Внук 1941( Основной текст)

ВНУК

Глава 1

— Сергей, у вас одно новое сообщение.

— Ну, опять спам что ли? — Открывая в очередной раз, почту, я не думал совершенно ни о чем, рассылки постоянно заполняют ящик.

— Пользователь Виктор Юрьевич прислал новое сообщение. — Гласила надпись.

— О, а это может быть интересным. — Я с интересом открыл присланный файл.

Пол года назад, я написал на одном поисковом сайте просьбу, хотел узнать, что-нибудь о судьбе деда, пропавшего во время Отечественной войны, приходили разные ответы.

Кто-то писал, поищите там, запросите здесь, никакой конкретики, но один пользователь оказался очень серьезным, высылал карты боев, с точностью до недели, когда и где проходили. Боев, в которых участвовала 235 стрелковая дивизия, именно в ней воевал дед, когда от него пришло последнее письмо, скупой солдатский треугольник.

Виктор Юрьевич нашел данные, что в сентябре сорок первого года, дивизия попала в кольцо окружения. Последнее письмо дед отправил домой в начале месяца, выходило так, что оно оказалось предсмертным. Виктор Юрьевич считал, что это место и было последним, где дед оставался живым. Поэтому, открывая письмо, меня уже терзал интерес, что же еще он узнал? А текст был таким, — Сергей, сообщаю вам, что работающий по соседству с нами поисковый отряд, обнаружил в болотах, на местах окруженной 235 сд, множество останков, многие с медальонами, готовится братское захоронение. Совершенно точно могу сказать, что у них есть данные о рядовом, Потемкине Иване Васильевиче, 1915 года рождения. Я думаю, что это ваш родственник, свяжитесь со мной по телефону, я сообщу, когда состоится захоронение, если вам все еще интересно!

— Черт возьми, конечно, интересно, и даже более того. Взяв в руки телефон и набрав номер из письма, стал ждать ответа, ответили сразу.

— Слушаю!

— Виктор Юрьевич? Вас Сергей беспокоит. Вы мне письмо прислали, с информацией о родственнике!

— Понятно. Сергей, значит, вас интересует, где будет происходить мероприятие?

— Да, я бы хотел приехать, если это возможно.

— Конечно, возможно, это будет правильно! — Голос в трубке, был каким-то радостным.

— Я тоже так думаю, у нас в семье принято чтить своих предков!

— Это замечательная традиция, не многие отзываются. Вы ведь в Ярославской области живете, не близко ехать, но ничего страшного.

Дальше он подробно описал, куда нужно ехать.

На карте в навигаторе я проложил маршрут, около 700 км, нормально, не спеша, часов за десять доеду.

Захоронение было назначено на воскресенье, у меня в запасе было два дня. Завтра собираюсь, и часиков в десять вечера отчалю, как раз рано утром приеду.

Весь день субботы я провел в сборах, сообщил родне куда еду. Особенно обрадовалась бабушка, родная сестра, того человека, которого я еду проводить в последний путь! Собрал немного еды, воды, в навигаторе еще раз поколдовал над картой, проверил машину, заправил пару канистр, не люблю ехать на авось, в незнакомую местность. Проверил запаску, насос. Вроде все в порядке. Жена и дочь помогали собираться. Хотел взять их с собой, но ребенок у меня совсем маленький, куда ее с собой тащить. Плотно поел, и выехал из города, как и планировал в 22-00. Июль себя показывал во всей красе, почти до двенадцати светло, а уже в три, опять светло. Люблю ездить ночью. Дороги свободные, машина едет легко, благодаря свежему, ночному воздуху, благодать. Даже не заметил, как указатель топлива заморгал, требуя заправки. Значит, проехал уже больше половины. Свернув с дороги на окраине леса, заполнил бак под пробку, перекурил, размял ноги, посмотрел на часы, можно не торопиться, приеду к шести. И точно, в 5-50 въехал в нужный поселок. Сразу обратил внимание на суетящихся везде людей, народу было много, несмотря на ранний час. Кругом стояли машины, в основном хорошо подготовленные к бездорожью УАЗы. Найдя свободное место, приткнул машину и подошел к первому попавшемуся человеку, одетому в военный камуфляж.

— Здравствуйте, я приехал на захоронение родственника, к кому можно обратиться?

— А вон, видите человек большой в камуфляже, старший поисковик, подойдите к нему!

— Спасибо. Я пошел к указанному человеку, он и вправду был внушительных габаритов.

— Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, где состоится захоронение солдат, у меня вроде как деда нашли!

Большой человек подробно рассказал, и показал, куда мне идти, а затем и вовсе позвал за собой.

— Пойдемте, я провожу, немногие приехали. Не захотели, или не смогли.

— Да, многие, наверное, и не знают о том, что у них были такие предки!

— Точно. — Большой человек, представился Алексеем Борисовичем, пока шли по деревне, рассказывал, что удалось найти.

— Документы чудом сохранились, лежали в сейфе, а его видимо засыпало сразу. А ваш дед был рядом, он, майор и политрук. Вы писали, что он был при штабе связистом?

— Да, мне так сообщили, когда я просил узнать, где он вообще служил. Ему было 27 лет, он был не совсем здоров, видимо в связисты и попал.

— Ну, личным связистом командира батальона обычно были хорошо знакомые бойцы, простого призывника комбат к себе не подпустит.

— Может, сдружился с командиром?

— Скорей всего, да и по возрасту, он не молод был, на войне 25 уже старый. А за тридцать и вовсе дедушка. В таком возрасте уже при обозах были, да связистами.

— Он и на войну попал со сборов, ушел в мае на 45 суток, и война началась, а дальше не известно.

— В письмах обычно нельзя было писать, где находишься. Вот мы и пришли, скоро начнут!

На большой поляне собирался народ, были представители церкви, милиции, солдаты, видимо из какой-то воинской части привезли.

В один ряд были выставлены 15 красных гробов, вдоль них стояли солдаты. Видимо они понесут. Солдат было найдено около 50 человек, и, как и бывает в таких случаях, в одном гробу хоронят останки сразу нескольких человек.

Захоронение прошло красиво, воинам была отдана честь и слава. Были произведены выстрелы в воздух. Пришедший из ближайшей церкви Батюшка, помахал кадилом. Прочитал молитву. Затем была установлена Мемориальная доска, на которой были указаны имена всех, кого сегодня, наконец, захоронили, затем все стали разъезжаться. Ко мне подошел Алексей Борисович и предложил идти за ним.

— Тут есть кое-какие предположения, как проходили события. И еще, не хотите съездить на место, где обнаружили блиндаж, в котором находился ваш дед, перед тем как погиб?

— Конечно, хочу, что за вопрос!

— Ну, тогда поехали, оставьте вашу машину здесь, она там не проедет.

— Хорошо, едем!

Мы петляли по лесу около получаса, по таким дебрям!

— Как хоть догадались залезть в такую глушь? — Спросил я, в очередной раз, приложившись головой о потолок машины.

— Все дело в одной старушке, живет тут не далеко, она сказала приехавшим ребятам, что в этих местах были бои, она была маленькой, но помнит, как долго выходили из окружения наши бойцы. Кто по одиночке, кто не большими группами. Лес раньше был далеко, а здесь были поля и болота. Вот мы и решили проверить, только зашли в лес, а металлоискатель захлебнулся от звона. Парни копали всего десять минут, как нашли первого. После того, как откопали шестого, остановились, решили прикинуть, как линия обороны проходила. Подумали, походили, копнули рядом с большой воронкой, а там блиндаж!

— Сколько же вы времени потратили? Такая работа!

— Почти месяц безвылазно в яме, но зато, какой результат.

— И часто так? — Я обалдел, когда оглядел место раскопа.

— Да бывает, тут сейчас почти как в 41ом, все траншеи отрыли, три блиндажа, ячейки.

— Немцы то были? — Спросил я.

— Мало, несколько, человек. Видимо тут артиллерией все перемешали, потом танками прошли. В одном месте кусок гусянки нашли. Так что когда подошла пехота, обороняться здесь уже было некому!

— Страшно все это. Сколько же еще в земле вот так лежит!

— Я шестой год плотно работаю, уже со счета сбился, много еще. Нашим детям останется.

— Если они помнить будут, а то фиг его знает!

— Ну, все не забудут, точно!

— Можно тут походить немного? — Я обвел глазами местность.

— Хотите представить, как было? Не получится, такое не представить и в страшном сне! Походите, только грязи много, и не трогайте ничего, мало ли всякого валяется! Всего-то никогда не откапаешь, кто знает, сколько тут всего было!

— Я просто похожу немного, в мыслях покопаюсь.

— Дорогу назад сами найдете? Я пойду к ребятам, дел то еще здесь очень много. — Я кивнул, показывая, что справлюсь сам.

Алексей Борисович пошел в сторону палаток, в которых жили поисковики, а я огляделся.

Спрыгнув в бывший окоп, увяз в глине, пришлось сильно тряхнуть поочередно ногами, чтобы скинуть кучу глины, иначе и ноги не переставить. Сделав пару шагов, споткнулся и все-таки рухнул в самую жижу.

— Ну да, этого и следовало ожидать! Ну, и за что это я зацепился?

Нога была в петле, т.е. в винтовочном ремне, вставая, я не ловко дернул ногой. Вместе с ремнем выдернулся кусок глины с далеким сходством с винтовочным стволом.

— Во блин, даже я чего то нашел! Ковырнув кусок глины, в который уходил второй конец ремня, я выдернул то, что когда-то было сумкой от противогаза и тут она! Чугунную чушку ф-1 ни с чем не перепутаешь! Хоть она и была облеплена глиной, взяв ее в руки, ну а что еще оставалось, отметил, кажется даже вслух, — чеки нет! Обернувшись, увидел на краю окопа двух парней, оба побелели, я, наверное, вообще был зеленым. Парни стояли не в силах, что-либо сказать, я глянул быстро в другую сторону и успел крикнуть, — ложись...

Глава 2

Темно. Но не тихо, значит еще живой, вроде ничего не болит, хотя я лежу, может, просто не понял еще. Надо как-то глаза открыть. Открыл, не больно, но темно. Ага! Значит вот почему темно, что-то было на голове, поднял руку, не больно, протянул к тому, что посчитал головой. Железо! Когда это я успел каску нацепить? Блин, да чего так в ушах то гремит? Сдвинул назад каску, перед глазами земля. А так я в окопе, а где граната? Повернул голову, рядом кто-то лежит на боку. Неужели кого-то все же зацепило? Подполз, вставать, почему-то боялся. Человек был одет, во что-то толстое и длинное, пальто что ли? Какое на хрен пальто — шинель! Откуда?

В голове каша, блин ну ладно книги, кино, но этого быть не может! Не ужели я на войне, на ТОЙ ВОЙНЕ! Блин, это в книгах хорошо, попал и пошел себе гансов валить, да со Сталиным чаи гонять, а мне что делать? Да, во попал, да еще, похоже, прямо во время боя! Думать некогда, надо осмотреться и принять меры. Для начала постараться выжить. Да это вообще-то и основная задача, и самая трудная, если я попал в то место, где был на раскопе, то это сентябрь 1941, и мне амба! Так как вся 235 сд здесь и ляжет. В сентябре они попали в котел, из которого уже не вышли. Изучал, когда деда искал, путь этой дивизии. Да и какой путь-то, по ней прокатилась дивизия СС "Полицай", и восьмая танковая дивизия вермахта. Дальше продолжать?

Так, вроде потише немного стало, надо высунуться и осмотреться. Надо скорей одежду скидывать, а то объясняй потом кто я, и откуда. Посмотрел на лежащего бойца, есть, в желудке теперь пустота, только во рту помойка. Нет еще привычки к покойникам, тем более лежащим по частям. Набрав воздуха в легкие, достал из кармана убитого бойца красноармейскую книжку, раскрыл. Сидоренко Сергей Васильевич, рядовой. 23 года рождения.

Скинул с себя куртку, расстегнул на парне гимнастерку и кое-как, удержавшись от нового приступа тошноты, стал напяливать на себя. Штаны снимать не буду, джинсы от грязи все равно ни на что не похожи, сойдет.

— Братуха прости, так надо! Подхватил его ремень и винтовку, отошел в сторону. И почти сразу полетел от удара в лицо обратно в ту же грязь.

— Ты что сука, спрятаться решил? — На меня смотрел, какой то злобный карлик, в фуражке и нашивками на рукавах. — Я тебя прямо здесь кончу, трус!

Я ничего не говорил, только смотрел на дико вращавшего глазами карлика. Роста ниже меня, а я сам то всего метр семьдесят, но по шире меня.

— Никак нет, оглушило меня, пока очухался, тут и вы уже, по роже. Теперь совсем очухался.

Он выхватил у меня из рук винтовку, и махнул пистолетом в сторону.

— А ну вперед, урод, тут таких контуженных, каждый третий. Лапки задрали и к врагу!

— Вы же меня в окопе встретили!

— Я, таких как ты насквозь вижу, пошел вперед говорю.

Ну, чего тут говорить, видно в книгах и фильмах не врали, особисты это что-то! Раз не убили в бою, значит предатель, логика железная!

Выбравшись из траншеи, под редкими взглядами других бойцов побрел в сторону видневшегося блиндажа. Глядя вокруг, видел людей, которым суждено погибнуть. Как мне с таким знанием находиться рядом, но ничем не помочь?

Войдя в блиндаж, увидел командира и бойца с рацией. Командир о чем-то говорил с особистом, у меня за спиной. Я не слышал, я не мог оторвать глаз от радиста. Нет, я никогда не видел даже его фото, но я был уверен, так он был очень похож на мою бабушку! Я чуть не вскрикнул.

— Потемкин, свободен, позову!

— Радист поднялся из-за стола с рацией и вышел. Я хотел поглядеть ему вслед, но этот садюга особист, сильно толкнул меня в спину пистолетом. Ребра отозвались болью.

— Полегче политрук, давай хоть спросим его кто он такой!

— Чего его спрашивать, шпион, трус и предатель!

— Ну а зачем привел тогда? Ты кто? — Это уже мне.

— Я из первого полка третьей дивизии народного ополчения. — Этот полк был в составе группировки наших войск, сражавшихся здесь.

— А как ты здесь оказался, вы ведь западнее стояли.

— Так точно, 177 еще держится, а нас разбили. Выходили, кто как сможет. Рвануло что-то рядом, а тут товарищ политрук.

— Сколько лет тебе, выглядишь лет на двадцать?

Командир со знаками различия капитана спрашивал спокойно, особист наливал себе чай.

— Восемнадцать в октябре будет, добровольцем взяли, не хотели сначала, мамка одна, а нас у нее четверо, я самый старший, отец командир, но мы уже похоронку получили на него. Я из дома сбежал. Я по лесу шел, искал хоть кого-нибудь. Когда бомбежка началась, меня бойцы к себе в окоп и стянули! Патроны подавал, а как последнего убило, я его винтовку взял, но выстрелить ни разу не успел. Тут меня по роже и приложили!

— Да врет он как сивый мерин, драпать собирался.

— Почему драпать? — я недоуменно смотрел на политрука.

— Заткнись курва! — Блин, он чего, вообще не знает других слов, только лается все время.

— Ты сам-то не кипятись, политрук, сам-то, где был во время налета? — Особист аж в лице изменился.

— Как это где, вместе со всеми в окопах. — Глаза политрука бегали из стороны в сторону.

— Ну, так и он в окопе, ведь так, боец? — Капитан перевел взгляд на меня.

— Так точно, товарищ капитан!

Капитан с некоторым удивлением посмотрел на меня, и продолжил.

— Присягу принять успел?

— Да, неделю назад. — Блин, я чего ляпнул-то, какое "Так Точно"? Здесь еще так не говорят!

— Значит в строй! — Категорично заявил капитан, не обращая внимания на сказанную мной фразу.

— Так нельзя, еще проверить надо, — не унимался особист.

— Вот задачу выполним, тогда и проверяй, у меня каждый штык на счету, немец бьет, а тут ты им еще поможешь! Все ясно, боец? — Капитан вновь взглянул на меня.

— Так точно, разрешите выполнять?

— Ты в таком виде собрался воевать? Капитан придирчиво оглядел меня. — Потемкин!

В блиндаж заглянул мой дед.

— Отведи его к старшине, пусть подберет ему обмундирование, патроны и винтовку получишь позже. Кругом, шагом, марш!

Я лихо развернулся и пошел к выходу, было слышно, что особист еще, что-то шепчет ротному, но тот шикнул в ответ, дальше я уже не слышал, я шел за своим дедом, и поверить не мог, что я его вижу! Он выглядел солидно, чистая форма, в штабе сидит понятно. Да, искал деда, а теперь меня найдут вместе с ним. Не хрена не весело. Ладно, будь, что будет. А капитан — МУЖИК! С политруком быстро утряс.

Старшиной оказался седой дядька лет сорока пяти, с огромными, как в это время говорили, Буденовскими усами. Как-то недовольно посмотрев на меня и прищурив один глаз, сказал:

— Ну, чего приперся? — Серьезные тут люди, да и понятно, в такой жопе находятся.

— Иваныч, пополнение прибыло.

— Да какой от такого пополнения толк-то будет?

— Ну, батя, может и сгожусь! Тебя к делу приставили, глядишь, и я осилю! — Я широко и приветливо улыбнулся.

— А борзый-то какой! Ни какого уважения к старшим, под каким забором тебя нашли?

— Да не злись ты, батя! Шучу же. — Я уже пожалел, что ляпнул. Надо за речью следить.

— Смотри, дошутишься! Народ сейчас нервный.

Продолжать лаяться не хотелось, хотя старшина был еще тот фрукт, но, наверное, они сейчас все такие.

— Ваня чего выдавать то?

— По-полной, только патронов и оружия не надо, пока!

— Иди сюда вояка хренова. — Старшина скрылся в землянке, я нырнул за ним.

Может, конечно, меня еще замордуют НКВДэшники, но пока все идет не плохо, — думал я, затягивая ремень и расправляя складки.

Около землянки недовольного старшины меня поджидал Иван Васильевич, мой дед. Блин в голове не укладывается.

Через некоторое время было построение, политинформация. Особист пел соловьем, о том, как мы уже почти разгромили фашистов, как простой народ поднимает восстания в Европе. Короче гнал так, как их и учили! Блин, а я думал, чего так долго отступали в 41ом, так, когда же было учиться и воевать как нужно, если надо было сидеть и слушать подобную ересь. Делая вид, что слушаю, я разглядывал людей. Это же надо, живыми увидеть наших героев! Без преувеличения. Люди выглядели по-разному. Кто-то дымил самокруткой, кто-то просто сидел на земле, видимо размышляя. Меня одолела мысль.

Надо с ротным поговорить, наедине. И тут о чудо, как по заказу подошел Иван, я уже стал его так называть, ему 28, а мне до того как оказался здесь, было 32. Иван сказал, что зовет капитан Афанасьев. Я быстро пошел за ним.

В землянке командир был один, я обрадовался.

— Рядовой Новиков по вашему приказу прибыл!

— Вольно рядовой, как тебя по имени?

— Сергей, я.

— Тезка, значит, слушай сюда! Ты когда лесом пробирался, видел кого-нибудь, или что-нибудь? Чего-то наших соседей не слыхать?

— Можно карту, товарищ капитан? — Осторожно спросил я.

— Ты с картой умеешь работать? Какие добровольцы у нас по домам сидят! — Капитан хмыкнул.

— Да немного, мы где? — Спросил я, склонившись над картой, и увидел почти ту же карту, что я видел в интернете, когда искал путь дивизии деда.

— Мы вот тут, между тремя поселками, "Каушта" на севере, "Клетно" на юге, и "Мины" на северо-западе, а с флангов соседи не отзываются! Перед нами фрицы, пехотная дивизия с юга, и танковая с запада. Но в лоб нам они бить не будут, не очень удобная местность здесь.

— А здесь и не надо, а связи с другими частями, нет? — Я осекся, нельзя так умничать.

— Да с утра тишина! — Махнул рукой капитан, не обращая внимания на мои слова.

— Товарищ капитан, разрешите высказать свою точку зрения?

— Говори, — капитан удивился, но кивнул.

— Когда я ползал по лесу, слева канонада была громче, я думаю, гитлеровцы смяли левый фланг, и теперь могут ударить нам сбоку, или вообще в тыл.

— Ну, это если смогли смять, там силы хорошие! — Недоверчиво проворчал ротный.

— Товарищ капитан, может разведку послать, посмотреть есть наши в районе "Дивенского", на фланге или нет, если там немцы, то надо что-то делать, может отойти, тогда немцам опять сходу не взять нас будет.

— Да нет у меня разведчиков, вчера не вернулись! Тебя что ли посылать?

— Готов выполнять! Я конечно, не разведчик, но местность знакомая. Справлюсь!

— Ты очумел, ты хоть винтовку заряжать умеешь?

— Там тихо пройти надо, и посмотреть, а не в войну играть.

— Так то оно так, но..., — Капитан задумался, — Вернешься, я тебя особисту не отдам, можешь поверить, документы сделаем, пока твои не придут.

— Товарищ капитан, сделаю, что смогу, а там может и особый отдел поверит.

— Одного не пущу, дам двух человек, они не местные, пойдешь старшим. Далеко не ходи, 111 стояла в трех километрах. Сейчас, шесть вечера, немцы, наверное, уже не полезут до утра, вам нужно вернуться как можно быстрее. Больше времени останется для решений!

— Все ясно, разрешите идти?

— Давай, осторожней, оружие получил?

— Еще нет, политинформация была.

— Ясно, важней ничего и быть не может, Потемкин!

— Слушаю, товарищ капитан, Иван вытянулся перед ротным.

— Ваня проводи Сергея, пусть дадут оружие, патроны. И позови мне Зимина.

— Разрешите просьбу, товарищ капитан?

— Давай!

— Нож и пару гранат, если есть!

— Да есть вроде, Ваня слышал?

— Так точно, разрешите выполнять?

— Выполняйте!

Я побрел за Потемкиным. А к капитану прошли два человека.

— Здравия желаю, товарищ капитан, — произнес красноармеец.

— Зимин? — Поднял глаза на вошедших Афанасьев.

— Рядовой Зимин, по вашему приказанию прибыл, — вскинул руку к пилотке один из бойцов.

— Такое дело, идете в разведку, вы оба. С вами пойдет боец, он новенький. Он знает местность, но ты Зимин, будешь за ним глядеть. Все ясно?

— Разрешите выполнять? — снова вскинул руку Зимин.

— Вперед, и главное, дело сделайте!

Глава 3

Я решил замутить это дело для того, чтобы попытаться предотвратить полное окружение 235 дивизии. Если удастся довести до капитана свои мысли. Так как я хорошо знал, что здесь произойдет! Карты то изучал, было очень интересно, когда искал сведения по деду, вообще множество карт боевых действий лежало в Википедии, в свободном доступе, эх вот бы знать, изучил бы более точно!

Когда пришел с оружием, увидел двух бойцов, оба вышли из блиндажа капитана. Парни были вооружены как и я, только я еще ТТ выпросил. Познакомились. Одного, высокого и худого парня звали Игорем Синицыным, он воюет с первого дня. Был он угрюмым, наверное, уже хлебнул по уши. Второй был с меня ростом, но гораздо шире в плечах, назвался Александром Зиминым. Этот был полной противоположностью, улыбчивый, с открытым честным взглядом. Нравятся мне люди, смотрящие именно так, не лживо. Что касается меня, то я вообще габаритами не вышел, но зато шустрый блин, что понос!

— Парни, вам сказали куда идем? — Я взглянул в глаза каждому.

— В округе пошастать? — Игорь сделал жест рукой.

— Точно, но по-тихому, везде могут быть вражеские войска.

— Ладно, когда идем? — Спросил Саня.

— Да уже идем, вы готовы?

— Да, сказали оба бойца.

— Попрыгали и вперед!

— А прыгать зачем?

— А я послушаю, насколько километров в округ, нас слышно будет!

Парни подтянули ремни, подпрыгнули. Сам сделал тоже самое, норма.

— Каски оставьте, только лишний вес, а толку ноль, не в окопе сидеть. Гранаты взяли?

— По две штуки старшина выдал!

— Надо же, не разорился?

— Да он нормальный у нас, только поворчать любит. Сказал Игорь.

Мы потопали по тропе. Пройдя метров двести, углубились в лес. Пройдя примерно с километр, наткнулись на ручей.

— Серега, смотри, а тут следы есть!

— Точно, и много, за водой ходят? Саня прошел немного дальше, — Серый сюда подойди.

На траве явно кто-то раньше лежал, потом увидели кровь, ее было много.

— Наверное, наши соседи отступали, но видимо оторвались, или погони не было. Гильз стреляных нет.

— Сань пройди немного вперед, погляди!

Александр скользнул за ближайшие кусты. Я решил поглядеть в другой стороне.

— Игорь сиди здесь, смотри в оба, я сейчас.

Синицын кивнул и спрятался в кустах, а пошел в сторону, противоположную той, куда ушел Саня. Пройдя метров сто пятьдесят, наткнулся на убитого, он лежал на боку. Оружия при нем не было. Документов тоже. Наверное, умер от ран. Походив еще немного, нашел еще одного. Так же пустого. Решил возвращаться. Раздался тихий хруст ветки, я мгновенно упал на землю, перекатился и замер. Свои? Немцы?

Блин даже дышать страшно, это не кино. Если немцы, придется драться, возможно, убивать. Готов ли я? Рядом кто-то шел, причем не таясь! Ветки хрустели отчаянно. Так ходят когда не бояться. Чуть подняв голову, увидел фрица, самого настоящего, в каске, с карабином в руках. Тот шел во весь рост и поглядывал по сторонам. Явно не один он здесь, раз так свободно гуляет. Убейте меня поленом по голове, немчура лес прочесывает, наверное, ищут недобитых тех, кто смог уйти!

Грохнул выстрел, еще один, еще. Кто-то стрелял, недалеко. Только бы парней не нашли!

Я посмотрел по сторонам, затем на немца. Тот стоял и прислушивался, направив карабин в сторону выстрелов, ко мне спиной. А я блин лежу, боясь пошевелиться. Ладно, хватит валяться, рано или поздно это все равно бы меня зацепило. На войне не отсидишься. Или самого завалят. Хрен там, уж одного то завалю, а больше я пока и не вижу!

Медленно вытянув нож из-за голенища сапога, присел, и выдохнув

рванул вперед. Хоть это и солдат, но все же он человек, а с человеком справлюсь. До немца было всего метра три, но я пролетел их за секунду, фашист видимо услышал меня и резко повернулся. Но я даже не успел испугаться или задуматься всадил финку прямо в грудь! Немец успел вскрикнуть, но довольно тихо, а я надавил, что было сил на нож. Треснула ткань одежды, нож вошел по самую рукоятку. Фриц ловил ртом воздух, но сука не умирал. Глаза, бешено выпучившись, смотрели прямо на меня. Из горла донесся булькающий звук, и немец начал заваливаться прямо на меня. Я с силой потянул нож обратно правой рукой, а левой толкал в грудь. Кровь брызнула из раны на руки. Фашист рухнул на землю, звякнув тубусом противогаза об землю. Я не успел осмотреться, как меня опять мучительно вырвало. Бляха муха, как же мне противно, но надо сваливать. Быстро обшмонав труп, я разжился двумя колотушками, снял ножны со штыком, патроны к карабину были в подсумках на ремне, пришлось перерезать ремень, документы ганса я обнаружил в кармане на груди и подхватив его карабин ушел к ручью. Вещмешка у фрица не было, наверное, где-то не далеко они расположились. На ходу сунул все в сидор, кроме гранат. Стрельбы кстати давно не слыхать, интересно парни живы?

У ручья никого не было, я осмотрелся, блин, да где вы есть то?

Пошел медленно по следам, вдруг меня тихо позвали, голос Санька!

— Саня ты?

— Серега они Игоря взяли, увели с собой. Я одного подстрелил, а потом спрятался, а они на Игоря вышли...

— Ты сам видел?

— Да, испугался он, даже стрелять не стал, они его втроем ногами пинали. Потом связали. Своего тоже забрали.

— Так их только трое? Или ты больше не видел.

— Думаю трое, там дальше дорога, на ней два мотоцикла. По двое на каждый.

— Их больше, но вот сколько точно?

— Да с чего ты взял?

Я рассказал ему, что снял одного.

— Ну, значит пятеро.

— Скорее шесть, один, наверное, у мотоцикла оставался!

— Блин, а может и так.

— Куда они пошли?

Александр махнул мне рукой и пошел вперед. Не дойдя до дороги, мы услышали немецкую речь. Я посмотрел в ту сторону и увидел два байка на дороге, и четырех стоящих фрицев. Игорь лежал на земле и корчился от боли.

— Говорят, надо вызвать подкрепление и прочесать лес!

— Ты чего, немчуру понимаешь?

— Да немного, мама учителем немецкого была.

— Молодец у тебя мама, что тебя учила, нельзя им дать уехать, будет жопа!

— А чего мы можем сделать?

— Ты как стреляешь, Саня?

— С такого расстояния и слепой попадет! Тут же метров пятьдесят всего!

— Отлично, бери пулеметчика, а то он уже в коляске сидит, не попадешь нам край!

— Хорошо, а ты сам выбирай.

— Не волнуйся!

Я отполз на пару метров правее, и прицелился из немецкого карабина. Патроны я проверил ранее.

Гулко хлопнули два выстрела, два трупа. Оставшиеся тут же упали и открыли ответный огонь. Хорошо, что сразу вывели пулемет, а у того, что я свалил, был МР-40. Вдруг с дороги вскочил Игорь и рванул в сторону, один фашист поднялся на колено, но выстрелить не успел, я целился как раз в его сторону, получилось как в игре, только отдача реально отбила плечо. Саня тем временем крикнул на немецком, и из-за мотоцикла показалась голова и пустые руки фрица, тот, что то кричал. Игорь подбежал к нему, уже с винтовкой в руках, и давай его месить. Я поспешил его остановить, еще бы чуток, и фрицу кирдык, Игорек озверел малехо!

— Твою дивизию, Синицын отстань от немца.

— Эта гнида меня ногами пинала больше всех, убью суку!

— Я чего сказал, быстро собрать оружие, осмотреть мотоциклы, грузимся и сваливаем. Так пошумели, что теперь не до разведки.

— А куда едем то, — спросил Саня.

— Возвращаемся, не хрен тут делать, а обстановку более или менее и этот хлопчик нам поведает! Грузите его, связали? Молодцы.

— Серег, а мне чего теперь, трибунал? — Спросил Игорь, когда мы уже подъезжали.

— Это, с какого перепуга?

— Ну, я ведь сдался, струсил!

— Кто это тебе сказал?

— Ну, а как же?

— Мы провели операцию по захвату языка, ты отвлекал немцев, мы произвели захват! Все так и было, Саня?

— Так и было!

— И ничего другого, ты все понял?

— Да, ребята, такого больше не повториться? Лучше пулю получить!

— А вот это глупо, пулю и дурак выпросит, а кто воевать будет? Немец пол страны подмял, кто его назад гнать будет. Если мы все ляжем, здесь могильник будет, а не наша родина. Вот так парни!

Мы подъехали к позициям нашей дивизии и были остановлены солдатами, которые от неожиданности нас чуть в расход не записали. Но все утряслось, вызвали нашего ротного, а когда он примчался, нас потащили в штаб дивизии. Там мы увидели комдива, и конечно представителя особого отдела. Мрачные командиры выслушали краткий отчет о наших похождениях, и меня отправили писать отчет. А вот парней, попросили задержаться.

— Докладывайте, красноармеец Зимин.

— Рядовой Новиков, показал себя хорошо. Подкараулил и тихо снял немца, убил ножом. Спланировал нападение на патруль, в результате взяли языка.

— Ничего странного, за ним не заметил?

— Знает много. Когда давал указания, я даже подумал, что он командир. В смысле, минимум лейтенант.

— Вот как! Хорошо, можете идти. Подробнее укажите в отчетах.

Зимин и Синицын, дружно развернулись и вышли.

— Вот про это я и говорил! — Прозвучало за спиной парней.

Глава 4

Часа два нас не трогали, я даже поспал часок, и поел, а то в желудке давно ничего не было. Ведь чуть не обделался, когда немца резал. Хотя не чуть, блеванул-то знатно. Вот, опять подошло, как вспомнил! Блин надо отвлечься. Разобрал немецкий карабин, вычистил, из своей я не стрелял. Хорошая вещь, этот немецкий штуцер, и по легче, и по ухватистей нашей мосинки, да и отдача приемлема. Мосинка уж больно лягается, мощи слишком много. А тут в самый раз.

— Новиков, к командиру!

Я вскочил, поправил гимнастерку, надел пилотку и вылез из землянки.

— Давай, дуй быстрее, комдив злой как черт!

— Во блин попал, а чего я сделал то? — Выпучив глаза, проговорил я.

— Да они немца как допросили, так и орут уже третий час!

Посыльный оказался разговорчивым парнем, рассказал, что мне то бояться нечего, командиры что-то придумали, он краем уха слышал.

— Ага, нечего, там целый майор госбезопасности сидит, сейчас прицепятся.

— Да нужно ему больно, он, кстати, нормальный мужик, в отличие от младшего политрука! Но не сдай меня! — Парень испуганно посмотрел на меня.

— Да мы с тобой и не разговаривали!

— Вот и я про тоже!

Подойдя к блиндажу комдива, собрал складки за спиной и вошел.

— Товарищ генерал-майор, рядовой Новиков по вашему приказанию прибыл! Четко отрапортовал я, и вытянувшись в струну, уставился перед собой.

— Молодец Новиков, капитан, а ты говоришь у тебя разведки нет, а это кто? —

Ротный тоже был здесь, и стоял на вытяжку.

— Боец третьей роты, из народного ополчения, товарищ генерал-майор.

— Выдайте ему петлицы, сейчас приказ подпишу, и пусть отделение под свое крыло берет!

— Есть, товарищ генерал, младшего?

— По-моему, настоящий сержант!

— Есть, присвоить сержанта!

— Смотри сюда, сержант! Вот здесь мы. — Генерал ткнул карандашом в карту, и я посмотрел.

— Здесь и здесь по сведениям вашего языка, немчура собралась, надо узнать, что у нас с правым флангом! Если мы развернемся, то тыл у нас должен быть чист!

— Товарищ комдив, там мост как раз, я думаю, что там уже фрицы. Мы слышали, как два фрица разговаривали, где-то здесь должна пройти дивизия СС, а там не такие вояки.

— Ты сам слышал?

— Ну, мне Зимин перевел, он расслышал, что скоро их пехтуру придадут эсэсовцам. Просто вывод сделал!

— Тем более, надо скорее это проверить, если это так, нам нужно отступить! Не выстоим мы и получаса, у них по сотне танков в дивизиях, а у нас всего десяток остался, и снарядов нет! Придется северо-восточней отходить, немцы уже в Новинке, вот здесь, он показал на карте, в Сусанино наши развернуться должны!

— Может уже готовиться? — произнес капитан Афанасьев.

Как ему объяснить, чтобы не заподозрил, что я уже знаю, что будет. Что нас сейчас обходят, и не сегодня-завтра мы в мешке будем!

— Товарищ генерал-майор, пока туда сюда, не успеем снять войска и отойти.

— Ты сержант не забывайся, сказал он строго, но без эмоций. — Просто так никто не отступит, родина нам не простит.

— Родина простит и поймет, когда мы уцелеем и врага разобьем! — Пробурчал я под нос.

— Вот ты и сделай так, чтобы мы все успели!

Генерал был категоричен.

— У меня приказ, обороняться здесь, мы прикрываем отход других частей, наша дивизия, вместе с 24ой танковой, 177 сд и первым полком третьей дивизии народного ополчения, отходят в последнюю очередь. Чем быстрее ты мне принесешь данные, тем быстрее мы свяжемся с командованием корпуса.

— Разрешите выполнять?

— Вперед сержант, и возвращайся скорее!

Я развернулся и вышел, надо людей собирать. Мне дали отделение, в котором были уже знакомые два бойца, Синицын и Зимин. Оказывается, у них сержанта убило, ну мне и дали их отделение. Ребята обрадовались, когда узнали, что я теперь с ними, а когда мне дедушка, тьфу ты черт, все не привыкну, Иван Потемкин, принес новые петлицы, обалдели!

— Ты Серега, у нас командиром стал, что ли? Саня аж присвистнул.

— Да, вопросы потом, быстро построились, давайте. Дело есть!

— Такое же, как и то?

— Хуже, и страшнее! А если серьезно, то от нас зависит, ляжет дивизия здесь, или мы еще подергаемся!

— Даже так?

— Именно так. Немцы гонят большие силы на нас. Пехотная дивизия с одной стороны, да еще и танковая с другой, их голой жопой не остановишь. Раздавят, не поморщатся!

— И чего нам делать, то?

— Затариваемся под завязку, как в последний раз. Я выпрошу сейчас пулемет трофейный, да один и так должен быть, по штату. Гранат по больше, шинели на хрен, все лишнее выбросить, сухпай, боеприпасы! Хотите жить, берите больше!

— Ну, тогда соберу ребят, пока ты трофей клянчишь.

— Давай, Саня. Собирайтесь, через 20 минут выходим.

Пулемет нам, конечно, не дали, хорошо еще был в отделении пулеметчик. Хоть что-то. Мне выдали ППШ, прям, мечтал о нем. Парни еще позавидовали, сказал им, что посмотрю, как они завидовать будут, когда я его перезаряжать буду. Там надо немцам взятку давать, чтобы дали время на перезарядку. Ладно, еще старшину уговорил дать два пустых диска, в придачу. Сидел минут десять снаряжал, старшина подсказал, не заряжать полностью, а то патрон перекосит, в самый нужный момент. Взрывчатки тоже не дали, нету.

Вышли через час, но в принципе нормально, зато успели, и собраться, и поесть нормально. Шли как караван верблюдов. Некоторые ворчали, но не ругались. Парни все уже повоевали, знали, что оружия много не бывает. Через два часа вышли к мосту, точнее остановились метров за триста. Фрицы службу тащили на совесть, два пулеметных гнезда, БТР, тоже с пулеметом, даже зенитку притащили. Хорошо хоть танков нет.

— Серега я посмотрю, пойду, посчитаю.

— Нет, отставить, Саня! Надо парней посмотреть, кто у нас потолковей?

— Вон Мурата возьми, он стреляет хорошо и ходит очень тихо!

— Казах, что ли?

— Ага, толковый парень.

— Игоря возьму еще, и хватит.

— Может другого кого? — С сомнением посмотрел в сторону Синицина Зимин.

— Забыли, не помнишь что ли. Не было ничего!

— Как знаешь, тебе виднее.

— Позови их.

Зимин позвал двух бойцов, я объяснил, что от них требуется. Казах был маленького роста, шустрый, самое то в разведку.

— Мурат, ты по-русски понимаешь?

— Лучше тебя! — Фыркнул с вызовом тот.

— Ну ладно, не обижайся, я не со зла. Просто чтобы непоняток не вышло!

— Чего не вышло?

— А говорил, понимает, — Саня заржал!

— Тихо ты, конь! Непоняток, значит, чтобы понимали все сразу, ясно!

— Так точно, тихо сказали парни.

— Остальным, замаскироваться, как следует, и тихо ждать. Если услышите стрельбу к мосту не соваться, идете обратно, скажите, что все погибли. Все поскакали.

От леса до моста было метров пятьдесят. Ближе не подойти.

— Командир, надо дальше пройти, там поворот, там проскочим к воде, а потом по берегу, они и не увидят. Берег высокий, а на том берегу никого. Мурата я уже уважаю, дельно придумал.

— Молодец Мурат, так и сделаем. Пошли.

Речка Оредеж, изгибалась, как бык пописал, и получилось подойти к реке скрытно. На той стороне и, правда, тихо. Берег у реки был высоким и обрывистым, получилось дойти до самого моста. Аккуратно выглянув с одной стороны, я начал считать фашистов. Пройдя под мостом, Игорь посчитал с другой стороны. Вышло два десятка. Трое у зенитки, по два у каждого пулемета. В БТРе пулеметчик и водила, видно было дым от сигареты, на месте водителя. Двое стояли на мосту, и еще семеро нагребали землю или песок в мешки. Видать основательно встают здесь. Готовят укрепления, а это значит, что танки еще не прошли, на фиг бы им мост тогда охранять. Если танки пройдут, и ударят в тыл нашей дивизии, тут на пятьдесят, а то и сто километров вокруг не будет никого. Следовательно, боятся им, будет нечего. А раз так, мост нужно уничтожить к бененой маме!

— Мурат, идешь к нашим, пусть Зимин начинает. С начала пулеметом причешут этих земледельцев! Остальные пусть стреляют прицельно, скажи, от того, сколько они положат первым залпом, зависят наши жизни, все понял?

— Так точно, я пошел?

— Да и пусть дадут тебе минут десять, ты сюда вернись. Поможешь. Передай, один залп, и пусть внимательно смотрят. Мы здесь работать будем, чтоб нас не покосили!

— Все ясно. — Мурат ушел.

— Ну что, Игорек, дадим фрицам по башкам?

— Так точно, Серег ты не думай я не подведу!

— А я и не думаю. Подведешь, пристрелю!

— Договорились! — Через пять минут прибежал Мурат.

— Сейчас начнут.

— Мурат, я с этой стороны пойду, вы под мост, и выходите с той стороны, только раньше не вылезайте, а то свои покосят.

— Ясно!

— На исходную, марш. — Сам вынул две гранаты.

— Сейчас посмотрим, так ли страшны эти черти!

Треснула очередь из дектяря, не столько выстрелы, сколько лязг затвора слыхать! Вторая, третья. Залп из винтовок, фрицы стали нестройно отвечать. Выдернул кольцо и бросил навесом гранату в сторону немцев. Грохнуло, и сразу раздались два выстрела с другой стороны моста. Это уже наши, вскочил, стал вскарабкиваться на берег, выглянув, заметил, что Мурат с Игорем лежат и стреляют. На мосту два трупа, еще лежат несколько у дороги. Дал очередь в сторону зенитки, расчет залег и стал стрелять в мою сторону. Краем глаза вижу, как кто-то кидает гранату, взрыв, зенитчиков больше нет.

— Ложись дурень, Игорь стоял во весь рост. Стреляю длинной, патронов на двадцать сразу, очередью в сторону БТРа, оттуда еще слышаться выстрелы. Вдруг опять залязгал "Дегтярь".

— Не высовываться,— кидаю гранату немецкому пулеметчику, тот в азарте даже голову не повернул, бахнуло. Вот почему наши из леса стали стрелять, по ним пулемет начал молотить. Огляделся, тихо.

— Чисто, Мурат у вас как?

— Нет никого. Одни трупы! — Гляжу, от леса идут наши. Зимин подскочил ко мне.

— Серег все, у нас один готов, и один ранен, легко.

— Как это? Вы чего там, во весь рост стояли?

— Да думали всех положили, только встали, а тут этот пулеметчик долбанный вылез, ну и...

— Блин, ну что так все через жопу то! Так, быстро осмотреть трупы, если есть легко раненые перевязать, руки связать. Тяжелых добить.

— Мурат, Игорь, вы собираете оружие, боеприпасы, особенно гранаты. Кто понимает в технике, осмотреть БТР, мотоциклы. — Сам пошел к зенитке.

— Серег тут живой, чего с ним.

— Саня, а ну спроси его, чего они тут целым колхозом стояли?

Зимин что-то спросил у фрица, тот быстро лепетал в ответ.

— Говорит, что эти на БТРе, ждали какого то майора, Ругге, что ли? Он куда то дальше должен ехать.

— Так всем, снять одежду с фрицев, ту, что почище! Скинуть трупы с обрыва и ко мне. Мурат иди сюда.

Когда казах подошел, мы с ним бросились к зенитке. Только успели ее развернуть в сторону моста и проверить, заряжена ли, как прибежали парни. Раненого нашего оттащили в БТР.

— Одеваемся, живо! — Мы быстро переоделись, нужны были в принципе только двое полностью одетые по форме, остальным хватило и кителей.

— Сань, и ты здоровый! Давай к мосту, будете за патруль. Двое к пулемету, а мы с Муратом на зенитке.

— Смотри, кто-то корячится?

Я повернул голову, на той стороне реки показались два мотоцикла и легковушка, Опель блин!

— Всем внимание, Саня останавливаешь, дальше мы!

Парни у пулемета должны будут срезать мотоциклистов, а мы с Муратом опустим ствол зенитки на Опеля.

Когда Саня махнул рукой и показал куда встать, ну чистый гаишник, только палки полосатой не хватает, первый байкер проехал вперед и встал, за ним пристроился Опель, последним второй байк. Из Опеля окрикнули, и Саня, вытянувшись, что-то сказал. Высунулась рука с документами, Александр взял их в руки и поднял автомат.

— Валим их! — крикнул я пулеметчикам.

Прогремел МГ, Зимин выстрелил в водилу машины и перекатом ушел с линии огня. Второй боец, которого я обозвал "Здоровым", тоже пригнулся, из легковушки пару раз выстрелил пистолет, но, видя наведенную на машину зенитку, бросил его в окно. Мурат очень быстро навел зенитку.

— Саня вытаскивай его!

Зимин вскочил и открыл дверь. Оттуда, весь, сияя крестами и наглаженной формой, появился какой то хрен.

— Серег он мне сдаться предлагает, жизнь обещает.

— Ну, так ты спроси его, как сдаться, если тот, кто предлагает, сам в плену?

— Чего-то мелет, что нам всем уже конец.

— Ага, а для него начало, все, хватит трепаться, вяжи его, и в машину. Остальным собрать оружие, кидайте все в Ганомаг. Мотоциклы и трупы с обрыва!

— Марат, ну а мы с тобой, фугас делать. Надо мост уничтожить, берег тут высокий, танкам так просто не переправиться. Хоть еще немного времени нам выиграем.

Закладку сделали из снарядов для зенитки, обложив ее взрывчатку, найденной в БТРе. Саму зенитку, тоже заминировали взрывчаткой. Когда все были готовы, отъехали метров на сто, а Мурат, с канистрой бензина, облил и поджег мост. Деревянный мост, горел замечательно, а когда дошло до взрывчатки, рвануло. Красиво, полностью обрушить, конечно, не получилось, но часть рухнула, остальное сильно горело. Теперь немцам потрудиться придется. Казах догнал нас, залез в БТР, и мы припустили во весь опор.

Дальше ходить не было нужды, кое-какие карты, а главное сведения и майор поведает.

Приехали в расположение уже в темноте. Но нас сразу и не трогали, майора утащили в штаб к комдиву. А мы рухнули спать.

Разбудили нас общим подъемом через два часа. Начальство требовало общий сбор. Остатки дивизии решено было срочно отодвинуть глубже в тыл. Наверное, немец чего-то нашептал. Потому что, отходили мы километров на десять, и должны соединиться с моторизованной дивизией, встать у нее на левом фланге. Это все мне рассказал командир роты.

— И как прибудем, на доклад, к комдиву Лебедеву. Уж очень он послушать хочет.

— Ну, раз хочет, то конечно!

— Молодцы, что погибшего увезли.

— Так на машинах возвращались, чего ж его бросать. А так хоть похоронили по человечески. Сколько так осталось лежать, и еще останется!

Дошли спокойно, отступать, не наступать. Один раз только в стороне самолеты пролетали. Когда пришел приказ остановиться и занимать оборону, я отправился искать штаб. Остановились мы, в какой то деревне, местных почти не было, только пару старух. По пути меня нашел сержант, порученец комдива, довел меня до деревянного дома, в котором расположился штаб дивизии, думаю, что не надолго! Сержант вошел в дом, и спустя несколько секунд, вернулся и позвал меня.

Зайдя в дом я поморщился от обилия звезд и лампасов.

— Проходи боец. Сделал приглашающий жест комдив.

— Товарищ Генерал-майор, рядовой Новиков по вашему приказанию прибыл!

— Вольно! А почему рядовой, я, кажется, подписал приказ о присвоении звания.

— Видно в беготне не успели, товарищ Генерал-майор. Вроде есть и по важней дела.

— На награды всегда должно быть время. К сожалению, ты прав сержант. Дел действительно много. Как показал этот майор, у немцев на нас такие силы собраны, что не расслабишься. Вы его с такой хорошей картой взяли, аж загляденье. Расскажи, как все прошло, немец больно уж охреневший был, от вашей наглости!

— Да ничего особенного, просто предложили проехать с нами, побеседовать.

— Ага, он аж захлебывался от возмущения. Они то думали тут уже кругом свои войска, а мы где-то в районе Гатчины. А тут такой облом!

— Ну, пусть они так всегда думают, нам проще, товарищ Генерал.

— Точно. Свободен пока. Скоро будет работа, я думаю. Генерал кивнул головой, а я вышел. Уходя, услышал, слова комдива, которые мне понравились.

— Капитан, подашь на всю группу разведчиков представление, надо поощрить ребят.

Что ответил ротный, я уже не слыхал.

А ночью всю дивизию подняли, поступил приказ провести контрудар, с целью выбить немцев с тех высот, которые они оседлали.

— Серега, чего происходит, какое наступление, только что отступили. Это Игорь решил у меня узнать, что-нибудь. Как будто я знаю.

— Я думаю высокое начальство, решило с нашей помощью, устроить немцам котел.

— Это как? Чем, у нас танков мало, людей тоже!

— Я думаю, они хотят, чтобы мы оттянули на себя побольше немецких войск, а затем ударить во фланг, ну это я так думаю.

— Значит все, приплыли?

— Ну, еще подергаемся, мысли шире.

— Так нас всех и положат! У них же танков куча, а мы с голой жопой!

— Синицын, товарищ Сталин, сказал, — Нужно быть очень храбрым человеком, чтобы быть трусом в Красной Армии!

— Да я не боюсь, просто обидно так сгинуть!

— А ты подвиг соверши! Вставил свои пять копеек Зимин.

— Хорош базарить, пошли собираться!

— Где найти сержанта Новикова?

Мы все обернулись. Перед нами стоял красноармеец, и отдышавшись проговорил:

— К ротному зовут, срочно.

— Ну, пойдем, я Новиков.

Солдат развернулся и быстро пошел, надо думать к командиру. Я так же быстро за ним.

Войдя в землянку к капитану, я прищурился, оглядел присутствующего особиста, доложил.

— Сержант Новиков, по вашему приказанию прибыл!

— Садись сержант, ротный кивнул на стол, смотри сюда! Станция Карташовская, перед ней лесок. А вот справа есть небольшая балочка.

— Там летом болото, и вроде выходит, что немцев там нет. Но нужно проверить.

— Так сами говорите что болото, значит и сейчас никого, дожди идут, там и не пролезешь, наверное.

— Вот ты и проверишь. Выходите прямо сейчас.

— Есть, разрешите идти?

— И еще Серега, языка бы взять, понимаю, что сложно, но ты у нас везунчик. Генерал Лебедев лично просил помочь. Дело такое, там уже пропала группа наших.

— Ладно, хоть предупредили, будем как мыши.

— Иди сержант, удачи.

— Спасибо, тащ капитан.

Я вышел из землянки и задумался. Придя к своим, сказал, что выходим и достал карту. Балочка, балочка, как ты к себе манишь! А вот хрен я в нее пойду!

Мы вышли через 20 минут, идти было тяжело. Немцы стояли близко, предстояло обогнуть болото. В общем, дошли до начала нужного оврага часа за два. Блин тишина, ни звука, ни огонька. Стоп, как ни огонька, а это что?

— Серый, вроде впереди в кустах кто-то сидит, вроде от сигареты огонь видел. Сказал Зимин, и показал на кусты слева.

— Точно командир, я тоже видел. А это уже казах. И запах чую!

— Блин, ну ты у нас фрицев за версту чуешь! Всем внимание! Рассредоточиться, наблюдаем!

Выходило, что любой, кто пойдет по оврагу, непременно окажется под огнем из этих кустов. Знать бы сколько их там, и что там дальше!

— Мурат, Вано, давайте назад, и попробуйте сверху их обойти, только по болоту, слева. Там их точно нет. Вано еще один наш боец, тот самый *Здоровый*!

Парни ушли, а я задумался. Чего бы это немцам в болоте сидеть, комаров кормить? Или тут у них гнездо? Парни пришли минут через двадцать.

— Там трое, при пулемете. Мы далеко не смогли пройти, болото.

— Твою дивизию, эти туристы нам все дело портят, другой дороги нет.

— Слышь Серый, а может сверху гранату им в подарок?

— И через минуту нам десять прилетят! — Нет, они тут не просто загорают, там дальше железка где-то.

— Ну, если наш казах задом чует, то конечно да! Так слушай меня, идете обратно наверх, готовите пару гранат, увидите меня сидите тихо. Если начнут дергаться, или стрелять захотят, валите их!

— Ты чего задумал, командир? Спросил казах.

— А чего тут еще придумаешь, к ним пойду, спрошу чего сидят тут, может скажут.

— Сдурел? Они же тебя в момент, даже чирикнуть не успеешь. Как увидят, что кто то ползет, сразу и накроют.

— А я и не поползу. Все вперед!

Сам встал, отдал ППШ Сане Зимину, снял ремень, нож в сапоге оставил, и зажал в руке гранату.

— Серег, может, я пойду? Я и немецкий знаю.

— То что мне надо им сказать, я и сам скажу, поймут, у меня аргумент есть. И показал гранату. Если, чего валите этих, посмотрите метров на сто и уходите домой!

Пройдя несколько шагов я услышал возню и грозный окрик на немецком.

— Нихт шиссен, нихт шиссен! Капитулирен! Гуд млеко, яйки, сало!

— Ком, русише швайне, ком!

Один из немцев вышел ко мне навстречу, и смеясь встал в метре от их укрепления, в виде мешков с песком. Оружия при нем не было. Второй сидел за пулеметом, но не целился. А третий и вовсе сидел на ящике и не думал вставать. Наверное, я не первый!

Когда я подошел в плотную, то эфку подкинул навесиком к ним за мешки.

— Ахтунг, гранатен! Те фрицы, что сидели за мешками, кинулись на землю, а тот, что вышел ко мне застыл как статуя. Я быстрым движением выхватил нож и всадил немцу в грудь, он даже не дернулся. Быстро перескочил за бруствер, немцы, лежа на земле, пялились на меня. Откуда им было знать, что граната без запала! Я давно наделал себе разных штучек с феньками, как делали в моем мире, а скоро начнут и здесь. Подхватив пулемет, тяжелый зараза, я направил его на немчуру.

— Хенде хох! Ко мне уже бежали все ребята. Быстро спеленали гансов.

— Сань давай спроси их, вон у того с нашивками фельдфебеля, что они тут делают, и сколько их всего! Где железка, и патрулируют ли ее?

Пока Зимин допрашивал немцев, остальные собрали оружее, спрятали под куст готового фрица, и ощетинились стволами во все стороны. Я давно уже отдал пулемет Вано, он здоровый, пускай таскает. Прислушался к допросу пленных. Немчура наперебой заливалась соловьем! Через слово звучало, нихт шиссен, арбайтен, капитулирен и прочее сдаюсь, сдаюсь!

— Чего они тебе втирают?

— Чего делают? Серый, ты иногда говоришь! Вроде по-русски, а ни хрена не понимаю!

— Не бери в голову, чего там у тебя? Спроси когда смена, и сколько до расположения?

— Восьмая танковая дивизия, стоят рядом, в километре. Они знают, что здесь болото, поэтому стоят только два поста. Второй ближе к войскам, здесь передовой дозор. А охраняют подходы к железной дороге. Там вчера диверсия была, пути разобраны. А на путях эшелон с горючкой и боеприпасами. Горючее для танков. Оно в бочках. Под тентами.

— Во как! Это он все тебе рассказал? Связь у них есть?

— Нет, передатчик вечером сломался, со сменой должны принести новый!

— Когда смена?

— В шесть утра.

— Сколько идти до места, где хранят топливо?

— Десять минут, максимум.

— Там, какая охрана?

— Два пулемета и БТР, две зенитки. Двадцать человек.

Саня еще, что-то спрашивал, а я уже думу гонял. Как бы туда пролезть?

До смены час. Попробуем опять переодеться.

— Серега, чего задумал? Немец говорит, что будет большой шум, когда прибудет смена!

— Сань спроси его, жить хочет?

Зимин спросил, немец затряс головой и что-то загавкал.

— Говорит что поможет, если заберем с собой!

— Куда с собой? Не понял я.

— Так в плен говорит, берите, а иначе его расстреляют и родных посадят.

— Ладно, сделаем так, второго утащите, и свяжите пока. Саня переодевайся, Вано снимай с того одежду и тоже.

— Серега, гасить смену будем?

Зимин воспользовался мои словечком, видно запомнил, когда то.

— Да, спроси, разводящий у них есть?

— Он и так уже сказал, фельдфебель Кашке.

— Ну ладно, поклонник Тельмана, смотри. В страшном сне ты не видал такой смерти, какая тебе уготована, если что не так пойдет!

Зимин перевел, а фриц опять, что-то залопотал, и стал отчаянно трясти гривой.

— Смотри шею не сломай!

Мы с Муратом укрылись в кустах, в темноте не увидят, а парни вместе с фрицем уселись за бруствером. Ровно в 6 утра показались сменный караул. Орднунг превыше всего! Солдаты шли спокойно, но без разговоров. Старший грозно поглядывал по сторонам. Не доходя нескольких метров до поста, остановились, я уже думал, что они, что-то заподозрили. Прозвучала команда на немецком, спрашивал наш пленный. Ему ответил разводящий караула. Новые солдаты направились к укрытию и, поравнявшись с нашими бойцами, что-то спросили. Тельмановец ответил, что-то пробурчал Саня. Те подозрительно посмотрели, но Саня и Вано уже прошли мимо, и, подойдя к разводящему, который снимал карабин с плеча, кинулись на него. Новенькие были на нас. Марат кинул нож в одного, и бросился следом, я уже подбегал к другому. Ни один не успел выстрелить, или даже заорать!

— Чисто, крикнул Вано.

— Чисто, Марат подтвердил.

Обойдя по кругу побоище, я с удовлетворением отметил, что все прошло отлично.

Достав гранату, я подошел к разводящему, и с дикими глазами засунул ее ему в карман. Снаружи оставил только кольцо, взял его двумя пальцами. Немчура попытался, что-то сказать, но с забитым в рот кляпом, сделать это не получалось.

— Саня, скажи ему, будет орать, я выдерну кольцо!

— Он все понял. Саня вырвал тряпку изо рта у немца, и тот, что-то проскулил.

— Пошли, подталкивая фельдфебеля вперед, мы двинулись дальше. Пленного фашиста, которого взяли раньше, связали, и оставили пока в кустах, обещая взять его на обратном пути. Шли недолго, Саня сразу сказал немцу, что бы довел до железки. Железную дорогу еще не было видно, как немец показал на тропу, по ней ходил патруль. Не доходя метров сто, фельдфебель указал на видневшуюся под деревьями колючую проволоку, натянутую на столбы. Правее, возле забора стоял *Ганомаг*, пулеметчик виден не был.

— Спроси этого, чего здесь за заборы, и сколько охраны?

Зимин перевел мой вопрос. Немец ответил.

— Говорит, двадцать человек, но не отдыхают только четверо, возле пулеметов. Их только что сменили. Те, что сидели до этих, ушли в расположение. Остальные должны спать, т.к. Опасности нет, немцы не предусматривают усиленный караул. Здесь немцы перегружают на грузовики горючку.

— Ага, как на курорте устроились, тем лучше! Саня иди с ним к первому пулемету, Вано с ними иди. Режьте их по тихому. А мы к дальнему посту пройдем.

Мы разделились, немцы у пулемета смотрели на нас, явно ожидая чего-то, но мы спокойно прошли мимо, направляясь к их коллегам. Те, решив, что мы свои, т.к. первые не подняли тревогу, расслабились. А зря! Когда мы приблизились на расстояние прыжка, немцы увидели Мурата. Нет, он не страшный, он казах и это они разглядели уже умирая.

— Вот и все, — сказал я, вытирая нож. С недавних пор, я уже привык это делать.

— Серый палатки еще!

— И ганомаг! Я был ближе к палаткам. Махнув рукой Мурату, двинулся к палатке и тут вылез он!

Я не успевал к нему, а оружия у него не было. Толстый фриц, в два меня, смотрел на меня и уже раскрывал рот, чтобы заорать! Нож пролетел мимо меня как молния, вошел в грудь борова, но не убил его. Иди, проткни такое сало! Но я был уже рядом и со всей дури, долбанул прикладом ему в лоб. Череп хрустнул так, что, наверное, за километр было слышно. Влетев в палатку, просто дал длинную очередь, скосив всех, тех, кто уже вставал, и тех, что еще лежали не понимая, что происходит.

Мурат аналогично поступил со второй палаткой. Да и глупо было рассчитывать, завалить двадцать человек без стрельбы. Зимин просто кинул гранату в БТР, а потом добавил из автомата в раскрывшиеся двери.

— Оружие не берем, рвем отсюда!

Подойдя к вагонам, охраны рядом не было, рубанули издали очередью из МГ по бочкам, а их тут столько было, быстро зажгли выливавшийся на землю бензин и стали драпать.

Бочки стали прилично бухать, а зарево поднялось, наверное, до небес.

— Хороший у немчуры бензин! Сказал Иван, во как горит.

Со стороны немецких позиций началась стрельба, полетели в небо осветительные ракеты.

— В кого они там стреляют? Мурат говорил спокойно, несмотря на то, что мы уже минут десять бежали как сайгаки. В овраге прихватили оставшихся немцев, и наших. Остановились только тогда, когда даже выстрелы почти смолкли.

— Во блин, старый я стал для такой физкультуры! Я еле дышал. — Надо бросать курить, а то сдохну вот так, посреди болота!

— Все тихо, за нами никто не пошел.

— Так там не проехать ни на чем! Я сплюнул, и глотнув из фляги, сказал — дальше шагом, вперед. Фрицы нас здорово стесняли, я выдохся, хотя мы тренируемся, а их уже давно тащили наши бойцы.

Вернулись мы с рассветом, мне сразу пришлось идти на доклад. Парни сдали на руки особистам немцев, и пошли спать.

— Вернулись? — спросил капитан.

— Так точно! — я видел, что капитан явно недоволен.

— Ну и делов вы наделали, товарищ сержант! Весь фронт на уши поставили!

— Когда это мы успели?

— А ты не дерзи! — раздался голос из угла землянки. Больно разговорчивый!

— Виноват! — товарищ политрук! Просто не понял, что я такого натворил!

— Разберемся!

— Вас послали тихо разведать пути подхода к позициям противника, а вы занялись самодеятельностью! Теперь противник нас опередил, немцы начали наступление, а у нас войска не готовы к обороне! Мы же должны были наступать!

— Преступная халатность, решили, что вас не тронет никто, разведчики.

— Даже мысли такой не было! Я уже боялся вообще рот открывать. Разрешите обратиться к товарищу капитану, товарищ политрук?

— Что мало наговорил? Особист не унимался.

— Товарищ политрук, да вы немцев допросите, они рассказали, что утром будет наступление восьмой танковой дивизии вермахта. Именно на наши позиции. Они уже знали о наших планах, т.к. к сожалению, взяли наших разведчиков, которые ходили до меня. Этот разводящий фельдфебель, сам участвовал в их задержании. Мы уже собирались нестись во весь опор обратно, но мне лично стало интересно, что они в болотах делают? Ну а когда узнали про эшелон и топливо, решили его сжечь, чтобы немцев поосадить. Куда они без топлива? Думаю, что они и полезли то только для того, чтобы попытаться у нас разжиться бензином. Просто у них его больше нет, там было очень, ну очень много бочек. Чтобы столько накопить, им теперь неделю надо, при этом никуда не ездить. Решение принимал лично я, на бойцах вины нет, они выполняли приказ. Готов понести любое наказание!

— Что, все топливо сжег? Раздался голос за спиной.

Я резко повернулся, и обомлел, на меня смотрел высокий мужчина, со знаками различия майора Госбезопасности. Это ж цельный полковник! Наверное, из штаба фронта, а то и из ставки.

— Ну, судя потому, что было светло как днем, горело знатно!

— Так ты есть тот удачливый сержант, который появился из ниоткуда, да еще и обстановку просчитываешь так, как не каждый генерал может?

— Да ну, это преувеличение!

— Что, врут все что ли?

— Пытаюсь анализировать, и воплотить, то, что по силам. Товарищ майор госбезопасности!

— Я, как ты заметил, майор госбезопасности, зовут меня, Истомин Александр Петрович. Мне нужно с тобой переговорить с глазу на глаз!

Все тот час же вышли из землянки. А майор огорошил меня сходу, как только вышел последний.

— Откуда ты, и кто ты? Про местного добровольца, можешь не плести, сэкономишь время, которого нет! Ты, чужой! Все люди, с кем ты контактируешь, заметили это.

— Что, так заметно?

— Естественно. Ты даже говоришь не как все. А уж наглости у тебя, на роту хватит!

С минуту я размышлял.

— Я Новиков, Сергей Сергеевич. Вы обещаете, что не застрелите меня, по крайней мере, до конца рассказа, товарищ майор государственной безопасности?

— Обещаю, потому, что мне очень интересно, да и не только мне!

— Ну, так вот, фамилия, имя, отчество, настоящие! Родился я в 1980 году.

Майор вдруг, как-то странно сморщился, поперхнулся дымом папиросы, которую закурил.

— Из будущего что ли? Как это?

И я стал рассказывать все, что и как со мной произошло. Майор не перебивал, только когда за час выкурил всю пачку папирос, достал вторую из планшета и предложил, наконец, закурить и мне. Я не отказался. Когда я дошел до того, как первый раз говорил с ротным, предлагая сходить в разведку, и как подталкивал его к принятию мер против окружения, он остановил меня в первый раз.

— Значит, у вас тоже была война?

— Да не у нас, а здесь и была, идет сейчас если точнее. Видимо я провалился во времени. Может там в своем времени, я погиб от той гранаты, и мне свыше дали второй шанс, чтобы я хоть чем-то попытался изменить историю, и не дать погибнуть стольким людям. Эта дивизия, как и соседние 111 и 177 стрелковые, 24 танковая и еще полк из дивизии народного ополчения, погибнут полностью. Погибли в моем времени. Соседи более удачно, так как отходили первыми, планомерно с боями. А наша 235, прикрывала их отход, и не успела отойти! Дивизию расформировали в декабре 1941 года. А фактически ее не было уже в октябре. Потом ее снова соберут, второе формирование будет по моему в 1943, и все кто сейчас здесь воюет, должны погибнуть. А мой дед будет числиться, как я уже говорил, пропавшим без вести. Не знаю как для вас, а меня коробило от этих слов!

— А дед то жив еще?

— Да, ведь он вместе со всеми служит. В батальоне связи, но я его знаю здесь, как связиста нашего капитана!

— Ну и каково это, видеть деда ровесником?

— Да не совсем ровесником. Там мне было 32, а здесь 18 лет. А ему 28.

— Все равно, небольшая разница!

— Да по началу все порывался назвать дедом, еле контролировал себя, а сейчас уже привык. Что теперь будет?

— Даже и не знаю. По идее, лучше бы тебя убрать, по-тихому. Чтобы не болтал лишнего. Но в тоже время, вдруг чего полезного сможешь рассказать из будущего. Я обязан доложить! Но не знаю как.

— Раз обязаны, надо докладывать.

— Я выезжаю сегодня. Ты сиди тихо, никуда не лезь! Я предупрежу, чтобы тебя не трогали. И еще, не обращай внимания на этого идиота, особиста вашего. Дальше собственного носа не видит. Дело вы провернули нужное, я лично представление напишу!

— Да ладно вам, сделали то, что посчитали нужным. Война идет. И долго еще будет идти!

— Когда кончится? Хотя нет, не говори, как-нибудь потом!

— Разрешите идти?

— Иди и позови мне этого воина, особиста.

— Есть!

Я вышел как из бани, а если он доложит, и ему поверят, то меня наверное в Москву повезут. А там трясти будут, как липку. Ну, в принципе то ясно, такой шанс для нынешних руководителей, узнать хоть что-то из будущего. Я хоть и не профессор истории, и не изобретатель оружия, но историю всегда любил, и помню многое!

А наступление то немцы остановили не начав, видимо запоздал у них общий приказ, об отмене. Горючего то у них нету!

Меня встречали друзья разведчики. Да мы и вправду друзьями стали. Что в наше продажное время друзья, да и не было их, настоящих друзей. Так, приятели. А здесь, каждый за меня готов пулю поймать, и я за них так же, не задумываясь. Подружились мы больше всего с Зиминым и казахом Муратом. Но меня все глодали мысли, что я их обманываю, не говорю, откуда я.

— Ну что, сильно продрали?— спросил Саня, поморщившись.

— Да нет, там сейчас интереснее будет.

— А чего там такое?— Мурат сделал удивленные глаза.

— Там майор НКВД, нашего дебила особиста, без вазелина пользует! Ребята уже привыкли к моим высказываниям, и все сказанное всегда оставалось между нами.

— Так нам чего будет, а то у нас оружие забрали, напугали!

— Как будто у тебя Мурат больше ни одного ствола, ни где не припрятано?

— Ну, отобрали личное, которое выдавали.

— Ага, и трофеев мешок еще где-то припрятал!

— Зачем так командир, это для всех, на всякий случай.

— Молодец, пошли в землянку.

Когда мы оказались в землянке, увидели картину. Ефрейтор Базаев, сидя в центре круга, из зрителей, что-то напевал под аккомпанемент настолько расстроенной гитары, что я не вольно передернулся.

Ефрейтор прервался, взглянув на меня, но я замахал руками.

— Продолжай, продолжай!

Парень запел дальше, а я протянул руку и потрогал за плечо гитариста.

— Дай гляну.

Тот без слова передал мне гитару, а мои товарищи взглянули на меня. Певец опять остановился.

— Исполните что-нибудь, товарищ сержант!

— Да я просто хотел гитара чуть подстроить, ведь такой звук убивает!

— Чего, типа настройщик? — зло спросил какой-то солдат.

— Да умею немного! А что, это плохо?

— Грамотные больно!

— Да ладно, не рычи.

Взяв гитару, и осмотрел ее, да, хоть и старая, но в приличном состоянии. Видимо ее здесь берегут лучше, чем себя. Гитара была вообще не настроена, пришлось пару минут покрутить колки. Зато, отстроив, провел по струнам и увидел оживление у сидящих солдат. Затем увидел в углу землянки, скромно сидевшего парня, с настоящей гармонью на коленях. Он тихо сидел, и скучал. Я окликнул его.

— Гармонист, чего нос повесил? А ну возьми аккордик!

— Как это? Парень видимо был самоучкой, да, как и все в этом времени. Глупо было думать, что многие знакомы с нотной грамотой. Я подошел и показал сочетание клавиш, которое мне было нужно.

Он послушно выполнил. Удовлетворенно кивнув, я быстро подтянул струны для созвучия с гармошкой. Получилось на ура.

— Брат, тебя как звать?

— Олег Петров, а чего?

— Сможешь подхватить за мной, будет здорово. Давай потешим товарищей!

— Попробую!

И я провел по струнам, взяв первый аккорд.

— Струйкой дым понесла тишина,

Запечалилась в небе луна.

Ну и пусть впереди западня,

Главное, что есть ты у меня!

И далее по тексту, да простит меня в будущем Матвиенко, Резник и Коля Расторгуев!

Когда закончил первую песню, в землянке было так тихо, что я даже вздрогнул.

— Первым опомнился Саня Зимин, и ты раньше молчал?

— Так и некогда вроде было!

— А еще можешь, чтобы так же за душу брало! — а это уже ворчливый солдат, который меня настройщиком обозвал.

— Да, пожалуйста! И начал:

А на войне, как на войне

А нам труднее там вдвойне

Пускай взойдет над сопками рассвет!

Мы не прощаемся ни с кем

Чужие слезы нам зачем

Уходим в дождь, уходим в ночь, уходим в день!

Когда пропел Батальонную разведку, помянул Владимира Семеновича. Он теперь зато нового придумает!

— Парней надо было видеть. Все были в шоке, а гармонист молодец, подхватил с первых строк. Получилось, закачаешься! Еще бы гитару, да пару барабанов...

Ну ладно, ладно, просто помечтал. Я ведь всю юность в ансамбле играл. По кабакам, и небольшим клубам. Играл я правда хорошо, а научился сам, еще в десять лет. Взял гитару, попросил показать пару аккордов. Через месяц уже во всю лабал. Потом недолго проучился в музыкалке, ушел, надоело классику играть. Знаю, дурак, сто раз уже жалел.

Когда в землянке стало нечем дышать, народу набилось как селедки в бочке, вышли на улицу. Начальство прознало, и пришло тоже. И хлопало наравне с солдатами. А уж ротный хлопал так, что я думал из штанов выскочит. Исполнял я в основном, любимое Любэ, что-то из ДДТ, Кино. Ну и прихватил немного песен этих лет.

Последней была Темная Ночь, Утесов и так известен, споет что-нибудь другое! Все были в шоке. Нас с гармонистом качали, подкидывая, наверное, до небес, все думал, вот сейчас не поймают, и все, наказание за то, что присвоил чужие песни. Я ведь между делом сказал, что песни мои. Ну и ладно, что уж теперь.

— Ну, ты даешь, сержант!

— Да я не один, вон Олег помогал.

— Но песни то твои! Молодцы, ребята. — Ротный сиял как самовар, который чистили неделю!

После обеда, меня вызвали к энкавэдэшному майору. Тот сообщил, что закончил дела и убывает. Напомнил еще раз, чтобы я никуда не лез. Я обещал, сказал, что буду ждать своей участи, и петь песни, может, в последний раз! На что он сказал, что я зря думаю плохо о начальстве.

— Если ты говоришь правду, а я то в это точно верю, половину из твоих песен, можно написать только в мирное время! А никто их никогда не слышал, вряд ли ты соврал. Как бы это не сказочно выглядело, но я тебе верю. И сделаю все, чтобы поверили другие! Ты можешь мне сейчас, что-нибудь такое написать, что будет происходить где-нибудь на фронте в ближайшее время?

— Я уж и не знаю, стоит ли! Ведь я и так изменил ход истории. Может, уже она сместилась так, что уже все идет по-другому. Ведь все эти люди, должны были погибнуть, может и вы тоже, вашу фамилию я просто не встречал в книгах.

— Может и так! Но я не думаю, что настолько глобально.

— Да, я могу подсказать какие ученые, и в каком направлении должны работать, чтобы страна скорее поднялась, хотя знаю я, очень мало, но в чем-то, помогу однозначно!

— Главное, что ты у нас оказался, а не у врага!

— А чего мне там делать, когда у меня здесь четыре деда, это только из самых близких, воюют на разных фронтах. А без вести пропасть должен был только Иван Потемкин.

— А остальные, погибнут?

— Да нет, вернуться. Двое из них, родные братья Ивана. Они мои деды, по материнской линии, а еще один по отцовской. Тот, что по отцу, будет дважды ранен, и очень долго будет лежать в госпиталях, а затем всю оставшуюся жизнь, лечиться. Он так и умрет, с осколком танкового снаряда в легком. Вот так! А то, что вы просите, я уже давно, просто накидал на бумаге. То, что вспомнил.

— Можно взглянуть?

— Да вот, пожалуйста! — я достал из кармана, сложенный тетрадный лист, взял его у Ивана, еще пару дней назад.

Майор развернул бумагу и прочитав первые строчки, поднял глаза.

— Вот только не надо так на меня смотреть, да я знаю, что говорю. Дойдут немцы до Москвы, но не войдут, а в декабре мы откинем их от столицы. Но вот дальше, нужно будет быть очень осторожными, чтобы не повторилось то, что было в моем времени.

— Ленинград, точно не возьмут?

— Точно, но он будет в кольце блокады 900 дней. Город сильно пострадает от бомбежек и артобстрелов, умрет от голода и ран очень большое количество населения. Но город устоит! Опять же нельзя допустить многих ошибок, при попытках его деблокады. Они нам аукнутся позже, когда появится Русская Освободительная Армия. Очень большой объем работы нужно провести!

— Я сам из Ленинграда, у меня там семья. Жена, родители, дочь!

— Будем надеяться, что все обойдется.

— Ладно, иди, отдыхай, помни свое обещание! Я скоро вернусь.

Наше доблестное начальство, решило воспользоваться удачным стечением обстоятельств. На следующий день после нашего рейда, части 111 дивизии, сделав небольшую петлю, ударили во фланг и лоб восьмой танковой дивизии немцев. Давая тем самым возможность для удара нашей дивизии. И генерал Лебедев, не упустил этот шанс. Так как 111 ударила во фланг, немцы были вынуждены развернуть частично войска для отражения этого выпада. Подставив, таким образом, другой свой фланг, под прямой удар нашей дивизии. Топлива у немцев не было, и они были ограничены в маневре. А у нас все-таки была пехотная дивизия, с приданной в усиление 24 танковой. Танкисты брали пехоту на броню, и сходу проламывали небольшие фашистские укрепления, просто сметая их.

Меня отправили в обоз, по приказу большого начальства, и участвовать я не мог, хотя и просился. Во главе моего отделения поставили Зимина, он был достаточно умным человеком, и повоевал побольше моего! А я тащился вместе с кухней, реммастерской и санитарами. Конечно, наступление не могло быть без жертв, и было бы больше, если бы мы не уничтожили топливный склад фашистов, но все же было очень страшно смотреть на такое количество убитых и раненых. Я помогал перетаскивать и тех, и других. Стирал и кипятил бинты, делал много того, что не видят глаза солдата стоящего в строю. Это очень страшно. Только бинтуют одному бойцу простреленную грудь, как он умирает, бинты сматывают, стирают, и наматывают другому, едва они высыхают. Да, врачи, и особенно девчушки санитарки очень выносливые. Обычному человеку, такое зрелище не вытерпеть.

Наступление было задумано, как я думаю, не для того, чтобы просто отодвинуть врага подальше. На это просто не было сил и средств. А скорее для выбивания у немцев танков, и надо признать, Лебедеву это удалось. Хоть и ценой больших потерь. В первый же день боев, наши вклинились на пять километров вглубь немецкой обороны и, нанеся серьезные потери противнику, отошли, не давая себя окружить. Надо сказать, что мы уже учитывали свои промахи, и старались вести себя умнее. 111 дивизия, начавшая всю эту кашу, понеся более серьезные потери, не оголила наш фланг, а планомерно отступала вместе с нами. С какой-то стороны мы зря это затеяли, но в то же время, полнокровная танковая дивизия немцев, превратилась в ни что. Ее придется выводить на переформирование. А это уже хорошо, т.к. сократилось количество танков, в непосредственной близости к Ленинграду. Какое то время, у фашистов уйдет на переброску войск в этот район, но за это время и наши подтянут свежие войска.

Через неделю, три последних дня из которой ушли на отдых, появилось высокое начальство. Известный мне майор НКВД, нашел меня в санбате. Увидев его, я сразу понял, поеду с ним!

— Здравствуй Сергей!

— И вам того же! Как мои дела, совсем хреново?

— Не знаю, как это правильно оценить. У меня приказ доставить тебя в Москву.

— На Лубянку, или сразу в Бутырку, или куда там сажают?

— К Лаврентию Павловичу! Хочет с тобой познакомиться.

— Блин, может, я здесь останусь. Здесь хоть пользу какую-нибудь принесу, а там просто сгину!

— Да не все так плохо, как ты себе рисуешь! Если бы хотели тебя просто вытрясти, на предмет знаний будущего, то для этого было бы достаточно обычного следователя. Поверь, все говорят, но тут дело другое. Товарищ Берия, просто так к себе не позовет. Да расслабься ты, сержант!

— Вам легко говорить, а мне так тупо страшно. Такого про НКВД в наше время начитался и наслушался, так хоть живьем ложись!

— Собирайся, скоро едем!

— Нищему собраться, только подпоясаться!

— И все потомки у нас такие остроумные?

— Большая часть, там жизнь такая. Кто не шутит, тот быстро зачахнет.

— Ну, готов?

— Пойдемте, по дороге с мужиками попрощаюсь, и все.

— Хорошо!

Я быстро нашел Зимина, парни были недалеко, ждали. Я попросил Саню, приглядывать за дедом, сказал ему, что поймет потом. Вот так, догадайся! Меня дружно похлопали по спине, и мы с майорм уселись в машину. Ехать надо было километров тридцать, до ближайшего аэродрома. Без приключений не обошлось. Отъехав от расположения дивизии на пару километров, в небе вдруг появился самолет. Долбанный лаптежник, начал заходить нам в лоб, ревун у него, не дай бог услышать в мирное время, обделаешься! Водила дал по тормозам, а мы вылетели из машины как наскипидаренные. Бросились в разные стороны и залегли на землю. Короче, дальше шли пешком. Эти суки, так наловчились кидать свои бомбочки, что он первой же расхреначил Эмку под орех. Благо мы отбежали немного. Но взрывной волной откинуло далеко, еле встал. Сначала и рукой пошевелить не мог. Тело все ныло после падения. Майор поднял меня, и мы устремились к ближайшей рощице. Водитель и еще один боец, охранник, наверное, бежали вслед за нами. Оружие было только у пресловутого охранника, да у майора пистолет. Ну, у меня нож в сапоге, без него вообще никуда не хожу, да заныканая за пазухой фенька. Если бы майор знал, уже бы отобрал. А феньку мне незаметно положил в карман Мурат, вот чертила, как знал, что пригодится. Теперь вот топать неизвестно сколько, без оружия на войне нельзя.

Шли по окраине леса, кругом было тихо. Вообще, опасаться стоило только самолетов, ибо здесь наш тыл, а сейчас не июнь. Тылы прочесывают постоянно. Когда уперлись в дорогу, майор несколько растерялся. Но, быстро сообразив, махнул рукой, указывая направление. Пройдя еще километра четыре, на дороге послышался шум мотора. Все залегли на обочине, а полкан послал охранника посмотреть, если наши, то остановить. Машиной оказалась полуторка с ранеными, но нас взяли. Водила полуторки, старый хохол, с огромными как у таракана усами, покочевряжился, но, увидев форму, а особенно удостоверение энкавэдэшника, сразу сник.

— Да ты не боись, отец. Мы свои, на аэродром идем, — сказал ему майор. Машину у нас списали немцы, пришлось пешком!

— А документы покажите!

— Да, пожалуйста! Майор достал красную книжицу и раскрыл.

— Водила присвистнул, и сказал, садитесь.

Мы запрыгнули в кузов, аккуратно, чтобы никого не задеть, уселись. Водила тронул машину. Приехав в госпиталь, помогли разгрузить машину, меня удивил энкавэдэшник, который вместе со всеми носил раненых. И не меня одного, легко раненые даже отказывались от помощи, говоря, что могут сами, но тот их не слушал.

От госпиталя до аэродрома было около двух верст, мы прошли их пешком. Прибыв, майор ушел к летчикам, а мы остались сидеть возле ближайшего бомбовоза. Что за штука я не знал, наверное, какой-нибудь ТБ-3, или еще чего.

Майор появился через пять минут и объявил что вылет прямо сейчас. Пришли летчики, запустили двигатели, нам была отдана команда на погрузку. Усевшись вдоль бортов, мы стали ждать взлета. Самолет прогрев моторы взревел так, что уши заложило, и покатился на взлетку. Закончив разбег, при котором нас изрядно потрясло, самолет оторвался, наконец, от земли и стал набирать высоту.

Полет прошел спокойно, только уши ничего не слышали! Приземлились мы довольно мягко.

Нас встречал какой-то капитан.

— Здравия желаю, товарищ майор, следуйте за мной.

Когда въехали в Москву, я усиленно вращал головой, разглядывая город этого времени. Ничего того, что я видел в свое время, не замечал. Только когда приблизились к центру, стали попадаться дома, сохранившиеся в 21 веке. К Берии конечно сразу меня никто не провел. Завели в какой-то кабинет, дали бумагу и чернила. Перьевую ручку я даже взять побоялся.

— Можно мне карандаш?

— Не положено, но я спрошу, — сказал майор, — карандаш легко стереть. Что, вообще не умеешь писать?

— Да писать то умею, но не этим. Долго же я буду тут кружева выводить!

— Пиши, у тебя время до утра!

— Ага, а поесть, ничего нет? — Я давно хотел есть.

— Я скажу, принесут!

— Ладно, будем писать! Забыл спросить, а что писать-то?

— Все, что хотел бы сообщить, все, что вспомнишь, и даже то чего не вспомнишь!

— Понятно, не вспомню, так помогут!

— Так точно!

— Утешили. Спасибо!

— Пожалуйста!

Я осмотрел кабинет, он был небольшой, одно окно, два стула, стол, еще один стул у стола. На столе настольная лампа, бумага и принадлежности для письма. С краю лежит папка со скромной надписью *ВНУК*. Это мне уже прозвище прилепили? Нормально. Майор, уходивший, пока я разглядывал кабинет, вернулся.

— Сейчас принесут ужин. Если что понадобится, стучи в дверь, принесут.

— А если в туалет захочу, тоже принесут?

— Шутник тоже мне. Постучишь, проводят! Увидимся утром, не теряй времени.

Я сел за стол, открыл папку, она была пуста, наверное, в нее надо будет сложить то, что напишу! Отодвинув папку, я взял лист бумаги, толстая какая! Взял перо и, обмакнув кончик пера, сделал огромную кляксу.

— Блин, ну говорил же! — проговорил я сам себе и скомкал испорченный лист. Дверь открылась, вошел человек в военной форме, на петлицах два кубаря.

— Лейтеха еду носит, нормально тут живут, — подумал я.

Вошедший лейтенант молча поставил еду на край стола, на котором было свободное место, развернулся и хотел выйти.

— Извините, не могли бы вы принести какую-нибудь корзину, для испорченной бумаги? Задал я вопрос.

— Лейтеха обернулся, молча кивнул, и вышел. Через минуту вошел и поставил ведро возле стола, так же молча вышел. А я уже уплетал вкуснейшие котлеты, хоть и холодные, но офигенно вкусные. Запивая чаем, последнюю пятую котлету, я лениво потянулся. Поспать бы теперь, так нет, работать надо. Ограничиться написанным не удастся, как я хотел бы. Все равно, от беседы с Берия мне не отвертеться, а может, придется и с верховным пообщаться.

Для себя я уже давно решил, если будут пытать, попробую броситься на конвой, может сразу завалят! Помочь я очень хочу, но не через силу. Когда все напишу и расскажу, буду проситься на фронт, как памятный герой книги Конюшевского, да когда читал книги, не думал, что такое может произойти со мной, ведь у меня нет ноутбука с инфой, нет каких либо особенных знаний, я был обычным человеком, ничем не выделяющимся. Просто много читал, и интересовался судьбой предков. Очень меня интересовали эти годы жизни, моих родных, да и других людей, воевавших и живших в это не легкое время. Начав писать с даты рождения, даты попадания сюда, я не заметил, как уже перешел на шестой лист, правда, писал крупно. Боялся, что чернила будут сливаться.

Написал про начало войны, разгром первых дней и недель. Про битву под Москвой, мужество обороняющих город. Барвенковский выступ и показную браваду Тимошенко. Про героев Сталинграда. Дошел до Курской Дуги. Перечислил всех командиров так или иначе показавших себя в войне, конечно, тех, что помнил! Устав, решил, надо попросить курева. Очень хотелось курить, привычка поганая сохранилась и здесь. Постучав в дверь, хотел уже садиться обратно, но дверь открылась, передо мной предстал тот же лейтенант.

— Слушаю! — коротко произнес он.

— Товарищ лейтенант, а мне можно курить?

— Сейчас принесу пепельницу, папиросы есть?

— Нет, откуда?

— Хорошо! И вышел.

Через пять минут вошел и поставил на стол стеклянную пепельницу, а так же положил пачку папирос и спички.

— Если не хватит, принесу еще. И вышел, закрыв дверь.

Посмотрев на закрытую дверь, я взял пачку и, достав папиросу, согнул мундштук. Раз пять, чиркнув спичкой, наконец, прикурил. Да! Это не сигареты из моего времени. Такой горлодер аж душу вынимает! Прокашлявшись, стал затягиваться не так сильно. Выкурив папиросу, прополоскал горло остатками чая. Интересно, сколько время, уже так темно на улице. Я сел и стал писать дальше. Закончил про войну. А что еще писать, какой смысл! Если война пойдет по другому сценарию, значит и после войны все будет не так, как было в моем времени. Будут спрашивать, расскажу, а писать не буду. Сидел и вспоминал то, что читал о войне и командирах. Под утро открылась дверь, и вошел лейтенант, принес чай и булочку. Я с удовольствием перекусил, и уснул прямо за столом.

Как ко мне входили, я не слышал. Разбудил меня майор, трясший меня за плечо.

— Извините, товарищ майор, заснул. Притомился что-то!

— Ничего, есть хочешь?

— Не откажусь.

— Сейчас принесут. Работу выполнил?

— Насколько знал, да. Вот все здесь.

— Отлично, на доклад. Поешь пока, и отдыхай. Может, еще нескоро понадобишься.

Майор собрал со стола все листы, спросив у меня в каком порядке их надо разместить. Я показал. Он сложил все в папку и вышел.

В дверях возник лейтенат, но уже другой.

— Сменили! — подумал я.

Мне поставили на стол поднос, на котором лежало печенье, хлеб, масло и стакан чая.

— Во блин, даже масло есть! Хотя, я ведь у сильных мира сего, у них все есть! Все это я прокрутил в мозгах.

С аппетитом позавтракав, я закурил. Не успел докурить, как вернулся Истомин.

— Сейчас умоешься, приведешь себя в порядок, и пойдем. Нас ждут.

— Лаврентий Павлович?

— Именно, он сам решил с тобой поговорить, а то, что ты написал, отвезет к товарищу Сталину.

Меня проводили в уборную, где я нашел щетку для одежды и для обуви. Умывшись и почистив сапоги, я вышел в коридор.

— Мы прошли по коридору, поднялись на этаж выше и оказались у кабинета с большими дверями. Войдя в них и позвав меня за собой, майор, что-то сказал секретарю. Тот поднял трубку телефона и произнес одно слово.

— Прибыли.

Я увидел, как Истомин молча расстегнул ремень, снял с него кобуру с пистолетом и отдал секретарю. Я подошел к столу и, вынув нож из сапога, положил рядом. Секретарь внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал, а, подойдя к двери в кабинет Берии, открыл ее.

Войдя следом за майором, вытянулся в струнку, последовав его примеру.

Берию я узнал сразу, здорово похожие портреты я видел в своем времени. Поблескивая стеклами пенсне, тот смотрел строгим взглядом прямо мне в глаза.

— Так вы и есть тот самый внук?

— Здравствуйте Лаврентий Павлович, да, это я и есть, — с Берией я решил не шутить, вдруг не поймет.

— Вы свободны,— сказал Берия майору, и тот, развернувшись, вышел.

— Расскажите товарищ Новиков, как такое могло получиться, что так быстро, после смерти товарища Сталина, рухнул весь СССР?

Не фига, откуда начал! И чего говорить, а ладно, как есть, так и скажу, по крайней мере, я так знаю!

— Лаврентий Павлович, некоторые люди, находящиеся сейчас в высших эшелонах власти, хотели красиво жить, они сейчас стелются перед товарищем Сталиным, а потом решат, что должны стелиться перед ними. До такой степени, что будут переписывать историю войны, в выгодном им ключе. И благодаря этому, завоевывать популярность у народа. За власть будут драться друг с другом, разве что без танков. И пока будет идти вся эта возня, страна перестанет быть той, какую Вы строите!

— Кто эти люди, вы можете их назвать?

— Могу, товарищ Берия, но понравится ли это товарищу Сталину?

— Хорошо, вы знаете и ладно, в любое время мы сможем к этому вернуться.

— Ага, вернуться, просто боишься прыгать через голову Сталина, — подумал я.

— Вот вы пишите, что враг дойдет до столицы, отчего это произойдет?

— Товарищ Берия, я могу говорить на чистоту, не люблю юлить.

— Не надо юлить, говорите как есть.

— Много факторов, наложилось. Это и отсутствие авиации, малое количество транспорта, оружия и боеприпасов. Перебои в снабжении. Даже нехватка продуктов питания, все это складывается в результат.

— Так все плохо?

— Товарищ Берия, мне известно, что на Ленинградском фронте, один из представителей ставки, выступит перед строем с такими дикими тезисами, что уши в трубочку сворачиваются, и думается, а здоров ли он?

— А что он скажет дословно?

— Что солдат должен питаться утром, когда еще темно, и вечером, когда уже, темно. В обед удастся сухарь погрызть хорошо, а нет так и на том спасибо! Это как?

— Действительно маразм, вы, знаете этого человека, его фамилию.

— Если будет нужно, назову. Да только он разве один? У нас, почему-то, раз при власти, то царь и бог! А простые люди быдло и рабы.

— Ну, вы скажите тоже! Что, в ваше время все так плохо? Как же там у вас с людьми обращаются, что народ настолько озлоблен?

— Лаврентий Павлович, говорю как есть! Какой смысл мне врать. Я не выслуживаюсь.

— Я наслышан о ваших похождениях, вы так безрассудны, или настолько глупы?

— Нет, просто находясь в войсках, я хотел показать ребятам, что не так страшен черт. Немца можно, а главное нужно бить. И ребята мне поверили, и дрались отчаянно.

— Но вы очень сильно рисковали, ведь на передовой могут убить. А вы обладаете ценной информацией. Это даже преступно!

— Товарищ Берия, а как вы себе представляете, как мне нужно было поступить? Придти к особисту и сказать, я из будущего, все знаю, везите меня в Москву?

— Ну конечно не так, но и идти на пулемет без оружия, тоже не правильно!

— Донесли гаврики, про мой выход к немецкому посту и фокус с гранатой. Я выругался про себя.

— Того требовала обстановка. Появившись здесь, меня чуть не расстрелял особист. Ротный заступился и поверил в то вранье, что я наговорил. Спасибо ему за это. А я в свою очередь, попытался доказать, что он поступил правильно, сохранив мне жизнь.

— И превосходно доказали, представление вашего командира роты, а так же генерала Лебедева лично, дошли до верховного, и он узнав про вашу авантюру, сначала ругался, но потом сказал, что вы поступили хоть и безрассудно, но умно! Товарищ Сталин приказал вас наградить.

— Товарищ Берия, это было бы невозможно без бойцов моего отделения.

— Да, да, награждены будут все участники.

— Ну и хорошо, а то в мое время, с этим была большая проблема. Солдат и воюет по-другому, когда чувствует, что его судят по заслугам. Трусов надо наказывать, а героев награждать. Это хороший стимул!

— Мы учтем ваше предложение, я думаю, что товарищ Сталин поддержит это дело!

— Отлично, извините за излишнюю наглость.

— Вот вы говорили про грызню после смерти вождя, а я в ней участвовал?

— Правду?

— Конечно, правду!

— Вас устранили самого первого, вы были главным конкурентом одного не в меру активного товарища. Просто потому, что были умнее и хоть пытались, что-то делать для страны. Но все ваша подслушка, слежка и авторитет главного энкавэдэшника сработало против вас как бомба.

— Это за кем же я следил?

— Товарищ Берия, в моем времени существовало много теорий про вашу службу. Думаю половина из них ложь. Было и такое мнение, что некоторые ваши подчиненные, просто прикрывались вашим именем, зная, что их никто не проверит. Я читал, что, собирая компромат на военных, вы как бы оттолкнули их от себя. И когда наступит важный для вас момент, они, припомнив вам все, просто отвернутся от вас. Это будет последней каплей, вы останетесь одни, извините!

— Да, даже и не верится, что это про меня.

— Я предполагаю, что это пошло еще с довоенных времен, когда и вправду было много всяких уродов, но палку перегнули. Тоже самое и с учеными.

— А с ними, что не так?

— Много людей, реально, пусть не гении, но действительно талантливые, сидят по ложным доносам, и оклеветали их, их же соратники, помощники, ученики. Наговаривали только для того, чтобы место занять, а что еще и работать надо, они и не думали. Вспомните, ведь наверняка читая чье-нибудь дело, закрадывались сомнения. Или человек, пришедший на место посаженного или расстрелянного, ничего дельного не может сделать, просто потому, что не его идея, или разработка, поэтому и не может довести дело до ума!

— Я сегодня же начну работать по этому вопросу, будут пересматриваться множество дел. Это работа не на один день. Есть какие-нибудь точные имена?

— Королев, конструктор, и основатель нашей космической программы.

— Он слишком недоволен властью. Дерзок и неуправляем!

— Этот дерзкий человек, выведет в космос первого человека, на его разработках будут летать в космос 80 лет, а может и дольше, я просто дольше не прожил. Как ему не ругать власть, если его, самого талантливого и перспективного конструктора, держат по каким то доносам в тюрьме! Когда он мог бы приносить пользу народу!

— Или конструктор Грабин, сделавший самое удачное артиллерийское орудие этого времени, а ему не дают его выпускать. Только потому, что один идиот сидит в комиссии приемки вооружения. Который шарахается от нового, как черт от ладана! И таких, к сожалению, очень много.

— Может, составите список на бумаге?

— Можно вас попросить, Лаврентий Павлович?

— Слушаю!

— Найдется ли человек, который знает все про вооружение нашей армии, вот он мог бы составить список, хотя бы по родам войск, а я постараюсь вспомнить все, что так или иначе возможно предпринять. Дополню тем, что пошло на ура в моем времени, но запоздало. Так может получиться внедрить раньше и ситуация на фронте, да и в жизни улучшится.

— Давайте попробуем. Я отдам распоряжение, постараемся доставить сюда человека после обеда, я пришлю его к вам, вот вы и поработаете, идет?

— Отлично, Лаврентий Павлович, это то, что нужно!

Мы говорили еще два часа, мне показалось, что Берия остался доволен. Потом меня проводили в тот же кабинет. Вскоре пришел человек, с майорскими шпалами. Он принес с собой папку, в которой я увидел ттх многих видов оружия и техники.

— Что можете сказать о танках? — он решил начать с тяжелой техники.

— Немного, большой процент выхода из строя танка Т-34, это повреждение мотора, и ходовой части.

— Понятно, значит, нужно придумывать меры борьбы. Впрочем, я знаю, куда направить мысли инженеров. А вот, вопрос, что в существующей машине, можно улучшить?

— Я не специалист, если мне не изменяет память, то многое вы могли бы узнать, прочитав рекомендации по проекту А-20. Там многое есть. Помню, что-то про модернизацию системы вентиляции и фильтрации. Про проблему с фильтрами вам ведь известно?

— Да, я что-то слышал.

— Так же нужно придумать, как изготовить систему активной защиты, я сделаю вам соответственные наброски. Обязательно усилить броню!

— Тогда двигатель надо более мощный! Этот не потянет!

— Не потянет что, скорость в 60 километров в час по шоссе?

— Да, скорость упадет! Танк потеряет в маневренности.

— Я что-то не видел летящих с такой скоростью танков по бездорожью.

— Ну, в чем то правы.

— И главное, орудие, нужно орудие калибром не менее 85 мм. Со стабилизацией и более высокой настильностью. Танки улучшаются постоянно. С дистанции триста, четыреста метров уже не стреляют. Немцы добились от своих орудий высокой настильности, а у нас она, к сожалению хромает. Нужна возможность пробивать броню 80-100 мм, с расстояния километра, минимум 800 метров!

— Да вы даже не представляете, что это должно быть за орудие!

— У немцев же есть! Скоро они приспособят его на прототип танка, и будут расстреливать наши танки как в тире! А наши к ним и приблизиться не смогут. Вот так!

— Ну, если немцы смогли сделать, надо и нам попробовать, есть кое-какие наработки.

— Ну, вот видите! Было бы желание!

— Скажите, а дивизионное 76 мм орудие , кажется, так и не приняли на вооружение?

— Чья конструкция? Грабина?

— Так точно, отличное орудие!

— Ясно, рассмотрим.

Дальше мы до поздней ночи говорили, чертили наброски разных видов оружия. Я рассказал о нехватке автоматического оружия, и предложил, найти конструктора Судаева, сказав, что у него есть наметки отличного пистолета-пулемета.

— Отдельно нужно говорить на тему обмундирования военнослужащего. Для бойцов спецподразделений, нужны разгрузки, для ношения боеприпасов на себе!

— А это еще зачем? Чем ремень не устраивает?

— В разгрузочном жилете, очень удобно располагаются боеприпасы. Ничего не стесняет движений, и взять можно больше.

— Что за разгрузка? Как она выглядит.

— Я нарисую, — и стал рисовать примитивный разгрузочный жилет. Потом объяснял, как его носить, и как размещать боеприпасы.

Майор качал головой, что-то задумчиво мычал.

— Я сошью сам, и дам вам на оценку, пусть мне принесут кусок какого-нибудь материала, да хоть старую гимнастерку, пару ремней от винтовок и пуговицы. Ну и иголку, нитки и ножницы.

— Хорошо, но поздно уже! Завтра продолжим. Хотя вы и так мне написали выше крыши.

Майор попрощался и вышел, вместо него появился вчерашний лейтеха.

— Пойдемте, я провожу вас в комнату с диваном.

Я присвистнул и вышел вслед за ним. Мы прошли по коридору, и лейтенант показал мне на дверь.

— Там есть раковина и зеркало, бритвенные принадлежности на тумбочке.

— А где здесь туалет?

— Пойдемте, провожу.

Он показал мне туалет, ладно хоть вместе со мной не пошел. Сделав все дела, я вернулся в кабинет с диваном. Умылся, побрился, не люблю с утра бриться. Правда, пришлось повозиться, бритвенных станков Жиллет, с их безопасными лезвиями, здесь не присутствовало. Оставив пару порезов на шее и щеках, все-таки побрился.

Спал я без снов, причем как лег, так и продрых ничего не слыхав. Утром меня разбудили рано, часов в шесть. Но выспаться я и не надеялся. Принесший завтрак вчерашний майор, с которым мы вели беседу про вооружение, выглядел, как и я не выспавшимся.

— Что плохо спали?

— Просто два часа всего. Вот и выгляжу так. А вы как?

— Хоть и побольше вашего, но не выспался.

— Работы много. Надо многое еще сделать. До обеда работаем с вами, потом я уеду, сегодня запланированы встречи с несколькими оружейниками.

— Когда успели?

— Да вот успели.

Мы продолжили нашу беседу, под завтрак. Часа в два, майор, сославшись на озвученные ранее дела, собрал бумаги и ушел. А за мной зашел лейтенант и подав мне в руки стопку с тщательно выглаженной формой, удалился, сказав, что ждет с наружи. Одевшись в новенькую форму без знаков различия, согнав складки, я вышел в коридор. Лейтенант объявил, что идем обедать в столовую.

— Что, мне разрешили выходить?

— В присутствии сопровождающего, — отчеканил лейтеха.

— Давай хоть познакомимся, да на ты будем? Новиков Сергей, сказал я и протянул руку.

— Лейтенант Воронин, Алексей, в ответ сказал он и пожал мне руку.

— Чем кормить будут?

— Сейчас узнаем, вроде борщ должен быть.

— Борщ, это круто!

— Чего? — не понял Алексей.

— Да не бери в голову, хорошо значит.

— Аа! — протянул задумчиво лейтенант.

А борщ был, нет, не так. БОРЩ БЫЛ! Чудесным, наваристый, аж ложка стояла. С великолепной сметаной. Пообедав, меня проводили в кабинет. Только я улегся на диван, мечтая вздремнуть чуток, как появился мой майор.

— Собирайся, едем?

— Куда, к Сталину?

— Зачем? На завод поедем, там собрали нескольких конструкторов, попробуешь им объяснить кое-что.

— Ну ладно, поехали.

Да, размечтался, к Сталину! А на хрен ему надо, с каким то мутным попаданцем встречаться. Ему и так все расскажут, плюс всю мою писанину прочитает. В моем времени, люди не глупые, называли его умным человеком, выводы сделает. А и правда, какая разница, от меня услышать, или прочитать? Только дело в вере, а он очень недоверчивый, и поверит ли, неизвестно. Впрочем, если меня попробуют убрать, значит, не поверил. Хотя убрать могут и просто ради секретности, да, задачка.

Съездили на завод! Лучше бы я молчал! Эти инженеры-рецидивисты, меня заклевали. По их словам, я абсолютно ничего не понимал в производстве! А я и не скрывал этого. Я просто сказал, что можно сделать, а они на то и инженеры, чтобы думать, можно ли как-то мои бредни воплотить в жизнь. Ведь я то знал, что могут, это они артачились! Но в итоге сошлись на том, что они будут экспериментировать, но не обещают сделать, что-то завтра. На том и закончили. Когда уходили, ко мне подошел один дядька.

— Я вам должен спасибо сказать. Иначе так бы про меня и не вспомнили.

— Извините, вы это о чем?— я не знал этого человека.

— За мое 76 мм орудие, Грабин, я.

— Аа! Да не за что.

— А откуда вы узнали про него, можно спросить, ведь полигонные испытания мне не разрешили. Мы с коллегами испытывали его сами, как могли.

— Молодцы, что не отчаялись. И что ведете по нему работу даже сейчас!

— Откуда... Но как?

— Не забивайте голову, товарищ Грабин. Работайте спокойно, и помогите войскам хорошими пушками.

— Спасибо.

— И вот еще что, если бы в ваше орудие зарядить кумулятивный заряд, то немецким танкам, лучше сразу на заводе сгорать!

— А что за заряд?

— А вы поспрашивайте в своих кругах. До свидания, товарищ Грабин, было приятно познакомиться. Мы с майором пошли к машине.

— Не много ты ему сказал?

— Нормально, он понял, что раз я знаю про его орудие, и что они его по-тихому выпускают на своем предприятии, то и дальше думать станет.

— Ну, может ты и прав! Только все это секретно.

— Чем выше секретность, тем быстрее произойдет утечка. Нормально все.

Мариновали меня неделю. С утра и до обеда, сплошные допросы и расспросы. Потом на предприятия. Умудохивали как клячу. Наконец, на восьмой день, появился Истомин.

— Собирайся, — заявил тот с порога.

— Куда меня? — осторожно спросил я.

— К Лаврентию Павловичу. Наверное, сегодня ты последнюю ночь проведешь в Москве, по крайней мере, в этот приезд.

— О как! И куда меня засунут, на зону? Или еще дальше?

— Да брось ты, я же говорил уже, не будут тебя сажать. Товарищ Берия все скажет!

— Заинтриговали блин, я ж теперь трястись до последнего буду. На самом деле, я чего-то такого и ждал.

К Палычу я входил уже один. Встретил он меня явно не в духе! Что-то случилось? Конечно, случилось, война ведь идет. Что там у нас на конец сентября, начало октября?

Блин, не помню.

— Здравия желаю, товарищ Берия!

— Здравствуйте, товарищ Новиков. У меня плохие известия для вас.

— Что ж, готов понести то наказание, какое заслужил!

— Да нет, вы меня не так поняли! С вами все как раз наоборот. Приказ о награждении вас и бойцов разведчиков 1ой роты, в которой вы воевали, подписан товарищем Сталиным. Позже, вам вручат заслуженную награду. Но вот остальным!

— А что случилось то?

— Полностью потеряна связь с дивизией, она не успела отойти на подготовленные позиции, вероятно окружение. Надеюсь, они еще не уничтожены, а просто в окружении и у них проблемы со связью. Из 111 дивизии, помните, это ваши соседи справа, высылают группу разведчиков, они должны пройти позиции врага, и узнать точно, что с войсками.

— Разрешите, Лаврентий Павлович?

— Слушаю.

— Можно мне учувствовать в этом рейде? Может и от меня будет помощь.

— Вы с ума, что ли сошли, товарищ Новиков,— вы помогаете, давая руководству ценную информацию. Ваше дело, помочь нам ускорить процесс усовершенствований, это поможет целому народу.

— Товарищ Берия, извините. Я не хотел вам перечить. Поймите правильно, я провалился сюда видимо затем, чтобы помочь дивизии, в которой служит дед. Почему, Я не знаю, ситуация на фронте сейчас много где и похуже, но я попал именно туда. Может у меня не получиться его спасти от смерти, скорее всего не получится, но и бесследно исчезнуть я ему теперь не дам! Раз так получилось, что именно после похорон останков, может и не его вовсе, меня закинуло именно к нему, т.к. я сразу его встретил, значит, я должен исправить ситуацию.

— Если все должно быть, так как вы говорите, не только ваш дед, а вся дивизия уже должна была погибнуть, но именно благодаря вам этого не произошло. Если так случится, и его найдут, он поедет домой, я лично позабочусь.

— Нет, не надо! Лаврентий Павлович, умоляю, в нашей большой семье, никогда не было трусов, и не будет. А сейчас идет самая страшная война в истории человечества, аж до 2012 года, мир не будет знать войны страшнее. И все должны внести свой вклад в победу, а она и вправду будет за нами!

Зазвонил телефон, Берия снял трубку. Послушав, что говорят, он сказал, — Пусть заходят!

Вошли два человека в форме НКВД. Подойдя к Берии, оба вытянулись. А Лаврентий Павлович сказал, — начинайте!

Оба энкавэдэшника повернулись ко мне. Я разглядел в руках одного, какой то пенал, что ли. Его раскрыли, там, на красном бархате лежали награды.

— Вы получите награду сейчас, а остальные будут ждать ваших друзей. Чтобы не случилось, — Палыч снял пенсне и помассировал переносицу.

Проговорив минуты две о заслугах, и долге каждого человека, один из награждающих взял в руки небольшую красную звездочку, и, сделав шаг ко мне, быстро закрепил ее у меня на груди. Пожав мне руку, отошел назад.

— Служу трудовому народу, — рявкнул я. Честь не отдавал, я был без головы. Вместе с новой формой мне дали фуражку, но она лежала на столе Берии.

— Товарищ Новиков, у секретаря возьмете фурнитуру, которая вам положена, и сразу приведите вашу форму в должный вид, там, куда вы отправитесь, она должна соответствовать вашему званию. — Берия показал на красивую форму энкавэдэшников. Я кивнул, взял со стола фуражку. Сначала из кабинета удалились награждающие, затем Берия протянул мне руку, и пожав мою, произнес, — не делай глупостей Сергей!

— Хорошо, Лаврентий Павлович, буду поступать только, как следует, обдумав предстоящий поступок.

— Удачи, увидимся еще и скоро!

— До свидания, Лаврентий Павлович, — какое еще звание, куда я отправляюсь, подумал я.

Повернувшись на каблуках, я вышел от Берии. Секретарь остановил меня, протянув какую-то коробку. Заглянув в нее, увидел петлицы, удостоверение, именно удостоверение, а не красноармейскую книжку, кобуру с пистолетом, сумку-планшет, еще какие-то нашивки и свой нож!

— Вот это да! — я обалдело смотрел на содержимое, а секретарь что-то, сказав сел за свой стол.

— Что простите? — спросил я его, — не расслышал.

— Я говорю, что написал там бумажку, что и куда пришивать, и как носить!

— Благодарю вас, счастливо оставаться! Повернувшись, вышел, и столкнулся с полковником. Тот сказал, чтобы я подождал его в комнате с диваном, прошмыгнул к Берии.

Войдя в комнату, я достал и прочитал инструкцию. Снял гимнастерку и стал пришивать фурнитуру и знаки различия. Чего-то они не такие. Я прибыл сюда сержантом, с двумя треугольниками, а сейчас у меня два кубика. Это же лейтенантские знаки! Нитки у меня были, для разгрузки принесли. А вот когда ее сошью, теперь, не известно.

Вошел майор Истомин, был он мрачнее тучи.

— Куда сейчас? — спросил я его.

— На аэродром.

— Куда на этот раз?

— Туда же, только не в твою, а к соседям. Будем 235 искать.

— Ясно, я готов.

— Поехали лейтенант!

— Кто? Я? Сержант ГБ вроде.

— Ты в документы глянь! Сержант НКВД равняется армейскому лейтенанту!

— С чего такая милость?

— Наверху посчитали, что так надо, вопросов быть недолжно!

Вот это да! Меня офицером сделали. А я ведь читал раньше, и что-то про чехарду со званиями слышал, но вот вылетело что-то. Я открыл документы и удивился своей фотографии.

— А где вы взяли мое фото?

— А ты приглядись к нему, чего не так?

— Да вроде все так, только лицо какое-то странное!

— Сняли скрытно, увеличили!

— А, понятно. Могли бы и так.

Приехав на аэродром, увидел стоящий ТБ-3. — Иди, садись. Я пошел в самолет. Забравшись, уселся. Майор тоже легко запрыгнул, летчики разогревали двигатели.

— Интересно, как там дела?

— Прилетим, узнаем. Ты не вздумай с разведчиками свалить. Сам пристрелю.

— Буду за вами хвостиком ходить.

— Ладно, прилетим, там видно будет. Запру тебя где-нибудь, и баста!

— Договорились.

Когда самолет пошел на посадку, майор сел рядом, и не отходил, пока не сели. Вышли мы вместе, и он, посадив меня в машину, которая его ждала, сел рядом.

— Мне доложили, что группа вышла час назад, так что без тебя справятся.

— Ну и ладно, можно я с тобой буду, послушаю, что происходит, может, вспомню чего, через тебя донесем до командующего.

— Хорошо, приедем, сразу в штаб.

Приехав в расположение, я увидел полный разгром, спросил у первого попавшегося красноармейца, что случилось?

— Так бомбили нас с утра, народу побило!

— Ясно, спасибо. Товарищ майор, я до ветру сбегаю? Да посмотрю вокруг. Может помочь надо!

— Далеко не отходи. Возможно, скоро отходить придется. Я в штаб, придешь туда, спросишь у бойцов.

— Хорошо, все понял.

А сам стал искать глазами, где бы взять оружие, и патроны. Остановил проходящего мимо бойца, спросил, где у них тут оружейка, или что ее заменят. Боец, посмотрев на мою форму, показал куда идти.

Нашел я быстро, оружие хранилось в одной из землянок, в ней хозяйничал естественно злобный старшина. Хотя и он, разглядев форму, только спросил, чем помочь.

— Я сказал, что мне нужен автомат, пяток гранат, патроны, и желательно какая-нибудь старая форма.

— Куда же вы собрались, товарищ сержант госбезопасности?

— Военная тайна. Очень нужно.

— А документы, ваши можно? — какой въедливый старшина попался, но документы у меня теперь были, что надо!

— Пожалуйста, я достал и раскрыл удостоверение. Тот не стал его брат в руки, но долго читал. Наверное, точки с запятыми считает.

— Автоматов нет, все у комендантской роты. Остальные разведка забрала. Берите винтовку самозарядку.

— СВТ?

— Так точно, ругают их конечно, но за ней просто следить нужно.

— Раздолбанная, наверное, и не чищенная?

— Лично перебрал, все с ней в порядке. Берете?

— Давай, патронов сотню найдешь?

— Ну, сотню найду, но в пачках!

— Запасных обойм то дашь?

— Четыре дам, больше нет.

— Хоть что-то! Как с гранатами?

— Две штуки, больше не дам, как хотите.

— Уговорил таки. С формой поможешь?

— Дам, но рядового. Зато не дырявая!

— Ее и надо. Давай. Старшина вытащил сидор, положил в него комплект формы, прислонил к стене СВТ, достал гранаты и все остальное. Все аккуратно сгрузил в мешок. Записал в какой-то журнал и попросил расписаться.

Выйдя из землянки, я двинулся к ближайшим кустам. Переоделся, зарядил винтовку. Поверю старшине на слово, что она чистая. Набил запасные обоймы. Спрятал в карманы по гранате. Собрал свою гэбэшную форму, пошел обратно к старшине. Отдал ему все, что с себя снял, добавил фуражку. А он протянул мне пилотку, которую забыл дать сразу. Я натянул пилотку и вышел. Так, куда идти? Надо бы узнать по-тихому, в какую хоть сторону то ушли разведчики. Перехватив одного очкарика, наверняка штабной, решил его спросить.

— Слушай, я привел языка, разведчики послали. Пока сдавал его, мои в рейд ушли. А в какую сторону пошли невидел. Знаю, что они собирались круг давать, и уйти могли в любую сторону, где теперь их найдешь. Ты не думай, что я как оборванец одет, вот мои документы.

Я показал бойцу корочки. Тот взглянул, глаза расширились.

— Так вон туда они пошли, в сторону артиллеристов!— он показал рукой,— только уже часа полтора прошло, не догоните.

— Спасибо брат, догоню, они меня все равно ждать будут.

Я почти бегом направился к пушкарям. Подойдя, я выбрал новую жертву, опять молодого.

— Привет земляк! Разведка туда прошла? — я показал в сторону рукой.

— Привет, да туда, но давно, часа два назад,— артиллерист показал в ту же сторону куда я сам предположил. Ладно, дальше дело техники.

— Спасибо огромное, — я припустил бегом.

Пробежав с километр, пошел шагом, доставая из запазухи карту, прикинув, куда пошли разведчики, я быстро понял их маршрут, и свернул правее. Так конечно был риск, попасть прямо в логово зверя, но я рискнул. И не прогадал, отмахав километров, пять, понял это по деревеньке, сожженной, правда, но остатки еще просматривались. Эта деревенька, в шесть дворов, была недалеко от правого фланга нашей дивизии. Если все верно, скоро должна будет показаться подбитая машина, на которой ехали мы с полковником на аэродром. И точно, остов обгорелой эмки, стоял на обочине дороги. Видно загорелась, когда лаптежник нас утюжил. Я вошел в лесок, и стал пробираться по краю, здесь уже могли появиться немцы, в любое время. Первые окопы появились неожиданно, видно уже после меня копали, наверное немец во фланг бил. Да, мясорубка! Все, люди, лошади, техника, перемешаны с землей. Кругом танковые следы, воронки, останки людей. Блин, их просто раздавили, но почему так мало гансов пожгли. На поле стояли всего четыре танка PZ-II и один PZ-III, один БТР-251, он же гроб ганомаг, и один грузовик Опель. Сколько же танков здесь лезло, что они сумели смять наши позиции, с такими малыми потерями? Десятка три, не меньше. А это сила! Винтовка давно уже была в руках, я был готов, но все равно растерялся, когда увидел их, наклонявшиеся к земле серые мундиры.

Это были трофейщики, мародеры. Они собирали трупы своих, вытряхивали из карманов содержимое. Наших просто шмонали, и отходили. Гансов было трое, и один меня заметил, я был всего в нескольких десятков метров от них. Немец стал снимать с плеча карабин, и я вскинул винтовку, не до маскировки сейчас. Когда в прицеле появился уже начавший говорить барахольщик, я нажал спуск. Выстрел прозвучал довольно громко. Фашист упал, схватившись за грудь. Остальные стояли как вкопанные.

— Хенде-хох, ком! — Я махнул им рукой, чтобы шли ко мне. Они робко поплелись. Подойдя ближе, они бросили оружие и мешки, задрали руки еще выше. А я вдруг подумал, а чего я их живыми то беру, я все равно ничего по их нему не понимаю. Допросить не получится. Вынув из кобуры ТТ, я передернув затвор, и в этот момент один из гансов бросился на меня. Повалив меня на землю, он пытался выхватить пистолет. Но тот был повернут ему в живот, а развернуть его я не дал. Выстрел прозвучал глухо, немец обмяк. Выбравшись из под трупа, я увидел, что второй пытается убежать, спотыкаясь и падая. Он отбежал метров на триста, я уже навел винтовку на него.

— Да, с такого расстояния, я еще не стрелял. Треснул выстрел, вылетела гильза, а немец широко раскинув руки, полетел на землю. Осмотрев трупы, нашел у одного в мешке целую кучу красноармейских и командирских книжек. Свалил их свой сидор, пошел дальше, но уже осторожней. Оказывается, я вышел прямо на бывшие позиции, в том месте, где прошли немцы. И стоило ждать гостей. Барахольщики далеко бы от своих не ушли! И точно, показалась четверка гансов, шли прямо сюда, шли осторожно, слышали стрельбу, наверное, вот и крадутся как мыши. Я прятался за разбитым танком, и когда немцы оказались близко, решил залезть под него, чтобы наверняка остаться незамеченным. Когда они прошли мимо танка, я прямо из под него выстрелил несколько раз из СВТ. Ох, и хороша чертовка, три секунды, четыре трупа. Поменял магазин на полный, в пистолете тоже сменил, порядок. Однако нужно забрать левее, обойти попытаться. А то они так и будут на меня идти. Или сам выйду на танки!

Забирая левее, и прижимаясь к земле, я шел минут двадцать, слышимая впереди стрельба, затихала. Слышались редкие хлопки минометов. Да, значит, еще кто-то держится, надо что то придумывать. Пройдя еще немного, я увидел танки, здоровенные серые туши, стояли возле небольшой рощицы.

— И чего вы тут собрались, милые? — я уже беседовал с умным человеком, с самим собой!

Наверное, те, кто еще жив, засели где-то в этом лесочке. Рощица и вправду походила на лес. По-крайней мере другого конца видно не было. Панцеров было немного, и я задумался. Как же могли такими силами уничтожить дивизию. Ответ пришел быстро. Идиот я, Берия же сказал, они в кольце! Значит, немцы с той стороны тоже где-то есть. А те, что прошли здесь, двинулись дальше, оставив только рембат, ну или чего-то такое. Надо пробираться в лес. Осуществить это оказалось не просто. Но помог случай. Услыхав сзади натужный рев мотора, я увидел ехавший грузовик. Дороги тут не было, ехать он, вынужден был медленно.

Машина, это конечно хорошо. Но как в нее попасть! Я лежал и смотрел на приближающуюся машину. Водила явно к лесу прет, там по самой окраине дорога идет. Это моя машина, и я на ней поеду! Была не была.

Резко вскочив, навел СВТ на кабину. Грузовик был уже метрах в десяти. Водитель со всей дури нажал на тормоз, сидевший рядом охранник приложился об стекло, и выскочить не успел. Пуля из автоматической винтовки, сделав аккуратную дырочку в лобовом стекле, вошла в грудь немца. Быстрый перевод оружия на водителя, то сидит подняв руки над рулем. Подскочив к машине, открыл дверь и вытащил за рукав труп охранника. Падая на сиденье, заорал Шнель! Повторять не пришлось, немец нажал на педаль и автомобиль тронулся.

Всю дорогу до леса, я смотрел то в зеркало, а то выглядывал из окна назад, преследования не было. Вдалеке кто-то виднелся, но попыток погнаться не делал. Глядя назад, я проморгал как в нас начали стрелять из леса. Водила сразу упал на руль и повис, а не управляемый болид, с названием Опель, вломился в кусты и врезался в дерево. Благо скорость была небольшая, через стекло я не вышел, хотя не мог я этого сделать, т.к. давно лежал на полу, скрючившись в бараний рог. С руля капала кровь, и скапливалась в небольшую лужицу. Мне было немного дурно, да еще ударился, когда врезались.

Распахнулась дверь, чьи то руки выволокли меня наружу. Не успев встать на ноги, со словами — так он сука наш! — мне в голову прилетела нога, обутая в крепкий сапог. Мне что-то сразу поплохело еще больше, и я вырубился. Очнулся, когда меня поднимали, видно не долго я сны разглядывал. Связали руки качественно, еле пальцами шевелил. Во рту чего-то мешает, сплюнул и увидел вылетающий вместе с кровью зуб. Это чтож, за изверги то такие? Бля рожа разваливается, по ней как молотком били.

— Мужики, вы бы хоть допросили сначала! На хрен рожу-то набок сворачивать?

— Заткнись падла, вот особисту сдадим, он с тобой беседы будет разговаривать, так, что будешь просить пристрелить.

— Да может сами его?

— Да ну его, мараться еще, особист и сам пострелять любит.

Меня тащили недолго, возле каких-то кустов, бойцы остановились. Один свистнул, из кустов появилась голова, за ней и все остальное. Рука на перевязи, в петлицах три треугольника.

— Кого тащите?— спросил боец с забинтованной рукой.

— Товарищ сержант, взяли одного, ехал в машине с немцами. Их положили, а он хитрый на пол успел лечь. Но попался!

— Немец то всего один, водила, он и так с мокрыми штанами был. Можно было и не стрелять.

— Молчать тебе сказали, ща добавлю на орехи!— это все тот футболист долбаный угражает.

— Отставить, это ты его так отметелил? — спросил сержант.

— Один раз и ударил-то.

— Все, прекратить разговоры, уходим в лагерь.

Шли мы недолго, минут двадцать. Лагерь представлял из себя несколько палаток, стоящих кольцом. И из одной палатки вылезал, Он! Ну почему я с ним встречаюсь, всякий раз, как появляюсь в дивизии деда. Опять этот особист, а меня ведь к нему ведут. Попал.

Эта гнида, аж в лице изменилась. Губы застыли в каком-то зверином оскале.

— Снова ты! — он был на седьмом небе от счастья. Конечно, сейчас отыграется. Буквально подбежав ко мне, сходу зарядил мне в ухо. С ударом бойца ногой, конечно не сравнить, но слышать я на минуту перестал.

— Да что же вы все меня окучиваете то, а? Слышь, политрук, ты хоть документы проверь, трудно, что ли?

— Заткнись, гад! Я с тобой только начал!

— И уже закончил, — услышал я голос ротного.

— У тебя совсем ума нет, что ли? — капитан орал на политрука.

— Это не твое дело капитан! Я сам с ним разберусь!

— Что тут за сабантуй?

Я взглянул в сторону говорившего, ого, сам Лебедев, живой значит.

— Так я вопрос задал, кажется!

— Товарищ генерал, бойцы предателя привели, а я давно его подозревал. Вы его еще наградить хотели, а он сволочь давно родину продал.

— Если бы ты так ее продал, как он, я бы и тебя наградил. Ты вот в лесу сидишь, и дальше своей палатки, нос не высовываешь. А человек, сюда, через фрицев прошел. Здравствуй боец, Сергей, правильно? Как ты здесь оказался?

Приятно, что комдив меня не забыл.

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор, сюда, парни притащили, а так вообще то вас искал, дивизию в смысле!

— Ага, нас он искал, продал раз, не всех добили, еще раз прислали.

— Слушай, политрук. Шел бы ты куда-нибудь уже. Займись делом. Надо оставшихся в живых посчитать.

— Я выполняю ту работу, на которую меня партия поставила.

— Выполнять! — рявкнул Лебедев, и повернулся ко мне.

— Развяжите его уже!

Подбежал один из солдат, разрезал веревку. Я потер затекшие руки, сильно связали, и полез в карман за документами.

— Товарищ генерал, разрешите обратиться? — Протянув документы комдиву, я дождался, когда он их посмотрит.

— Обращайтесь, товарищ сержант госбезопасности! При этих словах, лица политрука и пинавшего меня красноармейца, вытянулись. Еще бы, звание у меня теперь равняется пехотному лейтенанту.

— Товарищ, командующий дивизией, с вами пропала связь два дня назад. По данным разведки, вы в кольце окружения. Командующий фронтом, приказал разведчикам 111 дивизии, найти сведения о пропавшей дивизии. Или найти выживших. Я, самовольно, так как разведчики были посланы ранее, покинул расположение в попытках их догнать, вышел к этому лесу. Произвел захват автомашины, при попытке доехать до леса через вражеские позиции, был обстрелян вашими бойцами, и взят в плен.

— Это наши тебе так лицо помяли? — спросил генерал.

— Перестарались парни, да я понимаю, все на нервах.

— Да уж, бойцы, — он обратился к солдатам стоящим боясь поднять глаза, — вы бы хоть документы у него посмотрели, теперь что? Вас всех арестовывать?

— Товарищ генерал, не надо никого арестовывать, в принципе-то, правильно все сделали. Война идет. Ничего страшного, не убили ведь. Хотя, документы могли и посмотреть.

— Да, ничего страшного? У тебя вон вся рожа синяя, и шепелявишь, чего зубы выбили, что ли?

— Один выпал. Да ладно. Можно воды, рот прополоскать? Тащ генерал?

— Принесите воды, и пойдем в мою палатку. Капитан! — генерал обратился к моему бывшему ротному. Пойдем с нами.

— Новиков твою мать! Ты здесь как? — начал Лебедев. Мы тебя уж похоронили, после того как с особистом уехал, не слуху не духу. Видишь, что стало с дивизией. Ты нам удачу приносил! А без тебя расхреначили нас под орех.

— Ну, уж вы наговорите тоже, просто пока у фрицев сил по более будет. Ну, ничего, скоро мы свое возьмем!

— Да никто и не спорит, что возьмем. Вылезти бы с начала из этой задницы.

— Вылезем, товарищ командир. А что, скажите, жив ли Потемкин? Связист-то ваш?

— Живой, хоть и связи нет больше. Ему повезло, когда по нам поехали танки, он обрыв искал, увидел что происходит, и схоронился. Потом к нам приполз, вместе и вышли. Ты то, каким ветром?

— Попутным исключительно! Разведчики к вам ушли, из 118, а я за ними, их не догнал, но к вам вышел. Пришлось побегать только! Хорошо старшина СВТэшку дал, с мосинкой я бы не смог пройти. А с этой хоть очередями фрицев вали, да в штабеля складывай. Хороша зараза, надо кстати почистить.

— Да уж, она капризная, чисти хорошенько, тем более говоришь, помогла!

— Еще как! — я любовно погладил по цевью винтарь. — Еще бы глушак на нее и цены бы не было!

— Чего на нее? — капитан удивился.

— Ну, приблуда такая, для бесшумной стрельбы. Вещь, — я показал большой палец.

— Аа! Чего то такое я видел однажды, на наган ставили, Брамит, что ли? Не помню, говорили, что он как-будто пукает с ним, почти не слышно.

— Во-во! Вот бы такой на Светку!

— Живые останемся, есть у меня толковый спец, он в оружейной мастерской работал до войны. Сейчас где-то в соседней дивизии трудится. Дядька в годах, его на фронт и взяли то, только потому, что любой ствол с закрытыми глазами отремонтировать может. Если сам жив, конечно, в такой-то жопе! — Ротный покачал головой.

— А ты чего, опять без документов ползаешь? — спросил Лебедев.

— Не-а, вот! — я протянул удостоверение.

— Иди ты! Сержант ГБ. Так это ведь лейтенант целый!

— Так точно! Присвоили, пока в Москве был.

— Да ты что, Ну, и как там столица?

— Да нормально, патрулей много, окна в домах заклеены, баррикады кое-где. Парни мои живы?

— Казах здесь, сейчас где-то лазает, дырку ищет! Синицын погиб. На штаб танк полз, так он с гранатой на него, танк подорвал, но и его из пулемета срезали. Зимин тут, Ваня ваш большой. Вся троица в поисках выхода.

— Надо же, все-таки судьба у Синицы такая, один раз увернулся от нее, а все равно достала!

— А когда был первый раз?

— Как-нибудь расскажу. Товарищ генерал-майор, какие будут приказания?

— Если так пойдет дальше, то скоро вместо меня один майор останется, без генерала, и это еще в лучшем случае!

— Не берите в голову, товарищ генерал. Придумаем, что-нибудь. С той стороны, откуда я пришел, силы у немцев небольшие. У вас, сколько людей осталось?

— Точно не скажу, еще многие подходят, но что-то около 400 человек. Два танка, орудия, минометов пара штук. Три полуторки. Топлива мало.

— Топлива километров на 20 хватит?

— Я думаю, да. Что, дырку в немецком тылу нашел?

— Есть не много. Но танкистам придется тяжело, как бы не страшно было это говорить. Они в прорыв пойдут, я думаю первыми. По мне шмаляли четыре танка. Больше здесь не видел. И то стояли, может неисправные. Так что двое на одного.

— Тогда так, запускаем танки, у меня оба тридцатьчетверки. Одновременно минометный и орудийный огонь, если танки у фрицев сожжем сразу, пушки цепляем к машинам и вперед, на танки пехоту возьмем, пусть отсекают солдат. Думаю, выйдем!

— Я тоже думаю получиться, я могу выйти вперед, сначала пешим ходом выдвинуть к окраине леса пехоту, чтобы не дать немцам подойти к лесу. А как отгоним, сразу танки в прорыв, я с пехотой пойду, — ротный что-то придумал. Но вмешался генерал, обращаясь ко мне.

— Ты кто теперь по-званию? А то у меня ротных не хватает!

— Сержант ГБ.

— Лейтеха значит, хорошо возьмешь вторую роту. И вперед! Сможешь?

— Можно я своих из первой заберу? Трех человек.

— Разведчиков? Хорошо. Все, что-нибудь нужно?

— Так патронов бы, гранат.

— Патронов дадим, целый грузовик успели вывезти, а вот гранат нету!

— Все бойцы берут максимально возможный боекомплект. А в машины раненых, видел их много! Понял, капитан?

Так точно, тащ генерал. Раненых, правда, много.

— Очень много, они нас вяжут здорово. Постараемся по машинам распределить всех. Легкие сами попытаются идти.

— Разрешите идти?

— Иди лейтенант, береги людей, и сам осторожней. Я не спрашиваю, как ты здесь оказался, думаю, влетит тебе по первое число.

— Это мои проблемы. Разгребу как-нибудь.

Выйдя из палатки, пошел к бойцам. По пути поймал какого-то сержанта. Попросил проводить к первой роте. Хоть рота и не моя, но меня все знали. Парни удивились, что меня назначили к ним ротным. Быстро объяснил диспозицию и велел пополнить запасы.

— Берем по-максимуму. От того, сколько унесете, зависит ваша жизнь.

— Товарищ сержант, разрешите вопрос!

— Говори!

— Польза то хоть будет, от наших смертей?

— Нельзя так говорить, польза есть всегда, вы воюете за родину! Хватит болты болтать, пришло время воевать.

Нагрузившись, как верблюды, мы тронулись в путь. До окраины дошли спокойно и залегли. Один из сержантов достал бинокль.

— Сержант, откуда у тебя очки?

— Так от ротного остался, возьмите товарищ лейтенант.

— Откуда знаешь про звание?

— Так слышал, что вас назвали сержантом ГБ, ну а дальше все понятно!

— Молодец, слушай теперь вокруг, может, услышишь чего.

А услышать было трудно, невдалеке стреляли, были слышны выстрелы карабинов и пулеметов. Редко громыхали своими пушками танки.

— Товарищ лейтенант, там сзади трое ребят подошли, сказали к вам.

— Пусть сюда ползут. Как раз им работа намечается.

Справа меня дернули за плечо, я повернул голову и увидел радостно скалящегося казаха.

— Ну и чего ты скалишься, морда не русская? Смешное что увидел?

— Так на тебя командир посмотришь, трудно сдержаться!

— Здоров Мурат!

— Привет Серега!— радостно сказал казах.

— Где остальные?

— Тута мы,— я обернулся и увидел Саню и Вано!

— Здорово славяне! — я тоже очень обрадовался.

— Не все славяне! — казах как обычно возразил.

— Та помню я, что ты нерусь поганая! — сказал я и засмеялся. А Мурат смущенно вытянул.

— Я рууускиййй!

— Ага, это я казах.

— Да ладно Серег, не знаешь его что ли? Он тут долго прикидываться может, — сказал Саня Зимин.

— Не может, предстоит нам ребята немцам кровушку пустить, ну и своей землю удобрить, если не получится пройти.

— Нам что делать, в разведку пойдем?

— И, да и нет! Мы вроде как передовой дозор, но! Среди наших много раненых, следовательно, не все смогут быстро передвигаться. Надо помочь.

— Чего придумал? — спросил Зимин.

— Наверное, опять к гансам с пустыми руками пойдет! — сказал Мурат.

— Немного не угадали, проведем разведку боем. Наши пойдут на прямую, там фрицев немного. А мы с вами обойдем слева, и ущипнем их за толстый волосатый сосок! Т.е. во фланг! Все ясно?

— Да как скажешь! — Саня как всегда был согласен.

— Тогда ваши предложения, как нам это лучше сделать.

Обмозговав план, послали гонца к генералу, чтобы сообщил об атаке по первым звукам боя. Сами под прикрытием деревьев, стали медленно обходить позиции врага. Судя по малому количеству войск и техники, здесь у фрицев, похоже, был рембат, или что-то вроде этого. Они стояли небольшим выступом на север, а главные силы ушли на северо-запад, прокатываясь по 235 дивизии. Через час, мы выбрали позицию, с которой отлично просматривались немецкие позиции. Но в тоже время их танки мы обошли, и их можно не бояться. Зато это давало возможность развернуть немцев флангом к лесу. Атаковали мы всей ротой тупо в лоб, т.к. Нашей задачей было как раз отвлечение внимания противника. Подойдя метров на триста, открыли огонь со всех стволов. И хоть рота это громко сказано. Скорее пара взводов, но эффект был потрясающий. Немцы бегали, суетились. Орудий и минометов не было и в помине. Те, кто успел поднять оружие, были смяты натиском. Когда мы увидели танки, даже не успели залечь, т.к. вылезшая из леса толпа, да при двух танках быстро смела все на своем пути. Танки немцев были уничтожены в минуту, танкисты знали свое дело на отлично. Когда мы заняли немецкие позиции, объявили общий сбор. Командование приняло решение выходить немедленно в направлении 118 дивизии. Но мне опять не судьба посидеть на заднице ровно. Я не забыл о группе разведчиков, ушедших в немецкий тыл. Не найдя нас они могут нарваться на разозленных гансов. Меня отыскал какой-то взмыленный боец и позвал к генералу.

— Товарищ генерал-майор, разрешите доложить?

— Разрешаю, говори лейтенант.

— Тащ генерал-майор, задача выполнена, во время операции по отвлечению противника, было уничтожено два десятка солдат, девять человек захвачено в плен. Наши потери, ранено 18 человек, убито 6.

— Молодцы ребята, такое дело сделали.

— Товарищ генерал, мне необходимо вас покинуть.

— Не понял, что за новости?

— На ваши поиски, была отправлена группа разведчиков. К вам она не вышла, ребята могут попасть на немцев.

— Даже незнаю как и поступить. Капитан, что думаешь?

— Ну, формально, нам он не подчиняется. Можем закрыть глаза.

— А не снимут ли с нас голову, за то, что мы глаза закроем.

— Товарищ генерал, разрешите?

— Нужно что-нибудь?

— Если возможно, отпустите со мной мою бывшую группу.

— А вот это я точно не имею права. Лучших разведчиков положить!

— Да никто не собирается их положить, пройдем аккуратно, поищем. Парней найдем и обратно.

— Сержант, ты что-то явно смелее стал, как звание получил. Ладно, но только благодаря твоим заслугам. Капитан!

— Да, а не послать ли нам разведку? Проверить тылы, вдруг немчура за нами по пятам идет!

— Так точно, товарищ командующий, вышлем группу Зимина.

— Ты все понял, сержант?

— Так точно, разрешите идти?

— Иди!

— Спасибо, товарищ генерал!

— Бойцов береги, ну и сам...

— Есть! — я развернулся на пятке и зашагал к бойцам.

Найдя ребят, я не знал как им сообщить.

— Серега, ты с нами? — окликнул меня Зимин.

— Немного не так, вы со мной?

— А куда ты?

— Тут такое дело, сразу скажу, пойдут только добровольцы!

— Ну опять начинается, — промычал казах.

— Серег, мы уже говорили тебе, куда ты, туда и мы! Без разговоров.

— Даже обратно? — мужики переглянулись, улыбки исчезли. На меня смотрели, три пары глаз.

— В смысле, обратно? — спросил Зимин.

— В прямом! Обратно в лес, идем искать разведчиков.

— Это что же за разведка, что ее искать надо? — продолжал давить Саня.

— Которая и должна была вас обнаружить, но не успела, я к вам раньше свалился.

— Ясно, пойду, гранат побольше выпрошу, — сказал Мурат.

— Ага, и патронов не забудь! — крикнул я вдогонку.

— Чего, постреляем? — подал голос Вано.

— Мы там знатно по шумели, придется пострелять.

Лес жил, лес кипел. Странно, совсем не видно его жителей. Даже птицы как-будто все испарились. Война толкает от себя все живое. Идем по лесу, а кажется, что по кладбищу. Потому что это и есть, одна общая братская могила. Не важно, свои, чужие. Попадаются павшие и те, и другие.

Где-то слышалась стрельба, но довольно редкая. Как-будто люди боялись нарушать тишину леса, но все же тревожили ее, мертвую тишину живого леса.

Выйдя на небольшую полянку, мы увидели погибших, обеих армий. Кругом были люди, неживые, но люди. Страшно, очень страшно все это видеть. В 21 веке и непредставить себе такое.

Невдалеке простучал немецкий пулемет, как швейная машинка. Любой звук на войне, хочется сравнить со звуками мирной жизни. Порой получается, но не расслабишься. Поляну пересекли ползком, и наткнулись на немцев. Те шли широкой цепью, нас заметили. Перестрелка началась резко, выстрелил карабин, с хрустом треснула мосинка. Кто-то из наших кинул гранату, да не одну. Взрывы раздались близко, заставив вжаться в землю. Осколки не разбирая дороги, свистят вокруг. Что-то обжигает ногу, не сильно, сразу и не заметишь. Лишь тепло, растекающееся по ноге, заставляет опустить глаза. Штаны окрашиваются в красный цвет. Вроде и небольно, но панику не заткнешь. Тут еще казах, лежащий рядом, увидел что я ногу разглядываю, посмотрел и кинулся ко мне.

— Мурат, не время, тут не очень серьезно, даже не болит.

— Ага, так я и поверил. Он достал нож и прицелился резать штаны.

— Ты чего удумал, демон казахский?

— Штаны резать буду. Сам ты демон!

— А я чего, в одних портянках потом пойду? Сниму сейчас, по сторонам смотри. Кое-как снял штаны, боль и вправду была небольшая. Как-будто с уже затянувшейся ранки, корку отодрали, щипало, да подергивало немного. Казах сноровисто полил водой и забинтовал. Пока бинтовал, самого чуть не пристрелили. Ранка была чуть выше колена. Нога гнется, короче нормально, лишь бы грязь не попала. Одевшись прямо лежа, кивнул Мурату в благодарность, он кивнул в ответ и пополз в сторону.

Мы рассредоточились в пределах видимости. Стреляли куда-то, теперь и я понял, зачем стрелять вслепую. Когда пули свистят, поневоле будешь лежать, это сдерживает атаку. Я тоже стрелял, просто так, больше в направлении. Потихоньку все затихло, раздавались лишь одиночные, скупые выстрелы. Лежать нельзя, немцы могут дождаться подкрепления и тогда нам точно хана. Найдя глазами казаха, я показал ему сжатый кулак, и махнул им в сторону немцев. Мурат в ответ, указал пальцем влево. Я решил приблизиться к нему. С другой стороны, к нему уже ползли Саня и Вано.

— Сань, надо вперед, а то нас тут зажмут, — прошептал я Зимину.

— Подожди, сержант. Слышишь слева стрельба, там наши!

— Думаешь? Немцы тут везде, хрен поймешь, кто там пострелушки устроил.

— Не, там сначала папаша стрекотал, длинными, а когда граната взорвалась, там матерились.

— Точно?— я недоуменно поднял бровь.

— Как если б сам ругался! — Мурат был уверен.

— Тогда попробуем так, Сань, ты с Вано зайдешь справа, а мы с Муратом, в лоб ползем.

— Понял, Вано пошли.

— Мурат, гранату готовь, если видим гансов, закидываем по-очереди.

— Давай.

Мы проползли метров семьдесят, стрельба к тому времени кончилась. Слышались разговоры, к сожалению, на немецком. Вдруг раздался выстрел из мосинки, за ним второй, третий.

— Саня начал, Серег, чего делать будем?

— Давай вперед, броском.

Пригибаясь к земле, мы с казахом подбегали к месту стрельбы. Из-за деревьев вышел Вано, и провел по лбу рукавом.

— Отбегались гансы! — сказал он, и сплюнул в сторону. Появился Зимин.

— Серый, там трое наших. Живые, четвертый ранен в ногу, осколками посекло. Двоих говорят, еще на окраине леса потеряли.

— Раненый совсем плохой?

— Да, нет, думаю оклемается, сейчас пару палок срубим, на себя возьмем, — сказал Вано, и вытащил нож.

— Нет уж, сами пусть своего несут. Нам еще назад прорываться, вы мне в боеготовности нужны, — ответил я.

Носилки были сделаны быстро, а я тем временем беседовал со старшим сержантом группы разведчиков.

— Вы откуда вообще?

— А ты кто такой, что я тебе говорить должен?

— Не наглей, вас ребята только что, из жопы вытащили, а ты борзеешь! Сержант ГБ Новиков, повторить вопрос?

— Виноват, товарищ сержант, старший группы, старший сержант Левченко. Разведгруппа 111 сд.

— Ваше задание я знаю. Я хотел с вами идти, да к моему приезду вы уже вышли. Каким маршрутом шли, что так долго добирались?

— Так двигались от тыла дивизии, от деревни Мины, к фронту. Вражеских войск там очень много. Поэтому приходилось на пузе ползти, вот так и получилось.

— Ясно, а я с фланга зашел, там почти и небыло никого, немцы устремились вперед, только на наш дозор и нарвался! — Я потер ухо, в которое прилетело от особиста.

— Да кто же знал, что так будет. Нас накрыли только здесь в лесу, до этого везло.

— Ладно, сержант, пусть твои бойцы берут своего на носилки. Надо выходить.

— Слушаюсь. А там где вы шли, немцев много?

— Где мы шли, их не осталось. Но никто не мешал им новых привести.

Они кольцо замкнули, теперь патрулируют.

Когда подходили к кромке леса, вернулся из передового дозора Мурат.

— Командир, шесть человек, при пулемете. Но еще не укрепились. Так стоят. Я сейчас по кругу оббегу, может удастся обойти.

— Давай, только быстро. А то еще кого пригонят. Вернулся Вано, он шел сзади в полукилометре.

— Сержант, сзади взвод, человек 25-30. Точно не успел сосчитать. Идут тихо. Оружия много, два пулемета видел.

— Приплыли бля. Загонщиков пустили. Ну, где там казах-то ползает. Так, я отойду. Зимин, если услышишь пальбу, иди в прорыв. Если загонщики догонят, точно все! Ясно?

— Ты куда?

— Да пойду на дереве посижу.

— Может я схожу? У тебя нога! — Предложил Вано.

— У меня их две, да не болит она, успокойся. А с твоим ростом, тебя и без дерева, из самого Берлина видно, сидите здесь.

Тихо пробираясь между деревьев, наконец увидел солдат. Выбрал елочку по-пушистее, и кое-как взобрался метров на шесть вверх. На елке, сучки растут часто и беспорядочно, залезать, то еще удовольствие. Нога начанала болеть. Старался не думать. Достав бинокль, огляделся. Серьезные ребята, лица суровые. Справа от них, чернело болото, слева вдалеке виднелся БТР. Но довольно далеко. Может километр, может чуть больше. Если прорываться, то напрямую. Спускался еще дольше, вернулся к парням.

— Так, Мурат, болото как?

— Не пройдем, потонем все. Да перед болотом еще и небольшая просека, как на ладони будем. Пока нащупываем путь, подойдут загонщики.

— Ясно, тогда как я и думал. Ползем ближе, четверо стоят почти вместе, двое по бокам. Нас семеро, сносим одним залпом. От пуза не стрелять, каждый целится в своего.

Подползли, немцы немного разошлись, но трое были рядом с пулеметом.

— Пулеметчик мой, — сказал Зимин.

— Я возьму крайнего слева, Мурат ты бери правого. Остальные, распределяйте сами.

Когда мы произвели залп, все фашисты упали почти в один миг. Даже понравилось, как в кино, про древние войны, в которых стреляли в упор, выстроившись в шеренгу. Остальных, которые успели упасть, парни быстро перестреляли.

Выскочили из леса, подобрали оружие, главное пулемет.

— Отходим быстро, надо увеличить дистанцию. Тогда мы вынудим тех что в лесу, выйти. Поставим пулемет.

Мы не успели, первым от выстрела в спину, упал Вано, но, быстро развернувшись на земле, открыл огонь. Я упал рядом с Муратом. Открыли ответный огонь. Зимин установил пулемет, и начал отстреливать фрицев как в тире. Между нами метров двести. Но немчура народ умный, залегли тот час.

— Кто-нибудь, посмотрите, что с Вано!

Кто-то из новеньких метнулся ужом к Большому, который выстрелил всего пару раз и смолк.

— Блин, у него вся спина в крови! — Заорал разведчик, — чего делать-то?

— Рви форму, промывай! Надо срочно бинтовать и уходить. Прекратить огонь, пусть встают. Надо валить фрицев поскорее. А то там еще Ганомаг есть, если приедет, то нам писец!

— Командир, я в сторонку отползу? — шепчет Мурат, и достает гранату. Отдаю ему свои две в придачу.

— Я понял тебя, не вставай. Убьют, можешь не возвращаться!

— Так и понял!

— Пошел, давай! Саня, а ты давай короткими. А то всю ленту уже выпустил поди!

— У меня еще две банки полные. Я аккуратно.

— Запасливый, черт!

У леса началось шевеление, мы были буквально под носом друг друга, метров 150 не больше. Я услышал команды на гавкающем языке, и присмотрелся.

Поднявшись во весь рост, офицер поднимал своих солдат в атаку. Те, явно не спешили выполнять приказ, но поднимались. Я прицелился в погонщика. Выстрел! Готовченко. Солдаты опять рухнули на землю. Но Мурат уже видел, куда именно. Полетела первая граната. Кто-то вскочил, пытаясь отбежать. Я тут же выпустил по нему три пули. Не попал, но немца взрывом приложило. Ухнул еще взрыв, раздались крики и вопли. А к немцам летела третья граната. На этот раз встали трое, и рванулись обратно к лесу.

— Ага, дошло, наконец! Мы стреляли им в спину, вся троица рухнула. Вставать больше дураков не нашлось. Зимин не вставая, крикнул по-немецки, чтобы сдавались. В ответ прозвучали редкие выстрелы. Тогда Зимин дал длинную очередь прямо по траве, рассчитывая хотя бы напугать. Кто-то заорал, и немцы стали подниматься. Встали восемь человек, бросили оружие, в основном карабины. Александр крикнул, чтобы шли к нам.

С пленными вышло удачно, один ефрейтор рассказал, они думали, что нас здесь целая рота. Очень плотный был огонь, стреляли якобы со всех сторон. Ну, это он преувеличил. С фланга стрелял один Мурат, правда, в упор, он к ним метров на тридцать подполз.

— Спроси его, какие силы задействовали против нас, и вообще, что им известно, за кем они гоняются? — это я Зимину.

Тот старательно перевел, как смог, мои вопросы. Немец стал что-то бодро лапотать.

— Говорит, рота, в которую входил его взвод, должна была завершить уничтожение окруженного противника, который укрылся в лесу. Но русских было очень мало. Когда они услышали стрельбу в лесу, их взвод бросили в разведку. Они нашли тела своих солдат. Обер-лейтенант Кранц, сказал нам после сеанса связи, что русские отходят к бывшим позициям. Еще он сказал, что на их пути будет засада, а мы должны идти последам отступающих. Когда мы вышли на поле, вы нас расстреляли.

— Ну не всех мы расстреляли, зато для вас и ваших сослуживцев, война закончилась. — Это тоже Зимин перевел.

— Скажи им, понесут раненого!

Немцев заставили нести раненого разведчика. У Вано были два ранения, в руку и в бок. Видимо одной пулей, по-касательной. Просто разодрало сильно, гимнастерка была вся в крови. Парень, что его осматривал, просто испугался крови. Вано сам снял одежду, промыл из фляжки раны, а боец помог забинтовать.

— Вано, ты как, идти сможешь?

— Да, командир. Пометило немного. Чуть бы в сторону и ...

— Отлично! Ребят, валим отсюда, и побыстрее!

Шли быстро, вражеских войск здесь не было. В небольшой рощице, куда мы забрели для большей скрытности, встретили два десятка красноармейцев. Одеты они были в такое рванье, что даже на форму не похоже было. Оружия почти нет, четыре винтовки и ППШ, на всех. Патронов вообще не было.

Бойцы были окруженцами, как раз из третьей дивизии народного ополчения, из которой я сам назвался, когда появился здесь, по их позициям, немцы прошли в первую очередь. Они были отрезаны от основных сил. Блуждали в округе, пытаясь выйти к своим. Мне было в принципе без разницы, врут или нет. Дойдем к своим, все равно попадут в особый отдел. Его им не миновать, особенно тем, кто оружие потерял в панике. Жаль ребят, но война! Много всякого делается. Есть те, кто и без патронов в рукопашку шел, а попадаются некоторые, и с оружием, патронами, а бегут в плен. Так что судить не возьмусь.

Нас тоже взяли в плен, но свои же. Поэтому и взяли. Командир саперов, что минировали подступы к укрепрайону, придирчиво прочитав документы, и осмотрев мою побитую физиономию, покачал головой и сказал, что много нас таких здесь шляется. Нас отконвоировали к штабу дивизии, оказалось, что попали мы в чужой для нас полк, но в наш же 41 корпус. Заперли всех в каком— то сарае, даже воды не дали. Ребята, особенно моя группа, сильно переживали, как это так, мы разведка, а нас за предателей держат. Я пытался успокоить, говорил, что в такой неразберихе, может быть всякое. Но парни конечно сильно переживали.

Когда состоялся первый допрос, меня, т.к. Я назвался командиром отряда, вызвали первым. Я не стал качать права, ругаться, спокойно рассказал все. Рассказал, как вышли из окружения вместе с остатками 235 дивизии, как генерал Лебедев дал задание проверить тылы отступающих войск. Как встретили разведчиков и окруженцев. Особист слушал не перебивая. Когда я закончил свой короткий рассказ, он, наконец заговорил.

— Допустим, ты сержант госбезопасности, допустим, с тобой группа разведчиков 235 сд. То, что вы встретились с разведкой 111 сд, тоже допускаю и даже окруженцев. Но что ты, конкретно ты, сержант ГБ делал с окруженцами и разведкой в тылу противника?

— Я выполнял особое поручение майора госбеза Истомина. Свяжитесь со 111ой, он должен быть там. Ведь у вас наверняка есть с ними связь! Товарищ майор все объяснит, если имеет право.

— А сам чего, не хочешь объяснять? — не унимался особист, судя по шпале в петлицах, старший политрук.

— Товарищ старший политрук, я не имею на это права.

— Мы связывались со 111ой, у них нет сержанта ГБ — Новикова. Разведку они посылали, данные сошлись. За ними скоро приедут, а вот ты и якобы твои бойцы, там не числятся.

— Все верно, товарищ старший политрук. Мои ребята состоят в 235 сд, их командир роты и непосредственный начальник, капитан...

— Так ты то кто такой?

— Я уже говорил, свяжитесь со 111, попросите Истомина. Вам самому не надоедает одно и тоже спрашивать, если все можно легко узнать, — я начал помаленьку закипать.

— Что, а главное как делать, это моя забота, а ты должен отвечать! — Он тоже стал говорить на тон выше.

— Да я все уже ответил. Может, закончим, все равно, без приказа сверху, я не имею права сказать большее.

— Когда закончить, я решу сам. Хорошо, я попытаюсь связаться со 111 снова. Но ты пока посидишь у нас.

— Да я и не собираюсь никуда, только распорядитесь, пожалуйста, чтобы хоть воды принесли. У нас еще раненые, им бы в санбат. Мало ли чего.

— Раненых уже должны увести. Иди пока, вызову.

К ребятам я вернулся задумавшись. Черт его знает, этого служаку, вызовет Истомина или нет. Да и если вызовет, майор меня убьет!

— Серег, чего все так плохо? — начал Зимин.

— Не бери в голову, нормально все.

— Да на тебе лица нет, командир — Мурат подошел ко мне.

— Да там со мной как обычно, непонятки. С вами то все норм, ваши приедут скоро, и уедите.

Открылась дверь, конвоиры внесли два ведра воды.

— Серег, а почему тебя не увели в санбат?

— Да мне никто и не предложил.

— Ты чего, сбрендил что ли? Тебя хотя бы перевязать надо!

— Да ладно, не долго просидим, я думаю. Особист хоть и дотошный, но вроде не дурак. Сообщил бы только побыстрее, а то пока подумает, пока решит чем ему это может грозить.

Так просидели часа два, зато потом было что-то! Открылась дверь, парней крикнули, они встали, посмотрели как-то непонимающе на меня и побрели к выходу. А вот когда они все вышли, в сарай влетел Истомин. Майор был зол, даже не зол, разъярен. Закрыв за собой дверь, подошел ко мне.

— Встать! — проорал он.

Я медленно поднялся, нога уже болела серьезно. И повязка, сделаная еще в лесу казахом, пропиталась насквозь.

— Здравия желаю, товарищ майор.

В ответ на мое приветствие, майор Истомин зарядил мне такую плюху, что я как-то быстро сел на жопу. Открыл рот, и хлопал глазами, как девочка подросток, стоя перед учителем не зная урока!

— Твою мать, под арест, нет, лучше сразу пулю в башку, чтобы не качалась!

Я сидел, и не мог ничего сказать. А что говорить, Истомин прав 100 раз. Я оборзел! Не важно, делом я был занят, или гулял, я реально оборзел.

— Вставай, машина ждет! Нам еще добираться.

Встав, я невольно пошатнулся, нога дрогнула. Похоже с раной все не так просто. И все моя бравада, забыл, как люди из-за меньших повреждений лишались частей тела. Все боялся показать слабость, вдруг парни подумают, вот, стал гэбэшником, теперь его облизывать должны. Противно, поэтому и терпел. Но организм не обманешь. Меня повело в сторону, так бы и хлопнулся, но майор бросился ко мне и подхватил.

— Я тебя вроде не сильно приложил, ты чего? — и вдруг заметил, наконец, липкую от сочившейся крови повязку.

— Блин, ну ты точно дурак, что же ты молчишь, что ранен.

Майор заорал кому-то на улицу. Появились два бойца. Он показал им на меня, и они сноровисто подхватили меня за подмышки, и поволокли к машине.

Машиной оказалась полуторка, в которой уже сидели все мои бойцы, и с ними, бойцы Истомина. Мои, увидев, что меня выносят, спрыгнули из кузова, и побежали ко мне.

— Да все нормально. Нога просто болит. Мне помогли залезть в кузов, а точнее затащили в него. Майор сел в кабину, меня заставили лечь, бойцы сели вокруг.

Ехать оказалось не мало. Приехали к госпиталю уже затемно. Меня сразу понесли в операционную. Уставший, до изнеможения военврач второго ранга, осмотрел меня придирчиво. Я старался бодриться, улыбаться, но выходило прямо скажу плохо. Ногу я почти не чувствовал, что блин за хрень. Вроде и ранка то, сантиметра в полтора, а боль, как будто отрубили целиком!

Отрубился я в самом начале операции. Врач промыв снаружи рану, полез в нее каким-то пинцетом, я дернулся от пронзившей боли и выключился. Очнулся от приглушенного разговора, до меня донеслись слова.

— Плохо, что так долго везли. Если бы сразу осколок вытащили, он бы уже песни пел. Ранение серьезное, зацепило мышечные ткани и сухожилие. Но повреждения не большие. Просто запущено. Да и кровушки вылилось. Дальше я не слыхал. Опять вырубился.

Следующее пробуждение было уже в палатке. Рядом стонали раненые, я осмотрелся. Глянул на ногу. Вроде на месте, но шевелить боюсь. Поднял одеяло, посмотрел. Попробовал согнуть. Резануло так, что в глазах потемнело.

— Куда это вы собрались, молодой человек? — услышал я чей-то голос.

— Так встать хотел, до ветру для начала! — ответил я оглядываясь. На входе в палатку стоял человек в когда-то белом халате.

— Вам два часа назад, удалили осколок из ноги. Лежите, какое-то время вам не придется вставать. А нужду у нас справляют в утку. Я сразу как-то сник. Никогда, так себя не чувствовал. В наше-то время, наркоз и всякая фигня, помню, носовую перегородку ломать пришлось, под местным наркозом. Так там врач закончил, и сказал иди в палату. Слез со стола, и пошатываясь пошел. А тут ведь даже таблетки анальгина нет. Чего уж об наркозе говорить. Да, хреново, что незнаю как его делать, или антибиотики какие. Слышал, что вроде пеницилин, это какая-то плесень, что-ли, а вот что именно незнаю.

Проворчав что-то под нос, я повернул голову в другую сторону, и чуть не заорал. На соседней койке, лежал человек, вернее то, что раньше было человеком. Сейчас в нем явно не хватало многого.

— Танкист, оторвало руку, и сильно повредило ногу, пришлось ампутировать. Да в придачу весь обгоревший. Но сильный, думали не переживет операцию, а он выдержал, думаю жить будет, но вот как?

Вот это сила в человеке! Да, мы не чета предкам!

— Доктор, если бы у меня не хватало частей тела, я бы с ума сошел! — я ловил воздух, чтобы не блевануть.

— Многие так и делают, а еще прирезать просят! Но, жить нужно. Раз судьба так распорядилась.

— Сколько мне здесь отлеживаться?

— Как уж пойдет выздоровление. У вас не столько тяжесть ранения, сколько риск развития гангрены. Хотите на ногах ходить, будем лечить, правда, уже не я! — он повернулся к выходу и вышел. А я так и застыл с открытым ртом.

— В палатку вошли бойцы с носилками, за ними Истомин.

— Грузите, ребята этого калеку! — показал он на меня.

— Куда меня теперь, — спросил я.

— Как куда? Вон в ямке за палаткой прикопаем, да и все.

— Ясно! — сказал я грустно, майор злится, наверное попало ему, по самые не хочу!

Меня погрузили на носилки и вынесли на воздух. Метрах в двадцати стояла машина, эмка.

— Давайте его на заднее сиденье. Хватит ему места.

Меня бережно уложили на сидение. Точнее посадили, а раненую ногу положили.

Через два часа тряски, привезли меня в какой-то госпиталь. Положили одного в палате, хотя раненых было очень много. Майор зашел со мной.

— Товарищ майор, а чего я один-то лежу, ведь мест, наверное, и так нет?

— Потому что ты такой ненормальный, что полез в самую свалку, несмотря на приказ, вот лежи и вини себя!

— Товарищ майор, ну все же нормально вышло.

— Ты охренел что ли в конец? С меня башку теперь снимут.

— Может, обойдется? Не хрен я, какая личность-то!

— Какая ты личность, решать не тебе! Раз взялся помогать, так будешь сидеть и вспоминать. Раз на воле не можешь, будешь сидеть в камере!

— Что, правда что ли?

— А ты как думал, ты слишком много знаешь! Если бы ты в плен попал? Что тогда?

— Но ведь не попал же! Вот всегда у нас так, ну вляпался, но ведь все получилось!

— Когда это всегда?

— Так писали у нас, в моем времени. Сколько людей страдало, да, виноват. Но такая была ситуация. Но у нас у русских, всегда инициатива, наказуема!

— Ты дурак что ли? В голову ничего не прилетело?

— Ну, вот смотрите, встретились мы с разведчиками, окруженцами, они может завтра Гитлера поймают, а так бы кто их знает, вышли бы? Ведь я уже говорил, все эти люди, уже должны были погибнуть. И вообще считаю, что не делается, все к лучшему! Вот так.

Полковник ушел, только махнув рукой. Лежа на койке, я размышлял, что теперь будет. Неужели и вправду посадят, да я же с ума сойду. Во провалился! Нет бы воевать, или еще как помогать, а я на нарах буду загорать, да бумажки писать. И чего писать-то, я уж вроде все, что помнил, написал. Я же не энциклопедия, все знать, как в книжках писали в мое время. Ладно, поживем, увидим!

С утра пришли врач и медсестра. Доктор осмотрел рану, что-то там почистил, я поорал. Медсестра забинтовала. Потом принесли завтрак, не успел поесть, пришел Истомин. Вроде не такой злой как вчера.

— Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности!

— И тебе не кашлять, как спал?

— Да почти никак. Извиниться хочу, за свой бред вчерашний, и за самоволку. Понесло меня. Но я же от чистого сердца хотел помочь, а не просто так. Поймите!

— Да я то понимаю, ты тоже извини, перегнул вчера! — вот это да, майор извиниться решил, и перед кем!

— Да вы то чего, вы абсолютно правы, от и до!

— Просто доложил, что ты пропал, а там началось. Приказано, как поправляться начнешь, в Москву доставить.

— Писец котенку, больше гадить не будет! — я и вправду так подумал. — В тюрьму?

— Пока опять на Лубянку, а там...

— Сам виноват, поймут ли в Москве?

— Может, и поймут, но наказать обязаны! Ты правильно сказал, сам виноват.

— Товарищ майор, можно мне бумаги и карандаш, хоть время терять не буду!

— Да, принесу сейчас. Ты кстати про жилетку какую-то говорил, может, попробуешь сшить?

— Во, точно! Сделаю, а то замаялся пока бегал, все думал, как же до сих пор, ее никто не придумал. Простая вещь!

— Только писать будешь, когда один находишься. Чтобы ни одна душа не видела, и не дай бог не сперла.

— Понял. Истомин ушел, а я начал вспоминать. Решил, что нужно написать про Калашникова, пусть начинает, может раньше получиться. Только патрона еще нет, уменьшенной мощности, так называемого промежуточного. В первый раз я далеко не все выложил. Ведь обо всем, на заказ не вспомнишь, в голове, как каша. Сослался, что не очень многое могло бы пойти сейчас, да и не помню половину. Сейчас решил написать даже точный размер, этого патрона.

Через час примерно, принесли рваную, грязную гимностерку, иголку с ниткой, занялся разгрузкой. Повозился, конечно, но получилось очень даже ничего! Истомин придет, попрошу еще материала, может найдет, сошью себе. Хотя, а зачем она мне. На фронт я уже не попаду. Это уж наверняка.

Майор критично осмотрел мою самопальную разгрузку.

— Ну и на кой черт такая тряпка нужна?

Я сел на кровати и стал одеваться. Одев и подогнав под себя жилет, я показал куда и чего можно положить. Как закрепить, и как пользоваться. И Истомин признал, что это действительно удобнее ремня. Все под рукой, плюс небольшая, но защита. Забрав жилетку, он спрятал ее в армейский сидор и ушел. А я опять остался наедине с мыслями. Как бы про РПГ сообщить, я же не знаю его устройства. Надо бы конкретно с каким-нибудь инженером говорить, может сами поймут. Понятно, что труба и реактивный заряд, но как объяснить то, да!

Майор пришел застав меня в тяжелых раздумьях.

— Ну, чего делать будем? Я связался с Москвой, требуют вылетать. Как нога-то?

— Да нормально, костыль найдете какой-нибудь?

— Найдем. — Истомин снова удалился, но вскоре вернулся, неся костыль. — Попробуй!

Я встал с кровати, опираясь на костыль. Сунул его подмышку, и попробовал шагнуть, получилось легко.

— Не больно ногу-то подгибать?

— Нормально, бегать, конечно, не смогу, но ходить скоро и сам буду.

Боль на самом деле отпускала.

— Ладно, сегодня тренируйся, можешь по госпиталю ходить, старайся не болтать много!

— Спасибо, товарищ майор! А то я тут со скуки одурею.

— Не за что, — и вышел. Странно, смягчил режим, может и в Москве не посадят?

Добирался до улицы я, наверное, минут 15, с частыми остановками. Тяжело привыкнуть не вставать на ногу. На улице у входа, сидели и курили бойцы.

— Братва, дайте закурить, если не жалко!

Один из сидевших, с забинтованной головой, и привязанной к телу рукой, придирчиво осмотрел меня.

— Это ты что ли один в палате закрытой лежишь? Как генерал, какой, а курева нет!

— Ага, я, только не генерал, всего лишь сержант, арестован я. Вон за мной смотрят, видишь?

На входе стоял солдат с ППШ, и не скрываясь смотрел на меня.

— А чего ж ты на улицу вышел, кто отпустил?

— Да куда я побегу с ногой-то?

— На, держи, — еще один боец сидящий рядом, протянул мне кисет. Я развязал вязку, достал клочок бумажки. Свернув самокрутку, закурил от зажженной спички любопытного солдата.

— Спасибо огромное, два дня не курил, аж хреново стало, — я покашлял. Самосад был знатный. Горло пробрало до печенки. Докурив, собрался, было идти в палату, но тут увидел сидящих под деревьями солдат. Один из них взял в руки гармонь и растянул меха. Музыка полилась рекой! Сам не понял, как оказался рядом. Гармонист закончил песню, все похлопали.

— Музыкант, подхватить смогешь? И я запел.

— Спят курганы темные

— Солнцем опаленные

— И туманы белые, ходят чередой...

— Через рощи шумные

— И поля зеленые

— Вышел в степь Донецкую

— Парень молодой!

Гармонист подхватил сразу, песня то была уже известна в это время. Закончив, меня спросили, почему я пел ее не так как все? А я ответил, что мне так больше нравится. Попросили спеть еще, дальше было так же, как в свое время в роте. Отпускать не хотели, табаком завалили. Взял немного, свернул ножку, задымил.

— Ну, давай последнюю, и я похромал!

— Снова замерло все до рассвета

— Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь

— Только слышно на улице где-то

— Одинокая бродит гармонь...

Ребята были в шоке. Гармонист вообще молоток, подхватывал с первых слов. Ну а я поднял настроение. Когда припрыгал в палату, меня навестил врач.

— Ну, вы молодой человек даете! Ни разу не слышал таких песен, что то похоже, но некоторые вообще незнакомы. Кто их написал?

Ну, что говорить! Конечно, я все приписал себе! Помню, у героя книги Конюшевского, вышло еще, и заработать прилично, на авторстве. А вдруг у меня и в реале получится. Нет, ну а что такого. Зато люди этой эпохи, узнают хорошие песни. Они это заслужили. Я же не пою им Муси-пуси. Они достойны лучшего. С врачом у нас вышла продолжительная беседа. Говорили о музыке, о песнях. Я спросил у доктора, сколько уйдет времени на восстановление.

— При таком ранении, обычно две недели. У вас было запущенно. Накиньте еще недельку, думаю, в начале октября, будете на ногах. Это притом, что рана не загноится. Почистили мы вроде хорошо, все нормально будет.

Я вздохнул, не ужели я деда все-таки вытащил, ведь погибнуть дивизия была должна. Однозначно. Там такой охват такой должен был быть, просто жопа! Правда и дивизия то, одно название. Было почти пятнадцать тысяч бойцов, осталось не больше пяти сотен. По идее, ее теперь вывести должны, или с кем-то соединят. Но, дед то жив! Я сам его видел.

Теперь с ногой непонятки. Блин, я и не думал, что все может быть так серьезно. Вроде и не болело с начала вообще. Так, ломило чуть, да подергивало, а потом...

— Увидимся еще, молодой человек. — врач вышел. Я с минуту лежал неподвижно. Что же теперь, все по-другому пойдет? Кто теперь в арьергарде у отступающих будет. 177ая, ушла, ее и меняла 235ая. Вот кстати, от 24ой танковой, остались ножки, да рожки. А ведь должно было больше остаться.

А потом я уснул.

Проснулся от прикосновения к плечу. Дернулся, но меня прижали к койке.

— Свои, успокойся, — проговорил майор.

— Вас бы так разбудить, наверное пристрелили бы сразу!

— Точно, лучше не пробовать! Ну что, певец, вставай, одевайся.

— Чего, по этапу?

— Можно и так сказать!

Оделся, подпрыгал к раковине, умылся из умывальника. Да, побриться бы, точно на зека похож.

— Там побреешься, — увидев, что я трогаю щетину, сказал Истомин.

— Там, так, там! — скаламбурил я, а майор усмехнулся.

У входа стояла та же эмка. Я уселся опять на заднее сидение, вытянув ногу. Майор прыгнул вперед. Краем глаза, я заметил, что за нами едет полуторка, с закрытым тентом кузовом.

— Сопровождение? — показал я на грузовик.

— Да, вдруг опять чего учудишь!

— Хожу то с трудом, нога почти не гнется.

— Ну и ладно.

Ехали мы больше часа, даже дремать пробовал. Какое там! Трясет как в центрифуге. Самолеты увидел, и все понял. Решили не тянуть, ну и правильно. Боятся, что опять уйду. Хотя если бы хотел уйти, не лез бы на рожон.

Аэродром был большой, в основном стояли истребители, но и пару бомбовозов видел. Меня погрузили в многострадальный ТБ-3. Накинул тулуп, Истомин тоже оделся.

— Лететь долго? — спросил я.

— Не очень,— уклончиво ответил он.

Летели и вправду не долго. Приземлились мягко. Как ехали от аэродрома, не помню. Сморило, уснул. Проснулся только когда остановились. Увидев в окно очертания знакомого здания, я передернулся. Страшно блин. Когда заходили в дом, полковник даже не помог. Я морщился, но прыгал. На этот раз пошли куда-то вниз. Точно, вот решетка, а вон двери камер. Около одной остановили, конвойный открыл дверь, и отступил на шаг. Пока я переступал порог, услышал разговор.

— Никого не впускать, в разговоры не вступать, — процедил охраннику Истомин.

Я обернулся, майор смотрел на меня, как-то нахмурившись. Попал я!

Когда передо мной закрылась дверь, и лязгнули замки, огляделся. Два на три, подумал я. Нары опущены. Ну, хоть на полу сидеть не надо. В камере было относительно чисто. Плюхнувшись на нары, в очередной раз задумался. Неужели и вправду расстреляют. Я был о предках другого мнения, хотя в мое время и говорили все кому не лень, что НКВД, стреляло всех подряд. Чего я, враг народа что ли?

Уснуть не получалось. Нога разболелась еще, наверное, от долгой дороги. Сидел, растирал, ладно хоть медсестра в госпитале, успела сунуть какой-то порошок в карман. Достал бумажку, развернул. Сероватый порошок, а как его без воды проглотить. Сыпанул чуть на язык, закрыл рот, подождав пока скопится слюна, высыпал все содержимое в рот и проглотил. Ну и дрянь! Такой вкус, как будто стиральный порошок проглотил, аж рожу перекосило. Проскрежетали замки, дверь отворилась. Вошел какой-то капитан, поставив табурет сел. Дверь закрыли.

— Нус, гражданин Новиков, как же так получилось, что вы ослушались прямого приказа своего командира?

— Товарищ капитан...

— Гражданин следователь!

— Извините, что, я уже под следствием?

— Вопросы задаю я! Раз попал сюда, значит под следствием! Ясно?

— Так точно, гражданин следователь. Ясно!

— Так как?

— Я не знал, что во время войны, убивая врагов, я что-то нарушаю. Вот если бы наоборот, тогда бы конечно так.

— Выводы я сам сделаю. Как ты попал в расположение окруженной дивизии, немцы сами провели?

Мне выходцу из двадцать первого века, было странно его слушать. Да и страха, какой должен был испытывать, не было. Было дело, приходилось бывать на допросах, но там опера такую чушь не спрашивали.

— Так точно, гражданин следователь, и сами себе по пуле пустили. Что за вопросы, издеваетесь что ли?

Вдруг капитан вскочил с табуретки так быстро, что я и глазом моргнуть не успел. А потом уже и не мог. Глаз заплыл сразу, удар скинул меня на пол. От боли в ноге, я даже не распознал боль на лице. Лишь прикрыл глаз одной рукой, второй держался за ногу.

— Встать, чего притворяешься, гнида!

Хрена себе поворот, меня за последнюю неделю, свои бьют больше врагов. Кое-как я поднялся.

— Сядь на место! — капитан ткнул рукой в сторону нар.

— Зачем же так грубо, гражданин начальник? Так ведь и убьете, кого допрашивать будете?

— А мы тебя оживим, и допросим! — следак стоял возле меня и раскачивался с пятки на носок.

Во дела! Надо решаться, как говорил товарищ Сталин, больше пули не дадут!

Удара он не ждал совсем, думал наверное, что ошеломил меня. А я, уже вставая, знал, что этим закончится. Не долго думая, засветил я ему между ног. А когда капитана скрючило, ударил по спине!

— Вот так, квиты! — я постучал в дверь. Она тут же распахнулась, влетел конвойный, увидел на полу капитана и навел на меня ППШ. Что-то, проорав в коридор, он заорал на меня.

— К стене, лицом, живо!

Я повернулся к стене, прижался. В этот момент он ударил автоматом мне между лопаток. Дух вылетел, вместе с сознанием. Очнулся, темно. Повертев головой, почувствовал, что связан, порукам и ногам. Глаз болел, но еще сильнее саднило ногу. Я лег на спину и закрыл глаза. Спина не болела. Болело все тело. Они специально мне эту суку подсунули. Он, наверное, кроме урок, да беззащитных женщин, никого и не допрашивал никогда. Ну теперь не скоро снова начнет, хоть доброе дело сделал, только попадет мне еще и за это вдобавок! Голову вдруг пронзила резкая боль, и я отрубился.

Очнулся я, лежа на кровати, открыл глаза, вернее глаз, заплывший, хоть и видел, но как-то хреново. Белый потолок. Так, какая кровать, я осмотрелся. Стены, окрашены светло-синей краской. Окно, на нем занавески. Тумбочка, пачка папирос, спички, пепельница. Попробовал поднять голову, зашумело, но боли не было. Согнулся, свесил ноги вниз. Вроде ничего, тронул ногу. На ощупь, под бинтами чешется. А ну если согнуть, ай, а так больновато. Но не как раньше. Взял папиросу, закурил, кашель вывел меня из ступора. Чего за херня-то, арест, избиение, я бью следака, мне прилетает от охранника. Теперь палата, чистота, папиросы. Издеваются что ли?

Когда в палату вошел он, я как-то сразу сник.

— Ну, здравствуй, герой-одиночка! Ты что же такой борзый-то? С прежней жизни злоба на органы внутренних дел осталась?

— Здравия желаю, товарищ Берия. — Я невольно поперхнулся. — Да как-то не подумал, инстинкт. Меня бьют, я не долго думая, отвечаю. Детство веселое было. Не ответишь, будешь жалеть всю жизнь!

— И часто отвечал? — с ухмылкой спросил Берия.

— Отвечал всегда, просто по-разному получалось.

— А удар-то у тебя хороший!

— Ну, так это тренера заслуга.

— Я сам немного занимался, борьбой японской. Ты смотрю, тоже чего-то знаешь!

— Немного, — постарался ответить как можно скромнее я.

— Хорошо, потом как-нибудь об этом поговорим. Как ты себя чувствуешь?

Во блин, вопросики. Чего это вдруг, заинтересовался?

— Хорошо, товарищ Берия,— я потер раненую ногу.

— Я уж подумал, ты нас покинул, трое суток без сознания. Стали волноваться.

— Правда что ли, целых три дня?

— Именно, что, не помнишь ничего?

— Помню, голова сильно заболела. Дальше темнота.

— Ясно! Ну и наворотил ты дел, внучок! Зачем же так со следователем? Ему теперь тоже лечиться придется!

— Лучше бы не пришлось, таких свиней резать надо! Извините за грубость.

— Не зарывайся, я не следователь!

— Виноват, Лаврентий Павлович. — Я опустил голову, чего-то и вправду разошелся, забыл, с кем говорю.

— Что, сильно перегнул?

— Не знаю, что считается перегибом, просто с людьми обращаться так не надо. Даже с виновными! Мы отличаемся от первобытных людей, хотя бы разумом.

— Что у вас получилось, можешь рассказать?

— На фронте бы попробовал так себя вести. Олень!

— Почему олень? — Нахмурился грозный нарком.

— Да просто показал он себя полным идиотом!

— Шутки будущего? Да, любят у вас следователей!

— Да причем здесь его профессия, человеком нужно быть. Ведь задал вопрос, хоть и дурацкий, на мой взгляд, я спокойно все ему изложил, не выступал, не борзел, даже не шутил! Или ему так приказали?

— Что приказали?

Я рассказал Берии содержание допроса.

— Ну да, перегнул палку. Вообще-то, разговор должен был быть, совсем о другом. Но он уже наказан, тобою!

— Товарищ Берия, мне что грозит?

— А что, чувствуешь вину?

— В том, что сбежал от Истомина, да. А больше, ну, за следака, разве что.

— Сергей, ты не можешь успеть везде! Я понимаю твой порыв, даже Иосиф Виссарионович понимает. Но ты не сможешь помочь всем! Это-то понятно?

— Да знаю я. Это и гложет постоянно. Но находясь рядом с ребятами, не могу сидеть, ждать когда их всех убьют.

— Ты слишком сентиментален. Это не плохо, те с кем ты воевал плечом к плечу, готовы идти за тобой на край света. Наши люди провели небольшое расследование. Ты всех зацепил своим оптимизмом. Люди, правда, тебя оценили, ты нужен им.

Я покраснел, блин, лучше бы ругался. Уж больно сладко заливает.

— Лаврентий Павлович, да чем я их зацепить то мог. Ну постреляли немного, парни гораздо больше дел сделали, я просто был рядом.

— Сергей, мы знаем, где и кто был. Твои затеи, твоя самоотдача. Ты знаешь, что теперь на всем Ленинградском фронте, люди даже с тяжелыми ранениями лезут в бой. И при этом воюют отлично!

— Я очень рад, что у людей проснулось чувство уверенности в себе и в друзьях, но про ранения я ничего не говорил! И еще, Лаврентий Павлович, на чистоту?

— Говори!

— Очень, очень многое зависит от командира! Я не про себя! Если Лебедев человек, так он и поступает по-человечески! А не гонит людей на убой. Я тоже с людьми поговорил, его все хвалят, с такими командирами, люди и воюют лучше. Просто видят отношение к себе.

— А что касается ранений, так и не надо ничего говорить, люди видели тебя, рассказали друзьям, как раненый осколком гранаты сержант, бросился в бой с превосходящими силами противника. И вышел победителем!

— Все это сильно преувеличено, я же не один был, чего я там один-то навоевал-бы? Товарищ Берия, ранение то было пустяковым, мне врач говорил, просто запущенно. И как было не вступить в бой, если по-другому никак?

— Молодцы, я отнес представления на товарищей из твоей группы верховному. Там и ты в списке.

— Говорю же, Лаврентий Павлович, один я ничего бы не смог поделать.

— А дивизию кто вывел? Они бы так и сидели в лесах!

— Да вышли бы и сами, просто так совпало. Я вышел к ним, когда комдив уже, собирался выдвигаться. — В принципе и не врал, все равно бы вышли! Хотя, хрен его знает. Как получилось, так и ладно.

— Ну ладно. И что с тобой делать? Осудить бойца, при этом награждая, будет как-то нехорошо. Если мы тебя отправим на фронт, как?

— Отлично, Лаврентий Павлович! Только об этом и мечтаю.

— Конечно в тыл к немцам, тебя никто не отпустит. Будешь с Истоминым, выявлять обстановку в частях, и докладывать на верх.

— Ясно, — чуть погрустнел я. Но хоть не в камере сидеть.

— Ладно, выздоравливай, гуляй по парку, здесь хороший парк.

— А где мы, товарищ Берия?

— Под Москвой. Отдыхай.

— Спасибо, буду стараться, товарищ Берия.

Он ушел, а я выглянул в окно. Какой-то пансионат что ли. Хоть и осень, а красиво. У дверей стояли костыли. Не спеша, выйдя во двор, остановился, закурил. Народа здесь не было. Я быстро заметил своих наблюдателей. Приглядывали за мной двое. Наверное, и на внешнем периметре есть. Гулял я не долго. Усталость быстро сморила меня, и я похромал обратно. В палате меня сразу уложили, сделали перевязку. Дали какой-то порошок выпить. Уснул я быстро, свежий воздух действовал как снотворное. Так прошло одиннадцать дней. Нога уже прошла, я во всю ухаживал за сестричками, только они не очень отвечали на это. На двенадцатый день, меня с утра разбудил Истомин.

— Ну, чего, преступник, как здоровье?

— Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности, хорошо.

— Прогуляемся?

— С удовольствием.

— Ну, тогда пойдем, разговор есть.

— О как! Пойдемте.

Дальше я услышал нечто такое, что подумал, куда я влез. До НКВД дошли сведения, что на Ленинградском фронте, и еще круче, в самом Ленинграде, во всю развернулись немецкие диверсанты. Командованию, видимо не до них сейчас, хватает и без того забот, да еще и свои, "Враги Народа", повылезали. Войска, измочаленные боями, отходят, или ложатся в землю. Командование, не может наладить взаимосвязь. Появились случаи, исчезновения высших командиров. Полками командуют, чуть ли не лейтенанты. Надо срочно исправлять ситуацию. Истомина отправляют, как представителя ставки. Меня с ним, так сказать на стажировку. Я ответил, что хоть сейчас готов.

— Я приеду, завтра рано утром. Будь готов. Вылетим сразу, как только сможем.

— А мне в чем ехать? В пижаме?

— А кто свою форму на солдатскую поменял?

— Так я же не выкинул ее!

— Какая разница. К вечеру привезут тебе новую. Еще что?

— Документы мои, вы сами забрали.

— Завтра отдам. Их переделывать пришлось.

— А чего опять не так?

— Лаврентий Павлович говорил, что ты попал под награждение?

— Да, что-то сказал, и что?

— Да то, решили, что за твою самоволку, орден для тебя больно много. Поэтому просто повысили в звании, и дадут медаль.

— Ого, и этого много, зачем?

— Звание-то нужно, а то я узнал, как тебя строил политрук. Вот и решили, дать тебе младшего лейтенанта ГБ.

— Во блин. Росту на дрожжах. Как все зубы выбьют, наверное, к полковнику доберусь.

— Ага, мечтай! Просто дело вы сделали хорошее, и выполнили отлично.

Вечером принесли форму, вошла медсестра Юлечка, хорошенькая, положила на тумбочку. Я посмотрел вслед, уходящей сестре, и развернул одежду. Все знаки различия, уже были на своих местах. Я с удовольствием напялил шмотки и оглядел себя. Ай да вояка.

Ходил я уже нормально, немного прихрамывал только. Но боли не было совсем. Наверное, привычка уже. Немного покрутившись у зеркала, Юля и его принесла, опять переоделся в халат. Завтра, наконец, дело появится. Почти три недели дуру гнал. Нет, мне не сдохнуть хочется, хотя и не исключено. Просто так уж я был воспитан, вся моя большая семья, военные. Меня всегда тянуло к оружию, как наркоманов к героину. Такая видно уж судьба, не в двадцать первом веке, а тут. С такими мыслями я лег в кровать, и моментально уснул.

Опять не успел проснуться до того, как Истомин придет.

— Подъем, мамлей!

— Здравия желаю!

— Доброе утро! — майор был в хорошем настроении.

— А оно бывает добрым? — я сонно натягивал портки.

— Раз проснулся и есть дело, значит доброе! Все, просыпайся, давай.

— Так я уже встал!

— Но не проснулся. Вот твое оружие, — сказал майор, протягивая мне кобуру. — А вот новые документы.

Я раскрыл книжечку, правда, мамлеем сделали. Убрав ее в карман, застегнул ремень и поправил кобуру.

— А чего ты кобуру как фашист носишь, по уставу положено сзади?

— А кто воюет больше, мы или немцы? Они ведь не просто так ее вперед вешают. Так удобнее, и вынуть пистолет быстрее позволяет.

— Ну ладно, но могут быть придирки.

— Интересно, что за светлая голова, у нас устав писала?

— Это очень заслуженные люди, поаккуратней со словами. Больно ты у нас на язык острый.

— Ну, вы ведь никому не скажете?

— Готов?

— Так точно! — я и вправду был готов.

— Пошли, давай, самолет ждет.

Вылетели мы через час, а еще через час, садились на каком-то маленьком поле. От самолета нас забрала полуторка, даже странно видеть было, как Истомин в нее залезал. В кузове сидело еще пяток бойцов, все в фуражках с синим околышком. Сопровождение.

— Все полетят? — спросил я у майора.

— Да, это моя группа, знакомься.

Парни по очереди пожали мне руку, представились.

— Они все знают? — спросил я тихо у майора.

— Ничего, если будет нужно, я сам скажу то, что считаю нужным.

— Ясно. А куда едем-то, секрет?

— На фронт! — отрезал Истомин.

Я не стал продолжать, видно было, что майор не желает продолжать. В части, которую мы посетили первой, и задержались в ней надолго, командующий полком, подполковник Иванцов, принял нас не добро.

— Чего, уже арестовывать примчались? — раздраженно спросил он.

— Это не по нашей части, товарищ подполковник, просто посмотреть, — не моргнув глазом, ответил Истомин.

— А чего тут смотреть. Стоит фрицам ударить, как следует, и все, амба!

— Что, совсем туго? — продолжал Истомин.

— А как еще? Снарядов нет, топлива нет, еды тоже нет. Как воевать, прикажете?

— Все будет! На путях диверсии, снабженцы застряли. Потеряли уже два эшелона боеприпасов и продовольствия. Сейчас налаживают контр-диверсионную работу. Очень много предателей развелось, переходят к немцам, а чтобы новые хозяева приняли, устраивают подрывы.

— И все это предатели делают, может немцы? — не унимался подполковник.

— И немцы тоже, естественно! Куда без них. Авиация у них не дремлет.

Майор Истомин достал и разложил на столе карту местности, на которой стоял полк.

— Что у вас на левом фланге, товарищ Иванцов?

— Два танка, без горючего. Там несколько домишек от деревни осталось, ну в сараях замаскировали. У них десяток снарядов на двоих. Неполная рота, стрелковая. Много раненых. Легкие все на позициях, тяжелых держим в тылу. Отправить не на чем.

— Справа что? — продолжал Истомин.

— Рота, плюс минометчики. Артиллерия вся в центре, да и осталось то их. Четыре пушчонки, да снарядов по ящику на ствол.

— Сегодня вечером, крайний срок, завтра утром, подойдут подкрепления и снабжение. Ваш полк, ближайший от узловой станции. И именно на вашем направлении, по данным разведки, сосредоточены главные силы фашистов.

— Опять нам все самое вкусное! — рассердился комполка.

— Я же сказал, успеем пополнить ваше войско. Вы должны выдержать первый удар, смотрите сюда, — Истомин ткнул в карту карандашом. — Вот здесь вы, в километре от вас на восток, в вашем тылу, понижение местности. Ваша задача, сдерживая натиск врага, медленно отойти. Продвигаясь назад, нужно немного оторваться, от противника, затем вы поднимитесь выше немцев, они попрут за вами.

— А если они окажутся выше?

— Во фланг не ударят. Там уже подготовлен удар наших войск. С севера ударит механизированный корпус, а с юга стрелковая дивизия. Им все равно на север надо, а то сами в котле окажутся. Мы должны сделать немцам хороший котел, когда вы затащите их под холмы.

— А чего же просто не атаковать?

— Товарищ подполковник, — это я влез, — немцы будут очень рады, если вы сами к ним придете.

— Это младший лейтенант ГБ, Новиков. Он хороший специалист, в планировании.

— Какой на хрен специалист, — шепчу я майору, — вы чего?

— Дожили, теперь лейтенанты у нас в специалистах ходят! — проговорил командир полка себе под нос, и добавил вслух. — Ну, посмотри, специалист!

Посмотрев карту, я понял, что ситуация, швах! В прямом смысле.

— Разведку проводили? — неуверенно спросил я.

— Конечно, толку только нет, ничего особенного не выяснили. Немцы шерстят у себя в тылах, как наскипидаренные!

— Надо языка, причем, серьезного. — Сказал Истомин.

— Немцы по одному не ходят, особенно офицеры.

— Ну, у нас есть товарищ, который восемь человек сразу притащил.

Я покраснел.

— Товарищ майор , случайно вышло, и офицеров там не было, один унтер. — я смущенно отвел глаза.

— Пойдемте-ка, переговорим, товарищ младший лейтенант.

Мы вышли на воздух, майор сразу взял быка за рога.

— Объяснить сможешь, его разведчикам, как работать?

— Товарищ майор, вы сами то верите в то, что говорите. Не зная ни людей, ни местности, чего я объясню. Я что, учитель-разведчик, сам-то неделю на фронте. Вот если сам пойду, то можно на месте сориентироваться.

— Даже не думай! Запрещено.

— Ну, я не полезу в тылы, я лишь местность издалека посмотрю. В бинокль.

— Вместе сходим, — сказал Истомин.

— Товарищ майор, а вы можете моих парней у Лебедева взять? Где они сейчас находятся?

— А вот это хорошая идея. Пошли, сейчас попробуем связаться.

Нам довольно быстро установили связь с дивизией, в которую влились остатки 235ой. Комдив там другой, но майор выпросил таки моих друзей разведчиков, обещали прислать как можно быстрее.

— Часа через три доберутся, ты хочешь их послать?

— Я с ними пойду! Так нужно, товарищ майор. Если получится сделать, как вы рассказали Иванцову, то можно будет разом захлопнуть те части, что лезут сюда. Там вроде не так много их. Часть должна была уйти на Старую Руссу, часть выдвинулась на Красногвардейск, по крайней мере, примерно так было в моем времени.

— Пойдем вместе, все равно убежишь, как не запрещай, а так хоть на виду будешь. Что ты там про немцев говоришь?

— Как у нас с авиацией?

— Бомбовозы есть поблизости, а что? Ты немчуру хочешь отбомбить?

— В наступлении, немцы не успеют развернуть ПВО. Дадим втянуться, потом с флангов захлопнем кольцо, ну а дальше дело летунов.

— Толково, только, не зацепят ли своих? — спросил молчавший комполка.

— Ну я не знаю, как совместить действия, я не генерал.

— Зато я знаю, — сказал подполковник.

— Семенов, свяжись с летунами, быстро,— оказалось Иванцов стоял у меня за спиной.

А придумал подпол, все очень просто. Ждать, когда закончится охват, было-бы глупо. Решено было сделать так. Как только наши, начинают атаку на немецкие фланги, с двух сторон, одновременно, в воздух поднимается несколько бомберов. И не дожидаясь окружения немецких войск, начинают свою адскую работу. Т.е. Просто заваливают фрицев бомбами, в один заход. Больше не получится, т.к. прикрытие у немчуры всегда в воздухе. Если летунам удастся хоть подойти без потерь, уже удача. А еще, войска, которые должны наступать, останавливаются, и начинают долбить артиллерией. Перемешивая немцев с землей. Ну, надеюсь, что-нибудь из этого выйдет. Не привыкли немцы к котлам, может и удастся их неожиданно накрыть.

Майор Истомин, еще куда-то ушел, что-то все проверяет, согласовывает. Меня оставили в штабе. Иванцов был здесь же. Все с кем-то говорил по рации. А потом повернулся ко мне.

— Вроде вы молодой еще, младший лейтенант? А смотрю нашивка за потрепанную шкуру присутствует, где успели, ведь, наверное только училище закончили?

— Нет, товарищ подполковник. Не заканчивал. Ранение получил, когда в разведгруппе служил, теперь здесь служу!

— О, так ты не тыловик? Молодец. А что за разведчиков вызвал, чем мои плохи?

— Я не говорил, что ваши плохи. Просто, у той группы, опыт большой. Знают, как языков таскать. Извините, я не хотел никого обидеть.

— Да не извиняйся, у меня хорошие парни, но вот не везет. Последнюю ходку, пытались взять какого-то майора, сами еле ушли. Из пятерых, вернулись трое. Все ранены. Вот так.

— Понятно. Бывает. Тем более, кому у вас идти-то?

— Да есть ребята, только опыта мало.

— Берегите, еще пригодятся! Разрешите выйти подышать?

— Идите, лейтенант.

Конечно, сделать, как я хотел, не получилось. Группа прибыла, в ней появился четвертый человек, они уже были сработаны. Майор меня просто не отпустил, как я не рвался.

— Да ладно, Серег, сами сходим. Спасибо, что вспомнил про нас. Рады, что ты живой и здоровый, — утешал меня Саня Зимин. Он теперь во всю командовал. Сержантом стал.

Мы поговорили чуток, я объяснил, что на рожон лезть не надо. Но как воздух, нужен язык. Желательно званием постарше.

— Да все сделаем, — казах улыбнулся.— Ты же знаешь, командир.

— Да конечно знаю, просто с вами хотел. Парни, а ротный жив?

— Капитан, что ли?

— Да!

— Жив, конечно, зацепило тут немного, но в строю. Командует, а вот дурачка нашего, особиста, извините, товарищ майор, застрелили. Ходил, ночью куда-то, ну ему и прилетело, когда немцы внезапно атаковали.

— Ну, сам нарвался. Слушай, Саня. А при ротном, связистом был Потемкин, живой?

— Да живой, так с капитаном и бегают. А что?

— Да подружились мы с ним, вот и интересно.

— Аа, понятно.

Ну не говорить же, что это мой дед.

— А сейчас нашу 235 отводят, на пополнение. Временно сейчас сидим, с остатками еще двух таких же полуживых дивизий. Так что месяц отдыхать будут.

— Ну и ладно.

Парни вышли на задание, а мы остались думы думать. Но все пошло не так, с самого начала. Ночью вернулась разведка. Вано опять зацепило, больно здоровый, не промахнешься, казах тоже помеченный пришел. А вот Зимина, опять пули облетают. Зато ранили пленного оберста, которого он тащил. Не успели мы, и допросить его, как немцы внезапно начали наступление. Ночное. За ними раньше этого не замечали. Наверное, из-за оберста своего полезли. Испугались, что планы придется менять. Ударили сильно, но без авиации. Мы заняли оборону. Еще вчера, я через полковника, посоветовал зарыть танки в землю. Все равно горючки нет. А так как доты. Немцы лезли как тараканы из всех щелей. Танков было много. К рассвету, фрицы взяли перерыв. На кофе, наверное, а мы, воспользовавшись этим, отодвинулись на километр в тыл. Разведку они, конечно, выслали, да только хлопнули наши, всю эту разведку.

Когда немчура начала долбить артиллерией, нас там уже и не было. Заставляя немцев лезть в мешок, Иванцов грамотно нанес контрудар, чтобы лучше втянулись. Хотя из-за внезапности, может и не получиться. Все еще не совсем готовы. Слишком мало было времени. Хоть Истомин и связался со всеми, но гарантий нет.

Когда фашисты возобновили наступление, стало ясно, почему они прерывались. Танков стало еще больше. Лично не считал, но докладывали, что машин 60 есть. Таким количеством, можно из любого мешка вылезти. Когда ударили замаскированные полки с флангов, немцы поступили странно, решив продолжать атаку на нас. Видимо посчитали, что так проще. На самом деле, они шли очень плотно, и когда в небе появились "Пешки" и посыпались бомбы, начался ад! Фрицы тоже конечно вызвали авиацию, но пока они летели, девятка бомберов, проредила танки так, что немчура повернула назад. Вот тут-то их и ждал сюрприз. Атаковавшая вовремя с юга дивизия, имела десяток танков, Т-28 конечно не КВ, но немцам хватило. Кольцо было замкнуто, и по ним вдарила артиллерия. С двух сторон летевшие снаряды, разносили гансов как щепки. А подошедшее тем временем подкрепление, в составе 30 танков, тоже разных бэтэшек, забило последний гвоздь в крышку немцам.

Тут и там, появились белые флаги. Нам это тоже было на руку, силы были на исходе. В плен сдалось много офицеров, от лейтенантов до оберстов. Особенно радовался Иванцов, когда к нему привели генерала. А уж солдат, и всяких ефрейторов и фельдфебелей, замучаешься считать. Мы собрались в штабе одного из запасных полков.

— Ну и дали мы им шороху! — заявил Иванцов, получивший пулю в руку.

Он выложил на стол карту, все склонились над ней.

— Немецкий генерал, сказал, что тот кто такое придумал, заслуживает большую награду. До сих пор, ему не приходилось бывать в котле, и тем более сдаваться. Но он высоко ценит жизни солдат, и вынужден был поднять руки, чтобы прекратить эту мясорубку.

Надо отдать должное этому генералу. Благодаря его человечности, мы и сами остались в живых. Да еще захапали кучу трофейной техники. Теперь у нас была нехватка танкистов, ибо танков резко прибавилось.

Иванцов провел линию по карте, и сказал:

— В радиусе десяти километров, немцев нет. Да еще бомберы, удачно завернули, и снесли аэродром у фрицев. Они сейчас будут подтягивать сюда войска, чтобы заделать дыру в линии фронта. Мы же будем им всячески мешать. В этом нам помогут немецкие же танки.

— Давайте воюйте, покажите немцам, что мы не лыком шиты, — это Истомин взялся поддержать Иванцова. — А мы убываем.

— Что, все проверили? — в шутку спросил подполковник.

— Да, все. Нам пора.

Когда мы грузились в полуторку, к нам подошел Зимин, сказал, что отправил Вано в госпиталь, а казах так вылечится. Они тоже уезжали к себе. Мы попрощались с парнями, я попросил Саню, приглядывать за дедом. Обещал, что еще встретимся. А уже наследующий день, мы инспектировали новую часть, таких, в планах Истомина, было несколько. С Иванцова мы начали потому что ситуация тогда была критической. Если бы не план ставки, и кто придумал-то такое, подполковник Иванцов, уже лежал бы в сырой земле.

В очередной дивизии, которая располагалась в небольшой деревушке на краю леса, недалеко от Гатчины, мы нарвались. Проезжая через лес, попали в грамотно организованную засаду. Засадили нам по самые помидоры. С Истоминым, мы потерялись, потому что нас выдернули из машины в разные стороны. Не знаю как он, отстрелялся или нет, а я попал.

Граната разорвалась почти под колесами. Водитель остановился резко, я не успел встать, как меня трое, прямо из кузова вытянули на землю. Бойцы, что были с нами еще отстреливались, а меня уже куда-то волокли по лесу. Отец у меня не Брюс Ли, и не Джеки Чан, но в юности я занимался самбо, и каратэ. И довольно успешно. Решил ждать, где-то они должны остановиться на отдых. Не потащат же меня через линию фронта прямо сейчас. До нее дойти еще надо. И точно, примерно через час бега, они остановились. Нашли место, видимо оговоренное заранее, т.к. даже костер развели. Меня обшмонали, ремень с пистолетом сняли. Нет, это не кино, нож из-за голенища, тоже вытащили. А больше у меня ничего не было. Забрали документы, и долго разговаривали, я немного подучил немецкий, упражняясь с Истоминым, поэтому понимал. Не все, конечно, лают как собаки. Но в целом картина была такая. Они знали, кого берут, более того, для этого их и закинули. Им сдали нас, как представителей ставки.

Фрицы жрали тушняк, предварительно погрев его на костре. Я размышлял. Раз встали на дневку, значит скоро придут остальные, если остались. Времени мало. Попросив у немцев пожрать, я сел на землю. Гансы сначала расхохотались, говоря, чтобы я ел подошвы. На что я ответил, что даже подошвы надо есть руками, а у меня они связаны за спиной. Один из гансов встал, поставил банку на землю и подошел ко мне. Вытащил еще веревку и привязал к ноге, второй конец привязал к деревцу. И принеся мне банку тушенки, открытую, поставил ее на землю, говоря, чтобы я ел руками. Я уже хотел сесть, как фриц, на свою шею, ударил меня в живот. Согнувшись пополам, я выдохнул, и со всей своей пролетарской ненавистью, ударил ногой ему по яйцам. Немец согнувшись, что-то замычал, а я уже схватившись за ножны, тащил из них штык-нож, выдернул его в один миг. Ржавший надо мной до этого фриц, уже пытался разогнуться, но я был быстрее. С ножом обращаться, меня в свое время, хорошо натаскали. Клинок вошел ему снизу вверх в горло. Ганс забулькал, и начал заваливаться на меня, а я подхватив его под руки прикрылся им от возможной стрельбы. Но ее не последовало, я попробовал дотянуться до кобуры, держа немца, одной рукой, это было не очень удобно. Нащупав клапан, расстегнул кобуру. Вытянув пистолет, направил его на двух, сидящих у костра, надеясь, что патрон в патроннике. Те, видимо не поняв, что их друган уже на небе, не стреляли. Один, направив на меня МР-40, хлопал глазами, а второй и вовсе не успел поднять свой пистолет-пулемет. Я крикнул, чтобы бросали оружие, но те стояли как вкопанные, тогда мне пришлось, положить немца на себя, а второй освободившейся рукой, дослать патрон. И правильно, в стволе, патрона не было. Немец с поднятым МР-40, тоже передернул затвор, но поздно, выстрел резанул по ушам, и эхом разлетелся по лесу. Второй, рыпнулся было за своим оружием, но вторая пуля, выпущенная с пяти метров в его сторону, охладила его пыл. Следующим выстрелом, я уложил его наповал. Скинув с себя труп, надо же, привык, и позывов для тошноты нет, быстро отвязал ногу. Подойдя к остальным, неживым, собрал оружие, снял подсумки с магазинами. Гранаты. Запихал все в первый попавшийся рюкзак. Так, скоро гости пожалуют, если кто-то остался. Надо встречу подготовить. Дохлых фрицев, оттащил под кусты. Сам выбрал место в других так, что бы было видно всю полянку. Улегся на гансовскую плащ-палатку, положил рядом оба пистолета-пулемета, запасные магазины. Проверил, снаряжены ли. Подумав, вытащил гранату.

Ждал я не долго. Примерно через час, послышались осторожные шаги, ветка хрустнула. Увидев, я закусил губу. Майор ГБ Истомин, плелся между двумя гансами, весь в кровищи. Форма на нем была вся в грязи и порвана. Черт, взяли все же, ну видать и им досталось. Всего двое. Они уже подходят, чего делать то?

Когда оставалось всего метров десять, я швырнул им под ноги гранату, не сдернув колпачка. Сработало, в очередной раз. И как не сработать, я и сам бы рухнул сразу же, инстинктов никто не отменял. Первый идущий ганс, тут же упал на землю, Истомин за ним, а второй фашист замешкался, видимо прозевав момент. Треснул МР-40, ганс хватаясь за воздух, завалился на землю. Тот, что шел первым, открыл ответный огонь. Но ему на спину прыгнул Истомин, не знаю, чем бы это закончилось, но я в два прыжка оказался возле них. Ганс уже подмял под себя майора, тот не мог со связанными за спиной руками сопротивляться. Я пробил со всей дури фрицу ногой в лицо, того отбросило. Я навел пистолет-пулемет, но майор меня остановил.

— Оставь его, надо взять с собой,— сказал он.

— Хорошо, как вы?

— Развяжи, потом поговорим.

Быстро развязав веревку, я связал немца. Причем по рукам и ногам. Поднял гранату, заткнул за пояс.

— У него в кармане, мои документы. — произнес Истомин.

— О, блин. Так мои то, тоже где-то рядом, а я и забыл. Вы не ранены, товарищ майор?

— Просто побит, норма. Сейчас отдохну.

Я пошел искать документы, в карманах убитых мной ранее. Когда обыскивал, подошел Истомин.

— Во бля, как же ты их так? Трое!

— Да блин, как в сказке, — я нехотя ответил. — Они конкретно нас ждали, сдал кто-то, суки!

— Вот и хорошо, что не завалил того. Поспрашиваем. Может и знает что!

— Да хрен он чего скажет, — я зло сплюнул в сторону. Вытащив у одного немца сигареты и зажигалку, скорее закурил. Руки тряслись. Увидев это, майор сказал.

— Посмотри у них, может, у кого шнапс есть. Выпей немного, пройдет.

— Не пью я. Совсем!

— Это плохо! Трясучку на раз отбивает. Чего, всегда так колотит?

— Только когда сам валю. Ладно, хоть блевать перестал. А то раньше...

— Пойду, поспрошаю, может еще не учтенные какие остались.

А я достал банку тушенки, обтер как следует свою финку, забрал ее сразу, начал есть. Майор вернулся быстро. Протянул руку, попросил поделиться. Я достал еще одну банку, подал ее Истомину. Быстро перекусив, майор рассказал следующее.

Сдали нас свои, кто именно, немец, конечно, не знал, их забросили сюда вчера, дали подробное описание. Как я сказал майору, искали нас обоих. Бойцов охраны, положили всех. Но и они выбили у немцев, больше половины. Здесь должны были встретиться те, кто выживет. Забирать их будут завтра. Тот, кто нас сдал, подсказал место, где не будет войск до восьми утра. А предатель, должен уходить с ними.

— Во придумал сука!— прошипел Истомин, — ну я ему теперь уйду!

— Ладно, идти пора. Куда только, меня быстро волокли, не понял даже в какую сторону, — сказал я.

— Да тут не так уж и далеко. Я помню, по карте смотрел, тут рядом два полка стоят. Наверное, на их стыке нас и хотели протащить. Дай один автомат.

— Да, пожалуйста, их тут целых пять. Если не далеко, то я все заберу. Нашим, все пригодится. Патроны с тех снимите. — Я показал майору на его бывших мучителей. Кстати второго он уже кончил.

Примерно через час скитаний, нас окликнули.

— Стоять, бросить оружие, руки вверх!

Мы последовали требованию. К нам подскочили два бойца, обыскав нас, забрали документы.

— Кто такие? — властный голос требовал ответа.

— В документах сказано. Прекратите дурака валять, и подойдите сюда. Спустя несколько секунд, из-за густой ели, вышел огромный детина, с мосинкой в руках. Посмотрел в документы, видимо сравнивая фотокарточки. Отдал их обратно и вскинув к виску руку, произнес густым басом.

— Здравия желаю, товарищ майор государственной безопасности, младший сержант Борисов, командир охранного отделения.

— И чего вы тут охраняете? Лес?

— Так поставили сюда, сказали здесь стоять, я тоже не понимаю, что мы тут делаем. Вроде сидели на опасном участке дозором, а нас сюда!

— А кто приказал? — Истомин вдруг завращал глазами.

— Так капитан наш, сказал, что здесь место не прикрыто. Вот, вас поймали, — при этом он немного смутился.

— А проведи-ка ты меня к вашему начальству, к капитану, т.е. И отделение свое возьми. За нами нет никого, так что не бойся.

Мы прошли немного по лесу и вышли, к каким то домушкам.

— Что тут за деревня? — спросил Истомин.

— Да бывшая деревня, ушли местные, пустая она. Мы тут стоим. Вон в том домишке, где печь топят, командиры и сидят, — сержант показал на маленькую избушку, из трубы в крыше виднелся дымок.

— Окружите дом, сержант. Никого не пускать, ни туда, ни оттуда. Серег, пойдем!

Мы осторожно подошли к дому. На крыльце стоял боец с винтовкой. Увидев нас, он вытянулся, но майор не дал ему заорать, подставив к губам палец.

— Кто в доме? — спросил он у бойца.

— Командир роты, и политрук.

— Чего делают? — продолжал тихо Истомин.

— Да самогон пьют, бойцы раздобыли, когда народ из деревни ушел. А они отняли, меня за водой посылали, я принес, захожу, а они там квасят во всю.

— Ну, пойдем, приведем их в чувство.

Войдя по-тихому в дом, мы оказались в небольшой комнатке. Два человека сидели за столом. Майор, оглядев их, рявкнул так, что оба в миг протрезвели. Таких оборотов речи я и не слышал никогда. Истомин помянул их родных, колена до пятого.

Эти вояки, стояли по стойке смирно, судорожно пытаясь застегнуть пуговицы на гимнастерках.

— Политрук, твою мать, ты вроде должен пресекать пьянство, а ты и сам налакался!

Политрук не знал что ответить, стоял и боялся рот раскрыть. А вот капитан был смелый. Быстро придя в себя, начал возмущаться.

— А кто вы такой, что себе позволяете?

— Так это ты, бойцов снимаешь с участка, наиболее подходящего для прохода диверсионных групп? — не отвечая на вопрос капитана, довил свое Истомин.

— Что? О чем это вы? — капитан растерялся.

— Как это о чем. Кто сейчас у тебя на стыке с соседями. Ни одного наблюдателя! А зачем ты их снял?

— Я никого не снимал, о чем вы?

— Так капитан, ты арестован! Два часа назад, в вашем районе, немецкими диверсантами было организовано нападение на сотрудников госбезопасности. По показаниям пленных, им помогал кто-то из наших. У меня есть подозрение, что это ты, капитан.

Остальное, я видел как в замедленном кино. Капитан выхватил из кобуры ТТ, Истомин толкает меня в сторону. Я падаю и вижу, как майор тоже выхватил ствол. Началась стрельба. Первым рухнул политрук, его убил капитан, затем и сам повалился на пол. Майор Истомин, медленно опустился на стул. Я увидел, как он прижимает руку к животу и бросился к нему. В комнату уже вбежали трое бойцов.

— Вот и меня пуля нашла, Новиков! — майор медленно прикрыл глаза.

— Эй, майор, ты чего? Сейчас в санбат. Все будет в порядке.

— Хреново что-то мне Серега. Дай воды. — Истомин тяжело дышал. Мне стало даже страшно, чего делать-то? Кто-то побежал за помощью, два бойца, осторожно перенесли Истомина на кровать. Задрали гимнастерку, с правой стороны, ниже ребер, все было в крови. Ее было столько, что мне поплохело. Я вообще стоял как баран.

— Чего стоишь, младшой, нарви скорее тряпок, вон простынь лежит, — один из бойцов, мужик лет 35и, показал куда-то в сторону. Я ошалело оглянулся, на комоде в углу лежали какие-то тряпки. Подбежав, я схватил одну, и правда, похожа на простынь. Разрывая на лоскутки, стал подавать их солдату. Тот сноровисто складывал их и прижимал к ране. Куда именно попала пуля, я не видел.

— Кровь не черная, хорошо! — опять подал голос солдат, державший тампон, — возможно печень не задело. Обойдется, видел уже и посерьезней раны.

Откуда-то появился военфельдшер, и девчушка санитарка. Врач первым делом выгнал всех на улицу, но майор, попросил меня обыскать убитого капитана. Я начал шмон и старался не глядеть, что делает врач.

Тот что-то вколол майору, затем стал осматривать рану, и подтвердил предположение солдата.

— Пуля внутри, но жизненно важных органов не задела. Сейчас извлечем, и обработаем. Еще поживете товарищ майор госбезопасности.

Дальше я смотреть вообще не смог, Истомин аж подпрыгивал на кровати, представляю какая это боль. А я тем временем, вытащил из кармана капитана, фонарик, листочки бумаги, в каких-то цифрах и надписях. Потом достал, тонко скрученную в маленький рулончик, бумажку. Развернув, офонарел. Капитан явно был в чем-то замешан. На бумажке был нарисован план построения обороны наших войск. Глубина обороны, количество не только танков, и людей, но даже винтовок. Еще какие-то данные. Ладно, потом разберемся.

Врач продолжал заниматься своим страшным занятием, а я вышел. Подойдя к солдатам, стоящим неподалеку, прикурил немецкую сигарету, парни вели разговор.

— Ребят, а ничего подозрительного не происходило в последние дни? Может новые люди появлялись, или старые пропадали?

Ко мне обернулся тот сержант, который нас *поймал*.

— Так из новых, только вы и появлялись, а вот пропадать...

— Ты же рассказывал, что он где-то бродил почти сутки! — заговорил еще один солдат.

— Кто где бродил? — спросил я.

Сержант почесал затылок, сдвигая на нос пилотку.

— Ротный пропадал где-то позавчера. Явился ночью, злой как собака. Все строил всех, раньше вроде нормальный мужик был. А как его за отступление тряхнули особисты, стал каким-то, другим, что ли?

— А что случилось у вас? — спросил я.

— Приказ у нас был, высоту держали. Капитан вдруг отдал другой, отступить. Стали пятиться, а немец за нами не идет. Оказывается, они обошли с фланга, уничтожили 11 полк, а в нем госпиталь был. Там всех перебили. Мы стояли крепко, и силы были, зачем он это сделал, вопрос. Почему его отпустили особисты, загадка.

— А где допрашивали? — хотя я уже все для себя сложил.

— В штабе полка.

— Полка, даже не в дивизии? — удивился я.

— Так точно, нас же тоже туда вызывали. Спрашивали, почему отошли, была ли необходимость.

— Ясно все. Вот где крыса сидит.

— Какая крыса? — спросил сержант.

— Это я о своем, не обращай внимания.

Понятно, значит из полкового начальства, тоже кто-то замазан. Т.е. он то и отдал приказ капитану, пропустить немцев. Хотя, может и тому приказали. Какая длина у этой цепочки предателей, еще предстоит выяснить.

— Где штаб дивизии, можешь показать? — спросил я у Базаева.

— Да, километра полтора будет.

— Так, а не тот ли это штаб, из которого мы и ехали с Истоминым. — подумал я, и сказал, — поехали, есть на чем?

— Товарищ младший лейтенант госбезопасности, у нас только лошадки.

Блин, я на них и не сидел ни разу.

— А телеги нет?

— Есть, как не быть. — ответил сержант.

Ну и славно, а то меня бы тут на смех подняли.

Сержант ушел за подводой, а я вернулся в дом, узнать как Истомин. Доктор сообщил, что пулю они достали, рану почистили. Должно все быть нормально, но нужен покой и уход. Сказал, что майор приходил в сознание, все рвался что-то сказать мне. Я спросил, куда они его повезут. Доктор рассказал, как найти госпиталь. Но потребовал от меня машину. Выяснилось, что штаб дивизии, находится по пути в госпиталь. Решили все ехать на подводе, которую приведет сержант Базаев.

Выйдя на улицу перекурить, увидел сержанта, тот кормил лошадку с руки.

— Тащ младший лейтенант, карета подана. — съязвил он.

— Слушай, Базаев, постели чего помягче найдешь, майора повезем в госпиталь.

— Сейчас соломы накидаю, шинельку подстелим и порядок. Как на перине будет.

— Отлично, крикни бойцов, надо вынести и положить раненого майора в телегу.

Крикнув кого-то из бойцов, сержант сам пошел с ними. Вчетвером вынесли из дома Истомина, и положили в подводу. Тот постонал чуток, но не проснулся.

— Ослаб он сильно. Кровушки-то вытекло прилично. — сказал врач, выйдя на улицу.

До штаба дивизии, мы добирались долго. Но доехали без приключений. Там я нашел особиста, попросил связаться со ставкой. Что говорить, мне объяснил по дороге Истомин, когда пришел в себя не надолго. Я вызвал группу следователей из Москвы. Обещали скоро прибыть. Дальше крутить местных гнилых особистов, будут Москвичи.

Майора, после осмотра в госпитале, приказали вести в Москву. Меня отправили само собой вместе с ним. По прилете, Истомина увезли в госпиталь, а мне было приказано прибыть на Лубянку.

Пройдя через приемную и сдав оружие, я вошел в кабинет.

— Здравия желаю, товарищ генеральный комиссар безопасности.

— Проходи Сергей, присаживайся. — Берия был в хорошем настроении, по крайней мере так мне показалось. — Расскажи, что у вас там произошло?

Тщательно, со всеми подробностями, я рассказал Берии, что происходило на фронте, там где мы были с Истоминым.

Лаврентий Павлович, остановил меня, когда я говорил про стрельбу, в которой был ранен Истомин.

— Значит, они и не пытались оправдаться.

— Да политрук вроде бы и не, причем был, а вот капитан...

— Ну, это выяснят. Значит, капитан сразу начал стрелять?

— Вначале пытался что-то вякнуть, но когда Истомин объявил ему, что задерживает, тот выхватил пистолет.

— А в кого он стал стрелять, ты видел?

— Мне показалось, что он просто стрелял в нашем направлении. Стояли близко, сказать в кого именно, не смогу. Да и в меня он точно не попал бы, майор в одно мгновение меня оттолкнул. Я ведь даже к пистолету не потянулся, а уже все было кончено.

— Истомин, конечно молодец, но вот сам пулю получить не должен был. Он мне живой нужен.

— Я смогу его навестить, Лаврентий Павлович?

— Конечно, но не один! Я с тобой поеду. Мне из госпиталя доложили, конечно, но я сам хочу ему спасибо сказать. Благодаря вам, обоим, теперь, наконец, раскроются, подлинные враги! Хотя бы часть таковых.

Это была далеко не бравада, и не просто слова. То, что творилось на Ленинградском фронте, не лезло не в какие ворота. Про другие фронта, я просто не знал.

Мы побывали в госпитале, Истомин уже был в сознании. Уход за ним был соответствующий, и он пребывал в хорошем настроении. Берия оставался с ним на едине, говорили минут двадцать, потом позвали меня. Я поблагодарил майора, за то что он спас мне жизнь, а тот, взглянув на Берию, отмахнулся и сказал не за что.

Сидел я у него, часа два. Берия, сославшись на дела, уехал. Но для меня прислал эмку с водителем, и охранником. Вот так. Уходя от Истомина, пообещал заходить почаще, т.к. на фронт без него, меня все равно не отпустят. Майор, взял с меня слово, что в следующий раз приду с гитарой. Я обещал, хотя понятия не имел, где ее взять.

Шофер отвез меня обратно на Лубянку, но не в НКВД, а в жилой дом, практически напротив. Поднялись на третий этаж. Водитель, Андрей Семенов, позвонил в дверь с номером 11. Дверь открыла тучная дама, лет пятидесяти, в очках с толстой оправой и копной рыжих волос на голове.

— Знакомьтесь, это Сергей Новиков. — сказал Андрей женщине.

— Алевтина Игоревна, очень приятно, молодой человек.

— Взаимно, Алевтина Игоревна.

— Алевтина Игоревна, Сергей ваш новый постоялец.

— Хорошо Андрюша, а ты почему не заходишь ко мне?

— Так служба, Алевтина Игоревна, некогда. Ну, я побежал. Товарищ младший лейтенант, завтра в восемь заеду, приказано доставить вас в Кремль.

— О как! А не знаешь, зачем?

— Это уж мне не известно! До завтра!

Водитель убежал, а вместо него, поднялся охранник, Толя Круглов. Ему приказали быть со мной всегда. Оба парня, как я потом узнал, были сержантами ГБ.

— Пойдемте пить чай, мальчики. Потом покажу вам вашу комнату.

— С удовольствием! — Ответил я за обоих.

Великолепное чувство, чай, с домашними булочками и малиновым вареньем. Тишина, покой. Как будто и войны нет. Но она здесь, рядом. Хозяйка спросила о войне, рассказал, что люди стоят на смерть, бьются до последнего. Враг очень силен, она все время кивала. Потом я спросил, как живется в Москве. Алевтина Игоревна ответила, что все чаще совершаются налеты, город пытаются бомбить. Зенитчики не дремлют, но все равно страшно. Вдруг следующая бомба упадет именно на наш дом. Протяжно завыла сирена, оповещающая о бомбежке.

— Ну, вот! — Со вздохом сказала Алевтина Игоревна, — ребята, пойдемте в подвал.

Толя взял автомат, и вышел за дверь. Я скользнул за ним, а хозяйка закрыла двери.

Неловко было сидеть в подвале, полным женщин, детей и пожилых людей. Казалось, что смотрят прямо в душу, дескать, что же вы здесь сидите, а кто немца бить будет. Было очень стыдно. Я вспоминал, что читал где-то, как подростки во время бомбежек, сидели на крышах, и тушили зажигательные бомбы, если они попадали в дом. Хотел, было встать и выйти, но Анатолий, взяв меня за руку, объяснил, что никуда меня не отпустит. У него приказ, охранять меня, и он его выполнит. Нет, я, конечно, не полез бы на крышу, хотел просто выйти от сюда, от стыда наверное. Где-то вдалеке, слышались раскаты взрывов, трещали зенитные пулеметы, хлопали зенитки калибром побольше. Рядом ничего не взрывалось. Наверное, центр Москвы, прикрывали очень хорошо. Вскоре дали отбой, люди потянулись к выходу. Ко мне вдруг подошла девочка, лет десяти.

— Дяденька командир, а немцы сюда не могут придти?

— Нет, родная, — ответил я. В Москву им никогда не войти. А скоро мы их погоним назад.

— Правда?

— Конечно, милая. Как тебя зовут?

— Аня Серова, мой папка тоже немцев бьет, он командир! Знаете, какой он сильный? Он всех фашистов разобьет!

— Конечно разобьет, по-другому и быть не может. — Я достал из кармана, немецкую шоколадку, взял тогда у диверсантов, осталась вот, и протянул их девочке.

— Держи солнышко, а мама твоя где?

— Она на работе, ямы копает. Поздно придет. Я с бабушкой здесь.

Я поднял глаза и встретился взглядом старушки. Она подошла к нам.

— А что надо сказать, Аня?

— Ой, спасибо большое, дяденька командир, — пролепетала она, глаза у нее горели, и повернувшись к бабушке, показала ей шоколад.

— Спасибо, сынок, — сказала она, и добавила тихо, приблизившись ко мне, — погиб ее отец, в первые дни еще. Он пограничником был, уже и похоронку прислали. Ладно, хоть не без вести, паек все равно получаем.

Хотел, было позвать их к нам, дать продуктов, но остановился. Сколько таких вот детей останется без родителей. Всем то не смогу помочь, но спросил номер квартиры, в которой живет эта милая девчушка.

— А мы в третьей живем, на первом этаже, — сказала Анютка.

— А что за ямы мама копает? — решился спросить я.

— Канавы за городом, от танков что ли.

Мне захотелось провалиться там же, где стоял. Блин, вот долбанный Гитлер, бабы лопатами, рвы противотанковые роют. Читал я об этом, приходилось, но тут что-то не сообразил сразу, теперь от стыда горю.

А ведь и, правда, Берия сегодня был задерганный. Какое сегодня число?

— Толян, какое число сегодня? — повернулся я к Круглову.

— Так 12ое, вроде!

— Ты сводку случайно не читаешь?

— Да нам и не дают. А что случилось?

— Извините, мы сейчас. — я побежал на квартиру.

Взяв дома картошки, хлеба, сала, еще что-то, завернутое в бумагу, это нам с собой дали, Андрей мне передал, пошел в третью квартиру. Постучал в дверь. Открыла мне, Анюткина бабушка и пригласила заходить. Толя сказал, что будет на лестнице, и остался стоять на площадке. Я вошел, бабушка провела на кухню. Поставила на стол чайник.

— Только вот чая нет, кончился. Больше пока не дают.

— Как это нет, есть! — Сказал я и показал ей коробку, в которой у меня лежали продукты. Поставив ее на стол, я вытащил все содержимое. Бабушка была в шоке.

— Я не могу взять у вас продукты, — заявила она.

— Как это не можете, почему? — удивился я.

— Вы военные, вам нужнее! — проговорила она.

— Да что вы такое говорите, кому как не детям надо хорошо питаться. Они наше будущее.

— Поужинаете с нами, только так я соглашусь.

— Спасибо, с удовольствием, — ответил я. Сейчас друга позову.

Я вышел на площадку, Толя стоял как истукан.

— Слышь, охрана, ты чего железный что ли? Пошли, давай со мной. — Толя секунду поколебался, но вошел вслед за мной. На кухне уже во всю кипела работа. Бабушка с внучкой, чистили картошку, мы тоже присоединились к ним. Вчетвером, управились мгновенно. Бабушка, а звали ее Зинаида Петровна, поставив картошку жариться, стала резать сало и хлеб. Толя открывал консервы.

— Сыночки, спасибо вам, родные, — проговорила Зинаида Петровна, когда мы сели ужинать, я чуть не подавился.

— Вы что, Зинаида Петровна, это мы вам благодарны. Простите если что не так!

— Ребятки, как вас нам не хватает! Немец гад, всех забирает. Уже на улицах одни бабы, да калеки. Скоро совсем мужиков не останется.

— Нельзя так думать, скоро все изменится, помяните мое слово. После нового года, погоним фрицев назад, в их поганую Германию.

— Ой, помоги вам господь, сынки.

Поужинав, мы покинули гостеприимную старушку, и ее внучку. Выйдя на площадку, Толя взял меня за плечо.

— Слушай, Серега, чего случилось-то? Ты сам не свой.

— Двенадцатое говоришь, сегодня?

— Да, что ты к числу прицепился?

— Завтра немцы Калугу возьмут.

— Ты чего, сдурел что ли? С хрена?

— Я тебя про сводку не зря спрашивал, я точно знаю, поверь. И не задавай лишних вопросов, все равно не отвечу.

— Понял, — проговорил Толя, и мы стали подниматься на верх.

Алевтина Игоревна нас заждалась, и обиделась, за то, что не стали ужинать. Я рассказал ей, как было дело, она нас поняла.

— А телефон работает? — спросил я у хозяйки.

— Иногда перебои бывают, но вроде должен. Хотя после бомбежек частенько молчит.

— Я позвоню?

— Да конечно. В прихожей. — она указала на телефонный аппарат.

Я набрал номер, который мне дал Берия. Когда соединили, я услышал знакомый голос.

— Слушаю!

— Лаврентий Павлович, есть информация, только сейчас вспомнил.

— Давай в машину и ко мне. Стой. Ты у Алевтины?

— Да, отсюда и звоню.

— Я подъеду сам. В машине поговорим. Мне уже ехать пора, но время есть.

Я вернулся к Толе и хозяйке. Та усадила нас за стол, но есть мы не хотели, поэтому, она продолжила начатый ранее разговор.

— Ребят, не вините себя. Вы ведь тоже воюете, враги то, повсюду, даже в тылу.

— Да мы понимаем, но все равно противно. Мы здесь, а женщины землю копают.

— Сергей, у вас вот ранение, наверное, не в тылу получили? А говорите стыдно!

— Да это и не важно, где меня пометили. Все зажило давно. Но вы правы, гнид всяких кругом много. Работы непочатый край.

— Вот видите. Давайте спать забирайтесь, уже поздно. Вам вставать рано.

— Позже, дорогая Алевтина Игоревна. Мы сейчас вас покинем не надолго. Вернемся я думаю скоро, вот тогда и поспим. Если получится!

Мы с Толей, сидели минут двадцать, наверное, он просил рассказать, где я воевал. Сказал, что уж если мне стыдно, хоть и шкура дырявая, то про него и говорить не чего.

— Ловим всякую шваль, которая у народа последнее отнимает.

— Ладно, Толян! Скажи-ка мне, где в Москве можно гитару добыть. А то меня Истомин в госпиталь не пустит!

— Съездим завтра, если время позволит, к одному человечку. Музыкант, до войны выступал много, сейчас уже нет. Болеет много, ноги отказывают. Он тебе и посоветует, что-нибудь!

— Договорились! Пошли на улицу.

Мы только выходили на площадку, как к нам поднялся человек в штатском.

— Сергей Новиков? — спросил он.

— Да, я!

Толя встал рядом.

— Вас ждут внизу. Пойдемте!

— Идем, кивнул я Круглову.

Спустившись, вышли из подъезда. У входа стояла машина Берии. Человек в штатском открыл мне дверь, подождал, когда я сяду, захлопнул.

— Что вспомнил? Что-то важное?

— Да как сказать. Числа всплыли случайно в голове. Завтра, тринадцатого, немцы возьмут Калугу. 16ого Боровск, а 18ого Можайск. Помню, читал, что бойцов на Западном фронте, нет и ста тысяч. Не говоря уже о технике. Несмотря на упорство наших войск, немцы снесут нашу оборону. 15ого числа, ГКО примет решение об эвакуации, а 16ого в городе начнется паника.

— Так, сегодня же напиши все, что вспомнишь по ближайшим датам. Что же ты раньше не вспомнил. Эх!

— Лаврентий Павлович, ну я же не заказываю, что мне и когда вспомнить. Сегодня был случай, он послужил толчком.

— Ладно, иди, работай. Я поехал к Иосифу Виссарионовичу, потом вернусь к себе. Я пришлю человека за тобой. Все ясно?

— Да

— Я понял тебя, постараемся успеть, хоть что-то сделать. Работал я опять до глубокой ночи. Писал все, что мог вспомнить. Уже, какой раз пытаюсь, но разве можно вспомнить, столько, информации, да еще за раз ее выдать. В голове то, не четыре ядра. Дай бог одно. Писал про Конева, Жукова, Рокоссовского, Лелюшенко, Говорова и других генералов, которые в мое время защитили Москву. Вспомнил про погоду, про то, как она будет мешать фрицам, ну и нам конечно! Написал, что первый мороз, который, наконец, позволит, что-то предпринять, ударит то ли четвертого, то ли пятого ноября. Немцы воспользуются этим, чтобы подтянуть резервы и перегруппироваться. Еще припомнил, из чьих-то мемуаров, даже не помню чьих. Под Тулой, из окружения прорвутся остатки войск, Брянского фронта, и здорово помогут при обороне Тулы, которую немцам не удастся взять. Из воспоминаний Жукова, вспомнил фразу, которую он скажет в конце ноября, во время ожесточенных боев, что надо только выдержать напряжение этих дней, и немецкое наступление, обязательно захлебнется. Про парад 7 ноября, отдельно упомянул, что как бы странно не это не звучало, но он действительно помог. Помог собраться солдатам и простым людям, сплотил их ради великой цели. И люди выстояли, ценой огромных потерь, Москва не покорится врагу. Более того, 5-6 декабря, начнется наше контрнаступление. Потери будут большие, но наши войска откинут немцев от столицы, раз и навсегда! Написал, что залогом успеха, стало то, что наше командование, смогло сохранить резервы. Тогда как немцы, израсходовали все что могли. Командование, ввело из резерва только две армии, но стоит поторопиться с их передислокацией. Когда за мной пришла машина, было три часа ночи. Берия довольно быстро прочитал написанное мной, и еще час расспрашивал. Я дополнял, по ходу сам, делая выводы, которые были наиболее очевидны.

Домой, в смысле на квартиру куда поселили, я вернулся в половине восьмого. Умылся, побрился, уже научился справляться с опасной бритвой. Даже не режусь, почти. Выпили с Толей по стакану чая с булочкой. Хотел прилечь, но с улицы донесся сигнал клаксона. Толя выглянул во двор.

— Серег, не удастся поспать, за нами!

— Ладно, покой нам только снится.

Андрей сидел в машине, мы поздоровались, я захлопнул дверь, и машина сорвалась с места.

— Куда сейчас? — Спросил я водителя.

— Приказано на завод, приказ заниматься своей работой, там ППШ что ли переделали, хотят показать. Нарком тоже будет.

— Отлично. А Кремль, что, отменили?

— Пока, да!

На заводе, представили то, что я и думал. Во первых, рожковый магазин к Шпагину, во вторых показали прототип ППС, так же со свободным затвором, как и Шпагин, даже дали пострелять. Мне очень понравилось. Отдача не большая. Вес малый. До пятидесяти метров, пули ложатся очень кучно, дальше небольшой разлет присутствует, но не критично. По гранатомету, пока никак, что-то не получалось, инженеры бились над ним, днями и ночами. Я тоже помочь не мог, хоть Палыч и просил подумать. Берия выслушал мои отзывы о ПП, и сказал, что поехал к Сталину. Он должен утвердить и дать добро на выпуск в серию. Да и других дел, выше крыши. Сюда он приехал, что бы все видели, кто уполномочил меня, и наделил властью.

Так же мне продемонстрировали, новую модификацию самозарядной винтовки. Великолепная вещь. А когда предложили посмотреть ее снайперский аналог, я чуть не бегом побежал. Прицел, конечно, так себе, кратностью 3,5, но с двух сотен метров, даже я легко попадал в мишень с каждым выстрелом. Только отдача блин! Конечно, подготовленные люди, будут гвозди выстрелами забивать. Но мне кажется излишней, такая мощь, спросил про промежуточный патрон, ответили, что делают все возможное.

Я напомнил Берии про Симонова, сказав, что тот может сделать карабин, правда под промежуточный патрон, гораздо удачнее, чем у него получилась АВС-36. Тот лишь кивнул, сделав пометку для себя.

Потом, мы уже без Берии, поехали на танковый полигон. Там испытывали самоходку. Назвали ее СУ-1-76, почти как в моем времени. Самоходка удалась конструкторам на славу. Легкая, маневренная. Стреляла точно, быстро меняя позицию.

Я спросил, как у них получилось, так быстро? Ответили, что не ночевали дома, почти месяц.

С зенитками не клеилось, двадцати трех миллиметровый автомат получился, но приемщики его охаяли. Я в этом ничего не понимал, поэтому не смог, ни помочь изобретателям, ни поддержать приемку. Т-34, пока не удается оснастить 85 мм орудием, зато поставили отличную оптику. Но, узнав, что наладить выпуск полностью новой версии танка, смогут не раньше лета следующего года, расстроился.

— А на чем же танкистам воевать? — я спросил у людей из приемки.

— Пока будут выпускать старую версию, с небольшими изменениями. Которые можно вносить, не нарушая общую конструкцию. Благодаря разведчикам, разработали новый снаряд, с ним и старое орудие поработает. Заводы начнут переводить на сборку новой машины, при поступлении новых станков.

Да! Истомин говорил, Судоплатовским бойцам, удалось где-то стырить немецкий кумулятивный снаряд, вот на его основе и наши постарались. Показали чертежи БТРа, я рисовал его, еще в первый мой приезд к Берии. Попытался убедить Палыча, что такая машина, очень нужна войскам. Мне показали чертежи, с вооружением трех видов. С короткой пушкой, в сорок пять миллиметров, новейшей двадцати трех миллиметровкой, и таким же новым, КПВ! 14,5 мм! Владимиров сделал его на четыре года раньше! Вот так. Взял за основу, свою же автоматическую пушку, сделанную им же недавно, и сделал пулемет. Он будет так же поставляться в войска на станке. Вот пехота порадуется, такой косилке. Им же лес валить можно. Только бы наладили выпуск поскорее. Как пулемета, так и боеприпасов к нему. Мне понравилось. Только тоже оговорились, что все эти новинки, скоро не появятся, особенно БТР, нет нормального мотора. На мое предложение поставить два как на танке, сказали, что подумают. Очень большой объем работы. Но все равно меня впечатлила работа, которую провели различные КБ. Народ действительно загорелся. Берия говорил, что у него в Шарашках, во всю проектируют новинки техники и вооружений. Только успевай рассматривать. Даже самолет, какой-то придумали, сейчас им в полную силу занимается Лавочкин. Да и его главный конкурент Яковлев, внес какие-то значительные изменения в свой последний самолет. Да такие, что сделал практически новый. По расчетным данным, он превосходит все аналоги. По маневренности, и по скороподъемности что ли. Хороша, должна получиться птичка, для щипания перышек асам Геринга.

В общем и целом, некоторые новинки появляются, главное теперь не затянуть с серийным выпуском. Да, было и смешное. Изобрели так сказать, бронежилет. Это мне рассказал один человек, из комиссии. Когда его, два человека натягивали на бойца, тот хмурился, а когда отошли, тот, почему-то сразу рухнул на землю. Еще бы, они в него двадцать кило запихнули. Получилось хлеще стального нагрудника, который был давно известен. Короче было смешно.

После меня привезли на Лубянку. Разговор был короткий, Берия просто объяснил мои новые обязанности. Мне предстояло, каждый день встречаться с изобретателями. Делать выводы.

— Работать будешь в том же кабинете, будет что-то нужно, подойдешь к секретарю. Берия просто объяснил, что, выполняя эту работу, ему приходилось выслушивать множество людей, дававших объяснения по тому или иному виду техники и оружия. Быть на испытаниях. А мне то уже известно, что должно получиться, а что может и подождать. В любом случае, это сэкономит время, которого катастрофически не хватает. На мой вопрос, что я и сам многого не знаю, Берия ответил просто, учись! Может за одно, еще будешь что-то вспоминать.

— Жить будешь у Алевтины Игоревны. Если что-то понадобится, вызову.

— Ясно, Лаврентий Павлович. Нельзя ли как-нибудь улучшить вопрос с продовольствием. Жаль простых людей, я видел их испуганные лица, суровые взгляды на себе ловил.

— Это когда вы от бомбежки прятались? — Спросил Берия.

— Да, дети голодают, а родители ни чем помочь не могут,

— Сергей, товарищ Сталин, все об этом знает! Он тоже переживает, за всех жителей нашей родины. Но, положение сейчас такое, тяжело всем. Ты не думай, что раз у вас есть еда, значит, на всех должна быть. Пойми, главное сейчас, это рядовой боец, который бьет врага! Есть вопросы?

— Один!

— Говори!

— Не знаете, что сейчас с дивизией Лебедева?

— Про родственника, хочешь узнать?

— Да, товарищ Берия, — сказал я выдыхая, — именно.

— Дивизия на переформировании, сильная убыль была. Пополним и на фронт. Скажу честно, мы приглядываем за ним, и за двумя его братьями тоже.

— Товарищ Берия.

— Я не говорил, что их с фронта вывели, просто наблюдают. Мы решили, что так будет правильно. А вот четвертого, на фронте нет, он точно воевал?

— Я знаю эту историю, только по рассказам отца и его родного брата. Их отец, мой дед, начнет войну в штрафной роте. Затем, искупит вину, и будет направлен в нормальные войска. Там тоже получит серьезное ранение, и дослуживать будет в авиационном полку, техником. До конца войны.

— Вот как! А ты не говорил раньше, что он судим.

— Да как-то не довелось, но я не вижу надобности скрывать, что-то. Просто я не знаю подробностей.

— Так он в тюрьме? И за что?

— Лаврентий Павлович, я, правда, не знаю. Никто толком ничего не знал, отец говорил, что он заступился за девушку, ударил какого-то казаха что ли, а тот помер. А вот когда это было, до войны, или во время, я не знаю. Отец рассказывал, что он попросился на фронт, и его взяли. Я думаю, что в тюрьме он не сидел почти, а сразу воевать пошел.

— Ладно, я проверю. Может, еще не убил никого! А кем он был до войны?

— Вроде бы машинистом на паровозе. — Тогда у него бронь должна быть. Железнодорожники, воюют по специальности. Я проверю. Свободен!

— До свидания, Лаврентий Павлович. Я вышел из кабинета, взял у секретаря оружие и вышел.

— Ну, вводных не поступало? — спросил я, усаживаясь в машину.

— Нет, ответил Андрей, куда поедем, товарищ младший лейтенант.

— А ты Толяна спроси, он знает! — подмигнул я Круглову.

— Поехали на Тверскую. Гитару искать,— просто сказал он водителю.

— Парни, и давайте без званий, вы по возрасту, постарше будете, мне не ловко. Договорились?

— Хорошо, как скажешь, — откликнулся Андрей.

— Ну, вот и ладненько!

Подъехав, к какому то дому, Толя сказал остановиться. Мы с ним поднялись на второй этаж, четырехэтажного дома. Анатолий постучал в дверь без номерка. Через полминуты, дверь открылась. Я увидел тощего, лысоватого старичка, с седой бороденкой.

— Здравствуйте Михаил Александрович, вот друг, гитару хорошую ищет, вы не могли бы помочь?

— Хорошую днем с огнем не найти сейчас, но приличную, могу показать. Проходите. — он сделал приглашающий жест рукой.

Войдя в квартиру, я остолбенел. Кругом висели какие-то тромбоны, балалайки, стояли гармони и баяны. На большой стене, висел красавец саксофон. Начищенный до зеркального блеска.

— Что, нравится, молодой человек? — спросил дедан у меня.

— Очень, всегда любил саксы! — ответил я.

— Можете попробовать, — предложил он, — я уже давно не играю.

— Извините, но я еще дольше! То есть, я вообще на духовых не умею.

— Только гитара?

— В основном, немного на пианино. Но довольно коряво. А вот гитарой владею не плохо.

— А ну-ка, посмотрите вот этот инструмент. — Михаил Александрович скрылся в какой-то кладовке, и вынес оттуда жесткий кофр. Положив на стол, он многозначительно посмотрел на меня и щелкнул замками. Откинув крышку, взял в руки изумительной красоты агрегат. Двенадцать струн, клеймо с гербом. Светлый лак. Красота.

— Да, на такую роскошь только глядеть через стекло надо! А не прятать. Италия?

— Именно, вы знаток?

— Скорее любитель, но ценю качественные вещи. А уж музыкальные инструменты тем более.

— Так тут и пальцев то не хватит, — произнес Толян, — как на ней играть-то?

— Вы невежда, Анатолий, — сказал Михаил Александрович. И протянул мне инструмент.

Я, взяв гитару в руки, тщательно осмотрел гриф, колки, струны.

— Можно попробовать? — спросил я.

— Будьте любезны, молодой человек!

Я провел по струнам, быстренько подтянул убежавшие. Выстроил ряд. И перебрал пару аккордов. Звук был, закачаешься. Кто понимает, конечно. В наше время, найти гитару со звуком не режущим слух, можно только за приличную сумму. У меня таких денег, что можно было бы потратить на гитару, отродясь не было. Приходилось играть на средненьких экземплярах. Потерзав ее немного, я задал мучающий меня вопрос.

— Продадите? — и смущенно опустил глаза.

— Нет, этого я сделать не смогу, молодой человек. А вот подарить ее вам, пожалуй можно!

— Да вы что, я не возьму! Она же, наверное, кучу денег стоит?

— Стоила, в мирное время. А теперь лежит без дела. Такая вещь, должна радовать слух людей, а не пылиться в чулане. А вы я вижу, с инструментом на ты! Берегите ее.

— Буду! — я действительно буду ее беречь, — спасибо огромное. Но просто так я не возьму, мы отойдем на минутку?

— Да, конечно. — Сказал Михаил Александрович и пошел открывать нам дверь.

— Что ты хочешь? — спросил Толя, после того как мы вышли.

— Толян, надо привезти ему продуктов, отблагодарить человека.

— Ну я съезжу к нам в столовую. Выпрошу чего-нибудь!

— Подожди, у меня ведь есть деньги?

— Ну да, всем военным начисляют зарплату.

— Тогда поехали туда, где я смогу превратить заработанные деньги, в продукты питания.

Мы отоварились, по каким-то не слыханным ценам, да мне и не важно было. Главное, когда мы принесли кучу продуктов музыканту, он смутился, но потом, согласившись взять, долго благодарил нас. Я уже знал, что с продовольствием было очень туго, а пенсионерам вообще!

К Истомину мы приехали зря, тот был на процедурах. Ждать не стали, спросили только, можно ли приехать вечером. Врач сказала, что вообще то нельзя, да разве мы послушаемся!

Решили заехать вечером. А пока время было абсолютно свободным.

— Чего делать будем? — спросил меня водитель.

— Андрей, поехали, поедим. Только не в столовку, а Алевтине. А то она обиделась вчера, наготовила целый стол, а мы не притронулись.

— А поехали! Алевтина Игоревна всегда очень вкусно готовит.

Хозяйка хоть и не ждала нас, но стол был накрыт минут за пять, не больше. Великолепное первое блюдо, из чего и варила, продуктов то вроде не достать. Второе попроще, жареная картошечка с солеными грибами. Налопались мы знатно. Алевтина Игоревна, предвидев мой вопрос, сама рассказала.

— Тетка моя, кур держит. Она в деревне под Москвой живет. Привезла два дня назад две тушки. Говорит, что если немец дойдет, так хоть ему не достанется. Ребята заиграли желваками. Я тоже скрипнул зубами. Блин, как тяжело на фронте, но в тылу то не легче. Как же выжили наши бабушки, сидя на одних карточках. Ведь не у всех были тетки со своей скотиной. Тем более сдавали много, себе то ничего не оставалось. Это мне бабушка рассказывала. Так, что я на себе почувствовал лозунг, "Все для фронта". Вечером мы поехали в госпиталь. На этот раз удачно.

Майор Истомин, встретил нас радушно, а уж когда увидел у меня в руках гитару...

— Ну, вот теперь и у меня появилось время тебя послушать! Пой, давай!

Пока выходили на улицу, переговорили о происходящих вне госпиталя событиях. Истомин все время кивал головой.

— Скорее бы выбраться отсюда, да на фронт! — Заключил он.

Мы устроились на лавочке во дворе госпиталя, перекурили, и я запел. Было плевать почему то, на репертуар. Собрался весь госпиталь. Еще бы, я опять нашел гармониста, вдвоем мы ударили так, что сбежались все, до последней санитарки. Хотя про гармониста я загнул, он сам нашелся. Спел я до этого песни четыре, как слышу, что-то красивое полилось. А это гармонист Катюшу затянул, в перерыве между моими песнями. Я подхватил, дальше ему, конечно, пришлось импровизировать. Но иногда и я подхватывал, когда запевал он.

Когда я пел "Алешку", Трофимского, после слов:

Говорят, на земле был Бог,

Говорят, он учил добру!

А у нас целый взвод полег,

Где служил старшиной мой друг,

Он теперь не живой лежит,

А вчера мне успел сказать,

Ах, как хочется братцы жить,

Ах, как страшно здесь умирать!

Затихли все, слезы появились на глазах даже у Истомина! Люди были в шоке. После этой песни, я взял паузу, чтобы люди сумели придти в себя. Это не двадцать первый век, с его наплевательством и себялюбством. Здесь настоящие люди, они прошли через многое, и понимают все совсем не так как мы, избалованные дети демократии!

— Серег, а еще, про войну, твои песни есть? — Спросил Истомин.

— Да есть, конечно, хотите новую, только недавно написал.

— Конечно! Давай! — закричали со всех сторон.

— Тихо всем! — рявкнул майор, — а то сейчас все по палатам пойдут!

Народ сразу стих, а меня прорвало!

Серыми тучами небо затянуто,

Нервы гитарной струною натянуты

Дождь барабанит с утра и до вечера

Небо застывшее кажется вечностью.

Враги наступают по всем направлениям

Танки, пехота, огонь артиллерии

Нас убивают, но мы выживаем

В атаку себя мы на встречу бросаем!

Да, пришлось переделывать прямо на ходу. Не забыть бы только, чего пел! А главное не спеть бы, где-нибудь последний куплет, про сорок пятый!

Выступление кончилось глубокой ночью, но не из-за усталости.

Просто дежурный врач, сказал, что бойцам отдых нужен, а то у многих от возбуждения нервишки сдадут!

Мы с парнями поехали домой, пожелав майору и остальным, скорейшего выздоровления. Истомин еще заинтриговал, сказав, то, что мы с ним делали, еще не закончено. Работы очень много, как на фронте, так и в тылу.

Я сказал, что всегда рад. Да, Истомин сообщил радостную новость, для меня. После того, как погибла его группа, ему нужны хорошие бойцы. Поэтому, он обратился к Берии, с просьбой, вызвать с фронта мою бывшую разведгруппу. Сразу после излечения, парни прибудут в Москву. И дальше опять будем вместе служить. Я очень обрадовался. А Толя Круглов, улучил момент, и попросил взять его к нам. На что я ответил, что если мне разрешат, то я возьму их обоих с Андреем. Т.к. хороший боец и отличный водила, нам не помешают. И рассказал это Истомину, тот меня поддержал.

Спали мы всего ничего. Разбудил нас телефонный звонок. К телефону подошел Андрей. Выслушав говорившего, он коротко ответил — Есть! Встал я охрипшим, и с такими глазами, что не знал как буду смотреть в лицо Лаврентию Павловичу. А именно к нему меня и вызывали, Андрюха посмеиваясь, смотрел, как я пытаюсь холодной водой привести себя в порядок. Я только показал ему кулак, и продолжил свое мокрое дело.

Вторая подряд бессонная ночь, нет, я не жалуюсь, хотя, чего там, жалуюсь, конечно. Тяжело мне, не привыкшему. Ну ладно, как-нибудь привыкну, наверное. Другим не легче.

Берия, сидел за столом, и потирал красные глаза. Пенсне лежало рядом, на носовом платке. Всегда любил наблюдать за людьми, носящими очки. Без них, и лицо то другое делается.

— Ну, что лейтенант, все поешь?

— Немного, Лаврентий Павлович. Что-то накосячил?

— Чего сделал? — Палыч уставился на меня широко распахнутыми глазами.

— Ну, напортачил где-нибудь?

— Скажешь тоже, как хочешь, так и понимай твои слова. Да нет, пой, только думай, чтобы лишнего не ляпнуть. Товарищ Сталин, просил узнать, не мог бы ты песню подготовить к параду на седьмое ноября?

— Это как подготовить? — не понял я.

— Да вот так! Исполнить ее с оркестром. А потом выступить.

— Товарищ Берия, я не хочу светиться. Давайте лучше сделаем так. Песню, я подберу подходящую, а исполнит ее пусть тот же Утесов. Первоклассный певец, меня и рядом не поставишь.

— Я думаю, товарищ Сталин одобрит, такой ход. Готовь песню!

— Отлично.

— Я вот зачем тебя вызвал! Ты писал в одном из первых донесений, про Власова. Он правда до такой степени опустится? — В словах Берии, проскользнул акцент.

— Опять же, Лаврентий Павлович. Двоякое мнение. С одной стороны, он гнида. Так писали многие источники. С другой, его бросили на произвол судьбы, его армию. Не было ни какого снабжения. А когда попал в плен, объявили предателем. Ну, он и сделал финт ушами! Там много чего было, генералы из его штаба, стрелялись, а он решил сдаться. И в тоже время, ну сдался, чего уж клеймить-то. Или впрок, чтобы другие не смели даже думать?

— Возможно. Ясно другое, в критической ситуации, он может подвести.

— Ну, в моем времени, он хоть и тяжело, но все-таки принес пользу в контрнаступлении под Москвой. Его двадцатая армия, хорошо дралась. Так писали в книгах.

— Хорошо, мы примем это к сведению. Что там у тебя на сегодня?

— Сам у вас хотел спросить.

— Тогда дуй к оружейникам. У них есть, что показать.

— Понял, лечу. Я вышел от Берии и направился к выходу. На улице столкнулся с человеком, который поспешил обратиться ко мне.

— Извините, вы товарищ Новиков?

— Да, я. С кем имею честь разговаривать?

— Мы с вами виделись на стрельбище. Вам понравился мой пистолет-пулемет.

— Товарищ Судаев? Извините, не признал сразу.

— Ничего страшного. Вы не уделите мне пару минут?

— С удовольствием! Пойдемте, прогуляемся.

Мы шли по улице, за нами тихо следовала моя машина. Судаев шел к Берии, надеясь к нему попасть. Дело было важным, и встретив меня, он решил попробовать попасть через меня.

— Понимаете, Сергей Сергеевич, конструкция ППС такова, что его можно производить в любой мастерской, или даже специально оборудовать несколько сборочных цехов. Ведь все нужное есть.

— И в чем проблема?

— Эти, товарищи, тормозят все дело.

— Какие, эти?

— Да есть у нас там, не до тебя сейчас говорят!

— Как это не до тебя? У вас же приказ. А с чем наши бойцы должны родину защищать? Пойдемте, пусть Лаврентий Павлович примет меры.

Мы вернулись в приемную, я попросил секретаря доложить. Тот снял трубку, сказал, что я вернулся, не один.

— Проходите, — коротко произнес мне секретарь.

Мы вошли в кабинет, Берия был не один. Рядом с ним стоял какой-то человечек, совершенно еврейской наружности. Да, подумал я, эта нация всегда будет при власти, и на войну не полезет. Нет, конечно, есть и рядовые, воюют, еще и другим пример показывают. Но в основной массе, только руководят.

— Что случилось, Сергей? — спросил Палыч, и посмотрел на Судаева. А тот смотрел на собеседника Берии.

— Лаврентий Павлович, вот Алексей Иванович, прибыл, у него есть, что сказать.

Вдруг, тот второй человек, стал что-то шептать на ухо Берии.

— Вы извините, пожалуйста, — обратился я к нему, — но не прилично шептаться в окружении других людей.

— А вам то какое дело, — нагло произнес тот.

— Прекратить! — потребовал Палыч, — с вами мы обсудим позже! — сказал он своему собеседнику, — подождите в приемной.

Когда дверь закрылась, Берия обернулся к нам.

— Знаете, по какому поводу, пришел этот человек?

— Догадываюсь, — произнес Судаев.

— А мне может, скажут, кто это такой, и зачем он приперся!

Берия метнул на меня сердитый взгляд. А я поднял руки.

— Извиняюсь, извиняюсь! Сорвалось.

— Следите за языком, товарищ Новиков. А вы товарищ Судаев, объясните, почему, вместо того, чтобы работать на благо родины, да в это тяжелое время, вы, обеспокоены отсутствием награды за ваше изобретение?

Судаев, аж поперхнулся.

— Товарищ Берия, да у меня и в мыслях не было ничего такого. Это вам товарищ Шелкович сказал?

— Какая разница, кто сказал? Важно то, правда это или нет!

— Вот, Сергей Сергеевич, зачем я торопился к Лаврентию Павловичу! Меня просто опередили, теперь я же и останусь виноватым!

— Просто так, никого не сделают виновным! — Произнес Берия. — Если то, что сказал товарищ Шелкович не правда, пострадает именно он! А не вы. Рассказывайте!

Судаев подробно изложил то, что происходит сейчас с приемкой новых видов оружия. Про то, как находя нелепые отговорки, пугая рабочих и инженеров тюрьмой, люди из комисии, не дают развернуть производство.

— У вас приказ, подписанный товарищем Сталиным!

— Нам сказали, что рабочие будут отправлены на оборону города.

— Что за бред? — Берия снял трубку с телефона, и попросил пригласить товарища Шелковича.

Вошедший, был бледен.

— Вы что там, совсем заелись? Что это за провокация?

— Товарищ Берия, но вы же говорили, что не хватает людей...

— Ты дурак что ли, они то тут причем? Вы саботировали выпуск необходимой продукции. Вот вас всех и пошлем, в первых рядах на немцев, и без оружия!

— Товарищ Берия...

— Я все сказал, товарищ Сергеев, проводите этого человека до приемной, там его встретят другие люди.

— Пошли, что ли, — сказал я этому еврейчику.

Тот что-то бормотал, но Берия не стал его слушать. Снял трубку телефона.

— Вызовите товарища Мельникова, пусть заберет у Новикова, товарища Шелковича. Пусть побеседует.

Положив трубку, Берия взглянул на нас.

Я выпроводил Шелковича в приемную, там уже ждали. Видимо дежурный вышибала всегда на связи. Еврейчика увели. Я вернулся в кабинет.

— Все в порядке, товарищ Судаев. Идите, работайте. Помните, товарищ Сталин, поручил вам наладить выпуск вашего автомата, в кротчайший срок, поэтому и привлекли вас лично! До свидания. Сергей, задержись.

Алексей Иванович радостно пожал мне руку, попрощался с Берией и выбежал из кабинета.

— Сергей, вот такого, чтобы не происходило! Ты должен следить за работой оружейников. Не забыл, именно это сейчас от тебя требуется. Я же дал тебе полномочия, решай сам такие вопросы.

— Я все понял, Лаврентий Павлович. Сейчас же объеду все предприятия, проверю работу.

— Именно сейчас, мы обязаны обеспечить войска качественным оружием. Войска помаленьку прибывают. Оружия нужно все больше и больше. Съезди к бронебойщикам, нужно повысить выпуск противотанковых ружей. Не знаю, поговори с людьми, реши как сделать.

— Надо поднять норму отпуска продуктов по карточкам.

— Хорошая идея! Я попробую сделать это, но ты понимаешь, что всему городу мы этого сделать не сможем.

— Я все прекрасно понимаю. Вы доходчиво объяснили мне в прошлый раз. Но рабочим то мы можем себе позволить прибавку?

— Это решаемо. Занимайся. Остальное, не твое дело.

Я поехал к бронебойщикам. Андрюха с Толяном, только спросили куда едем. Ничем их не удивишь. Наше, говорят, дело маленькое.

В цеху, творилось, что-то с чем-то. Первый раз видел, как мальчишки, по-другому и не скажешь, лет по 12-13, не больше, ворочали трубы ПТРов. Нашел начальника цеха, и рассказал ему, что придумал Лаврентий Павлович. Тот всецело поддержал идею, и похоже что не лукавил. Он предложил мне участвовать в собрании. Я согласился, только заметил, что затягивать не нужно. Раз уж поставили меня контролером, будем работать как следует.

Собрание прошло довольно быстро, начцеха, рассказал людям, что фронт нуждается в еще большем количестве их изделий, время тяжелое, враг у ворот. Рабочие кивали головами, что-то бухтели. Мне дали слово.

— Товарищи, я не оратор, реально смотрю на вещи. Скажите честно, сможете поднять производительность, без ущерба качеству? Вот вы например. — Я показал на одного из бухтящих.

— Ну, сложно! Мы и так вкалываем с утра до ночи!

— Товарищи, мы все понимаем. Но подумайте и вы, если на фронте не чем будет бороться с танками врага, сколько нам, находящимся в городе, жить останется?

Тишина! Все молчат и смотрят в пол.

— Вам повысят норму по продовольствию. Будете получать больше. Это распоряжение товарища Сталина.

Народ загалдел, идея была хорошая. Семьи кормить всем надо!

Начальник подхватил мои слова, криками.

— Товарищи, да неужели мы с вами не сможем перевыполнить план? Родина просит, кому мы нужны как не своему народу? Сделаем ведь, так?

Народ зашумел, раздавались выкрики, — Да, завалим войска нашими веслами!

Хорошо, народ понял все как надо. Будем надеяться, что у них все получится.

Возвращаясь, мы заехали в институт, где проектировали гранатомет. Дело начало сдвигаться с мертвой точки. Глядишь, весной, в крайний срок, летом, армия получит РПГ. Нормально, в той Истории, вообще без них обошлись, но ведь с ними то легче будет.

Владимиров объявился, с ним мы встретились на Лубянке, он пришел к Берии, просить какой-то цех, нужный ему для производства. Еще просил какие-то колеса. Оказалось, придумал отличный станок для своей косилки. Получалась небольшая подвижная зенитка. Да еще и два ствола одновременно поставил.

— Вы товарищ Новиков, сами не изобретаете, уж больно вы предложения заманчивые делаете. Какое у вас образование.

— Мое образование, компенсируется не здоровым любопытством. Люблю придумывать, иногда это, получается, воплотить в жизнь. — Ответил, я попрощался.

Берия сказал, что на сегодня срочного ничего пока нет, могу съездить к Истомину. Узнать как у него со здоровьем. Конечно, поехал. Правда, в этот раз без гитары. Тревожно уже. Бомбят все чаще. Помнится, читал, что Гитлер собрал под Москвой больше тысячи самолетов. Их сшибали, но меньше не становилось. Суки, и бомбили то, сплошь одни жилые кварталы. Проезжали по какой-то улице, так увидел место, где раньше стоял большой дом. Осталась только коробка, каким-то чудом еще державшаяся. Внутри, не было ничего.

В госпитале царил аврал. Собирали для эвакуации, тяжело раненых. Да легких-то и не было. Те, кто хоть чуть-чуть поправился, отправлялись на фронт, сбегая полностью не долечившись. Истомин тоже был весь на нервах. Ходил он, скрючившись, рана давала о себе знать. Ему вообще-то запретили ходить, да разве его удержишь. Он и в госпитале-то оставался, только благодаря приказу Берии.

— Серег, чего там на фронте?

— Вам сводку вспомнить, или сказать, что будет? — спросил я, когда мы остались одни.

— Конечно второе, точно хватит сил?

— Точно! Берия сообщил, что каждые два-три часа, прибывают все новые части. Танков только маловато. И с самолетами не густо.

— Видишь ли, тут попадаются люди, причем с высокими званиями, говорят, что под Москвой совсем беда.

— Да, тяжело! Но устоим. Ничего нового немцы не придумали. А вот у меня появилась одна идейка... — я хитро прищурил глаза. — Надо Берии рассказать.

— Слушай, после всех твоих идеек, я уже бояться начинаю, когда вижу твою хитрую рожу!

— Не берите в голову, товарищ полковник. Все вполне мирно. Вы сами то как? Лаврентий Павлович, интересуется вашим здоровьем, кадров говорит, не хватает.

— Да лучше уже, поправляюсь. Чего-то отрезали там, все нормально будет. Ты я слышал, с приемщиками сцепился?

— Да с одним. А до вас то, как докатилось? А, не берите в голову.

— Учти, там все так прогнило, что гадят и не обращают внимания. Их еще перетряхнут всех, скоро. Дай только выйти отсюда, поплотнее займемся.

— Да хрен с ними со всеми! Лишь бы дело не губили.

— Ладно, через недельку, я думаю, встану. Дел по горло.

— Лучше выздоравливайте! Это важнее.

— Ты куда сейчас? — полковник заинтересованно посмотрел на меня.

— Так опять на завод. Сами знаете, глаз да глаз нужен, а то Лаврентий Павлович меня не поймет.

— Да уж, он на тебя надеется. Не подводи.

— Постараюсь, до встречи!

— Пока!

Я уходил, глядя, как грузят раненых, люди стонут, но просят оставить их здесь. Кричат, причитают. Врачи не обращают внимания на их потуги. Делая свою работу. Что поделать, эти люди должны уцелеть. Ведь им потом предстоит гнать немчуру назад. Опытные бойцы, знающие цену жизни и смерти. Именно они составят костяк армии победительницы.

На заводе я долго не задержался. Мне предложили попробовать ПТР, сказали переделка. Инженеры, что-то намудрили с прикладом, якобы смягчили отдачу. Когда я произвел всего лишь один выстрел, еперный театр! Да как хоть из него можно стрелять, чтобы самому руки не оторвало? Вот это мощь! Но блин вранье, когда в кино показывают, как лихо из него шмаляют все кому не лень. Реально надо быть сильным человеком, чтобы терпеть такую отдачу. Я сказал, что с меня хватит, а эти яйцеголовые, ехидно посмеиваясь, протягивают другую бандуру.

— Вот эту попробуй Сергей!

— Не понял, вы чего, мне обычную подсунули?

— Ну, а как бы ты разницу ощутил?

Взяв в руки новое ружье, осмотрел внимательно приклад, внешне, ничего нового. Дали патрон, зарядил. Прицелился в мишень. Бах! Не понял.

— Дайте еще патрон!

— Дай ему Коля, еще. Понравилось! — обратился один из рабочих к мастеру.

— Держи! — Сказал Коля-мастер, протягивая мне новый патрон.

Зарядил, бабах!

— Блин, вот это дело! — и правда, бронебойка лягнулась, но чуть сильнее мосинки. — Да, с этой и я бы справился. Молодцы! Нечего сказать.

Из другого конца цеха, кто-то кричал.

— Что там случилось, — спросил мастер, у кого-то из рабочих.

— Не знаю, сейчас спрошу! — проговорил паренек, который просил для меня патрон, и убежал.

Когда вернулся, сказал, что меня зовет начальник цеха. Я побрел мимо станков в кабинет. Начальник стоял какой-то взволнованный.

— Сергей, зайди в кабинет.

— Что-то случилось? — спросил я заходя.

Тот только многозначительно поднял брови, и показал на телефон. Трубка лежала на столе. Я взял ее.

— Новиков, слушаю.

— Сергей, ты должен быть у меня через час! — Услышал я знакомый голос, и даже представил, как сверкнули глаза за стеклами пенсне.

— Понял, Лаврентий Павлович! Выезжаю! — и положил трубку.

К Берии я примчался через сорок минут. Сказал Андрюхе, что надо побыстрее, ну он и расстарался. Но секретарь, Дима, попросил подождать.

— Лаврентий Павлович приказал передать, чтобы никуда не уходил!

— Понял, жду! — ответил я. Секретарь уткнулся в свои бумаги, а я присел на стул. Вынул пистолет. Положил его на стол. Дима машинально подхватил его, и спрятал к себе в стол. Даже глаза не поднял.

Минут через десять, от Палыча вылетел какой-то майор гэбист. Не замечая меня, подлетел к секретарю. Тот также как и раньше со мной, не говоря ни слова, достал ТТэшник и положил перед майором. Тот, судорожно запихнул его в кобуру, и вылетел как ветер. Зазвонил телефон, Дима снял трубку. Выслушав, коротко проговорил что-то. Я не прислушивался.

— Проходи.

Я подошел к двери и потянул ручку. Но остановился и посмотрел на секретаря. Молча кивнул головой, поднимая брови, но Дима, смотрящий мне вслед, показал большой палец.

Войдя, остановился.

— Здравия желаю, Лаврентий Павлович!

— Здравствуйте, товарищ Новиков. — Берия был чем-то озадачен, но улыбался.

— Сергей, через час мы должны быть в Кремле! — произнес он, наконец.

— Неужели к товарищу Сталину поедем?

— Точно! Приведи себя в порядок, и выезжаем.

— Слушаюсь. — Я осмотрел себя насколько мог.

— Почему награды не носишь? — нахмурил брови Лаврентий Павлович.

— Так вроде и повода особого не было? Все по цехам лазаю. Потерять боюсь.

— Вот тебе и повод. Товарищ Сталин оценит! Где у тебя награды?

— Так дома, т.е. у Алевтины Игоревны.

— Заедем по пути, прицепишь!

— Хорошо, как скажите!

Когда заехали домой, я еще и по форме щеткой пробежал, и сапоги протер.

Награды, награды. Сколько людей без единой, даже самой дохленькой медальки воюет, а тут украшаться буду. Думал я, но нацепил таки и орден Красной Звезды, и медаль "За Отвагу"!

Берия заценил, сказал, что вот так, я и должен ходить.

— Не нужно стесняться, наоборот, награждают не просто так. Люди должны видеть, что перед ними человек, служащий своему народу верой и правдой. Это, если хочешь, небольшая пропаганда! Люди сами будут стремиться, лучше работать, лучше служить, когда будут знать, что их оценят.

— Я понял, Лаврентий Павлович. А как мне вести себя при вожде?

— Точно не так, как ведешь со мной!

— Извините, я перегибаю, да?

— Я то ладно! Привык уже. Хотя иногда мне хочется, указать тебе на твое место!

— Лаврентий Павлович, — я совсем поник, — я просто не знаю, как нужно себя вести. Вы, меня осаживайте почаще, можно в ухо. Я буду знать!

— Ты говори поменьше! Вот! С товарищем Сталиным, нужно просто отвечать на вопросы, без лишней болтовни, ясно?

— Все понял, буду стараться!

— То-то же! — Берия удовлетворенно кивнул.

Когда перед нами открыли ворота в Кремль, я прилип к окну. Ни разу не видел ничего подобного. Все так красиво!

— Что, в своем времени, не приходилось в Кремль приходить?

— Что вы, Лаврентий Павлович! Какой Кремль! Нет, экскурсии есть, но знаете, там и тут, две большие разницы!

— Что, ваши власти совсем от народа отодвинулись?

— У нас, сильные мира сего, к себе на пушечный выстрел не подпустят. Иногда показывают, по телевизору, как кто-нибудь в народ выходит, так видно не вооруженным взглядом, полк охраны с ними. Даже с простыми чиновниками.

— Это как надо издеваться над своим народом, что так прятаться от него? Да, у нас тоже есть меры предосторожности, но от народа-то не спрячешься!

— Когда гнобят, и целенаправленно выжимают из людей последнее, приходится боятся! По крайней мере у нас так многие думают. Да и про ваше время, многое говорили. Я вам рассказывал, но так, как сам не видел, то не возьмусь утверждать.

— Да, где-то и мы перегибаем, совершенства нет ни в чем. Но мы учтем твои предположения, товарищ Сталин особенно, этого требовал. Он говорит, что потомки должны говорить о предках только хорошо или никак!

— У нас так про покойников говорят! Или хорошо, или никак!

— Ну, так нас же и нет в твоем времени! — Берия снял пенсне, и потер переносицу.

Подъехав к какому-то крыльцу, машина остановилась. Водитель открыл Берии дверь, я выскочил сам. Дальше нас вели какими-то коридорами. В приемной, я увидел легендарного секретаря Сталина. Поскребышев сидел за своим столом. Он поднял голову и увидел вошедшего первым Берию.

— Здравствуйте Лаврентий Павлович! Иосиф Виссарионович ждет, — проговорил Поскребышев и подойдя к двери в кабинет вождя, открыл ее.

Оружие я оставил в машине Берии, и наверное из-за того, что и пришел с ним, меня никто не обыскивал.

Когда я оказался в кабинете, то из-за спины Берии, не увидел никого. Когда же тот сделал шаг вперед и в сторону, я потерял дар речи. Настолько властное лицо и пронизывающий насквозь взгляд, встречать мне не доводилось. Сталин стоял у стола, положив одну руку на спинку стула. Другая была занята папиросой.

— Входите, товарищ Новиков. Смелее, я не кусаюсь! — тихо проговорил вождь, заметив мою робость, и как-то ехидно хмыкнул, поглядев на Палыча. Тот только кивнул.

Сделав три шага вперед, я негромко произнес приветствие, и вытянулся по стойке смирно.

— Садитесь товарищи, разговор будет долгий.

Мы с Берией сели рядом, и как я видел в кино, стали крутить головой за прогуливающимся вокруг стола вождем. Я заодно отметил и стол обтянутый зеленым, и стены обшитые лакированной фанерой. Сталин, говорили, любил казенную, неброскую обстановку, и не выносил роскоши.

Вопросы, надо отметить, он задавать умел! Ни слова лишнего, ну и я старался отвечать кратко, сдержанно и по делу. Только когда Иосиф Виссарионович спрашивал о моих мыслях на какую-либо тему, я давал подробную информацию. Конечно, в пределах собственных знаний.

А вопросы были сложными! Сталин спросил, покидал ли он Москву, в моей истории. После моего ответа, он как-то восторженно посмотрел на Палыча, а тот вновь кивнул. Я так подумал, что его уговаривали уехать, а он отказался, и мой ответ, как бы подтвердил его мнение. Было много вопросов по войне, Сталин казалось, разбирался во всем. От пистолетов, до самолетов.

— Сергей Сергеевич, как вам кажется, мы обгоним, известный вам ход истории. — задал он очередной вопрос.

— Да, товарищ Сталин! Мы уже это делаем, — хоть разговор шел уже час, но меня еще колбасило.

— Вы следите за развитием техники, вас ведь туда, определил товарищ Берия?

— Да, товарищ Сталин, пытаюсь по мере сил! Люди делают все возможное, чтобы помочь Родине.

— Возможно, но ведь вы уже сталкивались с людьми, которые не только не помогают, но еще и всяческим мешают, нашему общему делу?

— К сожалению, был такой случай, — видимо Сталин решил спросить о том случае, с Алексеем Судаевым.

— А как вы думаете, такое еще где-то может произойти?— Сталин закурил папиросу.

— Слухи расходятся очень быстро, товарищ Сталин, я думаю, что теперь любой перестраховщик, десять раз подумает, прежде чем что-то сделать.

— Это хорошо. Я тоже на это надеюсь, тем более, что я приказал публично осудить нескольких саботажников. Главная беда людей, и вашем времени в большей степени, зависит от того, что люди не хотят выполнять свою работу как следует. Что ими руководит, не возьмусь судить, возможно, причины банальны, возможно, люди целенаправленно идут таким путем. Мы будем стараться, избегать ошибок, допущенных, с ваших слов, в вашем времени. Конечно, вы немногое рассказали. Чего-то вы и не можете знать, т.к. родились гораздо позднее, чего-то слышали в искаженном варианте, но работа ведется.

Дальше он спрашивал про будущее, про Хрущева, Брежнева. Я давал ответы, по мере знаний, и просто думая логически. Тот же Хрущев. Ведь все его потуги с сельским хозяйством, управлением страной или другими идеями, происходили от отсутствия образования. Человек банально мало знал, залезая на трон. Они тогда думали только о власти, не подозревая, что страной управлять, это не кукурузу выращивать, а работать в поле, совсем не то же, что в кабинете сидеть. И там, и там, нужно думать головой.

— Товарищ Берия, — произнес Сталин, вскинув взгляд на Палыча, — а почему у нас товарищ Новиков, имеет всего две, незначительные награды?

— Товарищ Сталин, Сергей награжден, в соответствии с заслугами.

— Но за последнюю его выходку, — Сталин хитро прищурил глаза, — его не стали награждать, и инициатива исходила из вашего ведомства!

Я блин, готов был провалиться.

— Разрешите, товарищ Сталин, — сказал я увидев как Берия, несколько потерялся.

— Слушаю, товарищ Новиков!

— Дело в том, что я не заслуживаю большей награды, чем благожелательное отношение начальства, — произнес я глядя на Берию, — я хотел бы просто служить народу. Меня и так, наградили, повысив в звании, я и его то не заслужил. Поэтому считаю, что получил свое, и даже больше! Тем более, что нарушил приказ своего непосредственного начальства.

— Слышали мы про ваше разгильдяйство! Но, вы выполнили важную работу. Вы и майор Истомин, пресекли работу вражеской диверсионной группы. Неизвестно, сколько они здесь натворили дел, и еще могли натворить. Это должно быть оценено, Лаврентий, подготовь приказ о награждении.

Берия молча кивнул.

— Работайте, товарищ Новиков. И не надо стесняться своих, заслуженных наград. Мы просто так не награждаем.

— Служу трудовому народу! — выговорил я.

— А вот вы указывали в ваших донесениях, что к сорок третьему году, мы серьезно пересмотрели воинский устав. Ввели погоны, командиров снова стали звать — офицер, и многое другое. А какой ответ мы ввели, вместо "Служу трудовому народу"?

— Служу Советскому Союзу! — отрапортовал я.

— Мне нравится, мы с товарищами подумаем, после того как отгоним немца от нашей столицы, может, и пересмотрим устав. Но вот с погонами, думаю торопиться не надо!

— Спасибо за доверие, товарищ Сталин. — Бодро сказал я, разрешите идти?

— Идите Сергей Сергеевич, оправдывайте доверие народа! — произнес Сталин, и хитро улыбнулся.

Я повернулся на каблуках и посмотрел на Берию.

— Подожди меня в машине, — сказал он.

Выйдя на улицу, удивился, ночь уже. Глянул на часы, ого! Разговор со Сталиным, длился четыре часа. Увидев меня, парень, водитель Палыча, вылез из машины. Достал пачку папирос и предложил мне.

— Спасибо, у меня есть.

— Чего, подождать просили?— спросил он у меня.

— Ага. Только не знаю сколько.

Ждать пришлось около часа. Водитель Берии поделился бутербродами, сказал, что у него так часто бывает. Берия появился неожиданно. Открылась дверь, и он упал на сиденье.

— Проголодался, ну ничего, дома поешь. — Берия был доволен, глаза сверкали под пенсне, несмотря на темень.

— Так Алевтина Игоревна спит, наверное, давно! Ночь на дворе.

— У нее и ночью найдешь, чем перекусить. Молодец, что не стал на меня ссылаться, когда про награды говорили. Иосиф Виссарионович, и сам все прекрасно знает, просто хотел увидеть твою реакцию.

— И как, я не ляпнул лишнего?

— Ему понравилось, раз он приказал наградить. Вместе с Истоминым получишь. Заслужили.

— Ну, спасибо! Лаврентий Павлович, а как на фронте? Где сейчас фашисты?

— Недалеко. Все идет так, как ты и рассказывал. Даже в Туле все совпало. Но и отличия есть, в том, что мы сумели перебросить больше войск, за тоже время, немцы идут чуть медленнее и думаю с большими потерями, чем в твоем варианте. Командуют люди, указанные тобой. Но и некоторые прежние остались. И хорошо командуют.

— Это радует. Вот и дом показался.

— Давай аккуратнее, в городе уже замечены начавшиеся беспорядки. Внимательней будь!

— Вас понял! Буду. — сказал я вылезая из машины. Анатолий Круглов, мой охранник, уже стоял возле машины. — До свидания, Лаврентий Павлович.

— Завтра жду к 12ти, дело будет.

Я вылез, спросил у Толи, как дела.

— Да тихо все. Постреливали где-то, час назад, Алевтина дергалась.

— Лаврентий Павлович говорил что-то о беспорядках.

— Во-во! Уроды, пользуются случаем. Милиция везде не успевает.

— Ну ничего, кого не пристрелят, те сами разбегутся. Пошли, есть охота.

С утра, дождь хреначил, что твой потоп. Который всемирный! Да холодный зараза. Ноябрь все-таки. Да! Как же на фронте-то? Звиздец! После небольшого дождика в сентябре, еле пролезали, а что сейчас. Дорог то нет вообще, даже направлений не видно.

С мрачным настроением, я завтракал. Зазвонил телефон.

— Опять у кого-то, что-то не получается. — Сказал я, ковыряясь в тарелке с яичницей. К телефону подошел Андрей. Он тоже здесь ночевал.

— Сергей, тебя! — крикнул он из прихожей.

— Да ладно, правда что ли? — попытался пошутить я.

— С Лубянки звонят, — серьезно сказал он.

Я быстро подошел к нему, и взял трубку.

— Новиков.

— Сергей Сергеевич, Лаврентий Павлович, приказал срочно прибыть в Мытищи.

— Понял, выезжаю! — я положил трубку. — По коням пацаны!

Собрались быстро, блин, забыл награды отстегнуть. По фигу, ехать надо. Все равно, под шинелью не видно. В Мытищи, значит на полигон. Кубинка-то не доступна теперь. Под немчурой все. На полигон мы прибыли во время. Вся комиссия была в сборе. На КПП я показал удостоверение, нас быстро пропустили. Вдалеке, примерно метрах в семистах, стоял танк. Тридцатьчетверка. Чего они задумали? На исходную, рыкнув мощным дизелем, выбросив в серое небо столбы черного дыма, выехала еще одна. Красавица. В зимнем камуфляже, а не привычного зеленого цвета. Замерла, бах! Подопытная старая тридцатьчетверка, казалось содрогнулась всем корпусом. Еще выстрел, еще. Пока танк обстреливал жертву, мы с парнями подошли ко всем присутствующим, и смешались с толпой. В комиссии, было человек семь, еще были технари, какие-то ГэБэшники, и видимо инженеры. Больно уж интеллигентного вида. Потом все пошли смотреть. Три попадания, все три борт насквозь. Я тоже посмотрел.

— А в лоб, как? — спросил я, когда вся толпа вернулась на рубеж.

На меня обернулись.

— Давайте попробуем! — сказал один человек, в кожаной куртке. — Васильев!

Танкист, сидевший на башне, кивнул и забрался внутрь. Снова рыкнул дизель. Машина сделала небольшой крюк и встала, нацелившись в лоб. Выстрел, слабо слышимый звон. Еще выстрел. Подойдя, увидели, один снаряд явно ушел в рикошет, второй попал под башню. И отколол кусок брони.

— Замечательно! — воскликнул кто-то.

— Товарищи, это была стрельба новыми видами снарядов. — Произнес один из инженеров.

— Товарищ капитан, — обратился этот же человек к танкисту, _ давайте последнюю новинку!

Капитаном назвали танкиста Васильева, тот кивнул и запрыгнул на броню. Прогрохотали ботинки, танкист, скрылся в башне. Рыкнул мотор, лязгнули гусеницы.

— Давайте трофей! — приказал какой-то чин.

На поле выволокли трофейную тройку. Видимо вытряхнули из нее мотор, и все внутренности. Два тягача, отцепили тросы и уехали в сторону. Тридцатьчетверка, замерла метрах на шестистах. Выстрел, бабах! Ни хрена себе. У тройки, башня упала метрах в трех. Видимо боезапас не вытащили, вон как рвануло.

— Товарищи, это было действие нового снаряда. Пробивание на дистанции до семисот метров, сто двадцать миллиметров, гарантировано. С километра, чуть меньше. Эффективность, на лицо. Все кивали головами, трясли друг дружке руки. Что-то говорили.

— А калибр, 76 мм? — спросил я.

Все опять уставились на меня, просто большинство из присутствующих, не имело представления, о том кто я.

— А вы простите, откуда будете? — спросил какой-то фрукт, одетый в кожаное пальто, с петлицами майора ГБ. Я достал удостоверение и протянул ему.

— Ясно, товарищ Большаков, обратился майор к человеку, делавшему доклад, что там у вас с калибром?

— Пока экспериментально, только один, 76 миллиметров. Затем будем расширять. — Инженер развел руками.

— Отлично, а долго налаживать производство? — опять задал вопрос я.

— Да в принципе, уже выпускаем, просто сегодня, наконец, испытали, как следует. Если одобрят, то мы готовы.

— Одобрят, еще как! — заявил я, намереваясь прямо сейчас ехать к Палычу. Хотя ему и без меня доложат. Но свои пять копеек вставлю.

Дорогой, я размышлял, как же заработали то хорошо. Ведь появляющиеся новинки, превосходят все, что только могут. Э, так мы не только Гитлера и Амеров обгоним, мы еще и вперед убежим настолько, что устанут догонять. Ну и хорошо, в той истории, мы только и делали, что пытались все время кого-то догнать. Здесь все будет по-другому. Ну и я приложу руку. Особенно, на фронт скорей хочется. Скорее бы уже Истомин на ноги встал. Надоело мне в Москве сидеть, хотя вроде и делом занят, но, на фронте все же лучше. Это наверное во мне говорит азарт. Мы, дети победившей демократии, привыкли жить, как хотим. В магазинах все есть, только деньги успевай зарабатывать. А здесь, надо заслужить само право жить! Здесь честность и порядочность, значат многое. Может, я просто не осознаю, что на войне могут убить, что могу попасть в плен. Реально, так и есть. Единственный раз было страшно, именно страшно, а не противно или еще что-нибудь, когда врач сказал, что есть подозрение на гангрену. Это когда я осколок словил. Но все обошлось, я на ногах, чуть прихрамываю, но это скорее по привычке, и вроде как и не было ничего. Ни ранения, ни госпиталя. Кто его знает, как это назвать. Пофигизм, дурость, легкомыслие? Не знаю. Даже когда меня диверсы взяли, все шло как-то на кураже, что ли? Как в кино, я действовал быстро, мозг работал как у робота. Может кстати и оттого, что жил я, во времена компьютеров, автомобилей, и всяческой техники, здорово облегчающей саму жизнь, но в тоже время, заставляющей все делать быстро. Здесь и время как-то медленно идет. У себя помню, все чего-то делаешь, торопишься, и постоянно не хватает времени, а здесь все размеренно. Я отсутствие сотового, заметил только через неделю наверное. Конечно он здорово облегчил бы в некоторой степени общение, хотя в тоже время,я бы уже свихнулся, пытаясь успеть везде и всюду. Так меня отправляют в одно, два места в день, а если бы был телефон в кармане. Берия бы точно с ума сошел. Те дела, что требуют его внимания, увеличились бы в разы, а он и так зашивается.

Но на фронт хочется, и хоть ты тресни! Там друзья, там ты реально видишь, что делаешь. Знаешь, что приносишь пользу. А здесь, воюя с этими чинушами-бюрократами, которые за свое место глотки грызут. Ладно, чего-то совсем загнался. Но на фронт действительно хочу! Деда повидать, ротного, да и Лебедева тоже. Их уже пополнили, скоро отправят под Ленинград. Там конечно тяжело будет. Да и где сейчас легко? Войнища идет такая, что легче только уже погибшим! Здесь тоже, немцы рвутся в Москву. Помню, Бесноватый Алоизыч, гнал их как на пожар! Да и сами генералы вермахта, в сорок первом были полны решимости и наглости. Но ничего, скоро Гудериану под Тулой прилетит, весной фон Бок свое получит, а дальше пойдет полегче. Если примут меры, и не будут повторять ошибок, то не будет ни Барвенково, ни Севастополя с Керчью. Жукову не придется двести тысяч закопать в болотах на Ржевско-Вяземском выступе. Потому как надеюсь, что максимум к апрелю, выпуск новой техники наладят, хоть и не много новинок, но они на самом деле получились на славу. Лишь бы выпускать стали в нужных количествах. Кстати Берия говорил, что со снабжением, дело заметно улучшилось. Людей кормить стали, как следует, а не через раз. Да и самих людей больше стало на фронте. Полки, дивизии начали комплектовать обученными войсками, хоть тоже не долго учат, но все же это уже бойцы, а не крестьяне.

Сибиряки молодцы, в бой рвутся всеми силами, только опыта нет, и пока у них приличная убыль. Но с задачами справляются.

Берия встретил меня, предложив рассказать об увиденном. Рассказал, что видел. Ему понравилось, может и вправду еще не доложили.

— Люди отдают последние силы, чтобы помочь войскам. Будем надеяться, что начнем выравнивать ситуацию. Сергей, мы подготовили серьезную операцию. Не имея возможности поставлять в нужных количествах оружие и боеприпасы, мы решили переправить в Ленинград, наших изобретателей. — Палыч заговорил о деле.

— Майор Истомин, что-то говорил, о каком-то важном деле, — проговорил я.

— Да он пока всего не знает! — Берия ухмыльнулся. — И тебе, знать не надо.

— Лаврентий Павлович, разрешите ехать с майором Истоминым? — с надеждой спросил я.

— Это еще зачем? — картинно удивился Берия. — У тебя своя работа.

— Лаврентий Павлович, товарищ Истомин, говорил, что я ему нужен! — решил врать я. Надеюсь, Истомин подтвердит мои слова.

— А больше ему ничего не надо? — Берия начинал злиться. Ему предстоит аккуратно провести расследование. Ты же не следователь, хотя и умеешь анализировать. Но там нужен его ум и опыт, это если хочешь, и есть главная задача!

— Если не секрет, что случилось. — Спросил я, впрочем, не надеясь на откровенность.

— Товарищ Новиков, это не ваше дело. Вы забываетесь! — Все, Палыч разозлился.

— Товарищ генеральный комиссар госбезопасности, прошу прощения, но я действительно смогу помочь.

— Чем же, товарищ младший лейтенант? — а теперь ехидничает, вон глаза за пенсне блестят.

— Незамыленностью глаз, нерациональным подходом, — я нес такую чепуху, не знал, как еще отвлечь Берию от гнева.

— Все чаще, стали происходить утечки из штаба Ленинградского фронта. — Берия все же решил что-то рассказать, но взял приличную паузу.

— Лаврентий Павлович, опять диверсанты? — вставил я, решив сократить ее.

— Не совсем, хотя и без них никуда. Хуже то, что тут свои. Все, данные, что идут из центра, тут же становятся известными Абверу. — Берия опять взял паузу, а я опять вставил.

— Стукачок завелся знатный!

— Хуже! Стучит так, что мы не можем ничем помочь городу. Где бы не планировали наладить проход, для снабжения города, противник тут как тут, и ничего не получается. Короче, Сергей. Истомин тебе все объяснит.

— Так вы меня отпускаете? — воскликнул я удивленно. — И как майор мне что-то объяснит, он же в госпитале! Когда же предстоит операция?

— Уже нет, говорит, что в порядке. Убедил врачей отпустить. Таким образом, нужно скорее это сделать. Если честно, нам на руку его активность, т.к. заменить его не кем. Все наши люди заняты, а он уже давно работает по этому делу. А с блокадой Ленинграда нужно кончать, мы не можем позволить себе такие жертвы. Хоть такое и было, в твоей истории, нам это абсолютно не надо! Плюс, нужно доставить в город военспецов, чтобы разворачивали нужные производства. Эвакуации заводов не было, соответственно, мощностей хватает, дополнительные танки, пушки и стрелковое оружие, позволит обеспечить наши войска. И самое главное, нужно срочно наладить поставку продовольствия. Ты такие ужасы рассказывал, что товарищ Сталин, после того как прочитал о жизни людей в осажденном городе, три ночи не спал. А он и так мало на сон время тратит, сил то набираться надо, он ведь уже не молодой.

— Я все понял, Лаврентий Павлович. Можно вопрос?

— Да, конечно! — Берия смотрел на меня открытым взглядом, располагающим к беседе.

— Истомин, говорил о том, что просил прислать ему, мою бывшую группу разведчиков, дадут?

— Лебедев, комдив 235ой, если не помнишь, когда узнал, зубами в них вцепился. Когда ты их так успел натаскать, что они лучшими в дивизии стали?

— Да ни чего я не делал. Просто объяснил парням, простите, товарищ Берия, я вам приведу слова, из мемуаров одного немецкого генерала. Если Германия, могла бы себе позволить так транжирить жизни солдат, как это делают советские комиссары, она давно выиграла бы эту войну. Это о том, как в Германии, ценят простых солдат. Слушать политруков, и идти в последний и решительный с голой жопой и на танки, то пользы они не принесут. Хоть и пришлось объяснить, но я смог до них довести, что тихо, аккуратно, вдумчиво, бить врагов, гораздо полезнее. Ведь оставаясь в живых, убьешь врагов намного больше. Тем самым, поможешь своим же близким. А сдохнуть во весь рост, большого ума не надо.

— Да, к сожалению, многие безграмотные представители партии, находящиеся на должностях политруков, не думают о ценности жизни простого солдата. Но это тоже с верху идет. Один сказал, другой пересказал и дополнил от себя, а до пятого дошел уже полностью перевранный приказ. Мы пытаемся это искоренить. Уже запрещено, политрукам и особистам, отменять приказы командира, или приказывать, что-то самим, не согласовав это с командиром подразделения. Делаем все, что можем. А разведчики, Вам, будут! Лебедев, конечно, ворчал, но есть дела более важные.

Он еще пару минут говорил о сложности задания, о том, что не хочет меня пускать на фронт. Я продолжал настаивать на своем участии, поняв, что все уже решено, я еду!

— Тебя один раз уже отправили на фронт, рассказать, что вышло? — Берия нервно кинул карандаш, который держал до этого в руках, на стол.

— Слушай, Сергей, а ты выполнил поручение товарища Сталина? Это я про песню для парада 7 ноября, подготовил?

— Конечно. Я и думать не буду даже! Т.к. лучше и более подходящей, еще не написали!

— Что за песня? — спросил с интересом Палыч.

— Вставай страна огромная! Лучше нет ничего!

— Я знаю эту песню. Иосиф Виссарионович, ее и хотел, но подумал, что может у потомков есть что-то лучшее?

— Товарищ Берия! Это то, что надо, особенно сейчас!

— Хорошо, можешь идти. Сейчас ко мне прибудет Александр, нужно поговорить, а ты подожди его в приемной. И не уходи, я еще позову.

— Разрешите идти? — отчеканил я.

— Иди, — коротко ответил нарком.

Выйдя в приемную, столкнулся с Истоминым. Видимо Берия, хотел поговорить с нами порознь.

— Ну, здравствуй, младший лейтенант! — произнес Истомин, и протянул мне руку.

Я пожал ее.

— Здравия желаю, товарищ майор. Как ваше здоровье?

— Не дождешься! — шутливо бросил Истомин, направляясь к двери в кабинет наркома, — подожди меня.

— Жду! Мне товарищ Берия приказал ждать!

Присев на стул, задумался. Как же они решили меня отпустить, ведь явно не расценивают как матерого следака. Да я и рядом не стоял. Но они меня привлекают. Ладно, на фронте был уже, может, и здесь сгожусь!

— Ты уверен, что его нужно туда тащить? — спросил всесильный нарком.

— Да, уверен. Я видел как у него глаза горят, он на месте, соображает втрое быстрее. Чутье ли сказывается, или еще что, не знаю. Но он хорошо чувствует ситуацию, — отвечал полковник Истомин. — Ему известно, о сути дела?

— Нет, посмотришь, сработает ли у него его чутье, про которое ты мне твердишь! Только пусть следит за языком! Все идеи, мысли или предложения, только через тебя. Никто не должен знать больше, чем требуется. Товарищ Сталин, вообще был против его привлечения, я настоял, по твоей просьбе. Так что с тебя и спрашивать буду. И не только я! Позови его.

— Я все понял, Лаврентий Павлович, — майор встал и вышел.

Выглянув из открытой двери, майор обратился ко мне.

— Зайди!

Мы встали с майором перед народным комиссаром.

— Товарищи, мне поручено вас наградить, т.к. времени нет, да и выставлять на показ, вас не нужно, я сделаю это сейчас.

Берия вернулся к столу, взял две коробочки, и какие-то бумаги. Повернулся к нам.

— Товарищ майор государственной безопасности, за проведенную операцию, по выявлению опасных преступников, и по совокупности заслуг, вы, награждаетесь правительственной наградой "Орден Ленина", и присвоением внеочередного воинского звания — Старший Майор Государственной безопасности.

— Ого, вот это Истомин взлетел! — пронеслось у меня в голове.

Дальше, Берия повторил почти тоже самое, со мной, и вручил мне орден "Боевого Красного Знамени". Мы, теперь со старшим майором ГБ, синхронно козырнули, и Берия нас отпустил.

— Не знаю, что у вас получится, мне бы твою уверенность, майор! — пробормотал тихо нарком, когда дверь за нами закрылась.

— Идем, — произнес Истомин, когда мы оказались в приемной. Было видно, что он о чем-то сосредоточенно размышляет.

— Идем, — протянул я, — пока Дима!

— Счастливо, удачного дня! — ответил мне, и скользнул взглядом по нам обоим секретарь Берии.

В машине Истомина, мы молчали, он заговорил со мной, только, когда прибыли к подъезду дома, где я временно жил.

— Собирай вещи, и едем на аэродром. Там встретимся с твоими друзьями, — сказал майор.

— Так парни уже здесь? — вскрикнул я радостно.

— Чего орешь-то? Здесь, сегодня прибыли. Их разместили прямо в казарме у летунов. Впереди долгая дорога, с нами еще эти, изобретатели едут.

— Почему долгая, мы что, не полетим?

— На мне инспекторские обязанности, где-то под Тихвиным, потерялся артполк, и полк пехоты. Надо искать, — зло процедил Истомин, — так что грузимся на поезд, а километров за сто до Волхова, нас сгрузят. Дальше двинем на машинах, а потом может и вообще пешком! Как получится.

— А как же научники? У них, наверное, оборудования вагон? — я недоумевал.

— Ящики, как снарядные. Пять штук. Да должно получиться. Хотя сам не понимаю, почему ученых с нами отправляют. Запланировано наступление под Тихвином и Волховом. Войска постараются отжать фрицев, ну а мы попытаемся проскочить под шумок. Увидишь короче, там такие силы задействованы, нам крайне важно попасть в город, — майор еще что-то говорил, но я уже думал о предстоящей поездке.

Поднявшись в квартиру, собрал вещи. Да и чего там собирать-то. В сидоре все уместилось. Только форму старую одел. Попрощался с нашей доброй хозяйкой, которая все уговаривала по ужинать, и спустился обратно к Истомину.

Берию даже просить не пришлось, водителя Андрея и охранника Толю, я брал с собой. Лаврентий Павлович сам указал на этот момент, я лишь порадовался. И сейчас они тоже подъехали к дому.

— Серег, мы готовы! — за обоих сказал Круглов.

— Тогда давайте, за машиной майора. Только я с ним поеду, надо многое обсудить.

Но выпытать у Истомина маршрут, имена тех, кто едет с нами, не вышло. Сказал, что в свое время сам увижу.

Приехали на аэродром, когда уже стемнело. Ноябрь во всей красе. С утра был снег, и на улице было темно, темно-серые тучи висят на одном месте, не давая пробиться солнечному свету. Да еще и темнеет так рано, что казалось и не светало.

Когда увидел ребят, сердце застучало сильней. Потому как увидел Его!

Как рассказал майор, нашей группе, требовался связист, а учитывая, что разведку забирали в 235ой, решили взять и связиста. И взяли деда! Тот конечно ничего не знал, он и вниманию, с моей стороны удивился, но майор что-то ему наговорил, и он успокоился.

— Сергей, ты всех знаешь, познакомь ребят друг с другом, — обратился ко мне Истомин.

Я быстренько представил всех, парни пожали руки. Я очень рад был видеть друзей! Обнимались, хлопали друг дружку по спинам. Один Иван, дед т.е. ничего не понимал. Ну так он первый раз с нами идет. Только высказал замечание, что вроде два месяца назад, я как и он был рядовым, а теперь младший лейтенант ГБ!

— Ну, теперь и я может, подрасту. Вон мужики, все уже в званиях. Глядишь, и мне достанется!

— Будешь так же служить, как эти трое, достанется, — ответил ему Истомин.

— Ну, вы как, поправились? — спросил я, когда страсти немного улеглись.

— Да все в порядке командир! — за всех проговорил Зимин, как старший группы, — командуй!

— А вот командовать нами будет, старший майор ГБ Истомин, прошу любить и жаловать! — Ответил я.

— Мы готовы! Только у нас оружие забрали, когда сюда везли, — подал голос Вано.

— Все отдадут, даже добавят, сейчас распоряжусь, и еще, ко мне обращаться как прежде, просто, товарищ майор. Все ясно? — майор направился в штаб.

— Ясно, — хором выпалили все.

— Ну что, не жалеете, что я вас с отдыха сдернул? — спросил я, обращаясь к парням. Те в один голос начали смешно ворчать.

— Вот, сидели, никого не трогали, а тут бац! Собирайтесь, в распоряжение Новикова поступаете, — а это подал голос казах.

— Ну, так можно и обратно отправить, — уже смеялся я.

— Не-не! Мы с тобой хотим, хотя с тобой у нас дырок прибавляется,— у Мурата от смеха, глаза вообще превратились в две щелки.

— Да фигня! Я вам заплаток нарежу, из первого же пойманного языка!

Вернулся майор, сообщил, что выезжаем прямо сейчас, правда, сначала загрузимся оружием. Оружия нам дали, блин, роту можно вооружить. Нет, это конечно зашибись, но таскать мы его замучались. Одних патронов, два ящика. Парни, похватали ППШастики, даже Истомин взял. Я, увидев СВТ-40 с оптикой, выпросил ее. Уж больно понравилась, когда на испытаниях стрелял. Тем более, что эта уже была модернизированная. Хотя, что там переделали, мне никто не сказал. Внешне, все было, как и раньше. Дали нам и пулемет. Дисков к нему несколько штук. Как обычно, пулемет всучили "Здоровому Вано", да он и не сопротивлялся. Только посетовал, что лучше бы МГэшник дали. Он ему видите ли, больше нравится!

— Из МГ, я как на швейной машинке строчу! — Вано осклабился.

— Ты еще и шьешь, такими-то ручищами? — спросил у него Зимин. И все хором за ржали.

— Товарищ Жуков тоже одежду шил, ничего в этом зазорного нет. — Ответил серьезно вместо Вано Истомин.

Да, когда снаряжали магазины и диски к пулемету, обратил внимание, что к "папашам", тоже были магазины рожкового типа, а не диски.

Что порадовало, всем выдали новую форму. Камуфляж, наподобие городского из моего времени, его только начали шить и не известно, пойдет ли он в основные войска. Попроще конечно, но это уже был камуфляж! Порадовали и разгрузки, их еще и довели до ума, оттого, что я сшил, отличий было не много, но они как-то серьезней были, что ли. Я то на коленке тогда сваял, а тут уже фабричное производство.

Гранат дали, тоже целый ящик, причем там были новые, дымовые! Классная вещь, видел на полигоне, выдают густой белый дым. Когда все оделись, подогнали снарягу, я офигел. Передо мной стояли солдаты, практически не отличимые от солдат моего времени. Отличия были минимальны. Броники бы еще, но их пока не сумели воспроизвести так, что бы в них можно было бы двигаться.

Оружие пристрелять, решили, когда будет первая остановка, где-нибудь по дороге. Едем-то практически в сторону от фронта, можно будет без опаски пострелять. Истомин, захватил на всякий случай, еще пару ПП, и одну СВТэшку. Про запас.

Ехать предстояло на грузовую железнодорожную станцию, находящуюся за городом. Там нас должны будут погрузить на платформу. С этим составом, мы доедем до Сонково, там должны прицепить к другому. Но до Тихвина все равно не доедем, чтобы не рисковать, будем сходить раньше.

Как выяснилось, когда мы выехали, ученые будут ждать нас в Калязине, их туда по воздуху доставят. Поезд, нужен был для того, чтобы быстрее, а главное без расхода горючего, прибыть по ближе к фронту. Наша колонна, состояла из одной эмки, той, которая была закреплена за мной, грузовика трехтонки и эмки Истомина. Свою, Истомин брал исключительно для изобретателей. Зис был новенький, кузов затянули брезентом. Парни, выпросили на аэродроме какой-то ветоши, ехать-то не одни сутки, устроили себе целое лежбище. Ящики с патронами, канистры с топливом, разместили и закрепили у бортов, в тылу-то, наверное, не обстреляют, а сами развалились по центру. Я сел с Истоминым в легковушку, за руль, конечно, уселся Андрюха мой водила, это же его машина. Толя тоже забрался к нам, т.к. функцию охранника, с него никто не снимал. В грузовик, водителем дали какого-то седого дядьку, лет пятидесяти, его с собой из штаба на аэродроме, привел Истомин. Сказал, что дядька отличный водила. Михалыч, так он назвался, с грузовиком был на ты. Сразу видно опытного водилу. В эти времена, профессия водителя была в почете. И он ей соответствовал на все сто.

Я спросил у майора, будут ли еще люди, научников то охранять? Тот ответил, что охрана находится уже с ними. Да, жаль бэтэров еще долго не будет. Ехали бы и не парились.

Погрузили нас быстро. На станции, техники уже не было, вся стояла на платформах. Нам досталась последняя в эшелоне. Пока водилы загоняли технику, мы с Истоминым прошли вдоль поезда. Солдаты укрывали технику брезентом, натягивали маскировочные сети.

— А у нас нету, — сказал Истомин.

— Не понял, товарищ старший майор.

— Говорю, у нас не чем накрыть. — Майор развел руками.

— Ааа, так может поискать где? — спросил я.

— Да где ты чего найдешь? — Истомин сплюнул под ноги. — Ладно, так доберемся.

К нам подошел дядька в фуфайке, и сказал, что эшелон отправляется через пять минут.

— Давайте товарищи командиры, грузитесь. А то без вас уедут! — ехидно проворчал дядька.

Мы вскарабкались на свою платформу, и забрались в машину.

— Скажи своим, чтоб спирту оставили, а то весь выхлебают. Там его канистра! — серьезно сказал Истомин.

— Да вы что, товарищ майор. Я отвечаю за людей, не притронутся даже. Не дети! — ответил я, недовольно глядя на Истомина.

— Да кто их знает, вдруг охренеют от количества, — продолжал майор.

— Я знаю! — отрезал я и вылез из эмки. Придерживаясь за нее, двинулся в сторону грузовика.

Поезд уже набирал ход, поэтому трясло прилично. На какой-то станции, примерно в двадцати километрах от Москвы, наш эшелон завели на запасник. Пропускали состав на Москву.

— Тяжелые танки везут, протащили наконец, целый состав из Ленинграда, два месяца добирается. Город в кольце, железка не доступна, а этот где-то в запаснике стоял. — Майор поморщился.

Я смотрел на проплывающие мимо платформы с огромными танками, укрытыми брезентом. Даже не видя их полностью, ощущается какая-то сила, исходящая от этих гигантов.

— КВ? — Спросил я у майора.

— Ага! Вот еще снарядов новых им подкинут.

— Зашибись! Немцы обосрутся теперь. Побольше бы их еще!

— Делают сколько могут, переправлять никак. Да и не только ведь под Москвой нужны. Хотя новинки, конечно, идут сюда. Надо отогнать фашистов от столицы. На другие фронты тоже идут пополнения, но пожиже.

— Главное, что они вообще идут.

Пока разговаривали, к нам подошел рабочий с перегона.

— Вы на Сонково идете? — спросил он нас.

— Да. — Ответил Истомин, — а что?

— Придется подождать. Сообщили только что, еще эшелон идет, будет через полчаса. Почему-то раньше вышел, должен был только через час. Так что придется пропустить.

— Как скажешь отец! — майор хлопнул слегка рабочего по плечу, — а скажи, можно, где неподалеку немного пострелять?

— Это в кого пострелять? — испуганно пролепетал старичок.

— Да ни в кого, отец. Просто оружие проверить надо. На фронте некогда будет.

— Ааа! — воскликнул стрелочник. — Ну, так идите в лесок. Недалеко, вон за диспетчерской, — и махнул рукой, показывая направление.

Крикнув мужиков, мы в с Истоминым пошли вперед. Парни догнали нас, принесли наши стволы. Я прошагав вдоль леса триста шагов, повесил на ветку пустую банку из под тушняка.

— Ну, давай, снайпер. Покажи, на что способен! — ехидно сказал Истомин.

— Сами такие! — ответил я. Расчехлив винтовку, зарядил. Проверил прицел. Первая пуля пролетела почти в метре от цели.

— Поправку сделай! — крикнул майор. — На прицеле.

Я, сделав несколько щелчков, вновь прицелился. Бах! Уже ближе, но теперь высоковато. Еще подкрутил, теперь и вертикаль. Ветра нет, прямой выстрел. Бах! Банка звякнув, осталась на месте.

— Блин, только зацепил что ли? — пробормотал я, подходя к висящей банке. Ни хрена себе, четко по центру банки была сквозная дыра. Это с какой же скоростью пуля летит, что, пробив на вылет, банка осталась висеть?

— Зашибись! Вот это мощь! — сказал я, вернувшись к ожидавшим парням.

— Попал? — спросил Зимин.

— Еще как! Попробую еще подальше отойти.

Отсчитав еще полторы сотни шагов, я повернулся и встал на колено. Парни отошли к лесу, чтобы не мешать. Вскинул винтарь, прицелился. Бах! Через секунду, бах!

— Серег, я сбегаю, посмотрю. — Крикнул мне Зимин.

— Давай! — я поднял винтовку стволом к верху и пошел к ним. Сбегал этот сайгак быстро.

— Три дыры. Ну, ты могешь! — удивился Истомин.

— Старался! Давайте пацаны. Шмаляйте, да пойдем. А то уедут без нас. Вон уж встречный слышно. — И, правда, где-то уже слышались гудки приближающегося поезда.

Парни выпустили по магазину патронов. Кто-то в дерево стрелял, кто-то по моей же банке. Конечно не с такого расстояния. Майор тоже немного пострелял.

— Идем, — обратился к нам Истомин. — Оружие почистим потом, когда ехать будем.

Пока шли, прошел встречный. Этот был уже практически без техники. Теплушки, да три платформы с орудиями.

Истомин попросил у парней ветоши, и расстелил на досках тряпку. Разобрав ППШ, начал чистить. Я пару минут думал, как правильно разобрать свою пукалку. Помог все тот же Зимин. Медленно разобрал, показывая, как и что снимать. Почистив, нагара было немного, ствол-то новый, настрела, магазин, собрал уже без помощи посторонних. Для закрепления, разобрал и снова собрал. Щелкнул бойком. Порядок. Остальные закончили, намного раньше меня.

Наш поезд тем временем тронулся, начал набирать ход.

Когда я завернул винтовку в брезент, ко мне подсел дед.

— Слушай, Сергей, скажи, почему именно меня взяли? Ведь я же на передовой то, почти не бывал. А тут в такую группу попал?

— Да я и сам не знаю! Не я ведь группу-то укомплектовывал. — Не говорить же ему, что Истомин его взял, потому что Иван мой дедушка! Во блин, был бы номер.

— А как у тебя получилось аж в Москву попасть? — не унимался дед.

— Как-то само собой. Удачное расположение звезд на небе, — давай спать, скоро Калязин, там грузимся, а потом еще ехать долго. Надо выспаться впрок.

Улеглись спать. Под монотонный перестук колес, я уснул как младенец. Снилось мне мое время. Жена, дочь. Кладбище. Тьфу ты черт. Кто-то мне в ухо зарядил! Распахнув глаза, я уставился на Истомина, который приготовился мне пощечину залепить.

— О! Третий раз не пришлось! — майор опустил руку, — ты чего разрыдался-то?

Я протирал влажные глаза, пытаясь понять, что происходит.

— Сон что ли плохой? — продолжал майор.

— Если вам собственная могила приснится, это хороший сон, или плохой? — решил рассказать я.

— Даже так? Я, кстати не спрашивал раньше, у тебя ТАМ, кто-нибудь остался?

— Из самых близких, отец, жена и дочь! — ответил я и отвернулся.

— Да! Прости, тяжело тебе, наверное. — Их, во сне видел?

— Да, у своей могилы! Жена, после смерти моего родного брата, несколько месяцев назад, часто говорила, что не представляет себе, как она будет без меня жить. А тут на тебе.

— Сколько дочке? — голос у майора подрагивал.

— Пол года было, когда я взорвался. А во сне, на вид лет шесть. Может, не забыли, навещают могилку.

— Ну, раз ты так видел, то получается что так!

— Слушайте, товарищ майор, а ваши где? — мне тоже стало интересно.

— Должны быть в Ленинграде. Я тебе рассказывал, что я от туда. У меня тоже, жена Аленка, и дочь Катюшка! Доче пять сейчас, — майор отвернулся.

— Прибудем в город, познакомите? — я решил подбодрить Истомина. Воспоминания о родных, терзали души всем, кто был далек от своих любимых.

— Обязательно, знаешь, как у меня Аленка готовит? Ух! Пальчики оближешь. А Катеринка рисует хорошо. Ей портреты особо удаются. Скажу, чтобы тебя нарисовала!

— Да, с удовольствием. Особенно еды хочется домашней, с любовью приготовленной.

Мы разговаривали еще долго, подбадривая друг друга. Майору было конечно легче, его родные, наверняка были живы. И он тоже это чувствовал. Поэтому, старался меня утешить. Хотя хреново у него это выходило. Я ведь и раньше вспоминал, и часто, но старался гнать от себя эти мысли. Толку думать о том, что не вернуть. В начале, я еще думал, вот, может, вернусь, когда время придет, и все пойдет как раньше. А потом понял, нет, меня ведь ТАМ, убило! Подорвался я. Дали мне второй шанс, так и использовать его надо по полной! Вот, наверное, почему я и безбашенный такой! Ведь я уже, умер. Поэтому ни хрена я не боюсь еще раз умереть. Только сделать хочу побольше.

В Калязине нас прибавилось. Инженеры, загрузив вещи, довольно быстро запрыгнули на платформу. Охранники подавали нам ящики с оборудованием. Тяжелые зараза. Размещались, когда поезд снова начал движение.

Ехали мы долго. Поезда в эти времена ходили намного медленнее. Часто останавливались. То пропускали встречные, то паровоз меняли. В Сонково нас прицепили к другому поезду, следом за вагоном, облепленного пломбами. Потом в Чагоде отцепили. Стояли примерно два часа, пока подошел новый эшелон. На этот раз последняя пересадка. Двигался состав напрямую под Тихвин.

Бойцы наши, шутили. Рассказывали истории, кто о чем. Я сидел рядом с дедом, тот рассказывал о семье.

— Как у тебя братьев и сестер зовут? — спросил я деда.

— Михаил и Нифонт, братья. А сестер Александра и Юлия. А что?

— Да просто интересно. Столько детей в семье! — я изобразил свое удивление, ведь я всех их знал, кроме его братьев. Они умерли до моего рождения. А бабушку Шуру и Юлю, знал очень хорошо. Более того, с последней, я прожил двадцать лет. Пока не женился и не переехал. Она с нами жила. В смысле с моими родителями.

— А у нас в деревне у всех много детей. Родители конечно, уже пожилые. Но работают. Отец на первой мировой воевал, в плену был, бежал. Братья сейчас воюют. Где, даже и не знаю!

— Да! Сейчас все воюют. — Поддакнул я.

— Сколько фриц силы накопил, когда хоть кончится? — как бы сам с собою говорил Иван.

— Нескоро, это точно!

— Думаешь? Вроде столько войск насобирали. Мы вон, в запасном пока сидели, так к нам кого только не привозили. И из Сибири, и с дальнего востока. А этих, — он показал на казаха, — вообще море.

— Что ж поделать, надо всех поднимать. Зато как соберемся с силами, так врежем!

— Это точно, — подхватил подошедший Зимин, — замучаются ноги уносить. Серега, а ты чего в Москве-то делаешь? Делал точнее?

— Да отдыхал, можно сказать. Вас дожидался. — рассмеялся я.

— А мы так и думали! — подхватил Мурат. Тоже подсевший к нам.

Разговоры были долгими. Конечно, раньше-то и времени столько никогда не было. Встретимся, в бой, встретимся в бой!

Эшелон двигался дальше, почти без остановок, и медленно, как будто его лошади тянули. Все успели выспаться, поесть, не один раз. Я со скуки, СВТэшку изучал. Раза после десятого, мог очень быстро ее раскидать, и заново собрать. ТТэшник тоже почистил. Хотя уж давным-давно не стрелял из него. Пусть, лишним не будет.

Погода стояла дрянная, приходилось все время сидеть в кузове ЗиСа. То снег идет, то дождь ледяной, холодно уже. Все сидели в новинках, Бушлатах! Точнее фуфайках, но зато и они были черно-белые, с переходом в серый цвет! Во наделали. На станциях, когда стоим, на нас во все глаза таращатся. Когда по приказу майора, его водитель достал их из машины, я офигел.

Наши научники, не сидели без дела. Среди них, я узнал только Судаева. Алексей Иванович был бодр, сначала, забрался в кузов ЗиСа, достал какие-то бумаги, что-то писал. Потом вылез, подойдя к майору, долго ему что-то объяснял. Увидев меня, свернул разговор.

— Здравствуйте, Сергей Сергеевич! — радостно воскликнул он, — вот мы опять с вами встретились.

— Здравия желаю, Алексей Иванович. Что вы со мной на вы. Вы старше, я еще салага, — мне было стыдно, когда люди старшие по возрасту, обращались ко мне на вы. Правда, прежнему мне, из той жизни, Судаев почти ровесник. Но все же.

— Так уж привык. Родители так воспитали. Я хотел вас поблагодарить, за помощь, и содействие. Дело наладилось. Вот едем теперь в Ленинград, там нужно внедрять.

— Ясно, а эти двое, что с вами, ваши помощники? — спросил я, показывая на сидящих неподалеку мужчин.

— Нет, они по своим делам. Тот, что справа, на танках специализируется, а второй, ооо! Этот человек, спец по боеприпасам. Гранаты, патроны, снаряды, даже бомбы авиационные, все в его ведомстве. Сейчас доводит новый патрон. Промежуточный. Симонов под него уже карабин сделал. Хорошая вещь получается.

— Хорошо, когда люди стараются. Нам всем это только поможет.

Подошел Истомин.

— Сергей, отойдем! Извините Алексей Иванович.

— Ничего, ничего. Мне надо идти поработать, — подскочил Судаев и залез опять в кузов.

— Ты лишнего не болтай! — строго сказал Истомин.

— Вы о чем? — я удивленно посмотрел на него.

— Про Судаева и сорок третий, — коротко отчеканил майор.

— Да, вообще-то хотел сказать, попозже. Думаете не надо?

— Уверен! Это может сказаться на работе! Да, жестоко, но сейчас сам знаешь! Все для победы! Понял меня? — майор был, конечно, прав.

— Да, конечно! Вы абсолютно правы.

Майор, действительно был прав. Как поведет себя человек, знающий, что он скоро умрет? Неизвестно. Забьет на все, и пипец!

Мы приближались к месту, где нас должны сгрузить. Дальше двинем своим ходом. Водилы уже начали проверять, и без того проверенные машины. Что-то подкручивали, подтягивали, протирали. Бойцы занялись оружием. Там, откуда мы поедем на машинах, уже до фронта близко. Возможны и деверсанты, и еще какие-нибудь неприятности. Я сел в машину к Истомину. Тот рассматривал карту.

— Как двигаться будем? — спросил я.

— Да вот думаю. Хочу пару твоих бойцов, вперед на эмке пустить. Как дозор. Сами в грузовике поедем. Инженеров сзади пустим, — ответил майор, не отрываясь от карты. — нам до Ладоги дойти надо. Там попробуем на связь с нашими выйти.

— Ясно. А если там бои сейчас? Я про научников говорю.

— Ну, они тоже не пальцем деланные. Судаев сам отлично стреляет, даже свой ППС прихватил. Все парням объяснял разницу с ППШ. Да и остальные не подведут.

— Стрелять-то одно. А воевать другое. Я ведь тоже ни разу не боец. Так, пришлось малость поучаствовать.

— Ты это тем фрицам расскажи, кого ножом в лесу резал.

— Так тож когда было? — я смутился. Я ведь и правда себя за вояку не считал.

— Короче, отставить панические бредни! Мы выполним задание, любой ценой.

— Да я разве против, сам просился.

Нас отцепили от состава ночью. Еще около двух часов, потратили на выгрузку. Когда все заняли свои места в машинах, тронулись в путь. Первой, как Истомин и хотел, выехали разведчики. За руль эмки сел Зимин, Мурат с ним рядом, а сзади развалился Вано, со своим верным другом — пулеметом. Мы поехали медленно, давая возможность дозору оторваться. Все сидели тихо, вглядываясь в ночь. Скоро доедем до леса, дорога идет прямо через него, я по карте смотрел. Вскоре вернулся дозор, они успели прилично оторваться. Остановились, но из машин никто не вылезал.

— Товарищ старший майор госбезопасности, разрешите обратиться! — подбежал к нашей машине Зимин. Мы сидели в кабине. Истомин, глянув на него, проговорил.

— Что случилось, сержант? Говори скорее.

— Впереди через пару километров пост, наши стоят. Мы посмотрели, но не показывались. Да и шумновато там, артиллеристы вроде.

— Вроде, или точно пушкари? — недовольно сказал майор.

— Извините, товарищ майор, близко не подходили. Но судя по возне, они.

— А что за возня? — с интересом спросил Истомин.

— Да как будто пушки ставят. Грохочут, лязгают, но двигателей не слышно, значит не танки. Людей много, в лесу копошатся.

— Ясно, езжайте вперед, попробуйте опознаться. У меня на карте, в районе пяти километров, должно быть еще пусто. Посмотрим. Неужели немцы ударили так, что наши опять отошли?

Зимин убежал, дозорная эмка развернулась и снова исчезла в темноте. Мы постояли немного, и двинулись в след. Через несколько минут, водитель дал по тормозам. На дороге стоял человек, в нашей форме и с винтовкой в руках. Истомин хотел было выйти, но я удержал его за руку.

— Пусть сам подойдет, — тихо сказал я ему. Солдат и правда, медленно подходил к нам.

Наш водитель высунулся в окно.

— Кто такие? — спросил неизвестный, и поднял оружие выше. Мы с Истоминым уже вытянули свои пистолеты. Майор сидел у окна и смотрел в кусты справа, пытаясь разглядеть, нет ли там кого.

— Красноармейцы! — ответил наш водитель и улыбнулся. Михалыч оказался еще тем шутником.

— Что вы здесь делаете? Кто старший? — продолжал свой допрос боец.

— Товарищ красноармеец, представляться нужно, подойдите сюда! — а это уже подал голос Истомин.

Боец осторожно обошел машину, и, подойдя, вскинул руку к пилотке.

— Красноармеец Хватов. — Доложил боец, демонстрируя свое неудовольствие, — а вы кто, товарищ командир?

— Старший майор Госбезопасности Истомин! — рявкнул майор и показал свое грозное удостоверение, т.к. на одежде не было знаков различия.

Красноармеец вытянулся в струну, и казалось, перестал дышать.

— Виноват, здравия желаю, товарищ старший майор госбезопасности.

— Вольно боец! Что вы тут делаете? — Истомин вылез из машины и встал перед Хватовым.

— Направлен в дозор, командиром отделения, сержантом Бузько, — четко отчеканил Хватов, — осматриваю местность вокруг расположения.

— А почему один? — майор продолжал осматриваться.

— Да втроем мы вышли, бойцы в лесу сидят. Решили все не выходить.

— Зови своих, поговорить нужно.

Я тоже вылез из кабины, закурили.

— Вроде не похож на немца? — спросил меня Истомин, когда боец умчался к лесу.

— Да, свои наверное, только странные какие-то. Впереди пост стоит, а они еще дозоры отправляют.

— Ну, в принципе молодцы. Зато контролируют подходы.

— Вам виднее, — сказал я и отошел в сторону.

К майору подбежали трое бойцов. Представились. Истомин о чем-то их спрашивал, те отвечали. Затем козырнули и направились в лес. А к нам уже подъезжал наш дозор. Зимин доложил, что дорога свободна. Впереди гаубичная батарея стоит. Тылы так сказать.

Усевшись по машинам, мы снова тронулись в путь. Но спокойными, оказались лишь десяток пяток километров. Откуда начался обстрел, я так и не успел понять. Когда впереди разорвался снаряд, или бомба, хрен их разберешь, Михалыч ударил по тормозам и вывернул руль. А рядом уже во всю гремели новые и новые разрывы. Михалыч направил машину к лесу, туда вроде не долетали. Остановившись, бойцы посыпались горохом из кузова. Инженеров, Истомин направил в лес, сам пошел за ними. Мы с бойцами залегли возле машин, т.к. вокруг уже во всю грохотали выстрелы из стрелкового.

— Ну, чего, Серег, приехали? Начинаем воевать? — проговорил Зимин, между разрывами снарядов.

— Похоже, так, Толян, Андрюха, бегом за майором. Надо инженеров прикрыть, — обратился я к своим телохранам.

— Нас к тебе приставили. — робко ответил Толя.

— Бля, если мы их потеряем, ты меня от трибунала тоже защитишь? — зло рявкнул я, — вперед в лес, быстро!

Парни быстро поднялись и побежали в лес.

— Ваня, — это я уже деду, — дуй за ними. А то ты со своей бандурой, только сдерживать будешь.

— Понял, — дед взвалил рацию на себя и потрусил за убежавшими.

— Как раньше? — казах пристально посмотрел на меня.

— А то! Как всегда вчетвером, — ответил я.

— Не думаю, — указывая на лес, произнес Вано, — твоя охрана возвращается.

Я обернулся и увидел приближающихся бойцов. Те бежали, прижимая ППШ к груди.

— Ну, и какого хрена? — спросил я.

— Майор отправил к тебе. Там у научников своя охрана есть. — Ответил Круглов.

— Серег, майор приказал осмотреться. — А это уже Андрюха.

— Так и сделаем. Парни, слушай сюда. Двое слева, двое справа. Мы втроем по прямой, вперед марш!

Разведчики сделали рывок, разошлись в стороны на сотню метров от меня. Мы с Толяном и Андрюхой, пошли, пригибаясь вперед. Артиллерия, долбит где-то впереди. До нас не долетает. Но, редкая, винтовочная стрельба, все чаще раздается очень близко. Прибежали казах и Зимин, они ходили в разные стороны.

— Серег, там бой, — указал влево Зимин, — похоже, что немцы вначале артиллерией вдарили, а теперь пехтура прет.

— Точно, — поддержал Мурат, — справа так же. И наших там, чего-то маловато. Стрельба уж больно редкая.

— Так, давайте в кучу, двинем все вместе, — я показал вперед. Свистнули остальным.

Не пройдя и двух сотен метров. Наткнулись на ячейки. Нас окликнули. Ладно, хоть стрелять не стали.

— Кто такие,— спросил нас какой-то бравый старшина, в каске и с ППШ, и наставил на нас этот самый ППШ, когда нас окружили красноармейцы.

— Свои, старшина! Младший лейтенант ГБ Новиков.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант, — бодро проговорил старшина, козыряя. Остальные бойцы опустили оружие, и стали выпрямляться.

— Отставить тянуться, товарищи. Старшина, что тут у вас? — надо узнать подробности.

— Да тут амба! Мы тут и окапаться не успели, командир вперед послал, сам с остатками роты двигался позади, немцев не было всю дорогу, а сейчас, вон они! — и он показал рукой куда-то вперед.

— Сколько у вас бойцов, и кто старший? — продолжал я.

— Так кроме нас, здесь и нет никого. Меня на взвод поставили, двадцать три бойца, больше некому. Рота, тоже видно бой приняла, мы стрельбу слышали позади. А батальон вообще в двух километрах почти. — Старшина в сердцах махнул рукой. — Из 191 сд мы, из Ленинграда, шли на Тихвин, в подкрепление. Теперь самих укреплять надо.

— А как так получилось, почему раскидали-то так. — Я офигел от услышанного.

— Так говорю, немцев здесь не ждали! Они прямо из леса, танками ударили, когда мы на марше были. Наша 191я, еще блуждает, а 44ую, считай всю сразу и положили. Мы вместе с Ленинграда вышли. Из-под Тихвина, нас сюда бросили. Выдвинулись на соединение с подходящими войсками. Если бы ротный нас дозором вперед не отправил, здесь вообще никого бы не было. Просто здесь артполк развернуть хотели, вот к нему и шли.

— Артиллеристы здесь, — я показал за спину, — разворачивают свои бандуры.

— Вот это хорошо, дадим немцу по сопатке! — Воскликнул старшина.

— И чего, немцев много лезет? — я смотрел по сторонам, — кто сейчас тут воевал?

— Да не очень. Пара взводов, может рота. Пулеметов три штуки работало. Они видно думали, тут после артобстрела нет никого. Шагом шли, а мы тут как тут! Но откинули они нас немного, а сами вперед не полезли.

— Молодцы! Занимайте оборону старшина, немцы могут повторить атаку. Скорее, даже артиллерией повторят. Мы пройдем вперед, посмотрим, где они окопались.

— Слушаюсь, товарищ лейтенант. Бойцы, — старшина крикнул своим бойцам, — занять оборону, проверить оружие.

Бойцы разбежались, а мы побрели тихонько вперед. Казах затерялся в деревьях. Лес был поганый, ольшаник, даже без листвы, как кусты, хрен пролезешь. Снега в лесу, было еще мало, но грязи хватало. Появился Мурат, так же неожиданно, как и исчез.

— Там они, — показывая рукой в сторону, — но чего-то не густо их там.

— Серьезное есть что? — спросил я.

— Танков точно нет, БТР виднеется, но ему сюда не проехать. Пулеметных точек, заметил две. Часовых двое. Ходят на встречу друг другу. Два минометных расчета. Но вроде не батальонные.

— Слушай, Мурат, ты чего там, между немцами, ходил.

— Да нет, поползал немного. Сидят они тихо. Готовятся к чему-то.

— Сейчас минометами накроют, вот к чему! — Зло бросил Вано, и поправил пулемет.

— Нет парни, в лесу из миномета стрелять они не будут. Не дураки. Скорее друзьям своим пожаловались, а вот те, могут снарядами забросать.

И тут же что-то засвистело в небе.

— Ложись! — кричу парням, и сам падаю, даже голову в каске накрыл руками.

Бабах! Бабах! Вот ни хрена себе! В полусотне метров за нами, с неба падала земля.

— Парни, прижмитесь, потрясет! — я кричал и не слышал сам себя. Снаряды рвались все чаще. Сделав выстрелов двадцать, немчура успокоилась.

— Толян, глянь, чего там, у старшины, остальные, к бою.

Круглов пригибаясь, засеменил назад, туда, где располагались красноармейцы. Мы с разведчиками, рассредоточились, прикрываясь деревьями. Послышался трель свистка.

— Во, сейчас полезут, — заметил Зимин.

— Парни, не высовывайтесь, лежим за деревьями, — проговорил я, укрываясь за основание дерева и вглядываясь в темноту деревьев.

Фрицы шли тихо. Увидел их, только когда они были буквально в двух десятках метров. Мне стрелять было не удобно, СВТ— то с оптикой, да еще темно. Бойцы открыли огонь. Я вытащил пистолет, отложив пока винтовку. Рядом простучала очередь из автомата. Глянув из-за дерева, увидел немца, меняющего магазин. Чуть сзади, еще один. Вскинул пистолет, выстрел, второй, третий. Фашист, так и не успел перезарядиться. Шедший за ним, повернулся в мою сторону и дал очередь. Я чудом успел спрятаться за дерево, но одна пуля дернула бушлат-фуфайку. Прострекотал ППШ, я выглянул, немец лежал на земле. Во, блин. Стрелять стал, даже не думая. Черствею понемногу. Остальные, недобитые фрицы, начали пятиться.

— Отходят, — прокричал кто-то.

Я поднял лежащую рядом винтовку, и взглянул в оптику. Пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, долго всматривался в сторону отступающих. Есть! Фриц, в фуражке и с пистолетом в руке, показывал что-то отступающим, указывая в нашу сторону. Я застыл. Мягко потянул спуск. Выстрел, бьет в плечо отдача. Немец раскинув руки, заваливается в бок. К нему бегут двое, выстрел, еще один. Черт, мимо. Стреляю еще. Готов один, второй залег. Звонко щелкает в холостую боек. Меняю обойму. Только сейчас замечаю, что никто не стреляет. Подбегает Толя.

— Серег, там наших потрепало.

— Сильно? — спрашиваю и смотрю на рукав ватника. Клочок выдрали, суки.

— Пятеро целы, восемь ранено. Остальные погибли. Старшина тоже. — докладывает Круглов.

— Собирай живых, пусть займутся ранеными. Узнай кто у них старший по званию. Может сержант какой есть?

Парни собирают, трофейное оружие. Присоединяюсь к ним. Воздух насыщен запахами крови и пороховой гари. Трупов насчитали одиннадцать человек. Слава Богу, мои все целы.

— Преследовать будем? — спросил Зимин.

— А на хрена? Под пулеметы ложиться? — я вогнал в подобранный МР-40 магазин.

— Может их немного, дали бы им транды по полной. — Вано в горячке готов идти дальше.

— Парни, у нас совсем другое задание. Кто забыл, могу напомнить.

— Серег, вот, ефрейтора нашел! — Круглов привел с собой невысокого паренька, в шинели и шапке-ушанке.

— Товарищ командир, ефрейтор Зайцев, по вашему приказанию прибыл. — Машу ему рукой, что бы остановить его пламенную речь.

— Вот, что, Зайцев! Собирай всех своих, и отходите к пушкарям. Там вас к делу приставят. До своих все равно не дойдете. Да и нету там наверное уже никого.

Из кустов вылез, и явно не один Мурат.

— Вот казах у нас, заглядение просто, — воскликнул Зимин.

А тащил Мурат, немца! Да еще и офицера. Зимин сразу приступил к беглому допросу. Я этим временем, пытался убедить ефрейтора, покинуть позиции. Тот упирался, как мог. Пришлось рявкнуть.

— Не могу я, товарищ командир, приказ-то был здесь стоять. — все не унимался Зайцев.

— Ты что, боец, совсем охренел что ли? — я уже почти орал на него, сдерживаясь, так как немцы близко, — ну ляжете вы здесь через пол часа как и твои сослуживцы, какой толк от того будет?

— Мы свой долг выполним! — яростно ответил мне ефрейтор.

— Твой долг состоит в том, чтобы солдаты противника, прошли через твои позиции и убили еще больше людей? Людей, которых ты не хочешь предупредить! Объединившись с которыми, ты уничтожишь еще больше врагов! — Меня уже несло, что за тупость, и узость мышления. Да, я знаю, что без приказа нельзя бросать позиции, но нужно и думать немного. Ведь это не позиции, а вот дальше, уже да! Все-таки убедил. Зайцев собрал всех, раненых несли на сделанных тут же носилках.

— А мы, командир? — осторожно спросил подошедший казах.

— А чего мы? Зимин, Саня!

— Да, командир?

— Чего там немчура напел?

— Так нормально все. Там батарея стоит. С ней была рота пехоты. Была! Они связались со своими, и будут ждать помощи.

— То, что надо. Помечу на карте, их позиции. Давайте назад. Надо к пушкарям, передадим им координаты. Пусть жахнут хорошенько. А мы своих найдем и надо дальше прорываться.

— Потопали! Да, Серег, казах чего-то придумал! — проговорил Зимин.

— Ну, говори! Главный выдумщик! — я ухмыльнулся.

— Командир, я тут ловушек поставлю немного, как ты показывал. С гранатами. — Хитро щурился Мурат.

— Растяжек что ли? — я удивился.

— Точно! Только гранат немного. Двенадцать штук всего. Но ничего, думаю, хоть ненадолго, но задержат они фрицев.

— Одобряю, помочь?

— Пусть Вано поможет, быстро управимся.

— Добре! Давайте быстренько, и догоняйте. Мы пойдем там же, где сюда шли. Все понял?

— Ясно! Ваня, пошли! — Казах махнул рукой Вано. Тот с пулеметом на перевес, двинулся за Казахом.

Молодцы ребята, особенно Мурат. И повоевали с ним всего ничего, а башка варит, ух! Возле дороги нас ждал водитель Истомина.

— Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться? — быстро отчеканил он.

— Чего ты так официально? Что случилось? — напрягся я.

— Товарищ майор госбезопасности, с остальными, вышли к месту дислокации артиллеристов. Мне приказано дождаться вас, и проводить скорейшим путем. — доложил водитель.

— Понял, веди! Только, подожди пару минут. Еще двое прибудут.

— Хорошо. Можно вопрос, товарищ младший лейтенант? — засмущался тот, и посмотрел под ноги.

— Да, хватит уже мяться! Говори!

— Много там немцев? Стрельба такая была, товарищ майор, все переживал. Да и изобретатели наши то же.

— Хватит всем! — отрезал я, проведя ладонью по горлу.

Показались выходящие на дорогу, Вано с Муратом.

— Как дела, Мурат?

— Хорошо командир! Мы им там вокруг подарочков наставили. Вот побегают! — Мурат заржал, широко раскрыв рот, обнажая ровные ряды зубов.

К позициям пушкарей, мы вышли минут через пятнадцать. Отдав документы, и самого фашиста в руки командиров.

Появился Истомин.

— Ну как? Постреляли? — спросил он, оглядывая мой порванный рукав.

— Немного. Их там мало. Немца послушали?

— Да, поет знатно! Сейчас решают, накрыть их отсюда, или подойти ближе.

— Так если отсюда достанут, зачем подходить? — я непонимающе смотрел на Истомина.

— Говорят, разброс будет. Далековато.

— А не по хрену? Таким-то калибром!

— Пушкарям виднее.

Командир батареи гаубиц, все же решил не рисковать. Только увеличил количество выстрелов на ствол. Чтобы наверняка. Когда начали грохотать орудия, мы стали собираться в путь. Истомин узнал обстановку, оказалось, немцы почти вплотную подошли к Ладоге. Первый вариант, отпал. Майор проложил курс, почти напрямую, ввиду огромного количества болот, в здешних местах, решено было пробираться между ними. Разведка артиллеристов, подсказала, что возле болот, немцы сидеть не любят. Но майор решил не рисковать, дозор на этот раз выслали пеший. Пошла вся моя четверка. Т.е. я тоже пошел. Деда майор отправил с нами, с рацией, будем держать связь. Толя с Андреем, телохраны, тоже собирались.

Я и не знал, что у Истомина в машине, была вторая радиостанция.

— А чего ж вы раньше-то молчали. Парни мотались зря, туда сюда, — недовольно сказал я Истомину.

— Веришь, забыл! Мне водитель напомнил. Ладно, идете тихо, ни во что не лезть, ясно? — майор давал ЦУ.

— Ясно-то, ясно! Вот только у немцев может быть другое мнение на нашу скрытность.

Вышли мы с рассветом. Нагрузились, как верблюды. Помня свою промашку с винтовкой, на короткой дистанции, взял один МР-40. Половину магазинов от СВТ, переложил в сидор, оставшиеся пять, разместил с правой стороны в разгрузке, а слева засунул шесть к ПП. Пополнили запас гранат, только взяли больше, вдруг казах опять захочет, что-нибудь заминировать. Взял у Истомина бинокль. Остальные остались с ППШ, только деду, вместо винтовки, что у него была, вручили МР-40. Зимин быстренько объяснил ему как пользоваться. Дедушка вообще оказался довольно смышленым. Не смотри что от сохи. С рацией на ты, ПП освоил влет. Когда собирались, обратил внимание, как он засовывал гранаты в мешок, и увидел у него, небольшой чехол, из которого торчала деревянная рукоятка топора.

— Вань, у тебя топор, что ли с собой? — спросил я, удивленно показывая на чехол.

— Ага, сам сделал. Из немецкого. Разведка как-то приперла всякой хрени. Нужной и не очень. Я увидел и выпросил себе. Только там форма была неудобная, я его переделал, пока в запасном сидели. Там у нас мастерская была. Ну я и постарался.

— А как это неудобная? Они чего разные бывают? — все больше не понимал я.

— Ага! Вот смотри. — Дед вынул топорик из чехла.

— Да это блин, произведение искусства, а не топор. Красота. — Топор был удивительно похож на индейский томагавк. — И зачем он тебе с собой?

— Вот ты командир, нож носишь? — спросил дедушка.

— Конечно, мне тоже его переделали, из штыка, только не сам я. Вот! — я вынул из кожаных ножен, свой тесак. Обоюдоострый, чуть укороченный немецкий штык.

— Ты его бросать умеешь?

— А ты что, топор кидаешь? — до меня дошло, наконец, зачем ему топор.

— А как же! Смотри. Мы отошли в сторонку. Дед взял топор за рукоятку, крутанул в ладони, и резко метнул его в стоящее рядом дерево. Метра три до него было, топор вошел сантиметра на три-четыре.

— Ни хрена себе, ну ты радист даешь! — воскликнул Вано.

— Да Ваня, пипец немцам! — констатировал я.

Дед бережно вытер топор, и убрал его обратно в сидор.

— Все готовы, — я оглядел наше войско.

Парни попрыгали, дед вопросительно смотрел на нас.

— А мне не прыгнуть с этой дурой! — он показал себе за спину, где висела рация.

— У тебя вроде нечему греметь. Кроме костей! — Заржали парни.

— Вань, не обращай на них внимания, — показал им кулак я.

— Да ладно, пусть поржут, кони! — смеясь, ответил дед.

— Сергей, помни, аккуратно. Если убьют, найду, и убью сам!

— Понял, командир. Документы сдавать кстати? — вспомнил я.

— Не надо, вдруг к нашим попадете, замучаетесь отбрехиваться.

Идти было очень тяжело. Большой груз, плюс погода. Мороз ударил, пока небольшой, градусов восемь, десять, но чувствительный. Хотя через пару километров, от всех уже пар валил. Болот вокруг было очень много. Было ощущение, что мы вообще шли по островкам. Так как кругом, все хлюпало.

— Местного бы найти, — проговорил Зимин, — может, провел бы тропкой какой!

— Какие местные? Погляди вокруг! — обвел рукой бескрайний лес Мурат.

— Да уж, не подумал! — ответил Саня.

— Ребят, давайте по тише, не на прогулке, — прервал я их беседу.

Зимин посмотрел на меня и кивнул.

Двигаться старались по местам, где смогут пройти машины. Удавалось с трудом. Приходилось, постоянно сворачивать, находить более широкие участки суши. Начинал падать снег, это добавило скрытности, но и сами приходилось постоянно вглядываться. Казах как всегда, шарился где-то впереди. Когда увидели его, бегущим как лось через кусты напрямик, все насторожились и подняли оружие.

— Все, нагулялись. Иди, попроси дорожку показать, — казах, запыхаясь, посмотрел на Зимина.

— Много? — спросил он.

— БТР и грузовик. Взвод, наверное. На БТРе пулемет какой-то большой.

— Блин, с зениткой что ли? — выматерился я. Чего они тут забыли?

— Не знаю, но они тут надолго. — ответил Мурат.

— С чего так?

— Палатки ставят, костры разводят, офицер командует.

— Херово! Ни хрена не боятся! Давай туда, посмотри, будут прочесывать, или там засядут. — озадачил я казаха, — Вано с собой возьми.

— Это я с радостью, — воскликнул "Здоровый".

— Нее, командир, — протянул Мурат, — я один, потихонечку.

— Смотри, как знаешь, тебе виднее.

Мурат скрылся в кустах, а мы залегли. "Здоровый" с дедом, вернулся на пару сотен метров, и нарубили веток, большущую охапку. Разложили пару настилов. Сверху кинули плащ-палатки. Блин, угораздило же на них выйти, холодно ведь, и костер не разведешь. Минут через двадцать, вернулся Мурат. Присел рядом.

— Жрать готовят. Видно здесь сядут. Я там пару растяжек поставил. Если двинут к нам, никак не обойдут. — доложил он.

— Молодец, а все же, чего они сюда приперлись. Стоп, — я быстро достал карту, сориентировавшись, сказал.

— Ясно, блин! Судя по карте, — а у меня была немецкая, — наши, выходя из колечка, которое фрицы почти замкнули, пойдут именно тут. Вот они и сели здесь. Только мало чего-то их.

Карта была и вправду хороша. Офицерскую забрал Истомин, а эту я снял с трупа унтера, подстреленного кем-то из парней.

— Давайте так! Мурат, мы с тобой как всегда прямо! Толя, идешь с Зиминым. Саня, возьмешь правее. Андрюха, с Вано замыкаете. Все понятно? — я махнул рукой вперед, — поскакали кони.

Быстренько скатав плащ-палатки, двинулись вперед. Идти оказалось, не близко. Около километра. Удивился, во дает казах, носится как сайгак.

— Серег, здесь осторожнее, — вскинул руку, показывая вперед Мурат, — тут я гостинцы оставил. Приглядевшись, даже увидел один из его подарков. Казах сам, как будто из моего времени. Причем, прошел не одну войну. Из него так и перло желание что-нибудь взорвать, заминировать. Да по подлее.

Увидев немцев, мы переглянулись. Прибавился еще грузовик с пехотой. Немцы уже во всю копали траншеи. Спиной к нам. Все правильно, ждут отступающих. Что же делать? Один БТР и в десяток солдат, мы бы смели, а теперь силы явно не равны. Все решил случай. Мы не заметили, что одна палатка, оказалась поставленной под большой елью. Совсем рядом с нами. И когда из нее вышел фриц, мы встретились с ним глазами. Он даже пикнуть не успел. На него смотрели все наши стволы, а казах уже летел к нему. Фриц от удивления, дар речи потерял. Но сука, успел очухаться, когда к нему подбежал Мурат. Свалив немца на землю, он не успел зажать ему рот.

— Алярм, — проорал фриц и забулькал. Нож Марата вошел в него по рукоятку. Мы упали и выставив стволы, приготовились умирать.

Крик офицера, а это был гауптман, подхватили другие, но, либо не поняли, либо даже не подумали, что им могут зайти в тыл, но немцы открыли огонь в противоположную сторону. Куда стреляли? Лично я не понял. Но, все-таки увидев, что никого впереди нет, они прекратили стрельбу и стали оглядываться. Нам это было на руку. Мурат и Зимин, подбегали к БТРу. На ходу, стреляя из автоматов, они запрыгнули в кузов. Я видел все, как в кино. Ствол зенитки двинулся, немцы начинали разбегаться. Дико что-то орали, пытались стрелять. Очнулся я, когда бухнула зенитка. От ближайшего грузовика полетели ошметки, в них почти не стреляли. Зенитка продолжала свою кровавую жатву. Крики немцев, перекрывали пальбу. Я даже не понял когда сам начал стрелять. Дистанция была небольшой. В ход пошли гранаты. Застрекотал МГ, это из кузова БТРа, стрелял Мурат. Продолжалось избиение не долго. Немцы, не вылезая, залегли в неглубоких окопах, которые успели отрыть наполовину, зенитка и МГ, не давали им голову поднять. Мы ползком приблизились на бросок гранаты. Молча, не сговариваясь, швырнули каждый по две. После того, как дым рассеялся, мы услышали крики немцев, о том, что они сдаются.

Да, в который раз нам так прет? Мы насчитали двенадцать трупов. Двадцать один человек, сдался в плен. Раненых, было полтора десятка. Кто лежал и стонал, зажимая раны, кто был ранен легче, пытался перевязать полученные пробоины. Улов был не плох. Один грузовик, кроме пары пулевых отверстий в бортах, был абсолютно цел. Один горел. Плюс БТР. Но все было не так радужно.

— Серега, сюда! — призывно орал Вано. Я бегом направился к нему, крикнув Зимину, чтобы смотрели за немцами.

Когда подбежал, увидел страшную картину. Андрей, мой водитель, лежал в луже крови. Она расплывалась под ним. Перед ним на коленках стояли Вано и дед. Андрею прилетело аж три пули в грудь, и одна в голову. Он умер мгновенно. Рядом, в трех метрах, лежал Круглов, Толя был ранен. Но вроде не очень сильно.

— Бля, ну как же так-то, парни. Вашу мать. Как? — Хотя чего как, пальба-то была знатная. Хоть и повезло загнать немчуру в норы, но перед этим они все же постреляли.

— Серег, он гранату бросил, стоя, тут в него и попали. Хорошо бросить успел, а то бы и нам досталось. — Круглов посмотрел на меня, и опустил глаза.

— Тебя то, как достали, — я показал ему на кровь, в которой была испачкана его одежда.

— Это не моя, меня, чем-то по голове ударило. Больше вроде ничего. — он похлопал себя по телу.

— Вань, — я посмотрел на деда, — ты цел?

— Да, все нормально, командир, — ответил Иван, оглядевшись.

— Посмотри, куда ему там ударило, может серьезно? — я показал на Толю.

Забрав документы у Андрея из кармана. Решили его похоронить. Но не здесь.

— Грузимся в трофеи, и ходу. Да соберите все целое оружие, бросайте в кузов, потом разберемся. Ваня, — я посмотрел на деда. Связь давай.

— Есть связь, командир! — Через минуту, Иван протянул мне наушник.

— Новиков, что там у тебя, — услышал я голос майора.

— Товарищ майор, выдвигайтесь. Мы тут с немецким заслоном сцепились. Но пока чисто. Будьте осторожны.

— Почему не отошли, я же просил тихо. — раздраженно прокричал майор.

— Так получилось, нельзя было отойти, при встрече доложу, мы вперед, по пути оставим вам метки, в тех местах осторожнее, у меня все пока!

— Давайте, и внимательней! Конец связи.

Отдав наушник Ивану, пошел посмотреть на сбор трофеев. Ребята уже заканчивали, я огляделся. Подбежал Зимин.

— Серег, вот это урожай, только пулеметов, аж четыре штуки. А уж винтовок!

— Отлично! Гранаты есть? И что с боеприпасами к зенитке?

— Нормально все, всего много. Еще ящик взрывчатки в бэтэре лежит.

— Пакуемся, выезжать пора.

— Слушай командир, — подошел казах, а если еще приедут? Вдруг наши нарвутся!

— Бля, идиот я. Ты прав, — я почесал затылок.

— И еще, Серег, чего с пленными делать будем? — спросил Зимин.

— Так, давайте сделаем вот что! — я приказал Зимину, заставить немцев, докапать начатые ими окопы. Ставим здесь свой заслон. Ждем Истомина, а там видно будет.

Зимин довольно легко убедил фрицев, взяться за лопаты. Те быстренько принялись копать. Так же, Саня выяснил у кого-то фельдфебеля, что до вечера, приехать сюда никто не должен. Только из-за отсутствия связи, могли всполошиться. Постараемся успеть, майору не так уж и далеко сюда ехать. Ребята согнали всех фрицев в один угол. Сами заняли места, выставив два пулемета, мы с Зиминым сели в БТР, к большому стволу поближе. Мурат умчался на разведку, правильно, волка ноги кормят.

Все-таки ничего не произошло! А может, наши просто быстро приехали. Прошло буквально два часа, и на поляне появились наши машины. Истомин, покричал на меня немного, быстро успокоившись, велел связать немцев и грузить. Раненых добить! Я даже растерялся. Мало того, что пленные, так ведь раненые. Это не в горячке боя, резать одного за другим. Сказал парням. Меня отослали к майору, сказали, что все сделают сами.

Андрюху похоронили под сосной. Вхолостую щелкнули стволами.

Сидя в машине с Истоминым, изучали карту, когда прогремели выстрелы, вздрогнул, передернуло. Пытался вспомнить, как читал о зверствах немцев, вроде отлегло. Но что-то меня все равно изнутри грызло. Когда закончили, все попрыгали в машины. Отъезд был быстрым. По пути, сначала долго молчали, но потом Истомин что-то спросил, я ответил, и завязался разговор. Происшедшее, отодвинулось на второй план. А потом уже и забилось другим. Когда стали попадаться, идущие окруженцы, нам пришлось останавливаться. Из окружения выходило довольно много народу. Кто смог, тащил технику, была пара танков, зенитка, но конной тяге. Истомин подозвал к себе, появившегося лейтенанта, тот был весь в грязи, с замотанной головой. Из под повязки виднелась запекщаяся кровь. Доложил, что идут аж из под Тихвина. Немцы ударили по ним еще вчера днем, положили почти всю дивизию. Остатки ее, выбираются кто как может. Организованного отступления не было. Кто-то бежал бросив оружие, кто-то вытаскивал на себе раненых и технику. Истомин, показал лейтенанту на карте, позиции артиллеристов, сказал чтобы шли туда, так как там уже начинался сбор всех отступающих. Распрощались. Мы поехали дальше, скоро и нам придется пробираться.

К Ладоге мы все же вышли. Но чуть не пришлось поворачивать. Попали под минометный обстрел. Майор решил отойти на северо-восток. Прорваться, было не реально. Вечером, поедая тушенку из банок, мы начали разговор.

— Товарищ майор! Я думаю нам нужно разделиться. Я со своими выйду вперед, попробуем пройти. По крайней мере, посмотрим, какие силы здесь у противника.

— Это очень опасно! А ты все время во что-то ввязываешься. — Майор посмотрел на меня.

— Ну, а что, сидеть будем? — я махнул рукой, — нам все равно надо в Питер.

— В Ленинград! — жестко поправил меня Истомин.

— Без разницы, сути это не меняет. Я пошел, группу собирать!

— Как намерен идти? — спросил Истомин. Я знал что этим кончится, деваться некуда.

— Я Ганомаг возьму. Фрицев мы раздели, на форме не пятнышка. Свою с собой повезем. Потом оденем. — рассуждал я.

— Нашим только не попади! — положат, не спросят как зовут. А вот с Зиминым тебе повезло! Для него немецкий, как родной. Его когда проверяли, думали даже, что он и есть немец, но нет. Просто освоил хорошо. Собирайтесь, я подойду сейчас.

Я подошел к БТРу, парни отдыхали, Саня Зимин, возился у зенитки.

— Так, бойцы! Берем немецкую одежку, и вперед на мины! — Скомандовал я.

— Серег, ты серьезно? — подал голос Круглов.

— Серьезней некуда, потом все объясню, собираемся. Да, прихватите на всякий случай, документы гансовские. Зимин!

— Я! — рявкнул Саня.

— Офицерское есть что-нибудь?

— Он в кровище весь был, — Саня скосил глаза на Мурата, — есть унтерский френчик.

— Сойдет, наверное, ты его и напяливай.

— Хорошо, сделаю.

Все занялись делом, одевались, подгоняли снарягу.

— Стволы только немецкие, — я взял свою снайперку, и стал засовывать ее в нишу, внутри БТРа, на вопросительный взгляд Зимина, ответил просто, — надо!

Собрались быстро, через пятнадцать минут, подошел Истомин.

— Готовы?

— Всегда! — ответил я с улыбкой.

— Ох, и дошутишься ты у меня, Новиков! Двигайте, давайте. И про связь не забудьте. — показал кулак майор.

— Слушаемся! — ответил я, — поехали!

БТР тронулся рывком, за рулем сидел Вано, он хоть и пулеметчик, да больше некому. Не казаха же за руль сажать. А сам боюсь, не справлюсь. Рядом с водителем, разместился Зимин, исполняя роль, старшего. Я с дедом, казахом и Кругловым расселись в кузове. Саня успел показать, как работает зенитка, так что она была теперь на мне. Круглов сел сзади с МГэшником, для того, чтобы не тратить много времени на перезарядку, рядом с ним, лежал еще один, готовый к бою, и десять запасных банок к ним, полностью снаряженных. Задача деда, была заряжать свободный пулемет, и не высовываться. Этто на случай войнушки. Казаха привязывать к чему-либо, как всегда не стал, от него пользы больше, если он свободный будет.

Пробирались очень медленно. То, что мы задумали, было хорошо только при планировании. Первая я же встреча с постом немцев, вылилась в перестрелку, хотя стреляли только мы. Пост, состоял из двух мотоциклов. Шестеро солдат, вели себя как дома. Когда мы вылезли на них из леса, они даже не встали. Круглов с Муратом, просто ударили с двух МГ разом и положили всех. Вано тормознул у стоявших на обочине байков, я с Зиминым быстро их обшмонали. Улов был нормальным, взяли еще два пулемета, шесть банок с патронами, восемь колотух. Два МР-40. Когда мы завершили грабеж, выпрыгнул казах, и быстренько сляпал пару гостинцев, тем, кто захочет покататься на мотоциклах. Трупы убирать не стали. Поехали дальше, но через пару километров, нас спасло, только охрененное знание Зиминым немецкого языка.

Выехав на небольшую полянку, мы встали, т.к. затруднительно ехать, если на тебя смотрит танковый ствол. Подошедший фельдфебель, коротко тявкнул.

— Аусвайс. — и выставил ствол автомата вперед. За ним уже толкались еще двое. Я быстро отметил про себя, танкисты были у танков.

Вано протянул "свои" документы, а Зимин, вылез из БТРа и начал что-то бодро лепетать на тявкающем языке. Фельдфебель, с начала не обратил на его речь никакого внимания, затем поднял глаза и посмотрел. Что-то проговорил и закивал головой, я заметил, что стоящие за ним двое других, опустили стволы. Кивнув нашему водителю, немец вернул ему документы, а сам начал говорить с Зиминым, тот жестикулировал, достал из кармана какую-то бумажку, тыкал в нее пальцем. Немец улыбался и все время кивал. Затем Зимин свернул разговор, махнул на прощание немцу по-дружески рукой и хлопнул дверцей.

— А теперь ходу отсюда, только спокойней, — прошептал он Вано.

Вано плавно тронул БТР, и мы поехали дальше. Отъехав с километр, я крикнул, что бы останавливался.

— Какого ты останавливаешься, — грубо спросил Зимин, когда я к нему подошел, — думаешь, я снова смогу такой лапши навешать?

— Тихо ты, не ори. Ты ехать хочешь?

— Конечно, надо рвать от сюда! — Саня начал размахивать руками.

— А для чего мы поедем, полковник-то с учеными в лесу сидит! Как он здесь проедет? — я вопросительно посмотрел на этого крикуна.

— Вот блин! Я чего-то и не подумал, — опустил голову Зимин.

— Потому что мозгов нет, все оставшиеся с немцем протрепал, — констатировал казах.

— Ты еще давай меня попили! — смущенно проговорил Саня.

— Сворачиваем в лес, и думаем! — резюмировал я.

Укрывшись в лесу, возле самой трясины, мы уселись в кузове БТРа.

— Мурат, твои мысли. — Предложил я начать казаху.

— Два танка, в одном копались с мотором, в другой что-то грузили, возможно, снаряды. Грузовик в кустах стоит, тентованый, ну и пара мотоциклов. Солдат я насчитал около двадцати, не считал только экипажи танков. В мотоциклах не сидят, а пулеметных точек не заметил.

— Ты о чем с немчурой-то так долго беседовал? — спросил я у Зимина.

— Я по документам из Кельна, хорошо на фотке написано было, а этот от туда же. Я ему фотку жены с детьми показал, не моих, фельдфебеля конечно, ну и разговорились. А чего?

— Если ты с бойцом, к нему снова подойдешь, бензину попросить, например, он стрелять не начнет? — я вопросительно взглянул Сане прямо в глаза.

— Понял тебя командир! Думаю прокатит. Он спросил куда мы, я сказал что велено зенитку перегнать в мастерскую, он мне и путь указал. Так что я даже знаю где именно немцы стоят, точнее их тыловые службы.

— Парни, давайте попробуем их уконтропупить! — я ткнул кулаком в ладонь.

— Чего сделать? — уставился на меня дед.

Я провел пальцем по горлу, дед закивал.

Казаха как всегда отправили смотреть. Тот вернулся через час.

— Танкисты спят. — Начал он доклад. — пулеметчиков не видно, в мотоциклах сидеть на холоде, дураков нет. Горит костер, возле него, шесть солдат. Оружие стоит у дерева. Друган Зимина, тоже у костра. Остальные думаю, в двух палатках, за танком, который дальше от дороги.

— С чего такая уверенность про танкистов? — спросил я.

— Так люки закрыты, и моторы недавно заглушили, грелись, наверное. Зачем тепло выпускать! Между танков, ходит часовой. Еще двое, ходят навстречу друг другу, через весь их лагерь. Есть возможность подойти близко. Кстати, командир, я тебе такую позицию покажу, бери свое весло.

— Годится, расскажешь по ходу. Ставим вокруг броника растяжки, если кто наведается, так издали услышим. Иван, — я обратился к деду, — отойдем отсюда, сядешь в засаду. Возьми себе шинель фрицовскую, под зад подложишь, чтобы не застудить.

— Как скажешь командир! — весело ответил дед.

Мурат и Вано, быстро поставили четыре растяжки. Ставили близко к БТРу, если он взорвется, будет не важно, т.к. если сработают растяжки, возвращаться к броневику уже не будем. Я взял СВТ, зарядил, взял все запасные магазины. Парни взяли два пулемета. У каждого еще и МР-40.

Ивана мы оставили в двух сотнях метров от нашего транспорта. Почти стемнело, я посмотрел в оптику, ну, еще вроде видно. Эх! Ночничок бы сейчас! Ладно, как-нибудь помолясь.

Чуть не забыли прихватить канистру, бензин из которой, заранее был перелит в бак. Кстати, бензину-то и правда немного, если получится, надо у немцев дернуть. Решили перелить и вторую, последнюю канистру. Несмотря на добавку в сорок литров, бак полным не стал. Точно надо трофеить.

— Так, Мурат! Танки не взрывать, сольем бензину.

Казах кивнул. Выходя из леса, Мурат показал мне небольшой холмик.

— Вот оттуда, у тебя все как на ладони будет, командир. Хочешь, я останусь? Только я из нее не стрелял никогда, — он ткнул пальцем в висевшую у меня за спиной "Светку".

— Я вроде привык к ней, сам отсюда поработаю. А ты рули сам, раз все здесь исползал! — Сказал я казаху. Тот повел людей дальше, а я разместился на холмике. Положил взятую из БТРа немецкую шинель, тоже не хочу жопу морозить, выложил перед собой три магазина, взглянул в оптику. Нашел своих и стал ждать.

Ждать пришлось не долго, Вано с Зиминым, вылезли на дорогу, и демонстративно пошли прямо по ней. Было видно, как подходя к гансам, от них отделился давешний уроженец Кельна. Зимин поставил канистры на землю, и стал отчаянно махать руками. Вано стоял за ним. Махнув Сане рукой, фриц повел их к танкам. Сначала наполнили канистры, из запасных бочек, стоявших рядом с танком. На одном откинулся башенный люк, и показалась чья-то голова. Голова приобрела руки, и начала ими размахивать, явно выражая свое недовольство. Наш знакомый из Кельна, тоже махнул рукой, только в его сторону. Танкист стал залезать обратно, но тут-то все и началось. От выстрела в упор, полетел на землю фельдфебель, Вано вспрыгнув на танк, забросил в люк гранату. Едва он спрыгнул, раздался взрыв, и выплеснулось пламя. Зимин уже стрелял в сидящих у костра. Из палаток стали вылезать солдаты, но со сна явно для боя готовы не были. Вано с Зиминым расстреливали их, не давая поднять оружие. Я тем временем, старался не терять из вида второй танк, показалась голова танкиста, я выстрелил, мимо, с третьего выстрела, наполовину высунувшийся танкист, повис на башне. Тут появился Мурат, закинул в люк одну за другой две гранаты. Я смотрел, как он бежит в сторону, затем грохнул приглушенный взрыв, а за ним второй, но такой силы! У второго танка, видимо детонировал боезапас, башню сорвало и бросило в сторону. В это время, Зимин и Вано уже заканчивали добивать оставшихся.

Мы расхреначили этот пост, почти без последствий для нас. Когда вернулись к БТРу, осмотрелись. Казах на этот раз не увернулся. Его контузило от близкого взрыва, даже из уха кровь текла, но немного. Вано, отделался порванным ватником. У Сани Зимина, была рассечена щека

— Слышь, унтер-офицер, о чем ты там с приятелем, так долго беседовал? — спросил я.

— Да, он проникся, поплакался я ему, сказал, сведения везем, а топливо кончилось. Ну, он и помог. — развел руки Зимин.

— А танкист чего, против был?

— Ага, а ты как догадался, все орал что жаловаться будет. Не имел он права нас заправлять. Я чего и стрелять начал, он ведь в танк полез по рации связаться. Доложить о беспределе, ну и пришлось форсировать. Хорошо Вано понял все, и гранату ему вдогонку послал, иначе...

— Ясно, — коротко закончил я, и посмотрел на других.

Все остальные, оказались целыми, особенно я. Одного танкиста только и успел завалить, и то с третьей попытки. Связались с Истоминым, те были на ходу, ехали медленно, я посоветовал им поднажать. Казаху в этот раз я запретил бегать по округе, заставил его поспать. Тот не сильно возражал, залез в кузов Ганомага и вскоре уснул. Я решил сам пройтись по окрестностям, не давал мне покоя патруль на двух мотоциклах. Если послали в одну сторону, почему бы не послать и в другую. Взял Круглова и Вано, Зимина с дедом оставил при БТРе со спящим казахом. Пройти удалось на два километра, на двух байках, медленно пробирались фашисты. Видимо услышали. Еще бы, шумели знатно. Разглядели их случайно, скорее услышали. Три гранаты, полетели в их сторону разом, оказалось не достаточно. Стрелять пришлось со всех стволов. Бой был на короткой дистанции, целиться просто было некогда. Даже руки затряслись. Вот ведь как, это тебе не с большого расстояния, тут противник смотрит тебе чуть не прямо в глаза. Страшно было. Это я потом понял, когда Вано меня по плечу ударил. Вроде не впервой, а все равно не по себе как-то.

Мотоциклам пришел писец. Оттолкали в кусты поглубже, туда же стащили ошметки немецких солдат. Думать было некогда, впереди, уже близко, Синявинские высоты, а там жопа. Решил отправить Вано к майору с докладом, пусть решает, или двигаются вперед, или ждут нас обратно. Они как раз, должны уже подъехать к месту ухоронки, где БТР стоит. Договорились так, если майор прикажет нам идти к ним, то пошлет Вано обратно к нам. Мы ждем два часа, если он не вернется, то выходим вперед. Идти-то надо! Хотя, если честно, лучше бы попробовать самолетом, там хоть шансы повыше. Не пройдем мы, думаю. И майор бешенный, именно из-за того же. Сам понимает, всю несостоятельность операции. Для такой экспедиции, нужно было или бойцов побольше, или самолет. Сидели с Кругловым под елкой. Холодно уже, а костер развести нельзя. Разговор начался сам собой. Я видел, как его трясло, решил поддержать, хотя и сам-то еле отошел.

— Серег, мне раньше никогда не приходилось столько стрелять, а главное убивать. Чего-то страшно даже.

— Сам боюсь, но война же идет. Знаешь, я видел, сколько стреляют на передовой, нам то хоть отойти можно. А там, люди сидят, без возможности отойти, ждут приказа, а он иногда и вовсе не приходит! В окопе жить, любому из нас, две минуты, если бой серьезный. Так, что отдыхай. — Я успокаивал Толяна, а сам думал, бля, ну почему я такой черствый, может менталитет человека из будущего играет роль.

— Я ведь первый раз убивал, перед глазами стоит. — Толян зажмурился.

— На, вот, — я достал из сидора флягу, — поправь здоровье, полегчает.

— А ты? — он взял флягу у меня из рук.

— Да я не пью! Язвенник! — Я засмеялся. Толян тихо выругался.

— Ты еще смеяться можешь, а я так завыл бы, да боюсь немчуру привлечь.

Вспомнил, что сегодня уже десятое ноября. А ведь дорогу по Ладоге, вроде еще в ноябре сделать должны. В конце ноября, если память не изменяет. Может предложить майору подождать, хотя вряд ли согласится. Ему приказано торопиться. Ладно, будем посмотреть.

Мы просидели в кустах не два, а три часа. Я решил добавить времени, и не зря. Когда к нам вышел Вано, мы начинали собираться. Вано был весь в мыле. Еще бы, набегался.

— Майор приказывает вернуться, но в другое место. Мы по пути присмотрели, они остались там, а меня за вами послали.

— Хорошо, веди! — Мы тронулись в обратную сторону. Через час, Вано завел нас в такой бурелом, что еле продрались.

— Ты как хоть здесь шел-то? — едва увернувшись от ветки, которая чуть не хлестнула по лицу, спросил я.

— Да как-то пролез, ты бы видел, как мы технику протаскивали. Вряд ли сюда фрицы нагрянут. Наконец мы увидели в темноте силуэты машин. Нас окрикнули, во, даже дозоры поставили.

— Стой, кто идет? — проговорили из темноты.

— Свои, — коротко ответил Вано.

— Восемь, — произнес тот же голос.

— Три, — Вано выдохнул.

— Давайте быстрее, командир заждался.

Эту систему паролей, я сам и предложил Истомину, надо же, он вспомнил и решил воспользоваться. На сегодня видимо пароль 11.

Майор встретил меня у палатки. Я заметил, что их стояло целых четыре.

— Жрать хотите? — спросил он вместо приветствия.

— Конечно, здравия желаю, товарищ майор. — Ответил я.

— Пошли ко мне в палатку. Только сам собирался.

В палатке горела какая-то коптилка, Истомин выставил передо мной на ящик, банку тушенки, положил хлеб, и стал наливать что-то в кружку.

— Это ж, водка, — поморщившись, заметил я.

— Это от простуды! — Истомин решительно пододвинул мне кружку.

— Вы же знаете, не пью я. Совсем! — вздохнул я.

— Чего, и для здоровья не выпьешь? — удивленно поднял брови майор.

— Чаю нет? — тихо спросил я.

— Сейчас спрошу, вроде инженеры кипятили.

Он вышел, а я стал метать тушняк. Когда вернулся майор, я уже вылизывал ложку.

— Вот, держи! — Истомин поставил передо мной котелок с дымящимся чаем.

— Как пострелялись? — к моему удивлению, майор не кричал, даже голос не повысил.

— Нормально, ну никак не получается по-тихому.

— Ладно, уж, по-другому тут и не получится. Чего думаешь предложить?

— Вот мелькнула мысль, а нельзя ли подождать немного.

— В смысле? Не понял?

— Насколько помню, скоро заработает дорога по Ладоге, по ней бы и прошли! — высказал я точку зрения, хотя и понимал, что зря.

— Как скоро это произойдет? — навострил уши майор.

— В конце месяца, — робко ответил я.

— Ты охренел? У наших подопечных приказ, наладить производство, к концу месяца. Каким образом этого достичь?

— Я не охренел, просто впереди, Синявино, тут всего, если верить карте, километров двадцать. А там жопа! В прямом смысле!

— Я помню. А вот ты забыл! Двенадцатого ноября, состоится контрнаступление, я же говорил, будет большой налет авиации, под это дело, операцию и рассчитывали.

— Вы уверены, что оно принесет нам пользу. В смысле поможет нам?

— А вот для этого, и была нужна твоя группа. Общий план такой, подходим как можно ближе, и ждем. Твои гаврики, будут выдвинуты на самое острие. По их сигналу, будем осуществлять прорыв. От берега в любом случае, немцев откинут, сил хватит, мы должны просто во время успеть. Ты писал, в Синявино поляжет много. Я помню.

— Сейчас везде много убитых, но там, да, много!

— Война! Ты опять со своими пойдешь? Я так думаю, приказывать тебе без толку, все равно найдешь доводы.

— Да зачем чего-то искать, просто пойду да и все. Я нужен им.

— Ты и нам нужен. Всем!

Я достал трофейную карту, на ней было изображение котла, на Синявинских высотах. На данный момент, у немцев там стояли два стрелковых полка со средствами усиления. Но по той же карте, выходило, что туда идет танковый полк. А это уже серьезно. Чего бы наши не задумали, в этом месте, им будут нужны серьезные силы. Майор говорил об авиа налете, но у немцев прекрасно налажена взаимосвязь с авиацией, как бы не спустили на землю, наших соколов, еще до того, как они смогут отбомбиться.

Выдвигаться решили рано утром. Сейчас все свободные от караула, спали как убитые. В первую очередь, спали мои разведчики, и я сам. Разбудили нас в пять утра. Светает поздно, успеем по темноте далеко пройти. Можно было бы раньше выйти, но Истомин решил дать нам отдохнуть. И так почти сутки на ногах. С утра, когда вылез из палатки, чуть не окоченел, ночью ударил мороз, не знаю, но думаю градусов двадцать. Дубак был серьезный. Быстро собравшись, глотнул чаю, мне его Зимин принес, и стал собирать парней. Казах оклемался вроде, остальные в порядке. Вышли уже через двадцать минут. Хотел я ехать на Ганомаге, но майор не дал. Слишком опасно было, пришлось топать.

— Зато не замерзнешь! — Сказал с ухмылкой Истомин.

Двигались больше часа. Болота не промерзали, приходилось осторожничать, обходить. Иногда, где-то в стороне вспыхивала стрельба, но довольно вялая. Может партизаны, их тут вроде много должно быть. Нез наю. Еще через час, услышали уже что-то посерьезней, похоже, мы где-то близко к высотам, отчетливо слышится грохот артиллерии.

— Серег, это фронт? — Спросил Зимин.

— Наверное, слышишь хреначат как? — показал я рукой в направлении грохота.

— Да уж, вроде даже зарево видно, — добавил Вано.

— А много там фашистов? — задал вопрос дед.

— Не знаю, должно быть много. Мало бы сюда не дошли, — заключаю я.

Дальше шли молча, тишину нарушал хруст ледяного наста, под ногами, да редкие матюги, когда кто-нибудь запнется. Странно, но никого еще не встретили, хотя мы уже явно близко. Я чего-то представлял, что будут какие-нибудь штабы, госпитали, или еще что, а вокруг никого.

Вскоре, послышался гул моторов, казах поднял в небо взгляд, и указал рукой.

— Немчура, наши таким количеством не летают.

Я поднял глаза и увидел, медленно проплывающую в небе тучу из самолетов. Шли они, делая пологую дугу, куда-то на северо-запад.

— Наверное, Ленинград бомбить! — Произнес Зимин.

— Может быть! Смотри как их много.

В небо устремились трассы выстрелов, зенитки долбили, но явно не попадая. Да и сложно это.

— Суки, весь город разбомбят! — Показал кулак в небо Круглов, — я был в Ленинграде до войны, такой красивый город!

— Это точно! — поддакнул я.

— Тише вы! — рыкнул на нас Мурат. — Влево, метров двести. — Он указал направление.

Приглядевшись, я увидел вдалеке движение, и не одно.

— Похоже, начинаются тылы, — продолжил Мурат.

— Скорее всего, — кивнул я. — Давай Мурат, проверь, только как всегда, тихо.

— Обижаешь, командир! — шепнул он и пополз вперед.

Мы залегли, осторожно поглядывая вокруг.

— Наши это, — доложил, вернувшийся через пять минут, казах.

— Точно? — переспросил я.

— Да! Вряд ли немцы, могут ТАК, ругаться. Крыли какого-то Евсюка.

— Ну, так только наши могут. Сидите здесь, — приказал я бойцам, — если все нормально, свистну!

Махнув казаху, следовать за мной, я преодолел открытый участок земли, и оказался в тени деревьев.

Да, ни фига не лето, на нас ватники, но от холода все равно, сопли застывают, не долетая до земли.

Передо мной, что-то чернело, приглядевшись, понял, воронка. Ни хрена это не тылы, это же линия обороны, была. Вон и остатки полузасыпанных окопов. Двинулся дальше, через несколько метров наткнулся на изувеченный труп. Судя по остаткам формы, наш боец. Рядом лежала винтовка с расщепленным прикладом. Передернуло, бля, под бомбежку попали. Господи, да сколько их тут? Вокруг, то тут, то там, виделись фрагменты тел. Некоторые были целы, но с множественными осколочными ранениями. Спустившись в траншею, пополз дальше, прислушиваясь. Где-то в стороне рвались снаряды. Слышалась редкая стрельба. Вдруг, мне в затылок что-то уперлось, и тут же я услышал голос.

— Товарищ старшина, вот, гада поймал. Мародерит или шпионит тут.

Второй голос раздался где-то в стороне.

— Тащи его сюда, третий уже за утро. Чего они все здесь лазают.

Второй голос был с хрипотцой, явно не молодого бойца.

— Вставай курва! — меня чувствительно пнули в бок. Ватник толстый, смягчил удар, но я все же сжался. — Вставай говорю, а то еще добавлю.

— Хотя бы спросил для приличия, кто я такой, а то сразу пинаться. — Недовольно пробормотал я.

— Заткнись, сейчас доведу до старшины, он и спросит. Или шлепнет, как и других. — Угрюмо проворчал мой конвоир.

Во дела, как встречаюсь с кем-то на фронте, обязательно бьют. Пока не буду нашим свистеть, а то, правда, шлепнут, не спросят, как зовут. Пройдя метров пятьдесят по траншее, увидел кучку бойцов. Сидели все вместе на дне окопа. Кто-то курил, кто-то дремал. При моем приближении, поднялся один красноармеец.

— Наверное это и есть, старшина. — подумал я, глядя на человека лет пятидесяти, в каске и ППШ в руках.

— Да сколько их еще там ползает? — спросил кто-то.

— Кто такой? — задал вопрос старшина.

— А вы кто, что можете задавать вопросы? — ответил я по еврейски.

— Ты гля, какой борзый! — Опять раздался чей-то голос, но старшина, не оценил шутку.

— Голованов, замолкни! — Приказал он, и повернулся ко мне. Внимательно оглядел меня, и видимо что-то почуяв, ответил.

— Старшина Евсюк, — коротко пробормотал он, не вдаваясь в подробности.

— Младший лейтенант государственной безопасности Новиков, кто у вас за командира, старшина?

Все сразу подскочили, старшина выпрямился, а ствол, упиравшийся мне в спину, опустился. Я достал корочки, и показал их старшине.

— Извините, товарищ лейтенант, — стал извиняться старшина, застегивая ворот на гимнастерке.

— Отставить, старшина, сядьте все, а то увидят немцы. За бдительность хвалю, но ты, — я повернулся к бойцу, который меня поймал, — все-таки не пинайся, до выяснения.

— Виноват! — тихо сказал парень, и уставился в землю.

— Ладно, проехали. Кто, говорю главный у вас? — повторил я.

— Капитан Лобачев!

— Капитан?

— Да, командир батальона погиб, он принял командование.

— Ясно, отведите меня к нему. Хотя отставить. Старшина, я возьму у вас этого ретивого служаку? — указал я на своего пленителя. Тот опять стушевался.

— А куда, товарищ лейтенант, можно спросить?

— Тут недалеко, туда, откуда он меня привел. Я не один здесь.

— А сколько вас? — навострил уши старшина.

— Увидите! — коротко бросил я. Пройдя по траншее обратно, я вышел пригнувшись с позиций и три раза свистнул. Тот час откуда-то вылез казах, затем показались остальные.

— Ты чего, рядом прятался? — спросил я у Мурата.

— Да, видел как тебя скрутили, хотел уж выручать идти.

— Хорошо не пошел, тут ребята бдительные, и злые! — показал я насовсем смущенного бойца. — Да ладно тебе, успокойся, не было ничего. — Парень шумно выдохнул, и улыбнулся. Наверное, подумал, что я его теперь загоняю.

— Мурат, собирай всех, будете ждать меня здесь, с этими веселыми парнями. При опасности, уходить в лес. Все понятно?

— Да, командир.

— Вперед! Ну а с тобой боец, мы пойдем к твоему начальству. Веди!

Парень козырнул, повернулся, и пошагал в глубь оборонительных сооружений. Хотя, какие тут сооружения, все раздавлено давно. Бойцы, больше в воронках сидят, чем в окопах, только брустверы небольшие накидали.

Капитан, встретил меня настороженно, на его лице, читалась скопившаяся усталость.

— Здравия желаю, товарищ капитан, младший лейтенант госбезопасности Новиков, — я протянул ему документы.

Тот внимательно их изучил, поднялся, вернул документы и протянул руку.

— Будем знакомы, капитан Лобачев. Каким ветром, лейтенант?

— Разведка местности. У меня приказ найти дорогу в обход Синявино, дорогу для транспорта.

— А чего там делать, к Ленинграду рветесь? — спросил капитан, прищурив глаза.

— Извините, товарищ капитан, большего сказать не могу, не имею права. — Я развел руками.

— Ясно, где же я тебе дорогу найду, лейтенант? Видел ведь, сами как мыши ползаем. У меня бойцов осталось три десятка. С оружием беда. Патронов почти нет. Со штабом полка, нет связи, да и штаба-то, наверное, уже нет. Немец прет и прет, как ужаленный.

— Когда прибудет мое начальство, думаю со стволами и патронами, немного поможем. — Я не врал, у всех гансов, что мы расхреначили по дороге, мы старательно собирали оружие, не брали только винтовки. Но там и автоматического скопилось навалом. И гранат было много. — Но пройти нам надо!

— Со стороны Ленинграда, стоит наша дивизия, там, наверное, бойня. Немцы их окружить пытались, комдив, при последнем сеансе, говорил, вот и ударили по нам, скинуть хотели, и выйти в тыл основным силам. Все бы ничего, только связи нет. — Махнул рукой капитан, в отчаянии.

— Сейчас мои бойцы подойдут, да, наверное, уже в окопе, у нас радист с собой.

— Выручай, лейтенант! — Вдруг вскрикнул Лобачев, — мы ведь без связи уже больше суток, нас, наверное, похоронили уже. Вдруг приказ был отойти к дивизии, или к наступлению готовиться, а нас просто не могут вызвать.

— Да ладно вам, товарищ капитан, сейчас позову радиста, попробуем связаться.

Выйдя из землянки, я быстренько сбегал к ребятам. Они и вправду уже сидели в окопе, вместе с бойцами капитана. Позвав деда, сказал, чтобы тот прихватил рацию.

Связь удалось наладить довольно быстро. Капитан доложил о ситуации, ему обещали помощь, вот только когда и в каком виде, умолчали. Вот блин, знать бы, что здесь такая жопа, можно было всех встреченных окруженцев, сюда вести. Подождав, пока капитан наговорится, взял у него тангенту, и спросил о важном для своей группы. Узнал, что соседям обещали серьезное подкрепление, это доказывало то, что говорил майор о контрударе. Так же, соседи сообщили о наступающей на них большой группе танков, сказали, что пока Лобачеву придется держаться, а мне посоветовали им помочь. Я сослался на задание, меня объявили трусом. Истомин приедет, посмотрим, может и правда поможем, я то не против, но как начальство, не знаю. Потом связался и с Истоминым, сообщил ситуацию. Выслушал приказ сидеть на жопе и никуда не соваться. Обещал выполнить.

Немцы внесли свои коррективы в наши планы. Началось все с бомбежки, стало как-то не хорошо. Лежал на дне окопа, вжимаясь в землю. В землянке побоялся остаться, вдруг завалит, хрен вылезешь, даже если жив будешь. Впрочем, все остальные были такого же мнения. Когда гул самолетов стих, стали подниматься. Оказалось, не всем повезло как мне. Четверых просто не нашли, пятеро солдат были ранены. Мурат стоял рядом, и о чем-то думал, оглядывая местность.

— Чего высматриваешь? — задал я вопрос.

— Командир, как думаешь, немцы с танками?

— А хрен его знает, Лобачев, вряд ли разведку проводил, у него людей, кот наплакал. Все может быть.

— У нас если что, дымовухи есть, можно будет прикрыться, а то ведь нам не чем танки жечь.

— Дуй к парням, надо раздать, сколько есть, должны быть, я всем приказывал взять, если по всей ширине начнем бросать, то хорошо закроемся. А гранаты противотанковые, у здешних есть, сам видел. — Я и вправду видел, здоровые, что кирпич. Весят наверное столько же. — Потом ко мне возвращайся.

Когда показался первый строй противника, опять стало страшно. Никак не привыкну, может для кого-то война это так, по-срать сходить, а нормальному человеку, думаю страшно. Не боятся только дураки! Мозгов нет, чем боятся-то?

Немцы наступали компактно, два БТРа, и человек семьдесят пехоты. Это радовало, может здесь их немного, и удастся отбиться. Шли почти ровным строем, но растянулись по фронту, метров на сто пятьдесят. Танков вроде не видно. Наши не стреляли. Капитан отдал приказ кому-то из бойцов, показывая на атакующего противника. Поднялись несколько человек, пригибаясь, рванули вперед. Оказалось, у нас были два миномета. Сейчас их ставили в воронки от бомб, и подносили снаряды. Немцы заметили наше шевеление, и броники начали пристреливаться. В ответ, захлопали наши минометы, немцам тоже поплохело. Залегли сразу, но пулеметчики продолжали стегать. Минометы примолкли. Воспользовавшись тем, что огонь БТРов, был сосредоточен на минометах, я высунул голову из окопа, и стал судорожно расчехлять СВТэшку. Осмотрел прицел, вроде не свернул его, пока кувыркались. Вогнал магазин, прицелился.

— О, вот и ты родной! — сказал я сам себе, увидев в прицел голову в каске.

Хлопнул выстрел, толкнул в плечо приклад. Я поймал в оптику БТР, головы в каске не видать. Наверное, попал, или напугал. Пулемет умолк, а минометы вновь начали обстрел.

Второй БТР, тоже молчал. Наверное, из наших кто-то, тоже смог попасть.

Дальше немцы лезть боялись. Стали отползать. Уже замечено, если не пройти, их никто не гонит без поддержки. Авиационной или артиллерийской. Я выцеливал тех, кто больше других испугался, вставая во весь рост. После трех, или четырех выстрелов, рядом захлопали и другие выстрелы. Повертев головой по сторонам, нашел капитана, тот махал руками бойцам.

— Уж, не в атаку ли ты собрался? — прошептал я.

Пригнувшись, я направился к нему.

— Товарищ капитан, уводите минометчиков, пусть пока в окопы вернутся. — Решился подсказать я.

— Зачем, смотри как они обосрались. Получили свое! Пусть идут, мы еще угостим. Мины пока есть еще.

— Товарищ капитан, я видал такое, они сейчас из орудий ударят, позиции минометов они срисовали, накроют одним залпом! Тогда вообще без штанов останемся, — продолжал я.

— Думаешь? — он снял каску, и почесал затылок пистолетом. — Вяткин, Иванов, давайте сюда, — прокричал он и махнул рукой к себе. Благо, позиции были близко. Ребята не заставили себя уговаривать, быстренько подхватили стволы, ящики с минами, и бегом припустили к нам.

Через несколько минут, раздался, первый залп, и как я и предполагал, пришелся он именно по покинутым позициям минометчиков. Капитан лишь молча посмотрел на меня, кивнул каким-то своим мыслям, и надел каску. Но больше не стреляли. Подошел Мурат.

— Радист принял сообщение, группа на подходе. Чего делать будем?

— Мурат, опять все на тебя ложится, надо выйти им навстречу, доложить ситуацию. А там уж, что полковник скажет. Но я не думаю, что прикажет бросить этих парней, так что все равно, будем здесь воевать.

Казах кивнул, и умчался. Я попытался прикинуть, где лучше ставить минометы, но Лобачев опередил.

— Бойцы, — крикнул он минометчикам, — давайте на позиции.

— Пусть лучше к нам за спину идут. Там тоже воронок навалом. Только пусть встают по краям. — Кинул я свои пять копеек.

Капитан продублировал, то что я предложил. Ну, молодец, соображает. Парни еще пользу принесут.

— Ну, вот и я в окопе, — подумалось вдруг. От грустных мыслей, отвлек голос Зимина.

— Сползать что ли, посмотреть, чего они там замышляют?

— Сдурел, что ли? — я хлопнул по брустверу ладонью, и одновременно с этим, прогремел взрыв. Немцы решили еще и артподготовку провести. Все упали на землю. Стреляли довольно редко, экономят что ли?

— Сейчас закончат, — раздался рядом голос Лобачева, — всегда по пять минут долбят, порядок такой у них, наверное.

Все стихло. Капитан затеял перекличку. В этот раз не отозвались двое.

— Твою мать! С каждым разом, все меньше и меньше.

Прибежал старшина Евсюк.

— Товарищ капитан, там снаряд прямо в окоп попал, Ремизова и Пантелеева, как корова языком слизнула, даже хоронить нечего! — У старшины тряслись руки от волнения. Да это и понятно, у самого тоже, такой трясун был, что хоть вой.

— Зимин, Саня! Занимайте оборону, проверь радиста. Он где-то у блиндажа был. А потом ко мне, я кое-что придумал. И Вано с собой прихвати.

— Сейчас сделаю, — Саня убежал. Я взял свой мешок в руки, надо же, и ведь не потерял. Достал из него две новых, дымовых гранаты. Попробуем новинку. Повесим дым, и посмотрим, как поведут себя немцы.

— Серег, привет! — Вано брякнул пулеметом, ставя его на бруствер.

— Здорова, коль не шутишь! Так, Вано, у тебя сколько с собой банок? — я ткнул пальцем, в барабан его пулемета.

— Четыре, одна стоит. Пострелять захотел, командир? — Вано улыбнулся.

— Ага, — и добавил, повернувшись к Лобачеву, — товарищ капитан, дайте мне двух бойцов.

— У меня, их чего, полк что ли? — огрызнулся тот в ответ.

— Был бы полк, попросил бы взвод! — ответил так же жестко я.

— Бери, кого тебе надо-то? — он махнул рукой за спину.

— Вон того, с ППД можно? — я указал на парня, — и одного с винтовкой, кого, сами покажите.

Капитан крикнул бойцам, я удивился, опять фамилию, Иванов, услышал.

— Сколько же у вас Ивановых-то? — не удержался от вопроса я.

— Да как грязи! В роте, когда только сформировали, восемь человек было, и все не родственники.

— Ну, так куда же без Ивановых-то? — Спросил подошедший боец.

— Точно, на них вся надежда, еще бы Петровых, да Смирновых сюда.

— Есть Петров, а Смирнов, вчера погиб.

— Ясно, спасибо. Мы на вылазку, смотрите в оба.

Я быстренько объяснил Вано, куда пойдем. Опять прибежал Зимин, я предложил ему учувствовать, только с другой стороны.

А идея была проста! Кидаем пару-тройку дымовых, и выходим. Зимин со вторым пулеметом, идет на левый фланг, а мы на правый. Сказал ему, чтобы тоже взял кого-нибудь. Я захотел немного выдвинуться вперед, и залечь. Во время атаки противника, ударим с флангов из двух пулеметов.

— Ну вы и придурки! — покачал головой капитан Лобачев. — Где вас таких берут?

— Из тех ворот, что и весь народ! — заключил я, — давайте готовиться, сейчас полезут.

Зимин первый опробовал новинку, как он кидал, я не видел, только расходящийся в стороны дым, дал понять, что и нам пора. Увидел еще, дымок, и бросил свою, в ту сторону, куда собирался пойти. Вылез из окопа, Вано, и пара местных, бросились за мной. Пробежав в сторону метров на пятьдесят, я кинул вторую. Пока дым поднимался, лежали тихо. Немцы сначала открыли огонь. Но стреляли в расположение наших траншей, поэтому, нам пока ничего не угрожало. Пробежав незамеченными еще метров семьдесят, залегли в большой воронке. Наверное, килограмм 250, сюда попало. Я высунул голову, огляделся.

— Вано, парня с ППД, тебе оставляю, Иванов, — повернулся я к бойцу с винтовкой, бери мой МР-40, и за мной.

— Ты далеко собрался, командир? — Вано вопросительно смотрел на меня.

— Рядом сяду, в соседней яме. Объясни бойцу, чтобы головой вертел, и прикрывал.

Я выскочил из воронки, и бросился рывком в соседнюю. Иванов, с моим ПП, следовал шаг в шаг. Улеглись, я достал четыре магазина к СВТ, положил так, чтобы брать было легче. Иванов разместился рядом. Я передал ему запасные магазины, он кивнул.

— Полезут, товарищ лейтенант? — тихо спросил он.

Ответить не успел. Не полезли. Когда услышал вой летящей мины, даже не успел подумать, меня за шиворот утянул Иванов. Нырнули на дно воронки. Начались разрывы.

— Плохо дело! — прокричал мой напарник, — пока прячемся, они ближе подползут.

— Ну, их с нашей стороны, тоже сюрпризы ждут, — ответил я. Но он меня явно не услышал. Где-то рядом рвануло. Сверху полетели комья земли, кто-то на позициях, кричал так, что заглушал близкие разрывы. Увидели нас, или просто по фронту закидывают?

Бля, вот что такое минометный обстрел. Сейчас главное вовремя вылезти, а то немцы может уже подходят. Обстрел внезапно прекратился, я попытался вылезти, черт, завалило немного. Скидывая с себя добрый десяток килограмм земли, я поднялся, и тут же приник к прицелу. До наступающих, пригибающихся к земле солдат противника, была сотня метров. БТРы, на этот раз, держались позади. Но вот что было хреново, и даже очень, по каждому из флангов, двигалось по паре танков. Легкие, Т-2, но нам и этих за глаза хватит. Солдаты противника, прячась за танки, уверенно шли вперед. Наши минометчики, попытались изобразить обстрел. Но после того, как эти долбаные танкетки выстрелили по разу, огонь минометов прекратился. Не знаю, накрыли, или просто парни затаились. Хотелось бы, чтобы просто спрятались. Хватит с нас смертей уже.

Внезапно, танки идущие с моей стороны, стали поворачивать башни вправо, т.е. от меня. Через секунду стало ясно, Зимин открыл огонь, отсекая пехоту. Танкисты без пехтуры, тоже на рожон не лезут.

— Иванов, как звать-то? — спросил я у бойца.

— Костя я, а что? — парень смотрел в сторону танков. До них оставалась сотня метров.

— Тебе гранаты специальные, давали?

— Да, вот! — он протянул мне дымовуху. Я взял ее, и вытащил друг за дружкой две противотанковых.

— А такие, есть?

— Конечно, тоже две штуки.

— Ну тогда вдвоем и пойдем!

— Куда? — не понял Костя.

— Куда царь, пешком ходил! Давай за мной, и гранаты держи наготове.

Я двинул ползком к яме Вано. Тот высунулся на встречу, предупрежденный вторым номером.

— Серег, писец похоже! — Он развел руками.

— Погоди плакать, рано еще! — Огрызнулся я, и сполз к нему в воронку.

— Когда это я плакал, что я, баба что ли? — обиженно проговорил тот.

— Да хорош уже, у тебя дым остался?

— Одна! — он покопался в мешке, и извлек гранату.

— Слушай сюда! Надо бросить ее, танку под зад!

— Так не доброшу же, далеко! — растерялся он.

— В этом и загвоздка! Нужно добросить, иначе здесь нас и похоронят.

— Товарищ командир, разрешите? — вдруг подал голос его второй номер.

— Излагай! — я посмотрел на него.

— Я доползу! Давайте гранату!

— Парень, это очень опасно! — я не знал как поступить, парень сам вызывается на смерть! Я ведь ему не командир. Да, правду писали у нас о подвиге народа! Без такого народного героизма, хрен бы мы войну выиграли.

— Я аккуратно, ползком-то получится.

— Давай. Смотри сюда, — я показал ему на застывший, видимо для выстрела танк. — Все как обычно, кинешь, когда начнет подниматься дым, подожди чуток, а вот как сильно задымит, вставай, и бегом назад! Понял?

— Конечно, понял, я автомат оставлю, мешать будет, разрешите выполнять?

— Давай боец! А автомат, твой, я возьму, он мне пригодится. Вернешься, возьмешь мой ствол, беречь будешь, лучше, чем себя. Вперед, паря, сделай дело! — Терпеть не могу всего этого пафоса, но чего-то само вылетело. Видно оттого, что не знал, что лучше сказать, в таком случае.

Парень быстро перемахнул через край воронки, и энергично пополз в сторону танков.

— Вано, смотри в оба, если увидишь пехтуру, когда мы там ползать будем, гаси! Но лучше бы, тебе оставаться незамеченным.

— Понял командир! Ты чего, танк решил взорвать?

— А хер ли тут еще делать-то, и не один! Оба надо останавливать. К чертям собачим.

Я смотрел, не отрываясь на парня с дымовой гранатой, ему оставалось проползти, еще метров двадцать, затем можно будет кидать.

— Костя, готов? — я не поворачиваясь, спросил у Иванова.

— Всегда!

— Тогда вперед, проползем немного, чтобы бежать меньше.

Мы осторожно выползли из укрытия. Танки закрывали обзор в нашу сторону для своей пехоты. Заметить нас могли, разве только с Ганомага, но он далеко. И пулеметчик там, стрельбой увлечен. Взмахнул рукой, бросая дымовую гранату, наш доброволец. Через пару секунд, от земли начал подниматься густой, белый дым. Мы побежали почти одновременно, мы вперед, а доброволец назад.

— Я к дальнему! — крикнул я на ходу Косте. Тот, что-то прокричал в ответ. Между танками, было метров семь-восемь. Когда я выбегу из-за первого, то меня встретит пехота, только бы автомат не подвел. Ближний танк, находился левее, я забрал чуть в сторону, а то еще заденет взрывом, когда Иванов в него гранату бросит. Точнее две. Я огибал его по дуге, и выскочил из дыма, как черт из табакерки. А там! Мать! Четверка гансов, трое повернули головы. Да, челюсти не упали, они отвалились разом. Я, дав длиннющую, патронов на двадцать разом, очередь, срезал двоих. Но рухнули все. Двое, упав, повернули свои карабины на меня. Но я уже был возле них. Просто, перечеркнул их парой очередей. Но один, сука, все же выстрелил. По рукам, как молотком ударило. Я даже замер, от удивления. Такого чуда, я никак не ждал. Немецкая пуля, попала в автомат и ушла в сторону. Но от удара, мне отшибло руки. Быстро упав на землю, я обернулся. Раздался взрыв, за ним сразу второй. Идущий первым, Т-2, чадно задымил. Иванов со своим закончил, пора бы уже и мне. Раздалась очередь из автомата, Костян добивает вылезающих танкистов. Вторая двойка, резко встав, стала поворачивать башню.

— Не, не сейчас! — пробормотал я. Рванув, что есть силы вперед, я вскочил на броню. И постучал в люк.

Чего я решил это сделать, не знаю! Но люк, как в сказке, приоткрылся. Дальше все произошло на автопилоте. Из люка высунулась рука с пистолетом. Я долбанул гранатой по этой клешне, и, выдернув кольцо, протолкнул ее внутрь башни. Там кто-то заорал, но я уже летел прочь. Когда рвануло, я отбежал всего шагов на пять-шесть. Волной, меня подхватило, и следующий пяток метров, я пролетел как "Икар". Хлопнувшись со всей дури на землю, я боялся пошевелить руками. Болело все тело. Как будто, танк проехал по мне. Но сообразив, что лежу на открытом месте, судорожно нащупал в кармане дымовую. Бросил ее. Вовремя. Пули, выпущенные видимо пулеметчиком с БТРа, впились в землю, на том самом месте, где только что была моя голова. Кидая гранату, я повернулся на бок, только это и спасло. Дым уже хорошо поднялся, я встал во весь рост, и закусив от боли губу, бросился бежать к воронке. Но не добежал. Пулеметчик, не видя меня из-за дыма, стрелял просто в моем направлении, и падла, ведь попал все же. В плечо ударило, меня аж перевернуло. Рухнул. Темно в глазах. Во рту вкус крови, наверное, губу прокусил. Правую руку, не чувствую вообще. Навалилась какая-то тишина, и стало как-то легко.

Дикая боль, пронзила голову. Рука! Черт, что с рукой? Открыв глаза, уставился в темноту. Где я. Почему голова раскалывается.

— Он очнулся, товарищ майор! — голос знакомый, это обо мне говорят?

— Вижу, спасибо сержант, выйди, пожалуйста.

Передо мной возник расплывающийся силуэт. Истомин! Писец, он же меня сейчас сам добьет! Так! Значит я живой все же. Но как? Я же вроде не успел добежать. Блин, как же больно-то!

— Молчи! — произнес майор, видя, что я пытаюсь рот открыть, — нельзя тебе говорить. Ну и дел ты тут натворил. У тебя серьезное ранение плеча, плюс сильная контузия от взрыва. Благодари Иванова! Он тебя на себе вытащил! Хотя и ему прилетело. Как он тебя донес? Уму непостижимо. У него нога на вылет, а упал только когда притащил.

Во блин! Парню памятник при жизни ставить надо. Я все же открыл рот.

— А немцы, прорвались? — еле смог выдавить я. Язык не ворочался.

— Молчи, говорю! На, попей. — Истомин подставил мне горлышко фляги. Я глотнул, о, жить сразу захотелось. — Не прошли, один танк Зимин сам подорвал, а второй мы из зенитки продырявили, он к нам бортом повернут был. Когда встал, его Зимин и добил. Молодцы! Только если сегодня опять полезут, то нам будет худо! Боеприпасов мало, мы трофейное раздали. Инженеров я в лесу с охраной оставил. Там болото, они в принципе, в безопасности.

— Хорошо, как же устоять-то, два дня, это очень долго!

— Связались со штабом фронта. Наступление перенесли, с двенадцатого, на одиннадцатое. На завтра то есть. Хорошо, что связались. Части раньше подошли. Немцы железку перерезали, но дивизия проскочила чуть раньше. Силы есть! Говорят, что самое время, бить именно сейчас, пока и к немцам подкрепление не прибыло.

Я закрыл, и снова открыл глаза, облизал, пересохшие губы. Во рту, как песку насыпали.

— Время уже четыре часа, может сегодня и обойдется. Темнеет рано. Завтра, при наступлении, нам сделают коридор. Во время авиа налета, мы должны будем проскочить. Эх, ты мне здоровый нужен был! На, глотни еще.— Майор снова подставил мне фляжку. — Везение у тебя кончилось, что ли. Такой путь без царапины, а тут...

Майор махнул рукой. Приложился к фляге, явно не с водой. Во дела, ай да Зимин! Оба сжечь смог. А я вот на одном сломался.

— Парней наградить надо! — прошептал я.

— Да уж! Не бойся, всем достанется. Вы такого шороху здесь навели, фашисты, наверное, охренели, когда у них четыре танка, пехота смогла остановить. Они ведь сразу откатились. Без танков не полезли. Только минами покидались немного. Капитан еще двоих потерял. У него людей больше нет, осталось несколько человек, да пяток раненых.

— Да, нормальный мужик, этот Лобачев. Наладил управление своим отрядом. Долго ведь держался!

— Тебя надо срочно в госпиталь, операцию делать. А то руку потеряешь.

— Не, не надо руку терять! Она мне еще пригодится! — Чуть не закричал я, сил не было уже. Закрыл глаза.

— Отдыхай, давай. Может, пронесет, не сунутся сегодня, а завтра мы прорвемся. Дальше, до самого Ленинграда, немцев быть не должно. Быстро долетим.

Я закрыл глаза. Вот блин, неужели добегался? Судя по тому, что руку не чувствую, да!

Ночь длилась, казалось целую вечность. Казах, дважды менял мне повязку. Рассмотреть не удалось. Рука не поднималась, а голову так не изогнуть было. Но Мурат успокоил, сказал, что, скорее всего, кость не задета. Когда он первый раз промывал рану, я потерял сознание. Боль была адская, меня держали все. Истомин с Зиминым за руки, а дед навалился на ноги. Я, конечно, все равно крутился как уж, но держали крепко. Когда очнулся, плечо горело, видно спирту не пожалели. Майор еще ухмыльнулся, вспомнив, как просил меня приглядеть за бойцами, чтобы спирт не выпили. Вот и пригодился. К утру поднялась температура. Трясло как тузика. Зато вроде стало полегче. По крайней мере была боль, а то в начале вообще думал, что руку мне оторвало. Ранение было слепым, видимо ватник, немного погасил скорость пули, т.к. она была в руке. Мурат вытащил ее, пообещал приделать веревочку.

— На шею повесишь, она почти не деформировалась, — сказал он серьезно.

Часов в семь утра, на связь вышли из штаба дивизии, приказав собираться. На семь тридцать, ожидался налет бомбардировщиков. А, начиная с девяти утра, на расстоянии орудийного выстрела, подойдет корабль, из Ладожской флотилии. Он поможет проскочить окрестности Шлиссельбурга.

Истомин приказал всем собираться, а Зимина с Вано и Кругловым, отправил за учеными. Те сидели в лесу, километрах в десяти. Мы же, будем ждать их здесь.

Меня хотели грузить в немецкий БТР, но я попробовал встать, и с помощью Мурата, мне удалось дойти самому. Но в БТРе, все равно уложили, на пол накидали елового лапника, кинули каких-то тряпок. Ничего, даже мягко и тепло получилось.

Уезжали, когда в небе уже слышался гул летящих бомберов. Попрощались с капитаном Лобачевым, тот пожелал скорее выздоравливать. Похвалил за храбрость. Я даже покраснел, и спросил про Иванова. Ответил майор.

— Да вон твой спаситель, в машине лежит. Куда ему воевать, нога прострелена. Везем с собой, прорвемся в город, там, в госпиталь сдадим. Заштопают и опять на фронт. Когда ходить сможет, конечно!

Я улыбнулся, хорошо, что парня майор с нами взял. А то погиб бы здесь, кому он раненый нужен.

Когда наши самолеты стали бомбить немецкие позиции, мы уже отъехали с передовой. Я смотрел в небо, с удовольствием наблюдая за большим количеством бомбардировщиков, идущих в сторону фрицев. Первый раз столько сразу видел. Впечатляет. Хотя у немцев с авиацией, пока все в порядке, и когда они поднимут истребители, нашим придется туго.

С инженерами встретились через час. Алексей Иванович Судаев, даже подошел, когда Истомин ему рассказал, что я ранен. Поболтали. Дорога была долгой. Войска, прошедшие здесь, прилично размесили ее. Особенно в районе деревни Липка. Несмотря на мороз, грязи было по колено, а то и выше. Пробирались с трудом. Дважды вытаскивая застревавшие машины БТРом. Но ничего. Справились.

Коридор, который нам обещали, был больше похож на тропку. Зимин и Мурат, постоянно были в передовом дозоре. Пару раз приходилось сворачивать, пытаясь обогнуть места, где слышна была канонада. Двигались, почти по Ладоге, местами даже на берег выезжали. Но Шлиссельбург, обходили гораздо южнее, приближаясь к фронту на очень близкое расстояние.

Мост у Черной Речки, как ни странно был цел. По нему и переправились. Только пришлось пропустить пехотный полк. Когда проезжали Разметелево, майор порадовал.

— Почти приехали. Осталось немного. Еще раз через Неву переправимся, и дома! В смысле Ленинграде.

Уже к вечеру, мы съезжали с моста на Ивановской улице, тут нас первый раз и тормознули, причем сделали это, довольно нагло. Молодой лейтенант, дай бог, если двадцати лет от роду, в окружении двух бойцов, остановил нашу колонну, просто встав посреди дороги. Мы остановились, лейтеха подскочил к двери Истомина, выхватил ТТ и что-то проорал. В ответ Истомин вежливо попросил его представиться, тот навел ствол на майор. Ребята, одновременно, выставили все свои стволы, и направили на этих охреневших. Лейтенант аж, поперхнулся. Истомин попросил его предъявить документы, тот махнул рукой и отвернулся. Это он зря сделал. Майора взбесила эта наглость, он выскочил из машины, за ним последовали мои разведчики. Сильным ударом, в область вешалки для шапки, полковник сбил его с копыт. Солдаты охраны, с начала вроде задрали стволы, но увидев грозную красную книжецу полковника, тут же опустили. Истомин построил их, и отправил за представителем НКВД. Бойцы быстро ретировались. Лейтеха сидел на снегу, и вытирал нос.

— Ты кто, чучело? Какой ты командир Красной Армии? Под трибунал пойдешь! Я тебе это обеспечу.

— Простите, товарищ командир, — жуя сопли, плакал лейтеха, — ошибка вышла. Больше не повторится, честное комсомольское!

— Конечно, не повторится! — Майор начал куражиться, — тебя расстреляют и баста!

Лейтенант завыл от безнадежности. Вернулись красноармейцы, с каким-то командиром. Не видел, кто он по званию. Мне вообще, плохо было видно. Кое-как, я забрался на лавочку, и выглядывал краем глаза.

— Вот этот рядовой, нагло и безобразно себя вел на посту, грубил старшему командиру, не захотел представиться, угрожал оружием. Арестовать, я лично прослежу за тем, чтобы его судили по всей строгости закона! Пока одни в землю ложатся, защищая родину, другие живут в свое удовольствие!

— Товарищ майор, он же лейтенант? — удивился пришедший особист.

— Я сказал — рядовой! Увести эту сволочь! Михалыч, трогай! — Истомин запрыгнул обратно в машину, и вся наша кавалькада, двинулась дальше. Мимо так и сидевшего на земле, наглого лейтенанта, и бегающего вокруг него, размахивая руками, представителя НКВД.

— Не круто вы с ним? — робко спросил Михалыч.

— Нормально! Не хрен с такими сердобольничать. Давай в центр, нам бойцов в госпиталь отвести надо. Обоим операции предстоят, не хватало еще их потерять!

— Слушаюсь, товарищ майор! — Михалыч нажал на газ. — Только я не знаю, где тут центр, я же не местный.

— Пока прямо держи, поедем вдоль реки, до Красной Площади, а дальше скажу, — бросил Истомин.

На Красной Площади, остановили во второй раз. Видимо удивившись видом нашей разношерстной колонны. Патруль, в этот раз, попался адекватный, Истомин предъявил документы, и почти сразу, мы продолжили путь.

А госпиталь, в который меня привез Истомин, оказался бывшим Аничковым Дворцом. Здание было бы великолепным, если бы не война. Нет, разрушений не было. Просто обстановка накаляла. Хотя другой и быть не может.

В госпитале царил аврал. Здесь находилось очень много гражданских. В основном пожилых людей. Уже потом, от санитарок, я узнал, что люди с крайней стадией истощения, поступают в огромных количествах. Я своими глазами увидел, как это было. Пожилые мужчины и женщины, молодые женщины, дети, худые настолько, что у них не было сил ходить. Были забиты все коридоры, и даже лестничные пролеты. Санитары носились как угорелые. Сами не многим, отличаясь от своих подопечных.

Для меня, видеть это все было выше моих сил, говоря проще, я просто струсил. Струсил смотреть в глаза этим людям, которые ждут от нас, военных, защиты. А мы ни чем пока не можем помочь. Даже наладить снабжение продовольствием, и то не получается. Короче, я воспользовался тем, что ранен был только в руку, сбежал уже на пятый день. Как только почувствовал себя лучше. Рука, конечно, болела, по вечерам, готов был на стены лезть. Но все равно, было уже намного легче.

Операция, длилась очень долго. Я, то вырубался, то очухивался и матерился. Оказалось, вместе с пулей, в рану попали частички ватника, и появилось небольшое нагноение. Мурат мне пулю-то вытащил, но вот внутри, почистить было нечем, вот так и получилось. Хирург, вырезав из меня кусочек мяса, сказал, что обошлись малой кровью. Пришлось поверить.

Когда оказался на улице, ни хрена легче не стало. То и дело, попадались люди, исхудавшие, усталые, отрешенные. На проспекте 25ого Октября, по которому я двинулся, прогуляться, людей было мало. Некоторые заглядывали в глаза, другие проходили, не поднимая головы. А когда у Аничкова моста, ко мне подбежала девочка, лет пяти, я вообще потерялся.

— Дяденька командир, у вас нет хлебушка? А то мы с сестренкой не ели два дня.

— А где твои родители, девочка?

— Папу у нас убило, мама на работе, не приходит уже два дня.

— А где ты живешь дочка? — почему-то спросил я.

— Здесь не далеко. — Отозвалась девчушка, и глаз не сводит. — На Стремянной.

— Как тебя звать, родная? — мне хотелось застрелиться, благо оружие мне оставили, ситуация в городе была очень тяжелой, все чаще, случались диверсии.

— Таня Зернова, а сестру Аня. Она маленькая совсем.

— У тебя еще родные есть? Бабушка или дедушка?

— Нет, бабуля померла перед войной. А деда давно уже, я еще маленькая была.

— Пойдем, я отведу тебя домой, подождешь там. Я обязательно вернусь. Найду твою маму, и принесу поесть, тебе и сестренке.

— Анечке молоко нужно, его не где взять. Соседка, тетя Оля, сказала, не выживет она.

Бля, я не знал, что делать! Пятилетний ребенок, так запросто говорит о смерти! Гребаные фрицы, до чего довели народ. И после такого, они еще собираются победить. Нет! Такой народ, не сломать!

— А сколько же твоей сестренке, ты сама-то еще мала? — спросил я и взял ее за руку.

— Два годика, а мне шесть уже. Я взрослая! — серьезно заявила она, увлекая меня вперед.

Дошли мы быстро. Девочка и вправду жила близко. Мы перешли по мосту Фонтанку, потом свернули направо, на Нахимсона, и тут же налево, это и была Стремянная улица. Я читал редкие таблички на домах.

Когда я увидел ее сестру, пришлось даже отвернуться. Маленький, худющий комочек, она лежала в кроватке, и плакала. Схватив ее на руки, стал, осторожно покачивая, успокаивать. Постепенно, Анютка перестала плакать, только тихо всхлипывала. Я положил ее обратно в кроватку, накрыл ее своим ватником. Старшей, на голову одел свою шапку. В квартире было холодно.

— Танюшка, есть у вас какие-нибудь теплые вещи? Вы же замерзнете!

— Печка потухла, а спичек никто не дает. Мама с собой последние унесла. Вот и не топим со вчерашнего дня.

— Показывай скорее, где печка?

— Вон там, в углу, — показала она. — Только у нас дров-то нет, мама с работы должна была принести.

Я быстро подошел к печке, открыл. Это была, обыкновенная буржуйка. С трубой, выведенной в форточку. В ней лежало несколько расщепленных досок, по виду, от ящиков. Вот люди! Не могли разжечь что ли, детишкам? Быстро разведя огонь, я решительно разломал два стула. Рука болела, а когда напрягся чуток, ломая мебель, дернуло особенно сильно. Подумал, нужны ли стулья, если замерзнешь заживо!

— А где мама работает?

Девочка рассказала, объяснила, как быстрее дойти. Потом принесла плохонькое пальтишко. я хотел укрыть им малютку.

— Вот, это мое старое. — Подала она его мне.

— Какое же тогда на тебе? — подумал я, видя, что на ней одето не лучше того, что она мне отдала, только размером побольше.

— Так! Слушай меня внимательно! Сиди дома, подкладывай палки в огонь, только помаленьку! Чтобы на дольше хватило. Но смотри, чтобы не потухло! Я сейчас еще что-нибудь сломаю, чтобы вы тут не замерзли. Ты погрей воды на печке, попейте с сестренкой. Я скоро вернусь. Найду твою маму, и принесу поесть. Ты меня поняла?

Девочка замотала головой.

— И никуда не уходи.

Выйдя из дома, я как есть, без шапки и ватника, бросился бегом по тому адресу, что мне указала Танюшка. Ее мама, как, оказалось, работала в небольшом цехе, когда-то бывших мастерских, стоявшей неподалеку школы. Я вошел внутрь, и отыскал мастера. Им оказалась крупная женщина, лет пятидесяти.

— Здравствуйте, я бы хотел увидеть, Зернову Анастасию!

— Так померла она! — огорошила меня мастачка, — еще вчера ночью. Увезли ее, милиционеры.

— А вы знаете, что у нее, двое детей осталось, и младшей всего два года.

— Конечно, знаю. Только у всех дети! И всех кормить надо. Если вы о том, что я подумала.

— Ясно, до свидания. — Разговаривать больше не хотелось, я вышел из цеха, и столкнулся с патрулем.

— Стоять, руки в гору! Кто такой? — Спросил меня бравый сержант, в шинели и каске, одетой прямо на шапку.

— Здравия желаю, товарищ сержант. — я показал ему бумажку, выпрошенную мной у военврача. ГэБэшные документы, доставать не стал.

— Что же вы, товарищ лейтенант, раздетым ходите, — искоса поглядывая на меня, говорил сержант, — вы находитесь на лечении, а больные не должны гулять по улицам.

— Да все нормально, сержант. Начальство ищу.

— Какое? Вашего начальства здесь быть не может!

— Сюда заходил по делу. Дети остались без матери, приходил узнать, что с ней.

— Понятно, товарищ младший лейтенант, вас проводить, может, дороги не знаете?

— Пожалуй, сержант, мне нужно в управление НКВД, где оно располагается?

— Так на Литейном, пойдемте, мы вас проводим.

Один из солдат патруля, снял с себя шинель и протянул мне.

— Оденьтесь, товарищ лейтенант, мороз такой, а вы чуть не голый.

Не став корчить из себя героя, я принял из рук бойца шинель, и, одевшись, поблагодарил его. И правильно сделал, что оделся! Рука на морозе стала болеть особенно сильно.

— Вы где воевали, товарищ лейтенант? Здесь, у города, или подальше? — Стал меня расспрашивать сержант, пока мы двигались по проспекту.

— Да везде, по чуть-чуть. Ранение получил недалеко от Синявино.

— Ух! — Тяжело там, я слышал наших там, много осталось!

— Больше, чем ты слышал сержант! Больше!

— Вы извините, товарищ лейтенант, мы то здесь воюем, диверсантов ловим, вы не думайте, что мы тут как в тылу.

— Ничего я не думаю! Ваша работа, нужна не меньше. Я слыхал, в городе все чаще, случаются диверсии. Так что, только от таких, как вы и зависит, жизнь и здоровье обычных граждан.

Сержанту явно понравилась моя речь, а я и не льстил. Действительно считал, что не менее важно, в тылу всякую мразь давить.

Когда пришли в большой дом, я быстро вернул красноармейцу его шинель, спросил как его зовут, и где служит. Отойдя в сторону, достал блокнотик, подаренный еще Берией, быстренько записал данные бойца. При случае отблагодарю. Большой Дом, мало отличался от виденного мной в моем времени здания ФСБ.

На посту охраны, в вестибюле, стояли два бойца. Подойдя к одному из них, сержанту, судя по треугольникам в петлицах. После демонстрации документов, попросил узнать, здесь ли сейчас старший майор госбезопасности Истомин. Сержант внимательно изучил документы, и отправил в приемную начальника управления. Мол, спроси там, третий день, все идут сразу туда! Меня вежливо проводил, один из бойцов. Указав на дверь, удалился. Секретарь, в приемной старшего майора госбезопасности, Кубаткина, подняв глаза, устало посмотрел на меня.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант. Младший лейтенант госбезопасности Новиков. Разрешите обратиться?

— Здравствуйте, обращайтесь. — Ответил он, и показал на стул, заметив мою забинтованную руку, которую я положил на перевязь, когда заходил в здание.

Садиться я не стал, сразу решил спросить.

— Товарищ лейтенант, я ищу своего командира, старшего майора госбезопасности Истомина. Вы не можете подсказать, где его искать?

— Он был здесь недавно. Уехал вместе с товарищем Кубаткиным. Приедет ли назад, не знаю!

— А куда, сказать не можете?

— Они уехали на Кировский завод, там начали умирать рабочие, от истощения.

— А никак с ними, не связаться? — продолжал я испытывать его терпение.

Лейтеха, снял трубку с телефона, нашел номер, записанный в блокноте, набрал.

— Здравствуйте, с вами говорят из управления НКВД, лейтенант госбезопасности Соколов. Старший майор госбезопасности Истомин, у вас находится? — спросил секретарь в трубку, дождавшись ответа.

— Да, у нас! Они с товарищем Кубаткиным, на совещании. Сейчас позову, — ответил женский голос.

Секретарь протянул мне трубку.

Взяв трубку, приготовился ждать, но уже через полминуты услышал.

— Истомин! Кто говорит?

— Младший лейтенант Новиков!

— И какого ты в управлении делаешь? Ты же в госпитале!

— Так получилось. Товарищ майор, нужна ваша помощь.

— Чего у тебя опять случилось? — голос майора стал настороженным.

— Не по телефону, товарищ майор, личное это!

— Так, у меня еще дела на заводе. Я пришлю сейчас к тебе Круглова. Будет с тобой, ты забыл? Тебе нельзя одному болтаться!

— Товарищ майор, а можно где-нибудь продуктов достать? — решил я все же озвучить просьбу.

— Кто там рядом с тобой? Дай трубку.

— Товарищ лейтенант, — я протянул трубку секретарю, — вас!

Лейтенант взял трубку, выслушал майора, и ответил, — Есть!

— Товарищ младший лейтенант, мне приказано выдать вам паек, и передать, чтобы никуда не уходили без сопровождающего.

— Понял, хорошо.

Секретарь вышел, я ждал минут пятнадцать, после чего, не выдержав, закурил. Тут же явился лейтеха, неся в руках большую коробку.

— Товарищ младший лейтенант, здесь не курят! Потушите немедленно папиросу!

Я, кивнув, быстро затушил бычок. Сунул его в пачку.

— Вот, держите! Это полагается сотрудникам. Декадный паек. Следующий, соответственно, через десять дней. Передайте мне, пожалуйста, ваше удостоверение, я должен зафиксировать выдачу.

Лейтенант раскрыл журнал, который принес с собой. Сделал запись, потом предложил расписаться. Я выполнил все, что он от меня требовал, и взяв коробку, пошел к дверям. Но, не дойдя, повернулся.

— Товарищ лейтенант, а нельзя ли получить, какую-нибудь верхнюю одежду? — Продолжал наглеть я.

Секретарь нехотя отвлекся от своих документов, кивнул, и взял трубку телефона.

— Старшина, тут у меня в приемной, младший лейтенант ГБ, почти голый. Надо найти ему, что-нибудь из теплого. Хорошо! Да, и шапку не забудь. Жду!

Через десять минут, дверь отворилась и в нее вошел здоровый мужик, лет сорока. В руках у него была шинель, а на голове зимняя шапка. Пройдя в приемную, он окинул меня взглядом, кивнул каким-то своим мыслям, положил на стул шинель, снял с головы шапку.

— Держите, товарищ лейтенант! Как же вы без теплого-то?

— Да вот, как-то получилось, остался в неглиже!

Старшина хохотнул, пригладил усы и взглянув на секретаря, молча удалился.

С Кругловым, мы вышли на Литейный.

— Чего майор приказал? — Спросил я Толяна.

— Сказал, чтобы ждали его в казарме. Нас тут недалеко разместили. Пойдем, покажу.

— Не знаешь, когда он сам вернется?

— Думаю не скоро. Там у них случилось чего-то. Поймали какого-то хмыря, на заводе. Мы ночью в засаде сидели. Зимин с казахом, у проходной взяли кого-то. А мы с остальными с другой стороны были. Майор нас посадил, в какие-то кусты. Сказал, брать любого, кто здесь появится. А потом вдруг пришел, сказал все. Пока майор и еще хлопцы из управления, вели свои допросы. Мы стояли на охране. Потом майор к тебе послал.

— Ясно, значит вы там, все дела провернули, без меня!

— Да я и не понял, чего там и было-то!

— Пошли со мной, в казарму успеем. — Я подтолкнул его рукой.

— Куда? Майор же приказ дал!

— Мы недолго, пошли, дело есть.

А направился я, конечно к девочкам-сиротам. Обещал же вернуться. Тем более, удалось выпросить продуктов.

Пока двигались до Стремянной, несколько раз попадались идущие строем красноармейцы. Блестя остриями штыков, примкнутых к винтовкам, они направлялись на сбор, откуда их перебросят за город. Фронт подходил все ближе. Круглов рассказал, что пока они находились на Кировском заводе, стрельба слышалась очень хорошо. Истомину сообщили, что немцы рвутся в город. С той стороны, где был расположен завод, им оставалось всего четыре — пять километров. Туда стягивали все остатки войск, какие только находили.

Минут через сорок, мы оказались возле дома. По пути, мы залезли в развалины дома, разрушенного видимо авиацией, набрали с Толей обломков не хитрой мебели, на дрова. На вопрос Круглова, на хрена? Ответил коротко, увидишь! Поднявшись и постучав, мы вошли в дверь, которую открыла Танюшка. Уже с порога, я услышал громкий плач. Едва ли не бегом, бросился в комнату, к кроватке. Как и в первый раз, взял Анютку на руки, слегка покачал, пытаясь успокоить. Когда малышка затихла и успокоилась. Позвал Толю, оказалось, он не терял времени, разжег, погасший в печке огонь.

— Так, Танюша! Быстренько с дядей Толей, накрывай стол! — Я показал Толяну на коробку, которую я поставил у дверей.

Пока Толя с Таней открывали банки с тушенкой и сгущенным молоком, я нарезал хлеб. У девчушек глаза округлились, увидев целую буханку хлеба. Да! Слов нет. Малышки, нерешительно брали хлеб, ложили на него, скромные кусочки тушенки. Круглов, заварив чай, добавил в кружки сгущенки и поставил перед девочками.

— Пейте девчата, чай вкусный! Только не ешьте сразу много. А то животы прихватит. — Круглов поучительно внушал голодным детям.

— Толя, отойдем! — Выйдя на площадку, он спросил у меня.

— Чего с ними делать думаешь?

— Не знаю! Но тут, их оставлять нельзя. Кто их завтра накормит?

— Ты так и не рассказал, кто они? Где родные?

— В том-то и проблема, Толян. Нет у них никого!

— Надо сообщить Истомину! Он наверняка, что-нибудь придумает!

— Я тоже так думаю, — сказал я. — Но, станет ли он помогать? Знаешь сколько сейчас таких детей?

— Истомин поможет! Не такой он человек, чтобы бросить детишек.

— Надеюсь!

Мы вернулись в комнату. Девочки допивали чай. Увидев нас, обе подняли глаза.

— Дядя Сережа, а можно мне еще чуть-чуть молочка? — Вдруг проговорила младшая.

— Да что же ты спрашиваешь, ешь, конечно. Бери ложку, прямо из банки кушай! Не так уж и много вы съели, ничего не случится.

Анютка подтянула к себе банку, зачерпнула чайной ложечкой, густую массу сгущенки, подставив кусочек хлеба, подняла ее, и протянула старшей сестре. Мы с Толяном переглянулись.

Там, в той жизни. Я оставил дочь. Может получиться, и здесь, стать отцом. Причем сразу двух дочерей. Только вот война, как быть.

— Толя, давай к Истомину. Я здесь останусь. Доложишь, как есть! Пусть решает, как помочь. На обратном пути, найди, пожалуйста, чем печь топить. В любом случае, чтобы он не придумал, он отправит тебя к нам.

— Сгонять бы на машине за город, да дров нарубить! — Вздохнул Круглов.

— Это уж, как Истомин разрешит. — Махнул я рукой.

Когда часа через три, вернулся Круглов, я еще раз убедился. Майор Истомин, настоящий человек! Не с большой, а с огромной буквы. Оказалось, два, из тех трех часов, что я ждал их в квартире девочек, майор усиленно решал проблему. И как решил! Девчат записали на мой продаттестат, они будут по нему получать продовольствие. А жить, он предложил перевести их к нему домой! Я только спросил.

— Товарищ Майор, а ваша супруга не будет против? Ведь такое тяжелое

положение сейчас!

— А с чего бы ей против быть. Место есть, продукты получать будет на них, не вижу причин.

— Если так, то ваша жена — Золото!

— Она такая и есть! — Кивнул Истомин.

— Какие у нас планы? — Спросил я.

— Сейчас мы решим эту задачку, а затем, — майор выдохнул, — займемся службой. Тем более, что ты у нас вернулся! Кстати, как рука?

— Да заживет, как на собаке. Болит, конечно, но если в рейд не пойдем, то потяну.

— Работы, и здесь хватает, хотя мы с твоими ребятами, уже тут поработали, но есть еще работка.

— Все понял, жду приказа.

— А чего тут приказывать? — удивился майор. — Во дворе машина. Грузим твоих девчонок, и едем ко мне. Ведь я с женой виделся всего десять минут, за все время, что мы в городе. Говори дочкам, чтобы собирали все, что хотят с собой забрать.

Собрались довольно быстро. Что там собирать-то было. Пара кукол, пара тряпок. Но к Истомину приехали уже с темнело. Отправив парней в казарму, майор предложил мне ночевать у него. Девочек разместили. Жена майора, была не то что не против, а поддержала нашу идею двумя руками. Она была учительницей, и детей любила очень сильно. Короче я был спокоен, за девчонок. Пока тут поживут. А там, если жив буду, удочерю. Если разрешат, конечно.

Жил Истомин, на улице Якубовича. Недалеко от Адмиралтейства. Хороший район. Рядом набережная Мойки. Правда и здесь хватало разрушений. Но все-таки, здесь я думаю, будет побезопасней. Да, теперь у меня появлялся стимул. За пару дней, я здорово привязался к детям. Младшая вообще от меня не отходила. Плакать перестала. Она еще мала, конечно, чтобы все понимать, но вопросы задает такие, что ставит в тупик. Танюшка была и вправду взрослая. Разговор с ней был тяжел, но все прошло нормально.

— Дядя Сережа, вы нам теперь папой будете?

Я завис. Вот это вопрос!

— А вы не хотите? — Только и смог спросить я.

— Почему не хотим? Хотим, даже очень. Вы добрый! А мама у нас умерла?

Я аж дышать перестал. Как же сказать-то. У детей такая психика. Скажешь не так, и все! Травмировать не долго, а вот деликатно объяснить! Но Таня сама, все за меня сделала.

— Я знаю, что она умерла. Она говорила, что болеет. Еще месяц назад, сказала, что боится не вернуться с работы, т.к. не знает, как мы без нее жить будем.

— Танюша! Вы мне очень в душу запали. Я бы хотел, стать вашим папой. Но вы же знаете, что я вам не родной, вам ведь тяжело будет.

— Дядя Сережа, вы хороший, и добрый. Я, конечно, буду помнить маму, но вот папу, мы его почти не видели. Аня, так и маму— то не помнит. Она все время работала. Дома только ночью была. Вы не переживайте, только не бросайте нас, пожалуйста.

— Да что ты, девочка моя. Как же я вас брошу-то? Вы теперь моя семья!

— Вы ведь не погибнете? — Девочка смотрела на меня своими большими, серыми глазами, и в ее взгляде виделась такая печаль.

Пришлось девочкам хлебнуть. Жалко их, не знаю как. А от взгляда на жизнь шестилетнего ребенка, я был в глубоком ауте. Иногда казалось, что она гораздо старше.

На службу меня пока не звали. Рука не давала покоя. После процедуры с переездом, да еще видимо застудил немного, болеть стала сильнее. Я сидел с девочками, иногда с тремя сразу, т.к. жена Истомина, работала. Я делал небольшие дела по дому, старшие дочки, решил уж так звать, активно помогали. Истомин с утра, до поздней ночи, пропадал где-то в городе, диверсантов ловил, наверное. Нет, сам конечно старался не высовываться особенно, но и без него не обходилось.

Бомбардировки города усиливались. Гитлер, решил не завоевать город, а просто сжечь его. Пожаров было много. Немцы долбили по городу, день за днем. Наши конечно пытались отвечать, но силы были явно не равны. Летуны делали по шесть, а то и больше вылетов в день. Кому везло. В районе Кировского завода, немцы чуть отошли, но усилили обстрел завода. Красная армия, постоянно контратаковала, пытаясь оттолкнуть немцев, как можно дальше.

Начала работу "Дорога Жизни". В город везли продовольствие, а обратно, на большую землю, вывозили людей. Это было каплей в море, но хотя бы так. Читал в свое время, что в принципе, дорога по Ладоге, позволила не дать городу умереть. Но фрицы бесились. Бомбили постоянно.

С дровами для печки, была целая проблема. Ну, негде в городе, было их брать. Выручили все мои парни. Зимин сотоварищи, все же сделали вылазку, в ближайший лесок. Привезли почти целый грузовик, толстых поленьев. Но ведь не станешь, как последний жлоб, все тащить себе. Когда устроили раздачу, прямо у подъезда дома, самим осталось совсем чуть-чуть. Майор их продрал, за самодеятельность, но потом сказал спасибо. А на следующий день, пригнал бойцов, из охранной роты, да десяток заключенных. Подследственных, подозреваемых не в особо тяжких преступлениях. И бойцы сделали еще одну вылазку. В этот раз, привезли три грузовика. Раздавали, не только в наш дом, но и в соседние. Конечно, выходило помалу, но это хоть что-то. Люди и этому были рады. Где, тем же старикам, взять дров или угля. Медленно умирать? А так хоть какая-то помощь.

В один из вечеров, уложив детей спать, мы с Истоминым курили сидя на кухне.

— Александр Петрович, в планы не посвятите?

— Относительно чего? — майор вопросительно взглянул на меня.

— Сколько мы будем в Питере находиться. До конца блокады?

— Ну, неизвестно, сколько она продлится в нашей истории. Пока работаем здесь. Дел полно. По Ладоге, пришли подкрепления. Капля в море конечно, но это и не последнее пополнение. После нового года, скорее всего, предстоит наступление. Нужно соединить войска из осажденного города, с войсками, пытающимися прорвать блокаду. Немцы контролируют железную дорогу, Тихвин захвачен. Есть задача, откинуть немцев от южного берега Ладоги и создать устойчивую оборону. Тут и главная задача! Шлиссельбург. Дивизия, из 54 армии, пыталась по льду пройти в город. Там и полегла. У противника, оборудованы серьезные минометные точки. Даже не точки, там сплошняком, весь берег в пулеметах и минометах. Не считая артиллерии. Только в случае разгрома немцев в Шлиссельбурге, мы сможем наладить нормальное снабжение Ленинграда. Мы пойдем за войсками. А еще, очень много работы предстоит проделать НКВД. Нам сюда столько, всякого отребья забросили, что давить не передавить. Товарищ Кубаткин, по приказу Лаврентия Павловича, организовывает контр диверсионную группу. Ты со своими людьми, войдешь в нее. Как только поправишься, начнешь работать.

— Так ведь у меня опыта нет.

— Зато есть чутье, и послезнание. А это много. Остальному научишься.

— А вы с нами?

— Я буду периодически встречаться с вами. Т.к. мне часто нужно будет мотаться в войска. Я связывался с Лаврентием Павловичем, он приказал, как только поправишься, за одно, нагрузить тебя работой по контролю над выпуском оружия и техники. Тем, чем ты вроде успешно занимался.

— Блин, опять за саботажниками следить! — Вздохнул я.

— А что ты думаешь, это не работа? Еще не известно, что важнее!

— Да ладно, что я уж и сделал-то такого? Случайно повезло с Судаевым.

— Случайностей, не бывает. Ты понял, что от тебя требуется?

— Да, все понятно. Товарищ старший майор, а девчонки жить, где будут?

— Как это где? Они уже живут! Так здесь и останутся. Не волнуйся, будешь навещать, когда сможешь. Тем более, помогать нужно. Я вообще то, как раз попросить хотел.

— Вы? — я удивленно посмотрел ему в глаза.

— Именно! Холодает все больше и больше. Топить почти не чем. Ты сам мне рассказывал, что от холода, умирать будут так же, как и от голода. Жене моей, работать нужно. Девочки, все время будут с ней. Но кому-то и дров нужно принести, ведь так?

— Товарищ старший майор! Да вы что?

— Да ладно, извини. Знаю, что и так поможешь, и не оставишь. Ты девчонок, удочерить хочешь?

— Конечно, хочу. Как вы думаете, разрешат?

— Не вижу причин для отказа. Молодой лейтенант НКВД, пользующийся поддержкой и доверием руководства. Все вполне осуществимо.

— А почему лейтенант, Александр Петрович? Вроде только младший!

— Я направил представление, Лаврентий Павлович, в разговоре по телефону, сказал, что проблем с утверждением, не будет! Да, еще, кстати, о награждении. Все твои бойцы, получат повышение. По табели НКВД! За ваши подвиги, вам причитаются хорошие награды.

— Спасибо, а главное за ребят. Они будут очень обрадованы. Хоть никто и не говорит, но всегда приятно, когда тебя ценят, да еще и подтверждают наградой. Да и за себя спасибо, я чего, теперь, целый капитан буду?

— Да! Получишь внеочередное. А уж до майора, извини, возрастом не вышел. Служи, и все придет.

— Служу Трудовому Народу! — отчеканил я, и шутливо приложил руку к голове.

— К пустой голове...

— Знаю, знаю. Просто шучу. А без шуток, спасибо вам, Александр Петрович.

— Не за что, вам спасибо за шкуры ваши дырявые.

— А как там наш герой, Иванов?

— Ооо! Этого я решил, как поправится, к тебе в группу определить.

— Да, товарищ старший майор, это будет хорошо.

— Твою мать! Новиков, мы же договорились.

— Да, да. Извините. Товарищ майор.

— Не надо афишировать мое звание, сколько говорил, в группе, и наедине, просто майор!

— Виноват, товарищ майор.

— Балабол! — заключил Истомин, и усмехнулся.

За окном провыла сирена, и послышались мерные щелчки метронома.

— Блин, как задолбали эти гребанные нацисты! — Я прошелся по всей Германии трехэтажным матом.

— Вот кстати, на счет обстрелов, — Истомин поднял указательный палец. — Дело есть, но ты блин так не вовремя пулю поймал!

— Я не специально! — Замахал я руками.

— Ладно, бери девчонок, нужно спускаться.

Разбудив наших малышек, и супругу Александра Петровича, мы спустились в подвал дома. Там к этому времени, собралось уже немало людей. Загрохотало. Казалось земля уходит из-под ног. В этот раз, наши видимо решили ответить. Грохот выстрелов, слышался с разных сторон. Не на каждый обстрел, отвечают. Снарядов не так много. Но все же стараются. Истомин рассказывал, что один приличный обстрел из орудий, съедает двухдневную выработку заводов, по производству этих снарядов. А рабочие ведь не железные. Впроголодь, восполнять израсходованные запасы, очень тяжело. У станков стоят, только очень крепкие люди. Ведь в первую очередь, голод и холод, принялись за слабых, т.е. детей и пожилых людей. Вспоминал, как когда-то читал про блокаду, теперь же, знание того, сколько умирает людей, не давало покоя. Когда я первый раз рассказал про это Истомину, он, державший в руке стакан с чаем, раздавил его в руке. Первый раз видел, как этот человек, настолько разъярен. Потом, он даже говорил, что лучше бы я ему и не рассказывал.

Меньше, чем через час, канонада стихла. Стало как-то тихо вокруг, и появился запах. Запах смерти. Ведь кто-то не успел укрыться. Кто-то не захотел. Такие тоже встречались. Сам лично видел, сидящую на санках старушку, на улице. Когда к ней обратился Зимин, с предложением помочь спуститься в подвал, она лишь махнула рукой, надоело, говорит прятаться, пущай убивают, ежели так хотят. Одна осталась, рассказала, что похоронила всех детей и внуков. Бабушку было жалко, и в тоже время очень стыдно. Тогда, мы просто ушли, а что мы могли.

— Так что там, на счет обстрелов? — задал я вопрос Истомину, когда мы уже вновь сидели дома.

— Сейчас, командование, составляет план удара, которым нужно будет попытаться нанести немцам, как можно больший урон.

— Флот? — вспоминая читанные мной книги, попробовал угадать я.

— И он тоже. Только, видишь ли, как получается. Нужна хорошая корректировка.

— А в чем проблема?

— Немцы всегда засекают выход в эфир наших разведчиков, и сразу меняют позиции. Далеко не уходят, конечно, но наш огонь, не приносит большого результата. Вот что ты, думаешь по этому поводу. Просто выдвинуть вас с рацией к немцам, я не могу. Да и бессмысленно это. Перещелкают как зайцев.

— Можно попробовать одну штуку. Но, — я на пару секунд замолчал, — но будут жертвы.

— Что такое? — Истомин заинтересованно посмотрел на меня.

— Нужно две, группы!

— Ага. Вторая будет отвлекать. Так?

— Точно! Одна начнет передачу, артиллерия должна будет нанести удар, но не вся! Основная масса стволов, будет ждать новых координат. И накроет немцев на новых позициях.

— Думаешь получиться? — покачал головой старший майор.

— Ну, надо хотя бы попробовать. А то так безнаказанно, они могут нас громить до полного разрушения города.

— В этом ты прав, но надо все как следует обдумать. Завтра, в штабе фронта, я вынесу твое предложение, на рассмотрение.

— Каково примерное расстояние до огневых рубежей противника?

— Точно не знаю. Думаю, километров десять.

Проберемся, у меня мысль проскочила. Вы составляйте план, затем поделимся.

— Что за мысль?

— Вы сможете принести точные данные, по обстановке вокруг города?

— Кажется, начинаю понимать, куда ты клонишь. — Подозрительно проговорил майор.

— Давайте оставим это, до того как обсудим обстановку?

— Завтра все будет! Я еще поговорю с моряками. Сергей, но это может быть билет в один конец.

— Ну и что! Может, зато легче городу и войскам станет. Надо вышибать у них пушки. А то скоро весь город в руины превратят.

На следующий день, майор вернулся часа в три дня. Долго рассказывал, как предстоящую операцию, видит высшее командование. Решили совместить мое предложение, с их выводами. Что получится, пока не известно. Выход запланировали, предварительно, через неделю. За это время, хотели подготовить побольше снарядов. Истомин, рассказал, что планируется ударить, более чем из трех сотен стволов. Как полевых, так и корабельных. А еще, командующий фронтом, предложил нанести удар на Шлиссельбург, и постараться пробить коридор. Но из ставки сообщили, что на удар из-под Тихвина, пока нет достаточных сил. В одностороннем порядке, прорывать фронт запретили, но одобрили план, по нанесению удара по вражеской артиллерии.

— У наших хватит дальности? — спросил я при очередной беседе с Истоминым.

— Хватит! Там такие стволы! Как тебе калибр в четыреста мм?

— Ого! На платформе что ли?

— Да, но таких не много. А вот поменьше хватает. Не волнуйся. Только вот еще что. Командующий, приказал заранее провести серьезную разведку. Серьезность, состоит в том, что необходимо как можно точнее, нанести на карту расположение вражеских укреплений, и позиций зенитчиков. Возможно, совместим арт-огонь и авиа налет.

— Я правильно понял, мою группу?

— Да, это приказ. Но насчет тебя, скажу. Можешь назначить старшим Зимина.

— Я с группой пойду.

— Да я же из-за руки беспокоюсь.

— Да нормально рука. А через неделю, вообще пройдет. Да и не мешки таскать идем. Поползаем на пузе, и обратно. Нам ведь без соприкосновения?

— Именно так! Но зная тебя, не поверю, что ты сможешь по-тихому. Обязательно влезешь в драку.

— Лезу, только когда по другому никак. Сделаем так, как прикажете.

— Хорошо, я на тебя надеюсь. Список составишь, что нужно будет, все получите.

— Это хорошо. Кстати, Александр Петрович, а как быстро, сможет среагировать наша артиллерия. Если мы во время рейда в тыл к противнику, вызовем огонь?

— Вас там и положат! Сдурел что ли? Где мне потом еще одну группу собирать?

— Да я про Шлиссель!

— А чего там?

— Ну вот подумал, может нам туда залезть удастся?

— Чтобы нанести точный удар, вам нужно будет быть на самих позициях врага! Как это осуществить?

— Мы с ребятами подумаем. Вы нам план города дадите? И укажите, где дивизию положили. А так, вы же сами сказали, что у них весь берег — одна большая позиция.

— Ой, чувствую, опять ты в такую задницу залезть хочешь, что придется помогать вам, как бы не учудили чего.

— Надо карту смотреть, там видно будет.

— Ладно, завтра будет информация, тогда и поговорим.

— Александр Петрович, еще вопрос. Насчет того, что достанете то, что нужно.

— Говори!

— Помните, я о глушителях говорил, нельзя ли попробовать сделать. Там ведь ничего сложного. Хотя бы какой-нибудь. Шансы на незаметность и скрытность, повысятся в разы.

— Давай так, вместе съездим в одно местечко, там токаря грамотные есть, ты сам объяснишь, как и что делать, может, смогут помочь.

— Замечательно! Я наброски давно сделал. Могу показать.

— Мне они все равно не помогут. Покажешь мастерам.

— Хорошо, так и сделаем.

И сделали. На заводе, куда меня привез Истомин, и правда были отличные спецы. Дядька лет пятидесяти, с густыми седыми усами, и абсолютно такой же, седой головой, все понял быстро. Я решил не загружать их сильно, а попробовать для начала, сделать глушитель на Наган. С недавних пор, у нас все в группе, ходят с Парабеллумами. Но ТТэшки, далеко не убираем. Вдруг кто прицепится, нештатное оружие все-таки. Выпросил у Истомина Наганы, на всю группу. ТТэшки, приказали сдать. Ну и ладно, из автоматического, у нас немецкие останутся.

Буквально через два дня, Истомин сообщил, что нужно съездить, посмотреть, что получилось. А получилось отлично. Сделали пока только в единичном экземпляре, вдруг не устроит что-нибудь. Но оказалось, все было даже очень хорошо. Стреляли на улице, прямо возле цеха. Мастер накрутил глушитель, трубу, длинной около двадцати сантиметров на ствол, и передал мне револьвер. Я не спеша, зарядил барабан, взвел и, направив ствол в землю, спустил курок один раз. Прозвучал хлопок, конечно, абсолютно бесшумно не получилось, но звук был намного тише, не было эха. Звук, как-то сразу затих, как будто револьвер подавился. Я нажал еще и еще. Круто. Попросил мастера, самого пострелять, но бдительный сотрудник НКВД, в звании лейтенанта, направленный сюда со мной, возразил. Пришлось заставить его стрелять. Сам, вместе с мастером отошел метров на десять, махнул рукой лейтехе. То начал стрелять. Класс. Если бы рядом не было стены, наверное, вообще бы не услышал. Ближе конечно было громче. Но это уже было хорошо. Звук-то, даже и не похож на выстрел.

После наших пострелушек, заказал мастеру сразу десяток. Заодно, озвучил главную мечту.

— Николай Иванович, а на винтовку, можно сделать, такой же прибор?

— На мосинку что ли? — спросил меня мастер. — Так она длинной станет с тебя!

— Не совсем на мосинку. На СВТ. Или немецкий карабин, он короче.

— Надо пробовать. Привезите оружие, может что-нибудь и удастся сделать. А этот, я переделаю. Я ведь слышал, как он звучит. Знаю, в каком направлении идти. Скажу точно, для Наганов, сделаем еще тише!

— Замечательно. Я сегодня же привезу вам два ствола. Как долго будете делать на револьверы? Просто пяток, нужно уже дня через три.

— Так теперь-то легче. Подгонять не надо. Делать что, уже знаем. Завтра к вечеру, все заберете.

— Договорились! Пока не прощаюсь, заеду еще. До свидания.

Через два часа, я в сопровождении Зимина и Мурата, отдавал свою "Светку", и немецкий карабин, Николаю Ивановичу. Он посмотрел на стволы, покивал.

— Думаю получиться. К Наганам, как и сказал, завтра будут готовы. Меня тут проинструктировали, чтобы не затягивал.

— Хорошо. Я забегу к вечеру.

— Давай, часика в четыре приходи. Парень, — он секунду подумал, — вы из разведки?

Я огляделся по сторонам.

— Да, Николай Иванович, только это, военная тайна! — Я растянул губы в усмешке.

— Это я понял, вон как следят. Скажи, как на фронте? Под городом, совсем трындец?

— На фронте пока все так же. Под Москвой начали фрицам по башке стучать. Скоро везде начнем. Отец, ты только не распространяй, ладно? А то мне влетит!

— Не боись! Не маленький. Как думаешь, город возьмут?

— Вот на это, отвечу точно, нет, не возьмут!

— Почему-то, я тебе верю, сынок! — Улыбнулся он, — Наверное, ты мне сына напомнил. Да и потрепало тебя, смотрю, — Он указал на нашивки за ранение, — не тыловая крыса. Помотало тебя видать!

— Есть немного, — я потер раненую руку, — сын-то тоже на фронте?

— Да! Похоронку не получали, может еще живой.

— Верь, отец! Пока есть вера, и бойцам легче, они чувствуют, что их ждут, что на них надеются.

— Спасибо, парень. За разговор душевный. Берегите себя, и бейте этих гадов посильнее.

Он развернулся, и побрел по цеху. А в глазах его, стояли слезы. Скупые слезы отца!

Дело двигалось. Истомин, каждый день, приносил новые данные. Дело стопорилось из-за проблемы с Невским Пятачком. Там ситуация менялась, ежечасно. Командование фронтом, все время что-то меняло, дополняло, и опять меняло. Мы с Истоминым, даже шутили, что готовят, как будто Гитлера валить! Мы с ребятами, в парке возле Адмиралтейства, каждый день тренировались. Бегали, прыгали. Немного постреляли. Потом нам запретили это, чтобы лишний раз не пугать жителей. Народ-то сейчас, и так напуган чересчур. Вот и пригодились глушители. Новые, Иваныч сделал еще лучше. Только размером были чуточку больше, но стреляли теперь спокойно, почти не слыхать ведь.

Мы перешли к выработке, боевого слаживания. Попутно, показывал, и отрабатывал с ребятами некоторые, приемы рукопашного. Зимин, еще при первом нашем задании, насмотрелся, вот и просил, пока есть время, немного им показать. Выходило с трудом. После нескольких, легких бросков, и пару резких ударов руками, понял, рука еще здорово болит. Пришлось себя осадить, просто показывал, а потом говорил про ошибки в исполнении.

— Саня, смотри сюда, — я взял Вано за кисть руки, — не надо пытаться сломать ему руку, и силы здесь, совсем не надо. Достаточно легкого нажима, — я нажал на кисть, и Вано тут же присел на корточки, а затем вообще, встал на коленки, — видишь? У него силы, в три раза больше чем у меня, согнуть руку, или сломать, так просто, я никогда не смогу. Но вот этим движением, противник перед тобой становится открытым, дальше только выбирай, валить его, или оглушить.

— Здорово, Серег, а ты долго учился?

— Наверное, очень долго, я видел, у нас на родине, многие обучались, у китайцев, которые после Халкин-Гола, у нас осели. Так они такое вытворяли, ухх! — Рубанул воздух рукой Мурат, — и ты не хуже, я видел, как ты фрица положил, когда мы вместе выбирались из котла. Так еще и раненый был!

— Да ладно, не бери в голову, случайно. Китайцы, они вообще, с детства всякому учатся. Я же так, немного. Мне было, лет десять, у нас в доме, дядька появился. Служил раньше на Дальнем Востоке, ну вот, к нему у нас вся босота, кто хотел спортом заниматься, а не дурью, и бегали. Когда прознали про его таланты. Дядька хороший, тренировал нас, ухх! Все тело болело постоянно, зато отцы у ребят, никого не пороли, не за что было, да и от тренера так прилетало, что батя, даже жалел меня. Но я настырный был, пока дядя Валера жив был, занимался постоянно. Вот и научился кое-чему.

— Да! Ну, ты нам то покажи чего попроще, может, сможем?

— Покажу, конечно, только для уверенной борьбы, тренировка нужна. А у нас сейчас у всех мышцы забиты.

— Сейчас бы в баньку, распарить хорошенько. — Мечтательно прикрыл глаза Зимин.

— Генерал наш, через два дня обещал. — Подал голос Мурат.

Генералом, мы втихаря звали Истомина, хоть он и запретил. Сказал, как звали майором, так и зовите. Он ведь у нас не простой контролер, грозной конторы. Как-то рассказал, что воевал в Испании, вместе со Стариновым. Так что и школа у них одна. Подготовка дай бог каждому. Так что афишировать его звание нельзя.

В субботу, была баня. Меня Зимин так отхреначил веником, что я еле встал. В снег, даже не прыгал, упал просто. Но как же хорошо-то потом стало. И руке на пользу пошло, болит сильно, когда замерзаю, а тут разогрел, как следует, и полегчало.

Мы еще домывались, когда к нам заглянул Истомин.

— Серега, съезди к Иванычу. Просил передать, что готово, то, что заказывал.

— Съездить то я съезжу. А вот чем с ним расплатиться, до сих пор не придумал.

— За дровами, сможете еще сгонять?

— Конечно! — это Зимин, — привезем, тем более командир говорил, что и дома кончаются.

— Да, я видел. И жена просила достать. Только я не могу.

Оно и понятно, донесут, что красный командир, своей семье помогает, пользуясь своим положением, а другие от холода умирают. А тут я, и все вроде тихо. Мои дети, им и дрова привожу, и еду таскаю. Хотя за еду, нам влетело. Нормы существовали именно для того, чтобы военнослужащие, всегда были готовы к выполнению своих обязанностей.

Парни, отдохнув после бани, хотели выезжать, но немец внес коррективы. Опять отсиживались в бомбоубежище. Слушали разрывы бомб над головой, и гадали, вылезем, не вылезем. Вдруг дом рухнет. Но все опять обошлось. После обстрела, я поехал к Иванычу за глушителем. Ребята поехали дрова искать. Точнее не искать, нашли уже. Жители давно стали вырубать все, что только можно, лишь бы обогреть жилище. Вот и мы, присмотрели парк, который находился близко к передовой, городские жители сюда не лезли, а мы рисковали, но это того стоило. Удавалось привезти много. Машину забивали до отказа, не одним себе везем ведь. Только один раз вернулись почти пустые. Я тогда с парнями ездил, столкнулись с немецкой разведкой. Пострелялись, видимо кто-то ушел живым и доложил. По нам заработали минометы, и пришлось сбегать. Но лесок был достаточно густым, и скрылись мы тогда без потерь.

Иваныч гордо вынес мне две винтовки, с навернутыми глушителями. Я аж охренел от радости. Потом правда радости поубавилось. Каждый винтарь, стал длинной чуть не по два метра.

— Вот это размер! — показал я на СВТ.

— А что ты хотел? Это же не Наган! Патрон мощный, даже при такой длине трубы, заглушить так же как револьвер не получилось. Ну, это и сам проверишь. Если не понравится, так снимешь на хрен, да и все!

— Сами не стреляли?

— Я нет, запретили же! Вон охрану просил, пальнули раз.

— И как? Очень громко?

— Стреляй, увидишь. Точнее услышишь!

Мы обошли цех. Выбрали место, где никого быть не могло. Я зарядил магазин "Светки", и быстро расстрелял его.

Эффект потрясающий! Да, не винторез ни разу, но для такой мощи, просто класс. Даже сравнить не с чем. Но звук был тише намного, эхо отсутствовало. Вспышки не было. Чего еще надо. С двухсот метров, думаю вообще неслышно будет. А это зашибись!

— Молодец вы, Николай Иванович! Мне с вами не расплатиться!

— А вот это ты брось, парень. Даже слышать не хочу.

Блин, вот ситуация. Привык в наше время. Только и слышишь со всех сторон, дай, дай. А тут я аж в ступор впал.

— Николай Иванович, но так же не правильно, — заметил я, — и мы обязательно придумаем, как вас отблагодарить.

— Хорошо, — согласился он, — придумывай.

Я вернулся к дому Истомина, и стал ждать ребят. Те еще не вернулись. Выкурив две папиросы подряд, я поднялся в квартиру. Там меня уже ждали, и набросились на шею. Девчушки за это время, а почти месяц прошел, привыкли ко мне. А главное я, привык к ним, как будто, так было всегда. Как-то старше себя чувствовать стал. Истомин, заметил, будешь, говорит, теперь думать, прежде чем к фрицам без оружия выходить. И это правильно. Сам уже понял, сейчас бы так не сделал. Вообще, семья, это хороший тормоз, от безрассудства.

А за глушители, рассчитались мы все теми же дровами. Теперь валюта одна, точнее две, еще продукты всегда и всем нужны.

Время шло, начался декабрь. Операцию, по налету на немецкую артиллерию, все время откладывали. Истомин говорил, что пока не до этого, в Синявино, мы понесли большие потери. Немцы постоянно атакуют, артиллерия, и корабельная, и сухопутная, были задействованы в обороне.

Ставка, готовила силы, для наступления с востока, чтобы ударить нам на встречу, и поддержать наступление в районе Шлиссельбурга. Но сроки все время отодвигались. В принципе понятно почему. Москва! Еще первого декабря, под Москвой, немцам дали такой транды, что фон Бок, как и в моей истории, спешно пятился назад. За четыре дня боев, наши войска, откинули немцев от Столицы, местами на двести, двести пятьдесят километров. Москву обезопасили почти полностью. Гудериану под Тулой так прилетело, от сборной солянки, в виде КВ-1М и Т-34М, отличной поддержки с воздуха, и больших сил пехоты и артиллерии, что прославленный "Быстроходный Гейнц", каким-то чудом, оказался в руках наших войск. Его со всей свитой, привезли в столицу, где он и закончил войну.

Наши танки оказались настолько лучше, что немцы попросту обосрались со страху. Нет, вояки они были хорошие, но когда тебе прилетает снаряд, с расстояния в километр, и прошибает лобовую броню, задумаешься. Зениток 88, для борьбы с танками, у немцев было мало, ведь надо и небо прикрывать, а больше, они ничем не могли бороться с нашими машинами на таких расстояниях. По вражеской группе армий "Центр", быстро расползлись слухи, о невероятной мощи наших танков. Немецкие Т-3 и Т-4, не могли противостоять русским тяжелым танкам. А уж про Т-2, даже не вспоминаю. А ведь изменений, совсем чуть-чуть. Просто действовать стали грамотнее. Командиры, перестали посылать танки без прекрытия, как иногда случалось. Послал один — подбили! Посылает второй, тот же результат. А тут собрали кулак, разом дали, и немец обделался. Главное чтобы и дальше думали, как нужно воевать. Из военприемки, кстати, тоже поубирали всяких Куликов сотоварищи.

В Москве вообще, за то время, что я здесь, много чего поменялось. И не только в Москве. Вся страна, шла новым курсом. Я вроде и не сделал ничего, просто получилось убедить "Рулевых" страны, что людям, не всем, но большинству, нужно верить, и дать возможность проявить себя. Это я об изобретателях, командирах и всяких наркомов. И наоборот, тем, кто ни чего не делает, давать отставку. Как и писали во многих книжках, я поступил так же. Пересмотры дел осужденных, по 58ой, в первую очередь. Причем это сделал сам Берия, я просто подсказал, что многие из "сидящих", могли бы приносить пользу, и огромную. Лаврентий Павлович, видимо прислушался, потому что, дело сдвинулось. Ученых, простых рабочих, объединяли в так называемых "Шарашках", и они работали. Работали, потому, что им дали эту возможность.

Королев, хоть и был, сложным человеком, но когда ему разрешили работать, дали возможность идти в том направлении, в каком он сам хотел, сразу ушел в работу с головой. И ругать власть перестал, просто потому, что стало некогда этим заниматься.

Ведомство Судоплатова, раздобыло чертежи реактивного самолета, немецкого конечно, и отдало его Королеву, человек закипел! Берия спросил его напрямую, сможет ли он сделать такое. Тот ответил, нет! И привел хороший аргумент. Если бы у фашистов, в этом направлении, все было бы безоблачно, они уже полностью перешли бы на реактивную авиацию. Надо делать свое, и лучше. Берия покивал, и согласился. Сказав, что это его, Королева, основная забота на ближайшее время.

Яковлев, Поликарпов, корпели над своими новинками. Новый Як, по сведениям Истомина, получился просто отличным. Но пока была та же проблема, что и раньше, нужен хороший двигатель. Пока пытаются довести до ума те, что имели ранее. Но вроде дело помаленьку двигается.

Да! Броник ведь сделали наконец-то. Человек, надевший его, может даже бегать. Не на двадцать км конечно, но хоть не падает. Броник получился, будь здоров. С тридцати метров, держит выстрел из МР-40 и пистолета. Правда после попадания в тело, солдат все равно из боя выйдет, на время, главное, что живой останется. Винтовочный патрон, конечно не сдержит. Но такой и не сделать. Нет, можно конечно, только его будет не поднять. Здесь ведь нет, таких материалов, как в будущем. Какой на фиг кевлар, или что там идет, на броники, тряпка и стальные пластины.

С РПГ, пока не получается. Граната не хочет лететь в цель, куда ее посылают, и дальше двадцати метров, вообще не летит.

Зато с КПВ, все зашибись. На небольшом шасси, выпускают такую "дуру", что немцам очень не сладко будет, причем уже скоро. Сделали так же зенитку, спаренные два ствола, все те же КПВ.

Вообще, как я уже говорил, новинок было много, только большинство еще только в разработках. Производство перенастроить очень сложно. Для чего-то вообще не придумали материалов. Те же двигателя, БТР не могут запустить, из-за отсутствия хорошего мотора.

Ввиду того, что благодаря "Дороге Жизни", было несколько улучшено снабжение города продовольствием, заводы, по производству танков, увеличили выпуск танков. Хоть и немного, но дело шло на лад. Теперь, при атаках гитлеровцев, их все чаще встречали КВэшки, которые зарывали в землю, по примеру самих немцев из моей истории. Да, я рассказывал об этом Истомину, на что он мне ответил, что они и сами догадались так делать. Это про танковые засады. Получалось все лучше, с каждым днем. Немцы начинают атаку, их встречают из укрытий танки, немцы отходят и вызывают огонь артиллерии, танки спешно сдают назад. К новой волне атакующих, танкисты снова на рубежах. Так и воевали. Сами не лезли, но и в город не пускали. На некоторых рубежах, имитировали наступление, вытягивали противника, и били во фланг тяжелыми танками. Стояли твердо. И бодались на равных, не пускали немцев, но к сожалению и сами не могли пробиться. Дело стопорилось, из-за укреплений, которые немчура уже успела построить. Оттуда их было не достать, по крайней мере, пока. Будем надеяться, что нам все-таки удастся накопить сил, и прорвать их оборону.

Сегодня, Истомин озвучил предварительную дату нашей операции, 7ое декабря. Командование, как ни старалось ускорить дело, все время что-то мешало. А, между прочим, немцы, в моей истории, начали строительство укреплений, зимой 1941-1942 годов. Они наворотили там такого, что до сорок четвертого пришлось разгребать. Пока же, укреплений было еще мало, и этим надо успеть воспользоваться. Все это, я уже давно высказал начальству, поэтому и спешили. Нельзя давать немцам, основательно окопаться под городом. Любыми силами, нужно раздергивать их войска. Тем более, сейчас, когда часть войск, противник вынужден был отправить под Москву. Немного конечно, но количество танков под Ленинградом, уменьшилось.

Погода стояла уже полностью зимняя. По ночам, температура опускалась до двадцати, и даже ниже. Днем было, в районе пятнадцати градусов. Мы заканчивали очередную тренировку, когда приехало начальство.

Снег скрипел под подошвами подходивших к нам командиров.

— Это твои Орлы? — Спросил один высокий, в папахе на голове, генерал-майор.

— Они самые, товарищ, командующий фронтом.

— Ну что, бойцы, не надоело еще в тылу сидеть? Готовы к выполнению особого приказа ставки?

— Готовы, товарищ командующий. Засиделись уже! — Истомин ответил за нас.

— Кто из них лейтенант Новиков, — продолжал Генерал.

— Я. — Сделав шаг вперед, я вышел из строя. — Младший лейтенант госбезопасности Новиков. Товарищ командующий фронтом, группа готова, и ждет приказа.

— Товарищ Истомин, а что, ребят еще не наградили?

— Не успели, товарищ командующий. Решили после возвращения. Все равно пойдут без знаков различия. Только с метками.

— Ну, ребятам я думаю, приятнее будет, распорядитесь, пожалуйста.

— Есть! — Ответил Истомин. — Новиков, не расходиться.

— Есть! — В свою очередь рявкнул я.

Потом нас быстренько наградили, что-то говорив о том, как, нужно служить, мы хором благодарили, заверяли в преданности делу народа. Когда все закончилось, мы с ребятами собрались вместе, обсудить награждение. Мне присвоили лейтенанта ГБ, Зимин стал младшим лейтенантом, как и Толя Круглов. Всем остальным, были присвоены звания сержантов ГБ. Особенно был впечатлен дед. Он так растрогался, смущался, все спрашивал за что? Мне не пришлось ничего сочинять, за меня хорошо ответил Истомин. Раз наградили, значит, есть за что!

Так же, всю нашу честную компанию, одарили орденами и медалями. Дед Иван, сверкая новенькой медалью "За боевые заслуги", кропал письмо домой. Правда Истомин предупредил, что указывать, где он служит, нельзя.

Зимину и Мурату, досталось по "Красной Звезде", Толя Круглов, Вано "Здоровый", получили как и дед, "За Боевые Заслуги". Красноармеец Иванов, тот, что вытащил меня, "За Отвагу". Мне, как старшему группы, наверное, дали "Красное Знамя".

Собрав у нас документы, Александр Петрович, приказал прибыть в контору. Через час, мы были там. Сидели и ждали, когда принесут спецпометки, которые нужно будет вшить в одежду. Заодно, знакомились с последними сводками по фронту.

Нашим войскам, второй раз подряд, не удалось чего-либо достичь в Синявино. Даже наоборот. Потери в живой силе, были огромны. За неделю боев, погибшими, потеряли свыше двух тысяч бойцов. В четвертой армии, сменилось командование. В основном по этой причине.

Вскоре были готовы метки, нам дали ножницы и иголки с нитками. Ребята вшивая лоскутки ткани, потихоньку обсуждали происходящее.

— Серег, тебе то сказали, куда выходим на этот раз? — Подал голос Саня Зимин.

— Мне, — я сделал паузу, и важно ответил, — сказали!

— И куда? — Опять проговорил Саня.

— Военная тайна. Все расскажу, когда придет время. Да вы и сами узнаете, как карту принесут, и начнут в курс вводить.

Я оказался прав. Истомин, вместе с каким-то капитан-лейтенантом моряком, заперлись с нами в одном из кабинетов. Три часа ушло на составление и согласовывание планов предстоящей операции. Выйдя из кабинета, все вздохнули свободно. Дело сдвинулось с мертвой точки. Приказ на выход, мы получили. Все-таки передвинули еще на два дня. Точнее на полтора. Выйдем девятого в ночь.

Весь вечер я провел с девчонками. Играл с ними, ходили гулять по набережной. Днем немцы хорошенько отбомбились, и я подумал, что вряд ли повторят вечером. Поэтому гуляли спокойно. Анютка сидела на санках, я бегал бегом, катая ее, разгонялся и резко поворачивал так, что малышка едва не вываливалась из них. Громко смеясь, девчонки забросали меня снежками, я и не думал сопротивляться. Все это веселье, их звонкий смех, доставляли такое удовольствие, что на миг даже забыл о войне. Со мной на прогулке были Толян Круглов и Саня Зимин. Напросились! Ну за это и получили! Дочки на них перенесли огонь снежной артиллерии, а я стоял и хохотал. Круглов, конечно, не напрашивался, он так и был моим телохраном, Истомин запретил ему, отходить от меня, сказав, что приказ был от Лаврентия Павловича, и только он может его отменить. А я и не сопротивлялся. Со всеми парнями, давно уже укрепилась прочная дружба. Мы вместе воевали, спали спина к спине на морозе, ели из одного котелка, по одному взгляду понимали друг друга.

С утра восьмого декабря. Мы всем табором ездили за дровами. Пока парни рубили дрова, с Зиминым прошлись до окраины леса. Лежа, из-под деревьев, видимость была никакая. Местность поднималась и совсем не просматривалась.

— Серег, может на дерево влезть? — Зимин почесал затылок, опуская бинокль.

— Опасно, пока разглядывать будем, нас быстрее засекут. И шлепнут! Листвы нет, деревья голые!

— А вон елочка стоит, смотри какая пушистая, и высокая!

Елка, метрах в ста правее, и правда была огромная. Только я, уже на собственной шкуре знаю, каково на нее влезать.

— Да на нее хрен залезешь! — Махнул рукой я.

— Я все-таки попробую. — Зимин направился к ели.

Колясь об острые иголки, кряхтя и тихо матерясь, он все же влез на нее. На высоте пяти-шести метров, он вскинул к газам бинокль, и сразу замахал руками.

— Чего там? — негромко спросил я.

— Блин, там танки! Но чего-то все выстроились кучей.

— Заправляются, наверное, — предположил я. — Пехтуры много?

— Да не очень. Далековато, не больно разглядишь. — Ответил Зимин.

— Слазь, давай, надо возвращаться.

— Истомину доложим? — Спросил Александр, когда слез с елки, и подошел ко мне.

— А как же! Может немчура там крупное наступление готовит!

Вернувшись в город, я оставил парней разгружать дрова, а сам с Кругловым и Зиминым, пошел искать Истомина.

В управлении, его не оказалось. Все где-то скачет. Зато натолкнулись на Кубаткина, и решив, что он подходящая фигура, решил доложить ему.

— Здравия желаю, товарищ старший майор государственной безопасности.

— И вам не хворать. Вы вроде из группы Истомина? — спросил старший майор.

— Да, я искал Александра Петровича, хотел сообщить, что видел немцев.

Кубаткин весь как-то напрягся.

— Где, где вы их видели? В городе?

— Нет, товарищ старший майор. Мы в лесу были, тут неподалеку. Ну и решили с окраины понаблюдать.

— Пройдемте в мой кабинет, — он показал рукой на лестницу, — покажите на карте.

— Слушаюсь! — Коротко ответил я, и пошел, за быстро поднимающимся по лестнице Кубаткиным.

Войдя в кабинет, мы оба подошли к висящей на стене, большой карте. На ней отмечались, все данные о состоянии фронта, на этот момент. С минуту, наверное, я молча изучал карту, затем уверенно ткнул пальцем в точку на карте.

— Много их? Какие войска, не разглядели? — Заваливал меня вопросами старший майор.

— Один из моих парней, залезал на елку, и наблюдал в бинокль. Танковый батальон, может даже и полк, он не считал. Пехоты видно мало. В основном обслуга и экипажи танков.

— Что, правда много, или он десяток принял за большое количество?

— Они все в кучке стоят. Я думаю на дозаправке. А боец у меня, бывалый, десяток танков, его так, не напугает.

— Кучненько, говоришь? — Кивнул своим мыслям Кубаткин, и снял трубку телефона. — Соедините меня с Экипажем!

Я стоял и слушал разговор. Вот, походу немцам сейчас жарко будет. Если конечно не разъедутся. Прошло уже около двух часов.

— Готовность по артиллерии флота номер один. у меня уходит разведка, будут координаты. Огонь по команде. — И поднял на меня глаза. — Ты сможешь, лейтенант?

— Ну вот, хотели еще когда? А все планирование, планирование. Давно пора! — Заключил я.

— Не забывайся, лейтенант! — Рявкнул Кубаткин.

— Виноват, товарищ старший майор! Разрешите выполнять?

— Разрешаю, нужно, что-нибудь?

— Да все вроде есть. Стрелять там, думаю, не придется, хотя возьмем запас, на всякий случай.

— Конечно, склады знаешь где?

— Ребята знают. Я сам не ходил. И еще, товарищ старший майор.

— Что такое? — С интересом спросил Кубаткин.

— Вроде по плану хотели двумя группами, или как?

— Некогда уже. Надо действовать. Появилась прекрасная возможность. Пока они там кучей собрались.

— Просто я подумал, что они, наверное, готовят что-то. И разъедутся сейчас. Чего им стоять-то?

— Вот и поторопись! — Отрезал старший майор.

Да, не вышло, как хотели. Хотя сами вроде настаивали на двух группах. Говорили, что одну сразу засекут, и толку будет ноль. Ладно, будем посмотреть.

По пути к лесу, в машине, Зимин завел разговор.

— Серег, а чего, второй группы не будет?

Блин, и этот туда же.

— Нет, приказано действовать самим! — Отрезал я.

— Понятно, как всегда, сами доложили, сами и расхлебываем. Хорошо хоть пушки не заставили тащить, и по фрицам стрелять.

— Прикажут, потащим, что за разговоры, товарищ младший лейтенант? — Мне уже порядком надоела эта болтовня, самому не по себе.

— Командир, ты чего? — Удивленно уставился на меня Саня.

— Ни хрена, и луку мешок! Думаешь, я не спрашивал, про поддержку? Давайте лучше думать, как нам сделать так, что бы немчура нас не сразу засекла.

— Командир, можно? — Казах поднял руку.

— Конечно, Мурат, говори. Ты у нас всегда чего-нибудь придумываешь, этакое!

Казах засмущался, на секунду отвел глаза, но тут же встрепенулся.

— Разреши командир, я на елку залезу. Бинокль у меня свой есть. И оттуда, дам вам знак. Ну а вы уж сами, там. Если немцы вас запеленгуют, то быстро не доберутся до вас. Я ведь их раньше увижу, успеете скрыться.

— Идет! — Подумал и ответил я. — Как маякнешь?

— Чего? — Уставился на меня казах.

— Ну, знак, как подашь?

— Тряпкой махать буду.

— На елке, ветви длинные. Чтобы помахать, нужно тянуться далеко. Ты возьми с собой палку, какую-нибудь. К ней привяжешь тряпку. Вытянешь, и помашешь. Только надо две разные. На концы привяжи. Красную, если немцы в куче, и белую, если разъехались.

— Хорошо. Только тряпок где взять?

— Держи вот, — я достал красный шарф, из вещмешка, и протянул казаху.

— О! — Воскликнул Зимин, — откуда командир?

— Девчонки дали, чтобы не простудился! — Смущенно ответил я. Таня, повязала мне его на шею, когда уходил утром.

— Понятно, а у меня вот белая есть. — И протянул Мурату кусок старой нательной рубахи.

Когда прибыли на место, Михалыча отправили обратно. Тот сначала заупрямился, пришлось власть показать. Водитель забрался в машину, и сказал, что будет ждать на окраине. Пешком, дескать, не успеем удрать. Я согласился, но сказал, чтобы отъехал подальше.

Мурат быстренько срезал палку, метра полтора, и привязал к ней тряпки. Когда добрались до окраины леса, откуда мы в прошлый раз наблюдали за немчурой, стало ясно, что нужно еще кому-нибудь на дерево лезть. Иначе, с земли, мы Мурата не увидим. Полез Зимин.

Казах исчез за деревьями, растворился. Саня тоже занял место, высоко на дереве. Я стоял внизу. Вано с пулеметом, встал рядом с дедом, а тот приготовил рацию.

Вдруг Зимин тихо крикнул. Я поднял голову. Тот быстро спускался.

— Что случилось, Саня?

— Белая, Мурат уже слезает. Быстро махнул и вниз.

— Ну, чего там еще-то?

Из-за деревьев выбежал Мурат.

— Командир, они там вытянулись, и движутся прямо сюда. Уже довольно близко. Километра три, всего.

— Так, Дед! — Такое прозвище мы дали моему деду, он был самый старший из нас, а мне на руку, хоть если оговорюсь, то он не поймет, — вызывай наших.

— Есть связь, товарищ лейтенант, — через несколько секунд ответил он.

— Передавай! Замечен противник, движется со стороны Ораниенбаума. Большая группа танков, примерно, семь километров на юго-запад, от города. Начинайте, мы скорректируем.

Парни переглянулись.

— Командир, мне назад? — Бодро спросил казах, но в глазах было сомнение.

— Да, Мурат. Нужно помочь артиллеристам.

— Разрешите идти?

— Смотри сюда, — стал объяснять ему знаки. — Если снаряды лягут в стороне, показываешь, той же палкой, в какую сторону поправить, один взмах — сто метров. Махай медленно, что бы можно было сосчитать верно. Если недолет — белой, перелет, впрочем, перелет вряд ли будет, больно их там много. Все понял?

— Да, я пошел.

— Давай! Зимин, Саня, ты тоже лезь. Дублировать-то как?

— Понял командир.

Зимин опять полез на дерево. Он еще не залез до нужной высоты, как раздалось громкое гудение, а затем послышались первые разрывы.

— Серега! Недолет, пять раз махнул.

— Ваня, недолет пятьсот, передавай!

Следующая партия легла лучше, Саня крикнул, что надо метров сто вправо, дальность видно нормальная.

— И скажи, что немцы двигаются. Пусть упреждение берут, хотя и сами знают.

Дед все передавал. Зимин кричал, я переводил. артиллерия била без передыха. Разрывы были слышны очень хорошо. Долбили если не все, то уж точно, не меньше сотни стволов.

— Серег, Мурат палку выбросил!

— Как это, зачем? Ой, бля. Саня, живо вниз!

— Пока Зимин слезал, к нам уже мчался казах, махая руками.

— Воздух? — Спросил я у него еще издалека.

— Да, командир. — И тут же вокруг начался ад. Сверху послышались звуки моторов. А в деревья, начали вгрызаться пули и снаряды из авиационных пушек и пулеметов.

— Уходим, быстро. Зимин спрыгнул на землю, и мы сорвались. Вано помогал деду тащить рацию. Из деревьев, клочками вылетали щепки, от попавших пуль. Бежали веером, но держали друг друга в пределах видимости. Это выходило легко. Листвы нет, видно в лесу зимой нормально.

Впереди раздался взрыв. Выходя к окраине, увидели, машины у нас больше нет.

— Бля, говорил же ему. — Подбегая к машине, я остановился возле тела Михалыча. Он лежал на животе.

— Командир, он живой, — воскликнул Зимин, склонившись над водителем, и перевернул его.

Раздался протяжный стон, и Михалыч дернулся. Весь в крови, ватник изодран.

— Хватаем его, на автоматы. Быстро! — Скомандовал я.

Все положили стволы на снег, я поправил. Вано и Зимин уложили на них Михалыча. Взялись, кто за что мог, и подняли.

— Вперед! Оставалось пройти совсем немного, уже близко были дома, когда гребанные мессеры, вынырнули из облаков. Снежные фонтанчики выросли прямо перед нами, пришлось аккуратно, но очень быстро, уложить на землю раненого, и прыгать в стороны.

Не повезло рации. Дед падая, сбросил ее рядом. Пули второго мессера, расхреначили ее в хлам. Надо же было так попасть!

— Вперед, вторым заходом, так не повезет! — Крикнул я, и махнул рукой.

— Командир, рации трандец пришел, чего делать? — Поднимаясь с земли, сказал дед.

— Вижу, бросай ее на хрен. Только тяжесть зря тащить. — Ответил я.

— Так взгреют же! — Изумился Иван.

— По хрену, потом будем думать. А то сейчас некого будет наказывать. — Я уже подхватывал наши импровизированные носилки. Мне помогли, быстрым шагом, мы продолжили путь. Самолеты появились, когда мы подходили к домам. Немцы, видя, что мы от них уходим, не стали стрелять, а сбросили каждый по бомбе. Каждая попала в жилой дом, рядом с которым мы оказались, его аж на изнанку вывернуло. Из окон полетели стекла, обломки чего-то деревянного, и куча пыли. Мы залегли, как только появились самолеты, нас не задело взрывом, только немного засыпало обломками. Лично мне, посекло осколками стекла ватник. Михалыч во всю матерился, мы слишком неосторожно бросили его. Ну, так получилось. Снова подхватив его на стволы, мы прошли еще сотню метров. Началась линия окопов. На нас уставились стволы винтовок, но видимо солдаты быстро сообразили, что своих, немчура, так гонять не станет. Попрыгали вниз, аккуратно спустили Михалыча. В тесноте траншеи, нести, да еще и на таком, жалком подобии носилок, раненого, была еще та морока. Когда, за домами, мы вылезли на дорогу и обошли укрепления, в конце улицы, показалась машина. Полуторка с бойцами красной армии, остановилась рядом с нами. Выскочивший лейтенант, с эмблемами артиллериста, подбежал к Зимину, он стоял ближе.

— Кто такие? — обратился он к Сане.

— Пехтура, разведка! — Зимин бросил на меня короткий взгляд. — Товарищ лейтенант, у нас раненый, нужно срочно в госпиталь.

— Грузите. — Коротко бросил лейтеха, показывая на кузов.

Довольно быстро удалось погрузить Михалыча. Помогли бойцы лейтенанта. Ехали недолго, бойцы расспрашивали о бое.

— Да не было никакого боя, — отвечал им Зимин, — самолеты, дали нам просраться, вот и весь сказ!

И то правда, пошли немчуре по шеям надавать, а вернулись с побитыми мордами. Михалыча жалко. Немолодой уже. Вытянут интересно?

А результат все же был! Вечером, в казарму, заявился Истомин.

— Была авиаразведка. Удалось сорвать крупное наступление противника. Пушкари расхреначили танковый полк на марше. Там кругом рвы и траншеи, место довольно узкое. Пощипали их знатно!

— Александр Петрович, как Михалыч?

— Плохо! Фрицы в машину бомбой попали. Он видимо успел выскочить, как только их увидел. Но все же его накрыло. Из спины достали три больших осколка. Левую руку, чуть не в лоскутки. Постоянно без сознания, но борется.

— Вроде пока несли, даже матерился! — Заметил Саня Зимин.

— Большая потеря крови, плюс шок. Будем надеяться, он сильный мужик.

Да, привыкли мы уже к нашему "Рулю". Ворчал постоянно, спорил, но такой он был веселый!

— Так немцы вообще в город не полезли? — Задал я очередной вопрос.

— Какое там! Когда после второго залпа с суши, грохнули моряки, немчура забыла куда шла. Кому хочется под таким калибром идти вперед? Даже залегать не стали. У нас с правого флага, поднялась пехтура, так им и стрелять-то не пришлось почти. Деру дали, к своим укрытиям отступили. Ну а наши обратно вернулись, на рожон не полезли. Пилот самолета-разведчика, вернувшись, доложил, о серьезных укреплениях противника. Большое количество зенитных орудий. Доты, замаскированные позиции артиллеристов. Километрах в тридцати, аэродром, но наш туда не совался, там вообще зенитками все утыкано.

— Ну и правильно, зато вести принес! — Вставил я. Что с завтрашним рейдом, делать будем? Перенесем?

— Не выйдет! Войска уже в готовности. Сейчас, пока немчура в себя приходит, надо продолжать их дергать. Тем более, Шлиссельбург, надо обязательно чистить! Может удастся с нашими соединится!

— Добро. — Устало выдохнул я. Александр Петрович, а у нас как с самолетами?

— А что, с самолетами?

— Есть они вообще, или нет?

— Понял тебя. Не злись. Вылетали наши. И даже сбили одного, возможно того, что вас гонял. Правда и наши, тоже одного потеряли.

— Ясно. Чуть не обидел летунов. Виноват!

— Да ладно. Я же понимаю, на эмоциях. Иди, отдыхай. Ночью выходите.

— Как пойдем, пешком? Или подбросят?

— Машиной поедете, почти до Черной Речки довезут. Ну, а там как получится. В районе Невской Дубровки, большое скопление наших сил. Там переправа. На левом берегу, постоянно идет бой за плацдарм. Там, вместе со всеми, стоит 20я дивизия НКВД. Я свяжусь, помогут.

— Хорошо, разрешите идти?

— Иди уже! — Ухмыльнулся Истомин.

Хрен там, до Черной Речки! Выкинули, едва за город выехали. Водила, зеленый ефрейтор, наотрез отказался везти дальше. Инструкция у него, блин, вот гадство. Нам одни инструкции, другим другие. Ладно. Дойдем, как-нибудь. Только деду тяжело, рацию новую дали, тащить на себе, ни хрена не легко. Да и сами, обвешались как верблюды. Я, помня, как нарвались на фрицев накоротке, взял к снайперке в придачу МР-40, остальные все с ними и так были. Судаев предлагал ППС, но мы разумно отказались. Случись чего, в немецком тылу, патроны легче найти к трофейному стволу. По этой же причине, Здоровому, дали МГ-34. Радовался он, как пятилетний ребенок, получивший, наконец, долгожданный подарок. И нравится же ему такую тяжесть таскать. Хотя у меня, у самого не легче.

На подходе к Невской Дубровке, в которой расположились войска, стянутые сюда, на нашем, правом берегу Невы, начали попадаться посты Красной Армии. Тут еще с сетября, пытаются прорвать немецкую оборону. На левом берегу, захватили плацдарм, расширили его на два километра в стороны, и метров на 700-800 вглубь вражеских позиций. С нашими проблем не было, только раз, решили подчинить какой-то дивизии. Пришлось выходить на связь, Истомин быстро объяснил, кто мы и зачем, приказал вызвать командира 20ой дивизии НКВД. Дивизия эта, вместе с пехотинцами, участвовала в боях за "Невский пятачок". Прибывший майор НКВД, получил приказ, перебросить нас на ту сторону. Получить-то он получил, но схватился за голову.

— Мы сами-то не можем это делать, немцы простреливают всю реку. Выдвигается батальон, а до той стороны доходит, максимум рота, — объяснял он нам.

Да, здесь жопа полная! На той стороне, выше по течению, стоит ГРЭС, на ней у немчуры, куча пулеметных точек. В песчаных карьерах, фашисты устроили несколько батарей минометов, пристрелялись за два месяца так, что мышь не проскочит. А их там, хрен достанешь.

— У них там сплошная линия обороны. — Разводил руками майор.

— А в том месте, где наши держатся, тоже не пройти? — спросил я.

— Ну, переправляемся, только потери огромные. Через час, пойдет пехотная дивизия, хотя, какая на хрен дивизия, так, остатки, с ними давай лейтенант. Только идите в хвосте, а то не дойдете.

— Хорошо, товарищ майор, как прикажете! С ГРЭС, не пробовали немчуру вышибить?

— Пробовали, конечно, но подойти, не очень-то дают. Со станции, хорошо минометы наводят. Один раз получилось пройти, еще в начале ноября, так у стен станции, бойцов оставалось, меньше роты. А выдвигались, полком! У немцев, на станции, целый гарнизон. Они там, в подвалах сидят, хрен вытащишь.

— Чего же делать-то? Ведь просто так солдат укладывать, здесь можно миллионами!

— Ну так не постоянно же лезем! Где же мы столько войск найдем? А вот у немчуры там, всего хватает! Мы все удивляемся, откуда у них, столько боеприпасов? Ведь долбят, из всех калибров, тысячами.

— А что командование, предложения есть?

— Слушай, лейтенант, тут есть, кому командовать. Приказ дан, товарищем Сталиным, прорвать оборону здесь. Вот мы ее пытаемся рвать! А ты кто такой, чтобы указывать здесь? — Майор вышел из себя.

Ну, а что я ему буду объяснять? Он меня и слушать-то не будет. Какой-то лейтеха, будет его учить! Да и не он тут главный. Но ситуацию, нужно менять! Сколько еще здесь солдат положат?

— Товарищ майор, проводите меня к командующему вашей группой. Есть сведения. — Попросил я, а сам велел деду, выйти на связь с Истоминым.

— Ну, пойдем, только зря ты думаешь, что тебя послушают.

— Я волшебное слово знаю! — Ответил я.

— Товарищ лейтенант, на связи товарищ старший майор!

Я быстро схватил наушники, и попросил оставить меня одного.

Майор нехотя махнул рукой солдатам, и все ушли. Мои тоже.

— Говори! — Услышал я голос майора.

— Александр Петрович, я читал про это!

— Что-то, можно сделать? — коротко спросил Истомин. Он уже давно знал, просто так, я не буду лезть с советами. И по мере сил, он старался прислушиваться, если только предлагаемое мной, выполнимо.

— Можно попробовать имитировать очередную атаку, и ударить в другом месте. Я смотрю сейчас карту, что у нас выше, может, выйдет ударить с севера по ГРЭС? Нужен авиа налет, у немцев, хорошо замаскированные, позиции минометчиков. Арт-огнем, вряд ли достанем. Собьем минометы, пройдем к ГРЭС и сопкам.

— Что за сопки?

— Отходы со станции. Там большие насыпи. Немцы, устроили на них, хорошо укрытые позиции.

— Значит, три цели! Минометы, ГРЭС и укрепления на свалке? Но по станции, не будешь же самолетами работать!

— В первую очередь, минометы. Пока они долбят, к станции не пройти. На станцию, можно скинуть, только не по зданиям. Там и вокруг, хватает целей. Если зачистим станцию, удастся расширить плацдарм. И уже мы, будем на хороших позициях. Немцы, будут вынуждены перебросить сюда часть сил из-под Синявино. Дальше, дело будет за 54 армией. Ковырнут, как следует, пробьем коридор. Под Шлиссельбургом, вроде меньше войск, сами должны помнить, один раз, мы там сами прошли.

— Так, слушай меня внимательно! Самому лезть, запрещаю!

— Но, товарищ майор...

— Что не понятно, лейтенант? — проревел Истомин, как стадо диких бизонов, — у тебя свое, не менее важное задание! Забыл, наш разговор? Ты не можешь быть везде, и везде выиграть, что не ясно?

— Виноват, все ясно. Но...

— Никаких но! Я сейчас, постараюсь выбить бомберы. Они пройдут, пойдете и вы. Самим, не лезть, это приказ! Жди бомбовозы!

— Понял, жду. Только что они бомбить будут? Я ведь и про это читал!

— Что именно?

— Что удары наносились, по не совсем точным данным. Из-за большой плотности немецких позиций, провести тщательную разведку, было очень трудно. Поэтому, эффективность, была очень низкой!

— Я сейчас попробую связаться с левым берегом, озадачу на счет разведки, и корректировки. Это ведь и им тоже нужно! Попробуем достать точные данные, по расположению батарей противника.

— Только с бомбовозами, пусть прикрытие будет, а то у немцев истребители их в раз приземлят!

— Без тебя разберутся! Советчик блин! Что, думаешь вообще без ума?

— Да ни чего я не думаю, просто высказал свою точку зрения. Самолетов у немцев, много!

— Вот и плохо, что не думаешь! Тебе кажется, говорили, на эту тему?

— Виноват, товарищ старший майор, разрешите вопрос?

— Чего еще?

— Нам, просто сидеть?

— Я уже все сказал! Ты глухой что ли? Ждите. Когда налет закончится, тебя позовут, и скажут, что делать. Запомни, у тебя есть задание! Оно, не менее важно. Там тоже гибнут люди. — Все понял, Александр Петрович. Конец связи!

— Давай! — Проговорил Истомин, и я снял наушники.

Подошел НКВДэшный майор.

— Ну, что, посекретничал? — Недобро спросил он.

— Никаких секретов нет, товарищ майор, жду ваших указаний!

— Каких указаний, — озадачился майор, — ты же тут по другому делу?

— Вам скоро сообщат, пока буду при вас. Прикажите, показать место, где упасть моим бойцам.

— Да где хотите, мне что, в штаб идти?

— Да, товарищ майор, я ничего вроде не нарушаю, скажу. Командованием Ленинградского фронта, готовится удар по позициям немецкой артиллерии. Нам приказано ждать результата. Более точный приказ, мы должны получить от вас!

— А мне, кто даст этот приказ? — удивился майор.

— Так в штабе, наверное, я не знаю.

— Ладно, скажи бойцам, пусть здесь и подождут, а ты со мной.

— Есть! — ответил я.

Потом были ожидания. В штаб меня не пригласили, но я и с улицы слышал, отборную матерщину командиров. Чего ругаются? Вышел майор, красный как рак.

— Слышь, лейтенант, не знаю кто ты, но начальство у тебя, высоко сидит.

— Оно не сидит, оно работает! сидеть у нас есть, кому!

— Да, уж, начальство у нас, всегда работает.

— Чего там за шум был, если не секрет? — Спросил я.

— Да какой уж тут секрет, и так, наверное, все слышал!

— Немного, не люблю подслушивать.

— Да командующий, ругался. Ему еще два месяца назад, запретили в обход идти, а сейчас наоборот, настаивают. Значит, авианалет будет. Вот это дело! Все нам поменьше останется.

— Да, по идее, хорошо тряхнуть должны, товарищ майор, по нам, что?

— А что по вам, пойдете с моими бойцами. Вперед, приказано не пускать. Если все получится, как задумано, дальше вас проводим. Тебе ведь на север надо?

— Именно. Как идти не думал еще.

— Потом видно будет. — Заключил майор.

Через три часа, прибыли первые данные от разведки, с левого берега. Они были не впечатляющими. По таким данным, ничего хорошего не сделать. Разведчикам, не удалось пройти далеко. Будут посылать еще раз.

Мы с ребятами, страдали от безделья, правда, недолго. Немцы, видимо в ответ, на нашу разведку, решили нас немного усмирить. Отбомбились знатно. Разнесли переправу, прошли по войскам, готовящиеся к переброске на ту сторону. Много погибло, очень много. Ну, суки, скоро и вам прилетит. Если получится, то прямо сегодня.

Мимо нас, постоянно проезжали машины, шли люди, бойцы, которым суждено остаться навсегда в развалинах, на той стороне реки. В моем времени, даже по прошествии семидесяти лет, по весне, земля выталкивала из себя, останки тех, кто сложил свои жизни на невском пятачке.

Прогрохотали, проезжавшие мимо нас танки. Мало, легкие, устаревшие, но хоть что-то! Пришел майор, сообщил, что новый рейд разведчиков, выдался более удачным. Удалось выявить позиции минометчиков в карьере. Теперь дело за летунами. В свою очередь, отсюда, с начала ударит артиллерия, а потом пройдут самолеты. Мы пойдем, сразу после артподготовки. Если переправимся, то должны будем остановиться на том берегу, и ждать результатов налета.

Когда загрохотали пушки, я немного оглох. Близко мы к ним были. Но стрельба была недолгой, снаряды экономили. Была даже дневная норма. А вот немчура, хреначила нас, наверное, без всякой нормы. Снаряды, мины, бомбы, казалось, рвались без перерыва. У самого берега, войск, конечно, не было, но у немцев видимо были хорошие сведения о нас. Лупили, очень точно. Несколько снарядов, разорвались уж очень близко. Пришлось пару раз воткнуться мордой в снег. В такой обстановке, забыл даже про мороз.

Переправа. Да, никак не ждал, что будем эти триста-четыреста метров, ползти на пузе, молясь про себя, чтобы мина, выпущенная врагом, рванула где-нибудь в стороне.

Начали движение, под звуки канонады, ответного огня не было. Стоило пробежать метров сто, как началось. Судя по разрывам, бьют сразу около десяти минометов. С начала, все бросились в рассыпную, начиналась паника, но майор, который шел вместе со своими бойцами, быстро всех успокоил. Люди поняли, назад нельзя, все ляжем, поэтому поперли ползком. Иногда, слышалась команда, броском вперед, солдаты поднимались, делали несколько быстрых шагов, и снова падали на лед. От разрывов мин, было множество лунок, хоть с удочкой садись, приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не влететь в воду. От поднимающихся столбов ледяной воды, все намокли, а при температуре в минус пятнадцать, это пипец! Если удастся перейти, надо искать место, и разводить костер. Много ли навоюешь в таком виде?

Берега мы все же достигли. Те, кто шел впереди нас, уже вели бой, с прорвавшимся противником. Немцы вышли с одной стороны почти на берег. Не зря НКВДэшный майор, рассказывал, как положение на этом пятачке, меняется каждый час. То мы двигаем немцев, то они нас, пытаются сбросить в реку.

Удалось дать отпор, вовремя налета. Наши, подняли в небо, как я сосчитал, двенадцать бомберов. С ними летели шесть истребителей. Когда началась бомбежка, немцы дрогнули, а мы этим воспользовались, и ударили хором.

Мы с парнями, устроились на обогрев, в развалинах бывшей школы, в поселке Московская Дубровка, хотя поселком, это, назвать было трудно. Развалины, и еще раз развалины. Когда уже почти просохли, пришли бойцы, от майора.

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, разрешите доложить? — Вскинул руку к каске, боец, с петлицами войск НКВД, и тремя треугольниками в них.

— Докладывайте! — Удивленно ответил я. Неужели Истомин сообщил мое звание.

— Товарищ лейтенант государственной безопасности...

— Стоп! — Резко остановил я порыв бойца, — обращайтесь ко мне, просто , товарищ лейтенант, все ясно?

— Виноват, товарищ лейтенант.

— Что случилось, и представьтесь уже!

— Сержант Горелов, товарищ лейтенант, майор Бабенко, приказал поступить в ваше распоряжение.

— А зачем, — еще больше удивился я, — у меня своя группа?

— Я знаю, как пройти туда, куда вы идете! — Четко отбарабанил сержант.

— А, так вы как проводники что ли?

— Можно и так сказать, товарищ лейтенант. У нас, выходит взвод, в разведку, в сторону ГРЭС, после бомбежки, туда пойдут войска, мы в передовом дозоре.

— Все ясно, сержант. Когда выдвигаемся?

— Вообще-то, прямо сейчас, бомбардировка, уже заканчивается. Немцы свои самолеты подняли, наши сейчас уходят.

— Отбомбились хоть, по делу?

— Вроде хорошо приложили. Сделали несколько заходов. Так вы готовы?

— Да, мы просто обсушиться хотели, но и так нормально. Так, ватники немного мокрые, ладно, — и добавил, повернувшись к своим, — парни, по коням!

Пробираться пришлось, очень долго. Фашистских постов, как пулеметных точек, так и просто патрулей, было очень много. Иногда, приходилось залегать, даже на часы, а не на минуты. А холодно ведь, морозец-то к вечеру, уже к двадцатнику. На одних все же пришлось нарваться. Мы лежали в овражке, и медленно превращались в ледяные статуэтки, а эти четверо, суки, сидят себе у костерка, и в ус не дуют. Ну, вот и пришлось испытать наши глушители в деле. Распределили цели, и как это получалось раньше, одним залпом смели немчиков как крошки со стола. Парни, из приданого взвода НКВДэшников, только головами покачали. Я приложил палец к губам, показывая молчание. Те кивнули в ответ. Из-за стрельбы, пришлось снег разгребать, трупешники прикапывать. Найдут, конечно, но хоть не сразу. Собак тут немцы не использовали. Холодно, да и снегу много. Тяжело собачкам. Да и не нужны они особо. Следы от нас остаются такие, что за полкилометра видно. Старались идти там, где немчура не бродит. Это, так же по следам и определяли.

Стемнело, НКВДэшные разведчики, вели нас, почти по берегу. Точнее, мы не удалялись от него более чем на двести метров. Кое-где постреливали, но так, для порядка. Когда показались дома, подошел все тот же сержант.

— Товарищ лейтенант, вам туда, — указал он рукой на приближающиеся дома.

— Спасибо сержант. Вы обратно?

— Нет, не сразу. Надо тут пошарить. Приказ.

— Ясно! Удачи тебе, и твоим бойцам.

— Спасибо, может, увидимся еще?

— Все возможно. Пока!

Мы двинулись дальше. Немцы, затянули подходы к своим позициям, колючей проволокой. В одном месте, висело столько банок, что решили искать место, где едят меньше. Примерно раз в десять минут, взлетала ракета, освещая окрестности, своим мертвецким бледным светом. Через колючку, мы не полезли. Мурат нашел какую-то трубу, на берегу, по ней мы попали в крайний к реке двор. Засели в первом же попавшемся доме, решили посмотреть, как в округе с фрицами.

Было тихо. Пронаблюдав с часок, казах и Вано, двинулись в дозор. Мы вышли, спустя пять минут. Кроме хлопков от пуска осветительных ракет, звуков не было. Вернулся казах.

— Справа, через двор, немцы.

— Много? И чего делают? — Спросил я.

— Дрыхнут черти, наверное, света нет, тишина. Во дворе, два грузовика, пара мотоциклов. А вот через дом от них, по эту сторону дороги, у подъезда легковушка, водилы в ней нет. Тоже устали.

— Там где легковушка, охрана есть?

— Там сейчас Вано сидит. Я пошел к вам, чтобы вы на немцев не вышли. Сейчас дойдем, спросим, да и сами посмотрим.

У дома, где стояла легковая машина, мы обнаружили пост охраны. У входа в подъезд, стояли два часовых, а одно из окон первого этажа, было заложено мешками с песком и в маленькой бойнице, торчал ствол пулемета. Мы решили пока сюда не соваться. Надо в начале осмотреться.

В Шлиссельбурге, мы растворились. Здесь патрулей почти не было, все видно на позициях вокруг города. Держат оборону, от пытающихся пробиться наших солдат. И держат весьма успешно. Сколько не пытались наши разорвать кольцо, ни фига не получалось. Флот их, конечно, помогает помаленьку, но как-то жиденько. Истомин на это замечание, рассказывал, что лед стоит, корабли стали хорошей мишенью. Моряки стреляют только наверняка, по установленным позициям. Экономят драгоценный боезапас. Да и фрицевская авиация, не дает подходить близко. Спасает, большое количество зениток, находящихся на острове. Стреляют с кораблей, из-за "Орехового острова", а буквально вчера, фрицы своей артиллерией, потопили какую-то посудину, неосторожно высунувшуюся из-за островка. В крепость, наши умудрились переправить орудия, да плюс зенитки. Немцы не дураки, на рожон особо не лезут, но иногда все-таки хреначат старинную крепость бомбами. На острове, перед самым окружением, оказались войска НКВД. Крепость, немцы штурмовать не стали, только обстреливали постоянно. Потом наши подогнали флот, на расстояние выстрела, и азарту у немцев поубавилось. НКВДэшникам, подкинули припасов, орудия, да привезли небольшое подкрепление. Они там хорошо развлекались. Береговую батарею немецкой артиллерии, снесли в первые дни. Немцы с берега убрались, но дома стояли близко к воде, и немцы закрепились в них.

— Серег, мы ведь под Шлисселем проходили, тут у немцев тонко, чего у нас, силенок не хватает? Тяжелыми танками бы попробовали, да с авиацией. А то одной пехтурой лезем, так никогда не получится. — Заговорил Зимин, когда мы решили остановиться в одном из домов.

— Да силенок маловато. Все под Москвой сейчас. Хотя Петрович говорил, что обещали выделить три, только что сформированные дивизии. И в них будет большое количество танков. Да и самолеты обещали. Только вот пока никак, знаете ведь, еды то, и той нет. Чего уж о танках говорить, да еще и тяжелых. Видели ведь, на "Невском пятачке", одни старые, Т-28, КВ почти нет.

— А мы на заводе видели, такие гробы здоровые клепают, даже от вида страшо! — Вставил в нашу беседу, свои пять копеек Вано.

— Ну, так то на заводе, и ведь не на один наш Ленинградский Фронт делают, вот и доходит сюда мало! Хотя пока город в блокаде, вывезти ничего нельзя, может, накопят побольше, и тогда...

— Командир, ты как думаешь разведку делать? — Спросил казах.

— Не знаю пока, надо осмотреться как следует. Потом думать будем.

— Я вот все про легковушку у одного подъезда думаю, — продолжал Мурат.

— Самому покоя не дает. Ведь если там их офицерье, то у них есть карты и планы всех их укреплений. Это бы нам здорово облегчило работу. А уж как начальство бы обрадовалось. Ведь даже когда обнаружат пропажу документов, немцы все равно не смогут поменять позиции. Укрепления бросать, жалко будет.

— Так может мы это, того?

— Чего того? — Вскинулся я.

— Возьмем их, пока дрыхнут? — Вано взял себя за горло руками.

— Ага, ты знаешь, сколько там солдат? Может там рота СС, квартирует, да нам и взвода хватит. Раскатают, не спросят, как звать. Точнее, как раз спросят, и даже очень охотно.

Мы вышли на набережную Ладоги. С северной стороны. Засели в одном из разрушенных домов. Утром, началось шевеление. Наблюдая в бинокли картину, пришлось задуматься. Перед нами открылась панорама на Неву. На льду, уже почти невидимые, занесенные снегом, лежали трупы наших бойцов. Командование, бросает в бой все новые и новые батальоны, как будто они бесконечные. Укрепления, впечатляли, фрицы зарылись грамотно. Понятно, почему не получается пройти. Огневые точки, капониры, доты. Как будто всю жизнь, собрались здесь оборону держать. Сектора обстрела, многократно перекрывались. Убери одного пулеметчика, или расчет орудия, его с легкостью заменят другие. Да, косить здесь надо основательно. Как бы косы с серпами не затупить.

— Серег, чего докладывать будем? — нарушил тишину Зимин.

— Пока на связь не выходим. Засекут, всей вылазке конец. Сегодня наблюдаем. Записываем координаты. Постараемся сделать приблизительный подсчет сил противника, держащих здесь оборону. Наносим на карту данные. Завтра, попробуем отойти немного в глубь городка, а оттуда, свяжемся. Только надо будет подготовиться. Мурат?

— Да, командир! — Казах как всегда был рядом, готовый выполнить любой приказ.

— Надо будет присмотреть местечко, на завтра. По тише. Заминировать подходы, да ну ты и сам все знаешь, не маленький.

— Все сделаем. Командир, я Вано возьму?

— Да, конечно. Больше некого! Дед с нами пусть сидит, Толян, и под стволом от меня не отойдет. Ну а Зимин у нас вообще, ползать не любит.

— Серега!

— Шучу, шучу! — Прервал я начинавшуюся бурю возражений со стороны выше названных.

— Я прямо сейчас пойду, хорошо? — Спросил Мурат.

— Давай хоть перекусим, успеешь еще. Да вон и патруль видимо, на прогулку собрался. Ты подъезд не минировал?

— Нет, не успел еще.

— И не надо пока. Подорвется кто из них, шум поднимут. А нам оно на хрен не надо. Мы здесь тихо будем сидеть. Залезет кто, уберем по-тихому. Кстати, на обратном пути, можешь прихватить кого-нибудь. Поговорим. Только так, чтоб не чухнули наши доблестные доичен зольдатен!

— Все понял, командир, я за немчиком, лучше вечерком слазаю. Ночью фрицы вряд ли спохватятся. А утром, может нас уже тут и не будет.

— Хорошо, только бери языка, подальше отсюда. Больно уж место здесь хорошее. Жаль сваливать будет. И брать надо, кого-нибудь с батареи.

— Да это и так ясно.

Когда поели, тушняк кстати хорошо пошел, чайку бы еще горячего, Мурат с Вано пошли искать место, откуда будем выходить на связь со штабом. Вано оставил пулемет, и взял МР-40, сделал это, кстати, весьма неохотно.

— Чего ты все морщишься? — Спросил я у него.

— Да патронов мало. Тридцать штук, чем тут стрелять?

— Ага, привык полсотни в запасе иметь, привыкай экономить. — Заметил Зимин.

— Сами экономьте, у вас это лучше получается. — Отрезал "Здоровый".

— Да уж, сэкономишь с тобой. Одной тушенки за двоих рубишь! — Усмехнулся все тот же Саня.

— Ну, так я и побольше вас, вон вы какие мелкие, вам и вашей порции много. А мне надо побольше, иначе, кто вам пулемет таскать будет?

— Идите уже, пулеметчики блин! — Вставил я, — хватит болтать! А на счет стрельбы, вообще, пистолеты пользуйте, Мурат, нам что, зря глушители сделали?

— Все ясно, командир. — Ответили хором оба бойца.

И парни исчезли. Вернулись часа через два. Я уж волноваться начал. Где-то неподалеку, стрельба была, хотя стреляют сейчас везде. Хорошо нам, примерно час назад, на берегу была заварушка, наверное, кто-то опять, в лоб пытался пройти. Стрельба была серьезная. Мы с Зиминым, тоже поучаствовали. Ушли в соседний дом, и там, я из СВТ, а он из немецкого карабина, с глушителями, выкосили два пулеметных расчета. Там такая возня была, что нас не только не увидели, а и не поняли ничего. Решили, наверное, что это атакующим повезло. Но немцы тут же, пригнали новых солдат, взамен убитых, а мы вздохнув, ушли на наш наблюдательный пункт.

Круглов с дедом, времени не теряли. Старательно наносили на карту, пулеметные точки. Разглядели четыре артиллерийских расчета. Позиции зенитчиков, нанесли ранее. Они были почти не укрыты. Так, небольшие укрепления, из мешков с песком, да маскировочные сети.

Что совершенно, хреново было, для наступавших бойцов красной армии, так это то, что немцы зарыли в землю несколько танков, сделав неподвижные, бронированные огневые точки. Выковыривать их оттуда, только чем-то серьезным. Из винтовки, или ППШ, ни хрена тут не сделаешь.

— Сколько, — спросил Круглов у меня, когда мы вернулись, — ведь не удержались, наверное?

— Два расчета. Мы же с глушителями. Больно уж они сидели неудачно для атакующих. Стреляли безнаказанно. А наши их, никак бы не достали. Только бы фрицы не догадались. Хотя там уже других посадили.

Мурат сообщил, что место он нашел. Небольшой домик, в который попали довольно большим калибром, крыши, и верхнего этажа, просто нет. Домик, стоит так удачно, что подойти большими силами, можно только с одной стороны, а вот мы уйти, если что, сможем свободно. Через соседние здания, по проломам в стенах. Подходы, он как следует, заминировал. Поставил десяток растяжек. Использовал, чуть не все наши гранаты. Ну и ладно. Если все получится, они нам и не понадобятся.

Пока сидели и наблюдали, немцы несколько раз проходили мимо нашего дома. Патрули, ходили по трое, без собак. Так, скорее для порядку. Т.к. никуда особо не заглядывали. Круглов у нас сидел внизу, наблюдал за подходами, когда увидел первый патруль, рысью прискакал докладывать. Я послал с ним Мурата, и Здорового, вернулись быстро, немцы просто прошли мимо. Еще через час, Дед заметил позиции минометчиков. Вот те, гады, сидели совсем плохо, и для нас, и для атакующих. Дед и засек-то их, только потому, что наши, в который раз, попытались атаковать. Бля, ну почему там у них так тупит командир? Я понимаю, приказ и все такое! Но, еперный театр, нужно же и понимать немного. Здравый смысл, никто не отменял! Только пока мы здесь, на льду, и ближних подступах, полегло, наверное, два батальона. Просто так полегло, никому, не принеся пользы. Ладно бы хоть немного потрепали фрицев, так они и до берега не дошли. Все легли под пулеметы и минометы. А в мое время, Жукова было модно обсирать, дескать, он дивизиями в землю закапывал. Тут и без него таких хватает. Получили приказ, и нет бы подумать немного, на хрена, шашку наголо и пулю в голову. Жаль, из-за нескольких идиотов, гибнет столько бойцов.

Вот я, например, столько думал. Поставили бы меня на батальон, и такой вот приказ дали. Чтобы я сделал? Ну, наверное, попытался бы сначала провести разведку, если выяснилось бы, что тут такая херня, предложил бы свои мысли командиру. Если он меня не послушал бы, что естественно, выполнил бы приказ, как вижу сам, а потом, наверное, застрелился бы! Блин, хорошо, что я не командир батальона, ну его на хрен. А представляете, как сами солдаты думают? Ведь ни фига не тупые бревна, люди-то все с головой, только запуганы. Не пойдешь в атаку, свои замордуют. Так нельзя!

— Мурат, дуйте с Вано и дедом, на приготовленную позицию. Передайте, чтобы немедленно прекратили эту бойню. Доложишь, как тут все обстоит. Если сочтут нужным. Пусть немного постреляют. Может танки выбьют. Координаты мы точные дадим. Только блин боюсь я, не засекли бы!

— Серега, — Зимин, решил влезть, — слушай, тут такая пьянка идет, может, немчуре не до пеленгации сейчас?

— Все может быть, Саня, но береженного, сам знаешь чего!

Зимин замотал головой, соглашаясь.

На связь мы вышли удачно, сообщили что хотели, получили совет забраться поглубже, и не вылезать до окончания обстрела. Так и поступили. Постреляли знатно. Позиции на набережной, перемешали с дерьмом. Когда мы вернулись на наш наблюдательный пост, обнаружили, что надо его менять. Нет, не потому что засекли, а просто больше наносить на карту, в этом месте, было практически нечего. Развороченные, попаданием тяжелых снарядов, позиции немцев, представляли собой жалкое зрелище. Чтобы не попасть под немецкую раздачу, надо сваливать.

Нам нужно было пройти дальше. Необходимо выявить позиции тяжелой артиллерии, которая мешала флоту. Двигаться решено было ночью. Сейчас, уж больно немчура наскипидаренная. Бегают, суетятся.

Во время обстрела, с противоположного берега, пытались организовать наступление. И эта попытка, была успешно отбита немцами. Слишком хорошо они умеют воевать, так просто, их не сломать.

Весь день, мы просидели как мыши. Немчура рыскала в округе, мы не вылезали.

Не получается что-то, — начал разговор Зимин, когда мы устроились на новом месте, — вроде и стреляли хорошо, но мало этого!

— Все так, — заключил я, — их слишком много в городе. Может, предложить перенести огонь в глубь. Хотя, и сами, лучше нас знают.

— Ну, если бы знали, то и вдарили бы! — Зимин махнул рукой, и продолжил. — Командир, давай дадим новые данные, пусть добавят по городу!

— Надо провести разведку, а уж потом выдумывать. Мы ведь так и не выяснили, где у фрицев тяжелая артиллерия. Кстати, планы на счет языка, никто не отменял!

— Командир, может, прямо сейчас сбегаем? — Это уже казах.

— Добро! Только, сами знаете что!

— Конечно, по тихому! — Ответил Мурат.

— Давайте, ждем!

Круглов, опять засел внизу, а мы с Зиминым и Дедом, пошли осматривать верхние этажи. Этот дом, стоял уже не так удачно. Точнее, совсем не так. Решили сделать вылазку, и аккуратно пройти мимо домов, стоящих вдоль берега.

— Серег, может, Мурата дождемся? — Спросил Саня.

— Да, давайте подождем. Хрен его знает, чего тут делается? В темноте, попадем на патруль и пипец!

— Может, поедим? — Робко спросил Дед.

— Перекусите пока, я пойду внизу посижу.

Спустившись вниз, послал Толяна наверх.

— Серега, потом, вдруг чего! — Тот как обычно начал возмущаться.

— Иди уже! Сам тут посижу. Я не голодный пока. Да и отдохнешь немного. Когда еще Мурат с Вано вернутся? Все, иди говорю! — я чуть повысил голос.

Оставшись в одиночестве, я задумался. — Чего мы тут делаем? Так просто пострелять, наши и без нас могли. Что же такое замутить, что бы фрицам поплохело?

— Нет, без пленного, ни хрена не придумаем. — Вот блин, я уже сам с собою вслух говорю! — Интересно, как там мои девчонки? Чего им Петрович наговорил? Я ведь их еще не оставлял одних, почти все время вместе. Слишком мало времени прошло, чтобы они успокоились, и привыкли. Нельзя их оставлять надолго. Они панически боятся остаться одни. Слишком многое, уже потеряли. Да, вот это якорь у меня появился. Даже пробежала мысль, может, надо было остаться? Парни и без меня бы справились.

Я спрятался в уголок, но так чтобы видеть вход в подъезд, и закурил. Сделал уже несколько затяжек, когда дошло.

— Черт, ведь могут запах почуять, если рядом будут проходить! — Тут же потушил папиросу. Потом стал размахивать руками, разгоняя дым. За одно и согрелся. — Холод, уже начинал доставлять неудобства. Где же парни языка найдут? Немцы сейчас прячутся, так же пытаясь согреться. Не из блиндажей же их ковырять!

Прошло примерно, часа полтора. Когда у подъезда, послышались приглушенные снегом шаги.

— Четыре! — Услышал я голос Вано.

— Пять! — ответил я, но поднял Наган.

В дверном проеме, показалась голова, а затем ввалился "Здоровый".

— Твою мать! Вано, чего с тобой? — Я подбежал к нему.

— Все нормально, командир. С гансами поцапались немного.

— Как это? Где казах?

— Следом шел. Да вон он! — Показал рукой Вано.

Я вгляделся в темноту, Мурат шел как-то странно.

Только сейчас разглядел, что у "Здорового", вся морда лица в крови.

— Чего у тебя с физиономией? Вы где были? Ты съел кого-то, что ли? — Обрушил я на него поток вопросов.

Вано лишь махнул рукой.

Вошел Мурат, и сразу присел у стены. Я направился к нему.

— Командир, напортачили мы. — Проговорил тот.

— Ты цел? — не обращая внимания на его слова, спросил я.

— Да, только порезали гады немного.

— Как это, куда тебя? — Начал я, но Мурат поднял голову и глаза у него закрылись.

Видимо услышав шум, сверху уже бежали наши. Я показал рукой на Вано, а сам с Кругловым подхватил Мурата.

— Да в порядке я. Только присесть бы. — Начал Мурат, но его уже подхватили, и тащили наверх. Здоровый сам доковылял.

— Рассказывай! — приказал я, глядя на Вано. Тот глянул на казаха, и открыл рот.

— Мы уже возвращались, когда появился патруль. Вырубили их быстро, и без шума. Двоих сняли из Наганов, одного, просто вырубили, понесли в развалины. А оттуда фриц, идет сука, штаны подтягивает.

— Их четверо было, а вы не думая, налетели на троих? — Перебил Вано Зимин.

— Да, лопухнулись мы. У нас оружие уже убрано, а тот как заорет!

— А вы? — не удержался я.

— А что мы, Мурат бросил пленного, и к оравшему. Как тот успел замахнуться, я так и не понял. Вижу только, Мурат на землю летит, тот его прикладом приложил, а из-за угла еще двое бегут. Я к ним, пока руками махал, тот горлопан, винтовку бросил, и штык вытащил, видимо нашего казаха на ужин разделать хотел. Я со своими разделался, дернул ствол из кобуры и положил любителя острых предметов. Добил пленного, пока Мурат очухивался, стащил в развалины трупы. Короче пустым пришлось удирать!

— Да хрен с ними! Главное сами вернулись! Трупы быстро найдут? — спросил я.

— Думаю не скоро. Я там их мусором присыпал. Развалины уж больно хороши, — Продолжал Вано, только если собачки унюхают. Там снег идет, следы заметет быстро.

— Хорошо. Дед, как там Мурат? — обратился я к деду, который все это время осматривал казаха.

— Жить будет! — Констатировал тот. — Руки порезаны, но вроде не глубоко. Хотя, чего этот фриц резал своим тесаком до Мурата, хрен его знает! Я промыл спиртом, перевязал. Будем надеяться, все пройдет!

— Точно, влей ему и внутрь! — Сказал я, и обернулся к Вано. — Тебе может тоже налить?

— А можно? — Робко спросил "Здоровый".

— Давай уже, ночью все одно, никуда больше не полезешь! Саня, — обратился я Зимину.

— Чего? — тот уставился на меня.

— Хер через плечо! Пойдем, прогуляемся.

— Ээ, командир! — Начал было Толян.

— Спокойно Толя. Мы рядышком. Ты за старшего, на тебе радист, и раненые.

— А я чего, безрукий, или кривой? — Завелся Дед. — Хрена ли меня охранять-то?

— А кто у нас вместо тебя, связиста изобразит? Да и бандуру свою, сам таскай!

— Я...

— Так, умолкли все, быстро. Выполнять! Зимин, МР-40, и за мной.

Светку, и второй винтарь, я решил не брать. Уж больно длинные они, по развалинам ползать. А с глушителем, Наганами обойдемся.

— Есть! — Коротко бросил тот, подхватил автомат, закрепил подсумки и двинул к лестнице. Я сделал тоже самое. Но остановился.

— Толян, сидите тихо, стрелять запрещаю. Спустись на этаж ниже, на всякий случай. — Сказал я, обернувшись.

— Ясно! — Ответил Круглов.

А мы с Саней, пошли смотреть на место схватки наших разведчиков. Как сказал Вано, это всего в двух кварталах от нас. Дошли быстро. Перед домом, от которого мало что осталось, крутиться не стали. Через пролом в стене, проникли внутрь.

— Хорошо все-таки Вано их схоронил! — Произнес Александр, осматривая темный угол, в который провалилась межэтажная лестница.

— Да уж, не знали бы, что где-то здесь, хрен бы нашли! — Поддакнул я.

Покидали еще всякой хрени, и так же через пролом, покинули это место.

— Серег, обратно? — спросил меня Зимин, когда мы отошли от развалин с трупами.

— Конечно, чего тут еще делать.

— Может, пройдемся?

— Слышь, Саня, хочешь что-то сказать, говори! Мы тут не на пикнике, прогуливаться!

— До штаба, дойдем? Или чего там у фрицев?

— Сдурел? Не хватало еще и нам с тобой погореть!

— Да аккуратненько! Посмотрим немного, и назад, может, хоть поймем, что там?

— Бля, ну что ж вас так и тянет, в жопу какую-нибудь залезть? Не навоевался еще?

— Да чего ты разошелся-то? Сам вроде раньше везде лез, у тебя и научились!

— То было раньше!

— А чего изменилось? Из-за девчонок что ли?

— Из-за девчонок! — скорчив рожу, передразнил я этого говоруна! — Да, как-то не привык я, обещания пустые давать. Я только семью обрел, заново!

— Ну ладно, извини. Так пойдем, или нет?

— Пошли, может и вправду, чего узнаем.

О своем прошлом, о том откуда я взялся, я рассказал Зимину около месяца назад. Мы сидели в Ленинграде, я отходил от ранения, занимался дочками. Саня, приметив, как я на них смотрю, как обращаюсь, улучил момент, и замучил вопросами. Все прикалывался, дескать, давно ли я отцом решил стать. Я, подумав, позвал его на прогулку, и рассказал ему свою историю. Рассказал много, только просил, больше не касаться этой темы, ибо, если кто узнает еще, его пристрелят очень быстро! Не, не пугал, правда, пристрелят. И меня за одно! Так что он знал, и о моей семье в прошлой жизни, и о дедушке, который с нами теперь. Вопросов, как ни странно, почти не задавал. Ограничился только войной. Естественно, спросил, когда победим? Причем, именно так, когда? А не кто, мы или немцы? Ответ его ошеломил, все переспрашивал, не путаю ли я чего? Ну и конечно сам факт того, что я из будущего, воспринял тяжело.

— Вот значит, откуда ты столько знаешь? — Он казалось, был расстроен.

— В нашем времени, все много знают! Просто потому, что информации в свободном доступе много. На любой вопрос!

— Ясно! Спасибо Серега за доверие. Хоть это и невероятно, но я верю твоим словам!

Я тогда просто кивнул ему. И разговор закончился.

Мы двигались в темноте, прижимаясь к стенам. Почти прилипали к ним. Немцы, очень часто пускали осветительные ракеты. В такие моменты, мы застывали на месте, забывая дышать. В одну из таких остановок, меня кто-то ухватил за ногу, не сильно, как будто потрогал. Как я не заорал, до сих пор не пойму.

— Саня, тут кто-то есть! — прошептал я Зимину, сидящему впереди.

— Где? — Живо встрепенулся тот.

— Да прямо здесь, — я указал ему на маленькое подвальное оконце.

Саня склонился к нему, и прошептал.

— Кто здесь? — в ответ ни звука. — Я сейчас гранату кину!

— Свои мы, местные. — Отозвался чей-то голос. Судя по обилию шипящих звуков, либо кому-то вынесли зубы, либо там старик!

— Сколько вас, и как к вам попасть? — Спросил я.

— С обратной стороны дома, дверь есть. Сейчас откроем, а нас тут пятнадцать, идите сюда, товарищи!

Мы быстро обогнули дом, нашли дверь. Но остановились перед ней.

— Серег, а если там засада? — Опасливо одернул меня за рукав Зимин.

— А как узнать? — развел я в стороны руки.

— Я первым пойду! — Заключил Саня.

Я отодвинулся в сторону, давая ему возможность пройти. Резко дернув дверь, распахнул ее настежь. Зимин направил ствол автомата в проем, и прошипел.

— Руки вверх, оружие на пол!

— Да вы проходите, бойцы! Нет у нас оружия, да и не нужно оно нам.

Мы спустились в подвал. В одном закутке, горела какая-то коптилка. При ее слабом свете, мы разглядели людей. Старики и женщины, разного возраста. Пятеро маленьких детей. Все грязные, одеты кое-как.

— Отец! — обратился я к тому, что встречал нас у дверей. — Вас сюда немцы загнали?

— Да нет, сынок. Сами укрылись. Немцы боятся в подвалы лезть. Дверь мы закрыли надежно, только взрывать, а через единственное окно, не пролезть. Немаки огнем в него полили, да и ушли.

— А как хоть спаслись-то?

— Да просто окно в другой комнатке. Там здорово все погорело. Но у нас там людей не было. У нас раненый, красный командир, тяжелый он, что с ним делать, умрет ведь?

— Где? — В один голос спросили мы.

— Нас повел по коридорам, все тот же старичок.

— Вот здесь! — Указал на небольшой закуток, старик.

Что это за командир, мы не поняли. На нем были одни лохмотья, а не форма. Крови потерял, наверное, очень много.

— У него два ранения, в грудь и голову. Голову вроде слегка задело, а вот грудь, пуля внутри. В сознание не приходит. — Рассказывал нам старичок, пока мы разглядывали раненого.

— Серег, в любом случае, мы не сможем помочь, — прошептал мне на ухо Зимин.

— Да знаю я! — Ответил я, — но и так оставлять не хочется.

— Серега, он все равно помрет, не сейчас, так в пути. Ну куда мы с ним? Дело ведь еще не сделано!

— Попробуем связаться с нашими, может чего решат, сами не будем ничего предпринимать! — Я повернулся к деду.

— Как тебя зовут, отец?

— Дедом Николой кличут.

— А по батюшке?

— Васильевич я.

— Николай Васильевич, раненого мы забрать не сможем. Мы на задании. Но свяжемся с нашими, что уж там решат, не знаю. Вас всех тоже отсюда вытаскивать надо.

— Мальцов бы увезти, мы то старые, черт с нами.

— Всех постараемся вывезти. Еда-то у вас есть хоть?

— Вчера последние крохи съели. Сынок, если есть пожевать чуток, деток бы накормили, а?

— Отец, мы сейчас принесем. Тут не далеко, только сидите тихо, не высовывайтесь!

— Ладно, — проговорил старик и в отчаянии повесил голову.

— Батя, обманывать не собираемся, мы вернемся! — бросил Зимин и направился к выходу.

— Подожди Саня! — остановил я его, — Николай Васильевич, вы случайно не знаете, где у фрицев штаб, в вашем городишке?

— Ну, штаб не штаб, но видел много их офицериков, у одного дома, там у нас управа была.

— Двухэтажный дом, с колоннами у подъезда?

— Так точно. Сынок, вы что, туда собрались?

— Да Батя, надо! — Решил сказать я. Ну не знаю, вот как-то так, взял, и рассказал ему. Ну не верю я, что он побежит к фрицам. Зато вот подсказать что там и как, может. — Солдат там много, не видели?

— Туда все время приезжали, уезжали. Да, думаю вам туда и надо. У нас мальчишек, когда поймали, они у немцев продукты тырили, именно туда увели.

— А что с ними потом стало?

— Расстреляли пацанят! Прямо во дворе. Суки, мальчуганам всего по восемь годков было.

— Точно, суки! Батя, а ты там бывал?

— У немцев? — зло спросил старик?

— Да нет, в управе вашей?

— Конечно, бывал, я там и работал!

— О, как! Тогда вы нам поможете!

И дальше, я стал подробно выспрашивать деда, о планировке здания. Дед рассказывал знатно, я так и представлял себе все коридоры и кабинеты. Васильевич, предположил, где может находиться главное начальство фашистов.

Выслушав, мы быстренько пожали руки друг другу, пообещали вернуться.

Пока пробирались к своим, обдумали действия. Сначала отнесем еду, затем рванем до немецкого штаба, если все нормально, выйдем на связь.

В подъезде нас встретили Вано и Дед.

— Командир, мы Толяна сменили, а то уже клевал.

— Молодцы! Парни, пошли наверх, дело есть!

— Чего-то опять удумали! — Проворчал дед.

Когда собрались все вместе, проснулись и Мурат с Толяном.

— Серег, чего задумали? — казаху вроде полегчало.

— Дело будем делать. Чтобы не распылять силы, идем все.

— Вот это дело! — Воскликнули все присутствующие.

— Да не орите вы, демоны. Вано, доставай трофеи!

— Понял, с улыбкой ответил тот.

Здоровый, как самый большой, тащил всю дорогу, на себе мешок, с эсэсовскими маскхалатами.

— Думаешь получиться сойти за своих? — спросил Зимин.

— По крайней мере, не сразу стрелять будут. А с тихими, мы будем иметь небольшое преимущество.

— Да, с новым оружием, будет легче, валить будем всех подряд? — Поинтересовался Вано.

— Видно будет. Зайдем в здание, двигаться будем очень быстро. Времени у нас будет, только до первого выстрела с их стороны. Наша задача, не допустить этого. Ищем старших офицеров, документы будем брать только после зачистки дома. Все ясно?

— Конечно! Кто с кем в паре? — Спросил Саня о важной детали.

— Как всегда, ты да я, да мы с тобой! — Ответил я шутя. — Шучу, мы с Муратом, ты с Вано. Толя, идешь с дедом. Остаетесь внутри у входа, следите за теми, кто попытается уйти, и валите.

— Серег, ты парням планировку расскажешь?

— Так. Один вход, один выход. Два коридора, расходятся в разные стороны. Лестница на второй этаж. Там так же два коридора. Наши клиенты, скорее всего на верху. Местные сказали, что там лучший кабинет находится. Вано!

— Да, командир?

— Как войдем, Толя и Дед, страхуют лестницу, вы с Саней налево, мы с казахом направо. Работаем быстро, но внимательно, вдруг кто высокий внизу будет. Не рисковать, если не получается тихо взять, валите, хрен с ними. Зачищаете крыло и обратно к лестнице. Подстраховка есть, так что на чужой сектор не лезть, все ясно?

— Ясно! — хором выдохнули оба бойца.

— Ну и чудненько, сейчас соберите еду, в отдельный мешок, по дороге закинем людям.

— Чего собрать-то? — Спросил Вано.

— Что есть, то и собирай, там дети и старики!

Собрались быстро. Вано, хоть и был любителем пожрать, собрал почти все запасы. Оставили себе только минимум, на раз. Ну и ладно, надеюсь, все пройдет быстро, а так, наверняка у фрицев, можно будет прихватить чего-нибудь.

К подвалу с беженцами, мы дошли тихо. Один патруль стоял, возле места стычки Мурата и Вано, но стояли, не проявляя внимания. Обошли их по развалинам. Когда у меня под ногой хрустнул камень, думал, приплыли, но пронесло. В городе немного постреливали, ближе к южным окраинам, да еще постоянные осветительные ракеты, а так никакой шумихи. Спустились в подвал так же мы с Зиминым. Люди были очень обрадованы, накинулись на еду. Саня только успел предупредить, чтобы сразу много не ели. Люди были хоть и очень голодными, но понимали прекрасно, после голодания, много есть нельзя. Накормили в первую очередь детей. Те, наевшись, тут же уснули.

— Помоги вам господь батюшка, ребята! Не выяснили еще, что с командиром делать? — Спросил Николай Васильевич.

— Пока нет, вот прогуляемся, затем и решим.

— Там вот, что! У входа иногда дежурит броневик, и три солдата, мальцы углядели. Будьте осторожнее!

— Спасибо Отец!

Броник у входа и правда был. Только в нем, никого не было. Холодно, наверное, солдатне разрешили погреться. Мурат хотел заминировать, но я не дал.

— Выходить будем, тогда и сделаешь. — Отказал я.

Наше проникновение, началось со стрельбы прямо от входа. Накидки сработали. Часовые замешкались, увидев знакомые цвета, а когда два Нагана, с трубами глушителей уставились в них, было поздно. В здании, выстрелы были слышны громче, но все равно намного тише, чем без глушителей. Часовые не успели загреметь костями. Здоровый их подхватил, и плавно опустил на пол. У лестницы никого не было.

— Так, работаем, как договорились, — прошипел я, и махнул в сторону, показывая Зимину направление. Сам с Муратом двинулся вправо. Эх, ПНВ бы сейчас, темновато здесь.

Из первой же комнаты, что находилась по левую руку, раздавались голоса. Дверь была явно открыта. С ребятами, в Ленинграде, мы несколько раз, проводили тренировки по зачисткам помещений. Так что все, более или менее знали, как стоять, как двигаться. Как стрелять, чтобы было удобно, и не нужно было бы высовываться.

Казах вытащил маленькое зеркальце, аккуратно выставил его в дверной проем, поглядел пару секунд, и быстрым, легким движением, оказался по другую сторону двери. Прислонившись спиной к стене, он поднял руку, и показал четыре пальца. Черт, если их по четыре человека в каждой комнатухе будет, нам никаких патронов не хватит.

Я поднял руку, с тремя пальцами, Мурат кивнул, и поднял ствол. Я сделал тоже самое, и начал загибать пальцы. Один, два, три, сжатый кулак. Первый выстрел, у нас даже слился в один. Не раз отрабатывали совместную стрельбу, и синхронность действий. Еще выстрел. Результат, четыре трупа. Нет, один гад шевелится, добиваю. Заходим, больше никого. Под одного, закладываю гранату. Благо все эфки, что Мурат пустил на растяжки, мы сняли. И теперь с гранатами был порядок. Зарядили недостающие патроны, выходим и дальше. На шлепки от Наганов, никто не среагировал, ну и хорошо!

В коридоре, три двери на каждой стороне. Всего шесть. Следующая закрыта. Встали так же, Мурат толкнул дверь, она, слабо скрипнув, отворилась. Быстрый взгляд. Спят, суки. И опять четверо. Видимо те, что не спали, были с броника. Охрана типа! Спящих завалили так же, казах показал на нож, но я помотал головой, показывая на часы, он кивнул в ответ. Опять граната под труп, и набивание барабанов, недостающими патронами.

Всего в этом крыле, оказалось пятнадцать человек. Да, и всех мы усыпили на всегда. Вернувшись к лестнице, обнаружили Зимина и Вано, они уже закончили со своими. И разглядывали труп, лежащий на лестнице в нелепой позе.

— Толян, он сверху спустился?

— Ага, пискнуть не успел. Он так громыхал каблуками, что мы приготовились заранее.

— Сколько? — Коротко спросил я, глядя на Саню Зимина.

— Двенадцать! — Отозвался Зимин.

— И у нас пятнадцать.

— Вместе с двумя у входа, и тем на лестнице, три десятка фрицев! Хрена их тут собралось! — Удивленно прошептал Саня.

— Надеюсь, наверху будет меньше. — Отозвался я, и направился вверх.

На площадке у лестницы второго этажа, никого не было. Возможно тот, которого пристрелили Толян с Дедом, стоял на верху и спустился на шум. Разошлись по коридорам. Сзади послышалась возня. Мы с казахом обернулись, картина маслом. Зимин лежит на полу, на нем здоровенный фриц, пытается, ну не знаю, съесть его, что ли? Оружия в руках нет, Вано его тянет на себя, а тот пытается дотянуться зубами до Сани. Наконец Здоровый охреначил его рукояткой Нагана по затылку, и тот обмяк. Затем послышался хлопок выстрела, все.

У нас тоже не легче было. Толкнули одну дверь, заперта. Не поддается. Пока Мурат возился с замком, пытаясь его расковырять штыком, из другой комнаты, на шум вышел солдат в серой форме. Да не один. За ним показалась рослая фигура офицера, без фуражки, но с погонами и кобурой на брюхе. Офицер довольно ловко выхватил пистолет. Я выстрелил быстрее, а Мурат, швырнул штык в солдата. Поймав в живот нож, солдат ухватился за него, пытаясь вытащить, и совершенно забыл, что держит винтовку. Удар тяжелого немецкого карабина об пол, в тишине, казалось сотряс весь дом.

Сзади раздалась очередь из МР-40.

— Пипец! — Проворчал казах.

И точно, к нам в коридор, немедленно выбежали трое солдат, на ходу передергивая затворы автоматов. Мурат быстрее меня успел достать МРэшку из-за спины и дать очередь. Но один гад, все же успел нажать на курок. Пули прошли веером, снизу вверх не задев нас. Но мы почти обделались. До фрицев было всего метра три, с такого расстояния, можно весь магазин, не целясь в тело вбить. Если бы немец успел поднять ствол выше, нам бы здесь и конец!

Больше никто не выходил. Я то же взял на изготовку автомат. Все равно уже, нашумели знатно. А в другом крыле, только что хлопнул выстрел из карабина.

В тот кабинет, где как мы думали сидит главный в этом городке фриц, лезть надо было осторожно. Тем более, что оттуда, прилетела очередь из МР-40. Пули впились в стену напротив двери.

— Ага, дверь открыта!

— Серег, у меня граната есть! — произнес казах.

— Ну, на фиг. Чего, по кускам потом собирать будем.

— Ты не понял, командир, у меня твоя, граната есть, которой ты шутишь!

— Ааа! Тогда давай! — Радостно согласился я. Граната у Мурата, и, правда, моя. Без запала, специально держу.

Граната влетела в дверной проем, и там сразу послышалась возня. Мы с казахом, выставив стволы перед собой, метнулись туда же. И все же офицер, а я заметил, что это был офицер, был не трус, он ждал и выстрелить успел. Да как метко-то! Меня отбросило назад, а Мурат схватился за руку, но ринулся вперед.

Очнулся я, от шлепков по роже. Бля, опять меня кто-то мутузит. Неужели мы попались, и нас допрашивают. Нет, вроде пощечину залепили. Скорее наши.

— Ну, хорош уже, отдыхать, командир! — услышал я голос Зимина, но не стал открывать глаза.

— Командир, уходить надо! — А это уже Мурат.

— А чего, немцы кончились? — Спросил я сквозь зубы.

— А тебе чего, этих мало было? Почти пол сотни положили. Сам-то отдыхал, а мы тут работали! — Улыбаясь, проговорил Саня.

Я открыл глаза.

— Что случилось? Не помню ни хрена! — озвучил я свои мысли.

— Командир, в тебя этот Оберст, две пули всадил! Только ты у нас в рубашке родился!

— Скорее в бронерубашке! — Заметил Саня Зимин.

— У тебя пуля, в "Светкином" магазине застряла. Вот придумал же ты их парно скрепить. Один в хлам, а во втором застряла.

— А чего меня вырубило-то, и голова болит, ай! — заорал я, потрогав голову.

— Да у тебя там шишка, в пол головы! — Заржал Саня.

— А блин! Мне чего, в каску попали?

— Ага, хорошие у немцев каски! — Заключил Вано.

Когда мы готовились, и одевали фрицевские накидки, то забрали у трупов каски. Чтобы меньше внимание привлекать, вот, видимо сгодилась шапочка-то. Каска, с огромной вмятиной лежала на полу, рядом со мной. Я поднял ее, да, на пару сантиметров ниже, и писец!

— Вот и я говорю! — С ухмылкой сказал Саня.

— У вас как? — обвел я взглядом, всех присутствующих.

— Порядок. Взяли живыми гауптмана и лейтеху. В карты играли. Но пошумели.

— Это они там пальбу-то начали?

— Да, не успели мы быстро их сделать.

— Дед где? И Толян?

— Внизу, так и сидят! Прошло-то всего десять минут.

— И чего, никто не заглянул на огонек?

— Да почти сразу и приперлись двое, — Начал Вано.

— Завалили их сразу, только войти и успели. Телефон тут еще надрывался.

— И? — я с плохо скрываемой тревогой, посмотрел на Зимина.

— Ну, я и ответил! — Махнул рукой Саня.

— Пипец! — заключил я.

— Да все нормально, Серег. Если бы чего заподозрили, уже бы примчались. Нам тут немцы поведали, что в ближайших домах, расквартированы солдаты. Вот они и звонили. Какой-то обер-лейтенант, спросил про стрельбу, я ответил, что охрана дурачится. Тот пробормотал что-то про пьяных придурков, я рявкнул в ответ. Лейтенант быстро извинился, и положил трубку.

— Хренасе, вы тут чудите. Как остальные-то, — решил сменить тему я.

— Мурат у нас ранен, мало того, что руки порезаны, так еще и пулю в правую клешню навылет поймал. Не боец теперь! — Докладывал Зимин. — У остальных так, царапины.

— Ну, и не труп ведь я, у меня вторая есть! — Обиженно взглянул на Зимина казах, и перевел взгляд на меня. — Оберст, очередь дал, нас с тобой вместе зацепило, но я уже бежал, успел в морду ему засветить. Там еще один был, но струсил видно, сидел на полу, закрыв голову руками. — Ответил сам казах.

— Ясно, как улов?

— Зашибись! — показал мне большой палец Саня. — Взяли четырех офицеров. Ваш Оберст, с ним адьютант, лейтеха. Ну и наши гауптман и лейтенант. Да, лейтенант которого мы взяли, связист. Я его тряхнул немного, он рассказал, что они отсюда, отдают приказы по частям. Надо на связь выходить, передать координаты артиллерийской батареи, что удерживает оборону по Неве. Я тут планы посмотрел, они прямо на берегу разместили орудия, и оттуда гасят наш флот, и идущих в атаку. На, сам посмотри. — Саня протянул мне карту.

— Сань, ты вот что, спроси у Оберста, или других, сколько тут их стоит-то вообще? — Я взял карту из рук Зимина.

— Да уже спросил, в целом, в городе не полная пехотная дивизия. Танков немного, много зенитчиков, тут есть бумаги, в них общая сводка по их позициям и численности, от вчерашнего дня.

— Здорово. Так может нам и пленные не нужны, с такими-то бумагами?

— Я тут вот чего придумал.

— Говори, — я сделал жест рукой, показывая Зимину, чтобы сел.

— Выходим на связь с нашими. Сообщаем, что попытаемся развернуть немецкие орудия, те, что на Неве, в обратную сторону. Пусть они будут готовы вывести корабли из-за острова, и смешать тут все с дерьмом.

— Дополню. — Произнес я. — Ты хочешь с немцами по радио говорить?

— Ага, прикажем развернуть орудия.

— Думаешь там одни дураки собрались?

— Так мы немца заставим говорить!

— Надо с нашими согласовать, может, помогут убедить немчуру! Мурат, давай вниз, к Деду. Сидите тихо. Тебя перевязали хоть?

— Обижаешь, командир. — Пробасил Вано. — Я его сразу перевязал.

— Ну, вот и отлично! Дуй вниз, Саня, пошли к пленным.

Вот что мы задумали. Дадим немцам, дезу, что отряды Красной Армии, прорываются с юга, не хватает сил для их сдерживания. Срочно требуется развернуть орудия, и ждать точных координат. Огонь открыть, сразу по получению данных. А скинем мы им, данные по их же товарищам, держащим оборону на берегу Невы. Они двойную пользу принесут. Пока узнают, что своих накрыли, орудия обратно развернуть не успеют, если наши вовремя выведут корабли, то батарее, придет быстрый амбец! А там и выходить можно будет.

Связались с НКВДэшниками, что помогали нам на "Пятачке". Выдали расклад. От них требовалась помощь в имитации атаки по направлению на Шлиссельбург. Майор Бабенко, попросил дать время, сказал, что не решает такие вопросы. Договорились о сеансе через пятнадцать минут.

— Серег, надо улицу осмотреть, а ну как заедет кто на огонек! — Завел Зимин. — Нам тут еще посидеть надо, какое-то время.

— Дело! Не может так везти. Вано, блин, я даже не знаю, с кем тебе идти! Пойду я.

— Э, командир! — тут же возмутился Мурат. — А командовать, кто будет?

— Мужики, больше некому! Зимин нужен, с немчурой общаться, Дед на рации, у Толяна пока опыта маловато, извини Толя. — Я повернулся к Круглову.

— А я чего? — снова проговорил казах.

— Мурат, у тебя дыра в руке. Весь в бинтах! Ты уж только если накоротке, здесь помогать будешь.

— Да нормальный я! — Возмутился казах.

— Я и не говорил, что дурак! Просто раненый. Сиди, и по сторонам смотри.

— Так-то он верно говорит. — Вдруг поддержал меня Саня. — И правда больше некому.

— И ты туда же, — опустил голову Мурат.

— Ладно, выйдете на связь, обговорите детали. Пусть ударят артиллерией, и если есть силы, пусть проведут разведку боем. Если не вернемся через пол часа, выходи на Истомина. Пусть договаривается с флотом, и собирают батальон для переправки к нам. Ну, Саня, ты и так все помнишь, чего мы тут придумали.

— Да помню, помню. Ты вот что, Серега, как думаешь, нам, когда из города уходить?

— Так нас тут и не держит ничего. Немцев мы тут сами всех не вычистим, данных по обороне гансов, полно. Надо вылезать.

— Так ведь не дадут, просто уйти? — Покачал головой Зимин.

— Ну, придется настоять! — Махнул я рукой.

На улицу, мы вышли спустя пару минут. Скоро утро, но светлеет поздно, может, успеем до рассвета. Оделись в немецкую форму.

— Командир, а может, на БТРе поездим? — Показал рукой на Ганомаг, Вано.

— Да хрен его знает, остановит кто, и чего делать будем?

— Бошки пооткручиваем, и дальше поедем.

— Пошли уже, крутильщик! Слышишь, стрельба раздается везде. Может, не обратят немцы внимания, что тут стреляли?

— Так тут же штаб, наверняка припрутся посмотреть!

— Тоже верно. Любопытство возьмет верх. Давай знаешь чего, переставим БТР, жопой к дому.

— Чтоб пулемет по курсу стоял? — Улыбнулся Здоровый.

— Точно! Если наткнемся на кого-нибудь, вернемся сюда, и засядем в нем. Дадим парням время свалить.

Опять крадемся под стенами как мыши. Уже попались два патруля, довольно праздно шатающихся. А вот третий, двигался целенаправленно в сторону штаба. Четверо солдат, все с МР-40, рожи, уверенных в себе людей. Не кутались, подпрыгивая от холода, а чуть ли не чеканили шаг. Мы замерли, не зная, что делать. Убегать было поздно, оставалось напасть, только нужно выбрать момент.

— Лейтенант, думаю, что здесь нас быстро увидят, — прошептал Вано.

— Это ты шутишь так? — спросил я. — Давай в подъезд, там схоронимся.

— Так прямо оттуда и перестреляем их, — предложил Вано.

Я сунулся первым, осмотрелся, никого, подал знак Вано. Быстро прикрыв дверь, мы стали ждать. Немцы появились быстро. Через щель в двери, мы наблюдали за ними.

— Еще бы полминуты, и все! — Вырвалось у Вано.

— Точно! Смотри, как дойдут до угла, валим их. Там их никто не увидит. Если дадим уйти, будет шум. Они точно к штабу лезут.

— Командир, давай я вылезу, начнем стрелять, я их в подъезде спрячу, может не сразу найдут!

— Давай, только тихо. Тут и десятка метров нет.

Немцы осторожно приближались к углу дома, уйдя за который, мы их потеряем из вида. Вано лег на землю, выставив руки с Наганом перед собой. Я устроился в дверном проеме.

Когда упали два солдата, оставшиеся быстро обернулись, но тут же завалились на своих коллег. Классная штука, Наган с глушителем. Четыре хлопка, четыре трупа. Я высунул голову в окно, осматривая улицу, а Вано уже тащил за ноги двух немецких солдат. Пока он таскал, я наблюдал по сторонам. Послышался шум . Я тут же пулей подскочил к лестнице и взглянул вверх. Вроде никого. Осторожно дозарядил револьвер, послышался легкий щелчок, Вано сделал тоже самое. Со лба стекали струи пота. Во как взмок. Не смотря на мороз. Я замер, прислушиваясь к шуму на лестнице держа Наган наготове. Шум не повторялся. Я подождал еще несколько секунд, и двинул к двери. Там уже заждался притаившийся Вано.

— Ну чего там? — тихо спросил он.

— Да хрен его знает, валить отсюда надо! — Заключил я.

— А с этими что делать? — Спросил Вано, показывая на два оставшихся трупа, лежащих на углу дома.

— Давай тащи, я у двери постою, послушаю.

Я не устоял, медленно, осторожными шагами вернулся к лестнице. В подъезде было тихо. От двери, послышались звуки волочения. Я быстро подскочил к Вано, и помог втащить немцев одного за другим.

— Посидим здесь немного. Может, услышим чего. Да и позиция хороша. Если кто пойдет, мимо нас не проскочит.

В подъезде, мы просидели около получаса. Я сходил до верхнего, третьего этажа, никого не обнаружил. А вот когда мы выползли, наконец, на улицу, из соседнего подъезда услышали голос.

— Дяденьки командиры! — Я аж подпрыгнул от неожиданности. Мы обернулись. Голос принадлежал мальчонке лет десяти.

— Ты кто такой, — тихо спросил Вано.

— Федя я, Скворцов. Я живу здесь.

— Ты чего, один что ли? — Продолжал Вано.

— Да, всех угнали куда-то. Я с бабкой был, так она померла. Вот и сижу один.

— Давно? — Спросил я.

— Четыре дня как бабушка померла. Выходить боюсь.

— Ты чем питался-то, четыре дня?

— Ничем, воду из снега пил. — На пацана, было страшно смотреть.

— Немцев тут рядом не видел? — Решил я разузнать, вдруг парнишка видел чего.

— Так я вам из окна могу показать, где они есть. Они по домам ходили, я прятался. Потом перестали. Я все время их вижу из окна.

— А как ты к нам-то решился выйти, мы ведь в немецкой одежде? — Вано вопросительно посмотрел на мальчишку.

— Так и не хотел, но потом увидел, как вы солдат постреляли, ну и решил что вы наши! А чем вы их так тихо убили.

— Пойдем к тебе в комнату, там и покажу! — Оборвал я его речь. — А то еще кто припрется!

— Не, не придут! — Покачал головой Федя, — они пьяные все. Я видел, как они много бутылок в дом пронесли.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж.

— Эту дверь не открывайте! — показал на первую дверь Федя.

— А что там? — Спросил любопытный Вано.

— Бабушка! — Мальчик всхлипнул, и провел рукой по лицу. Блин, хоронить-то не кому теперь, как он не испугался только, с мертвой бабушкой рядом ночевать. Малой ведь совсем. Хотя, сейчас, наверное, никого ни чем не удивишь!

Малец провел нас в комнату, подошел к окну и указал на соседний дом, стоящий так, что мы с Вано, его никак бы не обошли. У дома стояла пара мотоциклов, грузовик, и ТАНК! Вот бы мы влипли, если бы не парень. Прямо к ним и вышли бы.

— Слушай, Федюня, — начал Здоровый.

— Я Федор! — Сжав губы, проговорил малец.

— Хорошо, как скажешь! — Выставил руки перед собой Вано, — не обижайся. Много там фрицев? Или не видел?

— Вчера меньше стало. Целый грузовик набился, уехали с самого утра. За город. — И Федя показал направление.

— Понятно. Есть хочешь, Федор? — Я снял мешок со спины?

— А у вас есть?

— Да есть немного, чай ты не крокодил, прокормим! — улыбнулся я.

Здоровый открыл ему банку тушняка, и дал кусок хлеба.

— На, лопай! Только немного, а то живот прихватит. Потом еще дадим.

Парнишка сначала глотал не жуя, но после того, как ему Вано объяснил, что не надо торопиться, стал есть по спокойней.

— Значит, пьяные говоришь? — Я задумчиво смотрел в окно.

— Угу, — промычал Федор, уплетая тушенку, — они постоянно пьют.

Я разглядывал дом, в котором жили немцы.

— А не знаешь, почему они этот дом выбрали, а не твой, например? — Спросил Здоровый.

— Там женщины остались. Их не стали угонять. В первые дни, кричали там громко, теперь тихо стало. — Отвечал мальчуган.

— Вано, отойдем в сторонку. — Предложил я.

— Не оставляйте меня здесь, дяденька командир. — Вдруг запричитал Федя.

— Да никто тебя не оставляет. Мы поговорим и вернемся.

Мы вышли в коридор, надо было обсудить, как быть дальше.

— Серег, чего обратно пойдем?

— Наверное, да. С севера, никто не придет. Там и нет ничего. Тут вроде тихо. Только те два патруля, что нам попались, надо тоже убирать. Еще можно пару растяжек, как сигналки поставить. Услышим, поторопимся!

— Ты имеешь ввиду проход между домами? Где дорожка к штабу вытоптана?

— Ага, раз там ходят, зачем по другой идти? Там и поставим. Решим вопрос с радиоигрой, и валим от сих!

— Хорошо, как скажешь! — Мы вернулись в комнату к пацану.

— Слышь, малой, а фрицы где ходят к штабу? — Спросил я.

— А что это такое? — Непонимающе смотря на нас, вопросом ответил Федя.

— Ну где у вас тут все начальство сидело до войны.

— Ааа. Так вы и пришли по этой тропке. Я видел, как вы шли.

— Во дела, командир. А если бы не пацан, а фрицы нас увидели?

— Так, Федя, собирай вещи, и идем с нами! — Приказал я, стараясь не думать о вопросе Вано. Писец бы пришел, если бы вместо этого пацана, здесь хотя бы пара наблюдателей сидела!

— Да мне и собирать-то нечего.

— Одежду бери, что есть. Чтобы не замерзнуть! Вернемся в Ленинград, пошьют тебе форму.

— Как у вас? — Оживился Федя.

— Не, как у нас не надо. Это ж фрицевская, зачем тебе такая? Нашу пошьют, советскую!

— А звездочку на шапку дадут? — Осторожно спросил малой.

— Не дадут, сам тебе подарю! — Ответил Вано.

— А вы обещали показать, как немцев убили. — Робко напомнил паренек.

— На, смотри! — Достал Вано Наган.

— Патроны вытащи! А то еще пальнет, куда не надо!

— Да ему и не взвести его! — Попытался успокоить меня Здоровый.

Раздался хлопок. В тишине безлюдной комнаты, показалось очень громко.

— Ты это ему скажи! — Показал я на пацаненка, державшего Наган в руке. Из ствола вился дымок, а руки у парня дрожали.

Вано бросился к нему, и выхватил у того револьвер.

— Дубина ты, Вано! А если бы он в кого из нас пальнул, и как хоть силы-то хватило?

— Я в сторону отвернулся. — Поднял голову, провинившийся Федя. — Я больше не буду!

— А больше тебе и не даст никто! — Рявкнул на него Вано.

— Ладно, не рычи! — Успокоил я Здорового, — сам виноват.

В немецкий штаб, мы вернулись быстро, и без приключений. Почти. По пути завалили два дозора, по два человека в каждом. Да, мы тут стольких уже застрелили, ну а как иначе могло выйти? Идут себе два настоящих арийца, каждый, чуть не ниже меня ростом, а мы их в два ствола, да из укрытия, по неволе сдохнешь! Переговорив с Зиминым, решили действовать.

Получилось все немного не так, как мы задумывали. Лучше. Офицера связи, заставили самого, передать приказ на батарею. Тот согласился быстро. А как бы он отказался, прикрутили между ног два проводка, продемонстрировали. Выбор есть всегда, но не в этом случае. Лейтенант оказался сообразительным, двух поворотов рукоятки на подрывной машинке, оказалось вполне достаточно.

Фриц пел по рации, чуть ли не быстрее, чем ему диктовал Зимин. Когда закончили, я спросил Саню.

— Как думаешь, клюнут?

— Да хрен их поймешь. Сказали "Есть"! Но переспросили, и поведали, что к нам выдвинулся взвод солдат, — Зимин слушал весь разговор, готовый оборвать болтовню, если немец что ляпнет.

— Давай с Истоминым связь! — Обратился я к Деду.

— Готово, товарищ командир! — Дед очень быстро связался с Ленинградом.

— Товарищ майор, у нас все готово! Сразу по окончании стрельбы, выходим на берег. У нас гражданские. Старики и дети.

— Давайте. Флотские готовы. Начнут по моей отмашке. Но сначала пойдет пехтура с юга. Не влезайте, а то и вам перепадет.

— Ясно. Разрешите выполнять?

— Выполняйте! Осторожней, ребята. Вернитесь все!

— Спасибо, тащ майор. Постараемся.

Не вышло. Уже на подходе к берегу, осознали, переправы-то нет! Лед здесь был не очень толстый, а теперь его и вовсе нет. С кораблей расхреначили позиции немецкой артиллерии, так, что переправиться можно, только на лодках. На берегу, нашли уцелевшие не весть как, две небольших шлюпки. Как ни старались, а трое оказались лишними.

— Так, Зимин! Слушай приказ. Вывезти гражданских, пленных и раненых. — Я указал на Мурата.

— Не понял, командир, а чего опять без меня? — Спросил Мурат.

— Отставить базар! Выполнять!

— Есть! — Обреченно козырнул Мурат и поплелся к лодке.

Вдруг, за спиной раздалась, нет, не очередь из автомата, а лающая команда на немецком.

— Упали все быстро, — заорал Зимин, он был у лодки, и автомат в его руках начал стрелять. Как упали на землю, даже не заметил. Потом узнал, оказывается, меня подтолкнули. Мы тоже открыли огонь в направлении врага, который уже обстреливал нас довольно плотным огнем. Мы были внизу, под обрывом, прямого выстрела нет, но немчура могла перебить всех, кто находился в лодке.

— Вано, давай гранаты, — скомандовал я, — вытащив две колотушки, быстро скрутил колпачки. Дернув шнур, сосчитал до трех и бросил наверх, одну, затем вторую. Странно, но грохнуло только один раз. Затем раздались еще два взрыва, это Вано свои забросил. Выстрелов со стороны немцев, явно стало меньше, но отплывать все равно опасно.

— Вано, хватай свою швейную машинку, и за мной, — прокричал я Здоровому.

— Командир, куда? — Начал, было, Саня, но осекся.

— Саня, мы попробуем их обойти, постреляй здесь немного, как перестанут в вас палить, сваливай! Толя, давай за мной, постреляем немного.

Мы рванули по берегу, надеясь обойти атаковавших нас немцев. Поднимаясь по склону метрах в ста от позиций гансов, услышал голос Вано.

— А ты куда, твою мать, ну ка брысь назад, к лодке. — Обернувшись, я увидел Федю, засранец, увязался с нами.

— Не гоните меня, я вам покажу как отсюда уйти незаметно! Я здесь все тропинки знаю!

— Ладно, Вано, пригляди за ним, вперед, а то там что-то стрельба гуще становится.

Там, где немцы нас накрыли, и правда стрельба стала интенсивней. Видимо немчуры прибавилось. Ну, попробуем их убавить.

— Вано, смотри какое удобное местечко, для твоей шарманки! — Показал я на развалины какого-то домишки. Часть нижних бревен, осталась цела, — садись здесь, и готовься. Толян, давай за мной. Вано, мальца припрячь!

— Слушаюсь, товарищ лейтенант! — Бодро ответил Здоровый, — Федька, а ну давай сюда!

Парнишка нырнул в развалины следом за Вано. Мы с Кругловым, пошли дальше. Когда звуки автоматных и ружейных выстрелов стали грохотать совсем близко, залегли.

— Серег, вон они. Мать! Да их там как грязи! — Выматерился Толя.

Через кусты стали видны солдаты противника. Да, взвод точно будет. Ну, да ладно. Двум смертям не бывать, а людей вывозить надо!

— Толь, у тебя гранат сколько? — Спросил я, вытаскивая последние две колотухи, правда еще две эфки в карманах заныканы, но их надо беречь, мало ли как пойдет!

— Две немецкие, больше нету! — Развел руками Круглов.

— Может больше и не понадобится. Готовь одну, но не бросай!

Толя снял колпачок с гранаты, и посмотрел в сторону врага. Куда они стреляют? Берег высокий, попасть в наших, они смогут, только если лодка отплывет.

— Ахтунг! Гранатен! — Раздался вопль на немецком, и тут же рвануло. Совсем рядом, просвистели осколки. Видно кто-то из наших, решил гранатами покидаться, блин, чуть нас не зацепили. Нам до фрицев, всего десяток метров, но мы за кустами, они нас не видят.

— Толя, будь готов, я отползу в сторону, кину гостинец, если ломанутся за мной, кидай свою, и гаси их из автомата!

— Понял, командир! — Кивнул Толян.

— Попробуем, они вроде не сильно растянулись, может, накроем немного. — Сказал я и полез в сторону. Совсем с тыла я обходить побоялся, вдруг к ним еще кто придет в подкрепление, а вот с фланга...

Швырнув гранату, я вжался в снег. Кусты были не высокими, так что кидал не вверх, а вперед. Докинул, в грохоте выстрелов, падение гранаты не заметили. Рвануло, раздались дикие крики. Ага, покричите немного, а я вам еще добавки подброшу.

— Кушайте на здоровье! — Прошипел я, кидая вторую колотушку. Бах! Стоны прекратились, или им от второй так прилетело, или свои добили! Так! А вот это уже по мне! прямо надо мной, очередь из автомата скосила ветки кустарника. Я, быстро работая руками и ногами, дал ходу в сторону Толяна. Подползая к нему, я увидел, как он целится куда-то мне за спину.

Очередь из МР-40, резанула слух. Я обернулся не вставая, и тоже дал очередь сразу на пол магазина. А Толян уже дергал шнур гранаты.

— Серег пригнись, — Толян зашвырнул колотушку в сторону врагов, опять взрыв. Пока немцы лежали, я обратил внимание, что за нами сунулись не больше десятка, но стрельба по нашим внизу, прекратилась. Весь огонь, был сосредоточен на нас любимых.

— Давай назад, выводим их на Вано. — Я попытался встать, но тут же рухнул обратно. Что-то обожгло щеку. Машинально приложив руку, я дернулся. Бля, больно! Посмотрел на руку, твою дивизию, опять зацепило. Рука была в крови.

— Серег, сильно? — Толян хотел встать.

— Не вставай, ползком давай! — И сам попятился первым. На снегу оставались следы крови. Блин, еще бы чуток, до Вано осталось немного. Послышались голоса фрицев. Руку во внутренний карман, эфка удобно легла в руку. Разогнул усики, дернул кольцо.

— Ловите суки! — Граната улетела к врагу, взрыв и вопли. Ага! Прилетело кому-то. В ответ раздалось тарахтенье МР-40, но как-то вяло. Мы тем временем отползли еще на пару метров.

— А, черт! — Выругался Круглов.

— Толян, ты живой? — Я обеспокоено посмотрел на своего охранника.

— Вроде да, но рукой пошевелить не могу!

— Лежи спокойно, сейчас помогу. — Я пополз к нему.

Толяну пуля попала в плечо, кровищи, что с хорошей свинки! Что-то плюхнулось рядом. Взрыв! Темнота!

Небо, звезды, темно. Лица, голоса, опять темнота.

Как больно. Спина горит! Стоп! Я чего, живой?

— Дядя Ваня, товарищ лейтенант глаза открыл! — Донесся до меня, чей-то знакомый голос. Детский что ли? Уж больно писклявый.

— Дай посмотрю, сходи дровишек пока подкинь, а то огонь потухнет. — О, еще кто-то знакомый.

— Командир, Серега? — Донеслось, откуда-то из далека.

Губы не слушались, как будто их склеили.

— Сейчас, подожди, — произнес тот же голос. К губам прикоснулось что-то мокрое. Рот открылся, но сказать ничего не смог. Опять темнота.

— Серега, хорош уже пугать, Федька уже бояться устал!

— Вано, ты? — Прохрипел я, осознавая, что могу говорить.

— Да кто же еще? Я конечно. Ты только больше сознание не теряй! — Перед глазами двоилось, но я смог разглядеть своего друга.

— Глотни, давай. — Что-то потекло мне в рот, я машинально сглотнул, и тут же скривился.

— Ты покой хрен в меня спирт-то льешь? — Попытался отплеваться я.

— Так надо, таблеток-то у нас нет! — Вано растерянно развел руками.

— Чего со мной, и где мы? — Решил спросить я.

— Да малой в такую нору завел, хрен кто найдет! — Осклабился Здоровый.

— Немцы где?

— Да нет тут никаких немцев, равно как и наших! Командир, тебя посекло сильно, ты как вообще?

— Да хрен его знает! — Задумчиво произнес я, — Пока не пойму что-то, спина горит, как будто ты на ней костер жжешь!

— Эти суки гранату кинули, вон, у тебя из ватника даже клочья торчат, серьезно тебе досталось!

— А Толян где, жив?

— Да, плечо только серьезно продырявили.

— Чего там было-то? — сквозь зубы прошипел я.

— Вы немного не дошли, я как услышал, что граната разорвалась, вышел к вам. Ну, супротив пулемета они не стали рыпаться, все сразу и померли. Семеро их было.

— Бля, больно как! Чего делать-то, неужели в этот раз сдохну?

— Я тебе сдохну! — отозвался Вано, видимо я это вслух сказал, — Выйдем! Малой сказал, выведет. Только не в Ленинград, пойдем в другую сторону.

— Тут до наших, километров десять! Сдурел что ли?

— Дотащу, обоих. Тем более, Толян сам сможет идти. Просто рука висит, как тряпочка.

— Вано...

Видимо на этот разговор, ушли все силы. Очнулся я, видимо не скоро.

— Эй, есть кто? — я попытался привстать, но не смог, сил не было совсем.

— Дядя Сережа, я здесь, не вставайте! — рядом кто-то приземлился.

— Федь, ты что ли? — со стоном прошептал я.

— Да, дядя Вано, за дровами ушел. А то замерзнем все.

— Слушай, малой, а как ты в доме-то один не замерз? — Вот именно сейчас, мне почему-то взбрело в голову это узнать.

— Топил по ночам. Один раз чуть не заметили. Но выдувало быстро, кутался, во что мог.

— Ну что, проснулся? — Послышался голос Вано.

— Ага, где мы? — спросил я.

— В подвале, почти за городом. Дом над нами разрушен, давно уже. Федька тут дырку нашел, говорит, тут раньше бойцы наши прятались. Вокруг никого, если ты за дым переживаешь. Тут фрицам делать нечего, так что спокойно все.

— Где Толян? И кстати, не знаешь, наши на берегу как?

— Толян на улице, ночь, все-таки смотрим помаленьку. Мало ли чего, позвать? — Вано встал.

— Да не, не надо, сколько времени прошло, и как он?

— Да храбрится больше, херово ему. Лежать уже не может, вот и скачет. Плечо, похоже, раздроблено, хотя я не врач, не знаю! А наши ушли, я как тех гавриков положил, сходил посмотрел. Немцев больше не было, они отчалили. Вроде из гражданских кто-то погиб. Но не точно это. Уже далеко было, не разглядеть толком. Ты второй день уже в отключке.

— Ни хрена себе! Да Вано, вот как получилось-то! Опять я дырявый!

— Ничего, я думаю, спину у тебя саднит от спирта.

— Ты чего, меня им полил что ли? — Я уставился на Вано, как баран на новые ворота.

— А что я должен был делать, тебя с осколками в спине лежать оставить?

— Ты их вытащил что ли? Чем?

— Ножом ковырял! Небойся, я и его спиртом полил. У нас у всех ведь он был, да и у фрицев я шнапс забрал.

— Ни хрена ты даешь! — Удивился я.

— Да ты все равно без сознания был. Думаю, чего ждать, когда еще выйдем? Надо было вытаскивать из тебя железки. Вчера и вытащил. Зато сегодня ты уже говоришь! Они не глубоко оказались, ватник их притормозил, но один все же не смог достать.

— Что, очень глубоко?

— Да не то что бы очень, я разрез сделал, и видно его задел, ты так застонал, что я побоялся. Тебя аж перекосило всего. Ну, думаю, все, очнешься сейчас, и застрелишь! А ты даже глаза не открыл.

— По идее, надо доставать! — Вяло заметил я. Меня абсолютно не радовала такая перспектива. Но вариант с заражением, радовал еще меньше.

— Толе тебя не удержать! Тут надо бы еще кого-нибудь посильней! Ты сам-то, не чуешь, внутри не болит?

— Да из-за жжения на спине, я вообще больше ничего не чувствую. Но если бы глубоко попали, то думаю с тобой не разговаривал бы уже!

— Тоже так думаю! Когда выходим?

— Дорогу бы проверить сначала. А то нарвемся на гансов, мы не хрена не бойцы теперь!

— Я схожу, товарищ лейтенант, можно? — Вдруг заговорил Федюня.

— В другой раз, уши бы тебе надрал, но сейчас...

— Товарищ лейтенант, я осторожно, я здесь всю округу знаю, меня и не увидит никто!

— Давай малой. — Я попросил Вано достать карту, — Вот, видишь деревенька?

— Я там бывал, знаю хорошо. Но там немцы были. Недалеко от нее, есть еще одна. Вот туда часто приходили красноармейцы.

— Где, покажи, — я ткнул пальцем в карту.

— Да я так не знаю. — Развел руками Федя, — но подальше от озера.

— Значит на юг, или восток. Хорошо, давай, только осторожно. И немцев за собой не притащи!

— Я быстро, товарищ лейтенант!

— Ты не быстро, а осторожно! — Повторил я. Страшно было его отпускать, но вляпались мы конкретно. Блин, да еще я не ходячий. Может попробовать? Ноги вроде целы, а боль потерплю.

— Слышь, Вано?

— Чего, командир? — Вано наклонился ко мне.

— Чего-то надоело мне на пузе лежать.

— Так на спине ты вообще не сможешь!

— Да я не про это. Помоги встать.

— Ты в своем уме, Серега? Ты больше суток в отключке был, раненый, силы-то, откуда возьмешь?

— Ну, давай попробуем! — Проскулил я, — не могу я как бревно лежать, вдруг нормально будет, а так, как ты собрался меня тащить, за что браться будешь?

— Через плечо положу и пойду! — Пробубнил Вано. Сам, наверное, понял всю сложность ситуации.

Я осторожно, закусив до боли губу, повернулся на бок. Вано подхватил меня под руки, и хотел было поднимать, но тут силы оставили меня в очередной раз, я обмяк, и если бы не Здоровый, рухнул бы на землю.

Сколько провалялся так, не знаю. Сил не было даже глаза открыть. Я чувствовал, как Вано смачивает мне рот водой, проверяет пульс. Слышал, как он ходит, что-то тихо бубня. Глаза я открыл от услышанных стонов.

— Толян, братуха, ну потерпи чуток, скоро к нашим пойдем.

— Не могу больше! Лучше добей меня, меньше хлопот!

— Э, телохранитель хренов. Тело-то еще не сдохло! Кто тебе право умереть дал, а?

— Серега, сил нет терпеть. Вано меня так связал, что я дышу с трудом!

Я повернул голову в сторону говорящего. Да, Вано ему так руку перемотал, как будто Толян во все тело сразу ранен.

— Ты чего, дохтур? Ему же дышать нечем, в твоей повязке! — Окликнул я Вано.

— Нормально все. Зато кровь остановил. Из него ручьем текло, надо же было что-то делать!

— Надо идти, Вано! — Сказал я уже серьезно, — малой ведь давно уже ушел, так?

— Три часа нету! — Покачал головой Вано, — Пропал пацан!

— Сам не ходил? — спросил я.

— Так, чуть-чуть посмотрел. В городе постреливают, но так, не хотя. Здесь тихо. Я тут вот о чем подумал!

— Рассказывай! — кивнул я.

— Надо фрица какого-нибудь поймать. Тебя на носилки, и вперед!

— Ага, а тут что, много фрицев, желающих раненых красноармейцев потаскать?

— Ну, здесь нет, а в городе можно и поймать! — На полном серьезе, сказал Вано.

— Ты серьезно? — Я думал что он передумает.

— А чего тут еще придумаешь? Вдруг Федьку немцы взяли, приведет сюда и все!

— Если бы взяли, уже, наверное, пришли бы! — Заметил я.

— Серега, может, все-таки получится? — Прозвучал голос Толяна, — Чего тут высиживать?

— Да знаю я, оба загнемся, если к врачу не попадем! — Я пытался что-нибудь придумать, но голова отказывалась. Только боль, и все думы только о ней. А если заражение, ладно если в ящик, а то оставят калекой, ну на хрен. Кому я нужен буду?

— Вано, ты у нас в одиночку не ходил ведь ни разу, сможешь ли?

— Хорош базарить, командир! — Резко оборвал меня Вано. — Все будет, зашибись!

— Дай сожрать чего-нибудь, или нету ни хрена? — Сменил я тему.

— Как это нету? Я же немцев обобрал, есть и сосиски, и тушняк. Даже хлеб есть!

— Да ты куркуль! — Дай тушенки, пожалуйста, и банку сам открой.

— Да вот держи, открыта уже. — Здоровый снял с костра банку, и подставил мне.

Я попытался взять нож, но только уронил голову без сил.

— Погодь, сейчас покормлю тебя. — Мне стало так стыдно, за свою беспомощность. Я тут же представил, как я захочу в туалет. По нужде, он тоже мне помогать будет?

Проглотив несколько кусков мяса, я попросил воды.

— Может, лучше шнапсу хлебнешь? Боль потише будет, я по себе знаю. — Проговорил Вано, подставляя мне горлышко фляги.

— Вано, ну не люблю я спиртное, меня мутит даже от запаха. Ты же знаешь, я вообще не пью.

— А я тебе нос заткну, ты и проглотишь! — Засмеялся тот в ответ.

— Отстань, искуситель! — Я сделал несколько глотков воды, и опять опустил голову на подложенную накидку.

Вано ушел минут через пятнадцать. Зарядил и положил возле нас автоматы, и пробормотав что-то, ушел.

— Ну чего, Толя, будем ждать?

— Слушай командир, а ты нахрена меня закрыл, когда граната рванула? — Как-то даже не добро, посмотрел на меня Круглов.

— Честно? — Спросил я.

— Конечно! — Утвердительно качнул головой Толя.

— Как-то само сабой получилось, тебя ранило, я рванул к тебе, а тут граната. Думать-то и некогда было, лег да и все!

— Вообще-то я должен был тебя закрывать! — Отвернулся мой телохранитель.

— Да перестань ты, что сделано, то сделано. Зато ты жив.

— А если ты умрешь? Думаешь, я надолго тебя переживу? Мне ведь приказано охранять тебя, везде и всюду. Андрюха вот погиб, я один теперь, но не вышло у меня.

— Все, заткнись, пожалуйста, — оборвал я его пламенную речь. Чего доброго еще застрелится!

Кстати, жжение помаленьку стало отходить, вместо его, проявилась тупая, но все же вполне терпимая боль.

— Слышь, охранник?

— Чего, — недовольно спросил Толян.

— Херню мы придумали, с походом Вано за фрицем!

— Ты только сейчас это понял? — Зло процедил Круглов.

— Да башка не варит ни хрена. Чего я согласился.

Однако договорить нам не дали! В дыре, что служила входом в наше убежище, появилась голова Федьки. Мы с Толяном вскинули автоматы, а Федя залез и поднял руки.

— Товарищ командир, это же я, не стреляйте! Там дядя Вано сзади!

— Ты где пропадал?

— Федор у нас, самый полезный человек оказался. — Раздался голос Вано, а затем он и сам появился.

— Вернулся, слава Богу! — Выдохнул я.

— Ага, и посмотри с кем! — Пробасил Здоровый.

Он отошел в сторону, и я увидел бойца в красноармейской шинели. А когда пригляделся, меня чуть Кондратий не хватил. Девушка! Тем временем, в нашу берлогу залезли еще два бойца, тоже в шинелях, со знаками различия пехотинцев.

— Товарищ лейтенант государственной безопасности, разрешите доложить? — Отчеканила девчушка громко, я аж скривился.

— Докладывайте, только без всяких этих безопасностей! Не в штабе сидим, а во вражеском тылу. Коротко, пожалуйста, и, извините за грубость.

Девчонка смущенно потупила взгляд, и заговорила.

— Санинструктор Мельникова, прибыла для оказания помощи, и эвакуации раненых командиров.

— О, как! — Я подавился и закашлял. — Родная, как тебя по имени?

— Валентина, — она опять засмущалась и отвела глаза.

— Так вот, Расскажет мне кто-нибудь, что все это значит, и как вы тут всем табором оказались?

— Командир, давай я, — вступил в разговор Вано.

— Ну, куда же без тебя! Давай, трави!

— Чего? — Удивленно посмотрел на меня Вано. — А не важно. Серега Федюня у нас — ЗОЛОТО! Я тут по городу лазил, чуть на роту фрицев не налетел.

— Чуть? — Посмотрел я на Здорового.

— Ага. Вот эти меня за фрица приняли, ну и взять хотели. Если бы не Федор, мы бы друг другу накостыляли.

Оказалось, наш маленький разведчик, отмахал почти пятнадцать километров, и попался разведчикам. Те его в штаб полка притащили. Федюня им все рассказал, вот, видишь, даже дивчину прислали.

— Как же вас отпустили-то, Валентина? А вдруг тут засада?

— Не похоже было. Мальчик, уж очень убедительно рассказывал, поверили.

— Товарищ лейтенант, нужно выбираться. — Сказал один из бойцов, пришелших вместе с санинструктором.

— Серег, немчура в городе что-то зашевелилась. Как бы не накрыли. — Добавил Вано.

— Я сначала осмотрю раненых, повязки сменю, вы нас охраняйте, — скомандовала Валентина.

— Слушаемся, — вскинул руку к голове Вано.

— Товарищ лейтенант, как спина? — девушка стала снимать с меня ватник, которым меня укрыл Вано.

— Да болит зараза. Как она еще может быть?

Пока снимала наброшенную одежду, я еще терпел, а когда стала срезать тряпки, которыми меня замотал Здоровый, начал материться, и не тихо.

— Товарищ лейтенант, у вас не удален один осколок, его нужно немедленно вытаскивать. А то начнет гнить!

— Ой, — испуганно прошептал я, — а может мне сначала по голове стукнуть, чтобы не чувствовать ничего?

Девушка слабо хихикнула.

— Терпите, товарищ командир! Будет больно!

Она еще только прикоснулась к ране, как все тело прорезала ужасная боль. Я чуть не подпрыгнул, и тут же потерял сознание.

Очнулся, от едкого запаха, в нос шибало так, что из глаз ручьем потекло.

— Очнулись, ну вот и хорошо. — Девушка довольно улыбнулась.

— Все? — Только и смог пролепетать я.

— Да, осколок я вытащила, рану обработала. Дальше уже в госпитале вами будут заниматься. Ваш друг, молодец, одним ножом вытащил все осколки, последний же, не смог. Ну и не мудрено, очень глубо сидел. Я то с инструментами пришла, так что все хорошо. Будем надеяться, что рана загноиться не успела.

— Спасибо, Валентина, и зовите меня просто Сергей, не надо званий.

— Хорошо, товарищ Сергей! — Она опять улыбнулась. — Вот товарища младшего лейтенанта, нужно срочно в госпиталь. У него задето плечо, и сломана ключица, пуля где-то внутри. Больше я ничего так сказать не могу, надо в госпиталь.

— Как скажите! — Я прикрыл глаза. Боль становилась слабее. Опять появилось жжение, но это, наверное, от обработки раны.

Валентина позвала ребят, те вынесли меня на руках наружу. Толя все время стонал. Здоровый подставил ему плечо, меня уложили на носилки.

Вперед послали Федора. Он маленький, ходит тихо. Валентина то шла рядом со мной, то отходила к Круглову.

Пройти успели пару километров, когда из дозора вернулся Федя.

— Немцы! — проговорил он, подбегая к моим носилкам.

— Где, сколько, и куда идут? — Отчеканил Вано, усаживая на снег Толяна.

— Много. Идут в нашу сторону.

— Пешком? — Опять спросил Вано.

— Ага, давайте туда, — и парень указал в сторону, где была небольшая рощица.

Меня опять подняли, Круглов пошел сам, ему лишь немного помогала Валя. Здоровый с Федором, теперь вместе ушли вперед. Вано тащил пулемет, блин, как он его таскает? Такая тяжесть! Малому он дал МР-40, еще в подвале, он научил его им пользоваться. Без практической стрельбы конечно. На Федю было приятно смотреть. Гордо подняв голову, он ходил с автоматом, чувствуя себя взрослым.

На этот раз обошлось. Дойдя до рощицы, мы остановились, и стали ждать. Вано занял хорошую позицию, если бы фрицы нас обнаружили, мы бы смогли их немного потрепать. Подороже так сказать жизнь продать. Для полноценного боя, у нас не было ни сил, не средств. Два калеки, девушка санитар, ребенок, и три бойца. Хотя Федя чувствовал себя, надо думать, настоящим солдатом.

Немцы прошли мимо. Когда они вывалились из леса, я даже посчитал примерно. Рота, как минимум. Вроде даже минометы видел, хотя мог и ошибиться. Очень хотелось врезать по ним, так удачно они к нам боком шли, но нельзя, навоевался уже. Сколько теперь в госпитале проваляюсь, неизвестно.

За три часа, мы прошли километров семь — восемь, не больше. Скорость с двумя ранеными была никакая. От тряски, жутко разболелась спина, а как звенело в голове! Толя тоже все время стонал и спотыкался. Мне было стыдно, меня тащат практически на руках, такие же солдаты, и ведь не пикнут. Понятно, что им отдали приказ, но ведь кроме той остановки, из-за прочесывающей лес немецкой роты, они ни разу не попросили о привале. Хотя у обоих руки наверное, как у обезьян вытянулись. Я ведь без одежды и оружия, почти восемьдесят кило буду. Плюс вся снаряга моя рядом лежит. Короче без десятка, килограмм девяносто будет!

Да, в который раз убеждаюсь, люди в это время были железными. Напади какой-нибудь фюрер на Россию 2012, и все, писец котенку, больше гадить не будет! Медсестра эта, Валентина, каждые пять, десять минут проверяет пульс. А я лежу на брюхе, и думу думаю. Как там Зимин, Дед, и все остальные, дошли ли? При последней связи, Истомин говорил, что нас будет встречать батальон пехоты, будем думать, что вернулись все целыми!

Встретили нас чудесно. Бойцов, несших меня такую дорогу, быстро сменили. Носилки подхватили аж четверо красноармейцев, и поволокли к видневшимся землянкам. Валентина не оставляла меня. Толю Круглова, уложили на вторые носилки, что принесли с собой боцы. Потому что к концу дороги, он уже просто висел на Вано.

Когда у одной из землянок, я увидел военврача, усатого дядьку, подумал, наверное, теперь можно расслабиться, и успокоился, наконец.

Валентина, быстро протараторила военврачу все о нас, хотела уйти, но я подозвал ее к себе.

— Валюша, спасибо тебе огромное. Я жизнью тебе обязан теперь!

— Да что вы, товарищ лейтенант, все будет хорошо.

— Валюша, я попрошу вас об одолжении, это очень важно.

— Да, конечно, постараюсь все сделать!