— Когда гнобят, и целенаправленно выжимают из людей последнее, приходится боятся! По крайней мере у нас так многие думают. Да и про ваше время, многое говорили. Я вам рассказывал, но так, как сам не видел, то не возьмусь утверждать.

— Да, где-то и мы перегибаем, совершенства нет ни в чем. Но мы учтем твои предположения, товарищ Сталин особенно, этого требовал. Он говорит, что потомки должны говорить о предках только хорошо или никак!

— У нас так про покойников говорят! Или хорошо, или никак!

— Ну, так нас же и нет в твоем времени! — Берия снял пенсне, и потер переносицу.

Подъехав к какому-то крыльцу, машина остановилась. Водитель открыл Берии дверь, я выскочил сам. Дальше нас вели какими-то коридорами. В приемной, я увидел легендарного секретаря Сталина. Поскребышев сидел за своим столом. Он поднял голову и увидел вошедшего первым Берию.

— Здравствуйте Лаврентий Павлович! Иосиф Виссарионович ждет, — проговорил Поскребышев и подойдя к двери в кабинет вождя, открыл ее.

Оружие я оставил в машине Берии, и наверное из-за того, что и пришел с ним, меня никто не обыскивал.

Когда я оказался в кабинете, то из-за спины Берии, не увидел никого. Когда же тот сделал шаг вперед и в сторону, я потерял дар речи. Настолько властное лицо и пронизывающий насквозь взгляд, встречать мне не доводилось. Сталин стоял у стола, положив одну руку на спинку стула. Другая была занята папиросой.

— Входите, товарищ Новиков. Смелее, я не кусаюсь! — тихо проговорил вождь, заметив мою робость, и как-то ехидно хмыкнул, поглядев на Палыча. Тот только кивнул.

Сделав три шага вперед, я негромко произнес приветствие, и вытянулся по стойке смирно.

— Садитесь товарищи, разговор будет долгий.

Мы с Берией сели рядом, и как я видел в кино, стали крутить головой за прогуливающимся вокруг стола вождем. Я заодно отметил и стол обтянутый зеленым, и стены обшитые лакированной фанерой. Сталин, говорили, любил казенную, неброскую обстановку, и не выносил роскоши.

Вопросы, надо отметить, он задавать умел! Ни слова лишнего, ну и я старался отвечать кратко, сдержанно и по делу. Только когда Иосиф Виссарионович спрашивал о моих мыслях на какую-либо тему, я давал подробную информацию. Конечно, в пределах собственных знаний.

А вопросы были сложными! Сталин спросил, покидал ли он Москву, в моей истории. После моего ответа, он как-то восторженно посмотрел на Палыча, а тот вновь кивнул. Я так подумал, что его уговаривали уехать, а он отказался, и мой ответ, как бы подтвердил его мнение. Было много вопросов по войне, Сталин казалось, разбирался во всем. От пистолетов, до самолетов.

— Сергей Сергеевич, как вам кажется, мы обгоним, известный вам ход истории. — задал он очередной вопрос.

— Да, товарищ Сталин! Мы уже это делаем, — хоть разговор шел уже час, но меня еще колбасило.

— Вы следите за развитием техники, вас ведь туда, определил товарищ Берия?

— Да, товарищ Сталин, пытаюсь по мере сил! Люди делают все возможное, чтобы помочь Родине.

— Возможно, но ведь вы уже сталкивались с людьми, которые не только не помогают, но еще и всяческим мешают, нашему общему делу?

— К сожалению, был такой случай, — видимо Сталин решил спросить о том случае, с Алексеем Судаевым.

— А как вы думаете, такое еще где-то может произойти?— Сталин закурил папиросу.

— Слухи расходятся очень быстро, товарищ Сталин, я думаю, что теперь любой перестраховщик, десять раз подумает, прежде чем что-то сделать.

— Это хорошо. Я тоже на это надеюсь, тем более, что я приказал публично осудить нескольких саботажников. Главная беда людей, и вашем времени в большей степени, зависит от того, что люди не хотят выполнять свою работу как следует. Что ими руководит, не возьмусь судить, возможно, причины банальны, возможно, люди целенаправленно идут таким путем. Мы будем стараться, избегать ошибок, допущенных, с ваших слов, в вашем времени. Конечно, вы немногое рассказали. Чего-то вы и не можете знать, т.к. родились гораздо позднее, чего-то слышали в искаженном варианте, но работа ведется.

Дальше он спрашивал про будущее, про Хрущева, Брежнева. Я давал ответы, по мере знаний, и просто думая логически. Тот же Хрущев. Ведь все его потуги с сельским хозяйством, управлением страной или другими идеями, происходили от отсутствия образования. Человек банально мало знал, залезая на трон. Они тогда думали только о власти, не подозревая, что страной управлять, это не кукурузу выращивать, а работать в поле, совсем не то же, что в кабинете сидеть. И там, и там, нужно думать головой.

— Товарищ Берия, — произнес Сталин, вскинув взгляд на Палыча, — а почему у нас товарищ Новиков, имеет всего две, незначительные награды?

— Товарищ Сталин, Сергей награжден, в соответствии с заслугами.

— Но за последнюю его выходку, — Сталин хитро прищурил глаза, — его не стали награждать, и инициатива исходила из вашего ведомства!

Я блин, готов был провалиться.

— Разрешите, товарищ Сталин, — сказал я увидев как Берия, несколько потерялся.

— Слушаю, товарищ Новиков!

— Дело в том, что я не заслуживаю большей награды, чем благожелательное отношение начальства, — произнес я глядя на Берию, — я хотел бы просто служить народу. Меня и так, наградили, повысив в звании, я и его то не заслужил. Поэтому считаю, что получил свое, и даже больше! Тем более, что нарушил приказ своего непосредственного начальства.

— Слышали мы про ваше разгильдяйство! Но, вы выполнили важную работу. Вы и майор Истомин, пресекли работу вражеской диверсионной группы. Неизвестно, сколько они здесь натворили дел, и еще могли натворить. Это должно быть оценено, Лаврентий, подготовь приказ о награждении.

Берия молча кивнул.

— Работайте, товарищ Новиков. И не надо стесняться своих, заслуженных наград. Мы просто так не награждаем.

— Служу трудовому народу! — выговорил я.

— А вот вы указывали в ваших донесениях, что к сорок третьему году, мы серьезно пересмотрели воинский устав. Ввели погоны, командиров снова стали звать — офицер, и многое другое. А какой ответ мы ввели, вместо "Служу трудовому народу"?

— Служу Советскому Союзу! — отрапортовал я.

— Мне нравится, мы с товарищами подумаем, после того как отгоним немца от нашей столицы, может, и пересмотрим устав. Но вот с погонами, думаю торопиться не надо!

— Спасибо за доверие, товарищ Сталин. — Бодро сказал я, разрешите идти?

— Идите Сергей Сергеевич, оправдывайте доверие народа! — произнес Сталин, и хитро улыбнулся.

Я повернулся на каблуках и посмотрел на Берию.

— Подожди меня в машине, — сказал он.

Выйдя на улицу, удивился, ночь уже. Глянул на часы, ого! Разговор со Сталиным, длился четыре часа. Увидев меня, парень, водитель Палыча, вылез из машины. Достал пачку папирос и предложил мне.

— Спасибо, у меня есть.

— Чего, подождать просили?— спросил он у меня.

— Ага. Только не знаю сколько.

Ждать пришлось около часа. Водитель Берии поделился бутербродами, сказал, что у него так часто бывает. Берия появился неожиданно. Открылась дверь, и он упал на сиденье.

— Проголодался, ну ничего, дома поешь. — Берия был доволен, глаза сверкали под пенсне, несмотря на темень.

— Так Алевтина Игоревна спит, наверное, давно! Ночь на дворе.

— У нее и ночью найдешь, чем перекусить. Молодец, что не стал на меня ссылаться, когда про награды говорили. Иосиф Виссарионович, и сам все прекрасно знает, просто хотел увидеть твою реакцию.

— И как, я не ляпнул лишнего?

— Ему понравилось, раз он приказал наградить. Вместе с Истоминым получишь. Заслужили.

— Ну, спасибо! Лаврентий Павлович, а как на фронте? Где сейчас фашисты?

— Недалеко. Все идет так, как ты и рассказывал. Даже в Туле все совпало. Но и отличия есть, в том, что мы сумели перебросить больше войск, за тоже время, немцы идут чуть медленнее и думаю с большими потерями, чем в твоем варианте. Командуют люди, указанные тобой. Но и некоторые прежние остались. И хорошо командуют.

— Это радует. Вот и дом показался.

— Давай аккуратнее, в городе уже замечены начавшиеся беспорядки. Внимательней будь!

— Вас понял! Буду. — сказал я вылезая из машины. Анатолий Круглов, мой охранник, уже стоял возле машины. — До свидания, Лаврентий Павлович.

— Завтра жду к 12ти, дело будет.

Я вылез, спросил у Толи, как дела.

— Да тихо все. Постреливали где-то, час назад, Алевтина дергалась.

— Лаврентий Павлович говорил что-то о беспорядках.

— Во-во! Уроды, пользуются случаем. Милиция везде не успевает.

— Ну ничего, кого не пристрелят, те сами разбегутся. Пошли, есть охота.

С утра, дождь хреначил, что твой потоп. Который всемирный! Да холодный зараза. Ноябрь все-таки. Да! Как же на фронте-то? Звиздец! После небольшого дождика в сентябре, еле пролезали, а что сейчас. Дорог то нет вообще, даже направлений не видно.

С мрачным настроением, я завтракал. Зазвонил телефон.

— Опять у кого-то, что-то не получается. — Сказал я, ковыряясь в тарелке с яичницей. К телефону подошел Андрей. Он тоже здесь ночевал.

— Сергей, тебя! — крикнул он из прихожей.

— Да ладно, правда что ли? — попытался пошутить я.

— С Лубянки звонят, — серьезно сказал он.

Я быстро подошел к нему, и взял трубку.

— Новиков.

— Сергей Сергеевич, Лаврентий Павлович, приказал срочно прибыть в Мытищи.

— Понял, выезжаю! — я положил трубку. — По коням пацаны!

Собрались быстро, блин, забыл награды отстегнуть. По фигу, ехать надо. Все равно, под шинелью не видно. В Мытищи, значит на полигон. Кубинка-то не доступна теперь. Под немчурой все. На полигон мы прибыли во время. Вся комиссия была в сборе. На КПП я показал удостоверение, нас быстро пропустили. Вдалеке, примерно метрах в семистах, стоял танк. Тридцатьчетверка. Чего они задумали? На исходную, рыкнув мощным дизелем, выбросив в серое небо столбы черного дыма, выехала еще одна. Красавица. В зимнем камуфляже, а не привычного зеленого цвета. Замерла, бах! Подопытная старая тридцатьчетверка, казалось содрогнулась всем корпусом. Еще выстрел, еще. Пока танк обстреливал жертву, мы с парнями подошли ко всем присутствующим, и смешались с толпой. В комиссии, было человек семь, еще были технари, какие-то ГэБэшники, и видимо инженеры. Больно уж интеллигентного вида. Потом все пошли смотреть. Три попадания, все три борт насквозь. Я тоже посмотрел.

— А в лоб, как? — спросил я, когда вся толпа вернулась на рубеж.

На меня обернулись.

— Давайте попробуем! — сказал один человек, в кожаной куртке. — Васильев!

Танкист, сидевший на башне, кивнул и забрался внутрь. Снова рыкнул дизель. Машина сделала небольшой крюк и встала, нацелившись в лоб. Выстрел, слабо слышимый звон. Еще выстрел. Подойдя, увидели, один снаряд явно ушел в рикошет, второй попал под башню. И отколол кусок брони.

— Замечательно! — воскликнул кто-то.

— Товарищи, это была стрельба новыми видами снарядов. — Произнес один из инженеров.

— Товарищ капитан, — обратился этот же человек к танкисту, _ давайте последнюю новинку!

Капитаном назвали танкиста Васильева, тот кивнул и запрыгнул на броню. Прогрохотали ботинки, танкист, скрылся в башне. Рыкнул мотор, лязгнули гусеницы.

— Давайте трофей! — приказал какой-то чин.

На поле выволокли трофейную тройку. Видимо вытряхнули из нее мотор, и все внутренности. Два тягача, отцепили тросы и уехали в сторону. Тридцатьчетверка, замерла метрах на шестистах. Выстрел, бабах! Ни хрена себе. У тройки, башня упала метрах в трех. Видимо боезапас не вытащили, вон как рвануло.

— Товарищи, это было действие нового снаряда. Пробивание на дистанции до семисот метров, сто двадцать миллиметров, гарантировано. С километра, чуть меньше. Эффективность, на лицо. Все кивали головами, трясли друг дружке руки. Что-то говорили.

— А калибр, 76 мм? — спросил я.

Все опять уставились на меня, просто большинство из присутствующих, не имело представления, о том кто я.

— А вы простите, откуда будете? — спросил какой-то фрукт, одетый в кожаное пальто, с петлицами майора ГБ. Я достал удостоверение и протянул ему.

— Ясно, товарищ Большаков, обратился майор к человеку, делавшему доклад, что там у вас с калибром?

— Пока экспериментально, только один, 76 миллиметров. Затем будем расширять. — Инженер развел руками.

— Отлично, а долго налаживать производство? — опять задал вопрос я.

— Да в принципе, уже выпускаем, просто сегодня, наконец, испытали, как следует. Если одобрят, то мы готовы.

— Одобрят, еще как! — заявил я, намереваясь прямо сейчас ехать к Палычу. Хотя ему и без меня доложат. Но свои пять копеек вставлю.

Дорогой, я размышлял, как же заработали то хорошо. Ведь появляющиеся новинки, превосходят все, что только могут. Э, так мы не только Гитлера и Амеров обгоним, мы еще и вперед убежим настолько, что устанут догонять. Ну и хорошо, в той истории, мы только и делали, что пытались все время кого-то догнать. Здесь все будет по-другому. Ну и я приложу руку. Особенно, на фронт скорей хочется. Скорее бы уже Истомин на ноги встал. Надоело мне в Москве сидеть, хотя вроде и делом занят, но, на фронте все же лучше. Это наверное во мне говорит азарт. Мы, дети победившей демократии, привыкли жить, как хотим. В магазинах все есть, только деньги успевай зарабатывать. А здесь, надо заслужить само право жить! Здесь честность и порядочность, значат многое. Может, я просто не осознаю, что на войне могут убить, что могу попасть в плен. Реально, так и есть. Единственный раз было страшно, именно страшно, а не противно или еще что-нибудь, когда врач сказал, что есть подозрение на гангрену. Это когда я осколок словил. Но все обошлось, я на ногах, чуть прихрамываю, но это скорее по привычке, и вроде как и не было ничего. Ни ранения, ни госпиталя. Кто его знает, как это назвать. Пофигизм, дурость, легкомыслие? Не знаю. Даже когда меня диверсы взяли, все шло как-то на кураже, что ли? Как в кино, я действовал быстро, мозг работал как у робота. Может кстати и оттого, что жил я, во времена компьютеров, автомобилей, и всяческой техники, здорово облегчающей саму жизнь, но в тоже время, заставляющей все делать быстро. Здесь и время как-то медленно идет. У себя помню, все чего-то делаешь, торопишься, и постоянно не хватает времени, а здесь все размеренно. Я отсутствие сотового, заметил только через неделю наверное. Конечно он здорово облегчил бы в некоторой степени общение, хотя в тоже время,я бы уже свихнулся, пытаясь успеть везде и всюду. Так меня отправляют в одно, два места в день, а если бы был телефон в кармане. Берия бы точно с ума сошел. Те дела, что требуют его внимания, увеличились бы в разы, а он и так зашивается.

Но на фронт хочется, и хоть ты тресни! Там друзья, там ты реально видишь, что делаешь. Знаешь, что приносишь пользу. А здесь, воюя с этими чинушами-бюрократами, которые за свое место глотки грызут. Ладно, чего-то совсем загнался. Но на фронт действительно хочу! Деда повидать, ротного, да и Лебедева тоже. Их уже пополнили, скоро отправят под Ленинград. Там конечно тяжело будет. Да и где сейчас легко? Войнища идет такая, что легче только уже погибшим! Здесь тоже, немцы рвутся в Москву. Помню, Бесноватый Алоизыч, гнал их как на пожар! Да и сами генералы вермахта, в сорок первом были полны решимости и наглости. Но ничего, скоро Гудериану под Тулой прилетит, весной фон Бок свое получит, а дальше пойдет полегче. Если примут меры, и не будут повторять ошибок, то не будет ни Барвенково, ни Севастополя с Керчью. Жукову не придется двести тысяч закопать в болотах на Ржевско-Вяземском выступе. Потому как надеюсь, что максимум к апрелю, выпуск новой техники наладят, хоть и не много новинок, но они на самом деле получились на славу. Лишь бы выпускать стали в нужных количествах. Кстати Берия говорил, что со снабжением, дело заметно улучшилось. Людей кормить стали, как следует, а не через раз. Да и самих людей больше стало на фронте. Полки, дивизии начали комплектовать обученными войсками, хоть тоже не долго учат, но все же это уже бойцы, а не крестьяне.