Хеймскрингла(черновик)

— Тебя как зовут, добрый человек?— участливо спросил док.

-... чучело?— одновременно с медиком произнесла Мадо.

— Со спутника это,— раздался голос, неожиданно, позади Мадо. Начальник базы чуть не взвизгнула и с трудом удержала себя в руках. — Крыша у него маненько поехала от безделья, вот, он и лежит тут — сказал Хьюк, подойдя сзади.

— Черт побери, Хьюк,— рявкнула Мадо,— вас не учили правилам хорошего тона? Или подкрадываться сзади уже есть хороший тон?

— Да, нет, это же спальня при лазарете, а меня в соседнем кабинете маринуют,— вместо ответа, сказал Хьюк. — Я смотрю, вы с доком совкаетесь, в спальню идете, а там спившийся трухнярь.

— Не трухнярь, а технарь,— возразил румяный алкоголик, высунув голову из-под одеяла.

— Молчал бы уже, трухнярь, — фыркнул Хьюк.

— Не трухнярь, — опять пробурчал, возмущенно, алкаш,— а доктор метереологических наук Тэк Квессо. — И гордо заявил:— Попрошу без оскорблений!

— Тебя не спрашивают,— буквально повторив по духу слова Хьюка, к Мадо, доку и Хьюку присоединилась корабельный врач. Анима Рут являла собой колоритный тип женщин с мягкими сочными губами, шапкой белых курчавых волос и на удивление черными глазами.

— Ваши профессора одурили мне всю голову своими звонками,— призналась она Мадо.— Ну, что сказать, с вашим парнем все в порядке, по всем медицинским канонам он здоров. Впрочем, — сказала она скорее лагерному доку, чем Мадо,— вы это и без меня знаете. А, вот, все остальное — объяснить не могу. Физически он здоров. А странный приступ.., — задумалась она. — Хотя, естественно, за 15 дней что-нибудь нарыть можно.

— Хьюк, голубчик, ты иди,— распорядилась Мадо, — а мы тут покалякаем немножко. Поднимешься на 3 ярус, каюта номер 5, 1 галерея. Найдешь, там повсюду стрелки. А я,— сказала Мадо, — маленько подзадержусь.

После ухода биолога, Мадо, медленно, с расстановкой, произнесла:— Знаете, доктор, рыть не надо. Это бесполезно. В вашей области это бесполезно, — уточнила она. — Док подтвердит.

Док хмуро кивнул головой.

— Это так, к сожалению, — сказал он и развел руками.

— Проблема не лежит в области медицины. И Хьюк,— словно разглашая военную тайну, чуть-чуть понизила голос начальник лагеря,— не единственный у нас. Уж не знаю, на свою беду или на счастье,— подытожила она.

— Значит, вот как,— протянула, задумчиво белокурая Анима. — Ну, что ж смотрите сами, я сделаю, что смогу, а вы уж там...

— Спасибо, Анима,— улыбнулась краешком губ Мадо. — Ей-богу, спасибо,— искренне добавила она. — За 15 дней мы еще успеем так надоесть друг другу.

— Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить,— ответила Анима.

Из кармана Мадо брызгнул, неожиданно, на пол лазарета веер рассыпчатых лучиков.

— Ой, что это?— удивилась Анима.

— Техническое усовершенствование для дальнего космоса,— быстро пояснила Мадо, доставая из кармана телефон. — Мобильник это.

— Да, я слушаю,— сказала Мадо, поднимая аппарат к уху.— И что? Ладно, сейчас буду.— Мадо убрала трубку. — Прошу меня извинить, Анима. Меня зовут. Док, вы со мной или остаетесь?

— С вашего позволения, — сказал док.— Вы же обойдетесь без меня пару часов, правда?

— Правда, правда,— не возражала Мадо,— никто у нас умирать не собирается. Оставайтесь. Ну, а меня, пардон, все-таки, ждут,— и Мадо, развернувшись, решительно направилась прочь из лазарета, но, сделав шаг, вдруг, остановилась. — Извините, я на секунду,— сказала она и вернулась к кровати инженера-алкаша, .— А, вот, подскажу я профессору Рудаху, где ты скрываешься,— шепнула она, наклонившись к щетинистому инженеру.

Румяное лицо метереолога резко побледнело — профессор Рудах, сойдя на пандус звездолета, во всеуслышание заявил, что собирается прибить того мерзавца, который готовил прогнозы погоды на спутнике.

— Где эта скотина,— орал тихий профессор, брызжа слюной и хромая на одну ногу — последствие последнего прогноза метереологов, — я удавлю эту сволочь!!!

Удовлетворенный произведенным эффектом, профессор прошел по пандусу...

Удовлетворенная произведенным эффектом, Мадо неторопливо прошла по лазарету, аккуратно обойдя, по периметру, бледного доктора метереологических наук.

7 дней звездолет чертил траекторию рядом с планетами солярной системы, набирая скорость и лишь когда позади осталась последняя планета, маленький ледяной шарик, звездолет вошел в гиперпространство.

Расцвели алым небывалые цветы на экранах потухших и вновь засветившихся визоров, перешел в глубокий фиолетовый спектр свет в каютах. 0борвалась.и снова взвыла, сначала чем-то непонятным, а потом более узнаваемым, ритмичным, музыка на дискотеке, где стряхивал прах с ног весь "чесной" народ — физики, химики и прочая публика, не доросшая до академических седин. Странные образы поплыли в коридорах — прозрачные, вытянутые лица людей, синеватые, диковинные, с огромными провалами глаз. Кто-то непонятный зашептался по углам, удивительные, чарующие слова полетели с неведомых губ. На этажах, в галереях и переходах звуки сплелись с видениями, порождая необычные миражи и медленно-медленно исчезая в глухих коридорах.

Неслись с сумасшедшей скоростью знаки на экранах компьютеров, скатываясь в длинные ряды цифр. Кораблем управляла машина под названием главный компьютер.

— Первый... Второй... Третий... — бормотали над панелями управления пилоты.

Веером расходилось пространство и время, тенью обтекая звездолет...

Глава 5

— Руби, ты что, опять? Снова в детский сад? Я думала, ты взрослый человек.

— Взрослый, не взрослый... А что делать?

— Ну, попросись в школу.

— В школу? Школу, говоришь... Странная там жизнь... Ладно, я попробую.

С неба упала звезда.

Серебристой чешуей рябило озеро. Солнце иногда заходило за облака и тогда становилось холодно и вода сразу темнела, но стоило светилу выглянуть опять и чешуей покрывалась озеро и хотелось снять с себя последнее и окунуться в эту зыбкую прохладную чешую.

Густая, высокая, саблевидная трава, желтая у корневища, заходила с берега прямо в воду. Плотные заросли травы местами закрывали целые участки берега. Озеро было одним из многих существовавших здесь озер, озер, связанных между собой целой системой проток и речушек. И этих озер здесь находилось великое множество, может быть сотня, а может, даже, и тысяча. Большая озерная страна, страна озер. Северная часть протектората Прибиа на планете Ури или иначе, планете Тешик-2. Северная граница Прибиа-2 на этой планете.

Далеко на юге, там, где водится много теплолюбивых животных, по мощной, широкой, с огромными водопадами, реке Тине проходила еще одна граница протектората Прибиа. Южная. Граничащая с другими протекторатами и землями Центральной федерации. А еще дальше береговая полоса начиналась, океанская.

Скрипели деревянные мостки, пущенные с берега в озеро, метрах в полтора над водой. Мостки, сложенные из огромных псевдососен, растущих тут же, возле озера. Эти псевдососны стройными рядами выстроились чуть поодаль от воды, подпирая могучими кронами белесое небо и чуть шевеля тяжелыми мохнатыми лапами.

Небольшой порывистый ветер сдул мелкий гнус, в изобилии имевшийся в этих краях, потрепал кончики стоящей близко травы и вылезшие из-под кепки светлые волосы одинокого рыбака, упрямо пытающегося поймать в озере что-нибудь покрупнее местной уклейки. Ветер катился по широкой чистой поверхности воды.

Три старомодные удочки, шеренгой, одна за одной, теснились на перилах мостков, тонкой леской опускались в озеро, кренясь, попеременно, то в одну, то в другую сторону.

С неба упала звезда.

— Загадай желание, видишь, звезда падает — говорил маленькой девочке высокий мужчина, ее отец, — душа вселяется в ребенка.

— Загадаешь желание, оно сбудется,— убежденно говорила, когда-то, ему мать, когда мужчина еще сам был маленьким.

— Звезда падает, счастливый человек рождается,— верил рыбак, уже давно ставший взрослым, серьезным дядей.

— Вот, здесь, на краю мира, звезда падает, жена хочет отдать девочку в престижную школу... — неторопливо текли мысли рыбака. — А озеру уже тысячи лет и ему все равно, что хочет моя жена, что хочу я и, что, вообще, хочет человек.

По озеру проходила граница, не учтенная в официальных источниках, не нанесенная на карту, но тем не менее существующая реально. Граница, разделяющая протекторат Прибиа на 2 части, на территорию, подчиняющуюся юрисдикции Прибиа и на свободные земли, плевавшие и на эту юрисдикцию и на саму метрополию. Земли жили по своим законам и обычаям, не обращая внимания на крючкотворов из метрополии, на власть, закон и порядок Прибиа.

Ноюдс, так звали рыбака, был единственным стражем порядка, полисменом на 200 километров вокруг, если не считать 2 его помощников — констеблей, одним на все поселение Молоцак, в 5 километрах выше по лесу.. Ноюдс старался не ссориться с теми, кто жил на противоположной стороне озера. Он "не видел" их, так было проще. Соответствующие органы в протекторате, конечно, информацию о поведении Ноюдса получали, мир не без "добрых людей", но делать ничего не делали. Других, желающих служить в такой глухомани, не находилось и все ограничивалось резолюциями о необходимости задержания жителей свободных земель, как государственных преступников и мятежников и доведением этих резолюций до сведения местных властей и Ноюдса, в том числе.

Ноюдс, высокий, худощавый мужчина, с резко выступающим орлиным носом и глубоко запавшими желтыми, ястребиными глазами, прекрасно понимал, что реши он, как-нибудь, сдуру, выполнить спущенные сверху указания и ему конец. Естественно, настолько безголовым Ноюдс не был.

Дело осложнялось еще и тем, что здесь, на неофициальном пограничье между совестью и властью, на пограничье между законами Прибиа и вольными землями уже который день шли периодические боевые столкновения между армией протектората и отрядами свободных поселенцев. Примерно, месяца 3 назад, один из местных "царьков", полковник армии протектората, командующий войсками озерного края, решил, что местная власть не достаточно хорошо лижет жопу далекого президента "государства Прибиа" и он покажет всем, как это надо делать лучше и организовал карательный рейд вглубь свободных земель. Рейд, как и ожидали, провалился — часть служивых попросту сбежала, едва перейдя границу; часть перешла на сторону поселенцев, а остальные сдались в плен. Сам полковник, вместе с дюжиной вояк, пытался бежать, но был застигнут в грязном хлеву у спаленной им же самим фермы. После чего полковника привязали к ближайшему дереву, так, чтобы его разъевшаяся государственная харя пялилась прямо в это дерево, спустили с него портки и отстегали по филейной части по самое нехочу, да так, чтобы больно было вспоминать об этом и больно сидеть на этом. А, затем, бесштанного, вывезли к столице озерного края, самому крупному поселению на севере протектората Прибиа, Дечно и пустили, голозадого, по главной улице с оркестром, пешком по центральной улице города.

Но как бы там ни было, свое рейд сотворил. Неизвестно, сколь долго бы еще тлела ненависть поселенцев, как по ту сторону границы, так и по эту к бездарному правлению метрополии и, вообще, президенту и возгорелось бы она когда-нибудь сизым пламенем, но что произошло, то произошло. Недовольство чиновниками из метрополии выплеснулось. Народ перестал шептаться и взбунтовался. Противостояние народа и государства состоялось. Ретивого полковника отозвали в метрополию, однако остановить вооруженные столкновения поселенцев и регулярных войск уже не могли. Появились первые раненные и убитые. Раскручивался маховик гражданской войны. Население озерного края заговорило о восстании. Жители таких мест, как Молоцак и Тлыбо поддерживали отряды мятежников добровольцами, оружием и деньгами. Только в городках южного, речного края еще было тихо и распоряжения правительства кое-как выполнялись, хотя, чем дальше к северу — уже в центральном, лесном краю, — тем больше власть предержащие задумывались о спасении собственной шкуры, а не об указах далекой метрополии. Кризис в протекторате готов был разродиться всеобщим восстанием.

Навести порядок и урегулировать ситуацию в протекторате власть имущие не решались — собственных сил явно не хватало, а опереться, хотя бы на часть населения колонии... Почти вся масса жителей Прибиа-2 состояла из разорившихся на родине, благодаря "опеке" президента, мелких предпринимателей; из горожан метрополии, не желавших работать за нищенскую зарплату, предлагаемую им государством и из прибывших сюда, на Ури, политических противников нынешнего президента, просочившихся, разными путями, в протекторат. Даже учитывая 20-тысячный контингент войск, введенный из метрополии и большие полицейские силы, сосредоточенные в ряде поселений Прибиа-2, людей для наведения порядка было маловато. Да и располагалась полиция, как правило, в больших поселениях и на юге, в речном крае, а в такой глуши, как Молацак, где на 1 человека приходилось 2 озера и 3 грызуба— местного крупного бурого зверя, полицейские были редкостью. Настолько редкостью, что каждый год, из армейского призыва, сюда отправляли служить констеблями — помощниками полицейского по 2 новобранца и это только в один Молоцак. Итого, на весь такой округ, как Молоцак, на все 200 км округи приходилось 3 полицейских, но настоящим, а значит и единственным был Ноюдс. Обязанности полицейского Ноюдс — хотя, какие там обязанности при столь низкой оплате. Это там, в крупных поселениях, платили много, чтобы пресекали, на корню, а здесь, в глуши... — обязанности полицейского Ноюдс выполнял старательно, но не усердствуя. Взятки не брал, так, иной раз, дабы не выделяться из общей массы, законы более-менее соблюдал, в интриги не встревал. Все "ценные" указания спускал в унитаз, посмеиваясь над особо идиотскими.

Ноюдс любил это озеро, озеро, даже не имевшее название, "безымянное" озеро. Почерневшие от дождей и сырости перила мостков, сами мостки, построенные в незапамятные времена, то есть, лет так 20 назад кем-то из энтузиастов-топографов, обследовавших эти земли. Следы их лагеря до сих пор виднелись на берегу, метрах в 300-х от озера. Впрочем, те времена безвозвратно ушли в прошлое. Энтузиазм по нынешним временам не приветствовался и даже считался вредным. Топографы — любители рыбалки и философы — сидя на мостках, удобно было и рыбу ловить и размышлять о вечном — канули в небытие. На смену энтузиастам, рожденным развалом унии Звенздака и выделением, из его состава нового государства Прибиа, пришел простой и понятный порядок гражданина Кукуша, тогда еще просто гражданина. Все, что построили добровольцы в первые годы существования нового государства, построили на Тешике-2, в колонии Прибиа — космодром, ратуши в Хоме и Итве — столицах речного и лесного краев, все, чем до сих пор гордились жители колонии, перестало быть модным. 10 лет опьяняющей свободы, когда новому государству Прибиа, возникшему на развалинах Звенздака, выделили часть бывших владений унии на Ури — их, вроде, как бы и не стало. 10 лет, всего 10 лет. А потом у власти оказался никому неизвестный, да и никому ненужный гражданин Кукуш, затем гражданин стал президентом и изменилось название главы государства, потом поменялся гимн и герб, свежеиспеченный президент пообещал бороться с коррупцией и поднять уровень жизни населения до неимоверных высот и ему дали новые полномочия, потом еще одни... Куда-то исчезли первые министры нового государства, а на их местах оказались другие люди и государство, постепенно, стало иным.