Звери пламени. Часть первая

Она мгновенно и слишком четко осознала, что разорванный свитер все еще валяется на снегу, залилась багровым румянцем — вся, ото лба до ворота, и попыталась вскочить с чужих колен.

Другой вопрос, что ее не пустили, с трагическим надрывом шепнув на ухо:

— Это был мой любимый свитер. Любимый! Так что даже не надейся.

— Пусти! Иначе скажу, что ты меня домогался, старый извращенец.

— Тогда вся Ширра-не узнает, как ты ревела у меня на ручках аки младенец, — он сделал страшные глаза и украдкой показал ей язык, с явным удовольствием наблюдая за приближающейся парочкой.

— Тебе-то самому лет сколько после этого, гребаный шантажист?

— Поцелую, — пригрозил Тассей. — Еще одно такое слово, и тебе конец.

— Да пошел ты!... — прошипела она, но вертящееся на языке ругательство добавить не успела — угрозу исполнили, быстро и весьма качественно заткнув ей рот.

Через добрую минуту находящаяся в душевном и физическом ступоре девушка по цвету сравнялась со стеной "Домика", сделав для себя некий вывод и тут же запрятав его в дальний закоулок сознания — ради целостности собственной психики.

Подошедшая парочка вежливо наблюдала все это с трех шагов.

От обилия на редкость противоречивых эмоций Таэс пропустила стадию приветствий и взаимных расшаркиваний. Но потом...

Лучше бы сволочной старик довел дело до конца и придушил ее на месте.

Это был Алхимик. Шедшего в комплекте Барри можно было уже не считать — сопливый пацан со среднего курса уже сам по себе был катастрофой, разносящей сплетни по казарме со скоростью звука. Да и не только по казарме... Если учесть, что он был в группе Ноа. Радостно скалясь, он уставился на нее в упор круглыми желтыми глазищами и... подмигнул?

Таэс недоуменно моргнула, понимая, что либо перегрелась, либо отморозила последние мозги. Перевела взгляд на Барри, заливающегося соловьем, расписывая последний заказ "Армагеддона", что странно само по себе — это внутренние дела группы, не с посторонними их обсуждать. Но подозрительнее всего было, что по ее поводу с его неуправляемого языка не сорвалось ни звука — при том, что Таэс продолжала сидеть на коленях северянина, обнимавшего ее с обманчивой небрежностью — сдвинуть его руки не смог бы и локомотив.

В голову не просто начали прокрадываться смутные подозрения. На ней начали вставать дыбом волосы от дикой мысли, что с каймеем она промахнулась, и на рабочем месте он все-таки носит и парик, и линзы — всех Лучей девушка знала в лицо.

Глубокомысленно кивая Барри, северянин чуть повернул голову и шепнул ей на ухо: "Я не из администрации. Честно", только укрепив Таэс в этой бредовой мысли. Каймей, если подумать, в администрацию действительно не входил.

Он был над ней.

Алхимик продолжал сигнализировать Таэс всей своей подвижной физиономией — светлые брови прыгали и выгибались, явно на что-то намекая. Она недоуменно приподняла свои, пытаясь хоть что-то разобрать в этой пантомиме — в глубине души еще жила надежда задушить слухи в зародыше.

Наконец парень не выдержал и недвусмысленным жестом кивнул на ближайшую подворотню. Неожиданно оказавшись на свободе, Таэс рванула в подворотню со скоростью, с которой законопослушные обыватели из нее уходят.

Заговорщицки ухмыляющийся Алхимик просочился следом.

— Интересненькие дела, — начал он. — Тут говорят, ты у Ноа чуть хлыст не сперла? И даже осталась после этого жива?

— Нужен мне его хлыст... — неохотно обронила она. — На спор залезла, можешь так ему и передать.

— С кем поспорила-то?

— А вот это не его дело.

— Откуда такое недоверие ко мне лично? Может, мне самому интересно?

— Ага, а я цветочная фея. Что ему нужно?

— Может, и нужно. А может, и не ему, — мальчик достал из кармана знакомый зеленый пузырек и сунул ей в руки. — Так, это от Тоби. Ну, сама знаешь, зачем, — за пузырьком последовал амулет на цепочке. — Это от Элеты. Может, выпросила у Шиона, но передавала она. Термоядерное обезболивающее, правда, там только пять зарядов, так что имей в виду. А это, — живая мордашка разом помрачнела, он запнулся, мотнул головой. — Не знаю от кого. И для чего. Сама разберешься.

На ладонь упали браслеты матово-черного, будто поглощающего свет металла, и такое же ожерелье, разительно напоминающее ошейник.

— Лучше сразу надень, — он отвел глаза. — Хуже не будет, а их на голое тело нужно носить, и подольше. Только так, чтобы никто не видел, воротником прикрой. И еще... Я тебе ничего не давал, и вообще ты меня не видела. Ни меня, ни Барри.

— А... он? — она показала глазами на двор. В желудке поселился холодный скользкий ком. — И... почему?

— Старик что, ясновидящий, по-твоему? И как ты его подцепить умудрилась, с твоей-то психованностью... — Алхимик передернул плечами и неожиданно серьезно сказал: — Наши тебя жалеют. По крайней мере, те, кто помнит, как оно бывает... Начальство как бы не велело... но так тебе хоть немного полегче будет.

— Он что... — у нее побелели губы. — Меня все-таки будут... ликвидировать? Он видел приказ?...

Где-то совсем раздался хлопок телепортации, чужая ураганная сила заставила волоски на затылке встать дыбом. Еще и Танна?...

— Ой, какие сегодня звезды! — несколько фальшиво затараторил на весь двор жизнерадостный девчачий голосок. — Мальчики, айда смотреть! А то тут тоже хотят посмотреть...

Алхимик ругнулся сквозь зубы, переплел пальцы в знак "призрака" и истаял синеватым туманом. Едва заметная цепочка следов скрылась в проулке. Таэс дрожащей рукой провела по лбу и подняла глаза: тонкая девичья фигурка в куцых шортиках помахала ей рукой с крыши и нырнула за парапет.

Скрываются... От кого? Прикрывающего поставили...

Мысли плыли по инерции, не задевая сознания, в котором билось одно: "Меня убьют. Все-таки убьют".

Те, кто помнит, как оно бывает...

Сила... вот она, обратная сторона. У Йенериса при всей его силе и склонности к той стороне — стабильное сознание. И он мужчина. Поэтому он — Луч, а тебя убьют.

Вот так...

Придется тебе все-таки починить автоклав, Папаша.

Она медленно натянула браслет, ожерелье тугой лентой охватило горло. А потом подняла голову и долго смотрела на звезды.

Они действительно были на редкость красивы.

— Я уже подумал, что тебя съели приблудные т'хоры. Нашла что-нибудь интересное?

Таэс молча кивнула вверх, на яркие огоньки.

— А я нашел. Не расстаемся с любимым начальством даже во сне? — северянин иронично приподнял бровь, протягивая уже намозоливший глаза пластиковый квадратик.

— Нужен он мне, — машинально отреагировала она. — Папаша такой же старик, как и ты.

— Папаша? — серебристые брови взлетели еще выше. — Какая проницательная девочка, кто бы мог подумать... Дай-ка угадаю. Его ты тоже шпыняешь безо всякой скидки на его возраст.

— А что мне — целоваться с ним? — брякнула Таэс, и только потом поняла, что сказала. Хотя... есть ли теперь разница?

Она отвернулась и зашагала во двор. Подобрала куртку и начала методично ее встряхивать.

— Да, теперь я определенно знаю, что с тобой делать, чтобы отучить от сквернословия. Эффект потрясающий, даже странно.

Таэс промолчала, застегивая на шее цепочку амулета. Обезболивающий... Зачем?

От мыслей, почему ей дали именно такой, скользкий ком внутри начинал разрастаться, отдаваясь вялостью во всем теле.

Ей было страшно.

— Ладно, давай покажу, как выходить из захвата, не раздевая посторонних мужчин, — наконец произнес охотник, несколько минут понаблюдав за ее бледным до синевы лицом. — И забери фотографию, за такой раритет тебе дадут любые деньги.

— Да? — вяло отозвалась она, почти не слыша, что говорит.

— Нужно только знать, кому предложить, — вздохнул Тассей.

— Папаша отказывается, а второго я не знаю, — губы искривились в ухмылке. — Если хочешь — бери. Или тоже не знаешь, кто это?

— Почему, знаю, — он невозмутимо пожал плечами. — Но не скажу — боюсь, распространения сплетен среди учеников наша дружба не выдержит.

— Значит, это преподаватель, — заключила Таэс, потеряв едва возникший проблеск интереса, и спрятала фотографию в карман.

Приемы рукопашного боя — последнее, что ее сейчас волновало, но даже думать о том, чтобы уйти и остаться наедине с грызущим страхом, было невыносимо.

— Ну, показывай, дедуля, что застыл?...

Тренировкой удалось убить время до отбоя, почти не думая о происходящем. Ночью Таэс мерила шагами закуток у кровати, не отвечая на вопросы и угрозы уложить ее насильно.

А под утро за ней все-таки пришли.

Дежурный проводил до административного корпуса, поднялся вместе с ней на последний этаж и указал дверь, спешно повернув обратно.

За окном занималась заря, расчертив коридор рыжими и золотыми полосами. Тонко звякнул на пробу и взвыл во всю мощь динамиков, набирая громкость, общий сигнал к побудке.

Таэс нацепила на лицо блеклую улыбку и постучала, едва коснувшись костяшками гладкой поверхности. Но и этого хватило — дверь распахнулась, будто была из картона.

На пороге стоял Йенерис.

— Таэс, нам нужно поговорить.

Она застыла — ледяной статуей с отнявшимся языком. Не из-за слов — из-за короткого взгляда, мельком брошенного ему за плечо.

За столом у самого окна сидел каймей.

Глава девятая.

Ноги шагнули внутрь сами — деревянные, как у куклы.

— ...Ничего не предпринимать. С вами свяжутся, — чужие слова падают, будто камни.

У каймея хорошо поставленный голос — сознание цепляется за знакомые категории, чтобы устоять, позорно не расплыться безвольным дрожащим студнем.

Такие голоса у певцов, политиков и капитанов старых кораблей — сказанное ими услышит многотысячный стадион без усилителя. Этот резкий грудной голос наполнял слишком маленькую для него комнату так, что Таэс чудилось эхо.

Еще несколько фраз, и каймей отнимает руку от виска, отключая переговорник, и отворачивается от окна.

Под тяжелым взглядом черных глаз цепенеет от страха тело, цепенеет разум — до звенящей пустоты в сознании. Секунда — и он начинает задавать вопросы, от которых оцепенение сменяется недоумением — зачем?... Ни вместе, ни по отдельности, она не могла уловить в них смысла. Они шли один за другим, резкие, отрывистые, как выстрелы, не оставляя времени на размышления.

Известно ли ей, чем карается незаконное проникновение в преподавательский корпус? Какова охрана периметра базы? Какое сегодня число? Показатели базового веера щитов? Хотела ли она украсть хлыст? Результаты ее теоретических тестов по тактическому планированию? Имя и титул Наместника Центра? Кто слабейший ученик на курсе? Почему? Сколько суммарной энергии требует создание "Фаниска"? Количество учеников на потоке?

Поток вопросов завораживал, погружая в транс, ответы вылетали машинально и без участия сознания — то, насколько далеко она ушла от реальности, Таэс обнаружила только когда этот поток оборвался — так же внезапно, как и начался.

— Бери.

Приказ щелчком кнута прозвенел в голове, заставляя очнуться. Небрежный кивок — на стул у окна и бурый пластиковый сверток на нем. Знакомый сверток.

Неужели?...

Рука начинает дрожать. Таэс стискивает ее в кулак. Вот как?!...

Хотя даже в Ширра-не не убивают без причины. Или проверки. Эту проверку она не пройдет, как только что прошла — по-видимому — проверку на адекватность: от основания шеи, от лопаток потекло вязкое тепло, мышцы предплечья начало подергивать слабыми спазмами — то, что в ней гнездилось, чуяло сверток каждой клеткой.

Хлыст.

Рука тянулась к нему сама, будто чужая. А может, уже действительно — не такая уж и своя. Одно движение — и это станет заметно. Изменение действительно зашло слишком далеко, она и сама уже не была уверена, к какой стороне Мира относится. Затягивать — зачем?... Она знала, зачем ее вызывали. Ничего не измениться.

Таэс закусила губу, схватилась за зеленую рукоять. Слез от нее Йенерис не дождется. Никто не дождется.

Но страшно, как же страшно...

Она не удержалась — все-таки закричала, когда рука за несколько секунд превратилась в истекающее кровью и вязкой зеленью решето. На глаза навернулись слезы, на язык — отборная ругань, вылетавшая сквозь стиснутые зубы бешеным рыком.

Он лился беспрерывно, безо всякого участия сознания — пока пальцы пришпиливало к рукояти и оплетало толстыми плетями чужеродной дряни, а от боли хотелось выть в полный голос. Минута, полторы... Рука одеревенела, как от местного наркоза. По коже волнами прокатывалась затихающие вспышки боли, от которых рефлекторно вздрагивала вся рука.

Мозг осознал это не сразу. Наверное, только тогда, когда впервые за несколько минут Таэс услышала сама себя.

И поняла, что и где говорит. И главное — при ком.

От страха язык отнялся сам по себе. Вбитый в подсознание, нелогичный — у смерти все равно один итог, — страх заставил забыть не только о боли, но и о том, что у нее вообще когда-либо была рука.

Хлыст вяло мел по полу, пальцы машинально сжимались в ответ на каждый рывок.

— Ясно.

Короткое слово упало камнем. Огромной глыбой, обросшей льдом.

С тихим треском раскрылись крылья, чиркнув острой кромкой по ковровому ворсу.

Таэс вжала голову в плечи, с ужасом наблюдая, как подхваченный сквозняком синтетический пух покидает свежую залысину и оседает на красном плаще каймея.

— Более чем ясно, — безучастно подытожил он, глядя в окно.

Руку дернуло и внезапно отпустило — когда блуждающий, мало что улавливающий взгляд девушки опустился наконец вниз, хлыста уже не было: Ноа, хмурясь, небрежно запихивал его в чехол. Небрежно кивнул на дверь:

— Иди. Тебя вызовут.

Таэс продолжала стоять, по инерции разглядывая длинный осклизлый след от хлыста на полу.

— Свободна, — повторил он.

И... все?

И это — все?!

Как она отвешивала положенные по протоколу поклоны, как шла до двери, как выходила — охваченное ступором сознание не зафиксировало.

Таэс привалилась к стене в коридоре. В голове не было ни одной связной мысли. Кроме одной: чтобы это ни было, это явно не конец. Который еще вполне может оказаться ее собственным.

Впервые в жизни она сознательно прогуливала занятия.

Это — карцер на неделю. И плевать. Плевать-плевать-плевать...

Учеба — последнее, о чем она сейчас могла думать.

Нет. Она не могла думать ни о чем. И если бы в пустом лабораторном зале сейчас возникла нелепая фигура в белом балахоне, Таэс вцепилась бы в него обеими руками.

Черт, ну куда провалился этот клоун!...

Она схватила тарелку с буфета и запустила в стену.

Черт!...

Тарелка выдержала — пластик даже не треснул, и девушка осела на диван, закрыв лицо руками. Ей нужен был его переговорник, ей нужно было найти Сеширо!...

На худой конец сойдет сам Нерхара, вот только он опять начнет молоть оптимистичную чушь, хлопать своими глупыми глазами и...

Из-под пальцев на колени падают мелкие соленые капли.

Два года она сидит в этой лаборатории больше, чем любой лаборант. С ним.