Но когда-нибудь всё устроится,
И тогда нам воздастся сторицей,
И только сторицей!
Альтернатива Третьей мировой
Передовые рубежи науки: биологи Гарвардского университета со стопроцентной достоверностью установили, что лабораторные крысы размножаются гораздо быстрее и живут много дольше, если... им не мешают биологи Гарвардского университета!
Разведчики наружного наблюдения и спецы физической защиты, мало уже таясь, продолжали вести Никиту с Гюльнарой от станции метро "Площадь Восстания" вдоль гостиницы "Октябрьская" в сторону одноименного концертного зала и частокола Советских улиц. Казалось бы, плевать, даже приятно чувствовать себя Первой Леди государства и Ейным Мужиком, но... "Но" состояло в том, что конечным пунктом следования майора запаса и внештатной сотрудницы ФСБ России была конспиративная квартира, а местонахождение подобного объекта — вовсе не та информация, которую дозволено раскрывать перед рядовыми филёрами. Сам Буривой за время работы в Органах бывал там дважды, обеспечивая безопасность встреч руководства с особо ценной закордонной агентурой, да и то лишь после отбора службой собственной безопасности отдельной подписки о неразглашении.
За поворотом с Лиговки на 2-ю Советскую озабоченный Никита вставил в ухо компактную гарнитуру беспроводной связи, вызвал шефа и доложил:
— На подходе. Тащим с десяток "хвостов". Обрубить?
— Не отвлекайтесь мелкими деталями! — отрезал тот. — Да и вряд ли вам, Никита Кузьмич, удастся легко увильнуть даже при известной квалификации... Следуйте заданным курсом!
А вот это — от души! И наводит на безрадостные мысли. Раз уж полковник Федеральной Службы безопасности относит сведения, составляющие государственную тайну, к "мелким деталям", обстановка впрямь накалена донельзя.
По состоянию на поздний вечер сего дня никто из ныне живущих, а равно с ними и скончавшихся за последние тридцать пять лет, не имел морального права ославить Никиту как труса. Между тем он порой боялся. Кое-чего — даже панически. Например, змей, фаланг, скорпионов и крыс. А сейчас, если честно, испугался паровоза. Спросите, при чём здесь железнодорожный транспорт прошлого тысячелетия? Да при том, что лихой спецназовец почувствовал себя товарищем Лазо, которого японские интервенты вот-вот заживо сунут в раскалённое горнило паровозной топки. И заклокотал в котле подсознания Никиты рефлекторный ужас дикаря, впервые выбравшегося из джунглей на открытое пространство саванны — необъятное, величественное, крайне опасное, совершенно равнодушное к судьбе отдельно взятого охотника на шимпанзе. И ноги перестали отвечать командам головного мозга...
...однако, тем не менее, доставили к бару "Паллада" на 4-й Советской, что в двух шагах от точки рандеву. Перед входом в кабачок, материализовавшись буквально из ниоткуда, охраняемым персонам заступил дорогу разбитной мужичонка воровского обличия. По-босяцки сплюнув точно в урну, он, словно прожжённый барыга-оценщик, зыркнул на фатовской костюм Никиты и ридикюль его спутницы от короля итальянской кожи Сальваторе Феррагамо, заговорщицки подмигнул — дескать, не суетитесь, потерпевшие, целее будете — и, сверкая фиксой, "церемонно" поздоровался:
— Наше вам!
— И вам в ответку! — ухмыльнулся ветеран подразделения антитеррора, если и пригодный в потерпевшие, то весьма условно.
Внешность, она, знамо дело, обманчива (авт. "...подумал ёжик после пятого соития со щёткой"). В каком уставе прописано, что за слащавой личиной беспечного щёголя в костюмчике от Доменико Дольче и Стефано Габбана не имеет права укрываться спец по захвату террористов и прочего асоциального народца?! Уже одно то, что фасонистый хлыщ безо всякой опаски в поздний час выгуливает яркую восточную красавицу по питерскому Гарлему, должно бы навести на размышления о вероятности фатального — хорошо, если не летального! — подвоха. Кутюрье Эволюция нарядила ядовитых тварей в яркие "одежды" пред-а-парте для того, чтобы те издалека сигнализировали желающим свеженькой плоти — проходите мимо! И волки целы, и овцы почём зря не беспокоятся...
"Шёл бы ты мимо, волчара!" — подумал Никита. Вслух же спросил:
— С кем имею?
Мужичонка напыжился.
— Я — здешний гопник!
— Во как! Нам, что, карманы только вывернуть или готовиться вдобавок к надругательству?
Гюльнара опасливо передвинулась за спину кавалера, сам же он откровенно забавлялся ситуацией. Травматический "Макарыч" с полным магазином уравнивал шансы даже на тот несчастный случай, если местная гопота по обыкновению действует группой из троих-четверых соучастников. Уж чего-чего, а попадать не целясь в болевые точки Никита умел... И потом, на что ещё ви-ай-персонам требуется свита, как не для урегулирования подобных недоразумений?! Знать бы ему, что охранники и "топтуны" сейчас дружно недоумевают, с чего бы это пара вдруг застыла на пустынном месте, будто перед каменной стеной...
— Не, нам эти рамсы ни к чему! — махнул рукою гопник, и Никита в свете наружной рекламы разглядел на его пальцах множество наколотых перстней. Свидетельство лет пятисот лишения свободы от звонка до звонка...
— Чем же тогда обязаны?
Гопник сторожко огляделся и кивнул на дверь "Паллады".
— В тошниловке есть глухой дальняк, вот туда разом и валите!
— Хм! Знаете, милейший, у нас дела, так что будьте любезны...
— Слышь, деловой, — прошипел в лицо Никите гопник, обдавая свежим перегаром, — хорэ кочевряжиться, Викторыч уважаемый ждёт!
— Викторыч... Это который Василий?
— А кто ж ещё?!
— Тьфу, чтоб вы все были здоровы! — прохрипел Никита и не менее искусно сплюнул в урну. — Ей же Бог, чем дальше, тем интереснее... Ладно, хорошо, будь по-твоему! Что такое "тошниловка", я по ароматам кухни уже представляю, а вот "глухой дальняк"...
— Изолированный туалет, — снисходительно пояснил гопник.
Во взгляде его явственно читалось: с кем приходится работать?!
— Спасибо...
— В нашем мире говорят "благодарю".
— Ладно, уважаемый, благодарю... Погоди-погоди! Что же получается — нам с женой при посетителях под ручку топать в туалет и там на пару валить, то бишь отправлять естественные надобности?! Василий Викторович, конечно, всегда слыл оригиналом, но чтобы перед встречей с ним опорожнять кишечник, это уже слишком!
— Слышь, фраер, не тупи! — поморщился гопник. — "Валить" — значит, идти. Идёте в гальюн, а дальше не моя забота. Глаза посетителей я отведу.
Ах, вот даже как?! Гюльнара чуть слышно простонала, да и Никитушку бросило в дрожь. С некоторых пор оба доподлинно знали, что такое "отводить глаза" и кто конкретно этим занимается.
— М-м-м! Так ты... Так вы, оказывается, демон?!
— Сам ты демон! — фыркнул тот, явно оскорбившись. — Я дух Смотрящий! У меня здесь уже триста лет порядок! У меня, если хочешь знать, промеж бродягами беспредела нету, христианских душенек зазря не губим, последнее не отбираем, даже с архаровцами у общины лад. Был, правда, Лёнька Пантелеев, отморозок тот ещё... А сейчас — ни-ни! Всё по Закону, всё, на крайняк, по понятиям...
...Никто из многочисленных посетителей кафе эконом-класса на Никиту с Гюльнарой впрямь не обратил внимания. Перед дверью "дальняка" подруга задала вопрос необычайной важности:
— Кого он имел в виду под "архаровцами"? Как-то странно это слово прозвучало...
— Если только оно показалось миледи странным, поздравляю — у неё стальные нервы и железобетонный рассудок! Что же до "архаровцев"... Так в своё время называли полицейских держиморд.
— С какой радости?!
— Насколько я помню, — призадумался Никита, — было это связано с ихним начальством. То ли при Екатерине Великой, то ли при сыночке ейном Павле, нам с тобой без разницы, москвичей тиранили обер-полицмейстер Архаров Николай Петрович, позже дослужившийся до генерал-губернатора Санкт-Петербурга, и братец оного Иван Петрович, командир тогдашнего московского ОМОНа. Оба проявили себя чересчур деятельными стражами Закона и Порядка...
Внезапно в голове его зазвучал колкий фальцет: "Голосовое сообщение: фильтруй базар, Никитка, человек в отставке! И касаемо "без разницы" не зарекайся — мало ли, куда отправитесь. Ну, всё, до скорого! Целую. Чур"...
— О, Господи! — взмолился он.
— Что ещё случилось, Ники?! Ты побледнел, как... как унитаз.
— Вот спасибо за такую аналогию! А случилось то, цветик мой гранатовый, что мы с тобой не идём на дело. Мы уже в деле по самые маковки! Догадываюсь даже, примерно куда — а точнее, в Когда — нас забросят. На дырявых парашютах. С прогнившими стропами. И единственным кольцом. В носу...
Растворив матовую стеклянную дверь, на первый взгляд чересчу... хм, чрезмерно претенциозную для туалета, но при всём при том весьма практичную как раз для подобных — повышенной влажности — помещений, Никита с боевой подругой шагнули прямиком в... прихожую конспиративной квартиры. И даже не удивились. Ну, почти не удивились. Раз ныне в спецслужбах принято встречать гостей через подобный "заворот кишок", исполать им за гостеприимство! Что же до удивления как эмоциональной реакции Homo Sapiens на неожиданный раздражитель, то Никита, стиснув зубы так, что наверняка сумел бы перекусить буксировочный трос боевой машины десанта, дал себе страшную клятву: впредь не удивляться! Никогда! Ничему и никому! Ни под каким соусом! Ни за какие коврижки!
Сдержал слово?
Отнюдь нет!
Потому "нет", что, обещая гадом быть и век свободы не видать, предположить не мог, до какой степени конкретной окажется банальность "до скорого!": встречал их с Гюльнарой лучезарно улыбающийся... Чур. Вот уж воистину пацан сказал — пацан ответил за базар!
— Oops, I did it again! — воскликнул потрясённый до глубины души Никита. — Здравствуй, недреманный страж, гарант хозяйского благополучия!
— Здравствуй-здравствуй, человек в отставке! Здравствуй и ты, дева красы неописуемой!
За месяц пребывания в мире языческой Нави они успели подружиться с пухленьким весельчаком и теперь крепко обнялись уже здесь, в реальном двадцать первом веке.
— Очень рад вас снова видеть! Проходи в светлицу, Никитушка!
Ну, тот и пошёл. На полдороги задержался. Постоял, ожидая супругу параллельной жизни. Постоял ещё немного. И ещё... Достаточно долго стоял. А после обернулся и лишь тогда понял, в чём она, задержка. В том, что недомерок Чур значительно ниже Гюльнары, и протокольный поцелуй его пришёлся аккурат в декольте, а целомудренные дружеские объятия сомкнулись между талией и бёдрами. Если вообще смыкались. Во всяком случае, сейчас ручонки лукавого хранителя устоев вразнобой шарили на этом уровне по всем достойным изучения округлостям и впадинкам. А таковых у подруги, несмотря на изящество стана гимнастки, хватало с лихвой. Губы её подрагивали насмешливо-ироничной улыбкой, в блистающих глазах читалось самооправдание: "Не виновата я, он сам (туда) пришёл!"...
Никита деликатно отвернулся, кашлянул и бросил в никуда:
— Ну, и чего вы там копаетесь?
Пунцовый, часто дышащий демон тут же подхватил его под локоток и сиплым голосом заверил:
— Всё путём, Никитушка! Я только пособил девице сбросить душегреечку...
В этой связи к нему был обращён двусмысленный вопрос:
— И как она тебе?
Прощелыга Чур не растерялся:
— Ой, хороша душегреечка, чудо как хороша! Нашим кикиморам такого полотна вовек не соткать! А пошита как?! Просто на загляденье! Вот бы моей Чурке что-нибудь эдакое справить! Жаль, монет с собой не прихватил...
— Не кручинься, заработаешь прямо здесь, — Никита ободряюще хлопнул беса по загривку. — Не уверен, правда, что заработаешь денег, а вот по роже — всенепременно!
При этом ухватил двумя пальцами за шею и до того крепко стиснул, что демон захрипел, как простуженный курильщик "Беломорканала" с тяжкого похмелья.
— Пгх-х-хости, добх-х-хый молодец-х-х, леший пох-х-путал! Больх-х-хше не повтох-х-хится!
— Ладно, проехали! — "пгх-х-хостил" его Никита, но аркан ослабил лишь до половины. — Ну-ка, быстро, кратко, доходчиво: что случилось? Где случилось — в вашем мире или снова в нашем? Отчего нас выдернули, как из омута?
— Да отпусти ты, медведь! Душит так, будто у меня девять жизней, а не три всего. С половиной... Что случилось? Понятия не имею! Что ваши, что наши только и знают: эй, встал! эй, пшёл! эй, рот захлопнул, не твоё собачье дело! — Чур даже всхлипнул. — Никто меня не ценит, никто не любит!
— А как же Чурка твоя?
— Чурка и есть! Бревно... Да ну её в баню! Прямо в печку.
— Ничего, дружище, любовь мы тебе организуем. По сходной цене. Живёт тут некая Верка в соседнем подъезде, залюбит так, что... Так что насчёт происшествия? Даже предположений никаких?
Чур неопределённо пожал плечами.
— Ну, прошелестело между каликами перехожими что-то на предмет картошки...
— На предмет чего?!
— Ай, отстань, не знаю ни бельмеса! Хватит сени отирать, проходите в избу, там старшие всё растолкуют, всё обскажут.
Но тут Гюльнара к слову вспомнила о пакетике чипсов, которые прикупила-таки на выходе из метро.
— Угощайся, Чур!
Тот с интересом повертел в руках броскую упаковку.
— Хм, интересно... Да ещё хрустит! Что это?
При этом демон снова принялся тереться бочком о гостью. Никита подумал, не придушить ли его уже по-настоящему, но ситуация внезапно разрешилась сама собой.
— Разорви фольгу, внутри ломтики жареного картофеля, — пояснила Гюльнара.
И тут Чур с диким воплем "чур меня!" бросился в санузел и запер дверь на шпингалет.
— Чего это он?! — опешила подруга.
— Скоро узнаем... — пробормотал Никита. — Дай-ка сюда эту гадость!
Она попыталась спрятать чипсы за спину.
— Ники, я люблю их!
— А я люблю тебя! Люблю молодой, здоровой, красивой женщиной, а не разносчиком модифицированных генов, чахнущим от передозировки глютамата натрия... Ну, где там наши старшие?
В "избе", прокуренной, как тамбур поздней электрички, старшим — во всяком случае, по воинскому званию — оказался полковник Шевелёв, он же Василий Викторович, известный в определённых кругах как Координатор, невысокий кряжистый усач с частыми прожилками седины в густой, несмотря на шестой десяток, тёмно-русой шевелюре. Шеф восседал во главе сервированного к ужину стола и запальчиво спорил о чём-то со старшим из собравшихся по возрасту — курносым старикашкой с абсолютно белой, как у аксакала, бородой и остатками волос, ореолом венчавшими лысую маковку. Типичный опер военной контрразведки СМЕРШ при Абакумове, если судить по иконостасу орденских планок чуть ли не до нижней кромки заношенного пиджака. Вполне возможно, начинал дедок ещё с Дзержинским. Если не в Тайной экспедиции при Екатерине "Великой" Алексеевне... Нет износа ветеранам! "Не удивлюсь, — грешным делом подумал Никита, — если глобальные проблемы с картофелем возникли как раз на его огороде. Колорадский жук нанёс коварный удар в спину утратившей бдительность ботве элитной "синеглазки"!
