— Ах да... тут еще что-то написано... когда я увидел... это... у меня как-то вылетело из головы, что рядом может быть вразумительный текст... хм... ага... начинаю понимать...

Там говорилось, что девочек в еде ограничивали матери, а взрослые терски могли есть сколько душе угодно или сколько пальма даст. Душам их было угодно самое разное. Большинство, нажравшись на всю оставшуюся жизнь во время преобразования, останавливались на достигнутом или прибавляли, но немного. Зато некоторые соревновались между собой, тем более, что это помогало получить титул матриарха. Они достигали размеров, о которых (как обычно) рассказывали анекдоты и легенды.

— То есть это все-таки не реальное чудище, а иллюстрация к какой-то байке,— сделал вывод Кей.— По принципу: хотите верьте, хотите — нет. Не верю. Наша толстопышка Джуна по сравнению с этим монстром — все равно, что поросенок рядом с бегемотом. Хотя и Джуна — тоже перебор.

— Не любишь ты солидных женщин,— констатировала Мария очевидное.— Наверное, девочка Анечка нанесла тебе в детстве глубокую психологическую травму, закинув тебя на дерево.

Кей грустно вздохнул:

— Вынужден признать, что нечто подобное действительно имело место — она поймала меня и моего лучшего друга и подвесила за шкирки на крючках в раздевалке. Друг посоветовал замереть и не дергаться, чтобы не порвать одежду. Мы долго ждали, когда придет учитель и спасет нас, и обсуждали нашу печальную участь. Но быстрее вернулась сама Анечка, очень удивилась, что мы все еще висим, сжалилась, сняла и прямо так же, за шкирки вынесла обоих в коридор — это все видели, и получилось очень унизительно. Но хватит уже вспоминать мою бывшую.

— Ты что на ней потом женился?! Ты был женат?! Почему я не знала?!

Кей рассмеялся:

— Ага, повелась, повелась...

— Все выдумал что ли?

— Ну если инферанцам можно придумывать анекдоты про терсов, почему бы мне не травить байки про Анечку.

— Да ну тебя. Я вообще-то серьёзно хотела сказать, что антропологу не пристало распространять личные вкусовые пристрастия на другие народы,— назидательно заявила Мария.— К тому же тут столько разноцветных "суперпышек", "мегакачков", "скелетиков" и прочих лилипутов с великанами, что земляне стали мне казаться слишком одинаковыми. А у тебя нет такого ощущения?

— Немного есть,— признал Кей.— Я даже готов признать, что у этой мадам симпатичная морда,— Кей ткнул пальцем в книгу, указывая на ангельское личико терски, почти утонувшее среди волн жира.— Но подобное сочетание красоты и уродства совершенно вне пределов моего чувства прекрасного, даже если для терсов она — богиня плодородия. Ты только посмотри на ручищи — не то, что не обхватишь, даже не обнимешь!

— А все почему? Потому, что ей этими руками своего мужика в космос запускать!— попыталась оправдать громадину Мария, тыкая пальцем в терса.

— И как же он ее... откуда у них дети появятся?

— Кому что! Ну... мало ли... пролезет как-нибудь... через какую-нибудь складочку...

— И задохнется.

— Будет дышать через трубочку.

— Там трубочкой не обойдется, там нужен садовый шланг! Вот же страшилище! Вся по пляжу растеклась, я даже не понимаю, где у нее то, что у приличных женщин называется ножками.

Мария засмеялась и напомнила:

— Это тоже твое личное эстетство и вкусовщина. Не забывай, что для здоровья безразмерных даже такое ожирение не опасно. У них вся суть эволюции состояла в том, чтобы дотащить максимальный груз энергии из точки А в точку Б и не загнуться от инфаркта. То есть живой грузовик.

— Кстати, насчет здоровья: у них ведь должны быть проблемы, как у белых карликов? Из серии, как почесать нос, если на сгибе руки закреплен футбольный мяч.

— Это в главе про шаперонцев объяснялось.

— Я ту часть, что про толстяков, в основном пропустил. После описания чуда анабиоза противоположный процесс показался мне нудным повторением того же самого в обратном порядке.

— Во-от,— назидательно подняла палец Мария.— Не читал, а осуждаешь.

— Но фрагмент о том, почему у их женщин самые большие бюсты (даже по сравнению с остальным телом), я внимательно изучил.

— Предсказуемо, что именно этот кусок привлек твое особое внимание: кто о чем, а мужики о сиськах,— Мария неосознанно повела плечами и тряхнула своими прелестями, весьма выдающимися на фоне узкой талии.— Там и правда полно нудятины про расщепление белков и жлобскую экономию каждого джоуля энергии,— признала она,— потому что в этом их...

— Да помню я, цель — сделать грузовик. А в случае терсок — еще катапульту и батут. И водяной матрас. И большой трехмерный лабиринт в складках с маленьким призом, спрятанным в самом центре.

— Прекрати, а то я начну ржать, а не объяснять!

— Что объяснять?

— Как у них руки сгибаются вопреки всем проблемам.

— Ах, значит все-таки проблемы?

— Конечно. Кости у них немного длиннее, чем у карликов, руки наполовину из жира, а жир мягкий, но все равно с какого-то момента выросшие под жиром мышцы начинают мешать сами себе. С разгибателями еще терпимо, а вот со сгибателями типа бицепсов — проблемы.

— И что? Очередная хитрость?

— Типа того. Часть мышцы, которая испытывает слишком сильное давление о кость, полностью расслабляется и сминается.

— Но тогда работает только оставшаяся половина мышцы?

— Половина или еще меньше. Усилие, конечно, совсем не то, но если надо просто дотянуться куда-то, можно пережить. Так они могут очень сильно себя "мять" и "плющить", добираясь, куда нужно, и даже протискиваются в дверной проем вдвое шире себя.

— Такое я видел, кстати. То еще зрелище.

— А ты когда-нибудь видел, как суперпышка пытается почесать себе сосок?

— В смысле? А, дошло, она же до него не дотянется?

— Не дотянется, но попытается воспользоваться методом "смять" и "сплющить". Вот только очень упругая кожа, из-за которой у безразмерных не бывает целлюлита и морщин, разрушит хитрый план. Я как-то наблюдала такую сценку... на грани комедии и порнографии, так что эту запись я тебе не перешлю, уж извини.

— И не надо. Не тот раздел порно, который я бы стал смотреть. Миколе пошли.

— Ага, щас, разбежалась.

— Но, судя по всему, недостаточная свобода движений может быть весьма раздражающим фактором, и даже ощущение собственной мощи это не компенсирует.

— Аллилуйя! Даже мужчина понял, что сила — не главное.

Кей покосился на "эпическое полотно" и спросил:

— Ты, наверное, могла бы компьютером посчитать, приблизительную силу этой... корпулентной дамы, если допустить, что она все-таки реальна? Сколько в ней метров вширь, вдаль и ввысь, какая суммарная масса?

Мария присмотрелась к иллюстрации и резюмировала:

— Вот прямо так сходу не получится. Художник изрядно "поигрался" и с ракурсом, и с перспективой, даже пропорции исказил, чтобы усилить впечатление. Я бы исходила не из размеров, а из ресурсов. Это уже не просто числа, а соответствующая кормёжка. Даже у терсов не найдется столько жратвы, чтобы выкармливать динозавров.

— А разве анатомия и такое позволяет?

— Даже самим безразмерным неизвестен предел, а ты меня спрашиваешь. У них куча разных небольших "апгрейдов". Так что, если будет очень-очень много еды, тогда... даже не знаю. Но когда-нибудь, обещаю, я вплотную займусь изучением всяких "суперпышек".

Кей вернулся к книге, где история терсов подходила ближе к современности.

Ни раннее физиологическое созревание, ни обряды, позволявшие участвовать в сборе урожая, еще не давали молодым парам права заводить детей. Узкоспециализированная раса рано научилась регулировать рождаемость, поскольку нигде, кроме островов с особым видом деревьев, они жить не могли. Если население увеличивалось, громадным терскам могло не хватить сока, чтобы удовлетворять свои непомерные аппетиты. Поэтому все подходящие острова были заполнены до тщательно выверенного уровня, и за его соблюдением очень ревностно следили матриархи племен.

Только изредка терсы занимали пустынные острова, перенося туда саженцы пальм и грибы, без которых сок этих пальм оставался неполноценным. За сотни лет некоторые острова размывало водой, они становились слишком маленькими и непригодными для жизни, но в других местах, на отмелях, где оседал ил и песок, появлялись новые. Во время "обсыханий" озерный край съеживался, угрожая терсам вырождением и вынуждая их вновь смешиваться с инферанцами. А в лучшие времена водная гладь, наоборот, простиралась очень далеко, терсы плодились и процветали. К счастью для них за все это время реки, питающие озера, не пересохли и не изменили свои русла.

В принципе, их женщины могли выжить и в других местах, но куда девать беззащитных мужчин? В цивилизованные времена они стали заниматься искусством, наукой или магией, но в древности их роль сводилась к добыче сока и оплодотворению. И в войнах, конечно, участвовали только женщины.

Нападали на них из-за деревьев, никаких других ценных ресурсов на островах не было. Пальмы, если с ними бережно обращались, можно было "доить" сотни лет. Но аккуратно добираться до плодов умели только терсы, другие жадничали и варварски рубили деревья, чтобы собрать весь урожай сразу.

Срубить пальму каменным топором — та еще задача, но если топор (или, скорее, молот) находился в руках арранца, тогда силы (и дури) могло хватить.

Но сок сохранялся недолго, он прокисал, как только плод прекращал обмениваться жидкостью с живым деревом. Амазонки не собирались мириться с подобным варварством и расточительством. Отступать им тоже было некуда, позади — острова, занятые другими терсами.

Против белых карликов амазонки использовали небольшие пальмы, вырванные с корнем. От удара такой "дубиной народной войны" даже могучие арранцы летели очень далеко и высоко.

Иногда туда забредали и другие воинственные племена, некоторые даже пытались обстреливать терсок из луков. Непонятно — насколько правда, а насколько очередная байка — но утверждалось, будто терски оказывались настолько мягкими и упругими, что стрелы не могли проколоть им кожу, отскакивали и летели куда попало, в том числе могли поразить стрелявших. В более поздние эпохи, когда большинство народов перешли к земледелию, терсов и вовсе оставили в покое.

Но рассказы или, скорее, россказни о непобедимых амазонках, конечно, никуда не делись.

В современном мире озерные терсы могли бы давным-давно упростить себе жизнь, пользуясь веревками и блоками, чтобы забираться наверх. Но это означало бы посягнуть на основы основ, благодаря которым они возникли как раса. Такие еретические идеи для консервативных матриархов казались совершенно неприемлемыми. Они не запрещали носить тканую одежду или использовать лодки, простейшую бытовую магию озерные племена тоже использовали, но других запретов и отживших своё традиций оставалось ещё полным-полно.

Подобная осталость устраивала немногих. Молодые терсы готовы были променять дремучий и бессмысленный консерватизм на блага современной цивилизации, перебравшись в города. Матриархи не пытались удерживать кого-то насильно, но специфическая анатомия препятствовала эмиграции. Визанский урбанизм дружелюбен и к тяжеловесам, и к легковесам, но не до такой степени. Женщин терсов природа ограничивала не так жестко, поэтому в поисках "новой жизни" уезжали, в основном, не очень крупные юные девочки или девушки, их забирали к себе родственники, которые в городе уже обустроились.

Уехавшие увозили с собой аппетиты растущих организмов, освобождая ресурсы, так что матриархи уже не следили за рождаемостью, которая многократно превысила смертность. Тонкий ручеек "терской крови" постоянно тек в города.

А там молодые терски все равно предпочитали выходить замуж за своих соплеменников. Про другие расы тоже можно было сказать что они предпочитают своих, но из-за терских контрастов это выглядело комично. Полушутя-полусерьезно говорили, что это такой "зов крови". Никакой враждебности к другим расам терские женщины не испытывали, просто считали их мужчин слишком толстыми и некрасивыми. Для романтических отношений они упорно искали кого-то похожего на своих сородичей — симпатичных, высоких и, главное, как можно тоньше. Терсов-чистокровок они в городе найти не могли и довольствовались метисами — плодами смешанных браков предыдущих поколений. Если таковых в пределах досягаемости не обнаруживалось, толстушки начинали присматриваться к ликки, которые не сильно сопротивлялись. Да и как бы они смогли?

А за терсами-метисами закрепилась слава ловеласов — не в том смысле, что изменяли, а потому, что непринужденно находили "подход" к женщинам всех рас. Их даже размеры "черных пантер" данхарок не пугали (да и откуда взяться страхам, если собственная мамочка или сестренка величиной не с пантеру, а со слониху). Шутливая поговорка утверждала, что своими ухаживаниями терсы способны покорить самое большое сердце. Правда, в буквальном переводе эта поговорка обходилась без эвфемизмов насчет "сердца" и звучала значительно грубее, вполне в стиле многих других баек про терсов.

Некоторые историки, однако, вполне всерьёз выдвигали теорию, что, подвергаясь насмешкам, терсы тем самым привнесли кое-что важное в современную цивилизацию: своим примером они смягчили нравы и отчуждение. Были даже такие, кто специально изучал анекдоты об этом народе. И они отмечали, что век от века тональность историй менялась. Они редко становились приличнее, зато постепенно исчезали презрительные коннотации. Также со временем очень контрастные пары, в том числе состоявшие из представителей различных рас, стали восприниматься спокойнее, пока не превратились в обыденность. Терсы продемонстрировали, что ни в контрастах, ни в межрасовых браках нет ничего плохого. Причем, сделали это даже не они сами, а, скорее, анекдоты про них.

"Синки"

(подвид "гибкая кость")

Синки — самая высокая раса Виза. Отдельные субъекты, по слухам, достигали четырех метров, хотя Кей никогда не видел таких ни в живую, ни на снимках.

Но и те немногие, кого удалось сфотографировать, поражали своим видом. Они были не только очень высокими, но еще очень худыми и неуклюжими, а их лица с вытянутыми книзу подбородками и ушами выглядели уродливо. Не самая красивая раса, мягко говоря, и не самая приветливая, так что желающих породниться с ними находилось немного, и они сами не любили смешанные браки.

Синки — очень малочисленное племя, которое даже в современном мире жило обособленно. Из-за необычно высокого роста им требовалась специальная одежда, мебель и особая архитектура жилищ. Синки не стремились смешаться с толпой "малышей" — не совсем социофобы и ксенофобы, но, видимо, что-то такое немножко было. Они почти всегда вели себя уравновешенно, флегматично, но неизвестно, было это следствием их генетики или культуры.