Антигеймер ("Пузыри в картонной коробке")

Корпус машины начал мелко вибрировать, ночной воздух быстро наполнялся страшной энергией уничтожения. Правая фара отрубилась.

— Может, ко мне? — озвучил возможное решение Герцог. — Тут рядом.

— К тебе не успеем, командир, напряжённость поля высокая, скоро разрядится, — непреклонно прошипел Николай самым мрачным голосом. — Что тут думать, Стёпа, к "Бутербродной" ехай! Был там, дорогу знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Ничего... Сейчас покажем. Это в тупичке Гоблина, второе здание.

Подкатывая к заколоченному газетному ларьку, я машинально снизил скорость — в город въезжаю, так ведь задавлю кого-нибудь из городских.

— Не боись, друг, все прохожие уже давно спрятались, — Герцог оперативно штурманил, а я вообще ни о чём не думал, лишь баранку крутил. — Так, сейчас будет правый поворот, нормальный, там не тесно. Вот он, влетай!

Мелькнули огромные пятна обсыпавшейся штукатурки, старый кирпич стен, какой-то сарай и масляный светильник над низкой вывеской — хрен что прочитаешь.

— Стоп! Эй! Эй!!! Посигналь ему, чтобы не закрывал!!!

Я из всех сил вжал клаксон. Коренастый мужичок молча посмотрел на багровое небо, подумал чутка, почесал бороду и придержал дверь.

— Оружие хватай, остальное бросай, нечего с ней не случится, и за мной! — рявкнул Герцог.

Едва влетев в двери, я сразу остановился, обвалившись спиной на грязный бетон стены. Узкая лестница с перилами двумя зарешёченными слабенькими электролампами вела вниз, в кабак. Здравствуй, "Бутербродная"! Рядом защёлкали предохранители.

— Давайте, давайте, сваливайтесь, не прикипайте! — подтолкнул нас бородач. — Мне задраиваться пора.

Наверху уже гудело и свистело.

А внизу было тихо и уютно. Народу в зале совсем немного, но он был. Уф-ф!

Неплохо тут, даже сидячие места есть. Даже диванчики есть! Плюх! Ох...

Что имеем? Небольшое помещение под тремя большими зелёными абажурами, маленькие фотокартинки на стенах. Неплохо. Стандартная барная стойка отсутствует начисто, зато есть длинная полка прямо у дальней стены с высокими стульями рядом, там народ и собрался. Четыре столика со стульями по центру, пустые. И два стола с мягкими коричневыми диванчиками, отныне наше место дислокации. Да я бы тут до утра сидел!

Прямо передо мной на столе стояла пустая рюмка-сотка, большое блюдце с золотистой надписью "Ресторан" и гранёный стакан с недопитой водой. Вода разбегалась мелкими концентрическими волнами, как при землетрясении.

А вот и знакомый бородач! Мужик быстро сгрёб посуду, поставил пепельницу, небрежно махнул полотенцем по столу и вопросительно поглядел на Герцога.

— Четыре комплекта, — прошептал тот.

— Восемь? — тихо предложил Вовка, привычно хрустко разминая кисти рук.

— Двенадцать! — поднял планку Полкаш, и все кивнули.

Чего тут мелочиться...

Когда передо мной возник первый маленький бутербродик из чёрного хлеба с серым селёдочным маслом со слезой, да ещё и присыпанный крошеным зелёным луком, я внутренне возликовал, сглотнув тягучую слюну. Да-да, вспомнил! Только комплектами, и никак иначе... Очень популярное место. Место-спаситель.

— Это эссенциально! — вымолвил я, раскладывая плечи на мягкой спинке.

— Потом не чинись, повтори уж, будь ласка, запишу, — попросил Коля, выкладывая на стол сигареты и зажигалку. — Это что по-научному?

Я отрицательно качнул головой, мол, по-научному не знаю.

— Просто в кайф.

Насыщенная вышла командировка. Не на одну статью хватит, это уж точно.

— Поехали, — решил Герцог, с трудом отрываясь от спинки.

Что характерно, никто не был против.Глава 6Будни Попадонецка.Проблески и метастазы.

С белого листа бумаги, лежащего на столе, на меня глядел мной же написанный и много раз обведённый чёрным пугающий заголовок: "А теперь под землю, журналист! "Новокузнецкая" — "Третьяковская", далее по обстоятельствам".

Господи, как же я не хочу лезть под землю! Нахрена вообще эта командировка нужна, ну что там может быть интересного? Не хочу к червякам длиной с Восточный экспресс!

— Герцог на дороге выживальца ждал, — уверенно заявил главный редактор, потягивая крепкий кофе из маленькой белой чашечки. — Или выживателя. Как угодно. В тех местах то ли трое, то ли четверо базируются по схронам, точно никто не знает. Да и не хочет, недолюбливает их народ. Я бы даже сказал, на дереве повесить готов. Ты кофе наливай, Стёпа, не скромничай ложно!

— А вообще их много, выживальцев этих? — я охотно потянул к себе кофейник.

Третья чашка, всё никак не напьюсь. Хороший кофе у главреда, колумбийский, у нас в отделе пониже классом будет. Это я так заметил, для проформы — очевидно же, что шеф на другом пайке. Тут другое важно: само наличие в офисе такой редкой вещицы, как промышленная кофеварка, говорит о крайней серьёзности конторы.

Редакция — контора очень серьёзная.

— Хватает дебилов, — бросил Арбуз без малейшего намёка на уважение к знаменитому феномену.

— Елисей мне выживательского варианта не предлагал, — заметил я.

— Конечно! — Арбуз встал и подошёл к большому окну.

У него окно просторного кабинета выходит на центр города, хорошая панорама. У нас с коллегами — в обшарпанный двор-колодец, типа тех, что встречаются в Замоскворечье.

— Палыч такое задвигает только самым перезревшим, как осенний помидор. Тем, кто сам извёлся на выживальческой идее, и всех знакомых с родными замучил до смерти. Вот среди них-то схрончики и распределяет, строго по профилю. Ты бы согласился? Во-во. И чего ему время терять?

— Это же сколько с собой тащить надо! — вспомнил я профуканную табуреточку.

— Разрешают ради такого дела, иногда даже повышенный лимит дают. У настоящих выживальцев всегда припас готов, регулярно пополняем и освежаем, все чуланы коробками заставлены, — успокоил меня начальник. — Даже ремни специальные шьют, чтобы побольше на себя нагрузить при переносе.

Несколько странно, вообще-то... Выживальцы, они же сурвайверы — вполне себе самостоятельные, активные люди, такие вроде бы и в Миллиарде должны быть востребованы. За что их на Рассадник? Так как той самой ложной скромности, о которой только что упомянул шеф, во мне с каждым днём становилось всё меньше и меньше, я спросил сразу же, получив следующий ответ:

— Да они только говорят много! Ничего они не сделали, кроме захламления кладовок и размножения профильных сетевых страниц! Годных для Миллиарда фильтруют по другим критериям. А это мечтатели. Вот им и дают шанс проявить себя в реальных условиях суровой среды. Бункер предоставляют, даже матпомощь есть. И вообще — шизанутые.

— Не согласен! — смело бросил я. — Знавал одного. Не то что бы товарищ, просто знакомый. Очень забавный, знает дофига, умеет разное...

— Так вот и применял бы свои знания для блага семьи! Они же только в первый год своего хобби нормальные! Потом выживальца клинит, начинается фобия, потом мания, а лет через пять и человеконенавистничество — а как ещё назвать кормление семьи просроченной гречкой? Посторонний человек заранее становится возможным конкурентом. Все соседи в случае прихода Большого Песца записываются или во враги, или в потенциальные жертвы. Ходят, понимаешь, заранее высматривают, прикидывают, где находятся полицейские участки и где там расположены ружкомнаты, кто из охотников живёт поблизости, у кого машина подходящая...

— Зачем же их вообще сюда?

— А куда? Как и всех нас, на перевоспитание реалом! Или на адаптацию к нему, у кого как получится.

— Получается?

— Что получается, адаптироваться? Очень редко. Остальные грабят, режут, убивают. На окраины иногда нападают, за чужим добром охотятся. Дичают от одиночества.

— Интересно, кто же им пластиковый пропуск даёт? — спросил я на голубом глазу, решив, что удобный момент настал..

Главред нервно застучал пальцами по столу.

— Ох и напряг же ты меня со своим пропуском, салабон... Хорошо, что выкрутился! Ещё вчера собирался тебя премии лишить, да статью ты качественную принёс, за это прощаю, — начал он, умело переводя стрелки на подчинённого. — А выживальцам никто не даёт, у них в своей карточке забит расширенный радиус оперирования и срок прогрессивный пребывания на ряде территорий. Например, в Зоне окрестные сурвайверы пять дней живут без наказания, в Попадонецке могут находиться двое суток. А вот в Усть-Попадонске вообще не могут, уже далековато, не положено.

— Так они, что, везде есть?

— Конечно. Общая проблема.

Вообще-то я не вру, действительно немного в курсе дел. И не один такой знакомец был, а несколько, просто не стал упоминать, почувствовав опасную тему. Выживатели, они же везде присутсвуют, на форумах и в соцсетях их легко можно вычислить по специфичной манере общения и характерным юзерпикам.

Негатив редактора разделить не могу.

Сам я к выживальческому движению отношусь скорее положительно, чем отрицательно — романтично ведь! Но категорически не принимаю уже вставленную в рамочку проработанную сетевую матрицу поведения. Они такие предсказуемые... Тема эта была интересна мне, прежде всего, перспективами литературными и разглядыванием описателей-концепторов, на Самиздате таких навалом. Ещё привлекает, как постап-игра, потому как самая захватывающая. Воплощать в жизнь заветы сурвивал-авторитетов я никогда не собирался и не собираюсь, как не собираюсь выживать вообще, тем более по мутным самодеятельным версиям. Правда, пару раз попадал под их суровое обаяние. Вроде бы уже рассказывал, как тушёнку покупал? Ну да.

Как-то приобрёл здоровенный тесак испанского производства, потом топор индейского типа и оранжевую финскую лопату... Стыдно вспоминать. В итоге всё предметы либо дарились кому-нибудь по-пьяни, либо обменивалось при безденежье на более практичное. Наушники, например.

— А вокруг нашего города они что делают?

— Ничего, пока везёт, наиболее деятельных не скидывают. Большая часть выживальцев прямо в схроне активно спивается, ещё в первые месяцы пребывания на Рассаднике, приличный процент пожирается тварями. Остаются лишь те, кто хоть как-то смог оправдать гордое звание, и это самые неприятные и опасные люди. Бабу им надо? Надо. А кто из женщин захочет в бункер идти? Нет таких дурных. Пытаются уговаривать, запугивать, сильничают. На людей нападают, просто дорожные разбойники! Я вот тебе всё спокойно рассказываю, а нашего шерифа буквально колотит при одном только слове! Регулярно рейды проводит с целью искоренения.

— Успешно?

— Не очень, хорошо прячутся, мерзавцы.

Интересная информация. Стоит ли мне как-нибудь спросить у Герцога, зачем ему с такими типами общаться? Спрошу при случае.

— Ты, Стёпа, Герцога по этой теме лучше не тереби, — посоветовал Арбуз, прочитав мои мысли. — Это же спецгруппа, альфовцы, у них тайн много... Кстати, как они тебе показались?

Я сразу напрягся. Уже считая ребят за друзей, да ещё и проверенных в таком гадском приключении, несколько секунд молчал, побоялся сболтнуть лишнего.

— Знаете, Михаил Семёнович, тут я вообще ничего не понимаю. Какие же они оболтусы? Говорят умные вещи, Герцог так вообще чешет, аж заслушаешься... Словно с академическим образованием!

— Да кто же тебе сказал, что на Рассадник одних дурачков вкидывают? — усмехнулся. — Дурачки в Чокурадахе сидят, в Долине Волков или в Нягане. У нас и философы есть, самые настоящие. Вот только философия у них оболтусовская. Умная, но оболтусовская. Парадокс? Здесь другое... Ладно, поговорим как-нибудь. Давай к делу, а то у меня скоро важный визит. Говоришь, не хочется в Метро лезть?

Я энергично замотал головой. После общения с выползшим на шоссе чудовищем у меня комплекс развился, теперь и земляных червяков боюсь, даже не знаю, смогу ли по земле босиком ходить.

— Уговорил, я подумаю. В Метро, конечно, наведаться надо бы, причём в ближайшее время, вопрос там интересный... Хорошо, иди в отдел, завтра утром вызову, получишь новое задание, — тут главред и чёрт знает к чему добавил: — О бойся Бармаглота, сын! Он так свирлеп и дик, а в глуше рымит этот, исполин... забыл что-то, как дальше.

Хотел подсказать, но и сам забыл.

Осторожно прикрыв за собой дверь, я вывалился в узкий редакционный коридор.

С лестничной клетки тянуло свежим сигаретным ароматом. Это наши, в отделе шеф дымить не разрешает. На лестнице уже никого не было, лишь два свежих бычка догорали в прикрученной к перилам консервной банке.

Пожелание главреда пойти в отдел я пропустил мимо ушей. В журналистике меня радует то обстоятельство, что профессия эта вольная. Никто тебя не заставляет целый день сидеть в помещении редакции. Сегодня я взял интервью, съездил с шерифом на труп, сваял набросок статьи про местный общепит. Дело близится к вечеру, можно завязывать.

Поэтому я лишь приоткрыл дверь, торопливо бросил коллеге Димону что-то о неотложных делах по одному интересному материалу, и поспешил на улицу. После непростой командировки Михаил Семёнович дал мне сутки на отдых и поправку нервной системы. Их я провёл бездельно, большую часть дня провалявшись в постели, и даже ожидающий в редакционной кассе достойный героического репортёра гонорар — с боевым коэффициентом и ночными — не заставил меня выйти с территории ДФД.

Хоть теперь прогуляюсь, ёлки...

* * *

Впечатления уже устойчивые.

Время, прошедшее с момента моделирования населённого пункта на Рассаднике и до наших дней, Попадонецку на пользу не пошло. Город пережил множество убийственных выбросов, от которых по первичному незнанию просто не было спасения, под сотню нападений крокодильих стай, два вторжения крупных банд, внутренние распри начального периода с беготнёй по улицам, метанием урн и тщетными поисками подходящих для разгрома объектов, не раз страдал от пожаров и ураганов...

Но вот чего не было в непростой его биографии — ни одной компании по комплексному ремонту или благоустройству. Правда, местные бизнесмены честно пытаются облагородить непосредственно прилегающие к заведениям территории, на сколько уж у каждого хватит сил — посреди разрухи возникают контрастные пятна. Мне это не нравится, даже раздражает, нечто подобное испытывал, изредка выбираясь в остро нелюбимое Подмосковье. Всё время думал, ну что, у них денег не хватает, чтобы всё вокруг облагородить? Всё поди воруют, черти! То ли дело в Москве! Особенно в самом центре... И около него, ага. И в парочке спальных районов.

Что творится в остальное России, я и представлять не хотел. Как и ездить туда.

Так что общий вид и колорит Попадонецка вполне себе упадочнический и полностью соответствует задумке Кураторов. Впрочем, в этом есть своя прелесть, — с улочек ещё не исчезли следы провинциальной имперской архитектуры, встречаются старые надписи, барельефы, непонятные отдельно стоящие строения без окон, какие-то до сих пор не разобранные будки, длинные низкие сараи... И названия, само собой.