Клык и Коготь

Ответ ждал его на площади. Внутренне готовый к чему-то подобному, Макс, тем не менее долго стоял, глядя на площадь — ровную, аккуратную, обнесённую самыми красивыми домами и ювелирно выложенную даже не брусчаткой — а настоящей каменной плиткой. И на ровные ряды скелетов, седевшие в одной позе, словно умершие невесть когда буддистские монахи — со взглядами пустых глазниц, устремлённых к центру. Там, перед рядами строгих костей людей, не пожелавших отказаться от человеческого естества, виднелся алтарь — и яркое пятно голубого стержня на нём.

Макс аккуратно, стараясь не потревожить память тех, кто жил и умер когда-то здесь, на площади, дошёл до странного сооружения — белоснежной каменной плиты, покрытой сложным узором, с ровно вошедшим в неё ослепительно голубым стержнем, словно пульсирующим своими красками.

Криг над ухом озабочено сопел: похоже, он чётче вдел природу происходящего здесь — и ждал от своего друга какого-то решения... Волчонок жался к ногам, оглядывая бесконечные ряды костей на площади — ему тут не нравилось, но он крепился, словно понимал — надо.

Сибиряк осторожно сделал шаг назад... другой.. третий. Ему никто не мешал, не пытался околдовать, остановить силой — но Огонёк недовольно клекотал, переминаясь на плече — а волчонок смотрел жалобно — словно ждал чего-то другого. Поступка, способного помочь жившим тут некогда хлоям.

Макс растерянно поглядел на застывшие фигуры. Умершие много лет назад, они вечно сидели в ожидании — чего? Неужели — его прихода. В очередной раз что-то чирикнул криг, и новое знание вошло в разу человека.

Сидевшие здесь... люди предпочли смерть — а не жизнь в телах животных, рабами вызванной ими же самими магии. Они умирали мучительной смертью один за другим, медленно погружаясь под воду — но никто не вздрогнул, не побежал — потому что слабость одного означало потерю души — для всех! А так — у них был шанс. Неуклюжий, нескладный шанс из другого мира, забредший к ним, под гнёт водяной толщи, просто так — любуясь природой и следуя своей интуиции. И теперь от него зависело — сидеть им тут ещё одно вечность— или наконец освободиться.

Нет, от него никто ничего не требовал. Не мог, да и не хотел. Пожертвовавшие собой ради чужой свободы, скованные навеки ради того, что бы их дом не стал ловушкой для путников — они и сейчас просто ждали. Ни на чём не настаивая и заранее соглашаясь с любым решением. Они молчали. Они всё понимали. " — Это — страшно. Это — риск, на который не стоит идти. Иди, малыш, и живы счастливо. А мы— мы уже почти привыкли."

— Ну нет! Не дождётесь! — Макс стиснул зубы — и схватил синий стержень, подмигивающий ему с алтаря.

Чужая, незнакомая тяжесть навалилась, ломая руки. Тело изогнуло дугой, мышцы свело, вынуждая пальцы разжаться и бросить горевшую в ладонях палку. Что-то донельзя опастное грызло кожу, ледяная вода хлынула в артерии, двинулась к сердцу, по пути уничтожая бьющуюся в попытке спстись кровь...

Холод глубин сел рядом с упавшим человеком и рассмеялся. Первая, самая лакомая жертва!

Разделать её на ломтики, смаковать век-другой — в ожидании новых путников. Странный, пряный привкус иного мира. но чужак не захотел быть жертвой: он встал, зарычав звериным рыком — и когти его, ментальные когти, выросшие на человеческих ладонях, вцепились в порождение чужой магии.

Было больно — и страшно. Зверь внутри напрягал невидимые мышцы, стремясь помочь — и помогал, но сил не хватало, они хлестали вместе с кровью из разодранных ладоней брызгая на алтарь, пятная странный жезл, туманя голову. Но тут — словно кто-то дружелюбный поддержал человека, обняв его за плечи — с двух сторон, даря силы и надежду, выплёскивая себя полностью, вез остатка.... Так щедро раздаривать свою собственную душу способны лишь животные — и маленькие дети. Жар бросился Максу в лицо. Жар подаренных сил, радость от помощи, боязнь за тех, кто так самозабвенно отдавал ему свою суть. И почему-то — гордость. Гордость за то, что оказался достойным свершить внешне очень просто действие — сломать небольшую синюю палку, заляпанную кровью. Маленьких вихрь, поднявшийся вокруг человека, оказалось нелегко успокоить — словно взбесился магический ураган, вылетел, освобождённый из сковывающих его магических оков. Он был опасен своей стихийностью, непредсказуемым разрушением — но справиться с ним, утихомирить, подчинив своей воле, было гораздо легче, чем рвать оковы чужого влияния. Маленький смерч затих, опал, усмирённый человеком — и Макс ощутил волну чужой мощи — необъятную, но покорённую, готовую служить новому господину... Это было удивительное чувство. Он был всесилен. Энергия чужих душ вливалась в него, и, казалось, он мог перевернуть вселенную, поднять город обратно на поверхность, пройти по воде аки посуху... Он набрал полную грудь воздуха, чувствуя, как играет кровь, готовясь совершить нечто великое — когда почувствовал дрожь. Огонёк и пока безымянный волчонок, столь щедро помогающие ему из всех своих не таких уж и слабых силёнок — они прижимались к нему, мелко дрожа. Что с ними? Они же должны радоваться! У него всё получилось! Он спас их всех — и теперь всесилен! Макс нахмурился, оглядываясь по сторонам — и заметил ВЗГЛЯД. Тысячи безглазых глазниц на площади теперь смотрели на НЕГО — они покорялись его силе, признавая повелителем. Сибиряк внезапно понял, что в состоянии одним взмахом руки поднять эти тщательно очищенные рыбами костяки — и отправить их покорять вселенную. Это их души сейчас бурлили в нём — связанные единой цепью с человеком, древние хлои выполнили бы любой приказ... Стоило шевельнуть пальцем — и мёртвые легионы подчинились бы ему окончательно.

Тонкая, ментальная связь. Сквознячок чужих сознаний — малолетний криг, слабый и растерянный волчонок — и тысячи неподвижно ожидающих душ. Огонёк — юный, неопытный, но невероятно талантливый! Сделал то единственное, что могло сейчас остановить человека — он подарил ему царившее на площади желание ПОКОЯ... Макс — не властелин, пришедший покорять, он — избавитель! Ему нужно дарить покой! Осторожно, стараясь не навредить, Сибиряк успокаивал и выпускал мечущиеся души... С облегчением наблюдая, как один за другим опускаются на песок выбеленные костяки, рассыпаясь пылью столетий. Сколько это продолжалось — минуту? Час? Год? Он не помнил этого, как и не помнил, как шёл к берегу, следую за аккуратно ведущим его волчонком, подбадриваемый повелительными выкриками крига. И остановился, лишь выбравшись на прибрежный песок — выполз, рухнув плашмя, чувствуя вокруг ароматы леса — и с облегчением погружаясь в сон....

— Мы уже обыскались! Тебя не было почти сутки! Дважды на нас нападала мелкая живность — хорошо хоть, ничего серьёзного, Клай справился! А ты нам сказки рассказываешь про подводных зомби! — Мадлен была в своём репертуаре. Она была, пожалуй, единственной, кого не взволновал рассказ Макса. Наоборот, она испытала облегчение, тщательно скрываемые за укоризной: выплыл? И слава богу! Пора идти дольше, у неё ещё куча дел. А что там скрывается на дне озера — пусть местные разбираются.

Остальные молчали. Ярко горел огонь, разбрасывая вокруг лепестки пламени, даря тепло. После выхода из ледяного города все стали восприимчивы к температуре, предпочитая лёгкий, бодрящий ночной холодок. Волны жара, расходящиеся по поляне, многих заставляли морщиться, но никто не протестовал, нутром чуя: надо. Да и местные животные боялись огня....

— А какой он был? — Голос Вадима был хриплым, он нервно облизывал губы, рисуя в голове странные картины..

— Кто — он? Подводный город? Так я же говорю — как тот... Ледяной. Будто только что покинутый. Всё целёхонько. И все вещи лежат на местах, словно их хозяева отлучились на минутку....

— Нет! — Вадим нервно поёжился. — Как выглядел магический жезл — тот, который на площади... Синий. Что тебе власть предлагал.

— Жезл? Ну, возможно, и так. Хотя по мне — обычный кусок палки.... В локоть длинной, в середине — утолщение, как раз в кулаке сжимать удобно. Только он мне ничего не предлагал... Он меня рабом хотел сделать, да не вышло у него ничего. Может и прав ты, и на человека с иным мышлением это всё слабее действует. А может, наши малыши меня спасли — он кивнул на героев дня — криг с волчонком лежали на самом почётном месте, наевшись до отвала. Девушки, увидев, как они волокут от воды тело Макса, потерявшего сознание, пытаясь его поднять повыше из всех своих слабых силёнок, тут же окрестили их спасителями, воздав им почести, выражавшиеся в самых лакомых кусочках — и непрерывном сюсюкании. О том, что волчонок идёт со всеми, никто и не заговаривал — это и так было понятно. Вдобавок, Макс, очнувшись, первым делом погладил белоснежного малыша, прошептав — Проводник! Всё восприняли это — как имя, принявшись называть малыша Привом. Тот с охотой откликался. Непривыкшие к столь усиленному вниманию, животные вначале испугались — однако, попривыкнув, млели, купаясь в лучах славы. Внимание всех вновь обратилось на них — и только Вадим, отвернувшись, погладил спрятанную за пазухой небольшую палку — белоснежную, в локоть длинной, с небольшим утолщением в центре, легко ложащимся в руку.

— Интересно, что же ты можешь, малыш. Думаю, мы это ещё увидим. Верно?

Утро выдалось солнечным. Фиолетовый свет пробивался сквозь кроны деревьев, играл на водной глади, расцвечивая дно в самые разнообразные цвета. Солнце, поднимаясь выше, всё явственней приобретало более светлые оттенки, становясь похожим на родное, земное солнышко... Небольшой отряд огибал озеро, постепенно забирая куда-то вправо. Клайон перед выходом обрисовал маршрут — и теперь всё торопились, поспевая за несущеёся Мадлен. Та шла впереди, держа рогатину, словно ружьё, наперевес. Мираж золотого жениха, развеивающийся предрассветным дымом, постоянные и неоправданные задержки в пути, время, которое можно было бы потратить с пользой для зарождающегося бизнеса... Всё это приводило девушку в неистовство, заставляя мелкую живность, магическую и без, разбегаться в разные стороны, а спутников — прибавлять шаг, стремясь за несущейся девушкой. Песчаный берег изгибом крутого лука огибал озеро, и земляне казались себе стрелой, скользящей в натянутой тетиве — всё быстрее и быстрее, стремясь сорваться в безудержный полёт — быстрый, короткий и неотвратимый.

— Мадлен! Ну нельзя же нестись очертя голову! — Вика обогнала торопыгу, встала, перегородив дорогу. — Так мы попадём в какую нибудь западню! Ладно, ты одна погибнешь — но ты наверняка захватишь с собой кого-нибудь из нас!

— Пока вы тут по озёрам пикники устраиваете, мой жених себе другую найдёт! Попереживает пару недель — и утешиться с кем-нибудь... И не нужно талдычить мне про вечную любовь! Всё мужики — козлы! С глаз долой — из сердца вон! Кроме большой груди им ничего и не нужно.... Пусти, говорю! — Мадлен вскинула руку с рогатиной — но её тут же встретило древко второго копья.

Сухой треск двух палок — и оружие Мадлен, кувыркаясь, летит в кусты. Недаром Виктория больше всех усердствовала на вечерних занятиях, доводя учителей до исступления — да, благодаря ягодам кригов усталость бежала от них, но сколько же можно? Зато теперь — неожиданный выпад впавшей в истерику девушки был отбит быстрее, чем все успели испугаться — и вот уже наконечники заострённых рогов лантинга упираются в тонкую кожу на горле — не разрывая мягкую плоть, но тем не менее — основательно, мешая дышать, заставляя мысли сбиться с накатанной колеи — и испугаться.

— Ты единственная, кто ещё не понял: отсюда вряд ли удастся вернуться! Во всяком случае — быстро и легко, как из пригородного леска, заблудившись там после пикника. Прежде чем найти выход из этого мира в жизни, мы должны суметь выход в собственной душе. Ты поняла меня?

Клайон легко обогнул остановившихся землян, аккуратно взял замершую, побледневшую Мадлен за плечи, потянул на себя — та шагнула на шаг назад, испуганно глядя в налитые гневом глаза. Жало рогатины дёрнулось было вслед — но остановилось, затанцевав перед внешне невозмутимым хлоем.

— Не все люди должны меняться. Да не все это и могут — меняться. Нельзя требовать от других, что бы он шли твоим путём. Иногда достаточно, что бы они просто — шли! — Вика отступила, потупив взгляд, а Мадлен... — Путь воина — это не путь ярости. У нас есть испытание: претендующему на этот титул завязывают глаза — и отправляют пройти по тонкому канату над ямой, полной смертельных лезвий. А зрители вокруг осыпают претендента насмешками, стараясь задеть побольнее. Не сумевший побороть внутреннюю ярость — обречён. Ты пока не готова к такому испытанию. Подумай над этим во время очередной тренировки.

Дальше шли молча. Макс, нагруженный всеми вещами, тяжело пыхтел во главе отряда, обшаривая местность двумя парами глаз: своими — и Огонька, с появлением волчонка взявшего над ними своеобразное шефство и теперь более внимательного и ворчливого, чем обычно. Он возбужденно скакал по косматой шерсти медведя, иногда срывался и прыгал по деревьям у края песчаной косы, надолго зависая в воздухе в длинных и высоких прыжках, оглядывая окрестности с высоты верхушек деревьев. Пару раз он усаживался на белоснежной спине волчонка — тот недовольно огрызался, но терпел, не пытаясь сбросить непоседливого зверька! Удивительно — по возрасту они были примерно равны, но Проводник сразу принял главенство Огонька, несмотря на всё увеличивающуюся разницу в размерах.

Шум накрыл их внезапно. Песчаный берег в очередной раз вильнул вправо — и исчез, уткнувшись в водяной вал, перекрывающий дальнейший путь. Все остановились, на время забыв обо всех волнениях и тревогах, потрясённые красотой и невозможностью происходящего перед их глазами.

Узкий пляж, созданный из узкого влажного песка, по которому было идти почти так же удобно, как по трактам хлоев и который все начали внутренне воспринимать как обычную дорогу, внезапно превращался в длинную и узкую песчаную косу, перегораживающую два озера. Это был небольшой перешеек, шириной не более трёх метров — он тянулся вдаль, пересекая водную гладь. Но это не мешало ни воде, ни снующим в ней рыбам: огромный водяной купол накрывал песок, вздыбившись застывшей волной, образуя причудливую, пронизанную солнцем арку, сотканную из водяных струй, магии — и природы. Это было потрясающе красиво — и вместе с тем — совершенно естественно. Да, человеческий глаз протестовал, доказывая полную невозможность происходящего — но при этом все чувствовали абсолютную правильность, логичность происходящего, словно именно так, взлетая над землёй, и должны переливаться воды из одного озера в другое.

Клайон осторожно вышел вперёд, шагнул подводные своды — ничего не произошло. Мелкие брызги падали ему на лицо — а над головой бурлила вода, разбрызгивая солнечные зайчики и сверкая иногда плавниками рыб.

— Здорово! — Настя шагнула следом, аккуратно прикоснувшись к водяной стене — пальцы беспрепятственно погрузились в воду, словно это был обычный ручей.

— Клай, насколько я понимаю, нам нужно идти туда? — Макс настороженно смотрел на длинный — длиной не менее двухсот метров, водяной коридор. — Ты знал об этом?