Заклёпки и бабочки

По свидетельствам современников, Дитр II сменивший на троне своего отца, Ива III, был весьма неоднозначной личностью. Не ведающий ни любви, ни привязанностей, холодный, бесчувственный, он не зря получил прозвище "рыбий глаз". Отдав всю жизнь заботе о процветании страны, к самой державе Дитр относился обезличенно, словно к тонкому и сложному механизму. И в людях, населяющих государство, он видел только шестерёнки этого механизма, бесстрастно меняя их по мере износа или вдруг возникшего своеволия. Любовь, ненависть, заслуги, родословная — всё это Дитр не понимал и потому воспринимал лишь как изъяны в механизме. Вот за последнее он был особо ненавидим высокими родами. "Испокон веков высокородные были первой опорой для трона, а наш государь никакого почтения к древности рода не имеет. Окружил себя чернью и быдлом, словно сам из худородных".

Впрочем, негодовать они могли исключительно тайком, цедя упрёки в адрес монарха сквозь зубы, потому как тайная канцелярия к тому времени усилиями Дитра была превращена в чёткий, отлаженный механизм, подчиняющийся воле одного лишь царя. Метод кнута и пряника давно доказал свою эффективность, и монарх не считал нужным отказываться от него. Государь никогда не скупился на награды, считая их смазкой, столь необходимой в механике, но и долго не раздумывал о замене одной взбрыкнувшей шестерёнки другой, более покладистой.

Обиды знати были обоснованны — Дитр ценил людей умных и знающих, не обращая никакого внимания на их происхождение. Он считал их пружинами, приводящими в движение ту или иную часть государственного механизма. Ему, тогда ещё царевичу, крепко запал в памяти случай, когда обученный счёту паренёк из простолюдинов измерил шагами ширину и глубину речки, засёк скорость её течения, отсчитывая время по ударам собственного пульса, высчитал объём протекающей воды и за малое время решил головоломку с засевшим в Солнечном войском Герга IV. А ведь над этой загадкой родовитые с высокородными бились не один день! Или взять ту же Франу. Сколько полезного удалось купить у умных людей этой страны? Одни громобои чего стоят. Да, пришлось покупать, потому что в Борее на тот момент таких знаний не было, как не было и грамотных людей. Гонору и амбиций у родовитых хватало, но никак не знаний, а пустой спесью туманников не победить — считал Дитр.

Ещё до трагических событий в Закатном крае, будучи совсем молоденьким, Дитр посетил Франу, где среди прочих чудес был просто очарован собранием механических диковин, выставленных в музейных витринах. Поющий соловей, часы, разыгрывающие целые сценки из жизни, шагающие животные, приводимые в движение заводной пружиной — всего и не перечислить, столько интересного было собрано в музейных коллекциях. Заметив неприкрытый интерес тогда ещё наследника, принимающая сторона, в надежде на будущие торговые послабления, подарила ему часть коллекции из тех экспонатов, что подешевле. Вместе с подарком в Борею отправился мехус Пье, "для поддержания оной в исправности".

Плотно осев во флигеле летнего дворца Дитра, он набрал к себе учеников из числа ювелирных подмастерьев, как наиболее способных к тонкой работе. Стремясь удивлять государя всё новыми придумками и тем поддерживать интерес к своей персоне, он обучил наиболее смышлёных ребят всем тонкостям механики. Ну, насколько сам владел ими. А потом только появлялся пред очи государя с очередным творением учеников, беззастенчиво выдавая его за своё. Со временем Пье обленился окончательно, интересуясь лишь дородными красотками из числа дворцовой прислуги и бутылью крепкого вина. Всю работу за него выполняли ученики, и однажды это стало известно Дитру. Он не стал как-то наказывать нерадивого франа, даже оставил на прежнем месте, но учеников от него забрал, дав каждому из них по мастерской и прозвищу "мехус", как при любом удобном случае гордо именовал себя Пье. Со временем в народе такое прозвище стало нарицательным, обозначающем любого человека, имеющего отношение к технике, будь то розмысл или паровозный кочегар. А таких людей становилось всё больше в державе. Дитр прилагал все силы, чтобы умный человек мог получить образование, считая, что неглупый простолюдин принесёт державе больше пользы, работая светлой головой, а не мозолистыми руками в шахте.

Когда в завоёванной туманниками Латии ласковые проповеди подвижников сменились жуткими застенками Ревнителей веры, во Франу хлынул поток людей, насмерть перепуганных пылающими на площадях кострами и криками заживо сгорающих на них еретиков. Многие из этих беглецов были готовы идти хоть на край света, лишь бы оказаться подальше от Святой церкви. И Борея в их глазах выглядела довольно привлекательным вариантом. Вот только пускали туда далеко не всех. "Вид на жительство давать лишь мастеровым, в ремесле искусным, а знать не пускать вовсе. Кто с казной, тот сам не поедет, а голытьбы родовитой у нас и без пришлых вдосталь" — повелел Дитр. А другим секретным указом велел установить за переселенцами негласный надзор со стороны тайной канцелярии, чтоб своевременно выявлять засланных доглядчиков островитян.

Согласившимся на переезд за море от казны оплачивали место на корабле, по прибытии давали кров, пищу, обустраивали мастерскую, обеспечивали заказами, но взамен ставили твёрдое условие: взять не менее дюжины учеников и обучать оных на совесть, передавая без утайки все секреты мастерства. Не всем подобное предложение пришлось по вкусу: шутка ли, отдавать невесть кому семейные секреты, испокон веков передававшиеся от отца к сыну! Но у многих иного выхода просто не было. Местных мастеровых во Фране хватало вполне, а вот работы на всех нет. А семьи-то кормить надо...

Пожалуй, здесь нужно сделать небольшое отступление и поведать тебе, мой любезный читатель, о коллизиях, имевших место быть за пределами нашей любимой отчизны. Сие просто необходимо для верного понимания более поздних исторических событий.

В своё время король Герг IV начал войну с Латией преследуя сразу несколько целей.

Во-первых, чтобы без помех утвердиться на троне, ему нужно было чем-нибудь занять вечно недовольные кланы.

Во-вторых, следовало выполнять данные высшим церковным иерархам обещания.

В-третьих, что, как не грабёж чужого населения, поднимет благосостояние собственного народа? А с сытой овцы можно настричь куда как больше шерсти.

В-четвёртых, завоевание Латии втрое сокращало морской путь до богатых рынков Увейда, что заметно удешевляло стоимость доставки кофе, табака и прочих южных товаров.

В-пятых, присутствовало стремление устранить в лице Латии конкурента в деле колонизации недавно открытого западного материка. А это тот же табак, то же кофе и сок дерева гувы — сырьё для производства непромокаемых галош, столь востребованных в сыром, дождливом климате Туманных островов. Ну и золото, обилие которого у туземцев просто поражало воображение.

Покорив Латию, имперский островной лев на некоторое время отказался от дальнейшего продвижения вовне, сосредоточившись на переваривании добычи. Но по-прежнему продолжал рассылать во все концы света торговых агентов — по сути доглядчиков. Именно ими была открыта на юго-востоке империя Небесный Цинь, из которой предприимчивые дельцы принялись вывозить целыми кораблями шелк и цай — напиток, быстро приобрётший на островах необычайную популярность. Скорость, с которой росло состояние торговцев новым товаром, у многих вызывала зависть и желание ухватить свой кусок от столь лакомого пирога. Прошло всего ничего времени после открытия, а к берегам империи Цинь уже стали уходить длинные караваны судов. Но не все они благополучно возвращались к вечно дождливым берегам. Кого-то настигала буря, кого-то эпидемия невиданной болезни, а вот кое-кому не повезло повстречаться с корсарами на службе Франского короля.

Туманная империя издавна соперничала с Латией и Франой за право считаться сильнейшей нацией из бороздящих морские просторы. И, если Латию как морскую державу теперь можно было сбросить со счетов, то с обнаглевшими франскими пиратами нужно было что-то делать. Причём, не откладывая. Ибо промедление приносило имперской казне убытки, а терять деньги островитяне не желали категорически.

Чтобы обеспечить безопасность морских перевозок во Франском море — так на картах называлась часть океана между Бореей и Верропом — туда была послана эскадра престарелого адмирала Сфока. Но особых успехов она не добилась. Что такое пять утопленных за пол года корсаров, когда на каждый разбой они выходили числом до сотни? Капля в море. Причём, прихватить "на горячем" удавалось лишь неудачников, а более везучие их коллеги, едва только завидев на горизонте паруса эскадры Сфока, сразу уходили в порты Франы, под защиту береговых батарей. Решить проблему дипломатическим путём тоже не получилось, ибо у Франы имелся к Туманной империи свой, довольно внушительный список встречных претензий.

Тогда король Артр III, взошедший на престол после смерти отца, Герга IV, решил объявить Фране войну. Тут его вполне можно понять, ибо кто вытерпит, когда его добро растаскивается какими-то татями? Но вот другое королёвское решение одобрения не найдёт ни у одного порядочного человека: Артр III заключил договора с новой династией Латии и империей Тойч, после чего смело двинул союзников вперёд, тогда как сам отважно... решил отсидеться за их спинами. Дескать, это у Латии и Тойч есть сухопутная граница с Франой, вот и пусть наступают. А Туманная империя, так и быть, возьмёт на себя морскую блокаду франских берегов.

Нападения с полудня — сиречь с южного направления — во Фране не опасались, поскольку их земли от империи Тойч были отделены высоким горным хребтом. Там разве что какой-нибудь контрабандист проберётся козьими тропами, но никак не армия вторжения. И с заката от Латии франы больших бед не ждали, ибо сами латийцы отнюдь не горели желанием умирать за денежные интересы своего недавнего противника. А блокада... что блокада? Кому, спрашивается, от неё горячо или холодно, если активную заморскую торговлю Франа в ту пору не вела? Нет, конечно же, франский флот не отстаивался всю войну в портах! Он несколько раз выходил в море и даже дал два крупных сражения флоту туманников. Интересно, что победителем в этих битвах себя считала и до сих пор считает каждая из сторон, правда, о потерянных кораблях ни та, ни другая сторона так и не заявили.

Но когда на равнинную латийско-франскую границу прибыли полки империи Тойч, закалённые в непрерывных схватках с Увейдской конницей, франской кавалерии пришлось очень несладко. Канули в прошлое приграничные лихие стычки латийцев и франов с непременным соблюдением рыцарских правил поединков, зачастую заканчивающиеся совместным распитием бутылочки— другой красного вина. Теперь война началась совершенно иная — новоприбывшие полки наступали медленно, но неудержимо, словно огненная лава, стекающая по склону вулкана и обращающая в пепел любого, дерзнувшего к ней приблизиться. Тяжелая поступь надвигающихся полков с каждым днём раздавалась всё ближе и ближе к центральным областям Франы.

Что нужно для ведения войны? Правильно — деньги! Стремясь остановить неудержимое наступление императорских войск, король Франы практически полностью опустошил казну, откуда только возможно выкраивая средства на вооружение вновь формируемых подразделений. И первым под сокращение финансирования попал флот. Дескать, всё равно он у причалов простаивает, так зачем на него тратиться? Тем более, что команды с кораблей снимались вместе с артиллерией и отправлялись на войну пешим порядком. Два десятка новейших кораблей, правда со снятыми пушками, удалось продать Борее. Государь Перк III, достойный сын и продолжатель дела Дитра II, повелел "Флоту Борейскому быть!", а купленным во Фране кораблям указал стать школьными партами для моряков новорожденного флота.

К тому времени война подкатилась уже к предместьям столицы Франы. Король собирался покинуть город и отправиться на восток страны, где в одном из портов для него и его семейства была приготовлена быстроходная шхуна, но медлил, откладывая отъезд в ожидании предложений о мире. И дождался — в столицу прибыли переговорщики от тройственного союза. Помимо второстепенных требований вроде небольших территориальных уступок Латии и денежной контрибуции империи Тойч, было озвучено главное — Франа лишалась собственного военного флота. Старые, никому ненужные посудины надлежало затопить, а все новые корабли передать союзникам. Вот тут-то и всплыла история с продажей Борее новейших кораблей! Островитяне были в ярости, ведь главная цель войны — устранить любую угрозу для плавания торговых судов Туманной империи по Франскому морю — не была, по их мнению, достигнута. Двадцать неподконтрольных кораблей это не слишком много для эскадренного сражения, зато вполне достаточно для нарушения нормальной торговли с империей Небесный Цинь. И пусть те корабли проданы без вооружения — в том, что борейцы не замедлят оснастить их своими устрашающими орудиями, король Артр III не сомневался. По крайней мере, сам он на месте борейцев поступил бы именно так.

Однако предъявить какие-либо претензии Фране в уклонении от выполнения условий мирного договора тройственный союз не мог при всём желании. Сделка с продажей судов была осуществлена задолго до подписания капитуляции, а потому злосчастные корабли под мирный договор не попадали. Пришлось островитянам вновь собирать в кулак весь свой военный флот, плыть к негостеприимным берегам Бореи и там штурмовать гавань с откровенно дикарским названием "buhta Shamora", в надежде сжечь на рейде корабли, ставшие для туманников настоящим камнем преткновения.

(конец отрывка)