Венец Венеры

И странное и необычное началось — пробил час гибели, минутки покоя истекли — в небо над западной частью Задара, старым городом, взлетела ракета — она не была развлекательной праздничной шутихой, нет, это была боевая ракета атлантов — для подачи сигнала всему соединению для начала боевого действия. Ракета шипела негромко, светила не сильно, но звук её был хорошо слышен в предрассветной тишине и робком ропоте просыпающегося города. И света хватало, чтобы хорошо заметить её на фоне чернеющего еще тьмой неба.

Сразу же раздались звуки взрыва гранат. Особые звуки — не громкий грохот разрывов мин, но резкие хлопки, даже на отдалении хорошо бьющие по ушам, что говорить о тех, кого гранаты застигли в помещении — шок и ступор, глухота и потеря сознания — если не смерть от осколков. Никакой жалости, никаких сомнений — амазонки не ведали лишнего, они имели право судить, выносить приговор и приводить его в исполнение — они были силой, и они имели право сделать это, пойти на это — без колебания, без жалости и сожалений, девочки Атлантиды очищали землю от грязи и дикости. Это было жестоко. Жара лета с её духотой заставляла держать окна домов открытыми, чего бояться в Задаре, если на страже города-колонии Светлейшей императрицы Адриатики стоят её воины, её наемники берегут покой и труд задарчан? Не уберегли — в открытые окна дворцов полетели гранаты — а в этой части города стояли мощные, приличные дома в три и четыре этажа, высокие, крепкие стенами и запорами. Но что толку от запоров и стен, если окна настежь, и если для амазонок высота в несколько метров не преграда, да при наличии других окон, подоконников, балконов и прочей архитектурной мишуры — просто забава! Как в детстве, прыгай ловкой мартышкой по ветвям и стволам деревьев, чтобы сверху подкараулить вредных итютю и закидать дурачков всяким пригодным для метания: не камушками, зачем вредить, много удобной гадости было на острове, которой так удобно запустить в недотепу.

Сейчас девочки шалили акробатикой — они были рады избавиться от груза гранат в рюкзаках — тройки действовали ловко, споро, методично. Три гранаты в окна дома — швырк! Две амазонки соединили руки и подставили своей подруге — раз. И два — фигурка взмывала к окну, подброшенная сильными руками подруг.

И начиналась резня. Люди ничего не понимали, это было сверхъестественное и ужасающие событие в их простой, посвященной торговле и незамысловатым интригам местечкового характера жизни: сначала в окно влетали какие-то шарики, потом бах — темно в глазах и глохнут уши и больно, а потом в окно влетала дьяволица! Фигура в черных доспехах, странных доспехах, с ужасающей мордой — это не мог быть человек — и сразу щедрой рукой она сеяла смерть. В разные стороны летели метательные ножи, или в два клинка обрезались нити судьбы знатного торговца, или бестия обходилась одним длинным тонким, узким, но ужасающим своей смертоносностью клинком изящного меча — вовсе не напоминающего нормальные рыцарские мечи.

Девочки разрабатывали свою школу фехтования, это было нечто от сабельной школы, от фехтования боевой шпагой — клинки амазонок довольно скоро поменяли стандартную форму — стали длинней, уже, тоньше — иначе они бились, иначе противостояли грубой мужской силе. С девочками работали пять пожилых бандитов из Европы, и один забавный дядька араб. Но Али ибн-кто-то-там-не важно, прозванный Али-Бабой, араб он на особице находился, чурался коллег, даже не устраивал с ними спарринги, не показывал свое искусство, хотя учил щедро, с уважением к маленьким будущим убивцам, вот это он сразу понял и щурился иногда очень довольный своим местом в жизни. Главным фехтмейстеры избрали Педро Наваху из Барселоны — особые ножи у пиренейцев уже были в ходу, изогнутые, как сарацинские сабли, много длинней обычных ножей и кинжалов, требующие особого мастерства во владении.

И Костик, и Ринат признали — толково работают бандидосы, старики крепкие, битые жизнью, вытащенные из тюрем, из под рук палачей, получили свою пенсию и долю педагога в придачу — передать боевые навыки "подлой драки простолюдинов". Наваха — пиренейский боевой нож был конструкцией особой. Лезвие не уступало в длине клинку гладиуса, но конечно было значительно короче меча. Вот только у навахи была ручка — корпус-ножны, в которой таилось лезвие. И были приемы очень ловкого фехтования, когда навахой орудовали на длинной дистанции — практически как шпагой или саблей. И так и сяк Ринат присматривался к технике мастеров ножевого боя этого времени, а он немного разбирался в школе бу-дзюцу, "искусстве убивать". Но его знания танто-дзюцу и бодзюцу были слабы — всего пару лет он работал ножом и посохом, кендо — мастерство владения мечом он не занимался, ему хватало и посоха с ножом. Вся сила духа Рината Галимардановича, двадцатиоднолетнего парнишки с факультета хирургии медицинского Универа была в том, что он аккуратно и деликатно и сам научился убивать, и друзей к этому приучил, помог Лешке реально. Времена на дворе стояли нифига не добрые и не гуманные, все им были враги и неприятели — и сам парни скорее ненавидели и боялись людей, чем желали весь мир одарить светом знаний из будущего. Вот такие они оказались нехорошие попаданцы, совсем не прогрессоры, а прагрессоры какие-то, все у них через агрессию выходило пока.

Пожилые бандидосы очень скоро приняли правила новой игры — они, как и все европейцы, сначала были шокированы, потом пробовали качать права и что-то лепетать о былом, своем, привычном и получали по ушам. Все эти бездельники и жадюги получали по ушам — а нечего жадить мастерство, делиться надо! А не то быстро — на остров покоя, на Реквис, маленький и неуютный, но спокойный во всех отношениях островок рядом с Мадейрой. Никто не желал возвращаться на Реквис — там было гнусно, скучно, сиди как дурак в пещерке скалы и жди, пока привезут воду и рыбу — вот и вся еда, в добавок к тем полезным для организма припасам, которые можно было легко насобирать на берегу островка. И ни крошки хлеба! Атланты были жестоки к своим противникам. "Надоело реквиемы распевать? Болваны — я вам как-нибудь сыграю с капитаном Виктором реквием, Моцарт это вам не хухры-мухры, не ваши занудные песенки! За работу, граждане тунеядцы и лоботрясы, Атлантида ждет от вас вашей щедрости душевной и готова приветствовать и отплатить добром за доброту педагогическую. Почет, уважение — и смиренные ученики ждут каждого — кости оставим им, но мясо будет наше. Не ленись, живи с радостью и радуй мир в ответ!" — грозил пальцем Зубриков, в последний раз увещевая осознавших своё недостойное и нелицеприятное поведение стариков-мастеров.

Амазонки были отличными ученицами, маленькие чертовки с детства знали свои выгоды и хитрости — не гладиусы, а спаты они предпочитали, особые клинки Рима — клинки всадников, хотя сами на лошадках катались только радости ради и удовольствия для. Совершенно вздорные девчонки обожали гонять без седел, вот уж честные амазонки, кинут шкурку на спину лошадке, сами скок наверх — и погнали по округе резвиться и хохотать — ненормальные, вредные соплячки.

Сейчас они получали свое особое удовольствие и были рады — они хорошо делали свою работу — наводили порядок. Один за другим затихали дома-дворцы — там, где троица амазонок прошла... грустно там было оставаться. К слову, девочки не резали детей и стариков со старухами — только вредных, агрессивных, дерзких и суетливых — без колебаний чик-чик-чик, уноси готовенького. Пленных они не запирали, внятно пояснив выжившим их долю — вон из дома! Спокойно, шагом, без дурости, на глазах этих мерзавок — вон из дома, следуйте к Венецианским воротам! Там вы получите золото и пищу, и пинок под зад — свободны, живы, с компенсацией за волнение, валите на все три стороны, а хоть и на лодочке плывите на четвертую — к знакомым своим, на острова залива. Радуйтесь тому, что выжили — амазонки щедры и справедливы.

Было там сто двадцать семь больших дворцов в старом городе, некоторые девочки отрабатывали и по два дома. Сначала тройками ударили по всей площади полуострова, на котором основан старый Задар, а потом уже и в шесть бестий брали взбудораженных соседей, тоже привычно: вперед идут подружки гранаты, а потом уже и резвые хохотушки амазонки заявлялись на огонек с сабельками и ножами в ловких ручках. Но это были ягодки.

Цветочки, мир, жвачку и лапку пасифика принесли ловкие кроты — эти парни знали и любили свое дело. Минировать город стали быстро и аккуратно. Также аккуратно и дотошно заработали команды трофейщиков, которые высадились с подошедшей к пирсу Задара "Леночки" — каракка привезла основной груз взрывчатки и партии неудачниц, занятых по трофейке — всех проштрафившихся и неудачно тягнувших жребий — все было честно! Ничего особого активистки счастливчики не выиграли — хорошая практика, хорошее учение — в первый раз, но ведь не в последний — такой опыт копится всю жизнь, и всем еще хватит ночных боев и захватов. В следующий раз неудачницы могли рассчитывать на обязательное участие в ночном веселии — а сегодня утром — серые, скучные будни войны — грязная проза войны, которая обязана сама себя кормить, а не сидеть на шее у честных мирных тружеников. Амазонки, как и все легионеры спокойно сдавали очередной экзамен, знали они толк в пытках и выносе всего ценного у врагов, много чего можно было раздобыть дорогого и полезного в домах разжиревших на грабеже Далмации венецианцев. И как рассмеялась легат-капитан Апфия, поступит приказ Атлантиды, и у амазонок хватит ума и умения саму Венецию вывезти на трофейных судах.

Лешка и его парни приступили к воротам собора святой Анастасии — трое врат не ждали незваных гостей. Здание возвышалось неприветливой, строгой постройкой — стиль был аккуратный, сухой, лаконичный. Стиль был строгий, но не очень красивый, смесь дыхания солнечного древнего Рима и северного, готического мрачного и сурового в постройке. Чуждый стиль атлантам, они строились выше, из дерева, с украшениями и всякими хитрыми тонкостями, не жалели стали на крепость изящных строений — довольно изысканный стиль архитектуры зарождался на Атлантиде, Зубриков первым однажды рассмеялся: "Мы как эльфы! Вот честно, как эльфы строимся волшебно и чудесно, и вкусно — на основе деревяшек — приятно глазу, и по мозгам шибает здорово! И пахнет здоровски".

Перед атлантами высился именно собор — нечто главное, строгое, надежное, вечное и неприступное. Люди не пытались укрыться в нем от врагов, не пытались принести к иконам и святым отцам свою боль и горе — у входов стояли враги, и от фигур этих зверей веяло смертью. Они были не такие, как те — невысокие ловкие черти, но эти были хуже, явно страшней и жестче — аура зла и ненависти к людям так и сшибала внезапно прозревших, обостривших до звериного все свои чувства старых венецианцев. Дети плакали.

Не задерживаясь на входе, легат кивнул, и три легионера метнулись к трем вратам — не жаль, совсем не жаль ворот так богато и с таким мастерством украшенных тимпанами, полукруглыми участками стены над вратами, украшенными барельефами на какие-то христианские мотивы — не тот случай, не время любоваться мастерством камнерезов Венеции. "Рунь!" — раздался одновременно крик подрывников, которые сами отбежали подальше, и очень скоро грохнуло — вот это было "Рунь, а никакой вам не пунь" — "рунька", взрывчатка, гранатка, мина называлась от слова "руина", разваливающая, грохочущая. А "пунька" это был ножичек боевой, верный друг легионера, своими руками сделанный надежный, для тихого и коварного удара, требующий особого умения воинской забавы.

Двери вынесло во все стороны, и внутрь вдарило крупными обломками и над площадью перед собором разлетелись куски камня и дерева ворот — вход свободен, извольте блюсти фейсконтроль гости дорогие, посетители шальные!

Никто не ждал внутри мирного приема — в эти времена попики были разные, но по большей части — все они были аристократы из семей видных и древних, и оружием владели отлично, в молодости все получали кой-какие уроки. Удар кинжалом, вынутым из рукава рясы — это норма! Ибо "Не мир, но меч принес Спаситель". И с мечом могли станцевать старые опытные ветераны-воины, нашедшие свой Реквис — покой — в стенах разных христианских обителей. Никто не ждал от хозяев того, что они дружно поднимут лапки и скромно побредут по свои знакомым в новые келейки, грехи замаливать и незваных дьяволов проклинать, за то, что те покусились на святейшее.

И пришло время радости. Время танца, время согреть кровь в старой мужской забаве — убивать врага — это особая сторона жизни, и всем ребятишкам атлантам и атланткам она была знакома с детства, а легату-попаданцу скоро стала привычна в этой альтернативной Земле, с её альтернативной историей.

В соборе было достаточно служителей, достаточно врагов — и парням пришлось непросто — но они справлялись. Группа, обученная взаимодействовать в бою всегда била одиночек, любого уровня мастерства. Опыт имел значение — опытный вояка не будет связываться с группой противников, а начнет хитрить, все сделает, чтобы разделить, раздробить сплоченную команду на части — тогда можно и побороться.

В соборе закипел нормальный ровный бой. Это был трехнефный собор — трое врат вели в три нефа — от старинного слова означающее "корабль", а попросту говоря, неф это обычный удлиненный, даже скорей длинный и неширокий зал. Лешка возглавлял группу тех, кто шел с боем по центральному — главному нефу, намереваясь захватить алтарь с главной ценностью храма — мощами славной христианки, дай ей Господь радости и света спокойствия, она была четкая римлянка, эта неугомонная, но щедрая Настенька.

Через боковые воротца вошли компаньоны — две четверки Зубриковских головорезов, лентяев и прохиндеев, агентов, подрастающих мастеров "Стирлибонства", так эти балбесы привычно мямлили славные фамилии великих разведчиков и агентов Макса Штирлица-Исаева и Бонда — Джеймса Бонда. Помощники — кротики-минеры остались на входе, тройка парней не допускала в собор всех страждущих, посылая их к Венецианским воротам в старый город и далее: "Валите на восток, там полно еще церквей, к знакомым лучше бегите, там и покормят, и приютят, и у домашних икон будет спокойней помолиться". Атланты не враги далматинцам — Венеция будет страдать!

Со второго этажа, с боковых верхних коридоров над центральным нефом уже летела всякая гадость, включая и арбалетные болты, но это было не страшно — доспехи у легионеров были прочные, а стреляли католики не очень метко. Аристократы, не жаловали они стрельбу, это было вторично, это было для забавы охотников, умение боя с мечом — вот истинный показатель доблести и чести. Скоро, не задерживаясь на особый отпор ударам сбоку — там соседи, друзья порядок наведут, и наверх поднимутся, и там порядок наведут — всех вылечат от болезни мозга, ишь ты мартышки выискались, любители пошвыряться сверху всякими гадостями — меч в руки и вперед, если ты честный воин! Ай-яй-яй, совсем распустились в своих соборах, воины старые и умелые — всем вам выпишут прививку сталью гладиуса, пустят всем дурную кровь. А когда тройка во главе с легатом дошла до алтаря в конце нефа — до самой дальней стены — совсем кисло сделалось противникам, в них тоже полетели болты — а вот атланты с детства были натасканы на стрельбу из арбалетов. Только арбалеты, никакого кю-дзютсу, луком мальчишки и девчонки специально не занимались, это было очень древнее, сложное искусство и если душа тянулась, некоторым мальчишкам, конечно, не запрещали заниматься спортивной стрельбой. Луки им купили разные, и арабские и европейские, на любой вкус и приложение сил. Мастера у них не было, Али-баба, мог пояснить некоторые моменты — и все. Не было пока времени отвлекаться на такое мощное, серьезное дело, да и не особо и фанатели несколько маленьких "Робин Худов" — так, подурачиться по младости лет, повыпендриваться перед друзьями и этими несносными девчонками. Амазонки вообще плевать хотели на луки и стрелы и занимались исключительно своими малышами арбалетиками, наводя свои все новые и новые приспособы к своим любимцам.