Дилетант

— Александр Фёдорович, но ведь крепостное право было и в Европе. А как там этот вопрос решали?

— То, что этот вопрос в европейских странах уже решён я бы не сказал. Крепостное право в Европе вводили и отменяли, причем в некоторых странах такое происходило по нескольку раз. В некоторых странах зависимые крестьяне назывались сервами, то есть рабами, и для этого были все основания. Власть господина над сервами была абсолютной: часто крестьянин не мог жениться без разрешения хозяина. Сервы обрабатывали господскую землю, платили оброк и исполняли множество разных повинностей, начиная с работ по ремонту хозяйских построек и заканчивая военной службой под знаменами сеньора. Вам это ничего не напоминает?

Александр промолчал, а Константин только громче засопел.

— Но в середине XIV века началась грандиозная эпидемия чумы, выкосившая около половины населения Европы. Крестьян стало меньше, и труд их начал цениться довольно высоко. Господа землевладельцы стали активно переманивать чужих крепостных, что привело к возникновению настоящего рынка труда. В результате к XV веку во Франции, Англии, на западе Германии и во многих других областях крестьян почти перестали гонять на барщину. Во Франции, например, она постепенно сократилась до 10 дней в году. Земледельцы теперь обрабатывали свои наделы и платили господам оброк. Крестьяне еще не стали свободными, но уже не были рабами. В позапрошлом веке самым радикальным путем пошла Англия. На континенте вырос спрос на шерсть, и английские землевладельцы начали активно сгонять крестьян со своих земель, чтобы превратить пашни в овечьи пастбища. Крестьяне, оставшиеся без наделов, постепенно превратились в батраков, бродяг или сами брали землю в аренду и становились зажиточными фермерами. Торговля шерстью приносила английским дворянам немалый доход, но производство зерна в стране резко сократилось. Теперь англичане были вынуждены импортировать хлеб, и с каждым годом его приходилось ввозить все больше. Землевладельцы континентальной Европы были готовы поставлять зерно на Туманный Альбион, однако уровень земледельческой культуры в их поместьях был довольно низким. В итоге у немецких, датских, польских и австрийских дворян остался только один способ заработать больше денег — увеличить господскую пашню и заставить крестьян трудиться на ней день и ночь. В результате в Европе возродилось полузабытое крепостничество, причем в таких формах, что новые крепостные могли бы позавидовать средневековым сервам. И только в нашем веке положение дел стало меняться. Но всегда через бунты и кровь. В Австрийской империи Иосиф II только 1785 году все же распространил отмену крепостного права на восточные области империи. Во Франции в августе 1789 года революционное Учредительное собрание приняло декрет 'Об уничтожении феодальных прав и привилегий'. Это только начало конца крепостного права в Европейских странах. Я думаю, этот период в Европе будет длиться ещё лет двадцать, а то и все тридцать.

— А у нас? — Глаза Константина горели. На него явно правильно подействовали мои слова.

— А у нас тоже надо что-то решать. Такое положение дел противоречит не только природе человеческой, но и божьему укладу. Разве это по-божески, когда крещёные дворяне держат за рабочий скот или продают как вещь крещёных крестьян?

-Блин, мин херц, а ведь это уже Сибирь!

Александр заёрзал на своём стуле.

Вы что-то хотите сказать, Александр Павлович?

— Да. Я интересовался, как этот вопрос был решён в Англии. Мне этот пример понравился. Вы же не будете отрицать, что Англия сейчас является самой просвещённой страной в мире? Так вот. В Англии крестьянство обрело личную свободу в XV веке практически мирным путём.

— Но мы-то не Англия. Я уже говорил — у нас другие социальные, политические, наконец, природные особенности. Англия отделена от материка проливом, что какая никакая, а преграда для потенциальных врагов. Мы же постоянно в кольце врагов.

— Как же отменить крепостное право у нас?

— Гм. А давайте вместе рассмотрим варианты. Первый вариант: освобождение крестьян с землей. Сейчас земля в поместье делится на помещичью и ту, которая выделены крестьянину помещиком же для его и его семьи прокорма. На помещичьей земля крестьянин отрабатывает барщину. И так. Мы освобождаем крестьян от крепостной зависимости, то есть помещик никакой власти над крестьянином не имеет, но и ответственность за него не несёт. Землю, которая принадлежала помещику и была выделена крестьянам, закрепляем за крестьянами в собственность. Помещику государство выплачивает компенсацию. Вариант второй. Крестьян освобождаем без земли, вернее с минимумом земли под, скажем, огород. Вся земля остаётся у помещика. Хочет крестьянин землю, пусть выкупает у помещика. Надо помещику землю возделывать, пусть договаривается с крестьянином. Но крестьянин свободен от обязательств перед помещиком, а помещик свободен от обязательств перед крестьянином. И, наконец, третий вариант. Крестьян освобождаем, землю помещичью делим пропорционально среди крестьян, помещикам ничего не платим. Обязуем крестьянскую общину платить помещику компенсацию в установленном размере в рассрочку. Может ещё есть и другие варианты, я не знаю, но уже из этих трёх видно, что идеального решения нет. Каждый вариант плодит нешуточные проблемы, причём проблема, где взять на это деньги, не самая острая.

— А какая самая?

— Социальный взрыв. Будут недовольны все.

— Так уж и все?

— И крестьяне, и помещики будут недовольны точно.

— И что же делать? Вернее, как из этих вариантов выбрать правильный?

— В данном случае, Александр Павлович, правильного выбора быть не может. Есть только сделанный выбор и его последствия... Быть императором очень тяжёлая работа, Ваше Высочество.

— Работа?

— Да, Александр Павлович, ... это не отдых точно. Император... Император, который хочет развития своей страны должен знать и уметь многое. Должен понимать и в экономике и в военном деле, и ... да, пожалуй, ещё во множестве вещей. Вот, скажем, шведский король Карл XII был достаточно талантливым военным деятелем. До поражения под Полтавой он держал в напряжении почитай всю Европу, 18 лет был у власти, но стала ли Швеция при нём богаче, стали ли шведы лучше жить? Отнюдь, вовсе наоборот — за это время хозяйство и финансы Швеции окончательно расстроились. ... И в военном деле император должен разбираться как военный, то есть понимать, как всё должно быть устроено. ... Быть Императором тяжёлая работа.

Пытаясь разобраться с внешней политикой России, завоевать авторитет у своих учеников и переориентировать, привитые им Лагарпом представления о справедливости, на внутреннее пользование, я совсем забросил думать о тех планах, которые строились нами — мною, Габриэлем и, в какой-то степени, Карлом Ивановичем Краубнером.

Между тем, из Алексеевского пришло письмо. Карл Иванович писал, что в имении дела идут нормально, коровы и бычки перезимовали хорошо, к лету можно будет думать и о начале их размножения (если не будут принято другое решение). Ни мельница, ни лесопилка зимой не работали, но есть договорённость с несколькими помещиками, что своё зерно, которое они оставляли для помола на весну, они повезут к нам. Есть договорённость с тремя купцами о распиловке леса... Нет, ну ты смотри, вот только стоили мне уехать, как дела в Алексеевском вошли в нужное русло!

И ещё, Карл Иванович писал, что хочет попробовать посадить этой весной свёклу. Немного, только посмотреть, как уродится. В приложении к Санкт-Петербургским ведомостям 'Исторические, генеалогические и географические примечания' за прошлый год он прочитал, что профессор Московского университета Иоган Биндгейм из белой свеклы при помощи спирта получил кристаллический сахар. Спрашивал, нельзя ли там в столицах об этом узнать по подробнее?

>Надо самому прочитать, что там пишут.

А вообще, сахар и сахарная свёкла, это здорово! Мысль у меня на счёт неё как-то мелькала, но промелькнула и забылась. Ай да Каливаныч, ай да молодец! ... Эх, вот только старенький он уже, тяжело ему. Я хотел предложить ему подыскать помощника, но побоялся, что старик обидится.

Доктор Максимович прислал мне статью "Новый метод лечения невралгий путем прямого введения опиатов в болевые точки". Оказывается, что его опыты со шприцем, сиречь инъектором, оказались сравнительно успешными. Сравнительно, потому как он ещё до конца не смог определить, какие лекарства можно, а какие нельзя вводить непосредственно внутримышечно, минуя желудочный тракт. Остановился только на тех, которые относят к разряду опиатов, вкалывая их непосредственно в болевые точки. Дозировку он разработал. Здесь есть несомненный положительный эффект, что и подвигло его на написание статьи. Опыты на мышах с другими препаратами пока положительных результатов не дают, мышки банально дохнут.

Мои советы по стерилизации инъектора и других медицинских инструментов назвал гениальными — проверка смывов с них под микроскопом показала мою несомненную правоту. Этому посвящена отдельная глава его статьи. Да, инъектор он называет 'инъектором Ржевского'! ... Гм.

Я послал ему записку, в которой поздравил 'с написанием такой нужной, на мой взгляд, для мировой медицины статьи', попросил моим именем инъектор не называть, так как 'это всего лишь логическое развитие инъектора Паскаля и заслуги моей никакой'. Если и есть у кого заслуги в этом вопросе, так это, несомненно, у самого Нестора Максимовича, но понимая, что его скромность не даст назвать инъектор своим именем, предложил называть его на немецкий манер 'шприц, от spritzen — брызгать'.

А вообще я свинья — три месяца в Петербурге и ни разу не навестил старика!

Был у меня в гостях Штиглиц. Вот у кого дела идут, можно сказать, отлично! Вот почему так — у одного всё, за что не возьмётся, получается, у другого, при всех тех же условиях, 'то в огороде недород, то скот падёт'?

Нет, нет, я Николаю не завидую, ни в коем случае.

Сейчас они с компаньоном Абрамом Перетцем взяли подряд на армейские поставки. Мою идею по поиску выходов железных руд в склонах оврагов в Курской губернии он переадресовал своему брату Бернарду, который живёт в Кременчуге, но особенных перспектив от этого предприятия Николай не ожидает. Ко мне он приехал с другой идеей.

Дело вот в чём — Григорий Александрович Потёмкин был действительно выдающимся государственным деятелем и, как человек, наделённый несомненным управленческим талантом, мыслил масштабно и имел чрезвычайно развитую интуицию. В 1788 году он поручил профессору Михаилу Ливанову разведку залежей угля, железа и драгоценных металлов в Новорусскии, и последний в ходе изысканий обнаружил при слиянии рек Ингулец и Саксагань залежи железной и медной руды, каменного угля, каолина и графита. Получив доклад об итогах изысканий, Потёмкин распорядился построить чугунолитейный завод для литья артиллерийских снарядов на реке Ингулец, близ Кривого Рога, и фаянсовую фабрику для выделки фаянса из местного каолина, но после его смерти работы по строительству были свёрнуты.

Штиглицу пришла идея (а может Перетцу пришла идея, впрочем, это не важно) взять концессию на строительство и завода и фабрики. Вот он и приехал в Петербург этот вопрос, как потом будут говорить в Одессе, провентилировать, то есть уточнить, действительно ли государство в этом строительстве заинтересовано и выкупит ли оно эти предприятия потом в казну?

Опасения их понятны — земля, на которой они построят предприятия, всё равно им принадлежать не будет, поэтому дальнейшей эксплуатацией заниматься рискованно. А вот вложиться в строительство, а потом продать построенное, дело вполне может быть прибыльное.

Правда есть и запасной (или просто — другой) вариант.

Штиглиц мне зачитал привезённую с собой бумагу: 'У деревни Гданцевки, против мыса Криваго Рога, разрабатывается железная руда. В этой же местности находятся: три сорта магнитнаго железняка, красный железняк, красный железняк с графитом, красный железняк с кристаллами магнитнаго железняка, железный блеск, железняки: бурый, углистый шпатовый, кварцит с кристаллами магнитнаго железняка, песчаник с медною зеленью, марганцевая руда, конгломерат с малахитом, литографский камень, слюдяный сланец (итоколомит), тальковый сланец, грифельный сланец, глинистый сланец (аспид), глинистый графитный сланец, песчаник огнеупорный, песчаник железистый, асбест, графит и много других богатств, число которых и количество выясняется продолжающимися повсеместно здесь разведками'. Так вот, Гданцевка — имение корнета Мартина Гданцева. На прошлый год у помещика было '5900 десятин удобной и 100 десятин неудобной земли и 52 человека крестьян: 30 мужчин и 22 женщины'.

Намёк был достаточно прозрачный — я выкупаю имение Гданцева, втроём мы — я, Штиглиц и Перетц, создаём некое подобие товарищества на вере. Я участвую землёй и людьми, мои компаньоны — деньгами. Строим, на первых порах, чугунолитейный заводик и запускаем производство. Управление осуществляет нанятый нами управляющий.

— Заманчиво... А сколько стоит имение Гданцева, и продаёт ли он его?

— Продаёт. За каждого крестьянина хочет по 100 рублей, а за землю — 5 тысяч.

— Значит всего 10 тысяч 200 рублей?

— Ну, по сто рублей за крестьянина хочет-то он хочет, да кто ж ему даст?

Продавать людей! Штиглицу это кажется естественным, хотя он тоже считает, что торговать людьми в нашем восемнадцатом веке, грех. Мне же, это просто дико.

Прошлым летом мой сосед Яков Фёдорович Скарятин предложил мне за пару борзых печника с семьёй. От Фёдора Петровича осталась целая свора борзых. Ухаживает за ней егерь Черняй, специального псаря, или как там эта должность называется, в имении нет. Я в собаках ничего не понимаю, он же настоящий фанат-собачник. Говорят, что и отец мой (который теперь уже и не мой... ... я с родословной своего донора совсем запутался) был таким же. Черняй и на охоту их берёт.

Что делать с собачками я до сих пор не решил. Расходы на их содержание, по уверению Черняя, покрываются продажей щенков.

Продажи за деньги! А за людей я не могу... Не могу и всё.

Скарятин обиделся и уехал. Ну и Бог с ним.

А сейчас мне предлагают купить людей.

Глава 13 (1793 апрель)

Кто не жил в XVIII веке, тот не жил вовсе.

Шарль Мори́с де Талейра́н-Периго́р князь Беневентский

— Ты новый учитель моих сыновей — голос Павла походил на трескающиеся стекло. Очень неприятно. Он смотрел на меня снизу вверх, но казалось наоборот.

— Да, Ваше Императорское высочество, — Я склонил голову. — По повелению её Императорского Величества Екатерины Алексеевны я имею честь преподавать механику Александру Павловичу и Константину Павловичу.

При упоминании имени матери у Павла сузились глаза.

— Мне говорили, у тебя нет ног. Покажи.

Я постучал тростью по протезам.

— Гм! Однако! ... Молодец! Пусть у моих сыновей будет хоть один настоящий учитель.

И Павел в сопровождении свиты дальше понесся по коридору.

Холерик, причём ярко выраженный. Кстати, надо бы написать какой-нибудь трактат про темпераменты. ... ... Или он уже написан?