинка кинжала остров, который так и назывался — Стражевый. Первые крепости здесь были возведены еще веков пятнадцать назад, затем уступили место укрепленным фортам, вооруженным десятками чугунных пушек, а теперь два пролива между Стражевым островом и Клешнями, простреливали тяжелые крупнокалиберные орудия. Один из старых фортов все-таки остался как память о прежних славных временах — Центральный, или Амадинов, как его прозвали по имени начальника, полковника Латения Амадина, который командовал крепостью в 1756 году, когда она остановила попытку анадриэльской эскадры под покровом ночи прорваться к имперской столице.

Вместо того чтобы воспользоваться самолетом, Дэвиан прибыл к столице на быстроходном крейсере "Дозорный". Путь от Анлакара занял десять дней, но времени у префекта Каррела хватало. Церемония была назначена на пятидесятый день Весны, так что он прибыл даже с опережением графика.

Приближаясь к Стражевому Острову, крейсер встретился с почетным эскортом — императорской яхтой "Феникс" (которая была почти вдвое больше "Дозорного" с его пятью тысячами тонн водоизмещения) и парой военных кораблей Гвардейской эскадры, традиционная задача которой состояла в защите метрополии от нападений с моря. Два длинных крейсера были выкрашены в имперский черный цвет с золотисто-желтыми трубами, окаймленными черным наверху; их мачты, как и мачты "Феникса", были расцвечены многочисленными сигнальными флагами. Между "Дозорным" и "Фениксом" произошел короткий диалог примерно такого содержания.

"ПРИВЕТСТВУЕМ ПОБЕДИТЕЛЯ" — просигналила императорская яхта.

"СЛУЖУ ИМПЕРАТОРУ" — последовал ответ Дэвиана.

"ПРОСИМ ПРИНЦА ПОДНЯТЬСЯ К НАМ НА БОРТ".

"БЛАГОДАРЮ. ПРЕФЕКТ ЗАПАДНОЙ ЭСКАДРЫ ПРОСЛЕДУЕТ В СТОЛИЦУ НА СВОЕМ КОРАБЛЕ".

"ПРОСИМ ПРИНЦА ПОДНЯТЬСЯ НА БОРТ, — повторил "Феникс", — ЕГО ЖДЕТ НАСЛЕДНИК ТРОНА".

"ПРИГЛАШАЮ НАСЛЕДНОГО ПРИНЦА НА БОРТ "ДОЗОРНОГО", — не остался в долгу Дэвиан.

Было видно, что это приглашение застало "почетную встречу" врасплох. Они не отвечали почти четверть часа. Затем, однако же, на ветру затрепетали новые цветные флаги.

"НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ ИМПЕРИИ ВЗОЙДЕТ НА БОРТ ВАШЕГО КОРАБЛЯ".

"РАДЫ ПРИВЕТСТВОВАТЬ НАСЛЕДНИКА ТРОНА".

Вскоре с "Феникса" спустили большой моторный катер, который доставил на борт "Дозорного" несколько человек. Трое были морскими офицерами из числа Гвардейской Эскадры. Четвертый — высокий стройный мужчина, ровесник Дэвиана — также был одет в черную с золотым парадную форму с нашивками префекта Гвардейской эскадры; его грудь пересекала наискось блестящая лента золотого шелка, позолотой сиял и эфес сабли на поясе. У мужчины были чеканные черты смуглого лица, темные глаза и небольшие тонкие черные усы над верхней губой. Он выступил вперед из группы.

Команда "Дозорного", уже выстроившаяся на палубе, приветствовала его троекратным салютом. Мужчина в форме префекта ответил по уставу — поднял к небу правую руку, сжатую в кулак.

Дэвиан шагнул ему навстречу. Гость приветствовал его рукопожатием и кривой улыбкой.

— Кузен, — протянул он. — Вижу, за время своего западного круиза ты не особенно изменился.

— Не вижу смысла меняться, Тамрин, — невозмутимо откликнулся Дэвиан. — К тому же, я никогда не любил эту яхту. Много роскоши, мало смысла — то, что во все времена принято было называть безвкусицей.

— Да уж, ты действительно не изменился, — с коротким смешком констатировал принц Тамрин Каррел. — Но, как говорится, "хозяин — барин". Сегодня ты — триумфатор.

— Тем более, будет лучше, если мы прибудем в столицу на боевом корабле, а не на парадной яхте. "Дозорный" принимал участие в сражении, так что это будет смотреться, хм... символично.

— Резонно, — согласился Тамрин.

— Не желаешь вместе со мной пройти на мостик? — предложил Дэвиан.

— Лучше в каюту. Я хотел бы с тобой переговорить.

— Как скажешь.

Они вдвоем прошли в небольшую офицерскую каюту, которую занимал Дэвиан. "Дозорный" и его почетный эскорт продолжили путь. Теперь над фок-мачтой крейсера, помимо флага префекта эскадры, развевался длинный черно-золотой вымпел, обозначающий присутствие на борту Принца Трона.

— Как обстоят дела на Анлакаре? — осведомился Тамрин, когда они остались наедине.

— А разве ты не знаешь?

— О, я прочел столько рапортов и докладов, что их хватило бы на целый роман, — заверил наследный принц. — Но мне интересно твое собственное мнение. В отличие от штабных офицеров, ты не имеешь привычки приукрашивать.

— Но на этот раз все действительно благополучно, — ответил Дэвиван. — С разгромом ивирцев восстание было обречено. Наши потери невелики. Мятежники сломлены. К тому времени, как я оставил эскадру, они практически прекратили сопротивление. Уже в пути я получил радиограмму от капитана Илевера Танна о том, что последняя крепость, где они засели, капитулировала. Мятеж, таким образом, подавлен окончательно. Вот и все.

— Ну, что ж, поздравляю, Дэвиан. Блестящая победа. Ты стал героем Ксаль-Риума.

— Не с чем поздравлять, право же. Это было больше похоже на стрельбу по мишеням, чем на бой.

— Не скажи, — возразил Тамрин, — четырнадцать лет назад, когда Агиннара проглотила Шлассенский Триумвират, одно сражение подобного масштаба определило исход всей войны. Сетано-тэн заслужила повышение до контр-адмирала, обратив в бегство не столь сильную группировку, — его взгляд сделался серьезным. — Кстати, о Сегунате. Я изучил твой доклад о ходе сражения. Ты действительно думаешь, что ивирцев подначивали к вмешательству северяне?

— Похоже на правду, — подтвердил Дэвиан. — Ты же знаешь, что при дворе султана Ажади состоят советники-агинаррийцы. И он к ним прислушивается.

— Возможно, после этого эпизода перестанет, — заметил Тамрин.

Дэвиан выглянул в раскрытый иллюминатор. "Дозорный" в сопровождении "Феникса" и крейсеров Гвардейской эскадры приближался к Стражевому Острову. На горизонте уже можно было увидеть темную береговую линию одной из Клешней.

— Как думаешь, они добились того, чего хотели? — спросил двоюродный брат.

— Знать бы еще, чего они добивались, — ответил Дэвиан. — Возможно, просто хотели посмотреть, на что мы способны и как себя поведем.

— В таком случае, ты дал им понять, что Империю еще рано считать беззубым левиафаном.

— Благодарю. Но нельзя забывать, что Агинарра — это не Ивир. Они двадцать пять лет спят и видят, как бы взять реванш за прежнюю войну. Анлакар и ивирцы — лишь булавочный укол. Они хотели посмотреть на нас в деле — и они посмотрели. И сделали какие-то свои выводы.

— Надеюсь, после того, какую трепку ты устроил Ажади Солнцеподобному, Дэвиан, их командование придет к тому выводу, что бросать вызов Ксаль-Риуму по-прежнему неразумно с их стороны, — сказал кронпринц.

— Я на это не рассчитываю, — возразил Дэвиан, глядя кузену в глаза. — Более вероятно, что они сделают должные выводы из бездействия столицы. Чем вы тут занимались, Тамрин — развлекались верховыми прогулками и чаепитиями?

Сын Императора вспыхнул от гнева, но сдержал себя.

— Ты имеешь право быть недоволен, — неохотно признал он. — Столица показала себя... не с лучшей стороны. Мы оказались захвачены врасплох и, не буду скрывать, растерялись. В этой истории героем оказался ты, а не мы.

— Только ты еще не начинай... — отмахнулся Дэвиан. — Кстати, а что думает обо всем Император?

Тамрин покачал головой и усмехнулся.

— В настоящий момент Императора Велизара больше всего занимают подробности предстоящего грандиозного празднества по поводу твоей победы, — сказал он. — Газетчики превознесли это историю до небес, и теперь отец намерен устроить тебе триумф, достойный героев времен Первой Империи. Он говорил о том, что вручит тебе Орден Несокрушимой Крепости. Награждены будут и все офицеры и нижние чины Западной Эскадры, которых ты назовешь.

— Я на седьмом небе от восторга, — сострил Дэвиан.

Вряд ли Император на самом деле радовался успеху племянника. Скорее, он просто делал хорошую мину при плохой игре, пытаясь извлечь из победы как можно больше выгоды для себя.

— Всегда мечтал заслужить эту награду, — полушутя, полусерьезно проговорил Дэвиан.

— Ты ее заслужил, — сказал Тамрин, — Честно. Ты очень малой кровью выиграл сражение и почти полностью уничтожил неприятельский флот, численно превосходивший твою эскадру. К тому же захватил в плен его командующего, вдобавок султанского родича.

— Да, действительно. Я об этом почти забыл. Вернее, хотел бы забыть, но он слишком часто и громко о себе напоминает, этот, как же его... Раннук Между-лилией что-то там...

— Раннук ай-Меджилилие иль-Кельгурны ай-Таллакар, — без единой запинки скороговоркой выпалил Тамрин. — И нечего на меня смотреть, словно я выругался в институте благородных девиц. Во-первых, на самом деле ты помнишь его полное имя не хуже, чем я. Во-вторых, имена ивирской знати не мы придумывали. Ты привез это чудо с собой?

— Разумеется. Он сидит взаперти в другой каюте. Можешь с ним переговорить, если хочешь, но ничего интересного он не скажет. Хотя ругается красиво, по стилю близко к проклятьям пророков Неведомых Богов из древних хроник. К тому же приходится держать его подальше от всяческих острых предметов.

— Хм? Что, пытался покончить с собой?

— Если бы. Мечтает прирезать хоть кого-то из "ксаль-риумских дикарей".

— Ах, да, наслышан об этой его склонности. За последние тридцать лет в Ивире не осталось ни одной благородной фамилии, в которой этот "Между-лилией" хоть кого-нибудь бы не подстрелил или не порезал. Некоторые даже говорят, что саму войну султан Ажади затеял, чтобы спровадить задиристого родственника подальше от столицы, пока там остался хоть один паша или бей при всем комплекте глаз, ушей и конечностей. Не пожалел всего флота, лишь бы избавиться от дядюшки — авось того утопят. Наверное, ты очень разочаровал беднягу Ажади — флот потерян, но Раннук жив и невредим.

— Тем лучше, — невозмутимо возразил Дэвиан, — пусть султан вместо выкупа за возвращение родича платит за то, чтобы мы придержали его у себя.

Тамрин рассмеялся.

— Хорошая мысль, надо будет намекнуть в консульстве, чтобы сделали Ажади такое предложение.

— Кстати говоря, — заметил Дэвиан, — если Император действительно хочет меня наградить, я предпочел бы перевод на Северный Флот.

— Что, надоела наша южная жара? — заинтересовался Тамрин. — Ищешь местечко попрохладнее?

— Напротив, хочу туда, где скоро будет жарче всего.

— Вот как? — кронпринц бросил на кузена изучающий взгляд. — Ты думаешь, война все-таки начнется?

— Боги Неведомые, Тамрин, а кто думает иначе?

— Ну, по меньшей мере, мой отец. Император убежден — и Главный Штаб в большинстве своем разделяет это убеждение — что в течение ближайших нескольких лет нападения со стороны Агинарры можно не опасаться.

— А что думаешь ты? — напрямую спросил Дэвиан.

Тамрин немного помолчал.

— Пожалуй, я с ними согласен, — наконец, произнес он. — По крайней мере, отчасти. Война будет, я не сомневаюсь. Ее не может не быть. Слишком много противоречий между Югом и Севером, чтобы можно было надеяться на их мирное разрешение. И с каждым годом их становится только больше. Но не завтра эта война начнется, Дэвиан, не завтра.

— Интересно было бы узнать, на чем основана такая уверенность.

— По-моему, это очевидно, — заметил кронпринц. — Соотношение сил явно не в их пользу. Нападать на сильнейшего противника...

— В свое время Драконовы Острова тоже были намного сильнее, чем Агинарра, да и шлассенцы вовсе не были беззащитны. Превосходство противника никогда их не смущало. И чаще всего их наглость приводила к успеху.

— Но не в случае с Империей, верно? Уж кому, а тебе напоминать о том, чем для них все закончилось в прошлый раз, не нужно, — Тамрин усмехнулся. — Мне иногда кажется, что ту войну ты изучил наизусть от первого до последнего выстрела.

— Да, и еще я помнию о том, что "прошлый раз" был двадцать пять лет назад, Тамрин. Будь уверен — все эти двадцать пять лет Агинарра потратила на то, чтобы подготовиться к реваншу. Я рад был бы сказать то же самое о Ксаль-Риуме.

Тамрин нахмурился.

— Ты так убежден в этом?

— Скажем так, мне трудно убедить себя в другом.

Пару минут они оба молчали.

— Агинаррийцы неправильно выбрали себе герб, — заговорил после паузы Дэвиан. — На их знаменах дракон, но этот символ, мне кажется, больше подошел бы именно для Ксаль-Риума. Здоровенный, раскормленный змей, который порой разминает крылья и пышет огнем, чтобы навести должный трепет на окрестные деревеньки, но большую часть времени почивает на накопленных за века сокровищах. Если ты помнишь, финал у таких сказок всегда одинаков: к нему приходит для мужского разговора какой-нибудь рыцарь, то ли доблестный и благородный, но скорее просто жадный, и для дракона все заканчивается трагически.

— Н-да, — хмыкнул Тамрин, — прежде я не замечал за тобой такой склонности к образным выражениям. А какой же тогда герб подойдет Агинарре?

— Саранча, — сразу ответил Дэвиан, — анадриэльская черная саранча — знаешь, та, которая жрет не только листья и зерно, но и плоть, и вынуждена постоянно находиться в движении, потому что, остановившись, тут же сожрет саму себя.

— Действительно, образно, — повторил Тамрин. — Магистр Нарис Талан на советах рассуждает похожим образом.

— Старику не откажешь в уме.

— Но это не добавляет его идеям популярности.

— И все равно, ты поговоришь с отцом?

— Если таково твое желание... — произнес Тамрин скептически. — Только сразу предупреждаю — не особо рассчитывай на успех. Император, как я сказал, не воспринимает угрозу настолько же серьезно, насколько ты. Сенат и большинство чинов Главного Штаба, кроме Магистра Талана и отдельных его единомышленников, думают так же. Магистр Дориаль Анно убежден, что, пока мы поддерживаем численность Великого Северного Флота на нынешнем уровне, наши границы в безопасности, и отец... — Тамрин помедлил несколько секунд, — скажем так, Императору больше по душе эта точка зрения, чем теории Талана. Прайм-канселиор Темплен также придерживается ее. Ты знаешь: Темплен всегда считал, что Империя тратит слишком много средств на содержание Северного Флота, и Сенат на его стороне, да и Народная Палата тоже. Их можно понять, цифры в графе "расходы" во всех отчетах, приходящих с северных границ, смотрятся очень впечатляюще, а после войны Агинарра не предпринимала попыток отхватить кусок от имперских территорий.

— Действительно, — ядовитым тоном согласился Дэвиан. — За исключением оккупации Шлассенского Триумвирата, с которым мы были в союзе, и Айнелина, откуда ценой больших потерь вышибли агинаррийцев в прошлую войну.

— Для многих, кто живет в Ксаль-Риуме, проблемы северян касаются только их самих. Формально мы признали север зоной преимущественных интересов Сегуната, проще говоря, согласились не лезть в их дела. К тому же, северные державы очень далеко от столицы, их не видно из окон Палатиана.

Дэвиан недоверчиво усмехнулся.

— Творец и все десять пророков его, иногда мне кажется, что наша столица... — его слова прервал стук в дверь. — Что там?

В дверях появился офицер. Отсалютовав префекту эскадры и Принцу Трона, он сообщил, что корабли приближаются к Стражевому острову.

— Пожалуй, теперь можно подняться на мостик, — заметил Тамрин. — Мы еще договорим, Дэвиан, — пообещал он. — Я сделаю, что смогу.

Они поднялись на открытый ходовой мостик, где собралось несколько офицеров, в том числе капитан "Дозорного" и префект Гвардейской Эскадры. Со стороны правого борта возвышались серые скалы левой Клешни Лакасты; длинный и узкий Стражевый Остров можно было увидеть справа. Пока еще он был слишком далеко, чтобы рассмотреть отдельные подробности, но корабли шли быстро, и вскоре уже входили в неширокий — мили четыре — пролив.

Здесь, как всегда, было множество судов — в основном, крупнотоннажных грузовых транспортов — которые сигналили гудками и поднимали на мачтах черные, красные и золотые флаги, почтительно приветствуя императорскую яхту. "Феникс", "Дозорный" и два других корабля прошли мимо еще одного крейсера Гвардейской эскадры в парадной раскраске. Дэвиан смотрел на темно-серую громаду Амадинова Форта. Старая крепость уже давно лишилась всякого боевого значения, но поддерживалась в хорошем состоянии. Над земляными насыпями торчали жерла старинных бронзовых пушек — возможно, даже тех самых, из которых канониры полковника Амадина открыли огонь по анадриэльской эскадре, предпринявшей коварную, но заведомо обреченную на провал попытку внезапного нападения на ксаль-риумский флот, стоявший на якоре в столичной гавани. Видимо, анадриэльский адмирал Саберно был собратом по разуму капудан-паши Раннука. Дэвиан позлорадствовал бы, если бы история самой Империи не изобиловала подобными личностями на ответственных постах.

Рассветный Залив, на побережье которого лежал Ксаль-Риум, был велик — на то, чтобы пересечь его, эскадре, сбросившей ход до умеренных шестнадцати узлов, нужно было почти пять часов. Дэвиан снова задумался о том, на что надеялся адмирал Саберно, замышляя "внезапное" нападение. Парусным линкорам того времени для этого могли потребоваться и целые сутки — ветер здесь, как правило, не был силен. Вообще, в плане защищенности с моря, Ксаль-Риум был размещен исключительно удачно — проникнуть в Рассветный Залив можно было только через два длинных и узких пролива, прекрасно простреливаемых как со Стражевого Острова, так и с Клешней Лакасты. У анадриэльцев полтораста лет назад, возможно, еще был шанс пройти серединой одного из проливов, как раз на пределе дальнобойности тогдашних орудий, но сегодняшние батареи превратят в груду металла и пустят на дно любой корабль, который попытается без дозволения прорваться к столице. Подводные мины, поднимаемые в случае необходимости, не оставляли ни малейшего шанса даже самому могучему современному линкору. Ну и, на закуску любому возможному агрессору, после того как оперилась молодая авиация, рядом со столицей возвели военные аэродромы, где ждали своего часа многочисленные боевые самолеты — истребители и бомбардировщики. Здесь, на юге, Ксаль-Риум был неуязвим, и это чувство безопасности распространялось на всю огромную Империю.

Наконец, впереди показался огромный город. Блистательная имперская столица производила неизгладимое впечатление. Население Ксаль-Риума превышало два миллиона человек, и здесь было два порта — для гражданских кораблей и военный. Сегодня "Дозорный" и его свита направлялись в гражданский порт. Портовые районы города были сравнительно новой постройки. Однообразные дома создавали геометрически правильные кварталы; Дэвиан уже мог видеть собравшуюся на набережной толпу. Дальше и выше размещались более старые и богатые районы столицы. Это была область дворцов и усадеб; некоторые из них были построены две-три сотни лет назад. Наконец, еще дальше над городом возвышались двенадцать остроконечных шпилей — башни знаменитого Палатиана, дворца ксаль-риумских императоров.

— Ну, вот мы и прибыли, — констатировал Тамрин. — Столица собралась приветствовать своего героя.

Дэвиан рассмеялся.

— Я счастлив! Сбылось то, о чем я мечтал всю жизнь.

Город Ксаль-Риум. Столица Империи.

Полчаса спустя.

Набережная была заполнена народом. Празднично одетая толпа волновалась и шумела, как бурное море. Почти каждый человек что-то выкрикивал, но расслышать кого-то в отдельности было невозможно — слова сливались в общий монотонный гул. Цепь полицейских в парадных темных мундирах и высоких медных шлемах с короткими черными султанами, начищенных по такому случаю до зеркального блеска, удерживала людей в пределах отведенных границ.

На широкой улице, ведущей в центральные районы города, к самому императорскому дворцу, Дэвиана Каррела и его двоюродного брата встретил открытый экипаж. Драгоценного черного дерева было почти не видно под затейливым позолоченным узором.

— Я-то думал, императорская семья уже успела приобрести автомобиль, — насмешливо заметил Дэвиан.

— Традиция, — равнодушно ответствовал кузен. — Непрактично, зато какое великолепие!

Дэвиан только хмыкнул и бросил красноречивый взгляд в сторону порта, где покачивалась на волнах огромная императорская яхта "Феникс". Тамрин понял намек и усмехнулся, покачав головой.

— Да, да, — негромко произнес он, — много роскоши, мало смысла. Но иногда без этого не обойтись, Дэвиан. И не надо так ухмыляться. Мы с тобой оба из правящей династии и должны уметь пустить пыль в глаза. А то наша прекрасная столица подумает, что ты на западе совсем одичал среди своих кораблей и пушек.

— Если, по-твоему, умение пускать пыль в глаза подданным — главное, что нужно для принца, то я предпочту прослыть дикарем, — парировал Дэвиан, забираясь в экипаж следом за двоюродным братом.

Экипаж был запряжен четверкой огромных вороных коней в золоченой сбруе. По бокам от него ехали, и тоже на отборных вороных жеребцах, четыре всадника из знаменитой Палатианы — существующей с самого основания Империи личной гвардии ксаль-риумских правителей. Конечно, давно прошли те времена, когда императоры лично вели свои армии в бой, и конная гвардия сокрушительным ударом решала исход сражения. Сегодня роль Палатианы была исключительно церемониальной. Гвардейцы в их отполированных вороненых кирасах, черных плащах и остроконечных шлемах, увенчанных пышными золотыми султанами, выглядели ослепительно и были украшением любого парада или дворцовой церемонии. Для них умение пустить пыль в глаза было, несомненно, главным достоинством, по которому отбирали кандидатов. Дэвиан снова ухмыльнулся, заработав очередной неодобрительный взгляд от кузена.

Гвардейцы сияли своим мундирно-плюмажно-сабельным великолепием, Дэвиан тоже был облачен в парадный мундир префекта Западной эскадры, с серебряной лентой через плечо и серебряными же аксельбантами справа на груди, Тамрин оставался в форме префекта Гвардейской эскадры.

— Посмотри, как все ликуют, — весело заметил он. — Люди счастливы видеть победителя.

— Я заметил, — отозвался Дэвиан. — Кажется, наша славная столица соскучилась по триумфам.

— Есть немного, — согласился Тамрин, — и это совершенно излишне, потому что скучающие люди начинают задумываться о всяких глупостях. Хуже того, начинают читать всяческие глупые книжки и статейки, которые пишут другие бездельники. Что тем более ни к чему хорошему не ведет.

— Ты про "Путеводную Звезду"? — уточнил Дэвиан, имея в виду самое крупное (и самое шумное) из оппозиционных изданий.

— И про нее тоже, но если бы только про нее одну. В последние годы тут таких "светочей истины" развелось, как блох на дворняге, и каждый уверен, что он лучше других знает, как должно быть устроено государство.

Тамрин поморщился.

— Отец предпочитает их не раздражать лишний раз, и я его понимаю. Прежние времена ушли, Империя уже давно забыла про абсолютную монархию, и это всего лишь факт, который можно только принять таким, каков он есть. Больше того — я первый готов признать, что это к лучшему. Времена меняются, а попытки вернуть прошлое, пусть даже кому-то оно кажется лучше настоящего, никогда и нигде ни к чему хорошему не приводили. С другой стороны, когда некто вбивает себе в голову, что только он один знает, как все должны жить, и начинает в угоду своим амбициям мутить воду — это тоже ведет лишь к ненужному хаосу.

— Ну, конечно, только лекции на тему политики императорского дома мне сейчас и не хватает.

— А что ты хотел, ты же в столице, — ответил на это кузен. — Здесь политика на каждом шагу. Мы играем в политику с оппозицией, она — с нами. С некоторыми можно иметь дело, зато другие ненавидят нас больше, чем даже ивирцы. Пока что они не очень опасны, потому что больше внимания уделяют друг другу, чем нам... ну, а мы им в этом способствуем, как можем. Но если им всем однажды удастся договориться и создать единый фронт, это уже может быть, хм... неприятно. Пока они развлекаются тем, что бросают адские машинки в провинциальных градоначальников, это еще можно терпеть, но организованная оппозиция нам совсем ни к чему. Им же непременно когда-нибудь придет в голову, что Император вообще не нужен.

— Н-да... — проговорил Дэвиан, — напомни-ка мне, дорогой кузен, почему я был так рад, когда Император Велизар отправил меня из столицы в Западную эскадру?

— Могу тебя понять. Но ближайшие несколько дней, а то и подольше, придется тебе погостить в Ксаль-Риуме и пожинать лавры. Извини, Дэвиан, границы границами, и оборонять их, конечно, необходимо, но имперская политика вершится здесь. И никуда ты от нее не денешься, дорогой кузен, как бы ни старался делать вид, будто бы к тебе она не имеет отношения. Ты — принц династии, а твой любимый флот — только часть Империи. Важная часть, не возражаю, но все равно — только часть. Постарайся видеть во всем и хорошие стороны: ты же герой. Сегодня все говорят только о тебе, так наслаждайся лаврами победителя.

— Словами не могу выразить, как я счастлив, — Дэвиан помахал рукой кому-то особенно ретивому в толпе. Тучный мужчина аж подпрыгивал на месте.

— Они, правда, настолько рады?

— Ну, еще бы. Ты разве не читал, что про тебя пишут в наших газетах?

— Если бы не читал! — Дэвиан хохотнул. — "Воистину героическая победа над эскадрой списанных из агинаррийского флота за дряхлостью самотопов, возглавляемой человеком, не способным отличить море от бассейна в своем дворце..."

— Чума на тебя с твоей вечной язвительностью. Я имел в виду не "Путеводную Звезду", а "Песнь Феникса". Победы нужны, Дэвиан, и лучше, если это будут легкие победы в мелких локальных конфликтах. Люди должны верить в нашу династию. Или ты думаешь, что эти горлодеры, дай им волю, способны сделать Ксаль-Риум лучше, чем он есть?

— А что, неужели его можно сделать еще лучше? — Дэвиан иронически посмотрел на собеседника.

— В любом случае, ты победитель, и это факт, — Тамрин предпочел не заметить сарказм в его голосе. — И не так важно, кого ты победил. Победы нужны, Дэвиан, — повторил кузен. — В том числе и для того, чтобы заткнуть глотки крикунам из "Путеводной Звезды", а главное — экономистам из Сената и Народной Палаты, которые ратуют за сокращение имперского флота. Если даже до прочего тебе нет дела, полагаю, хотя бы этот момент для тебя важен?

Дэвиан не ответил. Он смотрел на людей. Горожане ликовали искренне, и Дэвиан был удивлен тем, что чувствовал сам. Почти торжество, как будто на самом деле одержал тяжелую и великую победу. Он никогда не любил столицу, но все же признавал, что ликование людей ему... льстило.

"Но это преждевременно, — одернул он себя. — Я бы охотно назвал себя триумфатором после победы над Сегунатом, а ивирцы..."

— Кстати, о победах. Что Император планирует предпринять в отношении Ивира? — спросил он.

Тамрин мрачновало улыбнулся, и Дэвиан понял, что наступил на больную мозоль.

— Этот вопрос обсуждается, Дэвиан. Догадываюсь, о чем ты думаешь, но все не так просто. Полномасштабная война на юге нам сегодня не нужна.

— Удивлю тебя, Тамрин: я с этим согласен. Ивирцы уже получили свое, и довольно с них.

— Вот как? — кронпринц бросил на двоюродного брата изучающий взгляд. — Признаюсь, ты меня действительно удивил. Я ожидал, что ты за войну.

— Она ни к чему. Без флота ивирцы нам не угрожают, и лучше бы все на этом закончилось. Что думают Император и прайм-канселиор?

— К чему стремится Орас Темплен, знает только он сам. Открыто он не выступает ни за начало войны, ни против, но такова его обычная манера. То, что он думает, скажет Сенат, да и Народная Палата, я уверен, его поддержит. Отец еще не принял окончательное решение. Есть доводы в пользу объявления войны и против, трудно предугадать, что перевесит. Как я сказал: не так все просто, Дэвиан. Ты же читаешь газеты, и я не имею в виду "Путеводную Звезду".

— Я понимаю, о чем ты, — все крупные издания ксаль-риума уже не первый день воспевали победу Западной Эскадры, разумеется, безбожно все преувеличивая.

— Мы сами позаботились о том, чтобы... немного приукрасить события, — признался Тамрин. — Но теперь это обернулось против нас. Победа вскружила головы слишком многим нашим добрым подданным.

Кронпринц обвел взглядом шумящую толпу и вздохнул.

— Возможно, мы слегка переусердствовали. Теперь ксаль-риумцы ожидают от армии и флота новых триумфов, а ивирцы кажутся легкой добычей. Причем не только толпе на улицах — в нашем Генеральном Штабе царит та же эйфория. Господа Магистры слишком долго сидели без дела. Они уже грезят о ксаль-риумском флоте, победоносно входящем в гавань Лакрейна. Особенно Матис Грант — его вывело из себя, что поход Восточного Флота к Анлакару обернулся увеселительной прогулкой. Газетчики не первый день иронизируют по этому поводу, причем не только в "Путеводной Звезде". Теперь Грант хочет урвать свою долю славы и наград, а он в хороших отношениях с Дориалем Анно. В общем, — заключил Тамрин, — механизм начинает раскручиваться сам по себе, и я не могу сказать сейчас: удастся ли его остановить, да и многие ли захотят это делать. Тем более что ивирцы сами подливают масла в огонь. Прямо скажем, они не проявляют заинтересованности в том, чтобы, хм... свести к минимуму последствия недавнего инцидента, как выразился на днях один из наших дипломатов.

— Да, про это я тоже слышал. Новость подхватили все радиостанции. Ажади Восьмой объявил всеобщую мобилизацию. Ивир собирает армию.

— Армия не слишком поможет ивирцам, если нет флота, который обеспечит ее переброску и снабжение, верно?

— Безусловно. Однако говорить "нет флота", все-таки, еще преждевременно. Не забывай, у Ажади остаются два линейных крейсера, несколько броненосцев береговой обороны и легких крейсеров. Кроме того, миноносцы и торпедные катера, а это серьезная угроза, особенно в лабиринте узких фарватеров между ивирскими островами. В общем, чем воевать, у султана еще найдется. Не армада, конечно, но и не настолько малые силы, чтобы вовсе сбрасывать их со счетов.

— Тем не менее, если одной лишь Западной эскадре удалось разбить ядро султанского флота, полагаю, объединенным флотам Запада и Востока не составит труда добить остатки. Но, Дэвиан, объясни — почему ты не рвешься в бой? После того, как ты повел себя у Анлакара, я, признаться, был уверен, что ты первый поддержишь эту идею.

— Ты сам сказал: здесь не все так просто, — ответил тот. — А для Ксаль-Риума нет смысла терять людей и корабли в войне на западе. Она может обойтись дороже, чем думают в Палатиане, а выгоды сомнительны.

— С этим не поспоришь, — согласился Тамрин. — Оставить Ивир в покое было бы разумным шагом. К тому же, у султана и без нас проблем хватает. Наши люди сообщают из Лакрейна, что в городе вспыхнули беспорядки. Хотя поражение под Анлакаром и пытались замалчивать, слухи быстро разошлись по всему Ивиру. Знать тоже не на стороне Ажади, в армии возможен раскол. Дело пахнет гражданской войной или, как минимум, переворотом. Я бы не стал ставить деньги на то, что Ажади Солнцеподобный удержится на троне до конца этого года... или даже этого Лета.

— Это не заставит меня плакать.

— Как сказать, Дэвиан. Ивир в том виде, в каком он есть сейчас, не угроза для Ксаль-Риума — что ты сам и доказал. Но если султана сбросят с трона, я не возьмусь предсказать, кто займет его место и куда он поведет ивирцев. Агинаррийцы могут посадить на место Ажади свою марионетку, а союз Севера и Запада, военного потенциала Агинарры и богатства и людских ресурсов Ивира для Империи крайне нежелателен.

— Так в чем дело, протолкните в султанский дворец своего человека и натравите Ивир на Агинарру, — усмехнулся Дэвиан.

— Знаешь, заманчивая идея, и в Палатиане очень серьезно думали о такой возможности. Но для нас это не так просто, — без улыбки отозвался Тамрин. — Ксаль-Риум и Ивир враждуют уже почти пятьсот лет, там слишком привыкли ненавидеть нас и винить во всех своих бедах, чтобы проимперски настроенный правитель удержал власть. Нет, Дэвиан, для нас хороший Ивир — слабый и пассивный Ивир. Помнишь, что говорил Император Тиверий?

— "Сила Империи в слабости ее врагов?" — припомнил Дэвиан. — Ты эти слова имеешь в виду?

— Именно их. И за триста лет они нисколько не утратили актуальности.

Принц трона неприятно улыбнулся.

— Да, звучит немного не по-рыцарски, но такова правда, — сказал он. — Пока ивирские вельможи окружают себя роскошью и больше всего озабочены тем, какую из наложниц выбрать на следующую ночь, им не может быть дела до таких глупостей, как, к примеру, реформирование армии и флота. Пока на высшие командные должности назначают не за воинские заслуги, а за количество благородных предков в родословной, у них не будет хороших полководцев и флотоводцев. Пока народ роется в земле, и семьдесят человек из сотни не умеют даже читать, у них не будет развиваться собственная промышленность, ни гражданская, ни военная; у них не будет ни своих автомобилей, ни своих станков, ни своих аэропланов. В общем, пока ивирцы застряли в эпохе Второй Империи — они для нас не опасны, вот пусть в ней и живут. В тех временах тоже было свое очарование...

— Политика — ужасно циничная дама, — заметил Дэвиан.

— Вся эта жизнь цинична, — невозмутимо возразил Тамрин, — но лично я предпочитаю политику войне. Согласись — на войне дерьма не меньше, зато намного больше крови.

— А, по-моему, одно неотделимо от другого, — ответил Дэвиан. — Я имею в виду — политика и война.

— Возможно. И все равно...

Тамрин не успел договорить. Краем глаза Дэвиан заметил сбоку в толпе какое-то необычное движение. Невысокий худой мужчина в простом гражданском костюме, проскользнувший между двумя полицейскими, резко вскинул вперед руку, целясь из небольшого "дамского" револьвера.

Дэвиан отреагировал мгновенно, быстрым движением оттолкнув двоюродного брата. Принц Тамрин удивленно охнул и опрокинулся на дно коляски. Хлопки выстрелов были почти не слышны за криками и гулом толпы. Что-то невидимое неприятно свистнуло возле уха Дэвиана, и тот предпочел следом за Тамрином спрятаться за бортом экипажа. Вокруг продолжали кричать, но теперь уже испуганно. Дэвиан снова выпрямился и убедился, что все кончено. Стрелка скрутили двое полицейских, остальные сдерживали разволновавшуюся толпу.

— Боги Неведомые... — проворчал Тамрин, тоже появившийся на виду, — вот так они здесь и развлекаются, Дэвиан. Хорошо хоть этот просто стрелял, а то в последнее время они предпочитают бомбы. Наловчились делать взрывчатку из зубного порошка...

— Кто? Боги? — неловко сострил Дэвиан.

— Если бы. Либералы.

— Принц Тамрин! Принц Дэвиан! — перед ними возник гвардейский офицер. — Вы не ранены?

— С нами все в порядке, — сухо ответил Тамрин. — Не стойте столбом, субпрефект, займитесь делом. Успокойте людей. Дайте им понять, что ничего не произошло, — Тамрин первым подал пример, выпрямившись во весь рост и подняв руку в приветственном жесте.

Люди продолжали растерянно шуметь, те, кто были в первых рядах, смотрели на двух принцев и друг на друга. Некоторые собрались в отдельные кучки и возбужденно переговаривались между собой. Дэвиан улыбнулся, адресовав кузену невинный взгляд.

— Ты что-то говорил про Ивир и султана Ажади? Я смотрю, уже и в нашей славной столице принадлежать к правящей династии становится опасно для жизни.

Тамрин смутился.

— Ну... — проворчал он, — по крайней мере, здесь такими глупостями занимаются только отдельные психопаты.

— Хотел бы я знать, — произнес Дэвиан, — в кого он стрелял — в тебя или в меня?

— Вероятнее всего, ему было без разницы. Впрочем, допросят — узнаем. Обычно они любят поговорить.

Дэвиан проводил взглядом арестованного, которого уже уводили прочь двое полицейских, сковав ему руки за спиной. Щуплый, совершенно неприметный мужчина. Таких в любой толпе — из дюжины двенадцать.

— И что с ним дальше будет?

— Отправится во глубину тангирских руд, — равнодушно ответил Тамрин, — как и его сообщники. Будь уверен, он не один все это затеял, у него есть дружки, такие же безумцы. Им нравится думать, что, стоит всадить пулю в лоб кому-то, кто носит фамилию Каррел, и на Дагерион тотчас снизойдет мир и процветание, — наследный принц прищурился. — А что, тебя волнует его судьба?

— Вот уж нет, — ухмыльнулся Дэвиан, — не знаю, почему, но с детства не люблю тех, кто в меня стрелял хотя бы даже из рогатки.

— Это ты про меня? Спасибо.

— Ты, по крайней мере, револьвером не пользовался. Ну и что теперь?

— А ничего. Мы просто едем дальше во дворец, как будто ничего не случилось. Чем меньше будет шума из-за этого... инцидента, тем лучше.

— Да уж, воображаю, какими подробностями эта история обрастет сегодня к вечеру. Не удивлюсь, если весь город окажется наводнен ивирскими агентами, наемными убийцами и шпионами. А может быть, столицу обстреляет чей-нибудь флот, или кому-то будет объявлена война.

— Вот поэтому я и говорю — чем меньше будет шума, тем лучше, — холодно ответил Тамрин, — Ты что-то еще хочешь спросить?

— Нет. Просто снова задумался, почему же все-таки я никогда не скучал по столице.

ГЛАВА 11

Тсубэ. 45 Весны. Вечер.

— Приветствую, Комура, — Ниора подошла к окну, чтобы задернуть штору.

— Адмирал Сетано, — толстяк, по своей привычке, отвесил поклон. — Польщен был получить от вас приглашение, — он огляделся. — Замечу, у вас отличный вкус.

Ниора пренебрежительно махнула рукой. Она никогда не питала интереса к обустройству собственного дома, да и, сказать по правде, не так часто здесь бывала. Забавно — для нее собственное жилище было лишь чем-то вроде временного пристанища, где можно переночевать, да и как еще она могла воспринимать его? Ниора Сетано никогда не была замужем, детей у нее не было, и она совершенно не испытывала сожалений по этому поводу. Младшая сестренка, Юкири, была помешана на всяческой романтике — что, кстати, в молодости вышло ей боком — но для старшей в роду Сетано на первом месте всегда были карьера и флот. Она и проводила большую часть времени в море или в штабе в Тсубэ, на личную жизнь оставалось немного. О доме заботились слуги, которые не каждый день видели свою хозяйку.

— Не желаете выпить, Натэй? — осведомилась Ниора. Раз уж у нее гости, придется быть хозяйкой, а горничную она отпустила. Не хотела, чтобы та могла подслушать их разговор. Тайрё сдержала смешок: если служанка узнает, что в доме вечером был мужчина, несложно догадаться, о чем она будет думать.

— Благодарю, госпожа адмирал, не откажусь, — вежливо кивнул капитан.

Ниора полезла в буфет, чтобы достать пузатый графин ангского хрусталя. Искрящуюся в свете электрической лампы поверхность покрывал изящный узор — лозы, цветы и птицы. Очередной подарок от Юкири, младшая сестра всегда питала слабость к подобным милым безделушкам.

"Интересно, что бы Юкири подумала про "Риото", — мысленно усмехнулась командующая Объединенным Флотом. — Едва ли смогла бы оценить его... в таком смысле", — в отличие от самой Ниоры, ее младшая сестра с детства ненавидела оружие.

Позвенев хрусталем, Ниора до середины наполнила два высоких стакана темным, почти черным напитком. Приятно пахнуло свежей хвоей.

— О. "Иэри Веламидис"? — оценил Комура. — И снова скажу: у вас великолепный вкус, госпожа адмирал.

— Только не спрашивайте, какого года урожай, или что-то подобное, — негромко рассмеялась Ниора. — Вино — подарок от брата.

Экзотические напитки были одной из немногих вещей, которые интересовали Мориту помимо политики; его погреб пользовался заслуженным признанием среди ценителей в Кинто. Ниора Сетано, в свою очередь, разбиралась в кораблях, самолетах, торпедах и пушках — вот до вина, хрусталя или платьев ей никогда не было особого дела.

Все же, даже она не могла не отметить, что "Иэри Веламидис" действительно превосходен: приятный, ненавязчивый вкус и легкий аромат коры веламидии, знаменитого "дерева пряностей". Не напрасно ниалленские виноторговцы так им гордятся. Ниора сделала пару глотков и отставила бокал, чувствуя, как приятное тепло растекается по жилам.

— Действительно, очень недурно, — одобрила она. — Морита, как всегда... безукоризненен. Но давайте перейдем к делу, Натэй. Что нового?

— Начиная с Анлакара?

— Пожалуй. Если там есть, о чем говорить за бокалом "Веламидис".

— Есть, — без улыбки сказал капитан. — Теперь я уверен, командующая, что события на Анлакаре — лишь верхушка айсберга. Малая часть плана, задуманного в Риогиру и теперь осуществляемого.

— План "Бриз", о котором вы упоминали? — поняла Ниора. — А конечная цель?

— Тэй Анг, — коротко ответил Натэй Комура. — Через три дня вы будете в Кинто на праздновании Дня Моря, командующая. Скорее всего, после официальных церемоний вас пригласят в Риогиру на совещание, как это делают всегда, и там посвятят в подробности. По крайней мере, в некоторые. Вы вылетаете завтра?

— Да. Флот прибывает послезавтра, я хочу появиться в Кинто чуть раньше.

Сегодня огромный порт Тсубэ почти опустел — цвет Объединенного Флота отбыл к столице во главе с новейшим "Риото". Даже еще не боеготовые корабли соединения "Сэнкай" вышли с остальными: Сегун намеревался продемонстрировать народу Агинарры и всему миру мощь Объединенного Флота. В этой демонстрации примет участие шестнадцать линкоров, десять авианосцев, двадцать три тяжелых крейсера и почти сотня меньших кораблей — легких крейсеров, лидеров, эсминцев. Не будет только "Аозаме", которая обычно не пропускает подобные мероприятия. Но "Аозаме" сейчас вместе с коммодором Тагати где-то в неведомой и, само собой, строго секретной точке посреди океана. Наверняка за пределами морских владений Сегуната: Ниора Сетано догадывалась, что Тагати хочет тайно вывезти откуда-то некоего человека. Спасти, а может, выкрасть. Откуда? Кто знает — это могла быть любая из семи держав Восточной Коалиции, а может, и сам Ксаль-Риум. Тут явно шпионские игры, и тот, за кем отправился коммодор, очевидно, важен для агинаррийской разведки. Кто он? Ниора едва не рассмеялась сама над собой — слишком нелепым был вопрос. Ответ на него она, скорее всего, никогда не узнает.

"Но мне, проклятье, хочется узнать, — подумала она со злостью. — Не люблю, когда мной пытаются играть, как фигурой на доске!"

Движением кисти она оттолкнула от себя ополовиненный стакан.

— Интересное предположение, Натэй. Тэй Анг... — задумчиво повторила она. — Возможно, и так. Что ж, если вы правы, после Дня Моря мы будем знать наверняка. Но сейчас, признаюсь, меня больше интересует другое. Что вам удалось узнать про Ису Тагати?

— Не так много, командующая — вы понимаете, что это не делается быстро, к тому же, приходится быть осторожным. Коммодору Ису Тагати пятьдесят два года, родился он в Сэнтоко... хотя вряд ли вас интересуют его детские годы?

— Нисколько не интересуют. Давайте сразу к главному, капитан.

— На флоте он с семнадцати лет, причем начинал как подводник. Во время Северной Войны был помощником капитана на субмарине "Тэнко-14".

— О... — протянула Ниора. — Я о ней слышала. Это они, кажется, за один час потопили три ксаль-риумских крейсера?

— Совершенно верно, командующая. Позднее Тагати, уже в чине капитан-лейтенанта, сам стал капитаном подлодки "Тэнко-22".

Ниора усмехнулась. Подводник... В Объединенном Флоте субмаринам уделялось большое внимание. Они хорошо показали себя в прошлую войну, и, когда начнется новая, мощный подводный флот должен был выйти на коммуникации Империи и восточников, сея хаос и лишая вражеские метрополии ресурсов, доставляемых морем. В случае же, если имперцы и их союзники вторгнутся в границы Сегуната, внезапные удары из-под воды должны были ослабить их флот перед решающим сражением. Субмарины были полезны, очень полезны, и Ниора Сетано понимала это. И все же, начав свою карьеру на надводном корабле, даже сегодня она испытывала к подводникам инстинктивную неприязнь, замешанную на страхе.

"Еще один повод не любить этого человека!" — она едва не рассмеялась. Но, по крайней мере, в одном Тагати не соврал — он действительно был подводником и участвовал в Северной Войне.

— Но теперь-то он точно не имеет отношения к подводному флоту, — заметила она.

— Да, командующая, теперь он глава "Отдела 16".

Ниора Сетано вздохнула и возвела взор к потолку.

— Но чем занимается этот проклятый отдел? — проворчала она.

— Это — засекреченная информация. У меня нет доступа к ней. Чем-то очень важным для Штаба, и точно не радиолокацией. Что любопытно, столь внезапный поворот в карьере Тагати произошел вскоре после окончания Северной Войны — в начале пятнадцатого года он оставил службу в подводном флоте, и после этого занимал несколько должностей, так или иначе связанных с разработками оружия и тому подобными проектами. И, адмирал Сетано, мне удалось выяснить еще одно: незадолго до окончания войны "Тэнко-22", которой командовал Тагати, останавливалась возле острова Тэххо.

Ниора слегка расширила глаза.

— Вам удалось узнать такие подробности так быстро?

— Такова моя работа, адмирал. Но, боюсь, это все, что я могу сообщить вам. Возможно, со временем появится что-то новое.

— Уже немало. Спасибо, Натэй, вы прекрасно выполняете свою работу.

Ниора сцепила пальцы и задумалась.

— Тагати и сегодня интересуется островом Тэххо. Скорее всего, его "шестнадцатый отдел" там и базируется, но я не вижу этому объяснения.

Ей захотелось достать и развернуть карту, но Ниора не встала со стула. Она и так хорошо представляла тот квадрат в пределах владений Агинарры. Двадцать пять лет назад там шли бои, но по условиям мирного договора эти территории Сегунат сохранил за собой. Ксаль-риумцы и не настаивали — ничего ценного там не было. Сам остров Тэххо представлял собой мертвую груду камней — погасший вулкан, торчащий над водой. Никому не нужное захолустье. Что ищет там Ису Тагати? И как эти поиски могут быть связаны с "Аозаме" и той личностью, которую Тагати хочет тайно переправить в Агинарру? Этот человек, кто бы он ни был, знает нечто, важное для "Отдела 16"? Что? И откуда что-то могут знать чужаки, если остров Тэххо принадлежит Агинарре? А если интересы "Отдела 16" не связаны с Тэххо, то... вообще ничего не получается!

— Допустим, когда Тагати в первый раз был на Тэххо, он нашел там нечто важное, — высказал предположение Комура.

— А что там может быть важного, Натэй?

Капитан развел руками.

— Даже не знаю, что ответить, командующая. Возможно, разбившийся корабль южан, на котором было какое-то ценное оборудование? — с явным сомнением проговорил он.

— Ерунда! — без раздумий возразила Ниора. — Даже если там был корабль ксаль-риумцев, оснащенный каким-то новым оборудованием по тем временам, — она сделала ударение на последних словах, — прошло четверть века. Что бы там ни было, оно уже давно устарело бы и утратило всякую ценность.

Натэй Комура молча склонил голову, признавая правоту командующей.

— Нет, и так ничего не складывается, — Ниора с досадой покачала головой. — Воистину, чем больше мы знаем, тем меньше понимаем.

— Наритано Огато, — узнал Комура. — "Пять шагов мудрого правителя".

— Наритано Огато был мудрейшим из правителей в истории Дагериона, — усмехнулась Ниора, — и нам не помешало бы обладать всей его мудростью, чтобы разобраться в играх, которые ведут в Риогиру.

— Тут возразить нечего, тайрё Сетано, — согласился Комура.

— Я бы с радостью предоставила им играть друг с другом, — проворчала Ниора, — но ведь их игры затрагивают и нас.

— И снова мне нечего возразить. Но, командующая, если позволите... вы считаете, что именно та игра, которой занят Ису Тагати, имеет для нас особое значение?

— Сам Тагати так сказал, Комура. И, знаете, в этом я ему почему-то верю.

Подводная лодка Объединенного Флота "Аозаме".

Координаты (информация строго засекречена,

разглашение является актом государственной измены)

Ночь с 45 на 46 Весны.

На ночном небе не было ни облачка, и тысячи звезд мерцали серебряным бисером на черном бархате. Разглядывая их, Ису Тагати машинально выделял среди причудливого узора созвездий наиболее яркие "маячки", уже две тысячи лет помогавшие морякам ориентироваться в водах чужого для человечества мира. Большая луна, Правое Око, повисла над западным горизонтом и следила за морем холодным, немигающим взором; можно было отчетливо различить замысловатый узор кратеров и горных хребтов на ее серебристой поверхности. Меньшую луну, Левое Око, сейчас не было видно.

Ису Тагати предпочел бы, чтобы погода была хоть немного хуже. Облака и туман защитили бы "Аозаме" от обнаружения. Хотя маршрут был проложен так, чтобы субмарина держалась подальше от хорошо исследованных и патрулируемых областей, риск был велик. В любой момент на горизонте мог показаться военный корабль под геаларским флагом, а постоянно оставаться под водой "Аозаме" не могла. Запасов воздуха было достаточно, но, идя под водой, лодка быстро разряжала аккумуляторные батареи. Приходилось всплывать, двигаясь в надводном положении на дизелях, чтобы восполнить запас энергии для электродвигателей. До сих пор агинаррийцам везло — трое суток продвигаясь вглубь геаларской территории, с погашенными огнями, ведя постоянное наблюдение за горизонтом, им удалось остаться необнаруженными. Дважды в пределах видимости показывались корабли, но надводное судно гораздо заметнее, чем субмарина с ее низким силуэтом. Оба раза "Аозаме" ныряла прежде, чем геаларцы успевали обнаружить ее присутствие.

Все это напоминало Тагати молодость, годы Северной Войны, когда он служил на "Тэнко-22" и топил вражеские корабли. Было, конечно, и отличие — сегодня ему не двадцать восемь лет. Коммодор подавил зевок и устало протер глаза. Эта ночь выдалась для него бессонной, и он действительно не настолько молод, чтобы не замечать таких вещей.

"Аозаме" вышла в заданный район вчера вечером и, всплыв еще до заката, подняла в воздух один из двух своих гидропланов. Времени было в обрез, и приходилось рисковать, не дожидаясь ночи. После этого оставалось только ждать в надежде на удачу — вернее, на то, что все расчеты окажутся верны, и в тщательно проработанный план операции не вмешается какая-нибудь роковая случайность. Но как еще это назвать, если не везением?

И Тагати ждал — иногда спускался внутрь, потом снова выходил на палубу. Его присутствие здесь не требовалось, ничто не мешало коммодору спуститься в свою крошечную каюту, чтобы отдохнуть, но он понимал, что заснуть все равно не смог бы. Тем более теперь — время было на исходе, но самолет еще не возвращался.

Он стоял на небольшой, огороженной поручнями площадке, венчающей надстройку. Надстройка казалась необычно высокой и массивной для субмарины, "Аозаме" вообще была неестественно велика. Пара башен, из которых грозно смотрели по два длинных ствола тяжелых артиллерийских орудий, были смещены к корме, а носовую часть отвели под направляющую пороховой катапульты для быстрого старта гидросамолетов. Сами гидропланы хранились со сложенными крыльями в цилиндрическом ангаре в нижнем ярусе надстройки, что и вынудило конструкторов сделать ее такой громоздкой. В общем, при создании "Аозаме" руководствовались старым принципом — смешать все сразу в одном котле. Как обычно, получилось нечто неудобоваримое, неудивительно, что тайрё Ниора Сетано относится к "Аозаме" как к нелепой диковине, годной лишь на то, чтобы пускать пыль в глаза на официальных церемониях. Но ее способность нести гидросамолет для Тагати была решающей — командующая Объединенным Флотом угадала верно.

Коммодор устало вздохнул и бросил взгляд на восток. Небо уже чуть заметно посветлело, скоро взойдет солнце. Ожидание растянулось на всю ночь; "Аозаме" с выключенными огнями дрейфовала в нескольких милях от маленького пустынного островка, вернее, кораллового атолла. Здесь никто не живет, и даже если какие-нибудь рыбаки, случайно заплывшие на атолл, обнаружат агинаррийскую субмарину, маловероятно, что у них будет при себе рация, чтобы сообщить об этом. Но даже если тревога будет поднята, геаларцы не держат поблизости серьезных военно-морских сил, разве что патрульные катера и сторожевики, а от них "Аозаме", с ее четырьмя пушками калибром 180 миллиметров — более мощными, чем те, что ставят даже на легких крейсерах — способна отбиться. Разумеется, это был бы крайне нежелательный вариант, ставящий под угрозу срыва всю операцию. Скрытно прибыть на место, забрать посылку и исчезнуть, оставшись незамеченным — вот что нужно было Ису Тагати.

Да, определенно, небо на востоке уже начинало светлеть, и желтовато-красная полоса медленно проявлялась над ровной линией горизонта. Тагати вытащил из кармана хронометр и очередной раз отметил время. Его оставалось все меньше — запас топлива на борту гидроплана был ограничен. Эти самолеты создавались как разведчики и имели большой радиус действия, но все же для того, чтобы оставаться в воздухе всю ночь, не были приспособлены.

Почему задержка? Что могло произойти? Да все, что угодно, сам себе ответил коммодор. Самолет могли обнаружить и сбить. Он мог не найти цель в точке рандеву, пролететь мимо в ночи. Наконец, и у геаларской стороны что-то могло не сложиться. По плану, Видящего должны были тайно вывезти из посольства и с надежным сопровождающим под видом рыбаков отправить в море на моторной лодке. Там, в назначенной точке, им предстояло дождаться самолета, который заберет Видящего и доставит на "Аозаме". При подготовке операции старались предусмотреть все — тщательно рассчитали время, предусмотрели систему сигналов, на гидроплан посадили пилота, который прежде уже летал в этих местах и знал их. Но Тагати не строил иллюзий: любая, самая продуманная операция может сорваться по тысяче причин, предусмотреть которые невозможно. На любой стадии плана могла вмешаться госпожа Случайность, которая, как известно, удивительно постоянна в своей переменчивости. Да и геаларская секретная служба "Омбрей" не напрасно ест свой хлеб, за последние двадцать лет Республика, порастеряв былой революционный угар, возродилась и сделалась второй по размерам и силе державой в Коалиции. Ее нельзя было недооценивать.

Тагати убрал хронометр в карман. Еще час — и придется свернуть операцию и, уйдя под воду, возвращаться несолоно хлебавши. У самолета просто недостаточно топлива, чтобы оставаться в воздухе так долго, и если он не вернется, то его уже не найти. Это будет катастрофа. Если что-то случилось с Киньелем, для Шестнадцатого Отдела все потеряно.

— Вижу сигнал! — неожиданно сказал вполголоса один из матросов-наблюдателей, стоявших на площадке рядом с Тагати. — По левому борту!

Коммодор проследил за рукой молодого моряка, и почти сразу увидел в небе необычную зеленую звездочку, которая медленно падала все ниже и ниже, догорая: с гидроплана запустили сигнальную ракету. Ису Тагати позволил себе облегченный вздох.

— Ответьте.

Матрос потянулся за ракетницей и, подняв руку, выпустил к звездам первый заряд. Красновато-оранжевый огненный шарик зажегся в ночном небе. Через минуту матрос повторил выстрел.

Некоторое время ничего не происходило, затем в ночи появились новые огни — белый и красный. Они двигались — самолет приближался.

— Зажечь навигационные огни, — распорядился Тагати. Теперь пилоту предстояла рискованная процедура — в ночи посадить самолет на воду рядом с субмариной. К счастью, хотя бы море было спокойно — сейчас хорошая погода играла на руку агинаррийцам.

"Аозаме" зажгла прожектора. Три быстрые вспышки. Потом снова три, и еще раз. Сигнал повторялся, и вскоре на удалении послышался новый звук — стрекот работающего авиамотора. Наконец, стало можно увидеть самолет, луч прожектора скользил по воде. Машина сбросила скорость и высоту, коснулась поплавками поверхности воды, подпрыгнула, опустилась снова, теперь уже окончательно, и заскользила вперед, как диковинная водоплавающая птица, распарывая невысокие волны заостренным носом. Пилот был хорош — вскоре гидроплан уже был рядом с "Аозаме", и матрос взобрался на него, чтобы зацепить крюк небольшого крана, который поднял самолет на палубу субмарины.

Ису Тагати поспешил вниз. Фонарь кабины уже был откинут в сторону, и матрос из команды "Аозаме" помогал спуститься на палубу человеку в простой одежде. Тагати приблизился к нему. Человек был бледен и не вполне уверенно держался на ногах. В руке у него был небольшой чемоданчик.

Тагати слегка наклонил голову в знак приветствия.

— Господин Киньель? — спросил он по-имперски.

— Что? Ах, да, это я... — отозвался новоприбывший на том же языке.

На самом деле его звали, разумеется, иначе. Киньель — это имя фигурировало в рапортах и отчетах, а еще — Видящий. В Геаларе Сегунат содержал разветвленную сеть шпионов и осведомителей. Эти люди были потомками беженцев, покинувших страну после революции; многие из них родились и выросли уже в Агинарре. Внешность и знание языка в сочетании с ненавистью к новым властям превратили беглецов в превосходных шпионов, и одному из них удалось выйти на Киньеля. Тот не был ни обиженным сыном ограбленного революционерами дворянина, ни идейным борцом — он просто любил деньги. Но он мог стать наибольшим успехом агинаррийской службы внешней разведки за всю историю ее существования, пусть даже сам глава Седьмого Отдела, генерал Мио Тинг, так не думал.

— Я коммодор Ису Тагати, — представился агинарриец. — Рад, наконец, познакомиться с вами.

Он протянул Киньелю руку, тот ответил рукопожатием. В этот момент Тагати ощутил брезгливость: как бы ни был полезен "Видящий" для Агинарры, это не меняло того факта, что он предатель и перебежчик. Он продал свои услуги соперникам просто потому, что они обещали заплатить больше. Но Ису Тагати, разумеется, ничем не выдал своих чувств, и приветливо улыбнулся.

— Мы доставим вас в Агинарру. Там вас обеспечат всем необходимым для работы, и, разумеется, вас ждет щедрое вознаграждение, как было обещано. А сейчас прошу за мной, мы должны торопиться.

Вслед за Тагати Киньель неловко спустился вниз по узкой лестнице из железных скоб, осматриваясь по сторонам с тревожным любопытством.

— Никогда еще не плавал на подводных лодках, — сообщил он.

— Они не слишком комфортабельны, — ответил Тагати, — но через четыре дня мы будем возле Айну, это ближайший к геаларским границам нейтральный остров. Там нас уже ждет самолет до Кинто.

— Полагаюсь на вас, — проворчал Киньель.

Они прошли в командный отсек. Ису Тагати тоже давно не ступал на борт субмарины — больше двадцати лет. Сами подлодки стали с тех пор много совершеннее, но кое-что не изменилось — внутри по-прежнему оставалось темно и тесно. Узкие коридоры, переплетения труб и проводов, переборки с герметично закрывающимися дверями, крошечные отсеки, навевающие клаустрофобию — все это было Тагати хорошо знакомо. На самом деле, новая и крупнейшая в мире "Аозаме" внутри была еще более тесной, чем привычные Ису Тагати субмарины времен Северной Войны. Неудивительно — ангар, орудийные башни, погреба артиллерийских снарядов, цистерна для авиационного бензина и прочие ненужные для субмарины вещи занимали место, которого и так немного.

Киньель продолжал таращиться по сторонам, опасливо вжимал голову в плечи и ступал медленно и осторожно, как будто боялся, что железный пол провалится у него под ногами.

Капитан "Аозаме" повернулся к Тагати и его спутнику и отсалютовал.

— Коммодор Тагати.

— Капитан Эндо. Наша работа сделана, как только самолет будет в ангаре, командуйте погружение. Курс домой.

— Да, коммодор.

— Господин Киньель, пройдемте дальше, — Тагати гостеприимным жестом указал вперед. — Я покажу, где вы будете жить во время путешествия.

Он проводил своего спутника до одной из офицерских кают, специально освобожденной для важного пассажира. Тот, однако, не проявил восторга. Его лицо вытянулось.

— Великий Творец! Это хуже, чем тюремная камера.

— Как я уже сказал, субмарина — не самый комфортабельный корабль, но путешествие не будет долгим, — Тагати прикрыл узкую дверь. — Главное, что теперь вы в безопасности, не так ли?

Это была не совсем правда — им еще предстояло рискованное путешествие до дома. Пока они не покинут геаларские территориальные воды, угроза не миновала. И все же, более сложная половина дела сделана, и Тагати чувствовал воодушевление.

— А теперь покажите мне то, что в вашем портфеле, — попросил он. — Я хочу увидеть образцы.

— Как скажете, — Киньель раскрыл портфель и извлек из него компактный стальной ящичек, запертый на два замка. Порывшись в кармане, геаларец достал ключ, отпер замки и откинул крышку.

— Вот, полюбуйтесь.

Тагати сдержал вздох, глядя на содержимое стальной коробки. Два небольших цилиндра из толстого стекла покоились в фиксирующих зажимах; оба были заполнены какой-то жидкостью. В свете электрической лампы она отливала зеленовато-голубым и, казалось, слабо фосфоресцировала. Тут же лежала завязанная на шнурок папка и еще несколько мелких предметов.

— Они в рабочем состоянии? — деловито уточнил Тагати.

— Да, и вы не будете разочарованы. Здесь же все документы, которые мне удалось собрать. Надеюсь, вам этого будет достаточно, господин, ммм... Тагати.

Ису Тагати аккуратно закрыл крышку. Почему-то он вдруг вспомнил про старую легенду — о запертой шкатулке, где хранились все несчастья мира.

— Вы сделали больше, чем я смел надеяться, Киньель, — честно признался он. — Передайте ключ. Если не возражаете, это будет храниться у меня.

Киньель оказался догадлив и возражать не пытался.

Гайон. База военно-воздушных сил "Трайнат".

47 Весны.

Амадин Ролан вскрыл конверт и пробежал глазами текст письма. Сообщение было лаконично. Под машинописным текстом красовалась размашистая подпись, а рядом — круглая печать с фениксом и солнцем.

— Что это? — заинтересовался Лангин.

— Ответ на мой рапорт о переводе. Я же говорил тебе.

— О... — протянул молодой гайонец. — Я-то был уверен, что ты уже передумал. И что они ответили?

— Рапорт одобрен, — ответил Амадин. — Мне надлежит отбыть на Кадар сегодня же. Военный самолет вылетает на остров в три пополудни.

— Даже так? Они торопятся.

— В бою у Анлакара на "Императрице Тамарии" сбили несколько самолетов. Они хотят быстрее пополнить авиагруппу. Чем скорее новые пилоты прибудут на Кадар, тем быстрее начнут тренировки.

— Это я понимаю. Чего я не понимаю — почему вдруг тебя туда потянуло?

Ролан усмехнулся и развел руками.

— Сам не знаю, — ответил он. — Наверное, потому, что здесь уже все закончилось. Если мы просто вернемся на Анлакар, то и просидим там и пропустим все веселье.

— Веселье? Ты это о чем, Амадин? О кораблях, собирающихся в кадарском порту?

— Угу. И о войсках. Ты же слышись, что говорят вокруг. По слухам, Империя собирает армию на Западе. До двадцати легионов, а это триста тысяч солдат.

"Пармикул! Ну что за дурацкое название — "легион"? — неожиданно подумал Амадин Ролан. — У всех — дивизии и корпуса, и только у нас легионы. Если Император Тревелан был слабоумным, то давно пора исправить то, что он начудил! Так и порадуешься, что сегодня у нас хотя бы есть Сенат и Народная Палата, которые не позволят воплотить в жизнь совсем уж бредовые замыслы", — это были, безусловно, крамольные мысли, но Амадин не испытывал раскаяния. Император Тревелан Каррел был общепризнанным идиотом, и, скорее всего, просто не вполне здоров на голову. К счастью, хотя бы флотским офицерам удалось отстоять некоторую часть прежних званий. Амадин Ролан был все-таки лейтенантом, а не оптионом, как мог бы зваться, служи он в сухопутных войсках.

Да и, говоря по правде, нынешний Велизар III — уж точно не самый лучший правитель в истории Ксаль-Риума. Жаль, что принц Навэль погиб в результате несчастного случая, а может, его убили. Он стал бы лучшим Императором. Ведь даже сегодня сын Навэля был тем, кто разбил ивирцев и отстоял Анлакар. Если бы не Западная Эскадра префекта Дэвиана Каррела, мятежники взяли бы Атрию и устроили в городе резню, пока в имперской столице спорили, как быть. Это и стало для Амадина Родана главной причиной, по которой он подал рапорт на перевод в Западную Эскадру, на авианосец "Императрица Тамария".

— Слухи привирают, — заметил Лангин. — Откуда на западе взять двадцать легионов? Самое большее — десять.

— Допустим, но войска все-таки пришли в движение. Газеты ты читал? Все говорят о войне.

— Это может быть и блеф, — возразил напарник. — Император пытается запугать султана, чтобы стребовать с него какие-то уступки.

— Не знаю, может, и так, — не стал спорить Амадин. — Как ты понимаешь, я не вхож в штаб и не посвящен в секреты верховного командования.

— Да неужели? А я думал, ты первый, кого они ставят в известность о своих решениях.

— Я просто не хочу отсиживаться на Анлакаре, если что-то начнется. Но истребителю до ивирских территорий не дотянуть, а значит, воевать будут только авианосцы. По крайней мере, на первых порах, пока мы не захватим какие-нибудь ивирские острова и не обустроим там аэродром.

— Так хочешь воевать?

— Не хочу сидеть в бездействии, — повторил Ролан, — ну, а ты сам? Не хочешь присоединиться? Возможно, на "Тамарии" найдется теплое местечко и для тебя?

— Ну, нет. Я предпочитаю летать там, где под крыльями твердая земля, а не вода.

— Да? Интересная логика. А в чем разница? Падать и там, и там одинаково больно.

— Считай, что у меня морская болезнь. Серьезно — не люблю корабли.

— Дело твое, — хмыкнул Амадин. — Только когда мы разгромим ивирцев и начнем делить награды, не обижайся, что тебя не пригласили.

Гайонец рассмеялся в ответ.

— Это я как-нибудь переживу, — заявил он. — А знаешь, чего я тебе не прощу? И никто из нас не простит?

— Просвети.

— Если ты не проставишься на прощание. Говоришь, самолет отбывает в три?

— Да, — подтвердил Ролан.

— Это значит... — Лангин бросил взгляд на часы на стене. — У тебя на все про все осталось часа два. И лучше бы ты не тратил их напрасно.

ГЛАВА 12

Палатиан, императорский дворец. 48 Весны.

Тайрё Ичида Мигумо, возглавлявший Объединенный Флот Агинарры и Джангара в период с 1901 по 1913 годы, был, безусловно, военным гением. Именно за эти тринадцать лет флот Сегуната, прежде отличавшийся смелостью, но не дисциплиной и единством, превратился в ту безупречно отлаженную военную машину, которая так громко заявила о себе во время Северной Войны. Поговаривали также, что тайрё Мигумо до последнего противился развязыванию войны, убеждая штаб, что, в случае ее начала, Ксаль-Риум не останется в стороне, а могущественная южная Империя — пока еще не тот противник, с которым Агинарре можно тягаться на равных. Но те, кто был наделен правом принимать решения, рассудили иначе, и вот, в первый день Лета 1911 года войска Сегуната обрушились на северные и восточные островные державы, и события начали развиваться по сценарию, предсказанному адмиралом.

Империя Ксаль-Риум в войну вступила в середине 1912 года, официальным поводом стало потопление двух имперских транспортов во время нападения агинаррийцев на один из нейтральных портов. Но все понимали, что это только предлог: имперцам не нужно было такое опасное соседство на северных границах их исконных континентальных территорий. Для противостояния Агинарре Ксаль-Риум и островные державы Восточной Коалиции сформировали союз, и Сегунат, дела которого до этого момента обстояли очень успешно, оказался вынужден прервать свое наступление на юго-востоке и вступить в безнадежную борьбу на истощение с противником, имеющим многократное численное превосходство.

Дэвиан Каррел сидел в кресле в просторном гостевом зале. Через высокие окна струился яркий солнечный свет. Официальная церемония награждения состоится только послезавтра в полдень, а до той поры господину префекту Западной эскадры было совершенно нечем занять себя. Чтобы убить время, он устроился в гостиной, в гордом одиночестве, если не считать бутылки вина и объемистой монографии "Действия Императорского ксаль-риумского флота в период Северной Войны 1911-1914 года". Бутылка в компании хрустального бокала стояла на небольшом столике, а книга удобно устроилась у префекта на коленях, раскрытая примерно на середине.

Дэвиан отметил про себя, что данный труд, в отличие от большинства других, излагает события достаточно точно и беспристрастно. Он мог судить об этом, ведь его отец был командующим Великим Северным Флотом в тот период, так что Дэвиан имел информацию из самого надежного первоисточника. Навэль Каррел многое рассказывал сыну, и никогда не пытался смягчить и замолчать своих же промахов. Это позднее, уже по окончании войны, появились многочисленные книги, по большей части, написанные знатоками и экспертами, которые никогда в жизни не покидали благоустроенной имперской столицы. Если верить большинству таких книг, у ксаль-риумцев в ту войну не было ни единой неудачи, разве что мелкие, случайные инциденты. Вопрос — почему в таком случае Агинарре удалось прорваться так далеко на юг и почти полтора года противостоять Империи — авторы предпочитали деликатно обходить стороной.

Принц потянулся, разминая плечи. Несмотря на широко распахнутые окна, в комнате было жарко и душно — как обычно в это время года, южные земли стиснул в жестокой хватке удушающий зной, который к лету усилится еще больше. Солнце висело почти в зените, обильно изливая на землю свой жар. Светило Дагериона было излишне щедро к своим детям. Как и все южане, Дэвиан Каррел с рождения привык к такой погоде, но это не значило, что она ему нравится.

Тут его мысли неожиданно свернули к острову Анлакар, откуда уже несколько дней не приходило никаких новых вестей — все закончилось, и жизнь на острове начинала возвращаться в нормальное русло. Повстанцы сдались и теперь ждут, когда Император решит их участь. Ивирцы больше не показываются. Флотилия Магистра Матиса Гранта так и остается в базе на острове Кадар, куда вернулись и корабли Западной Эскадры. Дэвиан получил депешу от капитана Илевера Танна и еще одну, от начальника штаба Лагрина Тейрана, который также вернулся на Кадар и временно замещал префекта. Дэвиан не сомневался, что Тейран не отказался бы, чтобы командующий задержался в столице подольше. А если бы Император Велизар и вовсе отстранил строптивого племянника от командования, субпрефект Тейран был бы совершенно счастлив, но такой милости от судьбы ему не приходится ждать: после победы и всей шумихи, поднятой газетами вокруг персоны Дэвиана, дядюшка, несомненно, и вида не подаст, что чем-то недоволен.

В общем, на Западе вновь все спокойно. Но Дэвиан Каррел, как ни странно, задумался не об ивирцах или мятежниках, и даже не о возможности начала войны, а о той журналистке, которую он встретил в день своего отбытия. Фионелла, так ее звали. Красивое имя. И красивая женщина; анадриэльки во все времена славились красотой. Прикрыв глаза, Дэвиан вызвал в памяти ее тонкое лицо, обрамленное блестящими волосами цвета воронова крыла. Интересно, она не появится в столице? На церемонии награждения будет присутствовать множество представителей прессы — от всех печатных изданий и агентств новостей. Несомненно, будет кто-то и от "Южной Звезды". Может быть, он снова увидит ее во дворце?

Подумав об этом, Дэвиан вдруг почувствовал внутри странное волнение, и сам себе удивился. Это ощущение оказалось для него чем-то новым. Женщин он сменил немало — Дэвиан был весьма недурен собой: высокий, хорошо сложенный, темноволосый, с фамильными карреловскими твердыми, чеканными чертами лица — хоть сейчас на золотые гинеты. К тому же Дэвиан Каррел был принцем, так что недостатка в женском обществе он никогда не испытывал. Но с волнением в душе надеяться на новую встречу — тем более, с женщиной, с которой был знаком всего-то один день — подобного он не ожидал от себя. И ведь в последние дни, с тех пор, как он покинул Анлакар, такое настроение посещало его уже не в первый раз. Тревожный признак, да?

Видимо, дело в этой проклятой жаре, сказал сам себе он. Но выбросить из головы воспоминание о Фионелле, ее безупречное лицо и мелодичный голос, оказалось неожиданно трудно. К тому же, Дэвиан поймал себя на мысли, что ему этого делать совершенно не хочется. Если ее не будет на церемонии, всегда можно навести справки в редакции "Южной Звезды", где она теперь. Дэвиан снова криво усмехнулся, размышляя, что это вдруг на него накатило.

Так и не найдя ответа, который бы его устраивал, он предпочел прикончить бокал, снова взять в руки книгу и вернуться в 62 день Осени 1913 года. В день баталии, которую позднее назвали "Сражением у Тиварны", или "Битвой тысячи пушек". Оба названия были неточны — островок Тиварна находился довольно далеко от того региона, где разразилось основное сражение, а пушек в нем участвовало значительно меньше, если считать только тяжелую артиллерию линейных кораблей, или значительно больше, если брать в расчет и всю остальную. Но те, кто пережил эту битву, потом говорили о ней гораздо проще: "ТОТ день". "В ТОТ день мы остановили Агинарру..." "В ТОТ день судьба войны висела на волоске". "В ТОТ день я лишился трех братьев". Очень многое случилось в ТОТ день, который почти сразу стал для всего Дагериона нарицательным.

Гораздо позднее многие столичные теоретики говорили, что план тайрё Мигумо и не имел шансов на успех. Они приводили множество объективных причин, по которым он заранее был обречен на неудачу, а Объединенный Флот — на поражение. Они рассуждали очень здраво и правильно, эти умные, хорошо образованные люди, прочитавшие множество докладов и отчетов о ходе сражения, говорившие с его участниками, изучившие ход событий буквально по минутам. Они дали адмиралу агинаррийцев множество советов — как же он должен был действовать в ТОТ день, чтобы исход его оказался иным. Но Навэль Каррел, в то время командовавший всем Северным Флотом Ксаль-Риума, был убежден, что план Ичиды Мигумо был наилучшим, какой можно было разработать, если только ты не способен заглянуть в будущее.

План отличался смелостью и масштабностью. Главной целью, которую поставил перед собой командующий агинаррийским флотом, было ослабить Империю и предотвратить запланированное ксаль-риумцами контрнаступление на захваченные северянами острова. Единственной возможностью для этого был внезапный удар по острову Хатьера — главной базе имперцев в районе боевых действий. Даже если бы Северный Флот уцелел, после разгрома Хатьеры он оказался бы в чрезвычайно невыгодном положении, лишенный надежного тыла и страдающий от нехватки снабжения. Контрнаступление пришлось бы отложить, и Агинарра могла использовать отсрочку, как для укрепления своей обороны, так и для переговоров, в расчете заключить перемирие на выгодных условиях. Словом — если тайрё Мигумо хотел предотвратить затягивание войны и грядущее поражение Агинарры, этот удар был единственным, что он мог предпринять. И, несмотря на все утверждения экспертов-теоретиков, Мигумо был опасно близок к успеху.

Он начал с ложного удара, совершенного на востоке силами "Летучей эскадры" линейных крейсеров вице-адмирала Торо Такэми, в то время как основные силы Объединенного Флота — девятнадцать дредноутов и множество малых кораблей — уже скрытно выдвигались к Хатьере. По замыслу адмирала Мигумо, удар по имперской базе должен был последовать, пока основные силы имперцев и их союзников заняты охотой за неуловимой "Летучей эскадрой", и он почти преуспел. Почти.

Человек, который разоблачил его замыслы, после войны сделался одним из самых знаменитых ее героев. И самых загадочных. Никто не знал его имя — вернее, газетчики называли множество имен, но едва ли хоть одно было настоящим. Никто не знал, кто же этот человек. Большинство сходились во мнении, что он работал шифровальщиком в отделе криптографии Верховного Морского Штаба Агинарры, но это тоже могло оказаться как истиной, так и байками. Даже отец ничего не мог рассказать Дэвиану о том, кем он был на самом деле — тот, кто каким-то немыслимым образом сумел добраться до наиболее секретных планов северян и послал своевременное предупреждение ксаль-риумцам.

Дальше Магистр Навэль действовал стремительно. Он получил шанс покончить с врагом одним ударом и не собирался его упускать. Флот Ксаль-Риума и Восточной Коалиции двинулся на перехват агинаррийского. Противники увидели друг друга рано утром, примерно в сорока милях к югу от маленького необитаемого островка Тиварна, которому отныне суждено было прославиться на весь мир.

Дэвиан не взялся бы гадать, что почувствовал адмирал Мигумо в тот момент, когда на горизонте появились дымы ксаль-риумского флота. Тайрё не мог не понимать, что это означает. Против его девятнадцати линейных кораблей было двадцать три имперских и шестнадцать союзнических — из Анадриэйла, Геалара и Каннивена. Осознавая безнадежность боя, Ичида Мигумо попытался развернуть флот и оторваться от противника, но Навэль Каррел предугадал его маневр и среагировал своевременно. Пушки молчали еще больше часа — Мигумо все еще продолжал попытки непредсказуемыми маневрами выскользнуть из ловушки. Но в этой игре его противник одержал верх. Несмотря на все усилия командующего северян, в 8:39 корабли сблизились на дистанцию артиллерийского поражения, и прозвучали первые залпы. Наконец-то началось то, что предсказывали все стратеги и Севера, и Юга: полномасштабное генеральное сражение линейных флотов, которое должно было определить исход войны.

С самого начала Объединенный Флот оказался в очень тяжелом положении. Магистр Каррел, обладая двукратным превосходством в силах, использовал его с максимальной выгодой для себя. Его армада, разделенная на две колонны, отрезала противнику пути отступления и взяла его в два огня. Агинаррийцы оказались под тяжелейшим обстрелом с двух направлений. И все же они не дрогнули.

Мигумо не мог не понимать, что бой был проигран в тот момент, когда прозвучал первый выстрел. Неравенство сил было слишком очевидным. Но он не впадал в отчаяние. Агинаррийские моряки, как и их командующий, в тот день показали чудеса стойкости, доблести и мастерства. Больше часа они упорно держались под огнем и наносили противнику серьезный урон, а затем уже адмирал Мигумо сумел несколькими неожиданными разворотами сбить с толку и обмануть Магистра Навэля, и тот допустил свою главную ошибку за все время сражения. Две колонны южного флота слишком отдалились одна от другой, и тогда северяне решительно атаковали слабейшую, состоящую из кораблей союзных Ксаль-Риуму островных государств.

Возглавлявший ее анадриэльский адмирал Камиони был убит в первые же минуты, а меньше чем через полчаса вся анадриэльская эскадра, тяжело пострадавшая, рассеялась. Видя бегство анадриэльцев, дрогнули и остальные восточники. Яростно атакуя, агинаррийцы разрушили вражеский строй. Их стрельба оказалась невероятно точной — именно в тот момент каннивенский командующий вице-адмирал нар Таркаас произнес свою знаменитую фразу, позднее обошедшую все книги и хрестоматии: "С нами сражаются сами демоны. Люди не могут так стрелять!"

Казавшиеся непотопляемыми, дредноуты южан вспыхивали, взрывались, опрокидывались под шквалом снарядов. За тридцать минут было потеряно три корабля, и еще три, включая флагманский "Реа Сеталия", превратились в беспомощные развалины. Линия союзников распалась. Первоначальное замешательство перерастало в панику, и вскоре перед Объединенным Флотом открылся путь к отступлению. Наступило то, что по всем учебникам и канонам принято было называть "кризисом боя".

Единственное, что мог сделать в тот момент Магистр Навэль Каррел, чтобы выправить положение — это бросить в атаку свой быстроходный резерв — "Бешеных Кошек", эскадру линейных крейсеров под командованием префекта Мария Арвета. Подвижные, но слабо бронированные, линейные крейсеры вступили в бой с линкорами северян. В тот момент Империя понесла самые тяжелые потери. От внутренних взрывов погибло три крейсера эскадры, включая флагманский корабль, унесший с собой в Бездну и префекта Арвета; еще один крейсер был выбит из линии и затонул немного позже, но они все же сумели связать врага боем и продержать, пока не подоспели на выручку основные силы Империи, а затем и союзники, поборов панику, вернулись в битву...

Дэвиан посмотрел на карту, которую видел прежде уже, наверное, сотни раз. Множество причудливо перекрученных, пересекающихся линий со стрелками, разметкой по времени и подписями. 10:24 — взрыв боеприпасов на линкоре "Нерион Первый". 10:48 — погибает линейный крейсер "Императрица Симеола". 11:22 — тонет агинаррийский дредноут "Наитаро". 11:43...

Ксаль-Риум победил, но цена победы оказалась страшной. Погибло пятнадцать больших кораблей, почти сорок крейсеров и миноносцев и около семнадцати тысяч человек; раненых было больше тридцати тысяч. Особенно тяжело пострадали союзники — из шестнадцати дредноутов и линейных крейсеров, принявших участие в битве, они потеряли восемь. Объединенный Флот взял кровавую дань за свое поражение. И все же — он был разбит. Наголову. Только восемь линкоров из девятнадцати вернулись в базу на острове Малгари, и все они были тяжело повреждены. Погиб — по некоторым данным, покончил с собой — сам адмирал Мигумо, многие другие видные командующие дивизионов и эскадр. Мощь земли Дракона была сломлена в тот день.

В Империи весть о победе встретили с ликованием. Разгром флота северян доказал, что Ксаль-Риум, как прежде, остается той силой, которая вершит судьбы всего Дагериона. Император Атавир и его сын Навэль превратились в национальных героев. Дэвиану тогда было только пять лет, но тот взрыв всеобщего торжества и энтузиазма, прокатившийся по всей Империи, он запомнил навсегда. В то время ксаль-риумский Феникс воинстину воспарил выше облаков. Или так казалось.

В действительности, конечно, все было далеко не так просто. В официальной историографии подобные моменты предпочитали обходить стороной, прятать за обтекаемыми фразами — снова Дэвиан услышал правду лишь от своего отца. Решение вступить в войну, которое Император Атавир принял вопреки мнению Генерального Штаба и Сената, с самого начала не было популярным ни среди народа, ни среди военных. Агинарра избегала враждебных действий против Ксаль-Риума; слишком многие в Империи сочли, что теперь ксаль-риумцам предстоит жертвовать собой во имя защиты государств Восточной Коалиции, своих давних соперников. Больше того, сами восточники, когда, после Битвы тысячи пушек, их территории были избавлены от угрозы нового вторжения, изменили отношение к союзу с имперским континентом — многие в Коалиции начали подозревать, что ксаль-риумцы вынашивают тайные замыслы, вытеснив с захваченных восточных островов агинаррийцев, сами прибрать их к рукам. Веками пестуемое взаимное недоверие, временно забытое перед лицом общего грозного врага, очень быстро вновь всплыло на поверхность, и одна лишь победа в сражении, сколь убедительной она ни была, не могла этого изменить.

То был прекрасный шанс покончить с угрозой с севера раз и навсегда, но он был упущен. Потери флота Ксаль-Риума оказались слишком велики, чтобы сразу переходить в контрнаступление. Корабли, пережившие битву, нуждались в серьезном ремонте. Коалиция, озабоченная только сохранением собственных территорий, не горела желанием поддержать Империю в наступлении на север. Большинство имперских Магистров также высказывались против наступления. Ситуация сложилась патовая, и достаточно скоро боевые действия заглохли. Пушки смолкли, и начались переговоры, закончившиеся 46 дня Весны 1914 года подписанием Шлассенского мирного соглашения. Агинарра вернула большую часть захваченных островов, отказалась от притязаний на другие земли, признала независимость Тэй Анга и согласилась на ограничение численности своего флота. В общем, победа южного союза над северными островами была несомненной, но... не окончательной.

Ксаль-риумцы остались удовлетворены исходом войны — победа оказалась на их стороне. Впрочем, новых территорий к Империи присоединено не было, и споры о целесообразности решения Императора Атавира ввязаться в конфликт между Севером и Востоком не утихали до сих пор. Государства Коалиции, вернувшись на отбитые у северян острова, зализывали раны и старались забыть об унизительных поражениях начального периода войны. Не без успеха, надо признать — в последние годы и там становилась все более популярна идея, что союз с Империей был неоправданным шагом, и что ксаль-риумцы попросту присвоили себе лавры победителей.

Что до агинаррийцев... Дэвиан захлопнул книгу и усмехнулся. Что до агинаррийцев, то утонуть ему в ближайшей луже, если они не начали готовиться к новой войне еще до того, как высохли чернила на подписанном ими мирном договоре.

Двумя часами позднее.

— Надеюсь, я не оторвал тебя от чего-то важного? — осведомился Тамрин. — Я бы чувствовал себя неловко.

— Твоя совесть может быть спокойна, — ответил Дэвиан. — Но зачем я тебе понадобился?

— Ивирский посол уже несколько дней добивается аудиенции. Отец не счел нужным его принимать, как и прайм-канселиор...

— О? Значит, дела у ивирцев и правда плохи.

— Проклятье, еще бы, — кронпринц недобро усмехнулся. — Дело идет к войне, мы говорили об этом уже не раз. Да ты сам был на последнем заседании Генерального Штаба и слышал, что говорит Дориаль Анно. Господа Магистры уже видят себя в Лакрейне... н-да. А главное, судя по вестям, которые приходят из Ивира, не похоже, чтобы Ажади Солнцеподобного это обеспокоило.

— Ажади никогда не отличался... предусмотрительностью, — заметил Дэвиан. — Он успел показать это не раз.

— Допустим, но не все же при его дворе удались в султана, — проворчал Тамрин. — Мобилизация, да и все, что говорят в Лакрейне... ладно, к Даэмогосу. Об этом позже. Так или иначе, посол иль-Саги желает переговорить хоть с кем-то в Палатиане, и я решил встретиться с ним. В конце концов, это нас ни к чему не обяжет.

— Прекрасно, но причем здесь я? Хочешь, чтобы я составил тебе компанию?

— Если тебя не затруднит.

— Признаюсь, у меня нет особого желания любоваться очередным ивирцем. За бытность свою префектом на западе я на них уже налюбовался, честное слово. Кроме усов, смотреть там не на что.

— А ты можешь на него не смотреть. Главное, чтобы он смотрел на тебя. После известных событий, ты пользуешься у ивирцев мрачной репутацией. Пусть иль-Саги увидит тебя и лишний раз впомнит о трепке, которую получил султанский флот. Надеюсь, это настроит ивирцев на более... миролюбивый лад.

Дэвиан помедлил, потом кивнул. Дипломатию, как и политику, он на дух переносил — собственно, разница между этими двумя понятиями от него ускользала — но сейчас был заинтересован. Может быть, ивирцы действительно хотят уладить дело мирным путем? Это был бы наилучший выход, хотя ивирским дипломатам пришлось бы очень постараться. Ксаль-Риум на примирение настроен не был. Народ, подогреваемый газетчиками, жаждал новых побед, а кое-кто начал военные действия, не ожидаясь официального объявления войны: несмотря на вмешательство полиции, в нескольких городах случились погромы. Прайм-канселиор Орас Темплен по-прежнему хранил молчание, но и сенаторы, и элигенды спорили до хрипоты, и мнение сторонников войны явно перевешивало. Даже Император Велизар, который боялся конфликтов как огня, казалось, заразился общим настроением. В Генеральном Штабе Магистры и префекты не сомневались в скорой и легкой победе, но Дэвиан по-прежнему не был уверен, что все так просто. Казалось бы, все верно — у Империи явное превосходство и в численности, и в вооружении, и в подготовке войск, и все равно, префекта Западной эскадры беспокоило смутное предчувствие надвигающейся беды.

"Ну, довольно, — одернул он себя. — С каких пор ты уподобился младой деве из любовного романа, что переживаешь из-за дурных предчувствий?"

Так-то так, но избавиться от мерзкого, давящего чувства не удавалось. Что-то подобное он ощущал перед памятным Шенгским цунами — смутное предвидение беды, когда не знаешь, откуда она придет, и взгляд скользит то к горизонту, то к небу, в ожидании увидеть вдалеке сгущающиеся тучи, но все выглядит мирно, и от этого на душе становится только тяжелее. И не он один тогда тревожился, многие ощущали схожее беспокойство. Жаль, предчувствия не смогли ничего предотвратить...

— Когда встреча? — спросил Дэвиан.

— Сегодня в четыре. Так ты будешь?

— Отчего бы нет. Послушаю, что скажет ивирец, правда, сомневаюсь, что мы можем что-нибудь изменить.

До четырех часов Дэвиану Каррелу было нечем занять себя в Палатиане, так что слугу с приглашением от двоюродного брата он ждал почти с нетерпением. Наконец, тот появился и проводил принца в просторный кабинет, отделанный довольно помпезно. Резные панели на стенах, из драгоценного черного дерева, украшала золотая отделка, а позади внушительного стола красовался бюст самого Амелия Освободителя. Войдя, Дэвиан бросил взгляд на бронзовый лик первого ксаль-риусмкого императора и усмехнулся.

— Интересно, почему на всех статуях и портретах Амелия изображают с такой миной, словно он через минуту собирается кого-нибудь зарезать?

— Ну... наш предок и правда не отличался миролюбием, Дэвиан, — отозвался Тамрин, пожав плечами. — А может, такое выражение у него было всегда, когда он таращился на художников и скульпторов. Если верить отдельным жизнеописаниям Амелия, он их на дух не переносил.

— Но ты позаботился о том, чтобы создать для ивирца... максимально комфортную и доверительную атмосферу. Я, да еще и Амелий, который бил их в хвост и в гриву.

Черты лица Тамрина ожесточились, почти как у бронзового Амелия Освободителя.

— Разумеется, Дэвиан, — сухо сказал он. — Ивирцы обнаглели и получили по рукам. О чем бы ни хотел с нами говорить иль-Саги, пусть поймет, что круиз султанского флота к Анлакару в любом случае не останется для Ивира без последствий. Насколько серьезны будут последствия — другой вопрос, это уже можно обсуждать.

На этом разговор прекратился — слуга, появившийся в дверях, объявил о прибытии ивирского посла. Тамрин кивком велел пригласить его, и слуга, посторонившись с поклоном, уступил место полному мужчине среднего роста. Откинувшись назад на спинку кресла, Дэвиан изучал представителя султана Ажади. Он не так много времени проводил в Палатиане, чтобы помнить в лицо всех послов, тем более, Арит иль-Саги появился в Ксаль-Риуме чуть больше года назад, когда Дэвиан Каррел уже был префектом Западной эскадры. Ивирцу было на вид чуть за пятьдесят, он носил костюм современного покроя, а широкое смуглое лицо, разумеется, украшали обязательные усы. Дэвиан никогда еще не видел ивирца без усов или бороды — коль скоро Всевластный пожелал, чтобы у мужчин росли на лице волосы, значит, так оно и должно быть. Принц подумал, что его собственная привычка ходить гладко выбритым в глазах приверженцев религии Всевластного отдает жеманством и даже богохульством.

Взгляд ивирца на мгновение замер на Дэвиане, и посол почти незаметно содрогнулся. Принц готов был побиться об заклад, что причиной было вовсе не его бритое лицо. Впрочем, иль-Саги тут же совладал с собой и отвесил церемонные поклоны — сперва Тамрину, как наследному принцу, затем Дэвиану.

— Ваше Высочество кронпринц Тамрин. Ваше Высочество принц Дэвиан. Я... не смел надеяться, что мне будет оказана такая честь, — взгляд черных глаз снова скользнул к Дэвиану. Иль-Саги пытался скрывать свои чувства, и все же, в его движениях и голосе угадывалась напряженность. Определенно, присутствие префекта эскадры, недавно разбившей в пух и прах весь султанский флот, произвело именно тот эффект, на который рассчитывал Тамрин.

Кронпринц слегка склонил голову в ответном приветственном жесте, Дэвиан последовал его примеру. Говорить он не собирался, это привилегия Тамрина. Да и что он мог сказать ивирскому послу? Дэвиан Каррел не хотел войны, но едва ли тот мог в такое поверить. В любом случае, принц Дэвиан имел не больше возможностей повлиять на решение Императора или Сената, чем посол иль-Саги — на волю султана Ажади.

— Мы всегда рады видеть человека, наделенного султаном Ажади полномочиями говорить от его имени, — произнес Тамрин светским тоном, словно речь шла о карточной партии. — Тем более что, как вы понимаете, господин иль-Саги, есть немало вопросов, на которые нам очень хотелось бы услышать ответы. Но прошу вас, садитесь, — кронпринц гостеприимным жестом указал на кресло, заранее выставленное так, чтобы ивирец имел возможность любоваться и Дэвианом, и бюстом Амелия.

Посол, впрочем, уже владел собой достаточно, чтобы не подать вида, будто понял намек. Он опустился в предложенное кресло и, откашлявшись, произнес:

— Безусловно, Ваше Высочество кронпринц, существуют вопросы, которые нуждаются в прояснении. Вот почему я просил Его Императорское Величество об аудиенции. Блистательному султану Ажади Восьмому очень не хотелось бы, чтобы определенные... инциденты, имевшие место в последнее время, были бы истолкованы превратным образом.

— У Императора чрезвычайно много дел, — ответил Тамрин. — Но я готов выслушать ваши объяснения и передать ему.

— Прежде всего, Ваше Высочество, мой повелитель передает вам свои заверения в глубоком уважении, которое он питает к Ксаль-Риумской Империи и к правящей династии, и в том, что его намерения исключительно миролюбивы.

— Вот как? — вопреки собственному намерению молчать и слушать, Дэвиан слегка подался вперед в кресле. — И в чем же проявляется упомянутое "уважение и миролюбие", господин иль-Саги? В том, что султан открыто заявил о поддержке мятежников на острове Анлакар? В появлении ивирских военных кораблей в территориальных водах Ксаль-Риума? Или, может быть, в объявленной султаном Ажади всеобщей мобилизации? До сих пор, признаюсь, у меня было несколько иное представление о том, что означает слово "миролюбие".

— Мой кузен Дэвиан иногда бывает несколько излишне прямолинеен, — в голосе Тамрина послышались извиняющиеся нотки. — Он военный, а не политик, и предпочитает разрешать разногласия... простыми методами. Впрочем, Дэвиан задал именно именно те вопросы, на которые Император желает получить ответы в первую очередь. Мы слушаем вас, посол.

— Кхм... — Арит иль-Саги снова откашлялся. — Да, безусловно, я готов предоставить вам и Его Величеству необходимые объяснения. Относительно... событий на острове Анлакар, действительно, Блистательный Ажади объявил о поддержке коренного населения острова. Как вы, несомненно, осведомлены, Ваше Высочество, большую часть обитателей Анлакара составляют урожденные ивирцы...

— Что не отменяет того факта, что с 1914 года, согласно мирному договору, Анлакар является частью Империи. Соответственно, все, что происходит на острове, есть внутреннее дело Ксаль-Риума, Ивира это никоим образом не касается, — отчеканил Тамрин.

— Ваше Высочество! — иль-Саги картинно всплеснул руками. — И все же эти люди остаются нашими соплеменниками по крови! Блистательный Ажади руководствовался лишь желанием оградить их от возможных... избыточных мер давления. Кроме того, текст заявления гласил, что все возможные разногласия Блистательный Ажади желает уладить мирным путем.

Тамрин холодно улыбнулся.

— Что, как уже заметил мой кузен, наиболее ясно доказывает ивирский флот у побережья Анлакара.

— Это, действительно... крайне неприятный момент, — согласился посол. — Но, клянусь, Ваше Высочество, мой султан никогда не отдал бы подобного приказа! Инструкции, которые были даны командующему флотом, капудан-паше Раннуку ай-Таллакару, всего лишь предписывали ему быть в готовности к возможным мерам, ммм... демонстративного характера. Ни в коем случае он не должен был пересекать морские границы Империи, но, очевидно, господин капудан-паша проявил... совершенно излишнюю инициативу. Как только султану стало известно о случившемся, он отдал приказ капудан-паше немедленно покинуть имперские воды, однако из-за трудностей со связью радиограмма не достигла цели вовремя. А затем Западная эскадра вступила в бой. Без единой попытки провести переговоры и избежать кровопролития, смею добавить.

— Как уже сказал кронпринц Тамрин, я военный, а не дипломат, — холодно заметил Дэвиан. — Избегать кровопролития — не моя работа. Капудан-паше следовало лучше думать о последствиях своих действий, как и султану.

— Но, Ваше Высочество Дэвиан, султан Ажади Восьмой не несет ответственности за случившееся. Капудан-паша действовал на свой страх и риск, превратно истолковав полученные распоряжения. Поскольку он сейчас... в Ксаль-Риуме, — ивирец снова слегка запнулся, — я уверен, он подтвердит мои слова.

— Проще говоря, — подвел итог Тамрин, — из ваших слов следует, что все случившееся у Анлакара стало следствием самоуправства капудан-паши?

— Боюсь, что так, Ваше Высочество, — подтвердил иль-Саги. — И это очень печально, но будет трагично вдвойне, если мы не приложим все усилия к тому, чтобы погасить этот огонь, пока он не перерос в настоящий пожар...

Иль-Саги выглядел воплощением искренности. Хоть сейчас на икону, в облике пророка Виртуления. Вор, схваченный за руку, пока шарил в чужом кармане, и старающийся делать вид, будто это всего лишь глупое недоразумение.

— Посол, — перебил кронпринц, — видимо, общение с моим двоюродным братом дурно повлияло на меня и подталкивает к излишней откровенности. Скажу прямо: ваша история звучит, мягко выражаясь, неправдопободно. Что же касается ваших слов о необходимости предотвратить войну... я согласился бы с вами, если бы Ивир доказал свои мирные намерения делом. Пока что мы видим прямо противоположное. Если султан не хочет войны, как понимать его приказ о мобилизации?

— Ваше Высочество, — черты лица иль-Саги ожесточились, а в глазах появилась... обреченность? Да, обреченность, подумал Дэвиан. Посол уже ни на что не надеется, просто говорит то, что ему велят из столицы, понимая, что это не имеет смысла.

Тем не менее, он продолжал.

— Приказ о приведении армии в боевую готовность отдан султаном Ажади Восьмым исключительно в целях укрепления нашей обороны. Мы не можем игнорировать тот факт, что эскадра Магистра Матиса Гранта переброшена на Кадар, а также и то, что Ксаль-Риумская Империя стягивает к западному побережью континента легионы и войсковые транспорты. Мы, наконец, не можем не обращать внимания на призывы к войне, звучащие повсюду в Империи. Да, намерения Блистательного Ажади сугубо мирные, и Ивир ни при каких обстоятельствах не нанесет первого удара. Но, в случае, если Ксаль-Риум предпочтет войну, мы будем обороняться до последнего.

— Наконец-то мы услышали хоть что-то, господин иль-Саги, — жестко произнес Тамрин. — Но Ивир уже нанес первый удар, и отрицать это, сваливая вину на командующего флотом, бессмысленно. Впрочем, если султан хочет мира, мы все еще готовы пойти ему навстречу. Какие условия предлагает ваш повелитель?

— Я... — посол иль-Саги помедлил несколько секунд, рассматривая лакированную поверхность стола перед собой, затем поднял взгляд. — Султан Ажади Восьмой предлагает Императору Ксаль-Риума прекратить наращивание вооруженных сил Империи на границах Ивирского Султаната. В таком случае, султан немедленно отменит приказ о мобилизации. Блистательный Ажади также предлагает Императору Велизару вернуть свободу захваченному в плен в стычке у Анлакара капудан-паше в обмен на контрибуцию, как, согласно вековой традиции, и надлежит поступать с пленниками благородных кровей. Также правительство Ивира принесет официальные извинения Императору Велизару Третьему за инцидент у острова Анлакар, и подтвердит, что не претендует, и не будет претендовать в будущем, на какие-либо ксаль-риумские острова или иные территории. Таково предложение Ивира, Ваше Высочество.

— Иначе говоря, вы предлагаете сделать вид, будто ничего не произошло, — холодным тоном констатировал Тамрин. — Войска возвратятся в казармы, а корабли — в базы, и все вернется на круги своя, — кронпринц подчеркнуто резким движением подался вперед. — Боюсь, это нас не удовлетворит, посол. За свои... выходки надо отвечать.

— Ваше Высочество, смею заметить, наш народ уже ответил за... чрезмерную самоуверенность капудан-паши. Потеряны лучшие корабли нашего флота, погибли тысячи моряков. Неужели этого недостаточно, чтобы удовлетворить Империю?

— Погибло также много наших граждан на острове Анлакар, — отрезал Тамрин. — И мы не можем забыть об этом так легко.

— На Анлакаре действовали мятежники, Ваше Высочество, — произнес иль-Саги. — Ивир не...

— Довольно! — перебил Тамрин. — Я надеялся, что ваш султан осознал свои заблуждения и искренне желает исправить содеянное, но все, что я от вас слышу, убеждает меня в обратном. Людям, как вы выразились, "благородных кровей" не пристало объяснять свои авантюры чужой... самодеятельностью.

"Интересно, — мысленно прокомментировал Дэвиан, — можно ли подсчитать, сколько раз Императоры Ксаль-Риума делали нечто подобное? Натравливали одних на других, а сами разводили руками — причем здесь мы? Один лишь незабвенный Тиверий чего стоит..." — конечно, он не стал озвучивать свои мысли. Хотя, пожалуй, наедине спросить об этом Тамрина можно... жаль, ответ известен заранее. Политика — воистину, дама циничная.

— Кроме того, — продолжал Тамрин, — султан Ажади сам объявил о поддержке мятежников на Анлакаре. В таком случае, он разделяет и ответственность за все совершенное ими, не так ли, посол?

Иль-Саги сцепил пальцы и прикрыл глаза. Казалось, он молится.

— Ваше Высочество... — он выговаривал слова медленно, словно пытался хоть на секунды отсрочить неизбежное. — Следует ли понимать ваши слова так, что условия соглашения, выдвинутые Блистательным Ажади, не могут быть удовлетворены?

— Вы все поняли верно, господин иль-Саги. Впрочем, Ксаль-Риум не отказывается от проведения переговоров. Пока не отказывается, но условия соглашения будем определять мы. И я искренне надеюсь, что у султана достанет здравого смысла принять их. Если вы действительно хотите предотвратить войну, приложите все усилия к тому, чтобы убедить своего султана.

"Что едва ли возможно, — подумал Дэвиан, глядя на лицо ивирца. — Ажади не из тех, кто учится на ошибках, что уже успел доказать".

— На этом все, посол, — завершил Тамрин. — Я не вижу, о чем еще мы можем говорить, по крайней мере, пока ваш повелитель не продемонстрирует свою готовность пойти нам навстречу.

Ивирец поднялся. Его лицо вновь превратилось в бесстрастную маску. Раскланявшись и произнеся положенные ритуалом слова, иль-Саги удалился. Тамрин подождал, пока за ним закрылась дверь, и с силой ударил кулаком по столу.

— Проклятье! Я надеялся, они сделали хоть какие-то выводы. Тщетные надежды, конечно... — кронпринц покачал головой. — Это война, Дэвиан.

Тот кивнул, промолчав — что можно было сказать?

— Неужели они настолько безумны? — прорычал Тамрин. — В случае войны они обречены, Империя раздавит Ивир, как гнилой орех! Они не могут этого не понимать!

— Ажади, возможно, безумен или близок к тому, — подбирая слова, сказал Дэвиан. — Но, боюсь, его умело направляют.

— Да, да, агинаррийцы, — Тамрин никак не мог избавиться от раздраженных ноток в голосе. — Об этом мы уже говорили. Да, они продают султану оружие и посылают в Ивир военных советников, я знаю. Но какой смысл им разжигать войну? Ивир слишком далеко от них, и уж конечно, начнись что-то на юго-западе, Север не станет вмешиваться открыто. Зачем же им добиваться того, чтобы Империя раздавила их союзника, а помешать этому они не смогут, ты согласен?

— Я не знаю, что ответить, — проворчал Дэвиан. — Я действительно военный, а не политик. Если я прав — а я в этом уверен — значит, у них есть какие-то планы, просто мы о них не знаем. Подозреваю, что, начнись война, узнаем...

Тамрин ответил скептическим взглядом.

— Мне кажется, ты все-таки преувеличиваешь. Я не сомневаюсь, что Сегунат спит и видит, как бы нам напакостить, но дальше мелких уколов исподтишка они не зайдут, ученые уже. Что до Ивира... если Ажади не образумится, готовься к войне, Дэвиан. Разумеется, его нынешнее предложение неприемлемо, — кронпринц вздохнул. — Проклятье! Пойди ивирцы нам навстречу, еще можно было уладить дело, не доводя до пальбы. Наши добрые граждане получили бы, что ожидали — посрамление султана и его присных — а господам из Генерального Штаба пришлось бы отложить свои амбиции до лучших времен. Но теперь... Даже если прайм-канселиор захочет что-то изменить, а я сомневаюсь, что захочет — вряд ли сможет. Похоже, быть ивирцам битыми, так или иначе, — заключил Тамрин.

— Посол, кстати, думает так же, — заметил Дэвиан. — Мне показалось, он уже ни на что не надеялся. Ивир идет к войне, или их ведут к войне, но... — принц помолчал, прежде чем завершить. — Но выглядит все так, что к войне ведут и нас. У меня мерзкое ощущение, Тамрин.

— Вот как? — удивился двоюродный брат.

— Словно мы стоим на гнилой доске, переброшенной над пропастью, — признался Дэвиан. — И почему-то мне кажется, что доска начинает трещать у нас под ногами.

ГЛАВА 13

Палатиан. 50 Весны. 12:00.

Императорский дворец — Палатиан — располагался почти в центре столицы, окруженный обширной площадью. Когда-то в далеком прошлом здесь же размещалась резиденция гайонского Наместника, да и при Первой Империи тут, скорее всего, выстроил собственный дворец какой-нибудь сенатор или патриций. Внушительное строение, обнесенное стеной, венчало пологий холм, и от площади, вымощенной плитами черного гранита, вверх, к воротам, вели семь пролетов широкой лестницы. Картина была весьма эффектная — на гостей преславной имперской столицы Палатиан неизменно производил должное впечатление. Уже четыре века дворец был символом императорской власти, олицетворением мощи Третьей Империи.

Когда после распада Гайона континент был охвачен смутой и наполовину завоеван островными соседями, многие города лежали в руинах, и Ксаль-Риум не стал исключением. Крупнейший город востока, привыкший к процветанию, надолго пришел в упадок. От прежнего населения, достигавшего почти полумиллиона человек, осталось меньше четверти. Прекрасные дворцы и изящные усадьбы старой гайонской знати были отданы на разграбление захватчикам и мародерам. Нищета, голод и болезни властвовали над городом, как и над всем континентом.

Возрождение началось через полвека, когда прославленный Амелий Каррел Освободитель, изгнав ивирцев и анадриэльцев, постепенно прибрал к рукам большую часть континента, а затем, восстановив флот, начал первые завоевательные походы на острова запада и востока. За сорок четыре года правления Амелий добился очень многого, территории Ксаль-Риума к моменту его смерти почти сравнялись с владениями Гайонской Империи времен ее расцвета. Новая столица тоже вернула себе утраченное великолепие, но вот выстроить для себя подобающий дворец самопровозглашенный Император Амелий Первый не удосужился. Амелий просто не видел такой необходимости — он все равно проводил больше времени в военных походах и плаваниях, чем в собственной столице.

Эта мысль заставила Дэвиана вспомнить слова Тамрина о том, что политика вершится в столице, а не на границах. Принц сдержал насмешливую улыбку. Первый Император из рода Каррелов явно придерживался иного мнения на этот счет.

Что касается Палатиана, то его возвели при внуке Амелия, когда слава Ксаль-Риума уже давно гремела на весь мир, и Император мог позволить себе думать о чем-то помимо обороны границ от посягательств жадных соседей, а морских путей — от набегов островных пиратов. Архитекторы, привлеченные щедрыми посулами, расстарались как могли, в умеренные сроки возведя дворец, воистину достойный владык могучей державы. Придворные льстецы заверяли, что блеск Палатиана затмевает даже пресловутые архитектурные шедевры времен Первой Империи.

Конечно, с тех пор дворец многократно перестраивался, но, в основном, сохранил свой первозданный облик. Разве что массивная стена, вполне пригодная и для того, чтобы держать оборону, уступила место декоративной ограде с решетчатыми воротами из кованой бронзы. Над двенадцатью высокими тонкими башнями, облицованными черным мрамором, реяли черно-золотые стяги.

Сегодня вокруг дворца собралось необычно много людей, и у ворот стояли усиленные караулы гвардейцев в парадных мундирах и высоких шлемах с плюмажами. Мерно гремели пушечные залпы в честь празднества. Город ликовал. Никто не питал сомнений в силе Ксаль-Риума; нынешняя победа только подтверждала эту уверенность. За последние несколько десятков лет Империя разрослась настолько, что серьезных противников у нее уже не осталось. Вконец одряхлел разоряемый собственными владыками Ивир. Пришли в упадок восточные островные государства, чья былая мощь была подорвана их же постоянным соперничеством еще до нашествия северян. Что до Агинарры, то ее многие до сих пор не воспринимали всерьез. Разве двадцать пять лет назад Империя не доказала, что ей не страшны никакие северяне?

Наверное, Тамрин был прав, подумал Дэвиан. Люди действительно соскучились по триумфам былых побед, и теперь были счастливы получить подтверждение, что военная слава Ксаль-Риума не померкла за долгий период спокойствия. Маленькая победоносная война, легкий и почти бескровный успех — что может быть лучше?

Префект Дэвиан Каррел находился в главном церемониальном зале Палатиана. Тот был огромен — выражаясь по-старинному, четверть стадии от стены до стены, и восемь ростов от пола до потолка, увенчанного четырьмя стеклянными куполами. Золотистые солнечные лучи падали на пол, облицованный плитами черного мрамора. Фрески на стенах "в античном стиле" изображали моменты величайших побед и славы Третьей Империи, а также всех правителей и наиболее прославленных полководцев. Начиная, разумеется, от Амелия Каррела Освободителя, основателя правящей династии, и его войн с ивирцами и анадриэльцами. Были здесь и Император Атавир со своим сыном Навэлем. Они были изображены вместе — на фоне пылающего корабля под серебристым флагом с алым драконом. Дэвиану показалось, что на губах отца играет так хорошо знакомая, чуть ироничная улыбка, и он даже почувствовал неловкость.

"Ты неплохо справился, — как будто бы говорил взгляд Магистра Навэля. — Но только не спеши зазнаваться. Все еще впереди..."

"Да, — в мыслях ответил Дэвиан, — все еще впереди. И, возможно, ближе, чем ожидает Империя..."

Народа собралось много. Цвет имперской знати — дородные, румяные, седобородые главы благородных семейств, по случаю торжества нарядившиеся в пышные старомодные церемониальные мантии. Советники и сенаторы, куратор Народной Палаты господин Аврелис Клавио и кое-кто из элигендов. Консулы. Специально отобранные представители "из народа". Разумеется, на церемонию были приглашены иноземные послы, явился даже Арит иль-Саги — лицо ивирца напоминало неподвижную бронзовую маску. Разумеется, присутствовали также многочисленные журналисты из проправительственных изданий вроде "Песни Феникса" или "Южной Звезды". Фотографы выстроились в шеренги, словно солдаты на плацу — кто-то с современными портативными фотокамерами, а другие вооружились громоздкими старыми аппаратами на треногах.

Хотя Дэвиан перед церемонией дал себе слово, что не будет пытаться высматривать Фионеллу, журналисты, собравшиеся на некотором расстоянии за линией ограждения, были первыми, на кого он бросил взгляд, когда появился в зале. Среди них было несколько женщин, но черноволосой анадриэльки он не увидел. Настроение почему-то сразу ухудшилось.

"Хотя это ни о чем не говорит, — на всякий случай сказал он сам себе. — Она может быть здесь, просто затерялась в этой толпе".

Велизар III Каррел, двадцать четвертый Император Ксаль-Риумский, восседал на высоком троне, отделанном позолотой и черным ониксом. Лицо Велизара, с типично карреловским орлиным носом и резкими чертами, хранило подобающую случаю торжественность, грудь блистала бриллиантами орденов. Впрочем, Дэвиан критично отметил, что сравнение с бравыми императорами прошлого на портретах и мозаиках дядюшка, увы, проигрывает. Среднего роста, среднего сложения, да и во всех отношениях его внешность была именно что "средней". Таких людей каждый день во множестве видишь на улицах и забываешь сразу же, как только они пропадают из поля твоего зрения. Идеальная внешность для соглядатая, но не для правителя великой державы, и пышный черно-золотой мундир не мог исправить это впечатление. Напротив — за орденами, блистающими на алой ленте, золотыми аксельбантами, шитьем и серебряно-золотыми позументами нынешний Император Ксаль-Риума казался еще неприметнее.

По правую руку от Императора занимал место Тамрин, как кронпринц. Слева стоял худой мужчина в годах, с лысеющей головой и невыразительным лицом — прайм-канселиор Орас Темплен, глава правительства. В народе язвили, что сегодня не прайм-канселиор, издавая указы, просит одобрения Императора, а наоборот, и Дэвиан знал, что эта шутка слишком близка к истине. Формально ксаль-риумская Империя не являлась конституционной монархией, Император все еще был ее единоличным правителем, и решения канселиорий или супериорий не могли вступить в силу без его личного одобрения, тогда как решения Императора ни в чьем одобрении не нуждались. Но, как часто бывает, фактическое положение дел сильно отличалось от официально провозглашаемого. Уже при деде Дэвиана, Атавире, Сенат и Народная Палата стремились стать чем-то большим, нежели просто консультативными органами при особе Императора, а после того, как на трон взошел Велизар, этот процесс только ускорился.

Церемония тянулась своим чередом. К счастью, она, по крайней мере, не была слишком продолжительной. В нужный момент Дэвиан прошел вперед и остановился перед подножием трона. Отсалютовал по-военному — рука со сжатым кулаком поднята вверх. Прево хорошо поставленным голосом огласил длинный список заслуг, за кои "доблестный воин и защитник границ нашего отечества" и "достойный представитель правящей династии" награждается орденом Несокрушимой Крепости.

Император встал с трона. Его смуглое лицо украшала ухоженная, тонкая черная бородка, темно-карие глаза смотрели без всякого выражения. Император Велизар и его племянник никогда не ладили между собой. Навэль Каррел, а не Велизар, должен был унаследовать трон. К тому же кронпринц Навэль долго служил на севере и успешно воевал, прославив свое имя громкими победами, Велизар же не успел проявить себя ничем. Он редко появлялся на людях, мало интересовался государственными делами и вел монотонную жизнь, почти незаметную на фоне военных заслуг старшего брата. Должно быть, в то время принц Велизар и сам понимал, что не имеет ни единого шанса стать новым Императором. Но все изменилось за две роковые минуты, когда Император Атавир погиб вместе со старшим сыном. Так правителем Ксаль-Риума стал второй брат, но, видимо, он до сих пор не мог забыть, что обязан этим скорее жестокому капризу госпожи Случайности, чем собственным достижениям. Племянник платил дяде той же монетой — не мог простить... чего-то. Чего? Он сам не понимал. Но их отношения оставались натянутыми с того самого дня, как Велизар принял корону. Вот почему Дэвиан предпочитал оставаться на севере, и даже назначение на Западную эскадру, которое являлось символом опалы, воспринял как подарок судьбы и охотно убрался подальше от столицы и Палатиана.

Безмолвный гвардеец замер навытяжку перед Императором, и держа в руках подушечку из золотого бархата, на которой покоился орден — крошечная фигурка крепости, сделанная не из серебра или золота, а из вороненой стали, покрытой прозрачным лаком. Дэвиан бросил взгляд на блестящий металл. Никаких камней, эмали, дорогой отделки — простая сталь. Этот незамысловато выглядевший орден Дэвиан ценил выше, чем даже Золотого Феникса и всегда мечтал заслужить его; но ведь именно заслужить, а не получить... нет, не как подачку... скорее, как символ того, что Империя не утратила былую хватку за десятки лет покоя и почивания на лаврах. Эта мысль вызывала у Дэвиана чувство отторжения. В Ксаль-Риуме и без него хватало офицеров, армейских и флотских, которые обожали сверкать орденами ради того, чтобы произвести впечатление на столичную публику и журналистов.

Церемония, наконец, подошла к логическому завершению, и орден, приколотый рукою государя императора, заблистал на шелковой ленте, наискось пересекающей парадный черный мундир префекта Западной эскадры. Дэвиан снова отсалютовал:

— Во славу Империи!

— Да будет твой путь воина всегда победоносным, принц Дэвиан, — проговорил император Велизар, следуя ритуалу. Это были первые слова, сказанные им за время церемонии. — Да преумножится число твоих побед, и да запомнят твое имя друзья и враги.

"Ну, таких побед нам даром не надо, — подумал Дэвиан, — Хотя, если бы дело было на севере..."

Он снова задумался о том, чтобы испросить у дядюшки-императора направления в Северный Флот. Это назначение будет смотреться вполне естественно после такой шумной церемонии, так что, пожалуй, может быть и неплохо, что он оказался в столице. К тому же, Дэвиан надеялся на то, что дядюшка с удовольствием снова отправит его куда-нибудь подальше от Палатиана. Почему бы и не на север, к Магистру Астиану Верро? Прежде принц уже был капитаном одного из крейсеров Северного Флота. Верро в прошлом служил под командованием Навэля Каррела, и Дэвиан не сомневался, что нынешний командующий Северным Флотом найдет для сына Навэля достойное место.

"Хотя, если все будет продолжаться в том же духе, скоро мы навоюемся и на западе", — напомнил себе Дэвиан.

Церемония продолжалась своим чередом и, к счастью, близилась к завершению. Дворцовая гвардия, выстроенная в две идеально ровные шеренги вдоль ведущей к императорскому трону ковровой дорожки, слитно гаркнула традиционное "Глория аэтерна!", салютуя победителю.

Конечно, потом будет торжественный прием, от которого Дэвиан не мог отвертеться, да еще и газетчики...

"Но, если все-таки удастся выбить для себя назначение в какую-то из северных эскадр, дело того определенно стоило!" — мысленно заметил он.

Неожиданно для самого себя, Дэвиан Каррел снова покосился в сторону журналистов, отделенных от церемониального зала заграждением в виде черной бархатной ленты, за которой стояли редкой цепью гвардейцы в парадной форме. Тамрин, занимавший положенное ему место, на ступень ниже императорского трона, слегка нахмурился. Неужели интерес Дэвиана так явно бросается в глаза?

В следующий момент, однако, эта мысль выскользнула из головы господина префекта, потому что позади линии гвардейцев он внезапно увидел того, кого высматривал. Вернее, ту. Девушку почти заслонила от взгляда стена ее более высоких коллег-мужчин — вот почему Дэвиан не смог заметить ее раньше — но это, несомненно, была Фионелла. Ее лицо и прямую осанку он узнал бы мгновенно где угодно. И она была по-настоящему красива, одетая в длинное темное платье по последней моде. Дэвиан вдруг почувствовал, как участился пульс, а к щекам приливает кровь. К счастью, это вряд ли кто-то заметил. Но сохранять на лице подобающее обстоятельствам невозмутимо-торжественное выражение вдруг стало труднее. А бороться с искушением и снова посмотреть в ее сторону, чтобы убедиться, что девушка все еще там, где он ее видел, было и вовсе почти невозможно.

Тамрин смерил кузена изучающим взглядом. Да, определенно, он что-то заметил. Но по лицу наследного принца ничего нельзя понять. Ну и пусть думает, что хочет. Дэвиан вдруг понял, что это его нисколько не волнует, да и во всей церемонии внезапно ему увиделось что-то притягательное.

Он почти испугался, осознав, что даже мысли о переводе на Север почему-то вдруг отошли на задний план и воспринимаются как нечто второстепенное...

Ночь с 50 на 51 Весны.

Над столицей сгустилась ночь, и солнце уступило место двум лунам, ползущим по своим извечным орбитам. Великолепный Ксаль-Риум погрузился в темноту и расцвел мириадами электрических и газовых огней. С моря наконец-то повеяло свежестью, пусть лишь на ночные часы, но принеся передышку от удушающего зноя. У кованых бронзовых ворот императорского дворца сменилась очередная четверка гвардейцев. Красота и благоденствие...

В самом Палатиане продолжалось празднование. Сегодня в честь славной победы гуляла вся столица, и не только столица. Праздник был объявлен по всей Империи.

Просторный зал, ярко освещенный хрустальными люстрами, был полон людей. Мужчины в парадных одеждах, женщины в роскошных платьях. Безмолвные слуги в черно-золотых ливреях разносили напитки и угощения. Кто-то собрался у столов с изысканными блюдами — дворцовые повара всегда были рады возможности продемонстрировать свое искусство — другие, разбившись на пары или отдельные группы, негромко переговаривались между собой. Музыканты играли медленную, ненавязчивую мелодию, создающую ощущение легкости и спокойствия.

В стороне Дэвиан увидел Тамрина. Двоюродный братец стоял с бокалом в руке рядом с двумя мужчинами в парадных мундирах, с золотыми лентами через плечо. Дэвиан хорошо знал обоих. Высокий худой старик с седыми волосами, морщинистым лицом и большим орлиным носом — Магистр Моря Нарис Талан. Тучный, широкоплечий мужчина, чье круглое румяное лицо украшала внушительная квадратная борода, которая придавала ему сходство с пиратским капитаном из кинофильмов — Дориаль Анно, носивший то же звание, что и Талан. Они смотрели друг на друга с затаенной неприязнью: Анно и Талан верховодили собственными кликами, которые уже несколько лет соперничали между собой. Сегодня, однако, явный перевес был на стороне Анно, занимавшего должность Начальника Военно-Морского Штаба и марин-супериора.

"Интересно, что они обсуждают с кронпринцем?" — отстраненно подумал Дэвиан. В другое время он не упустил бы возможность подойти и присоединиться к беседе, но сейчас у него на уме было нечто иное. Не обращая внимания на слуг, предлагающих вино или экзотические угощения, Дэвиан шел через зал, лавируя между группами гостей, как пароход между каменными банками, высматривая знакомое лицо. Пока что его поиски не увенчались успехом.

Как раз когда префект Каррел успел почувствовать досаду, он вдруг чуть не столкнулся с кем-то, кого не заметил рядом с собой, обходя группу из нескольких женщин в нарядных платьях, которые оживленно обсуждали достоинства какого-то "тара Валлионе". Все же реакция принца была на высоте: он успел отклониться в сторону, повернулся... и чуть не оступился снова.

— Тиа Фионелла, — произнес он, чувствуя то же странное волнение, что и прежде. Даже неуверенность — чувство, которое было для него чем-то новым. Когда префект Дэвиан Каррел повел Западную Эскадру на весь ивирский флот, ничего подобного он определенно не ощущал.

— Ваше Высочество... — девушка тоже казалась смущенной, — Я... вы снова застали меня врасплох.

На этот раз ее лицо украшал макияж, но весьма скромный. Ей и не требовались особенные косметические хитрости, чтобы подчеркнуть свою красоту. На Фионелле было длинное темно-зеленое вечернее платье, умеренно украшенное серебристым шитьем, и шелковые перчатки длиной до локтей — последнее веяние столичной женской моды. Длинные черные волосы были собраны в замысловатую прическу, удерживаемую в целости серебряными заколками. Девушка выглядела неотразимо.

Дэвиан старался не таращиться слишком нахально.

— Но вы же не станете говорить, что не ожидали увидеть меня здесь? — заметил он. — Кстати, кажется, мы договаривались, что вы будете обращаться ко мне по имени.

— Вряд ли в Палатиане это уместно, — она обвела взглядом полный людей зал.

— Почему? — Дэвиан улыбнулся ей. — Лично я не вижу никаких препятствий.

Она смутилась еще больше и опустила глаза. С этим легким румянцем на щеках она стала еще прелестнее.

— Второй раз мы встречаемся с вами так неожиданно, — произнес он, чтобы прервать неловкое молчание. — И давно вы вернулись с Анлакара?

— Два дня назад. Там все затихло окончательно. Журналистам стало нечего делать, и я... — она чуть запнулась и продолжила, — я поспешила в столицу, чтобы успеть на церемонию.

— Я польщен.

— Не слишком ли преждевременно, принц Дэвиан? — спросила она с легким намеком на иронию в голосе. — Может быть, я хотела увидеть вовсе не вас?

— Вы раните меня в самое сердце, Фионелла. Я только успел убедить себя в том, что я — герой этого праздника, — он посмотрел в сторону ближайшего столика. Рядом с ним никого не было. — Не желаете малестины? Готов поклясться, их только сегодня доставили с Туренны специальным самолетом.

— В детстве я ела их сколько угодно, — сообщила ему девушка. — Я до четырнадцати лет росла на Туренне.

— Неужели?

— Моя мать — анадриэлька. Она выращивала малестины, у нас была собственная плантация. Поэтому я могла ими объедаться, — она улыбнулась. — Но я их всегда обожала.

Они вдвоем прошли к столу, где, на серебряном подносе, были выложены пресловутые фрукты. Их уже избавили от толстой, грубой кожуры, оставив только внутренность: мягкие желтоватые кисло-сладкие дольки, которые таяли во рту, оставляя после себя неповторимый аромат. Неудивительно, что малестины относились к числу наиболее изысканных лакомств Дагериона. Но почему-то все попытки вырастить их на других островах, даже соседствующих с Туренной, окончились неудачами, и малестины до сих пор оставались весьма дорогой экзотикой.

— А почему вы перебрались из Туренны в Империю, Фионелла? — поинтересовался Дэвиан и добавил. — Будь у меня возможность объедаться малестинами каждый день, я не смог бы отказаться от такого соблазна.

Девушка неожиданно помрачнела.

— Мой отец — он был гайонским торговцем — тоже вел дела на Туренне. Однажды ему приспичило взять кредит для расширения своей компании. Плантация матери стала частью залога, — она раздраженно вздохнула. — Думаю, дальше можно не продолжать.

— О... — Дэвиан смущенно кашлянул. — Извини, я не знал, — он не заметил, как перешел на "ты".

— Не стоит, вам не за что просить прощения, принц Дэвиан, — кажется, она этого тоже не заметила. — На самом деле, я не жалуюсь, — Фионелла улыбнулась. — Если честно, кроме малестинов, на Туренне не было ничего хорошего. Только солнце, джунгли, москиты и скука, и я не возьмусь сказать, чего из всего перечисленного там было больше. Когда мы перебрались на родину отца, мне понравилось в большом городе, хоть мы и жили поначалу очень бедно. Потом дела начали постепенно выправляться. У отца был старый друг в "Южной Звезде", он устроил меня работать в газете. Мне кажется, это более интересное занятие, чем владеть плодовой плантацией на задворках мира. Моя работа дает возможность путешествовать, и мне это нравится.

Дэвиан остановил слугу, принял у него два бокала с золотистым вином и вручил один девушке. Она кивнула в знак благодарности. Легкий напиток с оригинальным цветочным ароматом прекрасно дополнял вкус плодов. Вино тоже было анадриэльское — уж в чем уроженцы островного королевства не знали себе равных, так это в умении со вкусом поесть и выпить. Лучшими воинами Дагериона их не считали никогда, зато славу лучших кулинаров и виноделов они крепко удерживали уже не одно столетие. А еще этот большой восточный остров слыл землей непревзойденных музыкантов, художников и поэтов — возможно, потому, что и анадриэльские женщины по праву считались самыми красивыми во всем Дагерионе.

— Вы много путешествуете? — осведомился он.

— Иногда, — ответила Фионелла. — Но я думаю, что вы успели повидать намного больше меня, принц Дэвиан.

— Мой отец всю жизнь был моряком, — сказал он. — Я не хочу нарушать семейную традицию. Кроме того, в столице часто бывает слишком... душно.

— Я слышала, что вы однажды побывали даже в сердце самой Агинарры.

Дэвиан кивнул. Перед глазами у него вновь промелькнули прямые улицы Кинто, дома с красными крышами и старинная крепость — резиденция Сегуна — на вершине горы, нависающей над огромным городом. Странное сочетание старого и нового. Огромный порт и храмы с покатыми крышами, дымящие трубами заводы, электрические фонари на улицах, люди в одежде непривычного покроя, пышные официальные церемонии и уличные музыканты, тянущие на флейтах унылую монотонную мелодию. Подтянутые солдаты в черно-красных парадных мундирах и морские офицеры в темно-синей форме с серебряным шитьем, собравшиеся на церемонию почетной встречи. Высокая молодая женщина со шрамом на щеке, низко поклонившаяся отцу и при этом бросившая на Магистра Навэля и его сына странный, оценивающий взгляд, словно хотела сказать: "Когда-нибудь мы еще непременно встретимся".

— Мне тогда было четырнадцать лет. Это было через девять лет после окончания войны. Нечто вроде дипломатического визита. Северяне хотели воздать почести моему отцу, и он взял меня с собой. Он считал, что я должен увидеть землю Дракона и ее жителей.

— Как же так? — лицо Фионеллы удивленно вытянулось. — Агинаррийцы хотели воздать почести человеку, который разгромил их?

— Их очень трудно понять, — ответил Дэвиан. — Их обычаи могут показаться безумными. Наверное, причина в том, что они почти две тысячи лет провели в изоляции от остального мира и только тем и занимались, что воевали друг с другом, а потом вдруг появился Наритано Огато с его реформами. Получилась странная мешанина из архаичного и современного. Они вообще странный народ. Странный и опасный... — задумчиво протянул он и встряхнулся, избавляясь от наваждения. — Однако, тиа Фионелла, мне кажется, что вы хотите снова взять у меня интервью.

— А вы были бы против, принц Дэвиан? — обиделась она. — Прошлое было слишком коротким. Вы мне так ничего о себе и не рассказали.

— Виноват. Но я обещаю исправиться. Только, мне кажется, здесь не самое подходящее место для этого. Хм... — Дэвиан задумался. — Не желаете встретиться в более удобной обстановке? Даю слово, что расскажу вам все о себе, о чем бы вы ни спросили. "Южная Звезда" сможет написать о префекте Карреле подробнее, чем кто бы то ни было, — он чуть улыбнулся. — Правда, не уверен, что это будет такой уж положительный отзыв.

— Вы шутите, Ваше Высочество, — сказала Фионелла. — Но где вы предлагаете встретиться, если не во дворце?

— Вы знаете такое заведение — "Свежий ветер"? Конечно, в такую погоду название звучит скорее как издевательство...

— Да, я знаю, где это, — она посмотрела на него с легким удивлением. — Не думала, что принцы посещают подобные места.

— Принцы, может быть, и не посещают, а префекты могут.

— Неужели вы предпочитаете быть префектом, а не принцем?

— Как ни странно.

Девушка слегка нахмурилась.

— Тогда вы — удивительный человек. Не думала, что мужчина может быть настолько лишен амбиций.

— А может быть, все наоборот — я слишком амбициозен? — ответил Дэвиан. — Чтобы быть принцем, достаточно им родиться, а чтобы стать префектом, это звание нужно заслужить. Возможно, я ценю собственные достижения больше, чем то, что просто получил в наследство?

— И все равно, странная логика.

Он усмехнулся.

— Пусть так. Но ведь вы не откажетесь встретиться со мной в "Свежем Ветре? Для меня ваше согласие значит больше, чем все титулы и звания Империи.

Он снова ощутил странное смущение, когда вдруг понял, что даже не преувеличивает.

Фионелла мягко рассмеялась.

— На такое предложение я не посмею ответить отказом.

Дэвиан слегка поклонился, протягивая руку.

— А сейчас, могу ли я пригласить даму на танец?

Она ответила ироничным взглядом.

— Но разве префекты танцуют?

— Префекты, может быть, и не танцуют, а принцы — да.

— Мне казалось, вы только что говорили, что предпочитаете быть префектом?

— Это правда. Но ради вас, Фионелла, я готов быть даже принцем.

— Неужели? Наверное, это тяжело для вас, Ваше Высочество? Ну что же, и опять на такое предложение я не смею ответить "нет".

Она приняла предложенную руку, и они вдвоем прошли в зал, где играла музыка...

Тремя часами позднее.

Дэвиан прикончил бокал и поставил его на столик. От выпитого вина у него слегка кружилась голова. Настроение было приподнятое, и, несмотря на поздний час, он совсем не чувствовал усталости.

С Фионеллой он расстался около часа назад. Она ушла сразу же после того, как покинул прием сам Император. Согласно дворцовому этикету, гостям разрешалось расходиться только после этого. Она не позволила Дэвиану проводить себя, да и он не мог так просто оставить прием, но зато он взял свое, галантно поцеловав даме ручку — немножко по-старомодному, как поступали герои еще первых немых фильмов тридцатилетней давности. Что ж, в этом тоже была своя романтика.

Гостей оставалось уже немного. Причем некоторые успели напиться на императорском приеме не хуже, чем в низкопробном кабаке. Дэвиан, сдерживая усмешку, проследил, как двое крепких лакеев помогают идти бородатому толстяку, чью грудь пересекала алая шелковая орденская лента. Бедолага едва переставлял ноги и мычал что-то себе под нос. Рядом, надменно задрав подбородок, шествовала худая женщина средних лет — несомненно, супруга. Дэвиан предпочел отвернуться к столу с закусками, чтобы ухмылка не стала слишком заметной.

— Ах, вот ты где! — он услышал голос Тамрина.

Наследный принц Ксаль-Риума тоже был в обществе супруги — анадриэльской инфанты. Невысокая, стройная принцесса Реджиния была чем-то похожа на Фионеллу: такая же точеная фигурка, оливково-смуглая кожа, блестящие черные волосы, миндалевидные темные глаза. Но Фионелла, по мнению Дэвиана, выигрывала сравнение. Он всегда отдавал предпочтение ярким и уверенным в себе женщинам, а инфанта Реджиния была идеальной женой для принца трона — красивая, хорошо образованная, с безупречными манерами и не привлекающая к себе особенного внимания; иначе говоря, из тех принцесс и Императриц, которые украсят своим присутствием любую официальную церемонию, но будут оставаться в тени мужа и никогда не подадут повода для газетного скандала.

— Я вижу, ты не так уж сильно страдаешь на этом приеме, — заметил Тамрин, с иронией глядя на кузена.

Дэвиан оставил его слова без ответа, но Тамрин не собирался оставить его в покое так просто.

— Согласись, и в нашей столице порой можно встретить что-то, кхм... прелестное.

— Соглашаюсь, — лаконично ответил Дэвиан. — Что-то случилось, Тамрин?

— Почему ты так решил? Может, я просто хотел составить тебе компанию?

Дэвиан ответил скептическим взглядом. Тамрин вздохнул.

— Ну, да, да. Я действительно хотел с тобой поговорить. Только что пришли кое-какие новости, и я решил, что тебе может быть тоже интересно их услышать.

— С севера? — догадался Дэвиан.

— Да, — Тамрин посмотрел на жену. — Дорогая, ты не могла бы оставить нас ненадолго? Это будет скучный разговор. Я не задержусь.

Анадриэлька молча кивнула мужу, затем Дэвиану, и удалилась. Дэвиан проводил ее взглядом.

— Каково это — быть женатым человеком, Тамрин? — спросил он.

Тот пожал плечами и задумчиво проговорил:

— Ну... Смотря с чем сравнивать, знаешь ли. А почему ты вдруг спросил? Неужели сам замышляешь остепениться? Я видел, как ты пожирал глазами ту красотку. Кто она?

— Секрет, — фыркнул Дэвиан. — Забудь, что я вообще об этом спрашивал. Что там за новости?

— Это лучше обсудить с Магистром Таланом, известия пришли от его людей. Он ждет нас в малой гостиной.

Дэвиан в обществе кузена покинул зал и прошел в малую гостиную. На самом деле, помещение никто не назвал бы "маленьким", здесь могли свободно разместиться человек тридцать. В старые добрые времена строили с размахом.

Магистр Нарис Талан сидел в высоком, богато украшенном кресле черного дерева. На столике рядом с ним стоял нетронутый бокал с вином, там же лежала папка, обтянутая темно-красной кожей. При появлении Тамрина и Дэвиана он поднялся. Это был высокий мужчина, сохранивший прямую осанку и твердый взгляд, несмотря на то, что ему уже почти исполнилось семьдесят.

— Принц Тамрин, — он слегка поклонился Тамрину, затем повернулся к Дэвиану и повторил поклон. — Принц Дэвиан.

Дэвиан кивнул в ответ. Они втроем заняли кресла возле круглого столика. Несколько электрических ламп разгоняли темноту.

— Что за новости, Магистр Талан? — поинтересовался Дэвиан. — Мой двоюродный брат меня уже заинтриговал.

— Наша агентурная разведка сообщает о передвижениях Объединенного Флота, — без долгих вступлений сказал старик. — Почти все корабли оставили главную базу на острове Малгари. Тсубэ опустел.

— Но ведь мы знаем, куда направились корабли, — ответил на это Тамрин. — Агинаррийцы не делают из этого тайны. Флот отбыл в Кинто для участия в традиционном ежегодном параде по случаю Дня Моря. Там он сегодня и находится, если не весь, то главные силы — в этом мы можем не сомневаться, не так ли, Магистр?

— Все верно, Ваше Высочество, — согласился Нарис Талан. — И все же, есть основания думать, что парадами все не ограничится. Они уже три года сидят без дела, а это — не в их привычках.

— И что вы предполагаете?

— Тут не нужно быть ни гением, ни провидцем, Ваше Высочество, — старый Магистр улыбнулся уголками губ. — Тэй Анг, разумеется. Они точат зубы на этот архипелаг еще с прошлой войны, и неудивительно: нефть, металлы, плодородные земли, а главное — превосходный плацдарм для наступления на Восточную Коалицию. В их планах формирования так называемого "Северного Братства" этот архипелаг занимает одно из ключевых мест, и три года назад агинаррийцы уже успели показать обитателям Анга свою братскую любовь.

— Воистину, — Тамрин зло поморщился и посмотрел на Дэвиана. — Ты, конечно, наслышан о "Великом Северном Братстве"? Последние несколько лет агенты Сегуната активно распространяют эту идею среди коренного населения наших северных островов. Суть, не больше, не меньше, в том, чтобы сформировать содружество независимых островных государств от Айнелина на западе до Тэй Анга на востоке, которое сможет противостоять агрессии имперского континента. Агинарре в этом очаровательном плане отводится роль "меча свободы, который разрубит цепи Севера". И такие призывы находят отклик среди жителей наших северных островов. Это серьезная угроза и даже без большой войны может изрядно испортить нам жизнь: если ничего не предпринимать, однажды мы рискуем получить новый Анлакар, только на этот раз на сотне островов вместо одного и с Объединенным Флотом Сетано-тэн вместо ивирцев с капудан-пашой.

— Вот что пугает меня, Ваше Высочество, — сказал Магистр Талан. — Острова Севера были присоединены к Империи... а, называя вещи своими именами — завоеваны — уже давно, но между коренным населением и переселенцами с континента по-прежнему сохраняются серьезные противоречия. Наши усилия, направленные на устранение напряженности, не принесли желаемых результатов. У северян долгая память, особенно на старые обиды. И на многих островах коренное население численно преобладает над верными нам южанами. Им нравится слушать то, что агинаррийские агенты говорят про "Северное Братство", а Сегунат, прикрываясь этими россказнями, продолжает глотать остров за островом. Тэй Луан уже в их руках, но им этого мало.

— Но напасть на Тэй Анг — значит снова спровоцировать Юг на ответные меры, — заметил Тамрин. — Так случилось три года назад, и они отступились. Так же будет и теперь.

— Боюсь, Тамрин, ты переоцениваешь страх Агинарры перед Югом, — возразил Дэвиан. — В последние годы Империя... ведет себя довольно-таки пассивно, — он несколько смягчил формулировку, которая так и рвалась с языка. — Они давно сделали из этого должные выводы. Ты говоришь — мы остановили прошлую агрессию против Тэй Анга? Да, но с Луана они не ушли до сих пор.

— Возможности Юга действительно не столь велики, как хотелось бы, — поддержал Дэвиана Нарис Талан. — Империя сильнее Агинарры, но Восточная Коалиция... Сообща они могли бы бросить вызов не только Агинарре, но даже Ксаль-Риуму, но они не способны действовать сообща.

— И я даже не знаю — радоваться этому или огорчаться, — ухмыльнулся Тамрин. — С анадриэльцами и прочими мы соперничаем намного дольше, чем с Агинаррой.

— Вот именно, — серьезно сказал Дэвиан, — чем Сегунат и пользуется. Иногда мне кажется, что мы настолько привыкли играть в "разделяй и властвуй", что забываем — мы можем быть не единственными игроками.

— О... — протянул Тамрин, — что это тебя потянуло на политику, Дэвиан? Прежде ты такими вещами не интересовался.

— Но я же в столице. Здесь все вертится вокруг политики, не сам ли ты так сказал?

— Туше... — пробормотал Тамрин. — Но, возвращаясь к Тэй Ангу. Даже если Сегунат предпримет такую попытку, повторюсь: мы не собираемся сидеть, сложа руки. Позиция Императора в этом отношении ясна. Да, мы... проморгали Шлассен, — признал кронпринц. — После гибели Императора Атавира и твоего отца ситуация в Империи была слишком нестабильной, чтобы начинать новую войну, и Сегунат не упустил удобный шанс. Но это не должно повториться. Как бы ни повела себя Восточная Коалиция, Ксаль-Риум вмешается, и наш Великий Северный Флот, хвала Юнидеусу, все еще самая могущественная сила на всех морях Дагериона.

— Империя может не вмешаться, если будет занята другими проблемами, — ответил Дэвиан. — Как было во время оккупации Шлассена.

Снова вернулись болезненные воспоминания. В газетах тогда писали, что взрыв, погубивший Императора Атавира и его старшего сына, был организован агентами северян. Следственная комиссия Генерального Штаба, проведя дознание, пришла к выводу, что имело место самопроизвольное возгорание кордита. И эта версия была логична: линкор "Санарис", на котором погибли отец и дед, едва вступил в строй. Механизмы еще не отлажены, команда плохо знает корабль, да и состоит по большей части из новобранцев. Объяснение со случайным пожаром в пороховом погребе звучало правдоподобнее, чем все шпионские теории, придуманные писаками, и все же, слишком быстро и уверенно действовал тогда Сегунат, казалось бы, еще не оправившийся от прошлого поражения. Как будто агинаррийцы знали заранее, что должно было что-то случиться, и Ксаль-Риуму станет не до Шлассена. А сегодня?

— О чем ты говоришь, Дэвиан? — нахмурился Тамрин. — Об Анлакаре?

— Да. Ты спрашивал, какие причины у Агинарры желать войны между Ивиром и Ксаль-Риумом — вот тебе причина не хуже любой другой. Если мы увязнем в войне с ивирцами, нам станет не до Тэй Анга.

— Допустим, ты прав, — не стал возражать кузен. — Доказательств нет, но сама идея правдоподобна. Однако ты сам показал, что, если и существовал такой план, он привел не к тем результатам, на которые могли рассчитывать в Лакрейне или в Кинто. Я допускаю, что некто хотел превратить мятеж на Анлакаре в полноценное восстание, которое перекинулось бы на соседние острова, но после того, как ты разгромил ивирский флот...

— Это и настораживает меня, — заметил Дэвиан. — Слишком легко все получилось. Восстание на Анлакаре было спланировано хорошо, мятежники захватили наши войска врасплох и действовали быстро и эффективно. Но ивирцы... это была бойня, а не сражение. Скажу прямо, победа не стоила нам больших усилий.

— Вы напрасно говорите так, — вмешался Магистр Талан. — У противника было двукратное превосходство в артиллерии, Ваше Высочество. Вы одержали блестящую победу — так говорят все, и я согласен с этим. Но я добавлю еще кое-что: вам очень повезло. Вступая в бой при таком соотношении сил, вы рисковали всей Западной эскадрой, Ваше Высочество, и я надеюсь, что в дальнейшем вы будете действовать осмотрительнее. Помните: нет в мире дамы непостояннее, чем Фелиния, — Магистр сухо улыбнулся. — Сегодня вы ее избранник, но завтра она забудет про вас с той же легкостью.

— Я понимаю, что рисковал, — ответил Дэвиан, — но риск был неизбежен. Я не мог дожидаться появления Гранта и его кораблей. Если бы я сделал так, как хотели в Палатиане, Магистр, мятежники взяли бы Атрию. И риск оправдался.

— Но мог и не оправдаться, Ваше Высочество, — возразил Талан. — Вы сами только что сказали: это было больше похоже на расстрел, чем на сражение. Но что, если бы все оказалось иначе? Предположим, на ивирских кораблях были бы опытные команды и хорошие артиллеристы, а во главе их флота стоял бы не капудан-паша Раннук, а некто поразумнее. Хотя бы Ниора Сетано, к примеру. Каков тогда мог быть исход боя? Вы не помогли бы жителям Анлакара, бессмысленно погубив свои корабли, префект Каррел, — Талан явно умышленно подчеркнул звание Дэвиана.

— Но этого не произошло, — заметил Тамрин. — Победителей не судят.

— Победители, которые слишком уповают на везение, недолго остаются победителями, — парировал Талан. — Прошу простить, Ваше Высочество Дэвиан, но вы вели себя крайне неразумно, подставив под удар всю Западную эскадру.

— Я считаю, что военные корабли должны сражаться, а не отстаиваться в портах! — Дэвиан почувствовал раздражение. — От корабля, стоящего в базе, не больше пользы, чем от потопленного.

— В этом вы ошибаетесь, Ваше Высочество, — ответил Талан, игнорируя недовольство принца. — Корабль, стоящий в базе — это сила, с которой неприятель вынужден считаться. Потопленный корабль уже ни для кого не имеет никакого значения.

— Мой отец думал иначе. Он не избегал сражений, и он преуспел.

— И снова вы ошибаетесь, — возразил старик. — Я тоже принимал участие в Северной Войне, и могу вам сказать, что Магистр Навэль Каррел избегал решительного сражения до тех пор, пока не получил возможность атаковать врага превосходящими силами. У Тиварны соотношение два к одному было в нашу пользу, не в пользу агинаррийцев. И это было разумно: на войне не существует такого понятия, как "честный бой". Честная борьба хороша в спортивных состязаниях, а в бою каждый использует все преимущества, которые у него есть.

На последнее замечание Дэвиан не нашел ответа. Он помнил слова отца, сказанные им когда-то, уже после войны. Сколько тогда было Дэвиану? Десять, около того. "Нас было вдвое больше" — вот и все, что ответил тогда Навэль Каррел на его вопрос, и Дэвиан навсегда запомнил эти слова, потому что они здорово его обескуражили. Он ожидал услышать совсем иное. Но что имел в виду отец на самом деле? Может быть, то же, что сказал сейчас Талан?

"Кажется, я понимаю собственного отца гораздо меньше, чем привык думать..." — с досадой признался себе он.

— Давайте оставим этот спор, — вмешался Тамрин. — Не будем говорить о том, что уже произошло, тем более, Дэвиан преуспел. Вернемся к тому, что мы обсуждали. Значит, ты думаешь, Дэвиан, что Агинарра рассчитывает на войну между нами и ивирцами?

— Такое возможно, — ответил тот.

— Но тогда странно, что они отправили на убой лучшие ивирские корабли. Сначала они продают султану эти линкоры, потом позволяют их все перетопить. Планировать войну и пожертвовать флотом? Это, господа, нелогично.

— Или же здесь есть некая логика, которую мы не понимаем, — парировал Дэвиан. — Я уверен, что они готовят для нас сюрприз.

— Но какой? У них еще осталось два линейных крейсера, но против Западной эскадры и Восточного Флота этого явно слишком мало. Не могли же ивирцы где-то приобрести еще корабли, — Тамрин недоверчиво покачал головой. — Мы бы этого не пропустили, да и откуда их взять?

— Мы бы знали, если бы ивирцы приобрели где-то другие крупные корабли, принц Тамрин, — подтвердил Нарис Талан. — Такая возможность исключена, но и принц Дэвиан прав: при султане состоят агинаррийские советники, и в последнее время они ведут активные радиопереговоры с резиденцией Сегуна в Риориру. Ничего, указывающего на планы Агинарры, нам перехватить не удалось, но сам факт говорит о многом.

— Вы перехватываете депеши из Ивира в Кинто? — удивился Дэвиан.

— И не только. Открою тебе страшную военную тайну, — заявил Тамрин в ответ. — Не так давно нашим гениям из отдела криптографии удалось взломать агинаррийский военно-морской код. Теперь, когда Сетано-тэн просит прислать ей свежего чая из Кинто, мы узнаем об этом еще до того, как посылка отправляется по назначению.

Дэвиан резко выпрямился в кресле и подался вперед, неподдельно потрясенный.

— Ты это серьезно?!

— Принц Тамрин несколько преувеличивает наши достижения, — внес уточнение Нарис Талан. — Тем не менее, наши шифровальщики действительно получили доступ к секретным переговорам Объединенного Флота.

— Мы слушаем их, Дэвиан, — заявил Тамрин с самодовольной улыбкой. — При случае, я покажу тебе наш отдел радиоперехвата и дешифрующую машину. Ее придумал один непризнанный гений, пригретый нашей разведкой. Я подозреваю, что он слегка не в себе, зато у него бывают прекрасные идеи. Ведро электронных ламп, пара миль проводов, что-то такое, чему я и названия не знаю, и вот... — кронпринц щелкнул пальцами. — Они переговариваются друг с другом, а мы слышим и понимаем каждое их слово! Как видишь, — добавил он, — и мы в столице кое на что годимся.

Дэвиан только присвистнул. Он был на самом деле впечатлен. Иметь доступ к зашифрованным переговорам врага — сокровище, за которое любой командующий армией или флотом без раздумий продаст демонам собственную душу, и еще будет смеяться, что те продешевили.

— Ну, и что вы уже... кхм, наслушали? — спросил он, взволнованный новостью.

— Пока все спокойно, — ответил Тамрин. — Относительно.

— Да, в настоящее время анализ перехваченных радиопереговоров не дает никаких намеков на то, что Агинарра намерена предпринять активные действия против Империи, — утвердительно кивнул Нарис Талан. — В основном, идет обмен рутинными запросами и донесениями. Из достойного упоминания: задерживается ввод в строй одного из четырех новых линейных кораблей. Рапорты о проведении маневров в честь Дня Моря, об этом я уже говорил. Много разговоров об архипелаге Тэй Анг — это и заставляет думать, что там снова что-то намечается.

— А что Ивир? — спросил Дэвиан.

— Увы, ничего определенного, — повторил Талан с досадой. — Агинаррийцы в Лакрейне — дипломаты и "наемники" — ведут переговоры с Кинто, но это неудивительно, в свете событий у Анлакара. Причастны северяне или нет, мятеж не мог не заинтересовать их, теперь они хотят собрать как можно больше сведений.

— У нас есть свои люди в Ивире, разумеется, — добавил Тамрин. — Отчасти, они подтверждают твои опасения. Запад и Север связаны между собой теснее, чем признают публично, — кронпринц усмехнулся, словно они обсуждали подробности чьей-то светской жизни. — Между ними существует тайный договор о военной помощи, в рамках которого Агинарра поставляет оружие султанским войскам. Осуществляется это через несколько ивирских торговых компаний — их корабли везут из Кинто в Лакрейн пушки и боеприпасы под видом механизмов и запчастей, а обратно возвращаются с золотом и платиной в ящиках для фруктов. Но, по донесениям наших людей, поставки носят ограниченный характер. Не похоже, что Сегун всерьез рассматривает Ажади как союзника — скорее, просто хочет заработать на торговле оружием. Сотня гаубиц, столько же устаревших аэропланов, пара транспортов со снарядами и несколько инструкторов для обучения летчиков и артиллеристов — не та сила, которая остановит наш флот, вы согласны, господа?

— Я не одобряю идею военного вторжения в Ивир, — хмуро ответил Нарис Талан. — Если Дориаль Анно думает иначе, это его право, но я уже говорил на заседаниях Штаба — "нет", и не отступлюсь от своего мнения.

— Я бы присоединился к вам, Магистр, но у меня нет права голоса, — криво улыбнулся Дэвиан. — А Император и прайм-канселиор, Тамрин? Они все еще не приняли решение?

— Я уже говорил тебе, Дэвиан — отец еще решает, какой из двух вариантов разумнее выбрать, а чего добивается Темплен, я не берусь судить. Что касается общественности — ты сам все знаешь. Наши добрые подданные жаждут продолжения веселья. И ты слышал ивирского посла — Ажади сам не стремится к примирению. Словом, не думаю, что войны можно избежать. А что, Дэвиан, если тебя вернут на Запад, дабы возглавить наступление на Ивир, ты откажешься? — едко осведомился кронпринц.

— Как префект флота, я исполню свой долг, — сухо ответил Дэвиан. — Я не боюсь воевать, но, Тамрин, я не хочу, чтобы мы влезли в войну, которая нам не нужна.

Двоюродный брат усмехнулся.

— Скоро мы будем знать все наверняка, — заметил он. — Темплен уже объявил о собрании Сената для голосования по этому вопросу, и я уверен, что Император согласится с тем решением, которое они вынесут. Все должно определиться через пару децим.

ГЛАВА 14

Кинто. Замок Риогиру, резиденция Сегуна.

51 Весны.

Риогиру — Дом Дракона — был возведен на склоне огромного мертвого вулкана, носившего такое же имя — Логово Дракона, у подножия которого простирался до самого побережья Кинто — великолепная столица Агинарры и Джангара. Ниора стояла на краю площадки, возведенной над самой внутренней из трех рядов замковых стен вместо снесенной за ненадобностью сторожевой башни. Отсюда открывался прекрасный вид на город, озаренный багряными лучами закатного солнца. Ближе всего к подножию Логова Дракона располагались самые древние кварталы, которым было не меньше тысячи лет. Как островок посреди моря, они были окружены намного более обширными районами, занятыми современными постройками. Кинто был древним городом, но начал стремительно разрастаться относительно недавно — чуть больше ста пятидесяти лет назад, после того, как Наритано Огато, объединив враждующие кланы под своей властью, перенес в Кинто, где он родился, столицу своей новообразованной державы — Великого Сегуната.

Ниора незаметно улыбнулась, задумавшись о прошлом. После объединения Агинарры ничто не мешало Наритано принять императорский титул, тем самым собственной волей возвысив себя до уровня владык великого Ксаль-Риума. Многие этого от него и ожидали, но Огато ограничился титулом Сегуна — верховного военного правителя — заявив, что, как на небе две луны, но только одно солнце, так и на земле могут быть две великие державы, но лишь одна Империя. Говорят, правитель Ксаль-Риума был весьма польщен, сочтя заявление Наритано за признание Севером власти Юга. Тогда едва ли вообще кто-то задумался, что эти слова можно истолковать и несколько иначе...

Впрочем, фактически разница между Сегуном и Императором была невелика, вплоть до того, что и титул этот передавался по наследству. Точнее, новым Сегуном становился тот, чье имя называл предыдущий. Последние лет тридцать-сорок Сегуны Агинарры удерживали в своих руках даже больше власти, чем Императоры Ксаль-Риума, вынужденные делиться не только со знатью, формирующей Сенат, но и с Народной Палатой, куда входили выборные представители от гражданского общества. В Агинарре существовал свой парламент — Ассамблея, которая управляла всеми гражданскими аспектами жизни страны — но, по крайней мере, знать влияния на государственные дела не оказывала. Благо, в свое время Наритано Огато истребил большую ее часть. Уцелели только те, кто с самого начала примкнул к победителю — такие, как Сетано.

Огато отличался безжалостностью, воистину достойной великого правителя, выдирая с корнем не только людей — что просто — но и идеи, что намного труднее. Он с самого начала осознавал, что Агинарра может выжить и возвыситься, лишь ступив на путь прогресса, который уже прошли южные державы. Северянам предстояло многое наверстать в очень сжатые сроки; возможно, поэтому Наритано действовал с такой жестокостью. Он и так потерял слишком много времени: война за объединение растянулась почти на двадцать пять лет.

Именно стремительный промышленный рост превратил Агинарру в "Ужас Севера", как сегодня называли ее многие. Новообразованной державе, стремившейся сравняться с южными соседями, требовалось огромное количество ресурсов, которых у нее просто не было. Это стало главной причиной экспансии, которая началась еще при Наритано. Завоевания на севере помогли снять проблему, но лишь отчасти. Северные земли Дагериона были богаты, и теперь эти богатства принадлежали Агинарре. Драконовы Острова давали в достатке металлы — как простое железо, так и не менее важные для современного производства никель, хром, алюминий, медь, олово. Захват Шлассена позволил удовлетворить потребности в нефти. И все равно — для достижения паритета с южанами нужно было еще очень и очень многое, чего северные земли просто не могли дать. Торговля также не решала проблему, поскольку Ксаль-Риум уже несколько десятилетий активно препятствовал развитию торговых отношений между Агинаррой и прочими островными государствами, особенно с собственными восточными соседями. Все попытки Сегуната заключать союзы и торговые договоры неизменно сталкивались с противодействием дипломатов Империи, зачастую — эффективным. Ксаль-Риум был ревнив и не хотел, чтобы островитяне налаживали дружеские или хотя бы союзные отношения между собой, ведь однажды эта дружба могла обратиться против континента. Императорам Ксаль-Риума не нужны были соперники, и поэтому, пока существует их Империя, Север и Юг обречены на противостояние.

Вздохнув, Ниора достала портсигар и вынула длинную, тонкую геаларскую сигарету. Щелкнула любимой серебряной зажигалкой и затянулась дымом, наслаждаясь великолепным зрелищем сияющего моря, омывающего прибрежную линию столицы. Даже отсюда можно было рассмотреть корабли, ползущие по волнам. В основном, это были крупнотоннажные транспорты. Их было много — морская торговля процветала на Севере, и все крупные торговые пути сходились в столице Сегуната. Да, Кинто очень изменился за последние сто лет. Как и вся Агинарра...

Наритано было двадцать семь лет, когда он стал главой незначительного, малоизвестного клана Огато. Любопытно, думал ли он в то время, что пятидесятилетие встретит владыкой всех северных островов? До него никому не удавалось добиться подобного. А Наритано не только сумел объединить земли Агинарры — он, в противовес многим другим великим вождям и завоевателям, создал державу, которая успешно пережила его самого. Беспощадно истребляя вековые клановые традиции, он преуспел: сегодня агинаррийцы были единым народом. Прежняя эпоха, по историческим меркам не такая уж далекая, теперь вспоминалась разве что как источник вдохновения для поэтов и романистов.

"Мир меняется, и тот, кто не поспевает за переменами, обречен на забвение... — припомнила Ниора древнее изречение. — Наритано понимал это, вот почему Агинарра до сих пор существует. Если бы он не утопил старые обычаи в крови тех, кто пытался за них держаться, сегодня наши острова уже были бы очередной колонией Ксаль-Риума, а в Риогиру устроил бы резиденцию имперский легат. Возможно, сегодня нам тоже жизненно необходим человек вроде Наритано. Но найдется ли он вовремя?"

К демонам все это! Ниора размахнулась и швырнула окурок далеко за стену. Хотя бы сегодня имеет она права просто немного развлечься? К тому же, должны появиться брат и сестра, с которыми она не виделась уже почти год. Войны и загадки могут подождать один день.

Она провела в Кинто уже пару дней, но до сих пор не имела возможности повидаться с Моритой или Юкири. Все время командующей занимали официальные церемонии, удручающие своей помпезностью и однообразием. Разумеется, корабли посетил лично Сегун Нарикава, с которым прибыла целая свита из штабных адмиралов. На борту "Риото" побывал также Фусо Итоми, предшественник Ниоры на посту тайрё — крепкий, несмотря на свои семьдесят, коренастый старик, ныне наслаждающийся заслуженным отдыхом в почетной отставке. Он оказался единственным, кого Ниора была по-настоящему рада встретить; Итоми осмотрел корабль и отпустил несколько шуточек, которые ввергли бы в шок беднягу Масахиро Оми, будь контр-адмирал рядом в тот момент. "Если его затопить у входа в порт Тсубэ, получился бы неплохой волнолом", — это было еще самым мягким из изречений отставного адмирала. Досталось и самой Ниоре — старик, по правде, всегда был ворчлив.

Корабли и сейчас стояли в порту, выстроившись в несколько линий — грозная армада, основа военной мощи Сегуната. Скоро флот отбудет обратно в Тсубэ, а сейчас военные корабли были открыты для посещений горожанам, и люди валили на них толпами. Еще одна обязательная ежегодная формальность, призванная произвести впечатление на добропорядочных обывателей и налогоплательщиков. Люди должны видеть, что деньги, которые выделяет Агинарра на флот, не потрачены впустую. Посетителей допускали не на каждый корабль — новейшие авианосцы из соединения "Сэнкай" остались закрыты для гражданских, как и, разумеется, "Риото" с "Мэгаси". Среди "гостей" могли оказаться соглядатаи южан, разбирающиеся в военных кораблях достаточно хорошо, чтобы понять — официально объявленные характеристики новых линкоров: водоизмещение в сорок три тысячи тонн и 390-миллиметровые пушки в качестве главного калибра — явное преуменьшение.

Наконец-то с официальной частью было покончено, вскоре флот отбудет в Тсубэ, и Ниора вместе с ним. Времени на то, чтобы пообщаться с Юкири и Моритой, будет немного, и Ниора сама не знала, что чувствует из-за этого: огорчение или облегчение. Морита всегда был первым занудой во всем семействе Сетано и матушкиным любимцем, чем раздражал обеих сестер, ну, а Юкири опять начнет расспрашивать про Иджиме и Кейдзи и "ненавязчиво" намекать, что лучше бы вернуть их в Кинто под каким-нибудь благовидным предлогом. Желание старших детей посвятить жизнь военной службе сестренка категорически не одобряла, что у них с Ниорой вот уже почти три года было главным поводом для споров. Н-да, поскорее сбежать обратно в Тсубэ — наиболее простой выход из положения.

Ниора развернулась и начала осторожно спускаться по узким, неудобным каменным ступенькам. Между внутренней стеной и собственно замком — внушительным четырехярусным сооружением из белого камня, со скругленной крышей и четырьмя огромными башнями по углам — простирался роскошный сад. Изящно подстриженные кустарники, аккуратные небольшие деревца, клумбы (правда, большинство цветов еще не распустились), фонтаны, ручейки, статуи и беседки. Некоторые говорили, что Риогиру своим великолепием может затмить и прославленный Палатиан. Преувеличение, конечно — некогда Ниора почти два года прожила в имперской столице, занимая должность помощника военного атташе при посольстве северян в Ксаль-Риуме, так что она могла судить не с чужих слов. Тем не менее, резиденция Сегуна тоже производила должное впечатление.

Сейчас в саду собралось много людей — значительно больше, чем обычно. Мужчины и женщины прогуливались по аллеям или сидели в беседках, все они о чем-то разговаривали между собой. На мужчинах были вечерние костюмы современного покроя, черные, серые или темно-синие; женщины в большинстве нарядились в длинные яркие шелковые одеяния "под старину". Видимо, ныне в столице царствовала мода в стиле "ретро". Ниора повертела головой по сторонам, но знакомых лиц не увидела. Она вообще нечасто бывала в столице и во дворцах, деля большую часть своего времени между Тсубэ и морем. На развлечения оставалось немного...

Бесшумно появился слуга и с поклоном предложил поднос, на котором стояли маленькие чарки с заргаем. Ниора жестом отослала его. С алкоголем у нее всегда были не лучшие взаимоотношения, пьянела она слишком быстро и потому предпочитала воздерживаться. Хотя повсеместно и принято думать, что моряк может выдуть залпом ведро крепчайшего рома и не поморщиться, на командующую Объединенным Флотом это, увы, не распространялось.

Зато обжаренные орешки заргу она любила с детства и, увидев столик, где стояло блюдо с ними, подошла и взяла небольшую горсть. Взмахнула рукой, подзывая другого слугу — на этот раз с чаем. Чай был традиционно агинаррийский, то есть слабый, зеленый и несладкий, ну да ладно, сойдет. Ниора взяла чашку и сделала глоток, запив солоноватые орешки.

— Тайрё! — неожиданно прозвучал у нее за спиной безупречно вежливый голос.

Ниора чуть не поперхнулась. Стоя спиной к собеседнику, она закатила глаза.

"Вот так встреча. А я как раз думала, что здесь нет никого из тех, с кем я знакома..." — в этот момент она пожалела, что в чашке у нее чай. Надо было все-таки взять что-то покрепче.

Придав лицу максимально любезное выражение, адмирал Сетано обернулась.

— Коммодор. Не ожидала вас здесь увидеть.

Ису Тагати отвесил великолепный церемонный поклон. Сегодня он тоже был в гражданском костюме, а не в униформе. Впрочем, тот был отлично пошит и сидел на сухопаром мужчине безупречно. Старомодного покроя сюртук с двумя рядами серебряных пуговиц на темно-синем шелке весьма напоминал форменный мундир.

— А я знал, что вы здесь будете, адмирал. Я искал вас.

— О? — иронично протянула Ниора. — Вы по мне скучали, коммодор? Я польщена.

С немалым удовольствием она заметила на лице Тагати растерянность. Он не сразу нашелся, что ответить.

— Кхм... вынужден признаться, что искал вас по делу.

— Вы разбиваете мне сердце, Тагати. Ну, хорошо, хорошо, больше не буду. Что вам нужно?

Ису Тагати неслышно вздохнул.

— Адмирал Сетано, вы знаете, что после празднеств будет совещание Верховного Штаба?

— Да, — равнодушно ответила она, — и, разумеется, я буду на нем присутствовать.

— Я на него не приглашен, — произнес Тагати. — Как вы думаете, адмирал, о чем там пойдет речь? До меня доходит информация о возможности новой кампании в Тэй Анге, но...

— До меня тоже доходит много различной информации, — грубовато перебила Ниора, — однако, коммодор Тагати, мне казалось, уж вы-то знаете, что такое секретность. Я ничего не могу вам сказать. А для вас это имеет особое значение?

Тагати ответил после недолгой паузы.

— В некотором смысле, тайрё. Это может быть, хм, весьма некстати. Несвоевременно.

— Вы все больше интригуете меня. Как связана возможная операция против Тэй Анга с вашей работой?

— Боюсь, это информация, которую уже я не вправе разглашать.

— Один-один, — сухо усмехнулась Ниора. — Хорошо, будь по-вашему.

— Кстати говоря, — сообщил коммодор, — "Аозаме" уже на обратном пути в Тсубэ и через несколько дней будет в порту. Я вернул ее вам в полной сохранности, госпожа командующая флотом.

— Премного вам благодарна, коммодор Тагати, — с подчеркнуто церемонными нотками в голосе отозвалась Ниора Сетано. — Жаль, правда, что "Аозаме" не успела прибыть на парад. Такие церемонии она, бесспорно, украшает.

— Я все же не вполне согласен с вашим мнением, адмирал, — вступился за "Аозаме" Ису Тагати. — Безусловно, идея, которой руководствовались при разработке проекта, нежизнеспособна. Но проектировщики и строители достойны похвалы: они создали лучший корабль, какой можно было, исходя из предъявляемых требований.

— И все равно это только украшение для парадов, — упрямо повторила Ниора. — Хотя в одном боевом походе ей довелось поучаствовать, вашими стараниями. Надеюсь, он был удачен?

Коммодор Тагати склонил голову.

— Да, тайрё. Всецело. Удача была на нашей стороне.

— Тогда примите мои поздравления. И заметьте — чего вы добивались, я не спрашиваю.

— Я бы ответил, командующая Сетано, будь это возможно. Но сейчас я могу сказать лишь одно: не думаю, что это долго будет оставаться тайной.

Ниора прикусила губу, задумавшись. О том, куда ходила "Аозаме", можно узнать у капитана Эндо. Нет, нельзя, тут же возразила она себе. Эндо наверняка дал подписку о неразглашении, как и весь экипаж субмарины, и если кто-то распустит язык, у него будут большие неприятности. Ниора не собиралась подставлять собственных подчиненных. Придется искать другие способы.

Тагати стоял рядом и ждал — воплощение вежливости и терпения. "Ну, просто идиллическая картинка на портрет, — с неожиданной веселостью подумала женщина, — немолодая пара, много лет проведшая вместе". Галантный мужчина в безукоризненном костюме и супруга. Правда, "супруга" подкачала — ростом выше своего спутника и со шрамом на физиономии.

— Что вы нашли на острове Тэххо, Тагати? — неожиданно для себя самой спросила она, глядя ему в глаза.

Было очевидно, что и для коммодора этот вопрос стал неожиданностью. Его лицо растерянно вытянулось. Мужчина моргнул, и Ниора поняла, что Натэй Комура оказался прав в своей догадке.

— Простите? — тихо произнес коммодор.

— Что вы нашли на Тэххо? — жестко повторила Ниора.

Надо отдать Тагати должное, он сразу взял себя в руки. На его сухое лицо вернулась обычная непроницаемость.

— Призраков, адмирал Сетано, — ответил он.

Было ясно, что ничего больше она не дождется, да Ниора и не была уверена, что на самом деле так сильно хочет услышать ответ. Тайны Риогиру редко бывали красивыми, зато опасными — всегда.

— Ладно, оставим этот разговор, — вздохнула она, смерив собеседника взглядом. — Я не люблю праздники, но, раз уж оказалась здесь, я намерена хотя бы сегодня просто наслаждаться жизнью и не думать о войнах, стратегии, кораблях и тому подобном. Сегодня я собираюсь развлекаться, и возможно, даже напиться. Или хотя бы потанцевать. Вы танцуете, Тагати?

— Кхм... — неловко кашлянул он.

— Я так и думала, что нет. Все проблемы мирового значения я намерена отложить до завтрашнего утра.

— Что же, — коммодор снова слегка поклонился, — в таком случае, прошу прощения, что побеспокоил вас, адмирал Сетано.

Ниора только усмехнулась.

— Так вы уверены, что не танцуете?

— Э... нет, боюсь, что нет.

— Не танцуете или не уверены? — не отставала от него тайрё Сетано, которую непонятно почему вдруг одолело игривое настроение. — Не желаете проверить? В молодости у меня неплохо получалось, знаете ли, правда, последние лет пятнадцать мне не хватает практики.

Коммодор выглядел так, словно готов был задать стрекача прямо через заросли колючих цветов матаи. Но тут к нему пришло спасение, на которое он, должно быть, уже и не надеялся. Спасительницей коммодора Тагати стала невысокая стройная женщина в ярко-желтом старомодном одеянии, перехваченном в талии широким поясом из красного шелка. Ее волосы были собраны в затейливую прическу и перевиты цветными лентами, а лицо покрывало явно избыточное количество грима.

— Ниора! — воскликнула женщина. — Вот ты где! Я ищу тебя уже добрый час!

Ниора Сетано прищурилась.

— Юкири? Я тебя даже не сразу узнала... Хм, коммодор Тагати — Юкири Сетано, моя младшая сестра. Юкири — это коммодор Ису Тагати.

— Счастлива с вами познакомиться, Тагати-тэн, — произнесла сестренка, бросив на растерянного коммодора оценивающий взгляд фамильных зеленовато-голубых глаз.

Тот повторил безупречно галантный поклон.

— Юкири-тэн. Я очарован. Увы... — он добавил в свой голос сожаление, — я не могу больше докучать вам и вашей сестре своим обществом. К моему глубочайшему огорчению, я вынужден оставить этот праздник — слишком много дел, не терпящих отлагательства. Желаю вам хорошо провести время. Госпожа Юкири, госпожа Ниора.

Еще раз поклонившись, он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Почему-то у Ниоры создалось впечатление, что он с трудом преодолевает искушение ускорить шаги. Провожая Тагати пристальным взглядом, женщина вдруг поняла, что ее губы сами собой расплываются в предовольной усмешке, да и вообще, весь этот праздник вдруг стал почти милым.

Юкири тоже проводила ретировавшегося офицера изучающим взглядом.

— Довольно-таки видный мужчина, — тоном знатока одобрила сестрица. — Хотя немного староват. Что у тебя с ним? — заинтересовалась она.

— Это военная тайна Сегуната, — с едкой усмешкой ответила Ниора. — Но, во имя пламени Бога-Дракона, что ты с собой сотворила, я едва тебя узнаю!

Юкири недовольно надула губки.

— Ты совсем не следишь за модой! Это называется "ностальгический стиль". Сейчас вся столица от него без ума. Так одевались до эпохи Огато.

— Это-то я знаю, — сообщила Ниора. — А ты знаешь, кто именно так одевался до эпохи Огато?

Юкири ожгла Ниору возмущенным взглядом.

— Провалиться бы тебе на месте с твоими вечными насмешками, — заявила она, и, без всякого перехода, добавила. — О! Я вижу, ты все же решила хоть однажды воспользоваться моим подарком. Ты выглядишь неотразимо... жаль, что этот стиль уже полгода как вышел из моды.

И все же, по голосу Юкири было ясно, что та довольна. Ниора непроизвольно коснулась рукой своего длинного темно-красного шелкового платья, украшенного серебряным шитьем. Того самого, которое подарила ей сестра на сорок восьмой день рождения и которое адмирал Сетано считала столь же великолепным и непрактичным, как новый линкор "Риото".

"Ну, что ж, хотя бы платье мне удалось надеть, — с иронией подумала она. — Теперь дело за малым — на "Риото" вступить в дуэль с "Амелием" Астиана Верро и пустить его на дно, и тогда можно будет говорить, что даже от непрактичных вещей порой бывает толк..."

— Ну-ка постой неподвижно, — велела младшая сестра, обходя Ниору по кругу. — Дай рассмотреть тебя как следует.

— Я тебе что, статуя? — проворчала старшая Сетано. — Или модель в столичном салоне?

— Великий Дракон! Ниора, просто я уже забыла, как ты смотришься в нормальном платье. По-моему, ты лет тридцать ничего, кроме мундира, не надевала. Неужели наконец-то свершилось невероятное: ты вырастаешь из своего детского увлечения этим глупым флотом? Страшно подумать, чем это может закончиться. Может быть, ты даже захочешь найти себе приличного мужчину и остепениться, наконец?

— Боюсь, я уже слегка не в том возрасте, — недовольно заметила Ниора. Как она сама только что смущала Ису Тагати, так и Юкири теперь подпускала шпильки ей — и определенно получала от этого не меньше удовольствия.

— Глупости, сестренка. В этом платье ты можешь хоть прямо сейчас, на этом празднике, подцепить себе любого кавалера, какого только пожелаешь. Хотя того худого лучше не стоит, он показался мне слегка занудой...

Ниора раздраженно фыркнула. Словно нарочно в пику старшей сестре, Юкири с детства обожала рассуждать о моде, побрякушках, танцах и поцелуйчиках — в общем, обо всем, к чему Ниора даже в юные годы не чувствовала особенного интереса. С тех пор сестренка не изменилась. Сейчас ей было сорок, и Юкири уже успела дважды выйти замуж и завести четверых детей, а также прослыть завсегдатаем всех престижных модных салонов столицы. Все это, впрочем, не мешало ей уже шесть лет, с тех пор как умерла мать, железной рукой управлять семейными предприятиями Сетано, год от года преумножая богатство клана, как Ниора — его славу.

— Нет, серьезно! — не успокаивалась младшая Сетано, придирчиво изучая старшую. — Тебе давно пора подумать о себе.

— Я так и делаю, — пробурчала Ниора. — Думаю о себе. И живу, как мне хочется. Мне нравится флот, и я не собираюсь, как ты выразилась, "вырастать из него".

Юкири скептически скривила губы. При ее разукрашенной белилами и разноцветной помадой кукольной мордашке, зрелище было то еще.

— Это, конечно, чудесно, что тебе нравится то, чем ты занимаешься, но все же — не до старости ты будешь скитаться по всем морям?

— Смотря, что считать старостью. Впрочем, может, до старости я еще не доживу? — насмешливо заметила Ниора. — Раньше утопят?

— Не говори так, — возмутилась Юкири, с неожиданной серьезностью глядя сестре в лицо. — Мало тебе прошлого раза? А ведь все может закончиться еще хуже.

Ниора Сетано лишь пожала плечами, подавив инстинктивное желание коснуться шрама на щеке. Плата за почести, награды, золотое оружие, врученное лично Сегуном, признание всей страны и, в конечном итоге, адмиральство. Весьма умеренная плата за столь многое. Юкири права: в следующий раз действительно может так не повезти...

— Ну, так как обстоят дела на Малгари? — спросила Юкири.

Разумеется, сестренку интересовали не подробности будней Объединенного Флота.

— У Кейдзи и Иджиме все в порядке, — понятливо сообщила Ниора. — Они ведь писали тебе?

— Да, я получила письма. Они сдали экзамен в своей школе...

— И очень неплохо сдали, — заметила Ниора, поймав себя на горделивой нотке, прорезавшейся в голосе. — Иджиме вторая в своем дивизионе, Кейдзи — третий. А по всей школе только двое превзошли их.

Юкири ее настроения не разделяла.

— Очевидно, я должна гордиться их талантами, но... — она вздохнула, — Ох, я не сомневаюсь в их способностях, просто хотела бы, чтобы Кейдзи и Иджиме проявляли их как-то иначе. Никогда не одобряла это их детское увлечение и надеялась, что со временем они переменят решение. Но похоже, что они собираются продолжить службу. И Кейдзи, и Иджиме пишут о том, что хотят служить на авианосце.

— А чего ты ожидала, Юкири? Они провели больше двух лет в "Риосен", — сказала Ниора с оттенком недовольства. — По-твоему, они потратили столько времени затем, чтобы теперь вернуться в Кинто?

— И ты их желание одобряешь, — заметила Юкири.

— Я сама решила пойти на флот вопреки воле нашей матери, — парировала Ниора. — После этого с моей стороны было бы, согласись, нелогично — препятствовать Иджиме или Кейдзи. Они решили так, и это их право. Я хорошо понимаю их выбор.

Юкири посмотрела на нее почти со злостью, и Ниора сдержала тяжелый вздох. Ну, разумеется, чего и следовало ожидать. Не первый их спор на эту тему. Юкири не просто не одобряла решение собственных старших детей — она не любила армию и флот вообще, и не скрывала, что хотела, чтобы Кейдзи и его сестра выбрали для себя другую карьеру.

Со старшими детьми у нее была особая история — из тех, о которых предпочитают не вспоминать. Юкири с детства отличалась склонностью к скоропалительным решениям, и в юности она действительно была помешана на приторно-слезливых мелодрамах, от которых Ниору всегда мутило. Результат оказался предсказуем: в девятнадцать лет сестренка, недолго думая и никого не слушая, особенно мать, выскочила замуж за парня из бедной семьи, с которым и знакома-то была всего несколько децим. Увы, красивой истории со счастливым финалом, положенной по канонам жанра, не получилось: примерно столько же этот брак и продлился, скандально завершившись, когда Юкири застала своего избранника с какой-то случайной девкой из кабака. Уже после стремительно оформленного развода Юкири поняла, что ждет ребенка, но матушка, не на шутку взбешенная ее выходкой, не спешила принять блудную дочь назад в лоно семьи. Так Юкири осталась без гроша за душой, зато с пузом, а потом и с двойней. И, разумеется, с твердым намерением доказать всему миру, и матери в особенности, что никто ей не нужен, и она справится со всеми бедами сама. Ниоре и Морите пришлось приложить немало усилий, чтобы примирить их.

Все же та история кое-чему Юкири научила — по крайней мере, с тех пор она взяла за привычку смотреть на вещи более здраво и выбирать осторожнее. Второй ее брак оказался удачнее и длился до сих пор, от него у сестренки тоже были сын и дочь, двенадцати лет и восьми — их Юкири растила с твердым намерением не отдавать на остров Малгари под опеку любящей тетушки. Но все же Иджиме и Кейдзи были для нее чем-то... особенным. В ее отношении к ним было нечто такое, во что Ниора старалась просто не вникать.

— И не смотри на меня так, — буркнула старшая сестра. — Прямо сейчас в бой они не бросятся, да и воевать все равно не с кем.

— В самом деле? — Юкири не собиралась отступать. — Я слышала иное, Ниора.

— Я тоже очень много чего слышу, — парировала та. Вот тебе и меры секретности — и как это получается, что сплетники узнают обо всем быстрее, чем шпионы и соглядатаи?

— Не все из того, о чем говорят — правда, Юкири, — сказала Ниора, понимая, что лукавит. — И твоих детей не бросят в бой так сразу. Не советую тебе беспокоиться об этом.

— Тебе легко говорить такие вещи, Ниора.

— Я просто лучше в них разбираюсь, чем ты.

— Я ожидала, что Иджиме и Кейдзи вернутся в Кинто вместе с тобой. Где они сейчас?

"На губе!" — чуть не объявила Ниора, но сочла, что сестренке лучше не знать такие подробности. К тому же, назначенные двадцать дней прошли, как раз сегодня Иджиме с Кейдзи должны были выйти с гауптвахты. На этом история с "нападением на офицера" заглохла. Ниора нигде не делала никаких намеков, просто люди из комиссии, которая должна была решить судьбу кадетов Кейдзи и Иджиме Сетано, собрались, посовещались и решили, что, поскольку в школе упомянутые лица уже не состоят, то и кадетами не являются. А раз так, следует расценивать случившийся инцидент как ссору между лицами, равными по званию, и двадцати дней гауптвахты для вышеупомянутых Кейдзи и Иджиме Сетано будет достаточно в качестве наказания. Дело было закрыто, и папка с протоколами разбирательства упокоилась в пыльном архиве.

Теперь Иджиме и Кейдзи получат свои драгоценные погоны, и в должности младших лейтенантов будут ждать назначения на свой первый авианосец. Ниора не солгала сестре: пока еще они получат это назначение, пока пройдут курс подготовки на корабле, пройдет время, и довольно продолжительное. Новой авиагруппе необходимо "слетаться", чтобы превратиться в настоящую, слаженную команду.

— Они обязательно навестят тебя, прежде чем отправиться к месту службы, — пообещала Ниора. — Я за этим прослежу.

Так и будет, и пусть Юкири сама разбирается с собственным детьми. Ниора действительно предпочла бы держаться от этого в стороне.

"Демоны Вечной Бездны, все-таки хорошо, что у меня нет своих! — далеко не в первй раз подумала она. — Определенно, так проще!"

Неловкое молчание прервало появление еще одного человека. На этот раз — высокого, подтянутого мужчины с коротко остриженными темными волосами, моложавым лицом и щегольскими черными усами. Темный шелковый костюм на нем смотрелся так же безукоризненно, как на Ису Тагати, но был выдержан в современном стиле.

— Ах, вот вы где! — проговорил он.

— Морита! — отозвалась Ниора, радуясь возможности сменить тему. — Ну вот, все семейство Сетано теперь собралось вместе.

Брат церемонно поклонился — опять-таки, напомнив этим зануду-коммодора — взял руку старшей сестры в ладони и коснулся губами.

— Наконец-то ты почтила столицу своим присутствием, — заметил он. — Как долго мы не виделись?

Ниора отмахнулась.

— Я не могла покинуть Тсубэ, — сказала она. — Как и у тебя хватало работы здесь, и даже Юкири занята делами больше, чем хочет показать.

— Служение народу требует жертв, да, Морита? — с невольным смешком добавила Юкири.

— Совершенно справедливое замечание, — отозвался тот серьезным тоном. — И я не понимаю, что смешного ты в этом находишь... вы обе, — поправился он, заметив, что ухмыляется и Ниора.

Морита, в отличие от Юкири, ее никогда не смущал. Злил и раздражал почти постоянно, но не смущал. Брату было сорок пять, хотя выглядел он лет на десять моложе, и он занимал значительный пост в "Хайномичи" — политической партии, на прошлых выборах завоевавшей абсолютное большинство в Ассамблее. "Хайномичи", то есть "путь к процветанию", держала сторону Сегуна, опираясь на крупных промышленников и негоциантов, заинтересованных в расширении границ Агинарры и навязывании соседям-островитянам неравных торговых соглашений. Последней жертвой этого союза Сегуна и Ассамблеи, армии и политиков, стало то самое многострадальное государство-архипелаг Тэй Анг, три года назад лишившееся крупнейшего из островов. И дело явно идет к тому, что скоро оно потеряет и другие...

— Как обстоят дела в Тсубэ? — вежливо осведомился Морита.

— Все спокойно, — лакончино ответила Ниора. — А что Ассамблея?

— Для "Хайномичи" все складывается благополучно, — брат лаконично выражаться не умел. — Несмотря на шумиху, которую, как обычно, подняла оппозиция, мы успешно провели несколько новых поправок к закону о внешней торговле, которые упрочат наше положение...

— О, нет! — встряла Юкири. — Ниора, что ты натворила?! Ты же знаешь, когда Морита начинает рассуждать о своей партии — ему уже рот не заткнешь. Больше всего меня удручает, с каким серьезным видом он все это рассказывает.

— Зато ты никогда не бываешь серьезной, — парировал Морита. — Меня всегда поражало, как ты можешь успешно вести наши семейные дела и при этом оставаться такой легкомысленной.

— Хоть кто-то из нас должен вести себя легкомысленно, иначе Сетано прослывут занудами, — не осталась в долгу младшая представительница семьи. — Ты и есть зануда, брат, да и у Ниоры глаза блестят, только когда она начинает рассуждать о своих кораблях и пушках.

— Ничего подобного, — возмутилась старшая сестра. — Как раз перед тем, как вы меня нашли, я отшила одного человека, который пытался завести со мной такой разговор.

— Этого коммодора? — уточнила Юкири. — А я-то думала: почему он сразу показался мне похожим на Мориту? Поздравляю: значит, ты еще не безнадежна, сестра.

— Спасибо, — фыркнула Ниора.

— Морита, ты понял намек? — вопросила Юкири, — Мы не будем говорить ни о политике, ни о войне, ни о делах. Мы будем просто развлекаться. Сегодня мы не адмирал, не первый секретарь и не глава компании. Сегодня мы просто брат и сестры. Семья. Есть такое слово. И мы будем семьей. Хотя бы этим вечером.

Неожиданно она вздохнула и сказала:

— Ведь мы уже так давно забыли, на что это похоже...

ГЛАВА 15

Кинто, столица Сегуната. 52 Весны.

Утро застало Ниору Сетано в доме сестры. Особняк Юкири располагался в пригородах Кинто, подальше от шумных жилых кварталов и пропитанной дымами бесчисленных труб промышленной зоны. Окруженный пышным садом, он стоял на холме, и из окон можно было видеть живописный, пологий зеленый склон, сбегающий к самому морю. Солнце поднялось уже давно, и в окна струился яркий золотисто-белый свет.

Ниора проснулась в не самом благостном расположении духа. Несмотря на обещание, данное себе самой, она не удержалась и в обществе дражайшей родни все-таки попробовала молодого вина, привезенного из самого Ивира одним из кораблей, принадлежавших торговой компании Юкири. Она соблюдала умеренность, но южное вино коварно, а ее отношения с алкоголем, как уже отмечалось выше, были довольно неловкими. Так что банкет госпожа адмирал покинула не то, чтобы пьяной до неприличия, но, скажем так, изрядно навеселе.

"Но разве я сама не говорила, что собираюсь как следует развлечься? — напомнила она себе, — Так что, можно сказать, вечер удался!"

Теперь, проснувшись с довольно-таки тяжелой головой, командующая флотом всея Агинарры и Джангара сидела, закинув ногу на ногу, в кресле, потягивала горячий чай, который подал ей молчаливый благообразный слуга, и читала утреннюю газету.

— Быстро ж они... — по губам женщины скользнула недоверчивая усмешка.

Слегка поморщившись, Ниора передвинула кресло так, чтобы свет не раздражал глаза, и вернулась к чтению. От этого занятия отвлекла ее сестра. Сегодня Юкири выглядела нормально — в обычном платье и с минимумом косметики на лице. Ниора снова усмехнулась, теперь с завистью — судя по виду сестры, для нее гулянка обошлась без последствий, хотя миниатюрная Юкири отведала не меньше бокалов, чем рослая, как мужчина, Ниора. Увы и ах, в семействе Сетано алкоголь был противопоказан только старшей сестре. И кто после этого станет говорить, что есть в жизни справедливость?

— Ниора! — воскликнула Юкири, раздергивая шторы на втором окне. — Не могу поверить, что ты только проснулась!

Та проворчала что-то нечленораздельное над чашкой чая, бросив сложенную газету на столик. Юкири слегка нахмурилась.

— Что ты читаешь? Неужели "Голос Севера"? Какая гадость!

— Но зато как оперативно работают! — возразила Ниора, показывая сестре большую фотографию на первой полосе.

На фотографии были они все втроем — Ниора, Юкири и Морита Сетано. Огромный заголовок наверху гласил: "Клан Сетано — военная, политик и торговка". И ниже: "Кому выгодно, чтобы Агинарру называли Ужасом Севера?"

— Кстати, ты ужасно смотришься в этом наряде "под старину", — со свойственной ей прямотой сообщила старшая в клане Сетано младшей. — Зато я в твоем платье удалась неплохо. Эффектно.

Юкири обиженно поджала губы.

— Ты всегда была настоящей занозой, сестренка, знаешь?

— Конечно. И всегда этим гордилась, — сообщила Ниора, вызвав у младшей сестры возмущенную гримасу. — Статейка, кстати, не особенная, я читала о себе перлы и похлеще. Что забавно — все, что они пишут, правда. По крайней мере, в отношении меня. Я действительно ищу побед и славы. И никогда этого не скрывала. Иначе я не стала бы командующей флотом.

— Порой мне кажется, что в "Голос Севера" специально набирают одних только скандалистов, — с раздражением заметила Юкири. — Тебе еще везет, что ты большую часть времени проводишь в Тсубэ и редко попадаешь в поле зрения этих писак. Порой я удивляюсь — почему их до сих пор не прикрыли?

Ниора бросила газету на столик и развела руками с видом полного равнодушия.

— Но ведь у нас не тирания, каждый может говорить, что хочет. Теперь, очевидно, надо ждать ответных разгромных статей в наших "правых" изданиях, — сказала она. — Я даже примерно представляю, что они напишут. Опять что-то про необходимость постоянно быть на страже своих интересов, про вечную угрозу Северу со стороны южан и желание Ксаль-Риума видеть Агинарру слабой и разобщенной, как было до Наритано Огато. Что вдвойне забавно — это тоже будет правда. Правда вообще невероятно забавная штука, не правда ли? Прости за каламбур. У Наритано было что-то на эту тему. Ах, да. "Истина — что корабль с опытным кормчим у руля: куда нужно капитану, туда и повернет".

— Порой меня от твоих изречений просто в дрожь бросает, — заметила Юкири. — Брось эту газету и приведи себя в порядок, наконец. Ты еще должна встретиться с Азуми и Хару. Только, пожалуйста, хотя бы им не рассказывай свои нелепые истории о флоте; хватит того, что ты вскружила голову Иджиме и Кейдзи. Ты оказываешь на моих детей дурное влияние, Ниора.

— Дурному влиянию придется подождать до вечера, — отозвалась та. — Сейчас у меня уже не остается времени. К часу за мной прибудет служебная машина. Верховный Штаб назначил заседание, и ты права — я должна появиться на нем в пристойном виде.

— Очередное совещание? — голос Юкири стал серьезнее. — До меня доходят... слухи. Ниора, скажи мне хотя бы одно. Правда, что будет новая война?

Командующая флотом коротко хохотнула.

— Разумеется, Юкири! Обязательно будет. Когда-то, где-то, с кем-то.

— Прекрати, Ниора, ты понимаешь, о чем я говорю.

— Я все понимаю, Юкири, но это самое большее, что я могу сказать тебе, извини. Сама теряюсь в догадках, а господа из Риориру никогда не отличались пристрастием к откровенности.

Юкири вздохнула.

— Я не хочу, чтобы все это началось снова, — тихо сказала она. — Великий Риото, мы ведь только и делаем, что воюем, Ниора. Айнелин, Шлассен, Тэй Анг, и нам все мало, а чего ради все это? Завоевания ради завоеваний? И не надо говорить о нехватке руды и нефти, я слышала это много раз. Если бы мы хотели поладить с соседями, мы бы договорились, раньше или позже, но разве Агинарра когда-то хотя бы пыталась договариваться? Что бы ни говорили газетчики, я никогда не хотела, чтобы люди страдали.

Это была правда. Сестренка смотрела на мир все-таки несколько... наивно. Порой Ниоре казалось, что Юкири стыдится воинственных нравов собственного семейства — хотя воинственность была врожденной чертой любого агинаррийца. Она тратила большие деньги на помощь жителям захваченных территорий; за счет Сетано, точнее, Юкири Сетано, строились школы и больницы, что позволяло "правым" изданиям Севера постоянно строчить восторженные статьи. Кроме того, Юкири всегда избегала военных заказов, которые могли бы изрядно преумножить доходы семьи. Но с делами она справлялась хорошо, сколько бы ни ворчал по поводу ее манер Морита. Что до Ниоры, то она с удовольствием спихнула на младшую сестру все заботы и с головой погрузилась в военную службу, и, пока ей не приходится забивать голову проблемами семейного бизнеса, пусть Юкири тратит деньги, как хочет.

— Тебе и не нужно хотеть войны, — хмыкнула Ниора. — Поверь, ее без тебя хотят достаточно многие. Как раз сегодня я встречаюсь с целым выводком таких. Я имею в виду наш Верховный Штаб, — адмирал прищелкнула языком. — Прескучнейшая компания. Сразу после праздника — и на совещание. Кто так поступает?

— Ты сама сказала — наше военное командование, — Юкири слабо улыбнулась. — Ты знакома с этими людьми лучше меня. Думаешь, разговор пойдет об этом? О войне?

— Они никогда ни о чем другом не говорят, на то они и военное командование, — Ниора отмахнулась, стараясь выглядеть беспечной.

В том, что очередная заварушка не за горами, она не сомневалась. Все сведения, которые ей удалось собрать лично или через Натэя Комуру, подтверждали это. Ниора не боялась — Агинарра воевала постоянно, и сегодня флот готов, как никогда прежде. Моральные проблемы ее тем более не беспокоили: она не Юкири, чтобы забивать голову подобной, кхм... философией. Для Ниоры Сетано все было предельно просто: она адмирал флота и будет выполнять свой долг, а если кто-то хочет решить дело миром, пусть ищет способ договориться. И все же сейчас Ниора ощущала неуверенность, что было для нее нехарактерно. Почему-то ей не удавалось отделаться от мысли, что в Риогиру торопят события, да и слова Ису Тагати упорно не шли из головы. Коммодор тоже верил, что операция против Тэй Анга несвоевременна, но что заставляет его думать так?

Но решала не она. Она — командующая флотом, и если Сегун отдаст приказ о наступлении, ей останется только подчиниться. И все-таки...

"Ненавижу эту двойственность! — подумала она в раздражении. — Раньше все было просто и очевидно, но теперь... Ай, ладно, дождемся совещания и посмотрим, что там будет. Но прежде всего надо сменить наряд".

— Пусть кто-нибудь принесет мой чемодан, — попросила она сестру. — Время переодеваться в ту одежду, которую ты ненавидишь.

Резиденция Сегуна.

"Все-таки наш Штаб — уникальное сборище зануд, — с тоской думала адмирал Ниора Сетано немного позднее, — Великий Бог-Дракон, Ису Тагати среди них всех — еще не самый худший. Страшно подумать, что они вершат судьбы всей Агинарры..."

Стены просторной комнаты без окон, где собралось высшее военное руководство Сегуната, были обклеены простыми светло-голубыми обоями и обвешаны многочисленными картами. С потолка светили электрические лампочки. Заняв свое место за столом, Ниора изучала остальных.

Верховным главнокомандующим всеми вооруженными силами Агинарры и Джангара, естественно, являлся сам Сегун. Сегодня Сегуном был Норикава Кансен, занявший это место шесть лет назад. Он ни по какой линии не состоял в родстве с великим Наритано Огато; последним Сегуном из семьи Огато был его внук. Этот титул не передавался по наследству в полном смысле слова. Новым Сегуном становился тот, кто был назван предыдущим. Генерал Кансен в прошлом весьма успешно воевал и на севере, и на востоке, так что, пожалуй, выбор его предшественника был удачен

Кансен был немолод — уже за шестьдесят. Невысокий, но широкоплечий и плотный, с сильными руками, он напоминал старого борца, ушедшего на заслуженный отдых. Разумеется, он восседал во главе стола, остальные — двенадцать человек, включая Ниору — заняли места сообразно своим званиям. Ниора, разумеется, знала всех присутствующих, кого-то лучше, кого-то хуже; ее отношения ни с кем из них нельзя было назвать ни дружескими, ни доверительными. Фусо Итоми, ныне наслаждающийся почетной отставкой в загородной вилле, успел нажить себе немало врагов, которых Ниора Сетано унаследовала вместе с должностью командующей Объединенным Флотом. Кое-кто сам метил на это место; для них ее назначение стало костью в горле. Другим не нравились реформы, начатые Итоми и продолженные Ниорой. Ну, а армейские командиры просто завидовали флотским, что давно стало доброй традицией, причем не только в Агинарре.

Ничем не выдавая своих чувств и мыслей, Ниора изучала остальных. Все они тоже сохраняли внешнюю непроницаемость, но в кабинете явно ощущалась напряженность. Никто пока не произнес ни слова, и, слушая эту тишину, Ниора Сетано внезапно вспомнила картину, виденную пятнадцать лет назад, когда цунами, порожденное взрывом подводного вулкана, обрушилось на южное побережье острова Джангар. Тогда вокруг воцарилась такая же тишина; вода далеко ушла от берега, а затем послышался медленно нарастающий, низкий рокот, и океан поднялся стеной у самого горизонта. Эта стена приближалась неумолимо и обманчиво неспешно, а затем как-то внезапно оказалась рядом и, разбившись на тысячи бурных потоков, прокатилась по берегу, сметая все на своем пути, срывая дома с фундаментов, унося корабли, которые потом находили на суше, в милях от побережья. Тогда погибло почти тридцать тысяч человек, и Ниора лишь по счастливой случайности не оказалась в их числе. Сейчас она слышала вокруг себя такое же зловещее безмолвие, но то, что может родиться сегодня в этом кабинете, способно погубить гораздо больше жизней.

Молчаливый слуга в штатском принес поднос с бокалами и газированной водой в бутылках и так же беззвучно удалился.

— Перейдем сразу к делу, — к облегчению Ниоры Сетано, Сегун не собирался начинать с пустых формальностей. Верно, за минувшие дни они засели у него в печенках, так же, как и у нее — незаметно усмехнувшись, подумала женщина.

— Вы все знаете, зачем мы собрались, — Норикава Кансен говорил спокойно и негромко, но почему-то казалось, что его голос мог заглушить гром пушечного залпа. Лицо военного правителя Агинарры и Джангара оставалось каменно-неподвижным. О чем бы он ни думал сейчас, это невозможно было определить по его внешности.

По лаконичности Сегуна Ниора заключила, что все уже решено. Они собрались здесь не для того, чтобы обсуждать само решение, но лишь для того, чтобы говорить о том, как его осуществить. Это не удивило командующую флотом; так чаще всего и бывало. Было ли решение результатом общего согласия офицеров Штаба, или Сегун воспользовался своим правом решать единолично, уже не имело значения. Скорее, второе, иначе Ниору, как командующую флотом, пригласили бы. Ее голос имел вес, когда обсуждались подобные вопросы.

"Тэй Анг, разумеется, — подумала она, — Что же еще?"

— Первым будет говорить генерал Тинг, — сказал Сегун. — Он посвятит вас в детали, которые кому-то могут быть неизвестны.

Мио Тинг, начальник небезизвестного Седьмого Отдела, встал с кресла. Высокий, широкоплечий джангарец с угловатым лицом и треугольной бородой, придававшей ему воинственный вид, он был больше похож на лихого рубаку-кавалериста, чем на главу службы внешней разведки. Тинг потянулся рукой к воротнику мундира — признак скрываемого напряжения — и прокашлялся.

— Дамы и господа, — начал он, хотя из "дам" присутствовала одна лишь тайрё Сетано. — Я должен посвятить вас в детали операции, известной как план "Бриз", которую мой отдел осуществляет уже длительное время.

Это тоже не стало для Ниоры неожиданностью. О плане "Бриз" она уже успела составить определенное представление со слов Натэя Комуры, тем более что тут все было достаточно прозрачно. Остальные офицеры также не выглядели захваченными врасплох.

— Суть плана в том, чтобы спровоцировать конфликт на западных границах Ксаль-Риумской Империи, — сказал Мио Тинг. — Это отвлечет внимание ксаль-риумцев от северных морей и позволит нам беспрепятственно осуществить собственные замыслы по присоединению Тэй Анга.

Ниора едва удержалась от смеха, услышав слово "присоединение". Генерал выбрал весьма... деликатное определение.

— Вы имеете в виду восстание на острове Анлакар? — невозмутимо уточнил коренастый, круглолицый вице-адмирал Митори Сэндза из службы обеспечения. — Мне казалось, ксаль-риумцы уже покончили с ним, и ситуация на западных границах Империи стабилизировалась.

— Мятеж был только первым шагом, — возразил Тинг. — Нашим людям удалось убедить ивирского султана оказать анлакарцам военную помощь; он даже направил к острову свой флот. Это вызвало в Империи всеобщее возмущение, ксаль-риумцы жаждут мести. Масла в огонь подлила и легкая расправа Западной эскадры над флотом ивирцев. Газеты преподнесли это как великую победу, и теперь призывы "проучить султана" звучат по всему континенту.

— Это тоже ваших рук дело, генерал-майор? — осведомилась Ниора, невинно улыбнувшись. — Я имею в виду — газетчиков.

— Только в самом начале, — ответил Мио Тинг. — Мы позаботились о том, чтобы приковать внимание граждан Империи к Анлакару. В дальнейшем вмешательстве не было надобности, лавина уже сорвалась с вершины горы.

— Но война не объявлена, — заметил тучный, с лихо подкрученными усами генерал Озари Санагио, представляющий сухопутные войска.

— Это вопрос ближайшего будущего, — парировал Тинг. — У Императора не останется иного выбора, кроме как удовлетворить желание толпы, иначе он полностью лишится авторитета в ее глазах. Кроме того, повторюсь: легкая победа у Анлакара должна убедить имперцев в том, что Ивир не способен оказать серьезное сопротивление. Они будут ожидать такой же легкой победы и в войне, — Тинг улыбнулся. — Смею вас заверить, в Империи достаточно префектов и Магистров, мечтающих о славе и повышениях, и вторжение в Ивир для них станет прекрасной возможностью удовлетворить свои амбиции. Нет, генерал Санагио, я совершенно уверен в том, что война неминуема. Даже если кто-то в Империи и настроен против нее, он просто не сможет остановить уже набирающий обороты механизм.

— Допустим, так, — согласился Сэндза. — Но что дальше? Верно ли я понял, что ксаль-риумцы столкнутся с сопротивлением более упорным и организованным, чем ожидают? Как главе службы обеспечения, мне известно, сколько оружия мы отправили султану. Но мы также продали им корабли, и к чему это привело? Пять линкоров пошли на дно или спустили флаги, а имперская эскадра, насколько мы знаем, не пострадала.

— Вместе с оружием мы направили специалистов, которые обучили ивирцев пользоваться им. Не на флот, разумеется, — Тинг усмехнулся. — Наши офицеры помогли ивирцам сформировать боеспособные войска, достаточно сильные, чтобы сопротивляться Империи некоторое — достаточно долгое — время. Дальнейшее развитие событий, согласно плану "Бриз", очевидно: рассчитывая на быструю и легкую победу, ксаль-риумцы ввяжутся в кровопролитную и затратную войну. Им станет не до вмешательства в наши дела на севере.

Слово "наши" генерал выделил, и его темные глаза блеснули от гнева. Стремление Ксаль-Риума навязать свою волю Северу беспокоило и раздражало всех в этом кабинете, Ниора не была исключением. Она говорила правду Юкири — так получилось, что Север и Юг Дагериона соперничали издревле, и эта вражда продлится до тех пор, пока одна из сторон не признает поражение, уступив главенство сопернику. И неоспоримым фактом было то, что не Север, а Юг изначально спровоцировал противостояние. На протяжении веков южане создавали свои великие империи и подминали под себя все земли, до которых могли дотянуться; флотилии под знаменами с Фениксом продвигались все дальше и дальше во все стороны света, от земли к земле, от острова к острову. Северяне играли в ту же игру, но какой был выбор? Если бы созданный Наритано Сегунат не был достаточно силен, чтобы противостоять Империи, сегодня на Севере распоряжались бы ксаль-риумцы, и это не просто заявления официальной пропаганды. Таков основополагающий закон природы — ешь, или съедят тебя, и люди подчинялись ему так же, как все прочие живые твари на Дагерионе. Пусть даже Дагерион не был для них родиной, это ничего не меняло; наверное, и на забытой прародине человечества действовал тот же закон.

Ниора молчала, слушая, как остальные негромко обмениваются мнениями. В основном, звучали одобрительные реплики. Командующая флотом не могла не признать, что замысел Мио Тинга весьма остроумен. Казалось бы, все просто и очевидно, но именно такие планы имеют наибольшие шансы на успех. Да и простота эта только внешняя, а на деле, Ниора Сетано представляла себе, чего стоило осуществить этот замысел втайне от имперцев. Если он, конечно, осуществится, но Тинг прав — маловероятно, чтобы сегодня могло что-то сорваться. Даже если правители Ксаль-Риума поймут, что происходит, им трудно будет унять воинственный энтузиазм собственных подданных.

— Допустим, генерал-майор Тинг, это сработает, — заметил вице-адмирал Ди Льен — джангарец, как и сам Тинг, седой и круглолицый. — Допустим, Империя Ксаль-Риум вступит в войну с Ивиром. Но что с Восточной Коалицией?

— Их вмешательства можно не опасаться, — уверенно ответил Тинг. — Без Империи они никогда ни до чего не договорятся.

И снова логично, подумала Ниора. Восточная Коалиция потенциально была очень сильна, ее острова, собери их вместе, составили бы половину имперского континента. Но Коалицию губила разобщенность. Думая о ней, тайрё Сетано всегда вспоминала старую притчу о семи силачах, взявшихся откатить с дороги один камень. Анадриэйл, самая крупная из семи держав пыталась вернуть себе прежнее доминирующее положение, что, естественно, не нравилось остальным. Каннивенцы до сих пор лаялись с Ниалленом из-за нескольких островов в Восходном Океане, пытаясь разобраться, кто, когда и у кого их отнял. Танвер и Керрат веками соперничали из-за контроля над морскими торговыми путями. Легранцы старались ни во что не лезть и только ссужали соседям деньги под тройные проценты. Наконец, геаларцы презирали всех, кто еще не отринул оковы отживших свой век старых режимов. И все вместе они испытывали вековую неприязнь к континентальной Ксаль-Риумской Империи. В общем, горожанам лучше построить новую дорогу: выйдет быстрее, чем ждать, пока силачи договорятся, в какую сторону толкать злосчастный валун.

— Я согласен с генералом Тингом, — сказал Сегун, и спор тут же стих сам собой. — Момент оптимальный, и мы не можем его упустить. Наступление на Тэй Анг начнется сразу, как станет ясно, что план "Бриз" дал ожидаемый результат.

При этих словах Ниора снова заметила тень беспокойства на лице Мио Тинга. Ну, еще бы: после всех средств и усилий, которые затрачены Агинаррой на пресловутый "Бриз", провала ему не простят!

— Наши дипломаты обеспечат политическую подготовку вторжения, — в отличие от Тинга, Сегун называл вещи своими именами. — Мы должны действовать быстро, чтобы занять острова архипелага и закрепиться на них прежде, чем имперцы и восточники опомнятся. Объединенный Флот обеспечит беспрепятственную переброску войск морем.

"Но в основном, судьба вторжения будет решаться на суше, — подумала Ниора. — Флот Тэй Анга слишком слаб, чтобы оказать нам хоть какое-то сопротивление, да и большая его часть была уничтожена три года назад", — тогда агинаррийская палубная авиация впервые продемонстрировала свое мастерство в условиях реального боя. В предстоящей кампании роль флота сведется к защите конвоев и морских путей сообщения. Тайрё даже заметила намек на удовлетворение на лице Санагио — генерал явно подумал о том же.

Ниора скосила взгляд в сторону карты на стене. Пять больших, густо заселенных островов в окружении многочисленной свиты из мелких клочков земли. В свое время они процветали благодаря своему выгодному расположению — большая часть торговли между юго-востоком и севером Внутреннего Мира так или иначе проходила через острова Тэй Анга. Но богатство не принесло жителям архипелага счастья. Напротив, удобное расположение островов всегда привлекало к ним интерес завоевателей и колонизаторов, и, лет восемьдесят назад, архипелаг оказался поделен на зоны влияния между державами Коалиции; само собой, Империя Ксаль-Риум тоже отхватила свою щедрую долю этого пирога. Затем к числу желающих отведать его присоединилась Агинарра, и ее притязания на Тэй Анг стали основной причиной разгоревшейся Северной Войны.

Поначалу северяне преуспели, и все пять островов архипелага на некоторое время оказались в их власти, но после подписания мирного договора Агинарра вынуждена была отказаться от них. На острова вернулись торговые магнаты юго-восточных государств, но на этот раз и им недолго удалось здесь продержаться. Восстания коренного населения привели к тому, что чужаки убрались с Тэй Анга, предоставив его обитателей себе самим. Увы и ах, новообретенная свобода не стала для тех шагом к возрождению. После ухода чужестранцев острова оказались поделены между местными вожаками вооруженных формирований, которые продолжали с энтузиазмом резать друг дружку, и предавались этому занятию уже почти двадцать лет. Жуткое место, словом; как ни удивительно, Тэй Луан, уже захваченный Агинаррой три года назад, был сейчас из пяти островов самым спокойным — после того, как армия северян взяла под контроль все города и попросту перевешала тамошних вождей, не пожелавших признать верховную власть Сегуната, междоусобицы прекратились сами собой. Но это относительное спокойствие было оплачено дорогой ценой. Смирившимся с приходом новых хозяев позволили налаживать свою жизнь под властью Агинарры, но те, кто позволил себе малейшее неповиновение, оказались в лагерях для пленных, где их заставляли ради скудного пайка выполнять самые грязные и тяжелые работы, а любые беспорядки наказывались только одним образом — расстрелом на месте.

"Значит, сегодня мы намерены облагодетельствовать таким же образом и остальных, — подумала Ниора с мрачной иронией, — Сегунат все-таки решил осуществить свою давнюю мечту. С захватом Тэй Анга север окончательно окажется в наших руках, и это... Демоны Вечной Бездны, сегодня это реально!"

Пока Юг грызется, Север будет постепенно накапливать силы и влияние. Ниору такое положение дел устраивало, и она, проклятье, не священница из храма Творца-Юнидеуса, чтобы задумываться над высшими философскими вопросами и рассуждать о всеобщей любви, добре и милосердии. Впрочем, и верные последователи Юнидеуса, так любившие поговорить на подобные темы, полторы тысячи лет только и делали, что резали друг друга во имя своего бога и всех десяти пророков его.

О да, если Сегунат не позарится слишком на многое, эта кампания может стать успехом не меньшим, чем оккупация Шлассена четырнадцать лет назад. С захватом Тэй Анга Агинарра получает многое, очень многое, а сейчас, действительно, момент наиболее подходящий. Упустить его было бы непростительной глупостью.

И все-таки, что же имел в виду Ису Тагати, когда говорил, что это может быть несвоевеременно?

Ксаль-Риум. 53 день Весны.

Солнце ярко светило над головой и, разумеется, припекало. За годы, проведенные в столице, Джанис Редлин так и не привык к этой проклятой жаре, а ведь в разгар Лета и не такое будет! Джанис с тоской подумал о родном острове — там царила скука и пустота, никаких развлечений и никакой работы, кроме места на вонючей рыбацкой шхуне, зато холодное течение Фридин смягчало зной. Возможно, он поступил бы умно, если бы послушал семью и остался дома. Жизнь в Ксаль-Риуме оказалась совсем не тем, на что он надеялся.

Джанис неспешно брел вдоль набережной, огороженной металлическими перилами. От проклятого солнца чугун накалился так, что, ненароком прикоснувшись к нему, можно было заработать ожог, вдобавок, какой-то кретин додумался окрасить перила черной краской. Волны лениво лизали наклонные бетонные плиты, которыми была облицована набережная, но близость воды почти не приносила облегчения. У пирсов покачивались на волнах многочисленные корабли — в основном, небольшие пароходики, но были и гораздо более крупные транспорты и балкеры. Особняком от прочих был пришвартован огромный трехтрубный красавец-лайнер — знаменитый "Паларио", обслуживающий линию "Ксаль-Риум — Магниция". На слабом ветерке трепетали многочисленные яркие флажки, украшающие мачты; на берегу, как обычно, собралась изрядная толпа зевак.

Джанис миновал "Паларио", не удостоив его второго взгляда. Вскоре, однако, он остановился, заметив впереди одинокую фигуру. Мужчина среднего роста был одет в легкие светлые штаны и белую рубаху, его лицо скрывала тень от широкополой шляпы. В руке он держал небрежно сложенный номер "Песни Феникса". Джанис подошел и остановился рядом с ним.

— Доброго дня, — безучастно произнес человек, скосив на него взгляд. — Любуетесь "Паларио"?

— Красивый корабль, — отозвался Джанис. — Хотел бы я на нем оказаться.

Тут он даже не лукавил — и правда, прекрасно было бы оказаться на подобном корабле. Хоть младшим помощником стюарда, хоть палубным матросом, хоть полотером — лишь бы оказаться подальше от Ксаль-Риума и забыть про Барона с его играми, и про этого типа тоже...

Джанис не знал его имени, хотя пару уже раз выполнял его поручения. Джанис также не знал, чем тот занимается во дворце, да и не задавался таким вопросом. Ясно, что и он работает на Барона. Ничего сложного, на самом деле он не поручал — просто доставить "дядюшке Юргену" какие-то пакеты; само собой, Джанис не пытался вызнавать, что в них. Меньше знаешь, крепче спишь. Судя по всему, и сейчас от него требуется нечто похожее.

Джанис скосил взгляд на газету и лениво поинтересовался:

— Какие-то новости?

— Ничего интересного, — ответил собеседник. — Впрочем, если хотите, возьмите, я уже прочел.

— Благодарю, — Джанис забрал "Песнь Феникса". На первой полосе красовался портрет кронпринца Тамрина под надписью огромными буквами: "ВОЙНА НЕМИНУЕМА?" и ниже: "Переговоры между Ксаль-Риумом и Ивиром зашли в тупик. Империя отзывает послов из Лакрейна".

Собеседник, не глядя на Джаниса, некромко, но четко проговорил:

— Угол Глорианы и Арсены, прачечная Фатиха. Там вас ждут, времени не теряйте, — слегка коснувшись полей шляпы, он любезно кивнул на прощанье и отошел. Джанис помедлил еще пару минут, пока человек не исчез в толпе, затем тоже направился прочь от набережной.

Улица Глорианы была недалеко, чтобы добраться до нее пешком, у Джаниса ушло минут двадцать. Не самый богатый район столицы, но и не трущобы: здания в пять-шесть этажей, широкая проезжая часть, электрические фонари на столбах. Первые этажи большинства домов занимали магазины — блестели застекленные витрины, яркая реклама зазывала покупателей. Вскоре Джанис Редлин увидел впереди аляповатую вывеску: "ПРАЧЕЧНАЯ ФАТИХА". Усмехнувшись, Джанис толкнул дверь и вошел.

Внутри остро пахло какой-то дрянью, явно с примесью хлора. Долговязый парень лет семнадцати был занят тем, что скручивал в рулоны длинные отрезы белой ткани. За обшарпанным столом сидел, потягивая чай, щуплый мужчина постарше, одетый в традиционную ивирскую безрукавку. Его костлявое лицо украшали внушительные черные усы.

"Ивирцы?.." — Джанис был несколько удивлен. Не тем, что хозяин заведения — ивирец, это как раз было делом обычным. Многими прачечными и пошивочными мастерскими владели выходцы с западных островов, но в последнее время они не могли чувствовать себя в безопасности в Ксаль-Риуме. В столице полиция не позволяла буянам разгуляться, но в нескольких городах заведения, принадлежащие эмигрантам из Ивира, не избежали погромов. И что, интересно, связывает Барона с этим Фатихом? Впрочем, опять же — лучше не задаваться глупыми вопросами.

При появлении Джаниса усатый оторвался от чая и стрельнул глазами в газету.

— Могу быть вам чем-нибудь полезен? — спросил он с сильным акцентом.

— Я бы хотел видеть господина Фатиха, — Джанис пересек комнатушку и небрежно бросил газеты на стол. Усатый ивирец блеснул глазами.

— Да, я сейчас позову хозяина.

Он ушел и через пару минут вернулся с лысеющим толстяком в наполовину расстегнутой жилетке.

— Ах, это вы, — у новоприбывшего акцент был не так заметен. — Да, да, как же. Ваш заказ будет готов на днях, можете не беспокоиться. Да, кстати, — словно спохватился он. — Вот деньги, которые я вам должен, — он сунул в руку Джанису пару помятых бумажек — двадцатку и пятерку.

— Благодарю, — Джанис сунул деньги в карман. — Тогда я загляну в конце децимы. Всего хорошего, — и он покинул прачечную, не оглядываясь.

Двадцать пять марок. Не так много, но все равно неплохо — больше, чем он зарабатывал за целую дециму. Всего лишь за то, что он передал газету, а что было внутри — какая разница? Настроение Джаниса Редлина улучшилось, он уже знал, как потратит деньги. Насвистывая беззаботную мелодию, Джанис направился вдоль по улице Глорианы — благо, тут как раз неподалеку игорный клуб.

Лакрейн, столица Ивира. 54 Весны.

"Как же мало порой нужно человеку для счастья, — с иронией думал капитан Арио Микава, — Например — всего лишь пару дней не лицезреть сиятельную персону султана".

Агинарриец чувствовал себя выжатым, как тряпка, и едва успевал выкроить немного времени на еду и сон. Султан Ажади принялся за подготовку к войне с удивительным энтузиазмом. Удивительным и досаждающим — было бы гораздо проще, если бы владыка Ивира не порывался лично вмешиваться в происходящее. Микава и его люди долго строили планы и вели подготовку в условиях полной секретности. Теперь приходилось следить еще и за Ажади — вмешательство султана могло поставить под угрозу все, что Арио Микава успел сделать за три года. События набирали обороты, и требовалось завершить последние приготовления быстро и скрытно.

Микава остановил автомобиль у решетчатых ворот из кованой бронзы. Навстречу ему уже спешил невысокий слуга в темно-красной безрукавке и того же цвета просторных штанах. Маленький ивирец отвесил капитану-агинаррийцу низкий поклон.

— Господин Симамура, светлейший иль-Кедам ждет вас. Прошу, следуйте за мной.

— Благодарю, — в сопровождении ивирца Микава прошел через ворота, охраняемые парой верзил с исключительно нелюбезными физиономиями, и оказался в саду, который роскошью мог поспорить с дворцовым садом самого Ажади. Мощеная мраморной плиткой дорога вела к внушительному четырехэтажному особняку. Крыша, облицованная надраенной бронзой, ярко сияла на солнце — все-таки, ивирцы питали воистину детскую склонность ко всему яркому и блестящему.

Слуга провел Микаву к особняку, затем на второй этаж, где в просторной гостиной уже собрались несколько человек. Они заняли места за большим овальным столом — трое ивирцев, трое агинаррийцев. Во главе стола восседал широкоплечий мужчина немного за сорок. Микава слегка поклонился ему.

— Господин иль-Кедам.

— Господин Симамура! — гостеприимно откликнулся тот. — Рад видеть вас в моем скромном жилище.

— Да пребудет с вами милость Всевластного, — церемонно произнес Микава, занимая место за столом. Слуга, прикрыв дверь, бесшумно удалился.

Вообще-то жилище господина иль-Кедама можно было назвать каким угодно, только не скромным. Шелковая обивка на стенах, золотые статуэтки и бесценные старинные вазы, пышный ковер на полу — как и сад, убранство кабинета вполне могло затмить и султанский дворец. Что, впрочем, неудивительно — Усмей иль-Кедам был одним из богатейших людей в Ивире. И ценнейшим союзником: большая часть поставок оружия из Сегуната проходила через него. Флотилия торговых судов, которыми владел иль-Кедам, курсировала от Ивира до островов Агинарры, перевозя в трюмах не совсем то, что было указано в официальных декларациях. Таможни — что на севере, что на юго-западе — благосклонно закрывали на это глаза.

— Итак, перейдем к делу, — сказал иль-Кедам. — Султан продолжает подготовку к войне, имперцы также перебрасывают к Гайону все больше войск. Имперские послы покидают Лакрейн. Похоже, никто уже не рассчитывает избежать войны, — ивирец зло усмехнулся. — Что неудивительно. Когда два самца-ариетема сталкиваются на одном поле, это всегда заканчивается дракой.

Слушая его, Микава ощущал некоторую досаду. Иль-Кедам знал слишком многое, его невозможно было держать в неведении: без его содействия план "Бриз" оказался бы невыполним. В отличие от Ажади и большей части султановой свиты, торговец был умен и не склонен к фанатизму. Предстоящая война заботила его только с точки зрения выгоды, которую Усмей иль-Кедам мог извлечь из нее, что было одновременно хорошо и плохо. Пока Сегунат исправно набивает его сундуки, иль-Кедам будет сотрудничать, но, если дело запахнет жареным, надеяться на его верность не приходится. Он предаст в тот самый момент, когда сочтет, что так будет выгоднее.

Но все равно без него не обойтись. И не только из-за перевозок оружия — иль-Кедам обладал в Ивире немалым влиянием, с его помощью можно было воздействовать даже на самого Ажади, удерживая султана от совсем уж безумных авантюр. Разумеется, сам торговец в политику не лез, ему это было не нужно — у иль-Кедама было достаточно прикормленных вельмож, которые готовы были говорить и делать все, что тот пожелает. Словом, очень полезный инструмент, но, увы, ненадежный.

— Мы этого ожидали, — заметил Микава. — После Анлакара... я бы очень удивился, если бы ивирские послы в Ксаль-Риуме нашли доводы, которые могли бы успокоить Императора.

— Империя хочет войны, — согласно кивнул иль-Кедам. — Султан Ажади — тоже. И войны хочет Агинарра, — ивирец усмехнулся в усы. — Я не собираюсь спрашивать — зачем. Мне все равно. Но давайте обсудим, что еще мы должны сделать. Кстати, Симамура, человек, которого вы ждали, наконец-то прибыл.

Иль-Кедам взглядом указал на худощавого агинаррийца с ежиком черных волос на голове. Тот привстал со стула и кивнул в знак приветствия.

— Вы Усубо? — спросил Микава.

Худощавый протянул руку.

— К вашим услугам, господин Симамура.

Рукопожатие "Усубо" оказалось крепким. Микава не знал, как его зовут на самом деле, да и не интересовался. Ни один агинарриец на службе у султана не был связан с Сегунатом — все они официально уволены с военной службы и наняты Ивиром в качестве инженеров, консультантов или инструкторов. Многие приняли новые имена и ивирское подданство и числились офицерами в султанской армии.

Также и некоторые ивирские офицеры в рамках договора о военном сотрудничестве проходили обучение в армии и флоте Агинарры. Само собой, на флотилии капудан-паши ай-Таллакара таких не было, но все офицеры, назначенные в команды двух линейных крейсеров — "Така-Джалета" и "Мизрак-Сайши" — прошли агинаррийскую школу, так же, как корабельные инженеры и артиллеристы. Один из многих сюрпризов, подготовленных для ксаль-риумцев. Усубо, тайно прибывший из Агинарры со своим отрядом — не меньший сюрприз, а возможно, даже больший.

— Как прошло путешествие, благополучно? — осведомился Микава.

Усубо утвердительно кивнул.

— Без происшествий.

— Ваше оборудование?

— Доставлено транспортным кораблем и выгружено. Нам нужно место для тренировок — я и мои люди должны привыкнуть к здешним условиям.

— Все необходимое у вас будет, — ответил Микава. Подходящее место вдали от посторонних глаз уже подобрано, Усубо и его отряд будут доставлены туда одним из частных кораблей иль-Кедама.

Тот сел, не говоря больше ни слова. Прежде Арио Микава только слышал о таких, как он. Боевые пловцы-диверсанты были одним из наиболее секретных подразделений в специальных войсках Сегуната, само их существование держалось в тайне от большинства. Даже командование Объединенным Флотом знало о них немногое.

— Итак, — заключил иль-Кедам, — Империя не делает тайны из своих намерений. Они нападут, и тогда... — ивирец красноречиво не договорил фразу. К судьбе собственной родины он проявлял странное равнодушие. Впрочем, ему-то бояться было нечего, такие всегда выкручиваются. Кого бы ни посадили ксаль-риумцы на трон вместо Ажади Солнцеподобного, Усмея иль-Кедама, с его деньгами, это вряд ли затронет.

— Они собрали достаточно сил, чтобы не сомневаться в победе, — зло проговорил высокий офицер-ивирец средних лет. Дениз-паша Савад иль-Абри, командующий тем самым дивизионом линейных крейсеров.

— Пять линейных кораблей класса "Император Нерион", — мрачно перечислял иль-Абри. — Четыре корабля из состава Западной эскадры. И еще два авианосца, — авианосцы ивирский адмирал не воспринимал всерьез, несмотря на то, что два года провел на севере и участвовал в боях за Тэй Луан. — И легкие корабли. Преимущество подавляющее, неудивительно, что имперцы не пытаются скрытничать.

— В их самоуверенности — их слабость, — бросил второй ивирский офицер, в мундире кусу-гинеля. Озар иль-Бадриз, командующий пехотными полками, расквартированными на главной военной базе Ивира, на острове Янгин.

Это верно, мысленно согласился Арио Микава. После разгрома султанского флота, да еще собрав такие силы, ксаль-риумцы должны быть полностью уверены в собственной непобедимости. А раз так, едва ли они станут изобретать нечто хитрое, на чем и строились замыслы агинаррийцев. Именно агинаррийцев, ивирцы в разработке плана принимали минимальное участие.

— Когда начнется война, — иль-Абри уже не говорил "если", — они пойдут на Лакрейн. Прямым путем. Захватят несколько островов, чтобы обустроить там военные базы и перевалочные пункты, попытаются уничтожить остатки нашего флота, а когда добьются цели, двинутся на столицу.

"Как тот самый ариетем, — мысленно усмехнулся Микава. — Иль-Кедам подобрал хорошее сравнение. Да, ксаль-риумцам не нужна долгая изнурительная война. Им нужна быстрая эффектная победа и флот под знаменем с Фениксом в гавани Лакрейна, нацеливший пушки на султанский дворец. Они не будут хитрить".

— Если они двинутся с Кадара, — произнес агинарриец, — а я уверен, что так и будет, первая цель их флота очевидна. Остров Кехребар, — Микава положил ладонь на карту. — Удобный плацдарм для дальнейшего продвижения вглубь ивирских территорий и единственный порт, достаточно большой для их линкоров.

— И Кехребар они возьмут, — констатировал очевидное генерал иль-Бадриз. — Мы их не остановим.

— Мы и не должны, — Арио Микава обвел собравшихся жестким взглядом. — Я раскрою вам кое-что, господа. Некоторым из вас это уже известно, остальным же я говорю: Кехребар — это приманка. И как только имперцы заглотят ее — а они заглотят — мы захлопнем ловушку.

ГЛАВА 16

Ксаль-Риум. 55 день Весны.

Впечатления о том вечере у Дэвиана остались воистину незабываемые. И не без причин.

Ресторан "Свежий ветер" представлял собой не самое шикарное в столице, но достойное и не слишком шумное заведение. Здесь не было слепящей роскоши элитных ночных клубов городского центра, но именно поэтому Дэвиан отдавал ему предпочтение. Вдобавок, из окон открывался прекрасный вид на побережье, и вечерами с моря веяло свежестью. Очевидно, это и дало заведению имя.

Кроме того, здесь была отличная кухня — в свое время хозяин заведения, как говорили, переманил повара-анадриэльца из лучшего столичного ресторана, соблазнив того баснословной платой. Но деньги не были выброшены впустую — меню "Свежего Ветра" славилось на весь город Ксаль-Риум.

Внушительный официант встретил Дэвиана с Фионеллой на входе и проводил к столику. Дэвиан мысленно присвистнул — с такой комплекцией этому типу более пристало бы работать вышибалой. Хотя, наверное, он и официантом зарабатывал достойно — мало у кого хватило бы смелости поскупиться на чаевые.

Официант вручил меню, Дэвиан быстро сделал выбор. Здоровяк удалился. Дэвиан проводил его взглядом. Нет, все-таки в прошлом он наверняка подрабатывал вышибалой.

— Все-таки удивительно... — произнесла Фионелла. Сегодня девушка была одета проще, чем на императорском приеме, но это нисколько не умаляло ее красоты. Длинные волосы свободно ниспадали на плечи.

— Что именно? — уточнил Дэвиан. — Что вас пригласили в ресторан? Мне кажется, было бы более странно, если бы я этого не сделал.

— Но мне всегда казалось, что жизнь императорской семьи более закрыта. Я никогда не слышала о том, чтобы принцы так просто посещали городские заведения — без свиты, без телохранителей...

— Я не наследный принц, — возразил он. — В этом есть свои преимущества — я могу иногда позволить себе определенные вольности.

— И неужели Ваше Высочество отпустили гулять по городу в одиночестве? Даже без стражи? — девушка бросила ироничный взгляд в сторону. — Может быть, эта очаровательная пара — ваши тайные телохранители?

За столиком, привлекшим ее внимание, сидели немолодой полный мужчина с большой лысиной и благообразная седая женщина. Дэвиан сдержанно усмехнулся.

— Вы их раскусили, тиа Фионелла. Бедняги были уверены, что никто не разоблачит их великолепную маскировку. Но даю слово, что они не будут нам досаждать.

— А этот официант? С таким лицом он точно не может быть никем, кроме агента секретной службы.

— О, нет, вот тут вы ошиблись — с такими лицами в секретную службу не берут. Тамошние агенты все как один исключительно неприметны.

Появился упомянутый метрдотель и разлил по двум высоким хрустальным бокалом золотистое вино, после чего замер в ожидании. Дэвиан отпустил его.

— Ну что же... — он поднял бокал, — за вас, Фионелла.

— За нашу с вами встречу, принц Дэвиан. Кстати, мои друзья обычно зовут меня "Фио". Это короче, — улыбнулась девушка.

— Я был бы счастлив вас так называть, — сказал он, — Особенно потому, что это причислило бы меня к вашим друзьям.

Вино было отличным — погреб "Свежего Ветра" ничем не уступал его же кухне. Хотя Дэвиан никогда не относил себя к числу гурманов, искусство здешнего повара невозможно было не оценить по достоинству.

— Расскажите мне про себя, Дэвиан, — внезапно без всякого перехода попросила Фионелла.

— Хотите написать обо мне статью?

— Возможно, — девушка улыбнулась. — Неужели вам это было бы неприятно? Все же, вы должны признать: статьи "Южной Звезды" выдержаны в несколько ином стиле, нежели в "Путеводной".

Дэвиан изобразил на лице испуганное выражение.

— Неужели вы читали то, что они про меня пишут?

— Все до последней строчки, — заверила она. — Стиль моего коллеги Арсена Сфициони всегда вызывал у меня неподдельное восхищение. Конечно, с таким именем бедняга просто не имеет права писать иначе.

— О! — протянул Дэвиан. — Вы просто не слышали, как обо мне отзывался ивирский капудан-паша. Но если вы читали "Путеводную Звезду", боюсь, мне нечего добавить к рассказанному ими.

— Неужели вы на самом деле настолько ужасный человек?

— Вас это пугает?

— Если бы я вас боялась, вряд ли я согласилась бы встретиться с вами, не правда ли, принц Дэвиан?

— Разве мы с вами не договорились насчет "принца"?

Принесли новые блюда — с кальмарами в остром соусе. Запах приятно щекотал ноздри, а попробовав кусочек, Дэвиан убедился, что, пока его не было в столице, шеф-повар "Свежего Ветра" не растерял своего мастерства.

— Это восхитительно! — заметила Фионелла, бросив на него лукавый взгляд. — Хотя я не предполагала, что вы гурман, Дэвиан.

— И каким же вы меня представляли, Фио?

— Ну... — девушка лукаво прищурилась, — если принимать на веру то, что писал Сфициони, вы должны быть довольно мрачной и кровожадной личностью.

— Уверяю вас, я бываю кровожадным, только когда обстоятельства того требуют.

— Вот это уже звучит мрачно.

Он смотрел на девушку.

— А все-таки, Фионелла, почему вы захотели быть военным обозревателем? Не самая простая и приятная работа.

— Но я вовсе не военный обозреватель, я всего лишь делала репортаж об острове Анлакар, — возразила она. — Я не хочу быть просто скандальной столичной репортершей. Таких в Ксаль-Риуме и без меня больше, чем нужно. На самом деле, я ценю в своей работе то, что она дает мне возможность путешествовать. Я люблю это. Новые места, новые люди. Мне казалось, вы могли бы меня понять, Дэвиан.

— Я вас понимаю, — рядом с ней префект Каррел готов был понять все что угодно. — Я тоже люблю путешествия.

— И сражения? — уточнила она.

— Хм... — Дэвиан был несколько сбит с толку, — пока еще не могу ответить на ваш вопрос. У меня нет иного опыта в этой области, кроме злосчастного боя с ивирцами у Анлакара, а его... — он помолчал, подбирая слово, — Его, если честно, было трудно назвать боем. Но я не хочу, чтобы Империя опять оказалась втянута в войну, если вы имели в виду это.

— Неужели? Мне казалось, что военным всегда не терпится подраться. Где еще мужчине заработать славу и признание, если не на войне?

— Думаю, без такой славы я мог бы жить, — ответил Дэвиан, — Мой отец рассказывал мне многое о собственном опыте. В детстве меня эти рассказы восхищали, я мечтал о таких же подвигах и приключениях. Но теперь мне уже не десять, и даже не пятнадцать.

— Неужели? — произнесла она, и тут же поправилась. — Я хочу сказать — неужели вы не лукавите, Дэвиан? Вы не ищете ни побед, ни признания?

Под внимательным взглядом девушки он немного смутился. Дэвиан не мог не признать, что она была права — часть его души действительно желала этого.

Он решил сменить тему.

— А ваша семья? Что было после того, как вы перебрались в Гайон?

— Ничего, — просто ответила она. — Я устроилась в газету, родители смогли снова открыть собственное дело, небольшой магазинчик. Отец умер четыре года назад, мать до сих пор владеет магазином, младший брат ей помогает и копит деньги на собственную пекарню. Совсем заурядная история.

— Но я уверен, что вы видели не так мало, — заметил Дэвиан. — Вы сказали, что много путешествуете.

— Далеко не так много, как хотела бы, — она вздохнула. — Я мечтаю стать зарубежным корреспондентом. Если честно, подумываю о том, чтобы отправиться как обозреватель от "Южной Звезды" в Тэй Анг.

Дэвиан отрицательно покачал головой.

— Не советовал бы, — искренне сказал он. — Тэй Анг уже несколько десятков лет охвачен гражданской войной, а теперь к тому же наполовину оккупирован агинаррийцами. Там сейчас льются реки крови, и это не преувеличение. Тэй Анг — место, от которого лучше держаться как можно дальше.

Девушка недовольно сверкнула глазами.

— Возможно, именно потому я хочу быть там, — сказала она. — Всем нравится делать вид, что ничего не происходит. Что все идет так, как должно, и если люди погибают где-то на задворках нашего мира, то на это можно не обращать внимания.

— Думаете, вы сможете что-то изменить? — скептически осведомился Дэвиан.

— А вы думаете, что это наивная мечта? — парировала она.

— Нет, вовсе нет, — ответил он. — Мне кажется, эта мечта ничуть не хуже других.

Фионелла задумчиво посмотрела на него и сказала:

— Судя по вашему тону, у вас нет вообще никакой, Дэвиан.

Он только пожал плечами.

— Однако, — заметила девушка, — вы обещали рассказать о себе, но вместо этого только расспрашиваете.

— Вы можете быть разочарованы. Моя жизнь не настолько богата интересными событиями.

— Неужели? Не вы ли рассказывали, что побывали даже на северных островах? Мало кто из ксаль-риумцев может похваститься тем же. Расскажите мне об этом. Что вы там видели? На что она похожа — пресловутая Земля Дракона?

— Вам действительно интересно?

— Можете считать мой интерес профессиональным. Я — журналист, — напомнила она, — И меня всегда... зачаровывал север.

— Опасный интерес, — заметил Дэвиан.

— Быть может, опасность меня и привлекает? — ответила Фио, бросив на него ироничный взгляд. — Некоторым женщинам она кажется притягательной. Но вы все еще ничего не рассказываете. Я начинаю думать, что вы пытаетесь уклониться от ответа.

— Ваша взяла! Очень странная земля, — начал он. — Помню, когда я только увидел Кинто, я поразился, насколько велик город. Кинто вдвое больше, чем Гайон или Ксаль-Риум, и он так разросся всего за сотню лет. Глядя на него, не веришь в то, что столько людей могут жить на одном месте.

— Неужели? — удивилась девушка.

— Да, и город все еще растет. Агинарра развивается очень быстро, на фабриках и заводах все время ощущается нехватка рабочих рук, и поэтому многие сельские жители переселяются в города, привлеченные высокой платой. Ну, конечно, — уточнил Дэвиан, — поскольку мне было в то время только четырнадцать лет, я не очень-то задумывался над тем, что видел, только удивлялся. А теперь, вспоминая... — он помолчал, подбирая слова, — все равно удивляюсь тому, как могла измениться эта земля за неполное столетие. Не так давно северян считали чуть ли не дикарями, а сегодня нам уже почти впору учиться у них. Огромные гавани, полные кораблей, заводы и фабрики, железные дороги и аэропорты, автомобили и электрическое освещение на улицах. Кинто — наверное, самый современный и развитый город во всем Дагерионе, и все же, в нем осталось нечто... старинное.

Он пристально смотрел на девушку. Фионелла молчала, слушая. На ее лице читался неподдельный интерес, и это странным образом подстегивало его память и красноречие.

— То же самое можно сказать обо всей Агинарре, — продолжал он, немного подумав. — Со времен Наритано Огато они проделали огромный путь. Сто лет назад для них паровая машина, океанский корабль или порох были заморскими диковинами. Большая часть населения не умела даже читать. Сегодня их промышленность не уступит нашей, и во всей стране не найдешь ни одного неграмотного человека. Бесплатные школы и больницы открыты на всех островах. Почти нет безработицы. Страна развивается невероятными темпами.

— Все это звучит не так ужасно, — заметила Фио.

— Да, но это благоденствие оплачено дорогой ценой, — возразил Дэвиан. — На подвластных им территориях царит порядок и дисциплина, но они держат власть железной рукой. Любое восстание, любое проявление неповиновения подавляется немедленно и с показательной жестокостью. Правда, следует отдать им должное — покорившихся они не трогают. На некоторых островах, захваченных достаточно давно, люди уже сами считают себя частью Сегуната. Агинаррийцы умны, они хотят превратить весь Север в единое государство, или, может быть, в союз государств под своей верховной властью, а не в бурлящий котел постоянных мятежей.

Он углубился в воспоминания.

— Я помню, как нас водили по улицам города и позволяли встречаться с людьми. Мне было интересно, но это оставляло такое странное ощущение. Агинаррийцы аккуратны, сдержаны, вежливы, но было что-то... в манере говорить, или в глазах, может быть. Что-то такое, что давало понять: они все равно считали и считают нас врагами. Не потому, что мы сражались с ними и победили, а просто потому, что мы — не они. Я чувствовал это уже тогда, хотя не понимал. А теперь, наверное, начинаю понимать. Вся их история — века междоусобных войн, и об этом нельзя забыть за какую-то сотню лет. Наритано Огато силой направил их на новый путь, и они легко переняли от Юга наши знания, достижения, технологии. Но это все — только внешние проявления прогресса, а внутри, в душе, они остались такими же, какими были. Они и сегодня, как тысячу лет назад, делят людей только на две категории: своих и врагов. Ничего промежуточного они не признают...

— Звучит странно, — сказала она, — И опасно.

Дэвиан согласно кивнул:

— Они такие и есть. Как я говорил: странные и опасные, — тут он усмехнулся, — Но такого заката, как в Кинто, я не видел нигде. Если ты в ясную погоду смотришь на город со стен сегунского замка Риогиру, ты видишь, как солнце скрывается за горизонтом, и в этот момент золотистое пламя внезапно охватывает все небо. Зарево охватывает весь город, а море сияет, как расплавленное золото. Закат длится недолго, но от такого зрелища перехватывает дух. Описать это невозможно, можно только видеть. Когда я увидел его впервые, я был очень впечатлен, — Дэвиан негромко рассмеялся. — В тот момент я не понимал, что еще может быть нужно людям, у которых есть такие закаты...

— О... — произнесла Фио, — не думала, что вы можете быть так... поэтичны.

— Не я один, — с улыбкой заметил Дэвиан, — Их лучшие поэты веками воспевали эту картину. Ей можно любоваться каждый день всю жизнь. Она просто не может наскучить.

— А вы, оказывается, романтик, Дэвиан, — сказала Фионелла. — Нет, Арсен Сфициони был неправ относительно вас.

— Что ж, — ответил он, — я не огорчен тем, что придется разочаровать вашего коллегу...

Последующие два часа пролетели для него воистину "как один миг", и Дэвиан Каррел только сегодня по-настоящием понял, что означает эта фраза. В отличие от большинства женщин, с которыми он был знаком прежде, Фионелла говорила не очень много, предпочитая слушать. Видимо, сказывалась профессиональная привычка. Но она чувствовала, когда остановиться, инстинктивно угадывая темы, о которых лучше не расспрашивать, а о прочем Дэвиан рассказывал охотно, с удовольствием любуясь ее тонким профилем, прекрасным лицом и длинными, блестящими волосами.

Потом музыканты заиграли медленную, немного грустную мелодию, "Танец на закате". Дэвиан с легким поклоном предложил ей руку, и они присоединились к другим парам, кружившимся в неспешном танце. Затем оркестр перешел к более быстрому и жизнерадостному анадриэльскому мотиву, соответственно и танец стал более энергичным и откровенным. Дэвиан легко кружил девушку вокруг себя, ее глаза блестели, а на щеках проступил румянец.

— А вы прекрасно танцуете... — выговорила она, переводя дыхание, когда мелодия смолкла.

— Вы тоже, Фио, — ответил он, — А я... всего лишь любитель.

— Вы совсем не похожи на любителя. Вы долго учились? — осведомилась она, — В море?

— Я просто быстро учусь.

— О? И что же еще вы умеете? — она посмотрела ему в лицо, и Дэвиан чувствовал, как тонет во взгляде этих глубоких, темных глаз.

— Я могу показать, — негромко сказал он, осторожно привлекая ее к себе...

Словом, вечер прошел для Дэвиана прекрасно. Когда они покидали заведение, над городом уже давно сгустилась ночь. На улице зажглись электрические фонари. Неподалеку стояли, ожидая клиентов, пара одинаковых автомобилей. Дэвиан махнул рукой, подзывая ближайшее такси. И вот с этого момента события приняли оборот, которого он никак не ожидал.

Задняя дверь большого черного автомобиля, стоявшего неподалеку от "Свежего Ветра", возле магазина с ярко освещенными стеклянными витринами, открылась, и сидевший там человек выскочил наружу. Это был щуплый мужчина с типичной для южан бронзово-смуглой кожей и большими, подкрученными вверх черными усами. На его костлявом лице они смотрелись неуместно и нелепо, придавая человеку сходство с актерами-комиками из старомодных немых фильмов. Дэвиану почему-то бросилась в глаза недокуренная сигарета в зубах и два ряда блестящих металлических пуговиц на жилетке; пиджака на мужчине не было. Поначалу человек не вызвал у префекта Каррела особенного интереса, и Дэвиан уже отвернулся в сторону, как вдруг Фио испуганно вскрикнула, указывая на коротышку:

— Дэвиан, оружие!

Он повернулся, удивленный, и увидел, как в руке незнакомца блеснул металл. Прислонившись к дверце автомобиля, человек целился из длинноствольного черного пистолета.

Несмотря на неожиданность и растерянность, Дэвиан среагировал мгновенно, быстро втолкнув Фионеллу обратно в ресторан. В следующее мгновение оглушительно прозвучали выстрелы — один, второй. Пуля мерзко свистнула возле его лица; к счастью, расстояние было довольно большим для пистолетного выстрела. Массивные стеклянные двери "Свежего Ветра" с оглушительным звоном разлетелись вдребезги, брызнув блестящими искрами. Внутри ресторана кто-то закричал.

"Пармикул и Даэмогос! — промелькнуло в голове у Дэвиана. — Кто это такие?"

Вопрос был резонный, но ситуация не располагала к отстраненным размышлениям, не говоря о расспросах. Дэвиан через разбитые двери проскользнул внутрь ресторана. Позади громыхнуло в третий раз, и снова пуля прошла на волосок.

"Проклятье, он упорен..." — в мыслях выругался Дэвиан, ища глазами Фионеллу.

Девушку он увидел совсем рядом, она выглядела на удивление спокойной, разве что чуть побледнела.

— Кто это? — выдохнула она.

— Не хочу спрашивать, — Дэвиан быстро оглянулся через плечо. Он надеялся, что неудачливый стрелок, не рискуя столкнуться с полицейскими, вскочит в машину и исчезнет. Но, к его разочарованию, тот был действительно упорен. Низкорослый тип с пистолетом бежал к входу в "Свежий Ветер". Хуже того — он оказался не один, вместе с ним был еще один вооруженный мужчина.

Дэвиан схватил Фио за руку и потащил за собой. В ресторане между тем воцарилась паника. Перепуганные люди кричали, метались во все стороны, сталкивались и падали. Кто-то уже успел опрокинуть стол, а толстяк в темно-красном костюме зачем-то пытался залезть под ройяль. Раздался звон разбиваемого стекла.

Дэвиан тащил девушку за собой, немилосердно расталкивая плечом перепуганных посетителей. Они вдвоем добежали до двери для персонала как раз в тот момент, когда налетчики ворвались в ресторан. Дэвиан легко подтолкнул в спину девушку, потом и сам скрылся из вида, всего за мгновение до того, как еще одня пуля ударила в стену там, где он только что стоял.

Пробежав по короткому коридору, они оказались на кухне, где уже никого не было. Видимо, повар с помощниками сбежали сразу же, как только услышали стрельбу и крики. Разумно с их стороны.

— Дэвиан! — Фионелла уже была у запасного выхода. — Заперто!

Дэвиан тут же оказался рядом. Дверь действительно была заперта снаружи. Сдавленно ругнувшись, мужчина с силой ударил в нее ногой. Бесполезно — дверь оказалась прочной.

— Не выбить, — выдохнул он.

— И что теперь? — спросила девушка. — У тебя нет оружия?

Она все еще оставалась удивительно сдержанной. Возможно, она сейчас выглядела даже более спокойной, чем он сам. Дэвиан быстро огляделся в поисках того, что можно было бы использовать в качестве оружия. Почти сразу его взгляд остановился на длинном блестящем ноже, лежавшем на разделочной доске.

— Не имею привычки брать пистолет на свидания с дамами, — буркнул принц.

— А я думала, что герои не расстаются с оружием даже в ванной.

— Значит, я неправильный герой, — он положил ладонь ей на плечо и заставил пригнуться. — Не высовывайся, сейчас они будут здесь.

— Неужели никто до сих пор не вызвал полицию? — возмутилась девушка.

— Если этих типов арестуют за наше убийство, нам легче не станет, — Дэвиан протянул руку и взял длинный нож. Взвесив импровизированное оружие в руке, он уважительно присвистнул. Клинок не очень укладывался в его представления о кухонной утвари — толстый, тяжелый и острый, как бритва. Таким запросто можно обезглавить человека.

— Оставайся на месте! — еще раз повторил он девушке и, пригнувшись, крадучись двинулся в сторону.

В этот момент дверь распахнулась, и внутрь кухни ворвался первый из нападавших — тот самый коротышка с нелепыми усами. В руке у него был длинноствольный револьвер.

Второй убийца держался чуть позади. Он был повыше ростом, лысоват и с порядочным брюшком, плотно обтянутым потертой жилеткой. У этого в качестве оружия был обрез охотничьей двустволки: от стволов остались два огрызка длиной в ладонь, приклад заменен самодельной пистолетной рукояткой.

Парочка переглянулась. Щуплый взмахнул пистолетом и отрывисто пролаял что-то на невоспроизводимом, но узнаваемом языке. Дэвиан сузил глаза.

"Ивирцы?!"

Толстяк ответил своему напарнику тоже по-ивирски, и они разделились, обходя кухню с двух сторон. Дэвиан скрипнул зубами. Пожалуй, он сумеет, если постарается, дотянуться до коротышки, но его напарник наверняка успеет выстрелить, а в такой тесноте промахнуться трудно, тем более, картечью. Но выбора нет, придется рискнуть — тот, что с пистолетом, был уже слишком близко, вот-вот он сможет заметить свою жертву, затаившуюся с ножом в руке.

И в этот момент Дэвиан увидел Фионеллу. Девушка неожиданно вынырнула из своего укрытия, всего метрах в двух от толстяка. В руках она держала небольшой ковшик на длинной рукоятке. Дэвиан сдержал ругательство.

Мужчина с обрезом дернулся в ее сторону, но анадриэлька размахнулась и выплеснула содержимое ковша прямо в него. Она явно метила в лицо, но слишком торопилась, и большая часть содержимого пролилась на грудь толстяку. Впрочем, и этого оказалось достаточно — ивирец отшатнулся, взвыв от страха и боли, когда горячее масло обожгло его кожу. Коротышка обернулся на крик своего напарника, и Дэвиан не упустил такую прекрасную возможность. Бросившись вперед, он врезался в убийцу всем своим весом, и они вдвоем рухнули на пол, в падении опрокинув небольшой столик. Что-то стеклянное зазвенело, разбиваясь, сверху посыпались металлические кастрюли и плошки. Дэвиан широко размахнулся и опустил свое оружие на голову ивирца. В последний момент он все же повернул запястье, и нож обрушился на жертву тяжелой рукоятью. Противник мгновенно обмяк, и Дэвиан тут же схватил его пистолет. Это был громоздкий револьвер какой-то старой системы; впрочем, сейчас было не до того, чтобы присматриваться.

Дэвиан дотянулся до оружия как раз вовремя: напарник оглушенного коротышки оправился от потрясения. Его жилетка пропиталась маслом, на лице, искаженном гримасой боли и ярости, алели пятна ожогов там, куда попали раскаленные брызги. Зарычав, толстяк поднял обрез, но Дэвиан оказался быстрее. Револьвер в его руке басовито рявкнул, сильная отдача заставила ствол дернуться вверх и вбок. Дэвиан тут же нажал на спусковой крючок еще раз, но услышал лишь металлический лязг курка — патроны в барабане закончились. Но и единственного выстрела оказалось достаточно. Толстяк свалился, как подкошенный, так и не успев разрядить обрез.

Дэвиан коснулся рукой шеи коротышки, нащупывая пульс. Тот прослушивался, хотя и слабый. Убийца был без сознания. Его напарнику повезло меньше — пуля попала в сердце. Мужчина был мертв. В воздухе пахло сгоревшим порохом. Кровь на полу смешалась с мукой, сухарной крошкой и оливковым маслом, и Дэвиан вдруг ощутил совершенно нелепое чувство вины перед здешним поваром за то, что они устроили на его кухне. Он отбросил в сторону разряженный револьвер.

"Боги Неведомые, не так я хотел провести этот вечер! Быть принцем в Ксаль-Риуме и правда становится опасно!"

Фионелла смотрела на него. Теперь, когда все закончилось, в глазах девушки читался страх, который она до сих пор держала внутри.

— Они... убиты?

Дэвиан кивнул на толстяка.

— Этот — да, а второй еще очнется. Со временем.

— Творец... — она сглотнула и побледнела еще сильнее. — Но ты ранен!

— Где? — удивился Дэвиан. Он не чувствовал боли, адреналин в крови совершенно заглушил ее.

— Вот же! — она коснулась его руки, и Дэвиан только теперь увидел, что на рукаве чуть выше локтя действительно расплывается темно-красное пятно.

— Ах, это... Чепуха. Это даже не пуля — по-моему, просто осколок стекла. Царапина, оставь. С тобой все в порядке?

— Если не считать того, что в меня стреляли, то да, — неожиданно, она нервно рассмеялась. — О, Боги Неведомые, у меня никогда еще не было такого свидания, Дэвиан. Будет, что вспомнить... — смех прервался, как обрезанный ножом.

Дэвиан обнял ее и крепко прижал к себе. Она спрятала лицо у него на груди, переводя дыхание.

— Все хорошо... — прошептал он ей в ухо, растерянный и смущенный, понятия не имея, что тут можно сказать или сделать еще, — все уже кончилось.

Адреналин понемногу покидал его кровь, и только сейчас он ощутил жгучую боль в руке. Но это действительно была всего лишь царапина, ей можно заняться и позднее.

Наконец — не скоро — девушка отстранилась. Ее лицо было бледным, но она смотрела Дэвиану прямо в глаза, и даже заставила себя улыбнуться. Конечно, улыбка получилась вымученной.

— Наверное, мне не на что жаловаться, — проговорила она. — Я всегда мечтала о знакомстве с героем и о приключениях. Знаешь, как бывает в фильмах.

— В кинотеатрах все это смотрится несколько иначе, — заметил Дэвиан. — Ты не поверишь, но у меня это тоже было в первый раз. Нет, вообще-то, во второй, — поправился он, вспомнив недавний эпизод на набережной.

Тогда Дэвиан решил, что истинной целью нападавшего был Тамрин, принц трона, но теперь он уже не был так уверен. Кажется, кто-то ополчился именно против него. Кто-то? Дэвиан слышал, как неудачливые убийцы переговаривались между собой по-ивирски; додумать остальное не составило труда.

Фионелла внимательно смотрела на него. Ее волосы растрепались, платье на плече было порвано, а руки заляпаны мукой и масляными пятнами. Но все равно, она была прекрасна. И улыбалась уже более уверенно.

— Ваше Высочество принц Дэвиан, — произнесла она, придав голосу церемонные интонации утонченной придворной дамы. — Если вы когда-то захотите снова меня куда-нибудь пригласить, вам придется пообещать, что эта встреча пройдет в более... традиционной обстановке. Думаю, приключений такого рода с меня уже достаточно. Ну, по крайней мере, на ближайшее время.

Дэвиан невольно рассмеялся.

— Даю вам слово принца, тиа, — он изобразил не менее церемонный поклон и предложил ей руку. — Давай выбираться отсюда, пока тут не началось настоящее светопреставление...

Палатиан.

Тамрин Каррел зло взмахнул рукой. Хрустальный бокал тончайшей работы со звоном разбился о стену.

— Ублюдки! Клянусь Юнидеусом и всеми десятью пророками его, они об этом пожалеют, Дэвиан!

Принц Трона пребывал в неподдельной ярости. В эту минуту в нем ничего не оставалось от того хладнокровного, самоуверенного щеголя, каким он казался обычно. Глаза Тамрина горели злобой, на скулах ходили желваки, ноздри расширились. Почему-то Дэвиану показалось, что сейчас двоюродный брат как никогда прежде напоминает Амелия Освободителя со старого-престарого портрета, висевшего в тронном зале. Нет, в чертах лица общего было немного — это чепуха, что в знатных родах фамильное сходство легко проследить и через дюжину поколений — но все же, оставалось нечто, создающее сходство. Возможно, во взгляде.

— Мы слишком долго с ними заигрывали, — прорычал Тамрин. — Мерзавцы привыкли, что им сходят с рук любые выходки. Довольно! Если им нравится называть нашу династию тиранами — тиранию они и получат!

— Не ты ли сам недавно рассуждал на эту тему, Тамрин? — насмешливо заметил Дэвиан. — Если я ничего не путаю, ты говорил о том, что в тирании и абсолютной монархии в наш век нет ничего хорошего?

— Да, говорил, — отозвался кронпринц, все еще кипя от злости. — И это было всего за несколько минут до того, как в нас стреляли.

Дэвиан махнул рукой, изображая равнодушие.

— Остынь. Давай не будем делать глупостей. К тому же стреляли в меня, а не в тебя.

— Ты тоже Каррел, Дэвиан. Ты племянник Императора. Покушение на тебя — это покушение на всю династию.

— Ах, вот в чем дело. Ты меня успокоил, а то я уже почти испугался, подумав, что ты переживаешь за дорогого кузена.

— Я переживаю в том числе и за дорогого кузена, — раздраженно отозвался Тамрин. — Потому и хочу, чтобы те, кто на тебя напали, понесли достойное наказание. В назидание всем прочим. Ты же не станешь говорить, что это тебя огорчит?

— Они свое уже получили, — сказал Дэвиан с прежним равнодушием.

— Только исполнители. Будь уверен, они — только часть шайки. Я начинаю думать, что прошлое покушение и нынешнее могут быть связаны.

— Ну, я же говорил — ныне в нашей пресветлой столице опасно носить фамилию Каррел.

Тамрин поморщился и ничего не ответил. Дэвиан потянулся к бокалу и налил себе немного гайонского коньяка.

— Вовсе незачем было бить посуду, — упрекнул он двоюродного брата. — Это же все-таки ангский хрусталь, — ответом стала новая раздраженная гримаса.

Была уже почти полночь, когда Дэвиан вернулся во дворец. Полицейские, надо отдать им должное, прибыли к "Свежему Ветру" весьма оперативно — всего лишь минут через десять после того, как все закончилось. По крайней мере, зевак они разогнали. Старший над патрулем, не в меру ретивый сержант, уже собирался арестовать Дэвиана и Фионеллу, но тут один из его подчиненных узнал принца. После этого, как и ожидал Дэвиан, вокруг его особы началось форменное светопреставление.

Всего через четверть часа на месте уже были агенты секретной службы, которые сразу прогнали полицейских и взяли все в свои руки. Оглушенного налетчика — он только теперь пришел в себя — увели в наручниках. Его мертвого дружка вынесли, завернув в брезент. Несколько человек занялись машиной убийц, так и остававшейся на месте. Дэвиан не удивился бы, если бы они разобрали по винтику и увезли в мешках и ее.

Вскоре Его Высочеству все это надоело, и он непререкаемым тоном заявил, что возвращается в Палатиан сразу, как только в безопасности проводит даму до дома. Не слушая протестов, которые последовали как со стороны охраны, так и от самой Фио, он все же довез девушку до квартиры, которую она снимала в Ксаль-Риуме, на машине секретной службы. На всякий случай — вдруг за ними кто-то проследил — он распорядился оставить пару агентов присматривать за ее домом, разумеется, когда Фионелла уже не могла это услышать. Только после этого он на той же машине, в обществе еще двоих телохранителей, вернулся в Палатиан, где его уже ждал Тамрин. И двоюродный братец был действительно в ярости!

Дэвиан сделал глоток. Крепкий напиток теплой волной разошелся по жилам.

— Ты так и собираешься сидеть и пить? — едко осведомился Тамрин.

— Нет, — ответил Дэвиан. — Я собираюсь пойти спать. Время уже не раннее.

— Подожди немного, — остановил его кузен. — Мы еще не договорили.

Он сел в другое кресло. Дэвиан щелкнул пальцами по бутылке.

— Будешь?

— Нет, спасибо. Дэвиан, я ведь серьезно говорю. Кто-то пытается тебя убить, и мне это очень не нравится.

— Ты будешь удивлен, но мне это тоже не нравится, — ухмыльнулся Дэвиан. — Убийцы говорили между собой по-ивирски, — сказал он. — Это, как мне кажется, многое объясняет.

— Да, многое, но не все. Допустим, это действительно шайка ивирских экстремистов, которые решили отомстить тебе за бойню у Анлакара. Вполне правдоподобно, но остается неясным одно: как они нашли тебя? Я имею в виду — в ресторане. Ты же никому не говорил, что собираешься туда?

— К чему ты клонишь? — насторожился Дэвиан.

Тамрин помедлил, но все же продолжил.

— Дэвиан, эта девушка... как много ты про нее знаешь?

— Даже не думай впутывать в это Фионеллу! — голос Дэвиана заледенел. Но и Тамрина не так легко было смутить.

— Я забочусь о твоей же безопасности. Не думай, что мне приятно говорить тебе такие вещи... но ведь кто-то выдал убийцам, где и когда ты будешь один и без охраны.

— Или они просто смогли проследить за мной от дворца, — сказал Дэвиан.

— Ну, нет, это маловероятно. Тогда они должны были знать, когда и через какие ворота ты покинешь Палатиан.

— Или же постоянно держали дворец под наблюдением.

— Тогда бы их заметили.

— Ты слишком высокого мнения о секретной службе, — проворчал Дэвиан.

— Я понимаю, что ты раздражен, но поверь, наши люди получают жалование не просто так. Они не безупречны, но если бы кто-то шпионил за дворцом достаточно долго, они бы вычислили его.

— Фио спасла меня, — отрезал Дэвиан. — Если бы она вовремя меня не предупредила, убийца, скорее всего, не промахнулся бы. Я не допущу, чтобы ей кто-то причинил неприятности, учти это, Тамрин.

— О... — двоюродный брат пристально смотрел на него, — не похоже на тебя, Дэвиан.

— Возможно, я изменился. Или ты знал меня хуже, чем думал. Так мы договорились?

Тамрин нехотя кивнул.

— Секретная служба проверит ее прошлое, но не будет причинять беспокойства ни ей, ни кому-либо из ее близких. Я не подниму больше этот вопрос, пока у меня не будет весомых улик против нее или в ее оправдание. И не возражай, Дэвиан! — резко сказал он. — Это самое большее, на что я согласен, но даже это я делаю только потому, что ты так хочешь. Покушение на принца династии — не игра. В старые добрые времена, знаешь ли, за такие шутки могли перевешать полгорода, не разбирая правых и виноватых.

— И ты сам говорил, что старые добрые времена остались в прошлом, — еще раз напомнил Дэвиан. — Тот преступник, которого удалось взять живым, что-то уже рассказал?

— Пока нет. Но будь уверен — заговорит.

— Надеюсь, тогда все и выяснится, — на душе у Дэвиана было паршиво.

Нет, в Фионелле он не сомневался. Ни на мгновение. Но кузен был прав в одном: кто-то навел на него убийц. Человек, который имел возможность следить за ним если не постоянно, то, по крайней мере, большую часть времени. И кто? Слуги? Знакомые? Но у Дэвиана было немного знакомых в столице, друзей — тем более. Тогда, может, родственники? Не сам ли дядюшка-Император решил избавиться от непутевого племянника, воспользовавшись ивирцами как исполнителями, которых потом можно будет казнить с показательной суровостью? Картинка, которую нарисовало воображение, была столь нелепа, что Дэвиан едва не рассмеялся.

"Боги Неведомые, я всегда ненавидел столицу! Вот именно за это!"

— Как бы то ни было, — продолжал Тамрин, — я начинаю думать, что ты на самом деле засиделся в столице, Дэвиан.

— Ты просто читаешь мои мысли.

— Потому что твои мысли у тебя на лице написаны. Я приложу все усилия, чтобы убедить отца отправить тебя обратно в Западную эскадру или на север. Если в Ксаль-Риуме в тебя стреляют — уж лучше тебе действительно оставаться в море.

— Кстати говоря, там в меня тоже стреляли. Причем, заметь, не из пистолетов, а из пушек. И если я не испугался снарядов там, — надменно добавил Дэвиан, — тем более не испугаюсь пуль здесь.

— И это не мудро с твоей стороны, — тут же парировал Тамрин. — Пуля опаснее снаряда. Снаряды убивают тех, кому не повезло. У пули всегда определенная цель.

— Спасибо, что разъяснил, буду знать, — насмешливо откликнулся Дэвиан. — Ну а теперь, с твоего позволения, Тамрин, я все же отправлюсь на боковую. Если вдруг завтра с утра кто-то еще попытается меня прикончить, я хочу встретить его свежим, бодрым и хорошо отдохнувшим.

ГЛАВА 17

Тсубэ. 58 Весны.

Тсубэ жил повседневной жизнью, хотя без кораблей Объединенного Флота казался странно пустым. С моря дул свежий ветер, довольно сильный, и волосы Иджиме, которые девушка не позаботилась собрать в привычный пучок на затылке, превратились в растрепанную гриву. Иджиме раздраженно тряхнула головой. По правде говоря, состояние прически было последним, что ее сейчас волновало.

Иджиме стояла у набережной, любуясь акваторией огромного порта. Основной флот только вышел из Кинто после официальных церемоний в честь Дня Моря; корабли отделяло от Малгари еще не меньше четырех дней пути умеренным ходом. Там же была тетушка Ниора, и там же было ударное соединение "Сэнкай", на которое Иджиме Сетано, вопреки ожиданиям, не попадет.

Девушка еще раз взглянула на извещение и едва удержалась от того, чтобы смять лист бумаги и швырнуть в волны внизу. Шумно выдохнув, она повернулась к брату.

— Ну и каково это?

— Не знаю, — ответил Кейдзи.

— Не знаешь? — язвительно повторила она. — Кейдзи, ты отправляешься на север за компанию со мной! — она снова опустила взгляд на бумажку и перечитала сухой, краткий текст, словно это могло что-то изменить. — Мы с тобой назначаемся на базу "Сиюсей" на острове Айто.

— Да, да, спасибо, Иджиме. Я умею читать.

Хладнокровие брата еще больше распаляло девушку. Что это — притворство, или ему правда наплевать? После всего, через что они прошли в этой проклятой школе? Они — одни из лучших, и, проклятье на всех богов и демонов, они заслужили право быть на одном из авианосцев соединения "Сэнкай"! Заслужили честно, трудом, потом и даже кровью! И вот, вместо этого...

— Остров Айто, — Иджиме покачала головой, тщетно пытаясь успокоиться.

Айто! Всего она могла ожидать, но только не этого! Дыра дырой, а "Сиюсей" — просто второстепенная база Объединенного Флота на севере, туда и корабли-то почти не заходят.

— Какого демона?! — все-таки не выдержала она и сорвалась на крик. — Это несправедливо!

— Не будем спешить с выводами, Иджиме, — пытался урезонить ее брат. — Кто знает, почему так решено?

— Ну конечно, — ядовито отозвалась она, — проклятье, начать службу с унылой дыры, где никогда ничего не происходит — именно то, о чем я всегда мечтала!

"Кто знает, почему так решено!" — подумала она с горькой иронией. О, у Иджиме были мысли на этот счет. Ниора только что была в столице, где, разумеется, встречалась с матерью, а та никогда не скрывала, что не собирается пускать своих детей на войну. А ведь сейчас что-то явно затевается, слухи ходят по Тсубэ. Вполне может быть, что мать опять уговаривала тетушку Ниору удержать Кейдзи и Иджиме в стороне от опасности, и та все-таки сдалась. Или это своеобразная месть Ниоры племяннику и племяннице за их выходку — дескать, посидите годик-другой на севере, поскучайте и подумайте о своем поведении. Конечно, может быть и так, что их назначение — просто случайность: мало ли что могло взбрести в голову какому-нибудь штабному бюрократу, распределявшему новобранцев по местам службы. Но как бы сейчас злорадствовал ублюдок Хатсузе! Если узнает, то и позлорадствует, а ведь он наверняка узнает.

— Когда тетушка вернется в Тсубэ, я добьюсь встречи с ней, — пригрозила Иджиме. — Если это было сделано без ее ведома, я...

— Что ты сделаешь? — насмешливо перебил Кейдзи. — Воображаю себе этот разговор, — братец вытянулся, пытаясь подражать прямой осанке Ниоры, заложил руки за спину и процедил с подчеркнуто холодными интонациями, — "Не тратьте время на споры с адмиралом, лейтенант Сетано, а извольте собрать вещи, и отправляйтесь на место службы!"

Иджиме фыркнула. Вообще-то Кейдзи попал в точку, попытка настоять на своем в споре с Ниорой только так и могла закончиться. Но легче от этого не становилось.

— Да и потом, когда флот вернется, нас здесь уже не будет. Они плывут в Тсубэ из Кинто, а мы полетим в Кинто из Тсубэ, — здраво добавил брат.

— Да знаю я! — огрызнулась девушка.

Да, так и есть. У них всего несколько дней, потом придется собирать пожитки и отправляться на Айто. Другим курсантам оставили больше времени на отдых и встречи с близкими, но Кейдзи с Иджиме, как и обещала тетушка Ниора, будь она неладна, две децимы провели на гауптвахте. Разумеется, никто не собирался давать им поблажку: почти сразу после освобождения брат и сестра получили повестки, те самые, которые привели Иджиме в такую ярость.

Кейдзи лучше владел собой. Если он и был разочарован, то вида не подавал.

— О, посмотри-ка, кто здесь, — протянул он. — Никак, Мичио Кейтаро пожаловал.

— Что? — Иджиме резко развернулась и увидела стройного молодого офицера в темно-синем мундире, который быстро шагал по набережной, направляясь к брату и сестре.

— Ну, надо же, — заметил Кейдзи с кривой ухмылкой. — Какая неожиданная встреча.

Иджиме его смешок не понравился, как и взгляд, который брат бросил на нее.

— Только не воображай себе невесть что! — резко бросила она, чувствуя, что щеки предательски потеплели. Проклятье, этого еще не хватало!

Братишка снова хохотнул и развел руками, отступая.

— Я ничего не воображаю, — заявил он. — Я просто удаляюсь. Мичио, рад видеть тебя и прощай, меня уже нет!

Иджиме проводила его возмущенным взглядом, затем, машинальным движением пытаясь пригладить встрепанные волосы, повернулась к появившемуся офицеру. Тот, чуть заметно улыбаясь, изобразил церемонный поклон.

— Иджиме. Я едва нашел тебя.

Девушка почувствовала, что щекам стало еще горячее. Проклятье, как же это некстати!

— Я хотела подышать свежим воздухом, пока еще есть такая возможность, — ответила она. — Я думала, ты сейчас с остальными на аэродроме.

— Выдалась свободная минута, ну вот и...

— Ну, вот и что? — смущение молодого офицера странным образом доставило Иджиме удовольствие. Не ей же одной краснеть.

Мичио, правда, не покраснел, но выглядел немного скованно.

— Просто хотел увидеть тебя, — сказал он, — надеюсь, ты не против?

— Нисколько, — Иджиме рассмеялась. — Видишь — я перед тобой. Можешь смотреть, сколько тебе вздумается.

— Смотри, поймаю на слове, — пригрозил он.

Девушка снова усмехнулась. Первое чувство неловкости ушло, и сейчас она признавалась себе, что в обществе Мичио она чувствует себя... как-то, легче, что ли. Она не смогла бы описать собственные ощущения словами, но была точно уверена, что ей это нравится. Забавно — она никогда не считала себя романтичной натурой. Вообще, Иджиме Сетано без ложной скромности могла заявить о себе, что наделена многими талантами, но умение ладить с людьми к их числу не относилось. Иджиме предпочитала держаться отстраненно — так ей казалось проще — но Кейтаро, ну... он был, в некотором смысле... ее слабостью.

Мичио был старше ее на год, ровесник проклятого идиота Хатсузе, из-за которого и начались все ее неприятности. К тому же, в бытность свою кадетом, он учился с Хатсузе в одном дивизионе пилотов-истребителей, а в прошлом году, получив звание, был назначен на авианосец "Риоги" — флагманский корабль ударного соединения "Риокай".

"Риоги" вместе с флотом отбыл на парад в Кинто, но большая часть пилотов осталась в Тсубэ, они осваивали новые истребители, недавно прибывшие на здешний аэродром. Иджиме несколько раз видела эти самолеты в небе над Тсубэ и сразу была очарована. Называли их "Рэйку", и по тому немногому, что девушка слышала от пары знакомых пилотов, уже успевших опробовать их во время испытательных полетов, это было нечто особенное. Новые истребители, только поступившие на вооружение, заменяли "Раймеи"; это весьма интриговало Иджиме. Она даже хотела немного поспрашивать Мичио о том, что это за "Рэйку", но не стала.

— Я улетаю сегодня вечером, — сказала она.

— Да, я уже слышал, — Мичио кивнул. — Куда?

— Сначала домой, в Кинто. Потом — на остров Айто.

— Айто? — он удивленно нахмурился. — Но почему?

— Если б я знала! — буркнула Иджиме.

— Ну, я уверен, что это ненадолго, — сказал, пытаясь успокоить ее, Мичио.

— Твоими бы устами... — отозвалась она.

Молодой офицер неловко кашлянул и провел ладонью по небольшим жиденьким усикам, украшавшим верхнюю губу. То есть, Мичио сам думал, что они его украшают, а, по мнению Иджиме, выглядели они по-дурацки, лучше бы он от них избавился. Все из-за проклятого Акиры Хару из "Небесного охотника" — героя, вояки и лихого авантюриста. После того, как сей шедевр кинематографа с триумфом прошел по кинотеатрам от Джангара до островов Драконова Хребта, половина молодых парней по всей Агинарре начала отращивать усы "как у Хару". И, разумеется, очереди у дверей военных летных школ, где и прежде конкурс был по полсотни человек на место, выросли еще больше.

Иджиме повернулась и неспешно зашагала вдоль набережной. Мичио шел бок о бок с ней. Со стороны это зрелище, наверное, смотрелось идиллически, подумала Иджиме с иронией.

— Ну, а ты? — спросила она. — Остаешься в Тсубэ?

— Говорят, ненадолго, — отозвался Мичио. — Точно не знаю, но слышал, что "Тэйкай" и "Риокай" скоро выходят в море. Очередные маневры.

— Ну, разумеется, — девушка усмехнулась. — Такова жизнь, верно?

— Да, — согласился он. — Особенно в Объединенном Флоте. Мы в море по триста дней в году.

Иджиме вздохнула.

— Похоже, нескоро мы снова увидимся.

"Еще бы, демоны... — подумалось ей, — Он на своем авианосце где-нибудь посреди океана, я застряла на Айто, может быть, на годы! Немного возможностей для романтических встреч..."

Правда, немного. Так и останется писать письма — "Привет, у меня все хорошо, а у тебя что нового? Скучаю, жду. Пока". Н-да. Отчего-то при этой мысли настроение Иджиме снова ухудшилось. Неудивительно, что тетушка Ниора, дожив до сорока восьми лет, так и не обзавелась семьей, но тут уж каждый сам для себя решает, чего хочет. Ниора сделала свой выбор в пользу службы и карьеры, Иджиме... ну, она пока не определилась с полной уверенностью. То есть не определилась на всю жизнь. А тут еще и это проклятое назначение. Она хотела служить, но не на Айто же!

— Мне будет тебя не хватать, — сказал Мичио.

— Неужели? — с иронией осведомилась девушка. — Хотелось бы верить. Кейдзи говорил так своей невесте в Кинто, и здесь говорит то же самое каждой девице, которую ему удается подцепить.

— Я не Кейдзи, — ответил Кейтаро довольно резко, и Иджиме, усмехаясь, взяла его под руку.

— Не злись, я просто глупо шучу. Наверное, все еще на взводе из-за этого назначения. Я тоже буду скучать, — сказала она и не лукавила. — Ну что ж, будем писать друг другу. Правда, боюсь, если я застряну на Айто надолго, мои письма будут довольно-таки однообразны.

— Уверен, этого не случится, — еще раз сказал Мичио, пытаясь ее подбодрить. — Так когда ты вылетаешь?

— Сегодня в шесть самолет до Кинто.

— Значит, у тебя еще есть немного времени? Может, сходим куда-нибудь, в кино, хотя бы?

— Ну... — протянула девушка, — я не против, только, уговор — не на "Небесного охотника", меня от Хару уже мутит.

Мичио непроизвольно потянулся к усам, и Иджиме прыснула от смеха.

— Да, они тебе совершенно не идут! — с удовольствием подтвердила она.

— Тогда давай найдем что-нибудь для девушек, — парировал Мичио. — Как тебе "Признания среди цветов матаи"?

— Эй! — Иджиме ткнула его кулачком в бок. — Хатсузе уже получил на орехи, ты тоже нарываешься?

— Ну, хорошо, хорошо! — он примирительно поднял руки. — Выбирай сама. Найдем что-то, что тебе понравится. Или просто завернем в ресторан. Идем? — он выжидающе смотрел на нее, и Иджиме почему-то снова почувствовала себя неловко.

Ай, да какого демона! До отбытия еще пять часов, и хотя бы эти часы Иджиме Сетано решила провести так, как ей хочется. А хочется ей вместе с Мичио пойти куда-нибудь и развеяться.

— Идем, — сказала она.

Ксаль-Риум.

— Здесь? — спросил Дэвиан.

Тамрин кивнул.

— Я же обещал тебе показать это чудо нашей техники. Так любуйся. Мы пришли.

Дэвиан был неподдельно заинтригован. Он впервые оказался в штаб-квартире имперской службы разведки; впрочем, та выглядела до разочарования обыденно и на первый взгляд напоминала скорее контору средней руки, чем наиболее засекреченную из всех специальных служб Ксаль-Риума. Полутемный коридор вел в комнату, где на окнах висели простые жалюзи, и несколько молодых женщин отпечатывали тексты; стук печатных машинок сливался в пулеметный треск. Отдельно от девушек за столом в углу тщедушный очкарик, с виду ничем не отличавшийся от банковского клерка, занимался тем, что просматривал одну за другой бумаги из толстой кипы, раскладывал их по нескольким папкам и что-то записывал в толстом журнале.

Тамрин остановился возле небольшой двери и открыл ее.

— Здесь, — повторил он, входя внутрь. Дэвиан последовал за ним.

Дверь вела в небольшую комнату без окон, освещенную электрической люстрой под потолком. Вдоль одной стены выстроились в ряд три шкафа с папками, в углу стоял письменный стол, на стене висели большие круглые часы, показывавшие ксаль-риумское время, и карта Внутреннего Дагериона. Единственной необычной деталью было большое, странного вида устройство посреди комнаты.

Здесь присутствовали два человека — молодой мужчина, что-то печатавший за столом, и высокий офицер средних лет в форме субпрефекта. При появлении Тамрина и его двоюродного брата субпрефект встал из-за стола и отсалютовал, коснувшись кулаком груди напротив сердца.

— Ваше Высочество, — произнес он, глядя на Тамрина, затем повторил приветствие, обращаясь уже к Дэвиану. Тот ухмыльнулся — нечасто кого-либо посещают двое "Высочеств" сразу!

— Дэвиан, это — субпрефект Матиас Карно, глава нашего отдела криптографии, — представил Тамрин. — Именно ему мы обязаны всеми нашими достижениями.

— Я впечатлен, субпрефект, — Дэвиан слегка склонил голову.

— Кронпринц Тамрин льстит мне, Ваше Высочество, — сказал офицер.

Дэвиан шагнул к непонятному аппарату в центре комнаты.

— Вот оно? — догадался он.

— Да, — подтвердил Тамрин. — Изобретатель нарек свое детище "Витарией", и, Даэмогос, оно достойно такого имени!

Дэвиан с интересом рассматривал пресловутую чудо-машину, но, разумеется, ничего не понял в том, как она устроена. Выглядела она как большой темно-коричневый ящик из лакированного дерева, а несколько циферблатов и блестящих никелированных рукояток на одной стенке придавали устройству сходство с громоздким радиоприемником. Клавиатура, напоминавшая клавиатуру обычной печатной машинки, стояла на отдельном столике и была присоединена к устройству при помощи электрического провода. За ней сидел молодой человек в военной форме и что-то быстро печатал. Клавиатура щелкала, а из щели в верхней части машины выползала длинная лента бумаги с текстом.

— Только не спрашивай, как оно работает, — предупредил Тамрин. — Во-первых, это страшная военная тайна. Во-вторых, я сам в этом ничего не смыслю. Ты просто печатаешь перехваченную шифровку, а машина выдает уже расшифрованный текст, и я понятия не имею, что происходит у нее внутри. Хотя... — добавил он, любовно коснувшись ладонью лакированной деревянной крышки, — по правде говоря, пока наша "Витария" читает тайные мысли северян, мне все равно — как она это делает. Чародейкам таких вопросов не задают.

Отступив на шаг от громоздкого аппарата, Тамрин посмотрел на кузена.

— О существовании этого устройства мы лишний раз не напоминаем даже самому Императору, Дэвиан. Ни прайм-канселиору, ни Магистру Дориалю Анно. Ты понимаешь меня?

Тот утвердительно кивнул.

— Можешь не беспокоиться.

— Что нового сегодня? — поинтересовался Тамрин у субпрефекта Карно.

Тот мрачно ухмыльнулся.

— Целая кипа бумаг, ваше Высочество. После анлакарского мятежа они постоянно обмениваются шифровками, мы едва успеваем все обрабатывать. В основном — рутина. Доклады и рапорты от разведки. Кое-какие радиограммы из Тсубэ. Было несколько сообщений от самой ???.

— Это личные позывные Ниоры Сетано, — пояснил Тамрин Дэвиану.

— Вот — самое интересное донесение, — сообщил Карно, протягивая Тамрину листок бумаги.

Тот прочитал и протянул Дэвиану. Сообщение было лаконичным.

50 В. ?? прибыл ?223. ???.

— Снова Сетано-тэн, — проворчал Тамрин. — И кого же она отправила пятидесятого весны? И куда?

— Позывные ?? нам неизвестны, — ответил субпрефект. — Прежде мы с ними не сталкивались.

— Новое соединение?

— Возможно. Либо они изменили позывные старых.

Тамрин повернулся к кузену.

— Северяне осторожны и предусмотрительны, Дэвиан, — сказал он. — Вряд ли они догадываются, что мы раскололи их шифр, иначе уже давно бы его сменили, но они никогда ничто не называют своими именами. Только коды, номера и позывные, и нам приходится гадать, что они символизируют. А когда мы уже близки к тому, чтобы разгадать, они берут и меняют всю систему позывных, и приходится начинать все сначала.

— А что такое квадрат ?223? — спросил Дэвиан.

— База "Сиюсей" на острове Айто, севернее Джангара, Ваше Высочество, — пояснил Карно.

— Что там у них?

— Ничего интересного, — ответил Тамрин, — не так ли, субпрефект?

— Да, Ваше Высочество кронпринц. Но мы знаем слишком мало, чтобы говорить наверняка.

— Но если наши догадки верны, значит, ?? вряд ли обозначает нечто важное.

— Я не люблю гадать, Ваше Высочество, — заметил субпрефект. — Хотя это и приходится делать слишком часто. Нельзя даже утверждать с уверенностью, ?? обозначает эскадра, корабль, или, может быть, человека?

Дэвиан вернул бумагу с донесением разведчику.

— Есть что-то, позволяющее предположить, что они намерены активизировать свои действия? — спросил он.

— Нет, Ваше Высочество. Ни в одном из расшифрованных донесений не упоминается о планах враждебных акций против Империи или наших союзников.

— Видимо, Дориаль Анно прав в своих предположениях, — заметил Тамрин. — В ближайшее время они нам не угрожают.

— Возможно, — согласился Дэвиан. — Но что насчет Ивира? Субпрефект Карно, есть новые сведения?

Офицер бросил вопросительный взгляд на кронпринца и дождался кивка. После этого он извлек из шкафа и положил на стол пухлую папку.

— Здесь перехваченные переговоры между Лакрейном и Кинто. В последнее время сообщений стало заметно больше.

Дэвиан взял наугад бумагу из папки. Листок с машинописным текстом, который, впрочем, сам по себе напоминал шифровку:

??22 прибыл в пункт назначения согласно графика. 674 докладывает о полной готовности. ?? ждет инструкций. Синий Дракон нуждается в уточнении пунктов 7 и 11.

"Ну, а чего ты ждал? — ядовито спросил Дэвиан сам у себя. — Что они напишут "Согласно плану атака состоится по таким-то координатам завтра ровно в полдень? Они не настолько любезны".

Он взял другую бумагу. На первый взгляд, она казалась более читабельной:

"Иль-Кедам предлагает очищенную медь 300 тонн по цене 165 марок. Симамура".

Его Высочество префект Каррел усмехнулся. Может быть, прямо сейчас он держит в руках бумажку, которая проливает свет на все секретные замыслы Агинарры относительно Ивира. А может быть, просто некий Симамура из Лакрейна спрашивает своих боссов в Кинто: покупать ли ему у господина иль-Кедама триста тонн меди по 165 марок за тонну?

— Скажите мне, что вы понимаете все это, субпрефект Карно.

— Лишь часть, Ваше Высочество, — ответил тот. — Наши аналитики делают все возможное, но убл... но агинаррийцы скрытны.

Карно принял из рук Дэвиана бумагу и бросил на нее быстрый взгляд.

— Мы знаем, что этот иль-Кедам — торговец оружием, поэтому уделяем особое внимание всем сделкам, которые он совершает. Но наверняка можно утверждать только одно: реальные военные поставки в Ивир с Севера превышают официально объявляемые цифры. Причем превышают значительно.

— Что само по себе ничего не доказывает, — заметил Тамрин с кривой улыбкой. — Назовите мне времена, когда торговцы оружием согласны были открыто признаться: что, когда и кому они продали. А главное, нам нечего возразить, господа. Империя пока не воюет с Ивиром, и никаких договоров, запрещающих Агинарре продавать оружие другим странам, не существует.

— Они всегда были упорны в достижении целей, — сухо сказал Дэвиан. — А их главная цель — прорваться на Юг. Жаль, что не удалось прижать их после Северной Войны.

— Это обошлось бы Империи слишком дорого, — возразил Тамрин. — Тогда ситуация не располагала к подобным действиям, Император Атавир вынужден был признать очевидное.

— Ситуация... — проворчал Дэвиан. — И вот какую ситуацию мы имеем, Тамрин.

— Ты знаешь, о чем я говорю. После Тиварны восточники не горели желанием воевать, особенно в водах Агинарры. Если бы Император решился на наступление, оно истощило бы силы Ксаль-Риума, а уж тогда та же Коалиция не упустила бы шанса урвать как можно больший приз для себя. Получилось бы, что мы воевали ради того, чтобы анадриэльцы и прочие наживались. Нет, Дэвиан, наш дед принял верное решение, согласившись на мир.

Тот махнул рукой.

— Я не знаю, какое решение было верным, да и нет смысла обсуждать прошлое. Но теперь мы получили то, что получили: Север, оправившийся от поражения и мечтающий о реванше.

— Но ведь мы тоже далеко не беззащитны, и они это понимают, — заметил Тамрин. — Им потому и нужны все эти "иль-Кедамы", что бросить Империи открытый вызов они по-прежнему не способны.

Дэвиан не стал возражать. Кузен улыбнулся уголками губ и повернулся к двери.

— Продолжайте, субпрефект, — напутствовал он. — Ставьте меня в известность обо всем, что узнаете, немедленно. А мы с тобой, Дэвиан, приглашены еше на одно занятное мероприятие...

— И куда же? — осведомился тот, когда они покинули кабинет и шагали по узкому коридору.

— Темплен приглашает нас.

— Что? Прайм-канселиор? — Дэвиан сузил глаза. — Зачем?

— Не могу сказать, но не думаю, что он хочет похвастаться своей коллекцией античных статуэток. Я рассчитываю, что старый хитрец решился-таки раскрыть свои карты.

Покинув здание, они спустились к ожидавшему черному автомобилю. Человек в штатском услужливо раскрыл заднюю дверцу; когда Дэвиан и Тамрин уселись в машину, он занял место справа от водителя. Пассажирский салон был отделен толстой перегородкой.

— В Новый Сенат, — распорядился Тамрин через переговорную трубку.

Машина тронулась с места. Дэвиан откинулся на спинку сиденья и выдохнул: было жарковато.

— К слову, Тамрин, — сказал он, — что твои люди узнали насчет покушения?

— Мы работаем над этим, — уклончиво ответил двоюродный брат.

— Рад слышать. А то у меня такое ощущение, что я знаю о происходящем меньше всех.

— Это тебя задевает? — поинтересовался Тамрин.

— Ну, знаешь, я в этой истории оказался главным героем, и мне даже не говорят, кто пытается убить меня.

— Ты уже знаешь. Ивирцы, как ты и предположил. Наш несостоявшийся мститель разговорился, теперь его допрашивают. Кое-что достойное внимания он даже рассказал.

— Просвети меня.

— Формально они экстремисты, работают на некоего Фатиха. Сейчас этот тип ударился в бега, но мы нашли их укрытие в городе. Прачечная, представь себе. Иронично, не правда ли?

— Не понимаю, что ироничного ты в этом нашел. Ну, и что еще скажешь, кроме того, что Фатиха наша доблестная секретная служба упустила?

— Мы продолжаем поиски. Заметь — я держу слово, твою подругу никто не беспокоил. Наши люди провели осторожную проверку, но, кажется, ты оказался прав — она не причастна.

— Я рад это услышать, — сухо отозвался Дэвиан.

— Только не смотри на меня такими злыми глазами, я лишь сделал то, что считал необходимым для твоей безопасности и блага Империи. Как я сказал — ее не беспокоили. Но ивирцам сообщили, когда ты будешь в ресторане. Кто-то следил за тобой, Дэвиан — кто-то, кто мог узнать о твоих планах. Во дворце есть их человек, а может, и не один.

— Да, похоже, секретная служба дала маху.

— Я не верю, что Фатих и его шайка сами могли внедрить соглядатая в Палатиан. Более вероятно, что этот человек работает на ивирскую разведку, да и убийц финансируют из Лакрейна.

— Тогда султан Ажади напрасно потратил свои деньги.

— Если бы только в этот раз, Дэвиан. Со слов нашего пленника, к Фатиху приходил некий мужчина, который передал записку. Там указывалось, где и когда тебя ждать. Ивирец описал его приметы, теперь секретная служба займется поисками. Будем проверять всех людей в Палатиане.

— Начни с Дориаля Анно. Он мне никогда не нравился.

— Очень смешно, Дэвиан, — Тамрин укоризненно покосился на кузена. — Но если говорить серьезно, я планирую провести поиски так, чтобы в Палатиане о них узнали.

— Понимаю, — кивнул Дэвиан. — Хочешь спугнуть птичку из гнездышка в траве?

— Вот именно. Устроим побольше шума и будем надеяться, что у нашей "птички" не выдержат нервы, и уж тогда... — Тамрин не договорил. — Но здесь нам остается только рассчитывать на удачу, а прямо сейчас нас ждет Орас Темплен, и он стоит всех ивирцев, сколько их есть на свете.

Вскоре машина остановилась у крыльца внушительного здания с высокой куполовидной крышей. Размерами резиденция Сената почти не уступала дворцу Императора и производила не меньшее впечатление. Широкие мраморные ступени вели к парадным дверям, у которых дежурила пара гвардейцев в надраенных шлемах и черных мундирах. Массивные ребристые колонны в стиле Первой Империи и черный мрамор стен придавали облику здания монументальность и мрачность. В нем было нечто архаичное.

Здание и не было новым, несмотря на вошедшее в привычку название. "Новым" его звали уже почти семьдесят лет, прежде Сенат занимал один из дворцов в центре города. Теперь там заседала выборная Народная Палата, учрежденная при Императоре Нерионе Втором, около ста лет назад. Прежде роль Сената была доминирующей — ни один закон, предлагаемый Палатой, не мог быть направлен на утверждение Императору без согласия Сената — но за последние двадцать лет роли поменялись. Многие полномочия, ранее принадлежавшие Сенату, перешли к Палате; тем не менее, большинство формальностей соблюдалось и сегодня. В частности, глава правительства, прайм-канселиор, одновременно являлся и Первым Нобилем Сената.

Тамрин и Дэвиан поднялись по ступеням. Гвардейцы вытянулись по стойке "Смирно", приветствуя их. У распахнутых дверей уже ждал щуплый человек в костюме.

— Ваше Высочество кронпринц Тамрин. Ваше Высочество принц Дэвиан, — он поклонился. — Прошу вас, господин прайм-канселиор счастлив будет увидеть вас.

Дэвиан осматривался не без любопытства — прежде он бывал в здании Сената нечасто. Изнутри оно выглядело так же, как и снаружи — тяжеловесно и мрачновато. Его планировка казалась консервативной, и неудивительно — Сенат, состоящий из преставителей знатных фамилий Империи, никогда не отличался склонностью к новаторству или либерализму.

Чиновник провел Тамрина и Дэвиана по двум лестницам и нескольким коридорам; все встречные кланялись им и провожали заинтригованными взглядами. Наверное, им нечасто приходилось видеть двоих принцев сразу, кроме как, разве что, на официальных церемониях вроде недавнего награждения. Наконец, провожатый остановился перед высокими лакированными дверями и, распахнув створки, почтительно отступил в сторону.

— Прошу вас.

Тамрин вошел, Дэвиан последовал за ним. Личный кабинет прайм-канселиора был обставлен без ложной скромности, но, впрочем, со вкусом. Дэвиану бросились в глаза несколько маленьких статуэток, аккуратно расставленных в ряд на полке за хрустальной дверцей массивного шкафа — явно из упомянутой Тамрином коллекции, о которой был наслышан весь Ксаль-Риум. Маленькое увлечение негласного правителя Империи.

Правда, по внешности прайм-канселиора вряд ли кто-то догадался бы, что перед ним — один из влиятельнейших людей в мире. Орас Темплен напоминал скорее чиновника средней руки — высокий, худощавый, с седеющими волосами и длинным лицом. Кожа прайм-канселиора казалась болезненно бледной, а пальцы — неестественно тонкими, что производило неприятное впечатление. Можно было подумать, что человека медленно убивает какая-то редкая, неизлечимая болезнь, но, насколько знал Дэвиан Каррел, на здоровье Темплен не жаловался никогда. Кроме того, со слов Тамрина, он вел жизнь, которую мог счесть за пример для подражания любой аскет-отшельник: не курил табака, не злоупотреблял крепкими напитками, не содержал любовниц, соблюдал умеренность в еде. Создавалось впечатление, что коллекционирование антиквариата было его единственной слабостью

Орасу Темплену было около шестидесяти, и он занимал свой нынешний пост почти десять лет, снискав за это время противоречивое отношение к себе. В народе Темплен популярностью не пользовался, хотя, казалось бы, дела в Империи под его управлением обстояли благополучно. В Сенате его побаивались, но не жаловали, что неудивительно — Темплен не был урожденным дворянином, и титул нобиля получил от Императора Велизара. Что думает о прайм-канселиоре Император, Дэвиан не знал — они с дядюшкой были не в таких доверительных отношениях — а Тамрин признавал, что Темплен обладает всеми необходимыми качествами, чтобы занимать свой пост. Но при этом кузен редко забывал в частных разговорах отпустить по адресу главы Сената какую-нибудь колкость.

При появлении Тамрина и Дэвиана прайм-канселиор встал из-за стола и изобразил церемонный поклон.

— Ваше Высочество кронпринц. Ваше Высочество принц Дэвиан. Я счастлив, что вы нашли время для визита ко мне.

Их провожатый аккуратно закрыл двери, оставшись снаружи. Тамрин улыбнулся.

— Вы заинтриговали нас, господин Темплен. Я решил, что и моему кузену может быть интересно присутствовать при разговоре.

Тон Тамрина был безукоризненно любезен, но Дэвиану показалось, что на лице двоюродного брата промелькнула тень тщательно скрываемой неприязни. Он не любил Темплена, как и многие другие, и Дэвиан подозревал, что причина в банальной ревности. В прошлом прайм-канселиор был лишь советником и исполнителем воли Императора, сейчас дела обстояли далеко не так просто. Фактически, наследник трона пришел к Темлену как проситель, в надежде узнать, что тот планирует предпринять в отношении Ивира. Но прайм-канселиор скажет ровно столько, сколько сочтет нужным, и тогда, когда сочтет нужным, а кронпринц Империи не имел достаточно власти, чтобы заставить его поделиться информацией, если "советник" того не желает.

— Не желаете выпить холодного аржуса? — осведомился прайм-канселиор.

— Не отказались бы, — кивнул Тамрин. — Сегодня жарко.

— На мой взгляд, в экваториальных широтах всегда слишком жарко, — посетовал Орас Темплен. — Вы знаете, я родился на одном из небольших островков на северных границах Империи. Иногда я вспоминаю о тех местах с ностальгией. Я распоряжусь, Ваше Высочество.

Темплен вызвал слугу и потребовал аржуса. Лакей с поклоном удалился.

— Принц Дэвиан, я наслышан о покушении на вас. Это ужасное событие; я чувствую стыд из-за того, что подобные вещи происходят у нас в столице. Счастлив, что вы не пострадали.

— Эти убийцы были не слишком-то хороши, — с усмешкой заметил Дэвиан. — Как видите, господин Темплен, я действительно в полном порядке.

— Мой кузен, как обычно, не воспринимает всерьез подобные вещи, — упрекнул Тамрин. — Боюсь, твои успехи заставили тебя поверить в свою неуязвимость, Дэвиан. Многие люди ошибались так же и забывали о собственной безопасности. Кое-кому пришлось за это поплатиться.

— Не думаю, что моей безопасности что-то угрожает, пока ивирцы на подыщут более толковых людей, чтобы покончить со мной. Кроме того, ведь мы собрались здесь не для того, чтобы говорить о моей персоне? Я бы хотел перейти к делу.

— Сразу видно, что ты не политик, Дэвиан, — хмыкнул Тамрин. — Но, если ты настаиваешь... Прайм-канселиор, как скоро состоится заседание по вопросу Ивира?

— В самое ближайшее время Ваше Высочество, — ответил тот. — Эта проблема нуждается в безотлагательном решении. Общественность уже начинает, кхм... проявлять нетерпение.

Появился слуга с подносом: бокалы и кувшинчик с аржусом в ведерке со льдом. Темплен жестом приказал человеку удалиться и сам разлил напиток.

— Мой кузен не любит играть в слова, — заметил Тамрин, — поэтому я тоже буду называть вещи своими именами. Вопрос очевиден: будет ли объявлена война Ивиру? Господин Темплен, что вы можете сказать по этому поводу? Как, по-вашему, проголосуют Народная Палата и Сенат?

— Я полагаю, — после краткой паузы ответил тот, — что результат можно считать предрешенным. Вам известно, какие настроения преобладают в столице; по всей Империи происходит то же самое. От властей ждут решительных действий. Люди желают проучить Ивир, и если мы не сделаем это, то, боюсь, в обществе может возникнуть нежелательная и серьезная напряженность.

Дэвиан бросил быстрый взгляд на кузена. Темплен мог страдать многословием — Тамрин всегда называл это "дипломатичностью" — но сейчас выразился недвусмысленно.

— Итак, война будет, — произнес он.

— Это вероятно, принц Дэвиан, — с почти незаметной улыбкой ответил прайм-канселиор.

— И нет никакой возможности, кхм... повлиять на общественное мнение? Я не уверен, что, голосуя за войну, Сенат примет верное решение.

— Боюсь, что время уже упущено, Ваше Высочество. Если бы мы хотели на что-то повлиять, это следовало бы сделать гораздо раньше. Но все случившееся... мятеж, кровопролитие, вмешательство Ивира и ваша победа — привели к предсказуемым последствиям. Как я сказал: люди хотят войны. Ксаль-риумцы мечтают прочесть в газетах о нашем флоте, взявшем на прицел султанский дворец в Лакрейне, и на меньшее уже не согласятся.

Темплен пристально смотрел на Дэвиана.

— Ваше Высочество, позвольте спросить: но почему вы считаете войну нежелательной для Ксаль-Риума? Я не специалист в военных вопросах, но я провел несколько встреч с представителями нашего Генерального Штаба. Все они, включая Магистра Анно, считают, что победа над Ивиром легко достижима.

— Это может быть сложнее, чем думает Магистр Анно, — ответил Дэвиан с резкими нотками в голосе.

— Ваш успех у Анлакара убеждает меня в обратном.

Дэвиан сдержал смешок. Вот так оно и получается — подозрительно легкая победа может оказаться замаскированной ловушкой. И он, Дэвиан Каррел, кажется, угодил в такую. Или не он, другие люди, но от этого не легче.

— Мы имеем причины думать, что оборона Ивира сильнее, чем верят в Штабе, — уклончиво сказал Тамрин. — Наша разведка получает все новые тревожные сведения. Кроме того, информация поступает с Севера. Есть подозрение, что Агинарра замышляет окончательно подмять под себя острова Тэй Анга. В таком случае, как вы понимаете, вся история с Ивиром может быть затеяна лишь для того, чтобы отвлечь наше внимание от Севера.

Орас Темплен снова улыбнулся. Улыбка выглядела неприятно: из-за бледности и сухости лицо главы Сената сделалось похоже на череп, обтянутый тонкой кожей.

— Да, Ваше Высочество, подобная информация поступает и ко мне. Я допускаю, что эти подозрения обоснованы. Очень вероятно, — с нажимом проговорил он, — Агинарра действительно намерена осуществить свои давние планы по оккупации Тэй Анга. И я не буду удивлен, — еще одна улыбка лица-черепа, — если их наступление на северо-востоке начнется вскоре после того, как Империя объявит войну Ивиру.

Дэвиан резким движением поставил бокал на поднос. Недопитый аржус расплескался по узорчатому серебру.

— Прайм-канселиор, как уже сказал мой двоюродный брат, я не политик. Я не люблю играть словами, поэтому, извините мои солдафонские манеры, скажу напрямую. Значат ли ваши слова, что вы осведомлены о планах Сегуната и готовы подыграть северянам осознанно?

Темплен вздохнул.

— Ваше Высочество, я все-таки политик, — сказал он почти виновато. — У нас не принято отвечать на такие вопросы "да" или "нет". Поэтому... я скажу, что вы проницательны.

— Но, во имя Творца, почему?

— Поверьте мне, принц Дэвиан, я был и остаюсь преданнейшим слугой Империи и правящей династии. Все, что я делаю, служит только одной цели — усилению влияния Ксаль-Риума и обеспечению нашей безопасности.

— И каким же образом война с Ивиром и захват Тэй Анга нашими злейшими врагами помогут обеспечить нашу безопасность?

Прайм-канселиор поморщился.

— Ваше Высочество, я не думаю, что Аганарра является нашим злейшим врагом. Они просто слишком далеко от нас, чтобы представлять реальную угрозу; кроме того, они боятся Империи. Их помыслы направлены на установление контроля над Севером, и, вероятно, на достижение превосходства над Восточной Коалицией, в войне с Ксаль-Риумом они не заинтересованы. Мы слишком крупный кусок для этого хищника, они предпочитают глотать добычу поменьше. Что же касается Ивира, то я доверяю мнению Генерального Штаба в данном вопросе: наша победа над Султанатом несомненна. Даже если Агинарра продала ивирцам какое-то количество устаревшего оружия, это не окажет на ход войны существенного влияния. Извините, если я излишне многословен.

— Вы выражаетесь предельно ясно, господин Темплен, — процедил Дэвиан. — Я не понимаю лишь одного: вашей позиции относительно Тэй Анга. Четверть века назад Империя вступила в войну, чтобы не допустить туда Агинарру, а сегодня вы намерены просто отдать им эти острова?

— Двадцать пять лет назад обстоятельства были иные, нежели сейчас, принц Дэвиан. При вашем деде, Императоре Атавире, у Ксаль-Риума были свои интересы в Тэй Анге, что и стало причиной вступления Империи в Северную Войну. Но сегодня Империя не заинтересована во вмешательстве во внутренние дела этого архипелага. Как и Агинарра, он слишком далеко от нас.

— Зато он гораздо ближе к границам Восточной Коалиции, — произнес Тамрин.

Темплен слегка склонил голову и ничего не ответил.

— Итак, все же — как скоро будет голосование Сената? — спросил кронпринц.

— Как я сказал — в ближайшие дни, Ваше Высочество.

— И, вероятно, текст меморандума об объявлении войны уже заготовлен? — с затаенной иронией осведомился Дэвиан.

Орас Темплен только улыбнулся.

— Даэмогос его забери! — выругался Дэвиан, когда они, после непродолжительного "обмена любезностями", распрощались с прайм-канселиором. — Теперь я понимаю, почему ты его на дух не переносишь, Тамрин.

— По крайней мере, он заявил о своих планах предельно ясно, — заметил двоюродный брат более хладнокровно. — Поверь, для Темплена это нехарактерно.

— Видимо, это я на него так дурно повлиял, — съязвил Дэвиан. — Или он просто начинает выживать из ума. Судя по тому, что он говорил, я скорее поверю во второе.

— О, нет, Дэвиан, он в своем уме и прекрасно понимает, чего добивается. Просто ты военный, а Темплен — политик до мозга костей. Ты сам говорил: политика — ужасно циничная дама.

— Но не слишком умная, очевидно.

— Возможно, — хмыкнул Тамрин. — Если вдумчиво почитать хроники, можно заметить, что она делала глупости нередко. Но я понимаю, почему прайм-канселиор решил действовать так.

— Так поясни мне, потому что я не понимаю.

— Дэвиан, ты сын своего отца. Навэль Каррел воевал с Агинаррой и видел в Сегунате главного врага Империи, неудивительно, что ты считаешь так же. Но для Темплена — как и для большинства в Палатиане, кстати — главным врагом и соперником по-прежнему остаются страны Восточной Коалиции. Наша вражда с Сегунатом не насчитывает и ста лет, тогда как соперничеству с восточниками уже почти пять веков. С Агинаррой мы воевали только однажды, а сколько раз мы сходились в войнах с анадриэльцами и прочими?

— Семь раз, — сообщил Дэвиан. — Я помню. Но в Северной Войне мы с ними были заодно.

— Да, и перессорились, не успев победить. А сегодня среди восточников все более популярно становится мнение, будто бы союз с Империей был ошибкой, и Коалиция могла одержать верх в той войне без нашей помощи.

— Пока Империя не вступила в войну, они потеряли половину флота и четверть своих территорий, не выиграв ни одного сражения.

— Все верно, но людям свойственно забывать о том, о чем помнить не хочется. Вот Темплен и решил напомнить восточникам, что им выгоднее дружить с Ксаль-Риумом, нежели враждовать.

— Не препятствуя Сегунату захватить Тэй Анг?

— Именно. Этот архипелаг гораздо ближе к островам Коалиции, чем к имперскому континенту. Если Агинарра захватит его и построит там военные базы, восточники сделают из этого должные выводы.

Дэвиан посмотрел в глаза двоюродному брату.

— И ты разделяешь мнение Темплена? — спросил он.

— С политической точки зрения это оправдано. С военной... доверюсь твоему суждению.

— А Император? Что он может сказать?

— Намекаешь, что Император должен воспользоваться правом вето? — Тамрин покачал головой. — Нет, Дэвиан, отец на это не пойдет. Он не захочет ссориться с Сенатом и Народной Палатой, и если они вынесут решение о начале войны, он утвердит его. Кроме того, я уверен, что он прислушается к доводам Темплена — отец тоже рассматривает восточников как наших главных соперников, а угрозу со стороны Агинарры не считает столь существенной. И Магистр Анно убежден в том, что Ивир можно победить быстро и ценой минимальных потерь, а Император доверяет его суждению.

— Как бы нам не заплатить за такое доверие. Знаешь, я недавно видел человека, похожего на Анно, — зло бросил Дэвиан. — Я с ним даже сражался.

— Ты зря так думаешь об Анно. Возможно, он не лучший флотоводец из тех, кого видел Дагерион, но у него хватило ума стать марин-супериором и начальником Военно-Морского Штаба. Куда ветер дует, он чуял всегда. Сегодня Ксаль-Риуму выгодна маленькая победоносная война с ивирцами, которых у нас традиционно не любят. Она сплотит народ Империи, покажет всем нашу силу, ну, и убедит восточников в том, что с Ксаль-Риумом им действительно лучше быть в дружбе, чем во вражде. Что до Агинарры и Тэй Анга... по правде, мало кому в Империи есть дело до того, что происходит на севере.

Дэвиан зло усмехнулся.

— Все-таки правду говорят, что история склонна к повторениям.

— Ты о чем?

— Помнишь, как образовался Сегунат? Когда Наритано Огато начал объединять агинаррийские кланы, Империя помогла ему оружием, деньгами, военными инструкторами. Императору Атарену хотелось, чтобы на севере появилось пугало для чужаков, вот только агинаррийцы недолго были нашими союзниками. Дракону захотелось большего, он решил сожрать весь Север сам, не делясь с нами.

— И мы уже повыбивали ему зубы один раз, Дэвиан.

— Но он отрастил новые, и аппетит у него меньше не стал за двадцать пять лет. А мы его снова подкармливаем, Тамрин. Помнишь притчу о человеке, который пригрел дома драконье яйцо и потом носил мясо маленькому дракончику? Мне она всегда нравилась. Жаль, в Палатиане ее мало кто слышал. Я боюсь, как бы однажды этот дракон не вырос достаточно большим, чтобы сожрать нас всех.

ГЛАВА 18

Остров Айто. Вспомогательная база Объединенного Флота "Сиюсей".

64 Весны.

"Хакусо", большая двухмоторная летающая лодка на три десятка пассажиров, снижаясь, миновала серо-белую завесу густых облаков. В небольшие иллюминаторы стало можно увидеть изломанные очертания береговой линии острова. Айто выглядел мрачно и неприветливо; высокие волны с разбега врезались в острые, темно-серые скалы и разбивались, превращаясь в белую пену. Кое-где берег порос уродливыми кривыми деревцами с серо-зеленой листвой. Над морем скользили, высматривая добычу, многочисленные птицы. Иджиме узнала огромных альтакаров с длинными, узкими крыльями и раздвоенными хвостами и не таких крупных, почти черных петрелинов.

Иджиме выглядывала в иллюминатор в надежде увидеть строения военной базы "Сиюсей", но в поле зрения попадали только высокие скалы, волны и птичьи стаи. Все это не вызвало у девушки интереса — подобное зрелище давно стало привычным. Большинство островов на северных границах Агинарры выглядели так же. База "Сиюсей" на Айто была самой северной из всех, возведенных Сегунатом; еще севернее, почти до самого полюса, располагались и другие острова, принадлежащие Агинарре, но там не было ни обжитых земель, ни государств — воевать не с кем, защищаться тоже не от кого. Поэтому обороне северных границ не уделялось много внимания, и база "Сиюсей" рассматривалась командованием Сегуната как военный объект далеко не первостепенного значения.

Когда племяннице тайрё надоело таращиться через стекло на однообразные и неприглядные скалы береговой линии острова Айто, она переключила внимание на своих соседей. Все тридать четыре места для пассажиров в тесном салоне "Хакусо" были заняты юношами и девушками, ровесниками Иджиме, в одинаковой новенькой темно-синей униформе. Кейдзи сидел рядом с ней; Иджиме знала и кое-кого из других по школе "Риосен". Из девушек — их было семеро, считая ее — Иджиме знакома была только Синэ, былая одногруппница, точнее, "одновзводница". Довольно неплохая летчица, жаль, совершенно помешана на парнях. Она и сейчас таращилась по сторонам с таким видом, словно высматривала для себя очередного ухажера, благо, выбор был изрядный. Остальные, кого Иджиме не узнавала, очевидно, были выпускниками других летных школ, которых каприз судьбы также забросил на Айто.

Вот они и на месте. Девушка вздохнула и положила подбородок на сжатый кулачок. Их с Кейдзи визит домой не затянулся — времени оставалось в обрез, и тот факт, что тетушка — адмирал, а мать управляет несколькими предприятиями с миллионными оборотами, никого в Объединенном Флоте не волновал. Но несколько дней они все же провели дома. Матушка с трудом скрывала свое удовлетворение тем, что Кейдзи с сестрой были назначены на захолустную базу "Сиюсей", и Иджиме утвердилась в своих подозрениях: наверняка она повлияла на Ниору. Это снова разозлило девушку, хотя она пыталась не выказывать свои чувства. Они с Кейзди не виделись с семьей больше полугода, и вскоре им обоим снова предстояло отбыть невесть на какой срок. Не стоило превращать краткую встречу в ссору, к тому же, Иджиме рада была увидеть младших брата и сестру. Хару и Азуми были в восторге от нее и от Кейдзи, в их новенькой красивой лейтенантской форме. Отчим, важная шишка в дипкорпусе, где-то пропадал по неведомым политическим делам, но это девушку устраивало — он был, вообще-то, неплохим человеком, но к детям своей жены от первого неудачного брака относился с прохладцей. Они платили ему тем же.

В общем, визит домой прошел, казалось бы, неплохо, но все-таки Иджиме чувствовала себя скованно. Она все время боялась сорваться и затеять бесполезный спор, мать тоже вела себя не вполне естественно. Так что Иджиме почувствовала почти облегчение, когда пришло время прощаться. Собрав пожитки и получив кучу наставлений и благих пожеланий от матери, дядюшки Мориты и его супруги Кии, Иджиме и Кейдзи отправились из Кинто на Джангар, где собирались новоиспеченные офицеры-летчики, направленные на остров Айто. Здесь их уже ждал гидросамолет, который вылетел рано утром, и вот, спустя почти восемь часов нудного и монотонного полета — Кейдзи просто задремал под несмолкающий гул моторов, а у Иджиме это никогда не получалось — они прибыли на первое место службы.

Теперь многие таращились в иллюминаторы, разминались, переговаривались друг с другом — затянувшийся перелет наскучил всем. Иджиме ткнула брата локтем в бок:

— Не дрыхни, мы прилетели!

— Я и не сплю, — ворчливо отозвался тот, потягиваясь и разминая плечи. — Демоны Вечной Бездны, вот в такие моменты я жалею, что вообще связался с флотом. Дядюшка Морита хотел пристроить меня в дипкорпус...

— И ты изнывал бы от скуки среди стада лицемерных политиканов с постными рожами, — ухмыльнулась Иджиме.

— Зато мой зад был бы пристроен в мягком кресле, а не в этом пыточном приспособлении, — Кейдзи привстал, расправляя плечи. — Зараза...

— Хочешь, я сделаю тебе массаж, Кейдзи? — тут же влезла Синэ.

— Я надеюсь, у нас с тобой будет для этого время и место, — отозвался он, стрельнув глазами в сторону улыбающейся девицы.

Иджиме закатила глаза к скругленному потолку салона. Она предпочитала не задумываться о том, как далеко братец и эта, кхм... красотка зашли в нарушении пресловутого параграфа 63-1 устава летной школы "Риосен". У Кейдзи была невеста в Кинто, Ханако — неплохая девчонка, но ужасно наивная. Она искренне верила, что, торча в летной школе по полгода без увольнительных домой, Кейдзи только о ней и думает; Иджиме, понятно, не пыталась ее разубедить.

Презрительно фыркнув, девушка снова отвернулась к иллюминатору. Самолет в это время довольно круто накренился вправо, делая разворот. Высота была уже небольшая, и вскоре Иджиме, наконец, смогла увидеть цель их долгого полета. База "Сиюсей" на первый взгляд напоминала летную школу, где они с братом провели больше двух лет. Однообразные здания: бараки, технические склады, мастерские и ангары с покатыми крышами. Взлетно-посадочная полоса аэродрома, довольно скромного — здесь базировалось немного самолетов, в основном — разведчиков, в задачу которых входило приглядывать за северными границами и вылавливать возможных нарушителей. Вот еще вопрос: зачем, интересно, здесь решили собрать столько пилотов? Может, Кейдзи прав, и на Айто будут проводить какие-нибудь учения? Хотелось бы так думать...

Зато гавань, предназначенная для стоянки кораблей, оказалась необычно велика для небольшой базы, что объяснялось просто — она не была возведена искусственно. Далеко выдающийся в море мыс, напоминающий искривленный клинок старинной сабли, образовал естественную защиту от волн и ветра, и агинаррийцы воспользовались этим щедрым даром природы. Им оставалось лишь обустроить порт, и в результате получилась превосходная база, в случае необходимости готовая принять на стоянку крупное флотское соединение. Даже жаль, что, в силу своего расположения, "Сиюсей" так и осталась лишь второстепенным объектом. Корабли останавливались здесь разве что для дозаправки топливом; постоянно на Айто базировалось всего несколько миноносцев и сторожевиков.

Или нет? Иджиме, чувствуя недоумение, прилипла лицом к стеклу и вытаращилась вниз, насколько позволял маленький иллюминатор. Корабли, которые она увидела в просторной гавани, определенно не были ни эсминцами, ни транспортами. Длинные, высокобортные, с гладкими палубами и небольшими надстройками. Какого?..

— Кейдзи! — она снова бесцеремонно пихнула братца локтем, отвлекая от оживленной беседы с Синэ. — Кончай флиртовать и посмотри на это!

— Ну что там еще? — тот с явной неохотой выглянул в иллюминатор, и Иджиме увидела, как его глаза сразу расширились. — Но... это же авианосцы! Откуда?

О том же заговорили остальные. Все молодые пилоты теперь рассматривали через иллюминаторы странные корабли. Все были одинаково растеряны.

— Точно, авианосцы! — сказал незнакомый тощий парень. — Но откуда?

— А может, это танкеры? — предположил другой.

— Ну, какие же это танкеры? — рассмеялся третий. — Раскрой глаза, Фудзита! Не видишь, что ли — самые настоящие авианосцы. Целых четыре! — молодой офицер недоверчиво покачал головой.

— Я и смотрю! — огрызнулся поименованный Фудзита. — И я тебе говорю, это могут быть танкеры. Те похожи на авианосцы, я слышал, пилоты в воздухе иногда их путают.

— Разве что такие слептыри, как ты. Не могут это быть танкеры!

— А авианосцы, Ичиро? Откуда им здесь взяться?

"Вот хороший вопрос, — подумала Иджиме, — и правда, откуда?"

Она продолжала рассматривать странные корабли. Правда, было еще слишком далеко, чтобы рассмотреть подробности. Девушка пожалела, что у нее нет при себе бинокля.

Кораблей было четыре; они не были однотипными и не напоминали ни "Тэнко" и "Киори" из соединения "Тэйкай", ни "Риоги", "Риоши" и "Риоко" из соединения "Риокай", ни "Нотори" или "Камои" — самые старые агинаррийские авианосцы, переоборудованные из крейсеров времен Северной Войны. И, разумеется, это не соединение "Сэнкай", оно сейчас в Тсубэ. Помимо перечисленных, кораблей этого класса в составе Объединенного Флота не было, не считая небольших эскортных — тихоходных и несущих по десятку самолетов для защиты конвоев от нападения подлодок. Но те, что видела Иджиме, явно были слишком крупными для эскортных.

"Корабли-призраки"? — задумалась девушка, хмурясь. — Что, если их построили тайно?"

Чрезвычайно сложная задача, вообще-то говоря. Крупные корабли не строятся где-нибудь в захолустье силами бригады рабочих. Тут нужны верфи, сухие доки, тысячи человек, огромные деньги, и даже со всем этим работы займут года два, не меньше. Так долго скрывать столь масштабное строительство от чужеземных разведок потребовало бы огромных усилий. Возможно, официально корабли были отнесены к другому классу — крейсеров или тех же танкеров. Девушка задумалась над тем, где и как могли скрытно построить целых четыре авианосца, но ни одной стоящей идеи в голову ей не пришло. К сожалению, Иджиме Сетано, в отличие от тетушки, не относилась к числу особ, посвященных в тайны Объединенного Флота. Но кое-что этот факт объяснял: теперь понятно, почему на Айто собирают столько молодых пилотов. Они станут основой авиагруппы этого нового секретного ударного соединения. Эмм... "Кагикай", тут же придумала Иджиме подходящее название для него.

Ее настроение сразу улучшилось. Все-таки, она была несправедлива — тетушка Ниора не имела намерения гноить дражайших племянников в захолустном гарнизоне. Раз само существование нового соединения держат в секрете, значит, у него будет какая-то особенная задача, и эта мысль показалась Иджиме заманчивой. Понятен стал и выбор места — удаленная северная база "Сиюсей" наименее доступна для взгляда чужаков, и здесь новое соединение может заниматься боевой подготовкой, не привлекая внимания.

Постепенно снижаясь, гидроплан направлялся к гавани и вскоре без проблем приводнился. Скалистый мыс давал прекрасную защиту от волн и ветра, вода здесь была почти идеально гладкой — зеркало, да и только. Если бы солнце не закрывали облака, картина выглядела бы совсем идиллической.

Вскоре к борту "Хакусо" приблизился большой моторный катер. Пилот из кабины по внутренней связи грубовато велел молодняку "выгружаться". Продолжая возбужденно переговариваться, три десятка новоиспеченных лейтенантов потянулись к люку в борту гидроплана. Кейдзи галантно поклонился, пропуская вперед Иджиме и Синэ; сестра едва удержалась от того, чтобы прилюдно показать ему язык. Высунувшись наружу, она с удовольствием вдохнула прохладный воздух, пропитанный свежим, пьянящим ароматом моря. После восьми часов в салоне гидросамолета это казалось верхом блаженства. Соскользнув по узкому, неудобному металлическому трапу и едва не кувыркнувшись прямо в волны — это уже не было бы так приятно! — Иджиме перебралась в катер и поспешила занять место ближе к борту, чтобы можно было без помех рассмотреть корабли, привлекшие ее внимание.

Теперь было совершенно ясно, что они не могут быть ни танкерами, ни большими транспортами. Точно, авианосцы. Правда, в их очертаниях не было и того безупречного изящества, которое так очаровало Иджиме Сетано, когда она впервые увидела в порту Тсубе "Сэнши", "Инадзуму" и "Юмикари" — корабли будущего соединения "Сэнкай". В сравнении с ними, эти корабли выглядели грубовато, и девушка уверилась в правильности своей первоначальной догадки: скорее всего, их перестроили из крупных судов другого класса.

Два, что поменьше, сразу привлекали внимание совершенно гладкой палубой без надстройки-"острова". Вверх торчали только коротенькие мачты по обоим бортам, опутанные проводами антенн. Два более крупных корабля были широкими и очень высокобортными; их надстройки, напротив, были больше и сложнее, чем у других авианосцев агинаррийской постройки, в несколько ярусов, с многочисленными мостиками и дальномерными постами. Кроме того, если у всех прочих агинаррийских авианосцев дымовые трубы были выведены через правый борт и направлены вниз-назад, у этих двух высокие трубы венчали "остров" и торчали вверх, слегка отклоняясь наружу.

— Что же это за корабли... — вслух задумалась Иджиме.

— Понятия не имею, — тут же отозвался Кейдзи. — Но думаю, что нам скоро объяснят. Со строжайшим приказом держать все в тайне, разумеется.

— И кто бы сомневался! — усмехнулась она.

Катер доставил всю группу к берегу, где новоприбывших уже ждали несколько офицеров в темно-синей с серебром флотской форме. Не парадной, повседневной. Старшим над ними был невысокий, худой мужчина в годах. Его коротко остриженные волосы были почти белыми от седины, а сухое лицо, благодаря хитро прищуренным глазам, казалось добродушно-лукавым. Этот человек не выглядел внушительно, но при виде его у многих молодых офицеров вытянулись лица. Иджиме тоже узнала его сразу. Синрё Бедзиро Кано, ветеран прошлой Северной Войны и один из наиболее влиятельных, насколько знала девушка, офицеров в Объединенном Флоте. Иджиме слышала о нем от тетушки довольно многое; Ниора Сетано высоко ценила вице-адмирала.

"Еще одно доказательство того, что здесь готовится нечто особенное, — подумала она. — Неспроста же здесь офицер ранга Кано. Наверняка он поставлен во главе нового соединения".

Пилоты торопливо выстроились в линию, погоняемые высоким, широкоплечим коммодором.

— Равняйсь! Смирно! — последовала команда, и все вытянулись по струнке, неподвижные, как статуи.

Кано выступил вперед.

— Приветствую вас на базе "Сиюсей", — начал он. Голос вице-адмирала не был громок или силен, да синрё Кано и был уже немолод — старше Ниоры Сетано лет на восемь. Но, странным образом, сухопарый, небольшого роста мужчина производил впечатление властности и уверенности.

— Я не буду многословен. Все вы видите эти корабли, — быстрый кивок в сторону акватории порта, где возвышались над волнами четыре стальные громады. — Это — ударное авианесущее соединение "Дзинкай" в составе Объединенного Флота. Я, вице-адмирал Бейдзиро Кано, являюсь его командующим.

"Дзинкай", значит, — подумала Иджиме. — Все-таки Молния, не Тень", — пророчицы из нее не вышло.

— Разумеется, вы ничего не слышали о нем, — продолжал Кано. — Само существование "Дзинкай" держится в стогой тайне; разглашение ее недопустимо. Поэтому первое, что все вы сейчас сделаете — подпишете соответствующие документы.

К вице-адмиралу приблизился еще один офицер, капитан-лейтенант с папкой в руках. Бедзиро Кано что-то сказал, и капитан-лейтенант вернулся к стоявшему здесь же раскладному столику, где аккуратно разложил бумаги.

— Ознакомьтесь с документами и поставьте свою подпись, — распорядился Кано.

Очередь из тридцати четырех человек выстроилась перед столиком. Иджиме, оказавшаяся в числе первых, бегло прочла текст. Все предсказуемо: подписавший обязуется вплоть до особого разрешения хранить тайну, не разглашать, не упоминать даже в личных беседах с друзьями и членами семей, не писать в письмах, не думать, не вспоминать и не видеть во сне. Разглашение расценивается как акт государственной измены со всеми вытекающими. Ниже текста красовалась аккуратная табличка, где уже были выведены имена и звания под номерами. Девушка отыскала "Иджиме Сетано, младший лейтенант" и, взяв авторучку, нацарапала рядом свою подпись. Пусть порадуются, может быть, когда-нибудь эта бумажка станет историческим документом и превратится в главный экспонат военно-морского музея в Кинто. Гиды будут водить к ней толпы восторженных зевак и пояснять: "А вот здесь вы можете увидеть автограф самой тайрё Иджиме Сетано Непревзойденной".

Девушка вернулась на свое место в шеренге. Оставшиеся продолжали "ознакамливаться и расписываться". Ну, ирония иронией, а бумага-то серьезная. У господ офицеров, как уже давно успела понять Иджиме, с чувством юмора вообще туговато, а особенно — когда речь заходит о великих военных тайнах, так что придется хранить и не разглашать. И в письмах домой или в Тсубэ, Мичио — писать о том, что сидит она на острове Айто, охраняет северные пределы Сегуната от альтакаров и сигиланд, и все у нее хорошо, только ужасно скучно.

Когда с этим было закончено, Бедзиро Кано продолжил.

— Сегодня остаток дня вам разрешается отдохнуть. Советую воспользоваться этой возможностью, поскольку другая представится нескоро. По окончании всех формальностей вас проводят в казармы, где вы сможете расположиться на этот день. Вы все уже распределены по кораблям; завтра с утра вы подниметесь на борт своих авианосцев и приступите к боевой подготовке. Вы все прошли жесткое обучение в летных школах, но не думайте, что уже стали воинами. Вам предстоит учиться еще очень многому. Помните: для победы над врагом мало быть просто искусным пилотом, всегда нужно сохранять единство со своими боевыми товарищами. Древняя мудрость гласит: "как клинок — продолжение руки, так и воины в боевом строю должны быть, словно одно целое". Прошли века с тех пор, как были сказаны эти слова, и мы теперь сражаемся другим оружием, но ничто не изменилось. Только те, кто умеют всегда действовать, словно одно целое, добьются победы над врагом, и только тогда, когда вы научитесь этому, вы заслужите право называть себя истинными воинами.

Адмирал сложил руки за спиной.

— Теперь вы можете быть свободны до утреннего построения. С завтрашнего дня начинается ваше служение Сегунату.

Очевидно, их гидросамолет — последний, доставивший будущих пилотов на Айто, решила Иджиме. Понятно, что на четырех авианосцах никак не тридцать самолетов — их может быть и две сотни. Наверное, не меньше половины выпускников этого года из всех военно-морских летных школ Агинарры собралась сейчас на базе "Сиюсей".

— Эйко-то-хомаре! — провозгласил Бедзиро Кано, салютуя — рука с раскрытой ладонью высоко поднята вверх, к солнцу, в знак почтения к великому Богу-Дракону Риото, дарующему победы своим избранникам.

— Эйко-то-хомаре! — рявкнули в ответ тридцать человек, Иджиме была среди них. Стоя в строю, девушка боролась с искушением повернуть голову в сторону порта, чтобы еще раз увидеть корабли, на борт одного из которых она поднимется завтра. Пусть это не "Сэнкай", но все равно авианосцы, и мечта Иджиме Сетано, кажется, начинает осуществляться.

Палатиан.

— Магистр Талан. Магистр Анно, — приветствовал Дэвиан, отсалютовав. Он мог быть принцем, но на флоте он оставался префектом, и большая часть собравшихся офицеров была выше его званием.

Талан ответил уставным салютом, Дориаль Анно ограничился легким поклоном. Офицеры Штаба собрались возле огромной карты, где во всех подробностях был отображен театр предстоящих боевых действий. А в том, что боевые действия предстоят, сомнений уже не оставалось ни у кого. В ответ на предложение Ажади ксаль-риумцы выдвинули собственные требования, которые султан отверг. Прийти к компромиссу так и не удалось, и после нескольких дней безрезультатных переговоров разъяренный Велизар III отозвал послов из Лакрейна. Ажади Солнцеподобный громогласно обвинил Ксаль-Риум в срыве переговоров и, в свою очередь, отозвал ивирских дипломатов из имперской столицы. Заседание Сената и Народной Палаты "по вопросу ответных мер против агрессивных действий Ивирского Султаната", как это было сформулировано, назначено на семидесятое Весны. Всего через шесть дней, но само заседание, в любом случае, было только обязательной формальностью. Все уже решено, Империя готовилась к войне, и в военных лагерях близ Гайона сосредоточилось уже пятнадцать полных дивизий, тьфу ты, легионов — почти четверть миллиона человек. Общая же численность войсковой группировки, которую Империя стягивала на запад, составляла свыше четырехсот тысяч. Подобных армий Ксаль-Риум не собирал с Северной Войны. Со всей Империи на запад перегонялись военные транспорты, марин-супериория спешно фрахтовала дополнительные корабли у частных владельцев. Почти тысяча больших и малых судов должны были обеспечить переброску и снабжение войск, и армаде из семидесяти военных кораблей — не считая легких сторожевиков и торпедных катеров — предстояло покончить с остатками ивирского флота и поддержать высадку десантов.

Четыре дня назад Ксаль-Риум ввел запрет на поставки Ивиру любых военных грузов. Имперские военные корабли установили блокаду вокруг островов Султаната. Любой корабль, направляющийся в Ивир, подвергался досмотру, и те, груз которых мог иметь военное применение, задерживались и направлялись в Ксаль-Риум. Разумеется, это вызвало взрыв негодования, особенно в Восточной Коалиции, и все послы в имперской столице уже вручили прайм-канселиору возмущенные ноты от своих правительств, но блокада не была снята. Машина войны набирала обороты. Как скоро все начнется? Проклятье, да не позднее, чем через десять дней, подумал Дэвиан, внезапно ощутив холодок.

Генеральный Штаб проводил собрание за собранием, планируя военные действия. Магистры не сомневались в успехе — цифры выглядели более чем убедительно. Против жалких остатков султанского флота Ксаль-Риум собрал на востоке семьдесят вымпелов, включая девять линейных кораблей. Господство Империи на море выглядело неоспоримым и абсолютным, а кто контролирует море, тот одержит верх в любой войне.

На сегодняшнее заседание Штаба Нарис Талан счел уместным пригласить и префекта Западной эскадры. Дэвиан был признателен старику. Ему сразу бросилось в глаза, что офицеры разбились на две группы — одна возле Талана, другая была на стороне Анно. И вторая группа явно была многочисленнее.

Дэвиан занял место среди сторонников Талана и оценивающе посмотрел на карту, размеченную булавками с цветными флажками и разрисованную стрелками. Имперский континент окружали многочисленные острова, также принадлежащие Ксаль-Риуму. Ивирские владения, отмеченные золотисто-желтым цветом, включали в себя четыре больших острова, вытянувшихся дугой с юга на юго-запад, несколько десятков островов поменьше и бесчисленные клочки суши, иные из которых не имели даже собственных имен. Лакрейн, ивирская столица, располагался на побережье Кадиха, самого южного из четырех островов.

Несколько веков назад золотистого цвета на карте было бы гораздо больше — почти все островные территории Ксаль-Риума на западе в ту пору принадлежали Султанату. Но те времена давно ушли, хотя Ажади Солнцеподобный, видимо, так и не мог это признать. С каждой новой войной владения Ивира ужимались, но победы доставались континентальной Империи далеко не бескровно. С дисциплиной у ивирцев всегда дела обстояли хуже, чем у имперцев, но, обороняясь, они всегда сражались яростно, не щадя ни врагов, ни себя.

Один из офицеров — префект Тивериус Нэй — вернулся к докладу, прерванному появлением Дэвиана. Взяв тонкую деревянную указку, он водил по карте, поясняя:

— Мы знаем, что ивирцы перемещают войска. Похоже, султан решил поставить под ружье всех, кого только сможет. Резервистов, отряды ополчения, добровольцев. Ажади распространил по всему Ивиру приказ — вооружаться и готовиться к войне, а благородные рода призывает жертвовать деньги на вербовку людей и закупки оружия. Впрочем, ивирская знать отнеслась к этому без энтузиазма.

— После установления блокады Ивиру в любом случае неоткуда брать оружие, — заметил другой офицер в черном флотском мундире — префект Реган Антельм, низкорослый худощавый гайонец. Оба — и Антельм, и Нэй — были из числа приверженцев Дориаля Анно.

— Разве что в незначительных масштабах, — уточнил Антельм. — Что-то серьезное контрабандой не провезешь.

— Да, но сколько ивирцы успели закупить до сих пор? — напомнил Нарис Талан. — Отдельные доклады разведки заставляют задуматься. В последние годы Ажади потратил большие средства на перевооружение армии. Воздержимся от иллюзий, господа — не следует ожидать, что на островах Султаната нас встретят ополченцы с пиками и дворянские дружины с саблями и кремневыми ружьями. Безусловно, ивирцы уступают нашим войскам в вооружении и дисциплине, но имеют значительное численное превосходство. На призывы султана откликнулись многие. Общая численность ивирской армии сегодня, по оценкам разведки — не меньше миллиона человек. Против наших четырехсот тысяч.

Дориаль Анно вздернул подбородок и недовольно блеснул глазами.

— Вы не хуже меня понимаете, что численное превосходство ивирцев ничего не значит, пока мы господствуем на море.

Это верно, подумал Дэвиан. Пока ксаль-риумский флот контролирует море, ивирцы скованы в своих действиях. Все равно, что великан, увязший в болоте. Наступающие могут выбирать себе цели по собственному усмотрению, тогда как неприятель не в состоянии ни помешать им, ни перебросить подкрепления и припасы на осажденные острова. Господствуя на море, ты полностью владеешь инициативой в войне; противник может лишь обороняться. Неважно, сколько солдат удалось собрать Ажади — ксаль-риумские легионы будут проглатывать остров за островом, уничтожая рассеянные ивирские гарнизоны, а очаги наиболее упорного сопротивления можно просто блокировать и обойти.

Да, здесь Дориаль Анно прав, но вряд ли ивирцы настолько слепы, чтобы не понимать очевидных вещей. Если не подданные Ажади, то их советники-северяне — безусловно. Они знают, что у Империи будет подавляющее превосходство на море, ждут этого и, очевидно, заранее подготовились.

— При нашем преимуществе в числе кораблей и в артиллерии, численное превосходство ивирцев на суше обращается в ничто, — уверенно завершил Магистр Анно. — Мы пойдем от Кадара до Лакрейна, создавая базы на захваченных островах. Если ивирцы попытаются остановить нас, тем лучше: мы вступив в бой уничтожим остатки их флота. Если же нет — а я боюсь, что они не решатся — все равно у нас достаточно сил, чтобы обеспечить безопасность собственных линий коммуникации и перерезать ивирские. Заняв Кехребар, мы продолжим, блокировав ивирский флот в базе Эльмас на Янгине, после чего можно добить его прямо в порту, используя авиацию.

— Не думаю, что ивирцы намерены вступить с нами в прямое столкновение, — заметил Дэвиан, воздержавшись от упоминания об агинаррийцах. Дориаль Анно относился к возможности военного сотрудничества между Кинто и Лакрейном с нескрываемым пренебрежением. В лучшем случае, он допускал, что Сегунат продает Ажади Солнцеподобному устаревшее оружие, как уже продал исключенные из состава Объединенного Флота ненужные старые корабли.

— Разумеется... префект Каррел, — согласился Тивериус Нэй, слегка запнувшись на титуловании. — У них нет ничего, что могло бы противостоять нашему флоту. Агинаррийские линейные крейсеры класса "Фунсаи" — мощные корабли, но уже успели устареть, как и все остальные, которые ивирцы закупили у северян. К тому же их только два, а это всего шестнадцать 36-сантиметровых орудий. Даже если предположить, что их команды подготовлены несколько лучше, чем на эскадре капудан-паши, кхм... разбитой вами у Анлакара, это ничего не меняет.

— Но я имел в виду другое, — возразил Дэвиан. — Я хотел сказать, что в этой кампании преимущество будет определяться не числом тяжелых орудий. Вспомните северный поход 1870 года, господа, тогда у Императорского Флота также было подавляющее превосходство в силе.

Дориаль Анно поджал губы, большинство других обменялись обескураженными взглядами, и даже Нарис Талан казался недовольным. Об упомянутом Дэвианом походе в ксаль-риумском Императорском Флоте предпочитали не вспоминать; официальная печать освещала те события весьма скупо, и в имперских хрониках "поход 1870 года" также описывали очень сжато. У моряков он получил неофициальное прозвание "Нерионова авантюра". Неудивительно: кампания, предпринятая Империей против островов Агинарры, завершилась бесславно — несмотря на явное превосходство в числе кораблей и вооружении, ксаль-риумский флот не добился почти ничего и вернулся на юг, понеся большие потери. Северяне не могли соперничать с ксаль-риумцами в открытом море, но с успехом применили тактику "тысячи уколов" — минирование, засады, внезапные ночные атаки. Ксаль-риумцы, не сомневавшиеся в скорой победе, внезапно обнаружили, что в узких проливах, среди бесчисленных отмелей и подводных скал, их неповоротливые броненосцы превращаются в легкую добычу для небольших подвижных катеров, вооруженных зарядами взрывчатки на шестах и первыми торпедами — новейшим по тем временам оружием, возможности которого Сегунат оценил прежде Империи. Шок от внезапных потерь был настолько велик, что Император Нерион Второй не решился продолжать наступление и отозвал флот.

"А ведь ситуация очень схожая, — отметил Дэвиан. — Да и театр предстоящих военных действий похож: тысячи островов, отмели, незнакомые нам фарватеры. И почему мне кажется, что перед кампанией семидесятого года в Палатиане звучали примерно те же речи, что и сегодня?"

— Ивирцы могут избрать ту же тактику, что и агинаррийцы, — озвучил он свои мысли, — Я бы на их месте так и поступил. Попытался бы затянуть боевые действия, нанося внезапные удары, в расчете на то, что неоправданные потери заставят Империю отказаться от продолжения войны.

"Именно этого следует ожидать, если султана действительно поддерживают северяне, — подумал Дэвиан. — Они помнят свой первый успех, как и позднейшее поражение в Северной Войне, когда они попытались сразиться с Ксаль-Риумом по НАШИМ правилам. И сделали соответствующие выводы".

Нарис Талан согласно кивнул, и даже Анно, казалось, лишился части своей обычной самоуверенности. Он понимал, что Император и Сенат ждут от флота не просто победы, но быстрой и легкой победы. Потеря даже одного крупного корабля станет серьезным ударом по престижу Ксаль-Риума, и спрос будет с марин-супериора.

— Мы ценим ваше мнение, префект Каррел, — после недолгой паузы произнес Магистр Анно. — Но неудача 1870 года была единичным случаем, а Ивир — далеко не Агинарра. Безусловно, мы должны предпринять соответствующие меры, чтобы свести потери к минимуму, но я уверен в успехе. Или, — последовали быстрый взгляд в сторону Нариса Талана, — здесь есть кто-то, кто сомневается в нашей победе?

Седой Магистр Моря вскинул голову, принимая вызов.

— Я не скрываю свое мнение, — заявил он. — Я был и остаюсь против войны, но я исполню волю Императора.

— Мы все исполняем волю Императора, — сказал Дориаль Анно, улыбнувшись уголками губ. — Коль скоро вы не спорите хотя бы с этим, Талан, вернемся к обсуждению. Господа, я хочу сообщить вам еще одно. Разумеется, то, что вы услышите, вы должны держать в секрете. Переговоры между Ксаль-Риумом и Фиарром завершились успехом. Заключен договор о военном союзе. Фиаррийцы предоставят нам свои военные базы, и их флот поддержит наше наступление. Они объявят войну Ивиру одновременно с нами.

Эта новость вызвала несколько возбужденных реплик; офицеры вокруг стола негромко обменивались мнениями.

— Предсказуемая новость, — поделился Дэвиан с Таланом.

Старик-Магистр согласно кивнул и опустил взгляд к карте.

— Да, этого следовало ожидать. У фиаррийцев достаточно причин ненавидеть ивирцев. Несомненно, этот союз играет нам на руку. Мы не нуждаемся в фиаррийских кораблях, — Талан хмыкнул с легким пренебрежением. — Но их острова станут удобным плацдармом для наступления на Ивир с востока.

Для Дэвиана сообщение Дориаля Анно не стало новостью, о переговорах он уже знал от Тамрина, и их исход с самого начала был очевиден. У жителей Фиарра — небольшого островного государства, лежащего южнее имперского континента и восточнее ивирских территорий — действительно было достаточно причин не любить Султанат. Их острова были завоеваны Ажади Вторым Стремительным около шести веков назад; последующие четыре столетия фиаррийцы провели под властью султанов, которые не отличались снисходительностью к завоеванным народам. Поражение ивирцев в очередной войне с Империей вернуло Фиарру свободу; с тех пор фиаррийцы предпочитали поддерживать с Ксаль-Риумом союзнические отношения. Теперь Империя собиралась покончить с их старыми врагами — неудивительно, что они охотно согласились принять в этом участие.

Дориаль Анно встал, положив ладони на карту.

— Наступление начнется одновременно с двух направлений, — проговорил он. — От Кадара главные силы нашего флота вторгнутся в Ивир с севера, а флот Фиарра, дополнительно усиленный одной из наших эскадр — с востока. Первой целью северной группировки станет остров Кехребар, восточная должна будет захватить Инчи. Вторая наша цель — главная военно-морская база ивирцев на Янгине. Султанскому флоту придется или принять бой, или отступить к метрополии. В любом случае, конечная наша задача — взять в блокаду Кадих и обеспечить беспрепятственную высадку войск, которые займут Лакрейн. После этого у султана не будет иного выхода, кроме капитуляции.

Дэвиан незаметно усмехнулся.

"Значит, Анно хочет действовать, не мудрствуя лукаво, — мысленно прокомментировал он. — Под рокот барабанов, с развевающимися знаменами — вперед, на Лакрейн!"

Он снова перевел взгляд на карту, где черные стрелы отмечали направление ударов. О, да, все выглядело так просто и очевидно. Разбить султанский флот, отрезать острова один от другого, взять метрополию в плотную блокаду и решительным штурмом овладеть столицей. К чему лишние сложности, когда все преимущества — на твоей стороне? Но Магистр Валорий Фессейн, проваливший северный поход семидесятого года, до его начала был уверен в успехе не меньше, чем теперь — Дориаль Анно. И проклятое предчувствие надвигающейся беды, досаждавшее Дэвиану уже не один день, никак не уходило. Префект Западной эскадры почти наяву слышал зловещее потрескивание гнилой деревяшки под ногами.

"Даэмогос, где-то на этом пути нас ждет западня, — Дэвиан не сомневался в этом. — Но где? Не понять, а времени все меньше".

ГЛАВА 19

Айто. База "Сиюсей". 65 Весны.

— Равняйсь! Смирно! — гаркнул капитан-лейтенант, имени которого Иджиме еще не знала. Он был старше пилотов-новобранцев от силы года на четыре, и у него над верхей губой тоже красовались аккуратно подстриженные усы "под Хару". Ну что за дурацкая привычка у них у всех! Глупейший же фильм, и уж точно не самая лучшая роль Горо Анзу, так ведь нет, вся Агинарра вот уже полгода по нему с ума сходит!

Но усы усами, а безымянный капитан-лейтенант был для новоприбывшего пополнения хоть и маленьким, а все же начальством, и Иджиме вместе с остальными вытянулась по струнке. Проделала она это привычно, движения были доведены до автоматизма. В армии и на флоте все обязательно начинается с "Равняйсь!" и "Смирно!", никуда от этого не денешься.

Молодняк выстроился в три неравные по числу шеренги — каждая сама по себе — на обширной палубе авианосца. Назывался он, кстати говоря, "Аранами" и был флагманом нового секретного ударного соединения "Дзинкай". На борту этого корабля и предстояло отныне служить Иджиме Сетано и ее брату до тех пор, пока высокое начальство в Кинто или в Тсубэ не устроит очередную реорганизацию в структуре флота и зашлет их вместо Айто еще куда подальше.

За день, что предоставили новоприбывшим, Иджиме и Кейдзи успели познакомиться с несколькими местными старожилами, а также кое с кем из пилотов-новичков из других школ, которые прибыли на Айто несколько раньше — вчера-позавчера. Говорили в основном о новых кораблях, в надежде удовлетворить любопытство, и Иджиме убедилась в том, что угадала с их происхождением.

"Аранами" и его близнец "Хонояма", а также два гладкопалубных авианосца поменьше, "Майтори" и "Хайятори", были переоборудованы из кораблей невоенного, казалось бы, назначения. Несколько лет назад частным концернам заказали четыре новых судна: пару быстроходных танкеров, которые Объединенный Флот планировал использовать для обеспечения действий своих эскадр на удалении от баз, и пару больших скоростных пассажирских лайнеров для трансокеанской компании, работавшей на линии "Кинто-Виктэр". О том, какие требования предъявлялись к конструкции, широко не говорилось, и, очевидно, в официальной спецификации забыли упомянуть о некоторых мелочах, обеспечивших кораблестроителям щедрые субсидии от государства.

Корабли построили и сдали в эксплуатацию, и внезапно выяснилось, что оба танкера проявляют себя не с лучшей стороны: не дотягивают до обещанных показателей и к тому же на них постоянно что-то ломается. Дело дошло до того, что было решено загнать их обратно на верфи для радикальной перестройки и модернизации. С лайнерами тоже получилась досадная неувязка: не настолько много людей стремилось попасть из Геалара в Агинарру или обратно, чтобы это окупило затраты на содержание таких больших и дорогих кораблей. В результате владелец, терпя убытки, с радостью согласился продать оба корабля Объединенному Флоту, где, оценив их вместимость, решили перестроить лайнеры в военные транспорты для перевозки войск на дальние расстояния. Оба также отправились в доки, и поскольку их переоборудование не относилось к задачам первостепенной важности, работы шли ни шатко, ни валко и заняли без малого два года. Но флотское командование, должно быть, само не понимало, зачем оно все это затеяло, поскольку, когда переоборудование было, наконец, закончено, все четыре ненужных корабля — пару танкеров и пару транспортов — поспешили отправить с глаз подальше, на второстепенную базу "Сиюсей", что на острове Айто.

Такая картина сложилась у Иджиме Сетано после разговоров с местными; ясное дело, никто из офицеров не собирался рассказывать подчиненным, где и как строились корабли. Возможно, и среди них не все были посвящены в подробности, но главное — в составе Объединенного Флота оказалось четыре новых авианосца, о которых соперники не знали. Ну, по крайней мере, не должны были знать в теории. "Теория и практика редко уживаются", как любила говорить тетушка Ниора. Однако для ее племянницы было достаточно того, что она наконец-то пилот палубной авиации, и у нее есть истребитель и корабль. Может, "Аранами" и не так хорош, как корабли из соединения "Сэнкай", но ведь это авианосец. Его задача в том, чтобы доставить аэропланы в нужное время в нужное место, остальное зависит от пилотов.

Легкий ветерок скользнул над палубой, обдав свежестью лицо Иджиме. Сегодня распогодилось — тучи разошлись, с неба ярко светило солнце. Девушка стояла в общем строю в тени высокой надстройки корабля. "Аранами" производил впечатление. Длина полетной палубы превышала две сотни метров, от борта до борта было почти тридцать, а тому, кто свалился бы с палубы, до воды пришлось бы лететь метров пятнадцать. Люди на светло-желтой, с красной и черной разметкой, палубе казались крошечными, как форисы, суетящиеся на гладкой поверхности стола. Суеты вокруг было действительно много. Рабочие что-то правили на верхнем ярусе надстройки: сверкали вспышки электросварки, искры сыпались вниз водопадом. Большая группа людей в блекло-бежевых робах собралась возле лифта носового самолетоподъемника, откуда доносились ритмичные, гулкие металлические удары. Очевидно, мелкие недоделки исправляли прямо в порту.

Но времени таращиться у Иджиме не осталось — усатый капитан-лейтенант отступил в сторону, уступив место худощавой женщине в мундире капитана второго ранга. На левом плече красовалась эмблема в виде драконьих крыльев — знак летного офицера; у Иджиме и остальных были такие же. На правом рукаве чуть ниже плеча поблескивал серебром герб "Дзинкай" — меч и раздвоенный зигзаг молнии. Такие же знаки были нашиты на воротнике — слева маленькие крылья, справа молния. Такая же символика отныне будет украшать униформу Иджиме и остальных пилотов, приписанных к новому соединению.

Очевидно, женщина была старшей над пилотами-истребителями. Она выглядела лет на двадцать восемь, у нее были резкие черты лица и иссиня-черные, коротко остриженные волосы. Женщина прошла вдоль шеренги из двух десятков человек, изучая своих новых подопечных довольно скептическим взглядом.

Иджиме едва удержалась от того, чтобы выпучить глаза. Эту женщину она узнала сразу. Еще бы — три года назад, когда шли воздушные бои над Тэй Луаном, ее портрет не сходил с первых полос всех газет Агинарры. Звали ее Миями Митсури, и среди летчиков-истребителей Сегуната она завоевала репутацию одной из наиболее искусных, бесстрашных и удачливых.

Кампания против Тэй Анга стала первым серьезным испытанием для палубной авиации Объединенного Флота. Разумеется, у защитников архипелага хоть сколько-то боеспособных воздушных войск не было, но восточники и ксаль-риумцы продали им некоторое количество современных самолетов, и даже направили пилотов-добровольцев. Делалось это вовсе не из благородных побуждений, просто южане хотели опробовать свою новую технику в реальных боевых условиях, и локальный конфликт далеко на северо-востоке предоставил им удобную возможность. Разумеется, в их официальной прессе сразу появились восторженные статьи о героях-добровольцах, готовых рисковать жизнью ради обитателей далекого архипелага Тэй Анг, страдающих под железной пятой агрессора.

Но все оказалось для тех отнюдь не так радужно, как расписывали журналисты. Ожидавшие легких побед южане столкнулись с грозным противником, и такие пилоты, как Миями Митсури, поубавили у них энтузиазма. Всего за пять децим тогда еще капитан-лейтенант Митсури одержала в воздухе восемнадцать побед; по всей Агинарре разошлась история о "бое над полем Куанг", когда Митсури во главе эскадрильи из шести "Раймеев" вступила в бой с десятью истребителями ксаль-риумского производства и обратила их в бегство. Агинаррийцы сбили в тот день семь вражеских самолетов, потеряв всего один. Этот бой принес Миями Митсури славу и признание, для молодежи по всем островам Сегуната она стала еще одним кумиром. Иджиме Сетано тут не была исключением, и, к слову, в отличие от Акиры Хару, которым так восхищается дуралей Мичио, Митсури была настоящей.

Митсури остановилась, дойдя до головы шеренги. Таких линий выстроилось на палубе три. Та, в которой стяла Иджиме, была самой малочисленной — человек двадцать, тогда как в других было не меньше тридцати. Каждая немного отстояла от другой — пилоты истребителей, экипажи пикировщиков и торпедоносцев. Бегло подсчитав число экипажей, Иджиме прикинула, что на "Аранами" может быть пятьдесят-шестьдесят боевых самолетов, неплохо. Это уже полноценный тяжелый авианосец, да он и по размерам относился к тяжелым.

— Приветствую вас всех на борту "Аранами", — заговорила синсэн Митсури. — Вы — пилоты-истребители, и отныне вы все — мои подчиненные. Сейчас мне полагается произнести перед вами вдохновляющую речь, но я ненавижу такие вещи, да и вы речей еще наслушаетесь. Поэтому скажу коротко: в ближайшие дни для вас начнутся тренировочные полеты. Наше соединение "Дзинкай" на восемьдесят пять процентов укомплектовано салагами вроде вас, — женщина дернула головой. — Не буду описывать свои чувства по этому поводу, попытайтесь догадаться сами. Все, что мне сейчас нужно — чтобы вы уяснили как следует один простой факт: пока еще вы — никто. Сегунат потратил много времени и средств на вашу подготовку, и вы умеете летать, но этого мало. Вам только предстоит показать, что время и деньги не были потрачены напрасно. И для этого вам придется научиться действовать в команде, — она обвела шеренгу своих новых подчиненных пристальным, изучающим взглядом. — А ну-ка, скажите, кто смотрел "Небесного Охотника"? Шаг вперед!

Юноши и девушки неуверенно переглядывались, потом один сделал шаг, за ним еще кто-то, и вскоре вся шеренга снова выровнялась на один шаг ближе к Митсури. Иджиме тоже шагнула вместе со всеми: она терпеть не могла "Охотника", но смотрела же.

Миями Митсури усмехнулась.

— Разумеется, все. Если бы кто-то остался на месте, я решила бы, что он лукавит, так вот: забудьте про то, что вы видели. Мне не нужны в отряде непобедимые герои, в одиночку сокрушающие все и вся на своем пути. Мне не нужны также свободные охотники, для которых важен лишь счет личных побед — в реальном деле от таких вояк больше проблем, чем пользы. Любой, кто играет по таким правилам, быстро погибает, и, что еще хуже, губит своих товарищей. Поэтому я жду, что вы будете исполнять любой мой приказ без раздумий и промедления. Всякого, кто ослушается, я по возвращении на авианосец собственными руками швырну за борт прямо с полетной палубы, и если он выплывет, то соберет свои пожитки и отправится служить куда-то в другое место. Это понятно?

— Так точно! — рявкнули двадцать человек.

— Надеюсь, что так, — заметила Митсури. — Прямо сейчас вас ожидают лишь тренировки, подобно тому, как было в школах, но не думайте, что спокойная жизнь на Айто затянется надолго. В истории Сегуната еще не было периода, когда мир длился больше десяти лет. Я не могу сказать, где и с кем нам предстоит воевать, но одно обещаю — будет это скоро.

Женщина заложила руки за спину.

— На этом все, — сказала она. — Сейчас вас распределят по каютам — да, на "Аранами" у всех пилотов свои каюты, это не корабль, а плавучий дворец — затем каждый примет у механиков в ангаре свой самолет, а я посмотрю, насколько хорошо вас выучили хотя бы знанию матчасти. Свободны! И добро пожаловать в Объединенный Флот, — завершила женщина с усмешкой, не предвещающей молодежи ничего доброго.

Остров Кадар. Главная база Западной эскадры Ксаль-Риумского Императорского Флота.

"Известное изречение о том, что всякая армия готовится к минувшей войне старо так же, как и само понятие "война", и всегда было справедливо. Но особенно заметно это стало за последние несколько десятилетий, с тех пор, как стремительный прогресс изменил всю нашу жизнь, и, как всегда, военные аспекты были затронуты в первую очередь. Мы можем легко проследить эти изменения, и на их примере увидеть, что всякий раз новая техника появлялась прежде, чем мы успевали осмыслить возможности того, что у нас уже было, и разработать принципы правильного его применения.

Сначала широкое внедрение паровых машин избавило корабли от их давней слабости — зависимости от ветра, что само по себе полностью изменило облик морской войны. Затем появление бомбических орудий, стреляющих разрывными ядрами, вынудило обшить деревянные борта кораблей железной броней, и многопалубные линкоры эпохи парусного флота уступили место первым броненосцам.

В дальнейшем прогресс в литейном деле и металлообработке позволил сделать броню более прочной, что вынудило ставить на корабли все более и более крупнокалиберные и громоздкие орудия, причем многие конструкции по-прежнему заряжались с дула, так, как это было в эпоху паруса. Но вот появилось новое поколение артиллерии — скорострельные нарезные казнозарядные орудия — и первые же конфликты среди островных держав Восточной Коалиции показали, что в бою броненосец, вооруженный несколькими гигантскими неповоротливыми пушками старого образца, беспомощен против небольших маневренных кораблей со скорострельной артиллерией.

Должные выводы были сделаны, и на броненосцах нового поколения была установлена мощная батарея скорострельных пушек в дополнение к главному калибру. Дошло до того, что в Ксаль-Риуме было построено несколько экспериментальных броненосцев, вовсе не несущих больших орудий и вооруженных только артиллерией среднего калибра. В течение десяти лет такой подход, то есть сочетание нескольких тяжелых пушек с многочисленной скорострельной артиллерией, считался оптимальным. Но вот в 1893 году произошла новая война между Анадриэйлом и Геаларом, и первые же сражения на море показали, что в реальности перестрелка ведется на дистанции гораздо большей, чем предусматривалось теорией, и артиллерия среднего калибра, использующая фугасные боеприпасы, утратила эффективность.

И вновь по всему миру, учтя опыт минувшей войны, начали создавать оружие, наиболее к ней приспособленное. Так появились дредноуты и линейные крейсеры, снискавшие себе славу в сражениях Северной Войны, величайшим среди коротых является бой у Тиварны. И хотя, казалось бы, эти корабли оправдали возложенные на них ожидания, их строительство после Северной Войны было свернуто. На смену дредноутам пришли быстроходные линкоры современного поколения.

После некоторых экспериментов облик такого корабля сформировался, и теперь они составляют основу флотов всех крупных государств Дагериона. Типичный линкор имеет водоизмещение не менее 40 тысяч тонн; основу его боевой мощи составляют восемь-двенадцать орудий калибром от 360 до 408 миллиметров. Надежно защищенный толстой броней, он развивает скорость порядка тридцати узлов. Казалось бы, с появлением подобных плавучих крепостей военные корабли достигли предела совершенство, но так ли это на самом деле?

Проведем простой расчет. Для удобства воспользуемся как мерой золотым стандартом, единым во всех государствах. Так вот, в пересчете на золотые стандарты, строительство и оснащение корабля, соответствующего максимальному пределу ограничений, установленных Легранской Конференцией, обходится не менее чем в два с половиной миллиона. В то же время стоимость одного аэроплана, способного нести торпеду или крупную бомбу, не превышает двух с половиной тысяч золотых стандартов. Таким образом, на средства, необходимые для строительства одного линкора, можно построить и оснастить тысячу — подчеркну это число, тысячу! — боевых самолетов. Каковы будут шансы уцелеть у линейного корабля, атакованного воздушной армадой такой численности? Ответ очевиден: они не просто ничтожны, их нет вовсе.

В качестве примера может послужить эпизод, который в свое время был освещен в прессе весьма скупо, но я считаю его очень показательным. 34 Лета 1925 года, в ходе маневров Объединенного Флота, авианосцы "Камои" и "Нотори" провели атаку линейного корабля "Хаавстеррен" — одного из дредноутов, захваченных во время Шлассенской кампании. Около пятидесяти самолетов нанесли массированный удар. Оказалось достаточно трех торпед и десяти бомб калибра от 140 до 560 килограммов, чтобы корабль водоизмещением двадцать шесть тысяч тонн затонул через два часа, и этот факт говорит о многом.

Традиционалисты предсказуемо возражают на это: "Хаавстеррен" был дредноутом эпохи Северной Войны, к тому же, после боев у Шлассена пребывал не в лучшем состоянии. Корабль был неподвижен, не отстреливался из зенитных пушек, на нем не было команды, которая вела бы борьбу за живучесть. Все это справедливо, и, безусловно, отправить на дно современный быстроходный линкор с мощной противовоздушной защитой и надежными средствами жизнеобеспечения было бы намного труднее. Тем не менее, факт остается фактом: не построен, и не может быть построен в принципе, такой корабль, который переживет массированный воздушный налет.

Теперь рассмотрим гипотетическую ситуацию, в ходе которой линейный корабль столкнется с авианосцем. У кого из них больше шансов одержать верх в поединке, проще говоря — кто кого пустит на дно? Пушки современного линкора способны поразить цель на расстоянии порядка двадцати миль; 408-миллиметровый снаряд весит свыше тонны. Авианосец уязвим для обстрела, и хватит нескольких попаданий, чтобы уничтожить его, а при счастливом стечении обстоятельств первый же попавший в цель снаряд окажется роковым. С другой стороны, в состав воздушной группы современного тяжелого авианосца входит не менее пятидесяти ударных самолетов — торпедоносцев и пикирующих бомбардировщиков. Опытные пилоты добиваются очень высокой точности в бомбометании, а радиус действия авиагруппы, стартовавшей с авианосца, не менее трехсот миль. Иначе говоря, при скорости в тридцать узлов линкору потребуется девять-десять часов, чтобы приблизиться к своему противнику на дистанцию артиллерийского огня, и лишь при условии, что авианосец не будет пытаться уклониться от встречи.

Остается ответить на вопрос: сможет ли продержаться десять часов линейный корабль, раз за разом атакуемый самолетами противника? Ответ очевиден — нет. Гораздо более вероятно, что уже первая волна атаки нанесет ему такие повреждения, что линкор должен будет выйти из боя. Не исключено, что первой же атакой с воздуха он будет лишен хода или даже потоплен.

Таким образом, мне представляется очевидным, кто выйдет победителем в подобном поединке. Артиллерийскому кораблю, сколь бы совершенен и грозен он ни был, лишь исключительно благоприятное стечение обстоятельств — иначе говоря, необычайное везение — позволит приблизиться к авианесщему на такую дистанцию, с которой он может дотянуться до противника.

Поэтому я повторяю, что, строя флот, основу которого составляют линейные корабли нового поколения, мы очередной раз следуем древнему правилу: готовимся к войне, которая уже прошла, и..."

— Ролан! Ты что, не слышишь?

— Э? — Амадин отвлекся от брошюры и моргнул.

Он сидел на стуле у окна в небольшой комнатушке, и прямо перед ним стоял, усмехаясь, худощавый, среднего роста брюнет. Он здорово смахивал на прежнего напарника, Лангина, но гайонцы вообще похожи друг на друга — невысокие, худые, темноволосые, смуглые. А гайонцев в имперской армии и флоте всегда было много, особенно здесь, на Западе. Когда-то Ксаль-Риум был большим городом под властью Гайона, но теперь сам Гайон стал наиболее крупной, богатой и густонаселенной провинцией Ксаль-Риумской Империи.

— Извини, Кайрен, что-то я увлекся.

— И что там такое интересное?

Амадин молча повернул книжку названием к собеседнику. Ухмылка гайонца стала еще шире.

— Ну, надо же. "Новое и старое в военном деле". Фусо Итоми. Нет лучшего занятия во время увольнительной, чем штудировать труды агинаррийского адмирала.

— А он убедительно пишет, — вступился за отставного командуюшего флотом потенциального противника Амадин Ролан. — Мне нужно в этом разбираться, раз теперь я стал пилотом в составе Его Императорского Величества военно-морского ударного корпуса палубной авиации... — ксаль-риумец перевел дух. Кто придумал такое название, интересно? Наверное, кто-то, кому по должности не требуется часто произносить его или писать на бумаге.

— Ты еще успеешь изучить эту книжку от корки до корки. Пойдем, только тебя ждут. У Латмира праздник.

— Какой? День рождения? — поинтересовался Амадин. Он всего несколько дней провел на авианосце "Императрица Тамария", куда был зачислен, и еще не успел узнать всех пилотов, которых было на борту больше ста человек. "Императрица Тамария" — хотя никто из команды не называл ее иначе, нежели "Красотка Тар" — несла на борту шестьдесят восемь самолетов, из них двадцать одноместных истребителей, остальные — пикировщики и торпедоносцы с экипажем в два человека.

— Какой еще день рождения, Латмир отмечал его четыре децимы назад, — сообщил Кайрен. — Праздник в том, что богатые родственнички из столицы прислали ему денег, вот он и радуется.

Амадин хохотнул.

— Ну, это, конечно, повод погулять, — ему самому такое не грозило. Родители, хоть и дворяне из старого рода, небогаты, да и желание единственного сына отправиться в действующие войска вместо того, чтобы протирать штаны на присмотренной отцом должности в марин-супериории, не вызвало у них восторга. Приходилось жить на жалование лейтенанта того самого Его Императорского Величества корпуса палубной авиации, которое было не нищенским, но и не королевским.

Вдвоем они вышли на улицу. Здесь было еще хуже, чем в помещении: там хотя бы оставалась тень, и работал вентилятор. Снаружи полуденное солнце жарило немилосердно; ощущения были такие, словно зной обрушивается на тебя сверху, подобно тяжелому грузу, и у Ролана чуть не подкосились ноги. Привычное дело, но все равно мерзко. Надо было проситься на Северный Флот, там, говорят, полегче. Неужели где-то правда существуют земли, в которых выпадает снег и вода замерзает в лед? Амадин Ролан знал, что так и есть, но здесь, на Кадаре, поверить в это было трудно.

— Парни собираются в "Очах Неведомого", — сообщил Кайрен на ходу. — Только тебя и ждем.

— Скажи, что там есть холодный аржус, и ты за мной не угонишься.

— Там все есть. Давай, вперед.

Они шагали вдоль набережной, но близость воды не приносила облегчения. Если от нее и веял хоть какой-то ветерок, Амадин этого не чувствовал. Сейчас он с радостью променял бы все богатства мира, почести и славу на стакан чего-нибудь холодного. Как мало порой нужно людям для счастья...

Кадарский порт был обширен, но сейчас в нем казалось тесно: вряд ли здесь когда-либо собиралось столько кораблей. Причем лучшие места заняли линкоры, прибывшие с востока — огромные, выкрашенные в серый цвет с причудливым узором темных сине-зеленых разводов по бортам. Красивые корабли, как раз из тех, о которых писал Итоми: пара башен в носу, одна в корме, по четыре длинноствольные пушки в каждой. Правда, и более старые корабли Западной Эскадры смотрелись внушительно, и они-то, в отличие от этих великанов, уже воевали, причем не в одной войне. Глядя на красачиков с востока и на видавшие виды корабли Западной Эскадры, Амадин мысленно сравнил их с франтоватыми столичными офицерами в отутюженных мундирах и старыми ветеранами с загрубевшими лицами и кулаками в мозолях. Когда надо блистать орденами на парадах, первым равных нет, но когда дойдет до настоящего дела, большой вопрос, можно ли на них рассчитывать.

Думая об этом, Амадин усмехнулся. Ну, надо же. Всего-то дециму назад он зачислен на "Императрицу Тамарию", а уже делит Его Императорского Величества военно-морской флот на Западную Эскадру и всех остальных, которые, понятное дело, чужаки и вообще вояки второго сорта. Нелепо, но факт: вид восточников, явившихся в кадарскую базу и нахально расположившихся на правах хозяев, действительно вызывал у него раздражение.

— Над чем смеешься? — заинтересовался Кейран.

— Да так, — Амадин неопределенно передернул плечами. — Задумался.

Была здесь и "Тамария" — длинный, высокобортный корабль с надстройкой у правого борта и громоздкой, отогнутой вбок-назад трубой. Выглядела она довольно неказисто, с неуклюжим, словно на скорую руку пристроенным коробом-ангаром и полетной палубой, которую в носу и в корме подпирали снизу массивные стальные балки. Неудивительно, что команда сразу же в шутку нарекла ее "Красоткой". И снова: "Императрица Корнелия" из Восточного Флота и смотрелась эффектнее, и размерами была больше. Амадин видел людей в черных имперских мундирах на палубе "Корнелии"; ему даже показалось, что он различает золотой блеск на погонах. Ну, точно, столичные франты, подумал лейтенант с пренебрежением, как будто сам не был родом из имперской метрополии.

— Кайрен, что ты знаешь о Матисе Гранте? — спросил Амадин.

Магистр Моря Грант с востока командовал армадой, собранной в кадарской базе. Теперь он стоял выше, чем даже префект Дэвиан Каррел, командующий Западной Эскадрой. Хотя принц Дэвиан все равно еще не вернулся из столицы, его обязанности исполнял начальник штаба субпрефект Тейран.

— Да ничего, — Кайрен скривился. — Заявился сюда со своими раскрашенными утюгами и командует, словно так и надо. Что-то я не слышал, чтобы он кого-то когда-то побеждал!

— Он сражался на севере в ту войну, — припомнил Ролан то, что слышал про командующего Восточным Флотом. — Говорят, успешно.

— Говорят, и рыбы летают. Вот префект Каррел знает, что надо делать, это я видел собственными глазами! — Кайрен блеснул глазами. Амадин уже успел убедиться в том, что после недавней расправы над ивирцами авторитет командующего Западной Эскадрой среди его подчиненных держится на воистину заоблачной высоте. За нежелание восхищаться принцем Дэвианом можно было схлопотать по физиономии — из-за этого в местных кабаках уже не раз случались драки с моряками Восточного Флота.

— Да, жалко, меня там не было.

— Ты много упустил, это точно, — охотно поддакнул Кайрен. — А почему ты спросил о Гранте?

— Так просто... Ведь не случайно он все еще здесь.

— Разумеется, не случайно. Все говорят об одном: со дня на день поступит приказ о начале наступления. Ивирцы у себя на островах, наверное, уже в шаровары наделали — еще бы, шутка ли, десять линкоров и два авианосца! Они таких кораблей прежде и не видели. Надеюсь только, принц Дэвиан вернется на эскадру, — добавил гайонец. — А еще лучше, если его назначат командующим. Не знаю, чем там прославился Матис Грант, а наш префект уже бил ивирцев и побьет их снова. Так и будет, Амадин!

Тот примирительно поднял ладони.

— Я и не сомневаюсь...

Авианосец "Аранами".

Иджиме присвистнула, обозревая убранство каюты.

— Ничего себе! — с невольным восхищением протянула девушка. — Точно, хоромы!

Миями Митсури, при первом знакомстве чем-то неуловимо напомнившая незабвенную "Госпожу Глыбу" Мако из школы "Риосен", не преувеличила — "Аранами" со всеми основаниями можно было назвать плавучим дворцом. Обычно на кораблях Сегуната о комфорте для экипажа не слишком-то заботились, полагая, что моряки Объединенного Флота выдержат любые неудобства, причем — выдерживали. И не протестовали, наоборот, гордились — как говорится, трудности закаляют.

Уж такой роскоши, как личные каюты для нижних чинов или простых пилотов, ни на одном корабле не было. Даже на огромных авианосцах из соединения "Сэнкай" были только общие кубрики на несколько десятков человек каждый. Хорошо еще, если отдельные для мужчин и для женщин, а обычно рассуждали проще: тем, кто разделяет все опасности и невзгоды службы, стесняться друг друга нечего.

"Не иначе, сказалось происхождение "Аранами", — решила Иджиме, — корабль сохранил оттенок шика, присущего дорогому пассажирскому лайнеру".

Каюта и правда была шикарной, пусть и не совсем личной — одна на двоих. Но все равно, хоромы! Даже немного больше платяного шкафа, который стоял в загородной усадьбе покойной бабки, и в котором Иджиме, будучи ребенком, очень любила прятаться, поражаясь его размерам. Правда, за минувшие годы Иджиме подросла, а шкаф — нет... Слово "каюта" тут, конечно, было мало применимо. Тесная каморка со сдвижной дверью и единственным круглым иллюминатором в стене напротив. Но это мелочь: в летной школе Иджиме успела отвыкнуть от роскоши, а каюта, пусть крошечная — гораздо лучше, чем койка в казарме на два десятка девиц.

Две кровати, точнее, узкие металлические койки, одна над другой. Небольшой иллюминатор в стене. Электрическая лампа под потолком, пара рундуков для личных вещей обоих обитателей каюты у стены напротив коек. Вот, собственно, и вся обстановка. Ах, да, еще у самой двери крошечный алтарь с подставкой для чаши со священной водой из источника Шикуфу, украшенный позолоченным изображением солнца и языков пламени — символом Бога-Дракона Риото.

Восхищаясь роскошью своего нового жилища, Иджиме замечталась, как вдруг ее вернули к реальности, чувствительно пихнув в спину чем-то тяжелым и жестким. Иджиме дернулась, едва не выронив узел с личными вещами.

— Ох... — прозвучало сзади. — Извини, я не нарочно.

— Пустое, — благодушно отозвалась Иджиме и подалась вперед, пропуская девушку в такой же, как и она сама, темно-синей униформе с нашивками младшего лейтенанта. В руках у нее был тюк, вроде того, что у самой Иджиме, только побольше. Из этого лейтенант Сетано сделала гениальный в своей простоте вывод, что видит соседку по каюте и, скорее всего, напарницу по звену.

Незнакомка опустила, вернее, почти уронила тяжелый узел на закрытую крышку рундука и перевела дух. Иджиме присмотрелась к ней пристальнее. Кажется, она уже видела эту девушку в самолете, когда летела на Айто, но в "Риосен" они точно не встречались. Девушка была среднего роста, с коренастой, плотненькой фигурой, что почему-то сразу заставило Иджиме представить ее фермерской дочкой; правда, круглое личико и большие, блестящие темно-карие глаза скорее подошли бы молоденькой самоуверенной актрисульке из какой-нибудь провинциальной труппы. Черные с каштановым отливом волосы стянуты на затылке в короткий практичный хвостик, но челка подстрижена с намеком на кокетство. В общем, Иджиме Сетано охарактеризовала бы внешность этой девушки как "миленькую", но не более того.

Незнакомка, в свою очередь, бросила изучающий взгляд на Иджиме.

— Ты тоже здесь будешь жить? — поинтересовалась она.

— Нет, случайно завернула, — сострила та.

Соседка растерянно моргнула, и Иджиме подавила вздох. Н-да, кажется, случай тяжелый.

— Я пошутила, — снизошла она до пояснений. — Конечно, я буду жить здесь.

— А... конечно, — смутилась девчонка. В этот момент она стала чем-то похоже на несчастную Ханако, невесту Кейдзи. Глазами, пожалуй — такие же большие, глубокие и доверчивые. Сразу напоминают о взгляде капрелы.

— Меня зовут Аюми Сора, — представилась она и вопросительно посмотрела на Иджиме.

— Я Иджиме, — ответила та, затем неохотно добавила. — Иджиме Сетано.

— Сетано? — глаза новой знакомой стали еще больше и круглее. — А ты не?..

— Я да, — коротко ответила Иджиме. — Адмирал Ниора Сетано — моя тетка. Но я не адмирал, я лейтенант. Извини, Аюми, мне нужно разобрать вещи.

— Да, конечно, — та тоже развернулась к своему увесистому тюку. Что она приволокла с собой, интересно?

У самой Иджиме личных вещей имелось немного, да и те, что есть, назвать "личными" можно было только условно. Немного одежды, средства гигиены, несколько книг, полезные мелочи вроде карманного компаса и перочинного ножа и большой мощный бинокль в кожаном футляре — подарок от Мичио. Вот, собственно, и все. Еще пара сменных комплектов формы — повседневная и парадная. Их надо постоянно поддерживать в идеальном состоянии — чистенькими и выглаженными, и, разумеется, слуг на борту военного корабля, чтобы ухаживали за адмиральской племянницей, не предусмотрено. Вот уж права тетушка Ниора, рассуждая об отношениях между теорией и практикой. Ты идешь служить на флот, мечтая о сражениях, подвигах и славе, а вместо этого чеканишь шаг на плацу, зубришь уставы и натираешь ваксой парадные сапоги.

В общем, в рундуке осталось еще достаточно свободного места, а вот Аюми забила свой почти целиком. Еще и начала примеряться, где бы повесить фотографию в рамке — она сама в парадной лейтенантской форме и молодой мужчина в гражданском костюме. Жених? Может, даже муж, кто его знает, зато хотя бы без усов. Провокационного вопроса Иджиме задавать не стала, до личной жизни новой знакомой ей дела не было.

— Ты где училась, Иджиме? — сама спросила та.

— На Малгари, в "Риосен", — Иджиме шумно захлопнула крышку. — А ты?

— В "Тэнгоку". На Джангаре. Я была двенадцатой на экзамене, — с заметной гордостью добавила Аюми.

— Я была третьей по всей "Риосен". И второй в нашем учебном дивизионе, — не без затаенного удовольствия срезала ее Иджиме. — Мой брат был первым после меня.

— У тебя есть брат? — заинтересовалась Аюми. — Он тоже здесь?

— Да, на "Аранами". Я вас познакомлю, — пообещала Иджиме. — Только не особо заглядывайся на него, у Кейдзи невеста в Кинто, и вообще... — она не стала договаривать.

Аюми хихикнула.

— Я и не собираюсь, у меня уже есть жених, — она кивнула в сторону портрета, который пока поставила на столик. — Его зовут Кайто, — добавила она, видимо, будучи твердо уверена, что соседку по каюте не может не интересовать, как зовут ее жениха. И, разумеется, тут же последовал вопрос:

— А у тебя есть кто-то особенный, Иджиме?

— Да так... — неопределенно отозвалась та, задумавшись, можно ли считать "кем-то особенным" Кейтаро, с которым она и не целовалась ни разу.

Общаться с новой напарницей не тянуло, делиться секретами и набиваться в подруги — тем более, хотя Аюми явно была настроена иначе. Иджиме бросила еще один взгляд на ту. Девушка, что-то тихо мурлыкая под нос, продолжала копошиться в рундуке, раскладывая вещи поудобнее, и Иджиме Сетано с трудом удержалась от того, чтобы застонать и закатить глаза к потолку. Ладно, наверное, это не самое худшее, что могло быть. Ей в соседки и напарницы могли назначить и Синэ, которую Иджиме терпеть не могла с первого дня в летной школе. Но Синэ оказалась на другом авианосце соединения — приятная новость.

— Ты закончила? — спросила Иджиме. — Нам скоро нужно быть в ангаре. Капитану Митсури не понравится, если мы опоздаем.

— Да, да! — откликнулась Аюми, захлопнув массивную крышку ящика. — Ты можешь в это поверить? Наш старший офицер — сама Миями Митсури, — тут девушка нахмурилась. — Правда, я как-то иначе ее себе представляла.

— Я тоже, — заметила Иджиме. — Но, знаешь, в одном я уверена. Митсури пообещала выкинуть за борт всякого, кем будет недовольна, и сдается мне, так она и поступит.

ГЛАВА 20

Ксаль-Риум. 68 Весны.

Этот день Дэвиан Каррел собирался провести с Фио, но ту вызвали в редакцию "Южной Звезды" по каким-то собственным журналистским делам, а затем и раздосадованного Дэвиана отыскал Тамрин.

— Скучаешь? — с порога осведомился кузен.

Дэвиан оторвался от газеты и адресовал ему проникновенный взгляд.

— Развлекаюсь, как никогда в жизни. А что?

— Не хочешь отправиться со мной на небольшую загородную прогулку?

— Прогулка? — удивился Дэвиан. — Куда?

— Поля Сагис. Полсотни километров от города. Мне кажется, тебе будет интересно.

— Мне уже интересно, — заявил Дэвиан. — Объясни, что мы будем там делать?

— Ну, нет, — проявил упрямство кузен. — Не хочу портить тебе сюрприз.

Дэвиан пожал плечами и, бросив газету на круглый столик, встал.

— Что ж, поскольку других дел не предвидится...

Автомобиль уже ждал их. Дэвиан и Тамрин заняли места, и машина тронулась. Второй автомобиль следовал немного позади. Дэвиан обернулся и хмыкнул.

— Секретная служба? Думаешь, ивирцы еще не успокоились?

— Не хочу рисковать, — парировал Тамрин, задвинув заслонку, отделяющую пассажирский салон от водителя. Дэвиан воспринял это как предложение поговорить начистоту.

— Как продвигается расследование? — спросил он.

— Мы делаем все возможное.

— Знаешь, Тамрин, с языка дипломатии на общедоступный эта фраза переводится проще: "Плохо", — насмешливо заметил Дэвиан. — Или "Никак".

— Не так все это просто. По крайней мере, в невиновности твоей подруги я теперь уверен, уже что-то. Нет никаких улик против нее, она никак не связана ни с ивирцами, ни с кем другим. Фионелла именно та, за кого себя выдает — дочь разорившегося торговца и журналистка.

— Словами не выразить, как я рад это от тебя услышать, — съязвил Дэвиан.

Тамрин раздраженно скривился и проворчал:

— Давай обойдемся без шумных дискуссий. Коль скоро ты, кхм... неравнодушен к ней, ты не можешь судить здраво, а я обязан учитывать всякую возможность. Да, она казалась мне первой подозреваемой. На моем месте любой рассуждал бы так же, но ведь я признал, что ошибся. Твою Фионеллу никто не побеспокоил, она даже не догадывалась, что была под наблюдением.

— Представь себе — догадывалась, но оставим это, — Дэвиан предпочел сменить тему. — Итак, что удалось узнать твоим людям?

— Я тебе уже рассказывал: ивирцев предупредили, и это был неизвестный мужчина. Мы все еще пытаемся вычислить его по описанию. Не так много людей знали, где ты собирался провести тот вечер.

— Я сказал только тебе, Тамрин. Выходит...

— Догадываюсь, что ты хочешь сказать, — хмыкнул кронпринц. — Я говорил кое с кем из секретной службы, Дэвиан. Думал, что не помешает отправить с тобой охранника, но ты, как всегда, предпочел проявить упрямство и отказался.

— Не люблю ходить на свидания с дамами в обществе телохранителей, — парировал Дэвиан. — Но ты сам ответил на свой вопрос, Тамрин. Твой шпион, вероятно, из числа агентов секретной службы. Кто еще мог узнать, где и когда я буду один?

— Как ни неприятно, трудно с тобой спорить, — Тамрин скривился. — Разумеется, вслух об этом лучше не говорить. Мы ищем, Дэвиан.

— А что этот, как его... Фатих?

— Как в воду канул. В столице живет два миллиона человек. Наши люди обшарили ивирский квартал вдоль и поперек, но... — кронпринц развел руками. — Возможно, Фатих уже убрался из города. Или его тихо прикончили и утопили труп в море. Раньше или позже, мы все равно выйдем на организаторов покушения...

— Но я не могу не порадоваться тому, что скоро отправляюсь обратно на запад бить ивирцев, — заметил Дэвиан.

— Я тоже рад, — с серьезным видом ответил Тамрин. — Похоже, на войне тебе, и правда, безопаснее, чем в столице. Кстати, наша поездка имеет к этому некоторое отношение. К войне, я имею в виду.

— Ты все больше меня интригуешь. Все еще не хочешь открыть секрет?

— Зачем — ты сам все увидишь. Тебе будет интересно, — снова заверил Тамрин.

— Сдаюсь... — проворчал Дэвиан.

Он предпочел выбросить из головы мысли о покушении и, пока машина неслась вперед по дороге, думал о том, что за сюрприз приготовил ему Тамрин. Поля Сагрис были закрытой зоной; там располагались воинские части и артиллерийские полигоны. Демонстрация какого-нибудь оружия? Вероятно...

Наконец, машина свернула на узкую, извилистую и довольно неровную неприметную дорожку, отмеченную предупреждающими красными знаками. Еще минут двадцать тряски — и они оказались у стены выше человеческого роста, обнесенной сверху рядами колючей проволоки. У ворот стоял караул — несколько солдат с укороченными самозарядными карабинами. Машину кронпринца, однако, сразу пропустили.

— Здесь проводят испытания нового оружия, — снизошел до пояснений Тамрин. — Ты всегда питал слабость ко всяческим громыхающим железным диковинам.

— В наш век от них определенно больше пользы, чем от твоих любимых скаковых лошадей, — парировал Дэвиан. — Но что за диковину ты собрался мне показать?

— Мы уже на месте.

Машина остановилась на краю обширного поля, изрытого воронками и оврагами. Тамрин выбрался из салона и жестом указал вперед.

— Насладись.

Его слова почти заглушал громкий рокот, в котором Дэвиан сразу узнал звук работающего дизеля. Вернее, нескольких — одинаковые звуки доносились с разных направлений. В следующую минуту Дэвиан с удивлением увидел и их источник — неожиданно, неподалеку на вершине холма появилась странная машина. Довольно большая, покрытая броней, окрашенная в пепельно-серый цвет. Угловатый корпус венчала небольшая башенка, из которой торчал тонкий ствол пулемета. На вершине холма машина замерла на несколько секунд, затем дернулась и неспешно поползла вниз. Следом за ней появилась еще одна. Эта также остановилась на холме, неуклюже развернулась на месте. Ухнул выстрел, и снаряд разорвался в нескольких сотнях метров впереди, разворотив небольшую постройку из кирпича и досок.

Тамрин не без удовольствия смотрел на растерянное лицо Дэвиана.

— И что скажешь? — поинтересовался он. — Я обещал тебе сюрприз — вот он.

Дэвиан справился с удивлением и продолжал наблюдать за бронированными машинами. К первым двум присоединилась еще одна пара. Они доползли до очередного холма и, надсадно рыча моторами, начали взбираться вверх по довольно крутому склону.

— Так понимаю, очередной проект наших секретных конструкторских бюро? — произнес Дэвиан.

— Воплощенный в металле, — отозвался кузен. — Создатели нарекли его "Тестудо".

— О... — протянул Дэвиан. — Я вижу, Император Тревелан был не единственным любителем героической старины в Ксаль-Риуме. И что представляет собой эта "черепаха"?

— Новая экспериментальная боевая машина для поддержки наступления преодоления оборонительных линий. Что-то похожее предлагали и раньше отдельные энтузиасты, однако до сих пор никто не пытался осуществить идею на практике. В этом просто не видели смысла. Но проект тестудо выглядел реалистичнее большинства других, особенно в плане затрат, и я убедил отца выделить деньги на пробную серию. Работы ведутся уже три года в обстановке строгой секретности. Наконец-то удалось довести машины до ума. Мне кажется, предстоящая кампания в Ивире — отличная возможность опробовать их в реальных боевых условиях.

— Не думал, что ты тоже интересуешься механическими диковинами, — хмыкнул Дэвиан.

— Интересуюсь, но только теми, которые могут быть полезны Империи, — парировал Тамрин. — Тестудо, на мой взгляд — из таких.

— Хотелось бы увидеть их вблизи, — сказал Дэвиан.

— Нет ничего проще.

К ним уже спешил человек в мешковатом комбинезоне из грубой ткани. Расстегнутый на груди, комбинезон был густо перепачкан темным машинным маслом. Черные пятна покрывали и руки, и лицо человека. Замерев перед Тамрином, он попытался принять более-менее уставную стойку, что, с его внешностью, было непросто.

— Ваше Высочество кронпринц. Кхм... ваше Высочество принц Дэвиан.

— Вольно, капитан. Дэвиан, это капитан корпуса военных инженеров Маоро Варелли. Тестудо — его детище.

— Капитан, — Дэвиан слегка склонил голову. — Ваши машины смотрятся... впечатляюще.

— Благодарю, ваше Высочество, — инженер польщенно улыбнулся и попытался рукавом стереть пот с бровей, что было явной ошибкой — на лбу появилась еще одна маслянистая темно-коричневая полоса.

— Мой кузен хочет посмотреть на тестудо поближе, — пояснил Тамрин. — Проводите нас к ангару, капитан.

— Конечно, Ваше Высочество. Прошу за мной, — Варелли развернулся и зашагал по узкой дорожке. Тамрин и Дэвиан последовали за ними, охранники в штатском остались у автомобиля.

Инженер привел их к длинному, приземистому строению с покатой крышей. Ворота в стене были широко распахнуты, а рядом с ними замерли три уже знакомых машины. Возле одной собралась группа людей в таких же, как у Варелли, промасленных комбинезонах; техники делали что-то с ходовой частью одного из "тестудо". Слышался басовитый металлический лязг.

Дэвиан подошел поближе, любуясь обещанной "механической диковиной". Подобные вещи действительно были его слабостью, и странная машина сразу его заинтересовала. Пара гусениц по бокам охватывала высокий угловатый корпус, склепанный из пластин брони. В скошенном под небольшим углом лобовом листе справа была проделана узкая амбразура, из которой торчал короткий, толстый пушечный ствол — Дэвиан узнал 78-миллиметровую полковую гаубицу старого образца. Над бронированным корпусом возвышалась небольшая поворотная башенка в виде восьмигранника с грибовидной крышей, также собранная из соединенных заклепками стальных пластин и оборудованная пулеметом. Вся конструкция была выкрашена в блеклый серый цвет, на обоих бортах красовались черные имперские гербы и номер — "23".

Обойдя бронированную коробку на гусеницах со всех сторон, Дэвиан одобрительно кивнул.

— Действительно, выглядит... многообещающе, — заметил он.

Варелли горделиво выпрямился и положил ладонь на бронированный борт.

— Тестудо произведут переворот в войне на суше, ваше Высочество, — с непоколебимой уверенностью заявил он. — Я бы солгал, сказав, что сама идея принадлежит только мне. Нечто подобное предлагали и другие. Но до сих пор никто не осуществил свои замыслы на практике. Ксаль-Риум будет первой державой, применившей это оружие в боевых условиях.

— И что у нее внутри? — спросил Дэвиан.

— Масса тестудо с полным запасом топлива и снарядов — чуть меньше двадцати тонн, — ударился в пояснения инженер. Было ясно, что ему не терпится похвастаться своим детищем. — Более тяжелую машину было бы слишком трудно перевозить морем и десантировать на побережье. Толщина лобового листа — шестьдесят миллиметров, на башне — до сорока восьми, все остальное защищает трехсантиметровая броня. Двигатель дизельный, максимальная скорость по ровной местности — около двадцати пяти километров в час, по пересеченной — вдвое меньше. Экипаж — четыре человека: водитель, двое работают с пушкой, а командир в башенке наблюдает за местностью и ведет огонь из пулемета. Планируется также оборудовать серийные машины рацией и добавить в экипаж радиста, но на пробной партии решили обойтись без этого

Дэвиан склонил голову к плечу, пытаясь представить себе тестудо в деле. Сразу вспомнились книги по военной истории Первой Империи, с красочными рисунками громоздких боевых машин, под градом стрел и камней разрушающих стены вражеских крепостей, и воинских построений, со всех сторон закрывшихся, как панцирем, большими щитами. Аналогия была явной, неудивительно, что создатель дал новой машине такое имя. Собственно говоря, как часто бывает в военном деле, новое оказалось хорошо забытым старым, возрожденным на современном техническом уровне.

— Было бы практичнее разместить орудие в башне, — заметил принц.

Маоро Варелли согласно кивнул.

— Мой изначальный проект предусматривал это, ваше Высочество, но... — инженер замялся.

— Но мы решили поэкономить, — пришел на помощь Тамрин. — Денег на проект выделено не так много, как хотелось бы, поэтому, чем проще — тем лучше. Если в бою тестудо докажут свою полезность, можно будет заняться совершенствованием.

— И сколько всего машин уже построено? — спросил Дэвиан.

— Пятьдесят четыре в полной боеготовности, — ответил кронпринц. — Тридцать шесть вооружены пушкой, восемнадцать — огнеметом. Из них сформировали первую экспериментальную бронебригаду. В зависимости от того, как она себя проявит, будет принято окончательное решение — запускать ли тестудо в массовое производство.

— Они не подведут, ваше Высочество! — самоуверенно заявил изобретатель. — Штурмовать укрепленные линии противника — не слишком-то приятное дело. Я сам был рядовым в Северную Войну... помню, каково это — дуром переть на пулеметные точки. Тестудо помогут взломать неприятельскую оборону и уменьшить потери. Мы разработали также специальный десантный бот, который доставляет их на побережье. После высадки машина может немедленно вступить в бой. Тестудо уверенно передвигаются по пересеченной местности, преодолевают сложные препятствия, проволочные заграждения, крутые склоны, рвы и воронки. Лобовая броня держит прямое попадание снаряда любой полевой пушки, борта и корма защищены от пуль, осколков и фугасных снарядов легкой артиллерии. Внутри тесно, жарко и душно, но лучше вытерпеть некоторые неудобства, оставаясь под защитой брони, чем, размахивая саблей, бежать к вражеским окопам под огнем пулеметов. И еще психологический эффект, ваше Высочество! Неприятельские солдаты, никогда не видевшие ничего подобного, могут впасть в панику при появлении тестудо.

— А как дела с надежностью? — заинтересовался Дэвиан, посмотрев на разгорячившегося инженера. — Техника новая, значит — недоработанная, — он перевел взгляд на техников, суетившихся возле обездвиженной машины со снятой гусеницей и наполовину разобранным шасси. — Надеюсь, эти "черпахи" хотя бы не застрянут на полпути к вражеским окопам?

Варелли вздохнул.

— Вы хорошо разбираетесь в технике, ваше Высочество. Надежность — самое слабое место машин, хотя, после длительных испытаний и доводки, и здесь нам удалось добиться существенного прогресса. Мы работаем уже несколько лет. Тестудо достаточно надежны, чтобы выдержать бой, а мелкие поломки можно исправлять и в полевых условиях.

— Что же, капитан, постарайтесь, чтобы машины работали, когда это будет нужно, — заметил Тамрин. — Учитывая, сколько усилий мы приложили к тому, чтобы их построить, мне не терпится увидеть их в деле.

Дэвиан криво улыбнулся, обходя тестудо вокруг. Машина выглядела грубовато, и все же, в ней ощущалась сила. Может, Варелли и преувеличивал потенциал своего детища, но Дэвиан Каррел готов был согласиться, что польза от него определенно будет.

— Думаю, ждать тебе осталось недолго, Тамрин, — сказал он.

Ксаль-Риум.

— Послушай, Джанис, — в голосе Ретты послышались жесткие нотки, дающие понять, что девушка, как она любила выражаться, "не намерена терпеть всякие глупости", — ты, конечно, можешь пожить у меня еще несколько дней, но объясни, что произошло?

— Ничего особенного, — уклончиво ответил он. — Просто мне... лучше не показываться дома какое-то время.

Девушка сердито поджала губы.

— И это, по-твоему, "ничего особенного"? Тебя что, опять ищут? Что ты теперь натворил?

Было ясно, что она не успокоится, пока не получит ответ, а что он мог ответить? Что по собственной дури впутался в эту историю с двойным покушением на жизнь принца Дэвиана Каррела?

Он мало знал о том, что последовало за тем, как он передал послание в прачечную Фатиха. Только то, что писали в газетах — о неудавшейся попытке убить принца в ресторане "Свежий ветер". Но в газете напечатали фотографию одного из убийц, и Джанис сразу узнал его. Тот усатый недомерок, которого он видел в прачечной! Вот тогда ему стало по-настоящему страшно. Джанис понял, что на этот раз влип всерьез. Творец и все пророки его — покушение на принца! Если раскроется, что он причастен, никому уже не будет дела, что он всего лишь доставил послание.

А потом агенты секретной службы начали шерстить весь Палатиан, проверяли каждого слугу, каждую горничную и каждого садовника. Они пытались не поднимать шума, но трудно соблюдать скрытность, когда нужно проверить больше сотни человек. Слухи пошли почти сразу. Нетрудно было увязать одно с другим. Джанис Редлин почувствовал себя в тот момент так, словно петля виселицы уже затянута на его шее, и палачу только и осталось, что потянуть рычаг. Он понимал, что, если постараться — а сотрудники секретной службы уж постараются — найти следы его сотрудничества с Бароном или с тем, другим, наверняка можно. И если у Юргена нар Кааринта еще останутся шансы на спасение, мелкие сошки вроде Джаниса в таких случаях всегда обречены.

Запаниковав, Джанис бросил все и, выбравшись из дворца через черный ход, поспешил домой, но уже в пути понял, что снова сглупил. Его поспешное бегство само по себе заставит дознавателей задуматься. Вероятно, они уже знают, что его нет в Палатиане, и выслали людей на поиски. Задерживаться дома было нельзя, так что Джанис поспешно собрал все необходимое — в первую очередь, деньги — и убрался прочь. Но куда? Где можно скрыться? Он даже не задумывался над этим, просто бежал, и ноги сами принесли его к Ретте. Она приняла его, здесь он провел минувшую ночь, но когда дал понять, что намерен задержаться подольше, девушка сразу насторожилась.

Придется ей что-то объяснять, иначе — Джанис знал подругу хорошо — она может и указать на дверь. Хотя все равно задержаться у нее надолго не получится — если его ищут, то могут выйти и на Ретту. Соседи Джаниса знали о ней, знали ее имя, а уж выяснить адрес преследователи смогут, это ясно. И что же делать? Идти за помощью к Барону? Джанис едва не рассмеялся — ну, конечно, станет тот помогать. Хорошо, если просто не прикончит...

Нет, надо убираться из столицы. А лучше вообще из Империи. Денег мало, хватит разве что на билет до Анадриэйла, но лучше оказаться в чужой стране без гроша за душой, чем попасть в руки секретной службы по обвинению в соучастии в покушении на члена императорской династии!

— Меня... правда ищут, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Я... я сделал глупость, связался с кое-какими людьми, и...

Ретта сузила глаза.

— Понятно, — проворчала она, не дослушав. — Ты опять проигрался и влез в долги!

— Ну... да, — "признался" он, ухватившись за это объяснение. — И теперь мне лучше убраться из города на какое-то время.

— О, Творец! Джанис, ты неисправим! Сколько раз я говорила тебе держаться подальше от этих несносных притонов? Иногда я жалею, что вообще с тобой связалась!

— Ретта, я... я виноват! — покаялся он. — Ты права, это было глупо, прости меня. Клянусь тебе, больше такое никогда не повторится.

— Джанис, я уже сбилась со счета, который раз слышу это от тебя.

— Я виноват... — повторил он, пытаясь говорить искренне. — Но теперь мне нужна от тебя небольшая помощь. Ты ведь не откажешь мне, правда?

Ретта вспыхнула от гнева и уперла руки в боки.

— Если ты думаешь, что я опять дам тебе денег расплатиться с долгами, не надейся! Слышишь? Ты не получишь ни марки, довольно с меня! Ищи другую дуру, которая согласится платить по твоим счетам!

Он примирительно поднял раскрытые ладони перед грудью, пытаясь остановить назревающий скандал.

— Но я пришел не за деньгами! Мне, правда, нужна помощь, но я не об этом говорил. Ведь у твоего отца есть рыбачий баркас, верно?

— Ну, да, и что? Ты хочешь, чтобы отец увез тебя куда-нибудь?

— Да, верно, но совсем ненадолго! Просто нужно немного переждать подальше от столицы, пока все уляжется, потом я вернусь, хорошо? Ты поговоришь с отцом?

Пусть бы старик отвез его на своей лодке куда-то из столицы, хоть в Антеру. Там морской порт, много торговых кораблей курсирует между континентом и островами Коалиции. Денег должно хватить, чтобы договориться с кем-нибудь на одном из них. Неважно, куда он направляется, лишь бы оказаться подальше от Империи. А что потом — это уже не столь важно!

— Джанис, не считай меня дурой! — отрезала Ретта. — Ты собрался удрать, не думаешь же ты, что я поверю, будто ты еще вернешься!

— Но...

— Довольно! — она снова сорвалась на крик. — Ты хочешь, чтобы я попросила отца за тебя — прекрасно! Я сделаю это, ради того, что между нами было, но теперь все кончено. Если ты и вернешься в Ксаль-Риум, не появляйся больше у меня. Видеть тебя не хочу! Довольно ты сидел на моей шее! Поверь, я найду себе кого-нибудь поприличнее тебя!

— Это честно... — пробормотал он, пытаясь скрыть свою радость и облегчение. Пусть кричит, сколько хочет, если согласна помочь. — Я виноват, Ретта. Прости, что доставил тебе столько неприятностей...

— Только не надо изображать благодарность, — девушка презрительно скривила полные губы. — Ты очень плохо врешь, Джанис, и ты жалок. Жалок, понимаешь! — повторила она вызывающе. — Я попрошу отца помочь, и ты можешь пару дней пожить у меня, но это последнее, что я для тебя делаю. Ясно тебе?

— Спасибо, Ретта. Ты мне жизнь спасла, правда.

— И не в первый раз, — проворчала девушка. — Творец и все десять пророков его, мучеников, ну почему мне так везет на идиотов? У всех парни как парни, а я...

Ее прервал неожиданный стук в дверь. Девушка нахмурилась — ее всегда раздражало, когда ей не дают договорить. Стук повторился, громкий и настойчивый.

— Кого там несет? — Ретта повернулась и шагнула к двери.

— Нет, постой! — окликнул Джанис. — Не открывай, не надо!

— Глупости, — огрызнулась она. — Кто бы тебя ни искал, не могли они найти мой дом так быстро. А если и нашли, ты сам виноват. Я согласилась помочь, но мне не нужны неприятности из-за тебя.

Он только и мог, что в отчаянии смотреть, как она тянется к замку. Бежать? Куда, выход только один! Прыгать в окно? Второй этаж, если повезет, он ничего не сломает и скроется от погони, а дальше уж будь, что будет...

— Эй! — Ретта отступила на шаг, открыв дверь. — Вы кто такие? Что вам нужно здесь?

Джанис осторожно выглянул в коридор, и сердце у него замерло. Это не были агенты секретной службы. На пороге стояли двое — плечистый громила в потертом костюме и худощавый брюнет. И громилу Джанис узнал сразу — видел его во "Дворце Удачи". Люди Барона!

Он торопливо отшатнулся назад, но движением только привлек к себе внимание. Худой заметил его и кивнул напарнику, тот бесцеремонно отстранил девушку и шагнул через порог.

— Стой! — Ретта вцепилась в его выцветшую жилетку. — Вы что себе позво...

Здоровяк легко высвободился и с маху ударил девушку кулаком в лицо. Она отлетела назад, ударилась спиной о стену и начала медленно оседать на пол.

— Ретта! — выкрикнул Джанис и непроизвольно шагнул вперед, но сразу замер. Девушка лежала на полу в коридоре, наверное, без сознания. Двое, стоявшие рядом с ней, переглянулись и одновременно шагнули вперед. Худощавый сунул руку в карман и достал нож. Тускло блеснуло сталью выкидное лезвие.

Редлин развернулся и нырнул в маленькую спальню; люди Барона бросились за ним. Джанис попытался закрыться, захлопнул хлипкую фанерную дверь и навалился на нее всем весом, торопясь задвинуть щеколду. Бесполезно — от неожиданного сильного удара дверь, жалобно скрипнув, распахнулась и сбила Джаниса с ног. На пороге стоял, злорадно скалясь, громила.

Джанис вскочил, метнулся в сторону, надеясь выгадать хотя бы несколько секунд. Бесполезно — убийцы обошли его с двух сторон; плечистый перекрыл путь к двери, худощавый — к окну.

— Стойте! — крикнул Редлин. — Я... я отдам вам все, что у меня есть, я...

Разумеется, это было бесполезно, нападавшие, не говоря ни слова, бросились вперед. Джанис попытался вывернуться, но амбал легко схватил его, заломил руку за спину, а его напарник, подскочив сбоку, ударил ножом.

Джанис закричал от боли, чувствуя, как по рубашке быстро расползается телое липкое пятно. Убийца замахнулся снова. Редлин отчаянно рванулся, понимая, что жить ему осталось несколько секунд. Боль и страх придали ему сил, Джанис вырвался из хватки не ожидавшего такой прыти здоровяка и, ни о чем не думая, бросился к полуоткрытому окну. Преследователи замешкались всего на мгновение, но этого ему хватило, чтобы, высадив ветхие ставни, прыгнуть наружу.

Краткие мгновения полета — а затем Джанис Редлин приземлился на груду старого хлама. Ему повезло — большую часть кучи составляло какое-то гнилое тряпье. Оно было склизким и мерзко воняло, но смягчило падение. По крайней мере, руки-ноги остались целы, хотя от боли у Джаниса потемнело в глазах. Он скосил взгляд на рану и увидел, что рубашка на правом боку насквозь пропиталась кровью. Кровь не останавливаясь — Джанис постарался зажать рану ладонью, но багровые струйки сразу просочились между пальцами. Он попытался встать и снова закричал. Такой боли и ужаса Джанис Редлин не испытывал никогда в жизни.

Наверху грязно выругались, и Джанис, подняв взгляд, увидел своих убийц, которые злобно таращились на него из окна. Прыгнуть, однако, не решались, и пистолетов у них, к счастью, тоже не было, иначе он был бы уже мертв. Затем они оба отпрянули от окна, и Джанис понял, что они спешат к лестнице — спуститься и прикончить-таки излишне резвую жертву. Через полминуты они будут здесь!

Это подстегнуло его. Отчаянным рывком Джанис поднялся на ноги, пошатнулся, чуть было не свалился назад в кучу грязных тряпок, но устоял, опираясь рукой о стену дома. Затем, прижимая окровавленную ладонь к боку, побежал так быстро, как мог. Сейчас он не думал о Ретте, которая, может быть, еще жива и осталась там, в полной власти этих ублюдков. Если ей повезет, они не станут тратить драгоценные секунды на то, чтобы зарезать бесчувственную девушку, но сейчас Джаниса Редлина заботило только собственное спасение. В ушах у него звенело, перед глазами стояла пелена, ноги подгибались, но он заставлял себя делать шаг за шагом. Еще немного, не больше десяти-пятнадцати метров, и он выберется на широкую, людную улицу. Там прихвостни Барона не посмеют гнаться за ним, и кто-нибудь поможет ему добраться до больницы. Наверное, там же, в больнице, его и арестуют, но лучше полиция, чем "дядюшка Юрген" и его головорезы.

Позади громыхнула распахнутая пинком дверь, Джанис обернулся и увидел убийц. Они быстро бежали вперед по узкому переулку; кто-то на втором этаже дома торопливо закрыл ставни. Джанис побежал дальше, с каждым шагом напоминая себе, что, если сейчас упадет, то больше уже никогда не встанет. Он почти ничего не слышал, но, странным образом, топот преследователей отдавался в его ушах громом. Казалось, что они уже за спиной; он почти чувствовал их дыхание, ощущал холодную сталь, готовую ужалить его между лопаток.

Отчаянным рывком преодолев последние метры, Джанис все-таки вывернул на улицу. Здесь было людно; по мостовой проезжали автомобили. Кто-то обернулся к нему, вскрикнул, шарахнулся в сторону. Джанис сделал шаг, потом другой.

— Помогите! — крикнул он. Вернее, пытался крикнуть, но с губ сорвался только нечленораздельный хрип. Ноги все-таки подкосились, и Джанис Редлин упал на колени.

Кто-то оказался рядом с ним. Убийца? Джанис уже почти ничего не видел, багровый туман перед глазами закрывал все, и люди казались бесформенными, сумрачными тенями, словно демоны явились из черного дворца Даэмогоса за его душой. На посланников Творца и райские кущи Джанис Редлин не надеялся.

— Что с ним? — говорила, кажется, женщина, но голос звучал, словно из бездонного колодца.

— Эй! Вы ранены? — другой человек склонился над ним.

— Великий Юнидеус! Столько крови! — этот молодой звонкий голос был полон ужаса.

— Ну что вы все стоите, его нужно отвезти в больницу!

— Где полиция? Надо вызвать полицейских!

— Нужно что-то делать, иначе он просто истечет кровью.

— Эй! Господин! Это ваша машина?

— Ну, моя! — владелец авто явно не горел желанием везти раненого.

— Так что мы стоим? Давайте поможем ему лечь на заднее сиденье.

— Вот же ж... — чьи-то руки подхватили Джаниса, помогли встать. — Вы хоть знаете, где здесь больница?

— Я знаю, я провожу вас.

— Может, вызвать экстренную помощь? — с надеждой предложил водитель.

— Да здесь ближайший телефон через полквартала. И пока еще они приедут...

— Что бы ему было не свалиться где-то еще? Я дециму назад купил кожаную обивку на сиденья!

— Господин, как вы можете так говорить? Он же умирает!

— Я ж не говорю, что не повезу. Небось бандит какой-нибудь.

Джаниса довольно бесцеремонно уложили на сиденье, затем заурчал мотор.

— Садитесь впереди, дамочка, показывайте, куда. Еще не хватало, чтобы он теперь отбросил копыта, не доехав.

— Сейчас прямо, затем на перекрестке налево...

— Ладно, едем... Но с полицейскими потом объясняйтесь вы сами, мне и без того хватает радости.

Машина сорвалась с места, взвизгнув покрышками. Внезапный рывок снова отдался болью в боку Джаниса Редлина. Он застонал, проваливаясь в темноту.

ГЛАВА 21

Остров Тэххо. 69 Весны.

Электрическая тележка фуникулера, дернувшись последний раз, замерла. Ису Тагати потянулся к поручням и рывком поднялся с сиденья.

— Мы на месте, — сказал он. — Выходите, господин Мориоль.

Его спутник, пошатываясь, встал следом за агинаррийцем и неловко выбрался из подвесного вагончика на бетонированную площадку. Прищурился от яркого солнца, осматриваясь по сторонам, и пожаловался:

— Здесь свежо.

— Ветер с моря, — пояснил Тагати. — Здесь всегда так. Севернее еще холоднее, но не беспокойтесь — бункер, где вы будете работать, всегда отапливается. У вас будет все необходимое, и условия жизни на Тэххо вполне комфортабельны.

— Хотелось бы верить, — проворчал Мориоль. — Пока что я получил гораздо меньше, чем вы обещали мне, коммодор Тагати.

— Вы получите все, что вам обещано, — сухо ответил тот. — Когда ваш контракт будет исполнен. Кроме того, у вас нет выбора. Поверьте, выбраться с острова Тэххо намного сложнее, чем из Геалара.

Мориоль резко выпрямился.

— Вы угрожаете мне, коммодор?!

— Всего лишь ставлю в известность о некоторых вещах, которые вам следует знать, — хладнокровно ответил Тагати. — Не беспокойтесь, Мориоль, мы выполним свои обязательства, если вы выполните свои. Так что в ваших же интересах работать усердно.

Геаларец поморщился, но промолчал. Только в последние дни до него начало доходить, что новые хозяева гораздо более требовательны, чем власти Республики, и что щедрую плату за предательство придется отработать сполна. Ису Тагати незаметно улыбнулся. Этот человек по-прежнему раздражал его, хотя агинарриец не выказывал свое настрение открыто. Артуа Мориоль, так его звали на самом деле, хотя во всех бумагах по-прежнему фигурировало имя "Киньель", или "Видящий". И он был действительно ценнейшим приобретением, хотя доверия не заслуживал. Кто предал однажды, предаст вновь — истина старая, как сам род человеческий. Если бы не необходимость, Ису Тагати не допустил бы Мориоля на остров Тэххо.

Они стояли на продуваемой злым, холодным вертом площадке на окраине кратера мертвого вулкана: коммодор Тагати, геаларец и молчаливый сержант-агинарриец с металлическим ящиком в руках.

— Где ваш объект? — заинтересовался Мориоль. — Я не вижу... Он под землей?

— Он у вас перед глазами, — Тагати указал рукой, и геаларец прищурился.

— Это? Но...

Его удивление можно было понять, Шестнадцатый Отдел позаботился о том, чтобы скрыть объект своей работы от посторонних глаз. Система маскировочных сетей делала огромный воздушный корабль почти неразличимым, он сливался с камнями и казался просто скалой на дне кратера. Даже если воздушный разведчик с северных островов Ксаль-Риума дотянет до Тэххо — что теоретически возможно — имперцы не смогут ничего увидеть или сфотографировать. Официально (об этом говорили несколько фальшивых рапортов, которые позволили увидеть агентам южан) на Тэххо велись исследования в области радиолокации. Наверняка ксаль-риумцы и сами перехватывают мощные радиоимпульсы, постоянно идущие от острова, это подтвердит их подозрения.

"Но я бы многое отдал, чтобы знать, — подумал Ису Тагати, — не ведут ли они сами подобные работы? Мы нашли такой объект, и геаларцы тоже. Значит, должны быть и другие. Древние, кем бы ни были они, оставили свое наследие по всему Дагериону. Они были скрытны, но ничто не исключает возможности того, что на континенте сделано подобное открытие, и отдел вроде нашего втайне изучает точно такой же корабль".

— Пойдемте, — Тагати первым начал спускаться по длинной лестнице с металлическими перилами. Мориоль шагал следом, замыкал шествие безмолвный охранник с чемоданчиком.

Через четверть часа они стояли в тени маскировочной сети, натянутой сверху. Геаларец вытаращил глаза и присвистнул.

— Впечатляет, — пробормотал он, качая головой. — Кто мог бы ожидать такого? Мы стоим на пороге великого открытия, коммодор. Возможно, вскоре мы, наконец, будем знать — кто и зачем перенес наших предков на Дагерион.

— Да, это любопытный вопрос, — согласился Ису Тагати, — но мое начальство больше интересует практическое применение того, что мы нашли здесь.

Геаларский ученый скептически хмыкнул.

— Боюсь, до этого нам еше очень далеко. Сейчас я бы сравнил нас с людьми эпохи Первой Империи, нашедшими двигатель внутреннего сгорания. Даже принцип действия — за пределами нашего понимания, а уж чтобы воссоздать нечто подобное...

— Предстоит много работы, — кивнул Тагати. — Тем более не стоит зря терять время. Следуйте за мной, Мориоль.

Он первым ступил на другую лесенку — узкий, неудобный металлический трап, ведущий к корпусу разбитого корабля. Геларец замешкался.

— Здесь безопасно, — подстегнул его Тагати. — Кроме нас, здесь уже двадцать веков не было ничего живого. Или вы боитесь призраков?

— Иногда их стоит бояться, — пробормотал Мориоль, карабкаясь наверх по металлическим скобам-ступеням. — В наш век об этом забыли, и напрасно, по-моему.

Оказавшись внутри корабля, Ису Тагати очередной раз — он уже давно сбился со счета, в который — поразился чуждости всего вокруг. Материал внешней обшивки напоминал драконью чешую — многочисленные небольшие пластинки, проложенные в несколько рядов, перекрывали одна другую и были скреплены чем-то вроде застывшей смолы. Внутри же отделка стен выглядела скорее как затвердевший воск, неестественно гладкий, прохладный на ощупь; как и внешняя оболочка, он был обсидианово-черного света. Это создавало гнетущую атмосферу — везде чернота, почти без единого светлого пятна. Освещение создавали цепочки электрических ламп, протянутые под потолком, но казалось, что черные стены поглощают их свет. Ису Тагати работал здесь уже больше двадцати лет, но по-прежнему не мог привыкнуть. Те, кому принадлежал этот корабль, были какими-то... слишком иными для людей. Тагати часто думал о том, что, произойди их встреча сегодня, два народа едва ли смогли бы поладить.

Но было здесь и нечто привычное для Ису Тагати. Летающий корабль оказался так же тесен, как субмарины, на которых он прослужил не один год. Большую часть его внутреннего пространства занимали многочисленные механизмы; за двадцать лет удалось определить предназначение не всех из них. Обитаемое пространство было крайне ограничено — узкие коридоры, крошечные каюты, компактные отсеки.

Внутри их уже ждали несколько человек в униформе Объединенного Флота. Особняком держался коренастый, с заметным брюшком мужчина средних лет, одетый в штатский костюм. Круглое лицо этого человека украшали старомодные бакенбарды, переходящие в узкую бороду. Тагати ответил на салют офицеров, затем приветственно протянул руку человеку в штатском.

— Рад видеть вас снова, профессор. Познакомьтесь — доктор Артуа Мориоль. Господин Мориоль, это профессор Дайчи Юдзуки. Он будет вашим непосредственным руководителем на Тэххо.

— Рад познакомиться, — Юдзуки пожал руку и Мориолю, который вежливо кивнул, и выдавил с жутким акцентом:

— Анаюкарэ, Юдзуки-тэн.

— Вы можете обращаться к господину Юдзуки на родном языке, — сказал Тагати. — Он свободно говорит по-геаларски и по-имперски.

— Это радует, — проворчал Мориоль. — Мои познания в агинаррийском, боюсь, остались на зачаточном уровне.

Он обвел взглядом отсек, в котором они стояли. Корабль покоился на дне кратера, накренившись под большим угром, поэтому пришлось соорудить внутри систему лесенок и проложить пол из металлической решетки, чтобы можно было передвигаться.

— Вы никогда не задумывались, господа, что все легенды и религии Дагериона, касающиеся того, как люди оказались в новом мире, удивительно схожи? В старину верили, что боги перенесли нас меж звезд на новое место для жизни. Любопытно, не этим ли богам принадлежал сей, кхм, небесный ковчег?

— Правдоподобная теория, но едва ли вы сможете ее доказать, — заметил Ису Тагати. — Профессор, ничего нового, я полагаю?

— Да, коммодор Тагати. Мы продолжаем работы в плановом порядке, но говорить о прорывах пока рано. Увы.

— Возможно, господин Мориоль поможет вам. У него есть образцы, которые должны ускорить дело.

— Неужели? — в глазах ученого-агинаррийца блеснуло возбуждение. — Тогда пройдемте в главный зал. Следуйте за мной, господа.

Юдзуки провел своих спутников в относительно просторный зал — полтора роста от пола до потолка и шагов пятнадцать в поперечнике. Большую его часть занимали сложные устройства, перед которыми располагалось несколько кресел странной формы. Вдоль одной стены выстроились в ряд агрегаты, созданные человеческими руками — похожие на массивные радиоприемники ящики из лакированного дерева и металла, с множеством шкал, рукояток и переключателей на внешней стенке. Возле двух таких устройств стояли, настраивая что-то, люди в серых комбинезонах. На маленьких овальных экранчиках, размеченных координатной сеткой, быстро танцевали светящиеся зеленоватые точки. Операторы старались загнать эти верткие искры точно в центр шкалы; со стороны могло показаться, что люди захвачены увлекательной игрой.

Артуа Мориоль подошел к одному из необычных кресел и коснулся рукой пологой спинки.

— Вы нашли тела? — осведомился он.

— Нет, — ответил Юдзуки. — Никаких останков. Из-за чего ни рухнул этот корабль, выжившие из команды, очевидно, смогли спастись и унесли тела погибших.

— Мы тоже не нашли ни одного тела, — сказал геаларец. — Что бы ни заставило Древних оставить Дагерион, времени на эвакуацию у них было достаточно.

— Вы назвали их Древними? — уточнил Юдзуки. — Забавно, мы дали им имя Зенин, что можно перевести так же.

— Неудивительно, — заметил Мориоль и развел руками. — Как еще их можно было назвать?

— Я удивлен, что Древние не уничтожили все следы своего предывания здесь, — заметил Тагати. — Впрочем, мы слишком мало знаем о них, чтобы судить. Мы даже не знаем, как они выглядели.

Коммодор прошел в центр зала.

— Но вернемся к делу. Мориоль, первое, что нам нужно от вас, это попытаться вернуть к жизни, кхм, разум корабля. Мы уже знаем, что здесь есть нечто наподобие человеческого мозга, то есть машина, управляющая всеми процессами на корабле. Она не повреждена, но отказывается отвечать нам. Вы говорили, что геаларцы нашли способ преодолеть эту проблему.

— Мы знаем, что нужен сигнал, последовательность кодов, записанная в электромагнитной форме, — добавил Юдзуки. — Но все наши попытки воспроизвести этот сигнал на магнитофонной струне были безуспешны, он слишком сложен.

— У вас никогда бы это не получилось, — подтвердил Мориоль. — Нужен носитель, которым пользовались Древние. К счастью, у меня он есть. Если бы вы вернули мне мой чемоданчик, коммодор Тагати...

Ису Тагати сделал быстрй жест, и охранник, подойдя, вручил ему металлический кейс. Тагати достал ключ и, положив кейс на небольшой столик, отпер замки. Юдзуки с любопытством заглянул внутрь.

— Это и есть ваши образцы?

— Да, профессор, и с этими склянками нужно быть крайне осторожными. Их содержимое заинтересовало геаларских военных больше всего, — сказал Мориоль, криво улыбнувшись. — Но сейчас нам нужны не они, а вот этот предмет.

Он аккуратно извлек из кейса небольшую серую сферу и сжал ее между пальцев. Тихо щелкнув, шарик разделился на две половинки, явив маленький, не больше ногтя, непрозрачный темный кристалл, слегка отсвечивающий зеленоватым в лучах электрических ламп.

— Теперь мы должны найти считывающее устройство, — Мориоль огляделся и уверенно подошел к одному из странных агрегатов, — Так... если я не ошибаюсь... это должно быть...

Геаларец удовлетворенно крякнул, когда на округлой черной панели раскрылось небольшое гнездо, и уверенным движением вставил в него сферу с кристаллом.

— Ну, вот, — сказал он, когда на панели зажглась цепочка блеклых огней. — Поразительно, что все это еще работает спустя столько веков. Но, как видите, коммодор, я не обманывал вас. Все, что теперь нужно — расшифровать сигнал. Конечно, на это нужно время. История не вершится в один день, увы. Но вы можете положиться на меня. Если вам нужно чудо-оружие, чтобы расквитаться с Ксаль-Риумом, вы его получите.

Ксаль-Риум.

Высокий смуглый мужчина прошел в комнату и аккуратно прикрыл за собой дверь.

— Ваше Высочество, вы можете уделить мне несколько минут?

Тамрин отложил в сторону лист бумаги, заполненный аккуратными, ровными строками. Наброски из трагедии, которую Реджиния творила уже года два, то и дело сжигая и переписывая целые акты. Супруга, дочь анадриэльской королевы, обожала театр и сама пробовала себя в драматургии. Пожалуй, получалось у нее достойно, жаль — Тамрин увлечения Реджинии не разделял. Всякий раз, когда ему случалось оказаться в театре, наследный принц Империи ощущал позывы к зевоте еще до того, как поднимали занавес. Во всяком случае, если выбирать между трагической историей Данаи и тем, что принято именовать расплывчатым термином "государственные дела", Тамрин Каррел без колебаний отдал предпочтение второму.

— Разумеется, Спиро. Но лучше бы у вас были какие-то новости.

Спиро Арген, капитан секретной службы Его Императорского Величества, прошел вперед и встал перед столом.

— Новости есть, Ваше Высочество.

Тамрин резко выпрямился в кресле. Реджиния и ее любимая Даная были окончательно забыты.

— Говорите!

— Мы нашли человека, который передал послание Фатиху.

Тамрин почувствовал, как подскочил пульс. Волна адреналина растеклась по жилам. Неужели удача? После долгих и безрезультатных поисков?

— Он арестован?

Арген кашлянул.

— Его пытались убить, Ваше Высочество, — произнес он. — И... почти преуспели. К счастью, его вовремя доставили в больницу. Там мы его и нашли, и доставили в Литану, — Литана, официально — одна из императорских загородных вилл — фактически, была резиденцией секретной службы. — Доктору Сабио пришлось поработать над парнем. Тот потерял очень много крови. Сейчас он жив, но еще слишком рано говорить наверняка.

— Проклятье! — Тамрин сжал кулак. — Кто на него напал?

— Мы ищем нападавших. Приметы есть. Судя по всему, это были просто наемные головорезы, мы пытаемся выяснить, на кого они работали.

— Что ж... я надеюсь, вы приложите все усилия, Арген. Кстати, что можете рассказать об этом человеке? Кто он, хотя бы?

— Его зовут Джанис Редлин. Слуга в Палатиане. Полностью подходит под описание, данное ивирцем.

— Что он собой представляет, этот Редлин?

— Ничего, Ваше Высочество. Родился на одном из наших северных островов, потом переселился в метрополию. В Палатиан попал два года назад по ходатайству родственника, уже служившего во дворце. К слову, вскоре тот покинул столицу. Мы... проверяем, где он сейчас. Редлин любит играть и постоянно жил в долгах — очевидно, так его и зацепили. Но он явно мелкая сошка.

— От мелких сошек часто бывают большие неприятности, — хмуро заметил Тамрин. — Так как вы нашли его?

— Когда мы начали, хм, работать со слугами, Редлин исчез, — пояснил Арген. — Как только мы узнали об этом, сразу отправили людей в его дом. Там его тоже не нашли, и было ясно, что он собирался в спешке.

— Ударился в панику, как мы и надеялись, — прокомментировал Тамрин. — Где он скрывался?

— Мы допросили соседей, те рассказали, что у него есть девица, — Спиро позволил себе раздраженно вздохнуть. — Мы быстро нашли ее дом, но там уже были полицейские. Мы опоздали всего на несколько часов. Нападение произошло прямо в квартире. Дальше нам оставалось только проехать в больницу и забрать Редлина. Ему повезло — врачи в клинике не верили, что он выживет. Доктору Сабио пришлось потрудиться, чтобы спасти его.

— Счастливчик, — зло усмехнулся Тамрин. Действительно, такие, как Редлин, редко попадают под опеку одного из лучших врачей Ксаль-Риума.

— А девица? — спросил кронпринц. — Та, что была с Редлином? — не сказать, что Тамрина волновала ее судьба, но все же...

— Она тоже была в больнице. Один из нападавших сильно ударил ее. Мы и ее забрали, она сейчас тоже в Литане.

— Хотите удостовериться, что она не причастна?

— Да, Ваше Высочество, но, скорее всего, девушка действительно ничего не знает. Когда она узнала, что Редлин арестован, она, кхм... весьма рассердилась, — Спиро хмыкнул и покачал головой. — Не на нас, на своего ухажера. Она была уверена, что тот пытался сбежать от долгов.

— Хорошо, когда убедитесь, что она невиновна, отпустите ее. Только дайте понять, что лучше держать язык за зубами.

Тамрин подумал, не посетить ли ему захваченного курьера лично. Впрочем, какой смысл в этом прямо сейчас?

— Пусть Сабио опекает Редлина днем и ночью. Как только врач скажет, что его жизнь вне опасности, займитесь им, — кронпринц не стал говорить очевидное: им нужен не Джанис Редлин, а те, на кого он работал.

— Да, Ваше Высочество. Впрочем... — добавил Арген, — Редлин может принести нам пользу и до того, как пришел в сознание.

Ночной клуб "Золотой Феникс".

Ночь с 69 на 70 Весны.

— Не хотите? — Барон протянул собеседнику портсигар.

Стройный черноволосый мужчина покачал головой.

— Не курю.

— Как знаете, а я закурю, — Юрген нар Кааринт сунул в губы очередную сигарету и полез в карман за зажигалкой.

— Это пристрастие вас однажды убьет, — заметил собеседник.

— Ну, уж нет, — засмеялся Барон. — От чего бы я ни сдох, это точно будет не курево.

Они сидели в личном кабинете Барона в казино "Золотой Феникс" — самом крупном и фешенебельном заведении из тех, которыми он владел. Кабинет был подстать — не комната, а скорее зала с высоким, в два роста, потолком и огромными окнами. Пол устилал дорогой ивирский ковер, темно-зеленый с золотым узором, а вся мебель была сделана из драгоценного "костяного дерева" с Айнелина. На столе стоял поднос с бутылкой вина в ведерке со льдом и парой бокалов, но ни сам Юрген нар Кааринт, ни его гость не притронулись к ним.

Подтянутый мужчина с безупречной прической выглядел, как хорошо обеспеченный столичный щеголь. Такие часто посещали "Золотого Феникса" и спускали здесь унаследованные состояния. Дорогой модный костюм усиливал сходство. Звали его Огастус Кордо, и он был одним из наиболее ценных... приобретений Юргена нар Кааринта. Даже люди из секретной службы Его Императорского Величества могут питать тайную слабость к азартной игре.

Дела у Юргена были поставлены на широкую ногу. Он владел сетью игорных заведений: от нелегальных притонов в подворотнях бедняцких кварталов до элитных клубов вроде "Золотого Феникса". У него играли — и проигрывались — многие. Кое-кому из неудачников, тем, кто казался перспективным, Барон предлагал соглашение — списание долгов в обмен на сотрудничество. Другие были падки на вино или на куртизанок. Третьи попались на грешках и поставляли информацию в обмен на молчание. На Барона работало немало осведомителей, но Кордо был одним из лучших.

Барон закурил очередную сигарету из своего любимого серебряного портсигара. Дешевый сорт — он терпеть не мог приторного дорогого табака. Едкий вонючий дым обжег легкие. Старая привычка, к которой Юрген нар Кааринт пристрастился, когда его звали совсем иначе, и, конечно, никогда он не был никаким бароном... Зато к пятидесяти годам стал богаче любого знатного хлыща в родном Каннивене. Не без помощи щедрых покровителей из Кинто, конечно.

Хотя в дело с принцем он все-таки влез напрасно. Господин Сазанами из агинаррийского посольства предложил достаточно большую сумму, чтобы Юрген не смог устоять перед искушением. Теперь он раскаивался в своем безрассудстве, да поздно. Поставлять информацию — одно, но навлечь на себя гнев императорской династии — совсем иное. Организаторов убийства будут искать по всей Империи, и нет гарантии, что охотники не выйдут на его след. Тем более что болваны, которых он послал за Редлином, обделались. Жалкий ублюдок, забери его Даэмогос, удрал-таки и теперь оказался в руках секретной службы. И молчать он не будет. Опасно. Может, и удастся вывернуться, но, как знать... Не лучше ли собрать вещи да податься обратно в Каннивен, пока не поздно? Благо, денег хватит на то, чтобы купить себе и замок, и настоящий титул вкупе с родословной.

— Так где Редлин? — спросил нар Кааринт.

— В Литане, — сухо ответил Кордо. — Вы поторопились, нар Кааринт. Следовало бы сразу известить меня, а не посылать своих громил. Я сам принял бы необходимые меры и сделал все чисто и без шума.

— Ублюдку повезло. Единственный раз в жизни, пожалуй, — проворчал Барон, не желая вслух признавать тот неоспоримый факт, что его люди провалили дело. Действительно, стоило бы сразу обратиться к Кордо.

— Что сделано, то сделано, — свернул спор каннивенец. — Вы можете добраться до него?

— Да, — ответил Кордо. — Иначе я был бы сейчас не у вас, а на самолете до Магниции. Но мне нужна будет ваша помощь.

— Что нужно? — коротко спросил Барон.

— Документы. Качественные. И деньги, разумеется — сто тысяч марок.

— И всего-то? — язвительно протянул Юрген.

— У меня есть возможность добраться до Редлина в Литане, но я не уверен, что смогу сделать это и не выдать себя, — ответил Кордо. — Если меня раскроют, придется бежать из Ксаль-Риума. Вы сделаете мне паспорт, по которому я смогу покинуть Империю, и переведете деньги на счет, который я вам назову.

— Вы слишком много хотите, Кордо, — отрезал Барон. — Сто тысяч...

— Я не собираюсь торговаться, нар Кааринт, — голос ксаль-риумца был столь же холоден. — Я могу скрыться прямо сейчас; пока меня хватятся, я буду уже далеко. Но без меня вам не избавиться от Редлина, а если он заговорит, вам конец.

— Я, как и вы, могу исчезнуть, прежде чем Редлин выдаст мое имя. Что мешает мне прямо сейчас купить билет на корабль и уплыть в Каннивен?

— Ничто, — согласился Кордо. — Но вам придется бросить все, чем вы здесь владеете. Так что вы теряете больше меня.

Нар Кааринт стиснул зубы и со злостью раздавил сигарету в пепельнице. Кордо прав, придется оставить слишком многое. Казино, рестораны, сеть информаторов, которая делала его такой ценной в глазах господина Сазанами и его хозяев из Кинто. Деньги на счетах в банках Коалиции, конечно, никуда не пропадут — хватит на безбедную старость, и все равно... Не так просто бросить все, что создавал годами.

"Я старею, — мрачно подумал каннивенец. — Прежде такие вещи меня не смущали. Я всегда исчезал сразу, как становилось горячо, потому и жив до сих пор".

— Ну, хорошо, — буркнул он. — Получите вы сто тысяч. Но с условием: Редлин должен отправиться к Даэмогосу прежде, чем успеет сказать хоть слово.

— Можете быть спокойны, — ответил Кордо, усмехнувшись. — Я заинтересован в этом не меньше вас.

Барон осклабился в ответ:

— Рад, что все еще друг друга понимаем.

Остров Метмер. 70 Весны.

Мерно ревели двигатели. Летающая лодка — двухмоторный биплан анадриэльского производства — на умеренной скорости летела километрах в полутора над поверхностью океана, приближаясь к острову. В салоне, рассчитанном на восемь человек, сейчас были только двое — Арио Микава и Юкио Като — щуплый, молодой — не старше двадцати пяти — уроженец севера, одетый, как и сам Микава, в простой штатский костюм. Агинаррийцами были и оба пилота.

Микава потянулся за биноклем. Метмер был небольшим островком, миль восьми в поперечнике, и выглядел, как уродливо перекошенный треугольник — словно некто пытался нанести его на карты дрожащей с похмелья рукой. В бинокль можно было увидеть заросли хиаценер, покрывавшие большую часть поверхности. Длинные, стройные стволы венчали зонтичные кроны узнаваемого сине-фиолетового оттенка. У самого побережья притулилась рыбацкая деревенька — жалкие лачуги, крытые листьями тех же хиаценер, и несколько лодок, вытащенных на песок.

— Что скажете, господин Симамура? — поинтересовался Като.

Арио Микава удовлетворенно кивнул.

— Вижу, вы не зря потратили время. Но я хочу посмотреть поближе.

— Разумеется, — невозмутимо отозвался Като. — Если вы заметите хоть что-то, можете купить за мой счет весь винный погреб иль-Кедама.

Микава не ответил, внимательно изучая остров в мощный бинокль. Действительно, ничего примечательного — хиаценеры, несколько крошечных полунищих деревень, небольшие поля. Пока самолет, снизившись, облетал Метмер, капитан, как ни всматривался, не увидел ничего подозрительного. Даже когда гидроплан промчался над островом на высоте не больше полукилометра, внизу все казалось вполне безмятежным. Арио Микава даже заметил людей — кто-то работал в полях, кто-то копошился возле домов и лодок, кто-то забрасывал в воду сети. Взгляду было совершенно не за что зацепиться — обыкновенный маленький островок, немногочисленные обитатели которого ведут скромную, непритязательную жизнь крестьян и рыбаков, и как бы внимательно ни всматривался агинарриец, он не видел ничего, что нарушало бы это впечатление. Като и его группа поработали на славу.

— Ваш кошелек останется в неприкосновенности, Юкио, — усмехнулся Микава. — Великолепно. Эти люди внизу...

— Разумеется, наши, — сказал Като, но тут же поправился. — То есть, ивирцы, но на острове не осталось ни одного крестьянина. Всех переселили под благовидным предлогом. В их домах живут механики и прочий персонал, они же создают видимость, будто Метмер по-прежнему обитаем.

— Что же, давайте посмотрим, что вы успели построить.

— Меньше, чем хотелось бы, — признался Юкио. — Но большего мы не могли сделать за такое время и с такими средствами. Все по минимуму, но функционально.

— Нам больше и не нужно, — заметил Микава. — Все равно Метмер не будет служить нам долго.

Гидроплан пошел на посадку и вскоре мягко приводнился недалеко от берега. Лодка доставила Микаву и Като на остров. Не берегу их уже ждали два человека. На обоих была неброская ивирская одежда — просторные штаны и безрукавки, широкополые соломенные шляпы для защиты от солнца. Однако, если один из них на самом деле был ивирцем — долговязый, смуглый, усатый — более светлая кожа и черты лица второго сразу выдавали в нем северянина-джангарца.

Северянин сделал шаг вперед и кивком приветствовал новоприбывших.

— Господин Симамура. Юкио. Рад видеть вас в нашей скромной обители.

— Шен Лио, — представил его Като. — И кидеми-субай Хадмар Савани, — высокий ивирец склонил голову.

— Вы прибыли полюбоваться нашими полями? — с намеком на иронию поинтересовался джангарец Лио.

— Да, и я вижу, что вы проделали впечатляющую работу, — ответил Микава. — С воздуха я не заметил ничего подозрительного.

— Ксаль-риумские разведчики тоже не увидят, — уверенно заявил Лио. — Пойдемте, я провожу вас. Правда, придется прогуляться пешком — машин на острове нет.

— Разумно, — согласился Микава. В Ивире автомобиль был все еще роскошью, а не средством передвижения. Если бы ксаль-риумцы увидели автомашины на захолустром островке вроде Метмера, это могло вызвать у них сомнения. План, разработанный Микавой и его помощниками, был довольно сложным и, как все сложное, не вполне надежным. Внезапность, абсолютная внезапность — вот залог успеха.

Идти пришлось довольно далеко. Солнце, едва перевалившее через линию зенита, пекло немилосердно, напоминая Арио Микаве, что молодость осталась в прошлом. Лио и Като негромко переговаривались, Микава молчал, как и ивирский подполковник. Наконец, Савани вытянул руку, указывая вперед.

— Мы на месте, господа.

Даже теперь Микава не сразу рассмотрел маскировочные сети, которые были натянуты на каркасы, собранные из тонких стволов хиаценер. Пока капитан и его спутники оставались на вершине холма и смотрели сверху, сети создавали исключительно правдоподобную иллюзию неровного, поросшего синевато-зеленой травой поля. Легкий ветерок заставлял их слегка колебаться, еще больше усиливая впечатление.

Спустившись по пологому склону, Микава шагнул в тень, создаваемую сетями. Плотный покров почти скрыл солнце, но это не принесло заметного облегчения — воздух под фальшивым полем был тяжелым и удушливым. Слабо пахло бензином и маслом. Ткань громко хлопала на ветру.

"Поле" скрывало обширный участок утрамбованной земли, на котором плотно — крыло к крылу — были составлены аэропланы. Машины были разномастные: ближе всего к Микаве стоял относительно новый истребитель "Фаэтта" анадриэльского производства, а рядом с ним — агинаррийский "Раймей" одной из ранних модификаций. Дальше можно было видеть несколько одинаковых бомбардировщиков-бипланов "Хонама", в агинаррийской армии их уже сняли с вооружения, заменив новыми моделями.

"Н-да... — мысленно прокомментировал Арио Микава. — Сборная солянка. Впрочем, остается радоваться, что есть хотя бы это".

Ивирская военная авиация была относительно многочисленна — около полутысячи машин — но на восемьдесят процентов состояла из старья, закупленного, где только возможно — в Сегунате, у восточников. На Метмере, фактически, базировался ее цвет — лучшие самолеты и лучшие механики, поддерживавшие их в хорошем состоянии. И, разумеется, лучшие пилоты, прошедшие обучение в военных летных школах Агинарры. Почти все офицеры были северянами — "инструкторами", нанятыми султаном.

— Сколько всего машин? — спросил Микава.

— Семьдесят три, — ответил Лио. — Двадцать один истребитель, правда, из них только шесть "Фаэтт", и это лучшее, что у нас есть. Пятнадцать "Раймеев". Остальные — бомбардировщики.

— Взлетные полосы?

— Недалеко. Я покажу их вам чуть позже, господин Симамура. Они тоже замаскированы, пока ксаль-риумцы не высадят на остров десант, они ничего не увидят. Но и самолеты, и взлетные полосы можно подготовить к действию за полночи.

— Хорошо, — кивнул Микава. — Как ваши люди, Лио?

— Рвутся в бой, — ответил Джангарец.

— Можете передать им, что ждать уже недолго.

Обсуждение в имперском Сенате состоится послезавтра, и его итог, вероятно, предрешен. Если не вмешается какая-нибудь высшая сила, Ивир и Ксаль-Риум вступят в очередную войну, седьмую по счету, но в высшие силы капитан Арио Микава не верил.

Имперцы, несомненно, начнут втожение с того, что займут остров Кехребар. Большой порт, пригодный для любого корабля, вплоть до линкоров, нефтехранилища — словом, отличный плацдарм для дальнейшего продвижения. И когда Кехребар окажется в их руках, останется только привести в действие тщательно разработанный план и ждать результатов.

Метмер, разумеется, только часть плана, но часть очень существенная, практически — основополагающая. Островок отделяет от Кехребара чуть больше сотни миль. Самолеты ждут своего часа на замаскированном аэродроме. Пилоты досконально изучили Кехребар. В нужный момент, получив приказ, они нанесут удар. Разумеется, семь десятков устаревших аэропланов не могут разбить ксаль-риумский флот, но это был далеко не единственный заготовленный сюрприз. Усубо, его люди и их оборудование уже тайно переправлены на место и тоже ждут своего часа. Если все пройдет как задумано, ксаль-риумцам предстоит пережить весьма неприятные дни на Кехребаре.

Арио Микава не удержался от хищной улыбки. Ксаль-Риум еще убедится, что Ивир — не столь легкая добыча, как полагают в императорском Генеральном Штабе. И пока имперцы воюют на западе, Сегунат возмет свое на северо-востоке.

ГЛАВА 22

Литана. Усадьба кронпринца. 70 Весны.

На первый взгляд Литана — зловещая резиденция императорской секретной службы — выглядела весьма мирно. Формально она являлась загородной виллой императорской семьи, и сохранила пышность и изысканность, соответствующие этому статусу. Трехэтажный белый особняк окружал сад, обнесенный стеной высотой в полтора роста, проникнуть внутрь можно было через пару ворот — главные и черные. В общем, ничего зловещего, и, говоря по правде, любой, кто ожидал увидеть внутри камеры, заставленные орудиями пыток, или расстрельные комнаты, где стены выщерблены пулями и покрыты незатертыми пятнами крови, был бы разочарован.

Огастус Кордо быстрым шагом взбежал по лестнице и прошел внутрь особняка. В дверях стоял одинокий охранник, но на Кордо он не обратил внимания, молча посторонился, уступая путь. Внутри Огастус столкнулся с парой людей в штатском, которые негромко спорили о чем то; он приветственно кивнул им, спокойно направляясь к широкой лестнице на второй этаж.

Поднявшись, он оказался в широком коридоре. Солнечный свет проникал внутрь через забранные коваными решетками окна; в противоположной стене было несколько одинаковых дверей с номерами, что придавало грозной Литане сходство с банальной гостиницей или конторой. К счастью, в коридоре никого не оказалось — да и то сказать, какой смысл ставить усиленную охрану в таком месте? Разве найдется в целом мире безумец, у которого достанет смелости попытаться проникнуть в логово императорской секретной службы? Огастус Кордо шагнул вперед, когда внезапно лязгнул замок, и одна из дверей раскрылась наружу. В коридор вышел невысокий лысеющий мужчина средних лет, на его худом лице было озабоченное выражение. На человеке был белый медицинский халат.

Мысленно помянув Даэмогоса, Кордо слегка кивнул врачу, тот тоже ответил небрежным кивком и быстро прошел мимо. Амадео Сабио считался одним из лучших хирургов в Ксаль-Риуме, да и во всем Дагерионе, и он очередной раз доказал свою репутацию, сохранив жизнь Джанису Редлину. Когда агенты секретной службы отыскали Редлина в больнице, врачи были уверены, что тот не дотянет до рассвета. Определенно, было бы гораздо проще, если бы подчиненные Спиро Аргена немного промедлили, или доктор Сабио оказался не столь искусен.

А теперь Сабио видел его, и если Редлин внезапно умрет, может что-то заподозрить. Но выбора не было, и Кордо взялся за ручку двери.

"Покушение прямо в резиденции секретной службы, при свете дня, — подумал он. — Совсем не по канону жанра".

В фильмах подобные вещи, как правило, происходят глубокой ночью, но, проклятье, дожидаться ночи — просто нет времени. Кто может сказать, когда Редлин придет в себя, а стоит тому открыть глаза, как Арген сразу примется за него, и ясно, что молчать Редлин не будет. Он не знает имени Кордо, но может описать его внешность, и, разумеется, он сразу выдаст нар Кааринта. А Барон, чтобы спасти собственную шкуру, без колебаний сдаст всех, кто на него работал.

Огастус Кордо осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Ему в ноздри ударил хорошо узнаваемый острый запах стерильности и каких-то медикаментов. Странно было увидеть на втором этаже усадьбы больничную палату, но это была именно она: комната без окон, белые стены, яркие лампы под потолком. У стены направо от двери стояло два шкафа — один со стеклянными дверцами, его полки были заставлены многочисленными пузырьками, колбами и никелированными металлическими емкостями, другой — с железными. Возле противоположной стены на кушетке лежал человек. Молодой мужчина с короткими каштановыми волосами. Его лицо было пепельно-серым; в изголовье кровати стояла капельница. Кроме раненого, в комнате никого не было, и Кордо позволил себе перевести дух. Он подошел к постели. Джанис Редлин лежал с закрытыми глазами, не шевелился, и на первый взгляд даже не дышал. Однако, коль скоро никого не оставили присматривать за раненым, вероятно, его жизнь была вне опасности. Сабио все-таки вытащил его с того света.

"Ты здорово облегчил бы мне жизнь, если бы сдох без посторонней помощи", — подумал Кордо. Он полез в карман и достал небольшую стеклянную ампулу, завернутую в платок. Ампула была до середины заполнена бесцветной жидкостью, прозрачной, как простая вода.

Кордо аккуратно отломил тонкий кончик и вылил содержимое на ткань. Симинин, "эликсир сна", как его иногда называли, широко применялся в медицине для анестезии, но в избыточном количестве нарушал работу сердца и мог убить. Редлин сейчас на грани между жизнью или смертью, много не нужно, чтобы подтолкнуть его в правильном направлении. Симинин не оставляет следов, даже Сабио не сможет ничего доказать. Просто у тяжелораненого человека, потерявшего к тому же много крови, внезапно остановилось сердце, такое бывает.

Кордо повернулся к Редлину, и в этот момент позади почти неслышно скрипнула открывающаяся дверь. Сердце Кордо отчаянно дернулось, он выронил платок и резко развернулся, правая рука метнулась под пиджак и нащупала ребристую рукоять пистолета в кобуре под мышкой.

— Не стоит, Огастус, — голос он узнал сразу.

Спиро Арген стоял на пороге, оружие в его руке, разумеется, смотрело Кордо в грудь. Не отрывая от него взгляд, Арген сделал шаг в сторону, пропустив в палату еще одного вооруженного агента. Под прицелом двух пистолетов Огастус Кордо замер на месте. Ситуация была безнадежной. Попался! — вот единственное, о чем он мог думать сейчас. Попался, и пути к спасению нет. Наверное, те же чувства испытывает зверь, провалившийся в ловчую яму.

Арген кивнул своему напарнику, тот приблизился и обезоружил Кордо. Огастус обреченно вздохнул.

— Спиро. Ты ждал меня?

— Не тебя, но ждал, — холодно ответил Арген.

— И устроил ловушку, — констатировал Кордо.

— В которую ты попался, — Спиро зло усмехнулся. — Неосторожно с твоей стороны. Мне казалось, ты умнее.

Сопротивление было бессмысленно, и Огастус Кордо покорно завел руки за спину, позволив надеть на себя наручники. Прохладный металл охватил его запястья. Сухо лязгнул замок. Тяжелая рука подтолкнула Кордо в плечо.

— Пошел.

Мимо Аргена проскользнул доктор Сабио, склонился над Редлином и облегченно вздохнул.

— Все хорошо. Вы рисковали, капитан Арген. К счастью, он ничего не успел сделать.

Врач наклонился, чтобы подобрать платок и ампулу.

— Симинин, — констатировал он. — Если...

Продолжения разговора Кордо не слышал, напарник Аргена вывел его в коридор. Кордо обернулся и тут же получил новый тычок в спину.

— Шевелись. Смотри вперед, — в голосе агента слышалас скрываемая ненависть.

Кордо пытался справиться с эмоциями и думать. Хотя, что тут думать... ничего уже не исправишь. Он попался на приманку, как последний сопляк! Проклятье, зря он рисковал! Лучше было бежать сразу.

Что ж, по крайней мере, он жив. Это главное, а договориться можно всегда. Разоблаченных шпионов, как известно, не убивают, их перевербовывают. Первое и главное правило для разведки любой страны. Огастус Кордо знал достаточно, чтобы быть полезным бывшим сослуживцам, и не был ничем обязан Юргену нар Кааринту, чтобы теперь жертвовать собственной головой ради него.

Палатиан.

Дэвиан Каррел рассматривал собственное отражение в высоком зеркале. Антрацитово-черный парадный мундир и брюки, начищенные сапоги. Мундир блистал двумя рядами золотых пуговиц, золотыми же нашивками на обшлагах рукавов и на плечах. Золотое шитье украшало и погоны, где под знаком ладони внутри черного круга красовались буквы "А. О.", а орденская лента, наискось идущая от левого плеча, и тройной витой шнур аксельбантов на груди справа были серебряного цвета. Наград на ленте, правда, было пока немного — матово отсвечивала вороненая сталь ордена Несокрушимой Крепости, блестел бронзой "Карнет", полученный за спасение людей с тонущего лайнера во время незабвенного Шенгского цунами. Довершали парадную форму префекта эскадры фуражка с золотой кокардой в виде парусного кораблика на фоне перекрещенных мечей и сабля в черных ножнах на поясе, эфес которой, разумеется, также сиял позолотой.

Дэвиан повел плечами, оправляя мундир. Позади кашлянули, и префект обернулся. В дверях стоял Тамрин. На принце трона также был черный мундир с золотой орденской лентой, однако, знаки отличия говорили о принадлежности к Гвардейской эскадре, офицерскую должность в которой, по традиции, формально занимал кронпринц.

— Хорошо смотришься, Дэвиан, — заметил кузен. — Эта форма тебе к лицу.

— Благодарю, — отозвался тот. — Нарядился к предстоящему, хм... спектаклю. Даже досадно, что придется ограничиться ролью статиста.

— Зато потом ты сможешь, наконец, вернуться к своей родной эскадре. Утешься этим. Я слышал, там тебя уже заждались. Кстати, — кронпринц положил ладонь на эфес сабли. — Только что я получил сообщение от одного из людей из секретной службы. Кажется, наше расследование наконец-то сдвинулось с мертвой точки.

— Вот как? — Дэвиан старался выглядеть невозмутимым, но сердце в груди подскочило. — Посвятишь меня в подробности?

— Только не пытайся делать вид, что тебя это не волнует. Ты не такой уж плохой притворщик, когда это тебе нужно, Дэвиан, но меня не обманешь.

— Ну, хорошо, меня это волнует. Успокой мое больное сердце и расскажи, что ты узнал.

Кузен недобро усмехнулся.

— Взяли двоих. Первого зовут Редлин, но он просто слуга. Вторая рыбка покрупнее, и он из секретной службы. Видимо, он и есть наш шпион.

— Как мы и подозревали, — заметил Дэвиан. — Даже в Палатиане кое-кто падок на денежки султана Ажади. Или Сегуна Кансена.

Этот выпад заставил Тамрина поморщиться. Двоюродный брат плюхнулся в кресло и потянулся за аржусом.

— Если тебе станет от этого лучше — то да, Дэвиан, ты прав. Нам придется существенно пересмотреть организацию охраны. Возможно, кое-кому в секретной службе придется написать прошения об отставке. Даже если забыть о покушениях, страшно подумать, что подобная шваль может разнюхать во дворце и передать своим хозяевам. И хотел бы я знать, сколько еще таких редлинов сейчас затаилось по щелям в Палатиане. Почему неприятности всегда от ратт, не от догранов, Дэвиан?

— Потому что догран большой и безмозглый, а ратт много, и они осторожные и хитрые, — охотно пояснил тот. — И заразу разносят.

— Тоже верно, — согласился кузен.

— Ну, так на кого работала наша "ратта"? — поинтересовался Дэвиан.

— Не так быстро, — осадил кузен. — Это только предстоит узнать. Как ты сам сказал — деньги есть у и Ажади, и у Сегуна, и у Коалиции тоже, кстати. Кому служили арестованные, мы еще не выяснили. Прошло всего несколько часов, так быстро это не делается. Но ивирцы, которые пытались тебя прикончить, сильно помогли нам, Дэвиан, — Тамрин усмехнулся. — Благодаря им, удалось накрыть премилое гнездышко тех самых ратт.

— Я счастлив услышать, что от этой дурацкой перестрелки был хоть какой-то прок. Если расскажу Фионелле, она охотно напишет об этом в "Южной Звезде".

— Возможно, и напишет, — пообещал кронпринц. — Я уверен, что ниточки приведут к Ажади, а обвинение в покушении на принца династии будет смотреться к месту в манифесте об объявлении войны.

— Который, надо полагать, уже составлен? — поморщился Дэвиан.

— Тебя это удивляет? Ты не хуже меня понимаешь, что все уже решено. Остались только формальности. Как ты выразился, спектакль, и он будет обставлен с должной пышностью. И, кстати, — Тамрин достал из кармана часы. — Начало всего через час. Поспешим, Дэвиан. Будет плохо выглядеть, если принцы опоздают.

Новый Сенат.

Сенат, высший орган государственной власти, был учрежден еще самим Амелием Освободителем. Едва ли основатель Ксаль-Риумской Империи решился на такой шаг охотно: он не мог не понимать, что передает часть собственной власти в руки своих же соперников, и со временем они непременно захотят больше. Но у него не было выбора — постоянные войны и беспорядки на границах расширяющейся державы держали Амелия вдалеке от столицы. Необходим был кто-то, кто мог распоряжаться делами в отсутствие Императора. Амелий вынужденно объявил о создании Сената, и последующие века прошли в противоборстве между Императорами и нобилями, причем перевес регулярно склонялся то в одну, то в другую сторону более трехсот лет. Однако с середины прошлого века Императоры постепенно сдавали позиции.

Этот процесс ускорился после появления Народной Палаты; собственно говоря, Император Нерион Второй и учредил выборную Палату как противовес амбициям нобилей-сенаторов, не без тайного расчета на то, что взаимная грызня тех и других будет отнимать у них все силы, и реальная власть вновь вернется в руки правящей династии. То была несомненная и фатальная ошибка: после того, как к сенаторам добавились элигенды, шансов сохранить контроль над собственной Империей у династии Каррелов не осталось.

В одном расчеты Нериона II все же оправдались — друг друга представители Сената и Палаты на дух не переносили и редко действовали согласованно. Но, согласно закону, такой важный вопрос, как объявление войны, требовал совместного обсуждения. Таковое было назначено на сегодня; видимо, прайм-канселиор Темплен наконец-то склонил и сенаторов, и элигендов на свою сторону.

Внушительный Зал Совета в здании Нового Сената был построен специально для подобных мероприятий. Больше десяти метров от пола до потолка, он был разделен на два яруса. В нижнем располагались места для трехсот шестидесяти элигендов — по десять человек от каждой континентальной или островной провинции Ксаль-Риумской Империи. Верхний ярус, отделанный более пышно, предназначался для ста сенаторов, которые выдвигались из числа нобилитета. Правда, в последние десятилетия этот принцип соблюдался весьма условно: многие из сенаторов не были дворянами, точнее, получили дворянское достоинство благодаря каким-то заслугам перед правящей династией.

Внешне Зал Совета чем-то напоминал оперу, не без иронии отметил Дэвиан Каррел. Дэвиан нечасто бывал в опере, а в Сенате — еще реже, но сходство бросалось в глаза сразу. Кресла элигендов, обитые черным шелком, и ложи сенаторов на втором ярусе весьма походили на места для "почтеннейшей публики". Внушительный подиум, на котором располагались места для Императора, Принца Трона, Принцев Династии, прайм-канселиора и куратора Народной Палаты, располагался там, где следовало находиться сцене.

Зал был уже заполнен, когда, после пышного объявления, появился Император Велизар III. Из-под потолка грянула бравурная мелодия: "Феникс в небесах", официальный гимн Империи Ксаль-Риум уже почти двести лет. Гвардейцы в черных мундирах и надраенных бронзовых касках с золотыми плюмажами высоко подняли древки имперских штандартов. На одном, на черном фоне, был изображен феникс, взлетевший над огненными языками — традиционный имперский герб со времен Амелия Первого. На втором, тоже черно-золотом, красовались перекрещенные мечи и символическое изображение парусного корабля на волнах — герб правящей династии Каррелов. Все встали, и в почтительном молчании Император проследовал на свое место — высокое кресло, почти столь же роскошное, как трон в главном зале Палатиана, и расположенное на верхней ступеньке подиума. Тамрин и Дэвиан следовали за Велизаром. Место Тамрина, как наследного принца, было на ступень ниже отцовского трона, Дэвиан, как принц Династии, занял одно из десятка кресел еще на ярус ниже.

"Немного людей осталось сегодня в династии, — подумал он ядовито, — разве что какие-нибудь троюродные дядушки-тетушки".

После того, как заняли места Император и принцы, расселись и остальные. Под взглядами нескольких сотен глаз Дэвиан на самом деле чувствовал себя актером на представлении. К тому же — действительно, всего лишь статистом, что особенно досадно. Его роль сводилась к тому, чтобы сидеть, молчать и позировать перед фотокамерами газетчиков. Дэвиан охотно отпустил бы едкий комментарий по этому поводу, но, увы, Тамрин сидел выше и чуть в стороне, пришлось бы вставать с кресла, что, конечно, сценарием разворачивающегося действа запрещалось.

Первым на сцену, то есть, на трибуну, поднялся Орас Темплен. Как прайм-канселиор, он являлся здесь старшим — после Императора, разумеется — и он должен был вести заседание. Дэвиан положил руки на подлокотники, стараясь выглядеть непринужденно и бесстрастно, и бросил взгляд наверх, туда, где размещались "гостевые ложи", то есть, места для журналистов. Заседание не было закрытым, Империя собиралась объявить о своем решении на весь мир. Среди газетчиков была и Фионелла — Дэвиан, воспользовавшись своим титулом принца (должна же от него быть хоть какая-то польза!) сказал пару слов кому надо, чтобы она получила приглашение. Фио не просила его об этом, даже не намекала, но он успел узнать ее достаточно хорошо, чтобы понять, что ей бы хотелось оказаться здесь в такой день. Присутствовать на заседании, где решается — быть или не быть войне — почетно для любого журналиста любой имперской газеты, а для Фионеллы карьера значила больше, чем она признала бы открыто. Впрочем, как и для самого Дэвиана, и если у него была возможность оказать девушке небольшую услугу, он с удовольствием это сделал.

Он увидел Фио наверху, среди прочих, и подумал, не послать ли ей воздушный поцелуй — счастье всем собравшимся газетчикам было бы обеспечено, да и он получил бы от всего этого спектакля хоть какое-то удовольствие. Искушение было велико, но Дэвиан его поборол и, сохраняя на лице подобающее принцу непроницаемо-величественное выражение, неподвижно сидел и слушал, что говорит прайм-канселиор.

Темплен начал с того, что поклонился Императору и принцам, затем, повернувшись, поднялся на трибуну. Та размещалась на отдельном возвышении, под стеклянным куполом потолка, таким образом, что солнечный свет, струящийся сверху, образовывал отчетливо видимый золотой столб, падающий прямо на трибуну. Эффектное решение архитектора, но не очень удачное — слишком яркий свет мешал собравшимся видеть оратора, а тому, в свою очередь, приходилось щуриться и часто смаргивать. Вообще, дизайн зала был продуман далеко не блестяще, отметил Дэвиан сам для себя, за неимением возможности поделиться этим наблюдением с Тамрином. Элигенды с сенаторами и Император с принцами располагались лицом друг другу. Соответственно, человек, выступающий с трибуны, неизбежно был обращен спиной либо к тем, либо к другим. Поскольку оратор, как правило, обращался к членам Сената и Народной Палаты, спина его была повернута к Императору, а что находится ниже спины, известно. Строители, очевидно, тоже задумались об этом в последний момент, поскольку придали трибуне форму кольца с подпружиненной дверцей сбоку, так что стенки из лакированного черного дерева скрывали от высочайшего взора фалды парадного фрака оратора, делая оскорбление не столь явным.

"Любопытно, это случайный недосмотр, или же?.. — задумался Дэвиан. — Я бы поставил на второе: когда строили Новый Сенат, власть Императоров уже не была абсолютной. Сенаторы могли позволить себе подобный намек на то, что они думают о Его Величестве".

— Ваше Императорское Величество. Ваши Высочества, — Темплен отвесил еще один легкий поклон, затем повернулся лицом к залу, обратив в сторону Величества и Высочеств закрытые трибуной фалды. — Братья сенаторы. Господа элигенды. В соответствии с законом и традициями Империи Ксаль-Риум, властью, данной мне Императором, объявляю текущее заседание открытым.

Благодаря микрофону и системе динамиков сухой голос прайм-канселиора раскатился над огромным залом. Прозвучали аплодисменты. Несколько стенографистов в неприметной нише сбоку быстро строчили карандашами. Газетчики наверху тоже торопливо записывали что-то в блокноты, фотографы сверкали вспышками. Дэвиан снова скосил взгляд в направлении Фионеллы; само собой, девушка была занята тем же, что и остальные. Фио, в строгом темно-сером костюме, выглядела очень изящно. Там были и другие женщины-журналистки, но она дала бы фору любой из них. С такого расстояния было невозможно рассмотреть мелкие детали, но Дэвиану почему-то представилось, как она закусила губу от усердия. Картинка получилась забавной.

Меж тем, Орас Темплен наконец-то закончил с обязательными формальностями, после чего перешел к делу. Его негромкий голос обрел силу, интонации странным образом казались сухими, деловыми, и вместе с тем напористыми. Нельзя не признать, сейчас он производил сильное впечатление.

— Я не стану говорить долго, — начал глава Сената. — Всем вам известно, почему мы собрались здесь. У каждого из вас было достаточно времени, чтобы все взвесить и решить, за что вы будете голосовать сегодня. Ни от кого из вас мы не утаивали информацию, важную для принятия решения. Поэтому я буду краток: сегодня мы должны сказать, будет ли Ксаль-Риумской Империей объявлена война Ивирскому Султанату. Я не буду вас призывать ни к одному, ни к другому варианту. Это решение принимать всем нам, и нам нести ответственность за его последствия перед Императором и державой. Поэтому сейчас я не буду говорить ничего больше. Я прошу вас лишь об одном: голосовать здраво и взвешенно. Благодарю вас, господа.

— Ну, еще бы, — тихо пробормотал Тамрин за спиной у Дэвиана, и тот едва не дернулся. — Обо всем, что ему нужно было, он позаботился до начала заседания.

Дэвиан не ответил. Он даже не знал, обращается ли двоюродный брат к отцу или к нему. Темплен покинул трибуну и спустился на свое место, провожаемый звучными аплодисментами. В этот момент прево в старомодном камзоле, стоявший в ожидании у подножия трона, по знаку от Императора выступил вперед.

— Его Императорское Величество Велизар III желает говорить! — громко провозгласил он.

Все встали, включая Темплена, право оставаться на месте было только у Тамрина и Дэвиана.

— Пусть Сенат и Народная Палата вынесут свое решение, — заговорил Император Велизар. — Прайм-канселиор Темплен призывал вас решать взвешенно, я повторяю его призыв. Но я не намерен скрывать свое мнение. Ивирцы нанесли нашей державе и нашей династии многочисленные и жестокие оскорбления, которые не могут быть оставлены безнаказанными. После проведенного тщательного расследования мы знаем наверняка, что подсылы султана Ажади проникли на остров Анлакар и склоняли его население к мятежу, в ходе которого погибли многие законопослушные граждане Ксаль-Риумской Империи, — Велизар повысил голос. — Подстрекаемые ивирцами, мятежники безжалостно убивали всех, кому не удалось скрыться от их слепой ярости, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. Я обвиняю султана Ажади Восьмого, правителя Ивира, в разжигании мятежа против Империи. Более того, ивирские военные корабли пересекли наши границы и пытались воспрепятствовать нашим попыткам оказать помощь людям, окруженным мятежниками на Анлакаре. Я обвиняю султана Ивира в неприкрытой военной агрессии против Ксаль-Риума. Наконец — и этому также есть доказательства — в двух покушениях на моего племянника, присутствующего здесь принца Дэвиана Каррела, замешаны люди, которым платили из Лакрейна. Тем самым, я обвиняю султата Ивира в организации покушения на принца правящей императорской династии. Оставить подобные деяния безнаказанными значило бы забыть о нашей чести и достоинстве.

Император взмахнул в воздухе сжатым кулаком и заговорил громче.

— Мой великий отец, Император Атавир, победитель Севера, уже преподал ивирцам и их султану урок, но в милосердии своем счел уместным ограничиться малым. Увы, ни султан Ажади, ни его подданные урок не усвоили; накопив силы, они вновь предательски, без повода напали на Ксаль-Риум. Это вновь стоило им флота, но сегодня мы не должны ограничиваться малым, ибо в таком случае однажды они рискнут снова. Творец свидететь, мы приложили все усилия к тому, чтобы избежать войны, но султан отверг наши резонные и умеренные предложения и не пожелал вести переговоры. Теперь мы должны преподать Ажади Восьмому такой урок, который никогда не забудет ни он, ни его преемники. И, выбирая между войной или миром, я говорю твердо: война!

Снова зазвучали аплодисменты. Императору хлопали дольше и громче, чем прайм-канселиору, и Дэвиан незаметно усмехнулся. Наверное, дядюшка сейчас доволен, и не без причин — речь получилась эффектная. Дэвиан снова посмотрел на Фионеллу с ее блокнотом. Сегодня же речь Императора Велизара будет во всех вечерних газетах. Интересно, что напишут в "Путеводной Звезде", корреспонденты которой тоже присутствуют в зале? Скорее всего, они ограничатся краткой и сухой статьей в духе "После длительного обсуждения, вопреки мнению прогрессивного меньшинства, Народная Палата и Сенат проголосовали за объявление войны". С учетом того, какие настроения сейчас царят в обществе, слишком явные нападки на Императора мало кому придутся по вкусу. Вот если война не оправдает ожиданий добропорядочных имперских граждан и не принесет быструю и бескровную победу, тогда "Путеводная Звезда" припомнит сразу все и всем — и громкие речи, и призывы, и невыполненные обещания.

Когда шум стих, Орас Темплен спросил со своего места:

— Есть ли кто-то, желающий высказаться?

Почти сразу поднялся немолодой мужчина с квадратным лицом и совершенно седыми волосами. Дэвиан узнал его — Альгор Бернс, лидер того самого "прогрессивного меньшинства", любимец и, как поговаривали, негласный хозяин "Путеводной Звезды". Его имя часто появлялось и в других в газетах по различным поводам, иногда и по весьма скандальным; много говорили, в частности, о том, что семья защитника прав трудового народа владеет несколькими крупными предприятиями, где условия для рабочих созданы далеко не райские, зато управляющие делают состояния. Альгор Бернс, само собой, в ответ заявлял о клевете и мошенничестве.

Бернс поднялся на трибуну, в соответствии с традицией поклонился и развернулся к собратьям по Народной Палате. Как показалось Дэвиану, задний фасад он обратил в сторону Императора с особым удовольствием, резким, подчеркнутым движением.

— Его Величество Император высказал свое мнение, и трудно добавить что-то к сказанному, — заговорил Бернс. — Но все же, к счастью, наша Империя — не тирания наподобие древнего Гайона, и народ имеет право на собственный голос.

"Вообще-то мнение народа выражено ясно, — мысленно прокомментировал Дэвиан. — Зайди-ка вечерком в пивную и скажи, что ивирцев надо оставить в покое. Услышишь о себе много интересного, а то и в зубы получишь".

Но Бернса такие мелочи не смущали.

— Поэтому я, от лица народа Империи, — вещал он без ложной скромности, — призываю Народную Палату голосовать против войны. Да, собратья элигенды, — про Сенат Бернс даже не упомянул, — я говорю, что война на Западе не нужна Империи. Она принесет лишь бедствия обоим народам, но даже победа не окупит потерь, что мы понесем.

Поднялся шум. Кое-кто даже вскочил с места; Орасу Темплену пришлось вмешаться. Бернс спокойно ждал, пока "собратья-элигенды" накричатся.

— С потерей флота Ивир не опасен для нас, — продолжил он, когда тишина вернулась. — Да, ивирцы нанесли оскорбление Империи, но они уже ответили за него. Принц Дэвиан Каррел, — Альгор Бернс изобразил поклон, — нанес им удар настолько сильный, что Ивир не оправится от него еще многие годы. Но за блеском побед в морских сражениях многие часто забывают, что мало уничтожить флот для окончательного разгрома неприятеля. Эту войну нам предстоит вести в основном на земле, на ивирской земле. Ивирцы — многочисленный народ, и отнюдь не покладистый, что доказали в том числе события на Анлакаре. Замирить их будет стоить нам огромных усилий и потерь, и даже в случае победы, чего мы добьемся? Едва ли Ивир станет частью Ксаль-Риума, но если и так, пройдут годы, даже десятилетия, прежде чем он начнет приносить нам доход. А до этого разоренный Ивир будет бездонной дырой, поглощающей средства из имперской казны, которая, напомню, не безгранична. В Ксаль-Риуме множество внутренних проблем, требующих неотложного решения, напряженность в нашем обществе растет с каждым годом, и начало разорительной войны только все усугубит. Прайм-канселиор Темплен призвал нас решать взвешенно, и мое мнение, обдуманное и основанное на фактах и здравом смысле, таково: войны не должно быть. Благодарю вас, Ваше Величество, господа сенаторы и элигенды.

Бернс спустился с трибуны. Ему не аплодировали, вернее, аплодисменты его единомышленников утонули в море презрительных и гневных выкриков. Дэвиан мог разобрать отдельные — кричали, само собой, о трусости и коллаборационизме. Что забавно, по мнению Дэвиана Каррела, сегодня был редкий случай, когда Альгор Бернс не сказал ничего, кроме правды; сам принц рассуждал так же. Север, а не Запад — вот куда следует сегодня смотреть Империи, но, увы...

Бернс спокойно вернулся на свое место, игнорируя всеобщий гнев. Он свою задачу выполнил, "прогрессивное меньшинство" высказалось, теперь осталось ждать развития событий. Если война принесет ожидаемую легкую победу, Бернс и его сторонники мало что теряют, зато, если все обернется иначе, можно будет каждый день восклицать со страниц "Путеводной Звезды": "Я же предупреждал!"

— Мы благодарим господина Бернса за его мнение, — сухо сказал Орас Темплен. — Его сомнения понятны, кроме того, мало кто из присутствующих имеет военный опыт. И, чтобы наше решение не было необдуманным, я взял на себя смелость пригласить на сегодняшнее заседание человека, сведущего в таких вопросах. Нам оказал честь господин Магистр Моря Дориаль Анно, начальник Императорского Генерального Морского Штаба.

При этих словах Дэвиан, не выдержав, все-таки покосился на Тамрина и спросил:

— Ты знал об этом?

— Нет, — тихо ответил тот, — но и не удивлен.

Магистр Анно, в парадном мундире, при регалиях и орденах, прошествовал на трибуну. Рослый, широкоплечий, дородный, он выглядел воплощением Беллатора. В отличие от "господ элигендов", он развернулся на трибуне лицом к трону Императора.

— Магистр Анно, знаете ли вы, с какой целью приглашены на данное заседание? — начал прайм-канселиор.

— Да, господин прайм-канселиор, мне это известно, — густой бас Магистра как нельзя более соответствовал воинственной внешности. Должно быть, в прошлом такие лихие рубаки-бородачи вели в бой абордажные команды и первыми бросались на палубу вражеского корабля. Только брать корабли на абордаж давно вышло из моды.

— Значит, вам известно, что мы сегодня обсуждаем. И главный вопрос, который я должен задать: в случае объявления войны, каков, по вашему суждению, будет ее исход?

Дориаль Анно не колебался.

— Исход может быть только один, — заявил Магистр, горделиво вскинув массивную голову. — Напомню, что сейчас на западных границах собран флот более мощный, чем когда-либо. Под общим командованием Магистра Матиса Гранта в ударную группу "Ивир" соединились силы Западной эскадры и Восточного Флота. Это девять линейных кораблей, два авианосца, многочисленные малые корабли. Напомню, что весь флот Ивира был разбит наголову силами одной лишь Западной эскадры. С востока нас поддержит армия и флот Фиарра. В случае полномасштабного наступления у ивирцев нет шансов противостоять такой силе. Султан капитулирует через несколько децим. У него не будет иного выбора.

— Вы уверены, Магистр Анно? Что вы можете сказать о возможностях береговой обороны ивирцев?

— Вероятно, она способна доставить нам определенные сложности, но ничего, с чем имперский флот не справился бы. Напомню, что большинство ивирских береговых укреплений построено еще в конце прошлого века и оснащено орудиями тех же времен. Наибольшая опасность исходит от минных заграждений, которые обязательно встретятся нам на пути. Но эта угроза нам известна, она предсказуема и привычна, и мы знаем, как с ней бороться.

— Что вы можете сказать нам об уровне подготовки ивирских войск и об их вооружении? Ходят упорные слухи, что агинаррийский Сегунат втайне снабжает ивирцев оружием.

— Я не сомневаюсь в том, что так и есть, — заявил Дориаль Анно, воинственно выпятив бороду. — Напомню, что все корабли ивирского флота были проданы султану Ажади Агинаррой. Между ними существует договор о поставках оружия, и мы знаем об этом. Но судьба упомянутых кораблей показывает, в какой мере ивирцы умеют пользоваться тем, что продают им северяне. Господа, вы должны понимать — никакое оружие само по себе не способно выиграть войну. Иначе говоря, для победы мало иметь самые большие пушки, нужны также самые меткие артиллеристы. Таких людей в ивирских вооруженных силах либо нет, либо очень мало. Их боевой дух также невысок, власть султана за последние двадцать лет значительно ослабла, армия плохо оснащена и ненадежна, а ивирская знать соперничает друг с другом. Повторю — наша победа несомненна, господа, и не будет стоить нам больших потерь. Я надеюсь лишь на то, что ивирские правители капитулируют достаточно быстро, избавив свой народ от бессмысленных страданий и жертв. Вот все, что я имею сказать вам в ответ на ваш вопрос, прайм-канселиор.

— Благодарю вас, Магистр Анно, — вежливо кивнул Темплен.

Магистр удалился — само собой, провожали аплодисментами и его. Больше желающих высказаться не было, да и зачем — все уже сказано. Если Темплен полностью расписал сценарий этой пьесы, очевидно, он не видел смысла чрезмерно ее затягивать, поэтому перешел собственно к главному действию.

— Голосование будет открытым, господа, — сказал он. — Процедуру вы знаете. Каждому из вас выданы два жетона, черный и золотой. Золотой означает "За", черный — "Против". Голосуя, вы должны поставить на жетоне свое имя и подпись. Напоминаю, что жетон без подписи при подсчете голосов не учитывается. Господа, прошу вас голосовать.

Зал зашевелился; Дэвиан без малейшего интереса наблюдал за тем, как люди, вершившие судьбы Ксаль-Риума (или думавшие, что вершат), бросают жетоны в прозрачные кубические урны, которые служители в одинаковых костюмах пронесли вдоль рядов. Сверху снова засверкали вспышки фотокамер, журналисты строчили в блокнотах или тихо спорили между собой. Фионелла стояла вполоборота к какому-то длинному субъекту с усами, который, оживленно жестикулируя, что-то говорил ей; на красивом лице девушки был нарочитый интерес, какой обычно изображает человек, слушающий собеседника вполуха. Что это за фрукт, интересно?

Когда с процедурой голосования было закончено, урны поднесли к подиуму; здесь же осуществлялся подсчет. Все жетоны высыпали на специальный стол, и сразу стало видно, что золотой цвет доминирует; черные жетоны были как маленькие островки в золотистом море. Это зрелище не вызвало у Дэвиана Каррела сильных эмоций. Ксаль-Риум хотел войны и получил ее.

Несмотря на то, что результат был уже ясен, требовалось подсчитать голоса прежде, чем делать официальное объявление. Под взглядами журналистов и зорким оком фотокамер несколько прево начали сортировать золотые и черные жетоны. Те, что выдавались для голосования элигендам из Народной Палаты, выглядели непритязательно — простые квадратики цветного картона. Прево тщательно проверяли каждый, те немногие, на которых не было имени и росписи в отмеченных графах, тут же отправлялись в отдельную корзину для недействительных. Остальные распределялись в две другие, черные отдельно от золотых, и имена проголосовавших "За" или "Против" тут же записывались в специальные книги.

Так же проходил и подсчет голосов Сената, но жетоны сенаторов, украшенные гербами и позолотой, выглядели более внушительно. Прежде подсчет начали бы с Сената, и если решение было "против", считать голоса Народной Палаты уже не имело смысла. Но сегодня преумущество сенаторов перед элигендами свелось к тому, что каждый их голос считался за два. Сейчас, однако, и здесь все было очевидно: Сенат и Палата проявили поразительное единодушие, среди сенаторских жетонов черных почти не было.

По завершении счета, что заняло некоторое время, книги с именами поднесли на подпись, соответственно, куратору Палаты и прайм-канселиору. Поскольку голосование было открытым, позднее книги элигендов будут представлены прессе, дабы граждане Империи могли узнать, за что высказались избранные ими представители. Сенаторы были от этого избавлены, их книги оставались доступны только им самим, прайм-канселиору и Императору.

Наконец, наступил кульминационный момент представления. Старший среди прево приблизился к прайм-канселиору, держа в руках лист бумаги.

— Результаты подсчитаны, господа, — объявил он. — Общее число голосов "За" среди Сената и народной палаты — четыреста девяносто два. Общее число голосов "Против" — пятьдесят один. Не участвовали в голосовании среди элигендов — семнадцать человек, среди сенаторов проголосовали все.

По залу вновь прокатился рокот — волной, словно море внезапно поднялось приливом. Когда Орас Темплен вновь поднялся на трибуну, вспышки фотокамер заметно участились.

Прайм-канселиор повторил обязательную процедуру — поклонился в сторону императорского трона:

— Ваше Императорское Величество. Ваши Высочества, — затем повернулся к залу. — Братья сенаторы. Господа элигенды. Решение принято и будет направлено на утверждение Императора.

Последняя стадия. Решения Сената и Палаты все еще нуждались в одобрении Императором. Эдикты, изданные Императором, не нуждались в утверждении сенаторов и элигендов; другое дело, что трудно было вспомнить без подсказки, когда Император в последний раз пользовался своей привилегией. Даже дед, Атавир Первый, заручился поддержкой сенаторов и элигендов перед объявлением войны Агинарре, и в тот раз результат был далеко не столь однозначен. Насколько помнил Дэвиан, из пятисот шестидесяти голосов всего триста были "за".

Появились еще два человека — прево в камзоле и гвардеец при полном параде. Первый нес черную, перевязанную золотым шнуром папку, второй — черно-золотой же ларец, запертый на замок. Прево проследовал к Орасу Темплену, который принял у него папку, раскрыл и поставил размашистую роспись на бумаге внутри. Гвардеец с ларцом поднялся к самому императорскому трону и с поклоном вручил свою ношу Велизару III. Тот отпер ларец ключом, который, согласно обычаю, всегда хранил при себе, явив миру, то есть, журналистам наверху, Императорскую Печать. Приложение печати к эдикту и означало его утверждение Императором.

Прайм-канселиор со своей папкой тоже поднялся по ступеням и поклонился Императору. Его Величество Велизар Третий извлек печать из ларца и, картинно подержав ее над бумагой, на радость фотографам, оттиснул под текстом об объявлении войны Ивирскому Султанату черный круг с имперским гербом. Новый вздох волной прокатился по залу. Все. Решение принято, одобрено и утверждено к исполнению всеми верноподданными Империи.

Только теперь Велизар поднялся со своего трона. Все немедленно оказались на ногах, включая Тамрина и Дэвиана. Даже Орас Темплен выглядел так, словно проникся величием момента и жаждет пасть на поле брани во славу династии Каррелов; впрочем, старый хитрец (это было самое мягкое среди определений, которые имелись для прайм-канселиора у кронпринца Тамрина) всегда умел принять подобающий случаю вид.

— Господа, — обратился Император к собравшимся. Его голос был подчеркнуто безэмоциональным, даже будничным. — С этого момента Ксаль-Риум воюет с Ивиром, и да будет великий Творец Юнидеус на нашей стороне.

"Ну, что же, — подумал Дэвиан. — Чего и следовало ожидать. Удивляться нечему, говорить поздно. Время воевать".

ГЛАВА 23

Лакрейн. 70 Весны. 16:32 по времени Ксаль-Риума

(11:32 по местному времени).

Капитан Арио Микава в сопровождении пары рослых ивирцев, одетых в старомодные ярко-алые кафтаны дворцовой стражи, проследовал в главный церемониальный зал. Вызов от султана последовал внезапно, но захвачен врасплох Микава не был. Само по себе "приглашение" от Ажади, принесенное офицером нобетов, говорило о многом, но агинарриец уже получил достоверные сведения. Сверхсрочную телеграмму из Кинто на имя господина Симамуры доставили Микаве за три минуты до того, как появился гвардеец с приказанием — военному консультанту немедля предстать пред султаном. Текст телеграммы был прост: "Скупать все вне зависимости от цены". Арио Микава знал о сегодняшнем голосовании в Ксаль-Риума, и не сомневался в том, что получит такое сообщение. Он даже с точностью до получаса угадал время, когда оно придет.

И вот, под почетным эскортом гвардейцев, он появился в главном зале, где собралось множество людей. В основном, это были крупные сановники и военачальники Ивира — уже немолодые, седеющие или вовсе седые мужчины. На всех были традиционные длинные одеяния; султан Ажади сегодня также нарядился в соответствии с обычаями предков — в ярко-алую мантию с золотым поясом. Он восседал на троне, над изголовьем которого были подняты боевые знамена — ярко-желтые полотнища с изображением сабли, рассекающей стрелу в полете.

Арио Микава немедленно склонился перед султаном, затем, по жесту Ажади, поднялся и проследовал на свое место, у дальней стены зала, в тени колонн. Как наемник-чужеземец, он не имел права на официальных церемониях стоять рядом с вельможами и оскорблять их взор своим обликом.

Провыли трубы, пузатый глашатай выкрикнул на весь зал ритуальные фразы:

— Подданные великого Ивира! Вы призваны во дворец, дабы услышать слова блистательного избранника Всевластного, воплощение Его воли на землях и морях Дагериона, всемогущего и непобедимого султана Ажади Восьмого Солнцеподобного. Склонитесь и внимайте!

Разумеется, все немедленно склонились в готовности внимать. Арио Микава тоже. Ажади набрал воздуха в легкие.

— Это свершилось, — заговорил он. — Нечестивые порождения котуров, приспешники ложного бога, презренные обитатели континента готовы вступить с нами в войну. Час назад мы получили уведомление от посольства в Ксаль-Риуме. Император Велизар публично объявил о начале войны. Демон вырвался на свободу.

"Ну, надо же, какая новость, — мысленно усмехнулся Арио Микава, — Чего еще можно было ожидать после битвы у Анлакара? Если бы ксаль-риумцы закрыли глаза на появление ивирского флота в своих водах, я бы очень удивился; они еще до странного долго не решались действовать!"

— Ксаль-риумцы придут к нам с оружием! — продолжал вещать Ажади. — Они жаждут выплеснуть свою вековую злобу, они одержимы желанием сокрушить великий Ивир раз и навсегда. И если мы позволим им сделать это, если не встанем на их пути несокрушимой стеной, мы лишимся всего, что даровано нам Всевластным. Мы лишимся наших земель, наших богатств, наших законных привилегий, и имперские наместники выбросят нас из наших собственных дворцов!

О возможных последствиях для простого народа султан речи даже не заводил, благо, всем присутствующим до судеб черни дела не было. Вельможи молчали — никому не дозволено раскрывать рта, пока говорит султан — но незаметно переглядывались между собой.

"Интересно, кто из них о чем сейчас думает? — размышлял Микава. — О защите родных дворцов и сундуков от жадных имперцев... или, может быть, о том, что, если вовремя примкнуть к победителю, дворцов и сундуков станет только больше? А то и — кто знает! — вдруг появится шанс скинуть Ажади и самому залезть на трон, пусть под имперским патронажем?"

— Если мы допустим захватчиков на священные земли Кадиха, Всевластный отвернется от нас навеки! — провозгласил султан, вставая с трона. — И я приношу клятву, что этому не бывать!

Ажади вытянул руку, и гвардеец в красно-золотых одеждах торопливо вложив в ладонь султана эфес сабли. Ажади ловким движением — все-таки, не зря он столько тренировался в фехтовании! — обнажил блестящий изогнутый клинок и высоко воздел его над головой.

— На священном клинке, на стали, выкованной предками, я присягаю сражаться с врагом до последней капли крови, до последнего своего вздоха! — выкрикнул Ажади Солнцеподобный. — Я призываю вас всех сражаться бок о бок со мной, вместе, как сражаются кровные братья! Волею Всевластного я проклинаю любого, кто не пожелает пролить свою кровь, кто битве предпочтет бегство или сдачу в плен. Мы встретимся с врагом на поле боя и победим! Да будет так, и никак иначе!

Вельможи тут же разразились одобрительными, воинственными криками. Попробуй-ка не покричи, за такое непочтение к особе Блистательного и с палачом познакомиться можно. Причем прямо здесь же, на месте. Ажади опустил руку с клинком, и шум мгновенно смолк.

— Через час состоится Большой Совет, — сказал Ажади совсем другим, будничным тоном. — Там мы будем говорить о том, как защитить наши острова от агрессии Ксаль-Риума.

Он резко взмахнул рукой, и глашатай снова рявкнул во всю мощь луженой глотки:

— Склонитесь перед великим султаном!

Все склонились, и Ажади покинул зал. С Микавой он не перемолвился и словом, еще бы — султан не станет унижать себя разговором с наемником в главной церемониальной палате дворца. Наедине — Арио Микава не сомневался в этом — Ажади много чего скажет ему, а потом "наемник" покинет столицу, дабы заняться вопросами обороны.

Это принесло ему даже облегчение: по крайней мере, не придется больше видеть перед собой султана и его приближенных и кланяться этому стаду. Скоро придут ксаль-риумцы, но войны Микава не боялся. Для капитана это будет не первая война — он воевал еще во времена Шлассенской кампании четырнадцать лет назад, затем в Айнелине. Когда дела Ивира пойдут совсем плохо, его и остальных агинаррийцев-инструкторов тайно вывезут обратно в Сегунат на субмарине или летающей лодке, но если и не удастся вовремя унести ноги... что ж, Арио Микава никогда не надеялся умереть стариком в своей постели.

Капитан не ошибся — слуга встретил его на выходе из зала и сообщил, что султан призывает "господина консультанта" к себе. Прекрасно, лишь бы только не пришлось выслушивать пламенные речи Ажади слишком долго, что всегда было ужасно утомительной обязанностью. Война с Ксаль-Риумом едва ли может быть хуже этого, но выбора не было, и, подавив вздох, Арио Микава изобразил на лице должное почтение к особе Блистательного и примирился с неизбежным.

База "Сиюсей". Авианосец "Аранами".

20:20 по времени Ксаль-Риума (22:20 по местному времени).

Дверь резко скользнула в сторону и шумно ударилась об упор. Иджиме, лежавшая с книгой в руках на верхней койке, дернулась, едва не треснувшись головой о массивный, прикрытый железным каркасом плафон электрической лампы под потолком.

В каюту влетела Аюми. Именно влетела — не вошла, не вбежала, а ввалилась так, словно спасалась от стаи разъяренных призраков-юреи и на бегу споткнулась о порог. Выбросив вперед правую руку, она успела ухватиться за край верхней койни, чем уберегла себя от падения. Иджиме отложила книгу и посмотрела на девушку, слегка приподняв правую бровь.

— Иджиме! — с порога выпалила та. — Ты не представляешь, что произошло!

— У меня неплохое воображение, — невозмутимо ответствовала племянница тайрё. — Должно быть, "Аранами" горит?

— Что?! — опешила Аюми. — Ну что ты, нет, конечно, ничего такого. У нас все в порядке, просто я только что ходила за письмами — доставили почту из метрополии, там я и услышала новости. Об этом уже все говорят!

— А, так вот где ты пропадала, — сигнал отбоя был двадцать минут назад, и сама Иджиме поспешила в каюту. Драгоценное время отдыха не стоило терять напрасно.

Они уже приступили к совместным тренировкам, которые оказались не менее изнурительными, чем в школе. Правда, к удивлению Иджиме и остальных, хватка дисциплины на борту "Аранами" оказалась не столь жесткой, как в "Риосен", пилотам позволялись кое-какие вольности, за которые кадета в летной школе ожидало бы суровое наказание. Но в воздухе к своим подчиненным Миями Митсури не знала снисхождения. На борту "Аранами" было пятьдесят восемь самолетов — двадцать "Раймеев", двадцать пикирующих бомбардировщиков "Хэйдзен" и восемнадцать торпедоносцев "Сайто". Большинство пилотов были такими же, как Иджиме и Кейдзи, вчерашними выпускниками военных летных школ, и командиры спешили превратить их, как они выражались, "в настоящую команду".

— Пришло письмо из дома? — без особого интереса осведомилась Иджиме.

— Да, от Кайто. Он всегда мне пишет, — с гордостью ответила Аюми.

— Угу, — сама Иджиме тоже отправила письма — домой, матери, ну, и Мичио тоже. Все стандартно: живу на острове, тренируюсь в составе "особого учебного отряда", скука смертная. Никаких упоминаний о группе "Дзинкай", само собой — письма проверялись. Но ответа так скоро она не ждала: пока еще почта дойдет до Кинто, потом назад, а где сейчас пропадает Мичио, вообще неясно.

Она вздохнула и повернулась на узкой койке. Вообще-то здесь не так плохо, а в сравнении с койкой казарме в школе "Риосен" — так условия просто райские. Девушкам при обучении никаких поблажек не делали, скорее, наоборот...

— Что ты читаешь? — заинтересовалась Аюми. Она уже успокоилась и как будто забыла о новости, которой хотела поделиться.

Иджиме молча предъявила ей обложку. Лицо напарницы удивленно вытянулось.

— О... Классическая поэзия?

— Ты не любишь поэзию?

— Нет, то есть, да, люблю, но мне казалось, что ты... — Аюми смутилась. — То есть, ты всегда только и говоришь, что о деле, о войне, о самолетах, вот я и подумала, что тебе такие вещи не интересны.

— Угу. А еще я не нуждаюсь в еде и сне, не моюсь и не посещаю гальюн, — съязвила Иджиме. — Но ты хотела мне о чем-то рассказать.

— Ах, да! — большие темные глаза Аюми снова заблестели. — Ксаль-Риум объявил войну Ивиру! Сегодня!

Сообщив эту новость, она выжидающе уставилась на Иджиме. Та пожала плечами:

— Ну, к этому все и шло.

Она снова потянулась к сборнику стихов. Аюми озадаченно нахмурилась — она явно ожидала другой реакции:

— Тебе все равно?

— Ивир очень далеко, и у меня нет там ни друзей, ни родичей, — хладнокровно ответила Иджиме.

— Да, но... Они же воюют с Ксаль-Риумом!

— Ну и что?

— Ксаль-Риум — и наш враг тоже, разве нет? — Аюми вызывающе вздернула подбородок. — Они сражаются с Империей, которая угрожает и нам. "Враг моего врага — мой друг", ты не слышала такую фразу?

— Слышала, тетушка ее часто произносит, — подтвердила Иджиме. — Но при этом всегда добавляет: "иногда друг".

— Правда? — Аюми растерялась еще больше, — А кто же в другом случае?

— Иногда — еще худший враг. Иногда — нахлебник, ожидающий, что ты будешь воевать, а он — подсчитывать барыши. А иногда — просто никто. Что до ивирцев, они, на мой взгляд — третье.

Аюми не нашлась, что ответить, и Иджиме зевнула и потянулась с "ненавязчивым намеком".

— Одно я тебе точно скажу, — заметила она. — Что бы ни творилось на юге, наш завтрашний день от этого не изменится. В шесть побудка, в шесть-пятнадцать — построение, и далее по распорядку.

— Ну, да... — протянула Аюми. — Ты права, конечно.

Она уселась на рундук и, протянув руку, подняла свой несносный портрет, крутя его так и этак. За три дня напарница так и не придумала для него подходящего места.

— Повесь над койкой, — посоветовала Иджиме.

— Ты что! — глаза Аюми расширились. — Разве не знаешь — над кроватью вешают портреты умерших. Дурная примета, — она покосилась в сторону алтаря в уголке каюты и коснулась губ кончиками пальцев, взывая к добрым духам о покровительстве. — Я лучше оставлю его на столе.

— Чтобы он так и падал все время? Благодарю покорно, у меня от этих звуков скоро нервный тик начнется. Тоже, кстати, примета не из добрых, и вообще, Аюми, если ты так увлечена своим женихом, зачем решила стать летчицей?

— А что? — ощетинилась та. — По-твоему, у летчицы не может быть семьи?

— Да, знаешь, профессия не располагает. Он дома, ты здесь, и непонятно, когда снова увидитесь. Я уж не говорю о том, что мы, вообще-то, воевать учимся. А когда отправимся в бой... сама понимаешь, одна шальная пуля, и... — заметила Иджиме с хладнокровием бывалой воительницы, прошедшей не через один десяток воздушных боев.

— Да у меня не было выбора, — буркнула Аюми. — Так решил отец. Он был одним из первых военных летчиков Агинарры, и...

— Постой! — Иджиме пошевелилась на верхней койке, вспомнив, почему фамилия Аюми показалась ей такой знакомой. — Ты — дочь Синпати Сора?

— Да, он мой отец, — та вздохнула. — Он твердо решил, что его наследник тоже станет летчиком, а братьев и сестер у меня нет. Вот и... — еще один вздох. — Отец учил меня с десяти лет; не то, чтобы мне не нравилось летать, но... — Аюми не договорила, подняла взгляд к верхней койке. — А ты сама, Иджиме? Ты — дочь Юкири Сетано, а у нее, говорят, денег столько, что хватило бы скупить половину Кинто. У тебя-то выбор был, ты могла стать кем угодно. Почему ты здесь — не мать же тебя отправила?

— Скорее, наоборот, — проворчала Иджиме. По правде, вопрос застал ее врасплох.

"А, в самом деле, почему? — прежде Иджиме не слишком об этом задумывалась — просто ей так захотелось, и все. — Ради славы и подвигов? Чтобы все увидели, что я — это я, а не просто дочь Юкири Сетано и не племянница Ниоры Сетано? Может быть, чтобы оказаться подальше от отчима, который, хоть и соблюдает внешнюю любезность, порой смотрит на нас с Кейдзи так, будто мы — бедные родственники из провинции, заявившиеся к нему в дом на постой на неопределенный срок: и выгнать неловко, и видеть каждый день противно? Или просто потому, что другие возможности ничем не привлекали?"

— Можешь думать, что это был каприз богатой дурехи, — сказала она. — Но все же, Аюми, почему военной летчицей? Ты могла бы работать в гражданской авиации, это не так опасно.

Та встала и бережно поставила фотографию в рамке на стол. Иджиме на верхней койке сдержала страдальческий вздох — разумеется, проклятый портрет снова шумно хлопнется о столешницу, и произойдет это именно тогда, когда Иджиме Сетано готова будет заснуть. Аюми выпрямилась и подбоченилась.

— Могла бы, но я сама сделала такой выбор, — заявила она с гордостью. — Я считаю, что это наш священный долг.

— Перед Сегунатом?

— Да, конечно, но не только. Сегодня Агинарра — самая сильная держава на севере, и мы обязаны осуществить наше предназначение, — отчеканила Аюми, словно читала с плаката, какие во множестве висели по всем городам, селам и военным базам. — Наш долг — объединить все острова и государства Севера, чтобы защитить их от притязаний Ксаль-Риумской Империи и Восточной Коалиции, и каждый гражданин Агинарры обязан сделать для этого лучшее, что умеет. Я умею летать, поэтому я здесь.

— О... — Иджиме вытаращилась на соседку, пытаясь понять — не язвит ли та, но девушка выглядела совершенно серьезной и непоколебимо уверенной в своих словах. — Понимаю тебя, Аюми.

Она откинулась назад на жестковатую подушку, выключила свет и больше ни о чем не спрашивала.

Тсубэ. 21:00 по времени Ксаль-Риума (22:00 по местному времени).

Ниора потянулась к стакану с чаем. Превосходный сорт из Геалара, подарок от Юкири. Сестренка была довольна тем, что ее дети попали на Айто, а не в ударное соединение "Сэнкай". Что представляет собой база "Сиюсей", она знала — после того, как Кейдзи с Иджиме решили служить на флоте, Юкири заинтересовалась подобными вопросами. Конечно, ее устраивало, что они теперь там, а не на Малгари, или, тем более, не на Тэй Луане или Айнелине.

Но относительно кое-каких вещей Юкири так и осталась в неведении. Про "Дзинкай", отдельную диверсионную ударную группу, знали немногие. Не самые лучшие авианосцы, иного и нельзя было ожидать после переделки гражданских судов, но вполне способные доставить врагу немало проблем, и с огромным радиусом действия. В случае начала войны с югом соединение планировалось использовать для внезапного удара по вражеским территориям, вплоть до самого имперского континента. Правда, этот план имел шансы на успех только в том случае, если война начнется достаточно скоро — скрывать существование четырех авианосцев до бесконечности не получится, в какой бы отдаленной базе на севере ни прятать их. Меры предприняты, конечно, строгие и тщательно продуманные: упоминаний о "Дзинкай" не найдешь ни в одном официальном документе, все финансирование идет через несколько подставных проектов, пилоты, согласно записям, направлены по различным мелким базам, а на Айто просто организован учебный лагерь. Соединения "Дзинкай" просто не существует.

Но все равно, раньше или позже что-то выплывет. Возможно, было бы разумнее, если бы эти корабли перестроили уже тогда, когда угроза большой войны станет явной и несомненной, но у кого-то в Кинто не хватило терпения.

Ну да ладно, прямо сейчас соединение "Дзинкай" возле Айто, племянники вкушают прелести флотских будней, а Империя Ксаль-Риум вступила-таки в войну с ивирцами. В общем, все в мире идет своим чередом. В Риогиру, должно быть, очень довольны.

— Вы все знаете, почему вы здесь, — сказала она, глядя на людей, собравшихся за большим столом.

Тайрё Сетано восседала во главе стола. По обе стороны от нее заняли места мужчины в темно-синих мундирах. Ниора хорошо знала каждого из них, понимала их сильные и слабые стороны. Масахиро Оми, начальник штаба Объединенного Флота. Надежный помощник, серьезный офицер, но иногда бывает излишне, кхм, твердолобым. Натэй Комура, глава разведки. Отлично знает свое дело и скрытен настолько, что не всегда поймешь, что вообще у него на уме. Сэмадзу Такэми — вице-адмирал, один из самых молодых офицеров среди подчиненных Ниоры, но именно он три года назад блестяще провел операцию по захвату Тэй Луана. Он же возглавит флот вторжения и теперь, когда придет такой приказ, а этого можно ждать в любой день.

Коренастый сорокалетний контр-адмирал Токари Ида — командующий ударным соединением "Риокай". Такено Ямаширо, широкоплечий, с квадратным лицом и тяжелой челюстью — в том же чине, что Ида; он командует соединением "Тэйкай". Оба — хорошие командиры, но Ида более агрессивен и склонен к риску, тогда как Ямаширо предпочитает действовать "по книге", то есть по соответствующему параграфу из боевого устава. Контр-адмирал Моитаро Маризе командует четвертым дивизионом линейных крейсеров, а Рендзиро Торио — устаревшими линкорами третьего дивизиона. Коммодор Такао Нарита из девятого крейсерского дивизиона, смелый и амбициозный; очень неплохо показал себя возле Айнелина. Еще несколько офицеров рангом пониже, командующих соединениями легких кораблей.

— Сегун утвердил план операции "Ранзу", — сказала Ниора Сетано. — Наступление на Тэй Анг может начаться в любой момент по получению сигнала из Кинто.

Скорее всего, время еще есть: в Риогиру захотят увидеть, как разворачиваются события в Ивире. И если все будет благополучно — благополучно для Сегуната, само собой — последует решающий приказ.

Войска уже приводятся в готовность; правда, пока подготовку стараются проводить без лишнего шума. На Тэй Луан уже скрытно перебрасываются первые подразделения морской пехоты и сухопутные части. Предлог для нападения найти несложно, благо, на островах Тэй Анга все время что-то происходит, и любой инцидент можно превратить в повод к войне. Седьмой Отдел Мио Тинга собаку съел на разного рода провокациях.

— Предполагается, что события в Ивире отвлекут внимание ксаль-риумцев? — деловито уточнил Такэми. Три года назад политическое давление Империи заставило Агинарру приостановить успешное наступление, и вице-адмирал не мог не вспомнить об этом.

— Да, — коротко подтвердила Ниора.

— От держав Восточной Коалиции также не приходится ждать серьезного противодействия, — добавил Масахиро Оми. — Сейчас они больше озабочены собственными разногласиями.

— И это их обычное состояние, — с кривой улыбкой заметил контр-адмирал Ида. — Я верно понял, командующая, что в операции "Ранзу" ставка сделана на то, что мы захватим острова Тэй Анга и закрепимся на них быстрее, чем восточники спохватятся, а Империя покончит с войной на Западе?

— Да, контр-адмирал, — сказала Ниора Сетано, и добавила не без досады. — Роль флота, впрочем, в этой кампании видится второстепенной. Наша задача — всего лишь обеспечить безопасность морских коммуникаций и поддерживать десанты.

Действительно, предстоящее дело выглядело несложным. Флот Тэй Анга — одна насмешка, а силы вторжения достаточно велики, чтобы легко смести любое сопротивление, тем более что у обитателей Анга нет единого лидера. Несколько правительств претендуют на власть и отчаянно грызутся между собой, обвиняя соперников во всех смертных грехах. Это еще больше упрощает дело для армии и флота Агинарры. Все верно, но, надо думать, в Ксаль-Риуме, планируя наступление на Ивир, сегодня рассуждают примерно так же.

— Пытаясь вырыть яму для соседа, не провались в ту, что он вырыл для тебя... — негромко произнесла тайрё.

— Наритано Огато, — заметил Комура. — Не могу вспомнить точно, откуда это цитата, из "Пяти шагов мудрого правителя", кажется?

— После Наритано ничего нового ни в военном деле, ни в политике сказано не было, — отозвалась Ниора, словно оправдываясь за свою привычку цитировать объединителя Агинарры по любому поводу.

— Вы думаете, командующая, что Тэй Анг может стать для нас западней? — спросил капитан.

— Я думаю, что Сегун и Верховный Штаб уже сказали свое слово, и нам остается лишь исполнить их волю, — Ниора откинулась на спинку кресла и повела затекшими плечами. Время не раннее, а она уже не молода.

"Проклятье, вот так и начнешь завидовать собственной племяннице. Где оно, то славное время, когда мне было двадцать, и не было ни сомнений, ни раздумий — одни амбиции?"

— Оборона Тэй Анга слаба, — уверенно сказал Масахиро Оми. — Ничто не говорит об ином. Даже поставки оружия со стороны Восточной Коалиции на архипелаг существенно уменьшились, и так называемые "добровольческие формирования" в основном распущены и вернулись по домам.

— Они свою задачу выполнили, — проворчал Такено Ямаширо. — Южане хотели посмотреть, на что мы способны, и проверить, как покажет себя в бою их собственная техника. Они это увидели и вернули своих людей обратно, тут все очевидно.

— Не думаю, что все настолько просто, — усомнился Сэмадзу Такэми. — Вспомните, господа — в прошлый раз, стоило им убедиться в серьезности наших намерений, южане отреагировали быстро и весьма жестко. Если бы Сегун не остановил наступление, все могло закончиться новой Северной Войной, а к этому мы еще не готовы.

— И все же они не смогли вытеснить нас с Тэй Луана, — возразил ему контр-адмирал Ида. — Южане слишком увлечены собственными сварами, им сегодня не до нас.

— Я бы не стал слепо рассчитывать на это, — заметил Ямаширо.

— Сегун и Штаб ожидают, что южане и восточники поведут себя пассивно, — сказала Ниора. — Полагаю, у них есть к тому причины, о которых нас не ставят в известность.

— Проклятая секретность, — проворчал Ямаширо. — Мы любим рассуждать о распрях среди южан, но разве мы сами больше доверяем друг другу?

— У Наритано есть хорошее изречение и на эту тему, — сказала, усмехаясь, командующая. — Я все же предпочитаю думать, что в Кинто располагают достоверной информацией.

О да, хотелось бы в это верить, но трудно забыть о том, что четверть века назад решения Сегуна и его приближенных привели Агинарру и Объединенный Флот к катастрофе. Ниора подумала, что не помешает еще раз переговорить с братом. Морита может быть первым занудой в клане Сетано, но политика — его родная стихия, и у него всегда самая свежая и подробная информация. Его мнению Ниора доверяла.

— Все это интересно, господа, — проговорила она, — но не имеет отношения к делу. Уже не имеет — Сегун принял решение, и только он сам может его отменить. Мы будем ждать приказа и сделаем то, что должны. Вот о чем мы будем сегодня говорить. Наша работа не выглядит сложной, но это не значит, что к ней можно отнестись безответственно, иначе, боюсь, мы рискуем провалиться в яму, которую никто для нас даже не копал...

ГЛАВА 24

Литана. 71 Весны. 15:00.

Тамрин выжидающе смотрел на Спиро Аргена, ждавшего у лестницы.

— Итак? — коротко спросил он.

— Кордо отказывается говорить, — ответил капитан. — Видимо, хочет поторговаться.

— Вот как? — сухо произнес кронпринц. — Что ж, дайте мерзавцу понять, что на многое рассчитывать ему не приходится. Он попался, и если хочет избежать петли, ему придется блеснуть красноречием.

Арген склонил голову.

— Как прикажете, Ваше Высочество. Вы не намерены присутствовать на допросе?

— С какой стати? — отрезал Тамрин. — Предоставляю это вам, Спиро. Я не стану встречаться с Кордо, пока тот не сделается... сговорчивее. В средствах, кстати, тоже вас не ограничиваю.

"Н-да, как говаривал Император Тиверий, добрым словом и каленым железом добьешься большего, чем только добрым словом", — подумал он. Мрачная мысль; впрочем, вполне в духе почтенного предка. О жестокости и беспринципности Тиверия ходили легенды, большинство изречений, который умерший почти триста лет назад Император оставил потомкам, были пронизаны циничной иронией. Или ироничным цинизмом — как посмотреть. О том, было правление Тиверия благом для Империи или злом, историки спорили до сих пор. К моменту его смерти сила и влияние Ксаль-Риума, безусловно, возросли, но отношения со всеми соседями были безнадежно испорчены. Унаследовавшему трон Велизару Первому, племяннику Тиверия, пришлось воевать и с ивирцами, и с союзом восточных островов...

К каленому железу, конечно, в Литане не прибегали. Камеры пыток, какими те представляются большинству обывателей, канули в прошлое, сегодня пленников не растягивают на дыбе и не дробят пальцы в тисках. Впрочем, если более тонкие методы дают сбой, иной раз допросы выглядят не более эстетично, чем во времена Тиверия, а симпликант оправдывает себя далеко не всегда...

— Кордо заговорит, Ваше Высочество, — пообещал Арген.

— Полагаюсь на вас, Спиро, но сейчас меня больше интересует Редлин.

— Доктор Сабио считает, что его жизнь вне опасности, — сказал капитан. — Я провожу вас.

Вместе они поднялись на второй этаж и прошли до палаты, где держали раненого информатора. В Литане был обустроен собственный лазарет — никогда не знаешь, что и когда может быть необходимо. Амадео Сабио, эмигрант-аданриэлец, прекрасно знал свое дело. Действительно, Редлину повезло, подумал принц. Впрочем, за подобное везение всегда приходится платить.

— Здесь все и произошло? — уточнил Тамрин.

— Да, — подтвердил Арген. — Мы взяли Кордо с поличным.

Принц трона сжал кулак, пытаясь совладать с мгновенным приступом гнева. Огастус Кордо был далеко не последним человеком в секретной службе и имел доступ к жизненно важной информации. Каких бед он успел наделать? Какие сведения передавал своим нанимателям?

Арген открыл дверь, и Тамрин следом за своим провожатым прошел в палату. Раненый лежал в кровати, доктор Сабио сидел на стуле возле него и что-то торопливо записывал в блокнот. Услышав звук открывающейся двери, он оторвался от своего занятия и обернулся:

— В чем дело? Офицер Арген, я же просил... — тут доктор осекся и кашлянул, — Ваше Высочество, я...

— Доктор, — приветствовал Тамрин. — Я хочу поговорить с вашим подопечным.

— Да, но сейчас он спит, — возразил хирург. — Он очень слаб.

— Я не собираюсь беспокоить его сверх необходимого, — заверил Тамрин. — Но мы должны задать ему несколько вопросов.

— Хорошо, если вы считаете, что без этого не обойтись, — Сабио подошел к шкафу и несколько секунд звенел там чем-то стеклянным и металлическим.

По какой-то причине, эти звуки производили устрашающее впечатление. Когда доктор вернулся к постели раненого, в руке у него был шприц с тонкой иглой.

— Это приведет его в сознание, но ненадолго. Я прошу вас, Ваше Высочество, будьте предельно кратки. Его жизнь висит на волоске, — доктор удрученно покачал головой, — и вам не будет пользы от этого человека, если вы убьете его.

— Делайте свое дело, Сабио.

Врач обнажил руку Редлина и ловко вколол в вену иглу.

— Как скоро подействует укол?

— Достаточно скоро.

Несмотря на слова Сабио, пришлось подождать некоторое время, прежде чем раненый застонал и начал слабо шевелиться на кровати. Доктор осторожно коснулся ладонью его плеча.

— Лежите спокойно. Вам сейчас нельзя двигаться.

— Я... — Редлин втянул воздух, — где я нахожусь?

— Уж точно не в раю, — сообщил Тамрин, приблизившись на шаг.

Глаза больного расширились. Он попытался приподняться, но Сабио удержал его.

— Ваше Высочество... — начал Редлин, но Тамрин перебил его:

— Мне нужно от тебя только одно. На кого ты работаешь, Редлин? Кто подослал к тебе убийц? — напоминание об этом не повредит. Подстегнет жажду мести.

Редлин, казалось, заколебался.

— У тебя нет выбора, — надавил Тамрин. — Условия сделки просты: если ты выдашь своих нанимателей, тебя заштопают и отпустят на все четыре стороны. Но если будешь упорствовать или, убереги тебя Творец, солжешь, то горько пожалеешь о том, что тебя не зарезали сразу.

Раненый смотрел на принца с ужасом. Его кадык судорожно дернулся.

— Я слушаю тебя.

— Это... был Барон... — с трудом выдавил Джанис Редлин. — Юрген нар Кааринт. Хозяин "Дворца Удачи".

— Благодарю, — сухо ответил Тамрин. — Это все, что мне было нужно, доктор Сабио. Оставляю его вам. Пойдемте, Арген.

— Барон... — пробормотал офицер, когда они покинули комнату.

— Вы знаете этого человека? — спросил Тамрин. — Кто он?

— Я про него наслышан, Ваше Высочество. Юрген нар Кааринт — хозяин сети игорных заведений в столице. Каннивенец по происхождению, весьма богат. Мы давно подозреваем, что на самом деле он занимается торговлей информацией.

— На кого он работает?

— Не могу сказать, Ваше Высочество. Не исключено, что нар Кааринт сотрудничает со всеми, кто готов платить.

— Что ж... — Тамрин сцепил пальцы. — Немедленно отправьте людей и арестуйте его. Плевать, если даже кто-то из газетчиков поднимет шум: я хочу, чтобы сегодня же этого... Барона доставили в Литану. Устроим им с Кордо свидание и посмотрим, кто заговорит первым.

В ожидании новостей Тамрин возвратился в Палатиан. Со вчерашнего дня императорский дворец напоминал растревоженный улей. Пожалуй, Тамрин Каррел только теперь по-настоящему понял, что означает эта расхожая фраза. Вся столица — вся Империя — была охвачена возбуждением. Победа у Анлакара подстегнула воинственный пыл ксаль-риумцев. Разумеется, объявление войны со вчерашнего дня было главной темой для газетчиков — утренние выпуски "Песни Феникса", "Южной Звезды", "Вестника Империи" вышли с пафосными заголовками на первых полосах. Среди прочих Тамрин прочел статью за авторством подружки Дэвиана — надо отметить, та писала несколько более... сдержанно, чем прочие.

Интересно, как много Дэвиан рассказывает ей? К счастью, кузен не настолько безрассуден, чтобы откровенничать с журналисткой, как бы он к ней не относился. И все равно, такое знакомство Тамрина настораживало. Доказательств того, что эту Тарено подослали шпионить за имперским принцем, не было никаких, поиски, предпринятые самыми надежными людьми, не помогли выявить в ее прошлом никаких "белых пятен". Или наоборот — темных. И все равно — она была репортершей, а эта публика доверия не заслуживает по определению. Все, что скажет Дэвиан, может стать достоянием публики, хотя, надо признать, до сих пор ничего особенного в "Южной Звезде" не появлялось. Либо Дэвиан следил за собой, либо Фионелла все-таки понимала, о чем можно писать, а о чем — нет.

Как бы то ни было, на какое-то время кузену придется разлучиться со своей пассией. Он уже готовился к отбытию и должен вылететь сегодня вечером. Не на Кадар — на Сейрин, остров-базу фиаррийского флота. В Штабе постановили отправить Западную эскадру на поддержку фиаррийцев. Едва ли Дэвиану пришлось по нраву это решение — удар с восточного направления считался второстепенным — но возразить ему было нечего.

Главный удар, с севера, нанесут силы Магистра Матиса Гранта. Командующий Восточным Флотом был в дружеских отношениях с Дориалем Анно, и обоих одинаково раздражало, что, после разгрома ивирцев у Анлакара, его поход обернулся бессмысленной прогулкой. Магистр Грант даже не пытался скрывать своих намерений — любой ценой прорваться к Лакрейну прежде Западной эскадры.

"Творец и все пророки его, мученики, — подумал Тамрин. — Дэвиан прав, мы все равно, что разозленный ариетем — рвемся вперед, не разбирая дороги. А когда охотник хочеть поймать ариетема, он просто выкопает яму и встанет позади нее. Ничего больше не надо, зверь сам провалится в ловушку".

И что тут можно изменить? Да ничего, мрачно рассуждал Тамрин. Можно — и нужно — переговорить с Императором, с Магистрами из Генерального Штаба. Но вряд ли будет толк. Отец полагается на мнение Дориаля Анно, а тот не сомневается в победе. Нарис Талан более осторожен, но сегодня тот мало, на что способен повлиять. Анно — марин-супериор и начальник Генерального Морского Штаба, его голос является решающим, да и Император ценит бравого Магистра Флота выше, чем неуживчивого старика Талана. Пожалуй, Тамрин только теперь начал понимать, почему Дэвиан после анлакарского мятежа не мог избавиться от дурного предчувствия. Двоюродный брат сравнивал свои ощущения с прогулкой над обрывом по шаткому мостику. Подходящее определение — Тамрин внезапно сам почти физически почувстовал, как прогибается и зловеще потрескивает ненадежный настил под ногами.

От мрачных мыслей кронпринца отвлекло появление капитана Аргена, но, увидев его лицо, Тамрин понял, что и тут хороших новостей ждать не приходится. Он не стал задавать очевидного вопроса, просто откинулся на спинку стула, сцепив пальцы, и выжидающе смотрел на офицера секретной службы.

— Нар Кааринт скрылся, Ваше Высочество, — без предисловий сообщил Спиро.

— Как? — Тамрин тоже был не в настроении для долгих речей.

— Он покинул столицу еще ночью. На собственном гидросамолете. Наши люди уже приступили к обыскам. Проверяем все его заведения, дом, загородную усадьбу.

Но сомнительно, что от этого будет прок, подумал Тамрин. Удирая, нар Кааринт, несомненно, прихватил с собой все ценное, а что не мог забрать — уничтожил.

— Раз он сбежал, очевидно, знал, что Кордо схвачен, — предположил Тамрин. — Его предупредили. У него были и другие осведомители в Палатиане, помимо Кордо и Редлина.

— Вполне возможно, Ваше Высочество, — согласился Арген. — Или Барон просто предпочел не рисковать. Такие люди обычно чувствуют опасность загодя.

Тамрин опустил взгляд на собственный сжатый кулак, задумавшись.

"Не столь важно, что спугнуло нар Кааринта. Важно, что он наверняка забрал и свой архив. Имена осведомителей, информация, от них полученная... Любая разведка выложит за такое сокровище огромные деньги".

Теперь предстоит вести поиски почти вслепую. Проверять всех людей, игравших — и проигрывавшихся — в заведениях нар Кааринта. Любой из них мог оказаться на крючке, но как можно проследить всех? Как правило, если важные персоны, из тех, кто мог стать ценным источником информации, питают пагубную страсть к игре, они играют тайно. Сколько людей было должниками этого каннивенца? Какие сведения они передавали ему в качестве расплаты? Наконец, кому нар Кааринт продавал информацию? Проклятье, куда бы тот ни скрылся — хоть в Агинарру, хоть в саму Арканну — жизненно важно выследить его и приволочь в Литану. Любой ценой. По соседству с камерой Огастуса Кордо как раз пустует еще одна.

— Продолжайте работать с Кордо, пока не выложит все, что знает о нар Кааринте. И выясните, куда тот направился.

И снова — что ни делай, успех не гарантирован. Такие люди, как Барон, умеют заметать следы, и денег у него достаточно. Наверняка теперь он заляжет на дно и долго еще не даст о себе знать.

— Знаете, Спиро, сейчас я почти завидую своему кузену, — проворчал Тамрин Каррел.

— Ваше Высочество? — удивился капитан.

— Он отправляется воевать с ивирцами, — усмехнулся Тамрин. — А мы останемся в Ксаль-Риуме, и еще неизвестно, где враг более упорен и опасен.

Ксаль-Риум. 17:30.

— И... когда? — слегка смущенно спросила Фионелла.

Девушка стояла возле набережной, у резных чугунных перил, и смотрела на волны. На ней было легкое светлое платье, облегающее стройную фигуру.

— Самолет вылетает через час, — ответил Дэвиан, встав рядом с ней и облокотившись о перила.

— Так скоро?

— Началась война, а я все еще префект. Я должен немедленно отбыть к эскадре.

— Да, я понимаю, — Фио удрученно вздохнула. — У нас в редакции "Южной Звезды" из-за всего этого тоже дикая суматоха, все носятся, словно ошпаренные. Я едва смогла вырваться к тебе. Можно подумать, что наша редакция превратилась в Генеральный Штаб, а главный редактор господин Варрон намерен лично руководить наступлением.

Дэвиан хмыкнул, скрывая досаду. Действительно, задержаться для горячего прощания им не светит...

— Ну, что же... — Фионелла куснула губу. — Поезжай.

— И все? — удивился он.

— А чего еще ты ожидал? — отозвалась девушка. — Что я буду просить тебя остаться? Но ведь ты не останешься. И потом, это только ивирцы, — легкомысленно добавила она. — Ты уже разбил их один раз, все, что тебе нужно — сделать это снова.

— Да... — Дэвиан подавил вздох. Фио смотрела на все происходящее так же, как большинство граждан Империи, а он не делился с ней своими подозрениям. Не потому, что не доверял, просто какой смысл? Если все не будет так легко, как ожидают Дориаль Анно и его сторонники в Штабе, это уже его, Дэвиана задача — сделать так, чтобы Западная эскадра побеждала ценой как можно меньших потерь.

Надо сказать, он чувствовал себя сейчас довольно неловко. Прежде он расставался с девушками легко — так же легко, как сходился — но с ней... Проклятье, не было у него опыта в чувственных прощаниях, да и на войну он отправляется впервые, и Дэвиан понятия не имел, что сейчас нужно говорить.

— Все-таки я ужасно бесчувственный тип, — покаялся Дэвиан. — Даже не догадался хотя бы принести тебе букет цветов. Но обещаю, что исправлюсь. Когда мы встретимся снова, я принесу тебе лучшие цветы из султанского дворца. Или что угодно по своему выбору. Что бы ты хотела в подарок из Ивира?

— Я? — девушка улыбнулась. — Тебя.

— Эмм?

Она смутилась.

— Я хотела сказать — просто будь осторожнее и не дай никому из этих полоумных ивирцев тебя подстрелить. Я уже имела возможность убедиться, что они ужасно хотят это сделать, ну, так вы окажете мне большую услугу, Ваше Высочество, если не доставите им такой радости.

Фионелла насмешливо улыбалась, но в темных глазах была тревога. Дэвиан, не в силах избавиться от этого странного чувства неловкости, привлек ее к себе и поцеловал. Она ответила с большим жаром, чем когда-либо раньше, и на какое-то время весь окружающий мир с его тревогами, интригами и войнами потерял для господина префекта Западной эскадры всякое значение. Они долго стояли молча, тесно прижавшись друг к другу.

— Просто вернись поскорее, хорошо? — прошептала она, переводя дыхание, когда, наконец, они прервали поцелуй, — Большего я не прошу от тебя, — она отпустила его руки,— А теперь иди.

Дэвиан хотел что-то сказать, но все еще не знал, что, поэтому просто молча кивнул и повернулся к ожидавшей машине.

Остров Тэххо. 72 Весны.

— Благодарю вас, лейтенант, — Ису Тагати принял у охранника небольшой металлический ящик и полез за ключом.

Внутри лежало полдюжины одинаковых небольших сфер. Их гладкие темные бока отсвечивали глянцем в лучах электрических ламп. Тагати наугад вытащил одну и вскрыл, обнажив маленький продолговатый кристалл. Он был непрозрачен, темно-зеленого, почти черного цвета, острые грани слегка мерцали, отражая яркий свет электрических ламп.

— Наш геаларский гость очень полезен, — заметил профессор Юдзуки.

— Да, — согласился Тагати.

Участие Мориоля действительно помогло продвинуться в работе. Всего за несколько дней он смог пробудить к жизни — по крайней мере, частично — искусственный "мозг", управлявший всеми процессами на корабле. Геаларец знал о Древних много, образцы и записи, которые он украл, тоже были очень полезны. Впрочем, и у агинаррийцев нашлось, чем его удивить.

Тагати вставил кристалл в гнездо считывающего устройства. Замигал огонек.

— Начните воспроизведение, — распорядился коммодор.

Один из лаборантов, дежуривших возле контрольной аппаратуры, начал подкручивать ручки управления, формируя соответствующий сигнал. Вся аппаратура на корабле управлялась при помощи электромагнитных полей; возможность ручной манипуляции имелась, но была крайне ограничена и позволяла производить только простейшие действия. Это казалось странным, а впрочем, разве не странно было находиться на борту древнего летательного аппарата, построенного не людьми? Профессор Юдзуки предполагал, что Зенин обладали врожденной способностью управлять электромагнитным излучением, причем настолько развитой, что это заменяло им даже речь. Возможно, он был прав. Живые существа, разговаривающие при помощи высокочастотных волн и использующие природный радиолокатор в качестве зрения? Ну, а почему бы и нет? Что вообще известно о Зенин? Ровным счетом ничего!

"И правда, что? — задумался Ису Тагати. — Мы обнаружили на корабле жилые отсеки, значит, они имели материальные тела. Судя по размерам отсеков и форме кресел, ростом Зенин не превосходили людей и были более-менее схожи с нами внешне. Вот, собственно, и все. Ни одного тела, ни одной кости мы не нашли, и это очень странно..."

Допустим, корабль потерпел крушение, а может, был сбит врагами — кто знает, почему он рухнул на Тэххо? Возможно, Зенин враждовали с кем-то не менее могущественным, чем они сами. Отсутствие останков указывает на то, что экипаж пережил катастрофу и был эвакуирован. Если кто-то погиб, тела, разумеется, тоже забрали. Это легко объяснимо, но почему оставили сам корабль? Не смогли восстановить и вновь поднять в воздух? Допустим, но тогда почему не уничтожили? Что-то помешало команде? Или просто не сочли нужным? Ответа нет, искать подсказки негде, а гадать можно вечно.

Немногих людей в Кинто, которые были посвящены в тайну, такие вопросы просто не беспокоили. Для них загадочная находка на острове Тэххо означало только одно — возможность получить оружие небывалой мощи. Средство, которое обеспечит превосходство Агинарры над всеми соперниками. Кто построил корабль, и как он оказался на Тэххо, было, по их мнению, вопросом даже не третьестепенным. Корабль — уникальный подарок судьбы, и им должно воспользоваться, вот и все.

Когда-то сам Ису Тагати рассуждал схожим образом, но за двадцать лет успел изменить мнение. Судьба, как известно, не занимается благотворительностью, и подарки не дарит, за ее милости приходится платить — не сейчас, так через столетие. И если когда-то Ису Тагати не сомневался, что случайная остановка "Тэнко-22" на острове Тэххо стала сказочным везением для Сегуната, сейчас он уже не был так уверен.

Наконец-то операторам удалось подобрать нужный сигнал, и воспроизводящее устройство Зенин пробудилось к жизни. Над темным гладким кожухом поднялось что-то вроде антенны в виде шести торчащих в стороны узких лепестков, и над причудливым приспособлением сформировалась объемная проекция, невероятно детальная и реалистичная. Казалось, что перед Тагати не искусственно созданный мираж, а материальная уменьшенная модель. Это доказывало, что, вопреки первым предположениям профессора Юдзуки, обычным зрением Зенин тоже обладали. Иначе зачем им подобные вещи?

Мираж... проекция, как еще можно было это назвать — представлял собой изображение желто-оранжевого огненного шара, окруженного несколькими отсвечивающими медью проволочными ободками. В первый момент Тагати удивился, но потом понял, что видит перед собой схематичное изображение солнечной системы. Звезда и орбиты планет, обращающихся вокруг нее. Всего планет было семь, возле них прямо в воздухе светились надписи незнакомыми буквами.

Юдзуки сделал несколько шагов, приблизившись к изображению, и вытянул руку — неуверенным движением, словно боялся, что иллюзорное солнце может его обжечь. Разумеется, ничего не произошло, ладонь прошла сквозь мираж, как сквозь воздух. Ученый склонил голову набок, задумавшись.

— Коммодор Тагати... — произнес он. — Вам не кажется, что это — наш мир?

— Вы полагаете, профессор?

— Да, очень похоже. Посмотрите, вторая планета отмечена символами другого цвета. Дагерион — вторая планета от нашего солнца. Тогда маленький мирок ближе всего к светилу — Парвия, третий — Орас, четвертый...

— Но в нашей солнечной системе шесть планет, — напомнил Тагати. — Парвия, Дагерион, Орас, Кватрум, Сигил, Шейдар. А здесь — семь.

— Или мы знаем только о шести. Сегодня многие астрономы, изучая движение Шейдара, предполагают, что на него влияет еще одна планета, пока не обнаруженная. Обратите внимание — на изображении она расположена очень далеко от светила и невелика. Возможно, мы просто не можем увидеть ее в современные телескопы.

— Не стану спорить, — Ису Тагати внимательно рассматривал проекцию в воздухе. — Хотел бы я знать больше.

— Я тоже, коммодор, — вздохнул Юдзуки. — Я бы отдал многое, чтобы хоть однажды увидеть их. Поговорить. Понять... — ученый замолчал, на его лице была задумчивость.

— Когда-то я думал, что Зенин могли быть изначальными обитателями Дагериона, — признался Тагати. — Но теперь мы знаем, что это не так. Они пришли очень издалека. И они умели путешествовать среди звезд. Мориоль, очевидно, прав — несколько тысяч лет назад они нашли наших предков и перевезли на новый мир, и это осталось в памяти людей в виде легенд и религиозных верований.

— Да, таково наиболее правдоподобное объяснение, — согласился профессор.

— И все равно: с какой целью?

— Кто теперь может сказать... — проговорил Юдзуки. — В религии южан принято верить, что древняя родина человечества до такой степени погрязла в грехах, что Творец решил уничтожить ее навеки, но смилостивился над людьми и перенес их на Дагерион. Если наши верования действительно являются отголосками реальных событий прошлого, можно предположить, что прародина погибала по каким-то причинам, и Зенин нашли людям новое место для жизни. Предположение ничем не хуже других.

— Да, но в ваших рассуждениях есть одно слабое место, — возразил Тагати, — причины. Зачем Зенин спасать людей? Из благородства? Я не верю в альтруизм.

— Не уверен, что мы найдем ответ, коммодор, — заметил Юдзуки. — Разве что в архивах корабля содержатся какие-то записи, и однажды мы сможем их прочесть. Поскольку Зенин оставили Дагерион, мы...

— А вы уверены, что они оставили Дагерион? — перебил Тагати.

— Простите? — удивился ученый. — Вы считаете иначе? Но никто не видел их много веков. В хрониках не сохранилось ни одного свидетельства встреч с чем-то, хм... настолько необычным, как этот корабль. Логично предположить, что Зенин ушли.

— Мы ничего не знаем о Древних, — ответил на это коммодор Тагати. — Ни кем они были, ни чего добивались. Поэтому мы не можем считать бесспорным ни одно свое предположение. Возможно, Зенин продолжают наблюдать за нами и ждут. И даже если они ушли, остается вопрос — навсегда ли?

— На этот вопрос я не смогу ответить, коммодор, — сухо ответил Юдзуки. — И никто не сможет. Разве что сами Зенин, если ваши подозрения оправдаются. Я все же сомневаюсь. Что бы они не хотели от нас, возможно... — он помедлил несколько секунд в задумчивости, прежде чем договорил, — Возможно, люди просто разочаровали их, и Зенин предоставили нас самим себе?

— Если ваше предположение верно, меня бы это не огорчило, — признался Ису Тагати.

Он протянул руку, чтобы коснуться огненного солнца на проекции. Разумеется, он не ощутил никакого тепла, это был всего лишь мираж.

— Кто же вы были? — очень тихо проговорил он. — Чего хотели от нас?

Ответить было некому.

ПРИЛОЖЕНИЕ

к первой части.

КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ О ПЛАНЕТЕ ДАГЕРИОН.

Дагерион обращается вокруг звезды класса G2, по всем основным показателем очень близкой к Солнцу. Дагерионцы называют свое светило Солемэ (древнеимперск. ???????). Вокруг Солемэ обращаются семь планет, из которых дагерионскими астрономами обнаружены шесть: Парвия, Дагерион, Орас, Кватрум, Сигил и Шейдар. Самой маленькой из планет является ближайшая к звезде — Парвия, средний радиус которой составляет километров, крупнейшая — Сигил.

Дагерион является второй планетой от центрального светила. Ее средний радиус — 6426 километров, экваториальный радиус — 6434 километра, длина окружности по экватору — 40424 километра. Ускорение свободного падения у поверхности составляет 9,62 м/с2. Атмосфера включает в себя около 22% кислорода и 77,5% азота и примеси, в основном — двуокись углерода и инертные газы.

Период вращения Дагериона составляет 24,8 земных часа, год равен 362,125 суткам.

Дагерион имеет два спутника, наиболее распространенное название которых — Очи Неведомого. Левое Око, малый спутник, имеет диаметр 186 километров и период обращения вокруг Дагериона 10,4 дня. Предположительно, Левое Око — это планетоид, в далеком прошлом захваченный гравитационным полем Дагериона. Правое Око значительно крупнее: его диаметр составляет 2320 километров, период обращения — 34,2 дня.

В сравнении с современной земной, среднегодовая температура Дагериона несколько выше. Полярные ледниковые шапки отсутствуют. Вулканическая активность довольно высока. Океаны занимают порядка 90% поверхности планеты, общая площадь суши около 56 млн. км2. Земля разбита на один континент, носящий название Магнос, площадь которого составляет порядка 17,5 млн. км2, и многочисленные острова. Наиболее крупным островом является Йеон в архипелаге Драконов Хребет, площадь которого составляет около 1,25 млн. км2, второй по величине остров — Тэй Луан из архипелага Тэй Анг — имеет площадь 0,8 млн км2. Всего же насчитывается 42 острова площадью 0,1 — 1 млн. км2 и 828 островов площадью 10-100 тыс. км2. Точное число островов меньшего размера не установлено; считается, что их может быть до пятисот тысяч. Наиболее крупные группы островов — севернее континента (Драконов Хребет и Тэй Анг), восточнее (общее название — Ориенталь) и юго-западнее (Ивир).

Флора и фауна на суше достаточно разнообразна, хотя, в сравнении с земной, остается на более примитивной ступени развития. Млекопитающих не существует, кроме завезенных людьми (лошади, домашний скот, собаки, крысы), коренная фауна Дагериона ближе к теплолюбивым пресмыкающимся. Сухопутные обитатели Дагериона не отличаются крупными размерами, так, крупнейшим среди хищников является догран, рост которого в холке достигает 130 сантиметров, вес — 250 килограммов, а среди травоядных — ариетем (до 240 сантиметров и 1500-2000 килограммов). Большинство животных гораздо меньше.

Морская фауна значительно разнообразнее и представлена многими тысячами видов рыб и водных рептилий. Наиболее крупным представителем морских обитателей Дагериона является гигас, достигающий 45 метров длины и питающийся планктоном, крупнейшим среди водных хищников — 28-метровый левиафан.

ЛЕТОИСЧИСЛЕНИЕ

Система исчисления времени на Дагерионе унаследована жителями Дагериона от переселенцев с Земли без особенных изменений. Сутки разделяются на 24 часа, часы — на 60 минут по 60 секунд. Однако, поскольку сутки Дагериона немного длиннее земных, увеличена длительнось секунды, которая составляет 1,033 земных, а в дагерионском часу, соответственно, 62 земные минуты.

Год равен 362 суткам, которые разбиты на 36 децим по десять дней. При этом разделение на месяцы отсутствует, год разделен лишь на четыре сезона — Весну, Лето, Осень и Зиму, продолжительность которых принята одинаковой и равной девяти децимам. Таким образом, общая продолжительность четырех сезонов — ровно 360 дней. Отсчет нового года ведется с первого дня Весны. "Лишние" два дня называются "финема" и знаменуют окончание года. Каждый восьмой год — високосный, и продолжительность финемы составляет три дня.

Отсчет летоисчисления на Дагерионе ведется с Начала Хроник, то есть, даты составления первых исторических записей. Официально такая система летоисчисления была утверждена в период власти Гайонской Державы. При этом дата Начала Хроник была принята весьма условно — фактически, первых официальные исторические хроники появились незадолго до образования Первой Империи, хотя к тому времени люди жили на Дагерионе не менее 120-150 лет. Уже в эпоху Ксаль-Риумской Империи были обнаружены исторические архивы, датируемые более ранним периодом, но изменений в привычную систему летоисчисления вносить не стали.

ЕДИНИЦЫ ИЗМЕРЕНИЙ

Различные государства в различные периоды времени использовали собственные системы мер и весов, некоторые которых дожили и до описываемого периода. Наиболее распространенной, однако, является т. н. Карвисова система измерений, названная по имени Императора Карвиса I, в период правления которого, в 1818 г., она была официально принята в Ксаль-Риумской Империи.

Карвисова система мер и весов очень близка земной метрической система. Фактически, единственным существенным различием является значение эталонной единицы. Дагерионским эталоном измерения длины является базиль — 1,2 метра (точнее, 1202 миллиметра). Базиль делится на тысячу линий, а тысяча базилей составляет диум. Для удобства измерений введена также единица, называемая "сегмента" и равная 20 линиям. Разделения на морские и наземные меры длины, наподобие морских и статутных миль, на Дагерионе не существует. Скорость измеряется, как правило, в базилях в секунду или в диумах в час.

Эталонная мера веса — варио — составляет 1408 гр. и делится на 1000 гран. Тысяча варио составляет одну партиду.

ЛЮДИ НА ДАГЕРИОНЕ

История появления на планете первых людей окутана тайной. Безусловным фактом является то, что люди не были коренными обитателями Дагериона и были перемешены извне. Произошло это, по оценкам историков и археологов, за 2100-2200 лет до описываемых событий. Вместе с человеком, в новый мир попали (некоторые, очевидно, случайно) и отдельные виды животных и растений, прекрасно прижившиеся на Дагерионе и даже кое-где потеснившие местную флору и фауну.

Кем и с какой целью люди были переселены в новый мир, остается загадкой. Все религии Дагериона сходятся на том, что боги открыли людям путь с древней родины ради их спасения, впрочем, в религиозных верованиях немало и разночтений, поэтому сложить из них сколько-нибудь достоверную картину не представляется возможным.

Второй доказанный факт — люди не были первыми переселенцами на Дагерионе. В старых легендах и хрониках раннего периода упоминается Народ Моря — древняя цивилизация, с которой людям пришлось вступить в войну за право существования. В конечном итоге, Народ Моря потерпел поражение и полностью исчез, оставив по себе память в виде немногочисленных заброшенных поселений, бронзовых и железных инструментов и гончарных изделий, а также скелетов, многие из которых носят следы насильственной смерти. Наиболее любопытной с точки зрения археологов является находка, сделанная в 1930 году на одном из островов Легранской Конфедерации — прекрасно сохранившийся остов корабля. К сожалению, немногочисленные образцы письменных документов Народа Моря расшифровать не удалось, и исторические записи, возможно, повествующие о переселении на Дагерион этой цивилизации, прочесть невозможно. Археологи, однако, сходятся во мнении, что и Народ Моря не мог быть коренным населением Дагериона. В 1903 году анадриэльским ученым Джионари Кастелльего выдвинута гипотеза, согласно которой некие, по формулировке автора "Силы неопределенной природы" намеренно переместили на планету разумных существ из нескольких других миров с целью выявить среди них наиболее жизнеспособных. Однако гипотеза не отвечает на вопрос: каковы были мотивы этих "Сил", и большинством ученых всерьез не рассматривается.

Вытеснив Народ Моря (предположительно, к середине I в. от Н. Х. люди добились безусловного доминирования, а к середине II в. упоминания о Народе Моря окончательно исчезают из хроник) люди быстро расселились по всем островам Дагериона. Наиболее крупные и влиятельные города-государства образовались на континенте. В III в. от Н. Х., они вели между собой постоянные войны, в ходе которых сформировался т. н. Принципион — союз нескольких крупных полисов на южном побережье. Превосходя соперников богатством и ресурсами, Принципион постепенно расширял свое влияние на континенте, и к середине IV в. добился абсолютного господства. Так сформировалась первая держава, полностью контролирующая территорию континента. Столицей Принципиона в 356 г. был выбран город Ралиан на восточном побережье. Тогда же впервые гербом государства был избран Феникс, ставший после этого символом Империй на все времена. В позднейших хрониках Принципион именовали — Первой Империей, хотя такое название и не вполне точно. В частности, в Принципионе никогда не было единовластного правителя, передающего свой титул по наследству. Вождей государства — принципалов — избирала из собственного числа верховная знать.

В течение нескольких веков Принципион безраздельно правил на континенте и многочисленных завоеванных островах. Однако к VIII в. наметился упадок. О его причинах у историков нет единого мнения; по всей видимости, мощь державы подорвало постоянное соперничество знатных родов, усугубляемое все большим расцветом коррупции во всех государственных структурах. Нехватка средств вынудила урезать содержание армии и сократить число легионов и военных кораблей. Среди солдат и офицеров нарастало недовольство, на завоеванных территориях вспыхивали восстания, и зачастую войска Принципиона переходили на сторону мятежников. Финал оказался неизбежен — в начале IX столетия Первая Империя распалась. Точной датой этого события в хрониках называется 14 день Зимы 923 г., когда повстанцами был взят Ралиан и убит последний принципал Ортарий Саронис. Фактически же, к тому моменту власть принципалов уже несколько десятков лет не распространялась дальше столицы.

С крахом Принципиона последовал новый виток междоусобной борьбы, растянувшейся более чем на сто лет. И снова богатство и изобилие ресурсов позволило возвыситься народам южной части континента, на этот раз сплотившимся вокруг Гайона — крупнейшего среди торговых городов юго-запада. Гайонская держава стала второй Империей в истории Дагериона. Согласно хроникам, ее первый правитель Арторис Орвейн был коронован 33 Весны 1052 г., однако полностью объединение континента было завершено только через сто лет после этого.

В отличие от Принципиона, Гайонская Держава (которая также не носила самоназвание "Империи") была монархией; верховный правитель носил титул "базилеос". Впрочем, фактически, как и в Первой Империи, не меньше влияния, чем базилеос, имели знатные фамилии, контролирующие большую часть торговли. Гайонцы вообще слыли по всему миру скорее торговцами, чем воинами, о них часто говорили: "они большего добиваются золотом, чем железом". Как бы то ни была, в период своего расцвета Гайон владел территориями немногим меньшими, чем Первая Империя.

В период правления Гайона окончательно утвердилась как господствующая на континенте религия Юнидеуса, распространившаяся затем по значительной части мира. Постепенно служители Юнидеуса обретали в обществе все большее влияние, сформировались многочисленные религиозные ордена, которые также претендовали на земли и контроль за сухопутными и водными торговыми путями и, не уступая богатством ни базилеосу, ни дворянским кланам, начали создавать собственные наемные армии. В 1402 г. предводители четырнадцати крупнейших Орденов Юнидеуса заключили союз, объявив о создании т. н. Конклава Истины.

В 1410 г. базилеос Литарий, крайней встревоженный стремительным ростом власти и богатства Конклава, издал ряд законов, направленных против религионзных орденов, в частности, ограничивающих численность наемной гвардии Конклава и запрещающих тому приобретать в собственность новые земли без одобрения базилеоса. Конклав просто проигнорировал новые указы, и в 1412 г. Литарий открыто выступил против Орденов Истины, объявив их вне закона. В ответ лидеры Конклава объявили Литария узурпатором и короновали как базилеоса его младшего брата Стефаниса. Началась гражданская война, которая продлилась больше десяти лет. На стороне Литария остался юг и запад континента, Стефанеоса и Конклав поддержал север и восток, а также большая часть островных территорий. Упорная и кровопролитная борьба между соперниками получила название "Войны Истины"; наконец, в сражении у реки Стенны 80 Осени 1425 г. армия Литария потерпела сокрушительно поражение, а сам базилеос был убит. Армия конклава вошла в Гайон. Стефанис занял трон, но фактическая власть принадлежала Конклаву. Однако годы гражданской войны до такой степени подорвали силы державы, что она была уже обречена. По мнению большинства историков более поздних времен, даже если бы в 1430 г. крупные островные державы — Ивир и Анадриэйл — не вторглись на континент, Вторая Империя все равно распалась бы. В 1432 г. ивирцы заняли Гайон и казнили Стефаниса, Конклав был разгромлен, и большая часть континента оказалась оккупирована.

Однако у островитян также не хватило сил удержаться на континенте, тем более что между ними также вспыхнуло соперничество. Начались восстания, наиболее крупное и хорошо организованное из которых произошло в 1478 г. в юго-восточной провинции Ксаль-Риум. Возглавил его Амелий Каррел — глава одной из ксаль-риумских знатных династий. Захватив город Ксаль-Риум и казнив поставленного анадриэльцами наместника, Амелий Каррел в 1478-81 гг. нанес несколько поражений анадриэльцам и вынудил их покинуть континент, а к 1485 г. смог вытеснить и ивирцев, овладеть Гайоном, и объединить под своей властью все континентальные южные провинции. В 20 день Лета 1486 г. Амелий Каррел короновался в Ксаль-Риуме как Император; так вновь возродилась Империя.

Дальнейшая история Ксаль-Риумской (Третьей) Империи, фактически, копировала историю Принципиона и Гайона. Сплотив вокруг Ксаль-Риума юг континента, Амелий Каррел продолжил продвижение на север. К моменту его смерти в 1530 г. т. н. "Реконкиста Амелия" была уже фактически завершена. Наследники Амелия Освободителя продолжили укреплять влияние на континенте и подчинять новые территории на островах. В течение длительного периода основными соперниками Третьей Империи были островные державы юго-запада и юго-востока — Ивирский Султанат и Восточная Уния — Анадриэльское Королевство с союзниками. Однако континентальное положение Ксаль-Риума и, как следствие — явное превосходство в людских и материальных ресурсах — предопределило исход противостояния. Терпя поражения в войнах, островитяне вынуждены были отступать. В конечном итоге, к середине XIX в. от Н. Х., Ивирский Султанат пришел в упадок, а Анадриэльская Уния, также оказавшаяся не в силах противостоять Империи, распалась в 1836 г. Ксаль-Риум окончательно утвердился как лидирующая сила в Дагерионе, и занимает это положение до описываемого периода.

К 1938 году территории Третьей Империи включают в себя 36 провинций на континенте и прилегающих островах. Площадь подчиненных Ксаль-Риуму территорий — порядка 20,5 млн. км2, что составляет 35% от общей площади суши на Дагерионе. Население Империи — 142,5 млн. человек, притом, что общая численность населения мира оценивается в 580 млн. Второй по численности населения и силе державой является Сегунат Агинарры и Джангара, объединивший под своей властью значительные территории в северном полушарии. Островные осударства востока, некогда составлявшие Анадриэльскую Унию, сформировали Восточную Коалицию, в которую входят: Анадриэйл, Геалар, Каннивен, Ниаллен, Танвер, Керрат и Легран. Крупнейшим среди семи государств остается Анадриэлькое Королевство с тридцатью миллионами жителей. Ивирский Султанат, в ходе прошлых войн с Империей лишившийся большей части своих владений, переживает упадок. Всего же в Дагерионе к ХХ столетию от Н. Х. существует 44 государства, большинство из которых невелики. Многие, формально сохраняя независимость, фактически контролируются Империей, Сегунатом или Коалицией.

ЗАПАДНАЯ ЭСКАДРА ВОЕННО-МОРСКОГО ИМПЕРАТОРСКОГО ФЛОТА.

Западный Флот Ксаль-Риумской Империи начал создаваться еще при Амелии Освободителе с очевидной целью: противостояние флоту Ивирского Султаната, но тот момент бывшему сильнейшим в мире. Соответственно, имперский Западный Флот в течение длительного времени также был самым многочисленным. И если первые сражения на море зачастую складывались не в пользу Ксаль-Риума, к началу XVII в. Западный Флот уже сражался с ивирцами на равных, а к концу того же столетия всецело утвердил свое господство. Вплоть до начала XIX столетия он оставался ядром военно-морских сил Империи. Однако, по мере ослабления Ивирского Султаната, соответственно, уменьшалась и угроза западным морским границам Ксаль-Риума, поэтому постепенно численность Западного Флота начала уменьшаться. Корабли переводили на восток, а позднее, с формированием Сегуната, возникла необходимость усилить флотские соединения, прикрывающие северные морские пределы.

В 1884 г. Западный Флот был расформирован и заменен Западной эскадрой. Поскольку к тому моменту Ивир уже не рассматривался ксаль-риумским военно-морским командованием как серьезная угроза, Западная эскадра с самого начала формировалась из устаревших кораблей и была немногочисленна. Считалось, что и этого достаточно для защиты западных границ. Кажущаяся слабость Западной эскадры в 1914 году побудила ивирского султана Ажади VIII совершить нападение в расчете захватить часть имперских западных островов, однако вторжение ивирцев закончилось полным провалом. Западная эскадра сдерживала наступление ивирского флота достаточно долго, чтобы Империя перебросила подкрепления с востока. Ивирцы были разбиты. Эта победа убедила Императора и Военно-Морской Штаб в Ксаль-Риуме в правильности выбранного подхода к обороне западных территорий.

Начиная с 1930 г, однако, флот Ивира начал становиться сильнее за счет приобретения султаном устаревших кораблей, списанных из состава агинаррийского Объединенного Флота. Явное численное превосходство ивирцев вынудило и ксаль-риумское командование несколько усилить Западную эскадру. В 1938 г. ее состав следующий:

10-й линейный дивизион. Командующий — префект Дэвиан Каррел, но же — командующий Западной эскадрой.

Линейный корабль "Император Атарен" (флагман дивизиона и Западной эскадры).

Линейный корабль "Император Карвис".

Оба линкора в строю с 1911 г. Участвовали в Северной Войне с Агинаррой в 1912-1914 гг. Их характеристики: стандартное водоизмещение 28500 тонн, максимальная скорость 22,5 узла, толщина броневого пояса 240-330 мм, бронирование палубы 60-90 мм, бронирование орудийных башен главного калибра 180-360 мм. Вооружение: 8 орудий калибра 384 мм (320 линий), 16 120-мм скорострельных пушек, 8 90-мм зенитных пушек, 24 12-мм зенитных пулемета. Экипаж: 1356 чел.

6-й дивизион линейных крейсеров. Командующий — субпрефект Селио Вейкар.

Линейный крейсер "Императрица Мегара" (флаг).

Линейный крейсер "Императрица Тарсис".

В строю с 1914 г. ("Мегара"), 1915 ("Тарсис"). Стандартное водоизмещение 30800 т., максимальная скорость 29,5 узлов. Броневой пояс: до 240 мм, палубы 60-78 мм, башни главного калибра до 270 мм. Вооружение: 6 орудий калибра 384 мм, 16 120-мм пушек, 4 90-мм зенитные пушки, 16 12-мм пулеметов. Экипаж: 1280 чел.

Авианосец "Императрица Тамария".

14-й дивизион тяжелых крейсеров. Командующий — субпрефект Арсений Гайтон.

Тяжелый крейсер "Префект Арвет" (флаг).

Тяж. крейсер "Морской змей"

Тяж. крейсер "Победитель".

16-й разведывательный дивизион. Командующий — субпрефект Норан Лаверо.

Легкий крейсер "Охотник" (флаг).

Л. крейсер "Дозорный"

Л. крейсер "Копьеносец"

Л. крейсер "Стремительный".

23-й дивизион эскадренных миноносцев. Командующий — прайм-капитан Дейно Веллен.

Лидер "Венат" (флаг).

Эсминцы: "Сагита", "Даная", "Офелия", "Спата".

25-й дивизион эскадренных миноносцев. Командующий — прайм-капитан Олден Ферро.

Лидер "Марис" (флаг).

Эсминцы "Кальден", "Сариен", "Хатьера", "Тейгис".

31-й отряд подводных лодок. Командующий — прайм-капитан Маркус Северин.

Субмарины "В-14", "В-26", "В-29", "В-30".

Плавбаза "Рестен".