Время выбора

Увидев, что Гюрята и Оттар хотят что-то сказать, Владимир вновь почувствовал, что начинает наливаться гневом.

— Не сметь, мне перечить! Этот вот, — он указал на Тургая, — в Полоцке передо мной и Ирынеем ручался за своих родовичей. Твои, Гюрята стражники из города их выпустили. Ты, Оттар, голову на плаху положишь за то, что среди твоих хирдманов этаких вот, нет? Не положишь? Тогда сидите и молчите, когда князь с вами разговаривает!

— Теперь дальше. Тургай, ты отберешь два десятка своих печенегов, самых умелых и самых надежных, и отправишь их в погоню сейчас же. Что нужно для того, вы лучше знаете. Бажан должен быть здесь, живым, и хорошо бы с кем-то из утеклецов. Предупреди их, если не вернутся, род за них ответит. Каждый десятый на кол сядет. Иди, Тургай, не мешкай, каждая минута на счету!

После того, как все разошлись, волхв, оставшийся с Владимиром в горнице, спросил.

— Как ты думаешь, будут искать, свои все же, а если и будут, найдут ли?

— Не просто, искать, землю рыть будут. И вовсе не потому, что я тут Тургаю говорил. Про это он и без моих слов знает. Для порядку надо было сказать, а причина вернуть Бажана у него и без того есть. Сам посуди, вернется из Польши Ирыней с награбленным, и что он скажет? А скажет он, что пока мы, мол, кровь в Польше проливали, вы здесь ручательство мое за вас перед князем Владимиром, в пыль втоптали. И тем, доли своей, сами себя лишили. А уж как остальные ханы рады будут! Тургай не дурак, думаю, сразу все понял, потому и лицом побелел. Не со страху же, такого напугаешь, поди! Сейчас, я думаю, он объясняет своим, что утеклецы не у меня Бажана утащили, а у них табуны коней, отары овец, словом все то, о чем они три месяца мечтали. Так что, найдут и догонят. Погоня всегда быстрее беглеца идет, а следы в степи всадники заметные оставляют, это тебе не рыба в воде, и не мужчина в женщине.

* * *

— Хорошо бы, коли так. А как скоро, тогда, они вернуться смогут?

— По всему выходит, что не раньше, чем через седмицу, и не позже, чем через полторы.

— Тогда вели Добрыне задержать ладьи, что в Константинополь повезут тех, кому ты баницию приговорил. По всему выходит, что Днепр не раньше солнцеворота станет, так что пусть еще две седмицы подождут, — и, отвечая на удивленный взгляд Владимира, разъяснил, — Ставр с Весной теми ладьями уходят, не гоже свадебный обряд ладить без отца с матерью, коли они живые. Макошь тем обидеть можно.

* * *

*

Четвертый день отряд десятника Косту шел вдогонку за беглецами. По тому, сколько осталось позади мест их дневок и ночевок выходило, что сегодня они их все-таки догонят. С чего-бы не догнать? Коней меняют два раза в день, и верховых, и вьючных, идут все время на свежих, перемежая галоп с рысью. Следы, конечно, беглецы пытались запутать и скрыть, любой степняк этому обучен хорошо, а эти, зная, что за ними пойдет погоня старались особо. Но не зря он считается лучшим наездником и следопытом. На мечах, вот, только второй, брату проиграл, когда хан людей в этот поход отбирал, но тот, как ни верти, старше на три года, и сильнее. Эх, брат, брат! Сейчас бы радоваться, что так споро погоня идет, да не получается. За тобой Коста гонится!

Ну почему так все вышло? Семья в роду уважаемая, и когда после четырех девочек в ней появился мальчик, отец нарадоваться на него не мог, княжеским именем, Батана, назвал. Все старался, что бы сын рядом был. Младшему потом в пример его ставил, — Видишь, Коста, какой Батана взрослый, настоящий мужчина — помощник отцу. Коста изо всех сил старался быть таким же взрослым, как старший брат, а тот все время завидовал, что младшему лучшие кусочки достаются, и работать его не заставляют. Может обида у него такая была, что пришлось родительской любовью делиться? Только не стал Батана младшему брату еще и другом, смотрел на него свысока, насмешничал, и даже перед мальчишками за него не заступался, как другие старшие братья. А тот во всем старался догнать его, доказать, что он не хуже.

Когда Коста вошел в возраст воина, наставнику, порой, приходилось останавливать учебный бой, что бы братья друг друга не покалечили. А уж после того, как подросла дочь соседа, и они начали считать, кому и сколько раз она улыбнулась, старший и вовсе стал смотреть на брата, как на врага. Ну что бы Тургаю ни назначить десятником Батану, а не Косту, он только порадовался бы этому, но хану ведь указывать не станешь. И вот теперь — погоня. Боги, как же вы жестоки к братьям!

Беглецов настигли ближе к вечеру, когда те уже располагались на ночлег. Пытаться уйти, или хвататься за оружие никто не стал, ясно, что бесполезно. Когда облако пыли, поднятое копытами коней, приблизилось к лагерю, Батана поднял на ноги связанного пленника, встал сзади и приставил к его горлу острый засапожный нож. Увидев во главе отряда Косту, он крепче сжал рукоятку, и с ненависть посмотрел на брата.

— Сразу понял, что это ты. Другой бы нас не нашел, а тебе на роду написано у меня поперек дороги стоять. Что сказать хочешь, знаю, но не тебе меня заботе о чести семьи и рода учить. Самому надо было раньше научиться почитать старшего брата. Сейчас же, слушай, что скажу. Хотел я этого кузнеца к князю Илдею отвезти. Слышал я, что давно он хочет города ромеев на копье взять, и там великую добычу иметь, но стены у них неприступны. А с таким мастером, да с его машиной, перед войском князя ни одна стена не устоит. Удайся мне уйти, Илдей награду бы дал щедрую, и при себе оставил. И что бы для меня тогда род и семья? Пыль под ногами ближника князя. Теперь же мне и в живых оставаться противно. Пленника я живым отдам, но не тебе, а им, — Батана кивнул на воинов, — но за то, ты со мной на мечах будешь биться. Будет мой верх, значит, я заставил тебя со мной за все расплатиться, пусть они потом меня убьют, мне все равно. А если ты меня убьешь, придется тебе всю жизнь бояться отцу с матерью в глаза смотреть. Виноват я, или нет, а убийства брата, и их сына они тебе не простят. Вот и живи с этим потом ! Отвечай, согласен?

Коста молча кивнул, спешился, и отошел в сторону. Отпустив пленника, Батана направился за ним.

Когда в смертельном поединке схватываются незнакомые бойцы, то бой они начинают осторожно. Смотрят сперва как противник меч держит, как двигаться умеет, какие у него могут быть незнакомые ухватки, и уж потом только пытаются противника того поразить, да и то, с оглядкой. А если они росли вместе, наставник у них общий, боев промеж них, хоть и учебных с тупыми мечами, было десятки, а то и сотни? Да и обучены оба хорошо. Тут уж сразу в схватку, а там, кто первый ошибется. Вот и вышло, что первым ошибся Коста, и правое плечо у него набухло кровью. Батана теперь может не торопиться, ему только близко к себе брата не подпускать, и ждать когда с кровью сила из него выйдет. Но вскипевшая из за рухнувших надежд ярость застилает глаза. Невыносимо ждать, когда можно все закончить одним ударом. И бросается Батана раз за разом на брата, и даже задел его еще раз, но опять легко. А в этот раз ошибся, и меч Косты вспарывает ему подмышку, идет дальше вверх и самым кончиком задевает яремную вену.

Когда к ним подбежали воины, Коста, глядя на их возбужденные лица, заговорил ровным голосом, будто не было только что кровавой схватки:

— Затворите мне кровь, принесите лопату и все, что нужно для костра, а потом оставьте с братом вдвоем. Побудьте до утра поприщах в двух от нас. Я сам насыплю ему курган, и принесу жертву Богам. Сейчас я ничего более говорить не буду. Утром сюда приходите.

Утром вернувшиеся воины с ужасом узрели жертвенный костер, покрытый хлопьями сгоревшей крови, и курган, на котором лежал Коста, обнимая его руками с глубокими и длинными, от ладоней до плеч, разрезами. Кровь под ними уже засохла.

— Эх, дурачки, — сказал немолодой уже воин, которого Тургай дал Косте в помощники, — Так и не смогли жизнь на двоих поделить. А о них еще и сказанье может сложат, и такая же, как они, глупышка плакать будет, то сказание слушая.

Через два часа отряд уже уходил к Киеву, оставив в степи два маленьких кургана.

В полдень на подворье Ставра с криками, — Приехали, приехали, — стрелой влетел мальчонка, которого уже третий день посылали стеречь у ворот. Быстро обрядившись, что бы идти на люди, Сладжа, едва сдерживаясь, что бы ни сорваться на бег устремилась к улице, по которой должен был пройти возвращающийся отряд. Успела вовремя, всадники только появились из за угла. Впереди, рядом с десятником, ехал Бажан, был он бледен, и в седле держался не совсем уверенно.

Ужаснувшись виду любимого, Сладжа охнула, — Бажан, миленький, — кинулась к нему, ухватила за руку, лежащую на поводе, и потянула в сторону своего дома.

— Ты что, девка, сдурела? — начал было ехавший рядом дядька, но, глянув на Бажана и Сладжу повнимательней, тут же поправился, — Прости, боярышня, не признал, а тока нельзя этого. Князь велел, что бы, как приедем, сразу к нему. Да и к волхву тоже. Вишь какой он? Это от того, что его четыре дна сонным зельем поили, что бы не трепыхался, значит. Мы ему отвары разные делали по дороге, но с волхвами нам не тягаться. Сейчас-то он уже почти совсем хороший, а сперва и в седле не мог усидеть, спать сильно хотел все время.

— Тогда и я с ним пойду, — совсем осмелев, выпалила Сладжа.

— А, и иди, на то нам запрета не было.

Так и пошли. Девушка держала Бажана за руку, стараясь согреть его своим теплом и поделиться жизненной силой. Да, пожалуй, у нее это и получалось, вроде бы парень не такой уж бледный стал.

Владимир дозволил ей быть в горнице, когда десятник вел рассказ обо всем, что случилось в погоне. Герой рассказ слушал внимательно, многого он не помнил, или помнил смутно. Сладже так хотелось броситься к нему, обнять и сказать, — Все прошло, мой хороший, все прошло, теперь я с тобой, и тебе больше не будет так страшно! — но при князе, да и при других тоже, такое было невместно.

— Даа, — протянул князь, когда десятник закончил рассказ, — такое впору не от воина слушать, а от баюна с гуслями. Так говоришь, беглецы все тебе без утайки рассказали? А верить им можно?

— Можно, я думаю. Они после того, что увидели, как ошалелые были. И все мы тоже. Про баюнов ты, князь, верно сказал. Мне сразу подумалось, что над таким сказанием девы в голос рыдать будут.

— Тогда значит, решим, что все закончилось счастливо, и измены нет. Есть только судьбы людские. Иди, успокой Тургая, что вины рода я в этом деле не вижу, и перед Ирынеем он чист.

— Елец, — спросил волхва князь после ухода десятника, — когда Бажан здоров будет, а то вон девица прямо вся извелась, глядя на него.

— Сейчас я его к себе отведу, и завтра к вечеру будет, как яблочко наливное.

— Тогда пусть Зорец послезавтра с утра к Ставру идет, брачный обряд править. А ты, девица, ступай домой, небось родители места не находят, тебя ожидаючи.

— Иди, иди, — поддержал его волхв, — сегодня ему не до тебя, лечить я его буду, и девицам на такое смотреть зазорно. Завтра приходи утром, тогда от тебя польза для него большая будет.

* Видимо, Владимир имел в виду "Требуше"

** Попуст — скидка, уменьшение требований (отсюда совр. Попустительство)

* * *

Борзо — быстро (отсюда порода собак "Русская борзая")

* * *

См. Книга Притчей Соломоновых, XXX, 18, 19.

Глава 13

Как-то так сложилось, что в последнее время Владимир и Елец вечеряли вдвоем. Обычно, в княжеской горнице, без лишних ушей. Добрыня бывал редко, отговариваясь делами, а на вопрос, какие такие дела у воеводы по вечерам ответил, что личные, чем весьма их позабавил. Видать, нахватался у князя, хотя тот старался следить за свой речью. Впрочем, дела эти для друзей секретом не были, и они охотно признавали, что Добрыня выбрал не самый худший вариант проведения досуга, хотя князь как-то в шутку попенял ему, что, мол, нас на бабу променял, да и серебра на подарки, небось, много утекает. На что тот ответил, опять же, ворованным, — Однова живем, — потом самую малость подумал, и добавил, — На свои гуляю, — после чего под общий смех покинул горницу, и уже в дверях услышал, как Елец давясь смехом, сказал, — Во, видишь, княже, небось, размножаться пошел.

Отсмеявшись после ухода Добрыни, волхв посерьезнел и закончил совсем неожиданно:

— Хорошо бы, если у них все сладилось. Пора ему настоящим домом обзаводиться. Раньше, хоть о тебе у него забота была, а теперь только, что не ночует в дружинном доме. А так, глядишь, и детишки пойдут ему на радость!

Тем и хороши были эти застольные беседы, что можно было говорить, не сдерживая себя необходимостью контролировать каждое слово.

Владимиру, наконец, удалось подвигнуть волхва рассказать, что же собственно такое — волхвы на Руси. По молодости, в Новгороде он с волхвами почти не встречался, и сейчас это ему было очень интересно. До этого Елец все отнекивался отсутствием времени, а тут согласился, в обмен на рассказ о будущем, от чего князь тоже ранее всячески уклонялся. Расчет Владимира на то, что можно будет обойтись общими описаниями, не оправдался. Въедливый волхв, своими вопросами растянул это дело на целых три вечера, но потом, все же, выполнил свое обещание:

— Странный вопрос, я об этом никогда и не думал. Занимался своим делом, и все. Что ты в первую голову о нас знать хочешь?

— Начать, например, с тебя. Ты, вот, верховный волхв, вроде, как я князь, а кто тебя Верховным сделал, и сколько волхвов под тобой ходят? Зорец, вроде тоже Верховный, а тебя слушается почему-то. С этого и начни.

— Тогда начну с начала. Ты, как я вижу, полагаешь волхвов, как христианских священников, эдакой горкой из песка. Там все понятно, наверху Патриарх, потом митрополиты, потом епископы, и так до самого низу. У нас не так. Каждый своим делом занимается, какое у него лучше получается. Подо мной, как ты говоришь, никто не ходит, и сколько нас, к примеру, в Новгородском княжестве я даже никогда не узнавал. Можно сказать, что много. В каждой крупной веси есть волхв, а в городах так и не один. Но волхвом ведь стать нельзя, им родиться нужно. Талант к этому нужен, способности. И потом, конечно, учиться, и способности эти в себе растить. И тут, что выходит, талант, он вроде бы у всех один, но и разный тоже. У кого-то целительство лучше получается, кто-то лжу чует, а кто погоду наперед видит. То есть целитель погоду тоже видеть может, а погодник страждущему помочь, но здесь он слабее будет. И еще с этим, вроде как с силой у разных людей. Один вырос и четыре пуда легко поднимает, а другой, как ни старайся, больше трех не осилит. Каждый волхв чувствует, какое дело для него лучше, и насколько он в этом деле, силен может быть. Так что всякий волхв делает то, что ему по плечу. А когда надо, всегда можно подмоги попросить, и никогда не окажут. Сам понимаешь, сегодня ты отказал, завтра тебе откажут, и от того всем волхвам урон будет. Чтоб тебе не спрашивать, сразу скажу, мыслей не читаем и порчу не наводим.

— Урон-то, видать, денежный будет, если что?

— И это тоже, волхвам, как и всем, есть-пить надо, да и другие траты имеются, С полюдьем не ездим, и дани не собираем, но все сами несут. Потому, что верят люди. Если же будут знать, что волхвы не все сделали, что сделать могли, конечно же, все равно принесут, но не от души уже, а из страха. Потому и знаем о многом, что с доверием к нам идут. Если так-то судить, то и тебе я ничего рассказывать не вправе, если б не было на то Божьей воли. Не все серебром меряется.