Мирон сын Мирона

— Я не хочу, чтоб меня видели...

— Нагуляла? С грехом пришла?— усмехнулась хрипло, и в полумраке сухие пальцы её старых рук походили на паучьи лапы, снующие по полкам.— Он уже шевелится?..

Аэлла растерялась, заморгала недоумённо:

— Нет...

— Сколько месяцев?

— Четвёртый пошёл...

— Если хочешь вытравить, уже поздно, надо было раньше думать... Натворите дел, а потом идёте, кто бы вам помог...

— Я не собираюсь... вытравливать его...— от растерянности она аж сделала паузу. Как можно? Как это вообще можно?— Я хочу поговорить с вами.

— Всё равно заплатишь...— пробурчала старуха.

Аэлла промолчала на это, спросила о другом, за чем, собственно, пришла:

— Я хочу поговорить о королеве Иолле...

Старая повитуха вздрогнула, но оправилась быстро, ответила бесстрастно:

— Она давно умерла...

— Да, двадцать пять лет назад, я знаю.

— Она — мать наших наследника и Мирона.

— Я знаю...

— Что тогда надо от меня?— старуха обернулась и сверкнула глазами зло.— Я тебя не знаю, уходи! Я ни с кем ни о чём не хочу разговаривать, это было давно. Уходи от меня.

Её откровенно прогоняли, и Аэлла решила сделать первый шаг, закинуть на удачу, а вдруг повезёт.

— Мирон — не сын короля, а королева, его мать, умерла не сама, её убили!

Старая Арда долго молчала, жуя губами, глядела прямо в лицо исподлобья. Жутко глядела, зло. Шепнула, наконец, когда Аэлла выдержала её пристальный взгляд:

— Садись,— указала рукой на скамью у стола.— Кто тебе сказал это? Откуда ты это взяла?

— Неважно, главное, что я это знаю.

— И что? Что ты хочешь?

— Это вы её убили?

— Я не собираюсь отвечать на твои вопросы.

— Я заплачу вам!— Аэлла стянула с пальца золотое кольцо с рубином.

— Мне не надо этого.

— А чего вы хотите?

— Всё, что знаю, я унесу в могилу. Я долго ждала, и время пришло. Почему сейчас я должна что-то рассказывать?

Аэлла долго молчала, опустив голову, старуха усмехнулась:

— Ты ничего не сможешь доказать, столько лет прошло, да и никто тебе тоже этого не докажет. Лучше будет, если ты уйдёшь.

— Я не уйду, пока всё не узнаю,— Аэлла говорила медленно, негромко, с нажимом.— Не хотите брать денег, можно сделать по-другому. Мой муж — Мирон. В его руках большая власть, он командует войсками...

— Ты запугиваешь меня?— Старая Арда перебила с улыбкой. Но улыбка была сухой, однобокой, совсем без радости.

— Он ещё ничего не знает, но я могу об этом позаботиться... Он узнает, кто убил его мать, кто приложил к этому руку... Не думаю, что он оставит это в покое, он сам захочет разобраться во всём...

— Мне всё равно,— старуха усмехнулась, дёрнув костлявыми плечами.— Я уже старая, чего мне бояться? Что мне сделают? Арестуют, посадят в тюрьму, будут пытать?

Аэлла помолчала немного, потом продолжила всё так же, негромко, с нажимом:

— Вас, может быть, и не арестуют, и пытать не будут, а вот вашего сына... Он же единственный у вас остался? Так?

— Он ни в чём не виноват и ничего не знает.

— Вот и выяснят это...

— Откуда ты взялась на мою голову?— повитуха повысила голос, раздражаясь.— Чего ты хочешь? Что тебе надо?

— Я хочу знать правду!— Аэлла тоже повысила голос, скребнула ногтями по деревянной столешнице, она глядела на старуху снизу, сидя на низкой скамейке у стола.— Я просто хочу знать...— перешла на шёпот:— Я могу пообещать вам, что никто от меня ничего не узнает... Никто не узнает...

— Ты — жена Мирона, не лучше ли тебе верить в то, что он — сын короля?

— Но он — не сын короля!

— Но место Мирона он занимает, разве этого мало?— старуха усмехнулась.

Аэлла помолчала, потом продолжила:

— Я хочу знать правду... Я хочу обменять её на жизнь и здоровье вашего сына... единственного сына...

— Какая ты жестокая...— старуха приблизилась к столу, не сводя глаз с лица незваной гостьи, но Аэлла выдерживала её взгляд, хотя всё внутри замирало.

"Она не расскажет... не расскажет..."— стучало в голове пульсом. Она упёрлась, на неё не действовали ни угрозы, ни деньги. Всё зря! Зря!

Но она ошиблась. Старуха заговорила вдруг, может, испугалась, а, может, решилась сама.

— Это всё король... Он узнал, что жена ждёт чужого ребёнка и, наверное, переживал это тяжело... Да и кому это может понравиться?

Повитуха замолчала, и Аэлла сама спросила:

— Вы принимали роды, вы были с ней, кто убил её? Это сделали по приказу короля?..

Но Старая Арда молчала, думая сама себе, опустив голову.

— Он заставил меня, надавил... Мои мальчики были простыми арбалетчиками в армии короля, он грозился казнить их... или отпустить домой... Это я убила королеву... Во время родов я перерезала ей вену, и она истекла кровью... Ребёнок был крупным, по-другому было нельзя, а ошибиться может любая повитуха...— она сделала паузу, но Аэлла глядела во все глаза, не веря тому, что слышала, губы сами собой распахнулись от удивления.— Король обманул меня. Сразу после всего этого он объявил войну, и... мои мальчики погибли там... Будь он проклят!— старуха стиснула кулаки, сверкнула чёрными глазами.— Обманщик!.. Я собиралась унести это всё в могилу...

Аэлла очнулась и перебила её чуть слышно:

— А ребёнок? Он родился здоровым?

— Конечно! Король хотел, чтобы я убила его, но я слишком много детей приняла на этом свете... Убить его прямо я не смогла, я просто помыла его холодной водой... Он слишком цепко держался за жизнь... Потом его окружали кормилицы и няньки, а, может, королю было не до этого... Война шла пять лет, она занимала все его мысли...

— Ребёнка убить не смогли, а мать — смогли?

— Она — грешница, прелюбодейка, нагуляла ублюдка не весть от кого... Разве может быть у нас такая королева?

— Ну, а Мирон? Он же защищает страну, вас всех, он вам служит!— Аэлла почувствовала, как боль и обида вскипают в ней за него, за этого самого "ублюдка". Она жена его, она носит под сердцем его ребёнка...

— Король хорошо воспитал его, а трон ему не занимать.

Аэлла почувствовала, как сами собой стиснулись зубы. Король воспитал, конечно... Насмешками, ругательствами, прямолинейным именованием "выродок"...

— Кто его отец?

— Твоего мужа?— старуха усмехнулась.— Кто ж его знает! Какой-нибудь проходимец, последний конюх... спальный слуга! Кто сейчас разберёт!— она улыбнулась Аэлле в глаза.— Родишь ребёнка от него, не будешь знать, какого он рода...

Аэлла нахмурилась:

— Неужели при дворе никто не знал, с кем дружит королева?

— За ней внимательно следили, возможно, её ублюдок — плод одной греховной ночи...

Аэлла покачала головой сокрушённо, не веря её словам. Её муж, Мирон, тот, кого она так сильно полюбила — ребёнок неизвестно кого? Проходимца? Конюха?

И у неё от него — тоже?

Кто родится? Она — дочь князя! А он...

— Я не верю... Она что, была такой легкомысленной? Она сама — графиня! Она не смогла... не смогла бы так...

— Откуда ты можешь это знать?

Аэлла пристально поглядела в лицо старой повитухи, заговорила быстро:

— Сейчас вы не ходите во дворец, но двадцать пять лет назад вы ходили... Вы наблюдали её многие месяцы, вы должны были видеть, кто рядом с ней, с кем она общалась, кому улыбалась явно и тайно? Вспоминайте!— она повысила голос, приказывая, как делала это со своими служанками.

— Я не знаю! За ней постоянно следили, слуги, король, Мирон... Откуда мне знать? Я думала, у неё ребёнок короля! Кто мог знать?

Аэлла лихорадочно думала, качая головой, никак не могла сфокусировать взгляд на чём-то. Мирон? Она сказала, Мирон? Родной брат короля? Мирон Уард!

У неё перехватило дыхание. В хрониках сказано, с болезнью короля все дела были переложены на Мирона. Родной брат. Младший брат. Они были погодками. Отец их говорил: "У меня растёт два Майнора..." Он не выделял их. И послов принимали они вдвоём...

Святой Боже!

Да король Эдуор завидовал брату, может, даже ненавидел его, а что было, когда он узнал, с кем жена ему изменила? От кого собирается родить ребёнка? Она, быть может, даже любила Майнора, в отличие от короля, должна была родить ребёнка от любимого и не скрывала этого...

Он должен был знать о сопернике! Он бы любыми путями вытянул из жены имя его! Несильно убивался на похоронах жены, и войну эту проклятую начал... Ну, конечно! Война! Война не вовремя, война проигрышная... И Мирон на этой войне погиб...

Король убил жену, брата отправил на гибельную войну, а ребёнка их низвёл до уровня "выродка"... Сделал Мироном в шестнадцать лет, может, даже думал, что он погибнет? А сейчас — с глаз долой! Наградит титулом, дал жену из опальных и — в далёкий Райрон! Да, и жену из опального рода, лучшей он не стоит...

Аэлла закрыла глаза, чувствуя усталость от избытка информации, и даже голова разболелась.

— Ты узнала, что хотела, теперь уходи!

Аэлла поднялась, глядя в пространство остановившимся взглядом, медленно надела капюшон, перевела взгляд на повитуху.

— Постой-ка!— приказала Старая Арда.— Ты сама сказала, что беременна, что уже на четвёртом месяце...— приподняла седые брови.— Ты же стала женой Мирона вот только? Я ошибаюсь?

Аэлла медленно улыбнулась:

— Не бойтесь, мой ребёнок от мужа... Мы просто обменялись с вами личными тайнами, вы мне, я — вам... Прощайте...— она ушла, повитуха проводила её глазами, и только потом заметила на столе золотое кольцо с драгоценным камнем. Всё-таки оставила.

Она спешила по сумеречным улицам Мирополя в замок короля, шла так быстро, что Эл еле-еле поспевала за ней. Прохожие попадались редко, да даже если бы и были, они вряд ли узнали бы в спешащей молодой женщине с огромными глазами и бледным лицом жену Мирона.

Всё смешалось в её голове, все мысли возвращались к одному и тому же. Она думала и думала о нём. О Мироне. О его матери, о его отце, об обстоятельствах его рождения, о короле, что четверть века вымещал на нём свои обиды, злость и разочарование. Он даже второй раз женился только через столько лет. Младшему Адорру сейчас четырнадцать, значит, Идвару было одиннадцать, когда он родился. А, значит, десять лет, как минимум, король издевался над ним. Методично, жестоко. Он был ребёнком, это было легко. Он и сейчас издевается, хотя Идвар является Мироном, имеет власть, за ним вся армия, и люди его любят. Может, сейчас он и не бьёт его, не наказывает физически, но власть его над ним огромна. Он женил его на невесте, которую выбрал сам, на ней. Он лишает его поста Мирона, отдавая это место младшему брату, который даже по возрасту не подходит. И он — это самое главное — отправляет его из Мирополя, из города, который Идвар любит, как ничто иное, другое, может быть, даже её...

Это король сделал его таким, он воспитал его послушным своей воле, молчаливым, замкнутым, слабым. Он никогда не пойдёт против него, никогда не скажет против и слова, он подчинится королю даже в решении покинуть Мирополь. Ещё удивительно, как он не казнил её в Райроне? Как он решился это сделать?

Неужели его любовь к ней сильнее страха перед отцом?.. Королём! Он не отец ему!..

Он не слабак, он не трус, он значительно сильнее, чем кажется королю. Он с шестнадцати лет участвует в военных походах, руководит войсками, принимает решения. И... он любит её. Она очень важна для него. Она — жена его! И у них будет ребёнок...

Пусть будет проклят король! За все грехи, за все те смерти, за боль и унижения, причинённые ему.

Она, не замечая никого, влетела в спальню, сорвала плащ, села на кровать и, закрыв ладонями лицо, расплакалась. Идвар был тут, ещё не ложился, бросился к ней, удивлённый:

— Что случилось? Аэлла, милая... кто обидел тебя? Почему ты плачешь? Что произошло?— но Аэлла только покачала головой отрицательно, так и не отнимая ладоней от лица.— Кто обидел тебя? Тебе сделали больно? Скажи мне!

Он уже сидел на полу перед ней, поднялся на колени, отнимая силой её ладони, заглядывая в плачущее лицо.

— Ну? Так и будешь молчать? Что случилось?

Она смотрела в его лицо глазами, полными слёз. Весь он, весь его облик, лицо, удивлённые глаза казались теперь роднее, ближе, понятливее. Она словно лучше узнала его, взглянула на него совсем по-другому.

Как же любить его теперь надо, чтобы восполнить столько лет боли и ненависти? "Как мог ты сохраниться таким при таком окружении? Откуда в тебе честность и благородство? Где силы ты черпал все эти годы?"

Она почувствовала вдруг необъяснимую жалость к нему за всё, что он пережил. И с новой силой возродилась в ней любовь к нему. И она готова была простить ему всё.

— Аэлла?— шептал он, видя её отстраненный взгляд.— Что случилось, скажи мне? Прошу тебя...

Она быстро заморгала, сбрасывая слёзы с ресниц, качала головой туда-сюда, не сводила взгляда с его лица. Шепнула чуть слышно:

— Всё нормально... Не спрашивай меня ни о чём, пожалуйста...

— Где ты была так поздно?

— Обними меня, Идвар...

Он удивлённо вскинул брови, растерялся от её просьбы. Она-то знала, как можно было остановить все расспросы.

— Конечно...— быстро сел рядом, обнял, прижимая её голову к груди, утонул пальцами в мягких светлых волосах.— Я переживал за тебя, ты ушла и ни слова не сказала, куда... Возвращаешься в слезах, ничего не говоришь...

— Всё нормально, Идвар...— она отстранилась и быстро стёрла с глаз остатки слёз, улыбнулась чуть через всё, что пережила.— Просто я... я вдруг поняла, как люблю тебя...

Он удивился более чем, даже губы распахнулись от растерянности, от услышанного признания. Он уже и не надеялся когда-то услышать подобное.

— Любишь?— переспросил озадаченно, она быстро кивнула головой.— И не сердишься?— кивнула отрицательно.— И прощаешь меня за всё?— она закусила губу и опять кивнула согласно.— И не жалеешь, что стала моей женой?

— Нет, не жалею, потому что люблю тебя, хочу быть рядом...

— Что-то случилось...— он недоверчиво дёрнул подбородком,— не иначе....

— Ну почему ты такой?— Аэлла отстранилась от него.— Говоришь тебе, не люблю — не веришь, говоришь, люблю — тоже не веришь. Почему?

— Верю-верю...— Идвар тихо рассмеялся, поймал её локти, притянул за них к себе, зашептал:— Ты моя, моя, законно, и никто и слова не скажет, и бояться нечего... Помнишь в Райроне? Как мы прятались, скрывали от всех, украдкой любили, себе самим боялись признаться... А сейчас?

Он ещё сильнее притянул её к себе на грудь, поцеловал в губы. Глаза его сияли. Таким счастливым она его не видела ещё ни разу в Мирополе, может, только в день свадьбы.

— Помоги мне...— она повернулась к нему спиной, дёргая шнурки корсета, сама достать не могла, пока Идвар воевал со шнуровкой, сама она быстро доставала шпильки из причёски.

— Подожди, я сам хочу!— он остановил её и последние несколько штук выдернул сам, и зачарованно смотрел, как освободившиеся волосы золотой волной рухнули вниз, зазмеились по плечам, спине, падая на покрывало постели.— А-а-а...— вырвался у него невольно вздох восхищения.

Аэлла поднялась на ноги, быстро стянула корсет, платье, снятое с плечей, упало к ногам. Она осталась лишь в белой нижней рубашке и туфлях. Идвар смотрел на неё снизу огромными глазами и не верил, что всё это происходит.