Счастливый случай

Из-за рассуждений на эту тему, факт появления в комнате нового человека оказался для меня незаметным. Поэтому, когда этот вновь появившийся заговорил, я подскочила на стуле на добрых пару сантиметров. Но удивление вызвала не столько неожиданность появления, сколько до боли знакомый голос вошедшего. Он принадлежал не кому иному, как моему бывшему боссу Алексу.

— А ведь я предлагал тебе уехать.

Хотя я и сидела спиной к двери и, соответственно, не могла его видеть, но почему-то была твердо убеждена, что он, произнося эти слова, с сожалением покачивает головой.

— Что с тем мужчиной, который был со мной? — я решила сразу прояснить самый важный, как мне тогда казалось вопрос.

Алекс, пройдя вглубь комнаты, встал прямо передо мной. Его лицо, обычно доброе и улыбчивое, даже в этой ситуации, когда были раскрыты карты, не содержало ни одного намека на злобу или гнев. В нем читался лишь какой-то невысказанный вопрос. Впрочем, его он так и не задал, а лишь что-то приняв внутри себя к сведению, с каким-то ехидством улыбнулся.

— Милая моя, не смотря на мое огромное сожаление, отвечать тебе на этот вопрос я не стану. А тебе давно бы уже пора понять, что чем больше ты бегаешь — тем больше посторонних людей впутываешь в неприятности. — его мягкий наставительный тон явно не сочетался с настоящей ситуацией.

Постояв еще немного, он обошел стол и уселся за ним.

— Давай поговорим начистоту. — он положил руки перед собой, словно прилежный ученик. — Обещаю тебе, что, как только ты отдашь мне сумку, я отпущу тебя на все четыре стороны и будешь жить дальше так, как тебе хочется.

— Было бы хорошо...

— Так в чем же дело?

Несколько долгих секунд обоюдного пристального разглядывания и я со вздохом сожаления отозвалась.

— Очень жаль, что у меня ее нет.

На его лице промелькнула досада, стремительно сменившаяся явно притворной обидой.

— Ну, зачем же ты так? Я от чистого сердца хочу тебе помочь, ведь не чужие же люди...

— Именно поэтому, Вы преследуете меня, избиваете, держите взаперти?

— Ну-ну, Мариночка! Давай все-таки вернемся к нашему делу.

Я глубоко вздохнула и, сделав серьезное лицо, заговорила, не отводя глаз.

— Видите ли, Алекс, я действительно понятия не имею ни про какую сумку. Да, в конце-то концов, неужели бы я вам не рассказала о ней при первой же встрече? — немного помолчав после сказанного, я так и не дождалась никакой ответной реакции, а поэтому продолжила. — Да что же такого в этой сумке?

— Деньги, моя девочка. Большие деньги.

Я обдумала сказанное.

— Тогда я решительно ничего не понимаю. — всплеснула я руками, от чего боль в голове разыгралась с новой силой. — Имея большие, как Вы говорите, деньги, я была бы уже далеко отсюда и, учтите, без всякой Вашей помощи... Разве нет? Разве я не права?

На этот раз, мои слова заставили его на некоторое время задуматься. Он даже опустил глаза, и сидел думая о чем-то своем. Его лицо, между тем, утратило всякую заинтересованность и приобрело свою извечную маску улыбчивого добряка-простофили, которая самым лучшим образом скрывала истинные мысли и чувства, созревающие в его голове. Картавый по-прежнему истуканом стоял сбоку от меня и даже не переминался с ноги на ногу. Его стойка напоминала мне стойку бойцовской собаки, готовой к броску, но пока не получившей команды "фас".

— Складно говоришь. — наконец прервал молчание Алекс. — Но знаешь что? Я тебе не верю. — и уже обращаясь к картавому, добавил. — Отведи ее обратно, пусть думает дальше.

Картавый незамедлительно принялся исполнять приказание. Он, с силой схватив меня немного выше локтя, поднял меня на ноги и потянул к выходу.

— В следующий раз, я не буду предлагать тебе столь щедрых условий. — видимо, все же не совладав с собой, чуть ли не закричал мне вдогонку Алекс.

Я проигнорировала эти слова. Оставшись одна в прежнем месте своего заточения, я принялась обдумывать произошедшее. У меня теперь практически не оставалось сомнений в трагической кончине Александра Ивановича, о чем я искренне сожалела, осознавая себя виноватой. Да уж. Нелепо все это: человек, наверняка, не раз чудом выходил живым из-под пуль, а может и от чего похуже, а тут так. Можно сказать: на ровном месте... Поразмышляв над бренностью бытия и своей роли в этой самой бренности, я переключилась на более низкие материи, но от этого не менее важные.

Из разговора в целом выходило следующее. Мои похитители искренне считают, что сумка находится у меня, и будут любыми средствами пытаться выведать информацию. Значит я — их последняя надежда. Но не много ли хлопот и риска только ради денег? Хотя, по выражению Алекса, это и "большие деньги", но работая с ним ранее, я уяснила, что для него и ему подобных людей деньги роли не играют абсолютно никакой. Значит, есть что-то еще в той злополучной сумке. И именно это нужно им как воздух. Так сильно, что заставляет идти на откровенный риск. И это точно ни деньги.

В общем, ситуация вырисовывалась какая-то безвыходная, для меня, по крайней мере. Радовало только одно: произошедший в самом конце разговора, столь редкий и невозможный при обычных условиях, всплеск эмоций у Алекса красноречиво говорил, что опасаться за свою жизнь мне пока рано. Правда, я не особо обольщалась на этот счет — пытки же никто не отменял. А к ним я была совершенно не готова. Да и внешние обстоятельства могли оказаться весьма переменчивыми.

Из внешнего мира в мою темную комнатку-кладовку время от времени доносились выстрелы. Стрельба шла такая, словно на поле боя. Поволновавшись немного на сей счет, я к ним привыкла и перестала замечать. А вот когда до меня дошло, что они как-то единовременно прекратились, мне стало даже немного не по себе. Ведь мало того, исчезли не только звуки стрельбища, но вообще все другие шумы. Ни тебе скрипа половиц, ни приглушенных разговоров, ни назойливого бухтения телевизора. Сколько я ни прислушивалась, уловить не смогла абсолютно ничего. Лишенная света и звуков, я потеряла счет времени и нутром чувствовала, что что-то назревает.

Предчувствие мгновенно переросло в уверенность, когда раздался звон разбитого стекла, едва не стоивший мне сердечного приступа. Сразу же за звоном здание наполнилось громким топотом бегущих в тяжелой обуви ног. По мере приближения топота, я слышала глухие удары, после которых что-то падало. Поэтому я предусмотрительно переместилась в самый дальний угол комнаты, и, как выяснилось, весьма вовремя — выбитая чьим-то плечом вместе с рамой дверь, упала аккурат на то место, где я сидела до этого. В глаза ударил яркий свет. Из-за него я и не смогла разглядеть ворвавшегося, а только почувствовала, что меня поднимают на руки и, надо сказать, гораздо более бережно, чем ранее.

Глаза приспособились к свету, как раз когда меня вынесли на улицу и усадили на какую-то лавку, и первое, что я увидела, было довольное и улыбающееся лицо Александра Ивановича. Не веря своим глазам, я несколько секунд вглядывалась в его лицо.

— Я думала, что тебя убили, Иваныч. — только и смогла выдавить я, а слезы уже подкатывали к горлу.

— Ну, это ты лишнего понавыдумывала. — улыбаясь, сказал он, а потом, моментально став серьезным, добавил. — Я боялся, что мы можем не успеть.

После услышанного "мы", я принялась осматриваться. Повсюду, то тут, то там бродили люди в форме без знаков различия с автоматами в руках и в масках. Я перевела недоумевающий взгляд обратно на Александра Ивановича.

— Пришлось друзей подключать. — пожав плечами, объяснил он.

3

* * *

Как вы представляете себе настоящего ученого? Ну, того, который искренне увлечен своим, совершенно непонятным кому бы то ни было постороннему человеку делом, который, несмотря ни на что, не уехал из страны, даже имея множество сногсшибательных предложений. Держу пари, что у вас в голове сразу же всплывет образ сорокалетнего мальчика, до сих пор живущего с собственной мамочкой и никогда не ходившего ни на одно свидание. Ну, или, на крайний случай, старого-старого седовласого дедушки с трясущимися руками и заплетающимся языком, твердящем о новшествах, на поверку, так же как и он сам, пересыпанных нафталином. Вы скажете, что все нормальные давно сменили свой ареал обитания, следуя таким популярным в научной среде космополитическим взглядам и щедрым заграничным предложениям. Посетуете на мертвое образование да еще на множество всевозможных факторов. Возможно, что в большинстве своем вы и окажетесь правы, да вот только не полностью.

"Высококлассный специалист" — как нам его отрекомендовали, — оказался вполне себе нормальным, успешным на вид мужчиной. Встреть я его где-то на улице и, не зная, кто он есть на самом деле, я бы даже не смог подумать, что вижу перед собой светило современной науки. Пожалуй, странными, в этом его облике, подходящем скорее топ-менеджеру какой-то богатющей фирмы, чем ученому, могли показаться только горящие неподдельной жаждой познания глаза. Да только, кто в наше время обращает внимание на глаза?

Звали его Михаил, и, судя по красноречивому взгляду, брошенному им украдкой на недешевые наручные часы, мы появились не совсем вовремя. Однако, после того как наш разговор перешел к делу, все признаки незаинтересованности сошли на нет. Я старательно вывел на чистом листе бумаги заученные наизусть еще во время первого визита к Пашке несколько строчек и передал этот лист в руки ученого. Быстро, но от этого не менее внимательно, светило науки осмотрел мои каракули и откинулся на стуле.

— Скажите, а Вы всегда запоминаете трудночитаемые непонятные тексты, лишенные смысла? — обратился он ко мне, с нескрываемым интересом в глазах.

— Это его хобби. — невозмутимо ответил ему мой спутник Володя. — Он уснуть не может, если не зазубрит что-то этакое.

— Я, конечно, мог кое в чем ошибиться, но, наверное, не сильно.

— Даже если бы Вы и не ошиблись вовсе, это бы совершенно не помогло.

Мы с Вовой переглянулись.

— Если вы думаете, что мы сможем это расшифровать, то поспешу вас расстроить: это невозможно. — видимо ожидая реакции, он немного помолчал, но убедившись в полном ее отсутствии, продолжил. — Данное шифрование предусматривает индивидуальный ключ, без которого процесс дешифровки если и выполним, то только с полным массивом данных и на очень хорошем суперкомпьютере. А в нашем распоряжении нет ни того, ни другого.

— То есть, если передается эта зашифрованная информация, то с ней в комплекте должен идти и некий ключ? — спросил я.

— Ну, не обязательно в комплекте, даже скорее нежелательно. Отдельно ключ никакой ценности не представляет и может быть передан любым способом, хоть даже и по интернету...

Скажите, Михаил. — обдумав сказанное, снова подал голос Володя. — А что из себя может представлять этот самый ключ?

— При таком способе кодирования ключ должен быть единым файлом размером равным либо превосходящим все файлы с информацией. Скорее, превосходящим.

Возможно, сказанное и имело какую-то ценность, но лишь для тех, кто хоть что-то в этом понимает, я же оставался в том же неведении, что и перед этим визитом, а потому решил спросить напрямую.

— Один мой знакомый, увидев этот шифр, каким-то образом сделал вывод, что зашифрованная информация относится к разряду гос. тайны. На каком основании он мог прийти к этому выводу?

— Ну, то же самое вам и я могу сказать с полной уверенностью. — заметив удивление на моем лице, возникшее после этих слов, он пояснил более подробно. — Данным видом шифрования пользуются все институты при передаче конструкторской документации на производство. Мы его тут придумали. Так что могу с точностью сказать только одно: к Вам в руки попали чертежи какого-то оружия.

— А что-то более конкретное, без ключа, понять нельзя. — продолжил я.

— Что-то вроде этого. — кивнул Михаил.

— А, предположим, ко мне в руки попал бы ключ... — я сделал паузу, подбирая нужные слова. — Смогли бы Вы определить что это именно он и к чему относится?

— Нет. — он отрицательно, ни мгновения не колеблясь, мотнул головой. — Ключ генерируется совершенно случайным образом, и распознавать его принадлежность — дело безнадежное и неблагодарное.

— Еще один вопрос.

— Задавайте.

— Все же, какова вероятность расшифровать эти данные, имея весь объем данных и необходимые мощности?

Михаил ненадолго задумался, скрестил руки на груди и, с какой-то внутренней гордостью, коротко ответил.

— Практически нулевая. В противном случае, на это уйдут долгие годы.

Сказано это было с твердой уверенностью в голосе, и не вызывало никаких сомнений.

Попрощавшись с потерявшим к нам всякий интерес и от того вновь заспешившим по каким-то своим делам ученым, мы направились к выходу, возле которого нас ждал, как обычно, спавший в машине водитель-лихач.

За предыдущие две поездки я, признаться, несколько привык к стилю вождения и поэтому смог думать не только о составлении завещания.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь, тезка?

— Ну, судя по тому, что после попадания всех флешек к ним в руки, всякая активность полностью пропала, то ключ однозначно тоже у них. Я им больше не нужен. — когда же до меня самого дошел смысл этих слов, я глубоко вздохнул и повернулся с изумлением в глазах к своему спутнику. — Неужели все кончилось?

— Если судить по твоим словам, Вова, то: да. — он внимательно посмотрел на меня и добавил. — Вот только радости на твоем лице я почему-то не вижу.

— Наверное, я просто устал, друг.

— А поехали-ка ко мне! Хоть с женой познакомлю.

В ответ я с благодарностью улыбнулся, но отрицательно покачал головой.

— Мне, наверное, действительно лучше отдохнуть. Прости, но я поеду домой.

Все-таки, чтобы мне спокойно в одиночку отправиться восвояси, пришлось приложить немало усилий, настолько сильна была жажда гостеприимства. Может, мне конечно и следовало согласиться на приглашение, но на душе было как-то грустно и пакостно, а против настроения не попрешь. Я рассудил, что не стоит портить хорошим людям вечер своим кислым видом и решительно распрощался.

Правда, от дружеской услуги, подбросить меня до ближайшей автобусной остановки отказаться не получилось, так что дожидаться маршрутку пришлось на слегка подрагивающих ногах. Во время ожидания, да и всей последующей за ним поездки меня не оставляло ощущение, что я упустил что-то очень важное. Меня не оставляло предчувствие скорых неотвратимо надвигающихся событий. Они и в правду не заставили себя долго ждать.

Я сидел и пялился в окно маршрутки на соседствующие с ней в пробке машины, на людей внутри этих машин, разных поодиночке, но в сумме сливавшихся в серую массу. В какой-то момент, мое внимание привлек микроавтобус, то равнявшийся с нами, то отстававший в такт нервозного движения собственной полосы. Некоторое время я не мог понять, что же в нем такого примечательного, пока мое внимание не обратилось на сидевшего впереди за незатонированным стеклом пассажира. Его лицо определенно было мне знакомо, но вот припомнить, по каким именно обстоятельствам, что-то не выходило. И только когда маршрутка отстала, завернув на остановку, а микроавтобус, как следствие, выехал из зоны видимости, я его вспомнил! Это был тот же самый парень, один из убийц Пашки, которого я допрашивал, он же вытащил у меня флешку во время первой моей встречи с Мариной.