| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Препараты, которые мы производили, были тщательно обдуманы и мы решили производить именно их, и никаких пока что других. Я не хотел раньше времени светить антибиотиками — меня быстро спросят, плюс создадут невыносимые условия конкуренции.
Поэтому антибиотики — наш козырь в войне, а пока что — мы остановились на Дротаверине, он же ношпа, обезболивающем — промедол. Мощный анальгетик, который часто использовался в хирургии и даже мог вызывать привыкание — наркотический. А так же ещё одно средство, предназначенное для нормализации сердечной деятельности.
Но это так, цветочки. Главное было что? Главное было создать запасы на случай войны. Вернее, к войне, поэтому в производство на этом необычном футуристичном реакторе пошёл афин, мезокарб, феназепам, цистамин, трифтазин, доксициклин, эуфиллин.
Честно говоря, залитые в пластиковые шприц-тюбики лекарства меня немного напрягали. Особенно наркотические, но что поделаешь. Особенно трифтазин — мощное средство, которое может конкретно так помочь, если крыша начинает ехать. Ну, заторможенность, шоковое состояние и так далее, думаю, в военное время солдатам может потребоваться, особенно зелёным. То же про феназепам могу сказать — судя по воспоминаниям людей, жизнь у них была не сахар. И даже то, что на этот раз мы примем меры — ничего не меняет. Короче, эта психоподавлялка очень полезна, чтобы успокоить человека. А вот мезокарб — моя прелесть, это аналог амфетамина, только менее наркотический и менее мощный. Но тем не менее, может дать прилив энергии и подавить депрессию и состояние заторможенности. Испытать бы полученные лекарства на ком-нибудь...
— Алло? — я набрал номер Берии, — Лаврентий Павлович?
— Да, Дудин, что такое?
— Лаврентий Павлович, у вас найдётся пара сотен заключённых, о которых никто не будет спрашивать?
— Откуда такие вопросы? — Берия насторожился.
— Я тут наладил выпуск лекарств и стимуляторов. Очень мощных лекарств и стимуляторов, нужно испытать их. Война — время подавленности и психоза.
— Ох, — Берия на том конце трубки по-моему за сердце схватился, — конечно найду, ты где сейчас?
— У себя на заводе, — ответил я улыбнувшись, — вы не торопитесь, нужное количество материала будет только завтра.
— Ничего себе, так, об этом нужно срочно доложить Сталину. Он уже затрагивал эту тему, я на доклад, а ты подготовь на завтра что-то интересное для демонстрации!
— Понятно. Тогда жду вас у себя завтра. Позвоните, когда приедете.
— Ишь как раскомандовался... ладно, жди звонка. Может быть, нужно будет строем в кремль идти.
* * *
Интересная же эта тема — эвакуация раненых и медицинские машины и оборудование. Как в советской армии была налажена медицина? Были медики, госпитали, как эвакуировали раненых — я до сих пор немного недопонимаю. Но эвакуировали же как-то. Это в послевоенной советской армии были разные машины для этой нужды — бронетранспортёры, и мои любимые — ЛУАЗ-ТПК, они же лягухи, они же лохи, они же — неплохие десантируемые компактные машины. Думаю, появление в советской армии подобной техники не сильно напряжёт потенциального противника — уж больно забавно эта тарахтелка выглядела. И делалась машина преимущественно из хорошо освоенных у нас материалов, и плавать умела — что немаловажно. Однако, Луазик в серию не пошёл. Зато я решил серийно произвести другую машину — БТР-40. Бронетранспортёр этой модели отлично подходил по габаритам для перевозки трёх бойцов на носилках, их даже можно было установить в два яруса, то есть пять носилок на одной машине. Или сидячими человек пять-восемь раненых. БТР был основан на агрегатах ГАЗ-63, поэтому на завод точмаша полетели чертежи и техзадача — делать! Я отправился на вытащенном модулем луазике в сторону цеха, подкатил к воротам и дальше пошёл пешком, зашёл внутрь через гермодвери.
— Товарищи! — громко обратился к людям, — завтра к нам может приехать товарищ Сталин. Мы должны показать ему новую медицинскую машину, поэтому начинаем работать. В авральном режиме! Придётся задержаться на работе допоздна.
Рабочие посмотрели на меня с интересом. Я установил для них очень скромный восьмичасовой рабочий день, поэтому на работе до сих пор ни разу не задерживались. Разве что отдельные личности. Посмотрев в глаза людей и не найдя там недовольства, сказал:
— Чертежи у вас уже есть, приступайте к работе. Штамповочный цех скоро начнёт работу, не тормозите. В восемь вечера у нас будет ещё один перерыв на ужин и в десять — конец рабочего дня. Всем спасибо за внимание.
* * *
*
Как выглядит изготовление нового оборудования для создания машины? О, очень просто — огромную заготовку под пресс-форму устанавливают рядом с четырьмя мощными промышленными роботами с высокоскоростными режущими головками. Дальше проходит обычная процедура — разгон головок и роботы начинают вырезать в прочном металле, сплаве вольфрама, осмия, иридия и ещё десятка различных металлов, точную гравюру. С точностью до одного микрона — для этого режущие головки снабжены сверхточными лазерными датчиками, которые измеряют поверхность вокруг обработки. Черновая обработка проходит грубо, большими фрезами, после чего начинается визг — четыре бормашины детально вырезают гравюру будущей заготовки. Потом её дополнительно полируют, снимая последний слой. После этого — происходит покрытие металла сложным напылением из износостойкого и не окисляющегося на воздухе металла. Гравюра готова. Эту заготовку переворачивают и грубо фрезируют на ней узлы крепления под станок. У каждого станка свои способы прихвата пресс-формы.
Вторую пресс-форму делают точно так же — двухсторонний станок зажимает заготовку между двух форм. Деталь готова, вчерне. Осталась постобработка, если выявлен излишек материала где-то из-за неправильной работы станка — доводят до кондиции металлорежущими станками. Но не всегда, а только в механических частях.
Работа раскроечного станка проще. Листовой металл подаётся на станок, после чего происходит, собственно, резка лазером высокой мощности. При толстом металле в дело вступает ещё более мощный плазменный резак на сверхбыстрой высокотемпературной плазме — скорость потока плазмы сверхзвуковая и он не успевает сообщить металлу достаточно высокую температуру для закипания — плазменный поток мгновенно расплавляет и вымывает металл, оставляя немного неровные края среза, которые, однако, нет необходимости дополнительно обрабатывать, если речь идёт про автопром. Неровная поверхность — это только плюс, ведь когда металл будет свариваться, это придаст дополнительно прочности и увеличит площадь контакта свариваемых торцов.
Листовой металл толщиной до двух миллиметров отлично удавалось сваривать лазером, а вот толстый — плазмой. Сварка электродуговая имела слишком много нюансов и слабых мест, но и она использовалась, там. Где сварные швы не особо ответственны.
Так и случилось с бронетранспортёром БТР-40, который решено было построить в количестве тридцати штук до завтра. Он прост и технологичен — это сыграло мне на руку. Корпус БТРа состоял из грубых стальных листов. Рама — практически идентична раме ЗИС-5, с некоторыми отличиями по прочности.
Изготовление автомобильных деталей, полный цикл, было уже освоено — мы лишь внесли небольшие коррективы в эти детали, ведь бронетранспортёр не должен быть ни роскошным, ни хорошо оборудованным. Поначалу. Рама, мосты, бронекузов, простой откидывающийся щиток вместо лобового стекла, и освоенный не так давно на ЗИСе двигатель, которых у нас был запас из полутора сотен штук — прозапас, так сказать. Установив движок и подключив его к усиленной ЗИСовской коробке передач, я успокоился. Осталась чистовая отделка. Машины уже уехали на покраску — их снабдили колёсами.
Последним штрихом, который я добавил уже заполночь, было медицинское оборудование. В основе своей это был именно БТР-40, но с некоторыми деталями от модифицированного нами ЗИС-5. Двигателем, коробкой, мостами и частично — рамой. То есть делался БТР скорее на базе ЗИС-5. Кресло водителя простое, из простого стального листа пятимиллиметровой толщины, загнутого буквой зю. БТР снабдили высокой для бронетранспортёра крышей, что делало крышу выступающей. Но зато с ростом в метр восемьдесят можно было не изображать пассажира газель-маршрутки, а стоять в полный рост. Большинство солдат-красноармейцев, из-за голодных лет, имели рост в районе метра восьмидесяти, лишь пятнадцать процентов выходили за рамки ста восьмидесяти двух сантиметров.
В салон установили прорезиненное напольное покрытие, амортизированные носилки из алюминия, которые при езде по кочкам и ухабам защищали раненого от резких толчков, компенсируя их раскачиваанием носилок, которое приставленный фельдшер может остановить вручную, или вовсе заблокировать подвеску.
Далее — самое важное, место фельдшера, или хирурга. Не стоит надеяться, что фрицы не будут стрелять по нашим медикам, так что место хорошо бронировано. На борту установлена аптечка бортовая — с множеством ячеек. Под потолком установил крепления для капельниц — при необходимости можно будет подвесить капельницу. И наконец, медтехника.
По всему выходило, что мой транспорт вполне можно было считать реанимобилем. То есть самым крутым транспортом для скорой помощи — инфузионный, травматологический, реанимационный наборы, набор врача даже был. А это не только лекарства, коих тоже было, это медицинская техника и инструменты. Тот же реанимационный — аппарат искусственной вентиляции лёгких, кардиограф, кардиостимулятор, дефибриллятор, аппарат ингаляционного наркоза — совмещён с ИВЛ-аппаратом, матрасы, комплекты для иммобилизации повреждённых конечностей, в общем, самый сок и смак. Благодаря высокому потолку удалось разместить всё оборудование. Пришлось в процессе изготовления второй машины увеличить базу и добавить к машине ещё одну не ведущую ось, потому что двухосный двухтонный бронеавтомобиль не мог вытащить всё это добро вместе с врачом и водителем. После чего мы ещё приделали жёсткую сцепку задних осей и разнесли оси по геометрии — одна была передняя, вторая посредине, третья сзади.
Получилось... вполне достойно, вездеходные качества повысилить, развесовка машины улучшилась. Удлиннённый БТР имел длинну в семь с половиной метров и колёса от ЗИСочка ему уже не подходили — пришлось Модулю вытащить мощные грузовые колёса из нашего времени. Собственно говоря — это обычные колёса от камаза с резиной для вседорожной езды.
Когда все рабочие разошлись, я продолжал работу над машинами, ведь собирались они автоматически, по большей части. Да тут ещё и нужна была помощь модуля. На машину поставили дополнительный компактный дизель-генератор для питания медицинского оборудования и установили лобовое бронестекло, а опускаемый на него щиток сделали монолитным, его можно было опустить, въезжая в опасную зону.
* * *
Сталин предусмотрительно пригласил с собой только одного человека — только своего личного врача, которому более-менее доверял. Они приехали кортежем из трёх машин ЗИС-101, Сталин, берия, охрана Сталина. Но вот в ангар пошли втроём — Сталин, Берия, врач. Я ждал их у дверей большого арочного ангара с мощным освещением — это сооружение было возведено в явной спешке. Как дополнительный склад. Плюс он был большим — сорок метров от края до края и две сотни метров в длинну. Около входа была площадка, на которой и расположились два десятка санитарных машин. Сталин и Берия вошли и посмотрели на это очень удивлённо. Нет, они привыкли не удивляться, но вот моя машина их почему-то удивила. Автомобили имели цвет хаки и красный крест на борту, стояли в один ряд, чуть наискось, между машинами было по несколько метров. Сталин поздоровался и спросил:
— Что это за машина? Я не видел такой в вашей информации, товарищ Дудин.
— Медицинский бронетранспортёр. Конкретно эти машины мы сделали вчера вечером.
— Да? Не узнаю марки, это не БТР-сорок, и не сто пятьдесят второй, хотя похожа на оба варианта.
— Эм... — я замялся, — изначально я хотел сделать санитарный автомобиль на базе БТР-40, но в процессе изготовления и наполнения его изменяли. Агрегаты установили от модифицированного ЗИС-5, добавили третий мост по центру, и много чего внутри.
— То есть эта машина спроектирована вами? Вчера?
— Получается что так.
— И как качество машины, не пострадало? — придирчиво спросил вождь народов, — наспех скроенное долго не носится.
— Качество не пострадало ничуть. Всё просчитали, продумали. Агрегаты имеют запас по прочности а машина может взять ещё около шести тонн брони, если это понадобится. Все три моста ведущие, проходимость у машины просто изумительная. Обкатали уже на призаводских буераках и косогорах.
— Что ж, вам есть смысл поверить, — кивнул Сталин, — Леонид Алексеевич, будьте добры, оцените наполнение машины. Товарищ Дудин, похвастуйтесь, что вы сделали.
И я пошёл показывать на примере ближайшей машины. Леонид Алексеевич — человек в штатском костюме, с интелигентным видом, в очках, посмотрел на меня немного свысока, но когда мы перешли на его профессиональную тему, то забыл об этом и начался рассказ и показ всего, что в машине было.
Самым сложным для меня было выдержать испытание расспросами доктора о том, для чего предназначено и как работает оборудование и медтехника, которые здесь установлены. И если к привычному оборудованию вопросов не возникло, разве что по поводу количества этого самого оборудования, которого было много — одних только шприцов несколько штук... а вот по поводу электрокардиографа пришлось выдержать экзамен на знание матчасти. Самым сюрреалистичным на его взгляд был аппарат ИВЛ и аппаратура кардиостимуляции, а так же аппаратура для переливания крови и наркоза. И даже бак с газом для него.
В общем, доктор меня долго расспрашивал. Наконец, мы перешли на тему лекарственных препаратов, которые Сталин обещал показать ему. И вот тут начался кошмар, поскольку о лекарствах я знал мало и говорил в основном по подсказкам Модуля.
В конце концов, я просто продемонстрировал ему брошюру-инструкцию по применяемых в аптечке лекарствах. Некоторые из них уже выпускались промышленностью, а некоторые вызвали много вопросов — особенно феназепам и кеторол. И добрались до менее мощных и более обычных лекарств, которые медики часто возят с собой. От валидола до...
В общем, допрос меня любимого врачом закончился только через час, пока Берия и Сталин грели уши, я старался в меру сил отвечать, что знал, за остальным посылал врача к книжке. Неуверенными мои ответы не выглядели.
Врач повернулся к своему главному пациенту и воскликнул:
— Это поразительно! Особенно эти антибиотики. Они позволят победить множество болезней и серьёзно снизят смертность. Особенно от туберкулёза и пневмонии. Это настоящее открытие мирового масштаба!
— Не спорю. Но их время пока не пришло, — ответил Сталин, — через пять-семь лет мы сможем их создавать и применять.
— Почему тогда?
— Потому что мы не хотим, чтобы их эффективно применяли в армиях наших противников, тогда как у нас не будет возможности их синтезировать. Так ведь, товарищ Дудин?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
