"Попаданцы" в стране царя Петра

— Что здесь произошло?

— Этот, — бывший национальный гвардеец направил руку на Александра, — ударил меня!

Начальник угольного разреза задумчиво пожевал нижнюю губу и перевел взгляд на Александра:

— Это правда?

Но ответить молодой офицер не успел, один из парней, остановивших драчуна вмешался в разговор:

— Я все видел, этот, — парень махнул рукой в сторону приблатненного, — начал первым, подставил офицеру ногу.

— Это правда? — повернув голову к бывшему национальному гвардейцу и воинственно выпятив вперед короткую гномью бороду, спросил начальник разреза. Мужчина молчал, лишь буравил злым взглядом офицера да осторожно потирал рукой ушибленную челюсть.

— Понятно... задумчиво протянул начальник разреза, глаза его стали злыми:

— Когда вербовался на разрез, читал в контракте что делать запрещено?

— Да, — нехотя процедил мужчина и вновь мазанул лютым взглядом Александра.

— Ну, тогда не обижайся! За этот месяц я лишаю тебя премии, еще одно нарушение правил, вылетишь со стройки быстрее собственного визга!

Начальник разреза остановился, продолжая смотреть на уставившегося в ноги нарушителя, укоризненно покачал головой и добавил:

— Ты меня понял?

— Да — процедил тот, не поднимая взгляда.

Начальник разреза отвернулся и, наклонившись к Александру, громко, так что даже монотонный шум двигателей не помешал офицеру выслушать упрек, прошептал:

-А вот Вам должно быть стыдно господин офицер, что повелись на провокацию!

Александр вспыхнул от смущения, понимая, что во многом старший товарищ прав и, попив воды из кулера, направился на свое место. Между тем драчун постоял немного, поигрывая желваками на скулах, и, присев обратно на скамейку отвернулся к иллюминатору. Офицер глянул на бывшего национального гвардейца, тот упорно не отрывал взгляд от простиравшихся за бортом видов и лишь на скулах перекатывались злые желваки. Ну вот, не успев долететь до места, получил врага, подумал молодой офицер. Но о том, что на провокацию мерзавца он ответил, Александр нисколько не сожалел.

— Дебил, — прошептал Александр, но сидевший рядом замкомвзвода Тихонов его услышал. Парень из интеллигентной семьи вообще весьма неодобрительно относился к обзыванию людей.

-Тащ. Старший лейтенант! Нельзя называть человека дебилом!

-Человека нельзя, дебила можно!

Сержант обиженно замолчал и отвернулся. Надо быть поосторожнее с блатным, решил Александр и перевел взгляд вниз. Узкая и блестящая на весеннем солнце ниточка железной дороги заканчивалась на составе путеукладчика, стоящего в конце дороги. Работа кипела вовсю: крутилась крановая стрела, смонтированная на первом вагоне, бульдозеры работали дальше, сдвигая верхний слой грунта и формируя земляное полотно. Благо часть пути и так вела на юг в Казахские степи. Пользуясь существующим заделом, используя рельсы со ставших ненужными путей и имевшиеся на железнодорожной станции машины, путейцы форсированными темпами, впору стахановцам, гнали однопутную дорогу на юг, к месторождению угля. Железнодорожники работали круглосуточно, в три смены, ночью при свете прожекторов, чтобы успеть с поставкой угля до исчерпания запасов на ГРЭС. По телевизору стройку так и называли наша дорога жизни, ибо без нее город лишится главного преимущества-обилия электроэнергии и горячей воды. Стройка стремительно пролетела назад. Дальше до горизонта бескрайняя плоская равнина, гнутся на порывистом ветру зеленые степные травы, словно внизу идут волны по зеленому океану и ни одного признака цивилизации вокруг.

Минут через двадцать, посреди бесконечного моря весенней степи появился широкая, заросшая высокими соснами долина, за многие тысячелетия пробитая тихой степной речкой. Вертолет начал снижаться. Вода внизу такая прозрачная, что каждый камешек на дне отчетливо виден. На правом берегу, на большом участке, очищенном от деревьев, в ряд стоят несколько тентованных Уралов. За ними две большие, армейского образца палатки и пара вагончиков. Рядом дымится труба полевой кухни, повар в белом переднике отставил в сторону большую поварешку и приложил руку козырьком к глазам, разглядывая садящийся вертолет, другой придерживал поварской колпак, чтобы не унесло ветром. Вот то место, где мне предстоит провести ближайшее время, подумал, поджав губы, Александр. На такой долгий срок он еще не уезжал из города, да по правде говоря, после прибытия в часть он вообще еще никуда не ездил, только в областной центр.

Вертолет коснулся шасси земли, пыль, взметнувшаяся при приближении к импровизированной посадочной площадке, закрыла окрестности пыльной пеленой. Самого момента касания земли Александр даже не почувствовал, пилоты были слишком опытны. Ощущения от посадки не сопровождались такими неприятными чувствами, как взлет, видимо человеческий организм успел приспособиться к условиям полета. Пассажиры оживились, послышались громкие и довольные голоса, полет в надрывно гудящей, накалившейся на солнце жестяной банке успел людям надоесть. Когда пыль развеялась, а нудный свист винтов прекратился, пилот открыл дверцу в боку летучей машины и сбросил вниз лестницу. Обернувшись к пассажирам, он белозубо улыбнулся и произнес:

— Выходим товарищи!

Александр, подхватив одной рукой чемоданчик, а другой придерживая за ремень на плече автомат, подошел к дверце и выглянул наружу. Слева в паре десятков метров — голубая гладь реки, справа за лагерем геологоразведки, вздымаются в верх поросшие красавицами — соснами стены речной долины, а над всем этим ярко-синее небо с огненной кляксой солнца над головой. Воздух густо пропитан запахом сосны, порыв ветра донес от реки легкую сырость, от нагретой солнцем за время полета обшивки винтокрылой машины тянет металлом и керосином. Звенящая после грохота двигателей вертолета тишина, даже лестные обитатели, испуганные гигантской птицей, тревожно молчат. Кучка бородатых аборигенов — геологов и новоявленных городских казаков столпилась напротив вертолета и с нетерпеливым выражением лица рассматривает вновь прибывших. Красивое место, снаружи благодать после раскаленной коробки вертолета, подумал Александр.

Спустившись на пару ступенек вниз, он спрыгнул на покрытую высокой травой землю и не успел отойди в сторону чтобы не мешать высаживаться пассажирам, когда по окрестностям прокатилось громовое:

-Бабах!

Звук взрыва долгим эхом пронесся над гладью реки. Стая ворон — вечных спутников человеческого жилья с карканьем сорвалась с веток и закружилась над лагерем. Александр от неожиданности вздрогнул и слегка присел. Что-то взорвалось, тревожно подумал он. Но старожилы встретили взрыв с полным безразличием, и он немного успокоился.

— Не беспокойся! Это оксиликвитом рвут породу над месторождением, — покровительственно хлопнул молодого офицера по плечу старожил в полувоенной одежде и с окладистой бородой, в которой уже мелькали первые нити седины.

Оксиликвит — бризантное взрывчатое вещество, получаемое пропиткой жидким кислородом горючих пористых материалов (уголь, торф, мох, солома, древесина).

Благодарно кивнув в ответ, Александр повернулся в сторону вертолета, дожидаясь, пока выгрузятся подчиненные. Пока они спускались по лестнице и строились, а гражданских сразу забирали аборигены, никто, кроме часовых, не обращал внимания на окрестности, а зря. Только кто-то очень бдительный мог заметить угрюмый, недобрый взгляд с противоположной стороны реки, пристально наблюдавший за всем происходящим на другом берегу. Впрочем, вскоре ветки кустов с другой стороны реки слегка шевельнулись, а неизвестный, разглядывавший лагерь попаданцев, исчез...

Прошла неделя. Широкая Кама-река величаво несла воды промеж каменистых, поросших дикой тайгой берегов, чтобы многими сотнями километров ниже влиться в главную артерию России — в Волгу. Ветер свободно гулял над просторами реки, гнал ласковую волну, бившуюся о пристань с несколькими неторопливо разгружающимися купеческими кораблями. Чуть дальше подпирал небо деревянными стенами форпост русского владычества на Урале и Предуралье — Орел — городок. Коренные жители пермского края — коми-пермяки, называли его Кергедан, то есть 'город в устье реки'. Крепость мощная, высокие и толстые деревянные стены, острые шпили сторожевых башней по углам, многочисленная артиллерия и прекрасно обученный гарнизон — впору не купчине, а государевым людям такой владеть. При взгляде на могучую крепость так и грезились бесчисленные ногайские, татарские и другие орды, бурным потоком накатывавшие на несокрушимые стены и бессильными кровавыми брызгами откатывавшие назад. Орел-городок, основанный во второй половине шестнадцатого века Григорием Аникеевичем Строгановым, представителем богатейших купцов Строгановых стал на долгие годы резиденцией одной из самых известных фамилий в истории российского предпринимательства.

Науке двадцать первого века точно не известно родословная Строгановых. По одной версии род вел происхождение от одного из родственников татарского хана, возможно, даже его сына. Согласно легенде, он был послан на службу к Дмитрию Донскому, в Москве он принял христианство и при крещении получил имя Спиридон. В битве с татарами он попадает в плен, но все старания склонить его к возвращению в старую веру отвергает, за что хан приказывает "привязать его к столбу, тело на нем изстрогать, а потом, всего на части изрубя, разбросать", что и "делом было тотчас исполнено". Родившегося после смерти Спиридона сына назвали Козьмой и ему была дана фамилия Строганов (от слова "строгать"). По другой версии род Строгановых берет начало от старинной новгородской фамилии Добрыниных. По крайней мере, несомненно, что в старинных новгородских районах, Устюжском и Сольвычегодском, семья Строгановых с незапамятных времен контролировала сбор оброка. Родоначальником же Строгановых был действительно некий Спиридон, живший во времена Дмитрия Донского.

Основой, на которой поднялись купцы Строгановы был соляной промысел, другим важнейшим источником доходов стало наблюдение за коммерцией английских купцов в России, порученное Иваном IV Грозным и конечно торговля с ними. В 1558 году Иван Грозный пожаловал среднему сыну А. Строганова Григорию 'для всего рода' (так было сказано в царском указе) 3,5 млн десятин земли на Северо-Западном Урале. В конце XVI века в распоряжении Строгановых было уже более 10 млн десятин земли. Кроме земли, род владел 20 городами и "острогами", а также имел более 200 деревень и 15 тысяч крепостных мужского пола. В те времена соль ценилась очень высоко, и она имела устойчивый и надежный сбыт. Добывали ее из-под земли по следующей технологии: бурились скважины, в которые закачивали воду, а обратно выкачивали соляной раствор, который выпаривали в специальных чанах. Пользуясь правом беспошлинной торговли, фактически являясь монополистами-солепромышленниками в регионе, Строгановы в большом количестве поставляли соль в Казань, Нижний Новгород, другие города Поволжья и Центральной России. Вместе с тем, как и прежде, они вели активную торговлю пушниной, рыбой и иными товарами. Обещая различные привилегии и льготы, Строгановы привлекали на свои территории переселенцев со всей России. На средства Строгановых по рекам Каме и Чусовой были основаны города и крепости, в которых содержались вооруженные гарнизоны, состоявшие из "пушкарей, пищальников и воротников"для "бережения от ногайской и других орд", а также отряды для охраны соляных промыслов. Строгановы подлежали только личному суду царя, их владения были неподвластны воеводам и наместникам. Фактически сложилось что-то вроде "государства в государстве", со своей администрацией и вооруженными силами. Дела Строгановых шли так хорошо, что в Смутное время, купцы имели возможность помогать денежными взносами власти. Общая сумма пожертвований тех лет составила 841 762 рубля, за что царь Василий Шуйский пожаловал Строгановым особый титул — 'именитых людей', с правом называться с '-вичем', что являлось привилегией самых знатных княжеских и боярских родов.

В глубине кремля Орла-городка стояло самое большое и красивое здание городка, принадлежащее хозяевам всего окружающего — Строгановым. Полуденное солнце, проникая через раскрытые настежь окна, ярко освещало до белизны оттертые деревянные стены светлицы. За длинным столом, накрытым серебряной посудой и пока еще пустыми кружками в 'красном' углу восседал глава рода Григорий Дмитриевич Строганов в окружении великовозрастных сыновей Александра, Николая и Сергея. Изможденные лики с икон, на стене в углу светлицы, строго и с укоризной вглядывались в бородатые лица именитых купчин. Глава рода бросил недовольный взгляд на дверь, что-то служанки запаздывают.

— Кхм, — откашлялся он и неторопливо побарабанил пальцами по столу. Сыновья молчали, пока отец не высказал мнения, им надлежит набрать в рот водицы.

Наконец послышались торопливые шаги. В открывшуюся дверь с коротким мявком первым бросился серый кот, едва не попал под ноги вошедших следом служанок, но увернулся и проворно метнулся под стол. Одетые в традиционные русские сарафаны и в пестрых платках на голове, служанки, держали в руках кастрюли и кувшины. Бросив испытывающий взгляд на хозяина, и увидев, что он не сильно гневается за задержку, прошли к столу и стали накладывать по тарелкам, начиная с Григория Дмитриевича. Умопомрачительные запахи мясного варева завитали над столом, заставив судорожно сглатывать голодную слюну.

-Плесни мне погорячее, — подобревшим голосом распорядился глава рода.

Не успели Строгановы съесть и пары ложек как послышался гулкий грохот торопливых шагов, заставив присутствующих перевести взгляд на дверь. Кто-то торопливо поднимался по лестнице на второй этаж. Александр, отличавшийся в семье несдержанностью, возмутился:

-Да кого там еще несет, поесть не дают!

У торопливо вбежавшего в светлицу доверенного приказчика Пахомова вид был одновременно испуганный и пораженный до глубины души. Куцая борода стояла колом, остатки волос вокруг обширной лысины, топорщились, глаза шалые. Торопливо обмахнув себя крестом на красный угол, он повернулся к хозяевам.

Григорий Дмитриевич сразу понял, вестник прибежал с недоброй новостью. Потянувшись к висевшему рядом полотенцу и вытерев рот, он неторопливо спросил:

— Что опять басурмане напали?

— Хуже!

— Ух ты! А что же хуже?— снова не выдержал Александр, удостоившись укоризненного взгляда отца.

— Птица огромная, железная с шумом и грохотом страшным села на поляну за городом, из нее люди вышли неведомые, говорят по-русски, но странно, приглашают тебя, батюшка Григорий Дмитриевич на переговоры торговые! — произнес приказчик и вновь истово перекрестился на иконы...

После прибытия Александра на будущий угольный разрез прошли шесть дней, заполных тревогами, волнениями и нешуточными хлопотами. Охранявшие лагерь и место будущего разреза бородатые и усатые казаки в тот-же вечер тепло попрощались с остающимися людьми и, на вертолете, доставившем армейцев, улетели в город. Чтобы не отправлять борт полупустым, в него заодно загрузили ставшее ненужное имущество геологов и два полетами с копченостями — результатом трудов рыбаков и охотников. К тому времени, когда солнце окрасило горизонт в багровые цвета заката, в ряд с палатками геологов встала большая армейская, в нее солдаты тут-же занесли тумбочки и железные кровати. Александр поселился вместе с подчиненными в палатке, благо погода баловала теплом. После отбоя он долго ворочался на кровати, нервы после стычки на вертолете гудели от напряжения, словно высоковольтные провода, спать не хотелось совершенно. В палатке жарко, душно и темно лишь едва разгоняет тьму свет от маленькой лампочки, болтающейся под потолком. На ночь генератор выключали, а дежурное освещение запитывалось от мощных аккумуляторов, привезенных геологами. Для экспедиции администрация города не пожалела лампочек, аккумуляторов и много другого, что было в дефиците. Разыгравшийся ветер выл над рекой, заглушая временами громкое пение степных цикад и дружный храп усталых бойцов. В голову Александра лезли беспокойные мысли о взаимоотношениях с Олей, на душе было беспокойно. Одно утешало, судя по прощанию, отношение девушки к жениху не изменилось. Затем тревожные мысли вернулись к текущим делам, он долго размышлял, что необходимо сделать, чтобы усилить охрану и как обороняться, если из казахстанских степей нагрянет орда. Наконец выбрал лучшее из возможных решений. Солнце уже готовилось вернуться на небосвод и горизонт начал потихоньку светлеть, когда он, наконец, забылся в тревожном сне.