— Ну, конечно,— не поверил мне Шапшен.— Так или иначе, но в квартале Проклятых ты находишься под моей защитой. А вот за его пределами ты сам за себя в ответе. Мой тебе совет: уходи из города, пока тебя не достали люди Эльбикара.
— Увы. Я не могу покинуть Сандору, как бы мне этого не хотелось,— вздохнул я.
— Почему?— удивился Отец. Еще бы: речь шла о моей жизни.
Немного подумав, я ответил:
— Мне нужно попасть в сандорское подземелье.
— Зачем?— пристально уставились на меня глаза под маской.— Ты ведь только что оттуда. И твое любопытство едва не стоило тебе жизни.
Мне не хотелось вдаваться в подробности. Мало ли как отреагирует Шапшен, когда узнает, что я прибыл из мира, называемого в Варголезе Центалой. Уж очень неприятные ассоциации вызывает это название у местного населения. Поэтому я ответил уклончиво:
— Мне не удалось добраться туда, куда я направлялся. Поэтому придется повторит попытку.
— Что это за место?
— Не знаю точно,— пожал я плечами.— Это какая-то пещера, через которую протекает подземная река. Там есть остров, на нем стоит каменная стена, изогнутая дугой...
— Центальские ворота,— уточнил Шапшен, показывая свою осведомленность.
— Да, они самые,— кивнул я, соглашаясь.
— Хм... Ты так уверенно говоришь об этом, словно сам там побывал.
— А хоть бы и так,— ответил я и тут же подумал: а не сказал ли я чего лишнего?
— Серьезно?— напрягся Шапшен. На этот раз я не стал спешить, и ему пришлось повысить голос:— Отвечай!
— Да, я был там,— собственный голос я услышал словно издалека.
— Как тебе удалось туда попасть?— охватившее Шапшена волнение заставило его подняться с табурета.
— Не знаю.
— Неудачная попытка. Попробуй еще раз. Но прежде хорошенько подумай. От твоего ответа зависит, удастся ли тебе покинуть квартал Проклятых живым и невредимым? А может, мне стоит отдать тебя Эльбикару, чтобы снять возникшее между нами напряжение?
Язык мой — враг мой.
Нужно было помалкивать, а я разоткровенничался, рассчитывая на помощь этого человека. Раз ему удалось вытащить меня из подземелья, значит, он там неплохо ориентируется.
Я мог бы, конечно, сказать, что попал в подземелье случайно. Но как в этом случае объяснить мое страстное желание вернуться туда опять?
И я решился.
— Ты поверишь, если я скажу, что прибыл сюда из другого мира?
Сказал и, затаив дыхание, уставился на Шапшена, дожидаясь его реакции.
— Из Центалы?— напрягся он еще сильнее.
— Не совсем. В мир, который вы называете Центалой, я попал, можно сказать, тоже случайно. Меня там чуть не сожрала местная тварюга, поэтому мне пришлось пройти через ворота и оказаться в Варголезе.
— Разве такое возможно?— спросил Шапшен, но я не понял, что он имеет в виду, пока он не уточнил: — Разве возможно путешествовать между мирами без разрешения Великого Стража?
Вот, оказывается, что так взволновало Шапшена!
Ни существование множества миров, ни способность путешествовать между ними, а разрешение Великого Стража.
Но припомнив каноны вырголезской религии, я понял возникшее недоразумение.
Древние варголы издавна почитали предков. Собственно говоря, почитание не было религией в полном смысле этого слова. Дань уважения, поклонение, просьбы замолвить словечко перед Великим Стражем... Да и его самого можно было назвать божеством лишь с большой натяжкой. Я не вдавался в подробности, но вроде бы этот персонаж существовал на самом деле. Он не был варголом, пришел откуда-то с северо-запада, почему многие считают его представителем пимперианской цивилизации. Многому научил диких варголов, поднял их с колен и поставил на ноги. Попутно защищал своих протеже от полчищ различных чудовищ, наводнивших в те годы весь мир. Люди начали ему поклоняться еще при жизни. Но Великий Страж был против.
— Помните о мертвых и помогайте живым,— сказал он, отправляясь в дальний путь.
Так гласит легенда. Не понятно только, что подразумевалось под "долгим путем": то ли его смерть, то ли уход в другой — имеется в виду параллельный — мир?
Да и его слова варголы поняли по-своему. Они начали почитать мертвых, а о помощи живым и вовсе забыли.
Великому Стражу не строили храмов, у него не было жрецов, к нему не обращались за помощью, потому как знали: он ушел в иной мир и больше не вернется. Встретиться с ним могли только умершие. Именно он встречал переступивших черту невозврата и вершил суд по делам их и заслугам. После чего достойным открывал врата в иные миры, где им предстояло родиться заново, а грешников отправлял в Центалу на забаву населявшим ее духам.
И тот факт, что мне удалось попасть из одного мира в другой без санкции Великого Стража, очень удивил Шапшена.
— У меня есть разрешение,— рискнул ответить я на вопрос человека в маске.
Это показалось мне гораздо проще, чем попытаться объяснить, что такое Проводник и как он действует. Впрочем, если честно, я и сам этого не понимал.
Поверил он мне или нет, осталось для меня загадкой. Шапшен отвел взгляд и спросил:
— А теперь ты хочешь вернуться обратно в Центалу и для этого тебе нужно попасть в подземелье и добраться до врат.
Молодец, соображает.
— Я хочу вернуться домой,— устало сказал я.— И да, к сожалению, этот путь лежит через Центалу.
Шапшен повернулся ко мне спиной, пересек комнату и остановился у небольшого окошка, заложив руки за спину.
— Я уже давно пытаюсь добраться до врат, но...
— А тебе это зачем?!— теперь пришла пора мне удивляться.
— Где-то там, у самых врат находится Источник,— почти шепотом сказал Шапшен.
— Источник?— переспросил я, подумав, что неправильно расслышал его слова.
— Да, Источник силы. Говорят, у того, кто напьется из него, исполнится его самое сокровенное желание.
Что-то я не припомню никакого источника. Речка была, а источник...
— Когда у Шторна Ганеги отняли его дар, он нашел такой Источник и не только вернул утраченную силу, но и стал самым могущественным цанхи за всю историю Варголеза. Правда, он не остановился на этом. Ему захотелось большего. Он напился из другого Источника, и его разум помутился. А еще говорят — и я знаю это точно — один такой Источник находится в сандорском подземелье, как раз напротив Центальских врат. Но добраться до них непросто. Непрошенных гостей встречает Хозяин подземелья и его верные слуги из числа могущественных центальских духов. А путь в чертоги преграждает грозный Привратник, которого никому не удавалось одолеть. Правда, говорят, к вратам ведет еще один путь, более короткий и безопасный, но мне он неизвестен. Я решил было, что ты знаешь...
— Мне очень жаль...— ответил я.— Если бы он был мне известен, я бы не поперся к вратам через все подземелье.
— Твоя правда,— скрипнул зубами Шапшен.— А как тебе удалось выбраться из подземелья в первый раз?
— Я случайно упал в подземную реку, она и вынесла меня на свет.
— Так может...— Начал было Шапшен, но я снова его огорчил.
— Подняться вверх по подземной реке не удастся: слишком сильное течение. Да и не знаю я, где находится вход в промытое ею в камне русло.
— Жаль,— вздохнул Отец нищих.
— Жаль,— согласился я.— И вот еще что...— я замялся, не зная как преподнести Шапшену неутешительное известие.— Я достаточно хорошо осмотрел остров, на котором находятся врата и... В общем, там не было никакого источника.
— Должен быть!— воскликнул Шапшен, резко обернувшись ко мне.
— Неужели твое желание так много для тебя значит?— спросил я, упрямо выдержав его испепеляющий взгляд.
— Много?!— зарычал он.— Смотри же, несчастный!
И с этими словами он сорвал маску.
Боже...
Я едва не поперхнулся комком, вставшим у меня поперек горла.
Его лицо... оно... такое впечатление, будто какой-то злодей перемешал дюжину различных пазлов, а потом доверил безумцу собрать портрет человека. В результате получилось... то, что получилось. Кроме пары глаз, расположенных по недоразумению на положенных местах, у него было еще три ока, небрежно налепленные на лицо под разными углами, где придется. На месте носа находился рот. А еще один, беззубый и сморщенный, сиротливо ютился между бровями, расположенными почему-то под подбородком, торчавшим справа. Нос отыскался там, где шея плавно переходила в покатый лоб...
Короче! Я теперь понял, почему Шапшен носил маску и был с ним полностью согласен: ТАКОЕ не стоит показывать людям.
— Я хочу вернуть свое лицо,— заговорил со мной сморщенный рот. Второй, на месте носа, в точности воспроизвел движения губ, но из него не донеслось ни звука. Не удивительно если учесть, что под губами прятался четвертый глаз.— Это мое единственное желание.
Он, к моему величайшему облечению, вернул маску на место.
— Я сделаю все, что в моих силах,— пробормотал я, испытывая слабость. То ли на меня подействовало неприятное зрелище, то ли дали о себе знать старые раны. Я сунул руку в сумку, достал бутылек и допил зелье до конца. Теперь, если мне снова станет худо, придется плотнее стиснуть зубы.
— Я могу идти?— спросил я Шапшена, встав с лежанки.
— Помоги мне, а я помогу тебе,— попросил меня Отец нищих.— Никто другой не знает сандорское подземелье так, как я. Я знаю, как справиться с порождениями Центалы. Я...
Договорить он не успел, так как в помещение снова ворвался прежний оборванец. Да, в этот раз именно ворвался и с порога, выпучив глаза, сказал:
— Явился Эльбикар и требует выдать ему мальчишку.
Шапшен глухо зарычал.
— Как же быстро ему донесли.
Он был раздосадован, но не удивлен. И я, впрочем, тоже.
Среди нищих было немало бывших воров, пострадавших за тягу к чужой собственности. По законам Варголеза пойманному вору отрубали правую руку. Кого-то это останавливало, но не всех. Если однорукий попадался снова, ему рубили левую. И теперь он не мог не только воровать, но и выполнять какую бы то ни было другую работу. Некоторых содержали их домочадцы, а остальные вынуждены были зарабатывать на жизнь подаянием. Так они волей-неволей становились членами большой сандорской Семьи. Одни были благодарны Шапшену за заботу и покровительство, другие же исправно доносили на него Эльбикару. Предателей топили, как крыс, в городском канале, но всякий раз появлялись новые.
— Не бойся, я не собираюсь выдавать тебя Эльбикару,— повернулся ко мне Шапшен.
— Но Отец!— воскликнул оборванец, принесший дурную весть.— Эльбикар пришел не один. Наши дозорные обнаружили его людей. Они повсюду!
— Это еще раз говорит о том, что разойтись миром не получится,— твердо заявил Шапшен.— Собирай людей! Окажем Эльбикару достойный прием.
Оборванец не разделял уверенности покровителя, но воспротивиться не посмел, поклонился и выскочил из комнаты.
— Кажется, из-за меня у тебя назревают большие неприятности...— В голове вертелись разные мысли, безумные и героические — кому как.
— Глупости! Ты тут не при чем. Просто Эльбикар подгадал удобный случай, чтобы со мной поквитаться. Рано или поздно это должно было случиться. Два паука никогда не уживутся в одном горшке.
Я потянул меч из ножен.
— Если начнется заварушка, я готов...
— Нет,— снова перебил меня Шапшен.— Ты мне нужен живым. Твоя задача — найти способ проникнуть в чертоги врат. А с людьми Эльбикара мы сами разберемся. Так что сиди здесь и не высовывай носа — наш разговор еще не окончен... Идем, Моус.
Здоровяк легко оттолкнулся от стены и, потирая кулаки, вышел из помещения следом за Шапшеном.
Я подошел к окну, но сквозь муть бычьего пузыря невозможно было что-либо рассмотреть. Поэтому я, вопреки предупреждению Шапшена, вышел из комнаты и остановился на крыльце, прислонившись плечом к дверному косяку.
Квартал Проклятых напоминал городской район, подвергшийся ковровой бомбардировке. Большая часть домов была основательно разрушена, улицы завалены битым камнем. Правда, его сгребли в кучи, напоминавшие теперь баррикады. Нищие обитали в уцелевших домах, даже если сохранился лишь нижний этаж, а так же в подвалах и среди развалин, укрываясь от осадков под собранными из досок и веток крышами. Сейчас они выходили на улицу и следовали за своим покровителем. Не все, только мужчины, способные держать в руках оружие. Остальные — женщины, старики, дети — напротив, спешили укрыться среди торчавших к небу стен и в подвалах. Некоторые, правда, занимали места за баррикадами и на уцелевших верхних этажах ветхих построек. Действовали организованно, словно всю жизнь только и готовились к этому дню.
Повернув голову направо, туда, где улица расширялась до размеров небольшой площади, я увидел в группу людей, несколько отличавшихся от обитателей квартала Проклятых. Впрочем, внешние различия были незначительными: одежда немного чище и целее, а морды откормленнее и кровожаднее. Их было человек двадцать. Возглавлял их Эльбикар собственной персоной. Я сразу узнал его. Еще бы: трудно забыть человека, который с наслаждением прожигал в тебе дыры каленым железом!
Шапшен и его сопровождающие остановились в нескольких десятках шагов от поджидавшей их воровской шайки. Некоторое время они разглядывали друг друга, потом заговорил Эльбикар:
— Отдай мне человека, убившего моего брата, и, может быть, ты доживешь до следующего утра.
Я посмотрел на небо. До заката оставалось не так уж и много: солнце уже коснулось края крепостной стены.
— У тебя была возможность наказать его, когда он попал в твои руки. Но ты ею не воспользовался. А теперь он находится в квартале Проклятых, под моей защитой. Поэтому тебе и твоим людям, прячущимся среди руин, лучше уйти.— Шапшен говорил спокойно и уверенно, несмотря на то, что стоявшие за его спиной "бойцы", хоть и превосходили в численности людей Эльбикара, но серьезно уступали им в качественном плане.
— В таком случае, ты умрешь вместе с ним,— подвел итог короткой беседы воровской вожак, и стукнул кулаком в ладонь.
По сигналу его люди, издав воинственный рев, ринулись на неприятеля. Им на встречу, обтекая оставшегося стоять на месте Шапшена, с криками не менее яростными, бросились отборные силы нищих. Две группы столкнулись посреди площади, звонко затрещали черепа под ударами палок и камней, брызнула кровь из ран, нанесенных ножами и заточками, послышались крики и стоны раненых, на землю упали первые убитые.
Такого боя мне еще не доводилось видеть. Ни мечей, ни копий, ни доспехов. В ход шло самое примитивное оружие, а если такового не было, бились голыми руками, кусались и царапались, пытались выдавить глаза противника пальцами. Упавшего топтали, колотили по голове попавшимся под руку булыжником, превращая ее в кашу из обломков костей, мозга и крови. Один нищий вцепился зубами в предплечье противника и замотал головой, пытаясь вырвать кусок мяса. Вор схватил его за голову и мощным рывком не только разжал челюсти, но и порвал рот, а потом вогнал в разверзшуюся пасть огромный кулак. Но его тут же пронзил колом оказавшийся рядом оборванец, а когда тот упал, корчась от боли, нищий запрыгнул ему на спину и принялся душить, зажав горло между коленом и прочной палкой.
