Вопреки. Хроники Империи. Мир. (часть 1)

— Что вы будете делать теперь?

Королева пожала плечами:

— Королевское покровительство уже предложено. Пусть будет так. Что-либо менять было бы жестоко и бесчестно, — она вздохнула, — К тому же, у меня появилась одна идея относительно Гильдии... Воспитание, Лоренцо... Вот ключ к спокойствию Империи. Верность начинается с колыбели, а измена с сомнений. Я хочу исключить всякую возможность их в зародыше.

— Гильдия будет сопротивляться любому вмешательству в их дела.

— Пусть. Вы с ними справитесь, я знаю. Вы не заменимы, Лоренцо. Мне следовало бы вас опасаться...

Принц Ренцио изумленно вздернул бровь. Королева лукаво улыбнулась, потом снова посерьезнела:

— Вы, с вашим происхождением, и ... Вы должны быть сердиты на меня...

— Мое положение сейчас выше, чем я мог бы когда-либо достичь. К тому же, я не люблю... бездеятельности...

Королева фыркнула. Потом тихо спросила:

— Почему вы держите слово, Лоренцо? Среди принцев это редкость...

— Вы не боитесь поворачиваться ко мне спиной. Это редкость среди королей.

Они смотрели друг другу в глаза. Королева слегка улыбнулась:

— Не думаю, что я при этом рискую.

Он совершенно искренне улыбнулся в ответ.

Гален не помнил, как здесь оказался, но Сиреневая Долина не захлопнула перед ним дверей. Он пришел, в чем был, руки были пусты, — он не знал, куда шел, и ему нечего было брать с собой...

Ланс и фру Керстеен, почти не обратили на него внимания. Как-будто знали, что он вернется, и вернется так скоро.

— Вам лучше отдохнуть, метр, — бросила фру Керстеен, оглядев через плечо бессильно привалившегося плечом к косяку молодого человека.

Гален послушно пошел наверх... Сейчас он хотел спрятаться!

Сколько времени он провалялся, уткнувшись в подушки, он и сам сказать не мог: Галена словно захлестывали черные ледяные волны. Внезапно кто-то отдернул шторы, и солнечный свет ворвался в комнату. Гален со стоном отвернулся и попытался зарыться в измятую постель. Холодное мокрое полотенце опустилось на пылающий лоб.

— Почему вы не послали сказать, что больны?

Гален ошеломленно распахнул глаза.

— Метр Фонтеро был бы уже у вас, — спокойно продолжила Королева, стоя у кровати, в то время как фру Ханна отжимала полотенце...

Часом позже, когда осмотренный, вымытый, переодетый и напичканный последними изобретениями метра Фонтеро, Гален без сил лежал на чистой постели, Королева сидела рядом с охапкой сиреневых веток на коленях и говорила:

— Мне казалось, что мы поняли друг друга и потому вы примете мое предложение, — в ее тоне сквозила горчинка, — Это подарок, а не тюрьма! Что-то вроде королевского 'извините'. Это возможность для вас не только поправить здоровье, но и спокойно работать...

— Ваше величество, я абсолютно искренне принимаю ваше щедрое предложение, — он старался, что бы голос его не дрожал.

Все внезапно показалось невероятно простым. Почему бы и нет?..

— Я просто не хотел докучать вам и отвлекать от более важных дел.

— О! Вот теперь я на самом деле зла на вас, — Королева водрузила сирень на стол и встала, — Я сама определяю степень важности, чего бы то ни было. В наказание, вы действительно побудете здесь по домашним арестом в полном распоряжении метра Фонтеро. Без его слова вам даже не принесут ни одной книги.

У двери она обернулась:

— Поправляетесь. Я пришлю вам цветы...

— Благодарю вас... — Действительно, почему бы и нет?...

ШУТ

'Там, где как в священной Империи единовременно действуют множества различных по своей сути сил, лишь закону, создающему систему сдержек и противовесов, надлежит отдавать верховенство'

Юстин Корф.

'Как государыню справедливую, Ее Величество не могли не тревожить широкие возможности для злоупотреблений. Твердой рукою при помощи верных слуг, Альберта Великая насаждала принципы справедливости и равноправия пред волей закона'.

Ивейн Лейденвер фон Рейвендорф

* * *

Чувствовать биение жизни и ощущать движение времени — не одно и тоже. Можно мучительно ощущать ход времени, до болезненной судороги, словно провожая взглядом каждую секунду. Гален чувствовал время, видел его, его цвет, вкус, запах. Время окружало его словно воды реки. Время было его старым знакомым, улыбалось в лицо и — уходило...

Жить и чувствовать жизнь — не всегда одно и тоже. Жить — значит дышать, ходить. Второе — объяснить труднее. Человек не слышит биения собственного сердца, пока оно не сбивается с ритма... Его жизнь сбилась с ритма, и каждый день Гален искал для себя повод дышать дальше.

Они пришли как всегда ночью. Стандартный набор: трое — двое в форме, один в штатском, при чем было заметно, что себе он ни в чем не отказывает.

— Добрый вечер, метр Гален. Рад, что вы еще не спите, — поприветствовал его щеголь, усаживаясь без приглашения.

— Чем обязан? — еле смог произнести Гален.

— Да вы садитесь! — лучезарно улыбнулся незваный гость, делая приглашающий жест, — В конце концов, это же теперь ваш дом.

'Посмотрим, на долго ли!' — говорил его тон. Гален покорно подошел к стулу напротив, под его взглядом еще острее чувствуя свою хромоту, с которой еще не успел свыкнуться.

— Еще раз извините за вторжение, и позвольте представиться. Лоренцо Эмилио Ренцио, — принц слегка качнул головой.

Гален едва не отшатнулся, но отодвигаться ему было просто некуда.

— Кажется, мое имя вам известно...

Принц и бровью не повел на этот жалкий выпад.

— Вот мы и познакомились, метр! Можете не беспокоится, я к вам строго по делу, — принц Ренцио как будто не замечал двойного смысла своих слов.

— Чем могу быть полезен? — Гален еле-еле мог говорить и избегал смотреть в злые карие глаза.

— Действительно! Час поздний, перейдем прямо к делу. Это ваша монография? — непонятно откуда в холеных руках принца Ренцио оказалась тонкая брошюра с названием 'Возможности универсальной защиты'.

Так вот о каких его работах говорила Королева. Королева обещала ему защиту, но расположение властных особ бывает так непостоянно!

— Да. В этой теме нет ничего, запрещенного церковью! — быстро проговорил Гален и умолк, повинуясь едва заметному выразительному жесту.

Он чувствовал себя перетянутой струной. Помимо воли горло сдавило от ужаса перед человеком, чьи подчиненные его искалечили, и который с легкостью мог отдать приказ арестовать его снова... Человека ли? Судя по глазам — не похоже! Гален был готов поверить, что перед ним одержимый дьяволом.

Да, он боялся и не мог скрыть испуг, и ужаснее всего было то, что он видел — принц знает о его страхе, и его это забавляет.

— Конечно, нет. Меня интересует совсем другое, — поскольку Гален молчал, не в состоянии произнести что-либо еще пересохшим ртом, принц продолжил, — Здесь вы обосновываете невозможность создания универсального барьера, отражающего магическое воздействие, направленное на объект.

Монографию он цитировал дословно.

— Да.

— Но в тоже время вы приводите пример артефакта некоего Балтазара Рея, который поглощал все направленные на него чары, накапливая энергию.

— Это не упоминалось в монографии. Но несколько лет назад я действительно работал в группе, каталогизировавшей для альманаха известные алхимические артефакты.

Гален немного отошел от шока, вызванного появлением принца, и уже был способен рассуждать и удивляться его осведомленности в издаваемых Гильдией работах.

— Что и требовалось, — довольно заметил принц, — Вы занимались вопросами универсальной защиты и знакомы с алхимией. А главное, зависите от воли Ее Величества и не сможете мне отказать.

Не смотря на то, что улыбка принца стала почти милой, Гален не был вполне уверен, что он шутит.

— Ответьте на вопрос, что произойдет, если вблизи такого накопителя произвести заклинание или направить действие ритуала на объект, совмещенный с ним?

— Теоретически, накопитель поглотит затраченную на заклятие энергию. Если, конечно, она не превысит его расчетной мощи, — оказавшись в своей стихии, Гален чувствовал себя уже вполне уверенно.

— А если превысит?

— Вектор воздействия будет отклонен, и по всей вероятности, произойдет беспорядочный выброс энергии вовне.

— Это плохо, — заключил принц Ренцио.

— Да, — выразительно проговорил Гален.

— Вы говорите 'теоретически' и 'вероятно', значит — опытов Гильдией не проводилось?

— Никем не проводилось, на сколько мне известно.

— Почему?

— Сам Рей признал использование своего артефакта нецелесообразным. Накопленную энергию было невозможно извлечь.

Принц Ренцио хмыкнул.

— Вы сможете провести необходимые опыты?

— Нет, — честно ответил Гален, — меня нет нужных книг, таблиц, оборудования... а даже если бы и было бы, я не могу гарантировать результат.

— Можете, метр, вполне можете, — заверил его принц.

— Вы не понимаете, — извиняющиеся проговорил молодой человек, — кристалл, способный поглотить сколько-нибудь серьезное заклинание, должен быть размером не меньше чем с голову ребенка. Если заклинание будет очень мощным — последует взрыв. Не говоря уж о том, что нахождение рядом с ним просто опасно для людей.

— Это еще почему?

— Жизнь — это тоже магия. Мы, Гильдия, из методов познания предпочитаем анализ и синтез. Логику. В эмирате развито наставничество, огромный пласт эмпирических данных. Нарантийские кланы — отбор, усиленный кровным родством. Морея в своих сектах схизматиков полагается на веру, примерно так же как и наша церковь. Но... магия едина и независима. Она следует естественному закону природы. И мы не можем его отменить только своей волей.

— Жаль! Идея была хорошей.

Галену пришлось сделать значительное усилие над собой, что бы заговорить снова.

— Вы хотели использовать артефакт Рея для защиты Королевы. Напрасно. Ее корона защитит ее лучше всего.

— То есть?! — принц Ренцио резко оборачивается.

— Она помазана на престол. Она отвечает перед небом и землей, но и они ее защищают. Вы из Дома Ренцио, вы должны знать о связи между Главой Дома и его землей. Венчание на престол не просто ритуал — в нем заключена огромная сила! И это не только подобие ритуалов Домов, которые признаны еретическими. Святая сила выше сил природы, поскольку идет от ее создателя, поэтому ни один маг не может воздействовать на короля и королеву. Если бы это было не так — мы бы жили совсем в другом мире. Именно поэтому церковь пользуется поддержкой короны везде — они не выживут друг без друга!

— Браво, метр! А вы оказывается способны меня удивить!

Гален смешался под пронзительным взглядом карих глаз.

— Хотя от вас за лигу несет ересью и костром.

Гален порадовался, что сидит, — по крайней мере, слабость в коленях не так заметна.

— Именно поэтому в Гильдии не слишком распространяются о некоторых вещах, — произнес он, справившись со сведенным горлом.

— Но продолжают учить этому адептов, — весело заметил принц.

От этого тона Галена прошиб холодный пот.

— Убийство преступление, но вас же учили обращаться с оружием, — прошептал он, опуская голову

— Туше! — рассмеялся Лоренцо, — Ах, метр! Меня много чему учили. И не всякое убийство — преступление. Но мы отклонились от темы. Если мне захочется пофилософствовать — я навещу вас в другой раз. Как быть со смертью короля Августа?

Гален потер лицо ладонями, что о нем могут подумать — было уже все равно.

— Я не знаю всех обстоятельств, но уверен, что даже если и было какое-то магическое воздействие, оно было направлено не на него, а на окружающие объекты... иными словами, можно воздействовать на вещь — доску на ступеньке, карету, упряжь...

— Упряжь? — оживился принц, но Гален не заметил, продолжив надтреснутым голосом.

— также как можно отравить, заколоть, застрелить... Но нельзя наложить заклятье, нельзя внушить,.. заставить принять какое-нибудь решение, например...

— А вы весьма сведущи в этих делах, метр, — вкрадчиво сказал принц.

Молодой человек вскинул на него растерянный взгляд. Лоренцо улыбался, не скрывая удовольствия, которое получал, дразня и играя со своей жертвой.

— Благодарю за консультацию, — все еще забавляясь, чопорно кивнул принц.

— К вашим услугам, — выдавил Гален, не способный даже на облегчение.

— Не сомневаюсь, — Лоренцо привык, что последнее слово остается за ним.

Еще долгое время после его ухода Гален не мог опомниться. Его колотила нервная дрожь. Господи, как получилось, что этот жуткий человек имеет такую огромную власть?!

* * *

... Он шел сквозь толпу со связанными руками.

Люди швыряли в него гнильем и камнями, — новая забава с маленьким уродцем. Большинство, конечно, промахивалось, но некоторые попадали весьма метко.

Приговоренный едва волочил ноги, и кто-то из охранявших снова ткнул его в спину. Этого оказалось достаточно, — он упал.

— Пшел, выродок, — последовал очередной пинок.

Петлю накинули быстро и деловито. С такими не церемонятся.

Чурбак из-под ног выбили тоже без предупреждения...

Раздался дружный вздох... Смех...

Повешенный был жив.

Еще...

Он висел, отчаянно напрягая мышцы шеи и пытаясь наполнить горящие легкие воздухом. Зачем? Видимо, как всегда, — из чувства противоречия...

В толпе пошло движение. Под улюлюканье снова полетели камни.

Он медленно задыхался, перед глазами поплыла мерцающая чернота...

Рывок...

Хватая ртом воздух и кашляя, он корчится на земле. Уголком глаза ловит блеск стали, — с шеи падают обрывки веревки... Рук он не чувствует, — но они тоже свободны. Он вскидывает голову, — ему нечего ждать, кроме новых издевательств — и встречает внимательный взгляд бархатных карих глаз. Молодой вельможа, — а этот не может быть никем иным, — усмехается и отворачивается в сторону:

— Прошу извинить, но времени было мало.

Спасенный обнаруживает, что не может подняться. Его трясет от слабости, кружится голова, — толи голод, толи казнь, толи все сразу...

Его держат за плечи. От руки, поднесшей к губам крепкий бионский бренди, исходит тяжелый сладкий запах.

— Не извиняйтесь, Лоренцо. Вы совершенно правы.

Он вздрагивает. Невероятным усилием воли ему удается собрать в кучу свое избитое тело и сесть. Теперь он видит их обоих.

— Хорошо хоть глаза не красные, — Королева улыбается, расправляя бирюзовую амазонку.

На его разбитых губах сама собой появляется привычная злая усмешка. Он знает, что они сейчас видят: невысокий, почти тщедушный человечек, с мелкими подвижными чертами бледного лица, облепленного спутанными бесцветными прядями, на котором горят большие глубоко посаженые глаза какого-то мерзкого грязно-белого оттенка. Однажды кое-кто был так впечатлен их цветом, что попробовал выколоть.

— В отличие от вас, на мне нет столько крови, — он сам ужаснулся тому, что сказал.

Королева вскинула брови.

Ему все-таки удалось встать.

— Острый у тебя язык, висельник, — протянул принц Ренцио.

— Почти как ваш нож, — он хотел отвесить поклон, но пошатнулся, руки беспомощно скользнули по столбу...