— Есть у неё кто, а?
— Родителей нет, — нахмурился Федька, — дядька есть, дальний родственник и... И всё, наверное. Село их разрушено, как у моей Мелкой. Дядька вроде жив.
— Понял. Спасибо, друг, только я сейчас не про родню.
— Понял, — тем же тоном ответил Фёдор, но не удержался, ухмыльнулся. — Про эти, шуры-муры?
— Ага. Есть у неё кто?
— Ну как же. — Федька снова нахмурился, припоминая. — Пашка Бессонов в неё влюблен, только кроме синяков другой ласки не видел. Однако отступаться не хочет. Мишка Власов тоже не прочь, да только все не решается. Маруська на него и не глядит, а он городской. Еще...
— Стоп, стоп. Ты мне про реальное что-то, а не про тех, кто слюни пускает.
— А это реальное, — возразил укоризненно Фёдор. — Вы что, девчонок не знаете? Они за секунду все могут решить-надумать. Раз — и в дамках.
— Значит, Маруська пока ни с кем не сошлась?
— Неа, Мелкая бы знала. Нина Уткова, вы ведь её знаете уже — она со мной дружит, — и без перехода, Федька, оглянувшись на Фагора, спросил: — Так мне позвать её?
— Кого это?
— Да Маруську. А то она с рассвета в засаде. И так из-за сегодняшней решебной работы ночь не спала — мне Мелкая сказала.
Капитан поднялся, стараясь не показывать удивления:
— В какой такой засаде? Далеко это?
Мальчишка почесал пятерней затылок и выдал:
— Ну, метров сорок будет.
Та-ак.
— И кого выслеживает?
— Так известно кого, — смутился парнишка, красноречиво глянув на капитана.
— Чего ж тогда... Зови уж.
Разведчик, блин. А с другой стороны, она-то — снайпер. А не просто так — погулять вышла.
— Тут я, — Маруська бочком обогнула Фагора, и, не сводя глаз с капитана, велела: — Ступай, Нах-Нах, и пса своего забери.
Василий сделал к ней шаг и протянул руку:
— Доброе утро, как спалось?
— Дак этот балабол уже сказал ведь тебе, что не спала я, — и руки за спину спрятала.
Вот ведь, не понравилось ей вчера, как он руку поцеловал! И капитану вдруг стало смешно от её настороженного вида и всей этой ситуации. И на душе сделалось легко.
Дождавшись, пока Нах-Нах отойдет подальше, он тихо спросил:
— Все слышала?
Девчушка дрогнула, но глаз не отвела:
— Всё.
— Будешь моей?
Отступила на шаг. Плохо. Не стоило так прямо — в лоб. Но теперь уже поздно.
— Не спеши, подумай. Тебе ведь доучиться надо, да и подрасти немного. Поверь, мне все равно сколько ждать.
Молчит, только смотрит своими глазищами, и что у неё на уме — не поймешь.
— Марусь! Ну хоть моргни, что поняла, а? Я ведь надолго сейчас уйду.
Девчонка вдруг судорожно вздохнула, в два шага преодолела расстояние, чмокнула, дотянувшись, в щеку, и ускользнула настолько быстро, что поймать он её не успел. Так и стоял еще минут пять в ступоре, чувствуя себя полным болваном. Правда, что уж там — болваном счастливым.
Главное, приняла к сведению. То есть, всё что мог, он сделал. Правильно, или нет — другой вопрос.
Удивился, что нет еще и шести, когда возле кухни столкнулся с поварихой.
— Давай сюды своих, — проворчала молоденькая толстушка, жестикулируя половником. — Ксаверий поснидал, через сорок минут в путь.
Поели быстро — даже будить ребят не пришлось. К его возвращению они уже полностью оделись и даже умылись, судя по мокрым волосам.
Загрузились в просторный грузовик, еще раз уточнив, что довезут их до самых боен, да покинули территорию гостеприимной школы еще до пробуждения местной ребятни.
Устроившись на ящике у задней стенки кузова, Василий все вспоминал поцелуй Маруськи, снова и снова ощущая на щеке осторожное и быстрое касание её губ. Вот как понять — было это ответом на его вопрос, или просто не захотела огорчать? Хоть и обещалась не жалеть, но с них, девчонок, станется. А ты гадай.
* * *
Этот ящик на огромных колёсах некоторое время подпрыгивал на корневищах лесных великанов, но, вскоре, выкатил на простор прерии и пошел мягко, словно поплыл, и довольно ходко — примерно, как быстро бегущий человек.
Парни сразу запросились из душного помещения на крышу.
— Нефиг делать, пыль глотать, — сказал, как отрезал, бородач, держащий похожий на корабельный штурвал руль. — Вы поглядите, что там деется, а потом глупости измышляйте.
Несколько человек высунулись из окон, чтобы полюбоваться густым шлейфом, тянущимся позади.
— Летит кто-то, — озадаченно сказал лейтенант Фролов. — Вроде как на нас заходит.
Водитель тут же остановил свой деревянно поскрипывающий экипаж и вышел на боковое крылечко. Личный состав, разумеется, мгновенно залёг и привёл оружие в готовность к поражению воздушной цели.
— Ну чего спужались, служивые?! Маруська это, шельма.
Собственно, все уже разглядели девушку, висящую под куполом параплана. Она артистически утвердила ноги прямо на крыше грузовика и озорно улыбнулась.
— Эй, капитан, держи подорожники, — запустила она прямо в Савельева увесистый мешок. — Чебуреки тут, ещё горячие. Отведаешь — не забудешь.
Василий поймал левой рукой гостинец, правой удерживая автомат, вгляделся в её довольное и одновременно сосредоточенное лицо, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Но девчонка на него уже не смотрит:
— А ты, Ксаверий, варежку-то захлопни, сажай обратно своих пассажиров и трогай — мне нужно, чтобы купол надулся. Давайте, вояки, шевелитесь живее, больше огня! Я на урок должна поспеть, а ветер не попутный.
Бойцы запрыгивали уже на ходу, довольно улыбаясь. А капитан провожал взглядом быстро набиравшую высоту фигурку. И жалко было, что не скоро ещё свидятся, так что и поблагодарить её как следует сразу не получится.
— Хороша девка, — услышал он голос Борьки Шувалова, — чистый огонь, а, капитан?
Василий глянул на говорливого разведчика, и тот улыбаться перестал. Да и остальные как-то сразу поскучнели. Даже чебуреки брали молча, лишь Андрюха похвалил вслух, и то осторожно:
— Вкуснятина, капитан, попробуй. — И встав совсем близко, произнес еле слышно, одними губами: — Для тебя же старалась. Чтоб не забыл.
— Её забудешь! — буркнул в ответ Василий, но последний чебурек взял. Правда, вкуса почти не почувствовал. Парапланеристка скрылась уже вдали, обратившись сперва в маленькую точку, и Савельев отошел от окна.
Усевшись на ящик, откинулся к стенке грузовика и закрыл глаза. Ехать еще долго. Кто-то из бойцов легонько ткнул сержанта в плечо — глянь, мол: закаменевшее лицо капитана разгладилось, голова склонилась чуть на бок, а уголки рта тронула лёгкая, по-детски-трогательная, мечтательная улыбка, враз сделавшая его лет на десять моложе. Савельев спал.
Глава 14. Нах-Нах. Тяжело в учении... и в жизни не легче
Средних размеров коптер приземлился у самой школы во время занятий, поэтому всего несколько человек были свидетелями тому, как из него вышли трое военных, мегакот и очень красивая элегантно одетая молодая женщина, заметно беременная. Компания проследовала в дирекцию, а вскоре по всем каналом прошло уведомление об изменении графика занятий — шестой, седьмой и восьмой классы начинали прыжки с парапланами. Новость вызвала бурю возмущения среди пятиклассников, а четвероклассник Ёжик нагло залез между Мелкой и Панасом, прикинувшись своим среди соучеников Нах-Наха — шестиклассников.
Прыгнул не хуже других — во время его проникновения в грузовой отсек преподавателю заговаривали зубы староста класса и Белка, а Федька перекрывал сектор обзора. Разумеется, в момент выхода Бероев засёк "зайца" и даже схватил за рукав... который и вернул уже на земле. Потом мальчишку высекли, ибо нефиг, и включили в график занятий по вертикальному взлёту, потому что упражнение по раскрытию купола в свободном падении он выполнил.
Мегакот расхаживал по всей территории в ярком многоцветном жилете и никому не позволял себя гладить. Держал дистанцию. На попытки "поговорить" с помощью программы-переводчика, которые предпринимали немногочисленные здесь владельцы визоров, установившие программу перевода с "моргалуса" на человеческий, реагировал, хлопая глазами, но никакой связи между ответами и заданными вопросами уловить не удавалось. И вообще, животина эта не особенно мозолила глаза. Старалась прятаться или вообще уходила неведомо куда.
Гостья, а про неё точно знали, что она журналистка Диана Моретти, разговаривала потихоньку то с преподавателями, то с ученицами... старшеклассники при виде её откровенно пускали слюни. Даже с животиком она выглядела королевой.
Пацаны в классе с любопытством поглядывали на Федьку и явно старались держаться к нему поближе. Казалось, в рот заглядывали, угадывая, куда он пойдёт и что скажет. Создалось впечатление, как будто все ждут каких-то событий и предполагают, что без Нах-Наха тут никак не обойдётся. Народ не желал пропустить ничего интересного.
Однако, всё шло, как обычно до тех пор, пока не улетел коптер и не увёз прибывших на нём гостей.
* * *
Фагор опять куда-то запропастился. Уже отбой, а его нет. Он ведь ещё далеко не взрослая собака, хотя и вышел из щенячьего возраста, вырос прилично, но до кондиций настоящего волкодава ему пока далеко.
— "Не иначе, вернулся прайд мегакотов, — подумалось. — Позвали пса поохотиться".
И Федька отправился на поиски.
Вообще-то выходить из помещений после наступления темноты считается неправильным — попасть на зуб ночному хищнику можно и прямо на территории школы. Но он же не раз бегал с Мелкой по лесу, и никогда ничего не случалось. Не случится и сегодня. Так что — прочь любые страхи и вперёд.
Насторожённо крадучись и чутко прислушиваясь, мальчик то и дело замирал в нерешительности. Ему чудились невнятные тени и зловещие шорохи. Некоторые голоса он узнавал — уроки зоологии не прошли даром. Но шарахнувшаяся из кустов лань чуть не заставила остановиться ушедшее в пятки сердце. Потом напугал медвежка-листоед, зыркнув из темноты. Неслышная тень ночной птицы, упавшей на добычу в траве, заставила тело непроизвольно сжаться от страха. А потом, кажется запах, заставил забраться на дерево и затаиться. Вытянутое, как у ящерицы, тело полосатого амфициона дошло по его следу до подножия ствола, неся голову над самой землёй.
Несколько минут томительного ожидания и убеждения себя в том, что эти охотники по деревьям не лазят — то есть незачем открывать пальбу — и преследователь удалился, скрывшись в зарослях. Совсем ушёл, или спрятался, подкарауливая, когда он спустится вниз — поди, разбери. Эти твари горазды устраивать засады. Если, наконец, прекратить надувать щеки от спеси и самоуверенности, надо признаться — глупостей он сегодня наделал выше крыши. Начиная с того, что вообще пошёл в ночной лес, заканчивая тем, что не прихватил с собой разедчицкого шлема, который наверняка позволил бы разглядеть тепловой контур зверя.
И, хотя до построек школы отсюда буквально рукой подать, самое лучшее, что можно сделать — это до самого рассвета остаться на месте. Уж очень страшно одному на ночной Прерии!
Устроился поудобней почти стоя, распределив вес между двумя удобно расположенными сучьями и, оперевшись задом о третий так, что плечо касается ствола. Руки свободны, чтобы держать автомат готовым к немедленному открытию огня. Так и оставался, чутко прислушиваясь и напряжённо всматриваясь — темнота нынче всё-таки не полная. Спутник — ночное светило — подкрашивает облака, рассеивающие слабое сияние настолько, что привыкшие к темноте глаза способны кое-что узнавать.
Конечно, можно без проблем связаться через визоры с Мелкой — наверняка она его охотно выручит и отведёт домой. Но как-то это неправильно — это он должен её защищать, оберегать и удерживать от опрометчивых поступков, а не она его. В принципе, ничего не стоит и пацанам позвонить — уж на большую группу с фонарями в руках ночной зверь вряд ли нападёт. Однако, тогда столь тяжело заработанной репутации крутого перца придёт полный и окончательный социализм, как иногда выражается папа.
Нет уж, дождётся рассвета и вернётся, храня загадочное многозначительное молчание. Вариант беспроигрышный, хотя и страшноватенький.
Так и таился в ветвях, вздрагивая от каждого шороха, пока не увидел её. Женская фигурка неслышимо скользила, едва касаясь ногами травы. Не Мелкая, покрепче женщина, хотя девически грациозна и легка. И явно в положении — животик хоть и не велик ещё, но прекрасно просматривается. Когда она поравнялась с зарослями, в которых предполагалась засада, Федька навел туда оружие и напрягся, чтобы на первое же движение изрешетить амфициона. Однако, похоже, его там не было. Во всяком случае не шелохнулась ни одна веточка.
Некоторое время мальчик колебался, а не вернуться ли в школу, раз никто тут его не подкарауливает, но к окончательному решению прийти не успел — крепкий мужчина направлялся следом за неизвестной. Мягко и неслышно он шел по следу... бросок из кустов, Федькина очередь вспарывающая вытянувшееся в прыжке тело хищника и ответная стрельба — парень среагировал не на зверя а на открытие огня. Спасло Нах-Наха только то, что, во-первых, автомат у неизвестного был поставлен на предохранитель — это дало долю секунды, чтобы начать перемещать тело за древесный ствол. А во-вторых, эта гадина всё-таки достала мужика, вцепившись зубами в набитый автоматными рожками подсумок. Словом, пули прошли мимо.
Потом шипящий от боли Бероев возмущался тем, что тупой, но твёрдый коготь полосатика крепко прошёл ему по рёбрам, боку и бедру. Ещё он извинялся перед Федькой за глупые рефлексы. А потом спросил:
— Твоя — что, тоже к Хозяину бегает?
— Так Вадим Петрович! Сами понимаете — не для нынешнего нашего положения разговор, — решил Федька поднапустить туману, чтобы, с одной стороны, добраться до дому в компании со взрослым, а с другой — не дать понять, что даже представления не имеет о чём его спросили.
— Охота, — сказали визоры. Это программа переводчика с мегакотячьего засекла чей-то сигнал.
— Еда, — ответил он машинально. Это слово означает приглашение к обеду.
Несколько мегакотов появились прямо из-за дерева, на котором он недавно сидел, и проследовали к туше амфициона. Не дикий лес, а проходной двор какой-то!
Глава 15. Альдебаранский таракан
Надо признаться — приключения на Федькину долю выпадали редко. В основном занимался он учёбой, в бешеном темпе навёрстывая то, чему в земных школах отродясь не уделяли никакого внимания. Скажем, в четвёртом классе детки могли сварить мыло, выделить из жира стеарин и натереть чёрного пороха. Откуда для этого взять кислоту, щёлочь или селитру? Этому тоже учили, но позднее. Как раз в шестом. А теперь представьте себе пацана, умеющего добыть всё необходимое для создание взрывчатого вещества, но само его изготовить не умеющего.
Вот во избежание этого парадокса и приходилось Нах-Наху крепко заниматься пропущенным материалом. Тем более, что ботаника предметно изучала растительный мир не только по научной классификации, но и по системе Жюль-верновского Неда Ленда — то есть съедобности внимание уделялось в необходимую меру. А плетение корзин уже после третьего класса считалось давно пройденным... заполнять эти лакуны было необходимо обязательно, иначе то и дело ощущал себя недочеловеком. Понятно, что "приключаться" было решительно некогда.
