Зеркало надежды

Да что б этих степняков шервули сожрали! Чего им не сиделось на месте? Одни убытки!

Аллодия, крепость Ланрон.

Примерно то же самое думал в эту минуту и достопочтенный Шарельф Лоусель, расхаживая по гребню стены.

И радуясь, что не отмахнулся от мальчишки.

Выслушал, принял к сведению, и теперь не стоит перед степняками беспомощным ягненком на заклание. Нет...

В крепости хватит и продовольствия, и воды.

Люди готовы ко всему, оружие вычищено, ворота закрыты.

А это что за ...?

Алое знамя?*

Переговоры?

*— символ мирных переговоров. По легенде, однажды его величество Эдвина преследовали враги, король был ранен, но не терял надежды добраться до своих... когда впереди показались его люди, он хотел замахать им своим знаменем, но то стало красным от крови... С тех пор алый цвет — символ мира в Ромее. Прим. авт.

Что ж, послушаем...

Понятное дело, Шарельф не собирался на что-то соглашаться, но...

Слышите стук молотов? Это работают кузницы. И каждая выигранная минута — еще один наконечник для стрелы. Еще одна нашитая на кожаную куртку бляха. Еще одно ведро смолы, втянутое на стену.

Каждая минута, вырванная перед штурмом у врага — уже ценна.

— Махни красным, — приказал Шарельф Кариму.

Мальчишку он решил оставить при себе, как порученца. А что?

Расторопный, смышленый, возвращаться ему нельзя, точно степнякам попадется, придется пережидать осаду. Вот и польза будет.

А хорошо себя покажет, можно и в войско взять... потом. Все лучше, чем весь век в земле копаться, пусть послушает звон стали...

Вот и сейчас Карим не растерялся. Мигом метнулся к башне, а там уже и ухватил один из сигнальных флагов. И замахал им.

Мол, стрелять не будем сначала послушаем.

А Шарельф оглядывал окрестности — и грустнел.

Тысяч пять. Не меньше.

Хватит, чтобы числом взять его крепость. Может хватить, у него-то и десятой части нет. Но это же не повод сдаваться?

Степняки считали иначе.

Вперед выехал один из них, побогаче одетый, с черным конским хвостом на шапке.

— Кал-ран Бардух* желает говорить с комендантом Лоуселем!

*— в армии степняков есть десятник (кан), сотник (кан-гар), пятисотник (кан-ар), тысячник (кал-ран). Более мощной армии они обычно не собирают, прим. авт.

Шарельф усмехнулся.

Ишь ты, знают, хвостатые... и чего тут удивительного? Странно, если б не знали, с кем столкнуться придется. Он бы точно разведкой озаботился, так с чего врага-то считать глупее себя?

И кивнул мальчишке.

Много чего староста рассказывал сыну, много...

Карим вновь не подвел.

— Достопочтенный Шарельф Лоусель слушает кал-рана! Говорите!

А что голос мальчишеский дрогнул и сорвался... так мальчишка же! Ломается у него голос, ломается! И вовсе он ничего не боится!

Степняк отъехал в сторону и на его место выехал другой. С белым хвостом на шапке.

Шарельф напрягся. Это уже был кал-ран, доверенное лицо кагана. Вот бы кого сейчас стрелой... нельзя! Обычай, шервуль его сожри, поднявший алый флаг — неприкосновенен. Или на тебя все ополчатся. Честь потеряешь...

— Ты — комендант Ланрона? — голос у кал-рана был ленивым и спокойным. А чего ему паниковать? Часа не пройдет, его люди принесут ему головы всех присутствующих на копьях!

— Я. Чего надо? — не стал церемониться Шарельф.

— Мой каган не хочет губить людей и рушить крепость, которая может ему пригодиться. Он предлагает вам сдаться.

— Условия?

— Вам отрубят большие пальцы рук, чтобы вы не смогли вновь взять мечи, но сохранят жизнь...

— И продадут в рабство.

Кал-ран пожал плечами. Он не видел в этом ничего удивительного. Если ты не можешь отстоять свою свободу, ты ее не заслуживаешь.

— Мы никого не убьем. Ни женщин, ни детей. Если вы сдадитесь. Если на землю упадет хот ь одна капля нашей крови — вы заплатите десятью жизнями. И будете преданы мучительной смерти.

Шарельф сплюнул, постаравшись, чтобы это было видно.

— Напугал гадюку ж...ой.

— Вы отказываетесь от милости кагана?

— Передай своему кагану, чтобы он ... а потом взял ... и засунул в ...!

Шарельф бы еще кое-что объяснил, но и того уже хватило. Лицо кал-рана исказилось от злости.

— Ты умрешь на колу, собака!

— Раньше я тебе кол загоню туда, где уже стадо ишаков побывало, — огрызнулся со стены Шарельф.

— Умирать ты будешь долго!

Шарельф сплюнул еще раз — и витиевато послал степняка по матери, постаравшись оскорбить пострашнее. Скотоложцем и рожденным от осла и козы...

Он знал, что поношение родителей в Степи смывается лишь кровью. Но...

Злой враг — глупый враг. Чего Шарельфу и надо. Пусть Бардух, или как там его, расшибает себе голову в атаке. Гробит людей, тратит силы и припасы, чтобы добраться до Лоуселя и вырвать тому глотку. Пусть...

— Готовьтесь к штурму! — прокричал он людям. И посмотрел на мальчишку.

— Ты почему без куртки?

Кольчуги на Карима не было, а вот куртку с бляхами ему нашли. Кожаную, толстую, тяжелую... не всякой стрелой такую пробьешь.

— Господин...

— Живо надеть! Увижу еще раз — выпорю!

Карим засопел, но куртку натянул — и вовремя.

Степняки пошли на приступ. И вверх взметнулись сотни коротких черноперых стрел...

* * *

Крепость взять можно. Для этого надо либо открыть ворота, либо преодолеть стены.

Первое уже невозможно, предателей в Ланроне не было. С налета, как Доран, крепость тоже захватить не получилось. Да и Доран... расслабились они там, без постоянных стычек-то, вот так и вышло, как вышло. А оглядывались бы на каждый чих и крик — не полегли б за понюшку табаку.

Ворота открываются либо изнутри, либо тараном.

Стены — тут нужна осадная башня.

И у степняков был таран.

Они обстреливали крепость 'зажигалками', которые хоть и не причиняли сильного урона людям, но заставляли прятаться. А там временем к стенам шел таран.

Массивная 'черепаха' была укрыта сырыми воловьими шкурами, а внутри нее на цепях мощно раскачивалось бревно.

Шарельф скрипнул зубами.

— К воротам!!!

Как и любую черепаху, таран можно убить, если пробить панцирь, но сделать это просто так не удастся. Подстраховались...

А он тоже не на грядке репкой делан!

Казалось бы — зачем? А вот затем! Все он предусмотрел, все сделал правильно, хотя каких трудов стоило затащить эту пакость наверх, к воротам — сейчас и вспомнить страшно.

Сделали...

Шарельфу стоило громадных усилий не помчаться туда, где сейчас ждали приближения тарана. Ждали, закрываясь щитами от обстрела. Ждали, готовя для вида котлы с кипящим маслом.

И ждать было самым страшным.

Но вот, прикрываясь щитами от летящих обратно стрел с огнем, черепаха доползла до ворот.

Первый удар потряс подъемный мост.

Второй...

Шарельф махнул рукой.

— Поджигай!!!

Голос его перекрыл шум битвы.

Ворота испокон веков были самым уязвимым местом в крепости. А потому делались они обычно не в стене, а в специальной надвратной башне. Вот на ее верхушку-то и затащили под чутким руководством Лоуселя здоровенное бревно. А то, что его попутно смолой облили, да просушили хорошенько, так, что вспыхнуло оно от первой искры...

— Клинья!!!

Команда была тут же исполнена, и громадное бревно покатилось вниз.

Прямо на нос тарану.

Победно закричали защитники крепости, понимая, что им все удалось, закричали и степняки, но было поздно, непоправимо поздно...

Нос черепахи превратился в лохмотья. Жалобно щепилось дерево, мотались на ветру лохмотья кож, криком кричали придавленные степняки, впрочем, их вопли заглушались радостными криками защитников. И громче других вопил Карим!

Кому еще из сверстников удастся такое увидеть! Да поучаствовать!

Вернется в деревню — все от зависти сдохнут.

Увидевшие врага лучники крепости обрадовано расстреливали всех, на кого взгляд падал, так что крики быстро стихли.

А бревно горело.

Это шкуры, которыми был обит таран, были сырыми. А сам таран из дерева, просмоленного, хорошего... отлично горящего!

Шарельф довольно улыбнулся.

Был таран — и нет тарана. А не позаботился бы он о подарочке, так и стучались бы в ворота гости незваные. А нечего!

Ворота казенные, имущество надо беречь. На то он комендантом и поставлен.

* * *

Кал-ран Бардух в ярости прикусил кожаную рукавицу.

Твари хитрые!

К воротам теперь легко не подберешься. Надо таран оттащить, надо его чинить, а таранов мало. В степи дерево — роскошь, потому и осадных башен пока не подвели, и тараны были на счет. Не похвалит каган за такое...

С другой стороны... если он возьмет крепость, то на утрату тарана могут и посмотреть сквозь пальцы. Найдется, чем его починить. И умельцы в крепости наверняка найдутся.

Что ж... время для себя эти негодяи выиграли, пока подойдут осадные башни, пусть посидят. А потом... потом все равно их верх будет!

Их много, а защитников крепости мало. Числом задавим.

Можно бы и сейчас, но проще подождать несколько часов. Подойдут осадные башни, тогда уж никуда им будет не деться. А сейчас Бардух только людей зазря положит.

Ни к чему это...

Подождем.

Его величество Остеон.

Кого его величество не ждал, так это сына.

Найджел решительно вошел в кабинет, отстранив Тальфера. Барист, не будь дурак, посмотрел на короля — и выскользнул за дверь с неожиданной ловкостью. Правда, щелочку оставил.

Остеон это заметил, но решил не ругаться и не приказывать.

Война, а здоровье у него уже не то, если сейчас сынок чего подбавит, может и новый приступ настигнуть...

Пусть Тальфер подслушивает, все равно ничего нового для себя он не услышит.

— Что происходит, отец?

— Война, — Остеон мельком подумал, что мальчишка решил повзрослеть. Отлично, пусть так. Давно пора.

— С кем?

— Со степняками.

— С этими немытыми скотокрадами?

Изумление Найджела было вполне искренним.

Степняки действительно не воевали.

Не собирали войско, не рассылали ультиматумов, не объявляли официально....

Граница со Степью была вечным источником проблем в другом смысле.

Набеги.

То есть от десятка до сотни степняков пересекали границу, мчались до ближайшего селения, там захватывали всех, на кого взгляд упал, и рвали когти обратно.

Получалось?

Хорошо, в степи прибавится рабов.

Нет?

В степи убавится дураков.

На то и были ориентированы пограничные крепости. Не на войну, на прекращение-отслеживание набегов. А войны со Степью не было очень, очень давно. Потому что каждый род считал себя главным, а каждый старейшина — умным. И ссорились они, и сварились, кто знатнее, кто древнее, кому вперед идти...

Чтобы два рода договорились? И пошли в набег?

Ладно, это еще реально.

Но два-три десятка родов?

Война?!

У Найджела это в голове не укладывалось. Никак.

— Они собрали войско чуть не в сорок тысяч человек и движутся вдоль Интары, — сухо проинформировал сыночка его величество.

Все равно не укладывалось.

Найджел только что рот не открыл от изумления.

— Да откуда их там столько?

Остеон покачал головой.

Вот ведь... шервуль. А что ему стоило надавить на Лиданетту? Чтобы мальчишку учили всерьез, а не баловали?

Но так вот срослось. Сначала любовь... много вы сами-то рассуждаете, когда влюблены? Конечно, нет.

Потом история с Ридом. Тяжелые роды у Лиданетты, после которых ей объявили, что детей она иметь не может, смерть отца, государственные дела... и когда тут было заниматься сыном? На жену едва времени хватало.

Вот и избаловали мальчишку до последнего предела, а теперь-то как?

Шервуль его знает...

— Кочевников много, добычи им мало, — коротко ответил Остеон.

— А... наше войско? Пошли гвардию, пусть она их...

Остеон только вздохнул.

— Я уже послал Артана. Надеюсь, он справится. Сейчас степняки должны идти по Интаре и выйти к Равелю.

— Равель... — задумался Найджел. — А, есть такой, помню. Погоди... не туда ли Рид за невестой собрался?

Его величество вздохнул еще печальнее.

— Туда.

— Ну так что печального? — искренне обрадовался Найджел. — Там же Рид! И месяца не пройдет, как он их прогонит!

И вроде ведь не дурак, а — как?

— Сорок тысяч. А у Рида с собой сотня гвардейцев.

Найджел махнул рукой.

— Найдет он себе вояк. Гарнизоны крепостей, ополчение, и прочие. Он же у нас вояка...

Вояка, да. Но воевал он тоже в набегах. А войны, настоящей войны, давно не случалось. Последняя была при дедушке Остеона, города бунтовали. А с тех пор как-то утряслось, все поделили, сферы влияния разграничили, и драться особенно было не из-за чего. И не дрались.

А пограничные набеги сильно отличаются от настоящей войны. Очень сильно.

Справится ли Рид?

Успеет ли к нему на помощь Артан?

Остеон этого не знал. И болело, ныло в груди. Хоть и говорят, что для короля есть только его корона, а все же любил его величество и брата, и сына... и волновался за них, и переживал, и тошно ему было всерьез.

— А если не найдет?

— Ты за нас — или за степняков? — искренне удивился Найджел.

Терпение Остеона лопнуло на бородатой шуточке.

— Так. Тебе что нужно, сынок?

— Помириться пришел, — выдавил из себя Найджел. — Но вижу, тебе не до меня...

Остеон махнул рукой.

— Джель, ты понимаешь, что у нас война? Вой-на...

— Да прогонит Артан этих скотоложцев! И Рид тоже... давай бал устроим?

— Какой бал?

— Ну... скоро моя невеста должна приехать.

Остеон скрипнул зубами.

— Найджел, я не возражаю. Устраивай. Я сейчас скажу канцлеру, пусть выдаст средства. И заодно приготовь для Дилеры летний дворец, вы же не сразу в храм отправитесь, а жить в посольстве ей будет невместно.

— Хорошо. Сделаю. Ты на меня больше не сердишься?

Остеон посмотрел на сына.

Вот как есть — Лидди. Только мужской ее вариант, но такой же очаровательный, с таким же взглядом, и манера склонять голову к плечу — тоже ее...

— Не сержусь. Иди сюда, сынок...

Кто сказал, что королю нельзя обнять родимое чадушко? Даже если оное на голову выше отца вымахало?

Так Остеон и сделал.

Брат, Сестра, давно ли по дворцу бегал мальчишка с золотыми локонами, который глядел умильными глазенками, лез ко всем не ручки и требовал сладостей?

Куда ушло то время?

Куда ушла молодость?

На миг отец и сын застыли в объятиях, потом Найджел осторожно высвободился.

— Выпьешь? Чуток вина?

Лекари запрещали, но Остеон махнул рукой на их запреты. К шервулям! Что бы они понимали, трубки клистирные?

— Давай чуток...

Вино горчило. Но это точно из-за травяных отваров, которыми его пичкали последнее время.

Остеон поморщился, и поставил кубок на стол.

— Джель, мне работать надо...

— Сейчас я позову твоего Тальфера, — скривился принц. — Сейчас...

Тальфер едва успел отскочить от двери, когда та распахнулась.

— Иди, тебя отец зовет. Да проследи, чтобы Тарейнский к отцу зашел, а то объясняй ему, идиоту...