То, что мы увидели, поразило нас до глубины души. Мне показалось, что я опять погрузился в свои видения. Перед нами предстал искорёженный, оплавленный мир. Безобразные, прямо-таки гигантские воронки с рваными краями проносились под нами.
Их-то Сантик и приняла за "дырочки" с высоты в несколько тысяч километров. Поверхность планеты была обезображена до неузнаваемости. Горы потекли, оплавились и застыли остекленевшей массой, склоны их усеяли многочисленные трещины и разломы.
И над всей этой апокалиптической картиной мчались низкие рваные тучи, из которых беспощадно били в истерзанную землю ветвящиеся столбы исполинских молний.
— Здесь что, прошла ядерная война? — прижавшись ко мне, шёпотом спросила Сантик, во все глаза смотря на картину всеобщего разрушения.
Я промолчал, цепенея от ужаса. А Пашка, внимательно посмотрев на меня, спросил:
— Это, случайно, не картинка из твоих видений?
Я медленно кивнул. Да, это была она. Именно эту панораму уже несколько раз показывал мне неизвестный "благодетель".
Сантик вдруг отстранилась. Взгляд её был страшен. Она вскрикнула с надрывом:
— Так что?! Это сюда попали мои... родители?..
Последнее слово далось ей с большим трудом и произнесла она его шёпотом.
Я опять промолчал и едва заметно кивнул, не в силах оторвать взгляд от движущегося под нами пейзажа. Страшная догадка, зародившаяся в моём мозгу, потрясла меня.
— Ну, чего вы молчите?! — принялась она колотить меня в грудь своими микроскопическими кулачками. — Мама с па... с дядей Сашей здесь?! В этом аду?!
Я с трудом набрал в грудь воздуха и тихо ответил:
— Да...
— Ты-то почём знаешь?! — взвился Пашка, подозрительно щурясь. — Да погоди ты! — окрысился он на девочку. — Ну-ка, давай выкладывай, с чего это тебе так вдруг поплохело?
Видимо, я сильно изменился в лице.
— Ты знаешь... — хрипло выдавил я, не решаясь выговорить ту правду, которая открылась мне только сейчас. — Это всё — моя работа...
— Чего — "всё"? — вылупился Пашка.
— Вот это всё! — сказал я уже громче. — Ты понимаешь?! Я разрушил этот мир!!!
— Чего?! — Пашка подскочил и встал передо мною, загородив панораму. — А ну, глянь сюда!
— Ну? — сурово уставился я на него.
— Совсем плохой стал? С чего это ты решил на себя чужих собак навешивать? Лавры Христа покоя не дают? Это он за всех на кресте отдувался! И ты туда же метишь? Кто-то здесь здорово позабавился, а ты всё на себя...
— Сядь!.. — устало отвёл я глаза. — Сядь и послушай.
— А мне и так удобно! — упёрся Пашка в меня требовательным взглядом. — Ну? Я слушаю!
— Ты помнишь... — Я потёр пальцами лоб и поморщился. — Помнишь, как мы с тобой решали, куда девать корабли американцев в Персидском заливе?
— Ну!
— Я ещё предлагал закинуть их на Солнце?
— Ну! Ну, дальше!
— А ты помнишь, куда мы их, в конце концов, девали?
— Конечно! К чему ты спрашиваешь?
— Ну? И куда?
— Как "куда"? Испарили! Исчезли они!
— Вот именно! — тяжело вдохнул я. — Исчезли!
— Ну и что?! — терял терпение Пашка.
— А то! — повысил я голос. — Физику учил? Во Вселенной никуда ничего не исчезает и не возникает ниоткуда, понимаешь?
— Ни фига не понимаю! — тоже стал кричать он.
— Да пойми ты! Всё, что мы "испарили", попало вот сюда! В этот мир!
— Ну и что?.. — фыркнул Пашка и осёкся. Застыл с отвисшей челюстью.
— Допёр? — строго посмотрел я на него.
Тут вмешалась притихшая было Сантик. Она старалась извлечь для себя полезную информацию из нашего нервного диалога, но, так и не сумев, запричитала:
— О чём вы говорите?! Мама с дядей Сашей попали в беду, а вы!.. — И она опять в голос заплакала.
— Погоди... — смутился я и мельком посмотрел на Пашку. — Погоди, Сантик. Не плачь. Мы говорим о том же самом.
— О чём "о том же самом"?! — всхлипывая, стыдила нас она. — Какая-то "физика"! "Корабли" какие-то! Вы мне только одно скажите: вы их спасёте?!
— Обязательно! — постарался я вложить в звук своего голоса как можно больше уверенности.
— Ну, так спасайте! — потребовала она.
Пашка схватился за голову и потряс ею:
— Ох, эти мне бабы!..
— Понимаешь, — привлёк я её к себе и погладил по волосам. — Не всё так просто. Я сейчас поговорю с браслетом, а ты сиди и молчи. Хорошо?
Она доверчиво прижалась и кивнула, не сводя заплаканных глаз с экрана. В этот момент мы пролетали над обугленными развалинами большого города. Я глубоко вздохнул и спросил:
— Сезам, Санька находится в этой Вселенной или в какой-либо другой?
— Почему только "Санька"?! — возмутилась Сантик. — А мама?!
— Мы же договорились, — упрекнул я её. — Помолчи пока.
Браслет высветил надпись:
"Сканирование параллельных континуумов программой не предусмотрено".
— Твою мать! — не сдержался я.
— Что? Что он такое сказал? — задрожала девочка.
— Ничего, — ответил я довольно грубо и тут же пожалел. — Потерпи немного. И не обижайся.
Пашка спросил:
— А что ж ему там доступно?
Я переадресовал вопрос браслету и получил ответ:
"Переход, защита, ограниченное телепортирование".
— Слава тебе, господи! — ощерился Пашка. — Это как же понимать? По частям, что ли? Ногу — можно, руку — нет?
Оказалось, что функция телепортации в параллельных мирах срабатывает, но не везде, "не на всём протяжении континуума", как выразился Сезам.
— А переход туда и обратно возможен везде? — спросил я
Оказалось, что "туда" — из любой точки нашей Вселенной, а вот возвращение обратно — проблематично: потребуется вернуться к точке перехода.
— Короче, где взял, туда и положи, — подытожил Пашка и сделал вывод: — Хреново!
— Дитя-то постыдись! — поморщился я.
— Да ладно! — отмахнулся он. — Это всё потом. Чё делать-то будем?
— Как "чего"? Организовывать спасательную экспедицию! — Краем глаза я заметил, как оживилась Сантик. — Ты-то как?
— Хм! — вздёрнул Пашка бровями. — Глупый вопрос! Куда ж без меня-то?
— И я пойду! — с готовностью отозвалась Сантик.
— А вот это — лишнее! — сразу отмёл Пашка все возражения. — Это тебе не поход на дискотеку! Без сопливых разберёмся! С моими посидишь, пока мы туда сходим.
— У-у! — нахмурилась она. — Так нечестно!
— Ещё как честно! — поддержал я Пашку. — Ты только глянь туда! — ткнул я пальцем в экран. Мы как раз проплывали над одной из "дырочек". — Там тебе не Дисней-лэнд!
12. ''Фёдор Михалыч отдыхает!''
Праздника не получилось. Все сидели понурые и молчаливые. Переваривали новость. Детей, чтобы своей вознёй не мешали взрослой беседе, отправили в бассейн. Оттуда неслись их визги и писки. Однако Сантик не пожелала уходить.
Помогай первым нарушил молчание:
— Моя не понимай.
— Что именно? — отозвался я.
— Почему тот женчин Санька забирай? Твоя сказал: "Моя поломай родина женчин". А почему забирай Санька? Почему забирай самка... подруга для Санька? Почему твоя не забирай?
— Тут и понимать нечего, — сказал Пашка и осторожно положил руку мне на плечо: — Его — попробуй тронь! Браслет кишки выпустит. Вот они и решили действовать обходными путями. Методом давления. Они знают, что Вовчик за друзей — в огонь и в воду! Вот и взяли Саньку с его благоверной в заложники. В качестве приманки.
— А Вовка-то им зачем?! — вспыхнула Настя. — Кто-нибудь мне внятно это объяснит?!
— Ну!.. — безнадёжно махнул Пашка. — Тут у Вовчика своя теория. Я уж объяснял, чего он там себе понавыдумывал...
— А откуда вообще известно, что гибель той планеты на его совести? — спросила Пашкина Наталья.
— Вот и я об том же! — подскочил Пашка и стал туда-сюда маячить перед нами. — Ты бы хоть для порядку сперва у своего всезнайки спросил, так это, или не так? А то взял моду — чуть что: "Моя вина!" Честь, ум и совесть, понимаешь!
— Я уже спрашивал, — спокойно ответил я.
— Ну и чё? — остановился он передо мною.
— Всё так и есть.
— А ты, случаем, не врёшь? Для поддержки, так сказать, своей теории?
— Какой смысл ему врать? — открыл рот молчавший до сих пор Игорь. — Можно подумать — честь великая!
— А с него станется! — уверенно сказал Пашка, наливая себе из графина какую-то красную жидкость. — Когда Вовчик скорбит, Фёдор Михалыч отдыхает!
Помогай внимательно прислушивался к нашей перебранке, мало чего в ней разбирая. Наконец, горестно вздохнул:
— Моя не понимай...
— Чего твоя опять "не понимай"? — булькнул Пашка, одним махом осушив стакан.
— Зачом наша не ходи на Санька? Зачом сиди? Зачом много говори? Делай надо!
— Вот светлая голова! — хохотнул Пашка и передразнил: — "Делай"! А как "делай", твоя знает?
— Моя такая знай: наша надо ходи! — настойчиво и серьёзно повторил Помогай. — Наша ходи, потом смотри! Искай тама Санька!
— Эт' ты здесь, сидючи на диване, такой умный! — подошёл к нему Пашка, сунув руки в карманы. — А когда перед тобой раскинется целая искорёженная планета, где ты будешь Саньку искать? Браслетик-то — тю-тю! — там не помощник! Там у него нюх не фурычит! Что, будешь каждую трещину обнюхивать?
Но тот не принял шутливого тона:
— А твоя какая думай?
— Моя? — сощурился Пашка и, скривив рот, пожевал один ус. — Моя думай, что надо Вовчику ту мадам снова повидать, да с ней перебазарить. Так, мол, и так, вы нам — Саньку с супружницей, а мы вам — что? Чего, мол, изволите взамен? Не для экзекуции же они его выманивают? Раз пошли на такие хитрости, значит, не дураки, понимают, что им не светит на нём душеньку отвести. Он же у нас ни в огне не тонет, ни в воде не горит! — последние слова Пашка проговорил, обращаясь преимущественно к Насте.
Та судорожно вздохнула:
— А тогда зачем он им?
— Я ж и говорю: хай у той мадамы и поспрошает! Только следующего видения надо дождаться.
— Это что ж такое получается?! — вскипела Сантик. — Мама с дядь Сашей там погибают, а мы будем ждать у моря погоды?!
— Ты это... — поморщился Пашка, помахивая рукой: сиди, мол. — Пургу-то не гони. Ничего с ними не случилось. И не случится. Не для того их брали, чтоб на завтрак употребить. Понимаешь, они — заложники!
— Понимаю! — всхлипнула Сантик и тихо добавила: — Но заложников ведь тоже... убивают...
— Это если не выполнены поставленные условия, — раздельно проговорил Пашка. — А нам даже требований пока никаких не предъявили. Значит, живы они и нас дожидаются! Сечёшь?
— Так чего мы тогда будем сидеть? — рассудительно сказал Игорь. — Наш зелёный друг прав — действовать надо! А там, на месте, сориентируемся.
— Я так понимаю, что и ты с нами? — удивился Пашка, поворачиваясь к нему всем корпусом.
— А мы что, собрались сюда анекдоты травить? — исподлобья глянул на него тот. — При том, вы все — безлошадные, а я один среди вас при транспорте. Глядишь, моя таратайка и сгодится для чего-нибудь.
— Да-да-да! — скривил губы ехидный Пашка. — Я ж запамятовал: твоя таратайка на том рельефе будет в самый раз ко двору! Мне только что оттуда позвонили: дороги для неё уже настелены!
— Я серьёзно, — нахмурился Игорь. — Таратайка-то летает! — И озлился: — Ну, не пешком же, в самом деле!
Пашка хехекнул:
— А ты уверен, что там она тоже будет летать, а не превратится в груду бесполезного хлама?
— Ни в чем я не уверен, — поднялся Игорь. — Ну, так и что? — обратился он ко мне. — Идём? Или будем ждать очередного сеанса связи?
Я со вздохом пожал плечами:
— А фиг его знает, когда он ещё будет? И будет ли вообще? Мне кажется, там легче будет связаться с похитителями.
— Ну, слава Богу! Наконец-то слышу умные речи! — И повернулся к остальной части мужского населения: — Тогда вперёд?
— Моя готова! — оживился Помогай.
— Иди-ка сюда, — потянул я его в сторонку и тихо сказал: — Ты бы подругу свою на всякий случай здесь оставил. Девушка в положении, всё-таки. А путешествие может оказаться опасным. Да и переживания ей совсем ни к чему.
Пока я говорил, Помогай отрицательно крутил головой и, когда я закрыл рот, он проговорил назидательным тоном:
— Она и моя — самка хорошо. Оставил — самка плохо. Сильно больной делай. Пока яйцо нету, моя — носи самка. Закон такая!
— Ну, как знаешь, — пожал я плечами. — Я хотел, как лучше.
— Моя понимай.
13. ''Будем полетай!''
Прежде, чем выскочить в чужой мир, мы немного осмотрелись. Несколько раз визуально облетели на бреющем полёте неуютную планету для того, чтобы выбрать площадку поровнее. Нам приглянулась одна из них, неподалёку от развалин большого города. Оплавленные руины, мрачными силуэтами заслонявшие горизонт, царапали копьями обелисков низко несущиеся грязные лохмы облаков.
— С Богом!
Я вздохнул, как перед прыжком в ледяную воду, и открыл проход в мир, параллельный нашему.
Пейзаж не изобиловал растительностью, проще говоря, её не было вообще, и определить на глаз скорость перемещения воздушных масс при разглядывании через безопасное окошко возможно было только по несущимся с головокружительной скоростью облакам.
Теперь же мы буквально оглохли от рёва ветра, со всей дури набросившегося на нашу машину. Он ударил её в правый борт и, как пушинку, поволок прямо к обрыву, до которого было не больше двадцати метров.
Игорь поднял машину в воздух и попытался выправить положение. Но сила ветра была просто невероятной! Он прижимал нас к земле и неумолимо нёс прямо на скалу, что вставала из глубокой трещины за пределами выбранной нами площадки.
— Давай!!! Давай круто вверх!!! — выпучил глаза Пашка, вцепившись в приборную панель.
— А я, по-твоему, что делаю? — сжав зубы, проворчал Игорь, чудом уворачиваясь от столкновения со скальным выступом. — "Давай"... Не тянет ни фига!
— Вот тебе и таратайка! — хищно осклабился Пашка, вытирая обильный пот, когда опасность миновала.
Совершая головокружительные кульбиты и несколько раз перевернувшись через голову, Игорю всё же удалось кое-как выровнять полёт машины, но теперь нас несло не к городу, а совсем в другую сторону.
— А вы пешком хотели... — буркнул он едва слышно.
Теперь, когда мы отдались течению ветра и летели "по воле волн", в кабине наступила относительная тишина. Только в невидимых глазу щелях слышался неумолкающий злой посвист.
— Н-да... — протянул я, оглядывая пейзаж. — Натворили мы дел...
— Это ещё надо доказать! — упрямо набычился Пашка. — Не верю я, что это наша работа! Небось, они и сами сложа руки не сидели!
— Мы уже здесь, Паша, — тихо сказал Игорь. — Скоро всё узнаем...
— Ну, если будем всё время порхать под облаками, много мы не узнаем! — съязвил в ответ Пашка.
— Погоди, — так же спокойно сказал Игорь, откидываясь на спинку сиденья, — вот доберёмся до какого-нибудь населённого пункта...
— "Населённого"! — хехекнул Пашка. — Если там кто и остался из "населения", так только пауки и крысы!
— Твоя говори неправильно, — встрял вдруг Помогай, сидевший со мной на заднем сиденье.
— Эт' ещё пощему? — повернулся к нему Пашка.
— Моя слышит, — насторожённо ответил тот и показал на голову.
