Ижорский гамбит Византийца

Первые полдня ушли на осмотр красот, вторые на знакомство с настоятелем Арсением и обширной братией. Гаврила Алексич, по моей просьбе упросил двоюродного брата дать мне в провожатые монаха. Тот показал каждый закуток, рассказывая истории связанные с ними, а также поведал о традициях, которым уже более ста лет. Одна из них перекликается со старинным греческим обрядом — бить в блюдо во время общей трапезы. На край стола ставилось блюдо с пищей, старший из братии ударял в него большой ложкой, чтение молитв прекращалось, все вставали и благословляли пищу, а затем начинали трапезу вслед за игуменом. В наше время, для того, чтобы привлечь внимание за столом стучат ножиком по ножке бокала. Оказывается вот, откуда всё пошло.

На третий день моего пребывания в монастырь съехались 'кормильцы': представители сёл и деревень, закреплённых за монастырём, которым сдавали землю в аренду. Группа была разношёрстна. Как по возрасту: начиная от седого старичка, неопределённого, глубоко за пенсионного срока и заканчивая пылким юношей, дай бог переступившего шестнадцатилетний рубеж. Так и по достатку: начиная от одетых в явно заштопанную и залатанную одежду, заканчивая витой гривной на шее и сапог из дорогой кожи. Тем не менее, держались они все вместе, не высказывая пренебрежения, друг другом. Иными словами — дружный коллектив. Побеседовав с несколькими из них, меня заинтересовала экономическая составляющая монастыря. Вообще бюджет столь уважаемого церковного заведения был весьма любопытен. Земельная рента приносила обители всего десятую часть дохода, но арендаторы, коих все называли 'кормильцы' соответствовали столь высокому званию в более широком смысле. Именно они кормили не только прожорливых божьих слуг, но и население многих городов. Так что хоть и мал золотник, но монастырю был дорог. Помимо этого существовали ещё несколько источников обогащения, такой как вклад 'по душе', когда прихожане делали дарения, дабы обеспечить молитвы монастырских монахов по душе умершего вкладчика и его родственников. И разумеется вклад 'для пострижения'. Богоугодным делом считалось отречься от мира через пострижение в монахи даже за несколько минут до смерти. Треть дохода приносила торговля, освобождённая от всех пошлин. Остальную доходную часть добирали всевозможными услугами. Пока я это всё выяснял, к нам подошёл монах и пригласил в специально подготовленную комнату для разговоров. Настоятель монастыря сидел с нами за общим столом, а чуть в стороне, сутулый писарь вёл бухгалтерию. Беседовать долго не пришлось, рабочая группа монахов всё подсчитала заранее, и оставалось только озвучить на словах решение Настоятеля. В итоге, после расчёта с ладожанами и монастырём, сельскохозяйственной техники у нас не осталось вовсе. Монах с потрясающей точностью назвал количество общин, равное оставшимся плугам с боронами. Как это получилось, не знал даже и Гаврила Алексич, когда на мой вопрос о возможном сговоре просто развёл руками. Мол, лукавить в подобных местах православный человек не может.

— Каждая община получит один плуг с хомутом и конской упряжью, железную борону, десять кос и тридцать серпов, — проговорил Арсений, обращаясь к арендаторам. — Стыдно сказать, многие пользуются деревянными серпами — железо дорого. Кроме того, в нашу обитель доставили механизм, который очень поможет очищать и отбирать крупное зерно. Так что, уважаемые 'кормильцы', более не сетовать на непогоду. Все условия для вас.

После обедни мне пришлось запрячь лошадь и вспахать борозду, наглядно демонстрируя работу плуга. Старосты цокали языками, тихонько переговаривались друг с дружкой, после чего испробовали сами. Сравнивать было с чем. Гордость землепашцев, двухзубая деревянная соха с железными сошниками лежала поблизости, как позабытая вещь. С винтом, регулирующим лемех плуга, разобрались быстро, на сохе пахарь просто изменял усилие, которое оказывал на плечи, определяя нужную глубину борозды, тут же было намного проще. За очень короткое время крестьяне вспахали землю, да не абы где, а на холме, после чего руками очистили лемех от земли и были в полном восторге. Следующей демонстрацией шёл покос травы. Пока отбил, наточил, показал, почему так, а не иначе, в точности, как учил прадед Андрей, меня окликнули.

— Алексий, тебя Сбыслав Якунович зовёт. Случилось что-то, голубь наш с посланием прилетел.

Монах, сопровождающий меня, подошёл как раз, когда я взял в руки косу. Так что пришлось передать инструмент стоявшему поблизости от меня сельчанину.

— Прошу прощенья православные, как обращаться с косой, вы и без меня знаете, да ещё и поучите. — Среди старост раздался смешок.

Мы снова оказались в кельи настоятеля. Дожидались только меня, так что как только я вошёл, установилась тишина. Якунович сидел с бледным лицом, остальные были встревожены.

— Проходи сын мой, присаживайся. Грамоту мне вчера из Смоленска доставили, о тебе там говорится. — Настоятель улыбнулся, тем самым подчёркивая для остальных, что ничего плохого в послании не было. — Но, то дело прошлое. Тревожное известие получено сегодня, зачти, Сбыслав.

— Сокол мо... это неважно... вот, Строган змий подколодный отправил воевати на остров четыре десятка римлян злющих. Сбереги живот... Дальше дела не касается. — Боярин отпустил полоску тончайшего пергамента, и она снова свернулась в трубочку.

— Змеюка пронюхал про Орешек, надо поспешать! На Ладоге перехватим, да утопим. — Высказал свою мысль Гаврила Алексич.

— Тише, Гаврюша. Допустим, успел ты, и что дальше? Ни за что ни про что римлян побьёшь? — Настоятель покачал головой, двоюродный брат предлагал откровенный разбой. Может, и стоило так поступить, не церемонясь с душегубами, однако Закон защищал иноземцев от подобного.

— Римляне подойдут к острову, и если не смогут застать Бренко врасплох, то просто подожгут его. Тогда... вся затея псу под хвост. — Ильич сказал своё слово.

— Я за предложение Гаврюши, — Сбыслав провёл ладонью по лицу, словно старался снять с него усталость, — догнать и утопить. Строган ни перед чем не остановится. Ему не важно — откуда придёт хлеб, не будет нашего, он купит у ляхов и перепродаст свеям. Прав и Пахомушка, остров предадут огню.

Арсений посмотрел на меня, но я лишь кивнул головой, соглашаясь с мнением последнего оратора, после чего произнёс:

— Сделайте так, чтобы латиняне напали на вас первыми. Хватит Новгороду голод терпеть! Смерды по городам бегут из-за неурожаев, этак, скоро и сеять станет некому. Впервые, за столько лет запас хлеба на год сделан. Благословляю вас дети мои, на подвиг ратный. Ступайте, пора собираться в дорогу. — Настоятель привстал с лавки, перекрестил каждого по отдельности, подставляя крест для поцелуя. — Исповедуйся перед дорогой, Алексий.

Пахом, Сбыслав и Гаврила вышли за дверь, в кельи остались я и священник. Не успев вымолвить и слова, как настоятель потянул меня за рукав, открывая потайную дверь, замаскированную под иконостас. Крохотная лампадка вдалеке, тускло освещала узкий проход, ведущий к спрятанной в стене келье.

— Поговорим здесь. Мы с Ермогеном пятнадцать лет знакомы, Иннокентий его, у меня в этом году жил, так что, кто ты такой, мне известно. Ответь, почему ты, византиец, помогаешь нам? — Священник чуть ли не за грудки держал меня.

— Когда-то была создана великая империя, где на одном её конце человек ложился спать, а на другом уже поднимался, так как наступало утро. Внешние враги, при помощи иуд развалили её на куски. Русь скоро станет империей, здесь будет третий Рим и четвёртому не бывать! И чем крепче вырастит её тело, тем меньше шансов останется у её врагов. Свет и тьма всегда будут бороться друг с другом. Русь — это свет. Господь велел помогать Свету.

— Мы все воины Христовы. Начни с малого и вскоре большое станет подвластно. Ступай за мной, я выведу тебя отсюда.

Настоятель приподнял деревянный люк, и мы вскоре оказались во дворе, опередив новгородцев на пару минут.

Нанятые для похода в Смоленск две ладьи, после того, как разгрузились в Юрьевском монастыре ушли в Новгород. В нашем распоряжении было лишь судно Ильича, к команде которого прибавилось восемь наёмников, Сбыслав, Гаврила и я. Согласно плану, разработанному по дороге, бояре оставались в столице. Угроза семьям, во время клановых разборок была существенной. К тому же, через две недели должна была состояться свадьба, а выдавать дочку замуж без присутствия отца казалось неправильно.

— Ты уж Пахомушка не задерживайся, а мы тут, с Гаврюшей, Строгану хвост прижмём. — Сбыслав соскочил на причал, принял почтового голубя в клетке и вместе с Алексичем отправился по домам.

Как ни спешили мы, наёмников в Ладоге не застали. Ощепок сумел договориться с владельцами кноров, те приняли отряд и под видом мирных купцов помчались к Ореховому острову. Хозяин харчевни, где происходил разговор владельца судов и Ощепка, рассказал следующее:

— Тощий поначалу не смог договориться. Купец ожидает свой товар уже месяц, вот-вот подвезти должны, я тут всё про всех знаю. — Трактирщик сделал паузу, посматривая на чешуйку резаны, опускающуюся из моих пальцев на засаленный стол. — А потом, он показал какой-то кусок кожи.

— Дальше что? — Мои пальцы сжали очередную резану, не давая ей выскользнуть.

— Ну, возки считать стали, сколько и куда, там... про зерно разговор был.

Информации больше не было, и корчмарь стал нести околесицу, в надеже дополнительного заработка. Пахом понял, что мы опоздали, и теперь надо было узнать какую фору, имел противник, а посему, хлопнув ладонью по выщербленной доске, произнёс: — Когда они отплыли?

— С утра, харчей с собой, на три дня взяли. Лоцмана высадили, знать дальше Невы не попрут. — Мы встали из-за стола и направились к выходу. — Четыре десятка их, не больше. — Прозвучало уже в спину.

Ощепок вывел свейские корабли к 'Орешку' ранним утром. Намереваясь обойти остров минуя отмель, как это обычно делали купеческие суда, направляясь к Неве. Дежурный с вышки отметил на фанерке три крестика, прочертил под ними черту, дорисовывая стрелку наконечником вниз. Если бы ладьи шли в обратном направлении, то стрелка указывала бы вверх. Таким нехитрым способом велась статистика, отслеживающая товарный поток, во время навигации проходящий возле Орехового острова.

— Как только достигнем середины острова, — Ощепок инструктировал хозяина кнора, — резко поворачиваем и причаливаем к берегу.

По уговору, остальные суда должны были повторить манёвр за флагманом и, уточнив, что проблем не будет, продолжил:

— На берегу один караульный, если не спит — значит, придётся повозиться.

Бренко просыпался в лагере первым. Не потому, что спать не любил, просто большую часть своей жизни он провёл в походах, и безукоризненно соблюдал распорядок дня. Случаев, когда халатное отношение к воинской службе приводило к печальным последствиям, на его памяти было предостаточно. Теперь же, когда стал кастеляном строившейся крепости, ответственности — прибавилось. Вот и теперь, он проверит караул, прогуляется возле почти законченной башни, по пути разбудит кашевара, поинтересуется, что будет на завтрак и в конце маршрута навестит дежурного на вышке. Дабы ушкуйники не расслаблялись, Людвиг, по совету Алексия, несколько раз устраивал учебную тревогу. Получалось плохо, но с каждым разом, время, потраченное на облачение — сокращалось, а проснувшиеся бойцы всё меньше выглядели испуганными утятами, потерявшими маму-утку, и не знавшими куда идти.

Динь-динь! — Прозвенел колокольчик два раза. Через пару секунд сигнал повторился, после чего колокольчик стал звонить, как ненормальный, не переставая.

Злобко спал, будучи уверенным, что ему удастся обмануть Бренко, когда тот будет обходить остров. Перед заступлением на вахту, нерадивый ушкуйник набросал сухих веток возле поста, надеясь проснуться от звука издаваемого ломающимся хворостом под ногой человека. Всё произошло слишком быстро. Ветка, как ей и положено треснула, спящий караульный проснулся, открыл глаза, и в следующее мгновенье острое железо ножа полоснуло по горлу.

— Аррхх. — Воздух вырвался из разрезанной гортани. — 'Приказчик с медовухой, но как'? — Пронеслось в мозгу умирающего ушкуйника. Захотелось крикнуть, позвать на помощь, но было поздно. Не знал Злобко, что Уставы караульной службы, так безжалостно вводимые в отряде пришлым византийцем, были написаны кровью, таких, как он — любителей въехать в рай на чужом горбу.

— Витязь, какая встреча. Тьфу! — Ощепок сплюнул, вытер лезвие ножа, расстегнул ремень на убитом и перепоясал себя трофейным мечом.

Начало было удачным. Наёмники высыпали на берег. Не зря они называли себя 'Чёрная вода'. Подкрасться в предрассветное время, пока вода ещё темна и вырезать спящих, чтобы вода снова стала чёрной от пролитой крови — вот их конёк. Свейские гребцы не торопились, если всё будет удачно, то они присоединятся в самом конце, когда опасность будет минимальна. У каждого своя работа.

— Вглубь острова, — Ощепко махнул рукой, — лагерь там, живее Ральф.

Бренко не мог сообразить с какой стороны нападение. Караульный, заметивший неприятеля, должен был бежать в лагерь с докладом. Пока что, никого не было. Драгоценные минуты шли и вскоре, с южной стороны послышался шум, словно кто-то скрадывался.

— Шевелись! Яков, от амбаров ни на шаг. Строиться в линию! Стрелки на фланги! Первый амбар за спиной! — Скомандовал Людвиг. — Яков, Филин! Пасите тыл!

Разгорячённые предстоящей резнёй спящих, наёмники выскочили на полянку. Десять палаток и пяток широченных амбаров выросшие промеж пеньков недавно срубленных деревьев. Всё, как описывал Ощепок. Только вот вместо спящих — строй воинов в броне. Что ж, им платят и за эту работу.

— Бей! — Бренко и Ральф выкрикнули одновременно.

Индивидуальная подготовка наёмников была лучше, но русские сражались в строю и все были защищены доспехами. Стрелки пустили по одной стреле, сразив шестерых, и сразу отступили за спины меченосцев. Потеряв авангард, волна нападавших разбилась о строй защитников. И тут Ральф проявил хитрость. Четверо наиболее крепких кнехтов, прикрыв себя круглыми щитами, собрались в кулак. За ними стали ещё четверо, а спустя несколько секунд был образован клин, который с рёвом вонзился в строй новгородцев. В принципе, при должной сноровке, даже строй в две-три линии может выдержать, если бы не брошенные понизу метательные топорики. Стрелки, стоявшие сзади, упёршись в землю, попытались удержать формацию, но тщетно. Оборона оказалась разорвана, отряд Бренко тут же поредел как бы ни на десяток. Стоявшие в центре оказались на земле, некоторые просто упали, кто-то навсегда.

Бой стал распадаться на отдельные поединки, чего допустить было нельзя для ушкуйников, и к чему так стремился Ральф. Необходим был нестандартный шаг.

— Лес горит! Пожар! — Заорал Бренко.

Наёмники на секунду замерли, оказаться в горящем лесу, когда вокруг деревья — равносильно мучительной смерти. Особенно, если лес преимущественно хвойный. Такой вспыхивает за мгновенье и набирающий силу жар убивает всё живое, что не задохнулось в дыму. Человек подсознательно хочет бежать.