Император Владимир

— Ты лучше ориентируй своих адмиралов на строительство на отечественных верфях пяти-шести единиц по образцу нашего 'француза', а самое главное — брось все силы на разработку эффективной системы управления огнём. Чтобы не получалось так, как вышло сегодня, — после трёхсекундной паузы Владимир Александрович категорически отмёл идею выкинуть деньги на ветер. — Ещё следует заранее, без промедления заказать Обуховскому заводу два с половиной десятка двенадцатидюймовок. Иначе придётся покупать орудия за границей, у Круппа, или у тех же французов.

— Эх, мне бы твою уверенность в успешном воплощении в металле нашего 'француза', — вздохнул Алексей Александрович, намазывая ножом чёрную икру по ломтю белого хлеба. — Может, сделаем проще, и примем за стандарт увеличенного до пятнадцати тысяч тонн 'Потёмкина' со скоростью восемнадцать узлов?

— Нет, Алексей, в данном случае проще — не означает лучше, — покачал головой старший брат, неторопливо разделывая вилкой котлету. — Российскому флоту требуется революционный проект, благодаря которому мы нивелируем количественное превосходство англичан, и втянем в гонку вооружений на море третьего игрока — Германию.

— Германию? Но зачем? Немцам никогда не перегнать Англию по количеству броненосцев, — совершенно искренне удивился генерал-адмирал. — Извини, но я совершенно не понимаю ход твоих мыслей.

— Ты прав: немцам никогда не перегнать британцев, как по числу кораблей линии, так и по количеству крейсеров, — утвердительно кивнул Владимир Александрович, осторожно пробуя на вкус кусочек котлеты. — Если не произойдёт чудо, и не появятся корабли, в три-пять раз превосходящие по силе любой из современных броненосцев. В этом случае броненосцы устареют буквально за пару лет... И тогда у всех крупных морских держав появится шанс на равных помериться силами с британским львом.

— Для перевооружения всех флотом мира понадобятся огромные деньги, — задумчиво произнёс генерал-адмирал, одним махом уполовинив бутерброд с чёрной икрой. — Ты считаешь, что будущее за орудиями крупных калибров? При всём их недостатке в виде отвратительной скорострельности?

— Да, и именно поэтому я попросил тебя обеспечить контракт Лаганю — французы имеют богатый опыт создания и эксплуатации башен с крупнокалиберной артиллерией, расположенных, как в оконечностях, так и побортно, — пояснил командующий Гвардейским корпусом, ткнув вилкой следующий кусочек котлеты. — Кстати говоря, каждая башня главного калибра должна иметь свой собственный горзонтально-базисный дальномер, ещё пару-тройку нужно установить на марсах и в боевых рубках вновь строящихся броненосцев.

— Ты имеешь в виду дальномеры 'Барра и Струда'? Макаров мне о них уже все уши прожужжал, — Алексей Александрович, на удивление, оказался в курсе современных новинок. — Получается... Штук шесть на один корабль... Не много ли? Может, обойдёмся микрометрами Люжоля-Мякишева?

— Брат, забудь про микрометры — от них нет никакой пользы при стрельбе на пятьдесят кабельтовых и больше. Перспективный линкор будет иметь артиллерию всего двух калибров: главного, от двенадцати дюймов, и выше, и вспомогательного — пять-шесть дюймов. Все остальные пушчонки будут упразднены за ненадобностью, — Владимир Александрович звякнул вилкой по краешку тарелки. — Беспроволочные радиостанции, дальномеры с базой в десяток метров, оптические прицелы — через десяток лет без них невозможно будет представить современный линкор. Разумеется, всё это потребует денег, и ещё раз денег.

— Ты говоришь так, словно ты знаешь будущее, и это меня пугает, — заметил генерал-адмирал, отправляя в рот вторую половину бутерброда. — Между прочим, мне сообщили, что Ники в обход меня интересовался возможностью уменьшить водоизмещение и стоимость проектируемых кораблей. Говорил, что флот должен жить по средствам.

— Экономика должна быть экономной, — засмеялся командир Гвардейского корпуса, процитировав ещё не родившегося Леонида Ильича Брежнева. — Сдаётся мне, что наш непоследовательный племянник выискивает козла отпущения... Перетряхни свою вотчину, брат, пока не поздно.

Николай Второй действительно стал задумываться, как бы отомстить братьям своего покойного отца за их 'наезды'. Отомстить по-тихому, исподтишка, как ему советовала любимая супруга, старательно формировавшая в глазах царя негативный образ родных дядюшек. Кроме всего прочего, императрица распускала при дворе сплетни и слухи, касавшиеся неожиданного охлаждения Владимира Александровича к балету и прочим развлечениям высшего света.

Словно этого всего было мало, на Морское министерство обратил свой пристальный взор господин государственный контролёр, а именно Филиппов Тертий Иванович.

Честный служака, чиновник с огромным опытом работы с финансами, Тертий Иванович щепетильно относился к имперскому законодательству. Семидесятилетний Филиппов не являлся столь мотивированным противником, каким была 'гессенская муха', но, как типичный человек девятнадцатого века, он вряд ли мог по достоинству оценить прогрессорскую деятельность великого князя.

— Хорошо, если ты такой умный, то скажи, кто лучше всего подойдёт на должности управляющего, председателя Эм-Тэ-Ка, и начальников главного штаба и ГУКиСа, — с хитринкой в глазах предложил Алексей Александрович. — Кто из наших замшелых адмиралов всем сердцем поддержит твои реформаторские почины?

— Могу назвать несколько перспективных фамилий: Мессер, Макаров, Гильдебрандт, Безобразов, Скрыдлов, Чухнин, — после небольшой паузы ответил командир Гвардейского корпуса. Муромцев мысленно посоветовал хозяину тела не ввязываться в обсуждение талантов и способностей указанных флотоводцев, т.к. плохо знал их сильные и слабые стороны. — Эти адмиралы, насколько я могу судить со стороны, ещё не успели замшеть.

— А почему не называешь Копытова, Алексеева, Рожественского, Бирилева, наконец? — усмехнувшись, поинтересовался генерал-адмирал. — Чем они хуже Чухнина, или того же Безобразова?

— Бирилев и Рождественский — типичные карьеристы, которых лучше задвинуть на периферию, а Николай Васильевич уже староват для нервозной столичной должности, — пожал плечами Владимир Александрович, до поры до времени не желавший афишировать свои контакты с одним из вице-адмиралов Черноморского флота. — Против Алексеева ничего не имею против, и, если ты двинешь Евгения Ивановича наверх, то я поддержу его кандидатуру.

— Надо подумать, — вздохнул младший братец, сооружая себе очередной бутерброд с чёрной икрой. — Господи, как тяжело быть большим начальником на Руси-матушке.

— И не говори, — с сарказмом в голосе отозвался старший брат. — Лопаем тут чёрную икру ложками, а у бедняков, зачастую, нет даже куска чёрствого хлебушка.

— Ты это серьёзно? — бутерброд замер в руке генерал-адмирала на полпути к его рту. — Да ну тебя, с твоими шуточками... Я, было, уже подумал, что ты всерьёз.

— Всерьёз, брат, всерьёз, — кивнул головой Владимир Александрович. — Кроме внешних врагов у нас полным-полно врагов внутренних, ибо расслоение общества на очень богатых и очень бедных способствует популяризации идей, изложенных в трактатах Маркса и Энгельса.

— Господи, брат, дались тебе эти Энгельс с Марксом! — воскликнул Алексей Александрович. — У нас есть гвардия и жандармы, охранная полиция, наконец! Перестреляют всех бомбистов и бунтарей, надо только вовремя дать команду!

— Ни гвардия, ни жандармы не уберегли нашего с тобою отца, царствие ему небесное, — с горечью в голосе произнёс командующий Гвардейским корпусом. — К примеру, что нам с тобой делать, ежели, вдруг, взбунтуется команда броненосца, на котором мы сейчас идём в Николаев?

— 'Георгия Победоносца'? С чего бы его команде, вдруг, бунтовать? — опешил генерал-адмирал, делая огромные глаза. — Хм, не знаю... Не знаю, что мы будем делать... Умеешь ты испортить аппетит, Володя, умеешь.

— Ладно, не расстраивайся, и не ломай голову: я разработал план, как предотвратить превращение флота в рассадник крамолы и мятежей, — слегка натянуто улыбнулся Владимир Александрович. — Мой план является частью программы реформирования нашего флота, и после его осуществления в наших руках будет надёжный инструмент для... в общем, для решения разнообразных проблем.

— А я почему-то думал, что для решения, кхм, разнообразных проблем ты намерен использовать Русский Иностранный легион, за создание которого столь рьяно ратовал последние полгода, — Алексей Александрович был не настолько глуп, как это представляли и представляют советские и постсоветские историки. — Ох, брат, с тобою не соскучишься.

Черноморская эскадра, разумеется, не стала заходить в Днепровский лиман — шести броненосцам нечего было делать в мелководной акватории. Великие князья перешли на борт минного крейсера 'Капитан Сакен', который и доставил их обоих в город Николаев. В роли почётного эскорта выступал другой минный крейсер — 'Казарский', а так же два миноносца.

Николай Александрович Второв приехал в Николаев заранее, и четыре дня терпеливо ждал приезда Владимира Александровича. Заручившись поддержкой своего отца и нескольких деловых партнёров, Второв был настроен решительно.

Прочувствовав всю серьёзность намерений потенциального инвестора, генерал-адмирал организовал для него экскурсию по всем уголкам казённого предприятия — пусть Николай Александрович сам всё осмотрит, оценит, прикинет, и подумает, потянет ли он новый для себя бизнес, или нет. Представители царствующей династии, безусловно, окажут всемерную помощь начинающему кораблестроителю и его компаньонам, но и спрос со Второва будет серьёзный. Как, впрочем, и заказы — передаваемому в частные руки Николаевскому Адмиралтейству предстоит строить дредноуты. Правда, об этом ещё не знал никто, кроме создателя и президента банковского дома 'Прометей', великого князя Владимира Александровича.

Сразу же по возвращении в Петербург на командующего гвардией обрушился девятый вал бумажно-канцелярской работы. Став главой крупнейшего частного банка Российской империи, Владимир Александрович желал быть в курсе практически всех финансовых операций, проводимых Поляковым и Гинцбургом. Как говорится, доверяй, но проверяй. По крайней мере, на первых порах, чтобы многоопытные еврейские банкиры, образно говоря, крутили свои гешефтные схемы с оглядкой на Олимп. А то возомнят себя всесильными хозяевами земли русской, наберут за границей кредитов в никчёмных бумажках, а потом вывезут из России энное количество тонн золота в монетах.

'Они в любом случае стырят у нас столько золота, сколько захотят, и фиг ты их остановишь, — мысленно прокомментировал незваный 'гость'. — Гены пальцем не раздавишь, особенно те, которые подкорректировали инопланетные специалисты под руководством товарища Яхве'.

'Ты преувеличиваешь, — отмахнулся хозяин тела. — Банкиры-евреи воруют не больше, чем банкиры иных национальностей'.

'Ну-ну, посмотрим, — пробурчал вселенец. — Момент истины наступит, когда ты предложишь им идею создания ФРС в отдельно взятой стране'.

Великий князь вздохнул: идея создания российского варианта федеральной резервной системы будоражила его ум вот уже более полугода. Будучи хорошо образованным человеком, Владимир Александрович быстро разобрался в механизме работы ФРС США, о котором ему поведал старший лейтенант из будущего. Разобрался, и — вот она, кровь царей — захотел получить аналог, адаптированный к российским реалиям.

Муромцев скептически относился к данной задумке, полагая, что воплотить похожую идею на Руси возможно лишь после переустановки 'операционки' в коллективном бессознательном российского народа. Проще говоря, сначала требовалось поменять православие на протестантство, и вырастить несколько поколений россиян, для которых деньги будут единственной целью жизни и абсолютной ценностью в этом мире. И это при условии отсутствия неблагоприятных внешних факторов, ибо даже хитромудрым иудеям понадобилось несколько сотен лет, чтобы положить в свой карман весь земной шар.

В середине лета, отладив работу банка 'Прометей' так, как ему требовалось, великий князь вплотную занялся кланом Михайловичей. Начал с 'изобретения' нового колёсного станка со щитком для пулемёта 'максим', благодаря которому пулемётчик мог вести огонь, лёжа на земле.

Затем велел генералу Барсову организовать для гвардейских офицеров показательные испытания опытного образца трёхдюймовой пушки Путиловского завода.

Следующим шагом стало приглашение на данное мероприятие родного брата Павла Александровича, десятка высших чинов Гвардейского корпуса, нескольких особо вредных журналистов, плюс пары фотографов в придачу.

Спустя несколько дней после показательных испытаний в газетах Российской империи стали появляться статьи, в которых критиковалось конструкция орудия Путиловского завода. В частности, критике подверглись лафет, накатник, цилиндры гидравлического тормоза, а так же отсутствие щита для защиты расчёта от ружейно-пулемётного огня.

В доказательство приводились фотографии, на которых замаскировавшийся в кустарнике пулемётчик лихо расстреливал деревянные щиты, изображавшие орудийную прислугу.

Огонь вёлся из пулемёта системы Максима с дистанции в пятьсот-семьсот метров, и щиты были изрешечены пулями, словно дуршлаг. Фотографии щитов-мишеней прилагались, причём в разных ракурсах.

А вот фотография пулемётчика и пулемёта 'максим' оказалась выполнена таким образом, чтобы было невозможно толком рассмотреть замаскированный еловыми ветками колёсный станок. Читатель мог видеть некое подобие маленького шалашика, из которого торчал пулемётный ствол и выглядывал улыбающийся гвардии поручик.

Через пару недель после первой критической публикации Сергей Михайлович не выдержал давления прессы, и побежал жаловаться Николаю. Мол, бессовестные, проплаченные неизвестно кем журналюги совсем страх потеряли, уже на родственников императора бочки катят, того и гляди, что призовут народ к бунту. Кстати говоря, журналисты действительно были проплаченными, получившими солидные гонорары прямо из рук адъютантов Владимира Александровича.

Царь, которому пришлось не по душе очередное газетное разоблачение, постарался утешить и успокоить Сергея Михайловича. Пообещал разобраться и приструнить зарвавшихся борзописцев, чтобы тем неповадно было подрывать авторитет великих князей. Вон, любимый дядюшка Алексей из-за подобных статей настолько разнервничался, что даже бросил употреблять спиртное. Пропадает теперь на службе круглые сутки, не появляясь на приёмах и светских раутах, да ещё и похудел на несколько килограммов. Беда, да и только.

Взявшись погасить огонь газетной войны, Николай Второй пригласил дядю Владимира на трёхдневную морскую прогулку по финским шхёрам на яхте 'Полярная звезда'. Заодно и пообщаться в тихой и ненавязчивой обстановке.

Великий князь, разумеется, принял данное приглашение, т.к. всегда был открыт к общению со своим венценосным племянником в формате тет-а-тет. Тем для разговора было предостаточно, начиная с внешней политики — САСШ практически за полгода поставили Испанию на колени — и заканчивая обсуждением экономических проблем самой России.