2. Морские короли. Перекрестки

Тьер Эльнор убегать не стал. Так велики были его боль и ярость, что в руке мужчины блеснул меч. Уж насколько хорошо он им владел...

Впрочем, это осталось неясно. Потому что Массимо Ольрат, спокойно зарядивший арбалет, приподнялся — и всадил Эльнору арбалетный болт в правый бок. Хотел в плечо, но мужчина дернулся не ко времени.

Предстоящий взвыл, сгибаясь вдвое — и до него добрался Луис, от души приложив кулаком в челюсть.

Принялся сноровисто увязывать, чтобы не покончил с собой, не дай Арден.

Потом — пусть хоть лоб об сосну расшибет, но сначала надо допросить.

Луис увязал противника и обернулся. Как он и предполагал, стоило схватить предводителя, как наемники прекратили атаку. Тех, кто выскочил на дорогу, гвардейцы добили, а тех, кто уходил лесом, даже и преследовать не стали.

Зачем?

Кодекс наемника диктует верность нанимателю — пока тот платит. Тьер Эльнор уже совершенно точно не заплатит ни копейки. Это первое.

И — если уж Луис видел безумие нанимателя, то наемники тем более насмотрелись. Это второе.

Здравый смысл гласит, что от безумцев с их идеями надо держаться подальше. Кто поумнее — так и поступили, а дураков не жалко.

— Клиент упакован? — Массимо подошел вразвалочку,. Примерился — и выдернул болт из тьера. Специальный взял — 'иглу'. Чтобы был тонкий, острый и без выраженного наконечника. Ничего не порвал и из человека его было извлекать удобно.

Кровь все равно брызнула, тьер Эльнор, до того пребывавший в беспамятстве, открыл глаза — и взвыл загнанным зверем.

— ДАВЕРТ!!!

Луис только плечами пожал, запихивая несостоявшемуся Преотцу кожаный кляп. Так точно не отравится.

— Поможешь погрузить? Допрашивать позднее будем, найдем укромное место.

Массимо кивнул и подхватил упакованного тьера за ноги, как бычью тушу. А Луис в очередной раз подумал, что ему сильно повезло. Такой человек, как Массимо — редкость.

И все же...

Не стоит ему слышать их беседу с тьером Эльнором. Луис отлично помнил про племянницу Ольрата, а тут тоже... невинная девушка пострадала. Вдруг Массимо да переклинит?

Ничего, он и сам отлично справится.

* * *

Массимо на своем участии в допросе настаивал.

— Тьер Луис, вы пытать не умеете.

— Он мне и так все выложит.

— Ой ли?

Предстоящий Эльнор сверкал глазами, грыз кляп и выглядел несломленным. Луис только плечами пожал.

— Суну его ногами в костер...

Массимо скривился.

— Тьер Луис, я лучше ужи завяжу, или там глиной залеплю. Но вы ж его угробите раньше, чем допросить сможете!

Это было не исключено. Но...

— Ты пойми, он же предстоящий. И сейчас из него столько грязи польется...

— А то я о ней не догадываюсь, при вас-то состоя?

— А ты понимаешь, что одно дело догадываться, а другое знать? За некоторые тайны можно и головы не сносить, просто потому, что ты поведешь себя иначе. Не так, как повел бы себя человек неосведомленный?

— Лучше уж знать, чем не знать.

— Обещаю, я тебе все расскажу. Но есть вещи, которых не хотел бы знать и я.

Массимо молча протянул на ладони комок глины.

Луис посомневался, а потом махнул рукой — и согласился. Но уши Массимо залепил сам.

* * *

И в очередной раз Луис не пожалел, что взял с собой Ольрата. Вдвоем они оттащили тьера Эльнора как можно дальше — и Луис вытащил кляп.

А потом минут двадцать слушал о том, какой он выродок, какая мразь его отец, и что бы тьер Эльнор с удовольствием сделал со всей его семьей.

Молча слушал, давая сумасшедшему выговориться.

И — дождался. В потоке ругани мелькнуло и имя матери 'убить пронырливую сучку, чтобы не совала нос, куда не надо!', и имя Эрико 'сам сдохнет от дурной болезни', и Лусия 'помрет родами, а до того еще и помучается!'. И даже Эттан был упомянут по принципу — сам себе могилу роет.

Луис отложил это в памяти, принялся расспрашивать и был вознагражден ядовитым хохотом в лицо. Рассказывать лишнего тьер Эльнор не собирался.

Пока за него не взялся Массимо, принявшийся 'потрошить' тьера так же деловито, как крестьянка режет и ощипывает птицу.

За пару часов тьер Эльнор не получил ни одного смертельного повреждение, но лишился всех выступающих частей тела, пальцев, важного для мужчины органа и даже части кожи.

Жажда мести была сильна в мужчине, но боль оказалась намного сильнее.

Тьер Эльнор сломался на третьем часу пыток — и заговорил.

И тут-то Луису действительно стало плохо.

Пока Эттан упивался своей победой, а его семья привыкала к новому статусу, тьер Эльнор упорно и усердно плел вокруг них ядовитую паутину.

Первой его жертвой пала Вальера Тессани, которая что-то почуяла.

— Ты забрал у меня дочь, а я у тебя — мать, — хохотал тьер Эльнор окровавленным ртом. Смотрелось это жутковато, хорошо хоть Массимо ничего не слышал. Они с Луисом эти два часа общались только жестами: рука поднята — пытки приостановить, рука опущена — начать заново. — Понял теперь, отродье Давертовское? Ощутил! А то привык к безнаказанности!!!

Второй жертвой стала Лусия.

Карстам нужен был наследник, потому что Мирт... вряд ли он когда-нибудь станет нормальным. А Лусия вполне подойдет, чтобы выносить нескольких детей. А потом... а что — потом?

Шлюхой больше, шлюхой меньше...

Луису все больше хотелось схватиться за голову и застонать. И он сам, своими руками привез сестру в волчью пасть.

Впрочем, сейчас ей там безопаснее. Как это ни забавно, но пока Лусия не родит от Доната нескольких детей — ее и пальцем не тронут. Пылинки сдувать будут. Так что о сестре пока можно не волноваться.

А вот Эрико...

Сопляк безмозглый! Попался на шлюху с дурной болезнью!

Подумаешь, выглядит она, словно девочка! Мог бы и проверить, посоветоваться, рассказать — навели бы справки! А он! Как теленок!

Луис с трудом припомнил, что брат в последнее время был оживлен и доволен жизнью. То есть...

— С-сука!

— А брат твой сдохнет! И ты сдохнешь!

— Меня тоже на шлюху ловить будешь?

— И на тебя найдется сила! — в глазах тьера Эльнора, подогреваемое болью, разгоралось безумие. — Ты еще увидишь гибель своих родных, ты проклинать будешь тот день, когда родился, молить о смерти будешь...

Луис резко опустил руку, подавая сигнал Массимо.

Ольрат примерился, поддел ножом кожу на груди тьера, сунул под получившийся фестон раскаленный кончик ножа, тьер Эльнор выгнулся — и испустил вопль. Но разум гас в его глазах...

Единственным способом отплатить своим врагам для тьера Эльнора стало безумие. И он радостно отдавался захлестывающей его черной волне.

Или красной?

Кровь, да, много крови...

Она льется из-под рук Эттана Даверта, красит одежды Преотца в кровавый цвет, плещется у ног, она густая и солоноватая, с металлическим запахом, она чернеет и вспыхивает огненными искрами, и Тавальен горит.

Горят храмы и дворцы, горят белые здания, горит гавань, корчатся в кровавой воде осьминоги и акулы, кричат беззвучным криком совсем уж невиданные чудовища...

Тьер Эльнор видит и себя.

Та искра, от которой все занялось — это он.

Он сам.

Если бы когда-то на лесной дороге не остановили его карету, если бы Мелания не погибла, если быв...

А сейчас ему все безразлично!

И тьер Эльнор с радостью окунается во всепожирающее пламя.

Гори, Тавальен!

Гори, страдание!

ГОРИ!!!

Он танцует в центре огненных языков, он сам — огонь. И это — красиво, так безумно красиво... или просто безумно... или красиво?

Ему уже все равно. Тьера Эльнора здесь уже нет. Он ушел танцевать с огнем, оставив врагам свою оболочку, на миг став пророком — и сойдя с ума от ужаса, который породил.

Массимо еще около получаса методично пытался чего-то добиться от тьера Эльнора, но потом покачал головой.

— Бесполезно.

Луис кивнул.

Он и сам видел, что все уже напрасно. Передавили с болью? Нет, вряд ли. Просто Эльнор уже был безумен, а провал столкнул его за грань немного раньше, чем нужно. Вины Массимо тут нет, как и вины Луиса. И мужчина кивнул, в ответ на вопрошающий взгляд. Протянул руку.

Массимо покачал головой, показал на себя, но Луис выставил ладонь вперед.

— Нет. Это моя ноша.

Ольрат не читал по губам, но понять — понял. И медленно вложил в руку Луису свой старый нож, с рукояткой из оленьего рога.

— Возьмите, тьер.

Кинжал удобно лежал в руке. Тяжелый, острый...

И в грудь тьера Эльнора он вонзился легко и даже с радостью. Руку потянуло вперед, сталь скрипнула по кости, миновала ребра — и тьер Эльнор совершил свой последний вздох.

Безумие исчезло из его глаз. Они медленно открылись — и огня в них уже не было. Только свет. Словно отблеск золотых волос глупой девочки, которую смертельно разочаровала жизнь.

— Мелли...

Массимо протянул руку и закрыл тьеру глаза. Луис кивнул другу, мол, можно открывать уши. Но Массимо не торопился. Сначала он сноровисто оттащил тьера Эльнора от костра, забросал ветками, не особо усердствуя — найдет его зверье, так и пусть. Им тоже что-то кушать нужно. Вытащил свой клинок, обтер его, сполоснул руки, подбросил веток в костер — и туда же полетели затычки для ушей.

— Не зря хоть?

— Спасибо тебе.

Луис выглядел как человек, на плечи которого упала каменная плита. Надгробная. И давит, давит, и как справиться с ношей — неясно. Массимо подставил бы плечо, но...

— Тьерину — он?

Луис медленно кивнул.

Как же сейчас он был благодарен Массимо.

За присутствие рядом, за помощь, за поддержку, и даже за фляжку с жутковатым горлодером, которую подсунули ему под нос.

— Пейте, тьер.

Луис послушно сделал несколько глотков. Горло обожгло так, что он аж задохнулся.

— Спасибо.

Массимо положил руку Луису на плечо.

— Пока мы живы — все можно исправить. А мы еще живы, тьер.

— Иногда человек жив, а хуже мертвого, — Луис сделал еще глоток. Мать — он. Лусию — тоже он. Подал идею, а Карсты ухватились. Придется вытаскивать малявку.

— И вытащим. Сейчас повернем — или чуть погодя съездим?

Луис посмотрел на Массимо, который и не сомневался в своих словах. Ухмыльнулся.

— Сначала приготовим дом для малявки. Чтобы ей было где жить, на что жить... и заберу ее. Может, и с ребенком. Она молодая, красивая, найдет себе мужа.

— Вот именно.

— А вот брат...

— Который?

Слово за слово, Массимо вытянул из Луиса все, что касалось Эрико. И задумался.

— Тьер, так вроде лечат это. Кровью Ардена.*

* киноварь, прим. авт.

Луис только головой покачал.

— Лечат ли? А впрочем... как ты сказал? Пока мы еще живы?

— Мы справимся, тьер.

— Справимся.

Тьер Эльнор все же победил, хотя так никогда об этом и не узнал. Луис не задал вопросов ни об Эттане, ни о тьере Синоре, ни об Ордене Моря. Вот и не узнал ничего.

А гроза готовилась.

Тучи уже собирались на горизонте — и готовы были разразиться громом и молниями. Только вот Луис уже ни на что бы не повлиял. Эттан Даверт почуял запах денег, больших денег, и останавливаться не собирался.

Род Карнавон.

Алаис Карнавон осматривала предложенный ей дом. Они с Элайной Шедер уже проглядели три дома, но ни один не подошел Алаис.

В одном были тараканы, которых женщина ненавидела всей душой, во втором хозяин смотрел такими масляными глазами, что рука сама тянулась к сковородке, в третьем хозяйка была похожа на высохшую воблу, и поглядывала на Алаис с явным превосходством 'благочестивой женщины', или престарелой девственницы. А Алаис нужен был кто-то другой. Кто-то вроде кузины Лизетты.

С ней Элайна познакомила Алаис в последнюю очередь. Увы, кузина Лизетта выбивалась из достопочтенного семейства Шедер, как нитка из белья, и заправить ее обратно не позволяла никакими усилиями. Старая дева, которая никогда не выходила замуж, но имела множество связей с мужчинами, обожала кошек (в настоящий момент у нее жило три штуки), книги, детей, когда те не пакостили первым или вторым, все солененькое и остренькое и веселую музыку.

И это — достопочтенная Лизетта Шедер, которая приходилась Далану теткой.

Элайна ее не слишком одобряла, а вот отец Далана, сам Далан и его братья с сестрами просто обожали тетку. И загрызли бы любого, кто посмеет неуважительно отозваться о родственнице в их присутствии. Лизетта платила им взаимностью. А Алаис приняла с первой минуты. С той самой, на которой Далан рассказал об их приключениях.

— Я буду рада видеть и тебя, и твоего ребенка в своем доме. Сама видишь, у меня тут места хватит. Но у меня кошки...

Дом у Лизетты был роскошный. Родители оставили в наследство, и справедливо. Из всех отпрысков, именно Лизетта сидела с больной матерью, а потом и с отцом, так что дело унаследовал отец Далана, определенные суммы другие братья, а единственная дочка в семье получила дом — и вклад у купцов, достаточный для содержания здания и скромной жизни. Ей хватало.

— Ага, — Алаис уже успела потискать двух пушистых мурлык, а третья где-то пряталась. — Думаю, ребенка мы к ним подпускать до года не будем, а потом соображать начнет — научим обращаться. Деньги у меня есть, проживание оплачу...

— Вот еще! Ты же Далана спасла!

Алаис подумала пару минут.

— Госпожа Лизетта, я не вьелерин. А потому, либо вы берете с меня деньги за проживание, либо договариваемся как-то еще. Например, я сад облагораживаю? Или ремонт делаю, или как-то еще...

— Сочтемся! Голубые комнаты тебя устроят?

— Более чем.

Голубые комнаты состояли из одной большой комнаты, от которой цветком отходили еще три. Большая гостиная, две спальни и кабинет. Все обтянуты голубым шелком, вся мебель выдержана в серых и синих тонах, очень удобно.

— Я переделаю одну спальню под детскую и комнату для кормилицы, ладно? А остальное пусть остается, как есть.

Лизетта только плечами пожала.

— Делай. Я не против.

Элайна вздохнула.

— Могу посоветовать хороших мебельщиков и мастеров. Мы недавно...

— Советуй, — так же равнодушно махнула рукой Лизетта. — Тут тебе равных нет.

Госпожа Шедер поджала губы. Кажется, две женщины не сильно ладили. Алаис переводила взгляд с Элайны на Лизетту и обратно.

Вот стоят они рядом.

Элайна Шедер — вся аккуратная, лощеная, ухоженная, в безукоризненно модном платье, с элегантной прической и прохладными манерами.

Лизетта Шедер — невысокая, кругленькая, как колобок, волосы вьются кудряшками и выбиваются из прически, карие глаза светятся веселыми искрами, носик задорно вздернут — и никогда ей не дашь ее сорока лет! Столько в ней жизненной энергии, столько силы...

Платье помялось, оборку надо бы пришить, но Лизетта совершенно не обращает на это внимания. Кажется, ее намного больше занимает книга на столе, чем явившиеся гости.

Неудивительно, что они с Элайной не дружат. А вот Далан так и жмется к тетке, которая уже успела угостить его кексами. Вкусными...

Алаис здесь уже нравилось.

* * *

Вечером из дома Шедеров к кузине Лизетте доставили ее вещи. В том числе и гаролу. Лизетта прищурилась на музыкальный инструмент.