Лепила-2

-Но вы же могли бы заявить в милицию, его бы арестовали, судили по закону...

-А мне ваш суд — не нужен! Что мне ваш суд сделает — деревню мою воскресит, жизнь мою и Машину вернет? У меня нога тогда обморозилась, но отвалилась — не сразу, всю зиму гнила и сохла. И я вот, с этой ногой, в тряпки замотанной, на костылях самодельных, по селам прыгал, подаяние просил. Насобираешь корок — и домой, к Маше. А она лежит, бредит... Потом выздоровела, как-то, да я уже слег, ходить не смог, она принялась ходить... Где ваш суд тогда был, все ваши Нюрнберги и Гааги? Мы так всю жизнь и прожили вместе, слезами умываясь, а он в Немеччине своей жировал! Маша так замуж и не вышла — куда ей, с ожогом таким. У нее ведь не только горло — и грудь обгорела, кто ее возьмет, да и я, без ноги... Так всю жизнь вдвоем и мыкались, в глухой деревне... Да я бы его сто раз еще сжег, а можно было бы — и страшнее что придумал, да фантазии у меня нет! Ты понимаешь хоть, "законник", что моя сестра из леса раненая тащилась не для того, чтобы я в милицию твою жаловаться пошел — чтобы мне знаками, на пальцах сказать, что он — здесь! Об одном жалею только: дружка его, Фридриха, не было вчера с ним рядом.., а так бы нечего у Бога мне желать было бы...

— Фридриха этого еще во время войны прикончили., — я вкратце расказал, что услышал от немца.

— Слава тебе, Господи, — с трудом перекрестился замотанной правой кистью больной, — мне теперь — хоть в тюрьму, хоть на расстрел. Ни о чем не жалею и ни в чем не раскаиваюсь!...

...— Сама она хоть выживет? — прервал мои воспоминания Ермолаев

— Выживет. Когда она узнала обо всем, и то, что брата судить теперь будут — у нее как будто перелом какой-то случился. То лежала, не дышала даже, а тут откуда силы только взялись? Хотя знаю, откуда — первое, что она написала, когда смогла это сделать — "мне надо жить! мне надо на суд!"

— Вы подумайте, сколько времени ведь прошло, а вот в людях такая ненависть осталась — в стариках ведь уже... — задумчиво проговорила Дина.

— А вы, Диночка, когда нибудь задумывались над истинным значением смысла фразы"...война длится до тех пор пока не похоронен последний солдат"? Обычно ее связывают с тем обстоятельством, что многие воины последней Войны до сих пор не похоронены, и всегда ввертывают ее, при очередных похоронах погибших. Вон, вы говорили, что этим летом и у вас семерых хоронили, что в лесу нашли. — Я вспомнил церемонию похорон и согласно кивнул. Эту фразу , о до сих пор длящейся войне, поскольку солдаты все еще не похоронены, говорил чуть ли не каждый второй вытупающий, а остальные наверняка хотели бы сказать. — Люди, которые так говорят, обычно не задумываются над смыслом этой фразы. Ведь, следуя этой логике, наша страна должна пребывать в постоянной войне чуть ли не со всеми странами мира — начиная с Монголии и исключая, разве что, какие нибудь совсем уж экзотические страны типа каких-нибудь далеких островов. Да и то — вдруг какой-нибудь тамошний туземец в состав каких-нибудь колониальных войск входил, а здесь свою буйну голову сложил и не похороненный лежит? Опять же: ну своих то мы похороним, а с захватчиками как? Их то во все времена не жаловали, но, поскольку и они солдаты той войны — война будет продолжаться? Да даже и теоретически невозможно всех похоронить... Но самое главное: вот, допустим, завтра, каким то чудом нашли мы всех погибших, и даже останки этого Фридриха и — торжественно похоронили. Что, от этого уменьшилась бы взаимная ненависть этого...Хольцбергера и Сидоровича? Или этих несчастных детей — к тем фашистам, живым и мертвым? А это потому, что люди исказили весь смысл фразы:"... пока не похоронен последний солдат". П о к а е щ е ж и в о й солдат. Пока живы те, кто наяву видел расстрелянных и сожженных, стертых с лица земли ковровыми бомбардировками и сгоревших в Хиросимском огне — война все еще идет. Вот, когда последний очевидец этих событий ляжет в могилу — тогда она и закончится. Тогда и настанет окончательное время для всяких клубов исторической реконструкции. Они и сейчас уже появляются, и все больше и больше, хотя раньше, лет тридцать всего назад — пустяк по историческим меркам — такого и представить было невозможно, а сейчас пожалуйста: взрослые и не очень дядьки увлеченно играют в войнушку — одни за Красную Армию, другие за Вермахт, третьи за каких-нибудь самураев... При этом они деловито обсуждают достоинства или недостаки танка Т-34 и "Тигра", сравнивают боевые характеристики "Мессершмитта" и " Мустанга", ну, или ведут полемику — какой огнемет был эффективнее — просто на бензине, или с добавкой каменноугольной смолы к горючему веществу... Точно так же всевозможные "рыцарские" клубы спорят и хвалятся своим свежевыкованным оружием: одни предпочитают, скажем, боевую секиру — гизауру, а другие — волнистый меч: он, дескать, совмещает достоинства и рубящего и секущего оружия. А мне вот доводилось принимать участие в раскопках в Англии, на месте одного из тамошних сражений Средневековья. По тогдашним меркам народу в нем полегло — просто жуть, аж две тысячи человек. можно сказать тогдашняя Курская дуга там была. Вот там я вдоволь насмотрелся, что с человеком все эти волнистые мечи и топоры делают . Один череп до сих пор перед глазами стоит — рубанули парня прямо по лицу, вряд ли мечом — скорее топором. Хорошо удар был направлен — перерубил нижнюю челюсть пополам, и — наискось, через все лицо , по левому глазу, глубоко в полость черепа... И тоже ведь не похоронили — так на поле сражения и бросили, так что, — Ермолаев невесело усмехнулся, — тамошние жители, согласно этой затасканной фразе, тоже до сих пор "воюют".

— Лучше все таки, в исторических клубах — хоть за Чингизхана, хоть за Наполеона, хоть за Гитлера, в конце концов, с макетами и муляжами, нежели с реальными огнеметами и волнистыми мечами, — серьезно проговорила Дина.

— Лучше, — вздохнул Ермолаев. — Вот только, когда в моей республике всех "инородцев" громили, в числе тех, кто ратовал за их скорейшее изгнание были и те, кто входил в "Клуб исторической реконструкции "Ак-Барс". Тамерланом восхищались, я сам им кой какие данные по вооружению лучника той эпохи давал...

— Я думаю все же, что те, кто хотят власти и денег, — все равно найдут способ свои планы реализовать , — хоть ты их крестиком заставь вышивать — возразил я. — Наверное, в природе человеческой, все время искать врагов — кто другой партии, кто другой веры, кто другого цвета кожи и формы черепа. Нет какой-то одной войны — Второй или Первой мировой, Семилетней или Столетней. Идет одна большая Война — человека с человеком, и когда она началась? може, именно тогда, в мезолите, когда одни сказали — надо сеять, а вторые отказались? Может, тот негроид, из каменного века, нам бы сказал, а может и он не знал.

— Нет, а все же : вы только подумайте — какая нитка из того времени к нам сюда протянулась и разные эпохи и судьбы связала!— с воодушевлением сказала Дина.

-Протянулась, дотянулась — и дальше потянулась— остались люди, которые причастны к этой истории, и кто знает — не свяжется ли в один узел она лет через двести, или пятьсот, а может — вышло же так в наше время — и через несколько тысяч лет, — Ермолаев опустил голову на грудь. сцепил руки на перед собой и о чем-то задумавшись, отошел на несколько шагов.

— А все-таки, какая то мистика в этом все равно есть, — тихонько сказал я Дине. — Вот почему эта больная Вознесенская предупреждала меня, чтобы я "не ходил" "к Философу". а то — "беда будет". И случилась ведь беда — как минимум, один человек погиб, хоть и не самый лучший из всего рода человеческого — но все же. А сколько могли погибнуть — ребенок этот, Ковалева и брат ее, а последние два — так выживут ли еще.

— Не знаю, может и есть, что-то... такое, — неуверенно предположила Дина.

К нам подошла ее дочь, которой по-видимому, надоело сидеть на сосне, слушая завывания своих кумиров, или кумирш, не знаю как правильнее.

— Мам, а можно я поиграю с Элькой?

-А что, вы уже помирились?

— Ага. Она у меня теперь в телефоне опять "Элька".

— А была кто?— спрсил я

-Ну..., "Жирная дура". Но мы уже правда помирились. Но она сама виновата. что мы поругались: я ей рассказала, что у нас тут буду ахрео.., археологические раскопки, и что тут мы найдем мамонтов и динозавров, а она мне не поверила и врушкой обозвала.

— А когда ты ей это рассказала? — улыбаясь спросила Дина.

— Ну, ты помнишь, в тот день, когда ты из города приехала, ты вон к нему — она кивнула в сторону Ивана Егоровича— ездила, помнишь? Ну ты еще говорила, что он приедет и копать начнет?. Вот, а я в тот вечер с Элькой говорила на улице, а она мне не поверила. Я сказала, что это вы нашли, даже фамилию вашу назвала. Я ей хотела все рассказать, и про осколок каменного ножа и про все — только ее мама позвала — они к ее прабабушке пошли, она болела тяжело, и умерла потом. Я с Элькой потом даже и не виделась.

-Погоди, а маму Элькину, как зовут? — внезапно догадавшись, спросил я.

— Тетя Лена, а что? — озадаченно посмотрела на меня девочка.

— Ничего... Ты и про место, где копать будут ей расказала?

— Ну да, я так и сказала — за Чертовым карьером.

Вот. И никакой мистики — наверняка Элька поговорила с мамой в присутствии умирающей бабки, а та, из последних сил набрала мой номер, благо в справочнике найти мою фамилию не так уж трудно.

-А что, динозавров, правда, ни одного не найдут?— обиженно спросила Галя

— Правда, — улыбнулся ей подошедший Ермолаев. — Но только это другая, совсем совсем другая история, палеоантология называется. Они жили раньше, на миллионы лет раньше, чем те люди, которых мы хотели раскопать здесь.

— У-у-й, — разочарованно протянула Галя, — а я то думала, что здесь тиранозавр лежит.

— Нет, к сожалению,тиранозавров здесь нет.

— Вот тиранозавров, стегозавров и прочих тварей, я названия их то и выговорить не могу — она знает!— вмешалась Дина, — А тут как-то я попробовала ей "Переправу" Твардовского прочитать, ну из цикла "Василий Теркин". С воодушевлением так. Прочитала, а она — на меня глазами хлопает. Я спрашиваю: что ты поняла? А она мне: ну, люди плыли через реку...

Я после этих слов ей чуть по голове книжкой не врезала.

-Вот это и означает, что для тебя Война не закончилась, все еще идет, а для нее она — просто война, такая же как Отечественная 1812 года — нечто героическое (судя по учебникам), но настолько забытое и далекое, что и голову забивать этим не стоит. Предвижу, каких мук будет стоить, уже в очень недалеком будущем, ученикам разграничить все эти события — Отечественная 1812-го, Отечественная 1941-го, она же-часть Второй Мировой, а еще говорят была Первая Мировая, которая не Отечественная, но рядом с ней — Гражданская. Мрак...

-Лишь бы других войн не было, тех, которых им и запоминать не придется, потому что они сами на всю жизнь запомнятся.— тихо проговорил Ермолаев, повернувшись лицом к югу и всматриваясь куда-то далеко, будто пытаясь досмотреться до далекой республики, весной утопающей в цветах персиковых деревьев, а сейчас — в крови.

ЭПИЛОГ.

Снег скрипел под ногами прохожих. Наверное, все— таки, изменения климата произойдут не так скоро — зима в этом году наступила, как ей и положено — в последних числах ноября, достаточно быстро покрыв снежным покровом весь Лесногорск. и все окрестности. На карьерах теперь лед, и не пройти, не проехать по заснеженным тропинам — да и не видать их теперь — к Чертовому камню, по-прежнему мрачно ннависающему над заснеженной поверхностью рукотворного озера. Гигантские сосны тихо стоят под снежнми шапками. Ленин, вон, кстати — тоже. Я не удержался и хмыкнул, глядя на бетонный памятник вождю пролетриата, установленный в давно забытые годы. стоит ли удивляьться, что так быстро забыли место раскопок старожилы Лесногорска, если сам я недавно слышал, как мама довольно большого ребятенка, по виду , лет так восьми -девяти, наставительно показала на памятник Владимиру Ильичу, и спросило чадо:

-Ну, а ты знаешь, кто такой дедушка Ленин?

-Знаю! — бойко ответствовало дитя. -Космонавт!

По-видимому, дабы основоположник и впрямь соответствовал этому определению, природа постаралась придать памятнику соответсвующий облик — нападавший на голову Ленину снег и впрямь походил на этакий гермошлем. Все никак не соберусь создать фотогалерею различных образов Ленина зимой : "Ленин — казацкий атаман", с длинными снежными усами, и чуприной из снега же. свешивающейся на один бок, "Ленин — индеец-ирокез" — с соответствующим "хайром", "Ленин — офицер" — с погонами и громадной фуражкой опять же из снега. Раньше, когда на вождя молились, с памятника, наверное, сметали все эти снежные украшения, по крайней мере, я не помню из своих детских вопоминаний т а к о г о Ленина. Сейчас же это стало как-то побоку, и Природа начала несколько насмешливо дурачиться над очередным объектом поклонения человеческой толпы, самые удачливые и долгоживущие из которой вряд ли проживут хотя бы треть того срока что уже с легкость отмерили сосны-великаны на окраине Лесногорска. я высказал эту мысль идущему рядом Витольдовичу, и он, немного задумчиво, согласился со мной.

-Люди вообще склонны все забывать. — добавил он. — Вот, хоть бы к примеру, — я ведь каждый год на "Славянский базар" в Витебск езжу. Как то принято считать , что этот город — родина Марка Шагала. и Витебску посвящены сотни страниц во всех биографиях художника, и почти нигде не упоминается, что родился он вовсе не в Витебске. Есть там неподалеку городишко ...черт, сам и забыл, как называется — Лузно, что ли? Нет, не так как то, но я там был, проездом. Дыра, конечно, еще та, хотя — ничего особенно жуткого по сравнению с тем же Лесногорском нет. Так вот, именно в нем и родился Марк Шагал — жил недолго там, правда, очень скоро его родители переехали в Витебск, каковой Витебск и украл славу Родины мастера. Теперь Витебску — почет и признание. а тому городку — безвестность. Хоть поставь они какую нибудь избу, пусть даже из соседней деревни привезенную, и объяви — что именно это и есть родовая хата Шагала — на одних туристах бы районный бюджет сделали. Может, и не пришлось бы тогда Ковалевым всю жизнь в глухой деревне сидеть, а раньше бы им квартиру в Лесногрске бы дали.

История, о которой говорил весь Лесногорск в конце лета и начале осени. вновь не так давно вновь напомнила о себе, когда умерла в своей квартире выжившая после ранения наша пациентка Ковалева — обожженная в далеком 44-м, и снова едва не убитая той же рукой уже в следующем столетии. А, может, все же и убитая: наверняка и ранение, и длительный послеоперационный период и смерть брата, кторого так и не смогли все же "вытянуть" в областной больнице — все это ускорило кончину одинокой старой женщины. Так ее и нашли в той, на исходе жизни подаренной им квартире — как инвалидам Великой Отечетвенной. Женщина лежала, вытянувшись на койке , напряженно всматриваясь в наскоро оштукатуренную стенку и будто улыбалась — будто кто — то хорошо знакомый ей вышел из этой стенки и позвал за собой... Тоже ведь судьба — на месяц позже оформи районная власть все документы — и не было бы всего этого: покрутился бы возле карьера и уехал прочь Хольцбергер, с ненавистью сказанув что-нибудь о "варварах и дикарях", Ермолаев с недоумением продолжал бы безнадежные поиски , а в тесной квартирке доживали бы свою жизнь два угрюмх старика, которых, наверняка все бы считали за мужа и жену. Жизнь или Господь, однако, кто-то, короче, все решил по-своему.