Столица для Поводыря

— Кто же из охотников об оружии не думает? Чистил после боя Спенсерку, да и выдумал, — пожал плечами я. — А к границе меня Его превосходительство, генерал-лейтенант направил. Там и о торговле с Внешней Монголией задумался. Когда же выяснил, что иностранным купцам на нашу территорию никак попадать без паспортов невозможно, а таможенного поста там и не было никогда, о вольной торговой зоне задумался.

И, спохватившись, добавил:

— Ваше Императорское Величество.

— И чего? — присовокупив пару непечатных слов, засмеялся Константин. — Голова светлая, вот и смог. Чего еще надо? Когда сделают мастера образцы тех ружей, да попробуем, как получилось, так и удивляться станем. Сейчас-то чего?

— Взрывчатка? — кивнул, соглашаясь с доводами царева брата, герцог.

— Ты, милостивый государь, адское зелье сам делал? Мои адмиралы до сих пор от слова "зипетрил" вздрагивают и крестятся. В старую баржу полпуда всего положили, а бревна в щепки разметало. Чего головой трясешь, как мерин. Словами скажи.

— Нет, Ваше Императорское Высочество. Я только в письме к профессору Зинину высказал идею, а делали они с Петрушевским. Вот папки и скрепки — это я сам.

— Папки и скрепки знаешь куда... Господа. Неужто невидно? Он просто знает, кому что поручить, чтоб своего добиться. И бьюсь об заклад, от масонов у этого господина только идеи в голове. И отличные, скажу я вам, идеи! Так что, вместо того, чтоб допросы ему тут устраивать, о прожектах бы порасспросили. Интересные, скажу я вам, дела предлагает! Забрал бы я его к себе, так ведь отказываться примется. В Сибирь свою обратно проситься.

— Да неужто?! Чтож его там так держит? — вскинулся Николай Николаевич. — Многие дорого бы дали ради чина в столице...

— Что держит, Коля? Так деньги и держат! Весьма, я тебе скажу, большие деньги! Ты вот посмотри только, как он с твоим Асташевым дружен. Банк с ним в доле намерен открыть. А женится на дочери тайного советника Якобсона, еще и в приисках участие иметь станет. Путь на юг, к Китаю, поди, не одной лишь пользой Отечеству строит. И там что-то полезное видит, — я даже вздрогнул, услышав характерное для штабс-капитана Принтца слово. Наверняка отчеты разведчика, среди прочих бумаг, тоже на столе Императора имелись. — В скорой прибыльности чугунной дороги я, честно сказать, сомневаюсь, но это, полагаю, от того, что в документах, поданных с прожектом, что-то недоговаривается. Так что, я, пожалуй, рискну, и подпишусь на некоторое число акций. Ты, Николай, я слышал, уже?

— Я?! Я — да. Уже, — смутился непонятно отчего младший брат.

— Ну вот. И как же он к чинам в столицу от такого-то дела оторвется? Я бы его и в ведомстве Рейтерна предпочел бы видеть, и в Государственном Совете место бы нашел. А то и у Граббе...

— Ну, уж в Морское министерство-то куда? — меня обсуждали так, словно я был породистой лошадью на аукционе. Приятно конечно, когда признают твои таланты. Совсем неплохо иметь такого покровителя, как Великий князь Константин. С его появлением в царском кабинете даже дышать стало как-то легче. Но отчего-то чувствовал я себя шахматной фигуркой, которую всесильный игрок меланхолично крутит между пальцев, прежде чем сделать ход.

— Да хоть бы и в Кораблестроительный Технический комитет. Этого Лерхе Господь наградил способностью видеть не только беду, но и способы как ее преодолеть. Мы вот прибрежные плавучие батареи строим. А быть может нужно что-то иное? Эй, Герман Густавович? О будущем флота Российского вы не задумывались? — Константин притащил кресло, уселся точно напротив меня, и закинул ногу на ногу. Приготовился, должно быть, к долгому разговору. И, наверное, от этого выглядел совершенно разочарованным, когда я, молча, пожал плечами. Флотом я никогда не интересовался. И еще — мне очень не понравилось, как он выделил слово "будущее".

— Так как же защитить наши протяженные берега? — еще раз попытался генерал-адмирал.

— Заминировать? — предположил я. — Забросать узкие места целыми полями мин с миноносок?

— Что за миноноски?

Ой, мамочка! Опять я вылез, как гриб у тропинки. И ведь не отцепится теперь.

— Корабль, который перевозит мины, разве не так именуется, Ваше Императорское Высочество?

— Гм... Так ведь долго это... Враг нас ждать не станет, пока мы глубины вымеряем, да заряды на якоря поставим. Да еще каждую мину в отдельности и на шлюпках... А ежели волнение на море?

Пришлось снова пожимать плечами. Понятия не имею, как оно там все происходит.

— Может быть, заряды как вагоны на рельсы поставить? Да и сбрасывать сзади...

— С юта?

— Сюта? Ваше Императорское Высочество?

— Задняя часть корабля называется ют.

Гера тут же принялся объяснять, что это от голландского "hut" — зад, задняя часть. Только мне-то что с того? Пусть хоть хвостом называется, если им так удобно. Я ж разве против?

— Мины... Торпеды... Я ничего в этом не смыслю, Ваше Императорское Высочество.

— Торпеды?

— Самодвижущиеся мины... Или я что-то путаю? Я действительно хотел бы вернуться в Томск. Разве я не заслужил такой вашей, Ваше Императорское Величество, милости?

— А Наследник? — устало выговорил Император, успев, впрочем, сверкнуть в мою сторону глазами — вопросы прозвучали упреками. — О нем-то, о его... нездоровье, вы как из своей Сибири выведали?

Константин, столь же высокий и длинноногий, как и его царственный брат, вскочил, сделал два шага и склонился к уху Александра.

— Никса? — удивленно вскинул брови царь, выслушав особое мнение своего энергичного младшего родственника.

— И твой фрондер считает нашего Германа человеком Николая, — тихонько добавил князь. — Так что, Саша, оставь ты его. Ничего он тебе о том не скажет. Лгать опять станет и изворачиваться...

— Грх... Гм... — прокашлялся Государь. — Неужто... И правда... Николя, скажи там... Завтра охоты не будет. Едем в Царское Село, с Константином. И вы, Герман Густавович, извольте с нами.

— Со мной в экипаже, — уточнил Константин, прежде чем меня выпроводили из кабинета. — Поговорим о двигающихся минах...

#6

Колобок

Первым, сразу после Сретенья, из Санкт-Петербурга уехал отец. Решился-таки старый генерал на путешествие в Верный, где в военном госпитале пребывал старший брат Германа, полковник Мориц Лерхе. Дождался моего возвращения из пятидневных мытарств по царским дворцам, выслушал отчет, покрутил пальцем у седого виска, тяжело вздохнул и отбыл на Николаевский вокзал.

Через день или два в путь тронулось семейство Чайковских. Этих я даже на вокзал ездил провожать. Тем более что с ними же в Томск уезжал пятидесятилетний Антон Иванович Штукенберг, с супругой Софьей и сыном Александром. Инженер-полковник еще недавно служил в Москве начальником третьего округа путей сообщения, был вызван в столицу состоять при техническо-строительном комитете при МВД, но волей Великого князя Константина вынужден был отправиться в Сибирь. Управлять строительством Западносибирской железной дороги. Нас представили друг другу в Мраморном дворце, но сойтись накоротке мы не успели. Договорились лишь обстоятельно обо всем побеседовать уже на берегах Томи.

Потом, в сопровождении двоих моих конвойных казаков, на Восток ушел гужевой караван с динамитом. Управление Николаевской железной дорогой отказало в моей просьбе — перевезти взрывоопасный груз хотя бы до Москвы. Пришлось тянуть чуть меньше трех тонн взрывчатки на подводах.

А я все оставался в до смерти надоевшем Санкт-Петербурге. Сначала ждал обещанных документов. Потом, объявления подписки на акции моей чугунки. Потом аудиенции у Мезенцева...

Сходил в оперу. Забавно было посетить Большой театр, только не в центре Москвы, а в Санкт-Петербурге. Никакого удовольствия не получил. Пели на непонятном итальянском языке, и перипетии сюжета пьесы остались вне моего понимания.

Встречался с Пироговым. Мне он показался каким-то задерганным и злым. Отругал меня за переданный наследнику эликсир, обозвав шарлатаном и пособником малограмотных инородческих колдунов. Потом только поинтересовался корень какого именно растения я в водке настаивал, где золотой корень растет, и возможно ли устроить поставки экстракта в столицу. А еще говорят — великий врач с Императором друг друга на дух не переносят. Не мудрено. По-моему — очень уж похожие у них характеры.

Уже перед самым отъездом, имея в кармане сюртука Высочайшее дозволение покинуть двор и отбыть к месту службы, получил приглашение в Ораниенбаум. Ее Королевское Высочество, датская принцесса Мария Федоровна, которую в приватных разговорах все продолжали называть Дагмар, желала видеть меня к воскресному обеду.

Честно говоря, всю дорогу голову ломал — пытался понять чего же невесте наследника от меня нужно. Любопытно стало? Захотелось взглянуть на модную диковинку? Или ей, наконец, раскрыли секрет моего участия в спасении жизни Николая, и в продуваемом Балтийскими ветрами Ораниенбауме, наконец-то, меня ждала благодарность?

Устал я уже от столицы. И от неминуемого, навязчивого внимания властьимущих устал. Кланяться устал и врать. Выдумывать отговорки, изобретать причины моей активной работы на благо родного края. Бред какой-то! Но мне действительно приходилось объяснять, почему я так много делаю полезного. Зачем лезу везде и всюду пытаюсь успеть. Почему тяну в Томск ученых и инженеров. Вербую талантливую молодежь. Мезенцев вон мне целый список предъявил, тех кто, моими стараниями уже в долгий путь на Восток собирается. И несколько листов с перечнем заказанных мною приборов, инструментов и оружия.

— Если взглянуть сюда, так можно решить будто вам, Ваше превосходительство, просто капиталы девать некуда. Но если добавить сюда еще и этот вот список, то и вовсе. Вы что же это, милостивый государь? Частный университет решили там себе выстроить?

Пришлось признаться, что всех моих денег на это не хватит. И что замахнулся пока только на мои личные технические лаборатории. Только, похоже, Николай Владимирович мне не поверил. Чему я, кстати, совершенно не удивился. Они, что Император с братьями, что министры со своими товарищами, что директор Сибирского Комитета, что тогда вот — глава Третьего отделения, друг у друга как-то подозрительно быстро заразились ко мне недоверием.

В Госсовет вызвали. Вручили оформленный по всем правилам документ, согласно которому весь юг АГО, практически в границах современной мне Республики Алтай, выделялся из ведомства Кабинета Его Императорского Величества, и перепоручался в Томское гражданское правление. Естественно, с образованием Южноалтайского округа со столицей в селе Кош-Агач. Вручили и тут же пальчиком погрозили. Мол, знаем-знаем, что-то опять там затеяли...

В личной канцелярии царя рескрипт забрал с разрешением на изыскания железной дороги от Красноярска, через Томск и Омск, до Тюмени — такой вот путь мне в итоге велели строить. Так и там, даже самый последний писарь меня улыбочками провожал. В их умишках не укладывалось, что можно брать концессию на двухтысячеверстную дорогу без идеи обогатиться за счет казны.

Хозяин Мраморного дворца, Великий князь Константин Николаевич и вовсе одолел. Чуть ли не неделю таскался к нему по совершенно пустячным поводам. То ему вздумалось попросить меня нарисовать броненосец. Нашел художника! Еще и морского специалиста! Айвазовского, едрешкин корень! Я военные кораблики в школе — на полях тетрадки со скуки — последний раз рисовал. А он еще и издевался. Спрашивал — где это я такие видел. Вот что я должен был ему говорить? На фотографиях? В кино про героический крейсер "Варяг"? В черно-белой "классике" про броненосец "Потемкин" с красным флагом? Снова пришлось выкручиваться, жать плечами и глубокомысленно изрекать, что, дескать — это я себе их так представляю, хотя в глаза ни единого раза не видел. К торпедам, опять же, прицепился. Чем, мол, там винт будет крутиться? Я-то почем знаю? Резинкой, блин! Неужели нет какой-нибудь химической штуковины, которая от соединения с водой выделяет много газа? Вот пусть он турбинку и крутит. И новый вопрос — что такое турбина...

В министерство Финансов не поехал. Как представил себе снова эти понимающие рожи, хитрые оскалы и согнутые спины младших чиновников, в глазах от ярости потемнело. Попросил Асташева документы забрать. В конце концов, это же он всех на организацию банка сагитировал. Ну и не затруднит же его еще и пару лишних листов бумаги там же прихватить — дозволение на открытие железоделательного завода и на разработку Апмалыкского железорудного месторождения.

В Ранибом, как Ораниенбаум называли коренные санкт-петербужцы, вместо себя послать было некого. Дагмар изъявила желание видеть именно меня.

Паровоз резво тянул всего пару вагонов. Это летом здесь будет аншлаг, билеты станут заказывать дня за три, а составы вырастут раз в десять. Из жаркого, душного Петербурга обыватели потянутся на дачи к берегам прохладного моря. А тогда, зимой, кроме двух гвардейских офицеров, возвращающихся из столицы к месту службы, и меня в салоне берлинера никого больше не было.

Тридцать верст за полтора часа. И, толи кирпичи в тот раз раскалили перед закладкой в купе, как следует, то ли оттепель свою лепту внесла, только шагнув на высоченный перрон Ранибомского вокзала, я даже пальто не стал застегивать. Так и к лихачу в пролетку уселся, понадеявшись, что легкий морозец — не больше пяти или шести градусов, не успеет выстудить "вагонное" тепло. Лучше бы пешком пошел. До обеда еще оставалось полно времени, а расстояние от вокзала, через мостик и мимо искусственного водопада, до охраняемых солдатами ворот в Нижний сад оказалось смешное.

Предъявил приглашение унтер-офицеру. Тот шлагбаум поднял, а провожатого не дал. Указал только направление на почему-то Китайский павильон, торчащий над старыми липами. Я решил — это хороший знак. Раньше-то за мной в царских дворцах постоянно кто-то был приставлен присматривать.

Дорожки ведущей прямо ко дворцу, как утверждал Герочка, когда-то давно принадлежащему светлейшему князю Меньшикову, я не нашел. Шел себе беззаботно вдоль ограды и причудливо выстриженных, запорошенных снегом кустов, выискивая поворот налево. И метров через сто или сто пятьдесят, едва дойдя до регулярного сада во французском стиле, подвергся нападению неизвестных злоумышленников.

Снежок попал в плечо. Незнакомая раскрасневшаяся на холоде девчушка взвизгнула, и скрылась в лабиринтах живой изгороди. Однако стоило мне отряхнуть снег с погона, как сзади показалась целая банда таких же барышень. Большинство снарядов пролетело мимо, но парочка все-таки разбились о спину и бедро.

— Чтоже вы, Герман! — хватая воздух ртом, проговорил по-французски, пробегая мимо, Великий князь Владимир Александрович. — В атаку!

Я не стал спорить. Время у меня было, почему бы было и не развлечь скучающих, как я решил — фрейлин?

Тонкие перчатки сразу промокли. Парадные башмаки на тонкой подошве так и норовили уронить меня на скользких дорожках. С непривычки я быстро сбил дыхание и вскоре уже так же пыхтел и задыхался, как младший брат наследника. Но было необычайно легко и весело. Коварные девушки устраивали засады по всем правилам, разделялись на несколько отрядов, нападали одновременно с двух сторон. Наши с Владимиром верхние одежды вскоре оказались полностью покрытыми липким снегом.