Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

Во мраке подсвечивались лишь отдельные части бара "Камелот": ядрено фиолетовая стойка, за которой бариста ловко жонглировал бутылками, китайские лампы в бумажном шаре над бильярдными столами и пара-тройка светильников над диванами по краю стен. Духота и шум крохотного помещения создавались французами-завсегдатаями, не обращавшими внимание на отсутствие кислорода и плохую вентиляцию. "Сомнительное местечко", — подумала я, не привыкшая к таким крайностям. Хотя персонал был одет в выглаженную униформу, тот же бармен гладко зачесал назад черные, отливавшие синим волосы и выпрямил спину, чтобы казаться солиднее.

— Salut, mec!— он перекрикивал общий гомон. Выйдя из-за стойки, бармен радостно раскинул руки и, зажав ими Жульена, похлопал по спине. Они обменялись приветственными фразами в роде "Ca va?", после чего знакомый Жули спросил его на французском.— Где ты пропадал столько времени, чувак? Стая искала тебя.

— Я был в России,— отвесил Жульен достаточно холодно для хороших отношений между ними,— стая нуждалась во мне? Это что-то новое.

— Мы собираем силы, брат! Ты же знаешь: назревает новая волна с северяками, мы должны их уделать! А это кто,— он перевел любопытный взгляд на меня. Хищная улыбочка в комплекте со сверкнувшими серебристыми глазами сделалась более доброжелательной,— твоя крошка? Salut, bebe.

Он положил мне на плечо свою загребущую ручонку, и я невольно ее скинула, поддавшись рефлексам и подсознательной команде.

— Полегче, да?

Нахальный дружок Жульена взметнул вверх брови и, с секунду понаблюдав за мной, предпочел продолжить разговор с моим спутником.

— Наверное, она такая же грубая в постели,— сказал он, будто меня не было рядом,— тогда ясно, что тебя заводит.— Прежде чем Жульен ответил что-либо, бармен продолжил.— И ты не собираешься присоединиться к патрульным? Нам нужны волонтеры.

— Нет, это вряд ли,— Жульен покачал лохматой головой,— в последнее время война сводится к поимке Черной Рыси, а это интересы неких частных лиц, а не моего народа.

— Как ты суров, mec! Раньше не имело значение, кому бить морду.

— А если девушка надерет тебе зад?

"Да раз плюнуть,"— я гордо вскинула голову, хоть никто и не повернулся в мою сторону.

— Девушка, да еще и северячка? Ты сошел с ума, брат? Кто-нибудь типа твоей малышки?— он посмотрел на меня.— Да если эта негодница окажется такой же маленькой и хрупкой, с ней справится самый больной волк. Единственное ее преимущество — это скорость, но скорость не вечна, и двигатель легко можно заглушить одной метко попавшей стрелой.— Он не смотрел на меня. Сжимая кулаки и прорезая когтям кожу ладоней, я сделала глубокий, насколько позволяла потная духотища, вдох, чтобы в порыве гнева не сорваться и не располосовать красавчику рыло. К счастью, он не догадался, что я понимаю французский.

— Мария бы уложила тебя в два счета,— возразил Жульен, и мне на душе заметно полегчало от его поддержки,— но не надейся, что Рысь окажется такой же, как она. Неми, ты разлетишься в щепки: ее не могла удержать псевдо армия О`Конноров.

Постепенно подтягивались и другие посетители бара, жаждавшие вмешаться в спор и вставить свое словцо "за" или "против" назревающей войны.

— Удивительно. О`Конноры всегда знают, что делают. Не зря их признали лидирующей линией в стае и доверили им главную власть. Секрет этой куколки в том, что она тоже не одна. Слышал последние новости? В Риме поймали ее сестричку! Как смотришь на это? Сестричку! Да они горячие девочки, утерли носы лучшему о`коннорскому составу и, по слухам, самому боссу — то-то он разозлился, рвет и мечет. Если раньше их могли пощадить, то теперь прикончат сходу, не разбираясь. Черт подери, да я хочу на это посмотреть! У северяков уже давно не было таких кадров, и наконец-то они притихнут.

— Так ты собираешься добровольцем?— уточнил Жульен. Неми вскинул ладони, будто ответ был очевиден.

— А ты нет, брат? Позволишь им захватить нашу территорию? Какие мы после этого патриоты! Скоро стаю разбавит новая кровь, отберет наши права, и наш долг — выступить за Францию и за всю западную стаю!

— Эй,— вмешалась я. Десяток пар глаз уставились на меня, но я не видела никого кроме Неми,— ты здесь кто, Геббельс? Сила вскружила голову? Вот и запомни,— я нагло ткнула его указательным пальцем в грудь, не опасаясь его ярости и последствий в виде бунта всего барного наполнения. "Камелот" — пристанище нечисти, и все его посетители были разномастными оборотнями. И я не боялась, потому что я зашла слишком далеко в логово врага, и как вражеский разведчик пыталась выведать все слабые стороны перед приближающейся битвой. Пока что я даже не выдавала своего происхождения, я всего-навсего раскрыла рот, как не полагается делать послушным девочкам, когда мальчики решают жизненно-важные проблемы,— ты простое звено в системе, загипнотизированное сладкими речами твоего лидера. Европа давно бы поймала Черную Рысь, если бы это было нужно всей стае, а не отдельным ее личностям и их ближайшим соратникам. Поэтому прикрой-ка пасть, умник, и не разжигай межрасовых конфликтов, это незаконно.

Неми подарил мне пораженный взгляд: он не ожидал, что я перебью его великолепную и возвышенно-патриотическую речь своим ломаным французским.

Не успела я оглянуться, как начался мордобой. Зеваки поделились на два лагеря: правозащитники западников и отъявленных гуманистов. В головы полетели барные стулья, взлетели кулаки, освещенные туманными волнами ламп. На смену дружескому гомону и басовитому смеху пришел рев. Я загорелась дракой: кровь забурлила в жилах, жажда справедливости и отмщения подкатила к мозгу и окутало его неземной страстью к битве. Природа брала свое; здравый ум отошел на второй план.

В темноте, не разбирая соперников, на меня кинулся какой-то левый мужик, опрокинул на пол. Я сгруппировалась в падении и скинула его мясистое тельце с себя, а то он уже нацелился полапать меня за бока. Вскочив на ноги, я залезла на барную стойку и с криком: "За Нарнию, за Аслана!" атаковала первого же западника, который попался под руку. В плечо мне уперся чей-то кулак, и я ответила взаимностью: попала противнику локтем в подбородок. Я не видела лиц, но слышала громкий разноязычный мат, что гораздо веселее с учетом того, что я присоединялась к горланившим, когда не получалось увернуться от удара. Бутылки разбивались, обрызгивая содержимым паркет. Грохот ломающихся предметов интерьера о шальные кости оглушал восприимчивых к любому звуку оборотней. Точнее тех, кто с гордостью носил это имя. В расслабляющей атмосфере бара и кромешной от лопнувших ламп тьме тела смешались в неразборчивую тень, и в заведении остался один светильник высоко под потолком, который отбрасывал свет на горящие яростью радужные глазища.

— Marie, прости за это,— говорил Жульен спустя десять минут после начала драки. Он выловил меня из орущего стада практически сразу же, не дав получить серьезных тумаков. Я долго вырывалась, желая продолжить начатое и раздать дозу каждому желающему, но Жульен насильно вытащил меня из "Камелота" на улицу.

— Шутишь?— во мне еще кипела кровь.— Да это было круто! Правда, ребра болят, какой-то гад умудрился заехать по ним своей лапищей. Но от меня было явно больше вреда,— я самодовольно распрямила плечи и тут же пожалела, что сделала это. Падая несколько раз на лопатки, я получила боль и в пояснице. Но процесс восстановления начался без замедления. По подсчетам времени, минут через сорок я уже смогла бы вновь ввязаться в драку.

— Да я вижу,— Жульен поднес руку к моей щеке и смахнул капли крови,— ты разбила скулу.

Я поймала его за кисть и надавила на скулу.

— Ничего,— я поморщилась от неприятного ощущения,— пройдет. Знаешь, все равно спасибо за этот вечер, было весело. Хоть мы так и не успели пообщаться.

— Не думаю, что тебе это было нужно, Marie,— он улыбнулся слегка грустно. Мы медленно шли вниз по склону Монмартра назад в ночной Париж. Пока организм был занят регенерацией, я не могла выйти на астральный план и обнаружить врагов поблизости, при этом постеснялась просить об этом Жульена: как-никак он не стал бы доносить на своих одноклановых товарищей.— Но сегодня я понял одну вещь. L`amour — c`est le casino. As-tu ungagne? Donne une chance aux autres jouers. Si tu a un veul de continuer le jou, si tu es pret a risquer encore une fois, monte les argents. Le fin de jou va presenter qui a perdu tout de suit et qui a trouve une jackpot (с фр. Любовь — это казино. Проиграл сам — дай и другим попытать счастье. А коли ты готов рискнуть еще раз, то делай ставки выше — исход игры покажет: потеряешь ли ты все или сорвешь куш). Я догадываюсь, что ты меня поняла.

Мы шли некоторое время в задумчивом молчании.

— Я всегда ставлю на шесть черные,— выдала я ни с того ни с сего. Жульен, впрочем, ничего иного не ждал.

— Если бы ты захотела, я смог бы стать тем, кого хочешь видеть рядом с собой.

— Это невозможно.

— Почему же?

— Джека Воробья не существует; не теряй зря время,— я неловко отшучивалась, хотя в груди все перевернулась. Я молилась, чтобы этого разговора не было вовсе, но его было не избежать.

— Может, я хочу его терять?— воскликнул Жульен с отчаянием, не присущим его по неунывающей натуре.— Может, мне ничего больше не остается?

— Прекрати,— я отмахнулась от его слов,— ты молод, вся жизнь впереди. Со мной — тупик. Разве ты еще не понял? Дорога в никуда. И дело даже не в разнице в возрасте, как я люблю тебя подкалывать и как ты привык думать. Моя сестра и вовсе думает, что я тебя использую ради денег. Жули, мне не нужны деньги: путешествовать автостопом я привыкла. Но мы стали почти как родственники, знаем друг друга лет пять как минимум. Поэтому я очень хочу, чтобы мы расстались как можно быстрее и ты сохранил положение в обществе и свою жизнь такой, какая она сейчас, беззаботной и лишенной опасности.

— Уже поздно, Marie.

Я подняла голову и пригляделась к фигурам, появившимся в конце переулка. Сердце упало куда-то в желудок. Я была не в состоянии драться, пока не завершилась регенерация. И я не верила, что Жульен оказался предателем.

— Ты специально завел меня сюда?— спросила я шепотом, хотя ищейки, размеренно приближающиеся к нам и закрывающие проход, растянувшись по ширине переулка, нас слышали.

— Нет, я не знал,— ответил Жульен несколько сконфужено, но я ему больше не доверяла. Как, к слову, и всегда.

Я резко остановилась. За долю секунды мой мозг быстро собрал данные о потенциальных противниках и нарисовал новый план действий. Два человека. Два мужчины. Оба поджарые, сильные и подтянутые, натренированные охотники, горы мышц. Тяжелые. Довольно неповоротливы. Не знакомы мне. У обоих ноги, как две здоровенные тумбы; руки, как неподатливые зубья капкана. Даже если бы Жульен взял одного из них на себя, то со вторым я бы не справилась: не умея драться в партере, а всегда брала либо ловкостью и изворотливостью, либо боролась с равными по силе противниками.

Я кинулась назад, вверх по переулку. Не видя, что делает Жульен, я слышала только подступающие шаги ищеек. Я бежала, не разбирая дороги, пока не уткнулась носом в могучую великанскую грудь. "Твою ж налево,"— пронеслось в голове, и я мгновенно присела, когда прямо над моей макушкой пронесся кулак. Проскользнув под руку, я с размаху врезала мужчине по затылку, чего было достаточно, чтобы его разозлить. Разворачиваясь, он пытался заблокировать меня ногой и подставить подножку, но я подпрыгнула и, приземляясь, споткнулась-таки о него. Собираясь ударить меня в падении, он занес ногу. Я перегруппировалась в воздухе, подставив небу беззащитный живот, и сила сопротивления его ноги затормозило движение. Его лодыжка пришлась мне на копчик. В момент, когда я как будто бы лежала на его нижней конечности, я оттолкнулась левой ногой и в кувырке назад через голову успела носком сапога заехать ему в челюсть. Забыв о его преимуществе в силе и в состоянии здоровья, я зажглась новым огнем. В отличие от ищейки, мне хотелось жить. Мне хотелось сбежать и спасти не только себя, но и свою сестру. Его мастерство и логика против моих спонтанных решений и отточенных ранее и абсолютно бесполезных навыков. Его цель исполнить приказ против моей жестокой и обузданной ярости, вставшей пеленой перед глазами. Мужчины привыкли драться с детства: подрались, разошлись, попили вместе пива. Женщины не дерутся для того, чтобы уделать кому-то нос, и мы достаточно довольны собой, чтобы добиваться уважения кулаками. Если мы деремся, мы не отдаем себе отчета в последствиях.

Ищейка с ревом бросился на меня, и последнее, что я могла сделать, это рвануться в противоположную сторону, прямо на стену. Выбросив когти, я развернулась к врагу лицом, готовая отделить его голову от тела одним точным движением, но это было невозможно. Он перехватил мою руку и крепко сжал ее. Кулак направился мне в живот. Таким образом, обе его передние лапы заняты в одну долю секунды: он соображал медленнее, чем я успевала действовать, поэтому не ослабил хватку в миг, когда я использовала ее как турник, подтянула тело и освободила путь кулаку ищейки прямо в камень стены. Он начал отпускать мое запястье — я начала падать на спину. Но моя когтистая рука оказалась на уровне его лица быстрее, чем его освободившиеся лапищи, готовые окольцевать меня. Я проткнула ему оба глаза острием загнутых к концу когтей, и в полной темноте он не смог предугадать моих дальнейших действий. Его руки поймали воздух, а я, хоть и упала, но, по-кошачьи перевернувшись, смягчила падение ладонями. Как на пружине, я оттолкнулась от земли и вскочила на ноги.

Наша драка пронеслась за несколько коротких секунд, и к этому времени один из двух ищеек, которых я увидела в первую очередь, уже добирался до меня. Но дорога была расчищена, и я не стала ввязываться в новую, возможно, проигрышную драку, и понеслась обратно на холм. Если бы понадобилось, я бы доползла до Сакре-Кер и умерла бы на подножии лестницы к базилике, но не отдалась бы в руки ищеек и, соответственно, тем, кто давно точил зуб на нашу семью, желая отомстить за свою.

На перекрестке показался автомобиль, и я прыгнула на капот. Водитель ударил по тормозам несколько позже. Я перекатилась по капоту и, сбивая дыхание, побежала дальше, петляя по переулкам. Наткнувшись на пожарную лестницу, я залезла на второй этаж. Перед тем как упасть за горшок цветущего растения, я подтянула лестницу и слабеющими руками закрепила ее на высоте. Шаги ищейки потерялись на горе Мучеников, заглушенные умиротворенным спокойствием праздной жизни.

— Какая же ты дура, Аннка,— проговорила я в пустоту, свернувшись от боли и усталости калачиком в углу балкона, и прикрылась широкими листьями растения,— это ловушка. Какая же дура я, что поддалась на твою уловку. Нам не спастись: они будут брать поодиночке.

Стоило мне прикрыть глаза, как сознание отключилось, напрочь отказавшись подчиняться моим настойчивым просьбам остаться и помочь предупредить сестру.

Глава 10

Анна

Я ненавидела все это. Стоя перед зеркалом и вглядываясь в пустые глаза, выделявшиеся странным безумием на не менее безумном лице, я ненавидела себя за то, что иду на это безумие. Возможно, Марию посещали те же мысли, когда она собиралась на свидание к Жульену, отказываясь до этого слышать даже малейшие намеки на их близость. По крайней мере Машка была в относительной безопасности рядом с человеком, которому доверяла. Я же шла на верную гибель. Только ради нашей семьи. Ради Машки, моей непослушной, но любимой старшей сестры. В какой-то степени ради себя, ради удовлетворения собственного тщеславного удовольствия, хотя я не признавалась в этом. Я ненавидела Дарина. И от ненависти было проще решиться на этот рискованный шаг, ведь с нашей последней встречи, чего я боялась больше всего на свете, не произошло внеземных вспышек былых чувств. "И слава богу",— я улыбнулась отражению в зеркале, и оно улыбнулось мне в ответ. Два разных человека с одинаковой внешностью. Я могла бы разговаривать со своим отражением, как с Машкой, и, если бы постаралась, мне удалось бы повторить ее надменную усмешку и взгляд свысока.