Невеста для Мрака #2

— Нет, — ответила я.

— Отец и сын не слишком ладят?

— Мой отец всего лишь бросил мою мать, но этого оказалось вполне достаточным, чтобы я навсегда записала его в разряд врагов. Трудно рассчитывать на любовь ребёнка, когда повинен в смерти его матери. Не находишь?

— У Дик*Кар*Стала была причина так поступить со своей женой.

— Она мешала его утехам с маркизом Виттэром?

Теи тонко усмехнулся:

— Это, возможно, сыграло свою роль, но лишь в дополнение к основной причине. Королева Синьэра понесла дитя. И это дитя было не от его величества.

— Он убил её за какой-то адюльтер?! Какое лицемерие, — покачала я головой. — Ведь даже если правда далеко не все, что приписывают Дик*Кар*Сталу, а лишь десятая часть, ему ли кого-то судить?

— Испокон веков на почве неверности люди убивают друг друга. Природа человеческая всегда одна и та же и зиждется она на чувстве собственности. К тому же, к твоему сведению, бывшая королева Фиара была убита не за 'какой-то адюльтер', как ты изволила выразиться, а за государственную измену.

— О, как!

— Королевский отпрыск — это уже не просто ребёнок, Одиффэ. Это судьба целого народа, целого государства. Чистота королевского лона не должна подвергается сомнению. 'Королева вне подозрений' — это правило незыблемо в веках.

— Вина королевы Синьиэры заключается лишь в том, что она, оставленная в одиночестве и пренебрегаемая собственным мужем, проявила женскую слабость?

— Слабость, влекущую за собой последствия, — поправил Теи. — Её величество, подстрекаемое любовником и стоящей за ним кликой, готовила заговор, собираясь устроить переворот в стране при пособничестве своей свекрови, матери Дик*Кар*Стала, и его дядьёв-принцев. Дик*Кар*Стала намеревались свергнуть, а на трон посадить малолетнего принца Фабриана, с тем, чтобы править от его имени. Полагаю, второй ребёнок-бастрюк был бы тоже объявлен королевским, но это уже так, нюансы. Всё прошло бы без сучка и задоринки, если бы король не был одним из сильнейших некромантов.

— Это-то здесь при чем?

— Самый страшный дар заклинателей смерти заключается не в умении поднимать мёртвые тела.

— А в умении улавливать души, — закончила я, вспоминая третий курс Академии Магии.

— Подозреваю, на службе у Тёмного Властелина невидимая армия привидений. Именно благодаря этому обстоятельству Дик*Кар*Сталу и удаётся всегда бежать на несколько шагов впереди врагов. Подумай только, какая прекрасная шпионская сеть? Духи постоянно слушают и наблюдают, собирают информацию, как пчёлы мед, с тем, чтобы отнести её своей главной темной матке. Вот эти духи, подозреваю, и доложили Дик*Кар*Сталу о повинности Синьиэры, расстроив её тщательно выверенные планы. Перед угрозой гражданской войны Дик*Кар*Стал предпочёл альтернативное вдовство.

Улыбка Теи обнажала сверкающие зубы.

Он всегда выглядел невинным юным трепачом, но никогда им не был. Стальная Крыса всегда отвечал, не то, что за каждое слово, за каждый свой вздох. В поучительном рассказе о Синьиэре главным сообщением было известие о постоянной невидимой слежке духов. Я это поняла.

Слепой Ткач! Жизнь-то день ото дня не делается легче. Постоянно под невидимым прицелом, даже в нужнике — и то не одна.

— Разрешите откланяться, ваше величество, — Теи отвесил мне церемониальный поклон, незаметно при этом подмигивая. — За нами следят, — проговорил он беззвучно, одними губами.

Я протянула ему руку для поцелуя в знак своей королевской милости и, повернувшись, наткнулась на пристальный взгляд Лэша Виттэра. Эти длинные, в лисий прищур, глаза, частенько наблюдали за мной с пристальным вниманием.

При дворе постельную принадлежность Дик*Кар*Стала любили не больше моего. Как только его не называли. 'Заносчивый хам, подзаборное отребье, королевская подстилка' — морщили носы фиарские аристократы. К сожалению, в обоюдоострых оскорблениях победителем всегда выходил Виттэр. Приходилось отдать ему должное, он не был ни глуп, не труслив. Его реплики всегда попадали в десятку, каждая фраза била с точностью стрелы, заставляя придворных бездельников грызть ногти от ярости. Но вызывать его на поединки они не торопились. Я сама получила возможность оценить его на турнире. Дерётся Лэш спокойно, грязно и эффективно, а это убавляет пыл у потенциальных искателей приключений. Подводя итог, скажу, что Лэш Виттэр был одной из самых неприятных личностей при дворе, но нельзя отрицать так же и того, что он был личностью яркой, броской и интересной. Такие люди, хочешь-не хочешь, бросаются в глаза, запоминаются. Наверное, поэтому, изнывая от скуки, я порой искала его взглядом в толпе придворных и с интересом слушала рассказы о нём. Нужно признать, что созерцание его нервного, наглого лица не вызывало во мне должного отвращения. Скорее (хотя я не призналась бы в этом и под пыткой) Лэш вызывал во мне совсем другие чувства.

Это не было обычной похотью. Мне не нужен был пенис сексуального красавчика. Я хотела бы заполучить то, что символически зовётся сердцем, увлечь его с тем, чтобы потом растоптать, унизить и отшвырнуть с жестоким пренебрежением. В этом сложном коктейле чувств смешивались обида на Дик*Кар*Стала и обычная женская ревность. Элементарное сексуальное влечение, приправленные острым соусом моей демонической природы.

Досадно и ужасно раздражало то, что кроме короля Виттэр ничего и никого не видел. Он безумно был влюблён в моего мужа, предан Дик*Кар*Сталу с нечеловеческой силой — не как человек, как пёс цепной. Подобная преданность зачастую у людей благородного происхождения проистекает из воспитания и чувства долга. Простолюдином же Виттэром повелевали только его порочные страсти. Он словно и не существовал сам по себе, а, подобно тени, зависел во всем от своего царственного покровителя и любовника. Это завораживало, как омерзительная открытая рана, наполненная кровью и гноем, в которую смотришь, зажимая нос и с трудом удерживая рвоту. Но оторвать взгляда всё равно не получается.

Лэш обожал всё, связанное с моим мужем — его зомби, его власть, его приказы, его сына. Все, что носило на себе отпечаток Сиобряна Дик*Кар*Стала имело для него значение.

Скорее всего и я не была исключением, ведь с его точки зрения я была частью его обожаемого короля.

Даже наедине с собой я отрицала бы наличие ревности к этой парочке. Твердила себе, что ревновать Дик*Кар*Стала я не могу, поскольку мне всё равно, что их там двоих связывает, что Дик*Кар*Стал нужен мне, как щит и меч, а существование маркиза Лэша Виттэра я вообще не замечаю. Но признавала я или нет, своим существованием и своей влюблённостью в моего мужа Лэш Виттэр бросал мне вызов.

* * *

Народное гулянье посетить в итоге пришлось. Причем в обществе высочайшей второй половины: Дик*Кар*Стал решил почтить своим присутствием городскую ратушу, чтобы окончательно осчастливить подданных сиянием двух наших царственных персон.

Веселье удалось на славу. Это же такая радость — сидеть в тенёчке под пышным балдахином и наблюдать, подавляя зевок, как какой-то идиот лезет верхом на истошно визжащего осла, увешенного колокольчиками от хвоста до носа.

Толпа плебса заходилась радостным хохотом.

— Вам не весело, моя королева? — раздался властный, приглушенный голос Дик*Кар*Стала. — Вы ни разу не улыбнулись.

— Хоть разрежьте меня пополам, не понимаю, что веселого в идиоте на осле? Прошу меня простить, что-то голова разболелась, — решила прибегнуть я к банальной женской уловке. — Могу я укрыться в тени собора и немного помолиться, ваше величество?

Честно говоря, я не слишком набожна. Да я вообще не набожна. Но сама идея убраться куда подальше с залитой солнцем и людьми площади была привлекательна. Дождавшись разрешения, я поднялась с трона, по фиарскому обычаю коснулась губами огромного алого перстня на указательном королевском пальце, после чего с облегчением в сердце спустилась по ступеням. Охранники в золотых плащах тут же взяли меня в тесное кольцо, храня от всех возможных бед.

Город представлял собой переплетение различных построек. Дворцы в рощах, бревенчатые гостиницы, таверны, бордели, храмы. Здания разделяли широкие дороги, обсаженные деревьями, от них ветвились улочки.

Главный храм города с хрустальными башенками, располагался недалеко от городской ратуши, так что идти пришлось недолго.

Сделав знак страже оставаться у порога, я вошла внутрь храма, в его прохладную глубину.

Длинная главная зала заканчивалась двумя резными деревянными лесенками, уводящими на хоры. В стене между лесенками таилась железная дверь, открывающаяся, судя по всему, в склеп под главной залой.

Храм из-под потолка освещали массивные масляные лампы. Освещение было скупым, но это только придавало помещению торжественности, позволяя воображению раздвигать плохо просматривающиеся стены почти до бесконечности. На хорах, по обе стороны от алтаря, стояли статуи Бога и Богини, держащие в руках алгоритмическую линейку, краски и кисти, как символ их бесконечного творческого процесса. Благие Боги, Священные Супруги, символ вечной любви. Из их союза родился, согласно верованиям фиарцев, мир. Я стояла пред незрячими глазами, взирала на эту прекрасную во всех отношениях пару, и спрашивала себя — верю ли я в них? Приходила к выводу, что не верю. Несомненно, над этим миром существует разумная сила, недобрая и незлая, ибо стоит выше понятия добра и зла. Она не управляет нами, лишь дарует жизнь, а потом идёт дальше, предоставив самим себе. Как ты распорядишься своей душой и телом, это лишь твое дело, но в конце придётся давать ответ за всё — вот моя вера.

Ведомая каким-то странным любопытством, рассматривая фрески на стенах и статуи в нишах, я приблизилась к железной двери. Прошептав заклинание, отпирающие любые засовы, если только они не зачарованы другим магом, я получила возможность продолжать мой исследовательский поход. Особо не таясь засветила световой шар, освещающий не хуже масляной лампы. Рассмотрела камни под ногами, длинную процессию гранитных столбов, каменные саркофаги вдоль стен. Из подземного хода тянуло холодом, а из часовни — жаром, так что меня обдавало ветром, словно дыханием тысячи привидений.

Не успела я сделать и несколько шагов вниз, как услышала голоса и, на всякий случай, скорее по инерции, чем по расчёту, загасила свет. Кому, помимо меня, пришла в голову охота помолиться?

С удивлением я наблюдала как одна из плит пола на хорах медленно поднималась до тех пор, пока не застыла в вертикальном положении. Притворив тяжелую дверь в усыпальницу, я оставила себе лишь маленькую щелочку, чтобы глаз мой мог подглядывать, а ухо — подслушивать.

Из черного отверстия выбралось несколько фигур. Если быть точной, их было около десятка. Любопытно.

— Льюэс? — обратилась одна из фигур к другой. — Он здесь?

— Да, отец. Ожидает.

Я замерла, вся обращаясь вслух.

В проходе церковной залы между рядами статуй показалась ещё одна фигура. По золотистым волосам и порывистости движений легко была узнать моего дорогого пасынка, принца Дик*Кар*Стала.

При появлении юного принца Фабриана люди сбросили капюшоны с лиц. Я узнала коротышку Льюэса Кастала и его отца. Двое из присутствующих были, несомненно, священнослужителями. Не уверена, но кажется один из них, тот, на ком были более дорогие одежды, венчал нас с Дик*Кар*Сталом, а значит, был Первосвященным Святейшим. Остальные присутствующие были мне незнакомы.

— Друзья! — напыщенно зазвучал голос королевского дяди. — Настало время действовать, ибо завтра может быть поздно. Проклятый возвел на своё ложе блудницу из вражеского племени. Со дня на день она может понести, тогда с нашей многострадальной землёй может произойти огромное несчастье. Мы не можем допустить подобного. Долг, честь и Боги требуют нашего вмешательства. Настало время, друзья мои! Настало время! — раскинул он руки в стороны, как собирающаяся лететь ввысь птица. — Час пробил: сейчас или никогда.

Я почти не дышала, проникнувшись важностью происходящего и желая понять, в чем эта важность заключается.

— С тех пор, как этот изувер, наш король, попирающий всё святое на земле, убил своего отца, моего дорогого брата; убил своего брата, моего дорогого племянника — я ждал. Ждал не возможности отомстить, ибо месть недостойна королевской крови. Ждал момента истины, когда можно будет восстановить жестоко попранную справедливость. И вот он, этот момент настал! Пришло время оценить по достоинству того, кто воистину сын своей святой матери и единственный достоин носить корону. Вот он, перед нами, тот принц, которого все мы так долго ждали, принц, любимый своим народом, принц, на которого лорды Фиара возлагают большие надежды. Этот принц здесь! Он готов выполнить миссию, для которой рождён.

— Да здравствует его высочество принц Фабриан Дик*Кар*Стал, — вскричали присутствующие, склоняя головы.

Принц гордо выпятил грудь, расправляя плечи. Пришёл его черед говорить, и когда он заговорил, голос его звучал уверенно и твердо, как рычание молодого львенка после первой охоты:

— Я верю, что Благие Боги, неотступно следящие за каждым нашим шагом, не оставят нас своей великой милостью. Они даруют нам благословление. Я не верю, что можно безнаказанно переполнять чашу терпения людей и богов, оскорбляя вторых и уничтожая первых. Нужно собраться с силами, чтобы раз и навсегда покончиться с тиранией Тёмного Властелина. Нужно извлечь страну из глубокой пропасти, в которую она угодила в правление моего отца. Да грядёт спасение! Милостью божьей все мы избежим проклятия и гибели, очистившись от скверны.

Слушатели разродились одобрительным шёпотом. В речи принца было столько силы, что это не просто пробирало — это заставляло ему верить.

Что нужно сделать, чтобы родное дитя возненавидело тебя с такой лютой силой? Достаточно ли для этого просто убить его мать? Или нужно ещё прочно сидеть на троне, которое это дитя хочет себе, словно новую игрушку?

— Доколе можно терпеть подобное положение дел? — продолжал вещать принц. — Народ устал скорбеть душой, глядя на деяния того, кому обязан покоряться и служить. Устал слышать о том, что нашу землю называют Империей Зла, Черной землёй, Землёй Некроманта! Устал терпеть изуверства тёмных магов! Я должен исправить это и, клянусь Благими Богами, я это сделаю, ибо это мой долг.

Священнослужители закивали головами:

— Вы пришли к нам по доброй воле, принц Фабриан, не так ли? — весомо и значительно вопросил главный патриарх, поглаживая холёной рукой белую длинную бороду.

— Да, о светлейший! — склонил перед ним голову принц. — Я пришёл сюда по доброй воле, чтобы пред очами Всеблагой Четы дать обет верного служения Святому Трону, Святому Скипетру и своему народу.

— Мы с радостью внимаем вашим речам, о, юный принц, — величаво проговорил Святейший, — они заполняют наши сердца надеждой. В эти смутные, тяжелые времена каждый честный человек обязан спросить себя о том, пользуется ли его многострадальная родина всем почётом и благосостоянием, причитающейся ей по праву? О, нет, ответит себе честный человек, если он разумен, а глаза его способны видеть. Нет счастья и нет в стране покоя, коих по праву заслуживает наш благодатный край. Государство раздирают на части равные по могуществу, противоборствующие силы и желания. Собравшиеся здесь, как верные слуги алтаря и трона, обязаны выполнить волю богов.