Звери пламени. Часть первая

Звери пламени

Три шага за горизонт

Once upon a time... In a land far far away...

Шаг первый.

Глава первая.

Таэс опаздывала. Глубоко и непоправимо.

На рейсовый гравилет не было денег, и она, выругавшись, припустила напрямик, спотыкаясь в темноте. "Напрямик" проходил через задворки "веселого" квартала, на что девушке, измученной попытками не помять только что забранный из чистки концертный костюм в забитом общественном транспорте, уже было откровенно плевать.

В конце концов ей повезло. Пробегая мимо очередного "заведения", она успела вскочить на подножку поднимающегося в воздух гравилета. Робот-пилот заметил лишний вес и крен на левый борт уже на границе квартала, но именно там, на границе квартала кабаков и борделей "Питейное заведение Гироя" доживало свой век. Вывеска "Живая музыка — только у нас во всем западном Руконе" тусклым светляком подсвечивала заснеженный фасад обшарпанной пивнушки, придавая ей хоть какое-то подобие респектабельности.

Девушка перебросила костюм через плечо, пинком распахнула служебную дверь и, тяжело дыша, ввалилась в гримерку.

— Морой, десять демонов тебе в задницу, где ты шляешься? — из-за ветхой шторки на секунду показалась широкая физиономия хозяина. Следом высунулся кулак с булыжник размером и выразительно помахал у нее перед носом. — Сорок минут! Какого, спрашивается, хрена?!

— Не вопи, сама знаю! — огрызнулась Таэс, отпихивая кулак, и начала лихорадочно стягивать куртку. — Андрис где?

— Где-где... За тебя, склеротичку малолетнюю, отдувается, не слышишь, что ли?! — приглушенно, чтобы не было слышно в зале, рявкнул Барент. — Шевели копытами, Морой, и марафет по полной программе, у нас Большой Туз сегодня, с Северной Четверти!

— Все они у вас Большие, — пробормотала она в пустоту — голова хозяина снова шмыгнула за штору. На секунду прислушалась — со сцены доносились звуки гирганта и мужской сильный голос, выплетающий старинную балладу о любви и разбитом сердце. Баллада эта была рассчитана на дуэт, и Таэс безо всяких прорицателей знала, что скажет потом напарник, вынужденный вытягивать ее в одиночестве.

Пластиковый чехол полетел на пол, за ним спланировали свитер и штаны. Прыгая на одной ноге, Таэс пыталась втиснуться в обтягивающие лаковые брючки и шепотом материла химиков из чистки — брюки сели. Судя по тому, с каким трудом сходились на талии — сильно.

Баллада плавно катилась к своему завершению, сольные песни у Андриса явно закончились за предыдущие сорок минут, иначе не мучился бы он с дуэтом. В конце смены ее четвертуют. Как пить дать.

Лихорадочно натянув верх костюма, декольтированный не меньше, чем у девиц из заведения напротив (а напротив был бордель тетушки Ми), она надела на шею амулет на цепочке, выдуренный у местного мага за ящик "Дьявольских копыт" специально для таких случаев. Удовлетворенно оглядев возникший у отражения пышный бюст, Таэс вылетела на сцену.

— Я тебя убью, — краем рта прошептал Андрис, доигрывая проигрыш.

— Извини. Йенерис, гад, совсем загонял, — фальшиво улыбаясь залу, пробормотала она. — Иди отдохни, я дальше сама.

— А-ааа тепеееерь, — внезапно раскатился по залу зычный рев Барента, — наша юная принцесса, экзотическая красавица с далекой планеты на краю Галактики, только для вас, споет со своим принцем! Любящие сердца наконец соединились!

"Наконец" прозвучало откровенно угрожающе, и, беря первые ноты "На небесах, в далеком раю", Таэс мысленно прощалась с традиционной премией к Первому Дню Года. Чертов жлоб, что б его.

Песня была своеобразным символом заведения, исполнялась на каждом концерте и обычно открывала программу, поэтому, наткнувшись взглядом на группу за столиком у самой сцены, явно слышащую ее впервые, девушка скривилась.

Все как один пялились на ее грудь, весьма натурально грозящую выпасть из низкого выреза на вдохе. По сальным рожам хотелось врезать — и хотя бы так выпустить пар. Йенерис, скотина, гад, сволочь, что б тебя в...

Наблюдающий из-за стойки за сценой Барент, заметив выражение ее лица, гневно засопел, но промолчал. Пока. Постоянные опоздания, оплеухи клиентам и прочие истерики вздорной девчонки уже сидели у него в печенках, но за пять лет замену ей он так и не смог найти.

У Барента Гироя, заядлого меломана, на свою беду, был слух. И, однажды услышав от этой замухрышки любимую подборку в исполнении чистейшего сопрано, он уже не нашел в себе сил отказаться от наслаждения слушать это каждые выходные. И это было единственной причиной, по которой хозяин закрыл глаза на обстоятельства возникновения такого редкостного тембра.

Таэс же в своем углу скороговоркой пробормотала положенные приветствия публике, честно пытаясь при этом не скалиться. Первая пакость этого вечера не заставила себя ждать — подали голос из-за того самого столика.

— Может... — смешок, — принцесса желает передохнуть? Немного расслабиться в приятной компании после великолепного выступления?

Она резко развернулась. "А вот и Большой Туз. То бишь его шестерка", — пронеслось в голове. Барент из-за стойки послал ей угрожающий взгляд.

— С удовольствием, — постно согласилась девушка и спустилась со сцены, оставив Андриса рассеяно перебирать струны гирганта.

Большой Туз оказался действительно Большим. Засранцем. Это Таэс поняла в первые две минуты разговора, еще двадцать пытаясь отделаться от этого тощего типа с тяжелым масляным взглядом. Не помог даже честный ответ на вопрос "Сколько же лет нашей прекрасной принцессе?". Под влиянием информации о том, что она годится ему в дочки, если не во внучки, и вообще, до совершеннолетия ей далеко, как до края галактики, взгляд стал еще масленее, откровенно принимаясь ощупывать все, этому взгляду доступное.

"Прекрасный принц", бдительно прислушивающийся со сцены к развивающейся дискуссии, вовремя уловил в голосе "принцессы" недвусмысленный намек на надвигающийся скандал и оперативно выдернул ее на подмостки объявлением очередного номера.

Остаток вечера Таэс провела как на иголках. Барент ее предубеждения перед любителями "клубнички" не разделял, тщательно блюдя интересы заведения — с местными подковерными боссами он предпочитал не ссориться. Поэтому тяжелый взгляд хозяина не отлипал от нее до конца смены.

В горле клокотала едва прикрытая фальшивыми улыбками злость. Пробормотать приторно-вежливый отказ на предложение "доставить принцессу домой" от Большого — последнее, на что ее хватило.

В гримерку Таэс влетела с лицом убийцы.

— Ненавижу! Уроды, все! — кулак врезался в спинку потертого диванчика.

— Не расстраивайся, — Андрис тяжело вздохнул, глядя на возникшую в разошедшейся обивке дыру, и вытащил из-за дивана чехол с университетскими работами. — Вот, посмотри, только сегодня закончил. Нравится?

— Не расстраивайся?! Одна скотина сегодня весь вечер пыталась меня полапать, а вторая с утра сказала, что зачет по этому гребаному рукопашному бою я не получу, даже если буду ползать на коленях! У меня из-за этого накрывается весь... — наконец уловив, что от нее хотят, Таэс замерла и округлила глаза. — Ой.

— Вот тебе и "ой", — парень сунул рисунок ей в руки и устало проговорил: — У тебя же воспитатель есть. Пусть разберется. В цивилизованном обществе это называется "предвзятым отношением по личным мотивам". Подсудное дело.

Снаружи загрохотал молоток, заглушая слова. Андрис откинул ветхую шторку и выглянул в зал: спровадив важных гостей, Берент наконец вспомнил, что военный инспектор уже месяц грозит ему штрафом — все положенные плакаты для общественных заведений у него были, но за дверью подсобки, а не возле стойки, как предписывала инструкция. Гирой не без оснований считал, что, идет война или нет, "вероятный противник" навряд ли заглянет в бар в двадцати кварталах от головной базы Ширра-не, какие бы байки не рассказывали про шенн и их способность к маскировке. А вот аппетит фотографии растерзанных трупов и прочих пропагандистских подробностей отобьют у кого угодно. Сколь бы полезные инструкции их не сопровождали.

— Сказал тоже — Ширра-не и цивилизованное общество. Их даже в одно предложение ставить нельзя, — машинально пробормотала Таэс, зачарованно разглядывая рисунок. Черноволосая девушка-подросток кружилась в потоке огня. Короткие волосы топорщились в разные стороны, открывая покрытые шелковистой шерсткой изящные маленькие ушки, любопытно стоящие торчком. Длинная косая челка закрывала левый глаз, правый, цвета золотого янтаря, смотрел искоса, будто улыбаясь.

— Прелесть, — Таэс счастливо улыбнулась. — Прямо как в жизни. А это зачем? — она ткнула пальцем в серебряный королевский венец.

— Ну, ты же моя принцесса. Какая же принцесса без короны?... — Андрис улыбнулся, обнимая ее. Девушка прижалась к нему, обняла в ответ, выдохнула в шею: "Спасибо". Он поцеловал ее в макушку, потерся щекой о смешно топорщащиеся волосы и тихо сказал: — Сходи к своему воспитателю, пусть поговорит с ним. А не поможет... Тогда с твоим братом поговорю я.

— Он мне не брат, — фыркнула Таэс.

— Ну да, конечно.

Под ногами свежо хрустел снежок, мороз покусывал за щеки. Таэс, как все южане, не любила зиму. Кружащиеся в воздухе снежинки оседали на темных волосах Андриса и почему-то у нее на носу. Сунув руки в карманы куртки, она сдувала нахальные белые комочки и с тоской думала о том, что ее парень ничего не понимает в жизни — и тем более в Ширра-не. Уже одно то, что каждые божие выходные после работы провожает чуть ли не до казармы — показатель. Ну вот что с ней может случиться, а?...

Отвечая на более чем риторический вопрос, очередной темный переулок недвусмысленно перегородили четверо. Позади была та же картина.

— Ая-яй, принцесса, нехорошо отказывать важным людям, — послышалось из-за спин плечистых типов, явно вышедших из портовой шпаны.

Вот Барент и доигрался со своими тузами. Таэс остановилась и исподлобья глянула на уже знакомую шестерку Большого, высунувшуюся вперед с приторной ухмылкой.

— Отвали, убожество, — буркнула она.

Ухмылка увяла. Жесткие цепкие пальцы ухватили за подбородок и дернули вверх.

— Не советую грубить. Иначе за эти слова ответит твой принц. Ты ведь этого не хочешь, правда? — кольцо вокруг них сомкнулось, Андриса недвусмысленно подхватили под локти. Парень было дернулся, но вместо двоих на него тут же навалились четверо. "Шестерка" усмехнулся: — Или ты думаешь, что тебя спасет этот мальчик? — многозначительный взгляд скользнул по худощавой фигуре, по чехлу с рисунками на плече, остановившись на эмблеме на форменном пиджаке. — Академия Искусств? Художник, так ведь?... А еще и поешь... Хорошо, надо сказать, поешь, молодец, мальчик. Мой тебе совет — иди куда шел, а вот девочку свою лучше оставь. Пальцы — вещь хрупкая, как и голос. А куда же художнику без пальцев? Или певцу — без голоса?

— Отойди от нее! — Андрис рванулся вперед, пытаясь сбросить с плеча громоздкий чехол, и это ему даже удалось, но освободившуюся было руку заломили за спину, ударив кулаком под дых. Парень задохнулся, рисунки посыпались в снег.

— А вот за это, — рыкнула Таэс, отшвыривая чужую руку, — ты, задница, еще ответишь!

В ночной тишине смех прозвучал особенно громко.

— И как это?

— А я сейчас тебе покажу, — прошипела девушка тоном, не обещающим ничего хорошего. Проблема была в том, что чтобы впечатлить кого-нибудь в этой подворотне, ей следовало быть мужчиной на сорок лет старше, на голову выше и в два раза тяжелее, и желательно иметь форму десантника силовых войск.

— Таэс! — крикнул Андрис, наконец отдышавшись, и быстро заговорил, не без основания опасаясь, что его могут и не дослушать. — Я сам разберусь, не трогай никого! У тебя же потом проблем будет выше крыши...

— Похоже, этот мальчик плохо понимает, что ему говорят, — глаза "шестерки" холодно блеснули. — Вырубайте. А ты, пошли.

Он схватил Таэс за локоть и поволок к виднеющемуся в конце переулка гравилету. В горле снова клокотала злость — день дурацкий, не просыпалась бы сегодня, ночь — хреновая, вообще надо было не приходить, кобель этот сальный, сотню демонов ему в задницу, да поглубже!... Злость поднималась черной горячей волной, превращаясь в бешенство, и удерживали его только хлипкие путы того факта, что в словах Андриса был определенный резон.

Три месяца карцера, если точнее.

Сзади раздался глухой всхлип, потом еще один. На секунду стало неестественно тихо, а потом переулок взорвался неестественно высоким мужским визгом.

— Кажется, кто-то здесь плохо понимает, что им говорят, — Андрис тяжело дышал, красивый голос потускнел, стал ниже.

— Со зрением у этой задницы тоже проблемы, — Таэс не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что происходит. Но она обернулась — чтобы полюбоваться на шокированную рожу этого уродца, который безуспешно пытался выговорить одно слово. "Шейр". Шейр... "Смертный демон", как говорят те, кто верит, что они произошли от демонов, настоящих, что живут в огненной Бездне. Оскаленные клыки, острые как иглы, когти, режущие не хуже ножей. Темные волосы влажными кольцами падают на лицо, из-за длинных прядей полыхают даже в темноте кроваво-красным светом черные глаза. Голыми руками он может разорвать взрослого мужчину пополам, как бумажную куклу, просто потому, что сильнее и лучше устроен...

— Шейра видно на два выстрела, весь квартал знает.

А к этому кварталу знала половина городской Четверти, весь факультет Академии и полтора старших учебных потока Ширра-не.

Сухо защелкали снимаемые предохранители. Шестеро, стоявшие слишком далеко и потому еще оставшиеся на ногах, профессионально прыснули в стороны, увеличивая дистанцию. Шесть стволов замерли, наведенные на цель.

"Шестерка" наконец смог выдавить бледную копию своей прежней ухмылки.

— Вот так сюрприз. Принцесса и принц на самом деле — принцесса и чудовище... Правда, ненадолго, — он коротко кивнул: — Убирайте, все равно теперь не отвяжется.

— Маленькая поправка, — Таэс рванула из захвата кисть, сжав кулак. — Мы оба — чудовища.

Молниеносным броском рука пробила чужую грудь насквозь. Вторая схватила за горло, сжимая до щелканья в суставах. Черная муть плыла перед глазами, пальцы сжимались все сильнее, хотелось смять, разорвать в клочья, заставить кости сыпаться крошкой — заставить ответить за каждое слово, свое и чужое, за каждый взгляд, за каждый вздох! Разорвать это горло вместо того, до которого не дотянуться, вырвать это сердце вместо того, которое не достанешь.

Мужчина захрипел, забился, судорожно пытаясь вдохнуть. Под пальцами хрустнула гортань.

— Эсса! Стой! — крикнул Андрис и рванулся вперед.

Шесть выстрелов слились в один, пули выбили бетонную крошку из стен. Шейр взвился в воздух, вцепившись в карниз второго этажа.

— Замерли нахрен все! — злобный крик Таэс хлестнул по ушам громил слишком внезапно, и еще несколько пуль успели срикошетить о карниз, на котором уже никого не было. — Быстро побросали стволы, иначе вырву этому куску дерьма глотку. Вырву и съем.

Слишком занятые другим объектом, чтобы заметить, что происходит на другом конце переулка, боевики наконец догадались обернуться.

Темные влажные пятна на одежде незаметны ночью, зато хорошо заметна кровь, тяжелыми, почти черными в темноте каплями падающая на снег.

Налетевший ветер отбросил с полудетской мордашки длинную челку, открывая глаза. Ясный золотисто-янтарный и слепой, затянутый сплошной дегтяно-черной пленкой. На лицах боевиков синхронно промелькнуло изумление, потом недоверие, чтобы прочно смениться страхом — эти черные, пустые стекляшки знакомы каждому ребенку. Они смотрят с обязательных плакатов, сводок происшествий, хроник военных действий, со страниц учебников — чаще всего соседствуя с горами трупов, и солдат, и гражданских. Кто-то первым шипит:

— Шенна!... Что б ты сдохла, тварь!

Пистолет неохотно шлепается в снег. И неожиданно оказывается в одиночестве.

— Если это шенна, Карон по-любому покойник, — сквозь зубы цедит крайний справа громила, сжимая оружие. — Где ты видел, чтобы эта сука выпустила хапнутое? Она и тебя сожрет, недоумка.

— Если бы этих сучек пули из твоего гребаного пистолета брали, их бы перестреляли всех еще при моей прабабке!

Таэс яростно тряхнула "шестеркой", как половиком, и уже открыла рот для аргументов, как за спиной едва слышным фоном послышался скрип снега под подошвами. Она сделала резкий шаг назад и прижалась спиной к стене, прикрываясь обмякшим телом. От припаркованного гравилета надвигалось подкрепление — еще не меньше десятка боевиков рысцой бежали по тесному закоулку.

В желудке заворочался противный комок, стало почти страшно. Шестнадцать, то есть уже пятнадцать стволов наделают в ней дырок куда больше, чем возможно для нормальной жизнедеятельности.

Она выщерила зубы, демонстрируя короткие клычки, и зарычала. Мозг лихорадочно искал выход, между лопатками опять начало зверски чесаться, так же, и всегда в последние полгода, когда дело принимало по-настоящему серьезный оборот. Очень хотелось просто вспорхнуть в небо, что было единственным реальным шансом вырваться из "клещей" с целой шкурой, но крыльев, к сожалению, природа в ее теле не предусмотрела. Оставалось, правда, еще средство на крайний случай — слабая подкованность в рукопашном бое возникла не на пустом месте: слишком много времени уходило на шлифовку своих талантов в другой области. Но случай должен быть совсем крайним, иначе три месяца карцера еще покажутся недостижимой мечтой...

В глубине переулка оружия и отморозков было меньше, поэтому, поколебавшись долю секунды, Таэс швырнула бессознательное тело "шестерки" в середину группы боевиков, перегораживающей пути к отступлению, и рванулась в образовавшуюся брешь.

Свистнула пуля, срезая шерстинки на ухе, еще одна проделала дыру в поле куртки, а потом они посыпались градом.

Таэс выскочила из переулка и завернула за угол. Предплечье вспыхнуло болью, она зашипела, успев только порадоваться, что попали не в ногу. Сзади раздался крик:

— Какая это шенна, полудурки, она бы вас уже по стене размазала! За ней, быстро!

Внезапно откуда-то сверху возникла знакомая когтистая рука и схватила за шиворот, резко дернув вверх. Из-за угла вылетели двое, вскидывая пистолеты. Таэс извернулась, снова приземляясь в снег, и схватилась за стволы, выламывая их из пальцев. Выстрелы прошли верхом, оружие скрылось в сугробе, отшвырнутое на сотню шагов назад.

Подпрыгнув, она вцепилась во все еще протянутую руку. Боевики машинально бросились вперед, хватая ее за ноги, и дернули вниз. Таэс взбрыкнула, приложив кого-то о стену, Андрис поднатужился, и, опасно кренясь из стороны в сторону, попытался взобраться на крышу со всеми троими в качестве довеска.

В этот момент из переулка снова послышался топот, и Таэс, взвыв от досады, всем телом рванулась вверх, тем, что у нее было — и тем, чего не было.

Что-то чиркнуло у самых ног, холодный ветер пахнул откуда-то снизу, поднимая волосы дыбом. Два слаженных вопля слились в один, ноги внезапно освободились, а ее саму рывком подбросило до самой крыши и швырнуло на жесткий пластик. Андрис возник рядом долей секунды позднее, явно пытаясь что-то сказать.

Таэс не слушала, изумленно глядя вниз на окровавленных боевиков и не понимая ровным счетом ничего. Стоящие внизу над ранеными "сослуживцами" подняли головы. И, по непонятной причине, именно сейчас в их глазах заплескался первобытный ужас перед заразой, с которой Союз боролся второе тысячелетие — кажется, в ней действительно признали шенну. Настоящую, пусть и очень молодую. Но — почему?... Прямо скажем, со всеобщим пугалом сходства у нее действительно маловато, что в гуманоидной ипостаси этой твари, что в настоящей.

Девушка нахмурилась, наблюдая, как мужчины стремительно исчезали в подворотне, — больше всего это напоминало паническое бегство. Где-то вдалеке едва слышно хлопнула дверца, утробно взревели двигатели поднимающегося гравилета, и снова — тишина.

Раненых бросили тут же, как бросали убитых на поле боя, надеясь, что свежее мясо задержит шенн. Таэс, продолжая хмуриться, обернулась и недоуменно спросила у Андриса:

— Ну и что я такого сде...

Один из раненых внезапно поднял голову и прохрипел:

— Говорил же, только охотник из Ширра-не может убить шенну.

— Где ты его найдешь здесь, придурок... — едва слышно прошептал второй.

— А зачем меня искать? — внезапно раздалось из переулка, и чьи-то руки аккуратно вырубили обоих. Таэс вздрогнула, не веря своим ушам, и перегнулась через низкие перила на крыше. От этого движения из-за спины выпало что-то тонкое, шуршащее, как упаковочный пластик, и накрыло ее с головой. Она неверяще уставилась на бурые перепонки в мелких, не толще нитки, крючьях. Крылья. У нее — крылья?! Как у настоящей шенны?!

От ужаса лязгнули зубы, и она заорала:

— Что за хре-е-е-ень! — последнее слово пронеслось от крыши до первого этажа: дрожащие руки неловко соскользнули с перил, и она кувыркнулась вниз, прямиком в свежий сугроб. Пальцы Андриса опоздали на долю секунды, схватив воздух. Он спустился по карнизам следом, и принялся ее тормошить:

— Эсса. Эсса! Ты ничего не сломала?

— Лучше бы сломала, — пробормотала она, с ненавистью глядя на приближающиеся форменные сапоги. Сапоги остановились в полушаге от ее носа. Андрис поджал губы, меряя взглядом их обладателя, и уже открыл было рот, как подошедший заговорил сам, с невинным видом приподняв брови:

— Мне кажется, или у нас тут намечается заказ, а, Тоби?

За его спиной вздохнули.

— Ничего у тебя здесь не намечается, — Таэс, морщась, села, выпутываясь из бурых полотнищ. — Поиздеваться приперся, да?!

Зло оскалившись, она в упор уставилась на черноволосого молодого парня — сола-полукровку лет шестидесяти. Несмотря на холод, его куртка была обвязана вокруг талии, а плотный жилет и безрукавка оставляли голыми руки. На плече змеей свернулся изрезанный лист траурного эклириса — знак охотника. Ниже руку браслетом оплетала вторая татуировка — тонкий шипастый обруч с оскаленной красноглазой мордой посередине. Такую носили только десятеро из всей Ширра-не. Элита, Луч.

"Выпендрежник", — прошипела Таэс себе под нос.

— Во-первых, как ты, зародыш, разговариваешь с преподавателем, — начал он скучным тоном. — Во-вторых...

— Ноа, — укоризненно послышалось у него из-за спины. — Таэс, тебя ранили?

Длинноволосый блондин со строгим лицом машинально поправил очки и указал на набрякший от крови рукав. Она неопределенно передернула плечами, сверля "преподавателя" злобным взглядом.

— Давай перевяжу хотя бы, — Тоби опустился на колени в снег и стянул с пострадавшей куртку. Рукав свитера от одного рывка разошелся по швам, и блондин принялся сноровисто накладывать получившийся жгут.

— Спасибо, — пробормотала Таэс совсем тихо. — Ты единственное вменяемое существо во всей этой долбанной банде нашего золотого мальчика.

— Ну спасибо, — блондин белозубо улыбнулся. Бросил взгляд на обеспокоено наблюдающего за процедурой шейра и спокойно сказал: — Вы ведь и есть Андрис?... Посмотрите, где кровь осталась. Нужно вытравить, иначе это может оказаться... опасным.

Он достал из кармана пальто узкий пузырек и бросил шейру. Таэс поморщилась и кивнула. Полиции совершенно незачем знать, кто на самом деле здесь порезвился. Не говоря уже о том, что без перчаток до крови даже "зародыша", не говоря уже о взрослом охотнике, простому смертному лучше не дотрагиваться — иногда они бывают еще более ядовиты, чем те, на кого охотятся.

Андрис молча повертел пузырек в пальцах и исчез, вернувшись на крышу.

Темноволосый парень тем временем выудил из кармана пухлую тальбу, небрежно оглядывая "поле боя", и констатировал, с хрустом запуская клыки во фруктовый бок:

— Вот поэтому ты и не получишь зачет в ближайшую половину жизни. Потому что бес-по-мощ-на, — проговорил он по слогам. — Тот, у кого в основах дыры размером с Крабовую Туманность, будет лажать и все остальное. А рукопашный бой — это не просто основы. Это, что б ты знала...

— Ноа, — Тоби устало глянул на него поверх очков. — Успокойся. Девочка и так...

— Да заткнись ты, Йенерис! Достал уже со своими нотациями! — рявкнула Таэс, вырываясь у него из рук.

— ... сделала все, что могла, — размеренно закончил блондин.

— Не называй меня Йенерис, ты, шмакодявка! — рыкнул Ноа, нависая над девушкой. Бросил разъяренный взгляд на приятеля: — А ты на чьей стороне?!

— Здравого смысла, — вздохнул Тоби, поднимаясь. — Пойдем, ей нужно в госпиталь.

— Ей нужно в карцер! На три месяца, если не больше! Это ж додуматься — при гражданских... — он схватил Таэс за ремень и одним движением закинул на плечо. Приземлившись со всего маху животом на металлическую накладку, она задохнулась, но уже через секунду пнула парня коленом в грудь и заорала:

— Как мне тебя, идиота, еще называть, если тебя так зовут?! Или стыдно, что мама с папой девчачье имя дали?! Так какое имя, такой и сам, придурок! И подавись своим зачетом! Богами клянусь, на сдаче я тебя по стенке размажу! Тогда ни одна скотина не посмеет утверждать, что я его не сдала!!!

— На сдаче, говоришь? — ядовито прошипел Йенерис, с размаху отвесив ей подзатыльник. — Ты в карцере во время сдачи сидеть будешь, дура!

Резко развернувшись, он зашагал в сторону трассы.

— Тоби, пошли!

Блондин извиняющеся улыбнулся наконец вернувшемуся Андрису.

— Два Огня, что вы хотите...

— И они так всегда?

— В общем, да. Я все жду, пока кто-нибудь из них повзрослеет не только внешне, но, видимо, зря, — Тоби поморщился. — Спасибо за помощь. И — не волнуйтесь. Хотя на работе в ближайшее время она явно не появится.

Он прощально кивнул и нырнул в переулок, догоняя Йенериса. И, поравнявшись, в полголоса заметил:

— Ноа, сколько можно вспоминать ребенку эти несчастные штаны?... Уйма времени прошло, а ты все дуешься.

Глава вторая.

Звяканье и болтовня охраны под дверью не стихали уже второй час.

Таэс накрыла голову тощей подушкой и отвернулась к стенке. От голого металла шел промозглый холод, и это было, пожалуй, главной причиной, по которой она терпеть не могла карцер. По крайней мере, общий — в строгом, как шушукались в казарме, держали на цепях, в конуре два на два шага. За что, впрочем, никто не знал, поэтому болтовней все и ограничивалось.

Монотонный бубнеж внезапно оборвался. Сухо щелкнул механизм блокировки, и дверь поползла в пазы, нехотя открываясь. Подушка воспарила над головой, уже не защищая привыкшие к темноте глаза от резкого желтого света, хлынувшего из проема, и знакомый певучий голос поинтересовался:

— И как долго многоуважаемая фарра собирается здесь лежать?

— До конца жизни, — буркнула Таэс. — Чего тебе надо, Папаша?

— Я думал, мне будут рады, — пропел вошедший с такой птичьей жизнерадостностью, что по сверкающей улыбкой физиономии остро захотелось настучать. Таэс подняла голову и мрачно посмотрела в широко раскрытые, лучащиеся воплощением детской невинности и непосредственности светлые глаза, кристально честные и прозрачные, как горное озеро. — Я пришел к тебе на помощь, — он картинно шмыгнул носом, — а у тебя нет и вот такусенькой капли благо...

— Зачем? — Таэс еще раз подозрительно оглядела вошедшего. На отвороте накинутого на плечи бесформенного белого халата с широченными рукавами, подметающего подолом пол, болтался пропуск в первый корпус задержания. Сияющая улыбка визитера не померкла ни на гран, даже давно не стриженные белокурые волосы топорщились сегодня как-то особенно довольно.

— Котик мой, как же я без тебя в лаборатории? Кто будет моим бесценным партнером в танрог? — вдохновенно пропел он. — Без тебя я увяну от тоски. Так что собирайся и пошли.

— О боги, Папаша, вот именно поэтому половина Ширра-не считает тебя полным придурком. Не открывай больше рот, будь так добр.

— Ну хорошо, раз мой котик так хочет...

— Заткнись, я же попросила.

Они вышли в коридор без каких-либо препятствий, из чего Таэс сделала вывод, что разрешение на ее досрочное освобождение этот клоун все-таки получил официальным порядком, а не затеял, как всегда, какую-нибудь ерунду. Осталось только выяснить, зачем.

Впрочем, опыт недвусмысленно подсказывал ей, что нужная тема всплывет сама, и очень быстро — как ребенок, Папаша сам начинал фонтанировать распиравшими его новостями. Временами Таэс начинало казаться, что она действительно говорит с ребенком, хотя по возрасту на трехлетку он никак не тянул. Сколько этому клоуну лет — вопрос особый, которые особенно эксцентричные ученицы не раз обсуждали в курилке, поскольку внешне Папаша был по-своему симпатичен, не называл учебную часть "зародышами", с девушками был ласков, и выглядел не старше сотни, хотя в том, что ему в два, а то и в три раза больше, сходились все.

Таэс уже успела вытащить на ходу первую сегодня "юлу", раскурить тонкую серую палочку, и даже с отвращением затянуться ядовитым дымом три раза, когда он наконец не выдержал:

— Говорят, у тебя раскрылись крылья? — прозрачные глаза с нескрываемым любопытством покосились на ее лопатки.

— А, так вот почему ты меня вытащил? — Таэс с нескрываемой иронией взмахнула "юлой". — А я думала, потому что увянешь от тоски.

— Котик, одно другому не третье. Ты для меня бесценна во всех аспектах, — он положил одну ладонь на черноволосую макушку, другую патетически приложив к сердцу.

— Вот так и делают карьеру, — внезапно раздавшийся ехидный голос заставил девушку сморгнуть. — Ко-о-отик!

Раздался взрыв злорадного смеха.

Таэс сжала кулаки и бросила взгляд на вход в лабораторный корпус, у которого они оказались. Стоящий у двери высокий черноволосый парень, ее погодок, насмешливо протянул:

— Бесноватая, правду говорят, что ты на голову больная. Не к тому клеишься, Папаша зачет тебе не поставит! Иди, Ноа зад полижи, да подольше, может, и отжалеет...

Два его приятеля, ненавязчиво прикрывающие тылы, с готовностью заржали.

Ногти впились в ладони, красная удушливая пелена заволокла глаза. Глухо рявкнув, Таэс рванулась было к ним, но неожиданно цепко ухватившая за плечо рука дернула назад. Она резко обернулась, зло полоснув взглядом лучащееся тошнотворным миролюбием лицо.

— Ну, не будем так злиться, не будем, — Папаша суетливо замахал свободной рукой, цокая языком. — Все мы. Никто ведь ничего такого не имел в виду...

— Почему же — не имел? — насмешливо протянул парень, переглядываясь с дружками. — Очень даже име...

— Нерхара! — раздраженно рявкнули у них за спиной. — Десять демонов тебе в задницу, ну и где ты шляешься?!

— Здравствуй, Сьерра. У меня все замечательно, спасибо что просил. И как завлабораторией, я в ней, наверное, живу, и других дел у меня нет, — мужчина обернулся и сокрушенно развел руками. — Так чем могу помочь?

Таэс обернулась следом и замерла в почтительном поклоне. Мгновенно осекшиеся парни согнулись точно так же.

— Ладно, ладно, так тебе хочется чесать языком еще полдня... — светловолосый, с армейской короткой стрижкой мужчина скользнул по ним взглядом и равнодушно бросил:

— А ну, зародыши, брысь отсюда.

Парни шмыгнули мимо, растворившись в полутьме коридора. Таэс осталась, согнувшись в три погибели, не смея поднять глаз.

Сьерра Тонрим, второй из Лучей — Луч Жизни, что фактически означало — второе лицо в Ширра-не. По силе, по крайней мере. Он курировал учебную часть, госпиталь и решал все административные вопросы среднего звена, как бы мало не согласовывалось это с его внешним видом. Сьерра был единственным, кто мог себе позволить ходить не то что не в форме, а в каких-то совершенно затрапезных тряпках, в закопченной безрукавке неопределенного цвета и мешковатых штанах со множеством карманов походя на техника с подвальных этажей. И это был еще не предел. После каждого официального визита разномастных делегаций — от администрации города до представителей Совета Империи — в "адов инкубатор", как была известна Ширра-не среди добропорядочных обывателей, в курилке вспыхивала очередная эпидемия баек о "покрышках" учебного начальства — у второго Луча был явный зуб на чиновников и юристов.

— Сама Смерть почтила нас своим присутствием, — высокопарно протянул Сьерра, попыхивая "юлой". Потом добавил уже нормальным тоном: — Ватайн вернулся. Будет мылить шеи "по итогам проделанной работы". Сказал, хочет обсудить результаты чьих-то там тестов, которые ты ему присылал... Так что начальство сказало тащить тебя на ковер.

— Ну хорошо, — Нерхара жалобно вздохнул, перевел взгляд на Таэс и сказал: — Подожди в лаборатории, ладно?

Девушка прошмыгнула в лабораторный корпус, но, только идя в зал N2, смогла перевести дух. Вот и каймей вернулся... Значит, до отбора осталось всего ничего. А проблема с зачетом так и висит — безо всякого просвета.

В дверях она чуть не столкнулась с Марой. Однокашник бросил на нее внимательный взгляд и заключил:

— Ясно, с Лео пересеклись. Как чувствовал, что вы опять сцепитесь. И не лениво?

Таэс огрызнулась:

— Это тебе по жизни все лениво! Я этому придурку еще припомню каждое слово!

— Блин, опять куда-то бежать, кого-то разнимать, — Мара закатил глаза, зевнул и плюхнулся на кушетку у стены, пробормотав: — Папаша когда явится, разбуди, а?

— Пинками я тебя разбужу, — буркнула Таэс. Больше в лаборатории, похоже, никого не было, поэтому она побрела в "жилой уголок" со столиком для танрога, диванчиком и, самое главное, чайником. При одной мысли о последнем в животе недвусмысленно забурчало — карцер на то и карцер, чтобы там кормили раз в три дня... Теоретически даже зародыши могли прожить без еды три месяца, но есть от этого меньше не хотелось.

На прозекторском столе по соседству стояла подозрительная жестянка, в которую Таэс немедленно запустила руку. В жестянке оказалось печенье, а под дном тары обнаружилась коряво нацарапанная записка: "Котик, автоклав опять барахлит. На восьмой образец сорок минут — три тысячи с амплитудой в шестьсот, начиная с максимума. Спасибо. P.S. Кушай печенюшки".

Таэс мрачно посмотрела на "печенюшки", одну из которых уже начала грызть, потом на стоящий в дальнем углу холодильник для образцов. Фыркнув, она собственническим жестом сгребла всю жестянку и ушла с ней на диван, на котором разлегся рюкзак Мары.

— Эй, ленивец, хватит дрыхнуть! — крикнула она через весь зал. — Что я пропустила?

— Мозги ты на раздаче пропустила... — зевая, беззлобно проворчал парень. Почесал в затылке, под высоко собранным толстым хвостом — жесткие черные волосы были коротковаты для такой прически и торчали, как луковые перья. — Чего орешь?

— Конспектов дай.

Из темных, чуть раскосых глаз, казалось, глянула вся мировая скорбь.

— Морой, сколько можно говорить, не даю я списывать. Вообще.

— Так уж и вообще? А Лео?

— А Лео тоже приходится принимать это к сведению, — индифферентно ответил однокашник, пожимая худыми плечами. С минуту подумав, он неторопливо пересек лабораторный зал, выудил из рюкзака плоскую пластину считывателя, включил и ткнул пальцем: — Теорию Ноа отсюда берет. Сиди давай, зубри.

Она мельком глянула на убористый рядок файлов и застонала. Чтоб он в Бездну провалился со своей теорией!

Жестянка продолжала многозначительно стоять на коленях, практически подмигивая, и Таэс сдалась. Взяв в охапку печенье, считыватель и образец номер восемь, она пересела за прозекторский стол.

Сунув образец в жаропрочный держатель, девушка подперла щеку левой рукой, не глядя пощелкала пальцами правой и принялась гипнотизировать считыватель. Зачет начал казаться вещью нереальной и недостижимой в принципе.

Со вспыхнувшей алым сиянием кисти с температурой в три тысячи градусов и амплитудой в шестьсот, начиная с максимума, на образец номер восемь полилось ровное рыжее пламя.

И вот за каким дьяволом пирокинетику второй категории рукопашный бой?!

Вернувшийся через полчаса Нерхара умильно захлопал глазами:

— Котик, я знал, что ты не откажешься! Как печенюшки?

Таэс подняла от считывателя тяжелый взгляд, и, дожевывая очередное печение, мрачно сказала:

— Еще сорок минут, и печенюшки будут у кого-то на голове. Знаешь, как рука затекает?

— Так меняй, проблема-то... — он плюхнулся рядом, жизнерадостно обмахиваясь сводными графиками работ. Таэс задумалась, хрустя выпечкой и ощущая себя дурой. Подобное решение ей в голову не приходило.

В этом был феномен Папаши — при всей свой придурковатости он иногда говорил на удивление разумные вещи и имел свойство смотреть на проблему под довольно неожиданными углами. Быть может, именно поэтому ему и удавалась экспериментальная работа, чему молча изумлялась вся Ширра-не.

— Ну что, вернемся к нашим крыльям, — Нерхара весь лучился энтузиазмом. — Тебе не больно?

Запиликал таймер. Таэс поспешно взмахнула кистью, пламя опало. Следом упала рука, с громким стуком приземлившись на столешницу.

— Сейчас да! — недовольно буркнула она, растирая онемевшие пальцы. — А если ты про крылья, то нет. А должно?

— Не знаю, — он задумчиво посмотрел в пространство, и, сунув в рот кончик светового пера, проговорил: — Я могу спросить только у Ноа — только у него во всей Ширр-не есть крылья. Собственно, за это его и ценим, но вопрос не в том... Как думаешь, что он мне ответит?

— Ничего цензурного, это точно. Но... — на лицо девушки набежала тень, она внезапно посерьезнела. Неуверенно спросила: — Почему тогда у меня?... Я же не больше "генномодифицирована", чем все остальные. И... Как далеко это может зайти?

— Боишься?

Она медленно кивнула.

— Не стоит. Ты не превратишься в шенну — по крайней мере, настолько, чтобы бояться, что тебя ликвидируют. По крайней мере... я так думаю.

— Ну спасибо. Умеешь утешить.

— Тебе не нужны утешения, ты сильная, — Нерхара по-птичьи склонил голову к плечу. — А почему... Как бы ты не относилась к Ноа, ты идешь той же дорогой. У него крылья раскрылись в тридцать четыре, у тебя — в двадцать девять. Вы из одной генетической линии, хочется тебе этого или нет, линии, в которой уже была кровь шенн, хотя я до сих пор не могу понять, как она там могла оказаться. От шенны рождается шенна, кто бы ни был отцом, а никак не создание Лица Мира.

— А охотники всегда были стерильны?

— Да. Всегда, — широко открытые прозрачные глаза захлопали в комичном испуге. — Вот ты представь, что бы было, размножайся они еще ко всему прочему? А?

— Новая доминирующая раса, которая вытеснила бы все остальные, — заученно отбарабанила Таэс. — А тебе никогда не было обидно?

— Обижаться на то, что уже нельзя изменить — это так глупо! К тому же — можно подумать, кого-то из нас спрашивали, — он легкомысленно взмахнул рукой. — А, все это не слишком весело. А твои крылья, котик — всего лишь плод того, что старая кровь шенн встретилась с новой, вот и все. Все-таки, сколько бы сотен лет не прошло, противника мы так до конца и не изучили — и как поведут себя их гены, прививаемые вам... Там, где у прочих детей мутации идут до определенного предела, у вас они идут куда-то еще. Дальше.

— И куда заведут, ты не знаешь... — Таэс зябко сунула руки в карманы. — Йенерис — мужчина, и не делай вид, что не понимаешь, что это на самом деле значит. Все шенны — самки. Сам говорил, что у меня даже крылья раскрылись раньше на пять лет. Что еще у меня будет по-другому? Быстрее и... глубже? И если... меня ведь убьют?

— Да, — сияющая улыбка на мгновение померкла, уголки губ опустились, веки на секунду прикрыли светлые глуповатые глаза. Миг — и он снова улыбается, суетливо машет руками: — Котик, ну что за мрачный настрой! Ты слишком много думаешь о том, что будет. За десять-двадцать лет мир может съехать с оси. На брата своего посмотри — вот уж кто не беспокоится о завтрашнем дне.

— Как и вся Ширра-не, — поддакнула Таэс. Может, она действительно думает о том, что не будет иметь никого значения... Это было неписанным правилом — не думать о том, что будет, особенно — через несколько лет. Ты можешь умереть сегодня, завтра, через месяц... Даст осложнения мутация, оступишься на тренировке, не вернешься с заказа на ликвидацию. Привязанность не поощрялась, все по той же причине — даже взрослые охотники едва доживали до сотни. Сотни... А ведь "нормальные" — они живут втрое, вчетверо больше! Она закусила губу и попыталась улыбнуться: — И с каких это пор седьмой мышовки девятый хвост считается братом?

— Ну, котик, не придирайся к словам, — обиженно протянул Нерхара, смешно помахивая узкими длинными ушами. Из-за этих ушей Таэс уже который год гадала, какой он расы — покрытые шерстью подвижные уши были только у солов (ей самой они достались от бабки), но они были совсем другой формы — треугольные и широкие, как у мышовок.

— Лучше раскрой крылышки, я посмотрю.

— Не могу, — Таэс сморщила нос. — То есть я не знаю, как. Они в тот раз как-то сами...

— Как-то — это как? — он приподнял брови. Она рассказала. — Ну, так все совсем просто. Сконцентрируйся, как на основах удержания энергии — тебе нужно всего лишь захотеть взлететь.

Таэс скептически хмыкнула, но все же послушно прикрыла глаза и попыталась вспомнить, как ее учили контролировать прорезавшиеся в глубоком детстве способности к пирокинезу. Получалось отвратительно — примерно так же, как вспоминать об обучении ходьбе.

Она сосредоточилась, пытаясь подменить одно понятие другим. Где-то на периферии сознания пронесся едва слышным отголоском грохот упавшего стула — Нерхара спешно отскочил от внезапно вспыхнувшей столбом огня фигурки.

Таэс же попыталась вспомнить это чувство, когда, вися на чужой руке между небом и землей, всем сердцем рванулась — вверх. Вверх, вверх, вверх!... И!...

В ушах свистнуло, макушка с треском впечаталась в потолок, откуда-то снизу послышалось сдавленное ругательство. Разом вернувшись в реальный мир, Таэс непечатно взвыла и рухнула на пол.

Проморгавшись, она обнаружила в шаге от себя Папашу, с некоторой опаской косившегося то на нее, то на идеально ровно разрезанный пополам стул. На полу остался почерневший выжженный круг.

Мара, продрав глаза, приподнялся с кушетки и сонно поинтересовался:

— Что у вас там за фигня? Папаша, что ли, вернулся?

— Знаешь, котик, — пробормотал Нерхара, — Ты только не тренируйся самостоятельно — либо у нас будет труп того, кто окажется рядом, либо пожар.

— Извини, я забыла, — поднявшись с пола и сев обратно на уцелевший стул, Таэс смущенно потерла нос. Кромка крыла шенны режет лучше любого ножа, если она того хочет, а когти и вовсе пробивают закаленную сталь, это и трехлетке известно. Руки ее, слава Звезде, выглядели вполне нормально, но вот они... Она покосилась на совершенно никак не ощущаемые крылья и потеребила кончик. Как будто чужое. Шевелиться они тоже не хотели — или, по крайней мере, мозгу Таэс было недоступно, как именно ими управлять.

И как, спрашивается, она с этими простынями вернется в казарму? В прошлый раз они исчезли ночью, пока она спала, так что как их убрать, она тоже не имела ни малейшего понятия.

— Не переживай, котик, — Нерхара уже бодро гремел чайником в "жилом уголке". — Зато подумай, какие открываются возможности... — он обернулся, широко улыбаясь: — Чайку к печенюшкам хочешь? У меня еще три образца нужно обработать.

Таэс со стоном уронила голову на скрещенные руки.

В казарму пришлось пробираться чуть ли не огородами — шел второй час после отбоя. Папаша намалевал ей какой-то пропуск, но доверия к этой писульке у Таэс было ни на грош. Поэтому дежурные патрули она обходила десятой дорогой, прижимаясь к стенам и совсем не по назначению применяя навыки, намертво вдолбленные в мозг на курсе маскировки и слежения.

На этот счет в учебной части Ширра-не было еще одно неписанное правило: не попался — значит, не хлопал ушами в тренировочном зале, поймали — все тот же карцер, понижение в рейтинге, а если завалился по крупному — то и пересдача по все той же маскировке и слежению. Именно поэтому доносительство, мягко говоря, не процветало, поскольку было делом абсолютно бесполезным.

И прекрасно, а то уж Лео бы постарался, сотню демонов ему под хвост.

Добравшись наконец до казармы старшего курса, Таэс осторожно поскреблась в третье от угла окно. Через минуту окно среагировало ответным царапаньем, что, увы, означало, что сигнализацию уже поставили на пульт. Пришлось идти через главный вход и предъявлять сомнительный пропуск дежурному, покаянно повесив уши.

Пропуск неожиданно оказался вполне официальным, и девушка шмыгнула в казарму, опасаясь, что дежурный разглядит подпись Папаши, или, хуже того — ее новообретенные конечности. Пробираясь в кромешной темноте к своей койке, девушка надеялась только на одно: что к утру они снова исчезнут, иначе ее ждет такое...

— Внимание, фанфары! — раздался откуда-то снизу задорный шепот. — Предводитель вернулся!

В следующую секунду ее опрокинули на ближайшую койку и начали вдохновенно мутузить в четыре руки.

— Поганка, неизвестно в какую Бездну провалилась...

— Нам ни полслова...

— Мы всю Ширра-не обегали...

— Пока Папаша нам по секрету не шепнул, что ты в карцере, — два голоса, перебивая друг друга, недовольно шипели. Таэс молча отбивалась, стараясь не засмеяться, пока наконец, извернувшись, не подмяла кого-то под себя и уселась сверху.

Судя по тому, что это удалось, это был Фрей.

— Ро, ну хватит уже. Осознала и раскаялась, — девушка отбила последний выпад и насупилась. — Мне и так фигово.

Послышалась возня, вспыхнул крошечный фонарик, прикрытый от дежурного одеялом, и Роан уселся рядом на кровать. Раздался тихий изумленный свист.

— Ну ни фига себе... — парень потыкал пальцем в бурое тонкое полотнище. — А я все думал, что там шуршит такое... Это что — крылья?

— Я же говорю — у меня проблемы.

— Ничего себе проблемы, — пробормотал Фрей. — Эсса, слезь с меня, не пушинка... Это, получается, как у Ноа? А мы думали, он один такой.

— Ноа, Ноа! — зашипела Таэс, неохотно сползая на кровать. — Достали уже с этим Ноа, тоже мне — наш негасимый светоч в борьбе с мировым злом!

— Тебе просто завидно, — спокойно подытожил Роан, заправляя выбившуюся из низкого "хвоста" темную прядь за ухо.

— Завидно, — неожиданно согласилась она. — А мне не должно быть завидно, если у нашего золотого мальчика есть собственная группа, а мой проект может мышовка хвостом подмахнуть только потому, что этот уродец не поставит мне зачет?! Надо было тогда не штаны у него спереть, а то, что в этих штанах, отрезать!

— Ну, это ты махнула, — Фрей поморщился: к противоположному полу и сопутствующим занятиям он относился крайне неравнодушно. И имел большой успех даже у старших: он был из тех трогательных обаяшек, которых девушки называют лапочкой и обожают тискать. — Что там было, с этими штанами-то?

— Да ничего, — Таэс закусила губу. — Он просто из-за этого построение пропустил, влетело ему тогда... — она мечтательно улыбнулась. — Да ну его, меньше по кустам нужно было с кем попало валяться. Тем более, это Бездна знает когда было — Йенерис учился еще.

— А помнит до сих пор, судя по всему, — вздохнул Роан, снимая с тумбочки очки с тонкими дужками, и запустил руку под матрас. — Я тут пошастал по сети, как ты просила, и кое-что набросал по текущему положению дел, сейчас найду. Кстати, почему ты так упорно называешь его настоящим именем — он же от этого звереет? Да и я бы, честно говоря, на его месте... Оно ведь женское.

— А почему, интересно, все называют настоящим именем меня? Оно, между прочим, вообще мужское, — буркнула девушка. — Мне тоже попались стукнутые на голову родители, что б им на небесах икалось обоим, которые были уверены, что у них родится мальчик — и что?! Я же не заменяю свое имя дурацкой кличкой!

— По-моему, это вообще к делу не относится. Так что, Ро, давай свои планы, иначе мы здесь до утра провозимся, — Фрей потянулся за своими очками — мутации через раз давали осложнения на зрение, и в очках ходила треть охотников. Стандартной коррекции близорукость не поддавалась, после каждой боевой трансформации — глаз в том числе — возвращаясь к исходному состоянию. Линзы же организм охотника отторгал, как и многое другое, привычное для "нормальных".

Никаких полостных операций, никаких пересадок выращенных органов и конечностей — с протезами во всей Империи ходили только жители глубокой провинции и охотники Ширра-не. Строго говоря, ни один хирург в здравом уме даже не притронется к охотнику — или его крови, умирай он даже на его глазах. И будет прав — те редкие операции, что были возможны, делали только свои. То, что невозможно, делали целители-псионы, если их находили — это редкий дар.

А если нет... Таэс нахмурилась — в голову лезли все те же мысли, из-за которых она пошла на такую авантюру, как проект собственной группы — лишними амбициями она не страдала никогда. Не зря средний срок жизни охотника — сорок восемь лет. Солы, самая многочисленная раса Империи Дракона, в этом возрасте становятся совершеннолетними. Коррелянцы, правда, уже считаются взрослыми, но какая разница...

А им всем уже по тридцать или около того... Полпути пройдено.

Роан наконец вытащил считыватель, вывел на экран россыпь схем:

— Я проверял по сети — сейчас подано двенадцать заявок, из них внешних, от взрослых охотников — только три. Остальные в основном от выпускного курса, есть две от нашего. На, посмотри, — он протянул девушке пластину.

— Шлак, шлак, шлак, — глаза Таэс пробегали по строчкам, выискивая потенциальных соперников: каждый год давали ход только одному проекту. — Я их почти всех знаю, тех, что из учебки, по крайней мере. Рукопашники нам не конкуренты, даже взрослые, значит, отбрасываем пять. А остальные... У нас шансы получше будут.

Парни кивнули: об этом было говорено не раз и не два, еще когда думали, ввязываться в эти гонки или нет. Три псиона, и ни одного обычного бойца — плюс большой. Три псиона-стихийника, в просторечии называемых магами — плюс огромный. Стихия способна снести все на своем пути, не будь даже маг охотником — будь то ураган, землетрясение или пожар. А ураган, пожар и землетрясение одновременно... Плюсы синхронизации на этом фоне меркли, но тем не менее. Охотники Лица и Изнанки иногда дополняли друг друга, но чаще принадлежность к разным сторонам была только поводам для склок. Они все трое были по одну сторону барьера — их выбрала Изнанка. И это тоже был плюс.

— А вообще, один только потенциал нашей схемы должен перекрыть всех и вся. Нашей "птичкой" может снести полквартала уже сейчас, а если мы получим статус группы, и нам официально разрешат тренироваться... Оружие массового поражения, вот что это такое в перспективе. А зачистка целых зараженных планет — это уже заказы уровня правительственных. У кого еще такие возможности?

— У "Армагеддона". Они вообще могут снести что и кого угодно, и это объективная реальность, — устало констатировал Роан. Таэс недовольно поморщилась, но промолчала: что такое сам Армагеддон, давший группе название, никто не знал, что не мешало этому собранию золотых деток греметь она на всю Империю. — А еще есть куча взрослых охотников, у которых тоже могут быть свои планы: заявки ведь будут приниматься еще месяц. Это только для нас в группе главное допуск на тренировочный полигон, для остальных главное другое — известность, и, соответственно, куча заказов повыгоднее, куча денег... Свобода, возможность жить, как хочется... Посмотри на тех малолеток, которые в "Армагеддоне" — им вообще закон не писан, делают, что хотят, а половина из них до средних курсов едва доползла. Там же поголовно все — либо Лучи, либо резерв на их замену. Вот тебе, кстати, еще причина — власть. Девяносто процентов Лучей и резерва выбирают из групп. Нас так просто не пропустят.

Последнее не афишировалось, хотя и секретом не было. Конечно, Луч — это прежде всего сильнейший псион в своей стихии, но ведь псионов не так уж мало. А о том, что их могут оттереть в погоне за властью, Таэс как-то не задумывалась. Да, далеко не все они на руководящих должностях, но ведь большинство...

Элита.

Девушка презрительно поджала губы.

— Между прочим, свободные места есть только в резерве двух Лучей, да и то Изнанки — туда вообще обычно никто особо не рвется, — Фрей задумчиво пожевал губу, отвечая на ее мысли. И он был прав: Лучи Изнанки как правило, слишком тесно с этой Изнанкой общались, и гибли куда чаще Лучей Лица, что автоматически исключало их из списка хлебных и легких должностей. — Так что по поводу последнего — это ты зря, Ро. Хотя... Вот бы попасть, правда? — парень откинулся на кровати, закинув руки за голову и мечтательно улыбаясь. — А еще ты забыл самое главное — те, кто в группах, по статистике живут в полтора раза дольше, не говоря уже про Лучей.

— Мечтай, — Роан посмотрел на Таэс: — У нас в любом случае нет шансов, если ты не сдашь зачет. Для учеников рейтинг хотя бы одного из группы ниже первой десятки автоматически ставит крест на заявке. Отсюда вопрос: что делать?

— Заявки от учеников принимают к рассмотрению раз в восемь лет. Мы не можем проворонить сейчас — через восемь лет мы уже выпустимся, и одной Звезде известно, куда нас раскидает. Но как?...

Роан задумчиво почесал переносицу:

— Допустим, по рейтингу мы все-таки не прошли. Как еще можно проволочь заявку через комиссию? Папаша этот твой может помочь? Или Сеширо?

— Дохлый номер. Сеширо наезжает сюда раз полгода, как будто сам не знаешь. И я очень сильно сомневаюсь, что он сорвется с Таэры даже ради меня. А Папаша... Издеваешься, что ли? Он в этом деле имеет такое же влияние, как мой башмак. Принимать заявки в обход комиссии может только первый Луч, поскольку он и утверждает выигравшую. Тут вопрос только в том, кто имеет возможность до него добраться.

— Тогда это действительно дохлый номер. Дойти до самого каймея — это вообще нереально.

Она тяжело вздохнула: Роан был прав. Добраться до главы Ширра-не с такой ерундой?...

— Ну вот что. Это была целиком и полностью моя затея. И эту демонами треснутую птицу тоже придумала я, — Таэс сжала губы. Ее глаза решительно блеснули. — Места ведь в резерве есть для магов Земли и Ветра?... С такой силищей вы заслуживаете быть там — вы, а не какой-нибудь раздолбай из "Армагеддона". А главное — я не хочу, чтобы мои друзья умирали раньше, чем могли бы.

— Поступишься гордостью?... — Роан поднял на нее внимательный взгляд.

Таэс мотнула головой.

— Об этой истории уже болтают, и даже если это поможет, заявку отклонят. "Из-за личных качеств претендента". Мы должны быть сильнее всех — и во всех смыслах, — она замолчала. — Я сделаю это, даже если этот чертов балл в рейтинге получу, только размазав Ноа по стенке. И если придется в обход комиссии подавать заявку самому каймею — это я сделаю тоже. Куда нельзя доползти — можно долететь. В конце концов, у меня теперь есть крылья.

Глава третья

— О, девочки, я в коме! — простонала Вариен, в экстазе закатывая глаза. — Он бог! Он просто бог...

Молоденькие охотницы заохали, с нескрываемой завистью глядя на товарку. Та же призывно помахала черноволосому затылку, мелькающему среди суетливой малышни со среднего курса, у которых только закончились занятия. Как ни странно, ее жест заметили — широко улыбнувшись, обладатель затылка недвусмысленно двинулся в их сторону. Девушки захихикали, и парень мгновенно попал под обстрел кокетливых взглядов.

Таэс, сидящая на ступеньках площадки для демонстраций в центральном тренировочном зале, на которой и толклись вчерашние выпускницы, только фыркнула. "Тоже мне — секс-символ всея Ширра-не..."

Но какой-то дальней, объективной частью мозга она понимала, что девушки были в чем-то правы. По крайней мере в том, что касалось внешности — он был красив, красив невероятно яркой, живой и броской красотой. Будто сгусток сочных, насыщенных красок, как все солы-южане: черные волосы, золотисто-смуглая кожа, яркие, почти светящиеся янтарные глаза; правильные, четкие черты — такому бы играть на головидении классических героев, пожиная аплодисменты и обожание тысяч поклонниц. А еще лучше — неотразимых красавцев-злодеев, которые, как известно, нравятся женщинам куда больше — от него на выстрел несло тем неуловимым, что заставляло мысли о постели принимать навязчивый характер. Это было во всем — голосе, глубоком и при желании становившемся невообразимо соблазняющим, во взгляде — а смотреть он умел так, что порой одного взгляда и было достаточно, в движениях — от едва уловимого касания до разворота головы с короткими, уложенными в стильном беспорядке волосами. Хищник, необузданный, неукрощенный... мечта.

Настоящий недостаток у этой мечты был только один: широкоплечий, стройный, длинноногий, для мужчины он был более чем среднего роста. Но из всех девушек Ширра-не это замечала (и с немалым злорадством) только сама Таэс — широкая белозубая улыбка, не сходившая с его лица, действовала на женский пол не хуже парализатора, заставляя забыть не то что о его росте, но и о собственном имени. Второй недостаток, строго говоря, был таковым только за оградой Ширра-не: затянутый матовой черной пленкой правый глаз никого здесь не пугал — большая часть охотников Изнанки были слепы на один глаз.

Подружек он менял раз в неделю.

А еще он был альфой "Армагеддона". И четвертым Лучом Изнанки — Лучом Огня. И преподавателем средних и старших курсов по трем дисциплинам.

Но главное и самое противное, он был ее то ли троюродным, то ли четвеюродным братом по отцу. Йенерис Морой, проглоти его Бездна.

Но что же делать...

Таэс прижалась лбом к холодному металлу карта и с тоской подумала о том, что на словах-то она может говорить что угодно, но боец он слишком сильный. С пресловутым рукопашным боем дела у Таэс на самом деле шли не так уж плохо — мгновенная реакция, гибкость и скорость выше среднестатистического большинства позволяли ей не сползать к хвосту рейтинга даже в самые худшие времена, и с другим преподавателем она бы без проблем все сдала. Но Йенерис, он и у каймея найдет ошибки.

Чертов придурок...

Таэс не стала дожидаться, пока означенная личность дойдет до хихикающих охотниц у нее за спиной, и, соответственно, заметит ее саму. Поднявшись, она закинула карт на плечо и не спеша пошла вдоль стены, задрав голову и высматривая галерее хоть кого-нибудь из своей группы. Роан и Фрей сегодня дежурили в столовой для младших курсов, поэтому опоздают в любом случае, но вот где же остальные...

— Вы гляньте, кто у нас здесь! — раздался за спиной восхищенный голос. — Бесноватая, где ж ты свою свиту потеряла? Или эти задохлики все-таки решили тебя пробросить?

— А не пошел бы ты... Лео, — процедила она сквозь зубы, не оборачиваясь. В зале было еще как минимум три преподавателя, и еще один выговор сейчас ей будет совершенно лишним.

Проблема была в том, что Лео сам это прекрасно знал.

— Нет, я серьезно. Возьмут себе другого пирокинетика, вменяемого, у которого все зачеты сданы. Заявку подадут, конкурс выиграют и будут себе как сыр в масле кататься... Без тебя, ненормальная.

Таэс медленно обернулась. Руки машинально начали сжиматься в кулаки.

— Ой, мамочки, какой ужас. Кажется, меня будут бить, — парень усмехнулся. — Как всегда, Морой, чуть что — в драку? Только это и умеешь? Хотя, о чем это я?... — он комично распахнул темные глаза, тряхнул гривой черных распущенных волос, и громким шепотом доверительно сообщил: — Ты ведь и этого не умеешь, правда? Какой-то несчастный зачет — и тот получить не можешь... Бедняжка!

— Лео, да успокойся ты. Не лезь к ней, — послышался из-за его спины удрученный голос, но было уже поздно.

Упавший с плеча карт глухо звякнул, приземлившись нижним концом у ноги. Таэс скрипнула зубами.

— Заткнись, уродец. Иначе я тебе каждое слово обратно в глотку затолкаю.

— Спаси меня Звезда, как страшно! Ну, давай, попробуй. У меня по прикладной боевке самый высокий рейтинг на курсе. Не то что у некоторых. Несчастная девочка, так не везет, проворонить последний шанс пробиться из третьего эшелона... Нет, надо действительно посоветовать этим твоим задохликам взять к себе кого нормального и не мучаться...

На этом месте она не выдержала. Мелькнул в стремительном броске кулак, и застыл, перехваченный. Насмешливую физиономию заслонила чужая спина. Мара стоял между ними, сжимая руку девушки, и выглядел абсолютно индифферентным к окружающему миру.

— Вы еще прямо здесь подеритесь, — черные, чуть раскосые глаза скорбно смотрели на Таэс, хотя слова относились явно к стоящему у него за спиной. — Лео, ну какого, объясни мне, фига ты к ней цепляешься? Знаешь же, чем кончится. Задолбало уже вас растаскивать.

— Так не растаскивай, — парень недобро усмехнулся.

— Чтобы вы друг друга покалечили? Спасибо, — Мара дернул плечом и покосился за спину. — Сколько можно говорить — не лезь к псиону. Мы отдельно, они отдельно, что ты все петушишься? Или ты конкретно к ней неровно дышишь?... Так она занята уже, меньше надо было тормозить.

— Занята? — смешок. — Кем, шейром? Вот уж точно, спелись две мышовки. Одна в шенну скоро превратиться, а второму и превращаться не надо — уже родился фиг знает кем.

— Мара, добром прошу, отпусти, — прошипела Таэс сквозь зубы. — Он сейчас донарывается...

— То есть того, что я прав, ты не отрицаешь? — поинтересовался Мара, благополучно пропустив слова девушки мимо ушей. За его спиной задохнулись от возмущения. Едва заметно усмехнувшись, парень снова перевел скорбный взгляд на Таэс. — А ты, Морой, тоже хороша. Зачем вестись на провокацию, прекрасно же знаешь, что он специально это делает? И, между прочим, кое в чем Лео прав — кончай кидаться в драку из-за каждого слова. Я знаю, ты знаешь, Папаша знает, вся группа А знает, что у пирокинетиков темперамент соответствующий, из-за чего они на психов с сорванной башней временами и похожи, но вот этот придурок у меня за спиной этого не понимает. Как и три четверти Ширра-не, та, которая не псионы. Так что меняй тактику, если не хочешь стать слишком предсказуемой.

— Тактику сменить, говоришь? — процедила девушка, недобро улыбаясь. — Могу и сменить. А знаешь, почему он ко мне цепляется?... Потому что мы — лучшие. Мы лучшие в группе А, значит, мы лучшие на курсе, а он со своим занюханным рейтингом может катиться куда подальше, потому что даже первые в группе С нам не ровня, как бы он не пыжился. Зависть его давит, потому что псионом можно только родиться, а он, бедняжечка, просто пустышка, пустышкой и останется, даже если из шкуры свой трехгрошовой выскочит.

— Ах ты, дрянь!...

Рука Мары внезапно выскользнула из кармана и вцепилась в промелькнувший над плечом кулак — уже мужской.

— Ну спасибо, Морой. Мне это тоже к сведению принять? — похоронным тоном поинтересовался он, пытаясь удержать две руки в крайне неудобной позе. Прикрикнул: — Лео, да успокойся ты! Что-то новое услышал, что ли?

— У тебя хотя бы мозги есть. А он же тупой, как стадо т'хоров! Потому что с ними тоже нужно родиться! Слышишь, Лео?! — прокричала Таэс, вырывая руку.

— Мара, пусти, я ей шею сверну!

— Ну-ну, давай, иди сюда! Так жаждешь задницу свою подпалить?!

Мара с легким беспокойством огляделся в поисках подкрепления, потому что еще немного такого напора — и он явно перестанет справляться. И очень скоро.

То ли все псионы поголовно действительно страдали предвиденьем в легкой степени, как болтали, то ли ему просто повезло, но подкрепление явилось быстро и, мгновенно оценив обстановку, схватило Таэс за руки и начало оттаскивать к противоположной стене. Это освободило руки самому Маре — скрутить Лео двумя было не так уж сложно, главное — знать, как именно.

— А правда, что ты заявку тоже подавал, а, Лео?! — проорала напоследок Таэс уже через ползала. — Так тебе ничего не светит, даже если меня там не будет!!

— Лучше бы она дралась, — пробормотал Мара себе под нос, пытаясь утихомирить яростно вырывающегося приятеля и безнадежно качая головой.

— Эсса, сейчас же Железная Дева явится, какого черта вы тут опять устроили?! Тебе в морг захотелось?! — в свою очередь прошипел Фрей, удерживая дергающуюся девушку. — Дался тебе этот нулевичок, не обращала бы внимания.

— Легко тебе говорить! — Таэс гневно фыркнула, но, разглядев однокашников из группы А, спешно заполняющих тренировочный зал, осознала, что он, вообще-то, прав, и начала остывать. — Где вы застряли все, я уже решила, что расписание переставили.

— В коридоре драка была, выпускного курса, да еще первой группы... В общем, та еще заварушка, преподаватели разнимали. Хотя, я смотрю, — он бросил на нее сердитый взгляд, — тут тоже было на что посмотреть. Ты хочешь, чтобы мы оказались в еще большей заднице, или как?

— Или как, — буркнула Таэс. Сунула в рот "юлу", закурила. Несколько раз вдохнула едкий дым. — Извините. Но ты же знаешь, какой Лео засранец. Я уже просто не выдерживаю.

— Эсса, может, тебе успокоительного попить? — вздохнул Роан, отряхивая штаны, по которым она потопталась.

— И ты туда же. Я что, действительно истеричка?

— Псионы, первая группа, где построение?! — раздался под сводами тренировочного зала громовой голос Железной Девы. — Где шляется вторая группа, третья?!! Если еще через секунду...

Весь старший курс поджал уши и прыснул в разные стороны. Тяжелый карт, наверное, самый длинный в Ширра-не, с грохотом встретился с полом у массивного сапога в стальных накладках. Панически толкаясь, большая часть курса уже попрощалась со здоровьем на ближайшую неделю — малейшие промахи на "полигоне" карались жестоко, а отработка в тренировочных залах шла без брони у всех, кроме выпускных курсов. Руки-ноги на месте, скорее всего, останутся, но избивать Железная Дева имела обыкновение до полусмерти. По казарме до сих пор ходили байки о том, как кому-то она выбила картом глаз, кому-то — раздробила в кашу руку, а особо не понравившемуся ученику проломила череп, хотя это считалось невозможным в принципе. Хотя, для нее...

Высоченная, как скала, чистокровная соланка, и такая же массивная: с широченными плечами, с буграми мускулов, оплетающих все тело, она даже по меркам охотников была немыслимо сильна. Поговаривали, что она выходила один на один на анкура, и укладывала его чуть ли не с трех ударов. Картом. В случае с анкуром это — почти то же самое, что и голыми руками. А еще поговаривали, что у нее нет обеих ног, но в протезы поверить было сложнее.

Жаловаться на Железную Деву было бесполезно даже серьезно покалеченным — "бой с картом", в просторечии прозываемый "полигон", был основной дисциплиной всех курсов с начального по выпускной, и администрация на все закрывала глаза, пока ее дрессировка оставалась по-прежнему эффективной. А она ей была: из всех, кому не повезло пройти через руки Железной Девы, выпускной экзамен не сдавали единицы — у прочих преподавателей смертность была на порядок выше.

Хотя, возможно, у нее недостаточно подготовленные до него просто не доживали.

Тяжелым взглядом пройдясь вдоль строя и пересчитав всех по головам, женщина резкими движениями начала натягивать перчатки. Небрежно подтянула пряжки наручей — другой брони на тренировках она не одевала, хотя как раз преподавателям было положено ее носить. Но и этого хватало, когда криптоновыми накладками пролетало по ребрам.

Строй поежился — Железная Дева явно была не в настроении, что означало большие неприятности.

— По линиям стать! — от резкого окрика вздрогнула вся шеренга. — Карты активировать! И если хоть у одного недоумка опять будет с неполной зарядкой, руки переломаю нахрен!

Вытянувшиеся в струнку ученики, спешно перестраиваясь и мысленно холодея, все как один покосились на светящиеся индикаторы батарей. В том, что это отнюдь не пустая угроза, не сомневался никто — ломала, и не раз. И не только руки.

Номера с первого по пятый по рейтингу из всех трех групп выстроились в первую линию, за ними в два ряда шли те, кто послабее. Защелкали карты, раскрываясь, и Таэс торопливо крутанула зубчатый сегмент по центру, активируя свой. Короткий, не длиннее руки, металлический обрубок резко раскрылся, выстреливая "плечами" с обоих торцов. Девушка опустила массивный шест больше собственного роста на носок сапога, двинула локтем и поморщилась: раненая рука заживала хорошо, но не настолько быстро, чтобы сегодня драться всерьез. А освобождения по такому ерундовому поводу ей, естественно, не дали.

— Напряжение на три с половиной, и на разминку — марш! Первая линия! Все связки с начала года. Увижу хоть один открытый глаз или поисковую сетку — зубы пересчитаю всем.

Таэс мысленно содрогнулась: при трех карт убивает т'хора, при четырех — отправит на свидание с клинической смертью большинство гуманоидов. А ставить разряд мощностью в три с половиной на обычной тренировке, это она вообще крышей поехала...

Вся первая линия слаженно шагнула вперед, мысленно представляя одно и тоже.

— Начали!

Руки машинально перехватили карт за середину, щелкнул тугой рычажок, передвигаясь на несколько делений, зажглась желтая лампочка индикатора напряжения — "паралич, условно смертельно". Глаза закрылись, тело резким выпадом ушло в сторону, начиная намертво, до рефлекса, вбитую в мышцы серию. Где-то совсем рядом свистнуло, запакованное в глухой стальной чехол навершие карта едва не врезалось в плечо. В последний момент уйдя от столкновения, тело извернулось, рука вскинула правое "плечо", короткими вспышками мелькнули под веками искры от столкновения двух наверший. Серия продолжалась, напряженные уши ловили малейший звук, кожа — движение воздуха. Выделенная площадка была мала, связки усложнялись, и уклоняться становилось все тяжелей.

Взмах, разворот и глухой удар, отдающийся в предплечье — это кто-то не успел уклониться уже от твоего удара. Скрипит песок под подошвами, ноги сами переступают препятствие на пути — для этого уже много лет не нужно ни зрение, ни дар. Они не нужны для того, чтобы знать, что следующий удар летит тебе в затылок, и если достанет, снесет полголовы, даже если опустить притаившийся в навершии электрический разряд, которого хватит на десяток солдат. А блок выходит вялый — серия останавливается в месте, из которого почти невозможно поднять шест, не задев себя. Из изоляции у ученика только перчатки и подошвы сапог, и никто не даст гарантию, что после этого у тебя не остановится сердце.

В них ведь — та же кровь шенн, та же слабость. А у тебя она даже больше, чем у других. Поэтому, когда на пути чужой подсечки из следующей связки оказываются твои ноги, ты, не думая, бьешь той самой подошвой по карту, выбивая из невидимых рук, и слышишь, как он, искря, катится к краю площадки. И снова — поворот, блок, удар. Удар, удар, подсечка. Длинный шест взлетает в развороте. Охотник не защищается, он убивает. Даже ценой жизни. Любой жизни.

Тело кружится в темноте. Удар, удар, удар... Снова блок и финальный удар, через голову, с разворотом всего корпуса, набравший такую скорость, что свистнуло в ушах. Неожиданно оказавшаяся на пути "плеча" стойка галереи хрустнула и проломилась.

— Время! — рявкнула Железная Дева. Все открыли глаза и огляделись. Под ногами валялось уже трое.

— Медчасть!

Медики, дежурившие на ступеньках галереи, быстро подхватили пострадавших и отошли к стене — укладывать на носилки и переправлять в госпиталь. Таэс поискала глазами Фрея и Роана. Первый жизнерадостно улыбался, зато второй потирал явно растянутое запястье. На "плече" его карта проступал отпечаток знакомо рифленой подошвы.

— Идиотам, которые не знают, что такое "три минуты", и сколько связок нужно за это время сделать — тройная норма отработки после занятий! Морой, если ты не в состоянии отличить пустое место от стены, за ремонт стойки платишь из своего кармана. Можешь петь, можешь на стройке пахать, можешь на панель идти. Следующие!

Таэс зло дернула ушами, передвигаясь в последний ряд. Если так пойдет и дальше, последний вариант вполне может оказаться самым реалистичным, поскольку уволил ее Гирой после той заварушки или нет, узнать она еще не успела. Возвращающийся на свое место Лео нагло ухмыльнулся, отчего ему сразу же захотелось дать по морде.

С этим желанием Таэс боролась все то время, пока повторяла связки сначала вторая, а потом и третья линии. Если повезет, на отработке их поставят в пару, и можно будет попробовать отбить ему потроха официально.

Но в пару к нему попал Роан. Дрались они легко, красиво, и даже с некоторой злостью, но без особого результата: по боевым дисциплинам Лео действительно был лучшим на курсе, но и тягаться по скорости с магом Ветра не мог. Минут десять понаблюдав за абсолютно патовым боем, Железная Дева нацарапала что-то в считывателе с оценками и, видимо, решила оживить программу. Хотя линии в спаррингах обычно не смешивали, она выдернула Мару из третьей и поставила в пару с Аноэ из первой. Пока курс молча пытался понять смысл такого боя в принципе, Мара вяло поуворачивался от нескольких атак, потом получил по лбу даже не навершием — серединой "плеча", до которого чехол под напряжением не доходил, и с чувством выполненного долга улегся на песок.

Железная Дева ухватила его за шиворот и несколько раз в этот песок ткнула физиономией, на что не получила никакой реакции. Еще с младших курсов Мара в рейтинге плавал где-то между последним и предпоследним местом, поэтому, по слухам, Лео и не взял его в проект своей группы, хотя дружили они чуть ли не с трехлетнего возраста. Таэс знала о парне немного больше, но и она недоумевала, почему Железная Дева его не убила до сих пор, поскольку результат на занятиях он показывал примерно одинаковый, и борьба их в этом вопросе длилась уже не первый десяток лет.

— Ширануи, ты, результат аборта, — прорычала женщина, методично окуная Мару головой в песок. — Ты копыта откинешь в первом же бою, недоумок!

Реакции снова не последовало. Сплюнув, она процедила, опасно сузив глаза:

— Придешь на отработку после тех тормозов, которые считать не умеют. Пошел вон!

Мара невозмутимо поднялся и поплелся на свое место, вытряхивая песок из волос. Когда он проходил мимо, Таэс не удержалась и шепнула:

— Ну и каким ты местом думаешь? Если тебя не придушит она, то выпускной ты действительно не переживешь.

— Зато хоть до него поживу спокойно.

Таэс закатила глаза и не стала развивать дискуссию, тем более, что настроение Железной Деве Мара испортил окончательно, и вместо продолжения спаррингов та неожиданно перешла на изучение нового приема.

— Связки под хлыст проверит Ноа, — резко бросила она, перекрывая слаженный удивленный вздох. — Все, зародыши, закончился детский сад. Будете отрабатывать против настоящего хлыста, а не моего.

Женщина машинально положила руку на тяжелый кнут на поясе, тихо позвякивающий металлическими сочленениями. Этого кнута боялись все без исключения, поскольку калечил он куда вернее карта. Но настоящий хлыст... Такой же, каким сражаются настоящие шенны... Над всеми тремя рядами пронеслась почти материальная волна жгучего любопытства.

— Вы, засранцы малолетние, даже представить себе не можете, как вам повезло, что родились вовремя, а не на тридцать лет раньше или позже. Громобой у нас один, и настоящий хлыст тоже. Прикончат его — так и будете выпускаться, тренированные на имитации, а потом подыхать пачками в первый же месяц. Какая у нас статистика, хоть одна задница помнит?

Из последнего ряда медленно поднялась рука, и Мара скучным тоном, явно цитируя конспект, проговорил:

— По сводной статистике последних ста лет, сорок процентов охотников погибает в первый год после выпуска. Еще двадцать — в течение следующих пяти лет. Дальше потери снижаются приблизительно до одного процента в год.

— Для тех, кто не понял, — вам после выпуска жить останется в лучшем случае лет сорок. Кто сильно везучий — шестьдесят. А ты, Ширануи, не влезай, не поможет. Из отработок ты у меня не вылезешь до конца свой паршивой и очень короткой жизни.

— Да я и не сомневался, — пробормотал Мара себе под нос.

— Так что у вас появился шанс не загнуться на какой-нибудь соплячке, все достоинства которой в том, что она с Изнанки. Замечу, что хоть один полудурок гуляет — отобью потроха так, что он не встанет еще неделю. Всем ясно?!

— Ясно... — нестройно прогудел курс. Таэс мысленно выругалась: еще и здесь ей дорогого братца не хватало для полного счастья.

— С этого месяца начинаем курс боя против пары, — женщина тяжелым взглядом прошлась вдоль линий, уши раздраженно дернулись: — И не думайте, что я не знаю, что в большинстве из ваших тупых голов, особенно у первой группы, прочно сидит мысль, что отработка против картов вам вообще не нужна. Зачем?... Ширануи, закрой рот, ты меня сегодня достал. Не мог проявить свою долбаную активность на десять минут раньше?!... Ирия, отвечай!

— Потому что коэффициент управления сознанием у шенн — от семи с половиной до десяти, — заученно отбарабанил Роан. — Способны подчинить даже охотника и заставить сражаться на своей стороне, в случае, если поединок не оговорен.

— "В случае"! — выплюнула Железная Дева. — Этот "случай" — когда резня идет такая, что трупы лежат штабелями до потолка! Любая вырезанная в ноль колония, когда они сбиваются десятками и с голодухи прут напролом — вот вам пример. И не думайте, что вас ликвидировать такую колонию никогда не пошлют. Пошлют, и никуда не денетесь — на государственные заказы посылает лично каймей. Убивать будете и своих, и чужих, захотите или нет.

Последнее понимали все, поэтому дружно опустили глаза.

— Так что заткнуться всем, и не трепать языками в курилке. Все ясно?! — тяжелый взгляд снова прогулялся вдоль линий. Женщина вытащила из кармана мини-голограф и небрежно бросила на песок. — Сегодня отрабатываем на голографии.

В воздухе материализовалась привычная "среднестатистическая" фигура шенны. Тонкая, не слишком высокая, покрытая костяными щитками и чешуей, с четырьмя огромными пленчатыми крыльями, она напоминала гигантское насекомое, хотя и до определенной степени гуманоидного типа. Руки походили на сухие тонкие ветки с длинными ломкими побегами пальцев, на которых блестели кинжальные когти, но их было две, а не четыре или восемь. Как и ног, таких же тонких и на вид таких же хрупких, хотя и с не меньшими когтями. Голова была одна, более мелкие детали различались с трудом из-за покрывающих то место, где у гуманоидов находится лицо, костяных щитков. Но глаза там были, два маленьких, дегтяно-черных, без белка и видимого зрачка, матовых и пустых, как пуговицы, глаза.

У тех, кто мог проходить на Изнанку, родину шенн, эти глаза оставались навсегда — бесполезным довеском тому, что осталось нормальным: вне боевой трансформации, на Лице Мира они были бесполезны. Поэтому и не выживали те, у кого мутировали оба. По крайней мере, Таэс никогда такого не видела, и большую часть времени ощущала себя на один глаз слепой. Компания у нее подобралась в этом отношении... Все трое — охотники Изнаки, и все трое фактически без левого глаза, а у Роана с Фреем еще и на оставшийся зрение плохое, повезло, что ни говори...

Железная Дева тем времением небрежно подхватила свой карт, "плечи" свистнули, за один удар сердца войдя в голографию в четырех местах. Потом повторила уже медленнее, чтобы движения разглядела даже третья линия.

За одну связку карт дробил обе ключицы и перебивал предплечья. Даже все той же третьей линии было ясно, что из дополнительных отработок они все не вылезут как минимум месяц: на сухих ветках, которая у шенн зовется руками, не гибкая и прочная чешуя, а щитки и тонкая кожа, которые очень легко лопаются под ударом... Или, что еще гаже, их пропарывают осколки сломанной кости изнутри. Не зря даже для выпускного курса конечности — минное поле: иммунитет иммунитетом, броня броней, но окунуться с головой в возникающее от малейшего кровотечения ядовитое облако посреди боя даже для охотника — гарантированный шанс занять свое место в той самой статистике.

— Это самое ерундовое, — карт тяжело уперся навершием в носок сапога. — А вот когда здесь же торчит другой охотник, уже в улете, тогда и начинаются проблемы. Показываю один раз, все уже проходили, только комбинации другие. Морой! — пронзительный взгляд уперся в сосредоточенно нахмурившуюся девушку. — Хватит бухгалтерские расчеты производить! Становись давай!

Выйдя на середину площадки, Таэс мысленно обругала карт, чертову стойку, Железную Деву и сегодняшний день в целом. Быть болванчиком для избиений сегодня хотелось меньше всего — рука ныла все отчетливее.

— Нападай! И не спи, а то я решу, что на панель ты уже вышла!

Таэс поджала губы и стиснула "поручень". Если говорит, что связки проходили, значит, будет что-то знакомое. Она сощурилась, прикидывая, что именно подходит для такой ситуации лучше всего, и как это "что-то" нейтрализовать хотя бы частично.

Валяться на песке она не собиралась. Как и доставлять этой отмороженной удовольствие еще раз проехаться на ее счет.

Кружа вокруг Железной Девы, Таэс сделала несколько ложных замахов, на которые часто попадались однокашники, притворно опустила карт якобы в раздумье после неудачных попыток и с резким выпадом мгновенно ударила из крайне неудобного положения снизу вверх. Этот прием она придумала сама, и, хотя получался он через раз, безумно им гордилась. Будь перед ней ученик, его бы уже уносили медики.

Но учеником здесь и не пахло, и в навершие молнией врезался чужой карт, пришпиливая его к земле, а потом наотмашь хлестнул вторым "плечом" по горлу. Таэс успела выставить блок, и держалась, уперевшись изо всех сил в землю, пока чужой карт давил, пытаясь отшвырнуть на другой край площадки. Больная рука дрожала, не выдерживая, Железная Дева глумливо ухмылялась. Она не упадет. Не упадет! И пусть все подавятся!

Девушка резко отшатнулась назад, подныривая под свистнувший по инерции над головой шест, и уже почти ударила сама, когда нижнее "плечо" чужого карта молниеносно метнулось навстречу, вкладывая в удар всю инерцию противоположного конца. Руки рванули шест вверх — насколько успели, предплечье вбитым в подсознание рефлексом уперлось под самое навершие. Один-единственный раз эти рефлексы сыграли на чужой стороне, но этого хватило — туда же, под чехол, пришелся удар. Предплечье хрустнуло и поддалось, и Таэс вышвырнуло с площадки, приложив затылком о пол.

— За тактику хвалю, хоть и дура, — констатировала Железная Дева, уже расправившись с голографией все той же связкой из четырех ударов. — А вы все примите к сведению, что дура она не потому, что с претензией поперла на заведомо сильнейшего противника, а потому, что самая лучшая тактика не должна повторяться постоянно. Иначе она становится предсказуемой, а значит, бесполезной.

Таэс тяжело поднялась, с бессильной злостью наблюдая, как неестественно мотается предплечье, а по пропыленной повязке расплывается красное пятно, и подумала, что где-то она это уже слышала. Но легче от этого не становилось.

— Медчасть! — рявкнула Железная Дева и повернулась к притихшему курсу. — Ну, это все и трехлетка сделает. Но шенна стоять и ждать ваши задницы не будет, не говоря уже про хлыст. И вот теперь начинаются настоящие проблемы...

Подбежавшие медики подхватили Таэс под руки и потащили в угол огромного зала. Зычный голос преподавателя постепенно стихал, понизившись до неразборчивого бормотания. Ее усадили прямо на пол и начали разматывать повязку на руке. Напряжение боя спало, внезапно оказалось, что болит и перелом, а это явно он, и открывшаяся рана. И в голове как-то мутно, но это вообще ерунда — и не такое было. Да и все это, на самом деле, ерунда полная, но зачет-то как с этим переломом сдавать, что б он в Бездну провалился?! Побить Ноа одной левой, причем в буквальном смысле?!... Да что за гребаный день такой!...

На глаза навернулись слезы.

Таэс стиснула зубы и отчаянно пыталась не разреветься, как какая-нибудь маменькина и папенькина дочка из "нормальненьких", но получалось плохо. Медик, еще совсем молодой парень, обеспокоено спросил:

— Что, так больно?

Таэс только молча мотнула головой, судорожно вздыхая сквозь зубы. Слабачка!...

Ради фиксажа в госпиталь ее не повели, накладывали на месте, останавливали кровь и накладывали свежую повязку — тоже. Занятие уже успело закончиться, а большая часть курса — подняться на галерею, когда ее наконец отпустили. Похватав вещи и украдкой вытерев подозрительно блестевшие глаза, она бросилась догонять остальных.

И плевать. Плевать-плевать-плевать. До официальной сдачи зачета три недели. Срастется.

Только тренироваться как?... Одной рукой?

Таэс с силой выдохнула и несколько раз сморгнула, разгоняя снова набежавшие слезы. Пусть и одной. Плевать! Не бросаться же в ноги каймею, в самом деле...

Пробиваясь сквозь толпу, она мысленно обещала себе сегодня же пойти к Папаше и измордовать его до смерти, если он не придумает, что сделать с этой Бездной проклятой рукой. Таэс настолько увлеклась этой идеей, что перестала шмыгать носом и, ничего не замечая, шла напролом, пока до ее сознания с опозданием не дошло, что стало слишком тихо. И просторно.

Она медленно подняла глаза и тут же, машинально ругнувшись, прижалась спиной к перилам галереи, испуганно зажав рот рукой, — или, точнее, попыталась. Толпа учеников отхлынула с середины прохода, точно так же вжимаясь в перила и стену, и Таэс места явно не хватало. По крайней мере, ее ощутимо пинали в спину, выталкивая вперед.

По проходу шли трое — и по живому коридору перед ними бежала волна: ученики сгибались в поклоне и застывали, боясь дышать. Второй Луч, как обычно попыхивая "юлой", шел справа, скользя небрежным взглядом по склоненным головам. Правая рука. Слева и чуть сзади — резерв первого Луча, Шион. Строгое лицо, темно-синие, почти черные, пронзительные глаза. Он подтянут, официален и застегнут на все пуговицы настолько же, насколько развязан Сьерра. Левая рука. А впереди...

За много лет в Ширра-не Таэс видела его раз или два, но всегда — издали. Он двигался стремительно, настолько, что, кажется, — он не идет, а летит, как птица. С ним летит темно-красный плащ с черной вышивкой по краю, извечный атрибут этой должности, летит просторная, темная одежда — у него своя форма. Длинные, чернее полночи волосы тоже летят... Наверное, он — действительно птица... Первый Луч. Каймей.

Для охотника выше — только сам император.

Все ближе, ближе, ближе... Она торопливо опускает голову, склоняется в поклоне... И внезапно летит вперед, падая на машинально выставленные руки — очередной тычок в спину оказался фатальным. И замирает, испуганно сжавшись, не смея поднять глаза. Страшно. Слишком страшно.

— Встань, — низкий голос рокочущей волной прокатывается по сознанию. Тело подбрасывает вверх, как безвольную куклу, которую дернули за ниточки. В голове становится пусто и холодно.

Взгляд безвольно скользит по легендарной Ширайе — посоху, обвитому змеей с раздутым капюшоном. Змея кажется почти живой.

У каймея почти нет лица — такого, которое можно было бы разглядеть. Его не видно за высоким воротником, доходящим едва ли не до скул, за широкой повязкой, закрывающей лоб, за длинными прядями волос, скрывающих все остальное.

У каймея черные глаза, пронзительные, как у Шиона, и равнодушные, как у Сьерры. И жуткие, бесконечно жуткие, какие бывают только у самой Смерти. Сколькие еще знают об этом?... Таэс была уверена, что их число изменилось ненадолго, и мысленно попрощалась с жизнью — даже для строгого карцера пауза затянулась слишком сильно.

— Стань в строй, — он безразлично отворачивается. Тело дергает назад, вжимая в плотный ряд, но он уже не видит этого — плащ птичьими крыльями мелькает уже где-то далеко впереди.

А Таэс наконец вспоминает, как дышать.

Прошло не меньше пяти минут после того, как все трое скрылись во внутреннем коридоре, прежде чем ученики опомнились и начали потихоньку отлипать от стен. Шион тоже не слишком часто мелькал на публике, и, естественно, его тоже боялись, но это было существо вполне земного порядка. Без надзора Сьерры и вовсе не обходилось ни одно более-менее серьезное мероприятие — от экзаменов до вечеринок. Но каймей...

Таэс отмахивалась от тормошащих ее рук и пылающих жгучим любопытством вопросов, и с тихим ужасом думала о том, что вчера ночью она погорячилась. Очень и очень сильно.

— Ты как? — прошептал Роан, внезапно оказываясь рядом. — Что, это действительно так... как говорят?

— Это хуже, — Таэс передернуло. — Будто ты кукла на веревочках. И голова такая же — пустая и деревянная. Я думала, он мне ее сейчас и отк-крутит. А еще холодно-то к-как...

Она обхватила себя руками и только нервно вздрагивала.

— Это мрак, на самом деле. Мне в жизни еще не было так страшно, — она слабо улыбнулась. — Так что выхода нет. Нужно бить Ноа его смазливую морду, иначе никак.

На обеде Таэс все еще дергало, как говорил Роан — по большей части на нервной почве. Из-за этого на нее постоянно косились, и прихихикивания за соседними столами начинали вызывать желание настучать кому-нибудь по физиономии. Поэтому, когда подошел дежурный с известием, что к ней кто-то пришел, она стремительно рванула с места.

У лавочки возле центральных ворот стоял Андрис, устроив на сиденье неизменную папку для рисунков. Таэс радостно бросилась к нему, чуть ли не с ходу влетая в такие теплые, знакомые объятья. Скользнула руками по спине, обняла в ответ, ткнулась носом в грудь, глубоко вздохнула, вдыхая запах, и почувствовала, как наконец отпускает противная мелкая дрожь.

Андрис так и сел на скамейку — прижимая ее к себе. Потом заметил, что она выскочила на улицу в чем была, неодобрительно качнул головой и, расстегнув пальто, закутал и ее сверху.

— Значит, все-таки не три месяца?

— Нет, — пригревшись, она сползла вниз, положив ему голову на грудь, и тихо фыркнула в шею: — У меня тут есть кое-какие связи. Так что... выпустили вчера. Меня еще не уволили?

— Нет, — смешок. — Я сказал Гирою, что буду пока отрабатывать за двоих, а если он не согласен, пусть увольняет и меня заодно. Ему это почему-то перспективным не показалось.

— Да вы прирожденный политик, мой лорд, — Таэс хмыкнула, представив квадратную физиономию Барента при этом разговоре.

— Есть в кого, — Андрис пожал плечами. — Как рука? Мне это кажется, или у тебя на ней мало того, что повязка, так еще и фиксаж стоит?

— Стоит, — она вздохнула. — Производственная травма. На занятиях, то бишь. И все не вовремя, как всегда...

— И чем это тебя? Или упала?

— Меня упали. Картом.

— Это тот шест, который ты все время с собой таскаешь? — уточнил Андрис и, получив в ответ кивок, спросил: — По руке попали?

— Если бы мне им по руке попали, руку бы отскребали от пола. С ним же на шенн ходят, охотники ведь оружия больше не носят. Обычно. Вот и представь, с какой силой им бьют, чтобы раздробить шенне кости. А кости у них, я тебе скажу... почти стальная арматурина.

— Ну, положим, у тебя тоже ничего. Да и у меня, если уж на то пошло... Только, честно говоря, никогда не видел в этой тактике особого смысла. Ну сломаешь ты ей кости — и дальше что?

— Смотря что сломать. Если шею — тогда все. А вообще... Кости ломают, чтобы обездвижить, потому что больше ты этого не сделаешь никак: малейший порез — и все, везде витают дивные зеленые и оч-чень ядовитые облачка. Называется "душка". Учителя говорят, витают они почти всегда, только жидковатые, на них у нас почти иммунитет, не зря этой ерундой дымим, — Таэс вытащила очередную "юлу" и сунула в рот, закуривая. Едкий дым заполнил легкие и жить стало полегче, — А вот если рана чуть побольше — все, приехали. Пошло испарение крови, а там... Химический ожог третьей-четвертой степени и конец поединку. Для самой шенны этот газ — неслабый допинг, так сказать, для финального рывка, поэтому если кровь все-таки пустили, лучше сразу валить, — Того, что вся Ширра-не сидит фактически на наркотиках, Таэс никогда Андрису не говорила, и говорить не собиралась, но фактов это не изменит... Убить охотника на самом деле не слишком сложно — заставить сражаться и не давать курить. Организм сгорит за неделю: не получая нужного типа энергии извне, клетки сожрут сами себя. Все-таки они слишком далеки от шенн... Можно еще заковать в колодки, но это дольше: месяц-два. Таэс потерла нос и скомкано закончила: — Учебные карты — это ерунда, хотя тоже убить могут. У боевого на концах максимальное напряжение почти на восьмерку, гравилету можно устроить короткое замыкание, что уж там шенна... Они к электрическим разрядам очень чувствительны, чувствительнее, чем нормальные... То есть, солы те же, например. Им и убивают.

— Ты тоже нормальная.

— Ага, — Таэс тяжело вздохнула. — Как я эту нормальность сегодня прочувствовала — дальше некуда. До сих пор зубы стучат.

— То-то я чувствую, что тебя колотит всю, — теплые руки пробрались под пальто, ласково скользнули по спине. — Признавайся, с кем подралась опять? Слишком сильный противник попался?

— Не напоминай. Каймея угораздило притащиться в тренировочный зал. А меня угораздило упасть ему под ноги. Толкнула же какая-то сволочь... И как парализовало, встать не могу. Ну, он меня и поднял...

— Что, на руках? — Андрис шутливо дернул ее за ухо.

— А зачем ему руки, — Таэс выдернула ухо из-под его пальцев. — Для каймея вся Ширра-не — куклы на веревочках. Только дерни — и мы все его.

— В каком смысле?

— В прямом. Только это, в некотором смысле, цеховая тайна. Никто физически не может ослушаться его прямого приказа. Скажет — "не двигайся", и ты ни одной мышцей не сможешь шевельнуть. Вообще. Так и замрешь, как статуя, что стоя, что сидя, что в воздухе. Это как-то на генетическом уровне закладывается, при мутациях. Нам об этом, конечно, знать не положено, но все равно все знают.

— Зачем? — коротко и удивленно спросил он. Действительно, как это понять-то нормальному...

— А мы потенциально крайне опасные для разумного сообщества живые существа. Даже опаснее шенн, наверное... В ошейниках и на цепях нас ходить не заставишь, специфика работы, что ни говори... А так — тотальный контроль и полная уверенность, что какой-нибудь свихнувшийся экземпляр будет быстро и эффективно уничтожен. Ну, или пара сотен таких экземпляров. Или даже если мы сойдем с ума все вместе...

— Но так же не должно быть... — тихо и как-то растерянно проговорил Андрис.

— Ага, — Таэс качнула головой. — Но есть. И даже, наверное, оправдано. Я просто думаю... Если вдруг что-нибудь произойдет... ну, например, Лицо Мира станет непроницаемо для шенн, или договорятся с ними наконец, или еще что-нибудь, и мы станем не нужны... Что тогда? — она вздохнула. — Вот поэтому, на самом деле, ни один охотник не хочет окончания Конфликта. Потому что тогда нас попросту ликвидируют. Всех.

— И ты считаешь это справедливым?

— Справедливым — нет. Нас никто не спрашивает, прежде чем превратить неизвестно во что. Да и что вообще в трехлетнем возрасте можно спросить?... Сирот в Империи много, и кажется мне, никого особо не волнует, какой там у нас процент отторжения организмом "чужеродного генного материала". Разработали технологию, пару шенн притащили с Изнанки для этого самого "генного материала" — и вперед. Мы живем по сто лет, а не по триста, у нас не может быть детей, с нами могут сделать, что хотят, но мы сильнее, быстрее и выносливее нормальных в несколько раз. Потому что наверху кто-то решил, что меньшинство должно жертвовать собой, чтобы большинство жило в безопасности. Знаешь, раньше обидно было. Теперь, кажется, уже все равно. Правильно Папаша говорит — все равно уже ничего не изменишь.

Она уткнулась ему в шею и все-таки заплакала, слишком часто сегодня хотелось это сделать. Андрис гладил ее по спине, согревая дыханием встрепанную макушку, и молчал.

Через десять минут запиликал таймер. Таэс подхватилась, и, торопливо попрощавшись и вытирая красные глаза, убежала на следующую практику — Андрис едва успел сунуть ей в руки так и не доехавший до казармы в прошлый раз портрет.

Шейр стоял у заснеженных ворот и, глядя, как она скрывается внутри, думал о том, что его проблемы, в общем-то, мелки и несущественны.

Но от одной мысли о том, что рано или поздно случится, сердце болело все сильнее.

Закинув папку на плечо, Андрис медленно зашагал по переливающейся огнями улице. Рано или поздно... Через несколько лет, скорее всего.

Через час Таэс снова нашел дежурный и сказал явиться уже в казарму. Молча удивившись, что ее снимают с занятий, она перебежала двор и, распахнув дверь, замерла на пороге. А потом, завизжав, как маленькая девочка, бросилась вперед и повисла на шее поднявшегося из-за стола дежурного мужчины. Выдохнула:

— Сеширо!...

И внезапно откуда-то издалека, наверное, прямо из детства, вернулась вера, что нет ничего невозможного, пока он рядом.

Глава четвертая

— Твое мнение? — бесцветно поинтересовался стоящий у окна мужчина, едва заметно кивая на считыватель, лежащий на столе.

— Ты его знаешь, — его собеседник пожал плечами. — Это только все подтверждает. Есть в администрации и младше, а такие способности на дороге не валяются. Он способный мальчик, Венсен.

— Посмотрим, — мужчина вздохнул, скользнул взглядом по второму считывателю. — Но по второму... ученику... Я не понимаю твоей уверенности. Не вижу ничего особенного.

— Даже после...

— Тем более — после. Откуда такая убежденность?...

— Годы практики, — смешок. — Сила духа — тоже конвертируемая валюта, и она поднимает куда выше, чем тебе кажется. Проверим?...

— Ну и как там дела, в наших провинциях? — невнятно поинтересовалась Таэс, увлеченно хрустя чем-то круглым, шипастым, странного зеленого цвета и с такой интересной серединкой... — Слушай, а можно мне еще такую штучку?

— Ешь, конечно, — сидящий напротив молодой мужчина ласково улыбнулся. Синие глаза, яркие, как летнее небо, смотрят сквозь очки в тонкой оправе с привычной теплотой и пониманием. И к демонам всю эту непонятную флору, в самом деле... Ты вернулся. Учитель... Таэс замирает и в который уже раз безотчетно касается его рукава — всего лишь убедиться, всего лишь напомнить себе — нет, не сон. Настоящий.

Глубоко вздыхает, вбирая в себя все — запах, звук, вид этой комнаты, знакомого до последней трещинки стола из настоящего дерева, городской шум за окном... Все то, чего нет и не будет за глухой трехметровой оградой, среди казенных казарменных коек. Дом. Место, где выросла.

И тот, кто вырастил, заменяя не виденного никогда отца.

Пусть по обязанности, пусть потому, что в Ширра-не все должны брать учеников, но какая разница...

— Знаешь, мне первые полгода постоянно снилось, что ты возвращаешься. Смешно, да?

— Нет, не думаю. Даже мы скучаем по близким, — он снова улыбается. Узкая ладонь с длинными пальцами ласково ерошит волосы. — Даже если это всего лишь учитель. А меня еще и отозвали почти на два года раньше.

— "Всего лишь", сказал тоже... Кто мне ближе, по-твоему?

— Роан. Фрей. И, как я подозреваю, некий молодой человек, о котором мне настучали первые двое.

— С этими "первыми двумя" я познакомилась только в шесть. А без тебя я вообще себя не помню. Когда меня повесили тебе на шею?

— Когда и у всех — в три. И "повесили на шею" тут несколько неуместно. Я сам тебя выбрал. И по-прежнему считаю, что мне повезло.

— Ага. Повезло тебе. На психованную истеричку, которая чуть что — лезет в драку, и потому предсказуема, — Таэс запустила клыки в очередной колючий шар и пояснила: — Это мне тут недавно Мара психоанализ провел. Он это дело любит. Хорошо, хоть его самого не стукнула, а то на меня иногда как понесет... Сам знаешь.

— Мара... Ширануи? — Сеширо задумчиво посмотрел в окно, перебирая пальцами по столешнице. Полицейский, зависший над перекрестком на открытой платформе стайера, приветственно махнул ему рукой. Сеширо кивнул в ответ. Таэс сощурилась, и через секунду вспомнила: сосед, живет в квартире напротив.

Это ее учитель умел — выглядеть обычным. Не светиться перед соседями, не носить формы на людях, выглядеть настолько нормальным, чтобы позволить себе жить нескольких секторах от центра не только с финансовой точки зрения. Насколько бы вменяемым не казался охотник, жителям хороших, чистых, безопасных районов совсем не улыбалось жить с бомбой замедленного действия под боком, о которой никогда не знаешь, когда она может рвануть. "Веселые" окраины были темны, грязны, и отнюдь не так щепетильны, другой вопрос, что жили там только самые опустившиеся.

Ширра-не никогда не была резервацией, но и выбор был не слишком велик.

— Ты пирокинетик, для них вообще типично вспыхивать по любому поводу, — наконец сказал Сеширо. — Так что не переживай, с тобой все в порядке. И — да, повезло. Ты хорошая девочка. Просто не знаешь, какие бывают.

— А ты — знаешь? — Таэс коварно подобралась к последнему, шустро елозящему по тарелке шарику. — Ты же никогда не говорил, сколько у тебя было учеников, и кто.

— Таэс, мне сто два года. Сколько, по-твоему, у меня могло их быть?... — он приподнял брови. — Ты — вторая. А кто... Разве ты не помнишь? Вы же года на четыре пересеклись.

— Ну... — Таэс задумчиво почесала нос и честно попыталась вспомнить, жил ли кто-нибудь у Сеширо кроме нее. И внезапно в памяти всплыл черноволосый встрепанный затылок — почему-то именно затылок с пушистыми, завлекательно помахивающими ушами, которые так и хотелось ухватить. — Вроде был какой-то парень... Чернявый, с ушами развесистыми, сол, наверное... Уши эти помню, меня еще все время тянуло их потискать, что б я еще помнила, почему... А, — она неожиданно улыбнулась — одинокий затылок в воспоминаниях начал постепенно обрастать подробностями, — он меня на плечи сажал и рассекал так по квартире. Знаешь, кажется, это у нас называлось "самолетики". Еще подбрасывал под самый потолок — а мне казалось, что я летаю. И всегда ловил, даже когда я, по-моему, свалилась с той галереи на пятом этаже... Как же он меня поймал тогда... Крылатый он, что ли, был? — смешок застрял в горле. Внезапно перед глазами встала стремительно несущаяся навстречу земля и чиркнувшее где-то совсем рядом бурое полотнище. Таэс медленно подняла взгляд со столешницы. — Сеширо, только не говори мне, что Йенерис называл меня в пять лет "прикольным пупсом" и играл со мной в "самолетики".

— А ты таскала его за уши, и, между прочим, была безутешна, когда ему исполнилось тридцать и его официально освободили от моей опеки, — Сеширо безмятежно улыбнулся. — По крайней мере, когда он на среднем курсе переезжал в казарму, рыдала так, что слышно было на всем этаже. Уж не знаю, что вы не поделили во взрослом состоянии, но детей он любит, особенно маленьких, его ученик, кстати, тоже не жалуется. А тебе еще повезло, что он потом к нам заходил — иначе пересчитала бы головой все кусты под окном.

— Можно подумать, умерла бы я от этого, — буркнула Таэс, разом помрачнев.

— Нет. Но все равно было бы... неприятно, — мягко заметил он.

— Ну и ладно. Знаешь, Сеширо, нет у меня никого желания его обсуждать, — она неохотно отвела взгляд, рассматривая столбы небоскребов за окном. Вот уже и стемнело... Соседние дома были облиты огнями ночной подсветки. Девушка бездумно скользила взглядом по яркой голорекламе, зависшей над трассами — десятками перекрещивающихся в воздухе ленточек из летящих гравилетов. Ярких, юрких как капельки... Одна проходила прямо под окном, и на лицо то и дело всполохами ложился свет фар. Она щурилась и молчала.

В сердце Таэс вели ожесточенную борьбу два желания — или, скорее, два порыва: сказать или нет. Мысль свалить проблему с заявкой или хотя бы с зачетом на плечи учителя выглядела слишком соблазнительной, особенно в свете внезапно всплывшего факта... Он не откажет — что бы ни говорили, невозможно вычеркнуть из сердца ребенка, которого водишь за руку тридцать лет вместо собственных детей. Может, поэтому учитель — единственное живое существо, которое будет с тобой до конца — хотя бы в мыслях.

И Йенерис вряд ли сможет отказать — кому угодно, только не своему учителю. Ему отказать так же трудно, как собственному отцу, если бы он у тебя был.

Но. Но. Но... Сколько ей лет?... Бегать к учителю жаловаться на банду старшекурсников, зажавших на каких-то задворках и отпинавших до переломанных рук и ребер за то, что им не понравилась твоя физиономия, можно было в десять лет. Теперь на старшем курсе она сама, а к ее собственной "банде" очень немногие рискуют прицепиться, и это результат того, что все свои проблемы она решала сама. Очертя голову бросалась на заведомо сильнейших и дралась до победы, до кровавых чертиков в глазах. Все средние курсы не вылезала то из госпиталя, то из карцера, но добилась своего — больше ни одна сволочь не смела ни отыграться ночью в казарме, ни устроить засаду на задворках ни ей, ни ее парням. И была благодарна Сеширо, за то, что, видя все, он ни во что не вмешивался.

Ее считали больной на голову, ее позывными стала "Бесноватая", а руки автоматически и предсказуемо сжимаются в кулаки в ответ на любое слово, но приобретенный хрупкий авторитет стоил таких жертв. Чужая помощь его разрушит — на исход вопроса с зачетом начинают уже втихомолку делать ставки. Будь все тихо, незаметно... Но слишком велик риск потерять все, ради чего несколько лет безжалостно гробила свое здоровье. Да, до выпуска осталось не так уж много, и тогда все эти проблемы вообще не будут иметь никакого значения, вот только будучи взрослым охотником, она вдвойне, втройне будет вынуждена решать свои проблемы сама.

А еще... Ни для кого не секрет, что даже самая сильная группа может провалиться на отборе, если командира сочтут недостаточно способным к управлению и организации ее деятельности. Что, помимо прочего, предполагает такую степень самостоятельности, что...

Таэс мысленно заскрипела зубами, провожая взглядом пролетающий мимо окна гравилет.

— Что-нибудь случилось на учебе? Вид у тебя... безрадостный, мягко говоря, — Сеширо наконец прервал затянувшуюся паузу.

— Нет. Рука просто ноет. Ты же знаешь, у меня ничего не происходит вовремя, — она улыбнулась почти виновато. Нет, нельзя. Потому что никто не может предсказать, поможет это или сведет шансы к окончательному нулю. Быть может, потом, если совсем не останется выхода... — Расскажи мне что-нибудь. Ты ведь так и не похвастался, как там дела на Таэре.

— Когда будет чем — обязательно, — серьезно пообещал Сеширо, но синие глаза смеялись. — Таэс, в самом деле, ты что, думаешь, что я там царь и бог? Надо мной еще сорок пять начальников, а над ними всеми еще есть каймей.

— Ну и что? У Ширра-не всего-то три филиала, и сорок пять начальников, кстати, над тобой здесь, а на Таэре главный координатор все равно ты. Кстати, ты домой надолго?

— Может быть, на неделю, может — больше. Каймей проводил проверку в филиалах и на основной базе, так что сколько времени теперь уйдет на "намыливание шей", как выражается Сьерра, совещания и прочие мероприятия подобного рода, одним богам известно.

— Чрезвычайное происшествие! В Ширра-не обнаружена бюрократия! — провыла Таэс в тональности аварийного оповещения. И тут же посерьезнела. — К тебе можно заходить? Или ты будешь... занят?

— Конечно, — Сеширо снова улыбнулся, бросив на нее быстрый взгляд поверх очков. — Я ведь тоже скучал по своей маленькой девочке.

— Я не маленькая, — привычно среагировала она. На секунду задумалась и сказала: — Скоро сдача, я не знаю, смогу ли забегать по вечерам — отработок, скорее всего, опять навалят с головой. Я тогда в выходные приду, перед работой, хорошо? Или у тебя совещания и по выходным?

— Слава Звезде, нет. И не бегай через полгорода — поживи на выходных здесь.

— А... Я точно тебе не помешаю? — с неожиданной для себя робостью спросила она.

— Таэс, ну как ты можешь мне помешать? — Сеширо переплел пальцы и внимательно посмотрел на нее. — У меня здесь нет... подруги, если ты на это с такой настойчивостью пытаешься намекнуть. Так что можешь со спокойной совестью занимать свою комнату и ни о чем не беспокоиться. Кстати говоря, со своих сомнительных приработков ты по-прежнему возвращаешься во втором часу ночи?

— Нормальные у меня приработки. А любому идиоту, который потянет свои лапы куда не надо, я вполне в состоянии дать в глаз. К тому же, меня уже есть кому проводить.

— Шейр, да? С таким ухажером действительно не пропадешь, — в его глазах зажглись теплые огоньки. — Вижу, моя девочка действительно уже выросла.

— Вот уже трепло. Что один, что второй, — пробормотала Таэс, чувствуя, что щеки предательски заливаются краской, и поспешно сменила тему: — На сколько ты меня отпросил? А то я пока доеду обратно...

— До отбоя. Так что можешь не торопиться. Конечно, — уголки его губ дрогнули, — если у тебя не найдется более интересного занятия.

— Попозже — наверное, да. И не то, что ты подумал, — она фыркнула и снова порозовела, проклиная чертов организм. — У меня на работе случилась кое-какая... накладка. Андрис вроде бы договорился, но надо бы самой сходить на всякий случай, мало ли...Барент — мужик загадочный, как бы все-таки не уволил.

— Вот теперь я действительно верю, что ты повзрослела.

— Ах, ты!... — Таэс не выдержала и швырнула в него диванной подушкой.

Барент в глубокой задумчивости протирал стойку, медитируя таким образом явно с самого полудня, когда открывалось заведение — единственным живым существом в зале была мышовка, дремлющая на табуретке.

Таэс, приветственно кивнув, забралась на соседнюю и облокотилась на стойку.

— И по какому поводу ты здесь шляешься в будний день? — Барент отключил звук от экрана над головой, по которому крутили новости спорта, и в упор посмотрел на нее. — Извиняться пришлепала или как?

— Или как, — Таэс фыркнула. — На тебя может, и наехали, но если ты тут стоишь при полном комплекте конечностей и без фингалов, то отделался легким испугом. Это если он вообще был. А Андриса из-за твоих выкрутасов могли покалечить, про себя я вообще молчу. Всегда мечтала стать постельной игрушкой, знаешь ли.

— Ага, ага, — Барент коротко хохотнул. — Ты цену-то себе не набивай, киса. Кого покалечить — Андриса? Да на нашего трепетного студентика нужен десяток здоровых мужиков, если не больше. А уж ты бы вообще молчала в тряпочку. Ну запихали бы тебя в гравилет, ну начали бы раздевать — увидели бы татуировку, и поставили бы обратно туда, откуда брали. Кому нужна игрушка, которая игралку на раз оторвет?

— К твоему сведению, здоровых мужиков там было больше десятка, и все со стволами. И все они почему-то очень захотели нас убить, когда выяснили, что на нормальных мы как-то не похожи, — сердито бросила она. — Так к тебе приходили или нет?

— Нет, — неохотно буркнул Гирой. — Сам удивляюсь. Что ты там за художества развела, что даже права качать не пришли?

— Да почти ничего, — Таэс хмуро уставилась на столешницу. — Эти придурки приняли меня за шенну.

— Что, серьезно? — Барент подался вперед, наваливаясь на стойку. Его глаза засверкали совершенно неуместным восторгом. Грохнув перед собой кулаком, он радостно взревел: — Сюда же через недельку весь Рукон попрет, только чтобы на тебя поглазеть! Можно такое организовать...

— То есть ты меня не увольняешь, — вздохнув, констатировала она. — Ты там только не особо увлекайся, а то настучат мне по башке за такие байки.

— Да брось, Морой, когда это здесь болтался кто из Ширра-не?... — отмахнулся он.

Хлопнула дверь.

— А, Таэс, и ты здесь, — возникший в дверях длинноволосый блондин приветственно махнул рукой.

— Ну спасибо, Барент, за твой поразительно прицельный сглаз, — ядовито процедила Таэс, оборачиваясь. — Привет, Тоби.

— Значит, вот ты где работаешь, — он с интересом огляделся по сторонам, стягивая перчатки. — Занятное место.

— Ты меня искал?...

— Честно говоря, нет. Просто заказчик назначил встречу в этом районе, так что я, можно сказать, просто зашел в первую попавшуюся дверь погреться, — Тоби потер раскрасневшиеся на морозе щеки.

— И очень рисковал, парень, — Барент хитро прищурился, расплывшись в ухмылке. — Тут что ни дверь, то бордель. Хотя там бы тебя согрели, уж точно.

— Это хозяин, — пояснила Таэс вопросительно приподнявшему брови блондину. Еще несколько минут ушло на представления и взаимные расшаркивания, к которым со стороны Гироя приложилась пара пузатых дымящихся кружек "за знакомство".

Таэс, которой никто ничего не предлагал, мрачно уставилась на мельтешащий кадрами экран, прикидывая, что лучше — тащиться в лабораторию и начинать потрошить Папашу, или подождать полчасика, пока не закончатся занятия у Андриса, и встретить его возле Академии.

Как ни радужна была перспектива второго варианта, с рукой нужно было что-то делать сейчас, иначе и без того невнятные шансы на сдачу зачета станут нулевыми.

Придя к этому неутешительному выводу, Таэс попыталась вставить свое слово в оживленный "мужской разговор". Не особенно в этом преуспев, она уже было начала вставать, когда последний брошенный на экран взгляд зацепился за слишком хорошо знакомую картину. Место нападения шенны.

— Барент, звук! — она бесцеремонно дернула его за рукав. — Быстрее!

Тот машинально щелкнул пультом. Маленький зал заполнил визг сирен полицейских гравилетов и вопли какой-то женщины из мелькнувшей в кадре толпы, бьющейся в истерике прямо на мостовой.

Тоби со стуком поставил кружку на стойку и пристально посмотрел на экран. Таэс понимала, что он видит не снятую оператором картинку "места происшествия", а то, что там происходило и, главное, как происходило. Видит подробнее и четче, чем это могли бы сделать любые камеры слежения. Способность, которая приходит только с опытом — он одного выпуска с Ноа, а значит, сражается уже не меньше двадцати лет. И до сих пор жив, а это — признак высшей квалификации.

Сама Таэс не видела действия, только результат — скалящуюся оборванными проводами вывеску не то забегаловки, не то ночного клуба, которая валялась чуть ли не под ногами сгрудившейся за полицейским ограждением толпы. Почти целиком снесенная внешняя стена — в темный провал мелкой пылью заметало снег.

Крупный план — носилки с уцелевшими. Сомнительными какими-то уцелевшими... Таэс вытянула шею, разглядывая тела, спешно пакуемые в реаниматорные капсулы. Современная медицина, конечно, далеко шагнула, но вот тот крайний справа уже не жилец... Видно, не один Барент вешает плакаты-агитки за дверью подсобки, и в шенну или ее т'хоров все-таки стрельнули с перепугу — тело все в ожогах, будто облитое кислотой. "Душка" поработала, сразу видно.

Точно — внутри до сих пор курятся тонкие струйки зеленого газа. По окровавленным обломкам мебели и проломленным перегородкам беспорядочно шарят мощные полицейские фонари. Герметично запакованные в спецкостюмы эскперты суетятся вокруг трупов — что только надеются нового найти... Порванные на части, с остервенело прокушенными костями, сожранные больше чем наполовину тела прикрывала широкая размытая клякса цензуры, но как они выглядят после стада т'хоров, в Ширра-не знал любой трехлетка.

Тело в разорванной легкой броне среди других, наряженных для вечера в баре, казалось чужеродным. Неестественно выгнувшееся, будто переломанное пополам, с отсеченными руками, оно лежало у дальней стены. Рядом прошел полицейский, и едва держащаяся маска соскользнула с лица на пол. Камера прыгнула на крупный план.

— Вариен, — тихо сказал Тоби. — Опять Ноа...

Таэс помнила эту охотницу — ту самую, которой еще утром так завидовали подружки. Из-за Йенериса... Она бросила быстрый взгляд на горящее красным в углу экрана название города. Талисса. Да это же почти пригород! Диктор за кадром бубнил всю полагающуюся в таких случаях чушь, но никто из присутствующих его не слышал.

— Что-то я не припомню, чтобы шенны забирались так далеко вглубь цивилизации, — нахмурившись, медленно проговорил блондин. — Не нравится мне это.

— Она поторопилась с поединком, потому что подумала так же, — едва слышно прошелестело за спиной. — И потому погибла.

— Элета, — Тоби обернулся. — Ты что-то видела?

— Ты тоже увидишь. Смотри, — возникшая из ниоткуда девушка в белом длинном платье, бледная и бесплотная, как призрак, протянула тонкую руку к экрану.

Шла запись с, судя по качеству, камер наблюдения. У стойки бара, тогда еще совершенно целого бара, сидела девушка, слишком яркая, чтобы оставаться незамеченной. Все в ней — от необузданно разметавшейся черной гривы до откровенно призывного взгляда дышало такой чувственностью, что мужчины стекались к бару со всех концов зала. Даже Таэс пришлось сморгнуть, чтобы перестать заворожено пялиться на нее.

Дело было не в том, что она была красива, не в том, что ее фигура, с бесстыдной небрежностью выставленная напоказ, могла заставить истечь слюной любого двуногого самца, а в чем-то другом, не поддающемся логике и анализу. Почти магия, в своем действии почти не знающая исключений.

То самое нечто, что досталось Ноа.

— Она искала мужчину, — констатировал Тоби и чуть качнул головой. — Вариен, Вариен...

— Цикл заканчивается, молодые всегда забывают про циклы, — девушка тенью скользнула вперед и опустилась на стул. — Ищущих будет много.

Таэс сморгнула, наткнувшись на татуировку-браслет с оскаленной мордой на хрупком плече. Глаза морды были синими. Пятый Луч, Луч Воды.

Откровенно пялиться не позволяла субординация, поэтому Таэс постаралась слиться со стойкой. Но интересно было все равно.

Говорили, Элета — лучший провидец Ширра-не, и с ней советуется сам каймей. При слове "каймей" и "советуется" в голове заработал счетчик. А что, если...

— Но не здесь же, — перебил ее мысли Тоби. — Почему так близко?

— Она не собирала информацию, с ней не было даже шена, — прошелестела Элета, в свою очередь качнув головой. Таэс невольно начала обшаривать взглядом изображение, но ничего похожего на то, что показывали на лекциях, действительно не было: никаких смазанных, нечетких теней у стен и под потолком, пустых мест, которые обходили люди — ничего из того, что говорило бы о присутствии маскирующихся т'хоров. Сами они прийти не могли — звери Изнанки, своего разума они не имели, управляемые шенной, как рой маткой. Они были ее когтями и зубами — без них она была не опаснее хорошо вооруженного солдата. А вот с...

— Она вызвала шен позже, когда девочка слишком явно бросилась ей в глаза. Поединок был по правилам, Вариен проиграла, потому что поторопилась.

Таэс бросила косой взгляд на экран, на плотоядно улыбающуюся красавицу, и даже при своем чисто теоретическом опыте не могла не признать — "плотоядно" в данном конкретном случае явно было метафорой. Первоначально. Не есть она хотела, а кое-чего другого.

С самого начала войны шенны никогда не вступали с Короной в диалог, по крайней мере такой, чтобы об этом говорили, не предъявляли требований, не высказывали претензий, хотя считались разумными. Они просто нападали, чаще всего — на отдаленные колонии или одинокие корабли, вырезая все живое и, чаще всего, обгладывая до костей — сами или отдавая своему шену. Именно поэтому официальной причиной нападений считалась банальная охота. Охотники знали об этом больше — в частности, сколько нужно мяса, чтобы прокормить даже самый большой шен — а у старых самок в нем было до пятидесяти т'хоров. Подсчеты не сходились, навязчивая агрессия и ненависть добавляли странностей, а сами поединки в этом свете вообще не лезли ни в какие ворота. Только потому Ширра-не считало это войной, а не нашествием "чужих", как большинство обывателей.

Но если на Изнанке, возможно, и не было еды, то одного там не было точно — мужчин. И, когда заканчивался очередной пятилетний цикл, на все той же периферии Империи любая слишком соблазнительная красотка могла оказаться шенной. Впрочем, выбранных мужчин они не убивали, ничем не выдавая себя, поэтому Ширра-не предпочитало закрывать на это глаза.

— Таэс, мой тебе совет, никогда не ввязывайся в поединки в маленьком закрытом помещении, если есть хоть малейшая возможность выманить противника оттуда, — вздохнув, проговорил Тоби. — Иначе с тобой будет то же самое.

Она медленно кивнула, не отрывая взгляда от экрана: запись промотали на два часа вперед. За сеткой помех красавицу корежило трансформацией — оплывала, покрывалась щитками и чешуей кожа, затягивало черной пленкой глаза, расправлялись крылья.

— Ну и пакость, — Барент поморщился и одним движением вылил в себя остаток дымящегося пойла из кружки. — Знаешь, Морой, может, идея была и не такая уж стоящая.

— Что ты там за идеи разводишь с малолетками, старый хрен? — жизнерадостно взревели за спиной сидящих. Таэс медленно обернула и почувствовала, что ее глаза самопроизвольно стремятся запрыгнуть на лоб: к стойке размашистым шагом двигалась копия Барента, омоложенная лет на двадцать и загоревшая до черноты — та же шкафообразная фигура, увесистые кулаки, квадратная физиономия с перебитым носом и ухмылка от уха до уха. Единственное отличие заключалось в карте за спиной и татуировках, оплетающих руки и шею. — Здорово.

— Давно по кочерыжке от тетушки не получал? — проворчал Барент, кивая новоприбывшему. — Тебе-то здесь чего?

— Нет, ну вы гляньте — и здесь мне не рады!

— Барри, — безо всякого выражения сказала Элета и едва заметно повела глазами. Тот насупился и замолчал, скучающим взглядом шаря по заведению. А Таэс наконец сообразила, кто это: тот самый "сынок покойной двоюродной сеструхи, которого, как тебя, Корона прихватизировала", которого Барент поминает исключительно нецензурно и в сильном подпитии. Чего он не упоминал никогда — что этот двухстворчатый шкафчик еще и маг: в переплетении узоров на руках особняком был наколот браслет на плече — пока без морды, значит, резерв одного из Лучей.

Барент машинально подбавил звук, и стал слышен голос диктора:

— ... в районе пятого сектора Талиссы. Пострадало восемнадцать мирных жителей, из них десять убито. Это в очередной раз ставит вопрос о компетентности руководства Ширра-не и прилежащих служб. Данное происшествие заставляет вспомнить о случае недельной давности, когда, как утверждают заслуживающие доверия источники, в порядке личной мести был вырезан старательский городок на Рионе, в девятом периферийном секторе колоний Короны, прежде чем шенн успели остановить.

— Не, ну вы видали! — не выдержал Барри. — Источники какие-то откопали! Этих бы журналюг туда засунуть, т'хоры бы им показали "компетенцию"!...

— Барри, — все так же бесцветно обронила Элета.

— Привет всем! — радостно прозвенел от дверей высокий девчачий голосок, и у Таэс от резко возросшего давления чужой энергии заныли зубы. — Ле, не наезжай на Бронетанка, он правду говорит. Я там тоже была, — миниатюрная, тоненькая девочка-подросток с огромными темными глазищами, таскающая посреди зимы крошечные шортики на подтяжках и куцую курточку, молниеносно оказалась у стойки, запрыгнула на высокий табурет и затараторила: — Заказчик просто придурком полным оказался. Нет, ну честно. Сначала этот урод говорит, что на его мясном складе просто чей-то бесхозный шен болтается, ну совсем без хозяйки, проверено на сто процентов, и, говорит, большой такой, голов на тридцать. Ну, мы тащимся в эту жопу мира, — до девятого сектора пилить полдня, край галактики, двадцать восемь телепортаций, что б ему икалось, — на этот склад, тащим огнеметы и начинаем все выжигать под ноль, и только потом до нас медленно доходит, что какие-то т'хоры больно умные для брошенных. Начинаем проверять — Звезда моя, да там две шенны, вылупились недавно. На этом месте крыша и рухнула, ничего уже сделать не успели, — не переставая говорить, девочка бесцеремонно схватила кружку Тоби и душевно из нее отхлебнула. — Хозяин, гад, на оплате сэкономить решил, думал, мы не заметим. Шенны ночью и проехались по городу, хорошо так, с запасом, за несоблюдение правил поединков. Хотели дальше двинуть, но мы их отловили. Хозяин этот, на все мозги ушибленный, самое смешное, отгрызенной ногой отделался, а надо бы...

Девочка продолжала жизнерадостно щебетать, расписывая умственную и моральную неполноценность пострадавшего заказчика, а Таэс со все возрастающим недоумением смотрела на постепенно собирающейся в забегаловке Гироя "Армагеддон", и начала прикидывать, как бы понезаметнее смыться, пока сюда не заявился его лидер — Йенерис был последним, кого сегодня хотелось видеть.

— О! А я тебя знаю! — девочка обличающее ткнула в нее пальцем и широко улыбнулась. — Ты сестра Ноа!

Таэс насупилась, промычав что-то невразумительное, и попыталась сползти со стула. Ее она тоже знала, пусть примерно так же, как и Съерру — вместе со всей остальной Ширра-не. Не заметить этот беспрерывно тараторящий ураган силы, упакованный в слишком миниатюрную оболочку, было нереально, даже находясь с ней всего лишь в одном здании. У самой Таэс от нее шумело в голове, у Роана местами вставали дыбом волосы — деточку звали Танной, она была третьим Лучом, Лучом ветра, а еще — сильнейшим мастером Путей всей Ширра-не, если не всей Империи. Телепортация на планету другой звездной системы? Да запросто, причем вместе со всем "Армагеддоном". Говорите, это нереально? А двадцать восемь таких телепортаций за день, а потом еще и на заказ пойти?!

Таэс передернуло, и не только внутренне: девочка энергично дергала ее за рукав, не давая сползти со стула, и жизнерадостно чирикала:

— А мы тут немножечко поспорили, кто у вас с Ноа кого переупрямит! Я на тебя ставила — ты прикольная! Давай дружить, а? Я тебя научу, как из кнопок...

— Танна, помолчи! — внезапно подал голос Тоби, встревожено глядя на экран. — Смотрите!

— Внимание, срочное сообщение! — диктор на секунду замер с рукой у уха. — Прямое включение со второго и четвертого спутников нашей планеты.

На экране замелькали печально знакомые кадры. Та самая резня, любимая тема нотаций Железной Девы — обожженные, покореженные стены зданий, выбитые окна, трупы на улицах — почти целые и неопознаваемые куски мяса, нарезанные на лохмотья. И кровь, кровь, кровь... Она была везде, будто город поливали с неба из огромного ведра — грязными разводами на почерневших стенах, цепочкой луж на дорогах... даже трава была бурой от засохшей кровавой корки.

Пока диктор зачитывал сводку с мест происшествия, все молчали, притих даже Барри.

Тридцать шесть погибших, восемь раненых. Могло бы быть и больше — но на спутниках нет гражданских поселений. Только склады, заводы и добывающие шахты.

— Две колонии под самым носом Ширра-не, — проговорил в пространство Тоби спустя десять минут. — Одна ищущая вообще в пригороде. И заметьте, сколько покореженной техники, — камера дала панораму развороченного заводского цеха. — Сомневаюсь, что у шенн внезапно прорезался дефицит железа. Это что угодно, но не охота — они явно на что-то намекают. Причем Ширра-не, судя по месту. Элета, ты ничего не видишь?

— Шион меня ищет, — вдруг прошелестела девушка, соскользнула с табурета и направилась к двери, не обратив никакого внимания на вопрос.

Барри проводил ее взглядом и буркнул:

— Забей, глазастый. Она, может, и видит, только фигню примерно того же сорта, что и на прошлой неделе, поэтому и не говорит. Репутация всевидящей под хвост полетит, как же.

— А что Ле видела? — заинтересовалась Танна, успевая одновременно прикладываться к чужой кружке, вертеться во все стороны и дергать Барри за рукав. — Почему я не знаю?

— Я же говорю — ей в последнее время всякая ерундень мерещиться. То Ноа на руках дочку — это охотник-то! — таскает, то сеструха его, вот эта вот, — он ткнул пальцем в Таэс, — чуть ли не в императорской короне. Я вот думаю, не колдонули ли над нашей пророчицей на последнем заказе... Какая-то она неадекватная стала.

— Меня просто нарисовали в короне, — не выдержав, сердито буркнула Таэс, слезая со стула. — А он мне не брат.

— Ага, с косой до задницы тебя тоже нарисовали? — крикнул Барри вдогонку.

— Отвяжись от ребенка, ради всех богов. И, кстати говоря, что вы все так дружно здесь забыли?

— Да тут, понимаешь, какое дело...

Ответ Таэс не дослушала, уже выходя за дверь (интуиция недвусмысленно вопила о том, что, если уж о нем зашла речь, Йенерис притащится в течении двух минут), и со вздохом подумала о том, что никакой гипотетической дочерью там, конечно, и не пахло.

А еще — что пятый Луч, возможно, и малость того, но видеть способна не только будущее, но и прошлое.

Папаши, к разочарованию Таэс, в лабораторном корпусе не было. Распинав вечнодрыхнущего Мару, столь же неизменного, как и деревце в кадке за диваном, флегматично топорщившее ветки несмотря на нерегулярный полив, ничего конструктивного она не узнала. "Ушел на совещание, когда вернется, не доложил".

Раздосадованная Таэс заметила, что присутствие жизнерадостного придурка на каком бы то ни было совещании ей в любом случае представляется бесполезным, и завалилась на диван рядом с Марой.

Вяло обсудив содержание и результаты итоговых теоретических тестов, от нечего делать они сели играть в танрог. Партия продвигалась так же вяло, как до нее — разговор: Мара поминутно клевал носом, Таэс старательно выцарапывала на считывателе столбики цифр — отобрав у соученика распечатку с его оценками и прикинув средний балл, на данный момент она занималась вычислением рейтинга парня на следующий год. И своего заодно.

Но если ее место в первой десятке курса обеспечивало массу бонусов — до свободы передвижения и некоторого нарушения режима включительно, то третье с конца место Мары... И это при том, что на последнем тесте она лично следила, чтобы он не пялился в окно и не дрых прямо на сенсорной панели, запуская через всю аудиторию раскаленные искры ему в пятую точку.

И как можно вообще жить таким раздолбаем?...

Но хоть не последний... Последние номера каждый год прогоняли через собеседования в административном корпусе, и если их уровень оказывался ниже критической планки, они исчезали. Куда — догадаться было, в общем-то, не так сложно, но об этом никогда говорили. Даже в курилке.

Обучение и мутагены стоят денег, больших денег — денег Короны, по большей части. Ни экономике, ни политике, ни социологии их не учили, как и истории (исключая историю Конфликта), но сама Таэс вполне понимала, что к чему — что такое нерациональное использование ресурсов, ей рассказывал Папаша.

Он вообще ей много рассказывал — по той же истории, политике и экономике. Когда на него нападала особенная болтливость, в ход шла общая география и биология. Видимо, от нечего делать он таскал книги из планетарной сети и читал на сон грядущий, судя по набору — все подряд. А потом ему, естественно, требовалось обсудить содержание... Как правило, тоже на сон грядущий. Таэс проклинала свое существование, но с несвойственным ей терпением сносила этого обормота. Сама она, как и девяносто процентов учеников, лишним любопытством и временем, чтобы самостоятельно учить что-либо, не касающееся шенн и боев с ними, не обладала.

Все это было из породы минусов, прилагающихся к сомнительным плюсам существования охотника, но некоторые умудрялись и из этого извлечь пользу для себя. Фрей, у которого было хроническое шило в заду и не менее хроническое отсутствие нормальных приработков, еще лет пятнадцать назад устроил тотализатор, проявив недюжинную проницательность и способности рекламщика. Стоящая под большим вопросом жизнь сделала из охотников людей рисковых и азартных, так что ставить стали даже взрослые — причем на все подряд. Фрей подсчитывал дивиденды и изобретал новые причины для пари, но самое главное и животрепещущее — первое и последнее места рейтинга — не забрасывал никогда.

Вот и на днях он шепнул по секрету, что две трети курса записали Ширануи в безнадежные аутсайдеры. Она поставила против, причем все остававшиеся деньги, и теперь искренне надеялась, что выигрыш окупит сломанную стойку, иначе...

Прибежавший Нерхара прервал ее размышления на стадии вычислений, не наняться ли тогда в ближайший к "Заведению" бордель тетушки Ми охранницей. Суетливо замахав руками, мужчина виновато улыбнулся и попросил не обращать на него внимания, простояв, тем не менее, минут десять у них с Марой над душой, внимательно разглядывая доску. То ли прикидывал, на скольких фишках облезла краска и кто в этом виноват, то ли пытался вставить свои десять монет в партию, но не знал, куда именно.

Потеряв последнее терпение, Таэс со стуком выложила на стол перетянутое фиксажем предплечье, и, не обращая внимания на охи и ахи, припечатала:

— Что хочешь делай, но эта хрень мне мешать не должна. Ни на тренировках, ни на сдаче, иначе в свой танрог будешь с Марой резаться, и вместо автоклава у тебя тоже он будет. И я не шучу!

Нерхара горестно собрал брови домиком и жалобно спросил:

— Ну котик, ну как же это?... Я же не могу тебе кости за час срастить.

— Да мне все равно — хоть режь ее и протез ставь, но не позже, чем через неделю она должна работать, иначе я в полной заднице! — рявкнула она. — И не только я! У меня весь проект из-за этого накрывается!

— Ну, проект, так проект... — обиженно вздохнув, он принялся копаться в холодильнике с образцами. — Поговорила бы ты с учителем, раз он приехал.

— Ага, чтобы половина Ширра-не сказала, что я прячусь у него под крылышком. Спасибо.

— А если не будет другого выхода? — Нерхара обернулся и с любопытством посмотрел на нее.

— Папаша, не юли. Работать не хочешь, или что? — она сердито глянула исподлобья. — И из Бездны можно найти выход, если знать, кого пнуть.

— Ну, как хочешь... — он наконец нашел нужный контейнер и закрыл дверцу. — Но я не берусь предсказывать, чем это все закончится. Особенно если вспомнить...

— Зато я очень даже могу предсказать, чем все это закончится, если ничего не сделать, — ядовито прошипела Таэс и протянула руку. — Коли давай.

— И вообще, мутации не по графику, могут быть проблемы наверху... — продолжал по инерции мямлить Нерхара.

— Какому графику?! — взвыла она, не выдержав. — Папаша, кто в этом корпусе, душу твою, главный — ты или я?! Кто эти графики составляет?! У каймея, наверное, было помутнение рассудка, когда тебе вообще дали лабораторию!

— Ну, смотри, — надулся он, распечатывая ампулы. Сделал две инъекции, потом подумал и добавил еще три полоски дермопласта на запястье. Таэс стащила с дивана подушку и улеглась прямо на прозекторский стол, поскольку подташнивать начало уже сейчас — верный признак передозировки. Экспериментатор хренов!

Минут через десять пришлось перебираться в центр зала — из "жилого уголка" слишком явно тянуло печеньем, которым упомянутая личность лечила свои растрепанные нервы, и Таэс затошнило еще больше.

Когда к тошноте добавился озноб, в зал отвратительно жизнерадостно и настолько громко, что в плывущем сознании возникло только три слова, и все — матные, ввалились Роан и Фрей. Обнаружив подругу в горизонтальном положении, они переглянулись. Фрей протянул:

— А мы тебя хотели на тренировку вытащить... Сегодня на четвертом полигоне Тило дежурит, можно было бы договориться...

— Только не говори, что ты уломала Папашу вколоть тебе какую-то дрянь, — Роан пощупал ей лоб и констатировал: — Точно. Эсса, у тебя мозги вообще есть?

— Есть, — слова с трудом проталкивались сквозь стучащие зубы. — От-тойдите, от греха...

— А знаешь, ты кучу кредитов выиграла, — Фрей послушно отошел на пару метров и оседлал свободный стул. — Полчаса назад вывесили списки сводного рейтинга по теории. Лео рвет и мечет, ты бы видела... А обзывался-то как, причем почему-то на меня. И "альбинос глазастый", и "задница озабоченная". А я-то тут при чем, если Аноэ обошел его на четыре балла, и он даже в первую десятку не попал? По теории, по крайней мере... И, между прочим, я не альбинос.

— И не озабоченный, — поддакнул Роан, опускаясь на стул рядом с ним. — Ты просто немножко бегаешь за всем, что одевало юбку хоть раз в жизни, и волосы у тебя самую малость бесцветные.

— Они седые, — парень невозмутимо взъерошил короткие сероватые пряди. — И у альбиносов красные глаза, а у меня серые. И вообще, если у этой инфузории мутации на физиономию никак не повлияли, это еще не повод...

— Зат-т-ткнитесь. И идите отсюда, — выдавила Таэс из последних сил: каждое слово отдавалось ей ударом пятитонного грузовика по темечку. Замолчали оба, но уходить не спешили. Через час Таэс уже мало что соображала, но, стиснув зубы, упрямо себя убеждала, что выбора у нее не было. А потом...

Это было не так, как раньше — нечто, проходящее мимо разума, мимо тела. Сейчас это ворочалось под кожей вдоль позвоночника, почти материальное, жесткое, мешающее до зуда. Она недовольно дернула лопатками, и это вырвалось наружу. Спину накрыло шуршащим плащом из крыльев — колким, тонким, и... чужим. Будто надетая в детстве рубашка отца — не по росту, не по размеру, и вообще... не твоя.

Верхнее крыло перекрутилось, вывернувшись тыльной стороной, и это мешало. Наверное, было больно.

Встать не было сил. Протянуть руку — тоже. В конце концов Таэс вяло дернула самим крылом, и, расправившись, оно накрыло ее с головой. Стало тепло и почти уютно, захотелось спать.

— Котик, так ты их чувствуешь?... — послышался откуда-то сверху изумленный возглас, не поспевая за ускользающим сознанием.

В полночь дремлющий на диване Нерхара подскочил от истошного вопля. Рассеяно пригладив встрепанные волосы, он недоуменно огляделся и замер — сидящая на столе Таэс беззвучно открывала рот, с паническим ужасом глядя себе через плечо.

Крылья так и не закрылись.

Глава пятая

В воздухе коротко свистнуло, и через долю секунды небо над полигоном раскололо громовым раскатом — таким, каким он бывает только в горах: оглушающим грохотом, пригибающим к земле даже деревья.

По всем трем линиям старшего курса пронесся восхищенный вздох: мало кто из учеников видел, как работают Лучи на самом деле и чем, собственно, так отличаются от остальных. Среди них было мало преподавателей, а статус элиты они получали не за красивые глаза. В данном конкретном случае — не только за них, увы.

— Это так, один забавный приемчик. Шенны, конечно, так не могут, — с притворной небрежностью заметил Йенерис и широко улыбнулся, плавным движением перехватывая щелкнувший хлыст. Женская половина курса задохнулась от восторга и с откровенным вожделением уставилась на своего кумира. Да и не только женская, честно говоря...

Тьфу, извращенцы, десяток демонов им в задницу.

И выпендрежнику этому тоже — приемчик забавный, как же. А то никто не знает, почему у него позывные "Громобой".

Далекая от восхищения, обожания и вожделения Таэс ежилась от промозглого ветра и в надцатый раз попыталась свернуть крылья так, чтобы их ни на кого не сдувало. И мало того, что их так и не удалось заставить сложиться, несмотря на полночи усилий под чутким руководством Папаши, так это недоразумение, оказывается, еще и мерзло!

Таэс в сто двадцать первый раз прокляла не к месту сломавшуюся руку, Папашу и внезапно прорезавшуюся у этих бесполезных простыней чувствительность. Ну, пусть бы болтались, если их теперь убрать нельзя — в крайнем случае всегда можно отрезать. Но зачем, прокляни ее Звезда, ей знать, что этому недоразумению может быть жарко, холодно, а когда на них наступают — еще и больно?

А что было, когда она в своем обновленном виде появилась даже не в казарме — в коридоре лабораторного корпуса, который, казалось бы, видел и не такое, вспоминать до сих пор тошно. Спасибо, хоть у Папаши хватило совести проводить, а у Роана и Фрея ума встретить. Если бы не последние двое, плотно сжавшие ее плечами с двух сторон и многозначительно зыркающие по сторонам, завтрак, построение, разминка и все прочие официальные мероприятия вплоть до занятий были бы сорваны пошлейшим мордобоем раз двадцать.

По одной наглой физиономии она все же успела заехать прежде, чем ее оттащили, и теперь молча радовалась хотя бы этому факту.

— В общем, смотрим сюда, — Йенерис ухватил правой рукой извивающийся хлыст под костяной наконечник и растянул, насколько хватило рук. Защитная перчатка зашипела, оплавляясь, но выдержала. На левой руке, держащей хлыст за рукоять, было что-то такое мудреное, что первые десять минут занятия курс таращился на это во все глаза. Спустя означенные десять минут первая линия пришла к выводу, что это тоже перчатка, только из снятой с шенны кожи — хорошо всем знакомые зеленоватые щитки покрывали руку почти до локтя.

— Вот под это не суйтесь не в коем случае — голову снесет на раз. Поскольку по твердости немного не догоняет криптон, умеет делать вот так, — три металлически отблескивающие костяные пластины в четыре ладони длинной, собранные пучком на конце хлыста, сложились со звучным щелканьем. То, что получилось в результате, в равной степени напоминало булаву и наконечник копья, и, как все видели на записях с мест происшествий, в той же равной степени проламывало каменные стены и разрубало незащищенные тяжелой броней тела пополам. Йенерис чуть развернул левую кисть и наконечник снова щелкнул, раскрываясь цветком с теми же бритвенно-острыми гранями. — Вот эта дрянь обычника разорвет на мелкие лоскуточки, а у охотника может вскрыть даже броню, если шенна не только что из гнезда выползла и уже соображает, куда бить надо.

Умозрительные рассуждения Ноа всегда давались с ощутимым трудом, поэтому теории он предпочел практику, снова отправив хлыст в полет по широкой дуге. Костяной наконечник врезался в огромный валун у ограды, с неожиданно звонким цоканьем разнес его на куски и тут же отдернулся, возвращаясь в воздух.

Ученики зашушукались, пережидая град каменных осколков, подняв руки над головой.

Таэс употребила для тех же целей свежеприобретенные конечности, тоскливо размышляя о том, как скоро благая весть об этом факте дойдет до администрации и что все-таки после этого с ней будет. Да, определенные бонусы крылья давали, но вполне могло оказаться, что их все-таки стоило действительно отрезать...

— Ну что тут еще... — Йенерис снова ухватил хлыст под наконечник и без всякого почтения подергал в разные стороны, как пружину. Таэс поморщилась — с самого первого учебного фильма оружие шенн вызвало у нее стойкую ассоциацию с выдранным позвоночником несчастной жертвы, поскольку с виду мало чем от него отличалось — те же позвонки с отростками. А точнее, десятка-другого жертв — вся эта конструкция от рукояти до наконечника составляла три ее роста, если не больше. — Звенья видите, то, что между ними — тоже. И вообще, все это вам на лекциях показывали во всех доступных ракурсах. Про броню, думаю, тоже говорили, но тут есть нюансы. Отростки на звеньях броню не пробивают, это да, "чешую" — тем более, но прямым ударом сминают в лепешку. И если грудная пластина окажется вдруг не снаружи, а в потрохах на глубине в три пальца, отсутствие разницы вы прочувствуете лучше некуда, и заодно пополните статистику. Да, и голыми руками за него хвататься в любом случае нельзя — броню из вас потом, может, и выковыряют, а вот адекватную руку приделают навряд ли, — он кивнул на рукавицу на правой руке, все еще многозначительно шипящую. От нее поднимался едва заметный зеленоватый дымок, очень похожий на тот, что возникал при испарении крови шенн и т'хоров — газ с милым прозвищем "душка".

Стоящий за спиной Таэс Мара простуженным голосом просипел:

— И вот ради этого нас вытащили на полигон в такую холодрыгу? В зале было бы то же самое, только в три раза теплее.

В душе считавшая так же, она все же встала на защиту здравого смысла:

— Ага, с ядовитыми газами в закрытом помещении... Как ты заболеть-то умудрился?

— Во-первых, это не "душка". У Ноа же руки голые, уже бы до кости проело. А во-вторых, эта фиговина почти не испаряется и работает только на прикосновение. Нам это долбили четыре лекции подряд, — Мара поежился, привычно сунул руки в карманы, поглубже зарываясь носом в шарфик и уже оттуда добавил: — Железная Дева вот тоже решила меня прошмонать на морозе. Это к вопросу о том, "как".

— Гм... — Таэс покосилась на зеленую слизь, щедро покрывающую костяные звенья. Смутно вспоминалось что-то в этом роде, но, судя по любопытству первой линии, провалы в памяти были не у нее одной.

— Ширануи, и что ж это ты, такой умный, вечно в хвосте болтаешься? — проворчал Роан, раздосадованный тем, что сам вспомнил об этом куда позже. — Тебя послушать — просто собрание всех мудрецов древности, а любой тест возьми — табуретка табуреткой.

— Тебе нужен этот рейтинг, ты ради него и надрывайся, — флегматично отозвался Мара из недр шарфика. — А я лучше чем интересным займусь.

— Посплю, например, — расплылся в ухмылке Фрей.

— Может, и посплю, — он равнодушно пожал плечами.

— Душу вашу, вы замолкните или нет? — обернулся Лео. — Мара, если тебе все по фигу, то мне нет. И без вас ничего не слышно.

В последнем он был прав: восторженный шепоток девушек снижал слышимость вдвое, и лично Таэс уже начинал действовать на и так уже потрепанные с утра нервы. Тем не менее Роан и Фрей продолжали все так же многозначительно сопеть по бокам, намекая, что в случае незапланированной инициативы агрессор будет очень быстро изолирован, даже если это будет она сама. Вздохнув, она передернула плечами и прислушалась к тому, что говорилось на площадке.

— ... делать. Ни в коем случае. И вообще его не трогайте, даже если тушка шенны валяется у ваших ног, а десяток ее т'хоров в соплях и ужасе смылся обратно на Изнанку. Потому что — вот, — Йенерис внезапно разжал правую руку, отпуская наконечник, как-то неуловимо, всего на несколько секунд расслабил левую, и хлыст сам рванулся вперед, пружинисто и хищно расправляясь.

Первая линия машинально отпрянула, уходя от удара. Таэс тоже шарахнулась в сторону одним резким, заученным до рефлекса движением.

Чего рефлекс не учитывал — так это полощущихся простыней за спиной. Нога наступила на самый край и поехала, теряя опору. Девушка извернулась, ловя равновесие, но момент был упущен — то ли сам по себе, то ли по подспудному желанию Ноа наконечник щелкнул, раскрываясь, и разодрал в клочья рефлекторно вскинутое в защитном жесте крыло.

Она резко бросилась в сторону, выругавшись сквозь зубы. Боль, едва успевшую дойти до сознания, отрезало как ножом вместе с распавшимся на черные хлопья огрызком крыла.

Хлыст резко отдернулся, и Йенерис зло крикнул:

— Какого хрена ты творишь?! Еще сама бы подпрыгнула, чтобы по башке отгрести! Отрастила крылья, так не суй куда попало! Чтобы на занятиях я развернутых крыльев не видел, у себя в казарме хвастаться приобретением будешь!

— Да пошел ты! — заорала Таэс в ответ, у которой последние слова окончательно сорвали все утро с неимоверными усилиями удерживаемую на месте крышу. — В гробу я тебя видела, дерьмо ходячее!! Не умеешь управлять этой хренью, так не выпендривайся!

Она презрительно сплюнула, развернулась, и с гордо поднятой головой пошла к проходной полигона.

Повисла гробовая тишина.

— Ну все, — безжизненно пробормотал Роан, выронив очки, — нам п...ц.

— Куда?! — рявкнул Йенерис, грохнув хлыстом о землю так, что он пропахал траншею до самой ограды.

— Туда!! — обернувшись, огрызнулась Таэс и ядовито прошипела: — Я не ты — звезду Ширра-не из себя не строю, могла бы — сложила! А если ваше императорское высочество не может меня лицезреть в таком виде, то я пойду, пожалуй. Хоть посплю, больше пользы будет.

Йенерис разъяренно рыкнул, одним прыжком оказался рядом, схватил ее за шиворот и ударил кулаком с зажатой в нем рукоятью хлыста над лопаткой. Болью прострелило вдоль всего позвоночника, но лопаткам вдруг стало непривычно свежо и свободно. Уже машинально занесшая для ответного удара руку Таэс оглянулась и застыла.

Крыльев не было.

— Чего тут мочь, истеричка малолетняя! — рявкнул он, отшвыривая от себя воротник вместе с ней самой. — Сидеть и слушать, я сказал! И трое суток карцера за хамство преподавателю!

Йенерис зло рванул хлыст на себя, как т'хора на строгом поводке, одернул кожаную безрукавку, и вернулся на обратно. Хлыст волочился следом, несколько присмиревший, но все еще пытающийся дотянуться до кого-нибудь хоть краем наконечника.

Таэс независимо передернула плечами, но в строй вернулась. Роан украдкой показал ей кулак и на всякий случай крепко ухватил под локоть. Фрей повторил этот маневр с другой стороны.

— Вот поэтому, — зло начал Йенерис, — не трогать, не глазеть, и подходить только с огнеметом. Ясно?! Разума у них нет, одни инстинкты, но никого, кроме существа с Изнанки, они к себе не подпустят. А тех, кто живет с другой стороны Мира, они ненавидят люто. Так что придушат даже на последнем издыхании.

— И даже после него, — с улыбкой в голосе произнес кто-то из задних рядов. — Здравствуй, Ноа. Извини, заказчик задержал.

Обойдя строй учеников по периметру, возникший из ниоткуда Тоби зашагал к нему. Концы длинного полосатого шарфа покачивались в такт ходьбе, свешиваясь почти до колен.

— Ага, — тот кивнул. Обернулся к первой линии: — Кто-нибудь видел поединок вживую?

Поднялось две руки. Кто-то из второй линии и... Мара.

— Что, все? А если подумать?

Фрей неуверенно поднял свободную руку. Таэс изумленно покосилась по очереди на него и на Роана. Не обнаружив на лице последнего особого удивления, она обиженно отвернулась.

— Мало, — констатировал Йенерис. — Как я и думал. Ладно, зародыши, значит, смотрим во все глаза, поскольку до ближайшего экзамена это первая и последняя демонстрация. А на нем будете демонстрировать вы мне.

Тоби тем временем аккуратно размотал шарфик, выскользнул из пальто, набросив все это на столбик ограды, и остался в облегченной броне. В настоящий бой в такой ходили редко — разве что на рутинные зачистки брошенных шенов.

Они дрались без сложных приемов, без напряжения и с отчетливым ощущением рутины в каждом движении. Но от одного вида этой "рутины" у всего курса пробегал холодок по спинам. Внезапно пришло отчетливое осознание, что до выпуска осталось всего шесть лет, после которых все будет по-настоящему. А то, что элементарно для взрослого охотника, за пределом твоих возможностей даже сейчас, на старшем курсе.

А времени почти не осталось.

Слишком глупые, чтобы выжить на выпускном экзамене, увидели просто красивый бой, но все прочие молчали, пристально наблюдая за ударами и блоками, от которых гудел воздух, перемещениями, за которыми с трудом успевал глаз, примеряя все это на себя и делая выводы — у каждого свои.

А Таэс, наверное, впервые с того времени, как себя помнила, задумалась о смысле того, что всегда казалось естественным — поединков. Это всегда казалось попустительством — попустительством со стороны Короны, чьи войска могли прийти с огнеметами и подавить любое наступление шенн, выжечь эту заразу как обычных вредителей — а горели они хорошо: брошенные шены до сих пор зачищали огнем. Теперь же при взгляде на изломанную обледеневшую землю, с легкостью разлетающиеся вдребезги камни, — в учебном, ничем не примечательном бое, — до нее внезапно дошло то, что не приходило в голову даже при виде хроник с мест происшествий.

Поединки были попустительством другой стороны.

Между Короной, да и всем Лицом Мира, и Тенетами — война. Говорят — не меньше тысячи лет. Она была, есть и будет, такая же вечная, как сам Мир. Но... Тенета и Корона воюют, будто стоят на острие ножа, боясь качнуться и упасть.

Лицо против Изнанки, мир против мира, война, глобальнее которой нет, но воюет в ней только горстка охотников. Ведь кто еще сможет убить шенну в бою один на один?

Кто другой вообще сможет убить шенну? Ее не убьешь снайперской пулей — слишком осторожна и живуча. Не поможет наскок массой пушечного мяса — шен разорвет в клочья, остатки добьет сама, а не поможет — растает черными клочьями, уйдет на Изнанку, чтобы через час возникнуть в другом городе, на другой планете.

"Мы гоняемся за призраком", — неожиданно пронеслось в голове. — "И этот призрак позволяет за собой гоняться".

Вдруг вспомнились полуподпольные слухи о том, что, управляя материей Изнанки, где не работают физические законы и, соответственно, техника Лица Мира, шенны могут гасить двигатели — от приземельных гравилетов до флагманов космофлота. И, если это действительно так, что помешает им вывести из строя те же... огнеметы?

Таэс поежилась от пробежавшего по спине холодка, серое зимнее небо показалось нависшей над головой свинцовой плитой. И если так... Если так...

Мысль сидела где-то глубоко, смутная и неоформленная, но она была. А вот святая уверенность, что идет именно война, по крайней мере, со стороны Тенет, куда-то делась.

Лет двести назад еще были внутригалактические войны, Папаша как-то даже озвучивал количество погибших — тогда эти цифры казались надуманными и нереальными: за месяц погибало мирного населения больше, чем сейчас за несколько лет. Но, может быть, нереальные цифры — сейчас?

"Стороны ограничиваются разведкой и редкими приграничными боями", — цитата из еще одной Папашиной книжки всплыла в голове как нельзя к месту. Значит, все это — еще не война? Тысяча лет — редких выпадов в сторону друг друга? Если слухи о двигателях — правда, понятно, что сдерживает Корону. Но шенны? Чего не хватает им для наступления? Они ведь ненавидят нас, это видно.

Быть может, их слишком мало?... Таэс сморгнула, обрадованная мыслью, залатавшей хоть несколько дыр в ее картине мира. Да, должно быть им просто не хватит сил, при соотношении один к двадцати тысячам количество ведь тоже играет...

Внезапно кто-то пихнул ее под локоть, голосом Фрея шепнул:

— Эсса, хорош столбом стоять! Пошли, говорю.

— А? — она очнулась и внезапно обнаружила, что весь курс уже потянулся ко входу в учебный корпус, а Тоби, уже в пальто, с закинутым за спиной картом, прощально кивает Ноа и не торопясь направляется к проходной. — Пошли.

Сегодня занятий больше не было и, сдав дежурному карты, они побрели в казарму. Роан хмурился, Таэс молчала и кусала губы, то косясь на Фрея, то невидяще глядя перед собой. В голове царил сумбур. Были не просто неуютно — было страшно. Не за себя, а вообще — если дело действительно всего лишь в количестве, что же будет, когда шенны наберут это самое количество?

Чертов Папаша, загружает голову совершенно лишней информацией, а потом в голову вот такие мысли лезут. Да о таком вообще лучше не знать, если это действительно правда, зачем только додумалась, боги мои...

Фрей не выдержал первым, неправильно истолковав ее молчание, и констатировал:

— Ты дуешься.

— Не дуюсь, — машинально отреагировала Таэс. И, с трудом вспомнив, о чем вообще идет речь, передернула плечами. — Это твое дело.

— Дуешься. Потому что я знаю, а ты нет, — Роан все так же хмурился и смотрел под ноги. — Нам теперь полный и окончательный п...ц, ты это понимаешь? Кто тебя за язык тянул, ну скажи мне?

— Нам он и так был, — Таэс вздохнула и зябко передернула плечами. Проблемы своего неуправляемого языка сейчас казались несущественными и далекими. — Не вижу, что радикально изменилось. И вообще... Вообще, — с неожиданно навалившейся тоской и усталостью медленно проговорила она. — Я вот думаю, а есть ли смысл?... Доживу ли? Хотя бы до сдачи?... Сегодня у меня не закрылись крылья, завтра нарастет чешуя. А дальше что?...

— Ясно, — Роан внимательно посмотрел на нее сквозь странно блеснувшие очки. — Фрей видел бой в два с половиной года, тогда же, когда и труп своей матери. И седой он с тех пор, а вовсе не из-за мутаций, хоть и говорят, что в таком возрасте не седеют. Я знаю об этом всего лишь потому, что там был. А ты дура. С точно таким же успехом завтра Железная Дева проломит мне голову на тренировке, или какая-нибудь раззява шарахнет картом до остановки сердца. Мне тоже растекаться лужей от этого факта?

— Я не растекаюсь, — она упрямо поджала губы и вытащила из кармана "юлу", закуривая. Внезапным порывом захотелось донести свои выводы и до него. Но... нет. Это на самом деле совершенно лишние в их положении знания. Изменить ничего нельзя, а вот сон станет куда как хуже.

— А что ты, по-твоему, делаешь? — он остановился и посмотрел на девушку в упор. — Кроме того, что планомерно загоняешь себя в угол? У тебя что, проснулась тайная склонность к суициду? Или ты делаешь все, чтобы потом можно было развести руками и сказать, что ты ничего не могла сделать, переложить ответственность на обстоятельства, которые выше тебя?

— Что?! Да при чем тут...

— При том, — отрезал он. — Глядя на то, что ты творишь, это очень легко приходит в голову. Знаешь же, что язык у тебя неуправляемый, так завяжи его бантиком, чтобы заткнулся. И, если ты действительно боишься, что трансформация пойдет дальше, какого черта колешь мутагены?

— А то сам не понимаешь? — огрызнулась Таэс, наконец возвращаясь к повседневным реалиям. — У меня и так шансов против Йенериса маловато, а со сломанной рукой их нет вообще.

— И это еще мягко говоря, — вздохнул Фрей. — Оно нам вообще нужно — такой ценой?

— Нужно, — она упрямо вздернула подбородок. — Вы жить вообще хотите, или как?

— Мы хотим, чтобы и ты жила, — Роан все так же смотрел на нее в упор.

— Ладно, — буркнула она, затягиваясь. Помолчала и спросила: — А... твои родители...

— Да, — ровно ответил он. — Тоже там. Но я почти ничего об этом не помню, так что нет в этом особого трагизма. Не больше, чем у других.

Остаток пути до казармы прошел в гробовом молчании, и, хотя Таэс даже под пытками бы в этом не призналась, в глубине души она была рада, когда проход к ее койке перегородил Лео — по крайней мере, будет, на ком сорваться.

— Что застрял? — процедила она сквозь зубы. — Дай пройти.

— Чего это мы такие злобные, а, Морой? — он криво ухмыльнулся. Чего-то в этой ухмылке не хватало, наверное — искренности, но Таэс было не до тонких наблюдений. — Завидно?

— Да вот, твою тупую рожу увидела, — среагировала она прежде, чем до нее дошел смысл последнего слова. Вскинула брови: — Кому завидно, придурок? Тебе, что ли?

— Мне можешь даже не завидовать — далеко, как до соседней галактики, — он презрительно фыркнул и пояснил: — Громобою. Все вопишь, что на зачете размажешь его по стенке — думаешь, что ли, что, если крылья отрастила, теперь крута, как он?

Таэс яростно засопела, и Роан, мгновенно уловив тревожный сигнал, торопливо заговорил:

— Лео, иди куда шел, тебя еще сегодня не...

— И что? — резко перебила Таэс, сверля Лео взглядом. — Твое какое собачье дело?! И какого хрена я должна завидовать этому засранцу?!

— Да никакого, — лениво протянул он. — Ты не можешь даже свои собственные крылья сложить, а он даже чужие может. Ну а о том, чтобы хлыстом управлять, тебе даже мечтать противопоказано — потому что сла-бач-ка, — с видимым удовольствием проговорил он по слогам.

— Ты, можно подумать, сможешь.

— Я не говорю, что побью Ноа, — Лео ухмыльнулся. — А ты даже одним пальцем до рукояти не сможешь дотронуться. Ну и зрелище будет на сдаче, может, продать пару билетиков?

— А может, мне дотронуться всеми пятью, и ткнуть тебя в него физиономией — и потом продавать билетики посмотреть на то, что от нее после этого останется? — прошипела она. — Ну что, проверим, на кого скорей пойдут?

— Все болтаешь, Морой, болтаешь. Про Ноа, про хлыст... Пустой треп. Сама же знаешь, что шансов у тебя ноль.

— Треп, говоришь? — она сузила глаза. — Я тебе покажу, треп...

Руки уже начали привычно сжиматься в кулаки, остановленные внезапным:

— На что спорим?

— Чего?

— На что спорим? — повторил Лео. — Что до хлыста даже дотронуться не сможешь?

— Лео, — предупреждающе начал Роан, бросив на подругу косой взгляд. — Даже не...

— Почему не сразу на зачет? — Таэс неприятно усмехнулась. — Ро, я сама разберусь.

— Скучно. Там ты точно сдуешь, — буднично пояснил он. — Так что?

— Я же сказала. Я по этому хлысту еще и тебя физиономией повожу. Что ставишь?

— Да мне все равно, — Лео пожал плечами. — Все равно сольешь, так что выбирай, что хочешь.

— Что хочу? А если я захочу, чтобы ты... — Таэс на секунду задумалась, и на ее лице расцвела злорадная ухмылка. — Перед всей учебкой покаялся в том, что ты, такой тупой гоблин, цеплялся к такой прекрасной мне исключительно из зависти, потому что тебе никогда не достигнуть таких высот. Очень громко. И... Да, признался мне в пылкой неразделенной любви. Еще громче. На вечеринке в честь Первого Дня Года. Со сцены. Вот это меня вполне устроит. Что, согласен?

— Ради всех богов, — он хмыкнул, совершенно не выглядя устрашенным перспективой. — Я знал, что у тебя больное самолюбие. Можешь представлять себе что угодно, вплоть до того, что каймей чистит тебе сапоги. Вероятность осуществления все равно одинаковая. Зато когда продуешь, ты... будешь чистить сапоги мне. Каждый день. Два месяца. И — раз уж у тебя два желания — будешь у меня те же два месяца девочкой на побегушках. И называть меня будешь "хозяин", — он ухмыльнулся. — Коленки еще не дрожат?

— Ага, прямо падаю, — Таэс закатила глаза, чтобы скрыть возбуждение, внезапно сменившее злость, и небрежно бросила: — Фрей, принимай ставки.

Парень только качнул головой, но под неодобрительным взглядом Роана все же "зарегистрировал" спор по всем правилам, включая "провалиться в Первый Круг" в случае жульничества при выплате долга или в процессе выполнения предмета спора. В случае с Фреем это было отнюдь не метафорой, — до Бездны спорщик, скорее всего, не долетит, но во внезапно разверзшийся под ногами тридцатиметровый колодец провалится точно. Проверено практикой.

Судя по тому, с какой скоростью Лео испарился после принятия ставок, именно это и было его целью. Усевшись на койку, Роан озвучил этот факт, надеясь, что Таэс придет хоть к каким-нибудь выводам.

— Ро, он же тупой, как шен без матки. Это если ты к тому, что здесь есть какой-то подвох. У Лео на такое мозгов не хватит — просто думает, что нашел безотказный способ посадить меня в лужу, — Таэс возбужденно жевала "юлу". — Такая же самоуверенная задница, как и Ноа. Открытые ставки, да еще додумался согласиться их магически заверить. Теперь ему конец. После такого он уже не поднимется. Никогда!

— Зато если он выиграет, не поднимешься ты, — веско заметил Фрей.

— Он не выиграет, — отрезала она. — Хотя бы потому, что думает, будто у Йенериса дома — неприступная крепость, а хлыст хранится под бронестеклом с сигнализацией. И поэтому я наконец избавлюсь этот этого говнюка раз и навсегда.

— Хочешь сказать, что залезть к преподавателю так просто?

— Йенерис постоянно шляется по бабам. Поэтому дома у него по ночам никого, если он только этих баб к себе не тащит. Ключи — фигня по той же причине. У нас же Фрей есть.

— Я-то здесь причем?

— У тебя в подружках половина Ширра-не переходила, — веско припечатала Таэс. — Потолкись со своими бывшими, узнай, кто сейчас с ним гуляет или кому он ключи давал. Они же все малахольные — явно копии сразу же несутся снимать, как будто это им чем-нибудь поможет.

Возмущенный Фрей приготовился толкнуть речь о неэтичности такого поведения по отношению к прекрасному полу, но в этот момент их прервали — пришли из корпуса задержания и весьма невежливо препроводили Таэс в обещанный карцер.

По условиям спора, у нее было три недели — именно столько оставалось до той самой вечеринки, но Таэс надеялась управиться раньше. По крайней мере, она успела шепнуть Роану, что в подготовке позиций надеется на них. Так что, по крайней мере, убитое на карцер время не пройдет совсем впустую.

Обещанные трое суток девушка употребила на разработку руки, которая срасталась куда быстрее, чем она смела мечтать. Таэс была далека от мысли, что в ее организме вместе с крыльями объявилась некая сверхрегенерация, и грешила на Папашу, твердо пообещав себе при первой же возможности выяснить, что именно он ей вколол и чем еще это аукнется — на стандартный мутаген это не тянуло никоим образом, а у нестандартных и побочные эффекты были с сюрпризами. В прошлый раз, лет десять назад, когда она чуть не умерла от пошедшей куда-то не туда мутации кровяных телец, Папаша тоже откачивал свой любимый автоклав какой-то невнятной дрянью. После этого у нее прорезался голос. То самое чистейшее сопрано, которому все никак не мог найти замену Барент.

Таэс до сих пор подозревала, что Нерхара действовал по методу "клин клином", доведя ту самую смертельную мутацию до той степени, когда клетки перерождаются во что-то с принципиально другим механизмом функционирования. В собственную медицинскую карту с тех пор она не заглядывала, боясь узнать, что от противника ее теперь отличает только внешний вид — голоса шенн в гуманоидной форме сравнивали с голосами духов воздуха из древних легенд: говорили, что, слыша их волшебное пение, теряли волю и разум. И то, и другое теряли, даже если шенна выходила на охоту — бывало, от их дикого визга разрывало барабанные перепонки даже тяжелому десанту в звукоизолированных шлемах.

Интересно, если вывалить на Папашу свои выводы о реальных причинах возникновения у нее крыльев, не размениваясь на весь этот бред о затесавшейся где-то в роду шенне — будет ли он отпираться?...

Намеренно или случайно — но создал ее он. Много, много лет назад. Таэс криво усмехнулась и сунула в зубы очередную "юлу", бездумно глядя в потолок.

Пожалуй, пора называть его "папашей" на полном серьезе.

Первой трещиной в плане явилось то, что руководство группой приучило Ноа к стратегическому планированию, а жизнь — к осторожности. Другими словами, ключи от своих апартаментов в преподавательском крыле ни одной из своих многочисленных пассий он не давал. И вообще, к себе он никого не водил, предпочитая встречаться на чужой территории.

На вопрос "почему?", заданный скорее для порядка (поскольку его мотивы Таэс, несмотря на более чем скромный опыт в области личной жизни, вполне понимала) Фрей непонятно порозовел и отделался невнятным: "Для дела неважно. Уж поверьте мне".

Таэс только передернула плечами, слишком углубившись в составление схемы операции, и не обратила на это особого внимания. У Роана же, напротив, в глазах мелькнула тень озарения, щедро приправленная легким шоком. Изменившись в лице, он перевел взгляд на Фрея, вопросительно приподняв брови. Тот едва заметно кивнул, и, покосившись на увлеченно черкающую в блокноте Таэс, одними губами сказал: "Только ей не говори".

С ощутимым трудом переварив полученные сведения, Роан нервно поправил сползшие на кончик носа очки и поинтересовался:

— Ну что?

— Вентиляция. Настолько банально, что никто не обратит внимания. Преподавательский корпус не ставят на пульт, и, если не лезть с парадного входа, можно проскочить, — Таэс задумчиво посмотрела на него. — Знаешь, Ро, если бы ты смог побывать у него хотя бы в прихожей, проблема бы вообще отпала. Может, под каким-нибудь предлогом...

— Эсса, я же не девушка, чтобы он меня пустил даже в прихожую, — странным тоном отрезал он. Фрей молча покосился на него и громко хмыкнул. — И вообще, ты что, думаешь, он меня в лицо не помнит? Кто в своем уме пустит на свою территорию мага Ветра?

— Мда, — Таэс неохотно кивнула. Дай телепортисту снять координаты — и можешь забыть о неприкосновенности этой конкретной точки пространства. Роана даже в карцер сажали в риатиновых наручниках, блокирующих ментал — чтобы сидел он именно там, а не у себя в казарме, являясь обратно только на время обходов. — Значит, вентиляция. Первое, нам нужна схема коммуникаций, второе — знать, в какую конкретную ночь его не будет дома. И... — она пожевала кончик светового пера, выразительно глядя на Фрея. — Нужно, чтобы это были выходные, когда идут увольнительные. Иначе, если на обходе поймут, что нас нет в казарме после отбоя...

— Ни за что, — он упрямо качнул головой. — Как ты себе это вообще представляешь?

— Фрей, — проникновенно начала Таэс, — если бы нам нужно было залезть к женщине, я бы сама пошла уламывать кого-нибудь из ее мужиков, чтобы он назначил ей свидание в нужное время. И уж что-нибудь придумала в свое оправдание. Но, провались он в Бездну, Йенерис мужчина, и встречается он с девушками, а я не думаю, что они на меня как-то поведутся. Разве что разболтают этому придурку, что я что-то замышляю.

На этом месте Фрея настолько явно начал разбирать смех, что говорить он уже не мог. Только вяло кивнул, неожиданно соглашаясь. Роан неодобрительно фыркнул, вставая.

— Хорошо, мы посмотрим, что можно сделать до выходных. Если что-нибудь изменится, мы еще придем. До скорого.

Он дернул Фрея за ремень, приподнимая над полом, и исчез из карцера вместе с ним.

Таэс растянулась на койке, закинув руки за голову, и мысленно прокрутила в голове все то, чем исписала контрабандный блокнот. Потом еще раз и еще — пока все детали не встали на свои места, а на каждое возможное ЧП не наметился путь отхода.

Хотя какие там могут быть ЧП... Тараканы на столе, разве что. Самое сложное — не добраться до хлыста, а не дать ему себя убить. Суть спора ведь была в этом... Впервые с момента заключения договора Таэс пришло в голову, что вовсе не моральное изничтожение и позор перед всей Ширра-не, от которого навряд ли она смогла бы когда-нибудь отмыться, было целью Лео.

Он просто хочет ее убить.

Наконец поняв, в чем заключался тот самый подвох, который она в глубине души чувствовала и сама, Таэс неожиданно успокоилась. В ней больше от шенны, чем думают даже ее "мальчики". Пронесет. Должно пронести.

Она запела в полный голос — "Идя навстречу горизонту, идя за Смертью, по следам", древнюю, как само время, песню-плач. За дверью карцера недовольно заворчала охрана: хотя по уходящей во тьму веков традиции она считалась неофициальным гимном Ширра-не, эта песня считалась приносящей несчастья. Не страдающая суевериями Таэс с нее начинала распеваться — просто потому, что и мелодия, и слова подходили как нельзя лучше.

За "Идя за Смертью", последовал "Потерянный навсегда", а после Таэс начала методично перебирать весь свой репертуар, хорошо помня о том, что последний день в карцере совпадает с первым рабочим после "этого происшествия", как деликатно выразился Андрис, и неплохо бы вечером на рабочее место все же явиться.

Вторая трещина в планах объявилась настолько внезапно и была такого характера, что вышел из равновесия даже невозмутимый Роан. Он провел подрагивающей рукой по внезапно вспотевшему лбу, и пробормотал:

— Я знал, знал, что будет какая-то лажа...

— Но чтобы такая, — Фрей покачал головой. — Сукин сын. Знает же, что тогда она точно сорвется. В такие моменты я начинаю думать, что с интеллектом у него совсем не такие проблемы, как кажется Эссе.

— Мне тоже, знаешь ли, кажется, что у вас всех реакция, как у паралитиков, — вздохнул Роан. — Значит, нужно сказать сейчас. Чтобы у нее было время смириться и не завалить из-за этого дело, чего он и добивается.

Он тяжело поднялся на ноги и исчез.

Через минуту цокольный этаж корпуса задержания вздрогнул от истошного вопля в лучших традициях шенн:

— Что-о?!!

Глава шестая

Перед выходными половина первого учебного корпуса стояла на ушах. Прошел слух, что приехал Старик.

Будь Таэс меньше занята самобичеванием и приступами злости, она уломала бы охранников выпустить ее на пару часов раньше — даром что предусмотрительно улещивала вахтенных мелкими услугами и тайком собирала на них компромат.

Старик был легендой Ширра-не — его точного возраста не знал никто, возможно, даже он сам. Но поговаривали, что он помнит времена, когда не существовало самих охотников. Так же, как и Ширра-не.

Его не видели на главной базе много лет, если не сказать — много десятков лет. Он предпочитал кочевать по периферии, перебиваясь случайными заказами, и нашлись те, кто приравнял его появление к примете еще более дурной, чем исполнение "Идя за Смертью".

Впрочем, об этой новости Таэс узнала, только выйдя за ворота, когда было уже поздно во всех смыслах. Пнув шлагбаум на проходной, она зло пробормотала: "Да что за неделя такая!", и, прокляв работу, побрела на остановку рейсового гравилета.

Живую легенду увидеть хотелось.

Да что там — хотелось, ради этого она бы даже расквасила пару физиономий, но Старик каждый день по учебным корпусам бегать не будет, так что момент, увы, упущен.

Под ногами чавкала каша из снега, грязи и льда — к ночи снова подморозило, а уборочные машины, как всегда, пары кварталов до Ширра-не не доехали. Таэс шмыгнула носом и потуже замотала шарфик — только простыть ей для полного счастья не хватало, голос пропадет в момент. Барент будет безумно счастлив, ага.

В окнах домов загорался свет, где-то над низко нависшим над городом смогом — звезды. В соседней подворотне кого-то били, за углом слева — орали песни, у перекрестка прямо по курсу компания малолеток под пьяный гогот и звон бутылок коллективно ваяла фантом грудастой девицы в пошлейшем нижнем белье.

Ну да, не лучший район. Но и не худший — вооон там, через семь кварталов по прямой, даже виден полицейский гравилет. А то, что со стен домов падает облицовка... Мелочи жизни, ближе, чем в тридцати кварталах от Ширра-не селится только нищета, у которой не хватает денег ни на что другое.

Минут через пятнадцать Таэс уже втискивалась в гравилет — "веселый" квартал трущоб был конечной точкой маршрута, начинающегося у местного рынка, и количество издерганных мамаш с кульками и детьми после рабочего дня зашкаливало — здесь мало у кого были лишние деньги, чтобы платить за доставку на дом.

Впрочем, до конечной доехала она одна — мамаши с детьми в такие места не ходят. А она... Таэс бросила рассеянный взгляд по сторонам, наткнувшись на аляповато сверкающие часы над вывеской скупки и выругалась.

А она опять опаздывает, десять демоном им всем под хвост!!!

Таэс припустила к уже виднеющемуся "Питейному заведению" рысью и напрямки, переулками.

— Эй, киска, опасно гулять здесь одной. Хочешь, проводим? — двое парней, пошатываясь, вышли навстречу — похоже, из самого "Заведения". Один схватил за локоть:

— Ты глянь, какая мордашка...

— Да пошел ты, урод! — не церемонясь, она отшвырнула протянутую руку вместе с парнем — еще минут десять заминки, и Барент выпишет ей штраф, как уже давно обещал.

— Ах ты!...

— Пошел отсюда, я сказала! — рявкнула она, оскалившись, и тут что-то щелкнуло.

Распахнулись крылья, распахнулись и разошлись узкими длинными полосами, ощетиниваясь не двумя кромками-лезвиями — десятком. Шпана слабо пискнула что-то вроде "Черт, правда...", и испарилась. Распаленная Таэс не обратила бы на это никакого внимания, если бы минутой позже, выскочив из переулка, не влетела в чью-то спину.

Прохожий обернулся. Сверкнули в тусклом свете фонарей серебристые волосы, — то ли седой, то ли сол-северянин.

— Как ни странно, но, похоже, правда... — эхом повторил за парнями он, подхватывая потерявшую равновесие Таэс под мышки, и дернул вверх, поднимая на уровень своего лица.

"Высоченный, зараза", — пронеслось у девушки в голове, когда ноги оторвались от земли на добрый локоть, — "Похоже, все-таки сол".

— Слушай, ты, — рыкнула она, понимая, что минуты утекают все быстрее. — Поставь, где брал! Без корявок своих хочешь остаться?!

— А может, и нет... — задумчиво пробормотал мужчина. — Шенны определенно так не выражаются.

— И откуда ж ты, такой умный, все знаешь? — ядовито процедила Таэс и впечатала ногой ему под дых. К ее изумлению, щиколотку перехватили и вывернули так, что на глаза навернулись слезы. Выброшенный вперед кулак встретил пустоту, и внезапно она почувствовала себя свободной. А еще секундой позже руки оказались заломлены за спину, а крылья — намертво зажаты между ней и грудью мужчины.

— Нет, ты точно не шенна, — с удовлетворением констатировал он. — Не тянешь даже на очень молодую. Тогда кто ты? Как тебя зовут?

— Не твое дело, хрен бродячий! Отпусти!

— Как-как? Я не расслышал, — руки дернуло вверх, выворачивая из суставов. Таэс попыталась вырваться, но, когда не помогли ни мгновенно пресеченные приемы, ни чисто физическая сила, которой, как ни крути, у нее больше, чем у обычника, пусть даже и мужчины, до нее дошло, в чем дело.

— Ты охотник, — констатировала она, хмуро зыркнув за спину. Сол едва заметно усмехнулся. — Руки отпусти. Свои.

— На охотницу ты не тянешь тем более, — тот только качнул головой, не спеша ничего отпускать.

— Старший курс, — буркнула Таэс. — Не веришь, могу куртку снять. Отпусти, говорю. Я на работу опоздаю.

Ее действительно оперативно вытряхнули из куртки, удостоверились, что татуировка на месте, и наконец убрали руки.

— Нашел место — шенн отлавливать, — фыркнув, она порысила к задней двери "Питейного заведения". За спиной послышались размеренные шаги. Таэс обернулась — мужчина, сунув руки в карманы длинного расстегнутого плаща, шел за ней. — О боги, ну что еще?

— Ты так и не сказала, как тебя зовут.

— А не кажется ли тебе, дедуля, что ты для меня несколько староват? — огрызнулась она, но, бросив взгляд на его непроницаемое лицо, сдалась. — Наори. Устроит?

— Нет, — он подошел вплотную и остановился. — На афише написано "Таэс". И сдается мне, что, в отличие от сказки про шенну, это правда.

— Что? — она резко развернулась. — Какая еще афиша?!

Незнакомец молча ткнул пальцем направо, и Таэс рванулась в указанном направлении, действительно обнаружив искомое у самого входа в "Заведение".

— Гребаный Барент! Ну я же просила! — взвыла она и бросилась внутрь, с ужасом понимая, что, если Барент додумался не просто до распускания слухов, а до весьма конкретной рекламы, охотники здесь скоро начнут ходить толпами. И не факт, что все окажутся такими же покладистыми, как и этот.

Ее появление битком набитый зал встретил гробовым молчанием, и девушка с запозданием вспомнила, что крылья все еще болтаются за спиной. Натянуто улыбаясь, она выволокла Барента за руку из-за стойки и потащила на улицу.

— Совсем с катушек съехал?! Что ты творишь?! — прошипела она уже за дверьми.

— Нет, мелкая, это ты что творишь?! — рявкнул он, скрещивая могучие руки на груди. Таэс перебила готовую разразиться возмущенную тираду, разъяренно вывалив на него свои доводы.

— Да фигня это все! — отмахнулся он. — Напридумывала себе...

— Боюсь, она права, — сообщила тень, вольготно привалившаяся к стене позади них. — Так что вам, как ни прискорбно, придется принять меры к нивелированию эффекта от этого, — тень кивнула на плакат.

— А слова-то какие выдумал, — недовольно буркнул Барент. — Это что еще за хрен с горы?

— Коллега, — коротко сообщила Таэс. — Пошли в гримерку, мне еще переодеваться. Дедусь, — она повернулась к "тени", — можешь в качестве моральной компенсации прочистить моему патрону мозги? Мне он не поверит.

Мужчина пожал плечами и направился следом за ними.

Лихорадочно мечась по гримерке, она не обращала внимания, что именно говорит развалившийся на облезлом диване охотник, но спустя десять минут ворчащий по поводу зряшных расходов Барент ушел на улицу — снимать афишу. По привычке собираясь, как на пожар, Таэс совершенно упустила из виду, что в кои-то веки пришла почти вовремя. И теперь была полностью готова, хотя до начала концерта оставалось минут десять. Впрочем, равновесие было соблюдено — на этот раз опаздывал Андрис.

От нечего делать она принялась собирать разбросанные в попыхах по гримерке вещи и наконец-то осознала, что незнакомец все еще занимает диванчик и, более того, вставать с него не собирается, вольготно заложив руки на голову и закинув длинные ноги в форменных сапогах на подлокотник.

— Что-то еще? — с приторной вежливостью осведомилась она. Мужчина повернулся к ней лицом, и Таэс убедилась, что по поводу "дедуси" не ошиблась — ему было не меньше ста пятидесяти, а может, и больше. Редкий зверь среди охотников, очень редкий. Хотя был бы нормальным, еще бы и молодым назвали в таком-то возрасте...

И действительно сол — вон какие уши, не хуже, чем у Йенериса в тридцать лет, так и хлопают... Северянин, с серебристо-белыми волосами и белесой шерстью на ушах. И длинный, как все солы — куда уж ему на этом диване поместиться.

Сонно прикрытые глаза распахнулись, и Таэс, уже начавшая приходить к изумившей ее саму мысли, что он "вполне себе ничего", застыла. На нее в упор смотрели две застывшие ледышки, пронзительные, колкие и холодные.

По позвоночнику вниз скатилось острое ощущение угрозы.

А ведь они здесь одни, Барент давно в зале.

Рука сама собой потянулась к сумке, где, замотанный в кусок пластика, лежал десантный нож.

— Не советую, — внезапно раздался его голос — охотник уже сидел, опершись одной рукой на подлокотник, и Таэс не смогла бы сказать, когда он поднялся, хотя не сводила с него глаз. — Ты со мной не справишься, деточка. При всех твоих талантах.

— Что тебе от меня надо? — ощетинилась она.

— Откуда у тебя крылья?

— О боги! Да не шенна я, сколько можно говорить! — Таэс внезапно похолодела при мысли, что с минуты на минуту придет Андрис, и что тогда будет... — Если так интересно, можешь у преподавателей спросить — генетическая линия с дефектами, я не одна такая.

— И что за линия? — смешок.

— Морой! — выпалила она, все так же настороженно за ним наблюдая. Как выяснилось, не зря.

— Что?... — холодные глаза распахнулись, растеряли половину своей колкости и даже, как ей показалось, сменили цвет. — Морой?

— Да, я его сестра, если ты об этом. Троюродная.

— Чья сестра? — требовательно спросил он. — И откуда в твоей линии... это?

— Ноа... Ладно, проехали, — качнула головой Таэс, не обнаружив на лице собеседника ни тени понимания. — И я не знаю. Никто не знает. Затерялось во тьме веков.

— Затерялось, — со странным выражением лица повторил он. — Понятно.

— Ну раз понятно... — Таэс резко взмахнула разом вспыхнувшими руками от себя, плеснув в охотника волной огня. Он метнулся в сторону, но что-то, а гримерку она знала куда лучше...

Когда рассеялся едкий дым от подкопченного диванного подлокотника, девушка уже сидела на нем, недвусмысленно прижимая нож к горлу, и цедила сквозь зубы:

— И почему мне кажется, что ты если и охотник, то представляешь противоположную сторону, а? Тех, кому больше сотни, по пальцам пересчитать можно, и почти все они — высшая администрация. А тебе уже за сто пятьдесят перевалило. Сомневаюсь, что ты каймей, хотя бы потому, что не той масти.

— А вдруг парик? — он внезапно и совершенно не к месту улыбнулся. У него была странная улыбка — на удивление теплая для таких холодных глаз. Слишком теплая, учитывая приставленный к горлу нож.

— Ага, и линзы тоже. А Ноа хоть и задница порядочная, но его каждая собака знает... Последние лет пятнадцать-двадцать. Сдается мне, ты эти пятнадцать-двадцать лет отсутствовал на Лице Мира.

— Деточка, неужели ты так близко видела каймея, что знаешь, какого цвета у него глаза? — мужчина иронично сощурился и непонятно добавил: — Впрочем, это неудивительно.

— Ну хватит, — Таэс плотнее прижала лезвие к коже. — Кто ты? Как тебя зовут?

— Охотник. В связях с шеннами замечен не был, — он криво улыбнулся. — Фамилия Тассей тебе о чем-нибудь говорит? Нет? Тогда зачем спрашивать?

— А зачем нам вообще имена? Чтобы как-то называть тебя, болван.

— Эсса, что ты делаешь? — на пороге возник Андрис, подтверждая ее худшие опасения. Сардонически выгнул бровь: — Какой удар! Стоило мне отвернуться на секунду, и ты уже сидишь на постороннем мужчине. Полагаю, по правилам хорошего тона мне стоит закатить сцену ревности.

— Андрис! — Таэс перевела на него шокированный взгляд.

— Ты ее знаешь? — будничным тоном поинтересовался охотник.

— Это и есть моя девушка, — губы Андриса дрогнули, с трудом удерживая рвущуюся наружу улыбку. — Здравствуйте, фарр Тассей. Не то чтобы я на что-то намекал, но почему Таэс пытается вас прирезать?

— Ты его знаешь? — недоверчиво сощурившись, она посмотрела на шейра.

— Да. Это друг отца. И, Эсса, — он все-таки не удержался, улыбнувшись, — слезь с него. Он тебе ничего не сделает. Она вам тоже, фарр Тассей.

Девушка неохотно убрала нож и вернулась на свой стул. Сумрачно глянула на северянина исподлобья и, наконец, проговорила:

— Ладно, допускаю, что, если вы работаете на территории шейров, от последних новостей могли и отстать. И, судя по тому, что дожили до таких лет, работается там очень спокойно.

— Не стоит так демонстративно ехидничать, юная грубиянка, я ведь могу рассердиться на самом деле. Не жалуйся потом, что мне пришлось тебя отшлепать, — он коротко улыбнулся, явно забавляясь. В глазах, неожиданно приобретших цвет — бледный серо-голубой, — зажглись странные искры. — И, насколько я знаю, охотники до сих пор обращаются друг к другу на "ты". Уверяю тебя, я действительно не представитель высшей администрации инкогнито.

— Как хочешь, дедуля, — она фыркнула. — И нечего смотреть на меня так, будто я твоя давно потерянная дочь. Мой дорогой папочка спился и откинул хвост задолго до моего рождения, так что это точно не ты. Или ты его знал? Откуда вообще такое бурное удивление моей фамилией?

— Нет. Ни отца, ни деда, ни прадеда. Просто твоя милая во всех отношениях манера вести разговор крайне напоминает мне одного давнего знакомого, на данный момент уже пребывающего, к сожалению, в гробу.

— Извините ее, фарр Тассей. У нее сейчас... тяжелый период в жизни. И что-то мне подсказывает, что она слишком изнервничалась по этому поводу.

Охотник вопросительно вскинул брови. Андрис неопределенно пожал плечами:

— У нее несколько... предвзятый преподаватель по рукопашному бою, а ей нужно сдать зачет.

— Мне его не "нужно сдать"! — не выдержала Таэс. — Если я его не сдам, заявку на создание группы можно выбрасывать, ее все равно не примут. А эта задница не "несколько предвзятый", — единственное место, где он хочет меня видеть — это последнее место в рейтинге. Единственный способ выбить из него зачет — раскатать этого придурка по стенке тонким слоем на глазах у преподавателей. Вот только он четвертый Луч и, вполне возможно, это последнее, что мне удаться сделать в жизни.

— Если он действительно четвертый Луч, у тебя нет шансов, киска. Откажись, не стоит такая малость жизни.

Таэс подняла на него сумрачный взгляд.

— Не могу. Лидер не имеет права подводить свою группу. А я сейчас именно это и делаю. Если бы не мои проблемы, мы бы уже подали заявку, и победа была бы нашей. В этом году у нас нет соперников такого же уровня. Я обязана это сделать. И я это сделаю, чего бы это мне не стоило.

В зале раздался зычный голос Барента, объявляющий начало концерта, и Таэс, вздернув подбородок, рванулась за сцену. Андрис с извиняющимся выражением лица поднялся следом.

Второй раз за вечер утонувшая в оглушительной тишине Таэс сообразила, что опять забыла про крылья. В перерывах между песнями она пыталась их убрать, тщетно вспоминая, как именно это сделал Йенерис, но за два часа с лишком так ничего и не вышло.

"Безмозглая курица, ты ничего не можешь сделать толком", — проносилось в голове, пока, взявшись с Андрисом за руки, они выходили на поклоны под грохот оваций. На секунду стены обшарпанной пивнушки исчезли, превратившейся в сверкающий огнями главный концертный зал Рукона. Губы сами собой дрогнули в улыбке: в чем-то Барент оказался прав — такого приема и такого количества публики они не видели за все пять лет, что пели вместе.

"Ты не можешь их подвести".

"Чего бы это не стоило".

Устало поводя шеей, она нырнула в темную гримерку и осела на диван. Диван неожиданно пришел в движение, и Таэс, чертыхаясь, повалилась на него всем телом. Вспыхнул свет.

— Похоже, все-таки придется изобразить ревнивца, — смиренно проговорил Андрис, упаковывая гирганту в чехол. Таэс подняла голову с груди сонно моргающего голубоглазого охотника и грязно выругалась.

— Переживания переживаниями, но вот чей-то хорошенький ротик неплохо бы вымыть с мылом. И я-таки займусь вашим воспитанием, юная фарра, если вы не прекратите выражаться, как портовой грузчик.

— Да что ты себе позволяешь?! — она вскочила на ноги. — Нашелся еще воспитатель! И вообще, почему ты все еще здесь?!

— И это вместо благодарности, — вздохнул северянин, садясь. — Мне отнюдь не хочется видеть Андриса в тяжелой депрессии, если тебя убьют или серьезно покалечат на этом твоем зачете. Поэтому... Думаю, стоит потратить немного своего времени, раз уж я все равно застрял в этом городе на неопределенный срок, и вбить в твою маленькую головку несколько полезных вещиц.

— То есть ты возьмешься меня натаскивать? — она с подозрением посмотрела на мужчину. — Ну, боец ты, может, и ничего, но что я за это буду должна?

— Свое очаровательное общество, — закатив глаза, Тассей скрестил руки на груди и откинулся на спинку дивана. — Я здесь не был уйму лет, одному мне скучно, так что будешь выгуливать дядю охотника по местным достопримечательностям, кабакам...

— ...и борделям, — рявкнула Таэс. — Ты вообще соображаешь, что несешь?! После этого половина Ширра-не будет уверена, что я с тобой сплю!

— А тебе не все равно? Впрочем, — он не торопясь поднялся с дивана и пожал плечами, — дело твое. Мне никаких зачетов сдавать не нужно.

Сунув руки в карманы плаща, он направился к выходу. Таэс возмущенно открыла рот, с тяжелой внутренней борьбой наблюдая за уходящим охотником. Наконец она не выдержала.

— Андрис, этот старый хрен пытается умыкнуть у тебя девушку, а ты молчишь! Скажи что-нибудь!

Он пожал плечами, губы снова вздрогнули, пряча усмешку.

— Эсса, в сто пятьдесят лет сола могут назвать старым только в Ширра-не и в классическом балете.

Таэс взвыла и, мысленно согласившись с вечным, как само время, утверждением, что все мужики — сволочи, рванулась к выходу. Распахнула дверь и проорала в темноту:

— Ладно, согласна! Десять демонов тебе в задницу, извращенец!

— Ничего подобного, у меня совершенно классическая ориентация, — невозмутимо сообщили ей на ухо. Машинально отскочив, Таэс яростно выругалась, и, схватив с крючка куртку, вылетала за дверь сама, провожаемая громким смехом.

Андрис проводил глазами тонкую фигурку, скрывшуюся в переулке, и улыбнулся.

— Спасибо, фарр Тассей. Я боялся, что вы все же решите не браться за все это, после того, как увидите, насколько... неидеальный у нее характер. Что я буду должен вам? На самом деле?...

— На самом деле... — колкий холодный взгляд проводил падающую снежинку. — Забавная девочка. И той оплаты, которую я уже назвал, будет вполне достаточно, — охотник достал из кармана "юлу", закурил. — Я ненавижу этот город, мальчик мой, и есть за что. И, поскольку Венсен в ответ на вопрос о том, сколько же мне здесь еще сидеть, только пожимает плечами, у меня нет никакого желания надираться до бессознательного состояния в одиночку от не слишком приятных воспоминаний.

— Тогда вы правы. Она замечательная, — Андрис улыбнулся. — По крайней мере, в качестве компаньона.

— Замечательная, — безо всякого выражения повторил северянин. — Возможно, если ты так говоришь. Но, надеюсь, ты понимаешь, что твой отец никогда...

— Да. Я знаю.

— Эсса! Куда ты рванула, подожди!

За спиной послышался знакомый голос. Пышущая праведным гневом Таэс, направившаяся было прямиком к остановке, притормозила и развернулась:

— Вы что здесь забыли?

— "Что забыли"? Знаешь, это уже свинство, — Фрей пожевал окурок и веско сообщил: — Переодевайся, пакуй крылышки, и пошли в гости к Ноа, отрабатывать твой спор. Час "Х" пробил. И я не знаю, что ты мне будешь должна за то, что он пробил именно сегодня.

— Что?! — Таэс с чувством впечатала кулак в ближайшую стену. — Ну какого дьявола именно сегодня?!

— Мне это кажется, или ты сама хотела все провернуть в выходные?

— А, черт... — она засопела, мрачно глядя на заднюю дверь "Заведения". — Ладно, я сейчас.

Подкравшись к ней, Таэс несколько минут простояла под недоуменными взглядами парней, прижавшись к двери ухом. И, только убедившись, что за ней никого нет, шмыгнула внутрь.

Разглядев в щели кулис Андриса у бара, а рядом с ним — печально знакомый плащ, Таэс начала лихорадочно переодеваться. Влетев в переулок пять минут спустя с такой скоростью, будто за ней гналась стая адских гончих, девушка облегченно выдохнула и одернула курточку.

— Ну что?...

— Не хотел бы показаться тупицей, но с каких это пор у тебя в гримерке поселился анкур? — поинтересовался Роан, подлаживаясь под ее шаг.

— Это хуже. Натуральный дракон.

— Огнедышащий? — ехидно вставил Фрей, все еще пребывающий в крайне скверном настроении после "поисковых работ". — Неужели ты все-таки нашла настоящего принца?

— Нет, ядовитый. Типа тебя, — отрезала она и неохотно пояснила: — У меня, видите ли, завелся персональный преподаватель. Извращенец какой-то, наверное, на крылья повелся.

Роан изумленно вскинул брови и вопросительно посмотрел на нее. Остаток дороги до Ширра-не Таэс живописала историю своего знакомства с подозрительным доброхотом, в свою очередь узнав, что парням удалось поглазеть на Старика, и втайне жестоко обидевшись на судьбу.

Ворота проходной подпирал гнусно ухмыляющийся Лео.

— Ну надо же, я уж думал, через забор полезли, только бы я не заметил.

— Да пошел ты!... — рявкнула Таэс так, что оглянулся дежурный. Роан недвусмысленно схватил ее за плечи и дернул на себя.

— Поздно уже. Пошли. И, Лео, ради всех богов, заткнись.

"Вторая трещина" грозила превратиться в зияющую дыру.

Таэс знала себя куда лучше Роана и понимала, что лишнее время в этом вопросе ничего не решит. Поэтому сейчас они ползли по вентиляционной шахте в гробовой тишине, прерываемой только яростным сопением.

Она честно пыталась держать себя в руках. Получалось из рук вон плохо. То есть совсем.

Видимо, это было заметно невооруженным глазом даже со спины, поскольку, оглядываясь, она видела, как ухмылка Лео становится все более гадостной.

Да, Таэс прекрасно понимала, что этот гнусный ублюдок поставил условием свое личное присутствие при историческом моменте тисканья хлыста именно за этим — сжульничать в магически заверенном споре она не смогла бы все равно. Да, она знала, что если сейчас сорвется, то подвалы Бездны еще покажутся ей очень веселым местечком. Но истрепанные крыльями и белобрысым охотником нервы на сегодня, видимо, уже исчерпали свой лимит прочности.

— Не дыши мне в затылок, урод! — гулко разнеслось по длинному металлическому коробу. Сзади охнули, а Таэс зажала себе рот рукой и оцепенела. В наступившей тишине стало слышно, как где-то совсем рядом частой дробью падают на металл тяжелые капли.

Откуда здесь вода?...

Таэс вжала голову в плечи и осторожно двинулась вперед — до отмеченного на схеме поворота оставалось всего ничего.

Уже снимая вентиляционную решетку, она продолжала чутко прислушиваться, но и пять, и десять минут спустя все было тихо. Ее либо не услышали, либо приняли за разгулявшихся в честь выходных учеников снаружи.

Чертов Лео, провались он в Бездну!

Сложнее всего оказалось вылезти наружу — движения, которые в нормальном состоянии проделывались не задумываясь, крылья превратили в каторгу. По крайней мере, пролезть в открывшуюся дыру ногами вперед оказалось нереально — огромные шуршащие простыни топорщились и загибались в самых невероятных направлениях, явственно противясь всей авантюре в целом. Сигать же вниз головой с трехметровой высоты, надеясь адекватно приземлиться на сломанную руку, было по меньшей мере глупо.

— Лезь последняя, поймаем, — прошептал через несколько минут бесплодных усилий Роан и протиснулся к дыре. Следом за ним проскользнул такой же тонкокостный и худощавый Фрей. Чтобы пропустить Лео, плечистого и высокого, как взрослый мужчина, пришлось попятиться до ближайшей развилки.

Несколько минут у "десанта" ушло на разведку обстановки. Потом под дырой раздалось приглушенное:

— Прыгай давай, никого нет. Ну, чего копаешься?

Через секунду ее уже выдернули из дыры за протянутые руки, как тальбу с ветки. Приземлившись животом на чье-то плечо, она в сдавленно помянула всех предков его обладателя и соскочила на пол.

На нее со все той же гнуснейшей ухмылкой смотрел Лео.

Правда, его довольный вид несколько портила изрезанная на левом боку в лохмотья безрукавка и тонкие струйки крови, пропитывающие ткань. Таэс припомнила некстати возникшую капель и почти смутилась. О том, что за спиной у нее нечто, с легкостью заменяющее три десятка ножей, она периодически забывала. Как и о том, что организм пускал их в ход, совершенно не советуясь с ней самой.

— Пошли, он в гостиной валяется, — рядом возник Фрей и потащил ее в соседнюю комнату. Понимая, что неплохо бы поторопиться, Таэс все же не могла удержаться от того, чтобы не рассмотреть квартиру в деталях. Полутьма сделать этого не позволила, но все же можно было сказать, что предполагаемый бардак в комнатах отсутствует, как и посторонние насекомые на кухонном столе. Смутным воспоминаниям детства это не соответствовало — в сознании четко отпечатался веселый кавардак в их комнате, за который была ответственна явно не она одна.

Смутные подозрения мгновенно были забыты, как только Таэс заметила Роана, пристально разглядывающего что-то с солидного расстояния.

"Что-то" оказалось плотным чехлом, из которого выглядывала знакомая рукоять.

Таэс победно оглянулась на Лео, улыбка которого несколько поблекла — он явно не ожидал, что подобный раритет будет запросто валяться на диване. Сосредоточенно закусив губу, она осторожно подошла поближе. Хлыст не проявлял признаков жизни — правда, ровно до тех пор, пока ее маневр не попытался повторить Роан. Чехол дернулся и начал мелкими рывками продвигаться к краю дивана.

Парень поспешно сделал шаг назад. Хлыст успокоился. Таэс сделала еще несколько мелких шажков вперед, и на несколько минут застыла у самого дивана.

Ничего не происходило. Сердце колотилось, как, наверное, в день первого экзамена, на краю сознания металась радостная мысль о том, что все-таки она оказалась права — это оружие видит в ней свою, почти шенну. В конце концов, она женщина, а значит, подходит лучше, чем даже Ноа...

Она потянула застежку, сразу же отдернув руку. А через несколько бесконечных, томительных минут, во время которых не происходило ровным счетом ничего, наконец протянула руку и обхватила длинную рукоять.

И вдруг, сразу же за прошившей кисть во всех направлениях дикой болью, мелькнула мысль, что никто никогда не видел, чтобы Ноа выпускал уже взятый хлыст из рук. Теперь она знала, почему.

Кто-то закричал, кажется, Фрей, кто-то попытался выбить зеленую дрянь из пальцев, — в ушах шумело, от боли слезились глаза, руку разрывало на части. Кажется, она непрерывно и в полный голос крыла трехэтажным матом — сознание это не улавливало. Единственное, что фиксировали остекленевшие от ужаса глаза — как пробиваются из рукояти наружу, разрывая мышцы и кожу, зеленые скользкие плети, оплетая кисть и предплечье ползучей лозой, застывающей в твердокаменные щитки. Как хлыст намертво врастает в ее тело — не разожмешь пальцев, спаявшихся с рукоятью, не отдерешь пустивших корни в мышцы щитков.

Хлыст дернулся и взвился в воздух. Она закинула голову и кричала, пока не кончился воздух в легких — каждую клетку будто прошили тупой иглой.

Где-то совсем рядом хлопнула дверь.

Третья трещина превратила их план в груду обломков.

Глава седьмая

— Таэс! — перед глазами пляшут черные круги, голова мотается из стороны в сторону. — Таэс, расслабь руку! Ну же! Давай, девочка!

На краю сознания придушенно бьется пошлое неверие и детская обида непонятно на что; извиваясь крупными кольцами, бьется в тесной для него комнате прижатый к полу хлыст. Ее локоть клещами сжимают чьи-то руки, черные круги перед глазами начинают мешаться с белесыми полосами. Где-то совсем рядом пищит в режиме вызова переговорник.

— Ноа, отвечай, ну же! — чужое лихорадочное бормотание несвязной тарабарщиной звучит у самого уха. — Сколько можно было говорить, что этим когда-нибудь и закончится!... Да ответь ты, демоны тебя раздери!

Мир сузился до тесного пространства черепной коробки, время начало исчисляться в рывках хлыста, то утихавшего, то вдруг начинавшего рваться вперед так, что, казалось, руку разорвет в клочья. По сознанию гулким раскатом ударил окрик: "Отойдите, быстрее! Он вас чует!", за ним — неосознанная, вымученная попытка понять.

Чей это голос?...

То, что раньше ворочалось под кожей у лопаток, ожило снова — мерзкий чужеродный ком тянулся к паутине, прорастающей в тело от кончиков пальцев до самого плеча. Или — уже дальше?...

Они тянулись друг к другу, сплетались, врастая друг в друга и изменяясь оба. Под кожей валиками прокатывались почти материальные жгуты, — рождался паразит, червем продирающийся вдоль позвоночника к мозгу.

Резким приступом к горлу подкатила тошнота. Ее начало рвать, страшно, до желчи, почти до крови. Хлыст обмяк, вяло дергаясь под чьим-то коленом, то и дело мелькающим перед закатывающимися глазами.

А потом черные круги перед глазами слились, тело выгнулось дугой и забилось в припадке, будто чужое — пластиковый болванчик, чувствующий только, как хлещут волосы по щекам. Ударяясь головой о пол, Таэс тоже что-то чувствовала — короткие яркие вспышки где-то в глубине сознания. Но через несколько минут все тот же "кто-то" сумел ее скрутить, и даже эти короткие вспышки пропали.

Те места, куда провалилось ее сознание, были смутно знакомы, но чем и почему, осознать она не успела: внезапно в мозг будто воткнули раскаленную иглу, и ее вышвырнуло в реальность.

Дико озираясь по сторонам, Таэс подняла дрожащую руку и провела по лбу. Зубы мелко стучали — место судорог заняла лихорадка. Вместо двух одинаковых рук почему-то была одна короткая и одна длинная, как... Мутный взгляд упал на правую руку. Хлыст. Она безотчетно пошевелила пальцами.

Костяшки наконечника громко щелкнули, разложившись шипастым цветком.

Сознание прояснялось медленно, и первое, что оно уловило — чьи-то пальцы, жестко давившие на какие-то точки на шее. Язык заплетался, но со второй попытки она смогла пробормотать:

— Дай...д-дышать...

Пальцы вздрогнули и медленно опустились. Таэс мотнула головой, отбрасывая волосы, загораживающие обзор, слишком длинные и почему-то светлые. Мозг не придал этому значения, ровно до того момента, пока девушка не осознала, что поперек живота ее держит чужая рука, а сама она упирается спиной в чью-то грудь. Волосы определенно были не ее, а грудь точно была мужской.

Она вяло обернулась, встретившись взглядом со знакомыми светлыми глазами, и застыла.

Пролепетала:

— Тоби?...

Он молча кивнул, подхватил Таэс на руки и отнес на все тот же диван, чудом не разлетевшийся на составные части. Опустился рядом, устало ткнулся лбом в переплетенные пальцы и тихо сказал:

— До сегодняшнего дня я думал, что перепугать меня до такой степени может только твой брат.

Таэс заерзала, бездумно прижимая к себе хлыст — хотя тот успокоился и обмяк. На Тоби он не реагировал вообще.

От температуры начало ломить суставы, но, по сравнению с тем, что было десять мунут назад... Она с трудом приподняла голову, ища глазами парней, и, никого не обнаружив, пробормотала:

— А где...

— Не хватало еще им такое видеть... За Ноа послал, скоро приведут, — Тоби помолчал и поднял глаза. — Таэс, зачем ты это сделала?

— Ну... — опасавшаяся примерно такого вопроса, она неохотно подняла глаза на собеседника, и... замерла с открытым ртом, впервые увидев его.

Босой, без привычных очков; длинные, встрепанные со сна волосы рассыпались по обнаженным плечам — Таэс сморгнула, наконец поняв, что из одежды на нем только наспех натянутые домашние штаны.

— Тоби... А... Что ты здесь делаешь? — недоуменно спросила она. Спохватилась: — То есть... Как ты здесь оказался? Дверь же закрыта...

Раздавшиеся стремительные шаги избавили от необходимости отвечать обоих. В дверях возник Йенерис, на ходу стягивая летный шлем. И резко запнулся на пороге, едва увидев их обоих.

Смуглый, как все южане, он вдруг побледнел до какой-то болезненной серости. Ни на кого не глядя, он подошел к дивану и молча протянул руку. После Таэс долго пыталась убедить себя, что на тот момент была вменяема — хлыст заискивающе, почти виновато замел по полу и поспешно начал втягивать в себя оплетающие руку плети.

Почему-то казалось, что это — нет, не сон — безумная голография, которую сейчас кто-то поставил на обратную перемотку. Все повторялось — в обратном порядке. Размягчились, поплыли жесткие щитки, с влажным чмоканьем втянулись в рукоять зеленые щупальца. Раны остались — кисть превратилась в решето, но крови не было. Боли тоже — Таэс вообще не чувствовала руки.

— Не хнычь, заживет, — деревянно проговорил в пространство Йенерис, хотя ей было совсем не до слез. Не глядя вытащил что-то из кармана, бросил ей. — Мотайте отсюда, пока никто не засек.

Таэс опустила взгляд и обнаружила у себя на коленях пузырек. Пока она пыталась удержать на месте плывущее сознание и понять, что с ним предлагается делать, возникший из ниоткуда Роан шустро цапнул склянку, подхватил девушку на руки и так же стремительно испарился, телепортировавшись наружу — теперь это проблем не составляло. Фрей ждал тут же, Лео, к счастью, отсутствовал. Таэс, все еще пребывающая в шоке, качнула головой:

— Что это вообще было?

На нее посмотрели как на сумасшедшую.

— Да нет, другое... Это у меня начался бред, или он не размазал нас по стенке тонким слоем? Не отправил в карцер на ближайшие полгода? И вообще ничего не сказал? — Таэс приложила здоровую руку к пышущему жаром лбу и попыталась сосредоточиться. — Вам это не кажется странным?

Роан и Фрей переглянулись. Роан коротко кашлянул и проговорил:

— Нет, нам это совсем не кажется странным. И я еще не знаю, что бы делал на его месте...

Таэс непонимающе уставилась на него, явно проигрывая сражение со стремительно наступающей дурнотой за ясное сознание.

— А, забудь, — пригнувшись, он припустил рысью, тщательно избегая патрулей и освещенных мест. — Подумай лучше, какую сказку расскажешь Нерхаре, чтобы он не убил тебя на месте за такие художества.

— Нерхара, — вздохнула она, — за такой подарок осыплет меня печеньем или станцует канкан на прозекторском столе — по моему выбору. Попомните мои слова.

О том, что Папаша время от времени имел обыкновение ночевать на рабочем месте, но в целом жил отнюдь не в лаборатории, а в жилом комплексе для администрации, находящемся под усиленной охраной, Таэс вспомнила только на пороге Лабораторного Корпуса. Она попыталась сообщить об этом Роану, но тот только отмахнулся. И пятью минутами позже стало ясно, почему.

Потрепанный даже на вид Лео и засыпающий в обнимку с диванной подушкой Мара, которого явно выдернули из постели, чинным рядком сидели у стенки. Растрепанный Нерхара, ослепительно и до тошноты жизнерадостно улыбаясь (хотя из постели вытащили и его), всплеснул руками, из-за своего балахона становясь похожим на суматошно взмахивающую крыльями птицу, и заверещал:

— Боги, что за чудовище сотворило это с моим котиком?

— Собственная дурость, — неожиданно высказался Мара, не открывая глаз. — Два придурка решили помериться, у кого крепче... нервы. Домерялись. Ты вообще знаешь, что она хватанула?... Хлыст у Ноа.

У Таэс отвисла челюсть. У Нерхары — в радостном изумлении распахнулись глаза, став вдвое больше.

— Тебя принял хлыст?!

— Папаша, еще немного счастья в голосе, и я тебя придушу! Какого черта вы Маре все растрепали?!

— А кто, по-твоему, ночью выуживал из административного корпуса этого придурка? — Ширануи неуважительно ткнул в Папашу пальцем и снова уронил голову на подушку.

Челюсть Таэс повторила свой маневр. Роан и Фрей слаженно посмотрели — почему-то на Лео.

— Его что, туда пускают?!

Лео заерзал, невнятно передернув плечами. Нерхара же, бухнув перед Таэс тазик с непонятной жидкостью неестественно-зеленого (ее передернуло) цвета, с азартом землеройки начал стаскивать с нее одежду. В теплом помещении не спадающая температура дала о себе знать быстро: стараясь перебороть стремительно наступающий туман в голове, Таэс то пыталась сосредоточиться на сервировке буфета, то провожала мутным взглядом стягиваемую с плеч одежду. Она проходила сквозь крылья свободно, будто они были всего лишь голографией — Таэс еще смутно помнила, как Папаша пытался объяснить ей механику взаимодействия материй Изнанки и Лица. Только один раз, когда чересчур энергично дернувший за рукав Нерхара задел больную руку, тело машинально дернулось — внезапно обретшие материальность крылья рассекли наполовину снятую рубашку вместе с полой Папашиного балахона на лоскуты.

Только когда поврежденная рука до плеча оказалась в упомянутом тазике, судя по ощущениям — с соляной кислотой, Таэс дико заорала и наконец пришла в себя. Безостановочно шипя сквозь зубы ругательства — единственное, чем по-настоящему обогащает жизнь в общей казарме — она только через несколько минут осознала, что, не считая этого, в комнате стоит гробовая тишина.

Мара дрых, Папаша, затаив дыхание, с нежностью наблюдал за пузырящейся в тазике бурдой, а вот парни вели себя странно. Роан и Фрей пристально наблюдали за какой-то точкой на полу, Лео выглядел еще страннее, глядя на нее несколько остекленевшими и в то же время подозрительно блестящими глазами.

— Ну что еще? — рявкнула она. Лео не ответил, и, судя по всему, даже не услышал.

Ясность в вопрос традиционно внес Мара, приоткрыв один глаз и флегматично сообщив:

— Классные сиськи, Морой. А то в шмотках смотришься доска доской...

Наконец догадавшись глянуть вниз и обнаружив там ничем не прикрытую грудь, Таэс схватила первую попавшуюся под руку тряпку и с криком: "Пялиться он еще будет, гад!", швырнула Лео в физиономию. Тот машинально поймал летящий на него комок, сморгнул и перевел взгляд на презент. Похабно ухмыльнулся:

— Маечка, да? А трусики будут? Или тебе приплатить?

— Я тебе твои трусы в задницу затолкаю, урод! — рявкнула Таэс, от боли взвинченная сверх всякой меры. — Ты у меня еще устроишь стриптиз на главной сцене, козел озабоченный! Я выиграла, если ты еще не понял! Тебе ...!

— Котик, котик, успокойся! — наконец оторвавшись от созерцания тазика, Нерхара замахал руками и, торопливо пошарив по полу, накинул ей на плечи истерзанную рубашку.

— Ну, пока что стриптиз устраиваешь ты, — Лео фыркнул и подсел поближе, нагло уставившись на то, что рубашка прикрывала довольно слабо. Демонстративно облизнулся и противным тоном протянул: — Могу признаться в страстной и пламенной любви прямо здесь. Как насчет поцелуйчика в качестве награды?

Роан резко встал, собираясь заткнуть его вручную, но не успел: выдернув из таза руку и бешено рявкнув: "Поцелуйчик?! Сейчас ты у меня получишь поцелуйчик!", вместо того, чтобы двинуть Лео по физиономии, Таэс с размаху уселась к нему на колени. Изогнувшись, запустила пальцы в длинные волосы, стянутые ремешком и, глядя в изумленно расширившиеся глаза, поцеловала. По-настоящему — страстно, прильнув всем телом, гладя плечи, шею, затылок, проводя пальцами по шершавым от пробивающейся щетины щекам.

У Фрея отвисла челюсть, Папаша ошеломленно захлопал глазами, Ширануи проснулся. Лео же, наоборот, оправился от потрясения — напрягшиеся было руки расслабились, ладони ласкающе скользнули по ее спине. Закрылись глаза, откинулась назад голова — он отвечал, так же. По-настоящему.

И протестующее потянулся следом, когда девушка внезапно подняла голову. Она смотрела в помутневшие глаза, слыша тяжелое, частое дыхание, чувствуя обнимавшие — по-настоящему — горячие руки, и гадко улыбалась. Доля секунды, одно неуловимое движение — и она легко соскочила на соседний стул, а Лео, взвыв, согнулся, медленно сползая на пол. Одернув падающую с плеч рубашку, она невозмутимо повернулась к Нерхаре:

— Отличный растворчик — уже затянулось. Где взял?

— Ноа дал, помнишь? — выдавил Роан, всерьез подозревая, что хлыст для Таэс даром не прошел. Такие выходки... мягко говоря, не в ее стиле. Зато вполне в стиле шенн.

— Ах ты, шлюха! — яростно рыкнул Лео, наконец отдышавшись. — А еще недотрогой прикидывалась!

Роан машинально посмотрел в его сторону и вздрогнул, натолкнувшись на горящий холодной злобой взгляд. Кольнуло под ложечкой предчувствие беды — они ведь уже действительно не дети, а, подловив в темном углу, девушку в таком возрасте могут не только избить до полусмерти... Особенно если запастись блокирующими ментал риатиновыми наручниками, которые не так сложно достать в городе. А маг в риатине — тот же простой смертный, который не много стоит против банды.

У Лео банда была большой.

Роан похолодел. На мгновение встретился глазами с едва заметно кивнувшим Марой, быстро сунул уже открывшую рот для язвительного ответа Таэс в куртку, как куклу, и вытащил ее в коридор, а потом, не останавливаясь — до казарм, не отпуская и не отвечая на возмущенные вопросы, — и ее, и выбежавшего следом Фрея.

Проводивший его глазами до дверей Мара поднял на Лео неожиданно острый взгляд и отчеканил:

— Ты что — дурак?... Или на самом деле на нее запал? Так подумай головой и пойми, что не твоего полета птица — с какой стороны не посмотри. И не делай глупостей, я тебя прошу.

— Посмотрим... — Лео тяжело поднялся и с ненавистью глянул в окно, на торопливо перебегающую двор фигурку в болтающейся куртке. — Я этой дряни еще подрежу крылья — чтоб высоко не летала...

— Прекрати, слышишь... — начал было Мара, внезапно перебитый воем тревожной сирены в коридоре.

Все резко вскинули головы. С лица Нерхары слетело глуповато-растерянное выражение, блуждающее там последние несколько минут. Прянув ушами, он сорвался с места и выбежал в коридор, придерживая за отворот накинутый на плечи балахон. Лео дернулся было следом, но развевающаяся белая тряпка уже скрылась за поворотом.

— Это ведь не... это ведь не лабораторная сигнализация, — он прижался лбом к окну, напряженно вглядываясь в темноту. — Да?

— Нет, — уронил Мара, прислушиваясь к звуку сирены. — Это общая тревога. Вот только не припомню я, чтобы при нас ее хоть раз использовали, — он встал рядом с Лео, безучастно наблюдая за тем, как по внутреннему двору спешно бегут прекратившие обход патрули. Через несколько минут в этот поток влилось несколько преподавателей, еще чуть позже — мелькнула черная, почти невидимая в темноте форма администрации.

К этому неясному черному пятну приблизилось белое, увенчанное шапкой растрепанных белокурых волос. Лео прищурился, всматриваясь, и вдруг изумленно присвистнул:

— Да это же Шион там, рядом с Нерхарой! Знаешь, ленивец, это становится очень интересным. Что там такое стряслось, что даже его из постели выдернули?... — не дождавшись ответа, он возбужденно сверкнул глазами: — Ты как хочешь, а я сбегаю посмотрю.

— Боги, за что вы меня покарали, — возведя глаза к потолку, похоронным тоном отреагировал Мара. — И охота тебе тащиться? Не набегался сегодня?...

Последнюю фразу он договаривал уже на ходу, глядя Лео в спину. Нет, он не шел с ним — просто считал своим долгом ныть и жаловаться не меньше десяти минут, которые были моральной компенсацией за в кои то веки выпавшую спокойную ночь, безбожно испоганенную принудительным подъемом. Но он с ним не пойдет. Ни за что.

Спустя запланированных десять минут Ширануи с досадой обнаружил, что они уже не просто вышли наружу, а бодро пробираются кустами вслед за Папашей, поэтому вылезать из них у всех на виду уже поздно.

— Шион, Сьерра просил передать, там трындец полный... — неожиданно прозвучал у самых кустов уверенный мальчишеский голос. — Мы подержим, зови Ватайна, пусть сам разбирается, иначе потом никому жизни не даст. Кстати... — ветки едва заметно хрустнули. — А вы тут какого хрена уши развесили?

Ширануи, который не сомневался, что рано или поздно этим кончится, медленно поднял глаза. Мертвой хваткой вцепившись в руку попытавшегося было втихую улизнуть Лео, над ним маячил радостно скалящийся Алхимик.

Вот и "Армагеддон" подтянулся. Если подумать, не удивляет.

— Ну что?

— Ерунда какая-то, — прижавшийся носом к стеклу Фрей передернул плечами. Из окна казармы обзор был тот еще. — Носятся, будто анкур посреди двора приземлился. Папаша... Папаша зачем-то в центральный тренировочный поскакал... Сьерра... Шион... Ноа... Старик... Может, действительно анку...

— Кто?! — взвилась Таэс, остервенело дергая только что надетый свитер за ворот. — Дай посмотреть!

Она вскочила на кровать и, сощурившись, вгляделась в темноту. Впрочем, поздно — швырнувший тлеющую "юлу" на землю Сьерра исчез за поворотом. Очевидно — последним из перечисленных.

Девушка ругнулась, продолжая наблюдать за двориком. Основная активность переместилась за все тот же поворот — в центральном тренировочном корпусе явно что-то происходило.

Честно говоря, ни всматриваться в темноту, ни думать о том, что там происходит, да и вообще — находиться в вертикальном положении Таэс не хотелось. Температура не спадала, покрыв ее лицо каплями пота, а мысли — с трудом проницаемой завесой тумана. Более того, последние минут двадцать появилось новое ощущение — в основании черепа пульсировал тугой комок, от которого пульсация паутиной оплела спину и руки.

Насколько ей было страшно, Таэс боялась признаться даже самой себе. А потом...

На секунду показалось, что от визгливого вопля, прошившего мозг, надломилась и упала крыша.

Нет, это просто потемнело в глазах.

— Боги, где это?

— Что? — недоуменно обернулся Фрей.

— Этот крик, — она сжала виски пальцами и простонала: — Я думала, у меня голова развалится...

— Никто не кричал, — Роан внимательно посмотрел на нее поверх очков. — С тобой все нормально?

— Со мной все не нормально. Но до слуховых галлюцинаций дело еще не дошло, — Таэс стиснула зубы и осела обратно на кровать, потеряв надежду все-таки увидеть Старика. Этот крик оборвался, пришли другие — слава Звезде, слабее и тише, они то приближались, то удалялись, почти попадая в такт с пульсацией в затылке. Через три минуты, не выдержав, она с головой накрылась крыльями и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Еще через пять — тяжело поднялась и, шатаясь, зашаркала к выходу из казармы, выдохнув между накатывающими волнами воплей:

— Либо Папаша отрывается от своего ЧП, либо я еду крышей.

— Ты ей уже поехала. И я даже не спрашиваю, соображаешь ли ты, что творишь, — отрезал Роан, догоняя ее и хватая за локоть. Фрей наконец оторвался от окна:

— Там не просто какое-то ЧП. Ты только посмотри — сбежались все Лучи, что были на базе, не удивлюсь, если и каймей появится. Когда такое было? — он бросил быстрый взгляд на вяло вырывающую локоть Таэс. — Ей сейчас не к Папаше надо, а к Сеширо. По крайней мере, он гарантированно вправит ей мозги и навряд ли сейчас толчется в этом дурдоме. Так что буксируй ее к выходу, я дежурного отвлеку.

На улицу удалось выйти без особых проблем, хотя неадекватность Таэс уже бросалась в глаза — согнувшись в три погибели, вцепившись пальцами в виски, она тонко поскуливала, еле переставляя ноги. Еще проще оказалось выйти в город — на проходной были слишком заняты, хоть и было неясно — чем.

До места, где обычно толклись рейсовые гравилеты и такси, нужно было идти не меньше пятнадцати кварталов. В данных обстоятельствах это было не просто много — чудовищно. Телепортироваться Роан не рискнул — одним богам известно, как на Таэс это подействует. Решили срезать через пустыри — уже который год за этот кусок земли, с севера примыкавший к ограде Ширра-не, вели тяжбу две корпорации, в результате сейчас в полуразвалившихся заводских бараках гнездились всевозможные отбросы общества, но это было уже неважно.

Роан подхватил Таэс на руки и рысью бросился за Фреем, расчищающим дорогу.

Как ни странно, было тихо, хотя на маскировку своего присутствия времени уже не оставалось. Через несколько минут Фрей пошел медленнее, а потом и вовсе остановился, настороженно озираясь. Тихо проговорил:

— Послушай, Ро. Хорошо послушай.

Тот прислушался и замер. На пустыре стояла мертвая тишина. Неестественная для по-своему густо населенного места. Только трещал ломающийся ледок в затопленном еще осенью огромном строительном котловане.

— Пойдем отсюда. Быстрее...

Закончить он не успел. Внезапно вскрикнув, Таэс вырвалась из его рук, и, плеснув крыльями, свечой взмыла в темное небо.

— ...! — в сердцах рыкнул вконец измотанный сегодняшней ночью Роан. Закончить свою мысль он опять не успел — так же стремительно девушка упала обратно, с сухим треском сложив крылья у самой земли. С каким-то безумным блеском в глазах истерично крикнула:

— Телепорт, быстрее!! Быстрее!!!

Рука автоматически дернулась, пытаясь прочертить разрез сквозь материю пространства... И не смогла.

— Не могу, — хрипло вырвалось из внезапно пересохшего горла.

— Что б вы сдохли!... — Таэс оскалилась, швырнув со вспыхнувших рук сгусток пламени в заросли чахлого городского кустарника, окружавшего котлован. Тонкие ветки вспыхнули, огонь зашипел, встретившись с грязным снегом, и... взвизгнул?

Роан всмотрелся в изломанные пляшущие тени и начал уговаривать себя очнуться. Потому что этого не могло быть.

Никогда.

Не здесь. Не в городе. Не в двух шагах от базы.

Наверное, где-то он заснул. Потому что эта тощая угловатая фигура, и вот эта, и та... они не могут быть реальностью. Затверженное на десятках, сотнях занятий, внезапно оживало, но заставить себя поверить в это он не мог. Т'хоры ползли им навстречу по бурому подтаявшему снегу, но он не мог в это поверить...

— Черт, черт, черт, — как заведенная, твердила Таэс, одним этим словом спасаясь от накатывающей истерики. И без того неясные мысли метались в хаосе. Пока их хватило только на то, чтобы окружить зажатую с трех сторон бараками площадку хилым огненным барьером, постоянно норовящим потухнуть из-за снега.

— Эсса, улетай. Фрея возьми, если сможешь. Я отвлеку, не догонят, — прерывающимся голосом сказал Роан.

— Сам слышал, что несешь?! — зло заорала она в полный голос, наконец найдя выход панике. — Героем умереть захотелось, придурок?! Так это мне положено!!

Фрей, с широко раскрытыми глазами наблюдавший за стремительно наползающей из глубокой ямы черной волной, побелевшими губами пробормотал:

— Они не могут быть дикими. Не могут... Она должна быть здесь, должна... Нужно просто не принимать поединок...

— Да очнитесь вы!! Нет здесь шенны! Какая шенна сунется в один город с Ширра-не! Это брошенные т'хоры, и они нас сожрут!! Их здесь не меньше двух сотен!

На крик костлявые фигуры т'хоров поползли быстрее, но Таэс стало легче. По крайней мере, истерика отступила, освободив место для мыслей. При слове "брошенный" они по свободной ассоциации перепрыгнули на другой брошенный шенн, о котором она слышала совсем недавно. От одной-единственной мысли в голове резко прояснилось, перед глазами развернулся план действий. Она внезапно успокоилась — хотя от этого плана действительно пора было впадать в истерику.

— Пару развалюх снесет, но и черт с ними, — пробормотала она себе под нос. — Все, парни, запускаем птичку в котлован. И прямо сейчас, пока не поздно.

— Эсса, сама-то слышишь, что несешь?! — рявкнул Роан. — У нее же баланс болтается, как сосиска в кобуре! Если делать большую, нас самих разнесет на атомы вместе с десятком кварталов!

— Вот и проверим, — процедила Таэс, наблюдая за стремительно тухнущим барьером. — Нас в любом случае убьют. А умирать не обидно только в большой компании.

Роан начал что-то говорить, но Фрей сжал губы и внезапно сказал:

— Начинай.

Она коротко кивнула и переплела пальцы на уровне груди. По коже обоих парней побежали переливающиеся багровые сполохи, потом оранжевые, золотые, коричневые — тройные щиты от огня. Следом переплел пальцы Фрей — поднялся зеленый купол щита от земли.

Краем сознания Таэс еще уловила, как поверх зеленого купола ложится голубой, но это было последним, что пробилось к ней из внешнего мира. По коже побежали красные сполохи — не щита, которого на ней не было — собственной ауры. К переплетенным пальцам, к напряженно развернутым плечам, к самому сознанию стекался горячий алый хаос, управляемый в лучшем случае наполовину. Она забирала силу везде, где могла, мгновенно не умерев — шанс был один, а маленькая тренировочная модель здесь не поможет.

Энергетические потоки, пронизывающие мышцы и органы, автоматически поддерживаемые ментальные щиты на сознании, даже та чужеродная энергия, питающая пульсацию на месте крыльев — все переплавлялось в чистую силу и собиралось в один поток.

Она прокусила губу насквозь, но наращивала его по капле, растягивая и без того вязкие от страха секунды до предела. А потом в бедро над коленом вонзились загнутые когти, и внезапная боль смяла все барьеры. Контроль вырвало из пальцев, и замершее было время рванулось с места в карьер.

По коже побежало пламя — в пол-ладони, в ладонь, в две, четыре... Полыхнуло трехметровой свечой — над головой. Т'хор завизжал и черным оплавленным комом осел у ног.

Собранная энергия рвалась наружу — неконтролируемым, диким потоком. Она пыталась удержать ее, загнать обратно в клетку контроля — но сил не хватало.

— Бесполезно! Выпускай!! — прокричал Роан сквозь рев пламени. — Сама сгоришь!

Она резко раскинула руки, и пламя взвилось не свечой — столбом до самого неба. Окутало руки полотнищами, широкими, как кроны деревьев.

Над домами разворачивал крылья фаниск — птица Десяти Легенд.

Раздался треск — от жара начали трескаться стены слишком близко стоящих развалюх. Таэс резко свела руки на груди и выбросила вверх. Фаниск вслед за ней взмахнул крыльями и взмыл в небо, отрываясь от хрупкой фигурки.

Горячим ветром опалило почерневшие заросли, раскаленный пар, сменивший снег, рванулся в воздух.

Пять тонких нитей, оплетающих пальцы, сейчас удерживают птицу от того, чтобы рассыпаться огненным дождем. Пять тонких нитей, чтобы направить ее к земле — нет, в землю, глубоко, там, где и тысячу лет назад были песок и скалы. Одну нить подхватывает Фрей, вплетает свои — и эфемерное огненное тело обрастает камнем, глиной и жидким стеклом. И когда на поверхность вырывается одетая в броню из раскаленной магмы голова, еще одну нить поймает Роан — и тело, потяжелевшее в сотни раз, подхватят мощные ветра, послушные взмахам крыльев, вырвут из земли и поднимут к облакам.

А потом, с птичьим криком сложив крылья, вслед за дрожащей от напряжения рукой, зверь из пламени летит вниз.

— Ложись!

Они упали разом — как только стало возможно бросить управляющие нити. И, ни на что уже не надеясь, бросили оставшиеся силы на щиты.

Таэс потеряла сознание первой — как только нити соскользнули с пальцев, еще до того, как упала на землю, поэтому не услышала ни взрыва, от которого вздрогнула земля — так, что их подбросило в воздух, ни оглушительно визга горящих т'хоров, ни отдаленного крика:

— Купол! Третий уровень, не меньше!!

Ее аура стремительно гасла, наливаясь предсмертными серыми тонами. "Значит, резерв тоже отдала. Зачем?..." — со странной отстраненностью пронеслось в голове у Роана, прежде чем он сам провалился в темноту.

Фрей был единственным, кто видел, как взрывная волна захлебнулась на пике, разбившись о возникший из ниоткуда купол, накрывший котлован. Он никогда не видел щита такого типа — переливающегося всем спектром, как бензиновое пятно на воде. На секунду мелькнула мысль — "кто?...", припечатанная тяжелым сапогом, остановившимся у самого лица.

Перед глазами плыло, очки остались в казарме — форменные черные сапоги он узнал (они были близко), но не его обладателя — темное пятно на фоне черного неба.

Послышались знакомые голоса: радостно гогочущего Съерры, с каким-то остервенением матерящегося Ноа, еще несколько голосов — уже незнакомых. Кто-то совсем рядом упал на колени:

— Таэс!...

Тяжелое как камень тело отказывалось даже повернуть голову на голос — похоже на Нерхару, но это не он. Нерхара не появлялся без белого балахона, не говорил таким тоном, не называл Таэс по имени. От Нерхары никто никогда не слышал ругательств — тем более, тех, что сейчас прозвучали во внезапно повисшей тишине. Фрей смутно видел худые руки с закатанными рукавами формы — черной, просто черной формы администрации. Эти руки светились ровным тусклым светом, и были почти прозрачными — настолько, что Фрей видел сквозь них горящие дома.

— Заканчивай и возвращайся. Все хуже, чем я думал.

Владелец сапог резко развернулся и растворился в темноте. Стоящий на коленях остался. Кто-то подхватил Фрея под мышки и забросил на плечо.

А он, широко раскрыв глаза, второй раз в жизни смотрел на отлетающую душу.

Хотя нет. Эту держали.

— Это переходит все границы.

— Да.

— И меры должны быть адекватны.

— Да.

Очень усталое "да".

Стоящий у окна темноволосый мужчина, скрестив руки на груди, наблюдает за поднимающимся солнцем — багровым, как осенние листья. Не глядя, бросает через плечо:

— Сам виноват. Этого и добивался.

— Да.

Безжизненное, как спутник Солярис, "да".

— Не делай вид, что жалеешь. Тем более... — мужчина опускает голову, рассматривая суетящиеся далеко внизу фигурки. — Теперь я, пожалуй, склонен разделять твою уверенность. Так что своего ты добился. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Да.

— Хотя меня сейчас гораздо больше интересует другой вопрос. С каких пор наши доблестные Лучи ищут три полновесных шена посреди пустыря столько, что их успевает найти кто-то другой? Служба мониторинга... — обернувшись, он замолкает, несколько секунд глядя на устало осунувшееся лицо с прикрытыми глазами, и изменившимся тоном тихо роняет всего одно слово:

— Успел?...

— Да.

В коротком слове впервые проскальзывает удовлетворение.

Глава восьмая

Первый тренировочный корпус был закрыт. Без объяснения причин.

Занятия старшего и выпускного курсов перенесли во второй, да и те состояли в основном из многочисленных тестов и зачетов — полугодие заканчивалось, до Первого Дня Года оставалось всего ничего.

Без того же — объяснения причин, — Таэс Морой выжила, выйдя из комы уже через сутки. В журнал по этому поводу была занесено краткое: "Базовые оболочки ауры восстановлены". Впрочем, последнее слово проверявший записи Сьерра заменил на нейтральное "укреплены". Не стоило давать очередной имперской комиссии возможности решить, что кто-либо в Ширра-не может возвращать с того света.

Даже если это так.

Еще позже, и другой рукой, "базовые" были исправлены на "вторичные". Не стоило давать возможности тем, кто читает отчеты этих комиссий, решить, что в рядовой ученице есть нечто, оправдывающие такие усилия — а именно, напряженную работу не меньше чем Луча Жизни.

С последствиями таких решений исправлявший был знаком слишком хорошо.

Жизнь шла своим чередом, зачеты, к несчастью — тоже.

Только утром выписавшаяся из госпиталя Таэс с ужасом узнала текущую дату, мгновенно подсчитав в уме количество потерянного времени, и бросилась искать Нерхару, или, вернее, его переговорник.

Следствием нескольких звонков по оному и стало то, что уже к вечеру она совершенно впустую отмораживала задницу, сидя на чужом заборе — "Домика тетушки Ми", если быть точной. Ярко-пунцовые стены и не менее яркий заборчик в кокетливых завитушках стояли впритык к "Питейному заведению" Барента, взаимно дополняя и обогащая друг друга.

Таэс, впрочем, от этого было ни легче, ни теплее.

Нахохлившись, девушка пыталась сосредоточиться на размалеванном графиками параграфе пятом (содержащем безумно увлекательные сведения о зависимости сезонности в размножении шенн от плотности населения). На упомянутом заборе она сидела уже третий час, руки одеревенели, и прыгающий в побелевших пальцах считыватель никак не способствовал пониманию.

— Звезда моя, ну что там можно столько делать!... — в сердцах брякнула она и тут же, осознав, густо покраснела.

— Эй, детка-а-а-а! — завел шедший парень, изрядно принявший на грудь и оттого, видимо, разглядев только цвет стен, но не ее саму.

— Вход с другой стороны, — мрачно уведомила Таэс и поглубже зарылась носом в воротник. Место способствовало пониманию еще меньше.

Нет, она и так знала, что ничем хорошим это не кончиться, но чтобы учить "основы цикла", сидя на заборе борделя...

Мимо, немузыкально насвистывая, проплыл Барент с коробкой свежайших — только с рынка — "молоточков". Заметил ее и, ухмыльнувшись от уха до уха, сдал назад, запуская руку в короб.

— Все сидишь? На, погрызи — жрать, небось, охота.

Таэс наклонилась, подцепив протянутый рыбий хвостик, и жадно в него вгрызлась, стряхивая запорошивший волосы снег.

Еще через час, когда окончательно стемнело, Барент прошел в обратном направлении — толкая перед собой широкую лопату со взбухающим снежным сугробом: с мамашей Ми у них существовал весьма выгодный симбиоз, выражавшийся в расчищенном заднем дворе для одной стороны и бесперебойной доставке дополнительных клиентов — для другой. Сделав пару энергичных кругов по двору, и получив очередной отказ на предложение зайти погреться, он потрусил в "Заведение", пообещав в случае чего прийти на помощь с лопатой — если Таэс занесет окончательно.

На тот момент девушка даже мысленно напоминала себе сугроб, поэтому язвить не стала, с тоской подумав о том, что предложение еще может оказаться вполне актуальным.

Последним в этот скорбный вечер ее навестил Фрей — выразительно постучал костяшками пальцев по лбу, обозвал дурой, которая гробит остатки здоровья, поинтересовался состоянием последнего, и доложил, что Роана выписывают завтра, напоследок укоризненно бросив:

— Тебе сейчас в постели надо пластом лежать, а не сидеть на заборе. Уж не знаю, кто, когда и как тебя так залатал, что ты на тот свет не отъехала, но уважала бы хоть чужой труд.

— Я и не собиралась никуда отъезжать, — она мрачно уставилась на ярко светящиеся окна. — Тоже мне, просто ментальное истощение, само проходит...

Фрей изумленно уставился на нее в упор.

— Так тебе что, не сказали?... Ты последние резервы тогда вытянула — что-что, а клиническую смерть по ауре даже я прочитаю. Так что кому-то ты очень нужна была живой. Хоть знаешь, кто лечил?...

— Нет, — она растерянно покачала головой, пытаясь осознать сказанное. Но ведь с ней все в порядке. Да, усталость, ощущение, что вытянули все силы — обычное дело, когда не рассчитаешь количество вложенных в заклинание сил, залезая в неприкосновенный запас собственной ауры. Но клиническая смерть... Клиническая смерть — значит, собственной ауры не осталось совсем, нечему поддерживать в теле жизнь. — Слушай... А разве возможно восстановить... ауру? Помнишь, лет пять назад кто-то из резерва от этого умер, на большой зачистке. Там с ними даже Сьерра был, и уж если он ничего сделать не смог... Целителя классом выше, чем Луч Жизни, в Ширра-не нет. Да и где есть, интересно? А я... Я же нормально себя чувствую. На самом деле.

— Не знаю, — хмуро сказал он, глядя себе под ноги. — Если этого не считать — так с тобой и было все нормально, не руки-ноги же отгрызли... Я думаю, это тот мужик, что тебя нашел — никто другой просто не успел бы. И... — Фрей запнулся. Насчет души — это было бы слишком... К тому же он сам был не до конца уверен.

— Кто?...

— Кто-то из администрации. Наверное... Или... — он качнул головой. — У меня все перед глазами плыло, помню черную форму, голос — и все. Но я его не знаю.

— Если учесть, сколько сейчас набежало народу с периферии и филиалов на эти "совещания по итогам проделанной работы", это может быть кто угодно. Папашу, что ли, потрясти... Должен же он знать, кто меня притащил, — Таэс неловко качнулась и наконец сползла с забора, резко сменив тему: — Ну все, дедуля допрыгался. Либо мамаша Ми выдает мне этого... трудоголика, либо я вытаскиваю его оттуда сама.

— Тебя прикрыть?

— Чтобы толпа девиц с воплями "Какая милашка!" опять тискала тебя в укромном углу? Ты и после прошлого раза ныл неделю. И что они все в тебе находят?... — нахохлившись, Таэс сунула руки в карманы и побрела к парадному входу "Домика".

С боем прорвавшись в апартаменты мамаши Ми, она застала там картину, от которой вся заготовленная речь волшебным образом трансформировалась в высокохудожественную площадную брань.

Приподняв серебристые брови, источник ее вдохновения откинулся на спинку дивана, аккуратно поставив стакан на столик для танрога, за которым, судя по состоянию партии и количеству фишек, и провел последние четыре часа, и обезоруживающе ухмыльнулся:

— Правильно ли я помню... Не эта ли юная фарра сказала, что ноги ее не будет внутри в моей компании и что она подождет снаружи?... Так чем ты недовольна?

— Мог бы уточнить, зачем тебя сюда несет, придурок! — рявкнула Таэс.

— Как — зачем? — он снова приподнял брови в комичном удивлении. — Конечно, навестить любимых родственников!

— Кого?! — у Таэс сел голос. Она повернулась к озадаченно смотрящей на них хозяйке и жалобно пролепетала: — Тетушка Ми, скажите, что это было фигуральное выражение!

— Почему тебя это так расстраивает, деточка? — удивленно округлив густо накрашенные глаза, ответила та.

— Значит, — нет, — убитым тоном констатировала Таэс.

— Надо же, какое падение нравов среди современной молодежи, — скучающим тоном обронил охотник-северянин. — Первые мысли — о чем?... В таком-то возрасте, а уже... Стыдно, фарра.

— А что я должна была подумать?! — побагровев, рявкнула она. И с чувством запустила в него диванной подушкой, забыв, к чему открытое сопротивление привело в последний раз.

— Ну, мы пойдем. Все-таки обещал ребенка подучить. А я еще зайду на неделе, — Тассей, крепко зажав под мышкой брыкающуюся девушку, отвесил прощальный поклон и с извиняющейся улыбкой громким шепотом пояснил: — Ученица. Наверное, ревнует.

И стремительно шагнул в дверь, провожаемый странным взглядом тетушки Ми и оглушительными воплями бешено изворачивающейся Таэс.

Так что, можно сказать, их первая тренировка началась с танрога и снежных заносов.

Сидя над все тем же танрогом сутками позже, впервые в жизни Таэс задумалась над очевидным вопросом: что Мара делает по ночам, если днем он постоянно спит?

Выйдя из карцера, где, похоже, он только этим и занимался, парень бодрствовал как все нормальные люди почти два дня, не засыпая на любой подходящей для этого поверхности, а потом все вошло в свою обычную колею.

— Ну и что Шион после этого сказал? — удовлетворенно оглядев расположившуюся на доске композицию, — ее фишки отрезали противника от основных сил непроницаемым барьером, — Таэс подняла глаза. — Эй! Ширануи, не спать! Ма-а-ара!

— О боги... — приоткрыв один глаз, он нашарил ближайшую фишку и передвинул на первое попавшееся поле. Таэс недоуменно уставилась на доску — барьер вместе с тщательно выверенной стратегией неясным образом полетел ко всем чертям. Более того, под угрозой внезапно оказался ее на первый взгляд идеально защищенный Двор. Она чертыхнулась и напряженно нахмурилась, ища способ перебросить собственные войска обратно. — Ну что он мог сказать?... Двое суток карцера и вон отсюда. Примерно так. И вообще, там явно не до нас было, иначе засадил бы на неделю — если бы не Алхимик, фиг бы нас вообще заметили.

— А до чего было? Ну Мара! — она принялась трясти снова задремавшего парня за плечо. Знание — сила, и в соответствии с этой простой истиной Таэс предпочитала быть в курсе происходящего если не в мире, то хотя бы в Ширра-не — а происходящее в тот самый вечер у тренировочного корпуса явно не было рядовым.

— Не знаю, и знать не хочу. И тебе не советую, — сонно пробормотал он. — Ну честно, Морой, оно тебе надо? Или у тебя такое же шило в заду, как у Лео?...

— Что, моя девочка затеяла очередную эскападу? — внезапно раздался от дверей знакомый голос. Таэс вскинулась и с расплылась в улыбке, едва удерживаясь, чтобы с радостным визгом не броситься вошедшему на шею.

— Нет, просто хочу узнать, что такое случилось в первом тренировочном, — она не удержалась и все-таки схватила руку, ласково потрепавшую ее по волосам. — Привет. Тебя уже выпустили?

— Таэс, совещание — не карцер, когда-нибудь ты это поймешь, — усмехнувшись, Сеширо опустился на диван возле нее. — Хотя иногда мне тоже начинает так казаться.

— Когда-нибудь? Ага, так и приняла меня администрация с распростертыми объятиями... — Таэс глянула на него искоса. — Слушай, ты же знаешь, что там было, в центральном.

— Знаю. Но не скажу, — Сеширо серьезно посмотрел на нее поверх очков. — Думаю, ты это и сама сообразишь. А что касается администрации... У тебя сильный дар, достаточный, чтобы претендовать на место Луча.

— Ага, Луча Изнанки. Придется только сначала Йенериса прирезать, чтобы место освободить, а так, конечно, очень правдоподобная перспектива, — она сморщила нос и добавила: — И, что касается этого ЧП... Судя по тому, что говорить ты отказываешься, и по тому, что корпус до сих пор не открыли, дело там было отнюдь не проходное. Возможно, даже могущее вызвать панику среди мелких. И, кроме того... — она наконец определилась с тактикой обороны своего Двора и сделал ход, звучно шлепнув фишкой по доске. — ...кроме того, могущего повториться. Мара, хватит дрыхнуть, твой ход! Мара!

— Здравствуйте, мастер, — среагировал тот, не открывая глаз. — Уймите ее, пожалуйста, сил моих нет.

— Лентяй, сейчас же Папаша заявится! Тебе хочется слушать, как он будет ныть до ночи, что "его милые детки не хотят самую чуточку ему помочь", — передразнила она. — Хотя сказал бы кто мне, чем ему помогает то, что мы тут ломаем себе мозги над его идиотскими задачами.

При слове "задача" Сеширо наклонился над столиком и, после тщательного изучения партии и нескольких вопросов недоумевающей при виде такого интереса Таэс, удивленно поинтересовался:

— Скажи, а эти... задачи, он их сам придумывает?

— Да нет, — она пренебрежительно дернула подбородком. — Из книжки какой-то. А что?

— Да вот что-то этот расклад мне напоминает... А что за книга?

— Буфет, третий ящик справа, — сообщил Мара, внезапно подняв голову и хмуро глядя на доску. — Только там замок. Извините, мастер, меня зовут, — он медленно слез со стула. — Эсса, завтра дорешаем, скажи Нерхаре.

— Тетка? — со странным выражением спросил Сеширо.

— Она... Дала бы мне умереть спокойно, так нет... — вздохнул Мара и нехотя пошаркал к выходу.

Таэс недоуменно вскинула брови — не то чтобы с Ширануи они были близкими друзьями... Можно даже сказать, что, учитывая его принадлежность к враждебной группировке, по форме друзьями они не были вовсе, но она полагала, что кое-что о нем все же знает. Никакая тетка в этих знаниях не фигурировала. Тем более — тетка-псион, которая могла вызвать его к проходной, не прибегая к помощи дежурного.

Сеширо тем временем все-таки достал ту самую книгу — бумажную, с выпадающими от ветхости страницами: видимо, замок служил защитой исключительно от учеников. Вчитался в заглавие на обложке, пробежал глазами несколько страниц — с каждым абзацем его брови взлетали все выше.

— И как... успехи? — спросил он наконец, когда Таэс уже начала подумывать о том, чтобы не посмотреть, что же интересного в такой ерунде.

— Ну, Сеширо, что тут можно считать успехами? Решение дурацких задачек, которые он нам пачками подсовывает? И ладно бы что интересное, а то — тягомотина, Мара, вон, засыпает над ними постоянно. Или с ним самим играть? Так он же проигрывает в пятнадцать ходов, что мне, что Маре, если он проснется, конечно, — тоска, в общем...

— Проигрывает, значит, — Сеширо с шумом захлопнул книгу и небрежно поинтересовался: — Выигрывал хоть раз?

— Не, только пару раз ничья была — у него же не мозги, а решето, ни на чем сосредоточиться не может, — Таэс мотнула головой, отметая совершенно неинтересную ей тему. — Слушай, а ты ко мне в госпиталь приходил?

— Конечно, — он улыбнулся. — Как я мог тебя бросить в таком состоянии? Ты не помнишь?

— Нет. А... Со мной действительно все было... так плохо? — робко спросила она, поднимая глаза. Мужчина, посерьезнев, кивнул.

— Плохо. Совсем плохо. Хуже, чем в детстве. Помнишь, когда ты чуть не умерла от побочной мутации?

— Еще бы не помнить, мне Папаша тогда такую дозу из серии "клин клином" вкатил... Но почему тогда я оправилась... так быстро? И кто меня лечил? Это кто-то приезжий, из другого филиала, да? Ты ведь знаешь, кто?

— Ну, во-первых... — он говорил медленно, будто подбирая слова. — Аура — она либо есть, хоть какая-то, и тогда ты жив, либо ее нет — и ты мертв. Тебе просто восстановили базовые оболочки. Это... мало кто умеет и да, уже по одному этому я мог бы сказать, кто это, даже если бы не видел сам. Но, и это во-вторых, если ты не в курсе, значит, этот "кто-то" этого не хочет. Поэтому и я промолчу. Потому что, Таэс, так или иначе, он тебя спас. Какие бы цели при этом не преследовал.

Ей показалось, или в тщательно отфильтрованном нейтральном тоне действительно скользнула горечь?

— Он? — девушка выгнула бровь.

— Ты неисправима, — Сеширо коротко улыбнулся и спрятал книгу в ящик. — Предложение погостить все еще в силе — надеюсь, хоть в эти выходные никакие приключения тебе не помешают. И вообще — заходи завтра вечером.

— Не могу, — она снова поморщилась. — Я продалась в рабство. Так что все ближайшие вечера у меня заняты — либо кабаками, либо мордобоем, либо и тем, и другим по очереди — в зависимости от того, чего пожелает Его Престарелое Величество.

— Что, прости?...

Таэс в очередной раз поведала историю своего знакомства с настырным охотником, не забыв пересказать в красках историю с борделем. Остановилась она, только заметив, как у учителя подрагивают губы. В конце концов он не выдержал и рассмеялся.

— Девочка моя, ты, как всегда, неотразима во всех смыслах этого слова. И, мой тебе совет, не позволяй этому добровольцу слишком сильно рассиживаться по кабакам в ущерб тренировкам — лишним для тебя это не будет в любом случае.

— Ну спасибо, — проворчала Таэс.

Запиликал переговорник. Сеширо вскинул руку к уху, несколько раз повторил короткое "да", и вышел, кивнув на прощанье.

Таэс украдкой зевнула, глянула на таймер, обругав попутно неизвестно где застрявшего Папашу, и уже было собиралась пойти следом — отбой еще никто не отменял — как заметила на полу у буфета пластиковый квадратик, явно выпавший из книги.

Она дернула ящик, но тот снова оказался заперт. Подобрав находку, Таэс обнаружила, что это просто фотография. Но какая... Или, вернее, чья...

Иногда Таэс всерьез задавалась вопросом, охотник ли сам Папаша — потому как представить его на учебном полигоне, а тем более, в настоящем бою ей не удавалось никакими силами. Теперь же она держала в руках вполне реальное доказательство. Жизнерадостно топорщащиеся белокурые волосы, улыбка во всю физиономию, широко распахнутые глаза — не слишком-то он изменился за... Таэс перевернула снимок — дата смазалась, можно было только разглядеть число — первое. Жаль, можно было бы раскрыть еще одну великую тайну — его возраст. Папаше здесь лет шестьдесят, не больше.

А рядом с ним... Таэс наклонила голову к плечу. Ей нравились брюнеты, особенно такие — длинноволосые, темноглазые и, как выражался Фрей, "с признаками интеллекта на лице". Таэс склонила голову к другому плечу. С такого ракурса неизвестный парень выглядел странно — едва заметный холодок в глазах не вязался с вполне искренней улыбкой.

Таэс со вздохом сунула квадратик в карман — при желании можно будет вытрясти из Папаши за этот раритет что-нибудь интересное.

Например, имя ее таинственного благодетеля, если это белобрысое недоразумение тоже будет запираться, как и все вокруг.

Конец года приближался неотвратимо, так же, как и зачет, вечеринка, аттестация групп и еще два десятка неприятностей, из которых, похоже, теперь и состояла жизнь.

Худшей из них оказался Лео. Два дня после того, как его выпустили из карцера, они не пересекались, но на этом везение Таэс и закончилось.

Если раньше его неприязнь проходила малоприятным, но не слишком отравляющим жизнь фоном, то теперь она стала навязчивой и агрессивной. Он цеплялся к ней везде, где бы ни встретил, сколько бы посторонних не было вокруг и были ли среди них преподаватели. Толкал, подставлял подножки на тренировках, и просто подставлял — с последней контрольной ее просто выгнали, обнаружив подброшенную им шпаргалку. Восемь раз они дрались — пока один на один, но банда Лео регулярно маячила неподалеку. Впрочем, Роан и Фрей не менее бдительно следили, чтобы Таэс не болталась по территории одна.

Впрочем, иногда страдал и сам Лео — затеяв свару чуть ли не под носом у Железной Девы, он заработал три сломанных ребра и трещину в предплечье, Таэс же отделалась синяками — все же какое-то чувство, похожее на справедливость, оказалось и у преподавательницы. Тем не менее, мелкие провалы его не урезонивали. И чем ближе был Первый День Года, тем злее и ожесточеннее становились перепалки и драки.

Мара только пожимал плечами и странно улыбался, на прямой вопрос непонятно пробормотав: "Скоро он дозреет, и тогда тебе будет худо, Морой".

Таэс сделала очевидный вывод и удвоила бдительность.

А потом, за четыре дня до смены года, за Роаном и Фреем пришли. Из административного корпуса, что еще никому не приносило ничего хорошего — слухи об этом поползли во время первой же лекции, с которой их сняли. Они вернулись странно притихшие и растерянные, и волны слухов хлынули с новой силой.

Таэс узнала об этом позже, много позже — затеявший очередную авантюру Папаша продержал ее в этот день в лаборатории до самого вечера.

А потом...

Мара назвал это "пришибленные счастьем".

Виноватые, потерянные лица. Четыре слова: "Нас забрали в резерв".

Те самые две вакансии, что еще оставались свободными. Пройдет десять, двадцать лет — они станут Лучами. А может — сегодня, завтра, через неделю... Никто не скажет, когда погибнет Луч, которого страхуешь. Но, рано или поздно...

Рано или поздно...

Они будут жить. Долго, быть может, в несколько раз дольше, чем ты.

Ты этого хотела. Этого и ничего другого.

Или — нет?...

— Чья это фотография? — пластиковый квадратик прыгает в пальцах, и это заметно.

Светлые глаза бросают взгляд — мельком, кривятся губы в усмешке, роняя встречный вопрос:

— Просчитывать последствия — вот что важно, не правда ли?

Пальцы с коротко остриженными ногтями назидательно барабанят по полосатой игровой доске. На полях — ушедший в глухую оборону Светлый Двор. Мужчина наклонятся вперед, локти глухо ударяются о стол. Дело совсем не в фотографии, и им обоим это известно. Она — только предлог, и предлог глупый.

— Так почему же ты так удивлена?

— Я не удивлена, — короткая, рубленая фраза.

— Конечно, — легко соглашается собеседник. — Ты просто совсем этого не ожидала. А стоило бы.

— Да, — Таэс кривит губы. Стоило... Еще бы. Не было бы барьера, размело бы город к матери коврюжьей. Такая сила... Их сила. Всех троих.

Троих!

Да, она скорее бы съела собственные ботинки, чем согласилась бы работать с Йенерисом, да и есть у него резерв, но ведь... Извещают даже о постановке на очередь. Молчат. О ней одной — молчат.

Кривятся губы.

— Так чья фотография, Папаша? Не ответишь — не отдам.

— И не отдавай, — Нерхара улыбается, коротко и странно. — Это будет забавно. Нравится парень?

— Какая разница, если он твой погодок, — фырканье не слишком удачно скрывает срывающийся голос. — Нужен мне старик!

Он внезапно заливается смехом — в своей обычной глупой манере.

— Котик, но ты же не знаешь, сколько мне лет!

— Сомневаюсь, что шестьдесят, — Таэс запихивает фотографию в карман и уходит, провожаемая традиционными жалобами на жизнь.

Сегодня все выглядит странно — даже Папаша.

Только охотник-северянин успокаивает своей неизменностью — все те же потоки яда и сарказма, и откуда в нем столько...

Стягивая куртку на заднем дворе "Заведения", — ленивый старик не утруждал себя поиском более подходящего места, — Таэс с остервенением отвечала тем же: стоящие в глазах слезы уже не удерживались ничем другим.

— А ты у нас случаем не экспериментальный экземпляр? — процедила она. — Змеиные гены не прививали?

Охотник глянул на нее почти удивленно, а потом закинул голову и расхохотался на весь дворик.

— Зато твои гены, деточка, никакими прививками не перебьешь, — сообщил он, сбрасывая плащ в соседний сугроб. — А откуда такой интерес?

— Чтобы так плеваться ядом, надо его вырабатывать в промышленных дозах!

— Да нет, ты просто представить себе не можешь, как долго я его копил. И даже сейчас приберегаю исключительно для особых случаев, — северянин задумчиво потер серебристую бровь и добавил: — А на самом деле я...

— Знаю, белый и пушистый.

— Нет. Как же это... "Злобная, на всю голову отмороженная скотина без малейшего чувства юмора", если не ошибаюсь. Дальше нецензурно, так что продолжать не буду.

— Согласна целиком и полностью, — Таэс встала в базовую стойку, энергично похрустев всеми суставами и одним броском вскочила на спину наивно повернувшемуся к ней тылом противника. Намертво зажала захватом беззащитное горло, процедила сквозь зубы: — Кто ж это такой проницательный? Бывшая подружка?

— Дружок.

Резкий бросок на землю с разворотом, мерзлая земля бьет в спину, в грудину врезается чужое плечо. Захват разбит одним неуловимым движением, и уже собственное горло пережато ледяным металлом до темноты в глазах.

— Я знала, что ты извращенец, — просипела Таэс. Мелькающий перед глазами свитер трещит под пальцами. Рывок — и он разлетается по швам, черной тряпкой оседая на снегу. Доля секунды, которую ее машинально провожают взглядом — это много. Почти столько, сколько нужно, если толчком в грудь из упора свалить с себя тяжелое тело, впечатав костяшки пальцев в нервный узел.

Последнее, рассчитанное на нормального противника, было ошибкой — у охотника отнялась только одна рука, второй же вполне хватило, чтобы схватить Таэс за шкирку и начать методично окунать головой в сугроб, заодно прикладывая лбом о землю.

— Остынь-ка, киска, — без улыбки сказал он. — Для тех, кто не в курсе — мы на тренировке, а я — не Железная Дева. Поэтому не советую пытаться убить всерьез — я ведь могу и ответить. И, уж поверь мне, у профессионального убийцы это получиться лучше.

— А, так ты еще и убийца. Дивно, — ей наконец удалось упереться в землю руками и остановить болтанку. С онемевшим лицом и слезящимися глазами Таэс вынырнула из сугроба и, из последних сил сдерживая слезы, зло прошипела: — Какие интересные открываются подробности.

Тассей выпустил измочаленный воротник и опустился на ржавый ящик, доставая из кармана "юлу". Сунул в рот, закурил, наблюдая, как она встряхивается, вставая.

— А ты кто — по-твоему? И не реви.

— Что я тебе — трехлетка, чтобы реветь?! — она упрямо вздернула подбородок, но дыхание уже предательски срывалось. — Я, к твоему сведению, охотник! Или скоро буду им.

— Довольно скоро — если доживешь — ты будешь убийцей, а точнее, наемным убийцей, как и я, впрочем, — спокойно сообщил северянин. — Или, по-твоему, те, кто убивают разумных существ за деньги, называются как-то по-другому?

— Солдаты на войне тоже убивают — чтобы выживали другие! И никто не называет их убийцами!

— Видишь ли... Не реви, говорю. Отставить сырость! Отставить, я сказал!... О боги, за что мне это...

Дракой — настоящей, от души, еще можно было не допустить позора, но просто крика не хватило — и вот уже по щекам катятся горячие капли, смерзаясь на морозе в колкие ледышки.

Северянин подхватывает под мышки и рывком поднимает к себе на колени. Светлые глаза в упор рассматривают свежую ссадину на лбу.

— Что, ударил слишком сильно? Ну извини... Сама же должна понимать...

— Д-дурак... — она резко отворачивается, вздрагивая всем телом. Слезы катятся все быстрее, и теперь огромных усилий стоит не зарыдать в голос, как тот самый трехлетка...

— Горе ты мое... — он обнял ее одной рукой и, положив подбородок на встрепанную макушку, вздохнул: — Личная жизнь не ладится?... Не переживай, тут ты не одинока...

Она судорожно замотала головой, и, зарывшись лицом в густые волосы, серебряные, как мерцающий вокруг снег, все-таки разрыдалась — в голос, как ребенок.

Ее и укачивали — как ребенка, приговаривая все полагающиеся в таких случаях глупости. И, кажется, в порыве малодушия с языка все-таки успела сорваться истинная причина происходящего. Охотник только качнул головой:

— Да, фарра, для вас вопросы карьеры навряд ли затмит что-то еще... Раз это единственное, из-за чего ты еще можешь плакать.

Минут через двадцать, всхлипывая уже скорее по инерции, Таэс наконец осознала, в каком положении находится, и как все это выглядит со стороны.

Ее выводы подтвердил протяжный свист и радостный рев:

— Ты смотри, какая девка шустрая, кого себе загребла? А говорил — недотрога замороженная!

Она мгновенно и слишком четко осознала, что разорванный свитер все еще валяется на снегу, залилась багровым румянцем — вся, ото лба до ворота, и попыталась вскочить с чужих колен.

Другой вопрос, что ее не пустили, с трагическим надрывом шепнув на ухо:

— Это был мой любимый свитер. Любимый! Так что даже не надейся.

— Пусти! Иначе скажу, что ты меня домогался, старый извращенец.

— Тогда вся Ширра-не узнает, как ты ревела у меня на ручках аки младенец, — он сделал страшные глаза и украдкой показал ей язык, с явным удовольствием наблюдая за приближающейся парочкой.

— Тебе-то самому лет сколько после этого, гребаный шантажист?

— Поцелую, — пригрозил Тассей. — Еще одно такое слово, и тебе конец.

— Да пошел ты!... — прошипела она, но вертящееся на языке ругательство добавить не успела — угрозу исполнили, быстро и весьма качественно заткнув ей рот.

Через добрую минуту находящаяся в душевном и физическом ступоре девушка по цвету сравнялась со стеной "Домика", сделав для себя некий вывод и тут же запрятав его в дальний закоулок сознания — ради целостности собственной психики.

Подошедшая парочка вежливо наблюдала все это с трех шагов.

От обилия на редкость противоречивых эмоций Таэс пропустила стадию приветствий и взаимных расшаркиваний. Но потом...

Лучше бы сволочной старик довел дело до конца и придушил ее на месте.

Это был Алхимик. Шедшего в комплекте Барри можно было уже не считать — сопливый пацан со среднего курса уже сам по себе был катастрофой, разносящей сплетни по казарме со скоростью звука. Да и не только по казарме... Если учесть, что он был в группе Ноа. Радостно скалясь, он уставился на нее в упор круглыми желтыми глазищами и... подмигнул?

Таэс недоуменно моргнула, понимая, что либо перегрелась, либо отморозила последние мозги. Перевела взгляд на Барри, заливающегося соловьем, расписывая последний заказ "Армагеддона", что странно само по себе — это внутренние дела группы, не с посторонними их обсуждать. Но подозрительнее всего было, что по ее поводу с его неуправляемого языка не сорвалось ни звука — при том, что Таэс продолжала сидеть на коленях северянина, обнимавшего ее с обманчивой небрежностью — сдвинуть его руки не смог бы и локомотив.

В голову не просто начали прокрадываться смутные подозрения. На ней начали вставать дыбом волосы от дикой мысли, что с каймеем она промахнулась, и на рабочем месте он все-таки носит и парик, и линзы — всех Лучей девушка знала в лицо.

Глубокомысленно кивая Барри, северянин чуть повернул голову и шепнул ей на ухо: "Я не из администрации. Честно", только укрепив Таэс в этой бредовой мысли. Каймей, если подумать, в администрацию действительно не входил.

Он был над ней.

Алхимик продолжал сигнализировать Таэс всей своей подвижной физиономией — светлые брови прыгали и выгибались, явно на что-то намекая. Она недоуменно приподняла свои, пытаясь хоть что-то разобрать в этой пантомиме — в глубине души еще жила надежда задушить слухи в зародыше.

Наконец парень не выдержал и недвусмысленным жестом кивнул на ближайшую подворотню. Неожиданно оказавшись на свободе, Таэс рванула в подворотню со скоростью, с которой законопослушные обыватели из нее уходят.

Заговорщицки ухмыляющийся Алхимик просочился следом.

— Интересненькие дела, — начал он. — Тут говорят, ты у Ноа чуть хлыст не сперла? И даже осталась после этого жива?

— Нужен мне его хлыст... — неохотно обронила она. — На спор залезла, можешь так ему и передать.

— С кем поспорила-то?

— А вот это не его дело.

— Откуда такое недоверие ко мне лично? Может, мне самому интересно?

— Ага, а я цветочная фея. Что ему нужно?

— Может, и нужно. А может, и не ему, — мальчик достал из кармана знакомый зеленый пузырек и сунул ей в руки. — Так, это от Тоби. Ну, сама знаешь, зачем, — за пузырьком последовал амулет на цепочке. — Это от Элеты. Может, выпросила у Шиона, но передавала она. Термоядерное обезболивающее, правда, там только пять зарядов, так что имей в виду. А это, — живая мордашка разом помрачнела, он запнулся, мотнул головой. — Не знаю от кого. И для чего. Сама разберешься.

На ладонь упали браслеты матово-черного, будто поглощающего свет металла, и такое же ожерелье, разительно напоминающее ошейник.

— Лучше сразу надень, — он отвел глаза. — Хуже не будет, а их на голое тело нужно носить, и подольше. Только так, чтобы никто не видел, воротником прикрой. И еще... Я тебе ничего не давал, и вообще ты меня не видела. Ни меня, ни Барри.

— А... он? — она показала глазами на двор. В желудке поселился холодный скользкий ком. — И... почему?

— Старик что, ясновидящий, по-твоему? И как ты его подцепить умудрилась, с твоей-то психованностью... — Алхимик передернул плечами и неожиданно серьезно сказал: — Наши тебя жалеют. По крайней мере, те, кто помнит, как оно бывает... Начальство как бы не велело... но так тебе хоть немного полегче будет.

— Он что... — у нее побелели губы. — Меня все-таки будут... ликвидировать? Он видел приказ?...

Где-то совсем раздался хлопок телепортации, чужая ураганная сила заставила волоски на затылке встать дыбом. Еще и Танна?...

— Ой, какие сегодня звезды! — несколько фальшиво затараторил на весь двор жизнерадостный девчачий голосок. — Мальчики, айда смотреть! А то тут тоже хотят посмотреть...

Алхимик ругнулся сквозь зубы, переплел пальцы в знак "призрака" и истаял синеватым туманом. Едва заметная цепочка следов скрылась в проулке. Таэс дрожащей рукой провела по лбу и подняла глаза: тонкая девичья фигурка в куцых шортиках помахала ей рукой с крыши и нырнула за парапет.

Скрываются... От кого? Прикрывающего поставили...

Мысли плыли по инерции, не задевая сознания, в котором билось одно: "Меня убьют. Все-таки убьют".

Те, кто помнит, как оно бывает...

Сила... вот она, обратная сторона. У Йенериса при всей его силе и склонности к той стороне — стабильное сознание. И он мужчина. Поэтому он — Луч, а тебя убьют.

Вот так...

Придется тебе все-таки починить автоклав, Папаша.

Она медленно натянула браслет, ожерелье тугой лентой охватило горло. А потом подняла голову и долго смотрела на звезды.

Они действительно были на редкость красивы.

— Я уже подумал, что тебя съели приблудные т'хоры. Нашла что-нибудь интересное?

Таэс молча кивнула вверх, на яркие огоньки.

— А я нашел. Не расстаемся с любимым начальством даже во сне? — северянин иронично приподнял бровь, протягивая уже намозоливший глаза пластиковый квадратик.

— Нужен он мне, — машинально отреагировала она. — Папаша такой же старик, как и ты.

— Папаша? — серебристые брови взлетели еще выше. — Какая проницательная девочка, кто бы мог подумать... Дай-ка угадаю. Его ты тоже шпыняешь безо всякой скидки на его возраст.

— А что мне — целоваться с ним? — брякнула Таэс, и только потом поняла, что сказала. Хотя... есть ли теперь разница?

Она отвернулась и зашагала во двор. Подобрала куртку и начала методично ее встряхивать.

— Да, теперь я определенно знаю, что с тобой делать, чтобы отучить от сквернословия. Эффект потрясающий, даже странно.

Таэс промолчала, застегивая на шее цепочку амулета. Обезболивающий... Зачем?

От мыслей, почему ей дали именно такой, скользкий ком внутри начинал разрастаться, отдаваясь вялостью во всем теле.

Ей было страшно.

— Ладно, давай покажу, как выходить из захвата, не раздевая посторонних мужчин, — наконец произнес охотник, несколько минут понаблюдав за ее бледным до синевы лицом. — И забери фотографию, за такой раритет тебе дадут любые деньги.

— Да? — вяло отозвалась она, почти не слыша, что говорит.

— Нужно только знать, кому предложить, — вздохнул Тассей.

— Папаша отказывается, а второго я не знаю, — губы искривились в ухмылке. — Если хочешь — бери. Или тоже не знаешь, кто это?

— Почему, знаю, — он невозмутимо пожал плечами. — Но не скажу — боюсь, распространения сплетен среди учеников наша дружба не выдержит.

— Значит, это преподаватель, — заключила Таэс, потеряв едва возникший проблеск интереса, и спрятала фотографию в карман.

Приемы рукопашного боя — последнее, что ее сейчас волновало, но даже думать о том, чтобы уйти и остаться наедине с грызущим страхом, было невыносимо.

— Ну, показывай, дедуля, что застыл?...

Тренировкой удалось убить время до отбоя, почти не думая о происходящем. Ночью Таэс мерила шагами закуток у кровати, не отвечая на вопросы и угрозы уложить ее насильно.

А под утро за ней все-таки пришли.

Дежурный проводил до административного корпуса, поднялся вместе с ней на последний этаж и указал дверь, спешно повернув обратно.

За окном занималась заря, расчертив коридор рыжими и золотыми полосами. Тонко звякнул на пробу и взвыл во всю мощь динамиков, набирая громкость, общий сигнал к побудке.

Таэс нацепила на лицо блеклую улыбку и постучала, едва коснувшись костяшками гладкой поверхности. Но и этого хватило — дверь распахнулась, будто была из картона.

На пороге стоял Йенерис.

— Таэс, нам нужно поговорить.

Она застыла — ледяной статуей с отнявшимся языком. Не из-за слов — из-за короткого взгляда, мельком брошенного ему за плечо.

За столом у самого окна сидел каймей.

Глава девятая.

Ноги шагнули внутрь сами — деревянные, как у куклы.

— ...Ничего не предпринимать. С вами свяжутся, — чужие слова падают, будто камни.

У каймея хорошо поставленный голос — сознание цепляется за знакомые категории, чтобы устоять, позорно не расплыться безвольным дрожащим студнем.

Такие голоса у певцов, политиков и капитанов старых кораблей — сказанное ими услышит многотысячный стадион без усилителя. Этот резкий грудной голос наполнял слишком маленькую для него комнату так, что Таэс чудилось эхо.

Еще несколько фраз, и каймей отнимает руку от виска, отключая переговорник, и отворачивается от окна.

Под тяжелым взглядом черных глаз цепенеет от страха тело, цепенеет разум — до звенящей пустоты в сознании. Секунда — и он начинает задавать вопросы, от которых оцепенение сменяется недоумением — зачем?... Ни вместе, ни по отдельности, она не могла уловить в них смысла. Они шли один за другим, резкие, отрывистые, как выстрелы, не оставляя времени на размышления.

Известно ли ей, чем карается незаконное проникновение в преподавательский корпус? Какова охрана периметра базы? Какое сегодня число? Показатели базового веера щитов? Хотела ли она украсть хлыст? Результаты ее теоретических тестов по тактическому планированию? Имя и титул Наместника Центра? Кто слабейший ученик на курсе? Почему? Сколько суммарной энергии требует создание "Фаниска"? Количество учеников на потоке?

Поток вопросов завораживал, погружая в транс, ответы вылетали машинально и без участия сознания — то, насколько далеко она ушла от реальности, Таэс обнаружила только когда этот поток оборвался — так же внезапно, как и начался.

— Бери.

Приказ щелчком кнута прозвенел в голове, заставляя очнуться. Небрежный кивок — на стул у окна и бурый пластиковый сверток на нем. Знакомый сверток.

Неужели?...

Рука начинает дрожать. Таэс стискивает ее в кулак. Вот как?!...

Хотя даже в Ширра-не не убивают без причины. Или проверки. Эту проверку она не пройдет, как только что прошла — по-видимому — проверку на адекватность: от основания шеи, от лопаток потекло вязкое тепло, мышцы предплечья начало подергивать слабыми спазмами — то, что в ней гнездилось, чуяло сверток каждой клеткой.

Хлыст.

Рука тянулась к нему сама, будто чужая. А может, уже действительно — не такая уж и своя. Одно движение — и это станет заметно. Изменение действительно зашло слишком далеко, она и сама уже не была уверена, к какой стороне Мира относится. Затягивать — зачем?... Она знала, зачем ее вызывали. Ничего не измениться.

Таэс закусила губу, схватилась за зеленую рукоять. Слез от нее Йенерис не дождется. Никто не дождется.

Но страшно, как же страшно...

Она не удержалась — все-таки закричала, когда рука за несколько секунд превратилась в истекающее кровью и вязкой зеленью решето. На глаза навернулись слезы, на язык — отборная ругань, вылетавшая сквозь стиснутые зубы бешеным рыком.

Он лился беспрерывно, безо всякого участия сознания — пока пальцы пришпиливало к рукояти и оплетало толстыми плетями чужеродной дряни, а от боли хотелось выть в полный голос. Минута, полторы... Рука одеревенела, как от местного наркоза. По коже волнами прокатывалась затихающие вспышки боли, от которых рефлекторно вздрагивала вся рука.

Мозг осознал это не сразу. Наверное, только тогда, когда впервые за несколько минут Таэс услышала сама себя.

И поняла, что и где говорит. И главное — при ком.

От страха язык отнялся сам по себе. Вбитый в подсознание, нелогичный — у смерти все равно один итог, — страх заставил забыть не только о боли, но и о том, что у нее вообще когда-либо была рука.

Хлыст вяло мел по полу, пальцы машинально сжимались в ответ на каждый рывок.

— Ясно.

Короткое слово упало камнем. Огромной глыбой, обросшей льдом.

С тихим треском раскрылись крылья, чиркнув острой кромкой по ковровому ворсу.

Таэс вжала голову в плечи, с ужасом наблюдая, как подхваченный сквозняком синтетический пух покидает свежую залысину и оседает на красном плаще каймея.

— Более чем ясно, — безучастно подытожил он, глядя в окно.

Руку дернуло и внезапно отпустило — когда блуждающий, мало что улавливающий взгляд девушки опустился наконец вниз, хлыста уже не было: Ноа, хмурясь, небрежно запихивал его в чехол. Небрежно кивнул на дверь:

— Иди. Тебя вызовут.

Таэс продолжала стоять, по инерции разглядывая длинный осклизлый след от хлыста на полу.

— Свободна, — повторил он.

И... все?

И это — все?!

Как она отвешивала положенные по протоколу поклоны, как шла до двери, как выходила — охваченное ступором сознание не зафиксировало.

Таэс привалилась к стене в коридоре. В голове не было ни одной связной мысли. Кроме одной: чтобы это ни было, это явно не конец. Который еще вполне может оказаться ее собственным.

Впервые в жизни она сознательно прогуливала занятия.

Это — карцер на неделю. И плевать. Плевать-плевать-плевать...

Учеба — последнее, о чем она сейчас могла думать.

Нет. Она не могла думать ни о чем. И если бы в пустом лабораторном зале сейчас возникла нелепая фигура в белом балахоне, Таэс вцепилась бы в него обеими руками.

Черт, ну куда провалился этот клоун!...

Она схватила тарелку с буфета и запустила в стену.

Черт!...

Тарелка выдержала — пластик даже не треснул, и девушка осела на диван, закрыв лицо руками. Ей нужен был его переговорник, ей нужно было найти Сеширо!...

На худой конец сойдет сам Нерхара, вот только он опять начнет молоть оптимистичную чушь, хлопать своими глупыми глазами и...

Из-под пальцев на колени падают мелкие соленые капли.

Два года она сидит в этой лаборатории больше, чем любой лаборант. С ним.

Когда что-то случилось. Когда ничего не случилось. По причине и просто так, каждый день, кроме выходных и государственных праздников. Когда была работа и когда ее не было. За этим столом она делала домашние задания, зубрила конспекты и скучала до зевоты, вяло жуя утащенные из столовой бутерброды.

С тех пор, как уехал Сеширо.

Она всхлипнула и с ожесточением начала вытирать глаза. Два года?! Двадцать два, что б его демоны побрали! Двадцать шесть, если уж считать по календарю.

Двадцать шесть лет, как она видит эту глупую физиономию каждый божий день!... Читает его глупые книги, чтобы вообще понять, о чем он говорит, как будто мало ей своих! Решает его глупые задачи на игрушечном поле боя, заваленная по горло отработками на поле боя — настоящем!

Слезы потекли с новой силой.

Ну и кого она пытается обмануть?...

В коридоре послышались шаги. Таэс судорожно вытерла слезы ладонью.

— И как это в голову тебе пришло, не понимаю...

— Да что тут понимать, все очевидно, — беззаботный голос Папаши ворвался в комнату и обиженно заключил: — Хотя в результаты теоретических тестов, похоже, заглядываю один я. Венсен, надо сказать, изобразил такое же удивление. Нет, я, конечно, понимаю, специфика работы заведения, но не до такой же степени... А с администрацией что будет через сотню-другую лет?

— Одно могу сказать точно — ты в ней останешься, — невозмутимо заметил Сеширо, показываясь в проеме. — И все-таки мне кажется, что это перебор... Здравствуй, Таэс.

Папаша резко повернулся, едва не потеряв при этом накинутый на плечи балахон. Расплылся в жизнерадостной улыбке, на удивление фальшивой, и потрепал ее по голове:

— А, вот и мой котик! Ну, как успехи? К сдаче зачета готова?

Таэс открыла рот. Закрыла. Потом молча посмотрела на учителя и, наконец, проговорила:

— Можно мы с Сеширо поговорим? Вдвоем. Я тебе потом расскажу.

— Конечно-конечно, — Нерхара замахал руками, многозначительно подмигнул и выплыл в коридор, нестройно напевая.

Учитель перевел на нее вопросительный взгляд, остановившись на покрасневших глазах. Таэс молча перебрала пальцами в кармане — по колким граням чего-то маленького и плоского. Нужные слова не приходили.

— Что-то случилось?... — наконец спросил мужчина.

— Понимаешь... — пока она попыталась протолкнуть сквозь сжатые зубы ту простую истину, что скоро у него останется только один ученик, хлопнула дверь. Руки дернулись, измочаленная — как оказалось — фотография, выпала из кармана.

На пороге стоял Лео.

С языка машинально слетело первое, что пришло в голову:

— Ты не знаешь, кто это?

Еще оставалась надежда, что Лео уйдет, и, протягивая Сеширо плоский квадратик, Таэс краем глаза не выпускала его из виду.

Уходи, ты же видишь, нет здесь Папаши, ты же явно к нему...

Уходи, не до тебя...

Уходи...

— Вышел он, будет нескоро, — прошипела она через плечо, пока Сеширо с серьезным видом рассматривал фотографию.

— А я не к Нерхаре, — огрызнулся парень, с независимым видом плюхаясь на диван, где и застыл, демонстративно глядя в сторону.

— Откуда это у тебя? — учитель удивленно и почему-то обеспокоенно смотрел на нее поверх очков.

— Папаша дал... Или, вернее, разрешил оставить у себя, — с кривой улыбкой ответила девушка, не вдаваясь в подробности. — А что, это кто-то засекреченный?

— Да нет, — Сеширо выглядел несколько растерянным. — Но...

— Знаю. Ты тоже его знаешь, но мне, как и все остальные, ничего не скажешь, — вяло подытожила она. И, настигнутая внезапным озарением, тихо, чтобы не услышал Лео, поинтересовалась: — А скажи-ка, случаем мой таинственный спаситель, которого ты покрываешь...

— Нет, — он улыбнулся. — Это не он. Целительство — вообще не его стезя. Мягко говоря.

— Ясно, — Таэс натянуто улыбнулась в ответ. Лео хотелось выгнать пинками, и сказать наконец то, что разрывало пополам. Услышать, что все обойдется. Что все будет хорошо, даже если им обоим известно, что это не так... Выговориться, зная, что ее поймут — никто в Ширра-не не боится смерти, но ждать ее, не зная — когда, не зная — да или нет — невыносимо...

В коридоре гомонили лаборанты, в казарме каждый перерыв толклись ученики... Не тащить же учителя в подворотню, или посреди рабочего дня на другой конец города — домой... Хотя еще полчаса тянущей, жуткой тревоги — и она дойдет и до этого.

Сеширо внимательно посмотрел на свежие бинты, перетягивающие негнущуюся кисть.

— Думаю, ты все же не об этом хотела поговорить...

Таэс покосилась на Лео, даже не делавшему вид, будто не прислушивается к чужому разговору, и почти решилась на подворотню, когда в лабораторию снова неделикатно вломились — на этот раз сам хозяин. Походя пробормотав Лео "Ко мне?" и получив в ответ отрицательное мычание, он прощебетал:

— Котик, договорите позже, ладненько? Мне придется твоего учителя похитить, — Нерхара перевел глуповато хлопающие глаза на Сеширо и совершенно серьезно сообщил: — Иногда мне кажется, что кое у кого форменное шило в... — он покосился на Таэс, — ну... эээ... не важно. И это порядком мешает Ватайну предупреждать вовремя о некоторых своих идеях. Не говоря уже о том, что совещаться надо не после, а до принятия решений. И, кстати, я заранее запасаюсь успокоительным, что и тебе рекомендую.

— Почему?

— Потому что было крайне рекомендовано прихватить Железную Деву, — на физиономии Нерхары прочно утвердилось скорбное выражение. — Я как представлю ее выражения по этому поводу... Многоэтажные.

Мужчины вышли, хлопнула дверь.

Таэс двинусь следом — в какой-то прострации. В голову лезли странные мысли, в некоторых она побоялась бы признаться самой себе.

Андрис...

Хотелось, до боли хотелось увидеть его — хотя бы напоследок, разрыдаться у него на плече — с ним одним она не обязана быть сильной... Но нельзя. Ему будет больнее, много больнее. Затаскивать и его в этот ад неизвестности — да, станет легче, но какой ценой...

Чтобы потом месяцы, если не годы, он мучился ложной виной — что не смог ничего сделать? Он ведь так и не поймет до конца, по-настоящему, что ничего сделать было нельзя — ни сбежать, ни оправдаться. Каждый в Ширра-не ходит под тенью Смерти, а шейры живут долго, слишком долго, чтобы принимать за финал сто... или тридцать лет.

Роан и Фрей... Как рассказать... Как объяснить — так, чтобы не наделали глупостей, не потеряли того, чего так долго добивались они все вместе...

Как...

— Морой! — раздалось за спиной.

Таэс обернулась, машинально отметила присутствие Лео, и отвернулась. Последнее, что ей хотелось — так это видеть его в последние дни, если не часы жизни.

— Эй!... — ее схватили за плечо, заставив развернуться. — Надо поговорить...

Странная для Лео неуверенность в голосе остановила машинально занесенную для удара руку и заставила поднять голову.

Он прятал глаза, глядя куда-то в сторону. А потом и вовсе потащил в какой-то узкий тупик между корпусами, заставленный штабелями старых ящиков.

В голове мелькнула дикая мысль... Нет, даже две. От первой — что он все-таки решил ее прирезать, Таэс разобрал истерический смех.

— Что смешного? — буркнул парень, убедившись, что снаружи их не видно.

— Ну и где орудие преступления? Или душить будешь? — наконец смогла выговорить она.

— Рад бы, да посадят. Или пристрелят — как дефектный экземпляр.

На словах "дефектный экземпляр" смех стал настолько мало отличаться от собственно истерики, что продолжать разговор было невозможно. Таэс опустилась на ближайший ящик — ее трясло.

— Рольф, давай быстрее! — прокричал кто-то снаружи. — Что ты там вообще забыл?

На последней фразе она опознала одного из прихлебателей Лео. Повисла тяжелая тишина.

Секунду спустя парень высунулся из-за ящиков и рявкнул:

— Без меня идите!

При этом он старательно заслонял собой Таэс. Не хочет афишировать даже перед дружками?... Что-то определенно происходило — у нее даже проснулось некое подобие интереса.

Послышались шаги — некто торопливо покидал тупик. Она вяло поинтересовалась:

— Рольф — это кто? Ты же Кимберли.

— Знаешь, чем отличается имя от фамилии?! — огрызнулся парень. Как-то слишком нервно. — Или ты думаешь, меня Лео зовут?!

Таэс, именно так и думавшая, огрызнулась в ответ:

— Я тебе что — подружка, чтобы знать, как тебя зовут по карточке?!

Лео открыл было рот, но, после нескольких секунд ожесточенной, судя по выражению лица, внутренней борьбы, закрыл, ничего не сказав. Таэс, видевшая такое смирение впервые, интереса ради закинула удочку, выясняя, сколько же он продержится:

— Если Лео — это позывные, то я такого слова не знаю.

— Это животное такое, — процедил он сквозь зубы, но сакраментального "идиотка" так и не добавил.

— Ну ладно... животное, — в тон ему продолжила Таэс. — С чего это мы вежливые такие? Что надо?

У него на скулах заходили желваки. Полминуты прошли в молчании, пока он наконец не выдавил:

— Отмени пари. Пожалуйста.

Молчание.

Впервые за последние сутки мысли о близкой смерти начисто вышибло у Таэс из головы. И, тщетно пытаясь не хлопать глазами в папашином идиотском стиле, она сама бы не взялась определить, какое же из этих двух предложений выбило ее из колеи сильнее.

— Что?...

— Иначе... мне...

— "...Придется свернуть тебе шею"? — закончила она, с немалым любопытством наблюдая за сменой выражений его лица.

— Иначе мне конец, дура!

С внезапно возникшим злорадством Таэс наблюдала, как он осознал, что ляпнул, просчитал последствия и покраснел. Надо полагать, от злости.

Надолго же его хватило...

— Я в курсе. Раньше надо было думать, — буркнула девушка. И зачем-то добавила: — Сам предложил, никто не заставлял. И вообще...

Она отвернулась. Вспышка оживления прошла, едва возникнув. И вообще... Вообще... Это ведь на самом деле уже неважно. Скорее всего, ничего ему не придется говорить — хотя бы потому, что не о ком.

— Ну хорошо, — он тяжело вздохнул. Пошарил глазами по грязным стенам и, не найдя на них ответа (цензурного, по крайней мере), с отвращением сообщил: — Я люблю тебя.

— Неправильно... Рольф. В последний день года. Со сцены.

— Мало тебе самого факта?

— Еще как, — Таэс бездумно смотрела в затянутое белесой пеленой небо. Желания мириться с кем попало напоследок не было. Никакого. — Последние недели жизни — и те испоганил. Ж-животное.

— Последние? — Лео удивленно вкинул брови. — Ты что, заболела?

Ответить Таэс не успела — да и не смогла бы. Горло перехватило спазмом, душившим не хуже удавки, перед глазами потемнело. Она замотала головой, захрипела, дергая за плотный воротник, даже успела расстегнуть куртку, прежде чем руку до самого плеча скрутила судорога, а чернота накрыла с головой.

Было тошно.

И совсем не в переносном смысле. Настолько, что еще немного — и желудок заявит об этом со всей определенностью.

Темнота была то ли настоящей, то ли симулированной собственными глазами. В поле зрения попадал только чей-то воротник, нечеткий и расплывающийся. Таэс попыталась сфокусировать взгляд — воротник оброс длинной прорехой по правому краю и рваной бахромой по левому.

— Долго мне еще так сидеть?! — рявкнуло голосом Лео где-то над ухом.

— Предлагаешь на стол положить? — безо всякого сочувствия поинтересовался кто-то невидимый. — После того, как там "перекусывал" Барри?... Не дрейфь, сейчас пуху свалим с дивана... Если свалим...

Послышалось натужное пыхтение и ругань, финишировав возмущенным:

— Ну вот кто просил этого свина переть эту бандуру наверх?! Без него же не поднимем...

— Эдвин, если ты не снимешь блокировку, ее не поднимет никто, — спокойно заметил кто-то третий. — И, Лео, не стоит так переживать. Все будет в порядке, пусть даже адаптация — процесс не слишком приятный. Хотя я, конечно, понимаю, что в таких вопросах доводы разума воспринимаются с трудом.

— Далась она мне, — буркнул Лео. — Просто если бы подохла у меня на руках, сказали бы, что я ее и придушил. А я еще до выпуска дожить хочу.

— Скажи еще, что не потащил ее в медпункт, а сразу к Тоби тоже поэтому, — задорно встрял первый неопознанный голос. — Видел бы ты себя... Лицо белое, губы трясутся, ни одного слова толком выговорить не может... Эй, и нечего меня пинать, святая правда! Что только любовь с людьми делает... Блин, ну больно же! А дверь? Чуть не вынес, аки Танна, прости меня боги — Тоби, вон, чуть кружку не разбил... Кстати, говорил я некоторым еще месяц назад, что резерв Луча Жизни — это нифига не привилегия, это приговор не хуже каторжного. Вот такие вот ходоки к тебе теперь будут таскаться постоянно. И не приведи боги Съерра откинет копыта — на тебя же кроме госпиталя повесят всю учебку, нашли блин обязанности для целителя...

Этим вопросом заинтересовалась уже сама Таэс, переведя все еще мутный взгляд от воротника вверх — как выяснилось, на расцвеченное красными пятнами лицо Лео.

— Таэс, я не спрашиваю, можешь ли ты встать, но ты четко видишь?

— Так себе, — автоматически брякнула она, наконец сообразив, что это Тоби и есть. Поверхность под спиной резко дернулась. Поразмыслив пару секунд, Таэс пришла к выводу, что Лео держит ее на руках. Поразительно.

— Плохо. Дай руку, — запястье закололо тонкими иголочками, желудок рванулся наружу с удвоенной силой, но устоял, а через минуту в глазах наконец прояснилось. — Ну как?

— Более-менее... — Таэс осторожно приподняла голову и осмотрелась. Помещение было незнакомым, но напротив двери висела эмблема "Армагеддона" — так что это, скорее всего, их офис в административном корпусе. Кто только Лео сюда провел... Девушка опустила взгляд и наткнулась на жизнерадостную мордаху Алхимика, нетерпеливо прыгающего у Тоби за плечом. Сам он присел на корточки и, взяв ее за подбородок, пристально всмотрелся в глаза.

— Тебя взяли в резерв? Поздравляю, — вяло пробормотала Таэс.

— Как подметил Эдвин, радость сомнительная, особенно если о ней знают теперь даже ученики, — он коротко улыбнулся. — Но в госпитале тебе действительно не помогли бы. Попробуй трансформировать глаза.

Она кивнула и приготовилась к муторной сонастройке с той стороной, но... Стоило о ней подумать — и трансформация началась сама, безо всяких усилий, пугая своей скоростью и глубиной. Мир перекрасился в багровые тона, запульсировали черно-алым три комка плоти — совсем рядом. Мутными двуцветными тенями отсвечивали сквозь стены еще десяток, а дальше, дальше... за переплетением проходов, за сталью и бетоном, за пространствами, наполненными пустотой, был чистый алый. Его было много, хватило бы на двоих, троих, сотню...

Еда.

Рот наполнился слюной.

Рядом не было чего-то нужного, без чего было слишком неуютно... На периферии мельком скользнул такой правильный, такой знакомый черный, и сердце успокоилось, перестав тревожно метаться.

Хлопнула дверь.

— Вот значит как.

Резко вспыхнувшая боль ввинтилась в висок, за ней наконец пришел страх. Багровые и черные оттенки резко потускнели, растворяясь мутно-серой дымкой.

Таэс машинально дотронулась до саднящей челюсти, по которой пришлась оплеуха, и с откровенным ужасом подняла глаза на Тоби, пролепетав:

— А Нерхара занят еще? Ты бы не мог...

— Да, он занят, — раздраженно обрубил Йенерис, наконец показавшись в поле ее зрения. Черный, значит... Чистый черный?... Значит, не одна она уже не создание Лица? А умирать будет она одна?!

Небрежным движением спихнув с дивана неопознанный агрегат, он занял его место, скрестив руки на груди, и с нажимом добавил:

— И никто за ним не побежит.

Тоби смерил его укоризненным взглядом и с не меньшим нажимом пояснил:

— Ноа хотел сказать, что Нерхара здесь ничем помочь не сможет. В любом случае.

— Здесь? Значит, это для тебя не сюрприз, — Таэс начала за злостью обкусывать ногти.

Йенерис фыркнул.

— Балбеска, ты хоть иногда смотришь по сторонам?... Хотя о чем это я? — он резко дернул воротник вниз, обнажая шею.

Девушка мысленно чертыхнулась. Ну конечно, она ведь уже видела этот ошейник, только у него он был полупрозрачным и куда больше походил на простое украшение. А если совсем честно, то в сторону брата она попросту старалась не смотреть.

— Так это из-за него?! Я же почти полностью потеряла контроль над трансформацией! Зачем тогда?...

— Мне было рекомендовано не распространяться на эту тему. Особенно, — черные глаза выразительно остановились на развесившем уши Лео, про которого Таэс успела напрочь забыть, прировняв к креслу, — в присутствии посторонних. Но я не думал, что ты действительно такая дура. Действовали бы ограничители именно так, в них бы все ходили. И не грызи ногти, не пять лет.

Таэс оставила пальцы в покое, тем более, что у ногтей появился какой-то мерзопакостный привкус, и машинально начала выдергивать из воротника Лео нитки, заставив парня возмущенно зашипеть. Более радикальных действий не последовало, и Таэс снова благополучно о нем забыла.

Ог-ра-ни-чи-те-ли. Значит, ограничивают. Кого и от чего, можно не спрашивать. Тем более, что...

Рекомендовано, да... Не надо быть гением, чтобы понять, кем. Пальцы зашли на третий круг, украшая и без того потрепанный чужой воротник длинной бахромой. Скорее всего, о своем предполагаемом сроке жизни спрашивать тоже не стоит. Вряд ли она получит ответ.

— После ужина придешь к... туда же, куда и утром.

...или получит? Сердце ухнуло вниз и застыло.

Тоби бросил на Ноа быстрый взгляд. Он едва заметно кивнул:

— На Талиссу опять напали. Удачное стечение обстоятельств... для такого, по крайней мере.

— Боги, да сколько же можно надо мной издеваться?! — не выдержав, Таэс тяжело сползла на пол, сбрасывая машинально пытающиеся удержать ее руки и, шатаясь, заковыляла с выходу. Либо пусть говорят все как есть, либо пусть заткнутся. А анализировать намеки у нее нет ни моральных, ни физических сил.

Тоби догнал ее у самой двери, насильно обернув запястье еще одной "нашлепкой". Лео увязался следом — видимо, все еще надеялся, что, если как следует подлизаться, она размякнет. Сообразив это примерно через полминуты крайне отвратного самочувствия и далеко не прямой траектории передвижения, Таэс зло оскалилась, рывком развернусь к дышащему в затылок парню и обхватила его за шею.

— Неси. В казарму.

Черные глаза сощурились, по лицу начала расплываться сальная ухмылка. Таэс внезапно почувствовала себя очень маленькой и легкой — и следующие десять минут в относительном комфорте созерцала вытаращенные глаза окружающих. Особенно старались однокашники, в небольшом количестве, но попадающиеся по дороге.

С каждой новой встречей ухмылка Лео бледнела — он слишком поздно осознал, на что его подбили.

Сцена на вечеринке, конечно, была бы хуже, но не намного.

Близость смерти вообще сделала Таэс редкой стервой.

Вечер наступает слишком быстро.

Слишком, слишком быстро. Она только и успевает, что отлежаться, и увы, не успевает ничего другого... Даже поговорить с теми, с кем давно пора.

На этот раз она цепенеет, только переступив уже знакомый порог. Каймей смотрит на нее мельком, не задерживая взгляда — но, даже когда он отворачивается к высокому, в потолок, окну, Таэс чувствует этот взгляд.

Снова — гулкая пустота в мыслях и сосущий страх, от которого перехватывает дыхание. Она не могла понять, как Йенерис может свободно двигаться, говорить в одной с ним комнате.

Если это и есть цена избранности — то она слишком высока.

Если только Смерть пройдет мимо, даст дожить до выпуска, она уедет — так далеко, как только забирались охотники в этой Вселенной. И не увидит его больше никогда.

Никогда.

Таэс вцепилась в эту мысль, вышвырнув из головы все остальные. Проговорила пять, десять, двадцать раз. Стало легче — настолько, что она заметила, что в комнате не одна. Сидя на диване у стены, Йенерис что-то пишет, не поднимая головы. В каждом движении пальцев — все то же утреннее раздражение, настолько заметное, что его впору называть демонстративным. Только кому его здесь демонстрировать? Не каймею же...

На десять минут картинка застыла, как в стоп-кадре. Мертвую тишину разбивал только скрип пера и невнятное фырканье. Таэс замерла каменной скульптуркой, слишком издерганная, чтобы анализировать его причины.

— А вот и мы!

При звуках этого голоса у Таэс мелькнула мысль, что она пропустила момент, когда от нервного перенапряжения начались галлюцинации. На циничного утилизатора бракованного генетического материала Папаша не тянул даже в ее состоянии.

— Нерхара, б..., подвинь свой зад! Не мешок с дерьмом тащим! — рявкнуло следом так, что Таэс машинально шарахнулась в сторону и вытянулась по струнке, распрощавшись со вспыхнувшей было надеждой — кто-кто, а Железная Дева придушит ее, да и кого угодно, с превеликим удовольствием. Даже каймей слегка повернул голову в сторону происходящего, а потом и вовсе резко развернулся всем корпусом, пристально глядя — слава богам, не на нее, а на вошедших. А точнее, как стало ясно, когда Папаша все-таки подвинулся, на туго спеленатый сверток в полтора ее роста, который несли за ним следом Железная Дева и кто-то, кого она не рассмотрела.

Сверток был перетянут ремнями, но все равно бешено дергающийся.

— Раз, два, три, давай!

Брошенный, он пролетел по дуге и тяжело шлепнулся посреди комнаты. Таэс автоматически отметила, что ковра на полу уже нет.

— Так, отошли все, — Йенерис наконец отложил свой считыватель, и теперь сидел около свертка на корточках. К ее изумлению, "все", включая Железную Деву, послушно рассредоточились вдоль стен. Не двинулся только каймей, и без того стоявший в дальнем углу. Через полминуты пристального наблюдения за извивающимся кульком Йенерис констатировал: — Не успокаивается. Тассей, выйди — явно ты фонишь.

Кто?... Забившаяся в первый попавшийся угол Таэс резко вскинула голову — уже переступающий порог охотник на секунду остановился и... подмигнул?

Она проводила его широко открытыми глазами. Происходило что-то странное. И если это по-прежнему ликвидация, то как-то все слишком... неправильно.

— Кое-кого попросил бы мыслить менее... негативно. Или выйти, — скучающим тоном проговорил Йенерис, демонстративно ни на кого не глядя. Железная Дева выдала только одну фразу, зато трехэтажную, и, фыркнув, вылетела за дверь.

Сверток дернулся еще несколько раз и замер. Настороженно — будто принюхивался.

— Мелкая, иди сюда. Медленно, — Йенерис мельком глянул на нее, снова впившись взглядом в темный пластик. Таэс приподняла брови: его глаза были затянуты черной матовой пленкой — первая стадия боевой трансформации. И сделала шаг навстречу.

Сверток нервно дернулся.

— Не пойдет. Ныряй на Изнанку.

— Что, прямо так?... — она настолько растерялась, что даже забыла испугаться. Полноценно "нырять" могли только Лучи Изнанки, у которых мутировавшие гены доминировали, и сильно. У склонных к этому учеников на старшем курсе были две практики, и на обоих страховали по два преподавателя, при малейшей угрозе выдергивающие обратно — иначе группа поредела бы на две трети.

С сухим треском по центральному ремню зазмеились трещины.

— Нет, подождем, пока он вылезет, — ядовито процедил Йенерис. — Живо!

Она глубоко вздохнула, задержала дыхание и... Это было как с недавней трансформацией — вместо того, чтобы с усилием плыть против течения, она камнем ухнула на самое дно.

Мир не перекрасился — он распался почерневшими клочьями и исчез, открывая Изнанку — зеленую вязкую паутину, заткавшую глухую пустоту.

Тенета.

Толстая перекрученная нить вибрировала под ногами, серой рябью вибрировал гигантский нарыв, вспухший на переплетении нитей. Рыхлый пульсирующий комок, полый внутри — сквозь прозрачные газовые пузыри-окна были видны... внутренности. Десятки, тысячи безликих бурых личинок.

Тощие угловатые фигуры т'хоров сплошным шевелящимся покровом ползали по его поверхности, вцепляясь когтями в мягкую рыхлую массу стенок. Вытянутые морды поднимались одна за другой — ее чуяли, хотя навряд ли видели.

По нити навстречу побежал один т'хор, другой, третий... Не поворачиваясь к ним спиной, она начала медленно отступать. Внезапно показалось, что подвели глаза и реакция, и в правую руку с наскока вцепился тхор, остервенело дергая челюстями. Дикая боль вышвырнула обратно, перед глазами потемнело, и она начала падать.

И только потом Таэс заорала — так, что за несколько секунд сорвала голос. Чья-то рука лихорадочно нашарила на ее груди амулет и стиснула, активировав.

Так больно ей не было никогда за всю ее короткую жизнь — и дело было не в руке. Боль продиралась вверх по позвоночнику к мозгу, по пути захватывая все тело. Поэтому, когда ее внезапно отрезало больше чем на две трети, девушке показалось, что боль ушла совсем.

Рядом говорили, хотя смысл слов до нее не доходил еще долго.

— ...и долго так?

— Это я буду вам рассказывать, что такое перестройка нервной системы? Не кардинальная, но все-таки... Сутки-двое, не меньше.

— Зарядов в амулете не хватит, — вздохнул подозрительно знакомый голос. — А от такого болевого шока и органические изменения могут пойти. Не говоря уже о стабильности психики. И Венсен второй давать не хочет... И это при том, что это была отнюдь не моя идея...

Перед глазами постепенно перестали расплываться черные круги. На полу, в разворошенном свертке, лежал... труп. Шенны, очень, очень молодой. Наверное, недавно вылупилась. Таэс рассматривала ее безучастно, как экспонат в музее, неожиданно услышав свой голос:

— А я инкубатор видела. И зародышей.

И скорее почувствовала, чем увидела, как у нее над головой переглянулись и резко замолчали.

— Котик, ты как себя чувствуешь?

По этому дурацкому вопросу однозначно опознавался Папаша. Таэс подняла голову и осмотрелась, обнаружив, что в комнате остались только Нерхара и Йенерис... ну и труп, конечно.

— Плохо, — вяло просипела она, глядя на чешуйчатое тело. Рассредоточенный взгляд уловил какое-то движение около стула, на котором, как оказалось, она сидела. Движение повторилось. Плохо соображая, что делает, она наклонилась и посмотрела под стул... Хотя, как пришло ей в голову намного позже, смотреть надо было совсем на другое. — Это что?

— Это теперь твой хлыст, деточка, — сияя, как фонарь под глазом, отозвался Папаша.

Первый раз в жизни его хотелось убить больше, чем Ноа.

Глава десятая

Следующих двух суток она не помнила. Еще трое вспоминались с трудом.

На пятые, с большой неохотой приоткрыв один глаз на отчетливый звук шлепка, Таэс с возмущением обнаружила у себя в ногах, прямо на одеяле, горку фишек.

— Еще красная девятка и кон мой! — на одеяло шлепнулся еще один затертый кругляш. Горка амулетов, завалившаяся было в складки, поползла влево.

— Ты мухлюешь, — бесстрастно заметил очень знакомый голос. Голос, который она никак не могла здесь услышать... Или?... — Это тройка. Причем зеленая.

Раздался взрыв сдавленного хохота, заглушивший возмущенные отпирательства. Таэс открыла второй глаз и обнаружила затылок Фрея, сидящего прямо на полу.

— Дурак ты, Алхимик! — радостно сообщил он. — Шейры иллюзий не видят. Так что кон мой, убери лапы.

— Ну вот что, промолчать нельзя было? — мальчик недовольно махнул рукой на фишку (та перекрасилась в исходный цвет и сменила номер). Он единственный из "Армагеддона" не был магом, а значит, не имел никаких шансов попасть в Лучи. Будучи обычным псионом, он просто сплетал иллюзии, зато такого качества, что на нем одном выезжали самые сложные заказы. Надо думать, поэтому и избаловали его вседозволенностью совершенно непотребно. — За то, что я тебя сюда провел, ты мне эти номера сам подтасовать должен, а не подставлять...

— Надо думать, вот это, — нечто неопознанное возмущенно вякнуло, — у меня возникло из воздуха. И нянчусь я с ним исключительно по доброте душевной.

Таэс обернулась, наконец убедившись, что это не продолжение ее диких снов. И тут же подумала, что с последним утверждением поторопилась.

Андрис, на все том же полу раскрашивающий интерактивные картинки в компании с сопящим пятилетним карапузом, не укладывался в ее картину мира.

— Ну как тут у нас?! — в палату ворвалось мини-цунами, накрыв присутствующих с головой. Таэс вжалась в постель, но виски все равно заломило. Девочка в куцых шортиках проскочила мимо кровати, мгновенно вычислив посторонних, и обличающе ткнула в Андриса пальцем. — Это еще что за шейр залетный?! Балбес, с тебя Ноа голову снимет! Он же тебе сказал с мелким посидеть! Ты б его еще т'хору залетному спихнул!

— Какая ему разница? — проворчал Алхимик. — Танна, сдашь — обижусь. И лет тебе накидывать, чтобы в "толкушки" пускали, не буду.

Вглядевшись в пронзительно-рыжего мальчика, Таэс сообразила, что это, должно быть, и есть ученик Йенериса. О боги, доверили ребенка маньяку... Не то чтобы сама она так уж любила детей — скорее наоборот. И ученика брать (если доживет, конечно) не хотела. Но если случится невероятное и с группой все-таки выгорит, и они останутся при базе, неважно, которой, рано или поздно это сделать придется. Оставалось только надеяться на кого-нибудь из "сирот" — уже подросших детей, у которых погиб учитель. Таких было много — некоторые меняли троих-четверых учителей, пока не взрослели.

— Обидится он! — Танна с размаху стукнула Алхимика по макушке и разъяренной гарпией заверещала: — Халявщик, все равно дольше пяти минут морок не держится! А понтов!... А еще пририсует какую-нибудь пакость, а мне потом мужиков по столбам развешивать?!

— Дура, чего орешь? Разбудишь же! — мальчик вернул затрещину и, видимо, в опровержение, начал сплетать пальцы, быстро меняя "фигуры". Хлопнул себя по плечам — и разом повзрослел лет на сорок.

— Да здесь никто уже не спит, если ты сам не видишь! — с досадой отрезала она: иллюзия и в самом деле вышла на редкость достоверной.

Таэс заерзала, очутившись в центре всеобщего внимания. На лицах большинства был написан вопрос, сколько она уже успела услышать.

— Ну, судя по вашим скорбным лицам, летальный исход мне не грозит, — просипела она. — Андрис, я тебя, конечно, очень рада видеть, но если тебя здесь увидит еще кто-нибудь...

— Это еще кто?! — рявкнул возникший прямо посреди комнаты "еще кто-нибудь", на ходу сдергивая летный шлем и без особых церемоний швыряя его прямо на кровать. — Алхимик, я оторву твою дурную башку к гребаным демонам! Я кого просил за ребенком посмотреть?! И вообще — что вы здесь развели?!

Таэс мрачно подумала, что нормальный учитель сидит с учеником сам, а не спихивает его такому же малолетке. Это не говоря уже о том, что доверить ребенка такому бабнику и раздолбаю мог только Папаша, то есть идиот. Это же, не меняя выражений, она с немалым удовольствием повторила вслух прежде, чем Алхимик вообще открыл рот.

— И в карцер не отправить, жалость-то какая... — ядовито просипела она напоследок, довольно улыбаясь. Повисла гробовая тишина с настораживающим злорадным оттенком.

— Все вон.

Танна и прихвативший ребенка Алхимик прыснули за дверь с неожиданной резвостью. Фрей к "Армагеддону" не относился, поэтому набычился, готовый держать оборону до последнего. Андрис поднял на Йенериса спокойный взгляд, как ни странно, обладающий схожим эффектом.

У шейров нет телепатов, как и любых других менталистов — но все же... Таэс могла бы поклясться, что поверх ее головы идет разговор, чисто мужской разговор — всего лишь взглядами. И Ноа явно был настроен агрессивно.

Она непроизвольно поискала глазами Тоби — но осаживать брата было некому.

Наконец Йенерис гадко ухмыльнулся и преувеличенно аккуратно уложил на коврик у кровати плотный серый чехол.

— Ладно. Общайся, радость моя.

Он развернулся и направился к выходу, остановленный твердым:

— Вы ошибаетесь. Я этого не сделаю — по своей воле.

— А будет ли разница, если по чужой? — он обернулся и с холодной злостью посмотрел на шейра. — Уж мне-то не надо сказки рассказывать. Не девица. Можно подумать, не знаю, как это бывает.

— Опыт? — такого — ядовито-саркастичного — выражения лица она у Андриса не видела никогда. И поглубже зарылась в одеяло, ничего не понимая и со странной тревогой наблюдая за ними, уже, видимо, забывшими даже, что говорят вслух.

— И еще какой, — в тон ему ответил Йенерис. — Скажите-ка лучше, у вас есть сестра?

— Есть, — чуть помедлив, ответил шейр. — У меня трое сестер.

— Вот и подумайте над этим, — припечатал он и вышел, хлопнув дверью. Снова повисла тишина, глухая и неудобная. Таэс поерзала и все-таки робко спросила:

— Андрис... вы о чем вообще?

Он провел рукой по лицу, и через полминуты хмуро ответил:

— Меня только что отчитали, как мальчика, в глубоко нецензурной форме. И что самое неприятное — совершенно справедливо, — он встал и ласково провел пальцами по ее волосам. — Знаешь, я, наверное, пойду — у тебя действительно могут быть неприятности. Главное, я убедился, что с тобой уже все в порядке.

— Но как ты отсюда...

— Если не ошибаюсь, Эдвин ждет меня в коридоре, так что не волнуйся, — он наклонился и быстро поцеловал ее в нос. — Приходи в норму, я буду ждать.

"Там, снаружи..." — пронеслось у Таэс в голове, пока она с тоской провожала его взглядом. Что-то случилось, что-то, чего она не понимала, и потому ей было тревожно. А Андрис... он все еще считает ее ребенком — как Сеширо. Они вообще оказались на удивление похожи — двое самых главных мужчин в ее жизни.

Они даже целовались по-настоящему всего-то раз — Баренту тогда пришла фантазия устроить вечеринку "для своих", и Андрис был явно навеселе. Правда, в процессе он как-то очень быстро протрезвел, посерьезнел и сказал, что ей давно пора в казарму, пока не хватились.

Поэтому, дожив до двадцати девяти лет, шесть из которых проработав в квартале притонов и борделей, в своем личном багаже Таэс имела опыт трех с половиной поцелуев, что тщательно скрывала даже от Роана с Фреем. Это если посчитать заодно Лео (ее перекосило), чертова старика и "чмок" в четырехлетнем возрасте от соседа по песочнице. И если — чем не шутит Бездна — Йенерис соизволил напомнить, сколько лет ей, а сколько — Андрису, который, как ни крути, его ровесник... То там этот опыт и останется на ближайшие десять лет.

А вот что по этому поводу думала она сама, Таэс пока не решила.

Фрей тяжеловато поднялся и, вздохнув, начал собирать фишки с одеяла. И недоуменно уставился на нее, услышав задумчивое:

— Слушай, а... Ты когда первый раз с девушкой... ну, того?

— ...Эсса, у тебя поехала крыша. Но ты не переживай, есть от чего, — он плюхнулся на кровать. — Ты что, думаешь, я помню?... А вообще, давай лучше расскажу, как тут все вокруг тебя прыгали, хочешь?

— Ты мне лучше расскажи, как сюда прошел Андрис и где Роан, Папаша и прочие заинтересованные лица, — Таэс медленно села на кровати. Жизнерадостность Фрея внезапно стала раздражать. Так же, как и он сам.

— Ну, у Папаши радости до задницы — чертит тебе новый график мутаций, час назад ушел только. Он вообще-то Мару с тобой оставлял, но его уволокла Железная Дева, он меня попросил... А, ты же не знаешь, наверное. Тут такое творилось среди "макушки", когда поняли, что ты хлыст держать можешь... Совещание нагнали, все обсуждали, что с тобой делать и где взять хлыст... Ну, перед тем, как Сеширо отозвали...

— Сеширо уехал?! — Таэс подбросило на постели как пружиной. Сердце защемило. — Как же... Он ведь даже...

— Не уехал. Его отозвали... Что-то происходит, Эсса, — Фрей поднял на нее неожиданно серьезный взгляд. — И здесь, и в филиалах... Но у нас здесь каймей и две трети Лучей, а на Таэре — он один... Он почти сутки сидел у тебя в палате, ждал, что очнешься, чтобы попрощаться... Не дождался.

— Черт... — она закрыла лицо ладонями. Процедила: — И откуда, интересно, ты все это знаешь?

Раздражение нарастало, уже с примесью обиды. Настолько, что она с трудом удерживалась, чтобы не послать его куда подальше.

— Пришлось тут потолкаться. И поторчать под кое-какими дверьми — не могли же мы просто сидеть, когда вокруг тебя явно что-то твориться. Спецпропуски в таком деле — это, знаешь ли, хорошее подспорье.

— Могли бы и раньше все сказать! Я чуть крышей не поехала...

— Ты ей поехала, — напомнил он. — Можно подумать, мы раньше сами знали... Вот, а Ро-ро до сих пор висит у кого-то под окном, так что явится, думаю, с новостями. А что до твоего ненаглядного... По-моему, у него самого здесь какие-то знакомства, присмотрелась бы ты к нему... Его Алхимик приволок на буксире — под килограммом мороков, здесь только снял, ага. Обратно, думаю, потащит так же...

Как всегда вовремя в дверях показался Папаша с выводком медицинских роботов, и разговор пришлось свернуть. Рутинные медицинские тесты вызывали непонятно откуда взявшуюся настороженность, а щебетание Папаши — и вовсе вспышку страха, иррациональную и нелепую.

Сам же Нерхара старательно обходил некий невидимый круг на полу и к ней благоразумно не приближался — один раз, когда он размашисто взмахнул рукой, широкий рукав накидки почти коснулся ее лица. Таэс отшатнулась в приступе почти животной паники, будто...

Она понимала, что ведет себя неадекватно, и даже, сцепив зубы и сосредоточившись, понимала, что это всего лишь Папаша, самое безобидное существо во всей Ширра-не — Мара, и тот кровожаднее. Но, но, но...

Страх и почти леденящее чувство одиночества нарастали, пока Таэс не выпалила:

— Отойди.

У кровати что-то шевельнулось. Папаша против обыкновения сделал в точности то, что его просили, и сделал это почти молча, обронив только:

— Лучше подними.

Таэс бросила быстрый взгляд на пол. Оставленный Йенерисом сверток на коврике дергался почти истерично, а она наконец вычленила из среди собственных эмоций почти неразличимую грань, за которой они становились чужими. На серый пластик не хотелось даже смотреть — она уже поняла, что это, — но руки тянулись к нему сами.

У нее на коленях сверток успокоился, вздрагивая только, когда очередной робот подбирался слишком близко. Они не пугали, но вызывали подозрение, как всякий незнакомый и потенциально опасный объект. Она посмотрела на Папашу, застывшего у узкого окна на другом конце палаты. Если не считать эмоционального перекоса, ее мозг работал на удивление четко — и следствия он понимал. Но не причины.

— Хлыст боится тебя. Почему?

— Может, потому что я охотник? — Папаша послал ей недоуменный взгляд, сдобренный растерянной улыбкой. Таэс качнула головой: Фрей его всего лишь раздражал. Конечно, здесь могли быть варианты, но дело было не в этом. Она положила ладонь на застежку и начала рывками распускать магнитные узлы.

— Мимо.

Улыбка потухла. Он протянул руку за результатами тестов, забрав считыватель у ближайшего робота. Светлые глаза неожиданно цепко вгляделись в текст.

— Ширра-не можно поздравить, я думаю.

Разошелся последний узел, и Таэс с запозданием осознала, что делает. Из разворошенных складок навстречу метнулась гибкая зеленая плеть, коснулась кожи, и она провалилась в непрекращающийся кошмар последних пяти суток — чернильную пустоту Тенет.

— Иногда я думаю, есть ли у тебя совесть в принципе.

— А что это? — губы белокурого мужчины вздрагивают, привычно силясь изобразить усмешку.

— Не смешно.

— Ты солдат, ты не поймешь... Хотя... Когда ты в последний раз спокойно спал по ночам?

— Когда надрался до зеленых чертей в глазах. Не переводи разговор, пророки никогда не спят спокойно, — чиркнул запал, закурилась едким дымком "юла". — Боги мои, как же хочется набить тебе морду... Столько лет прошло, а все еще — хочется. Сколько же жизней ты испоганил...

Охотник с холодными как ледышки глазами затянулся и выпустил дым в потолок.

— Спас гораздо больше, и ты сам это знаешь, Старик... — третий мужчина привычно застыл у окна, провожая взглядом встающую луну. — Или мне ты скажешь тоже самое?

— Пока не заслужил, — "юла" описывает круг в гибких пальцах, — Во все времена совести у тебя было гораздо больше, чем ты признавался. В отличие от него. И как вы спелись, — мужчина качнул головой, — уму непостижимо.

— Это называется просто: "предубеждение".

— Предубеждение... Знаешь, Венсен, у меня просто хорошая память. Я родился и вырос свободным, и я хорошо это помню. Ты — увы — уже нет. Скажи спасибо нашему многоуважаемому фарру.

— ...Неужели многоуважаемый фарр пророк не видит моей мучительной смерти? — блондин криво усмехается, глядя в окно.

— Фарр пророк много чего видит — в основном того, от чего хочется уйти в месячный запой. Но твоей смерти, к сожалению, там нет. Я уже и не знаю, возможна ли она в принципе.

— Еще как возможна, боюсь только, фарр пророк не потянет...

— Прекратите оба — я не для этого рискнул вас свести в одной комнате. Наши общие проблемы поважнее, вам не кажется?

...

...

— ...Я могу у тебя попросить прощения, Старик. Я могу его попросить у каждого — но это ничего не изменит. Мы спасали наш мир. Есть оправданные жертвы.

— Я помню. Очень хорошо. Это единственное, что тебя спасает, Зарянка.

С черными кругами под глазами, Таэс брела по коридору преподавательского крыла, напоминая несвежего зомби даже самой себе. Уже четверо суток, стоило хоть на секунду ослабить концентрацию — и она соскальзывала на Изнанку. Днем, ночью, вместо сна и бодрствования — расчерченная паутиной пустота преследовала ее с настойчивостью застарелого ночного кошмара. Отличаясь, впрочем, от него способностью убивать.

Воображаемые ужасы безопасны, в отличие от мира материального — и Таэс боялась даже закрыть глаза.

Все чаще и чаще она возвращалась к одному месту — раздувшемуся брюху инкубатора. На вторые сутки крылья раскрылись повторно — уже на Изнанке, а сподвигший на это т'хор оставил длинный рваный разрез через всю голень, оставшийся в реальности. На третьи она начала забывать про существование Лица — настолько, что на нее перестали обращать внимание даже т'хоры. Чужие воспоминания, чужие чувства оплетали сознание, так же, как гибкие зеленые плети — тело. Хлыст перекраивал чуждое ему создание Лица в то, которому был дан с рождения.

За окном палаты рвались фейерверки и сверкали праздничные голографии — город отмечал Первый День Года.

На другой его стороне пульсирующий бугор мерцал мертвенным зеленым светом, и, лежа на нем, прижавшись лицом к прозрачной перепонке, она бездумно наблюдала. Бледные личинки наскучили много часов назад, но огромный темный кокон, повисший у самой перепонки, вызвал короткий проблеск интереса. В смутных воспоминаниях, заменивших собственные, такие далекие и нереальные, не было ничего похожего.

Внезапное чувство опасности заставило ощетиниться крылья клинками. Треснула скорлупа кокона, спадая высохшей шкуркой. Чьи-то руки сдернули ее вниз, в пустоту. Она развернулась в воздухе, расправляя крылья, готовая ударить — и увидела колеблющийся мужской силуэт с развернутыми крыльями.

Брат.

Гротескно перекошенный реальный мир потонул в грохоте фейерверков за окном, отшвырнув Тенета.

Через час она узнала и Нерхару, не подходившего ближе дверного проема, и Йенериса, сидевшего у ее кровати с собственным хлыстом на коленях и в трансформации.

Сама Таэс из нее так и не смогла выйти. Еще через десять минут она об этом пожалела: брата навязчиво хотелось коснуться, ткнуться лбом в мягкие волосы на затылке, не отпускать от себя — он был своим, правильным. Сознание сработало автоматически, отталкивая — слова лились сами собой, и что-то из того, что девушка даже не запомнила, достигло цели — он ушел, бросив на ходу:

— Захочешь жить своими мозгами, а не его — сама прискачешь. Я к тебе больше бегать не буду.

Промучившись больше суток, она сдалась. Последние силы уходили на то, чтобы ежесекундно напоминать себе, кто она есть. Что есть реальность.

Афишировать свою слабость хотелось меньше всего, а камеры в палате отсутствовали. Поэтому открыть окно и спланировать вниз удалось незамеченной. Сложнее было найти на третьем этаже преподавательского корпуса незапертое окно со стороны общего коридора.

Но она справилась.

Таэс привалилась к стене, вцепляясь ногтями в ладонь — боль прочищала сознание, хоть и ненадолго. С ненавистью посмотрела на нужную дверь и уже подняла руку, чтобы нажать на звонок, но обнаружила, что та не заперта.

Девушка была слишком занята попытками удержать Лицо Мира на месте, чтобы вовремя понять, чем это могло быть вызвано. Поэтому, шмыгнув внутрь и наткнувшись уже в прихожей на характерную дорожку из одежды, сворачивающую за угол, она с запозданием прокляла Йенериса и его многочисленных баб, и спешно подобрала хлыст, прижав его к груди. Как ни странно, тот был абсолютно спокоен, будто посторонних не было совсем. Может, дамочка уже ушла?...

А Фрей еще клялся, что Ноа никого не приводит домой...

Осторожно переступая, Таэс заглянула в гостиную, снова отметив ненормальный для Йенериса порядок. Мелькнула дурацкая мысль, что живет он все-таки не один.

Ноги запутались в чем-то, и, поднимая длинную тряпку, она думала только о том, чтобы не упасть. Но тут в глаза бросились яркие, удивительно знакомые полосы.

Это был шарфик. Длинный полосатый шарфик, и Таэс даже помнила, на ком она его видела. А еще лучше она помнила, на кого, кроме них двоих, совершенно не реагировал хлыст. Она опустила глаза, рассматривая небрежно оброненную одежду и медленно заливаясь краской. Женской среди нее не было.

Все это очень плохо укладывалось в голове. Чудовищно плохо.

Зато до нее внезапно дошло очень многое, в том числе и то, что раньше казалось полной несуразностью. И надеяться на выходку по пьяной лавочке определенно не стоило.

Она покрепче прижала к себе хлыст и на цыпочках, стараясь не шуршать крыльями, вышла обратно в коридор и прикрыла дверь. На Йенериса ей было плевать — было бы дело только в нем, она без колебаний ввалилась бы прямиком в спальню, а потом выбила бы себе зачет совершенно безобразным шантажом, и ее совершенно не мучила бы совесть. Но Тоби ей искренне нравился, и его не хотелось ставить в более чем неловкое положение. Пусть он и совершенно не умеет выбирать объект для привязанности.

Таэс качнулась, снова на мгновение оказавшись у громады инкубатора, и встретилась глазами с маленькой девочкой. У девочки были черные глаза, темный пушок на голове и крошечные розовые ладошки. Единственное, что успела Таэс до того, как ее вышвырнуло обратно — удивиться.

Сморгнув, она обнаружила, что ее палец все это время давил на звонок. В дверях стоял Йенерис, предсказуемо хмурый и в криво застегнутой рубашке.

— Три часа ночи. Кто бы сомневался.

Ей показалось, или при виде ее он едва уловимо расслабился?

— А должен был прийти кто-то другой? — ядовито начала Таэс и осеклась, опустив взгляд — у него в руке был карт. Значит... Его могли вызвать посреди ночи? И делали это, видимо, неоднократно. Но... куда? Заказ — не та вещь, в которую бросаются очертя голову, так же, как и зачистка. — Что происходит?

— Не твое дело, — он резко закрыл дверь у себя за спиной. — Шагом марш в палату.

Она уже открыла рот для ответа, как из пульсирующего зеленого сумрака на нее снова глянули любопытные черные глазенки. Пухлый пальчик потянулся навстречу, и это было... странно. А потом...

На миг или два ей показалось, что она снова стоит перед каймеем, настолько они были похожи — сердце застыло ледяным комком, и неважно, что эти глаза были цвета холодного янтаря, а за плечами мужчины, держащего на руках ребенка, жесткими складками лежали крылья.

На этот раз она вернулась сама — ее вышвырнул такой знакомый, давящий страх. Мертвой плетью выпал из руки хлыст. Она подняла на брата испуганные глаза и пролепетала, схватив его за руку:

— У шенн ведь нет своих мужчин? Нам же говорили...

— Кого? — он с тревогой посмотрел куда-то поверх его головы. — Такой... вылитый Ватайн, только еще более отмороженный? — Таэс сдавленно кивнула, хотя каймея отмороженным не решалась назвать даже в мыслях. — Быстро он тебя вынюхал...

Йенерис зло дернул ушами и рывком открыл окно в коридоре. Высунулся наружу, ища глазами окно палаты — и кивнул сам себе, обнаружив его до сих пор открытым.

— Тебе больше нельзя на Изнанку — в ближайшие лет пять. А лучше вообще забыть, что она есть.

— Что?!

— У него хороший нюх и хорошая память. И сила, перед которой наш каймей — щенок, — он одним неуловимым движением скользнул за подоконник и раскрыл крылья. Таэс, все еще сжимающая его руку, вывалилась следом. Йенерис сам перехватил дрожащие пальцы и несколько секунд спустя уже втаскивал ее в другое окно.

— Он тебе так и сказал? — осев на кровать, она упрямо вскинула подбородок, хотя в это верилось. Более чем.

— Мне сказал Старик, — он хмуро захлопнул раму. — О том, как они втроем не разошлись на узкой дорожке. Мне после этого расхотелось проверять лично. И вообще, — Йенерис резко развернулся, ища глазами стул и, не найдя, опустился на коврик, опершись спиной о кровать. Крылья накрыли пол шелестящим полотном. — Держись за меня, пока еще проваливаешься. Иначе второго меня мы потеряем так же внезапно, как и получили.

— За какую, прости, твою часть мне держаться? — саркастически поинтересовалась она. И, не удержавшись, ядовито добавила: — О единственный и неповторимый.

В ответ ее накрыло чужим крылом, прибивая к одеялу.

— Так и лежи, — невозмутимо отрезал Йенерис. Вдруг улыбнулся — так, что на щеках появились совершенно мальчишеские ямочки: — Если страшно, могу подержать за ручку.

Таэс перевернулась на живот, протянула руку и зло дернула за пушистое ухо. Потом второй — за другое. Месть на уровне трехлетки, да... Маленькие кулачки через мгновение потонули в чужих ладонях — Йенерис резко дернул ее руки вниз, благоразумно не отпуская. От неожиданности она стукнулась лбом о его затылок и получила ухом по лицу.

— Не хочешь лежать спокойно, лежи так, — ухо еще раз проехалось по носу. Мелькнула мысль вцепиться в него зубами — просто потому, что это было бы вполне в ее духе. Чертов защитный рефлекс. Но ведь хотелось вовсе не этого... Совсем, совсем другого...

Черт, черт, черт...

Руки дрожали, ногти впивались в ладони. Черт... Совсем как тогда — до безумия хотелось быть рядом, касаться, и не только сейчас — всегда. Закрыть глаза и ткнуться ему в плечо, зарыться пальцами в мягкие волосы...

Она не выдержала — слишком близко сидела, уже почти касаясь, слишком тянуло к нему... и отпустила себя — мягко высвободила руки из захвата и обняла его за шею, притягивая к себе. Тихо фыркая, потерлась щекой о вставшие дыбом на затылке волоски, окунаясь в такой близкий запах... Пальцы скользнули по теплой коже вдоль кольца ошейника и замерли на мерно бьющей жилке.

Он на секунду удивленно замер — тело рефлекторно напряглось, тут же расслабившись. Чужие руки накрыли ее собственные, переплетая пальцы. Из его горла вырвалось вибрирующее урчание, Йенерис откинул голову назад, с оттяжкой мазнув по виску волосами, и жарко задышал в ухо.

Мелькнул тонкий проблеск паники — ведь с этого дурака станется ответить, поняв все именно в меру своей распущенности.

Грудь под пальцами задрожала от тихого смеха.

— Киса, обо мне можно многое сказать, но малолетки меня не привлекают. Как и родственники, пусть даже и такие невнятные. Так что успокойся, — смеющие глаза вдруг потускнели. — Мне он тоже достался, вот и все.

— Хлыст-извращенец? — она положила голову ему на плечо, вычерчивая пальчиком узоры на груди. Ей было так спокойно и правильно...

— Инстинкт гнезда. Контакт с себе подобными. Шенны без этого не живут, — он криво улыбнулся. — Только в этом мире подобных нам нет, вот в чем проблема. А мне еще досталось сомнительное удовольствие родиться на двадцать пять лет раньше тебя.

Таэс молча проанализировала собственные ощущения, помножила на услышанное и пришла к выводу, что Ноа сейчас находится под таким букетом, который даст не всякая наркота, и делать с ним, в общем-то, можно что угодно. О чем угодно спрашивать — и он ответит. Проблема была в том, что ничего делать не хотелось — только лежать, уткнувшись носом в мерно бьющуюся жилку на шее и гладить его пальцы.

Палка о двух концах, увы...

Минут через двадцать он наконец вспомнил, зачем сюда пришел. Скользнул пальцами по запястьям — и кожу закололо тонкими ледяными иглами, ошейник и браслеты снова ожили, сжавшись и начав пульсировать — редко и бессистемно.

— Что ты делаешь?

— Сонастраиваю твою персональную клетку, киса. Думаю, она уже вполне дозрела.

Таэс посмотрела на запястья — браслеты действительно стали напоминать мутное стекло.

— Это... дал каймей? Для контроля?

— Это дал Нерхара. Исключительно для нашего выживания — не вываливаться на Изнанку постоянно можно научиться, вопрос только в том, чтобы не забыть, что ты такое в процессе. Как и в том, чтобы тебя не отловило некое аномальное явление "визуально мужского пола" с нюхом натасканной гончей. В отличие от прочей шушеры он понимает, кто мы, даже когда этого не понимаем мы сами, — Йенерис вытащил из кармана "юлу" и закурил. — Иногда я думаю, что и наш Папаша где-то встречался с этим мутным фарром... А каймею и своих методов хватит с головой.

— Но как Нерхара узнал... что такое может понадобиться? Тебе.

— ...Никак. Я бродил по Изнанке больше года.

— Как же тогда?...

— Он год держал меня под капельницей. И пытался достать обратно, — светящийся в темноте кончик "юлы" описал правильный круг. — Как видишь — достал. Чудеса — они тяжело даются.

— Папаша — он не Луч, тем более Изнанки. Я одно время вообще сомневалась, что он охотник, — тонкие брови сошлись на переносице. — Как он смог туда пройти в принципе?

— Не Луч, это да, — его губы слабо дрогнули. — Не знаешь, что у него за специализация? Нет? Ну, спроси, может, тебе расскажет. Он у нас, — смешок, — стеснительный.

— Кстати о Папаше, — Таэс в голову пришла одна идея, и Йенерис в теперешнем состоянии в нее вполне вписался. — Посмотри у меня в куртке, в нагрудном кармане... Да, фотография. Кто второй?

Он бросил беглый взгляд на помятый квадратик, странно хрюкнул и начал сползать на пол.

— Уж от кого-кого, а от тебя не ожидал, — задыхаясь от смеха, проговорил он. — Надо будет ему рассказать... Я как представлю это выражение лица... Абзац полный, готовьте камеру.

— Так кто это?

— Твоя детская неокрепшая психика не выдержит ответа, честно. Надеюсь, ты хоть по ночам с ним не разговариваешь?

— Я его видела хотя бы? — с каждым новым отказом ее любопытство растравливали с новой силой, и отступать так просто на этот раз она не собиралась.

— Видела. Ну что, я сократил твой список до пары тысяч пунктов?

— Ах ты, гад! — она все-таки укусила его за ухо. — Он здесь работает или на филиале?

— Скажи честно — он тебе что, действительно нравится, или это у меня просто сбоит? — спросил Йнерис неожиданно серьезно. — Ответишь — скажу.

Вопрос поставил в тупик — не то что бы она не рассматривала анонимного парня с этой точки зрения, но ведь это как-то... глупо. Не говоря уже о том, что сейчас он старше ее раза эдак в четыре. Но любопытство продолжало гложить, подогретое еще больше, и она ответила. Сравнительно честно. На "раза эдак в четыре" Йенерис поперхнулся дымом, из чего она сделала вывод, что все еще печальнее.

— Вот и хорошо. А то Элета тут как насмотрела — мне самому страшновато... Нет, что-то с ней в последнее время все-таки не то, с провидицей нашей... — он спохватился, что его несет явно куда-то не туда. — В общем, не советую в любом случае. Он же на всю голову отмо...

— ... "отмороженная сволочь без малейшего чувства юмора. Дальше нецензурно", — процитировала Таэс. — Оно?

— Что без чувства юмора — это факт.

— Тогда поздно — с этим я уже целовалась. Хотя масти он другой.

Таэс захотелось откусить себе язык. Но он продолжал в том же духе — будто после бутылки "Дьявольских копыт" на троих. Йенерис же, судя по всему, виртуальную бутылку употребил единолично. Потому что захохотал так, что слышно было, наверное, двумя этажами выше.

— Ну, если что, я тебя предупредил... Исключительно по-братски. Надо бы еще его предупредить, что ли... Или обоих, если это тот, кто я думаю... Герррронтофилка...

Таэс заерзала: "клетка" нагревалась, пульсируя все чаще и четче, а Йенерис выглядел окончательно напившимся. Он прикрыл глаза, и ошейник внезапно успокоился, сливаясь с биением сердца, за ним затихли и браслеты, переставая ощущаться. Она покосилась на брата, но тот явно не собирался ни вставать, ни открывать глаз. Спать, видимо, он тоже собирался здесь. Таэс перебрала пальцами по его шее и осторожно начала:

— Йен...

— Мммм?...

— Что ты сказал Андрису? Что мне слишком мало лет?

— А что, он уже начал покушаться на твою невинность? — пробормотал он. — Странно, думал, у него своих мозгов хватает, не говоря про воспитание... Я просто сказал, что из-за него ты будешь очень долго рыдать, когда он тебя бросит, поэтому даже начинать было свинством... Привязывать к себе, зная, чем все кончится.

— Он меня не бросит! — запальчиво бросила Таэс.

— Вот и он так сказал... Фррр... Смешно. Кто ты и кто он... Еще бы в настоящего принца влюбилась, дааа... — он зевнул и замолчал. Таэс знала, что брат уже спит — и это знание казалось совершенно естественным.

Она просыпалась медленно и с чувством, будто уснула на затянувшейся гулянке под столом в обнимку с хозяйской мышовкой. Мышовка хлопала ушами по лицу, заставив наконец проснуться. Она открыла глаза и с возмущением обнаружила, на ком спала. Слава богам, только частично — половина досталась кровати. А потом она вспомнила...

Реакция была бурной, громкой и нецензурной, что и разбудило ее "половину". Через несколько секунд лицо Йенериса приняло на удивление похожее выражение, приправленное нервным тиком — он явно вспомнил, что и о ком вчера говорил. А главное — с кем.

— Это же надо — так слететь с тормозов, — пробормотал он, поднимаясь с пола. С треском сложил крылья и рванулся из палаты, едва не сбив Папашу, возникшего в дверях. Тот только ойкнул и неловко влетел внутрь. Таэс привычно начала поднимать растяпу. Папаша почему-то выглядел удивленным.

Она нахмурилась. Чего-то не хватало. Очень не хватало.

— Ааа, дьявол!... — Таэс выругалась и побежала за братом.

Хлыст вчера так и остался лежать в коридоре.

На бегу она придирчиво осмотрела правую руку и не увидела ничего серьезнее ссадин и пары шрамов. Это было логично — у самого Йенериса не было привычки ходить постоянно в бинтах.

На входе в преподавательский корпус дело застопорилось — его она так и не догнала, а дежурный не хотел входить в ее положение. Пытаться залезть в окно среди белого дня было еще хуже, чем под этими окнами прыгать, крича во всю глотку. Поэтому, увидев в вожделенном коридоре Мару, Таэс радостно рванулась навстречу, повиснув на дежурном. И, только упросив еле передвигающего ноги парня сбегать на третий этаж и вызвать Йенериса, задалась вопросом, что он вообще там делал.

Выглядел однокашник неважно даже по своим меркам, поэтому, когда Мара через десять минут прошаркал мимо нее на улицу, Таэс не удержалась:

— Над тобой что — эксперименты ставят? Ты чего такой зеленый?

— Угу, — вяло промычал он. — С особым садизмом.

— Генетические?

— Педагогические, — он шел все медленнее, пока не остановился совсем. Постоял с минуту, вздохнул и окунул голову в ближайший сугроб.

— Не могу больше, — донеслось из сугроба. — Как же они меня достали, Звезда моя... Ноа сказал, что скинул его из окна, сходи, забери.

Таэс уважала право на личные бзики, но не до такой же степени... Поэтому Мара был извлечен на свет божий и во избежание прихвачен на обход территории. "Его" она нашла быстро — серый пластиковый чехол жирной кляксой выделялся на неубранном снегу. Машинально сунув руку внутрь и почувствовав, как в ладонь вяло тыкаются тонкие усики, Таэс с некоторой паникой осознала, что на Мару хлыст не реагирует вообще и поволокла обоих в тепло медкорпуса.

В палате Мара вяло пробормотал: "Лео передать, что на вечеринку ты сегодня не придешь, ннэ?...", и, не снимая ботинок, завалился дрыхнуть на ее кровать, с блаженным лицом обнимая подушку.

Таэс была слишком занята попытками понять, почему хлыст ведет себя как моток лианы, поэтому отреагировала не сразу. От него и от Мары веяло примерно одинаково — смертельной усталостью. Ледяной вспышкой в сознании мелькнуло последнее, что она видела на Изнанке — Изнанке, которою от нее действительно отрезало будто ножом. Один-единственный взгляд. И сила, от тяжести которой перехватывало дыхание.

Всю жизнь она была практичной девочкой и понимала, что знания о некоторых вещах помогают выжить наравне с рукопашным боем. И теперь, хорошо помня теорию магий, понимала и другое — Йенерис вчера сказал далеко не все. А по Изнанке бродит некромант, по силе превосходящий каймея.

В том, что во главе Ширра-не стоит Луч Смерти, иногда можно найти и плюсы.

Его собратья и их методы распознаются без труда.

Таэс одернула подол и уже в который раз пообещала себе уйти сразу же после "триумфального шествия", как, хихикая, назвал это мероприятие Фрей. Последнего она была готова растерзать с особой жестокостью — провалявшись едва ли не неделю в медблоке, а сегодня еще и пробыв в цепких папашиных ручках до самого вечера, выбрать платье самостоятельно она уже не успевала. Фрея же, отряженного в прокат, по-видимому, заклинило на очередном свидании, потому что приволок он нечто, первоначально принятое Таэс за ночнушку. Менять времени не было, в форме ее бы попросту не пустили, и теперь, скрипя зубами, она изо всех сил старалась не светить бельем — то есть предпочитала не садиться без крайней необходимости и поминутно одергивала юбку.

На стандартные шуточки однокашников по поводу "съема" она огрызалась даже слишком агрессивно — они отходили, удивленно перешептываясь. Причина на то была прозаична до пошлости — деньги. А точнее, тот факт, что последние кредиты пришлось сдать на ремонт распроклятой стойки в главном зале, и теперь помимо позорной ночнушки она красовалась в сапожках теперешней подружки Фрея — только затянувшийся багровый рубец на голени тоже нужно было чем-то прикрыть. Если отбросить сам факт, сапожки были красивыми, дорогими — из тонкой натуральной кожи, но каблук... Нет, возможно, чьи-то ноги каблуки и украшали, создавая иллюзию бесконечной длинны, но Таэс на них ни ходить, ни стоять не умела. В сочетании с невозможностью нормально сесть это приводило ее в бешенство.

Нерхару и без того пришлось умасливать все утро, чтобы он привел ее в более-менее приемлемое состояние — ну да, да, объективно ей надо было вылежать в палате еще неделю, но она что — могла себе это позволить?!... А хлыст? Пока Папаша прыгал над ней, она прыгала над этим чертовым довеском! Причем без малейшего результата. Пришлось позориться и звать брата. Тот закатил глаза и забрал его совсем, сказав, что проклятье одного некроманта пусть снимает второй некромант, а он в такую пакость не полезет. В результате Таэс светила дивная перспектива снова тащиться к каймею — и снова за хлыстом, но уже по собственному почину.

Все вместе это довело ее до состояния, когда Таэс уже начала всерьез сомневаться, а стоило ли уничтожение Лео таких жертв.

К черту, стоило. Из-за этого идиотизма она превратилась черт знает во что, и финал она не пропустит. В конце концов, это ее триумф.

От стимуляторов немного водило, но в целом при необходимости она продержится и до утра.

— Ну, как ты? — Роан вручил ей стакан, за которым ходил к импровизированному бару. — Градусов там нет, я спрашивал. Одни витамины. Так что поправляй здоровье.

Сам он прихлебывал нечто прозрачное и, судя по блеску в глазах, "с градусами". Большая Зимняя Вечеринка — это было, пожалуй, единственное мероприятие учебки Ширра-не, на которое официально допускался алкоголь.

— Где этот раздолбай? Я хочу набить ему физиономию. И не один раз.

Роан закатил глаза и ткнул стаканом в сторону центра тренировочного зала (ничего более подходящего для вечеринки администрация, как всегда, не нашла). Таэс сощурилась, высматривая среди толкущихся там парочек Фрея, но натыкалась только на Ноа, предсказуемо что-то нашептывающего на ушко очередной пассии.

Она поискала глазами Тоби, и обнаружила его у ближней стены вместе с преподавателями. И откуда-то она знала — Йенерис тоже смотрит на него. Просто это слишком сложно заметить. Тогда — почему? Что между ними — на самом деле?

Ведь это же абсурд.

Тоби отвел глаза от знакомого, с которым говорил, и перехватил ее взгляд. Едва заметно улыбнулся, бросил короткий взгляд на Ноа и качнул головой.

Что-то ей подсказывало, что, в отличие от Йенериса, он знал, что вчера она далеко не все время стояла в коридоре. И еще — Таэс не понимала его. Совсем.

— Роан... Они ведь уже давно вместе? Ты же на это когда-то намекал...

— Эсса, ну ты... — Роан захлебнулся коктейлем, и потом еще долго пытался откашляться. Наконец он задумчиво поболтал остатками в стакане и сказал: — Сама знаешь, что такое слухи... Но в общем, да.

— И ты что-нибудь понимаешь?

— Нет. Я, знаешь ли, вообще предпочитаю об этом не задумываться.

— И я тебя понимаю, — Таэс хлебнула из стакана. Анонимная жидкость оказалась кислой, и она скривилась. — Знаешь, я тут подумала... Если меня после всего этого потянет на баб, я сверну Лео шею. На полном серьезе.

— Ты про хлыст?... Лео-то тут причем?

— Если бы не он, я бы и на выстрел к этой дряни не подошла. Прожила бы недолгую, но хотя бы сравнительно нормальную жизнь. А то от изначального варианта меня, похоже, остались одни мозги, и то частично, — она угрюмо посмотрела в стакан и с размаху поставила его на ближайший подоконник. — Ну его, это здоровье. Принеси чего-нибудь "с градусом", иначе я от тоски завою. И скажи, где Фрей — я про него говорила, вообще-то.

— А если принесу — набьешь первую попавшуюся морду и загремишь в карцер, — Роан покачал головой. — Может, и зря ты пришла. А Фрей — он "гулять пошел". Так что можешь не искать.

Он вручил ей свой стакан и растворился в толпе у бара. Таэс машинально отпила и из него, и тут же судорожно вдохнула, отставив подальше — судя по крепости, Роан то ли собрался вдрызг напиться, то ли был железным.

Фрея действительно искать было бесполезно — "гулял" он обычно по весьма определенным местам в компании с текущей пассией. Жаль, что смылся в самом начале — очень хотелось отвесить ему хорошего пинка, и, наверное, сказать спасибо его девушке за сапоги тоже надо бы...

Роан уже успел вернуться, когда на сцену наконец взобрался Съерра, единственный во всем зале выглядевший, как шахтер прямо из забоя. Сжимая в одной руке бутылку, в другой карт, а в зубах — "юлу", он хрипло прокричал традиционные поздравления, машинально отбарабанив в конце четыре объявления администрации, одно личное и расписание на остаток экзаменационной страды. После этого культурная программа считалась открытой, и на сцену начали подниматься музыканты — поговаривали, их лидер был племянником Элеты, и только потому ученикам каждый год доставалась такая роскошь. Съерра спрыгнул в зал, напоследок пригрозив "особо отмороженным" карцером и своим картом поперек хребта — из администрации на вечеринках присутствовал он один и теоретически был ответственным за мероприятие, фактически забивая на свои обязанности уже к полуночи.

Руководство Ширра-не хорошо понимало, что иногда стоит отпустить вожжи.

Загрохотала музыка, однокашники потянулись на "танцплощадку". Роана тоже подхватила под локоть и утащила какая-то девчонка со среднего курса. На его вопросительный взгляд Таэс только махнула рукой: заставлять парня торчать возле нее весь вечер на самой большой вечеринке года — как минимум свинство. Поэтому она забилась в угол и, осторожно присев на подоконник, цедила уже новую смесь — терпкую коричнево-розовую, пытаясь не слишком напиться до "часа Х" и в то же время остро желая нарезаться до поросячьего визга — просто чтобы забыть, насколько все идет наперекосяк.

Поэтому чужой голос у самого уха застал ее врасплох.

— Не передумала, Морой? — от самого вопроса и этой почти мурлыкающей интонации Таэс вздрогнула и неловко соскользнула с подоконника — координация определенно проигрывала градусам. Предательский каблук подвернулся, но ее вовремя поймали. Едва заметно задержавшись, поставили на ноги, и даже сделали это молча.

— Все еще надеешься отвертеться? — Таэс попыталась сделать шаг назад — Лео и не подумал отодвинуться, и теперь, наклонившись, жарко дышал ей в висок. Позади оказался все тот же подоконник, и она попыталась сделать шаг вправо — но наткнулась на его руку. Подняла голову и наконец заметила, как блестят его глаза. — Что, уже принял для храбрости?

— Какая догадливая, — растягивая слова, прошептал он ей прямо в ухо, наклонившись еще ниже. Вторая рука легла на подоконник слева, отрезая последний путь к отступлению. — Так не передумала?

— Нет. И отпусти, иначе...

— Не отпущу, — он придвинулся еще ближе. Таэс отвернулась, понимая, что для драки здесь слишком много преподавателей. И — что Лео не просто пьян. Он очень, очень пьян. Ничем другим его поведение объяснить было нельзя.

По крайней мере, ей хотелось так думать.

— Полетишь через весь зал, — пригрозила девушка, лихорадочно придумывая выход. — Или на это и нарываешься — трусишь платить долги?

— Я не трус! — зло отрезал Лео.

— Вот и докажи! — она с облегчением почувствовала, что задела нужную струнку. Правда, пьяным он сейчас не выглядел — по крайней мере, не больше, чем она. И это пугало.

— Доказать? — он криво ухмыльнулся. — А запросто. Что нам полночь — черт с ней!

Лео резко развернулся и пошел к сцене, целеустремленно проталкиваясь через толпу. Таэс наконец оторвалась от подоконника. В голове царил сумбур.

— Прошу не швырять в меня огрызки за паузу, — разнеслось по всему залу. Девушка вскинула глаза — Лео стоял, как и было в условиях спора, на сцене, по-клоунски кривляясь, чего там, правда не было. — Но, боюсь, мне придется это сказать. Вам и одной девушке — она очень этого ждет, — он посмотрел прямо на нее. Несколько человек обернулось. — У нее постоянно задран нос, наверное, земли под собой не видит... — по залу разнеслись редкие смешки. Таэс задохнулась. — Говорить с ней лучше через решетку — видимо, в детстве не рассказывали, что драться нехорошо... — смешки усилились. — От ее воплей закладывает уши, даром, что поет, — на этом месте в ее сторону повернулся весь курс. — Она носит только форму, хотя с такими ножками это идиотизм, — к курсу присоединилась добрая половина зала, смерив ее оценивающими взглядами. Послышался одобрительный свист. Таэс пошла красными пятнами, кляня про себя Лео и пытаясь одернуть юбку пониже. А он... вдруг перестал кривляться и просто сказал в микрофон, глядя на нее через весь зал: — Таэс Морой, ты сама хотела это услышать. Да, я люблю тебя. Плевать мне на то, что ты из группы А, плевать, что ты меня не любишь, что любишь другого. Плевать... что я такой дурак, что, зная все это, все равно хочу быть рядом с тобой. Поэтому — нет, я не отпущу тебя, — он помолчал и ухмыльнулся. — Ах да. И прости меня, что я, такой тупой гоблин, цеплялся к такой прекрасной тебе. Надеюсь, цитата была достаточно точной?... Спасибо за внимание, — Лео отвесил шутовской поклон и спрыгнул вниз.

Зал грохнул аплодисментами, музыканты, видимо, в связи с прозвучавшей тематикой, заиграли медленный танец, а Таэс в ступоре наблюдала, как он идет обратно.

Чертов Лео, переиграл. И как переиграл...

Это не выглядело, как уничтожение. Это выглядело... по-настоящему.

Таэс развернулась и побрела к выходу, а от него — по короткой дороге к казарме, срезая через склады. Она забыла, что может уже не мучиться с каблуками, а просто полететь — в голове билось одно: проиграла.

Она проиграла.

Проиграла.

Наверное, поэтому и не услышала, что за ней идут, и очнулась слишком поздно — Лео уже догнал ее. Шепнул на ухо:

— Понравилось?

— Что это была за ересь? — наконец смогла выговорить она, чуть более нервно, чем хотела. Потерянно оглянулась — одинокий фонарь был в двадцати шагах позади, вокруг теснились стены складов. И ни души. Черт... Не стоило идти задворками. И в этот проход тоже не стоило сворачивать... И вообще все это затевать, если уж на то пошло.

— Разве я не сказал того, о чем договаривались? Наверное, да — иначе стоял бы не здесь, а сорока метрами ниже, — руки Лео поймали ее потерянно шарящие по пояску ладони. Он сделал шаг навстречу, заставляя отступать, прижимая к стене.

— Ты что, запоминал дословно? — она попыталась вырвать руки. И, только когда его фигура заслонила тусклый свет фонаря, осознала, что ростом и сложением это взрослый мужчина, а по боевым дисциплинам он на шесть пунктов рейтинга выше ее.

— Да... — пальцы неожиданно оказались свободными. Он снова запер ее в клетку — из своих рук, заставляя вжиматься в стену, чтобы не касаться его. — У меня хорошая память. Очень хорошая, — он сделал еще полшага к ней, наклоняясь, жарко дыша у самого уха. — Я помню, что...

— Лео, отпусти... Это уже не смешно, — руки пытались упереться ему в грудь, но только соскальзывали к распахнутому воротнику. Он судорожно вздохнул, обнимая, прижимая к себе так, что перехватывало дыхание.

— Рольф. Ты же знаешь, как меня зовут, — она отвернулась, настойчиво напоминая себе, кто это. Не поддаваться. Не... Горячее дыхание обжигало шею, в голове мутилось. Она чувствовала, как колотится его сердце, как тяжело вздымается грудь. — Не отпущу тебя. Никогда.

У нее такое тонкое платье. А у него — такие горячие руки. Скользящие по спине, плечам... Ласкающие.

Губы у него тоже горячие. Жаркие... Целующие так страстно... Так...

Она не выдержала — и ответила. Прильнула всем телом, хотя ближе уже, наверное, было нельзя... Руки скользнули по его груди, по гладкой коже в распахнутом вороте, по шее, стягивая ремешок с тяжелых волос. Он тихо застонал, переплетая ее пальцы со своими, целуя каждую линию на ладони. Рванул ворот, распахивая рубашку, приложил ее руку к обнаженной груди.

Горячая кожа льнула к ладони, голова кружилась. Жаркие губы скользили по шее, покрывали поцелуями плечи... Она гладила его по груди, по шее, зарывалась пальцами в волосы и, задыхаясь, чувствовала, как под пальцами бешено колотится его сердце, как он целует ямочку у плеча, зарываясь в нее лицом, как сплетаются их пальцы... Почти неощутимые, упали бретельки платья.

— Рольф...

— Какая ты красивая... — едва слышно прошептал он. Накрыл ее губы своими. — Не захочешь, ничего не будет. Хочешь?...

Он целовал ее веки, щеки, лоб — нежно и почти грустно. А она касалась кожей — кожи, каждой линией, каждым изгибом, ощущала, как скользят по ней чужие руки, прижимая еще ближе, и понимала — она не хочет, чтобы это кончалось. Не сейчас. Никогда. И, закрыв глаза, уронила тихое:

— Да.

Он тихо выдохнул: "Любимая..." Ладони мягко провели по спине...

— Ага! — внезапно раздалось от входа в закоулок. — Какие люди.

Лео резко вскинулся, мгновенно развернувшись и заслоняя ее. Таэс лихорадочно начала натягивать платье на плечи, путаясь дрожащими пальцами в двойных бретельках. Но, видимо, сделала это недостаточно быстро.

— Вижу, у меня появился еще один конкурент? — неизвестный остановился напротив Лео, насмешливо глядя на него сверху вниз — благо, рост это позволял. — Приношу свои искренние извинения, что прерываю вас в такой момент... Но вот эту юную фарру мне все же придется похитить.

Все тот же насмешливый взгляд прозрачно-льдистых глаз переместился на пунцовую Таэс. Фонарь высеребрил белые пряди у уха, скользнул по щеке, освещая лицо. Лео, вместо того, чтобы послать его подальше, неожиданно согнулся в поклоне, скрывая выражение лица.

— Да, фарр.

Таэс сморгнула. Нет, это по-прежнему был чертов Тассей, и как только он ее выследил... Мужчина галантно подхватил ее под локоть и уже совсем негалантно поволок к освещенной площадке. Лео остался в переулке, провожая их странным взглядом.

Она молчала, закусив губу, как кукла переставляя ноги. Наконец подняла голову:

— Куда ты меня тащишь?

— А на что похоже? — поинтересовался он. Девушка оглянулась, обнаружив, что они стоят у входа в казарму. Вскинула брови:

— Тогда зачем?...

— Затем, — без улыбки сказал он. — Уж поверь моему опыту, по... стечению обстоятельств мы делаем массу глупостей. И, раз твоего учителя здесь нет, чтобы сказать тебе тоже самое... Это, конечно, твоя личная жизнь, но я не хочу, чтобы ты потом долго жалела о... случайностях. Если это не случайность, думаю, я ничему серьезно не помешал, если да — не забудь потом сводить дядю в бар.

— Да, папочка, — подавленно проговорила Таэс. Она не до конца пришла в себя, но шутить не хотелось. Совсем.

Он коротко кивнул и прогулочным шагом направился обратно — в главный тренировочный зал. Вечеринка же только началась...

Из кустов внезапно вынырнул Фрей, помятый и без подружки. Блеснул глазами:

— Черт, ненавижу дикую природу, но не мешать же вам было... — Таэс недоуменно уставилась на него. Парень вытащил из волос сухой сучок и пояснил: — Ну, ты же так с ним познакомиться хотела. Если бы я тут вывалился, ты бы меня точно побила. Кстати, не знаю, чем тебе это платье так не нравится. Очень миленько выглядишь. У тебя в нем такие нож...

— С кем это я хотела познакомиться? — перебила она его, нахмурившись. Нет, это не может быть тот парень с фотографии. Просто не может... Фрей внимательно посмотрел на нее и вдруг рассмеялся.

— Вот это номер. Ты его не узнала!

— Не тяни, болван! Кто это? Ну!

— Поздравляю, Эсса. Это и есть Старик.

Глава одиннадцатая

— Мам-м-ма... — простонала Таэс, с головой накрываясь одеялом от отвратительно-ярких солнечных лучей. — Мамочки, ну как, как я могла? Ну какого фига вообще было пить... Лео этот...

— Ты с ним... того? — участливо уточнил Фрей.

— Нет, — мрачно отозвались из-под одеяла. — Но почти. Спасибо тебе, Звезда, за этого старого извращенца. То есть... Черт, черт, черт... — она вцепилась зубами в уголок простыни, завязла в ткани клыками и с отвращением выплюнула. Последние откровения напрочь выбили ее из колеи. Особенно тот факт, что со своим кумиром она общалась уже без малого месяц, причем в основном матом. Как после всего этого посмотреть ему в глаза, она не представляла. А Андрису? И они еще знакомы... Хорошо знакомы, судя по всему.

Хотелось провалиться под землю и умереть.

— Он предложил втроем и от ужаса у тебя встали на место мозги?

— Придурок, он просто проходил мимо, — Таэс наконец откинула одеяло и треснула парня по голове. — Я начинаю думать что извращенец — это ты.

— И тем не менее... — стоящий у окна Роан обернулся. — Ты влипла. Крупно.

— Ну спасибо. Утешил, — она спустила ноги с кровати и нашарила штаны. — Лучше бы сказал, что все были в зюзю набравшиеся и ничего не вспомнят.

Роан скептически гмыкнул, но ничего не сказал. К сожалению, уже построение показало, что прав он, а завтрак только подтвердил эту неприятную истину.

Вся учебка и большая часть преподавателей уже воспринимали их с Лео как парочку. Какая-то зараза видела их вчера в том закоулке, и не стала держать язык за зубами. А уж вчерашнее выступление Лео слышали все...

Роана с Фреем забрали на собрание резерва, и Таэс, к несчастью, осталась одна. По крайней мере, лица у обоих парней, предвидящих последствия, были похоронные. Памятуя о том, что битье морд только все подтвердит и раздует замечательный скандальчик, который будут обсуждать не одну неделю, Таэс крепилась изо всех сил. Но когда в столовой какая-то падаль с выпускного курса назвала ее шлюхой, не выдержал уже Лео.

— А, чертова Бездна, держи его! — крикнул ей Мара, выскакивая откуда-то из-за спины. — Эсса, не тормози, пока он совсем с нарезки не слетел!

— Почему я? — просипела Таэс. Лео был последним, с кем ей сейчас хотелось... контактировать.

— Потому что тебя он послушает, — с убийственной серьезностью отчеканил Мара.

Оттаскивать от уже лежащего противника его пришлось вдвоем — никто больше не решился, репутация сказывалась.

Лео с трудом, но удалось оттащить, совместными усилиями вытолкав в коридор. А потом пришлось еще и держать — по большей часть ей, — упираясь ногами в землю, а руками — в грудь.

Пальцы жгло. Вчерашнее помнилось хорошо, даже слишком — и она упорно смотрела в пол, бормоча какую-то чушь:

— Ну что ты, как идиот... Сам же говорил — не кидайся на всех с кулаками... ("Это я говорил", — невозмутимо встрял Мара) И ты сам, — она наконец подняла сердитые глаза. — Ты меня называл точно так же.

Лео промолчал, глядя в сторону. Таэс посмотрела туда же, наткнувшись на слишком серьезный взгляд Мары. Тот с нажимом сказал:

— Знаешь, Морой, в некоторых вещах сложно сразу признаться даже самому себе.

И она совсем не была уверена, что он говорил только о Лео.

— Ну, знаешь ли... — Таэс опустила руки и резко развернулась, чтобы уйти.

Лео поймал ее руку.

Не отпустит, он сказал...

Так?

— Вчера... Я не был пьян. И... — он посмотрел на нее с пугающей серьезностью. — И ты...

— Что я должна на это сказать, по-твоему? — она резко выдернула руку. Покосилась на Мару, со скучающим видом рассматривающего стену. Тот пробормотал: "Только не убейте друг друга... Не хочу потом слушать папашин скулеж", и отошел, не исчезая, впрочем, из поля зрения совсем. Таэс благодарно проводила его глазами — оставаться с Лео совсем наедине ей хотелось еще меньше, чем выяснять отношения при посторонних. — Слушай, давай четко проясним этот вопрос. Ты, может, пьян и не был. Я была, доволен? И то, что там вчера случилось, произошло только из-за этого. У меня есть парень, я его люблю. И бросать не собираюсь. Точка. Ясно тебе?

— Ясно, почему нет? — он криво улыбнулся. — Твой принц, как же. Чей он там сын, не напомнишь?

— И ты туда же! — зло рявкнула она. — Не бросит он меня! Ему жениться только через десять ле...

Она зажала рот обеими руками, с ужасом поняв, что сболтнула. Ее принц... Да, это глупо, очень глупо — глупее придумать нельзя.

— А, так это правда. Старший сын управителя Анхи, старой столицы систем шейров? На этой ведь планете королевский дворец?... А кому обычно поручают охрану королевских дворцов? — он с таким многозначительным видом поднял брови, что Таэс не выдержала.

— Да, да, подавись. Он действительно чертов аристократ. Но если ты кому-нибудь...

— Душа моя, для тебя — все, что угодно, — он насмешливо сверкнул глазами. — Что, невесту выбрали уже?

Она не ответила, дернув плечом. Конечно. Конечно... Одним богам известно, чем будет расплачиваться со своим родом Андрис за те двадцать лет свободы, которые выторговал у отца. Через десять лет... Конечно, она знала это. Но есть ли разница? Она может прожить всего пять. Или восемь — нет смысла гадать. И в любом случае, он не женится на ней. Никогда. Но все же...

Таэс не признавалась в этом самой себе, но мельком брошенные слова Барента запали ей в душу, рождая несбыточную надежду — тогда, в баре, он говорил, что Элета видела ее в короне. Он не сказал, в какой. Серебряной императорской с портрета, или княжеский венец белого золота, на который Андрис имел право с рождения? Лучшая провидица Ширра-не, неужели она действительно видит то, чего нет?...

— Или ты думаешь, что он женится на тебе — вопреки всем, от большой любви? — эхом ее собственных мыслей протянул Лео — тем своим прежним тоном, который она так ненавидела.

— Да заткнись ты уже! — крикнула она, ударив его по груди. — Это вообще не твое дело!

Она хотела развернуться, чтобы все-таки уйти, но не успела. Он просто притянул ее к себе, по-детски беспомощно зарылся лицом в волосы на макушке и прошептал:

— Извини, — искренне, слишком искренне. Руки, поднятые в запале, чтобы ударить, так же беспомощно упали. Ну и что ей делать?...

— Лео, прекрати. Отпусти меня, я же сказала...

— Десять лет, я помню, — он шептал ей в волосы, обнимая. — Я подожду, если ты так уверена... Но имею я право хотя бы попытаться отбить девушку у сиятельного князя?

— Делай что хочешь, если не будешь приставать, — она устало подняла голову. — Лео, пошли уже, занятия...

Он на удивление покладисто кивнул. Мягко поцеловал в кончик носа, напомнив Адриса. А потом накрыл ее губы своими, напоминая уже исключительно самого себя. И целовал долго-долго, так, что кончился воздух в легких и мысли — в голове.

Казалось, что они все еще в той подворотне, что ничего еще не кончилось. И только когда кто-то прошел мимо, она наконец очнулась. Вырвалась, вдруг обнаружив, что ее никто не держит, и уперлась взглядом в пол.

— Это тем более расценивается как приставание, — с нажимом сказала девушка. — Еще раз так сделаешь, и...

— Нет, так нет. Просто хотел узнать, действительно ли ты вчера отвечала, потому что была пьяна... Ну, я пошел. Занятия, это да — будем расти интеллектуально, дабы быть достойным дражайшей фарры.

Он отвесил шутовской поклон и зашагал прочь. Таэс возмущенно, хоть и запоздало, вскинула голову, но он уже был в дальнем конце коридора. Зато рядом дымил "юлой" Мара, прислонившись к стене.

— Ничего не говори, ладно? — она закусила губу и с тоской посмотрела в окно, мысленно обкладывая себя в три этажа. Тот только пожал плечами.

— Знаешь, в чем твое слабое место, Морой? По-плохому с тобой нельзя — сатанеешь. А если по-хорошему — из тебя веревки вить можно. Потому что не будешь знать, как адекватно ответить, ведь бить-то и не за что. Вот теперь и страдай оттого, что проблемы умеешь решать только кулаками.

— Иногда мне хочется тебя придушить.

— Особенно, когда я прав?...

— И это тоже... Как будто не понимаешь, что проблема не в этом.

— Слава богам, не ослеп еще, — он сунул руки в карманы, ссутулившись. — Он упрямый. Не меньше тебя... Советов на этот счет давать не буду — я, видишь ли, болею за строго определенную сторону.

— Психолог недоделанный... Как это ты до сих пор не в администрации, многомудрый ты наш?

— Мне там скучно, — он отлепился от стены. — Пошли уже, на самом деле. Опоздаем.

Лучше бы опоздали, на самом деле... В дверях аудитории ее перехватил вездесущий Алхимик все с тем же рыжим карапузом на закорках (он на занятия вообще не ходит, что ли?!) и всучил пропуск в административный корпус. Таэс хватило одного взгляда на подпись, чтобы ухватиться за косяк. Бодро отбарабанив, что после занятий ее вызывают к каймею, и вообще ее хлыст еще со вчерашнего дня валяется в приемной, запугивая посетителей, так что неплохо бы забрать, мальчик шустро развернулся и потрусил в соседний класс, на ходу сплетая невидимость для своего груза — видимо, на занятия он все же ходил. Глядя, как карапуз открывает глаза, а заодно и рот, Таэс поморщилась и мысленно пожелала Алхимику изобрести еще и неслышимость.

Для полного комплекта.

— А еще говорят, что лучшие умирают молодыми... — нервно сообщила Таэс лежащей на подоконнике фотографии, и принялась обкусывать ноготь на большом пальце. Вроде бы вызывали после занятий, после занятий она и пришла, наткнувшись на запертую дверь кабинета, под которой и сидела уже полчаса. Секретаря у каймея, как она выяснила у дежурного, не было уже полгода (удивительно, правда?), и спросить, не поменялись ли его планы, было не у кого. Она вздохнула и подытожила: — Тогда кто, спрашивается, сидит у нас в администрации?...

— Следуя данной логике, исключительно бездарности, — ледяным тоном отчеканили у нее за спиной. Резким, хорошо поставленным голосом.

Она обернулась и оцепенела от ужаса.

Подхваченная коридорным сквозняком фотография спланировала на пол. Прошивающий насквозь взгляд на секунду оставил ее макушку, равнодушно скользнул по изображению и вдруг застыл. С минуту каймей пристально рассматривал маленький квадратик, потом безучастно отвернулся и бросил:

— Входи.

Когда до сознания Таэс наконец дошло, что ее не уничтожили на месте, дверь в кабинет каймея была давно открыта, и сам он уже был внутри. Она торопливо схватила фотографию и тщательно запрятала в нагрудный карман: если уж чертов кусок пластика спас ее по меньшей мере от месяца строго карцера перед лицом самой Смерти, его у нее теперь вырвут только вместе с руками.

В кабинет Таэс просочилась вспугнутой мышовкой, уже не надеясь на то, что ее спасет неожиданно нагрянувшая на прием толпа народу или на худой конец Йенерис, ошивающийся здесь с поразительной регулярностью. Сидя в коридоре, еще можно было надеяться, что ее вызвали постоять окаменевшим наглядным пособием в углу, пока остальные — кто-нибудь — будут обсуждать, как наилучшим образом употребить ее в дело.

Но кабинет был пуст. Таэс неуверенно топталась на пороге, уткнувшись взглядом в пол. С тихим скрипом открылась дверца шкафа, почти сразу же захлопнувшись, по столу с бряцаньем заскакало световое перо. Таэс не смела поднять глаза, и через десять минут ей начало казаться, что о ней забыли — тяжелый взгляд не давил на сознание каменной плитой, а каймей, судя по звукам, разбирал документы.

— Садись.

Она вздрогнула и наконец оторвала взгляд от покрытого узором ковра. Каймей стоял у окна, скрестив руки на груди, и наблюдал за вечерним построением. Таэс машинально присела на краешек кресла у столика для танрога — точно такое же, как лаборатории.

— Вот как. Любишь играть? — безразличная фраза повисла в плотной тишине.

— Я... нет, не очень, — пробормотала Таэс, с трудом понимая, о чем вообще речь.

— Тогда почему села именно сюда?

"Да потому, что есть такое слово — рефлекс, а я просиживаю за этим чертовым столом треть жизни", — с неожиданной злостью мелькнуло в голове.

Таэс сморгнула, внезапно осознав, что к ней возвращается способность внятно мыслить — видимо, потому, что каймей на нее больше не смотрит.

— Вы не сказали, куда именно мне сесть, — занятая анализом собственных ощущений, она слишком поздно поняла, что говорит, и обреченно закончила: — Но если вы хотите, я могу пересе...

— Нет.

Он наконец отвернулся от окна, несколько секунд постоял, задумчиво разглядывая лежащую на столике ветхую книгу, и опустился в кресло напротив.

— Выбирай Двор.

Таэс шокировано уставилась на два ряда ячеек у края столика — круглых и треугольных. Он что, хочет... сыграть?... С ней?!

— Подземный, — машинально проговорили губы, будто перед ней все еще была рассеянно улыбающаяся физиономия Папаши. Тот с детским упорством всегда выбирал Поднебесный, Таэс же было, в общем-то, все равно.

Мужчина вынул из гнезд горсть круглых фишек и начал быстро расставлять их на доске. Таэс потянулась дрожащей рукой за своими — треугольными. Пальцы неловко, будто деревянные, расставляли фишки на исходные поля, а в голове царила — нет, не пустота. Сумбур, жуткий сумбур пополам с паникой. Что это значит? Что?...

Опустив на доску последнюю фишку, она наконец посмотрела на расстановку противника. Фишки стояли не на исходной позиции, выстраиваясь в смутно знакомый расклад. Лежащая на столике книга была раскрыта на середине, и Таэс могла бы заложить свою скудную стипендию, что расстановка взята оттуда.

— Обороняйся, — каймей впервые за сегодня посмотрел на нее в упор. — Твой Двор не должен проиграть.

Она не успела вовремя опустить глаза, застыв, как под гипнозом. Мир снова стремительно осыпался — черными клочьями; жег, нагреваясь, ошейник. Она не замечала ни того, ни другого.

У каймея черные глаза. Пронзительные и холодные, как у того, другого. С той стороны.

Медленный взмах ресницами — и оборванные клочья Лица встают на место, закрывая Изнанку. Но... Недостаточно быстро.

Из мрака Тенет вырастает высокая мужская фигура, и сердце замирает — под взглядом холодным, как горный ледник. Коченеют пальцы.

Эти глаза — янтарные.

В них презрение мешается с равнодушием.

— Твое время до полуночи. Дальше за меня будут говорить наши крылья, — прошелестело осенними листьями.

Все.

Последние лоскуты Лица сомкнулись краями, закрыв черноту Изнанки.

Таэс сморгнула, взгляд метнулся, натыкаясь на чужой, странно остекленевший. Она обомлела, внезапно осознав: говорили не с ней. Совсем не с ней.

Опустить глаза, быстро. Пока не заметил, не опомнился. Ширра-не умеет хранить свои тайны, каймей — тем более. Лишнее знание прощают редко, а заглянуть в чужие видения — значит сильно сократить себе жизнь.

— Слишком сложная задача? — резко спросил каймей. Резче, чем раньше. Гораздо резче.

— Нет, я... — Таэс торопливо передвинула вперед "плененную душу".

Он ответил. Ход, третий, пятый... В гробовой тишине стук фишек по столу слился в непрекращающуюся дробь. Так не играют никогда — но они играли. Она — уже вспомнив и эту задачу, и ее решение, давно найденное. Он... Черные глаза смотрели мимо нее, рука двигала плоские костяшки будто сама по себе.

Партия закончилась в семь минут. Невероятно, нереально быстро.

Каймей бегло окидывает взглядом полосатое поле. Небрежно смахивает остатки своих фишек к уже выбывшим из игры.

— Быстрое решение. Очень быстрое.

— Извините, просто... мне уже давали эту задачу, — Таэс начала машинально расставлять фишки на исходные позиции, тщательно следя, чтобы ненароком не поднять глаза. И не давать голосу дрожать.

— Когда? — бросил каймей.

— ...Год назад... наверное.

— Три, — отрезал он, поднимаясь. Длинная челка падает на глаза, закрывая видимую часть лица. — Хорошая память.

В его голосе ей послышалось недовольство.

Хорошая память?... На самом деле — нет. На цифры и вовсе очень плохая. А задача... Так она же не типовая, что там помнить...

Каймей подошел к рабочему столу, сверяясь с чем-то на терминале. Таэс бросила короткий взгляд на спину, покрытую багровым плащом, по которому струились черные пряди. Сегодня он будто избегает смотреть на нее — это странно, очень странно, но это позволяет думать.

Думать о простых и очень, очень странных вещах. Если бы мужчина перед ней был обычным преподавателем, она бы сказала, что ему кто-то против его воли навязал ученика. Просто не было повода отказаться.

Рядом снова мелькнул багровый плащ, растеклась по столешнице черная ткань широкого рукава — каймей вернулся, снова сев напротив. Расставил круглые фишки на исходные. Двинул вперед "семя земли".

— У меня есть час, — небрежно сообщил он. — Ты должна выиграть за это время. Нападай.

И теперь... Он ищет этот повод?

А теперь вспомни, деточка, что это каймей. Первому и единственному богу Ширра-не не нужен повод — ни для чего. И кто может навязать ему то, чего он не хочет? Император в вопросах политики — возможно. Но не ниже. И не касаемо учеников.

Таэс закусила губу и начала с осторожных выпадов, имеющих одну цель — изучить противника. В этом была ее слабость, и она об этом знала — играя с одними и теми же людьми, она привыкала к ним. К их манере вести бой, к стилю их мышления. И начинала играть в предсказания, здесь же это было невозможно.

Играя с кем-то — открываешь себя. Иногда сильнее, чем перед близкими... Если, конечно, противник сможет прочитать нужные знаки, а ты не сумеешь этому помешать. Запутать, обмануть, выстраивая двойное, тройное дно поступков. Игра еще и в этом — она ведется не только на доске.

Говорят, танрог изобрели шейры, не умеющие читать мысли — для того, чтобы сделать это возможным.

Минуты текли медленно и вязко — в переборе стандартных стратегий. Для того, чтобы выиграть, нужно адекватно оценивать противника. Заставить себя адекватно оценивать его она не могла. И каймей знал это — не мог не знать, если умеет играть...

Внезапно раздался грохот, зазвенели стекла. Мужчина поднялся резко, одним движением. Мельком глянул в окно, на секунду замер и стремительно направился к двери. Доля секунды — и она отлетает, будто отшвырнутая распрямившейся пружиной.

И — все. Тишина. Гулкая, звонкая.

Таэс медленно поднялась на ноги, будто боялась, что он сейчас вернется, и осторожно выглянула в окно. Ее спасла вовсе не разорвавшаяся во дворе бомба, хотя по звуку было и похоже. Нет, всего лишь... Всего лишь...

Девушка прижалась к стеклу лицом, но в наступающих сумерках ничего не было видно, кроме облака пыли, которое ветер гнал с пустырей. Не было видно и приметной зеленой крыши в мозаике дыр — вплотную к забору базы стоял заброшенный склад, он, видимо, и рухнул.

Ничего удивительного в этом не было — здания на пустыре были аварийными все как одно, но в голове затренькал тревожный колокольчик: каймею это было известно не хуже, чем ей, и тем не менее...

"Твое время до полуночи..."

Таэс снова принялась грызть ноготь. Это не ее дело, не ее... Она с усилием отвернулась от окна и села на место. Потрепанная книга все так же лежала на столике и, присмотревшись к ветхому переплету, Таэс убедилась, что она действительно та, папашина — неизменный источник дурацких задач. Страница с сегодняшней была заложена пачкой распечаток в фиолетовых кляксах. Эти кляксы она помнила — вчера Нерхара развернул на документы стакан сока.

Обрамленные фиолетовым строчки показались знакомыми, и, воровато оглянувшись, она вытащила листок из пачки. Вскинула брови. Глупо усмехнулась, с азартом потащила второй, третий, четвертый — напрочь забыв, что в любую минуту может вернуться хозяин.

Разложила веером, в душе покатываясь со смеху — со своих однокашников. Она помнила эту затею Папаши — когда он заставил Мару переписать тесты, пообещав — Таэс тогда обозвала его извращенцем — две ночи в собственной квартире. И безмерно удивилась, когда парень схватился за считыватель, будто от этого зависела его жизнь.

Дальше шли копии ее собственных теоретических тестов. Поэтому следующий веер был знакомым — весь, кроме последнего листа. Их она положила рядом с таким же из верхней пачки. Улыбка стала шире — и глупее.

Результаты личностных тестов никогда не вывешивались. О них вообще никто не знал.

Ну, и раз уж она полезла в чужие секреты... Таэс заглянула в книгу. Нечеткие, расплывающиеся от старости схематичные рисунки знакомого расклада были подписаны.

"Реконструкция битвы при Эксе — переломная точка приграничного конфликта 5780-5789 гг. Проигрыш Империи положил начало..."

Как — проигрыш?... Это ведь была не такая уж сложная задача... И какая еще реконструкция?!

Таэс рывком перевернула книгу, по слогам читая полустершееся название.

"Учебное пособие по тактике и стратегическому планированию, Имперская Военная Академия при Адмиралтействе, 9 курс".

Она уронила руки на полосатую столешницу.

Глаза бездумно скользили по двум веерам в фиолетовых пятнах.

"Морой, Таэс"

"Результаты внутренних теоретических тестов... 80, 6%... 95, 3%... 79, 9%.... 88, 3%... 90, 0%... 98, 4%..."

"Результаты личностных тестов... уровень силы — ранг А, тип силы — пирокинетик, направление силы — Изнанка... псих.уст. — 5/10, мент.уст. — 6/10... личностные качества... интеллектуальный тест — 196 пунктов (при средних показателях на потоке в 120 пунктов) ...рекомендовано — группа"

"Ширануи, Мара".

"Результаты внутренних теоретических тестов... 97, 4%... 99, 0%... 98, 2%... 99, 7%... 92, 7%... 90, 0%..."

"Результаты личностных тестов... псих.уст. — 9/10, мент.уст. — 9/10... интеллектуальный тест — 240 пунктов (при средних показателях на потоке в 120 пунктов)... рекомендовано — ад..."

Поперек пункта "рекомендовано", замарывая слова, бежит строчка написанных от руки каракулей. Скачущих, неровных — папашиных, острых, угловатых — чьих-то еще.

"Объясни мне, что это делает у тебя в лаборатории".

"Проверяет мои расчеты. Когда не спит".

"Это не смешно".

"Мне тоже".

— Я в шоке, — безучастно сообщил в пространство темноволосый мужчина, меряя шагами заснеженный переулок. Белые хлопья оседали на его волосах вперемежку с пылью.

— Да брось, Венсен. Когда в последний раз хорошенькая девушка трепетно носила твою фотографию на груди? Знал бы, как ты отреагируешь, ничего бы не сказал.

— Я не от этого в шоке, — отрезал тот, носком сапога отшвыривая погнутую раму. — А вот от этого. Старик, ты хоть сам-то понимаешь, что это значит?

Кивок в сторону рухнувшего склада, окруженного толпой. Посторонних зевак уже отогнали, среди преподавателей Ширра-не замаячили черные фигуры администрации.

Кто-то из обывателей додумался вызвать полицию — и на ближайшем свободном пятачке уже приземлялся патрульный гравилет.

— Понимаю, почему нет. Что-то — и это отнюдь не третий глаз — подсказывает мне, что это подкоп, — северянин сидел на корточках, длинной палкой вороша высокую кротовину — одну из десятка, разбросанных вокруг склада.

— Быть может тогда — заодно — ты откроешь глаза нам всем, откуда у т'хоров возникла страсть к подземным работам? — с сарказмом поинтересовался его собеседник.

Старик поднял бесцветные глаза к небу.

— Поговаривают, что у него появилась дочь. Наследница. А дети, если ты не в курсе, это мощный стимул для пересмотра жизненной позиции.

— У него появилась кто? — раздельно спросил мужчина. — И кто это "поговаривает"? Маджеро что, решил...

— Это чтобы наш венценосный фарр рисковал своей белобрысой башкой за просто так? — перебил охотник. — Ты сам-то в это веришь? За то, что было, наш общий друг с той стороны Мира нашинкует его в мелкий фарш, если заметит в радиусе трех световых лет от себя, — он мечтательно улыбнулся. И уже без улыбки добавил: — Мне сказал Ноа. А он заглянул в видения своей сестрицы — той, что с фотографией. Так что за подробностями опять же к ней. Ребенок обрадуется — она уже пару недель пытается тебя рассекретить.

— Лиор, ты что — издеваешься?

— В общем да. О, черт, — ухмылка сбежала с лица охотника. — Венсен, ну за каким лядом ты вообще поминал этого демона вслух? И как Ширра-не еще стоит, с твоим-то дурным глазом...

Белокурый мужчина, вынырнувший из толпы, приближался к ним быстрым шагом. Без улыбки смерив северянина взглядом, он выдернул из широкого рукава круглый сверток и протянул ему.

— Я в курсе, что ты мне не рад, Тассей, можешь оставить приветствия за кадром. Посмотри лучше на эту милую вещицу. Венсен, — он повернулся ко второму мужчине, светлые брови сошлись на переносице, — хватит тянуть. Я тебе вчера отнес совсем все документы, и, уж извини, подробнее расписать не могу. Эта канитель с назначением тянется уже больше месяца. Ты мне можешь четко сказать — даешь добро или нет?

— Да, — брюнет коротко поднял руки вверх в знак сдачи и раздраженно уронил: — Можно подумать, если бы я сказал "нет", ты бы от меня отцепился. Хотя нельзя не признать, что в чем-то ты прав. Мозги на месте, по крайней мере, но характер...

— Не "но", а "тем более", — Маджеро поднял на него серьезный взгляд. — Это плюс, поверь мне, как бы тебе не хотелось обратного. Да ты и сам это понимаешь... Не оглядывайся назад, Венсен, не растравливай душу. У тебя и так характер не сахар, а если еще...

— Как ни противно соглашаться с Зарянкой, но он прав. Если конечно, вы о том, о чем я думаю. Ведь о том? — охотник вертел в руках тонкий венец из каменных нитей, хотя спрашивал явно не о нем.

— Да, — еще раздраженнее бросил брюнет. Поймал задумчивый взгляд собеседника и быстро добавил: — Нет, Лиор. Нет. Если еще и ты насядешь на меня по этому же поводу, я просто уволюсь.

— Ну что? Он? — вмешался Маджеро, кивнув на венец.

— По крайней мере, очень похож. Только не забывай, что я его видел очень давно... Откуда, кстати, у тебя эта штучка?

— Его с девочкой видели на задворках Талиссы, там же их спугнул патруль. Далась им эта Талисса... Думаю, наш общий друг просто не хотел афишировать свое присутствие. Но венец девочка, тем не менее, потеряла. Думаю, с тем, что размер не тянет на взрослую шенну, фарр пророк согласен?...

— И?...

— Итого. Прерванный род возродился, и у Тенет впервые за последнюю тысячу лет появилась королева. Нас ждут большие перемены, фарры...

Каймей вернулся быстро — даже слишком. Видимо, даже не ходил за ограду.

Неслышной тенью вслед за ним в комнату скользнул Шион с папкой в руках. На черных волосах серебрились начинающие таять снежинки: вот чья забота — бегать на места происшествий. При виде Таэс он вскинул брови, взмахом руки высылая ее за дверь. Каймею было явно не до нее, и девушка послушно шмыгнула в коридор. И, только выходя из здания, вспомнила, что так и не забрала хлыст.

К черту, поздно уже.

Всю дорогу до казарм в голове бродила форменная, неважная чушь — Таэс старательно пережевывала каждую мысль, только бы в голову не лезло то, что действительно имело значение.

Она просто боялась того, к каким выводам могла прийти.

— Эсса, Эсса! — непривычно встрепанный Фрей поймал ее на пороге казармы. С тревогой заглянул в глаза, тихо проговорив: — Зачет перенесли. Он не в понедельник, он... завтра. Эсса! Эсса, ты что?... — перепугано выдохнул он, видя, как стекленеют ее глаза, а она сама начинает медленно оседать на землю.

А Таэс уже просто не держали ноги. Она села стылый, смерзшийся асфальт, отмахиваясь от рук Фрея, пытающегося ее поднять, и захохотала как безумная.

Вдруг ее рывком дернуло в воздух, мир пришел в движение, встав на дыбы — худые руки бесцеремонно закинули ее на такое же худое и жесткое плечо, а минутой позже так и скинули на койку — вниз головой. У девушки выбило весь воздух из легких и она наконец затихла. Медленно села, шаря расфокусированным взглядом по стенам, судорожно вдохнула — и зарыдала.

Рядом чертыхнулись.

— Морой, ты главное не волнуйся... Все еще не так страшно... Помнишь, как меня из сугроба вынимала? Вот и у тебя то же самое... Но все же живы?

Таэс, пронзительно всхлипывая, повернула голову на голос, и, наткнувшись взглядом на скорбную физиономию Мары, снова захохотала — сквозь льющиеся из глаз слезы. Его лицо приняло очень странное выражение.

— Да что с ней?... — Фрей начал нервно трясти Таэс за плечо.

— Бывает, — Мара развернулся и порысил в подсобку. Вернулся, уже таща пластиковое ведро. И, примеряясь, пояснил: — Когда вскипают мозги.

Когда ей на голову опрокинулось ведро ледяной воды, Таэс резко прекратила и смеяться, и рыдать. С минуту сидела деревянным болванчиком, а потом начала ожесточенно выжимать истекающую водой подушку:

— Ну их нафиг, такие знания, — пауза. — Я провалялась в госпитале больше недели, я не смогу ничего сдать. И он это знает. Отличный повод... — пауза. — Папаша — та еще скотина, — пауза. — А тебя, Ширануи, не существует в природе.

Фрей посмотрел на нее с явной опаской.

— Знаешь, по-моему Ноа не нужен никакой повод, тем более, что он не может переносить даты экзаменов. И... Что за бред ты несешь?

— Кто сказал, что я о Ноа? — она отпустила подушку. Вскинула глаза: — Мара, ты сам-то знаешь, сколько у тебя пунктов по ИТ?

— Пятьдесят, как у олигофренов? — слабо ухмыльнулся Фрей — сам Мара молчал, рассматривая лужи на полу.

— ... Четыре целых, восемь десятых олигофрена, если быть точной.

— ... Двести сорок пунктов?... Эсса, ты уверена, что тебе не нужно еще ведро? Ни у одного преподавателя столько нет. Я вообще не знаю, у кого столько может быть.

— Вот и я о том же.

Дискуссию прервал дежурный, — отголосок потопа дополз наконец и до него — начав орать.

Они выскочили из казармы и рванули в темноту.

Следующие полчаса прошли мимо Таэс, слипшись одним плотным и очень холодным комом. Мокрые волосы смерзлись и превратились в сосульки, на воротнике и рукавах хрустел лед. Что делать дальше, решалось без ее участия — поэтому, когда Фрей испарился, а Мара поволок ее в сторону преподавательского корпуса, она возмутилась — понятно, к кому ее тащили. На что ей логично возразили, что в своей кровати она спать сможет не раньше, чем высохнет матрас — то есть не сегодня, а, разгуливая в мокрых шмотках, она сляжет в госпиталь уже на две недели — с воспалением легких.

Каким образом они прошли мимо дежурного на проходной, Мара отвечать отказался.

Йенериса дома, естественно, не было. Дома был Тоби. Стучащей зубами Таэс показалось, что именно на это однокашник и рассчитывал. Сам он, коротко пояснив, зачем они явились, дипломатично и очень быстро испарился.

Пришлось, не зная, куда деть от смущения глаза, бормотать приветствия вперемешку с извинениями, топчась в прихожей. Тоби понимающе улыбнулся и сказал, чтобы она не маялась дурью. Вытряхнул из шкафа безрукавку и свитер — судя по размеру, свои.

— Длинноваты, конечно... Но в одежде Ноа ты совсем утонешь, — задумчиво сказал он. — Держи. Ванная там.

— Ноа?... Он бы из меня отбивную сделал за сам факт, — пробормотала Таэс, торопливо рассыпалась в благодарностях и шмыгнула в указанном направлении.

— Почему ты так решила? Он не был бы против, — услышала она, уже закрывая дверь.

Почему... Одной их нежной любви друг к другу мало?... Таэс переоделась, стуча зубами, наспех высушила волосы. Форменные штаны с пропитками на все случаи жизни почти не вымокли, и пяти-десяти минут в сушке в принципе должно хватить...

На ночь здесь она оставаться не собиралась в любом случае — Ноа вернется, не через час, так через три. Нет, спасибо. Таэс с остервенением запихала штаны в сушильный шкафчик и вышла — свитер доходил ей почти до колен, так что о приличиях можно было не беспокоиться.

Чертов зачет... Нужно было пройтись хотя бы основным связкам — тело двигается как деревянное. Повторить то, на что натаскивал старый змей... Времени оставалось до рассвета, что не так уж много. Главной проблемой было место — если ее поймают после отбоя... Можно было бы рискнуть перелететь через ограду, но что-то подсказывало Таэс, что сигнальный контур ставили не идиоты, и он проходит не только по самой ограде, но и по воздуху — специально для ментально одаренных учеников.

Зайдя на кухню, где возился Тоби, она мельком глянула в окно и внезапно улыбнулась — решение стояло напротив. Закрытый корпус! Охрана там стояла, но, если подобраться с воздуха и открыть окно...

— Знаешь, я наверное штаны подсушу и...

— ...пойдешь? Зря, конечно — Ноа навряд ли сегодня вернется, если ты этого боишься, — Тоби обернулся, вытирая руки полотенцем. Кивнул на стол, на котором стояли дымящиеся кружки: — Составишь мне компанию?

Таэс кивнула, опускаясь на стул, обхватила кружку руками... И все-таки спросила:

— А как же... ты?

Он помолчал, помешивая в кружке.

— "Лесному пожару не прикажешь не трогать засеянное поле — он и сам над собой не властен. Огонь бежит туда, куда несет его ветер — может сжечь лишь сухой лист, а может спалить город дотла", — он грустно улыбнулся. — Это не мои слова, но они удивительно точно отражают суть. Чтобы обуздать стихию, нужно быть ею, у меня же просто не хватает сил. Думаю, ты поймешь его, когда вырастешь. Все-таки вы очень похожи.

— И я буду волочиться за каждой встречной юбкой?! — в комичном ужасе вскричала Таэс. Помолчала и уже серьезно добавила: — Знаешь, Тоби... По-моему, ты единственный, кого он вообще слушает.

Некстати в голове всплыло короткое "Потому что тебя он послушает". Стало быть... Бывает и такая любовь — без логики и здравого смысла?... И любовь ли?

В коридоре кто-то тихо засмеялся. Таэс вздрогнула и подобралась — но это был не Ноа.

— Девочка думает, в любви бывает логика и здравый смысл, — на кухню вошла Элета, держа за руку сонного ребенка. В полумраке белое платье с широкой юбкой в пол делало ее похожей на призрака со старинных гравюр. — Любовь — самое страшное, что может статься с людьми. Страшнее и сильнее смерти, ты еще узнаешь, что это так.

Тоби бросил быстрый взгляд на изменившееся лицо Таэс и быстро сказал вполголоса:

— Не обращай внимания, на нашу пророчицу иногда находит... Это не предсказание, я думаю, — и уже громче добавил: — Элета! Как съездили?

Та посмотрела на него своими огромными дымчатыми глазами, сморгнула и уже нормальным тоном сказала:

— Хорошо. Но Танна со своими повадками нам еще покажется небесными кущами, когда этот ребенок вырастет, — она погладила рыжие вихры. — Не будь Ноа охотником, я поклялась бы любыми богами, что это его кровь. И его характер, прости меня Звезда... Я его уже покормила, так что можешь сразу укладывать спать.

Тоби кивнул, беря мальчика на руки. Тот сонно обхватил его за шею и затих. Элета достала из крошечной сумочки пушистого мугла на подвеске, сообщила, что тот стоил сто двадцать кредитов, и если Ноа опять не вернет ей деньги, ни в какой зоопарк с ребенком она больше не пойдет. И тем более не потащит туда Шиона — ему начальника хватает, чтобы потом еще и в обеденный перерыв развлекать чужих детей.

На последней фразе мугл был усажен на стол, а Элета развернулась и вышла из комнаты. В дверях она обернулась, недоуменно вскинув брови:

— Дай девочке пару големов. Так нужно... для Ширра-не. Зачем, о боги мои? — она все так же недоуменно посмотрела в потолок и наконец ушла.

Таэс изумленно посмотрела на Тоби.

— Ну, она ведь тоже не всегда понимает, что именно видит, — ответил тот на повисший в воздухе вопрос. Рассеяно похлопал себя по карманам и вытащил две маленькие, грубо вырезанные деревянные фигурки — бесформенное тело, голова, четыре толстые ножки и хвост. — Вот, держи. Для активации сплетаешь стандартное пробуждение и бросаешь в сторону цели, потом командуешь, что с ней сделать — убить или схватить. Честно говоря, не могу понять, тебе-то они зачем? Это средство для убийства, а не для поединка... Если только не окажешься с анкуром один на один, даже не доставай, а то всякое бывало...

Девушка кивнула и, обнаружив, что у самой карманов нет, вспомнила про штаны. Сбегала в ванную, оделась, и, уже стоя в прихожей, с любопытством спросила:

— А этот мальчик, разве он не Йенериса ученик?

— Ноа с ним тоже сидит... когда у него доходят руки. А вот когда не доходят, с ним сидят все остальные — по очереди. Сын полка...

Таэс хмыкнула и попросила открыть окно. Помялась, но все-таки спросила:

— А Элета с Шионом что... встречаются?

— Ну, не то чтобы встречаются, — Тоби выглядел несколько озадаченным. — Они женаты четырнадцать лет.

В окно Таэс вывалилась с открытым ртом, хорошо хоть до крыши корпуса было всего ничего.

Пару минут ушло на то, чтобы найти резервный чердачный люк, остальное было просто. Замок еще в бытность ее на среднем курсе перепрограммировали ученики — крыша одно время была популярным местом особо секретных разборок и свиданий, потом нашлись места получше, но код так и остался прежним.

Время поджимало, и вниз Таэс скатилась разве что не кубарем. Прислушалась и, успокоенная тишиной, направилась в главный тренировочный зал. Зачет будет проходить в точно таком же, нужно учесть все нюансы... Даже если это почти бесполезно.

В небе висела вторая луна — кровавая, и ее красноватый свет заглядывал в окна, рассеивая темноту до полумрака. Важным это не было — охотники могли сражаться в полной темноте, даже лишившись глаз, но придавало уверенности.

Было холодно, — здесь давно не топили — но Таэс все равно стянула слишком большой, а потому мешающий свитер, и побежала. Намотав с десяток кругов по залу, она согрелась и, похрустев всеми суставами, начала с базовых связок, попутно разминаясь.

Она педантично, элемент за элементом, повторяла стандартную программу, с удивлением отмечая, что, хотя мастерства и не прибавилось, скорость вроде бы даже возросла. Без противника об этом судить было сложно, но все же... Девушка потрусила в угол, куда составили тренировочных "болванчиков", выбрала один и принялась обстреливать короткими сериями ударов, кружа вокруг него. Прошлась по всем режимам работы, с удивлением понимая, что успевает уклоняться от ударов даже на "максимальной сложности", которую использовали на разминках выпускные курсы.

А ведь это... почти шанс. За счет одной только скорости маги Ветра побеждали заведомо сильнейших противников, и это происходило у нее на глазах. Если бы еще Йенерис был выше и массивнее, как Железная Дева, этот шанс был бы вполне материален, но и так...

На ее лице показалась первая бледная улыбка. Еще не все потеряно. Она сможет — чего бы ей это не стоило. Речь уже не о группе, в конце концов и Роан, и Фрей уже не останутся за бортом... И не в Йенерисе дело, уже не в нем...

Благоразумно было бы покориться, затихнуть — ей ясно давали понять ее нежелательность. Но никогда в своей короткой жизни Бесноватая не руководствовалась благоразумием. Каймей...

Таэс стиснула зубы, кулак врезался в пластиковую опору, пробив в ней дыру. С пальцев в песок закапала кровь. В полумраке она была одного цвета с его плащом.

Багрянец в черных узорах.

Спорить с каймеем — смочь сделать то, что он не хочет, чтобы ты смогла... Безумие. Но она сделает. Во что бы то ни стало. Она многое в своей жизни делала вопреки, и никогда, ни единым словом не жалела об этом. Потому что она — не кукла с пустой деревянной головой, которую всесильный маг дергает за веревочки... Им отказано во всем, даже в праве быть живыми людьми!...

Посмотрим, что будет, когда кукла оборвет свои нитки...

Тело двигалось само, повторяя намертво вколоченные в сознание связки, все убыстряя темп, а в сердце сплетались в один клубок обида, гордость и злость, вытесняя страх. Свою смерть она уже пережила, спасибо каймею, больше нечего бояться.

Два часа спустя, когда мышцы уже начали гудеть, она расправила крылья и взмыла под потолок. Редкая возможность, да... И это ведь тоже — ее оружие, — пришло внезапно в голову.

Еще полчаса она летала, стремительно рассекая воздух в почти падении, закладывая резкие виражи, и просто паря под потолком. Потом нырнула в вертикальную шахту, прошивающую все здание насквозь до самой крыши, и штопором взмыла вверх — так быстро, как только могла.

Последний, восьмой этаж промелькнул смазанным пятном — она остановилась только под перекрытием чердака. Нахмурилась — показалось, или действительно где-то по пути она слышала эхо женского смеха? Таэс ухватилась за технические скобы и начала спускаться вниз, насторожив уши. Не хватало еще, чтобы ее здесь поймали...

На уровне четвертого она замерла, вслушиваясь изо всех сил. Действительно, здесь... Будто эхо без голоса — неощутимое, как тающий на глазах призрак. Она подалась вперед, и вдруг...

В лицо будто пахнуло теплым ветром — из радости и счастья. Сердце трепыхнулось, перед глазами мелькнуло призрачный рыжий всполох. Два голоса — парня и девушки, еле слышные, ускользающие, как ветер, струящийся сквозь пальцы.

— Ты посмотри только - настоящий Армагеддон!...

— Что такое "Армагеддон"?

Звонкий, заливистый смех снова рождает эхо.

— Это... вроде конца света. Вы, коты, в такое все равно не верите.

— Мы — кто?...

Голоса затихают, удаляясь. Таэс изо все сил вытягивает ушки — пять, десять, пятнадцать минут. Тихо. Не слышно даже эха.

Она разочарованно повела головой и выпустила скобы, планируя вниз. Потом на минуту присела в темном углу за опорой — так, отдышаться... и проснулась только от резкого окрика, от которого тело в ужасе само собой вытянулось в струнку:

— Ты что делаешь, хренова ошибка природы?! Не спать, я сказала!!

Таэс машинально вскочила и, только ошалело оглядевшись, поняла, что Железная Дева вовсе не стоит у нее за спиной, а песочит кого-то другого — и скорее всего, снаружи.

Послышалось невнятное бормотание, завершившееся сакраментальным:

— ...Как же вы меня все достали... Тетя, ну отстань ты от меня, ради всех богов! Помру так помру, невелика потеря...

— Ах ты, дерьма кусок! — В тишине раздался хлесткий звук подзатыльника. — А матери я твоей что скажу?! Или сам ей толкнешь речь, как подохнуть собираешься на выпуске?! Если бы еще не мог — так ты же просто не хочешь, лентяй!

Видимо, от усталости Таэс начала плохо слышать. Или думать, или...

Какая, нафиг, тетя?!

Девушка осторожно высунулась из-за колонны. Она все-таки была внутри — там же, где совсем недавно приплясывала сама Таэс. И да, это действительно была Железная Дева.

Рядом, нахохлившись и сунув руки в карманы, стоял...

Таэс подобрала беззвучно отпавшую челюсть.

Мара.

Сморгнула. Нет, это не глюк. Такую вселенскую скорбь не изобразит больше никто в Ширра-не.

Растерянно подумала, что теперь, по крайней мере, понятно, что он делает по ночам...

В этот момент ее наконец осенило. Вот оно. Вот оно! Тетка, которую он все поминал... А она-то гадала, как Ширануи проходит через дежурных в преподавательский корпус... И это не говоря уже про их легендарное противостояние...

Сквозь зубы прорвалось нервное хихиканье. То-то каймей лютует, наверное, просто не любит блатных. Что Мара со своей теткой, что она со своим братцем...

Железная Дева резко встопорщила уши и замерла. Таэс зажала себе рот обеими руками и нырнула обратно за стойку, прижавшись к ней спиной.

— И кто это у нас тут крысятничает?! — рявкнуло над ухом. Ее подбросило в воздух и швырнуло на песок, подняв тучу пыли. — Морой, неделю карцера за болтание по территории после отбоя, две недели — за то, что лезешь куда не надо, и пересдача по слежению и маскировке — за то, что попалась как дура!

— ...! — Таэс пружинисто вскочила — тренировка сказывалась. Взвыла от не от боли — от злости: зачет накрывался, теперь уже просто из-за карцера. Потом, уже не думая, оскалилась и выпалила: — Корпус закрыт и для всех — и преподавателей тоже! Каймей, интересно, знает, что вы здесь?

Только произнеся последнюю фразу, Таэс поняла, как именно та прозвучала. Мрачно подумала, что ей сейчас просто свернут шею, но отступать было поздно, — она едва заметно переступила, готовая мгновенно перетечь в оборонную стойку, и вскинула голову, с вызовом уставившись на женщину.

И с изумлением услышала, как та... захохотала.

Единственное, что от Железной Девы слышали регулярно — это мат разной степени крепости, смеха ее не слышал никто и никогда. Внезапно стало заметно, что она далеко не так стара, как казалось, и действительно похожа на Мару. Или, вернее, он похож на нее.

— Учись, размазня. Вот так встречают смерть грудью, — бросила она племяннику и снова захохотала. — Не девка — огонь, из самой Бездны огонь! Чертов Маджеро, сколько всем по ушам ездил, а ведь прав... — женщина насмешливо посмотрела на Таэс, снова фыркнула. — Знаешь, деточка, я даже не буду слишком сильно сопротивляться твоей кандидатуре, как бы нашей снулой рыбине не хотелось обратного. Уж очень хочется посмотреть, кто из вас кого переломает — с такими-то задатками у тебя есть шанс...

Вдруг она осеклась, снова тревожно встопорщила уши. Хлестнула хвостом, бросила — уже без улыбки:

— Значит, не ты грохотала... Сидеть здесь и не дергаться!

Она сорвалась с места, мелькнула смазанной тенью и скрылась в темноте. Таэс наконец опустила напряженные в ожидании удара плечи. Посмотрела на Мару. Тот отвел глаза:

— Только не говори никому, ладно?

Она молча кивнула. Судорожно поискала тему для разговора, и не нашла ничего лучше, как пробормотать:

— Она говорила... У тебя что, мать жива?

— Как бы, — он ссутулился сильнее. Помолчал с минуту. — Она в клинике постоянно лежит... Муниципальной, у нас ведь денег нет совсем. Меня сюда отдали — думали, она уже скоро... Мать инвалидом осталась после аварии на верфи... Там отец погиб, а она тронулась от горя. Вот тетка нас двоих и тянет. Сейчас уже ничего, почти вменяемая, так что... — он зашуршал фантиком в кармане. Таэс молчала, неловко пытаясь подобрать слова. Прав Мара, у нее действительно проблемы с коммуникацией, если до драки не доходит... Он снова заговорил, и она вздрогнула: — Кстати говоря, поздравляю. Она мало о ком так говорит. Тетка. Особенно по поводу каймея...

— Каймея?... — она непонимающе посмотрела на Мару и перебрала в уме сказанное. О каймее не было ни слова.

— Ну, "снулая рыбина", это она его так называет, — Мара вытащил из кармана фантик и принялся вертеть в пальцах. Таэс в ужасе уставилась на него. — Только самому каймею не говори — во-первых, тетка и так в оппозиции... как бы. А во-вторых — он и так в курсе. Насчет "рыбины".

Она слабо кивнула и сдавленно пробормотала:

— Знаешь, Ширануи, мне бы сейчас еще одно ведро. Или два. Или три. Потому что сейчас у меня голова лопнет...

Секунду спустя ей показалось, что уже поздно — в сознании слабым эхом зазвучали голоса. С головой, будто теплым одеялом, накрыло уже знакомой волной, от которой переставали зябнуть замерзшие пальцы. И Таэс наконец поняла, что это. Воспоминания.

Смех, звонкий, как десяток тонких золотых колокольчиков.

Рыжие всполохи — не огонь, просто торчащие во все стороны пряди.

— Провались мои портянки! Ты же врешь. Врешь, правда ведь?

Пожатие плечами. Улыбка.

— Эти мне рукопашники! Тебе лет сколько? Черт, ну не может взрослый мужик вообще не уметь стрелять! Не может, и все! Это же Роленто, а не храм Всепрощающей Матери. Не...

Таэс успела подумать, что где-то здесь бродит еще и Йенерис — чье же еще сознание она могла бы отзеркаливать так просто, почти случайно... вспоминает бывшую подружку с рыжими волосами, давшую звучное имя его группе, и...

Это была последняя связная мысль. Больше мыслей не было. Совсем.

Железная Дева спрыгивает откуда-то сверху, досадливо трясет белоснежной гривой, пожимает плечами и идет к ним. Медленно-медленно, будто застывшая в глицерине.

А за ней, сплетаясь из черного пепла, вырастает тень, задевая верхним краем потолок.

Таэс запрокидывает голову до боли — целую вечность спустя; кричит — и не слышит своего крика. Женщина оборачивается — плавной дугой замедленной съемки взлетают волосы. И — летит изломанной куклой в багровых разводах прямо им под ноги.

Застывшее время срывается в бешеный галоп. С грохотом встает на дыбы земля — плиты пола взлетают в воздух треснувшими кусками, бетонная крошка шрапнелью врезается в стены.

Мыслей нет. Рефлекторно вскинутые руки держат базовый силовой щит, накрывая прозрачным пузырем всех троих. Соскальзывают ли обломки по тонкой пленке или проваливаются внутрь, потеряв скорость на две трети — сознание уже не делает различий.

В двадцати шагах впереди, наполовину уйдя в бетон от удара, матово отсвечивают тусклым лунным светом три когтя длиннее ее самой.

Ударная волна затихает, руки падают, сбрасывая один щит и начиная выплетать другой — огненный, единственный доступный ей щит высокого уровня.

Это бесполезно, и Таэс знает это, но мыслей нет по-прежнему.

Тень разворачивается с утробным шипением — вторая лапа врезается в пол рядом с первой. Снаружи главная сирена отбивает полночь старинным часовым звоном.

— Обманули, — Таэс слышит свой голос. — Не было полуночи...

Ребристый хвост в угловатых выростах развернутой плетью проносится через зал, сметая переборки и пробивая стену насквозь. Из струй черного тумана сплетаются тонкие, узкие и прозрачные пленочки крыльев, лепестками крепящиеся на ажурный костяной каркас — одна пара, вторая, третья... пятая. Ни у кого больше нет таких крыльев, ни на этой стороне, ни на Той. Ни по каким законам этого мира он не должен летать — но он летает.

Анкур, "последний довод Изнанки".

Стремительный, едва уловимый для взгляда бросок — и Таэс, задрав голову, стеклянными глазами смотрит на пролетающее над головой брюхо.

— Падай! — ее рывком дернули на землю. Осколок плиты рассек бровь, и она наконец очнулась. Бросила короткий взгляд на мертвенно-бледного Мару, вцепившегося в ее рукав, и сжала две деревянные фигурки в кармане.

Анкур уже приземлялся, выворачивая напольные плиты. Слишком большой, он плохо рассчитывает расстояния. И...

Таэс замахнулась и швырнула големов в его сторону, крикнув короткое:

— Убить!

К результату не была готова ни она, ни всезнающий Мара, чьи раскосые глаза сделались опасно круглыми и попытались запрыгнуть на лоб.

Из катящихся фигурок вырвалось два молочно-белых призрака и молниями бросились вперед. Из-под полупрозрачных лап взметнулась пыль: оттолкнувшись, они синхронно взмыли в прыжке — под самый потолок, туда, где, почти невидимая в темноте, маячила голова анкура.

Это были т'хоры.

От истошного визга вздрогнули стены, тень метнулась в сторону, снеся последние опоры галереи. С диким скрежетом металл начал проседать под собственным весом, пока не оборвал крепления и не накрыл анкура.

Закусив губу, Таэс смотрела лестницу с покореженными перилами, выстоявшую, но бывшую слишком далеко от них и близко к ревущему зверю. Обернулась к Маре, смотрящему туда же.

— Слишком далеко. Были бы вдвоем... — он посмотрел на серый куль, измазанный кровью, едва заметно, но все же дышащий. Покачал головой: — Улетай через крышу и приводи кого-нибудь.

— Последние мозги отшибло?! Вас же размажет одних с полпинка!

— Не размажет, — неожиданно твердо сказал он. — Иди! Или думаешь, мы его завалим сами?

— Придурок! Здесь так грохочет, что через пару минут все и так... — начала она и обомлела. — Мара... Вокруг корпуса стоит охрана. Они уже должны были быть здесь... — Таэс замолчала, безжизненно закончив: — Он тут не один.

Мара что-то ответил, но его голос заглушил рев анкура. Пьяно мотаясь, из темноты вынырнула массивная голова с четырьмя заворачивающимися в кольца рогами. Блеснула серебристыми искрами узорная каменная пластина шлема, закрывающая верхнюю часть морды до самого клюва — верный признак того, что зверь не был диким.

Такие же пластины закрывали горло — единственное уязвимое место в его природной броне. На этих пластинах сейчас висел, вспарывая их когтями, призрачный т'хор. Второй вцепился в морду, пытаясь добраться до глаз. Анкур царапал лапой воздух у горла — но когти проходили сквозь призрака. Зверь замотал головой, пытаясь скинуть второго, а потом, взревев, впечатал голову в стену.

Глядя, как неощутимые для всего материального когти и зубы раздирают броню в крошку, Таэс поежилась. Может, действительно убьют? Тоби же говорил...

— Можешь дыру больше сделать? — прокричал Мара ей на ухо. Таэс обернулась, наткнувшись взглядом на провал в стене, проделанный анкуром. Кивнула, мысленно обругав себя, что не подумала сама. Свела ладони, формируя максимальный градус, и быстро метнула в провал плотный сгусток огня, продавивший в острых обломках короткий круглый коридор с оплавленными стенками.

— На вас тройные щиты от огня, обжечь не должно, — она с треском раскрыла крылья. — А я прикрою...

Мара безнадежно покачал головой, но тут Железная Дева со стоном пошевелилась, и он оставил свое мнение при себе. Осторожно взвалил ее на плечи и побежал к дымящейся дыре.

Сто шагов... семьдесят... Таэс оттолкнулась от земли и взлетела. Пятьдесят... сорок... От рева закладывало уши, но ей уже начинало казаться, что — все, самое сложное позади.

А потом анкур понес — полуослепший, со слетающей броней, он начал метаться по всему залу, сметая все на своем пути. Лапа врезалась в песчаную площадку, где недавно стояли они сами, походя раздавила крошечные деревянные фигурки големов и... призраки рассыпались белой пылью.

Таэс застыла в ступоре, на секунду замешкавшись, но этой секунды хватило — анкура повело к дыре. Мару задело самым кончиком хвоста — это его и спасло. Отшвырнуло к стене, но не убило. По крайней мере, он дышал... Наверное.

В воздухе столбом стояла пыль, поэтому Таэс метнулась вниз, вспыхнув живым факелом. Над кожей в три ладони взметнулись огненные языки. И — она заметила это не сразу — над крыльями тоже. Огненные полотнища чиркнули зверя по голой шее, пока она металась вокруг, пытаясь увести его подальше от дыры. Рявкнув прямо ей в грудь, анкур сделал несколько шагов назад, но потом упрямо нацелился на все тот же угол. Таэс отбросило звуковой волной на обломок опоры, чудом не проткнув насквозь. Опора зашипела, оплавляясь, девушка же напряглась, собирая огненную пелену в один плотный сгусток. Взлетела снова, повыше, чтобы попасть по глазам и шее, но не успела — слишком долго используемые сегодня крылья не выдержали непривычной нагрузки — верхняя пара подломилась, и Таэс, кувыркаясь, полетела вниз. Огненная волна, вырвавшись из-под контроля, прошла низом, растекшись рыжим пятном по слишком прочной грудной броне.

На нижних крыльях удалось спланировать, поднырнув под очередной взмах когтистой лапы — сегодняшние тренировки принесли свои плоды... Она метнулась вдоль стены, на бегу швырнув в Мару все тем же силовым щитом — хилая, но все же защита... Анкур оказался быстрее, чуть не припечатав ее лапой, а, когда она, перекатившись в захламленный угол, пропала, переключился на более заметную добычу, резко опустив голову к самому полу.

Таэс вскрикнула и метнулась наперерез, все еще надеясь отвлечь. Она еще успела увидеть, как поднимает голову Мара. Он коротко сверкнул глазами — и анкур застыл каменной статуей. Прошла секунда, три, пять... Зверь все так же стоял, замерев в неестественной позе, едва заметно покачиваясь на неустойчиво расставленных ногах.

Прыжком одолев последние метры, уже с новым огненным сгустком на кончиках пальцев, она затормозила перед самом мордой, и — остановилась. В прорезях узорчатой пластины стеклянно блестели круглые черные глаза, пустые, как у мертвеца. Таэс нервно перебрала пальцами и оглянулась — на Мару.

На его лице не было паники, даже просто страха, просто напряжение — и от этого напряженно застывшего лица веяло такой жутью, что она замерла сама.

А потом анкур начал отступать, медленно, неуклюже. Через несколько шагов его движения замедлились до предела, переходя в обратные — будто механическая кукла, которую двое детей тянут в разные стороны. Несколько секунд он дергался на месте, чтобы потом снова, с усилием, как против сильного ветра, поползти к ним. Вдруг что-то звонко лопнуло, зверь встряхнулся и скользнул к ним одним движением.

Огненная волна сорвалась с пальцев почти сама собой, захватив его шею. Он взревел и отпрянул — ненадолго, но все же... Таэс лихорадочно собирала следующий заряд, в запарке не думая о том, что после истории с фаниском ей еще на месяц запретили перетягивать ментал. Не оборачиваясь, прокричала:

— Это что такое было? Ты же не псион! Даже по личному делу!

— Паралич и гипноз, Морой. Для этого не обязательно быть псионом, — вяло отозвался Мара у нее из-за спины. — При должной тренировке, прости меня Звезда...

— Контроль сознания, значит... Страшный ты человек, ленивец, — она с усилием выбросили руки вверх, пытаясь попасть в глаза. Рыжий поток растекся по клюву, анкур задрал лапу, сбивая огонь, но эта пауза тоже не навсегда... Таэс все же обернулась: — Повторить сможешь?

— Смогу. Только после этого лягу в одну палату с мамой, — опираясь на обломок перил, он с усилием поднялся, балансируя на одной ноге. Поморщился: — Сломалась, зараза... и почки отбил, наверное... Он тупее гуманоида, но его кто-то держит на той стороне — не могу долго, крыша едет. Мне проще сдохнуть, Морой. Если бы не тетка, и не дергался бы. А так... если будет совсем край — попробую.

— Выдрессировала она тебя... — Таэс, уже с усилием, начала стягивать пламя в одну точку.

— Ты просто не вытащишь ее отсюда одна, — неожиданно серьезно пояснил Мара. И вдруг крикнул: — Слева!

Таэс рефлекторно дернулась, и с такими трудами приготовленный заряд обуглил до серого пепла троих т'хоров, метнувшихся к ним из дыры в стене. Значит, снаружи действительно уже никого нет...

На резкий свист воздуха она, отупевшая от нескончаемого грохота, среагировала слишком поздно — успела только вскинуть глаза, заметить, как со странной медлительностью, будто в замедленной съемке, на голову опускается огромный клюв. Взгляд зацепился за переплетение золотых жилок, угловатыми завитушками раскрашивающими бурые пластины, за переплетение розоватых каменных нитей шейной брони...

Пахнуло холодным зимним ветром, что-то белое мелькнуло у самого лица — и Таэс очнулась. Рывком бросилась на землю, откатываясь в сторону — слабая мера, но все же...

Удара не было совсем. Даже рядом. Мара?!... Она суматошно оглянулась, но тот просто тихо осел у стены, закрыв глаза.

И тогда она увидела... Над головой сиял купол. Огромный, в два ее роста, переливающийся всеми цветами спектра купол щита. Она и не знала, что такое возможно — многоцветный щит, значит... от всего?... И свечение — даже профильные для псиона, сильнейшие щиты стихий, высокого уровня, светятся слабо, а здесь... В сознании шевельнулось смутное воспоминание... пустырь... Фрей говорил, там был такой же щит...

Она наконец опустила взгляд — на спину человека, со вскинутыми руками стоящего под мордой анкура, с остервенением долбившего щит, и без видимых усилий держащего это...

У него белокурые волосы, растрепанные дующим из дыры ветром, стандартная черная форма администрации. У ног — изорванная белая тряпка.

Откуда-то сверху, почти неслышный за разочарованным визгом анкура, раздался хлопок. Потом еще один, и еще. Зверь захлебнулся воем, замолкнув на секунду, и в зале загрохотало эхо выстрелов. Таэс подняла недоуменный взгляд вверх.

На верхней площадке покореженной лестницы стоял каймей — с длинноствольным "кажероном" в вытянутой руке.

Снова грохнуло, дуло дернуло отдачей, а у зверя надломилась кость одного из крыльев.

Анкур развернулся, наконец поняв, откуда прилетают пули. Закинул голову, широко разинув клюв... Тень на верхней площадке хладнокровно выждала, пока он подпрыгнет, и двумя выстрелами, слившимися в один, прострелила анкуру оба глаза.

Глухо бухнуло, бугристый череп вспучился, и зверь с грохотом рухнул на пол, добивая уцелевшие плиты, окончательно и бесповоротно мертвый — пули оказались разрывными.

Таэс стояла, широко открыв глаза, понимая, что выглядит глупо, но ничего не могла с собой поделать. Секунд десять прошло... или меньше? Вот так вот, безо всяких...

— Ах ты, ...! — в наступившей тишине раздался до боли знакомый голос.

Из дыры в стене выскочил одинокий т'хор, за которым пронесся карт, угодивший тому поперек хребта. Таэс машинально обдала тварь полуметровым столбом огня. Взмыленный Старик, вынырнувший из дыры следующим, едва не попал туда же и от души ругнулся вторично.

Тяжело дыша, он оперся на изломанную стену, задрал голову и, найдя глазами каймея, крикнул:

— Все! Снаружи — все!

Тот молча кивнул. Черные глаза обежали зал, задерживаясь на одному ему понятных деталях. А потом впились в Таэс.

Она не успела опустить глаза. И застыла, в который уже раз, неподвижным, бездумным болванчиком, очнувшись только, когда на верхней площадке уже не было никого.

Щита тоже уже не было — державший его мужчина наклонился над Железной Девой. Растягивая над ней тусклый сероватый кокон, он раздраженно говорил:

— Миралис, ты что — ребенок?! Что за детский сад?! Ну не хочешь ты у него просить помещение для тренировок — мне скажи, я дам! — он встряхнул руками, и кокон пухлым облаком поглотил израненное тело. Тоже щит? Но он же серый... — Нормальным же языком было сказано — был один прорыв, может быть и второй! Нет, все равно сюда пошла, и, более того, никому об этом не сказала!

Голос был незнакомым — резким, даже резче, чем у каймея, с низкой хрипотцой. Такой не забудешь. Таэс подавила в себе желание обойти вокруг и посмотреть, кто это, вместо этого сделав себе мысленную пометку — теперь, по крайней мере, ясно, что здесь творилось в ночь перед закрытием корпуса.

— Маджеро, сколько можно нудеть... — прошелестело из глубины кокона. — Заткнись, ради всех богов, и так тошно...

— Стену надо скрепить, уже трещинами пошла, — подошел Тассей, оттирая закопченный карт ладонью. Он был в одной нижней безрукавке, насквозь мокрой от пота. На холоде от него шел пар.

— Предлагаешь меня сменить?... — не оборачиваясь, отрезал Маджеро. — У меня не десять рук.

Северянин неприятно оскалился, но ничего не сказал. Таэс дернула его за ремень и тихо проговорила:

— Простудишься.

Голубые глаза наконец покосились на нее. Он хмыкнул, притиснул ее одной рукой к теплому боку:

— Ну хоть кто-то меня любит, — он криво усмехнулся: — Ну что, с зачетом теперь можно считать вопрос решенным? После такого-то... Тянет же тебя на приключения, киска...

Таэс закусила губу и кивнула. Да, с зачетом действительно теперь все ясно. Теперь это только пустая формальность. Если бы из учебки могли выгнать, как из обычной школы, она бы уже шла паковать вещички. Даже если бы не видел каймей... Скрыть такое невозможно.

Она стиснула зубы и попыталась думать о чем-нибудь другом. Потом еще раз. И еще.

Взгляд наткнулся на белокурую макушку. Тщательно отгоняя от себя все мысли о завтрашнем дне, она встала на цыпочки и шепнула в пушистое белое ухо:

— Кто это, а?

И залилась краской, когда этот придурок, не понижая голоса и сузив глаза, на весь зал переспросил:

— Это кто? Хор-р-роший вопрос. Многоплановый. Как можешь видеть по всем этим переливающимся и светящимся штукам, это мастер Щитов и Путей. Не много ни мало, второе лицо в Ширра-не, поскольку руководит всем научно-исследовательским блоком... Называют его Зарянкой, так как врет этот хитрый фрукт так же легко, как поет птица. В идентификационной карте стоит, впрочем, Маджеро Нер-Харре, чему я лично никогда не верил. Что еще... Ах да, наш общий отец и благодетель, честь ему и хвала. Видишь ли, киска, с этим фарром мы как минимум ровесники, поскольку... он нас создал.

Затянутое в черное спина Маджеро выпрямилась еще при первых словах охотника. С каждым предложением она становилась все напряженнее, пока девушка с трудом не разлепила губы и не прошептала:

— Дедуль... он же тебя сейчас просто придушит...

— Таэс, я его не просто придушу, — устало сообщил "отец и благодетель", оборачиваясь и накидывая на плечи изорванную белую тряпку, оказавшуюся лабораторным балахоном, — я отверну его идиотскую башку и попрыгаю сверху. Когда уже успокоишься, мститель хренов...

У Зарянки оказался взгляд серьезный, умный и острый, как лезвие ножа. Светлые глаза, прозрачные, как горная река. И лицо, почти неузнаваемое без идиотской улыбки.

Нерхара.

Глава тринадцатая.

Остановись, сделав шаг.

— Ты же умная девочка, сама должна понимать.

...

— Ну вот какое, скажи мне, это имеет значение?

...

— Ты ведь на самом деле меня обыгрывала.

...

— Надо было угробить такие данные через год после выпуска, так, по-твоему?

...

— ...прости...

...

...

— Дурак...

Узкая ладонь ложится на шапку мягких кудряшек. Черные бархатистые ушки вздрагивают:

— И ведь действительно... папаша...

Таэс резкими, нервными движениями натягивала перчатки, стараясь не смотреть вниз, за ограждение смотровой галереи. Большая часть группы была уже либо внизу, либо вообще снаружи, отмечая успешную сдачу зачета. Не сдавших, вопреки всякой логике, все еще не появилось — и у Таэс начала зарождаться уверенность, что единственной провалившейся решили сделать ее, тем более, что Мара в лазарете. Вот оно, настоящее унижение, некоторым учиться и учиться...

Сдавали по алфавиту, ее место было в самом хвосте, и с каждым однокашником, выходившим на песок главного тренировочного зала, эта уверенность крепла. Таэс поджала губы и посмотрела вниз.

Роан с Фреем уже спустились. Эти отстреляются быстро — на учеников первой линии Йенерис смотрит рассеяно, отделываясь минимальной стандартной подборкой, тех же, что послабее, азартно проволакивает по всей программе.

Она оперлась на перила. Взгляд, как магнитом, притягивала огороженная полукруглая площадка в центре галереи. Во время экзаменов там дежурил кто-нибудь из Лучей, обычно Съерра и, если было на что посмотреть, собиралась пара-тройка преподавателей.

Но сегодня на площадке был аншлаг, которого рядовой зачет явно не заслуживал. Съерра, со скучающим видом жующий "юлу", терялся в форменной толпе. Таэс скрипнула зубами — она надеялась, что ее позор хотя бы увидит минимум народа, но, видимо, каймей решил окунуть ее носом в дерьмо по полной программе...

Вчера... то есть уже сегодня ей так никто ничего не сказал. Не отправили в карцер, не вызвали на ковер — ничего... Просто было не до нее — медики паковали раненых на носилки, техники разгребали завалы и укрепляли стену. Судя по разговорам, прорывы были и в других местах, но не хуже, чем здесь — ничего крупнее т'хоров там не появлялось.

Либо все это — обычная демонстрация сил, либо кто-то — и Таэс даже могла предположить кто — заблокировал Изнанку над всем городом, и не дал прорваться никому больше. Вот только... Кем нужно быть, чтобы в твоих силах стало — такое?...

Убитых оказалось немного — видимо, каймей правильно расценил ультиматум, и на всех ключевых точках территории усилили охрану. Но неужели были причины не поставить на те же точки Лучей?! Что из этого всего — такая тайна, о которой знают только избранные?...

Старик успешно притворялся абсолютно здоровым, пока Таэс, потерянно глядя в пол, не наткнулась взглядом на красные капли, а потом, подняв его выше — на побуревшую от крови штанину. Отмахнувшись, он предложил совместный поход в медблок, но Таэс заявила, что не желает видеть его без штанов, и иметь с ним что-либо общее — тоже.

Сегодня серебристая макушка мелькала среди преподавателей, возвышаясь над прочими как минимум на две ладони. Здоровенный, зараза...

Они на миг встретились глазами — охотник подмигнул, ухмыляясь, Таэс же поспешно отвела взгляд. Вчера, наверное от шока, она наболтала слишком много, узнала, правда, тоже...

Узнала, да...

Она тогда так и осталась во дворе — просто ходила кругами вокруг почерневшего сугроба, с пустой головой и остекленевшим взглядом. И ходила бы до рассвета, если бы возвращающийся из медблока Тассей — к несчастью, на своих ногах — не разглядел выражения ее лица.

Нет, она даже не сопротивлялась. Было все равно. А охотник, привычно зажав ее под мышкой, обеспокоился всерьез — и потащил не в казарму, как собирался, а в город. Точнее — в ближайший бар, который мог похвастаться достаточной темнотой, чтобы от них не шарахались, и достаточным гвалтом, чтобы уже в двух шагах никто не смог расслышать чужого разговора.

Таэс безучастно смотрела сквозь возникшую на столике бутылку, а потом и сквозь стакан, щедро наполненный мутно мерцающим зеленым пойлом. Но выпила — и даже больше половины, чтобы уже секунду спустя судорожно пытаться одновременно вдохнуть, вернуть на место уползшие на лоб — подальше от желудка — глаза, и высказать этому мерзавцу все, что она о нем думает.

Выслушав пятиминутный и глубоко нецензурный монолог, северянин подпер подбородок ладонью и сообщил:

— Заметь, я тебя в закрытый корпус силком не волок.

— Ты для начала мог бы сказать, кто ты такой, — процедила девушка.

— А ты спрашивала? — резонно заметил он.

— Я спрашивала! — она бросила на него яростный взгляд. — А ты мне что сказал?! Ах, боже мой, рядовой охотник на службе Ширра-не... Смотреть противно!

— А что, не охотник? — он с деланным изумлением приподнял серебристые брови. — Или не рядовой?...

— Рядовой?!...

— А разве нет? Как назвать того, кто не является преподавателем, не состоит в администрации, научно-исследовательском блоке или хотя бы просто в группе?

— Ты!... Ты!... — девушка задохнулась от возмущения. Сощурив кошачьи глаза, охотник с ухмылкой следил за тонким пальчиком, гневно тыкающим его в грудь, явно раздумывая, а не стоит ли его поймать, пока Таэс, запинаясь, не выпалила: — Ты хуже Па... Нер... ну, ты понял! Тот хотя бы не изворачивается! И не врет!

— Да, он просто не говорит правды, — его глаза внезапно застыли ледышками, улыбка сбежала с лица. — Держись от него подальше, мой тебе совет. Он тебя использует и выбросит, если сломаешься.

От этого тона она наконец вспомнила, с кем говорит. Опустила руку, сжала в кулак. Упрямо мотнула головой, поднимая на него такой же упрямый взгляд.

— Рассказать, как мы познакомились?... — Таэс приподняла волосы на затылке и повернулась к нему спиной. Уходя одним краем к уху, а вторым — под воротник, позвоночник пересекал тонкий извилистый шрам. — В два с половиной в приюте на меня упала крышка от контейнера. Тяжелое сотрясение и частичный паралич. После этого у меня дар и прорезался... А потом ежегодный набор в Ширра-не... В Ширра-не обычно спихивают самых проблемных... Кто в муниципальном приюте будет возиться с паралитиком, который еще и круглосуточная угроза пожару? — она пожала плечами и вздрогнула, когда на шею легли чужие пальцы, медленно проводя по белесой линии. Ровно, почти безразлично, заговорила: — До пяти я в лаборатории почти жила. Он поставил меня ноги. Я знаю его двадцать шесть лет, и без него себя не помню — как без Сеширо. А еще как-то было... и потом... — она начала загибать пальцы. — Я могла бы умереть уже... раза три? Знаешь, пару лет назад он сказал, что хотел взять меня ученицей, но побоялся — я тогда так и не поняла, чего.

— О боги мои, это чудовище впало в сентиментальность, — пробормотал Тассей и отвернулся, прихлебывая из своего стакана. — Зато я, кажется, догадываюсь. Но представляю, что ты ему ответила.

— Что он придурок, естественно, — Таэс пожала плечами. — Я могу дуться на него хоть год за всю эту клоунаду, но больше чем ему я не обязана никому другому, — она помолчала. — За что ты его так... ненавидишь?

— Он очень сильно испоганил мне жизнь, — не поворачиваясь, проговорил охотник. — История за историю, киска. Я был убийцей. Настоящим. Убивал гуманоидов и не слишком. За деньги. Хорошим по тем временам был специалистом, одним из лучших в Роленто. Но, видимо, недостаточно, поскольку закон и справедливость восторжествовали, — он фыркнул. — Меня изловили, судили и отправили на каторгу. А потом возник на моем жизненном горизонте этот... двигатель науки. Отбирал материал для экспериментов — в тюрьмах и на каторгах, среди пожизненно осужденных — надо думать, кого не жалко... Потом, лет через двести, из того, что из нас тогда сотворили, начали получаться полноценные охотники, ты же, киска, видишь перед собой уникальный, можно сказать, полуфабрикат, — он криво усмехнулся и наконец повернулся к ней лицом. — Кстати, с твоим пра-пра-пра... в общим, очень далеким предком мы познакомились именно там — в лабораторном боксе. Только, в отличие от меня, он сумел сделать ноги — его, как дефективную мутацию, неважно охраняли. И, судя по твоему существованию, дети у него тоже могли быть. Как у дефективного...

— А еще врал, что не знал его... — наконец сказала Таэс, перестав чему-то удивляться еще вчера. Приняла к сведению, и точка. Убийца, так убийца. Полуфабрикат — так полуфабрикат... — Значит, есть все-таки у меня шенны в роду... А у тебя что пошло не так?

Северянин посмотрел на нее почти удивленно.

— Ну, тебе же... сколько тебе лет? — развила свою мысль Таэс. Услышав короткое "Девятьсот тридцать шесть", она закашлялась, хватая ртом воздух.

И замолчала, совершенно подавленная.

— Сколько ты знаешь охотников, которые умерли своей смертью? — он передернул плечами. — Спорим — ни одного. Их всех убивают. И никто никогда не проверял, сколько будет жить охотник, если не посылать его на смерть. Я не феномен, киска. Есть у меня подозрение, что мы все такие.

— Но ведь... — Таэс замерла с открытым ртом, лихорадочно ища доказательства обратного — и не находя. Не может быть. Не может... Или?... Охотники потенциально бессмертны?! Не сто пятьдесят лет, как у коррелянцев. Не триста пятьдесят соланских, не четыреста-пятьсот ременских, не... да даже шейры с их бесконечной по меркам всех остальных жизнью если и доживают до тысячи, то дряхлыми развалинами! А мужчина перед ней развалиной определенно не был...

— Сколько тебе было лет, когда... — слабо проговорила она.

— Сто один, — он небрежно взмахнул ушами. — Теперь понимаешь?... Детей начинают колоть мутагенами в три. Они взрослеют — заметь, взрослеют все одинаково, хотя у тех же коррелянцев продолжительность жизни вдвое ниже, чем у солов. Активные мутации идут до выпуска, потом еще лет через сорок-пятьдесят, если кто доживет, они завершаются. И все. Охотник перестает стареть. Только тех, кто старше сотни, почти нет, и это незаметно. Так что Маджеро не дурак — стерильность была очень своевременной идеей. Как и тотальный контроль.

— А... он что, на себе экспериментировал? — задала девушка вопрос, который, по логике, должен был прийти в голову первым. — Если до сих пор жив? И выглядит, кстати, куда моложе тебя.

— Я много лет задавал себе тот же вопрос, — медленно проговорил он. — По крайней мере, когда лелеял мечту потоптаться на его могиле. Даже шейры столько не живут, не старея — не говоря уже о том, что ни светловолосых, ни светлоглазых среди них отродясь не было. Так что, за неимением других вариантов — да.

Они замолчали. Таэс пыталась заново смириться с тем фактом, что жить ей осталось... от силы сто лет. Если невероятно повезет — сто пятьдесят.

Теперь сделать это стало намного, намного труднее... Когда стало совсем невыносимо, она зажмурилась, и просто сказала:

— И все равно. Не понимаю... Ты свободен, сам себе хозяин, прожил почти тысячу лет, вместо того, чтобы в сто пятьдесят-двести умереть на каторге... Так за что ты его ненавидишь?

— Сам себе хозяин?... — северянин посмотрел на нее почти с жалостью. — Никто из нас не хозяин сам себе — мы просто звери, науськанные на дичь, звери на поводках и в строгих ошейниках. На всю оставшуюся жизнь, какой бы длинной она не была. Ты этого не поймешь — в конце концов, у тебя другой жизни не было. Но я-то родился свободным. Свободным жил, пусть и по-дурацки, зато все решал сам. И умер бы свободным — это не та свобода, которой лишает каторга... За это и ненавижу — он сделал из меня раба. Четырехсот лет не прошло, как Ширра-не стала независима, и вам дали даже эту сомнительную свободу — а мы были рабами, живущими по приказу военных, — он стиснул зубы, со жгучей ненавистью глядя в пространство. Таэс неловко задела стакан. Звякнуло стекло, охотник сморгнул. Посмотрел на ее опущенные ушки, слабо улыбнулся: — Ну и быть подопытным — это тоже неприятно... мягко говоря. Но уже с чисто физической точки зрения... Что-то я совсем вогнал тебя в тоску, нехорошо. Срочно возвращаем боевой настрой, тебе же еще сдавать... уже сегодня, — он протянул руку над столиком, дернул ее за нос и посмотрел в возмущенно вскинутую мордашку. — Что, жалко дядю? А себя не жалко?

— Жалко, но поздно, — она поерзала на стуле и мужественно прикончила свой стакан. Ну их нафиг, такие откровения... Она попыталась улыбнуться — вышло криво и неубедительно. Поэтому она ограничилась тем, что с преувеличенным сарказмом спросила: — И вообще, как ты дожил-то до таких годков? Не работал, что ли?

— Работал. И сейчас работаю. У отца Андриса.

— Охотником?

— Советником.

— Ты-ы-ы?... — с Таэс разом слетел весь притворный сарказм, сменившись настоящим. — Что ты ему вообще посоветовать можешь? Как сеть на шенну ставить?

— Хочешь знать? Правда? — он усмехнулся, доверительно наклоняясь.

— Да. И не дыши на меня.

— А я пророк. Лучше, чем Элета.

Таэс задохнулась.

— Ах, ты! — и стукнула его в грудь уже кулаком.

— О, нужное настроение найдено! Я так и знал...

...

Слава богам, тогда у нее хватило ума не пить больше того стакана — сегодня похмелья не было, руки не дрожали, да и спать не хотелось, несмотря на бессонную ночь. Лицо, правда, саднило, посеченное бетонной крошкой, но ничего серьезного с ней не стряслось. Везучая.

Кому-то повезло меньше...

Вернувшись из города перед самым рассветом, она не выдержала, сходила в медблок — Мара, конечно, спал, но все-таки... Весь переломанный, в фиксаже — как он стоял-то тогда... Обе ноги, правая рука в трех местах, ключица, ребра... Легко отделался: без тяжелой брони выжить после прямого удара анкура даже охотнику — чудо.

Она тогда долго смотрела сквозь стекло палаты на бледное до синевы лицо, обрамленное непривычно распущенными волосами. Выживет, слава богам.

К соседней палате Таэс потянуло любопытство — за него же и поплатилась.

Как бы то ни было, а его она видеть не хотела. Не для ее истрепанных нервов такие разговоры.

За несколько часов он не успел ни поспать, ни найти новый халат, ни просто умыться. Все те же грязные разводы на лбу, все та же рваная, заляпанная кровью тряпка на плечах. И усталое, смертельно усталое лицо.

Таэс не знала, как его теперь называть. И как вести себя, и как...

Она с удовольствием бы просто прошмыгнула мимо, но сидящий у кровати мужчина внезапно поднял голову и тихо сказал:

— Заходи.

Кивнул на оплетенное трубками и фиксажем тело Железной Девы:

— Ты ее спасла... Теперь она либо возненавидит тебя всеми фибрами души, либо встанет за тебя горой.

Таэс молча уставилась в пол, наткнулась взглядом на пару протезов, валяющихся под кроватью, и отвела глаза. "Значит, правда..." — пронеслось в голове.

Начать было трудно.

Но они это пережили. Все, как всегда...

Она никогда не умела злиться на него всерьез. Даже если ясные серые глаза смотрят совсем не по-детски. Вот обижаться — наверное...

...

— Кто меня вылечил — тогда, после пустыря?... Вы?

— Ну вот, теперь и ты меня оскорбляешь, — он вздохнул. — Я.

— Оскорбляю?... Кого-кого, а высшую администрацию на "ты" простые смертные не называют, — Таэс нервно передернула плечами и попыталась укротить собственный язык. Бесполезно — после выпитого ее несло, и чем дальше, тем больше. — И, к слову... Восстанавливать ауру не может даже Луч Жизни. А Съерра — целитель высшего в Ширра-не класса, и не думаю, что во всей Империи найдется кто-нибудь сильнее. Так как, скажите мне...

— Я никогда не хотел... Не хотел и не хочу увидеть тебя мертвой. А что касается того, как... Могу соврать — но ты ведь не этого хочешь?

— А может, просто скажите правду?... Мне ведь не нужны выкладки и формулы...

Он медленно покачал головой. Слабо улыбнулся:

— Не поверишь. Или будешь с воплями шарахаться от меня до конца жизни. Избавьте меня боги от такой радости.

— А вам не все равно?

— Когда на мой стол положили нечто, могущее шевелить только ушами, почти не умеющее говорить, зато подпаливающее мои волосы при любой возможности — уже тогда было не все равно. И ты сама это прекрасно знаешь.

— И все-таки? — она посмотрела на него в упор.

Он вздохнул, скосил глаза на робота в углу и неохотно проговорил:

— Целительство — не мой профиль, как тонко намекнул наш общий знакомый. Но если знать принцип, и иметь достаточно сил... Мои братья — целители, не... — смешок, — не из Империи, и куда лучше Сьерры... Так что принцип я знаю. Вот и все.

— ...Допустим. Допустим даже... что я поверила. Но, если уж мы выясняем все до конца... твои ненормальные щиты и сомнительные намеки на то, чем мне стоило бы заниматься в жизни, будь я нормальной, оставим пока в покое. Как... и все остальное. Не хочу об этом даже думать. Но сколько тебе лет?! Ты же выглядишь на сотню, а охотников начали создавать — когда?!

Он молчал, устало прикрыв глаза. Таэс продолжала говорить, пока он, все так же молча, не взял ее за руку. Пробормотал себе под нос:

— Так тебе и надо, дурак.

И опустил ее ладонь на свои встрепанные волосы, накрыв сверху своей.

Даже много лет спустя Таэс удивлялась тому, что он на это решился. Ведь она на самом деле могла сделать все что угодно — от испуга накрыть эту голову огненным шаром в том числе. Наверное, был слишком измотан, чтобы действительно понимать, что делает.

А тогда она гладила белокурые вихры и — да — не верила в то, что ощущала под пальцами. В этом он был прав. Машинально и очень спокойно сказала:

— Ты же блондин. По твоей трехдневной щетине судя — настоящий. И вообще я не верю. Это же бред.

— Вот и хорошо. Не верь, — он сонно привалился к ней боком, поднял голову, глядя снизу вверх: — Котик, принеси подушку, а? Иначе я прямо так засну...

— Боги мои, какой же ты все-таки придурок, — Таэс вздохнула. — Кажется, я начинаю понимать — у тебя просто с головой по-крупному не в порядке — во всех смыслах — это все отлично объясняет.

— Ну и слава богам... — он снова посмотрел на нее — на этот раз абсолютно серьезно. — Пиетет тебе совсем не идет, честно. А если бы ты меня еще и боялась, мне бы было...

— Смешно?...

— Больно.

Таэс отвернулась. Схватила первую попавшуюся подушку и сунула ему в руки.

И так и осталась стоять, зарывшись пальцами в светлые пряди. Потому что есть вещи посильнее даже очень упрямых фактов.

...Потому что она по-настоящему его любила — не меньше, чем Сеширо. И знала, что ее тоже любят.

Кто бы он там ни был, этот шут гороховый.

Она решительно сморгнула предательски сверкнувшие капли, вытащила из кармана чудом сохранившийся платок и сунула ему под нос.

— Лицо хоть вытри, на чучело похож... Тоже мне, мировое зло... — она помолчала, наблюдая, как он неловко оттирает сажу. — Я понимаю, через двадцать шесть лет вопрос звучит глупо, но как тебя зовут? На самом деле?

Мужчина страдальчески поморщился.

— Котик, я действительно хочу спать. Наша доблестная воительница даже Съерру довела до полного изнеможения, не говоря уже обо мне. Я старый, больной...

— Ну конечно, — Таэс независимо хмыкнула. — Сдается мне, ты вообще не старый — по своим меркам. И уж тем более не больной. Так что не уходи от темы.

Он промолчал.

— Ну и ладно... Папаша. Пошли, хоть до корпуса провожу, свалишься же в ближайший сугроб...

И ведь действительно довела до проходной — если он и придуривался, давя на жалость, то самую малость. Ему было совсем плохо, и Таэс это понимала. И в глубине души знала, почему -все-таки катастрофы в полночь так и не случилось, анкура считать за нее глупо...

И все-таки... От мелкой мести она не удержалась, болтая всю дорогу. На морозце Нерхара несколько пришел в себя и, подозрительно принюхавшись, раздраженно сказал:

— Этот болван уже начал спаивать мне ребенка. Поймаю — руки повыдергиваю.

— Кстати, о болванах... — Таэс посмотрела на него в упор. — Сколько будет жить охотник, если дать ему умереть от старости?

— А, — он коротко улыбнулся. — Встречный вопрос. Сколько будет жить шенна, если дать умереть от старости ей?

— Один-один, — Таэс подняла голову, рассматривая серп закатывающейся луны. Да, даже меньше, чем шейр. — Уточняющий вопрос: гены скольких видов участвовали в нашем выведении?... Я насчитала как минимум два варианта. Оба варианта крылаты, один даже с чешуей и вот такими зубами. Озвучить?

— Не стоит, — мужчина иронично качнул головой. — Знаешь, что такое государственная тайна? И что бывает за ее разглашение?

Она коротко хмыкнула. В голове бродила идея, и Таэс совсем не была уверена в том, что хочет знать степень ее достоверности. И все же...

— Ты некромант?

— Нет, — смешок.

— То, что охотники завязаны именно на некроманте — на это есть причины?

— Да, — два смешка.

Таэс остановилась и посмотрела на собеседника в упор.

— Тогда последний вопрос: сколько лет тому некроманту, который бродит по Изнанке?...

Уголки тонких губ опустились. Он зябко повел плечами и посмотрел на бледный лунный серп.

— Я все-таки научил тебя думать...

Хлопок по плечу резко вернул в настоящее.

— Эсса, проснись, — проговорил уже отстрелявшийся Фрей, облокотившись на поручень. — Что только с тобой твориться... Как, готова?

Таэс сморгнула и опустила глаза. О вчерашнем она рассказала только в общих чертах — и только то, что происходило, но не говорилось.

Хотя бы потому, что для других это попросту опасно.

Парни чувствовали это и старались не задавать лишних вопросов, но все же... Таэс начала с усилием сжимать и разжимать пальцы — суставы тихо щелкали, заполняя повисшую тишину.

Роан внимательно посмотрел на нее поверх очков и констатировал:

— Ты уверена, что не сдашь.

— Не сдам, — она сухо кивнула. Сквозь зубы процедила: — Но шоу устрою. И еще какое.

Девушка посмотрела сначала вниз, потом на стремительно редеющий список на информационном табло. Вовремя — ее имя зажглось красным, недвусмысленно намекая, что пора вниз.

Таэс уже собиралась спускаться, когда в толпе преподавателей мелькнуло багровое пятно. Она стиснула зубы, заскрипели тонкие трубки перил под пальцами. Вот значит как.

Она резко развернулась и зашагала к лестнице. Йенерис внизу со скучающим видом опрокинул на песок пыхтящего середнячка, коротко черканул в ведомости, кивком отпуская счастливого парня и, сощурившись, поднял голову. Поискал ее глазами и, найдя, гаркнул на весь зал: "Морой!", потом уже тише добавил: "Младшая", вызвав волну смешков. Она подтянула перчатки и уже открыла рот, готовясь начать обещанное шоу, как с преподавательского пятачка раздалось ледяное:

— Пропускайте.

Таэс окаменела. Йенерис, встретившись с каймеем взглядом, недоуменно выгнул брови.

— Продолжайте дальше по списку. Эта ученица, — тоном, которым каймей произнес последнее слово, можно было выковать стальной гроб, — будет экзаменоваться в конце.

Йенерис коротко кивнул и спокойно перешел к следующему сдающему. Таэс же еще не меньше минуты хватала ртом воздух, не веря, что это на самом деле произошло. Прочие, судя по поднявшемуся гулкому шепотку, верили еще меньше — правда, совсем по другим причинам.

Мало того, что каймей появился на экзамене калибром мельче выпускного, он выделил кого-то из учеников.

Выделил. Пальцы стиснули жалобно застонавшие перила. В груди черной ядовитой волной поднималась злость. На дурацкое стечение обстоятельств. На себя. А главное — на него.

Не тот противник — кто бы спорил. И конечно, ничего она не сдаст — сейчас уже достаточно две минуты подумать, кто мог навязать главе Ширра-не ее персону, чтобы понять, почему тот не отказался прямым текстом.

Спасибо, Папаша. Мог бы догадаться и сам, что каймей найдет, как извернуться. И прихлопнуть надоедливую букашку так, чтобы она больше не поднялась.

Она бросила короткий взгляд на преподавательскую площадку. Стоит. Вниз даже не смотрит — но ученики от одного его присутствия ляпают одну ошибку за другой. Йенерис сердито фыркает, но не сдавших по-прежнему нет.

Провались все в Бездну.

В конце... кажется, не она одна хочет устроить шоу. Таэс бросила злой взгляд на сгрудившихся на краю площадки однокашников — после сдачи уже никто не расходился, собираясь поглазеть на "финал".

Роан благоразумно молчал, верно расценив выражение ее лица. Фрей ограничился коротким:

— Ты понимаешь, что происходит?

Она мотнула головой. Парень наклонился и тихо шепнул:

— Тогда не калечь перила, опять будешь платить за ремонт.

Проза жизни на секунду отрезвила — Таэс бросила взгляд на погнутые трубки и разжала пальцы. Потом схватилась снова, напрягла мышцы — уже распрямляя.

Никому, никому она не доставит удовольствия повесить на себя еще и десяток штрафов. Не дождется!

Ей не идет пиетет? Надо полагать — ни перед кем?

Никогда, ни перед кем она не отступала просто потому, что противник сильнее — есть много способов добиться своего. Этот противник сильнее неизмеримо. Даже если она доживет до того момента, когда ее дар разовьется максимально, будь он даже мощнее, чем у Ноа — он не поможет против некроманта. Против первого Луча — тем более.

Слабое место у каймея одно — он не сможет что-либо с ней сделать незаслуженно. Нерхара не позволит — даже если не сможет сделать для нее ничего больше. А значит...

Она должна стать безупречной.

Фрей с опаской покосился на ее лицо, по которому расплывалась кривая ухмылка — почти звериный оскал. Вопросительно собрал брови домиком:

— Ты уверена, что с тобой все...

— Да, — отрезала она, глядя в пространство и улыбаясь еще гаже. — Я наконец нашла цель в этой идиотской жизни.

Она аккуратно довела перила до изначальной прямой и скрестила руки на груди, наблюдая, как рывками движется вверх список на табло.

Только Роан заметил, что за ней наблюдают — пристально и цепко.

Он счел за лучшее промолчать.

— Эй, звезда! Где застряла?! — разнесся по залу раздраженный рык. Йенерис, поставив в ведомость последнюю закорючку, мельком глянул на таймер под потолком. — Или вашему высочеству фанфары нужны?!

"Да он уже успел свидание после зачета назначить", — мелькнуло у Таэс озарение. — "Скотина!"

Сегодня играть в хорошую девочку уже бесполезно, но и хуже уже некуда — только если прямо в гроб. Поэтому с локальными врагами стоит разобраться сейчас — чтобы не отвлекаться на соблазны потом.

Так что с желтого песочка в медблок они уползут вместе, чего бы ей это не стоило — свой месяц карцера она получит в любом случае, будет когда подлечиться.

— Ну, герольд у меня уже есть, — с сарказмом отозвалась девушка. Одним резким движением перемахнула через ограждение и под слаженный "ах" аудитории приземлилась на песок, заставив Йенериса с руганью отшатнуться. Вызывающе вздернула подбородок, выпрямляясь — брат, рисуясь, прыгал с такой же высоты.

— Ах вот значит как, — Йенерис подошел к ней вплотную. — Выпендриться захотелось? Тут слухи ходили, — смешок, — будто некая козявка решила, что может меня победить. Победа, напоминаю — это когда противник лежит на полу и не в состоянии больше сопротивляться, — пояснил он со скучающим видом. — Норматив среднего курса — не оказаться на полу больше четырех раз за десять минут, не совершив при этом технических ошибок в нападении, и грубых — в защите. И ты, мелкий клоп, ляпающий указанные ошибки одну за другой, собираешься...

— Что думаю я — это мое дело. Ни одна шенна не будет домогаться от меня технически верного нападения — если в итоге я сломаю ей шею. Допуск к сдаче у меня есть, такой же, как у всех. Поэтому, будь добр, так же, как и всем, дай мне наконец задачу.

Судя по взгляду, Йенерис приготовился выдать уничижительную речь еще минут на десять, поэтому Таэс не удержалась и добавила:

— Тебе же хуже — свидание накроется, правда?

Парень непроизвольно посмотрел на таймер, и, спохватившись, обозлился. Яростно сверкнул глазами:

— Задачу?... Ладно, в Бездну твои ошибки, — он ухмыльнулся и сладко проговорил: — Действительно, главное ведь — итог. На песок меня не уронит даже выпускник, что же тебе предложить... чтобы не обвинили в излишней предвзятости, — еще одна гадкая ухмылка. Он сощурился, задумавшись, и, наконец, сообщил: — Заставишь коснуться коленями пола — считай, сдала... Нет, одним коленом — будем ставить цели, реальные хотя бы теории... Глубокой теории. Я даже разрешу тебе падать сколько душе угодно. Хоть лежи на песочке до вечера.

По залу пронесся шепоток — даже просто попасть по Громобою было задачей практически невыполнимой, и не только для старшего курса... Таэс повела плечами — вот оно уже и началось. Шоу. Бросила короткий взгляд наверх — каймей даже не смотрел вниз, и уж тем более не собирался ничего говорить.

Актеры справлялись сами.

Она перевела взгляд на Ноа — даже в стойку не соизволил встать, улыбается. Насмешливо.

Вот и все. А теперь начнем наше шоу.

Рывок — смазанное движение в воздухе. Ему за спину. Едва намеченный удар по шее разбивается даже не о блок — о воздух на месте легко ушедшего в сторону тела. Кто бы сомневался.

Но и чужая рука на волос не достает до груди — нет инерции ушедшего в пустоту удара, бросающей на подставленный кулак.

Не можешь победить силой — поймай в ловушку, обмани, запутай...

Она схватилась за его руку, едва опершись, рывком бросила себя вверх. Хлестко впечатала подошву в затылок... то место, где он был. Чужие пальцы клещами впились в щиколотку, в ушах свистнуло — Йенерис мельницей провернул ее над головой и швырнул о стену. Таэс извернулась в воздухе и, спружинив, врезалась в нее подошвами. На миг коснулась ладонью стены, гася инерцию, и, резко оттолкнувшись, рванулась вперед — пока сила притяжения, опомнившись, не потянула вниз.

А она вообще была?...

Под ногами мелькают поперечные опоры галереи, по которым она по инерции скачет, забывая, где верх и низ, как там, на той стороне...

Таэс мотнула головой, отгоняя зеленые отблески перед глазами, и почти сорвалась, сгруппировавшись в последний момент. Йенерис смеется — но удивления, застывшего в ярких глазах, она не видит. Она слышит смех одного, а кажется, что смеются все вокруг.

И в груди снова начинает подниматься черная волна, заливая искусственно созданную отстраненность.

Под вздернутой губой сверкнули белые клыки, уши прижались к черепу. Она бросается вперед размытой темной тенью. Удар за ударом, эту усмешку хочется стереть с лица вместе с губами.

Удары встречают пустоту. Ответа нет.

— Слабо, слишком слабо... — едва слышно, на грани восприятия доносится с галереи. Сказанное не иначе как самому себе, оно гремит в ушах сильнее крика.

Глаза заволакивает красная пелена, греется ошейник. Тело бьет само — яростью, накопленной за годы, ударами, вколоченными за месяц в мышцы на заднем дворе затрапезной пивнушки. Удары мешаются с блоками, тело взвивается в воздух — и только через несколько минут боя мозг запоздало сознает, что изменилось.

Противник начал отвечать.

Не отмахиваться, едва уклоняясь от бросков. А — драться.

Скрытый в серии тычок ногой в грудь достигает цели, и Таэс летит через весь зал. На песке остаются две борозды от тормозящих подошв, и сразу же заполняются новыми следами — она бежит прямо на него, отведя назад кулак. И — бросается на пол, резким ударом подсекая ему ноги. Йенерис взмывает в воздух, кувыркнувшись, но на миг, на долю секунды, она почувствовала. Она коснулась его.

Дело всего лишь в скорости. Всего лишь.

Удары сливаются в смазанное пятно, как вчера, на бездушной железяке.

Быстрее, еще быстрее...

Чужой кулак врезается в опору — туда, где была ее голова, оставляя вмятину в металле. От боли он на долю секунды выпадает из ритма — но этого хватает. Таэс бьет его в челюсть, коротко и без замаха, поднырнув под занятую руку.

Длинную ссадину встречают слаженным ахом. Йенерис скалится, уже по настоящему, шипит:

— Ну все, тебе не жить.

И хватает за шкирку, шваркнув о покалеченную опору. Воздух выбивает из легких, опора вздрагивает. Незамеченная, по ошейнику бежит волосяная трещина.

Резко сжавшийся кулак бьет противника в открытый живот.

Кровь той стороны пульсирует в висках, на шее, между лопаток, цепкими усиками пробирается к затылку. Полупрозрачная, наливается зеленым светом паутина, проступая сквозь красочный фантик внешнего мира. Напротив стоит охотник.

Кровный враг.

Руки молниеносно вцепляются в воротник — единственное, что удалось поймать — и выдирают одним рывком. Охотник едва заметно теряет равновесие, но она ловит этот момент — момент, который секундой раньше даже не заметила бы.

Прыжок и удар с разворота. Мелькает в ударе нога — и его швыряет плечом на ту же опору. Охотник выворачивается скользкой змеей, отталкивается от тонкого бортика и взмывает в воздух. Она взмывает следом — сорванной пружиной, с места.

Два удара встречаются там же — высоко над песком. Двойной толчок — они отпрыгивают каждый в свой угол. Синхронно скалятся клыки, сверкают глаза — одинаковые цветом и выражением.

Пульсирующие нити добираются до затылка, оплетают мозг, и чернота, заливающая фигуру напротив, превращает охотника в конкурентку. Конкурента. Вместо битвы за жизнь — битва за территорию. Бой до сдачи или до смерти — но без правил.

И они превращаются в зверей.

Смазанные фигуры мечутся в бешеной пляске, взрывая песок. Стены покрываются вмятинами и грязными следами будто сами собой — слышны только глухие удары. Видны — только редкие, слишком редкие стоп-кадры. Синхронные — будто отражения друг друга — стойки, движения, выражения лиц.

А потом...

Кто-то первым заметил, как песочной струйкой потекла со стены раскрошенная в пыль штукатурка — из десятка царапин глубиной в палец. Кто-то из преподавателей перегнулся через перила, крикнув:

— Все наверх!

Сцепившись, две крылатые твари налетели на стену — снова. Расщепленные на десятки, сотни ножей крылья плещут, пытаясь добраться до тела. Те же удары, блоки и увороты — но уже восемью конечностями, а не четырьмя. И не на песке — в воздухе.

Они взмывают под потолок, поднимая ветер. Сталкиваются, разлетаются, снова бросаются друг к другу, сцепившись в щетинящийся лезвиями клубок. Ударов уже не слышно — слышен только свист воздуха и звериное рычание.

Рычание самца — самка дышит тяжело и часто. Ее тело покрывается сеткой порезов, странные тряпки набухают кровью, липнут к коже. Легкие горят — привычных паров до сих пор нет в воздухе, без них не хватает дыхания. Мышцы гудят от перенапряжения, уже находясь на грани. Это тело смутно помнит что-то еще — и руки сами, привычно выплетают огненный смерч, швыряя его в метнувшуюся навстречу фигуру.

Чужие крылья вспыхивают, обгорая, а потом и собственные — в лицо ударил точно такой же. Она падает медленно — тело будто наполнено воздухом. Он тоже, и до удара двух тел о песок зал успевает потонуть в огненном круге Бездны.

Рыжее пламя взвивается выше галереи, заставив всех отпрянуть от перил.

Песок врезается самке в спину — сил сгруппироваться уже нет. И, с трудом повернув голову, она видит, как точно так же падает самец, приложившись лопатками.

Мелькает смутная мысль, что это для чего-то важно.

Откуда-то сверху раздается ледяное, заставляющее зашипеть сквозь зубы:

— Достаточно.

А потом голова становится пустой и деревянной, тело каменеет. Глаза еще успевают заметить, как точно так же каменеет лежащий рядом мужчина. Браслеты вспыхивают жаром, сеть отрезает, как ножом, и... она вспоминает.

Таэс приподнимается на дрожащем локте, мутным взглядом обводит зал и со стоном валится обратно. Справа эхом раздается такой же стон. С минуту она лежит, пытаясь прийти в себя, а потом вяло шепчет, облизывая пересохшие губы:

— Лежишь пузом кверху, и не можешь драться. Я сделала тебя, выпендрежник.

— Ты тоже. Это ничья, киска, — чужая рука так же вяло хлопает ее по коленке.

Йенерис болезненно морщится — на скуле вызревает огромный синяк:

— Три зубы шатается. Поганка.

— Скажи спасибо, что они вообще при тебе.

— Еще раз так сделаешь — убью.

— Как?

— Я с тобой провалился, дура. Никогда так не делай, когда мы деремся, — Йенерис помолчал и с тоской добавил: — Разнесем же все нахрен...

— А кто виноват, что провалилась я? Сам дурак! — голос Таэс креп, приобретая привычную скандальность.

С лестницы уже сбегали медики, можно было и расслабиться.

Пятнадцатью метрами выше, на преподавательском пятачке, темноволосый мужчина со смешанными чувствами качнул головой:

— Ну и что ты на это скажешь?

— Только одно, — Маджеро безмятежно улыбался. — Какое счастье, что боги надоумили меня запереть в сейф хлысты.

От медиков Таэс отмахивалась, как от надоедливых мух — когда наконец выровнялось дыхание, она с удивлением осознала, что ей не так уж плохо. Еще лучше стало, когда девушка посмотрела наконец на галерею и увидела выражения лиц однокашников — от удивления и восторга у друзей до черной зависти и откровенной опаски у врагов. Изумленные преподаватели шушукались так громко, что при желании можно было разобрать слова.

Да уж, славно погуляли напоследок.

— Вставай уже, горе мое, — внезапно раздалось над головой. — Тебя ждут.

Серые глаза показали на преподавательский пятачок.

Таэс перевела взгляд, вздохнула и ухватилась за протянутую руку. Ладно, через это тоже надо пройти.

Ладонь кольнуло, раз, другой — и в тело хлынула сила. Девушку подбросило на ноги, будто пружиной, а так и не дождавшиеся бинтов раны разом перестали кровоточить. Больно, впрочем, было все равно.

Таэс вцепилась в рукав мужчины, все еще шатаясь, и зашипела:

— Так много зачем?! Сам ведь свалишься!

Папаша состроил задумчивую физиономию и через пару секунд сообщил:

— Ну, процентов восемьдесят у меня еще осталось. Так что навряд ли.

— Сколько ж ее у тебя? — проворчала она. — Как у взвода псионов второго уровня?

— Первого, котик, — он довольно фыркнул и засмеялся. — Пошли, юмористка.

Все так же под ручку они доползли до лестницы. С трудом одолевая ступеньки, Таэс не переставая ныла, благо, аудитория была благодарной:

— А у меня крылья сгорели... Все теперь?

— Почему? Они же и так как бы не настоящими были. На нашей стороне, по крайней мере. Продукт разума, ничего больше. Захочешь — раскроешь снова.

— Кстати о разуме, — мрачно буркнула она. — По-моему, кто-то слишком вошел в образ и его лишился. Каймей же меня терпеть не может. Зачем ты...

— Не говори ерунды, — Папаша грустно улыбнулся и медленно проговорил: — Ты здесь вообще ни при чем. И не думаю, что он сам сознает, как все это выглядит со стороны. Просто... он видит не тебя. Кое-кого другого.

— Можно подумать, это что-то меняет. Хотя нет — делает еще безнадежнее. Я, оказывается, страдаю не за свои ошибки, а за чужие.

— Я бы не сказал, что за ошибки... А иллюзии не длятся вечно. Через год-другой ты вытянешься... думаю, сравняешься ростом с Ноа. Лицо, может, еще изменится. А там... — он пожал плечами. — И мой тебе совет: отпусти волосы. Подлиннее.

— Через год-другой я буду лежать в гробу, — отрезала она и мрачно подумала, что длинные патлы — это последнее, что появится у нее в этой жизни.

— И оставишь меня одного?! — трагически возопил Папаша, состроив такую рожицу, что Таэс, не удержавшись, расхохоталась.

На галерее смеяться резко расхотелось. Она вцепилась в папашин локоть, как в спасательный круг, и замолчала, уткнувшись взглядом в пол. Главное, пережить этот день. Потом будет легче.

Уже останавливаясь перед каймеем и едва слыша, что там говорит Папаша, Таэс остро почувствовала — сейчас ей устроят какую-то гадость. Такого масштаба, который ей и не снился.

Она напряглась, ожидая слов от "карцер на месяц" до "расстрел через час". Промежуточный вариант — "Чистить отстойники до конца дней своих", впрочем, учитывался тоже.

Каймей смерил ее холодным взглядом и процедил:

— Вы собирались подавать заявку на группу? — черные глаза тяжело прошлись по кому-то за ее спиной. Таэс даже догадывалась, по ком. И, криво улыбнувшись, решила, что терять уже нечего. А может, взыграла одолженная Нерхарой сила. Она подняла глаза, вытянулась по стойке смирно и твердо отбарабанила, как в докладной записке:

— Группа из трех магов-стихийников потенциально второго уровня, двое состоят в резерве Лучей Ветра и Земли. Результирующая выкладка позволяет зачищать территории от города класса А и выше. Максимальная мощность не изучена ввиду отсутствия тренировочной базы, — Таэс собралась духом и нагло выпалила: — Из поданных заявок на группу у нашей — наивысшие показатели по боевому потенциалу.

— И недостаточные показатели по рейтингу, — с едва уловимой насмешкой отрезал каймей. — С учетом... данного зачета.

Ну все, началось. Как там говорила Железная Дева — встречать смерть грудью? Таэс поджала губы, распрямила плечи и приготовилась именно это и сделать. И провались все в Бездну.

— Конечно, решать преподавателю... — каймей намеренно побалансировал на последнем слове. — Но, согласно поставленной задаче его можно считать сданным. Поэтому считайте, что убедили меня в... боевом потенциале группы. Думаю, ваша "неизученная максимальная мощность" будет интересна достаточному количеству крупных заказчиков, чтобы выделить группе подходящую тренировочную базу.

Содержание этой речи дошло до Таэс не сразу. Но когда дошло...

— Но, — не сулящим ничего хорошего тоном начал мужчина. Громкий, хорошо поставленный голос разнесся по всему залу. — Пустой тратой ценных ресурсов будет такое... однобокое использование настолько широко одаренной личности. У вашего вчерашнего боя, а тем более сегодняшнего очень показательный результат — недоступный для ученика. И раз уж вы настолько талантливы... — его голос изменился, и, хотя за воротником было не видно, Таэс могла бы поспорить, что по его лицу сейчас бродит издевательская ухмылка. — У нас не хватает преподавателей начальных курсов. Займете вакансию по основам рукопашного боя. И если... — ухмылка стала шире, — Хоть в чем-нибудь возникнут проблемы — по успеваемости ваших учеников в том числе — я пойму, насколько ошибся и в вас, и в потенциале вашей группы.

"И Бездна покажется тебе небесными кущами", — закончили черные глаза. Он еще раз усмехнулся и отошел.

Таэс осталась стоять, судорожно пытаясь вдохнуть. Единственной мелькнувшей среди глубокого шока мыслью была: "Он уверен, что я не справлюсь". А потом... Ее приподняло и закружило с радостным ревом, в котором с трудом распознавался голос Фрея, к нему присоединился второй — Роана, потом прибежал еще кто-то, и стало совсем не до мыслей.

Осталось только безграничное, без конца и края, счастье — демоны знают как, но она это сделала! И пусть подавится этот стервятник — она справится с чем угодно, даже если придется поставить мир верх тормашками!...

Даже если ей всего двадцать девять лет.

Из потрясенной до остолбенения толпы ей весело подмигивает Тассей, перекрикивая гулкий шепоток: "Я же говорил — формальность". Убить идиота.

А Папаша... Она ищет его глазами и находит — он стоит далеко от толпы, у самого перехода из галереи в корпус, и говорит что-то каймею. Таэс отмахивается от тормошащих ее рук, напрягает уши и различает едва слышное:

— Вот видишь, Венсен. А ты говорил, она слишком тебя боится.

— Янош, ты меня добить хочешь, нет? Ты же покойника из-под земли достанешь со своими детьми, — мужчина раздраженно дергает застежки багрового плаща. — Забрось в кабинет, мне еще в город...

Он поднимает голову, сдергивая ткань с плеч — и они встречаются взглядами.

Почему-то становится очень обидно. Иррациональное, неправильное чувство. Она лезет дрожащей рукой в карман и швыряет обтрепанный квадратик фотографии через перила — и два парня, блондин и блюнет, кувыркаясь, летят вниз, пришпиленные к белому пластику. Зачем, в самом деле.

Они и так перед ней.