Ищу глазами спасательный круг. В этом мире, и на этом судне, он непредусмотрен правилами безопасности. И куда только смотрит местный ОСВОД? Даже надписей для утопающих: "За буйки не заплывать!" — нет. Дикий край, а нехоженый и мало изученный. Я тут почти что первооткрыватель — рта, вне всякого сомнения — от удивления подавно.

Спасательным кругом в итоге послужило весло. Ватага наёмников поддержала меня поначалу, решив наверняка: я собрался добить пристава с ратником, дабы они долго не мучились. А когда поняли: вытаскиваю их — остолбенели, впадая в ступор. Чуть погодя аналогично им на борту шлюпа оба "водоплавающих", покрывшись поверх доспех коркой льда. Такими они нам больше понравились — тихими и молчаливыми.

Чего не кричите и даже не мычите? — ухмыльнулся я надменно им обоим в лица. — Даже не свистите!

Ну, на первый раз с них вполне и этого достаточно. Приказываю развести огонь, и... Наёмники надеются: я затеял кремировать обоих заживо. Снова ошиблись на мой счёт как атамана, не дошёл я ещё до ручки, чтобы уподобляться им всем вместе взятым, а тем более морфу. Не животное — человек, но всё больше ощущаю себя снежным.

Делаем небольшой перерыв — своего рода долгожданный привал, в запасе несколько часов. Пронеслись они для нас как один миг, и заметить толком не успели, как и то: ожили наши "командиры".

— Век те этого не забуду... — просипел Хирон.

А ратник прохрипел что-то в том же роде.

— Да ладно, — реагирую я сообразно. — Харч выдайте — и квиты.

Лепёшки пошли на ура — мы проглотили их, как привычное уже для нас всех НЗ. И снова впряглись в работу, волоча шлюп дальше по льду — сразу, как только выбрались из пролома. Да вновь угодили в иную полынью, искупались отчасти уже сами.

Я лёгкий, мне проще, успел не замочиться, а вот великаны напротив поплескались.

Не выдерживаю — нервы сдают. У меня с приставом предстоит серьёзный разговор тет-а-тет. Я объясняю ему политику партии выходцев из артели "напрасный труд", предлагая превратить шлюп в некое подобие ледокола. Хирон тупит. Объясняю ему на деле, заставляя собраться почти всю ватагу наёмников на носу шлюпа. Лёд трещит и ломается, по бортам брызжет вода, и летят куски льда. Образуется протока... позади нас.

Нам проще отталкиваться вёслами от краёв разлома в ледяном заторе.

Дальше идём, а точнее ползём, точно черепаха по льду, но зато находимся в шлюпе — всё безопаснее, чем снаружи — и бросить нам его не судьба, он как гиря на ноге преступника. Не сбежать.

Вскоре мы выдыхаемся окончательно, и все валимся вповалку. Пристав больше не кричит, даже ратник не пытается выслужиться перед ним до латника, смысл, когда и так всё очевидно: могут нас хоть убить, всё одно никто из наёмников не пошевелиться. А ведь кругом нас враги — морфы и преследователи графские.

Мы закидываем на мачту того, кому меньше всего повезло, и, не обращая внимания на холод, жмёмся друг к другу, даже иные наёмники к Чичуху, а тому развратнику только это и надо.

Подле меня Кукумэ, амазонка больше не брыкается и руки не распускает, напротив запускает их мне туда, куда я не ожидал, и дрожит, прямо как кошка. Пушистая. Тьфу! Да это морф притёрся ко мне с иной стороны, благо хвостом не тычет, как громила кому-то, кто задевает его в отместку.

Долго так лежим, а неизвестно, сколько бы ещё провалялись, наверное, пока бы не замёрзли, да ненароком услышали приближающийся стук копыт — поначалу одиночный, а затем уже топот.

Кукумэ покидает меня, и меняет стремглав отморозка на мачте, тот сунется ко мне, своему атаману, и я встречаю его руганью, но шёпотом, и кулаком грожу. Морф также распускает лапы, сгребает отморозка в охапку и подминает по себя.

Тишина — у нас на шлюпе, а за бортом всё отчётливее слышен топот конного отряда. Кони идут медленно, неспешно, чувствуется: тянут на себе тяжёлый груз. На них верхом явно всадники в доспехах, а рыцари или кто ещё — нам пока невдомёк. Мне определённо.

Я смотрю на Кукумэ, та срослась с мачтой. Теряю терпение — окликаю и машу. Амазонка тотчас реагирует на меня, соскользнув по мачте вниз.

Ответа я не требую, всё вижу по её лицу.

— Конница? — вопрошаю я всё также шёпотом.

Кивает.

— Тяжёлая?

Реакция та же.

— А много?

Демонстрирует точное количество на пальцах — меньше десятка, но мы против них не устоим — в поле точно. Даже в шлюпе ещё удержаться попробуй. Хотя я уже решаю про себя: самое время устроить врагам маленькое Чудское побоище.

Сам лезу на мачту, взобраться сразу не получается, выручает морф — подставляется, а затем и вовсе толкает. Я взлетаю или взмываю на мачту и цепляюсь ногами и руками, скрещивая их меж собой наверху — вишу и вижу то, чего меньше всего хотелось бы. На глаза попадается стяг, на нём изображена Корона. Конный отряд принадлежит Империи. Да только один из всадников точь-в-точь, как тот парламентёр, что угодил к нам в шлюп во время стычки с людьми графа.

Они — наши преследователи — нагнали и нашли нас. Приветствовать их взмахом руки я не собираюсь, но всё же развожу ими от неожиданности — подле меня в мачту втыкается стрела от арбалета.

— Ах вы...

Я лечу вниз, успеваю выставить ноги, отбиваю пятки. Лучше их, чем то, чего мне грозились отстрелить графские всадники.

Пристав тут как тут — вырастает подле меня. На нём нет лица. Что не так? Почему мы, как наёмники, должны пробиваться к месту своей гибели под видом братской могилы, ещё и под стрелами имперских вояк?

Одно слово — Окраина. Знать знай себе, куражится по тому же принципу, что видимо в Империи над ними те, кто выше: а прав тот, у кого сила. И для них тут, похоже, забава гонять наёмников с халдеями по своим землям, и охотится как на загнанных, затравленных зверей.

Я зверею, и прыгаю за борт. Со мной следом летит Кукумэ. А ты куда, женщина? Вот же где баба! Хотя могу её понять: боится, что предам, и не только я, а пристав.

— Придётся побегать... — предупреждаю я сразу её.

Она сейчас на всё согласна, решилась сбежать от пристава. Тому только этого и надо — объявит вне закона — халдейкой. Но не меня же, как атамана, ватага не даст в обиду. Возможно, я ошибаюсь на их счёт, однако хочется верить в благоприятный для нас исход предстоящей баталии.

Со шлюпа кричат, привлекая внимание конного отряда всадников, те поворачивают в нашу сторону, от них отделяются двое и несутся к нам наперерез. Мы с Кукумэ останавливаемся у границы реки, не ступая на берег, остаёмся на тонком льду, и готовимся дать дёру назад к шлюпу. А про себя думаю: если что пойдёт не так — всадники раскусят подвох — получим мы с амазонкой по болту в спину из ручного арбалета.

Остаётся лишь надеяться: у одного из них разряжено стрелковое оружие, а из иного стрелок, как из меня снайпер.

Моё сердце подпрыгивает в груди в такт конскому топоту парочки всадников, закованных с головы до ног в железо, как и их скакуны-рысаки. Они всё ближе, с каждым скачком, конский топот уже режет нам уши своим грохотом, а всадники мозолят глаза. Уже видны их гербы на панцирях, и одинаковы — графские знаки отличия. Отношение к Империи имеет только стяг. Отныне они сами по себе.

Их намёк нам очевиден.

Кукумэ выхватывает серпы, и готовиться метать.

— Погоди, — я осаживаю её, оставляя свои клинки пока в ножнах.

Чуть промедлил и...

— Бежим! Ходу! Ноги... — спотыкаюсь я, дёргая за собой Кукумэ.

Та в растерянности — не привыкла показывать врагу то, на что позарился граф.

Не споткнись я из-за неё, кого-то бы из нас наверняка прошил болт из арбалета в руке лорда.

У, морда...

Он первым вылетел на лёд и... провалился. Рано, слишком рано, успевает повернуть вспять.

Кукумэ вырывается из моих рук, и метает ему вдогонку серп, подрезая коню заднюю ногу. Ай, молодца, девка! Ты просто шоколадка, мулатка! Красава...

Лорд летит с коня наземь с грохотом, поединок ещё не закончен, он готовится обойти полынью у берега стороной и двинуть к нам для продолжения боя.

Оруженосец остаётся на берегу, лорд запрещает ему вмешиваться, теперь для него поединок с амазонкой дело чести. Она сама виновата в том, что бросила ему вызов.

А я? Что же я? Не атаман что ли? Не допущу!

Я выхватываю клинки и бью ими по льду — тщетно. Подпрыгиваю, ничего не меняется. Лорд петляет при движении к нам.

И вдруг слышу рёв — отдалённый и злобный. Похоже, всадники потревожили снежных людей, подняв этих йети...ть их раньше времени из берлоги. А могли и не из одной.

Жаль, не вижу — находимся в низкой точке на местности. Сейчас бы я не отказался снова забраться на мачту и окинуть округу пристальным взглядом.

Один из всадников трубит, бросая призыв. Оруженосец лорда мечется на берегу, он не может бросить милорда, а у того уже перекосилась морда. Логриф сам решает, как ему быть — поступить в непростой ситуации?

Всадники скрываются у нас из виду, бросаясь клином на равнинных йети. Буду думать, что на них, а не на горных "джигитов", когда в нашем случае даже не знаю что лучше — от кого избавиться в первую очередь?

Лорд что-то кричит злобно в нашу сторону с Кукумэ, и неожиданно поворачивает вспять.

— Ага, испугался! Бежишь, вражина... — не сдерживаюсь я. Эмоции — будь они неладны. Атаман из меня ещё тот. Одно слово — идиот, а по здешним меркам Чудак.

До нас доносятся эхом отзвуки боя. По тому, что мы слышим, заруба идёт там нешуточная. Конское ржание и хрип, скрежет металла — доспех и оружия. Грохот и рёв со стороны морфов.

Нет, там и впрямь всё серьёзно — и настолько: не передать на словах. Даже мысленно сложно представить.

Я сам оборачиваюсь в сторону шлюпа — не уплыла ли артель "напрасный труд" без нас?

Нам с Кукумэ оттуда машут, а мы стоим и думаем о том же, о чём лорд — кидаемся следом за ним. Я с понятным мне намерением из любопытства, а вот Кукумэ — вопрос на засыпку — вдруг добить, чтобы отстал от нас раз и навсегда? Ведь задета её честь!

Оруженосец меняется местами с лордом, уступая тому своего коня, на подранка Логрифа, он — ноль внимания и кило презрения. Отскакала ты своё, коняка. А жаль её — она ж невиновата в том, что люди чего-то не поделили меж собой. И как всегда страдает ни в чём неповинная скотина. А она и есть, не подпустила меня — взбрыкнула. Я отвлёкся на неё от Кукумэ, а та уже всё ближе к оружейнику лорда — вот-вот нагонит его и вонзит серп в незащищённое место в доспехах, а найдёт, сомневаться в её мастерстве не приходится. Она со своим оружием одно целое — серп для неё естественное продолжение руки.

Пора нагонять. Мне больше нет дела до коня-подранка, его участь незавидна — тут либо мы его на харч пустим, либо морфы схарчат с тем же успехом и, пожалуй, что в сыром виде.

Всё больше подозреваю, что скорее йети, чем мы.

Шум битвы усиливается, рыков становится всё больше, а лязга и скрежета металла всё меньше.

Моя догадка в отношении всадников лорда верна, их участь незавидна, сколько их там прыгает и скачет — всего ничего. Было семеро, а осталось трое. Нет, четверо. Вклинивается лорд. Хорошо так врезается в столпотворение морфов, топчет и давит копытами коня закованного в железо, как и сам космато-лохматых горилл.

Нет всё-таки обитатели равнины они, а не горные джигиты. А вот лорд — тот ещё живодёр — сокрушает их каким-то странным на вид оружием больше смахивающим на двустороннее весло. Головы йети с конечностями летят от него в обе стороны. Но морфов немало — порядком нашло. Это не тогда, когда на нас вывалилась берлога этих йети, тут, наверное, со всего района собрались, и не одним большим поселением — малыми в том числе. Число и впрямь впечатляет — отряд лохматых космачей зашкаливает за сотню, если не две, но уже половина из них лежит и корчится в предсмертных конвульсиях.

Я стою, как статуя, и с места не двигаюсь. Амазонка рядом, не дура, стало быть, и лезть ей туда, куда полез пешью оруженосец лорда, не с руки. Ему их быстро оторвали йети звери, а и про голову не забыли — сняли свой трофей... с нас.

— Нам пора, — хватаю я Кукумэ за руку, и ощущаю: она дрожит или я? А может оба? Да на это сейчас никто из нас не обращает внимания, мы оба словно загипнотизированы кровавым зрелищем, происходящим от нас всего в каких-то двух-трёх сотнях метров.

Недолго нам удалось пробыть невольными зрителями, с всадниками почти уже покончено морфами, и несколько особей замечают нас, а всё из-за оруженосца лорда.

Логриф остался один, как воин, а мастер своего дела, но один в поле... долго не простоит. Помочь бы, да куда там, и лезть нам не резон.

Я отступаю назад, делая шаг — один, второй не поспеваю, спотыкаюсь и валюсь, заваливая на себя амазонку, и оба видим, как к нам со стороны реки движутся толпой наёмники. Никак решили вступиться за атамана? Или это пристав затеял выручить лорда и в будущем заручиться его поддержкой?

Тот пока держится, хотя нет — валят — морфы завалили его вместе с конём. В стороны летят конечности с копытами, знать йети не добрались ещё до лорда-бомжа. А вот и он, вскакивает и всё с тем же оружием-веслом, вокруг него образуется круг. Первого кто дёргается к нему, цепляет краем лезвия. Из раны морфа брызжет кровища.

А вот и наши — мои наёмники или пока ещё пристава? Поди, разберись, а во всем том, что тут твориться?

Хирон среди ватаги бродяг. Я сам встаю. Кукумэ не требуется моя помощь, прыгает на ноги точно кошка. Ну и пластика, а гибкость у амазонки — закачаешься.

Я срываюсь в крик, мой голос тонет в оре наёмников. Мы отвлекаем часть морфов от лорда на себя — и большую. Почти что вдвое больше йети встают напротив нас. Хм, надо же, держат строй — выходит: ознакомлены с обычным построением толпой.

Всё это я понимаю набегу, и отстать при всём моём желании и пропустить толпу народа из артели "напрасный труд" не могу. Они подхватили меня, точно волна, и понесли на врага.

Ах да, ты ж, сэр Чудак — атаман, тебе и быть первым там, где мне меньше всего хотелось бы когда-нибудь вообще оказаться в жизни — на передовой.

У этих морфов уже не просто дубинки или каменные топоры, а такое же точно оружие, какое у наёмников. И мы идём на йети клином.

Мне бы скатиться, да варвар подпирает с одной стороны, а с иной громила, сзади же под ногами путается гном и орёт, будто это я у него — мешаю ему влезть в зарубу. Я подпрыгиваю, намекая: дескать, вали вперёд меня, да слишком поздно, вот она морфова рать или это нас рать, а их орда-А-А...

Я налетел на морфа с клинками в руках, и тот вдруг стал ниже почти наполовину, но головы не потерял, а что — то и отрубил ему гном. За это Ёр-Унну отдельное спасибо.

Я падаю на верхнюю часть туловища йети, гном проскальзывает мимо нас и ломиться дальше, размахивая секирой так, что Йода со своим световым мечом отдыхает. Наш-то гном в доспехах. Блин, одно слово — Джедай. А я пока что не из их теста слеплен, всё больше из того, что прёт из меня не тем местом.

Мне что-то мешает подняться. Морф — точнее его верхняя половина. Йети даже без ног страшен и грозен, а смертельно опасен, что слишком поздно доходит до меня, я пропускаю удар лапой с оружием или без — не вижу... Вообще ничего, глаза застилает... Фу-уф... колпак, а не кровь, но всё равно попадает мне на лицо. Моя или морфа?