Непрощенные...

— Да как вы...

Он поднял залитые водкой глаза:

— Знаешь, почему мы сейчас от границы катимся?

— Потому что враг сильный.

— Нет. Потому что мы слабые... А знаешь, почему слабые?

Люба растерялась, но сержант не стал дожидался ответа:

— Потому что такие вот, в синеньких петличках, толковых командиров перед войной перебили. А теперь меня, боевого оф... командира, в свою стаю тяняте?

Люба вытянулась в струнку, голос ее зазвенел:

— Мы не от того отступаем, товарищ сержант, что, борясь с врагами, прошли гребенкой по армии. А потому, что гребенка слишком редкой оказалась. Слишком многих пропустили, недоглядели, поленились! Вы эти разговоры бросьте! Органы виноваты, что наши генералы не могут врага остановить? Или все же армия?!

— Выбили хороших генералов!

— У нас незаменимых нет! Если область сдана, если линия фронта прорвана, если враг не встречает сопротивления, виноваты все — и живые и мертвые!

Сержант, разглядев огонь в глазах радистки, на короткое время умолк. После чего снова помотал головой.

— Все равно, не буду служить вашей конторе! Пойду к линии фронта, а там будь, что будет.

— Вы не правы, товарищ лейтенант! — выкрикнула Люба.

— Да ну? — хмыкнул Волков.

— Вы вот десять танков подбили...

— Четырнадцать.

— Да пусть двадцать! Немцев убили с полсотни...

— Больше.

— Пусть сто! Но те бумаги, что в немецком штабе захвачены, тысячи жизней спасут! Десятки тысяч! Планы врага раскрыты! Наши подготовятся, и как дадут немцам!

— Может, дадут... А, может, и нет... — вздохнул Волков. — Бардак кругом. Война — всегда бардак, но сейчас он и вовсе феери... фере... Большой бардак, Любовь Петровна! Особенно в вашей гэбне. Шпионов и врагов народа перед войной искали, тысячи грохнули, сотни тысяч в Сибирь отправили, а настоящий враг на виду стоял и не прятался даже. Сосредоточил армию и врезал. И что? Оказалось, что и шпионы у немцев есть и диверсанты с предателями — тебе ли не знать? Кого же тогда ловили да по тюрьмам пихали? Армия бежит от самой границы, за неделю к Березине домчали! Сколько парней погибло! — сержант хватил кулаком по столу. — А сколько еще погибнет! Землю свою километрами бросаем, а обратно пядями отгрызать будем! Большой кровью. Мудрое руководство, млять! Надежда прогрессивного мира...

— Как вы можете! — Люба раскраснелась. — Так нельзя! Если перестанем доверять партии, то, как победить? Это... Это хуже предательства! — она сжала кулаки.

— Ишь, какая! — Волков смотрел на нее с любопытством. — А ну иди сюда!

Люба хмыкнула, дернула плечами, но подошла.

— Не бойся — не укушу... Садись!

Девушка присела на край лавки.

— Выпьешь? — он придвинул стакан.

Люба замотала головой.

— Правильно! — пьяно качнув головой, одобрил он. — Нечего со всяким...

— Вы не всякий! — возразила Люба. — Вы замечательный командир, можно сказать, герой. Бойцы вас любят! А вы... Какой пример вы им даете? Распустились! Вдруг немцы? Бойцов нет, командир пьяный...

— Немцы? — хмыкнул Волков. — Их ближайшая часть в двадцати километрах, да и та не строевая. Трофейщики, барахло собирают.

— Почем вы знаете?

— Дорогая моя радистка! — Волков повел плечами. — С начала войны я, в отличие от некоторых, вполглаза сплю, и не лягу, пока окрестности не обследую. В первый же вечер, когда Ефим хозяйку ублажал, а ты за стенкой это слушала (Люба покраснела), сходил в село неподалеку. Встретил там кое-кого, переговорил. Ребята хорошие попались, воевать рвутся. К нам просились, но я сказал, пусть сначала заслужат. Разузнают, где немцы стоят, какие планы у гадов. Они стараются. На рассвете, пока Любовь Петровна еще почивать изволили (Люба смутилась), прибегал паренек. Доложил обстановку. Думаешь, я из разгильдяйства отпустил Ефима по грибы, а бойцов — на сенокос? — Волков ухмыльнулся. — Не парься, Петровна! Механик здесь, случись что — народ мигом соберет.

— Но зачем вы пьете? — не отстала Люба.

Волков сфокусировал взгляд, задумался:

— На душе погано! — он вздохнул. — Дочку вспомнил. Пока воевал, некогда было, а здесь накатило.

— Давно видели?

— Даже забыл когда! — Волков покачал головой, будто укоряя себя. — Она теперь школьница, а я ее вот такой, — он показал руками, — помню. Придешь домой, а она сидит, рисует... Увидела, бежит к тебе. Тянет рисунок, а в глазенках так светится: "Похвали меня, папа, приласкай!" Ты ее на руки подхватишь, прижмешь к себе, она носиком сюда ткнется, — Волков указал себе под подбородок, — и дышит. Тихонько так, тихонько. А от волосиков ее ромашкой пахнет... — он скрипнул зубами. — Вот так, Любовь Петровна! Был у меня дом, была семья, а теперь — никого! И жена мне теперь не жена, и дочка не дочка... — он потянулся к стакану.

— Не надо! — Люба перехватила стакан и спрятала за спину.

— Гляди ты! — удивился Волков. — Командует. У тебя муж есть?

— Нет!

— А был?

Люба покрутила головой.

— Понятно...

— Что вам понятно? — обиделась Люба. — Мужа у меня по другой причине нету. Некрасивая я!

— Ну... — Волков окинул ее критическим взглядом. — Ты, конечно, не Анжелина Джоли...

— Кто такая Джоли? — перебила Люба.

— Актриса американская. Стерва.

— Почему? — удивилась Люба.

— На мою бывшую похожа, или та — на нее. Без разницы. На обоих клейма ставить негде. Как по мне, так все у тебя в самый раз!

— Это в вас водка говорит! — съязвила Люба. — Пьяным все женщины красивые!

— Считаешь? — Он задумался и вдруг резко встал. — Идем!

Мгновение поколебавшись, Люба устремилась следом. По пути она подобрала петлицы и сунула в карман. У колодца Волков стащил гимнастерку, бросил ее на сруб, затем, поболтав цепью, поднял воротом полное ведро.

— Лей! На голову! Не так! — закричал, когда, Люба плеснула с размаху. — Медленно!

Люба подчинилась. Он кряхтел, фыркал и растирал воду по стриженой голове. Когда ведро опустело, Волков распрямился и смахнул воду с лица.

— Теперь трезвый?

— Не совсем! — сказал Люба и засмеялась. Он и вправду выглядел смешно: мокрый, в потемневшей от воды майке.

Он нахмурился и, прежде чем Люба успела сообразить, шагнул и подхватил ее на руки. Вскинул над головой. Люба взвизгнула.

— Ну? Трезвый?

— Да! — завопила Люба.

Он подбросил ее (Люба ойкнула), поймал и аккуратно поставил на землю.

— Вы!.. — Люба не находила слов. — Вы что вытворяете! А если бойцы увидят? Чтоб подумают?

— Что у нас любовь! — предположил он.

— Еще чего! — фыркнула Люба.

— Ну вот! — развел он руками. — Опять не угодил! Пить нельзя, на руках носить — тоже... Железная девушка!

— Ничего не железная! — насупилась Люба. — Обыкновенная.

— Я сказал бы даже, что мягкая. На ощупь.

— Вы!.. — Люба смутилась. — Вы...

Он стоял, улыбаясь. Люба не выдержала и хихикнула.

— Когда сеанс? — спросил Волков, посерьезнев.

— Скоро! — она бросила взгляд на часы.

— Если сообщение, немедленно ко мне!

Он потянулся к гимнастерке, но Люба опередила.

— Пришью! — сказала, показав петлицы.

Он кивнул и зашагал к дому. Люба смотрела вслед. "Грубиян! — подумала сердито. — Бугай неотесанный!" Она вспомнила прикосновение его сильных и в тоже время бережных рук и ощутила, что краснеет. До сих пор ни один мужчина не держал ее на руках. Оказывается, это приятно. "Уймись! — одернула она себя. — Сама понимаешь, что это не всерьез. Его жена на актрису была похожая, ему такие нравятся. А ты кто? Сказал, что у тебя все на месте, но это из вежливости. Ты ему не нужна..." Разум, однако, не угомонился, и стал подсовывать мечты одну слаще другой. Любе пришлось собраться, чтоб справиться. Она вздохнула и пошла в дом — включать рацию.

... Час спустя девушка стояла у стола с разложенной картой, а Волков с Паляницей, склонившись, водили по ней пальцами.

— Здесь! — сказал Волков, ткнув в кружок. — Лучшее место!

— Почему? — спросил Паляница.

— Достаточно большой город неподалеку от линии фронта, много дорог. Наверняка стоит штаб, возможно, даже не дивизии, а чего посолидней — корпуса или армии.

— Там же охраны!.. — присвистнул Паляница. — Батальон!

— Если не больше! — подтвердил Волков. — Стопро, что и танки есть. Пушки — само собой.

— Нас сожгут!

— Не попрем дуриком — не сожгут. Приказа брать город не было.

— Подобьют на подходе!

— Обломаются. С юга у города леса. Здесь они подлянки не ждут, поскольку южнее продвинулись уже за Днепр, если верить радиограмме. Так что сюрприз! — Волков ухмыльнулся. — Проучим гадов! Повадились ездить, как у себя дома. Выступаем немедленно! Сорок километров по немецким тылам, надо успеть.

— Я с вами! — сказала Люба!

— Брысь! — одернул Волков. — Тебя не хватало!

— Товарищ лейтенант госбезопасности! — Люба покраснела от гнева. — Как вы смеете?..

— Зачем идем, знаешь? — оборвал ее Волков.

— Так точно!

— Если радиста убьют, весь поход, все старания насмарку. Кто сообщение в Могилев передаст? Твоя жизнь сейчас дороже, чем моя, его, — он ткнул пальцем в Паляницу, — любого из бойцов и даже всех нас сразу. Понятно?

Люба опустила голову.

— Пойдет танк с десантом на броне, тележка замедлит ход, да и шумная она. Легкораненые и радист остаются. Держитесь настороже. Появятся немцы, боя не принимать, уходите в лес. Рацию и радиста сохранить любой ценой. Сержант Попова старшая. Ясно?

— Так точно! — вытянулась Люба.

— Не переживай, Петровна! — он подмигнул. — Навоюешься еще. Война — она не на месяц. Даже не на год...

* * *

"Срочно! Секретно!

Командирам корпусов и дивизий Панцергруппы Гудериан.

3 июля приблизительно в 19 часов близ города Осиповичи диверсионной группой противника произведено нападение на автомобиль начальника оперативного отдела штаба 267-й пехотной дивизии майора Цорна. Охрана, сопровождавшая майора, убита, тело Цорна обнаружено не было, с большой долей вероятности можно предположить, что офицер захвачен живым. При нем находились секретные документы, в том числе приказы по Панцергруппе, раскрывающие планы сосредоточения германских войск с последующим нанесением ударов по большевикам. Портфеля с документами на месте нападения обнаружить не удалось, из чего следует, что он попал в руки противника. В настоящее время оперативной группой 267-й дивизии ведется поиск и преследование диверсантов. Их численность и вооружение неизвестны. Обнаруженные на дороге следы гусениц могут означать, что большевики использовали для нападения танк, возможно, и другую технику. Следует ожидать, что противник попытается выйти в расположение своих частей, используя дороги, в том числе проселочные.

Приказываю:

1. Немедленно выставить заградительные посты на всех дорогах, ведущих к линии фронта. Усилить их бронетехникой, артиллерией и достаточным количеством личного состава.

2. Приданным группе авиасоединениям организовать воздушную разведку путей возможного отхода противника, при его обнаружении докладывать командованию ближайшей пехотной или танковой части для принятия мер по перехвату. Во избежание ухода большевиков в лесные массивы с целью затаиться или рассеяться, атак с воздуха не производить.

3. В случае обнаружения группы большевиков близ линии фронта, когда есть вероятность ее ухода, открывать огонь из всех видов оружия, не останавливаясь перед причинением вреда офицеру германской армии, с целью недопущения попадания секретных документов и захваченного большевиками пленника в руки противника.

4. Впредь до отмены настоящего приказа офицерам штабов, имеющих при себе секретные документы, передвигаться по дорогам под усиленной охраной в сопровождении бронетранспортеров и как минимум одного танка.

Напоминаю о личной ответственности командиров за невыполнение данного приказа. Обо всех обстоятельствах розыска и перехвата докладывать немедленно.

Командующий Панцергруппой, генерал-полковник Гейнц Гудериан".

* * *

"Командующему Панцергруппой генерал-полковнику Гудериану.

В соответствии с вашим приказом докладываю о мерах, принятых по розыску диверсантов, осуществивших нападение на офицера моего штаба майора Цорна. По получению донесения о происшедшем, я немедленно приказал полковнику Фюрсту организовать преследование и уничтожение большевиков. Для этого им была сформирована оперативная группа под командованием гауптмана Вайсса. В группу вошли четыре легких танка, бронетранспортер, взвод пехоты на грузовике и разведывательное отделение в составе трех мотоциклов. Данные, полученные при осмотре следов, оставленных на месте нападения, позволили заключить, что численность нападавших не превышает десяти человек, которым придан в усиление один или два легких танка. Таким образом, необходимый перевес сил был обеспечен.

Гауптман Вайсс начал преследование немедленно. На дороге остался поврежденный автомобиль Цорна, но исчез мотоцикл охраны, а также оружие убитых солдат. Из этого следовало, что противник спешно отходит и медлить нельзя. Вайсс приказал мотоциклам двигаться по следам противника впереди колонны, сам же возглавил движение на бронетранспортере в сопровождении грузовика. Танки в силу их невысокой скорости были назначены в арьергард, однако с ними поддерживалась постоянная радиосвязь. Отряд Вайсса должен был настигнуть противника, сковать его боем с дальней дистанции и, дождавшись подхода танков, разгромить окончательно. Приданный в усиление группы легкий разведывательный самолет оказывал содействие по обнаружению диверсантов с воздуха.

Как оказалось, командир большевиков предусмотрел подобное развитие событий. Удалившись от места нападения примерно на пятнадцать километров, он остановился, замаскировав технику в лесу и оседлав проходящую мимо грунтовую дорогу. Избранная им позиция оказалась очень удобной. Танки большевиков занимали край леса на возвышенности, в то время как преследующая группа выходила на низменный луг, тем самым оказываясь на открытом пространстве. Кроме того, большевиками было проведено минирование подъезда самодельными фугасными зарядами.

Поскольку самолет разведки не смог обнаружить засаду, группа Вайсса передвигалась быстро, стремясь настигнуть противника до наступления сумерек. Тем не менее, перед выходом на луг гауптман принял необходимые меры предосторожности. Остановив бронетранспортер и автомобиль, он выслал вперед разведку на мотоциклах. Та не обнаружила противника и подала сигнал двигаться дальше.

После того, как бронетранспортер и грузовик пересекли луг и приблизились к кромке леса, враг подорвал фугасный заряд и открыл огонь с близкой дистанции, практически в упор, что еще раз подтверждает вывод о том, что мы имеем дело с особо опасным противником, способным на нетривиальные ходы. Взрывом был выведен из строя следовавший во главе колонны бронетранспортер, экипаж его погиб. Уцелел только гауптман Вайсс, занимавший место рядом с водителем. Одновременно большевики открыли огонь из автоматического оружия по грузовику, убив и ранив большинство находившихся в кузове солдат. Высокой эффективности их огня способствовало расстояние пистолетного выстрела, отделявшие их от грузовика, и примененный для обстрела немецкий пулемет "МГ". Неожиданность нападения не позволила группе Вайсса сообщить о нем по рации, вследствие чего двигавшиеся в арьергарде и отставшие от группы примерно на пять километров танки могли только догадываться о нападении.